О правильном соотношении религии и атеизма
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
О ПРАВИЛЬНОМ СООТНОШЕНИИ РЕЛИГИИ И АТЕИЗМА
ВВЕДЕНИЕ
Уже не одну тысячу лет идет противостояние между атеизмом (безбожием) и разного рода религиями. Менялись боги и сами религии, изменялось выполнение обрядов, проходили религиозные войны, отличавшиеся особой жестокостью. И всегда были гонения, вплоть до физического уничтожения, атеистов, то есть тех, кто не верит в существование богов.
Иногда, но очень редко, брали верх и атеисты. Тогда начинались запреты и гонения религии. Атеизм сам как бы становился религией. Но без того главного, что объединяет все религии - веры в бессмертие души и веры в загробную жизнь - победивший атеизм быстро хирел, сдавал свои позиции одну за другой и вновь заменялся какой-либо религией. Но никогда атеизм окончательно не исчезал, в отличие от религий, которые вполне взаимозаменяемы и часто исчезали бесследно. Ведь основной массе верующих довольно безразлично, как и какому богу молиться, если любая религия "обеспечивает" бессмертие души и загробную жизнь.
Постепенно совершенствуясь в непрерывной борьбе с атеизмом, а затем и с материализмом и наукой религии и церковь довели словесное оформление понятия бога (если внимательно присмотреться к самому понятию бога, то окажется, что одна из важнейших его функций - начальник в загробном мире, иногда вмешивающийся в дела живых) до такой степени совершенства, что доказать, что бога не существует, стало невозможно. Ведь оказывается, что бог всемогущ и все делается по его воле. То есть, даже доказывая, что бога нет, человек выполняет волю бога и этим доказывает, что бог есть. Но это все только слова.
Все это время совершенствовался и атеизм. Постепенно разоблачая разные "чудеса", затем привлекая данные разных наук, которые никак и нигде не могут найти хотя бы самое ничтожное влияние бога, атеизм дошел до такого состояния, что может доказать ненужность бога. Доказать, что божественному нет места в реальной жизни. Но для этого необходимо, чтобы человек, которому доказывают, был очень высокообразован, очень много знал и умел своими знаниями пользоваться. Да еще и хотел бы своим умом воспользоваться, что встречается не очень часто. Поэтому и успехи атеистической пропаганды довольно низки.
Так и соседствуют атеизм и религии. В единстве и борьбе противоположностей. Отнимая у людей массу времени и сил. Не приводя к определенности в этом деле. Доходит, иногда, до смешного - американские астронавты в космос летают, а в бога веруют.
И так будет до тех пор, пока не будет найдена настоящая причина, вызывающая у людей веру в бессмертие души и веру в загробную жизнь, которую и эксплуатируют все религии.
Когда эта причина будет найдена, то относительно быстро и относительно безболезненно установятся более гармоничные отношения между верующими и неверующими. Затем гармонизируются и отношения между резными организациями верующих - церквями. Особенно важным будет нахождение этой причины для партий социалистической и коммунистической направленности, которым приходиться работать и с атеистами и с верующими и с церквями и которые до сих пор не могут выработать по настоящему эффективную стратегию и тактику в отношениях с верующими и их организациями.
Перед поиском причины появления веры в бессмертие души и загробной жизни надо уточнить соотношение между понятиями церковь, религия, верования.
Во всем понятной цепочке: верования - религия - церковь самым расплывчатым и самым интересным звеном являются верования. Религия и церковь, более определенные и менее расплывчатые понятия.
Церковь - это, прежде всего, жесткая организация и организатор. Церковь - это организованные и упорядоченные в очень жесткую систему религиозные взгляды. Церковь - организация со своими платными, штатными работниками (от рядовых дьяконов, попов, мулл до епископов, патриархов и пр.) и обычно поддерживается государством.
Религия - несколько более неопределенное понятие - это скорее охватившая множество людей более-менее упорядоченная система верований и обрядов. В ней есть и добровольные и платные работники. Скорее проповедники, чем священники.
