Аннотация: В действующих лицах: радиотехник, проститутка, художник на вольных хлебах, бандиты и дворовая собачка.
Жёлтая девятка благополучно выбралась из городских пробок. Сидевший за рулём Кирилл Бычков облегчённо вздохнул. Теперь дорога шла через рощу, где горожане проводят воскресный досуг. Город позади, и можно расслабиться. Но вдруг из кустов выскочила чья-то фигура и чуть ли не бросилась на капот авто. Он резко затормозил. Заднюю дверь без спроса открыли, и в салон вломилась голая девица.
- Поехали! - голос у неё был нетерпеливый и нервный.
Кирилл подчинился и дал по газам. Девица с тревогой поглядывала в заднее стекло.
- Вот козлы!
- Их целое стадо? - спросил он.
- Трое, - ответила девушка. - Тебе не справиться.
Да он и не думал с кем-то бодаться. Посмотрел на нежданную пассажирку в зеркало заднего обзора. Молодая деваха, смазливое личико, задорная, не кормившая детей грудь.
- Езжай быстрей! Потом будешь разглядывать.
- Почему выбрала мою машину? - на всякий случай спросил.
- А старенькая у тебя машина, не иномарка. Да и ты, я вижу не молоденький. А то б опять нарвалась.
- Я в деревню еду.
- Ну и ладненько. В город я возвращаться боюсь. Можно у тебя некоторое время перекантуюсь?
- Для тебя "ладненько", а для меня не очень, - пробурчал он. - Я живу не один.
Слукавил. В настоящее время он остался один. Жена уехала проведать больную мать и там задержалась. Роща кончилась, и к дороге подступили поля с кукурузой. Он включил левый поворот и, загасив скорость, съехал на обочину.
- Ты что? - возмутилась она. - Прямо здесь, в поле, хочешь меня высадить?
- А что, вариант. Тут в зарослях и будешь жить, кукурузными початками питаться. - Стащил с себя свитер и подал ей. - Прикрой свои телеса. А то скоро ДПС.
Пост был не так уж и скоро, на развилке федеральных дорог. Жена, когда выбирала вид на жительство, непременным условием поставила: подальше от города с его пробками и автомобильной гарью. Но пассажирке ничего не стал объяснять.
- Ну, ты и трепач, - сказала, забраковав вариант с обитанием в кукурузе. - А за свитер спасибо.
У неё были коротко стриженные волосы, и сейчас, в свитере, она походила на подростка. Когда проезжали ДПС, сотрудник остановил машину и потребовал документы. Долго изучал, а сам всё поглядывал на пассажирку. Она, впрочем, держалась умницей: прижалась к левой двери, с той стороны, откуда он подошёл, чтобы не видел голых ног, а голову опустила, желая остаться неопознанной.
Наконец свернули с укатанного шоссе на просёлочную дорогу. А там вскоре нарисовалась и деревенька Бычкова. Иные усадьбы смотрелись не хуже городских особняков. У Кирилла домишко так себе - средненький. Он въехал в гараж, а ей наказал пока оставаться в слоне. Вошёл в дом и вскоре вернулся со шмотками - лёгкой курткой и джинсами. Она беспрекословно оделась.
Глянул на улицу: пустая. И всё-таки гостья засветилась. Соседка, жившая напротив, появилась во дворе с тазиком белья и недоумённо засмотрелась на незнакомку. А тут ещё пёс вдруг затявкал. Девушка спряталась за спину Кирилла, и на неё напала нешуточная дрожь.
- Меня однажды собака сильно покусала, - разъяснила она. - Боюсь.
- Мой Бернар никого ещё не кусал, - успокоил он.
В прохладной комнате стояла тишина. Только две или три мухи, регулярно совершавшие налёты на закрытое окно, громко бились о стекло в надежде вырваться на свободу.
Он показал гостье на диван, сам сел на стул и задумался. Что дальше? Угораздило же его совершить этот акт доброй воли. Плохо, что соседка заметила. Теперь всё равно: пробудет ли гостья пять минут или сутки. Так или иначе, придётся отвечать на всякие праздные вопросы, объяснять соседям, а позже супруге, кто и откуда эта девица.
- Вот что, - сказал, ничего толком не придумав. - Пойду-ка я растоплю баньку.
