Ливень омывал Ольдсбург уже целый час и все никак не хотел прекращаться. В такой дождь не то, что выходить на улицу, выглядывать было неохота.
Сапожник Фридрих не любил дождь. В любых его проявлениях, будь то морось, то майский теплый дождик, то такой вот августовский ливень. А потому сапожник сидел возле печи и обучал сына Иоганна общению иголки с дратвой. Жена Фридриха тихонько вязала в углу. Вдруг в дверь постучали. Несильно, но настойчиво.
- Кого там еще черти принесли? - тихо ругнулся Фридрих и спросил уже громче. - Кто?
- Святейшая Инквизиция, - раздалось снаружи.
У Фридриха перехватило дыхание, его жена вскрикнула, сын испуганно посмотрел на дверь. Сапожник поспешил открыть.
В комнату ворвался ветер и дождь. Вслед за ливнем в дом зашли два человека в серых балахонах. С балахонов капала вода, но это было не страшно. Воду можно было вытереть, а вот инквизиторов вытереть нельзя. И выгнать тоже. Вошедшие люди не сняли капюшонов, и от того, что глаз не было видно, становилось еще страшнее.
- Вы Фридрих Гюнтер? - спросил один из вошедших.
- Да, - ответил сапожник. - Что вам нужно?
- Не что, а кто, - губы инквизитора слегка улыбнулись. - Нам нужны вы. Прошу следовать за нами.
Внутри у Фридриха все похолодело, но он нашел в себе силы кивнуть. Сапожник начал обуваться.
- Фриц, - кинулась к мужу Марта, но второй инквизитор быстрым движением остановил ее и усадил обратно в кресло.
Сын кинулся защищать мать, но, не успев напасть, сел обратно от несильного, но больного толчка инквизитора. Сапожник тем временем оделся.
- Я готов, - сказал Фридрих.
- Вижу, - кивнул первый инквизитор и открыл дверь.
В комнату опять ворвался дождь, и трое ушли. Марта закрыла дверь, опустилась на кресло и зарыдала. Иоганн подошел и обнял мать.
В сентябре на главной площади Ольдсбурга пылал костер - жгли еретиков. В числе вероотступников оказался и сапожник Фридрих Гюнтер, который месяцем раньше, напившись в стельку, начал прилюдно порочить инквизицию. Также дрова были заготовлены для молодого трубочиста Себастьяна Киппера, приласкавшего и накормившего черного кота, и для семьи сарлеков, тайно исповедовавших свою веру. В отличие от прочих инквизиторов и жителей города, Конрад не ходил смотреть на казни. Уже пять лет он был псом Господа, многое повидал, но привыкнуть к пыткам и кострам все никак не мог. Не любил он их. Монахом Конрад не был и не собирался им становится. Конрад был охотником на ведьм, младшим сыном одного из баронов, и потому в наследство ему досталась только фамилия и умение хорошо обращаться практически с любым оружием. Десять лет уже Конрад зарабатывал себе на жизнь этим умением. А пять лет назад инквизитор брат Бенедикт предложил воину помогать Святой Церкви охотиться на еретиков. Конрад согласился: не было риска самому пойти на аутодафе, да и деньжата всегда водились. Но на казни он смотреть все равно не хотел. Брат Бенедикт не препятствовал этому, тем более что Конрад исправно выполнял свою работу, и там, где некоторым для задержания еретиков требовалось пять дюжих стражников, инквизитору хватало одного охотника на ведьм.
Конрад сидел в отведенной ему келье и мрачно цедил из кружки вино. Вспоминал Гюнтера, который не раз тачал сапоги самому воину и был одним из лучших мастеров Сапожного цеха Ольдсбурга и, вопреки поговорке, ходил в хороших сапогах. "Ну, выпил человек лишнего, ну ляпнул не то, что с пьяного-то взять? - думал Конрад. - Вон у аббата вообще ребенок на стороне растет, так его на костер не отправляют". Охотник на ведьм с силой ударил пустой кружкой об стол, встал, взял свой меч, и пошел на задний двор разминаться, вспоминая слова отца, который не уставал повторять, что воин думать не должен и что лучшее средство против ненужных мыслей - помахать клинком. За этим занятием его и застал брат Бенедикт, придя с казни:
- Все тренируешься? - спросил он.
Конрад опустил меч:
- Да, ибо если не тренироваться постоянно, теряются навыки.
- Верно, и у тебя появилась возможность проверить свои навыки.
Конрад вопросительно взглянул на инквизитора.