Самыми неопределенными, расплывчатыми и самыми интересными являются верования. Но именно они и являются той базой, из которой появляются и религии и церковь.
Для верований характерно отсутствие организации и исполнение их
обрядов добровольно или под руководством добровольных проповедников, имеющих больший по сравнению с другими опыт или авторитет. Полностью отсутствует какая-либо организованная сила по принуждению к исполнению верований. Существует только моральное давление со стороны верящих на не верящих, которых практически и не бывает.
Например, если черная кошка перебежит дорогу, то верящий в приметы человек предпримет определенные действия (плюнет через плечо) и успокоится; не верящий в приметы человек не сделает ничего, но где-то в глубине души и ему будет неприятно. То есть верования, неосознанно, пусть и на почти совершенно ускользающем из сознания уровне, разделяются всеми. И верящими, и не верящими.
Таким образом, верования являются, в некотором роде, самоподдерживающейся системой. Сила, поддерживающая верования - моральное воздействие верующих на всех остальных и неосознанные страхи и другие чувства человеческие. А страхов разных у человека, как у существа разумного, двуногого прямоходящего, с открытым и ничем не защищенным животом, солнечным сплетением и прочими легко уязвимыми местами во много раз больше, чем у любого другого живого существа.
Главнейшей частью всех верований является понятие о наличии загробного мира и наличии у человека бессмертной души, которая после физической смерти человека остается существовать самостоятельно и переселяется в загробный мир. Все остальные верования являются только разного рода производными от этого главного.
Только поняв происхождение веры в бессмертную душу и загробный мир можно понять и все остальное в верованиях, религиях и атеизме.
Для этого придется рассмотреть некоторые аспекты происхождения человека. И сами по себе, и в сравнении с животными, а так же остановиться на некоторых ключевых моментах развития человека.
Имеющие хождение гипотезы о происхождении человека обладают одним недостатком. Они не применимы на практике. Поэтому в своих рассуждениях будем опираться на неопубликованную еще гипотезу автора о происхождении человека, беря из нее только совершенно очевидные моменты.
СНЫ И ПАМЯТЬ
Начиная с определенного уровня развития мозга, животным начинают сниться сны, животные видят сновидения. Сновидения являются одной из форм самоконтроля организма и прежде всего формой самоконтроля мозга, а так же главной формой контроля опорно-двигательного аппарата.
Поэтому сновидения при нормальном состоянии организма не должны запоминаться животными. Более того, в бодрствующем состоянии память о сне может помешать животному и заставить его делать не то, чего требуют обстоятельства, сложившиеся наяву.
Однако, в том случае, если результат самоконтроля организма неудовлетворительный, то у животного должна быть возможность запомнить какую-то часть сна, чтобы наяву предпринять действия для ликвидации обнаруженного неудовлетворительного состояния. Сон-предупреждение запоминается, как и любая другая информация. Но только в особых случаях и сопровождается дополнительными сигналами, позволяющими отделить сон от яви.
Сон может быть предупреждением о начинающейся болезни - наяву надо поискать и съесть лекарственные растения. Во сне может вспомниться информация о месте и наличии ранее не использованной пищи - в голодное время пригодится. Но в нормальном состоянии животные сны запоминать не могут, не имеют права - это для них, безусловно, вредная информация.
У животных нет речи, языка, нет второй сигнальной системы, поэтому в мыслительных процессах используются только зрительно-обонятельные образы разной степени обобщенности. Например, для маленькой мышки, что слон, что дерево имеют одинаковый образ огромной колонны, уходящей вверх в бесконечность за пределы поля зрения и отличающиеся эапахом и цветом. Во сне мозг животного оперирует именно этими образами за неимением других. Посему, картина сна для животного абсолютно неотличима от реального мира.