Баня лепилась отдельно от дома в огороде. Летом достаточно было несколько поленьев, чтобы её натопить. Кирилл запустил гостью первой. Она стала стягивать с себя свитер и джинсы. Он удалился. Потом опять зашёл, решив, что для неё всё тут внове и надо объяснить. Она сидела на полке.
- Давай ко мне, - поманила рукой. - Я ещё ни разу не трахалась в деревенской баньке.
- Тебе мало было троих? - грубо спросил он.
Она швырнула в него ковшик. Он подхватил его и показал, где брать из котла воду, как поддать пару
- Значит, брезгуешь? - Успокоилась.
- Может, ты заразная.
Насупилась и угрюмо подтвердила:
- Теперь, возможно.
Кирилл молча вышел, и больше в баню не заходил и её не лицезрел, пока она сама не появилась в доме. Свежая и румяная. Он готовил ужин.
- Не хочу, - отодвинула тарелку с яичницей и ломтиками поджаренной колбасы. - Налей чаю. И дай что-нибудь снотворного.
Он открыл старомодный буфет, порылся там и протянул упаковку фазепама. Она выпила сразу пять таблеток.
Утром встал пораньше. Накормил Бернара и кур. Гостья ещё долго спала на диване, прикрывшись простыней. По-видимому, опять голая. Свитер и джинсы валялись на полу. Кирилл полез в шкаф. Нашёл приличную блузку, кое-что из нижнего белья и положил на табуретку, рядом со спящей, забрав грубошёрстный свитер. Постоял рядом. Сладко спит...
Тут же, в комнате, сел за стол, на котором разобранный телевизор. Вытащил из коробочки привезённые радиодетали, включил паяльник и ткнул им в кормушку. Запахло канифолью. Гостья повела носом и проснулась. Приподнялась на локтях, приоткрыв грудь. В первую секунду соображала, кто она и где. Самотестирование закончилось успешно. На её лице появилось осмысленное выражение.
Кирилл отложил паяльник и поднялся, не в силах отвести от неё взгляда.
- Не забыл ещё? - спросила она, сладко потягиваясь.
- Ты про что?
- Ну, вчера же сам опасался. На всякий случай подождём три дня, ладно?
Ничего себе! Она собирается прожить не меньше трёх дней. От завтрака не отказалась. Кофе, хлеб, сметана.
- Вчера ты упоминал про жену. И где она?
- Уехала к больной матери, - не стал скрывать он.
- И сколько ты прозябаешь в одиночестве?
- Две недели.
- Бедненький, - на её лице появилось сочувствие. - Хочешь, я подменю её?
- Яйца я и при жене сам жарил, - пояснил он.
- А кофе ей в постель?
- Ну, случалось, - проворчал он. .
- Вот-вот! В постели я и хочу заменить её. - Тебе сколько лет?
- Не беспокойся, четырнадцать есть. За совращение малолетних срок не припаяют.
- У меня дочь старше, - зачем-то счёл нужным сообщить. Наверно, чтобы охладить собственный пыл.
- А дочь где?
- В городе. Учится в университете.
- Ну, ясно, что не на панели дежурит. Такой папа, как ты, этого не допустит. Квартиру ей снимаете?
- Живёт в нашей собственной.
- Так вы тоже городские? - удивилась она. - А зачем в деревню слиняли?
- Не твоего ума дело.
- Ну-ну. - Она встала и прошлась по комнате, остановилась возле книжного шкафа.
- Ого, сколько книг. Почитываешь?
- Уже почти нет, - признался он. - Прошло время, когда читал даже ночами.
- А, так это и я. В детстве. Спрятавшись под одеяло с фонариком. - Понятливо кивнула. - А бой-френд у дочки есть?
Он нахмурился. Она угадала: дочь, год назад вырвавшаяся в город, уже столько же проживала с однокурсником, но расписываться они не собирались, причиняя "отсталым" родителям головную боль.
- А в городе чем ты занимался?
- На радиозаводе работал.
- А здесь, в деревне?
- Телевизоры чиню. За садом-огородом ухаживаю. Ну и кой-какая скотина у нас. Пёс Бернар, кошка, куры и петух.
- Ну, с твоим пёсиком мне ещё предстоит подружиться. Пока он почему-то сердит на меня. Наверно, берёт пример с хозяина. А поросят не держишь?
- Что это тебя так интересует?
- Люблю шашлык из свиных рёбрышек. Ты, случаем, не вегетарианец?
- Нет.