- В одном селе в десяти милях отсюда нашли ведьму. Жители хотели ее сжечь в собственной избе, да она захватила малолетнего сына старосты, - пояснил брат Бенедикт.
Конрад с лязгом вогнал меч в ножны:
- Я готов.
- Завтра на рассвете отправляемся.
Солнце еще не успело как следует обогреть землю, а инквизиторы уже прибыли в село со странным названием Большие Оводы. "Наверное, тут оводы огромные водятся", - подумал тогда Конрад. Когда инквизиторы въехали в село, их практически сразу же встретил староста и со слезами на глазах принялся рассказывать о злодеяниях ведьмы.
- Где она? - перебил всхлипывания Конрад.
Показали на крайний дом, возле которого уже второй день стояли крестьяне с вилами. Конрад посмотрел на брата Бенедикта - тот кивнул. Охотник достал из ножен меч с вкраплениями серебра, вонзил его в землю, встал на колени, обхватив рукоять руками.
- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, - брат Бенедикт перекрестил Конрада и обрызгал его святой водой.
Охотник на ведьм поднялся с колен, вытер острие меча от земли и направился к избе. Одним ударом Конрад выбил ветхую дверь и ворвался в дом. Сражаться с ведьмой не пришлось: ее не было. В дальнем углу на Конрада испуганными глазами смотрел сын старосты. Охотник на ведьм опустил меч и подошел к мальчику.
- Пойдем к папе, - сказал он.
Мальчик всхлипнул и дернулся в сторону. Конрад вышел из избы и сказал:
- Ведьмы нет. Эй, староста, сына забирай!
К Конраду подошел брат Бенедикт.
- Как это нет, она что, сбежала? - спросил он.
- Наверное, - ответил Конрад. - Только я не знаю как.
- Мальчик знает, - сказал инквизитор и пошел к старосте.
Солнце едва миновало зенит, а инквизиторы вместе с мальчиком ехали к Ольдсбург.
- Я-я н-не знаю н-ничего, б-было темно, а она сказала мне м-молчать. Я-я н-ничего н-не видел, - повторял запинающимся голосом сын старосты.
Брат Бенедикт вышел из кельи. Уже второй день он пытался добиться от мальчишки правды: как, а главное, куда сбежала ведьма.
- Вселила в бедного мальчика ведьма беса, не иначе. Сам бы он давно уже все рассказал. Трибунал разрешил изгонять беса пытками, - отвечал брат Бенедикт на вопрос Конрада о том, как продвигается дело.
- Но ведь ему еще нет четырнадцати, по закону нельзя же пытать, - начал было Конрад, но брат Бенедикт перебил его.
- Трибунал разрешил, - сказал он с нажимом и удалился к палачу.
В тот же вечер Конрад пошел к брату Мартину. Брат Мартин был органистом, и играл он великолепно: даже дети, для которых главным были различные забавы и которые никогда не хотели идти в храм по своей воле, ходили на мессы. Правда, они слушали только игру брата Мартина, но уже за это аббат был благодарен органисту и не выгонял его, хотя тот и был любитель выпить.
Вот сейчас органист и Конрад заперлись в винном погребке и пили вино.
- Слушай, брат, - начал охотник на ведьм, когда они уже опустошили один из бочонков на четверть, - ты хорошо знаешь Святое Писание. Разрешал ли Господь Всеблагий наш убивать именем Его?
- Что это тебя, старого вояку на разговоры потянуло? - удивился слегка захмелевший органист, но ответил. - Не разрешал, наоборот призывал всех к любви.
- А бесов изгонять? - задал следующий вопрос Конрад.
Брат Мартин смочил горло вином:
- Святые изгоняли именем Его бесов, но говорил также Господь наш о лжепророках: "Многие скажут мне в тот день: "Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?" И тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие"".
- А про детей говорил что-либо Господь наш?
- Слушай, вояка, что тебя так разобрало-то, а?
- Совесть загрызла, - ответил Конрад. - Вот уже пять лет, как пес Господень, а Святого Писания толком не знаю. А что про убийства спрашиваю, так многих же я жизни лишил.
- Так то ж ты еретиков, слуг сатаны жизни лишал, это не грех, а благость приспешников ада, гореть им в геенне огненной, именем Господа, убивать. А детей ты тоже что ль убивал?
- Нет, просто детей люблю я, вот хочу вскорости забросить дела все, жениться, да детей воспитывать.
- Это ты правильно хочешь, дети - это хорошо. Господь наш любил детей и говорил по этому поводу: "Кто примет одно из таких детей во имя Мое, то принимает Меня".