Если животное в бодрствующем состоянии вспомнит сон, то мнимые
объекты из сновидения будут, как и во сне, выдаваться через зрительные и
обонятельные рецепторы. Других-то не существует. В результате животное увидит сразу два мира. Реальный плюс сонный. С одинаковыми признаками вещей. Поэтому воспоминания о сне не различимо от реальности и животное самым элементарным образом запутывается в обстановке. Более того, образы, рожденные мозгом во сне для самоконтроля зачастую даже ярче реальных. Поэтому кролик будет спасаться от мнимой лисы не обращая внимания на живую и живой лисой будет съеден. Или лиса будет ловить мнимого зайца и сдохнет с голоду. Именно поэтому животные и не должны наяву работать с мнимыми образами, в том числе и с памятью о сновидениях. Они их и не запоминают. За исключением редчайших случаев в длительных стрессовых обстоятельствах.
Вполне возможно, что многие сотни миллионов лет назад, когда у животных только-только начинала складываться центральная нервная система и мозг, как ее главный центр, животные запоминали сновидения. Тогда, именно в те времена, животные и столкнулись с описанными выше неприятностями. Чтобы этих неприятностей избежать в мозгу появился небольшой дополнительный блок клеток, который не разрешал вспоминать сны наяву. Но не препятствовал их запоминанию, как таковому, не блокировал во время сна память животного. В длительных стрессовых обстоятельствах, когда животное ищет любой способ для выживания, этот запретительный блок клеток блокируется более мощными сигналами и животное может вспомнить сны и почерпнуть из вспомненного что-либо полезное для себя.
Кроме снов есть еще довольно много другой, не существенной для животных информации (например, какая была погода в позапрошлом году),которую животным не надо запоминать. Поэтому объем мозга и способы переработки информации у животных имеются на почти минимально возможном для них уровне, обеспечивающем благополучное выживание.
Совсем другое дело современный человек и все наши человеческие предки. Человек всегда помнит свои сны, сновидения.
Объясняется это тем, что уже сам переход наших предков от четвероногого обезьяньего состояния в двуногое, человеческое был очень трудным, бурным, тяжелым и очень болезненным процессом. Все внутренние органы стали давить друг на друга и взаимно расстраивать нормальную работу организма. К тому же пришлось из привычной экологической ниши тропического леса перейти в совершенно другую, в саванну, африканскую степь, знания о которой у наших предков были поначалу более чем скромными.
Каждый участник этого процесса был поставлен в условия, когда было необходимо использовать абсолютно все возможности тела и мозга и все способы переработки информации - иначе умрешь от болезней и голода. В процессе приспособления к столь тяжелым обстоятельствам резко возросло время и интенсивность работы мозга. В дальнейшем это вылилось в то, что у человека мозг и память стали значительно больше, чем у животных таких же размеров. Из-за длительного стрессового состояния, блок клеток, запрещающий вспоминать сны, оказался перегружен и отключен. А затем и занят обработкой совсем другой информации. Этот блок клеток уже не смог по окончании стрессов вернуться к своей исходной функции по причине занятости, и наши предки получили возможность в любое время вспомнить любой сон. Сновидения же стали одной из дополнительных информаций, которые должен был привлечь человеческий предок для выживания.
Сны запоминались и перерабатывались наяву. У человека любой сон легко запоминается навсегда. К нему можно в любой момент вернуться и еще разок попробовать его осмыслить. И так стало с самого начала. С момента становления на две ноги наших еще четвероногих предков около пяти миллионов лет назад.
Когда наши предки стали запоминать сны они еще не полностью вышли из типичного для животных состояния и из-за этого стали жить в двойственном мире. Мире реальном и мире запомненных снов. Даже в пятеричном мире. Третий мир - мир памяти о прошедших событиях, бывших на самом деле. Четвертый мир - мир памяти о о вспомненном. Пятый мир - мир прогнозов на будущее, мир мечтаний, расчетов, работы с образами наяву.
Все эти миры, которых может быть и более пяти, стояли в виде образов перед глазами наших предков и воспринимались ими как реальность.
Так как они воспринимались как реальность, то и без того тяжелая жизнь наших предков стала еще тяжелее и запутаннее. Голодные, они пытались есть не существующую пищу. Снять боли пробовали мнимыми лекарственными растениями. Спасались от призрачного леопарда. Сваливались в ямы, видя ровную поверхность и т.д. и т.п.