- Тогда б завёл пару.
- Придётся ведь их резать, разделывать, - поморщившись, пояснил он. - А прежде кастрировать.
- Ишь, гуманист. А курей не режешь, что ли?
- Их не жалко. Они какие-то бессмысленные.
- Понятно, перекладываешь работу на других. Другие пусть режут, кастрируют, а ты - на готовенькое. Значит, фальшивый ты?
- Вот что, милая, - он сам пошёл в атаку, - скажи-ка лучше, сколько ты думаешь тут загорать?
- Сразу и гонишь. - Она надула пухлые губки.
Ну, ровно обиженный ребёнок.
- Живи пока, - сдался он. - Но тогда нужно придумать для тебя легенду. Ко мне люди приходят. Жене потом расскажут. И вообще здесь все про всех знают.
- Придумывай, если тебе не лень.
- Ладно, чего попроще. Ты будешь... ну, скажем, моей племянницей. Приехала погостить. Кстати, как тебя зовут?
- Эвридикой.
- Ценю твою фантазию.
- Нет, в самом деле. Мой отец в театре работал, реквизитом заведовал. К нему часто артисты заходили, поболтать, остограммиться. И, когда я родилась, они все вместе придумывали мне имя. И придумали на мою голову! А один актеришко, уже в годах, плешивый, часто заходил к нам, чтобы полюбоваться мной. У тебя дочь чистый ангел, говорил папе. Бывало, посадит на коленки и не отпускает. Я вырывалась и уползала под кровать, чтобы он меня не достал. Так, представь, он тоже опускался на четвереньки и полз за мной.
- Педофил, что ли?
- Ну, зачем ты так? - она замахнулась кружкой, как давеча ковшиком в бане. - Я лучшим воспоминанием детства с тобой поделилась, а ты изгадил.
- Извини.
- Ничего, не ты первый, - поставила кружку на место. - Значит, я твоя племянница. А ты - мой дядя. Прикольно! А откуда я?
- Существенный вопрос, - задумался он. - Пусть будешь из... из Парабели.
- Это где такая?
- Далеко, - ответил он. - В Сибири, на реке Томь. Моя жена точно не слыхивала. А я там побывал ещё студентом, в стройотряде. Медвежий угол, скажу я тебе. Но мы почему-то ощущали себя в центре Вселенной.
- Окей, усекла. Я племянница из Парабели. Только, может, не племянница, а дочь? Уж раз ты там молодым да борзым побывал.
- Ну, ты скажешь. Я был тогда ещё это... нецелованным. Хотя на девчонок уже заглядывался.
- Понятно. Они тебе не давали, и ты обслуживал себя сам.
- Да пошла ты! - он возмутился. - Теперь ты всё изгадила.
- Ну так, один-один.
Они вовремя разработали "легенду". Эвридика первая, через открытое окно, заметила, что в калитку вошёл высокий, худощавый мужчина - даже, скорее, перезревший парень.
- К нам пожаловали!
Кирилл тоже глянул в окно.
- А, это Станислав. Учитель рисования.
Новый гость появился в комнате. На его помятом лице явно читалось: "Я болею". Но при виде девушки надпись переменилась: "Я удивляюсь". Замер, не отводя от неё взгляда.
- Отомри, Стасик, - сказал Кирилл. - Чего хотел?
- Можно на минутку?
Мужчины вышли на крыльцо, и только здесь учитель рисования высказал свою обычную просьбу: попросил взаймы на опохмелку. Затем, не удержавшись, поинтересовался:
- А кто у тебя?
Кирилл не успел ответить. Гостья высунулась из открытого окна.
- Эвридика я! Племянница из Парабели, - весело сообщила. - Ещё вопросы будут?
- Из Параболы? - туго соображая, спросил Стасик. - Это где?
- Отсюда не видать, - не моргнув глазом, ответила Эвридика.
Кирилл же ничего не стал объяснять, вернулся в дом и вышел с купюрой. Гость ушёл, вполне удовлетворённый.
- Постоянно занимает? - спросила Эвридика.
- Бывают периоды, - уклончиво ответил Кирилл.
- Очередной запой?
- Ну, ему надо. Творческая личность, художник, - как бы оправдывая соседа, пояснил он.
- А я подумала, сапожник, - фыркнула она. - Долги отдаёт хоть?