- Ну, тогда выпьем за детей, - предложил Конрад.
- За детей, - согласил брат Мартин и осушил кружку.
Брат Бенедикт готовился ко сну, как вдруг в дверь кельи постучали.
- Войдите, - сказал инквизитор.
Дверь открылась, и в келью вошел Конрад. Почему-то он был в походном плаще.
- Разрешите, святой отец?
- Да-да, сын мой. Что привело тебя в столь поздний час?
- Скажите, святой отец, уже известно, куда девалась ведьма?
- Нет, пока я этого не знаю. А что, тебе не терпится отправиться на ее поиски?
- Нет, просто мой брат прислал мне весть: он сейчас вместе с герцогом Кейнбергским в Келлине-на-Дерре. Сам он приехать не может, и будет он там недолго. Поэтому прошу у вас, святой отец, благословления на поездку, - Конрад склонил голову.
Брат Бенедикт перекрестил охотника на ведьм:
- Езжай с миром.
- Спасибо, святой отец.
Конрад повернулся к двери, поднес правую руку к левому боку и резко развернулся. Клинок кинжала вошел в шею инквизитора по самую рукоять и тут же вышел - брат Бенедикт упал на кровать. Кровь залила и постель, и рясу инквизитора. Конрад посмотрел на содеянное, вытер кинжал о подол рясы брата Бенедикта, спрятал клинок в ножны и тихо вышел из кельи. Его путь лежал в подвалы обители, где сидел несчастный ни в чем невиноватый мальчик.
У входа в подвалы стоял стражник.
- Кто? - спросил он.
- Конрад, - ответил охотник на ведьм. - Брат Бенедикт попросил привести мальчишку к нему в келью.
- А почему сам святой отец не пришел? - насторожился стражник.
- Джон, почем я-то знаю, я зашел к нему благословление на поездку к брату взять, а он сказал мне пацана привести.
- Ну ладно, жди здесь, я его приведу.
Через некоторое время Джон привел мальчика и передал его Конраду.
- Пойдем, - сказал охотник на ведьм, толкнув мальчишку. Тот только всхлипнул и пошел за Конрадом.
Когда они практически дошли до ворот, Конрад сказал мальчику оставаться здесь, а сам пошел к привратнику.
- Доброй ночи, брат Иоанн, - поприветствовал Конрад привратника.
- И тебе того же, - отозвался тот. - Ты, я смотрю, на ночь глядя куда-то собрался.
- Да вот собрался к брату, он сам приехать не может.
- Так езжай, я ворота открою.
- Не откроешь, я сам, - сказал Конрад и пояснил, - тебя брат Мартин искал.
Брат Иоанн тоже любил выпить и сказал:
- Ну, в общем, я тебе открыл и закрыл.
- Так и было, - сказал Конрад вслед торопящемуся привратнику, ведь ему, как никак, покидать сторожку ночью нельзя было.
Конрад тихо вывел мальчика за ворота, посадил на коня, закрыл ворота, сам сел в седло и направился к Большим Оводам.
- Тебя как зовут-то? - спросил он по дороге еще ничего не понимающего мальчика.
- Джек, - всхлипнул тот.
- Так вот, Джек, сейчас я отвезу тебя к родителям, а там они пусть прячут тебя, куда хотят. А лучше бы вам вообще уехать отсюда от греха подальше. Понял?
- Да, - еще раз всхлипнул мальчик, но уже более обрадовано.
В Больших Оводах уже все спали, и, когда раздался тихий стук в дверь, староста деревни с трудом поднялся и приготовился уже выругать того крестьянина, который зачем-то его разбудил. Но вместо крестьянина на пороге стоял инквизитор, что недавно вышиб дверь в ведьминой избе, и с ним Джек. Инквизитор отдал мальчика ничего не понимавшему отцу и сказал спрятать Джека, а лучше вообще куда-нибудь увезти. Затем инквизитор ушел.
Конрад скакал во весь опор в Артию. От брата Бенедикта он слышал, что там через неделю будут сжигать одного из ученых, изучавшего жизнь животных. Он утверждал, что "содержание дома черных котов и кошек не есть грех, ибо это такие же коты, как и коты белые и полосатые". Его книгу "О животных домашних и диких" уже занесли в "Индекс запрещенных книг". Казни надо было помешать: Конрад не был суеверен и даже одно время в одном городе подкармливал черного кота, пока не уехал из того города. Он даже гладил кота, и никакие демоны его не посещали и к себе на службу не призывали.