Это не могло продолжаться долго. Такой жизни ни один организм не выдержит и нескольких месяцев. Теоретически, наши предки должны были свихнуться, сойти с ума и вымереть. Но так как мы, люди, существуем, то значит, на практике наши предки из этого положения с блеском выпутались.
Они на своем печальном опыте обнаружили некоторые отличия от реальных образов, упрощения, вводимые мозгом в создаваемые им образы, противоречия между образом и обстановкой. Например, отсутствие дыхательных движений грудной клетки и живота у созданного образа позволяет в считанные секунды отличить реального зверя от мнимого (вспомните свои сны; разве в них хоть кто-нибудь дышит). Или колебания растений не в такт с дуновениями ветра, который ощущается кожей, а не глазами. При наличии таких отличий наши предки запоминали выработанную информацию как имеющую место быть, но не в мире реальных событий и вещей.
Вырабатываемые мозгом образы стали сопровождаться дополнительным, служебным информационным пакетом, который подтверждает их внутренний характер и, таким образом, позволяет нормально ориентироваться в реальном мире. Этот пакет делает образы менее яркими, едва видимыми, как бы просвечивающими насквозь, призрачными. Они не статичны и легко меняют очертания по мысленному желанию человека.
Если у человека происходит сбой в выработке этого пакета, то он уже не может отличить реальный мир от мира им же выдуманных образов часто сходит с ума (мании величия, преследования и т.п.). Кстати, может быть стоит медикам поискать в мозгу центр, который этот пакет вырабатывает и при сумасшествии человека активизировать работу этого центра; тогда сумасшествие само пройдет. Но это небольшое отвлечение от главной темы.
Человек запоминает не вообще все сны подряд, а только те сны, во время прохождения которых он хоть на ничтожное время проснулся. Это научно установленный факт. Человек может и не заметить, что он просыпался, просто окончательно проснувшись, он вспомнит, что видел сон и вспомнит содержание сна.
Перейдя в новую экологическую нишу - саванну - наши предки перестали спать в специально устраиваемых на деревьях гнездах, где они находились в весьма безопасном положении. В саванне пришлось спать на земле, где в любое время на них мог незаметно из темноты наброситься какой-либо ночной хищник. Из-за этого нашим предкам поневоле приходилось за ночь неоднократно просыпаться, чтобы убедиться в безопасности обстановки. Такой прерывистый сон создавал почти идеальные условия для запоминания большого количества разных сновидений. Кроме того, сами сновидения часто бывают кошмарными. Такими страшными, что организм поневоле реагирует на заведомо опасную ситуацию в сновидении и на всякий случай просыпается, чтобы убедиться, что в реальности опасности нет. Страшных же снов у наших предков стало значительно больше, чем их было в обезьяньем состоянии. Это объясняется тем, что оружие, которым поначалу овладели наши предки, была всего лишь длинная палка, которой не отобъешся даже от некрупного хищника. А спастись от хищника на дереве стало уже невозможным - за почти полным неимением таковых в саванне - африканской степи. Из-за этого наши предки днем испытывали много разных страхов, которые по ночам выливались в кошмарные сновидения, с просыпанием и запоминанием их.
По всем перечисленным причинам, которых в действительности было еще больше, сложились условия, в которых наши предки стали запоминать огромное количество снов. Практически все сновидения оказывались запомненными и требовали наяву их вспомнить и как-то в них разобраться. Отсеять полезное и постараться его использовать, а остальное попробовать забыть за ненадобностью.
СТИХИЙНЫЙ МАТЕРИАЛИЗМ ПОРОЖДАЕТ СТИХИЙНЫЙ ИДЕАЛИЗМ
Любое животное и человек, как тоже животное существо, является
прирожденным стихийным материалистом по причине проживания в реальном, вещном мире. Видеть не существующее животным запрещено, так как это их может погубить. Поэтому в организме и мозгу всех живых существ, в том числе и человека, реализована прямая зависимость - вижу то, что существует. Но раз такая зависимость реализована, то на тех же самых нервных клетках автоматически реализуется и другая зависимость - раз вижу, то существует то, что вижу. И это еще одна причина, чтобы не запоминать сны. Иначе невозможно отличить реальную обстановку от видимой же обстановки из сновидения.
