Аннотация: Реальные проблемы нашего села, поданные для занимательности с художественными преувеличениями.
Что было у нас раньше, уже почти никто не помнит. Да, наверно, ничего и не было. Одно скажу, жили - не тужили. А хорошее не запоминается, оно проживается. Только вот какая незадача: своего фельдшера не имели. И фельдшером назначили Василь Васильевича Шлыкова, бывшего ветеринара. Он давно занимался целительством. Собирал в лесу и поле травки, цветочки, корешки и делал настои, которые называл "микстурками". Ими и лечил людей.
На должность фельдшера Шлыков не сам напросился. Его вызвали в район по повестке: серая бумажка, блеклые машинописные буквы, размытая печать. Он подумал, что это в милицию, и зашёл к ментам.
- Нет, - разобрался там дежурный офицер. - Вам надо в другое управление. По охране здоровья.
Ну, благо, что рядом - на соседней улице. Шлыков сначала заартачился, не хотел быть фельдшером, требовал повышения оплаты труда.
- Выше ставки дать не можем, - объяснил ему главный казначей.
Узнав, что это невозможно, Шлыков согласился. А медсестру оставили ту же. Она была три в одном. Мыла полы, вела регистрацию больных, ставила компрессы и клизмы, делала перевязки. От уколов Шлыков её отстранил.
- Ткнёшь не тем или не туда, а мне - отвечай!
Он и сам по возможности избегал делать уколы. Серьёзно больных направлял в районную поликлинику, а остальным назначал свои "микстурки". И таковых было немало. Потому как, узнав цены на лекарства в аптеках, люди не солоно хлебавши возвращались в деревню. Уж лучше - "микстурки".
Медпункт располагался в одноэтажном каменном доме. По преданиям он был построен во времена правления Ярослава Мудрого. Будто бы князь в свободное время наезжал сюда со свитой. Чем он тут занимался с ними, летописи не рассказывают, но в числе гостей всегда были молодые служанки.
Внутри медпункт был украшен лепниной. С потолка смотрели ангелочки, некоторые ещё с крыльями. Опять же, если верить преданиям, строительством этого теремка руководил азиатский архитектор, фамилия его тоже затерялась в веках. А вот узкоглазые амуры, походившие скорее на ордынских воинов, сохранились. Правда, они оказались обезоруженными. Луки выпали из их рук, и теперь казалось, что вас хотят схватить голыми руками.
Снаружи дом обсел, почернел и производил мрачное впечатление. В тёмное время суток прохожие обходили его стороной. С наступлением же утра больные люди с надеждой поднимались по скрипящим ступенькам невысокого крылечка и доверчиво отдавали себя в руки Шлыкова.
Фельдшер остерегался за пациентов и вовнутрь помещения, дальше прихожки, потолок которой подпёр лесинами, не пускал. Любой свалившийся с потолка ангелок мог привести к несчастному случаю. Медсестра заходила в комнаты исключительно с ведром на голове. А торопясь, забывала снять свои доспехи, даже выходя на улицу. "Микстурку" Шлыков разводил в самой дальней комнате в двухведёрном бачке для питьевой воды. Засыпал туда свои снадобья, размешивал ручкой швабры и, выдержав минут двадцать, разливал в бутыльки и выносил в приёмную. Больные согласно устной его инструкции делали примочки, компрессы, смачивали за ушами или принимали вовнутрь. Иногда выздоравливали и благодарили фельдшера.
Деревенский выпивоха Егор, по прозвищу Стопарь, за небольшой срок набрал литр "микстурки" и поставил на ней брагу. Когда брага заиграла, соседи видели над его хатой голубоватый дымок. Изделие оказалось зело крепким. Егор на пробу пригласил в гости вдовствующего пастуха Климентия. Весь вечер со двора Егора Стопаря доносились песни, порой непристойные.
Потом всё стихло, и два дня ни Егора, ни Климентия, никто не видел. Люди забеспокоились. Как-никак свои, православные! Пошли проведать. Оба сидели за домом в огороде, со спущенными штанами. У них приключился сильнейший понос. Егор корил себя за то, что разбавил брагу сырой водой. Вдовствующий пастух Климентий, напротив, хвалил настойку. Говорил, что помолодел с неё лет на тридцать и даже ему романтический сон приснился. Обещал, что поставит флягу такой браги и угостит всех сельчан. Но мы убоялись. Весной, когда день год кормит, просидеть два дня на корточках - это, знаете, невосполнимая утрата времени.
О случившемся кто-то донёс Шлыкову, и тот сделал выговор медсестре за плохой учёт медикаментов, а "микстурку" стал выдавать строго по собственному назначению.
Вскорости районные власти спохватились, что у Шлыкова нет врачебного образования, и сместили его. Да он и сам с удовольствием вышел на пенсию, которую благодетель Хрущёв впервые назначил колхозникам. На старые деньги ему платили полста рублей, что было всего лишь на червонец ниже фельдшерской ставки.
А в деревне появился новый фельдшер - Петрович, одинокий мужчина. Оказывал любую медицинскую помощь. Обращались к нему с простудами, ревматизмом, геморроем, да и с более серьёзными хворями. Приходилось и роды принимать, поскольку до поликлиники сорок километров. Лечил всех, а вот себя вылечить - не мог. Сгубила его распространённая в наших краях хроническая болезнь, названная по-иностранному алкоголизмом. Несколько месяцев он в рот не брал, ходил всегда чистенький, побритый, свежий. Потом что-то в нём ломалось, становился раздражительным, проклинал жизнь и наливал граммов сто спирту. А после работы заходил в сельмаг и набирал несколько бутылок водки, чтобы пьяному не бегать.
