Чуть-чуть мудрее
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Святой Полуэкт явился в город Шринагар, когда там проходила ежегодная ярмарка. Есть в этом городе обычай, что на десятый день после окончания сезона дождей на площади у восточных ворот собираются купцы из разных мест, разбивают шатры и вырастает временный город, примерно как у полночных кочевников, но чуть-чуть по-другому. И если кто желает купить наложницу или верблюда или драгоценные безделушки или что-нибудь еще в том же роде, то такой человек приходит на ярмарку и покупает, что желает, потому что столь богатого выбора по столь дешевым ценам больше не сыскать во всей стране. А еще на ярмарку являются акробаты, шуты, жонглеры, дервиши, волшебники, проститутки, воры, попрошайки и все прочие виды людей, какие обычно собираются на ярмарках. И еще зеваки, которых влечет на ярмарку не какое-то конкретное дело, а жажда развлечений.
Однажды утром один волшебник демонстрировал на ярмарке удивительную способность зависать в воздухе на высоте десяти цзиней. Садился он в позу лотоса, брал в руку волшебную трость и молился, а помощники закрывали его со всех сторон простынями, расписанными священными узорами, чтобы нечистые взгляды не нарушали молитву. А потом помощники убирали волшебные простыни, глядь, а волшебник по-прежнему сидит в позе лотоса, но уже не на земле, а висит в воздухе на высоте десяти цзиней, а волшебным жезлом касается земли, но ежу понятно, что не на жезле держится вес, а на святости, потому что рука с жезлом вытянута далеко вперед. Восхитились зеваки святости волшебника, засвистели и зааплодировали, стали бросать медяки в корзину, что помощник понес вдоль толпы. Замечательный пример волшебного мастерства!
Стоял среди зевак молодой муж приятной наружности, одетый в роскошный хитон, ткань которого отливала железным блеском, видать, какая-то новомодная краска, купцы, должно быть, привезли из далекой страны. В левое ухо мужчины была вдета золотая серьга с большим самоцветом, похожим на бриллиант, но явно другим, потому что те, кто ходят без охраны, бриллианты таких размеров не носят. А в тюрбане у мужика торчал еще один якобы бриллиант, тоже несуразно огромный, несомненный признак дурновкусия. А на пальцах у мужика были надеты перстни желтого металла, а на шее цепь, тоже имитация золота, тоже очень уродливая, ну да боги ему судьи. Короче, стоял мужик в первом ряду зевак, но не свистел и не аплодировал, а когда к нему подошел помощник волшебника с корзинкой - ничего в корзинку не положил.
Это и был святой Полуэкт.
Рядом с ним стоял знаменитый в городе вор по прозвищу Мангуст, который крал только у иноземцев, потому что иначе знаменитым вором не станешь, быстрее повесят или камнями побьют. А если у своих не красть, то все нормально, люди таких воров даже любят. Решил Мангуст иноземца подколоть и сказал так:
- Однако сдается мне, твоя скупость не соответствует цене твоих украшений!
Люди, стоявшие рядом, оценили иронию и захохотали, но Полуэкт остался серьезен. Он ответил:
- Ты неправ, почтенный. Ибо богачи чаще скупы, чем щедры, ведь тому, кто щедр, труднее стяжать богатство, нежели тому, кто скуп. Разве не так?
Мангуст задумался над вопросом и не нашел, что ответить, не уронив достоинства. А потом задумался еще раз и нашел подходящий ответ. Он сказал так:
- Впервые вижу мужа, не стыдящегося собственной скупости!
Полуэкт ответил так:
- Сдается мне, скупцу стыдиться скупости не умнее, чем скопцу стыдиться увечья. Однако говоря о скупце, не намекаешь ли ты на меня?
- Намекаю, - кивнул Мангуст.
- Здесь ты ошибаешься, - сказал Полуэкт. - Ибо я ничего не подал волшебнику не оттого, что я скуп, а оттого, что он обманщик. Нет никакого волшебства в том, что он висит в воздухе на высоте десяти цзиней.