У человека также, как у всех животных, в организме реализована и
прямая зависимость (существует - вижу) и обратная зависимость (вижу -
существует).
В результате мир образов, изготовленных мозгом, воспринимается как реальный, но так как у человека он сопровождается пакетом информации о не реальности, то этот мир одновременно реально-нереальный. Человек, зная о не реальности сна или другого образа, будучи, как и все другие животные, стихийным материалистом выходит из этого положения тем, что отсылает события снов в "не здесь и не сейчас". То есть сон вроде бы и был настоящим действием, но это было и в другом месте, и в другом времени, не тут и не сейчас, где есть сейчас человек, вспомнивший сон. Этого оказалось достаточно для того, чтобы не путать сон с реальностью и в то же время иметь возможность запоминать сны.
Как только человеческий организм, еще не разум, научился отсылать
сны в "не здесь и не сейчас" дальнейшее совершенствование организма в различении сна и яви, реальных и мнимых образов практически прекратилось за ненадобностью (аналог принципа минимума действия Мопертюи в физике) и осталось на каком-то минимальном уровне. С этим минимумом человек живет и сейчас. А способность наяву оперировать вымышленными образами это и есть момент возникновения стихийного идеализма. Стихийного, так как это все произошло на уровне организма, а не на уровне сознания, произошло само по себе, так как организму надо было выжить.
Таким образом, человек изначально, биологически и стихийный материалист, и стихийный идеалист. Человек устроен так, что легко переключается с материализма на идеализм и с идеализма на материализм - они для него равноправны. Если специально не следить за собой, то обычно получается мешанина из обрывков мыслей об обыденном и о чем-нибудь очень отвлеченным. Рекомендую понаблюдать в какой-нибудь "курилке" как быстро переключается разговор на самые разные темы, да так быстро, что все уже через пять минут забывают с чего начали разговор.
В отличие от животных, человек постоянно пользуется орудиями труда и сам их изготавливает. Для того, чтобы изготовить даже самое примитивное орудие труда или любой другой, даже самый, простейший предмет, которого в готовом виде в природе не существует абсолютно необходимо предварительно любым способом получить его образ в мозгу. Только получив хоть какой-нибудь образ можно, непрерывно удерживая в памяти этот образ и непрерывно сравнивая с ним реально изготавливаемое изделие, сделать то, что задумано. А если и получится что-либо совсем кривое, то это уже дело навыка и тренировки, дело рук и терпения. Без образа же, при любом мастерстве, вообще, никогда ничего не изготовишь.
Образы же организм, мозг в нормальном для животных состоянии производит и манипулирует ими во время сна. А так как без изготовления орудий труда человек не может добыть себе пропитание и должен умереть от голода, то потребовалось вывести наружу внутренние для мозга свойства создавать образы во сне, удерживать их и ими манипулировать по воле человека и наяву. Потребовалось и запоминать проделанную с образом работу, чтобы на следующий день продолжить неоконченное ранее дело и с образом и с орудием труда или другим нужным предметом. Так как для мозга нет различий в процедуре работы с образами, что во сне, что наяву, то способность запоминать образы, созданные наяву автоматически привела к способности запоминать образы, созданные во сне.
А это организму наших предков было довольно легко сделать. Ведь и животные иногда наяву создают образы. Птицы вьют гнезда, медведь и барсук роют берлогу. Даже маленькая рыбка колюшка из травинок и песчинок делает гнездо для своих икринок. Значит, у всех животных есть, хоть и слабая, способность к оперированию образами наяву. Просто, по необходимости, у человека с самого начала эта способность развилась в наивысшей степени.