- Ты и впрямь жену мне решила заменить. Она терпеть Стасика не может, хотя работают вместе в школе.
- И я не испытываю симпатии к алкашам, - поддала Эвридика. - Меня отец за поллитру в постель подложил.
- Ну, и монстр он у тебя.
- Да нет, вполне нормальный мужик. Но слабый.
- Как это случилось?
- Всё вам, любителям клубнички, расскажи. Ну, ладно, так и быть. Ты же мой дядя. Это случилось, когда я вышла из детского возраста. Отец с приличными людьми сидел, а я вошла с улицы, в последний раз в жизни наигравшись в песочнице. И один из гостей на меня сразу глаз положил.
- Не тот, который за тобой под кровать ползал?
- Нет, другой. Тот уехал в Тель-Авив и долго оттуда ещё поздравительные открытки присылал. А этот к моему папе эдаким фертом подкатил и спрашивает: как мне симпатию у твоей дочери заполучить? А папа уже на взводе был. Беги, говорит, за шампанским, ну и коньяка не забудь прикупить. - Она сморщила личико. - Да, ну! Не хочется вспоминать.
- А куда мать смотрела?
- Мама к тому времени с нами уже не жила. Иногда заходила, смотрела на пьяненького папеньку и говорила: надо же, на какое чмо я прельстилась! Папа ж ведь подавал надежды, как актёр. Но судьба повернулась к нему задом. Однажды роль всё-таки дали. Ну, не то, чтобы главную, но значительную.
- Что за роль?
- Мусорщика, который мог хорошо трепать языком. Я смотрела, мне понравилось. У мусорщика была дочь, которую взял на содержание один приличный господин. Его играл лучший актёр нашего театра. Он как раз и был тем почётным гостем, который лишил меня невинности. Недавно я его видела. Он расшаркался: "Благодарю вас, сударыня, вы подпитали моё творчество". Ну, не гад ли?
- Сколько тогда тебе было?
- Не важно. Не выспрашивай подробности. Биограф мне не нужен. Скажу только, что с той поры меня и другие дядечки стали посещать. А потом Пашка Ромашков шефство надо мной взял. У него ещё с десяток таких дур, как я. В тот день, когда ты меня подобрал, я на себя решила поработать. И нарвалась на козлов - с виду очень приличных.
- А сейчас сколько тебе?
- Не бойся, паспорт уже имею. Правда, он у Пашки. Я тебе приглянулась, да? Возьми меня в жёны!
- Ты забыла, я женат.
- Ах, да. Ладно, тогда буду твоей любовницей, - она подмигнула. - Слушай, а как тебя звать? Я-то назвалась, а ты до сих пор скрываешь.
- Ну, если ты Эвридика, то я Орфей, - отшутился он.
- Ишь, какие личности в вашей деревне живут! Художники, музыканты. Только этот твой художник от слова "худо". И ты вовсе не Орфей. Я слышала, он тебя Кирюшей назвал.
- Разоблачила. Но Стасик в самом деле художник. Были у него славные времена, когда он жил в столичном граде и как сыр в масле купался. Конечно, не Кустодиев, но всё равно здорово малюет.
- Кустодиев? А это кто такой?
- Ну, который голых купчих рисовал.
- Порнография? - хмыкнула она.
- Нельзя сказать, что порнография. Его картины в музеях висят, знатоки искусства о нём монографии пишут.
- Понятно. Одни мужики картины с голыми бабами рисуют, а другие картину гонят, будто что-то соображают и статьи пишут. А сами ведь - все любители порно.
- Не суди строго и не судима будешь.
- А меня бы он смог изобразить, Кустодиев ваш?
- Думаю, смог бы. - Кирилл внимательно посмотрел на неё. - Ты на полотно так и просишься.
- Ишь, комплимант подкинул. Не ожидала от тебя. - Она вздохнула. - Да нет, не сможет он. У него руки трясутся.
- Ну, запил мужик. Пройдёт.
- А как его жена на запои смотрит?
- Жена к родителям уехала, - с неохотой ответил Кирилл. - Стасик один живёт.
- Ай, бедненький! Между прочим, похожая ситуация была и в нашей семье. Когда мама поняла, что мой папа ни на что не способен, то ушла к другому.
- А ты почему оказалась не с мамой?
- Я невзлюбила мужика, к которому она ушла. Уж очень он плотоядно на меня поглядывал.
- Вон что. Ты с детских лет имела успех у взрослых мужиков.