- Что ты болтаешь! - завопил помощник волшебника. - Разве ты не видел, как я водил рукой у учителя под жопой? Там нет никакой подпорки!
- Подпорка не под жопой, а в другом месте, - сказал Полуэкт. - Я могу показать.
Когда мужик произносил эти слова, Мангуст смотрел в глаза волшебнику и увидел, что от этих слов волшебник дрогнул.
- А покажи! - воскликнул Мангуст.
- Покажи! Покажи! - закричали зеваки.
Вышел Полуэкт вперед, встал перед волшебником на колени и вдруг как стукнет снизу по жопе! Жопа у волшебника зазвенела как медный таз, а помощники волшебника переглянулись и лица у них стали, как у воров, которых скоро будут бить. А Полуэкт поднялся и пнул волшебника снизу по руке, державшей волшебный посох. Все думали, что рука от такого удара взлетит вместе с посохом над головой, а она осталась на месте, а весь волшебник закачался в воздухе, как ребенок на качелях, но иначе.
- Он сидит в тазу, - объяснил мужик. - А таз стоит на подставке, она продета через рукав, там толстый металлический стержень.
Вышел из толпы один воин, взмахнул мечом, распорол волшебнику рукав и все увидели, что так и есть, никакой это не волшебник, а жулик.
- Мочить жулика! - закричал Мангуст.
Стал незадачливый жулик выпутываться из рукава, которым был прикреплен к подставке, а воин схватил его одной рукой за бороду, другой занес меч, а Мангуст в этом время запустил руку в корзину с монетами и положил себе в карман полную пригоршню медных монет и вроде пару серебряных. И никто этого не заметил, кроме Полуэкта. Но разоблачать Мангуста он не стал, а подмигнул и пошел прочь. Мангуст подумал-подумал, да и пошел за ним.
- Эй, почтенный! - позвал Мангуст. - Как тебя зовут?
- Да кому какое дело? - отозвался Полуэкт. - Ну, допустим, Полуэкт.
- А я Мангуст! - представился Мангуст. - Давай, я тебя пивом угощу?
- Ну, угости, - не стал возражать Полуэкт. - Только нормальным, чтобы не как верблюжья моча.
Зашли они в таверну, заказал Мангуст два пива, сели они за столик, стали пить. Отхлебнули по глотку, Мангуст спросил:
- Как тебе пиво?
Полуэкт ответил ему так:
- Если бы я был невежлив, то сказал бы, что оно лучше верблюжьей мочи, но ненамного. Но если бы я так сказал, я бы оскорбил твое гостеприимство, не правда ли?
Мангуст хотел было сказать, что он уже оскорбил гостеприимство, потому что сказанное внутри оборота "сказал бы" все равно сказано, а потом подумал, а точно ли это верно? Полуэкт рассмеялся и сказал:
- Прости, я пошутил.
Мангуст подумал и решил: пусть так и будет. Тоже посмеялся. И спросил:
- А почему ты не разоблачил жулика раньше? Ты ведь сразу догадался, что он жулик, верно?
Полуэкт улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
- А почему я не разоблачил тебя? Я ведь сразу догадался, что ты вор.
- Я тебе ничего плохого не сделал, - сказал Мангуст.
- Ты ответил, - сказал Полуэкт.
Мангуст поразмыслил над его словами, осознал смысл и восхищенно цокнул языком.
- А ловок ты управляться со словами! - сказал он. - Ты, наверное, жрец?
- Нет, я забавляюсь, - сказал Полуэкт.
Допил пиво залпом, поморщился и сказал:
- Пойду-ка я отсюда. Говорят, тут где-то неподалеку есть город Мбабане, а в нем красивый храм.
- До того храма идти целый день, - сказал Мангуст. - Только к вечеру дойдешь.
- Я не тороплюсь, - сказал Полуэкт и встал.
- А можно кое-что спросить? - спросил его Мангуст. - Самоцвет у тебя в серьге - цитрин или халцедон?