Пил много - до поросячьего визгу. Не закусывал. Мог с одним сухариком осушить литр. Запой длился от недели до десяти дней. За время запоя худел - так, что очки на ушах не держались. Затем три дня отлёживался. Никого не хотел видеть, есть ничего не мог. Если что-то проглатывал через силу, сразу бежал к тазику. Полоскало его так, что, казалось, наизнанку вывернет. Ночами не спал. Выходил во двор, курил одну за другой сигареты и тяжело постанывал.
Не от боли. Стонала душа.
Не дурак был Петрович, понимал всё сам. А от того, что понимал, только тяжелее становилось. Дворовая собака Мирта, всегда повизгивавшая при виде хозяина, в эти дни лежала тихо, положив умную морду на вытянутые лапы, и только глазами следила за каждым шагом хозяина. Нервы у Петровича были натянуты до предела. От любого случайного звука он вздрагивал, как будто шибало электрическим током. Проблемы, которые в обычной жизни выеденного яйца не стоили, казались неразрешимыми. Хоть в петлю лезь. Но Петрович знал цену таким мыслям. Работая много лет фельдшером, не раз сталкивался с подобными казусами. Сколько мужиков ушло из жизни по дурости!
Не переставая кряхтеть и стонать, начинал лечиться. Он разбивал в стакан пару сырых яиц, солил и через силу выпивал. Затем принимал помаленьку крутой бульон, так и ставил себя на ноги. Эти циклы повторялись из года в год, с завидным постоянством.
Последний запой, случившийся в ноябре месяце, усугубился тризной по ушедшему из жизни четырежды герою Советского Союза, маршалу Брежневу. И всё пошло не так, как прежде. Петрович рано утром, когда ещё все спали, ушёл из деревни. Видели его на железнодорожной станции, говорили, что где-то в другом городе у него обитала бывшая жена. Наверное, к ней и поехал. Может, понял, что это последний шанс выжить. Если б жена не приняла, наверно, вернулся бы. Но он не вернулся.
Жизнь продолжалась, люди простужались, маялись животами, иногда рожали себе подобных. Нет, невозможно обойтись без медицинской помощи! А какой умник поедет в такую глухомань, как наша, где и жилья-то порядочного нет? Но в годы перестройки всё-таки нашли молодую фельдшерицу с красным дипломом. Уж неизвестно, как её уговорили, какими посулами. Наверно, она глупенькая была или, может, искренне хотела помочь.
Поначалу к Евгении отнеслись недоверчиво. Первый укол сделала так, что у Ивана Архипова рука почернела. Но Архип склоки не стал поднимать. Похвалил дивчину за смелость: это ж надо решиться: в вену попасть. Потом она свою кровь больному ребёночку перелила, а сама ходила бледной тенью, держась за прясло. Впоследствии мы её все полюбили. Никому в помощи не отказывала. Но вот районный главврач, которому она подчинялась, её почему-то невзлюбил. В очередной раз приехала от него в слезах.
- Это он специально ей втык дал, - сказал Фёдор Макаров. - Для текущей профилактики.
В другой раз, когда она с отчётом поехала, главврач опять раскричался. Но в этот раз наша фельдшерица не пустила слезу. Понаблюдав за мужчиной, тихим голосом объявила:
- А ведь вы больны, Антон Григорьевич. Вам надо срочно лечиться.
И ведь права оказалась! Главврач побежал делать рентген внутренних органов и обнаружил в них раннюю стадию чего-то. Можно сказать, что Евгения ему жизнь спасла. Тогда только Антон Григорьевич оценил её природный дар, данный от господа Бога, и перевёл под своё крыло. После чего районная больница улучшила свои показания. А позже до нас докатились слухи, что другой начальник, рангом повыше, перевёл Евгению в область. Может, сейчас наша фельдшерица уже в Москве?
Ну, и ладно. Светлого ей пути. Только мы ведь опять остались без фельдшера. Наша деревня вымирала ускоренными темпами. Молодые уехали обслуживать нефтяную трубу, остались старики и старухи. Для лечения их бесконечных болячек в бюджете средств не находилось. И опять вспомнили про Шлыкова. Пошли к нему с поклоном, а когда увидели, с трудом признали. Седые волосы из ушей, весь зарос, на лешего похож. Да и то: большую часть времени он проводил в лесу. Мы взмолились:
- Васильич, вернись в фельдшера.
И он вернулся в медпункт, построенный при Ярославе Мудром. В районе признали его статус, а чтобы вышестоящие инспекторы не придирались, отправили на курсы. Приобретенный за долгие годы опыт вкупе с теоретическими познаниями дали результат. Шлыков излечил всех преподавателей от разных вялотекущих болезней и с триумфом вернулся домой. Вскоре слух о необыкновенном целителе прошёл по всей области. К нему стали приезжать на крутых тачках, выстраивались в очереди и уезжали, бесплатно вылечившись. Доллары Шлыков не принимал, не понимая их себестоимости, а отечественной валютой знатные гости не пользовались.
Сейчас ему под девяносто. А ну как помрёт, кто за него будет? Хотя мужик он крепкий, к природе присохший, но уже усталый. Подыскивайте, говорит, замену. Может, кто-нибудь заинтересуется вакансией, а? Люди у нас мирные, места привольные, воздух чистый, в рощах соловьи-разбойники свищут, ручьи журчат. Приезжайте в любое время и в любую непогоду. Если дорогу сильно расквасит, мы за вами трактор вышлем.