Аннотация: Всё выше и выше стремим мы полёт наших крыл (С).
Аким Шалый ночью даже не прилёг. Жена Лебёдушка, поднявшись с постели, ворчала:
- Тачаешь абы што, добротную материю зазря переводишь.
- Не абы што, а крылья воздухоплавательные, - разъяснил Аким неразумной бабе.
К полудню закончил. Липовые лапти покрепче подвязал и посконную рубаху надел.
- Теперь и попрощаться можно, - сказал примирительно. - А то мало ли...
Троекратно расцеловал Лебёдушку, а семерых детей по одному разу. Выскочил восьмой. "Вроде ж семеро у меня? - задумался на секунду. - Ну, да ладно. Недосуг разбираться".
Шалого ждало небо. Ждали и жители села Горемыкино. Ждали и гости, прослышавшие удивительную весть. Толпа ротозеев высыпала на церковную площадь. Справа развевались конские хвосты над шатрами Орды. Слева раскинулся половецкий стан. Все ждали показа крыльев воздухоплавательных. Никто не знал, что это такое.
Аким влез на колокольню и оглядел народ. А где же сподвижник Митрофанушка Горчаков? Обещал же быть! Жаль, что не увидит. Нацепив на спину приготовленные крылья, Шалый с карниза обратился к толпе:
- Слушай меня, народ честной!
Все затаили дыхание.
- В наше многострадальное время, когда и хлеба не вдосталь, соорудил я крылья сии. Дабы летать, как птица. А помог мне Митрофан Горчаков. За вклад денежно-вещевой и дельные советы по пошиву крыльев превеликое ему спасибо! А сейчас, с Божьей помощью, воспарю!
- Неужели воспарит? - удивлённо спросил бородатый мужик.
- Акимушка-то? Этот воспарит! - отозвался старик в кургузом армяке. - Я его, стервеца, сызмальства знаю!
Оттолкнувшись от карниза, Аким Шалый взмыл под облака. В лучах солнца мелькнули застиранные портки. Сделав "мёртвую петлю", снизился и, пролетев над головами зрителей, стал набирать высоту.
Неожиданно сорвался в штопор! Все в страхе затаили дыхание. "У-у, мать твою!" - раздалось с небес. Аким Шалый нёсся к земле ногами вперед. Ордынцы в страхе на землю попадали. Половцы в степь поскакали.
- Врежется! - сказал бородатый мужик.
- По саму задницу в землю уйдёт, - добавил старик в армяке. - Я его, стервеца, знаю!
Но когда до земли оставалось пол аршина, Аким ловко вышел из пике и взмыл вверх. Шапка, сбитая воздушной струей, слетела с головы хана ордынского, обнажив обширную лысину. Нукеры за луки схватились.
- Отставить! Он мне живой нужен, - приказал хан.
Аким приземлился, тормозя дымящимися от перегрузки лаптями. К нему бежали соседи, земские люди, жена Лебёдушка с детьми. Но всех опередили слуги ордынские. Схватили летуна и, перекинув через круп коня, умчались.
- Садись рядом, урус Акым, - пригласил хан.
Он хлопнул в ладоши, и слуги внесли большой чан с дымящимся пловом.
- Я дам тебе денег, - соблазнял ордынец. - Много дам. А ты мне секрет крыльев передашь. А хочешь, в Золотой Сарай поедем? Жить будешь, нужды не зная.
- Нет, - отказался Аким. - У меня ж дети.
- Сколько их?
- Семь. А может, восемь. Всё одно - много.
- Ага. Тьма по-нашему, - понял хан.
- Ещё какая тьма! Кормить надо, одевать, обувать... нет, обувать не надо. Они круглый год босиком бегают.
- Так я тебе шатёр новый дам, - продолжал умащивать ордынец. - Бальшой шатёр, для тьмы детей.
- С унитазом?
- Зачем он тебе? У нас вся степь унитаз.