- Бриллиант, - ответил Полуэкт. - А что?
- Врешь, - сказал Мангуст. - Во всем Шринагаре бриллиант такого размера только один - в царьковой короне.
- Был один, - сказал Полуэкт. - Теперь два. Скоро будет снова один. Такова жизнь, все течет, все меняется.
Мангуст рассмеялся и сказал:
- Ты, Полуэкт, самый лучший враль из всех, кого я встречал, а встречал я немало! Неплохо вышло, что мы с тобой повстречались!
- Неплохо, - согласился Полуэкт.
Взял стеклянную кружку, поднес к уху, провел по кружке серьгой, осталась глубокая царапина.
- Прощай, - сказал Полуэкт.
- Погоди! - воскликнул Мангуст. - Давай, я тебя провожу!
- Ну, проводи, - сказал Полуэкт и улыбнулся.
На мгновение Мангусту показалось, что Полуэкт мгновенно распознал весь его замысел и счел смешным. Подумал Мангуст и решил, что не может такого быть.
Расплатился Мангуст за пиво, вышли они из таверны и пошли по дороге, что ведет к городу Мбабане. Вышли за пределы ярмарки, пересекли поле и вошли в лес. И тогда Мангуст сказал:
- Я слышал, в этом лесу водятся разбойники.
- Не сомневаюсь, - согласился Полуэкт.
Мангуст думал, что тот добавит что-то еще, но Полуэкт молчал. Тогда Мангуст спросил:
- Разве ты не боишься, что разбойников привлечет твой бриллиант?
- А стоит ли бояться? - улыбнулся Полуэкт. - Любой разбойник подумает, что это стекляшка и подивится моему дурновкусию.
- А если разбойник решит, что это все же бриллиант? - спросил Мангуст.
- В таком случае мы славно повеселимся! - воскликнул Полуэкт и улыбнулся до ушей.
Мангуст огляделся, никого не увидел и сказал:
- Давай же начнем веселиться! Снимай серьгу!
Полуэкт снял серьгу и протянул Мангусту на раскрытой ладони. Мангуст протянул руку, чтобы цапнуть, а Полуэкт свою отдернул, а другой рукой стукнул Мангуста по нижней челюсти и та клацнула.
- Сдается мне, ты не самый лучший вор, - сказал Полуэкт. - Вор должен быть бдителен, а ты бдительность утратил.
- Ах ты пидор! - воскликнул Мангуст.
Выхватил нож и хотел пырнуть Полуэкта в печень, но тот поймал запястье, а ногой стукнул по яйцам так, что Мангуст света белого невзвидел. А когда взвидел вдругорядь, то увидел, что Полуэкт сидит на пеньке, драгоценная серьга вдета обратно в ухо, а отобранным ножом он забавляется, подбрасывает и ловит и видно, что в этом искусстве он достиг мастерства.
Застонал Мангуст, закашлялся, вытошнило его. Улыбнулся Полуэкт, подождал, когда Мангуста отпустит, протянул флягу, сказал:
- Глотни, полегчает. Но немного, оно крепкое!
Глотнул Мангуст из фляги, а там такое прекрасное вино! Сладкое, пахнет чем-то вроде меда, но другим, а крепкое настолько, что язык щиплет, но не сильно, а в самую меру.
- Вот это да! - воскликнул Мангуст. - Сома или амброзия?
- Портвейн три топора, - непонятно ответил Полуэкт. - Хватит хлебать, захмелеешь!
Схватил флягу, стал отбирать. Мангуст хотел было воспротивиться, но передумал, потому что заопасался еще раз получить по яйцам. Отдал без сопротивления.
Подумал и спросил:
- А почему ты меня не покарал? Я же тебя оскорбил.
Рассмеялся Полуэкт и ответил так:
- Однажды Будда шел мимо огуречного поля и один огурец обратился к нему с такими словами: "Эй, Будда, я трахал твою мать, а в твой тюрбан заворачивал немытый член!" Знаешь, что ответил ему Будда?