Народу на главной площади Артии собралось много. Еще бы, не каждый день казнят еретиков. Тем более известных всей стране ученых. Несчастный Клаус Вейгерт стоял, облаченный в робу, раскрашенную языками пламени и рожами чертей. Пока зачитывали приговор, ученый стоял, понурив голову, и лишь на вопрос о признании им своим вины, сочинитель трактата "О животных домашних и диких" поднял голову и сказал дрогнувшим голосом:
- Да.
Этот ответ отчасти спас ученого: теперь его сначала повесят, а потом уже сожгут. Толпа не разочаровалась, ведь помимо ученого, жгли еще еретиков, толпа только встретила приговор ревом.
А на почетном месте в окружении многочисленных служек сидел епископ Артийский, входящий в Трибунал инквизиции. Но окружение из служек не спасло его: стрела, пущенная с одной из крыш, попала епископу точно в горло. Член Трибунала закашлялся и так и остался сидеть, уронив голову. Началась паника, толпа заревела, стражники стали метаться туда-сюда, но никто так и не заметил мелькнувшую на крыше фигуру с луком.
Спасти ученого Конраду не удалось. Несмотря на панику, инквизиторы быстро собрались и, никого не подпуская к заключенным, увели их в свои застенки. Но зато смерть епископа хоть как-то, да ухудшила моральный дух инквизиции. Из города Конрад уехал без проблем: усиленную стражу на выходах из Артии еще не успели поставить. Теперь путь воина лежал на запад. Просто на запад.
Весть о смерти епископа Артийского быстро разошлась: теперь на казнях еретиков особо важных сановников церкви и инквизиции тщательно охраняли. Конрад не мог к ним подступиться даже на расстоянии полета стрелы. А уж по темным переулкам инквизиторы и подавно не ходили. Поэтому Конрад нанялся к одному купцу охранять его обозы. Но недолго ему пришлось проходить в охранниках: в Кальдене разразилось восстание еретиков, и туда отправился великий инквизитор брат Фернандо Огненный, гроза всех еретиков, полущивший свое прозвище из-за того, что сжег больше всего людей. Когда брат Фернандо проезжал с войском через город, где был Конрад, охотник на инквизиторов пристал к псам Господним под именем Фредерика. Усмиряя еретиков в Кальдене, Конрад хорошо проявил себя и был вызван к великому инквизитору.
Перед входом в ратушу, где расположился брат Фернандо, стояла стража. Конрад отдал стражникам свое оружие: меч и кинжал. Не отдал Конрад только маленький метательный нож, который был спрятан в рукаве. Стража обыскивать охотника на инквизиторов строго не стала и потому спрятанного оружия не заметила. Конрад вошел в ратушу, где монах провел его к великому инквизитору.
- А-а, - брат Фернандо встал при виде Конрада, - если не ошибаюсь, Фредерик, ярый борец с еретиками.
- Да, святой отец, - Конрад наконец-то увидел вблизи знаменитого инквизитора, слух о котором докатился даже до халифа Дарея Третьего.
Великий инквизитор внушал страх: ему было не больше сорока, но некогда черные волосы практически стали белыми от седины; в пронзительных зеленых глазах пылал огонек фанатизма; орлиный нос был сломан как минимум два раза и потерял свою изначальную форму; огромный шрам, начинавшийся у левой брови, чуть-чуть не дотягивал до правой скулы; на левой щеке был небольшой ожег. Увидев удивление на лице Конрада, брат Фернандо усмехнулся:
- Страшен? Вот что слуги адовы сделали, шрам оставил сарлек один нечестивый, колдун один адским пламенем сжечь хотел, вот ожег и остался. Но хранит Господь Всеблагий раба своего, - инквизитор перекрестился. - Ну да не о моей внешности говорить с тобой, Фредерик, я буду. Не хочешь ли ты поступить ко мне на службу?
- То есть? - спросил Конрад.
- Не хочешь ли ты поступить ко мне на службу? - повторил великий инквизитор. - Станешь охотником на ведьм, всегда будешь ездить со мной, мир посмотришь. Тем более, что ты проявил себя, как воин-профессионал.
- То есть, святой отец, я буду ездить с вами и карать еретиков?
- Именно так. Ты, конечно, слышал об убийстве епископа Артийского?
- Да, святой отец.
- Так вот, я узнал, что также незадолго до мученической смерти епископа, в Ольдсбурге был убит еще один инквизитор, брат Бенедикт. Думаю, что это сделал если не один и тот же человек, то одна и та же группа еретиков. И сейчас после Кальдена я собираюсь их искать. Ты бы как воин пригодился при захвате сих нечестивцев и вероотступников. Ты можешь отказаться, это твое право, но помни: на небесах зачтется тебе то, что помогал ты поимке еретиков.