Аким запустил руку в плов. Пожевал, подумал и покрутил головой.
- Нет, не можно так. Князь-воевода прогневается. На дыбу пошлёт.
- Дурак ты, урус Акым, - покривился хан. - Твой кыназь с моими наложницами тешится, а мзду не платит. Я с ним полюбовно улажу. Так поедешь?
- Ладно, помыслю, - наворачивая плов, кивнул Аким.
- Гут бакши, - ордынец опять хлопнул в ладоши.
Вкатили бочонок вина. На середину шатра танцовщица выскочила. Бедрами затрясла, срамница. А когда повернулась задом, Аким увидел, что на её ягодицах губной пастой сердечко намалевано.
И в третий раз хлопнул ладошами хан. Вбежал музыкальный ансамбль. Молодой акын только что сочиненную песню спел: "Все выше, выше и выше стремим мы полет наших крыл". Аким пил заморское вино и в кости играл. Проиграл посконную рубаху, домотканые порты, липовые лапти - всё проиграл.
- Ай-яй, какой худой, - покачал головой ордынец и подарил халат шелковый. Почти новый.
- Ты закусывай, Акым, - сунул в рот гостю жирное ухо баранье. - Вот приедем ко мне в Золотой Сарай, только крылья и будешь шить. Сделаешь для моих воинов много-много. И полетим мы с тобой Вечерние страны покорять.
У Акима воображение - будь здоров. Представил тысячи всадников, порхающих в воздухе с кривыми саблями, и он с ними, на лихом коне с громадными крыльями, и летят они в сторону заходящего солнца, удивляя тамошние народы.
Домой, за семьей, воздухоплавателя привезли на повозке с ордынским бунчуком. В цветном халате на голом теле. Пьяного и в губной помаде.
- От, леший! Дома детям есть нечего, а он пьёт! - неласково встретила жена.
- Не тужи, лапушка, - повинился Шалый. - Ух, скоро заживём! В Сарай на заработки приглашают. Шатёр новый дадут. Вот только обрезание требуют.
- Чево там у тебя обрезать? Вот, дурень! - вскипятилась Лебёдушка. - Они с жиру бесятся, зараз лошадь съедают. Им есть что обрезать - не убудет. А ты, лешак, с чем до ветру ходить будешь?
Ни в какую не захотела она ехать в края незнаемые, не прельстилась степью широкою. "Ладно, утром уговорю", - засыпая, подумал Аким.
Но под утро явились люди с тайного приказу, крылья сожгли, а Шалого увезли в съезжую. Арестовали и его сподвижника, Митрофана Горчакова - грамотея и звездочёта. Он всю ночь наблюдал за ближайшими небесными светилами и составлял прожекты, как до них добраться. А с восходом солнца дрыхнул без задних ног и пропустил, как Шалый летал.
Обоих пороли нещадно, в измене заподозрив. Аким побои сносил молча, зато возмущенный Митрофанушка орал во всю глотку, совмещая площадную брань с ещё непереведённым библейским текстом:
- Олухи царя небесного! Не ведаете, что творите!
На том всё и забылось. Правда, воевода, спохватившись и задним числом осознав полезность изобретения, закупал крылья где-то во фряжских землях. Да не обладали они подъемной силой, как не приспосабливали их. Один смельчак рискнул: выпил чарку горилки и бросился в импортном снаряжении с колокольни Ивана Великого. Разбился, бедняга, напрочь.
После чего полеты наяву запретили. И еще долгие века авиация участия в боевых походах не принимала. Кто читал "Слово о полку Игореве", знает - там об этом ни полслова. А так, может, с половцами бы раньше совладали, и в битве при Калке победителями бы вышли. Ну да что теперь? Что было, то быльём поросло! И только легенда о смелом и отважном воздухоплавателе пробилась через толщу столетий. Ну и, конечно, сочинители, как водится, не удержались и кое-что от себя добавили.