- Так я же "чистый ангел", так же меня назвал один из вас. Ну, а теперь уже "падший ангел". Слушай, Кирюша, а может, мне художника вашего охмурить?
- Не надо, - с досадой сказал Кирилл. - И вообще, ты здесь поменьше светись.
- Не буду. Это и для меня чревато. Но тебя я всё-таки отблагодарю. Уже сутки прошли. Тебе недолго осталось ждать.
Она заманчиво улыбнулась. Похорошела, зараза. Карими глазами так и стреляет.
Невольно он стал поджидать, когда пройдёт назначенный ей срок. И она сама напомнила:
- Три дня прошло. Вроде ничего ко мне не пристало.
- Ну и ладно, проехали, - буркнул он, борясь с искушением.
- У тебя проблемы?
- Нету у меня никаких проблем!
Взял сумку и пошёл в сельмаг подкупить продуктов питания. Его обслуживала пожилая женщина. Взял, что хотел, и полез за бумажником. Но... взгляд прикипел к витрине с винами.
- И это, - добавил экспромтом. - Бутылку шампанского. А также конфет, на ваше усмотрение.
Цветов быстренько нарвал в палисаднике. От шампанского Эвридика отказалась, объяснив, что у неё "от шипучки" изжога - с самого первого приёма.
- Так что, тебе самогонки налить?
- Самогонка - это романтично. Ни разу не пробовала. Хочу.
- Я сам не гоню. Сходить к соседям?
- Ладно, сиди. Я чаю с конфетами попью.
Кирилл испытывал всё большее возбуждение - от того, что она рядом, легко дышит, улыбается, касается его рукой. Он ощущал примерно тоже самое, что артист, который лазил за девчонкой под кровать. Небось, и сейчас, в Тель-Авиве о том вспоминает.
- Ну, посидели, чайку попили... - весёлые бесенята запрыгали в её глазах. - Пора у койку?
Ночь была лунная. Ненужная небесная свидетельница настырно заглядывала в окно. Рано поутру Кирилл чмокнул девушку в щёку и вышел на крыльцо. Горлопанил и щёлкал пастух, оседлавший рыжего жеребца. Мычали собирающиеся в стадо коровы. Жизнь продолжалась не в худшем своём варианте.
К обеду, хорошо выспавшись, Эвридика шепнула:
- Спасибо, мне хорошо было. Я первый раз чувствовала себя вольготно и беспечально.
Ещё раз зашёл Стасик. Гостья загорала позади дома, на солнце, обернув бёдра кухонным полотенцем.
- Привет, племянница!
- Ну вот, ещё один дядя нашёлся, - ухмыльнулась она.
- Слушай, а чем ты занималась в своей Параболе? - спросил он, не отрывая от неё взгляда.
- А ничем. Готовилась. В театральный институт хотела поступить. Артисткой мечтала с детства стать.
- А сейчас, что ж? Уже не мечтаешь?
- Почему, и сейчас мечтаю. Порнозвездой хочу заделаться.
- Ну и мечты у тебя, - поразился учитель рисования.
Кирилл послушал их болтовню и нахмурился, но ничего не сказал. Однако, как только Стасик ушёл, грубо спросил:
- А многостаночницей ты стать не мечтала?
Это был термин из другой эпохи. Но она поняла и, поддразнивая Кирилла, легко парировала:
- Мне-то что. Я привычная. Но боюсь, что ты этого не захочешь.
А ведь и в самом деле. Ему совсем не понравилось, что художник глаз положил на его Эвридику. Правда, попытался минимизировать убытки: ну и пусть! Будет легче от неё отделаться. А ведь рано или поздно придётся.
Подумав так, забрался повыше, на лестницу, приставленную к дому, и, сев на верхнюю ступеньку, попытался связаться с женой по мобильнику. Но и лестница не помогла. Жёнушка вне зоны приёма.
Через три дома жил бывший бухгалтер, который по привычке пользовался проводным телефоном. Кирилл отправился к нему. Помимо всего прочего, он остерёгся, что жена внезапно нагрянет. И не то, что спецом, планируя проверку, нет, до этого она не снизойдёт, а просто не сможет дозвониться. Не предупредит о возвращении.
Старый боров любезно предоставил аппарат, но не уходил из комнаты, торчал рядом. Ясно, слышал его краткие ответы: "Да, один. Да, скучаю".