- Я согласен, святой отец. Но позвольте задать вам один вопрос.
- Конечно, задавай. Я постараюсь ответить.
- Скажите, святой отец, за что так покарали кальденцев?
- За вероотступничество, Фредерик, неужели ты не знал?
- Это-то я знал, только мне интересно, в чем их вероотступничество?
- Из тебя бы вышел неплохой инквизитор, Фредерик. Сейчас немного в охотниках походишь, потом сан примешь и станешь инквизитором. С твоей любознательностью у тебя все получится. А грех кальденцев заключался в том, что на проповеди поддержали они еретика, священника своего. А он говорил, что понтифик грешен, как и все остальные люди. Этот еретик еще и на Писание ссылался: говорил, что в Писании сказано, что только Господь наш безгрешен, а остальные все, даже великие святые были грешны. Понятно?
- Святой отец, - сказал Конрад, - но тот священник правду говорил: только Господь наш безгрешен, а понтифик - не Господь.
- Ересь! - великий инквизитор вскочил с кресла.
В тот же миг Конрад достал нож и метнул его - инквизитор закашлялся, схватился за горло и упал.
- Тот еретик - я, - сказал Конрад лежавшему в собственной крови мертвому инквизитору.
В комнату ворвались люди.
- Признаешься ли ты, в том, что враг Господа нашего, Диавол завладел телом твоим и душу свою ты ему продал? - спросил инквизитор.
- Да, - ответил Конрад и потерял сознание.
Инквизитор еще раз взглянул на еретика, поморщился, кивнул палачу и вышел.
Палач вместе с помощником снял Конрада с дыбы, и слуги унесли его из пыточной камеры. Палач довольно улыбнулся: Конрад оказался крепким орешком, его и жгли, и кожу ему резали, левую руку пришлось вывернуть в двух местах, а на правой руке выдернуть три ногтя, но все же еретик признался во всем. Давно палачу не попадалось таких сильных людей.
Главная площадь Кирина, святого города, где понтифик Иннокентий Пятый основал инквизицию и куда перенес свою резиденцию более ста лет назад, была забита до отказа. Даже на крышах домов сидели зрители. Сам понтифик Павел Девятый вышел смотреть на казнь еретика, убившего брата Фернандо Огненного и епископа Артийского. Сооружать аутодафе из-за одного Конрада было накладно, а потому вместе с ним собирались сжигать трех сарлеков, двух содомитов и одного чернокнижника. Конрада оставили напоследок.
Когда облаченный в робу с языками пламени и чертями Конрад выехал на осле (сам он ходить не мог), толпа заревела. Но еретик не обращал внимания на этот рев, он просто смотрел вниз, не замечая творящегося вокруг. Приговор Конрад должен был выслушивать стоя, но стоять он тоже не мог. Его поддерживали двое служек, пока инквизитор обвинял еретика в убийстве трех инквизиторов, ереси и служению сатане.
- Признаешь ли ты свою вину, еретик? - спросил инквизитор Конрада.
Тот поднял взгляд и отрицательно покачал головой. Инквизитор на миг замер, толпа тоже. Но через мгновение инквизитор опомнился и сказал, повернувшись к толпе:
- Сжечь еретика!
Понтифик кивнул, народ снова заревел.
Конрад безучастно смотрел за последними приготовлениями, никак не реагировал на служек, которые привязывали его к столбу цепями и поливали маслом дрова. Конрад только опустил голову, когда костер подожгли с нескольких сторон. Огонь запылал и быстро добрался до еретика, но толпа не услышала ни единого стона из уст Конрада.
Конрад видел все: южную пустыню, по которой опять шли воины Дарейского Халифата; северные горы и фьорды, где жили высокие и сильные северяне; западное побережье, по которому плавали туда-сюда разные корабли; восточную степь, по которой кочевали многочисленные племена. Конрад видел родной замок, который покинул десять лет назад. Конрад видел Ольдсбург, где брат Мартин и брат Иоанн опять пили вино в подвальчике. Конрад видел Кирин и его главную площадь, где замерла толпа, и никто не мог произнести ни слова. Конрад видел недоуменные лица инквизиторов. Конрад видел большой костер, в середине которого горело его тело. Конрад видел мальчика, по лицу которого текли слезы. Мальчик поднял к небу глаза, и Конрад узнал Джека. Казалось, Джек тоже увидел Конрада: его лицо просветлело. Конрад поднялся выше и увидел свет.