Мангуст отрицательно помотал головой.
- Будда ответил так, - сказал Полуэкт. - Будда воскликнул: "Ого, говорящий огурец, экая диковина!"
И замолчал.
Мангуст подумал-подумал и спросил:
- А кто такой Будда?
Полуэкт удивился его вопросу и спросил в ответ:
- А что, он разве еще не родился? Тогда пусть это будет не Будда, а, например, Кришна.
- А кто такой Кришна? - спросил Мангуст.
- Гм, - сказал Полуэкт. - Ну, пусть Ганеша.
- Hазве Ганеша наматывает на голову тюрбан? - удивился Мангуст.
- Да какая разница! - воскликнул Полуэкт. - Смысл притчи не в том, чтобы рассказать историю, а в том, чтобы слушающий стал чуть-чуть мудрее.
Задумался Мангуст над его словами и то ли понял, то ли нет. Скорее все же нет. Решил оставить для дальнейшего осмысления.
- Слушай, Полуэкт, - сказал он. - Я гляжу, ты могучий воин, хотя с виду не скажешь. Почему ты не поступишь на службу к царьку?
Полуэкт улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
- А зачем?
- Добыча, - объяснил Мангуст. - А когда войско грабит город, можно трахать таких красивых баб, каких в других обстоятельствах ни за какую плату не трахнуть.
- Если бы я любил красивых баб, я бы обменял бриллиант на гарем, - сказал Полуэкт.
- Должно быть, ты любишь мальчиков либо гусей! - предположил Мангуст.
- Нет, все же баб, - покачал головой Полуэкт. - Но я не люблю ни покупать любовь, ни брать силой, я люблю, когда ее дарят от чистого сердца.
- Когда грабят город, любовь чаще всего как раз дарят, - сказал Мангуст. - Редко какую бабу приходится принуждать силой. Показал окровавленный меч и она сразу все дарит от чистого сердца.
- Это не от чистого сердца, - сказал Полуэкт. - Я так не люблю.
- А зачем тогда ты постигал воинское искусство? - спросил Мангуст. - Это ведь утомительно и больно, если не мечтать о добыче. Если нет награды, зачем терпеть боль?
- Я с тобой не согласен, - покачал головой Полуэкт. - Лучшая награда за боль тренировки - собственное совершенство. Не будешь тренироваться - станешь жирным и больным.
- Надо иметь большую удачу, чтобы стать жирным, - заметил Мангуст.
- Извини, - сказал Полуэкт. - Не хотел обидеть.
Задумался Мангуст над словами Полуэкта и не нашел в них никакой обиды. Хотел было спросить, в чем дело, но передумал, решил не спрашивать.
- Однако пойдем, - сказал Полуэкт. - Отдохнули и хватит.
Встали они и пошли дальше по дороге.
- Какая прекрасная страна! - воскликнул Полуэкт. - Воздух чистый, в лесу полно зверья, на обочинах почти нигде не насрано, великолепно! Какая прелестная гармония! Я иногда мечтаю поселиться в подобном краю на много лет подряд. Найти особо живописное место, построить красивый храм и жить при нем отшельником.
- А какому богу храм? - спросил Мангуст.
- Любому доброму, - ответил Полуэкт. - Чтобы на алтарь возлагали цветы, а священные картины чтобы восхищали, но не пугали. Чтобы душа в этом храме устремлялась ввысь, на время соскакивая с колеса сансары.
- Разве с колеса сансары можно соскочить? - удивился Мангуст. - Разве это не путь всего сущего - вечно перерождаться в иное, но аналогичное?
- Так верят в этой стране, - кивнул Полуэкт. - А в закатных странах в сансару не верят, там полагают, что когда человек помирает, душа покидает тело, боги ее судят и присуждают либо вечное блаженство, либо вечные муки, смотря как человек жил. А еще есть точка зрения, что благородном мужу о посмертной судьбе рассуждать незачем, что такие рассуждения - удел дураков и подлецов, а если ты не дурак и не подлец, то какое тебе дело, что именно станет с твоей душой, когда тело перестанет существовать?