В свою очередь это означает, что весьма часто человек уходит из
реального мира в мир созданных им образов, мир нереальный, идеальный и это для человека абсолютная норма. Поэтому иногда человеку приятнее уйти в мир своих фантазий, чем долго и трудно разбираться в реальной обстановке.
Кроме того, очень интенсивная работа мозга с образом наяву сильнейшим образом интенсифицировала и развила способность манипулировать образами во сне так как это одна и та же рабочая зона мозга. Человек стал видеть гораздо больше снов. Сны стали и более продолжительными, и более яркими, и более связными, и более осмысленными, чем в предыдущем, животном состоянии.
Из-за большой загруженности днем зона мозга, ведающая сновидениями, перенасыщалась информацией на ту тему, о которой человек думал наяву. Во сне избыток дневной информации мешал мозгу заниматься сновидениями самоконтроля организма. Мозг вынужден был хотя бы частично переработать, упорядочить и распределить (в виде образов) в памяти дневную информацию.
Человеку начали сниться длинные и яркие тематические сны, в которых частенько решались не решенные днем проблемы.
Резкое уменьшение активности тела во сне приводило к высвобождению части ресурсов мозга, а с добавочными мощностями по переработке информации мозг справлялся с нерешенной днем проблемой. При этом организм чувствовал, что, наконец то, можно перейти к самоконтролю и испытывал такое сильное облегчение, что человек просыпался и в этот момент запоминал и сон, и готовое решение проблемы, мучавшей его днем. И это еще одна из важных причин, по которой человек стал запоминать любые сны.
ПОЯВЛЕНИЕ ДУШИ И ЗАГРОБНОГО МИРА
Во время тяжелейшего перехода из четвероногого обезьяньего в двуногое человеческое состояние нашим предкам совершенно не хватало времени, сил и ресурсов мозга ни на что кроме непосредственного, сиюминутного выживания. После того, как они более-менее приспособились к прямохождению на двух ногах и проживанию в новой экологической нише, у них чуть-чуть освободились мозги и появилось немного свободного времени, которое каждый человек мог посвятить самому себе.
Следовательно, появилось время для размышлений о чем угодно.
В том числе и о том, что никакого отношения к текущим делам не имеет.
Именно в свободное время человек вспоминал и самые яркие или чем-либо поразившие его сны и пытался в них разобраться или повторно пережить что-либо приятное.
При этих размышлениях к логике и информации, поставляемой органами чувств, непроизвольно добавлялись эмоции, чувства, органические свойства тела, выработанные и вырабатываемые в процессе перехода на двуногий образ жизни. А в ответ на очень тяжелые обстоятельства приспособления к двуногости и новой экологической нише у наших предков начали очень быстро вырабатываться такие свойства организма и мозга как любовь, дружба, забота друг о друге, жалость, взаимопомощь, способность долго помнить любую информацию и легко ее вспоминать по мере необходимости и многие другие чисто человеческие свойства.
Поэтому, когда кто-либо из наших предков погибал или умирал от
старости или болезни, то его все довольно долго вспоминали и жалели о
нем.
И многие другие животные помнят некоторое время умерших из близкого окружения. Обходят привычные им места лежки стороной и т.п. Но не очень долго. Просто человек на всю жизнь запоминает все. В том числе запоминает навсегда и усопших людей.
После воспоминаний об умершем, как продолжение дневных дум о нем, он мог присниться и часто снился кому-нибудь.
Поскольку в статическом, неподвижном режиме создания образов самоконтроль столь сложного образования, как мозг осуществляется гораздо хуже, чем в динамическом, подвижном режиме, то сны - всегда двигающиеся картинки. Поэтому образы усопших людей во сне тоже двигаются. То есть у сна не получается представить умершего сородича неподвижным. Он во сне обязан двигаться. По всем параметрам он видится как живой.
Когда сон вспоминался, то вспоминался и двигающийся умерший.
Вспоминался как живой.