- А что же ты, Кирилл, о своей гостье жене не доложил?
Ну, вот! И этот уже знает.
Зачастил Стасик. "Заходит и в долг не просит, - подметил Кирилл. - И в самом деле на Эвридику глаз напучил. И она с ним любезничает".
- Ста-а-сик, - с протяжечкой обратилась. - Кирюша сказал, что ты и меня мог бы изобразить...
Он прищурил глаз и посмотрел на неё сквозь пальцы обеих рук, сложив их решёткой.
- А что? Неплохо выглядишь!
Зашёл с сумкой и мольбертом.
- Собирайся, искусительница. Выполню твою просьбу. Пройдём в ближайший лесок, где нам никто мешать не будет. Я тебя на природе изображу. Ты будешь обнимать берёзку.
Она с лёгкостью согласилась. Правда, осведомилась у Кирилла, может, и он прогуляется за компанию.
- Некогда мне, - Кирилл демонстративно сел у разобранного телевизора и включил паяльник.
Вернулись нескоро. То есть, в дом она одна вошла. Без художника.
- Ну и что? - спросил Кирилл. - Изобразил Стасик тебя?
- Ревнуешь? - она даже обрадовалась.
- Ничуть. Просто восхищён твоей предприимчивостью. Ты приехала сюда расширить свою клиентскую базу?
Она влепила ему пощёчину.
- Ой, извини. Я нечаянно, - успокоилась. - Но ты скажешь. Какой с него клиент? Правда, пытался потереться об меня, но я сказала, смотри, вошки к тебе перебегут. И он отпрянул.
- Ну, чёрт дёргает тебя за язык. Теперь он, а вслед и все в деревне, будут иметь о тебе реальное представление.
- Да, он ещё раньше всё понял. Наша версия с племянницей не пролезла.
Эвридика заскучала. Однажды Кирилл увидел её, застрявшую возле книжной полки.
- Почитать, что ли? - небрежно спросила. - Так, со скуки. Что посоветуешь?
- А что именно тебя привлекает?
- Разумеется, про любофф.
- Разве ты не нахлебалась ею?
- Я про настоящую.
Кирилл, почёсывая затылок, стал перебирать в уме книжки про "настоящую любовь". Раньше и сам читал, и жена-филологиня просвещала с таким же задором, как своим ученикам в школе. Предложить Тургенева с его особенными девушками? А может, "Красное и чёрное" Стендаля, про первое прикосновение к руке обожаемой женщины? Будет ли понятно это Эвридике, сразу прыгающей в постельку? Или что-нибудь подревнее, когда люди были, как дети. "Тристана и Изольду"?
Он затруднился. На глаза попался томик Булгакова. Ну. тоже про любовь. Пусть читает, коли захотелось. Подал ей книгу, а сам вышел в огород и начал полоть грядки. Спустя час зашёл в дом. Она полулежала на диване; в руках - открытая книга.
- Ты где пропал, Кирюша?
- В огороде.
- Что делаешь?
- Прополкой занимаюсь.
- Ну, пошли - помогу. Надоело мне читать. Пролистала страниц тридцать, а там - никакой любви. Трамвай, разлитое масло, отрезанная голова. И, потом, я фильм по этой книжке видела. Там голая баба на метле летает. Фу, как вульгарно!
- Вульгарно? - он удивился её оценке. - А сама-то голая у меня в машине ехала.
- Не напоминай мне про не самые лучшие эпизоды моей жизни!
- Ладно, молчу.
Они поднялись и пошли полоть сорняки. Во всю жарило июльское солнце. Эвридика старалась. На её лбу выступили прозрачные бисеринки Он бросил тяпку, взял за руку и повлёк в прохладную баню. Там, срывая с неё остатки одежды, шептал на ушко имя, ставшее заветным.
Отдыхали.
- У меня профессия востребованная, - болтала она. - Пашка Ромашков сказал, из самых древних. И особенно наш бизнес расцветает в те времена, когда всё продаётся и покупается.
- Но я вообще-то моногамный, - как бы повинившись, отозвался Кирилл. - Просто ты - повторение того, что уже было со мной. Сейчас, я опять ощутил себя вьюношей.
- Да ты романтик!
Она знала, что он ходит на переговоры. И каждый раз спрашивала, как здоровье тёщи и скоро ли жена вернётся. Пытались планировать будущее. И пока петух не клевал, всё выходило легко, безоблачно.