Мангуст подумал и сказал:
- Наверное, надо быть сильно праведным, чтобы рассуждать подобным образом. Я бы не смог. И тем более я не смог бы полагать, что жизнь единственная и накопленные грехи в следующей жизни не искупить. Я ведь вор! Я, конечно, слежу за кармой, стараюсь не последнее забирать и без нужды не убивать, но все равно грешен, это в моей профессии неизбежно. Я так думаю, мое следующее перерождение будет благородным зверем, крокодилом, например, или макакой. Там я искуплю нынешние грехи, снова перерожусь человеком, а дальше как получится. По-любому, вера в реинкарнацию позволяет смотреть в будущее без страха, а если бы я не верил, что колесо сансары вращается вечно, я бы так не смог.
- А если бы ты верил, что колесо сансары вращается не в одной плоскости до конца времен, а поднимается по спирали вот так? - спросил Полуэкт и показал рукой, как именно по его мнению поднимается колесо сансары.
- Каждое последующее перерождение лучше предыдущего? - спросил Мангуст. - Нет, это бессмыслица, глупо в нее верить! В каждый момент большинство живых душ - травы, деревья, черви и букашки. Если бы колесо сансары вертелось так, как ты говоришь, мир стал бы другим.
Полуэкт задумался над его словами и сказал:
- Однако с тобой интересно беседовать, ты умен. А ты все время воруешь или владеешь другим ремеслом?
- Нет, ремеслом не владею, - помотал головой Мангуст. - Чтобы овладеть ремеслом, надо либо родиться в семье мастера, либо удачно попасть в рабство. Мне не довелось ни того, ни другого. Но я не ропщу, потому что верю, что когда-нибудь доведется.
К этому времени дорога привела их к большой заболоченной луже, где цвели лотосы и дремали молодые крокодилы, опасные только детям и собакам.
- О, гляди! - воскликнул Полуэкт. - Жемчужина в цветке лотоса!
- Где? - удивился Мангуст. - А, вижу. Нет, это не жемчужина, это бабочка отложила яйца.
- А издали выглядит как жемчужина, - сказал Полуэкт.
- Верно, - кивнул Мангуст. - Но это не жемчужина. Надо же такое придумать - жемчужина в цветке лотоса, ха! А прикольно звучит, почти как мантра!
- По-моему, это и есть мантра, - сказал Полуэкт.
Мангуст задумался, но не смог самостоятельно решить, мантра это или нет. Он сказал так:
- Когда придем в Мбабане, надо спросить жрецов, мантра это или нет.
- А если их мнения разойдутся? - спросил Полуэкт.
- Тогда я не получу определенного ответа и истина ускользнет от понимания, - ответил Мангуст.
- Разве в этом вопросе может существовать абсолютная истина? - спросил Полуэкт. - Для меня это мантра, а для кого-то бессмыслица. Слышишь, лягушки квакают? О чем они квакают?
Мангуст засмеялся и сказал:
- Даже не представляю, о чем может квакать лягушка. А ты представляешь?
- Да, - кивнул Полуэкт. - Во-первых, лягушка может квакать: "Я охочусь, братья и сестры, не надо мне мешать". Во-вторых, она может квакать: "Я хочу отложить икру, приходи ко мне, о прекрасный мужчина". В-третьих, она может квакать: "Я вижу цаплю, берегитесь, братья и сестры". И я думаю, что это не исчерпывающий перечень.
- Однако с тобой интересно беседовать, - сказал Мангуст. - Ты говоришь о вещах, о которых я раньше не задумывался и не подозревал, что они существуют. А теперь, когда их имена произнесены, свойства описаны и существование осознано, мой мир не останется прежним. Это как... не могу подобрать слово...
- Просветление? - подсказал Полуэкт.