При этом автоматически срабатывала строго материалистическая цепочка в мозгу "вижу - существует". Человек обязан был воспринимать
вспомнившийся образ, как реально существующий. Однако, все остальные органы чувств сообщали об отсутствии умершего и происходила отсылка его в "не здесь и не сейчас".
Совершенно самопроизвольно, и всегда с одним и тем же результатом, эти воспоминания о сне, в котором наш предок видел двигающимся - "живым" - усопшего, приводили к все время одинаковой и однообразно повторяющейся мысли о том, что умерший не умер, а живет где-то не очень далеко, где-то за пределами знакомой, обжитой территории, за пределами видимости. Это неизбежно вызывало любопытство и желание пообщаться с хорошо знакомым сородичем. Человек отправлялся на поиски и нигде в живом виде умершего не находил. Усталость от поисков или необходимость заняться более нужными делами неизбежно подводили к выводу, что место, где живет умерший гораздо дальше, чем кажется поначалу. И не там, где происходили поиски. То есть это место всегда за горизонтом, что, вообще-то, не очень далеко (горизонт же всегда виден) и позволяет время от времени умершему "навещать" живых. Таким образом, строго стихийно материалистические свойства любого живого организма, обладающего зрением, из-за самопроизвольно реализованной цепочки в мозгу "вижу - существует" привели к стихийно идеалистическому результату - реально умерший, переставший существовать человек в головах наших предков оказался как бы и живым.
Через такую цепочку сновидений и обязательного решения о том, что умерший живет, но "не здесь" проходил каждый из наших предков. И неоднократно, так как каждый год кто-нибудь да умирал. У каждого из наших предков из-за этого образовывалась совершенно одинаковая цепь связей в мозгу между клетками. Сначала не очень стойкая. Затем из-за повторяемости все более и более жесткая. Как только кто-то умирал, так
эта связь снова подкреплялась и становилась все жестче.
Из-за взаимного расстройства работы внутренних органов, которые давили друг на друга, та часть мозга, которая заведует их работой, оказалась постоянно перегруженной. Организму, чтобы выжить, пришлось периодически подключать ей на помощь ту часть мозга, которая занимается рассудочной деятельностью, то есть оценивает внешнюю обстановку и решает, что организму делать в этой обстановке. В свою очередь и рассудочная часть мозга часто оказывалась перегруженной из-за совершенно новых условий существования. В таком случае ей на помощь временно подключалась часть мозга, заведующая внутренними органами. Другого выхода из сложившийся ситуации просто не было.
Поэтому часто повторяющиеся, одинаковые решения рассудочной части мозга и та связь нервных клеток, которая приводит к таким решениям получили прямой выход на работу внутренних органов. А ведь внутренние органы, во всей своей совокупности, определяют работу наследственных механизмов организма. В связи с этим, часто повторяющиеся мысли, одинаковые для всех мысли, получили возможность записаться в наследственном коде организма. Конечно, не в прямом виде, как мысль, а всего лишь как передающаяся из поколения в поколение постоянная связь между собой определенной группы клеток в мозгу человека.
Все это начало происходить практически одновременно с тем, как
наши предки стали переходить от четырехногого к двуногому состоянию. С очень небольшим запаздыванием. То есть в момент почти наивысшего напряжения всех сил организма и почти наивысшей скорости изменения организма и наследственности наших предков. Поэтому и эта довольно жесткая цепочка в мозгу тоже записалась в наследственности и стала затем автоматически повторяться на уровне организма. Мозг новорожденного по наследству получал эту цепочку уже готовой.
Первое же сновидение, в котором человек видел двигающегося умершего сородича, активизировало эту готовую цепочку нервных связей и автоматически повторялось все описанное выше. Человек сразу получал готовое решение - люди умирают не совсем, они переселяются в другое, не
видимое отсюда место и по желанию могут навещать живущих людей.