- Кирюша, а твоя легенда для неё прокатит?
- Лера плохо знает мою родню. И в Сибири никогда не бывала. Так что оставайся Эвридикой из Парабели.
- А как мы объясним причину моего приезда?
- Ну, пожалуешься, что плохо там жили...
- Ой, плохо мы жили! - тотчас подхватила она. - Картошкой и капустой питались. Вегетарианцами стали.
- Убедительно фантазируешь, - оценил Кирилл.
- Я не фантазирую. Пересказываю то, что моя подружка рассказывала. Она приехала в город из захолустья и сейчас тоже на Пашку работает, - плутовски улыбнулась. - А когда твоя Лера приедет, ты спать по-прежнему со мной будешь?
- Ну уж, нет. И не помышляй!
- А как же я? - жалобно спросила.
- Ты с кем-нибудь другим. Со Стасиком.
- Фу!
- А что? Ему всего тридцать.
- Ему тридцать? - переспросила Эвридика. - А я думала, он старше тебя.
- Спасибо, ты вернула мне комплимент.
Он втихаря глянул на себя в зеркало. Может, она и в самом деле омолодила меня на десяток лет? Девчонка хоть и шутит, а настроена всерьёз. Ещё и потребует, чтобы развёлся. Однако об этом даже не помышлял. С женой - ладил. Конечно, юношеский жар давно прогорел, но появилась взаимная привычка к совместному существованию. Призадумался надолго.
В очередной раз переговорив с женой, Кирилл вернулся от бухгалтера не очень радостным. И Эвридика сразу приметила.
- Проблемы?
- Просит, чтобы я приехал. Возможно, возвратимся вместе с её мамой.
- А куда мне? - Она заметно поникла.
- Ну, куда. В город. У тебя же там отец.
- У меня там продюсер, Пашка Ромашков. А отец уже давно удалился в пятое измерение.
- В пятое?
- Ну, или в шестое. Даже не знаю, живой ли. Исчез. Оставил записку: "Прошу меня, никчёмного человечка, не искать". Я думаю, покончил с собой. Он и раньше фантазировал на эту тему. Последний свой день, говорит, я представляю так: возьму литр водки, сяду на электричку и поеду на озеро купаться. Утону пьяный, или сгорю от чрезмерно выпитого.
Она замолчала. И он молчал.
- А Пашка меня наверняка ищет. Однажды я уже пыталась от него освободиться. Втихаря поменяла квартиру, даже на худшую, на отшибе. И что ты думаешь? Первым гостем в моей новой хате оказался он. Боюсь, и здесь отыщет. Он всесильный и с ментами дружбу водит.
Встала, прошлась по комнате, сцепив пальцы. - Когда ты уходил, по улице проехал чёрный бумер. Медленно так, будто водитель высматривал. Я подумала: это за мной! И, где стояла, там на пол рухнула.
- Бедненькая, - пожалел он. - Уж ты не высовывайся и в окна не смотри. А то, может, к Стасику переберёшься? К нему редко кто заглядывает. Или вообще...
- Что "вообще"?! - зло сказала она. - Ты не Пашка Ромашков, чтобы мной распоряжаться. И не отец, чтоб меня в аренду сдавать. Приручил, так отвечай,
- Вот те раз! - удивлённо сказал Кирилл. - Ты читала Экзепюри?
- Ничего я не читала! Не до чтения мне.
Ночью Кирилл не спал. На самом деле ему вовсе не хотелось, чтобы она к кому-то перебралась. Он обдумывал всякие варианты. Но ничего не мог сообразить. Пусть пока Эвридика живёт под видом племянницы. А там, дальше, видно будет. Жена у него не ревнивая, дознанием заниматься не станет. Правда, есть опасность, что другие подскажут. Но в любом случае Лера посудой бросаться не будет. Скорее всего, предъявит ультиматум: "Или я, или она".
Эвридика тоже не спала. Тихо вздыхала.
- Ладно, оставайся племянницей из Парабели, - высказался он. - Я с утра уеду. А ты займи место в отдельной комнате, обложись книгами. Ну, типа готовишься куда-то поступать, что ли. Сама придумай, куда. Но учти: в постель я к тебе больше не приду. Даже из головы выбрось.