- Да, как-то так, - кивнул Мангуст. - Я будто становлюсь чуть-чуть мудрее.
Тем временем дикая часть болота осталась позади, а впереди болото превратилось в рисовое поле, а вернее, не одно поле, а много маленьких огородиков, разделенных низкими оградками и каналами, позволяющими затопить либо осушить любое поле независимо от других. На некоторых полях горбатились крестьяне, а на других никто не горбатился.
- Однако твой вид удивляет простолюдинов, - заметил Мангуст. - Твоя одежда богата, но ты путешествуешь пешком и без охраны. Разве это не нелепо?
- По-моему, нелепо здесь одно - твое представление о нелепом, - сказал Полуэкт. - Богатство должно расширять свободу, а не ограничивать. Если оно не позволит мне путешествовать, как я желаю, к чему мне такое богатство?
- Однако другие люди рассуждают иначе, - сказал Мангуст.
- Это их беда, не моя, - сказал Полуэкт.
- Когда твое богатство привлечет разбойника, беда станет твоей, - сказал Мангуст.
- Одного уже привлекло, никакой беды не случилось, - возразил Полуэкт.
- Следующий разбойник может оказаться удачливее, - сказал Мангуст.
- Навряд ли, - сказал Полуэкт.
- Если он пустит стрелу из засады, не думаю, что твое боевое мастерство тебе поможет, - сказал Мангуст.
Полуэкт улыбнулся и сказал:
- Сдается мне, тебе неведомо, что такое боевое мастерство.
Мангуст подумал и сказал:
- Тогда почему тебе не показать мастерство царьку? Обретешь много милостей.
- Разве я похож на того, кто ищет царьковых милостей? - рассмеялся Полуэкт.
- А, я понял! - воскликнул Мангуст. - Ты, должно быть, желаешь свергнуть царька и занять его место, так?
- А вот и нет, - возразил Полуэкт.
И вдруг остановился и указал пальцем перед собой, туда, где дорога поворачивала.
- Три, два, один! - провозгласил Полуэкт.
И в момент, когда пришло бы время прозвучать числу, предыдущему перед единицей, если бы такое число существовало, из-за поворота вышла юная дева. Поглядела на Полуэкта как течная сука глядит на кобеля и спросила:
- Благородный господин желает развлечься?
- Непременно! - радостно отозвался Полуэкт. - Расскажи мне, прелестная дева, есть ли жизнь на Марсе?
- Чего? - не поняла дева. - На чем жизнь?
- На Марсе, - повторил Полуэкт. - Он выглядит как звезда красного цвета, но на самом деле это не звезда, а мир, подобный тому, в котором мы с Мангустом путешествуем. Так вот, есть ли там по твоему разумению живые существа?
- А мне-то откуда знать? - пожала плечами дева.
- Знание - ничто, размышление - всё, - сказал Полуэкт.
Дева поглядела на него подозрительно и спросила:
- Ты пидор?
Полуэкт рассмеялся и отрицательно покачал головой.
- Почему ты смеешься? - спросил его Мангуст.
Полуэкт объяснил:
- Меня забавляет, как она стремится отрицать выходящее за рамки обыденного. Услышав непонятное, она не стремится осознать услышанное и стать мудрее, вместо того она старательно уклоняется от всех видов размышления и понимания.
- Отшельник, что ли? - спросила дева. - А чего такой богатый?
- На этот вопрос можно дать не менее десяти ответов, каждый из которых может стать верным при соответствующих обстоятельствах, - сказал Полуэкт. - Но тебе не суждено узнать, какой из них верен. Более того, навряд ли ты получишь от меня хотя бы один ответ.
- Почему? - спросила дева.
- Потому что немного смысла давать ответ на вопрос, лишенный интереса даже для спрашивающего, - объяснил Полуэкт.
- А с чего ты взял, что он лишен для меня интереса? - спросила дева.
- С того, что для тебя лишено интереса все, кроме трех вещей: пожрать, полюбить и поиметь что-нибудь полезное, - ответил Полуэкт. - Впрочем, сдается мне, первые две вещи у тебя сводятся к третьей.
- Да ты уже заколебал морочить голову! - воскликнула дева. - Если у тебя есть монета, я тебе отдамся, а иначе пошел вон!
- У меня есть монета, - сказал Полуэкт. - Однако навряд ли ты мне отдашься.
- Почему? - удивилась дева. - Фальшивая?
- Нет, - покачал головой Полуэкт.
- Ты бессилен? - спросила дева.
Полуэкт достал мужское достоинство и потеребил. Стало очевидно, что он не бессилен.
- Тогда почему ты не даешь мне монету? - спросила дева. - Ты, должно быть, таки пидор!
- Я не пидор, - возразил Полуэкт. - Однако я не плачу шлюхам.
- Я не шлюха! - возразила дева с негодованием. - Я крестьянская дочь, а блядством подрабатываю.
- Тем, кто подрабатывает блядством, я тоже не плачу, - сказал Полуэкт.
- А почему? - заинтересовался Мангуст.
- Я люблю, когда дева любит меня от чистого сердца, - сказал Полуэкт. - А такой деве к чему монета?
- Монета всегда к чему! - возразила дева. - Любовь любовью, а хозяйство хозяйством!
- Я не люблю, когда любовь оглядывается на хозяйство, - сказал Полуэкт.
- Извращенец! - воскликнула дева. - Ну и черт с тобой, еды у тебя нет, монету не даешь...
- Еда у меня есть, - перебил ее Полуэкт. - Вот, гляди.
Надо сказать, что на спине Полуэкт все это время нес маленькую котомку необычного вида, не с одним наплечником, а с двумя, так что она не болталась на плече, а прилегала к лопаткам, многие бабы носят младенцев схожим образом, только запеленутый младенец намного больше. А теперь Полуэкт котомку снял, раскрыл, вытащил оттуда хлеб, протянул деве и сказал:
- Жри.
Откусила дева от хлеба кусок и стало видно, что это не хлеб, а пирог, и не с чем-нибудь беспонтовым, а с луком и мясом! Сглотнул Мангуст слюну и получилось это так шумно, что Полуэкт рассмеялся. Сунул руку в котомку еще раз, вытащил второй пирог, протянул Мангусту и сказал:
- Жри.
Цапнул Мангуст пирог, поднес ко рту, но откусывать не стал, а вместо того спросил:
- Чем я смогу расплатиться?
- Чем совесть подскажет, - ответил Полуэкт и улыбнулся.
- Что-что? - переспросил Мангуст. - Совесть? А что это такое?
- В данном случае это желание сделать добро тому, кто сделал добро тебе, - сказал Полуэкт.
- Удивительно, - сказал Мангуст. - Никогда не имел такого желания.
- А кто-нибудь делал тебе добро? - спросил Полуэкт.
- Не помню, - сказал Мангуст.
Подумал-подумал, да и сожрал пирог. А дева сожрала и того раньше, стоит, пальцы облизывает. Полуэкт улыбнулся и достал из котомки еще три пирога, один цапнула дева, другой - Мангуст, а третий Полуэкт сожрал сам, но не так. как нормальный человек жрет вкусную жратву, а втрое медленнее, будто челюсти наполовину парализовало.
- Еще желаете? - спросил Полуэкт.
- Да, конечно, - кивнула дева.
- А сколько их там всего? - спросил Мангуст.
- Неограниченно, - ответил Полуэкт. - Каждый последний вынутый пирог оказывается предпоследним.
- А давай ты зайдешь в мою деревню! - предложила дева. - Покормишь папу, маму, трех братьев, двух сестер, двух дедушек, бабушку...
Полуэкт вытянул руку и коснулся ее губ, чтобы она замолкла. И спросил:
- Какое мне дело до всех этих людей?
- Они мои родичи! - воскликнула дева.
- Какое мне дело до твоих родичей? - спросил Полуэкт.