- Ай, как жаль, - Эвридика сморщила лоб. - А интересно, можно любить человека без физической близости? Или ненавидеть, если он даже тебя не насиловал?
Вот, озадачила на дорогу.
Ранним утром отправился в путь. Добирался поездом. Колёса стучали вагонные, в такт им стукали мысли: как быть, как быть, как быть. И от долгого повторения они звучали так: быки, быки, быки... Когда их стадо перевалило за миллион, Кирилл прибыл в небольшой городок, где уже приходилось бывать.
Вернулся через три дня, обременённый женой, тёщей и багажом. Пока остановились в городской квартире. Кирилл всё никак не мог выбрать момент, чтобы сообщить жене: "у нас гостья". При тёще не хотелось, и он откладывал, представляя, какой для Леры будет сюрприз. Хорошо, что женщины, намучавшись в дороге, не сразу вознамерились ехать в деревню.
- Так вы отдыхайте тут, - с временным облегчением предложил. - Я приеду за вами на машине.
Трясясь в автобусе, планировал: нужно всё отрепетировать ещё раз. И ловил себя на том, что прошло не много времени, а он соскучился по Эвридике. До хаты бежал чуть ли не вприпрыжку, как влюблённый юноша.
Дверь заперта. В нетерпении достал ключи. В комнатах - пусто. Вот и для него сюрприз! Сразу понял: это финал сказки. Не к соседу Эвридика ушла и не прогуляться в рощу, а удалилась навсегда. Даже проникся к ней благодарностью: "Решила не создавать мне проблем".
Побежал к Стасику.
- Видел Эвридику?
- Ага, заходила, - ответил художник. - Выглядела удручённой. Спросила, приму ли я её. Хотя раньше относилась ко мне... хм, прохладно. Я сказал, что да. Она кивнула и ушла. Я ждал её. Даже уборку в доме сделал. Но не дождался. Уехала.
- У неё же ни гроша! Куда она могла уехать? - в отчаянии спросил Кирилл.
- Ясно куда. Возвратилась в Аид. А за Харона использовала дальнобойщика. Зачем ей гроши?
И началась для Кирилла Бычкова прежняя обычная жизнь. Ну, не совсем. Лере всё-таки донесли о гостье, и она регулярно пилила, сомневаясь, что это была племянница. Масла в огонь подливала тёща. Кирилл чувствовал себя изгоем в собственной хате. И не проходила тоска по Эвридике. Примешивалось чувство вины. Что-то он не так сделал. Не до конца продумал.
Всё чаще сидел в комнатке, уединяясь за ремонтом пыльных телеприёмников. Однажды, уже зимой, поставил на прогон только что сделанный. По местному каналу выступал журналист, известный скандальными разоблачениями. Кирилл буквально прильнул к экрану, когда услышал знакомую фамилию: "Доколе такие личности, как Павел Ромашков, будут ходить на свободе?" Мельком показали респектабельного молодого человека, довольно симпатичного, но с лицом, искажённым гримасой злобы и ненависти.
- Покончила жизнь самоубийством ещё одна из его рабынь, - грянуло набатом.
Слава богу, не Эвридика! Журналист назвал неизвестное имя. Кирилл виновато надеялся и верил, что с его Эвридикой, ничего страшного не случится. Она же такая живая, она не может покончить с собой!..
Ближе к весне зашёл Стасик. И таинственно зазвал в сарай. Встревожено загорлапанил петух.
- Кирюша, тебе письмо. Пришло на мой адрес.
Кирилл взял конверт. В графе кому - "Станиславу Кустодиеву", а в скобках - "для Кирилла Михайловича". Обратный адрес не указан, подпись неразборчива.
"Здравствуйте, дорогой дядя! Наверняка знаю, что вы беспокоитесь обо мне. Поэтому сообщаю, что у меня всё нормально. Я вернулась домой, в Парабель. Бесстрашно хожу по улицам, по которым ещё студентом прогуливались и вы. У нас тут хорошо, мороз и большие сугробы. У меня на щеках появился румянец. По субботам я парюсь в бане и выбегаю купаться в снегу, а по воскресеньям хожу в храм Преображения Господня. А ещё у меня появился молодой человек, промысловик-охотник. Я долго скрывала от него, кто я. Но потом, вы знаете мою болтливость, рассказала. Он заверил, что в обиду меня никому не даст. Хочу поблагодарить вас за оказанную помощь. Навеки благодарная вам, Эвридика".