Дева задумалась и не смогла придумать достойного ответа. А Мангуст придумал.
- Придется отсосать! - воскликнул он. - Тогда ему появится дело до твоих родичей! Впрочем, ты не платишь шлюхам...
- Шлюхам не плачу, - согласился Полуэкт. - Но добро стараюсь не оставлять без ответа. Особенно если ответить на добро ничего мне не стоит.
- Я не знаю, как тебе сделать добро, - сказал Мангуст. - Я ведь не пидор.
- Я тоже, - кивнул Полуэкт.
- А как она могла бы - знаю, - сказал Мангуст.
- Я тоже, - кивнул Полуэкт.
Дева опустилась на колени. Полуэкт отступил на шаг.
- Я не плачу шлюхам, - повторил он.
За поворотом заржала лошадь, зычно и мощно, так ржут не крестьянские клячи, а боевые кони царьковой дружины. Мангуст вздрогнул, оглянулся, стал прикидывать путь к отступлению, ничего нормального не прикинулось, может, попробовать убежать, пока они с этими двумя станут разбираться? Нет, стрелой достанут. Ладно, будь что будет.
Отступил Мангуст на край дороги и склонился в земном поклоне.
Лошадь заржала повторно, сверху донеслось:
- Ты кто такой дерзкий?
Мангуст дерзнул приподнять взгляд. Конный десяток, все в шлемах и кожаной броне, у первого всадника на плече значок сотника, а сбруя на лошади в серебряных бляхах. Ох, влипли...
- Меня зовут Полуэкт, - представился Полуэкт. - И вовсе я не дерзкий, разве я произнес хоть одно дерзкое слово?
Сотник нахмурился.
- Ты мне зубы не заговаривай, - сказал он. - Кто такой? И почему эта дева тебе поклонялась?
- Я Полуэкт, - повторил Полуэкт. - А дева поклонялась потому что хотела отсосать.
Сотник так удивился этим словам, что временно утратил высокомерие.
- Прямо на дороге? - спросил он.
- Выходит так, - кивнул Полуэкт. - А что такого? Почему бы благонравной деве не отсосать благородному мужу прямо на дороге? Не вижу к тому никаких препятствий.
Сотник к этому времени осознал, что утратил высокомерие, и нахмурился сильнее прежнего. Положил руку на рукоять меча, скрипнул зубами и сказал:
- Сдается мне, тебя пора научить благонравию. Не вижу к тому никаких препятствий.
Полуэкт слегка поклонился, как равный кланяется равному, и сказал:
- С радостью приму урок.
Сотник вытащил меч из ножен на пол-ладони, поколебался и вложил обратно.
- Почему ты не боишься? - спросил он.
- Не вижу в тебе ничего страшного, - ответил Полуэкт. - Разве ты бесноват? Разве страдаешь заразной болезнью? Нет, я не вижу в тебе ничего страшного.
В этот момент внезапно закричал воин, раньше ехавший непосредственно за сотником, а теперь его лошадь стояла от лошади сотника справа и чуть-чуть позади. Он закричал так:
- Я научу тебя почтению!
Выхватил нагайку, замахнулся и начал наносить страшный удар, обдирающий кожу с лицевых костей. Шагнул Полуэкт навстречу, ухватился рукой за начало ремня, где в ударе нет силы, потянул на себя, снял воина с коня и метнул в рисовое поле. А нагайку протянул сотнику, произнеся при этом следующее:
- Возьми, почтенный, мне чужого не нужно. Потом передашь владельцу.
Сотник отверг нагайку, осадил лошадь и сделал обеими руками сложное движение. Два всадника спрыгнули с лошадей и обнажили мечи.
- Приветствую вас, уважаемые, - обратился к ним Полуэкт. - Вы верите в колесо сансары?
Воины не удостоили его ответом. Тогда Полуэкт хлопнул в ладоши, сверкнуло, оба воина упали как подкошенные и стало видно, что они не только мертвы, но и сварены в собственной крови.