Поскольку этот процесс происходил с запаздыванием и являлся второстепенным, постольку и запись этой цепочки в мозгу не очень четкая, не очень жесткая. Поэтому она позволяет человеку не только автоматически отсылать умерших в "не здесь", в загробный мир, но и оставляет возможность дополнительно подумать на эту тему. Когда окончились все тяжкие и болезненные процессы, связанные с переходом в двуногое состояние, когда наши предки достаточно освоили новую экологическую нишу у них появилась время и возможность дополнительно подумать над проблемами жизни и смерти.
Переход на двуногое положение и освоение новой экологической ниши потребовал, чтобы наши предки обзавелись языком, речью. Потребность в речи была очень велика, но объем языка, словарного запаса нужен был очень маленький. Понадобились имена - клички, чтобы на расстоянии обращаться не ко всем сразу, как это происходит у всех остальных животных, а к конкретному, нужному сейчас индивиду. Имена нужны были и для различения каждого отдельного человека, вообще, и, особенно, в зарождающейся семье, чтобы четко различать многочисленных детей друг от друга. Понадобились звуковые обозначения орудий труда и предметов быта, объектов охоты и собирательства. Но всего этого поначалу было совсем мало - отсюда и минимум слов. Все остальные звуковые сигналы оставались прежними, отработанными еще в четвероногую, обезьянью бытность. Этого вполне хватало. Тем более, что собирание растительной пищи и охота не мелких зверьков, которые служили источником пропитания для наших первопредков, дело сугубо индивидуальное (за одной ягодой или ящеркой несколько человек не потянутся - им даже места рядом с ней не найдется) и вырабатывало привычку все решать самому, без помощи соседей или друзей. То есть поговорить о чем-либо с приятелем наших предков не особенно и тянуло. Таким образом, в начале своего долгого пути развития наши предки чисто физически не могли совместно что-либо, хоть немного сложное, обсудить, сравнить свои наблюдения и мысли. Да и потребности в таком обсуждении почти не возникало. Впервые необходимость и неизбежность совместного обсуждения у наших предков появилась только, примерно, через 2 - 2,5 миллиона лет развития. Но об этом несколько позже.
Поэтому дополнительно о жизни и смерти каждый из наших предков размышлял самостоятельно. И размышления начинались с того, что каждый вроде бы уже "знал" из-за наличия передаваемой по наследственности готовой цепочки нервных клеток в мозгу. С того, что человек после смерти живет в "не здесь и не сейчас", в загробном мире по современной терминологии. Довольно часто повторялась ситуация, когда умерший уже "приходил" во сне, а тело его еще было у всех на виду. Дополнительные размышления по этому поводу неизбежно приводили к выводу, что в "не здесь" переселяется не само тело, а что-то иное, менее материальное, чем тело.
Наблюдения за спящими людьми, которые во сне часто бывают похожи на умерших, а, просыпаясь, бывают некоторое время несколько обалделыми и в это время почти не ориентируются в обстановке. Память о собственных снах, когда человек где-то "путешествует" и не сразу из этого "путешествия" возвращается в реальную обстановку. "Знание", что после смерти человек живет в "не здесь". Все это вместе взятое приводили каждого к строго материалистическому выводу - человек состоит из двух частей. Тела, которое может умереть, и еще чего-то, довольно самостоятельного и не умирающего. То есть, по современной терминологии - души, которая после смерти человека не умирает, а переселяется куда-то за горизонт, на "тот свет".
Этот процесс происходил ухе на спаде активного изменения организма и наследственности наших предков, но все же успел записаться в наследственности, хотя и в более слабом виде, чем отсылка сновидений в "не здесь".
Такого тяжелого для организма периода как становление на двуногость во всей дальнейшей истории человека более не повторялось. Соответственно, не было причин, по которым произошло бы изменение или удаление из наследственности и мозга этих готовых цепочек связей нервных клеток. Поэтому современный человек точно так же, как и все остальные наши предки, имеет эти готовые связи. То есть человек изначально, органически является одновременно и материалистом и идеалистом. И от устройства организма ему положено верить, даже "знать" наверняка, что у человека есть бессмертная душа, которая после смерти живет где-то "не здесь". В настоящее время все это инициируется либо сном о ком-то умершим, либо разговорами на эту тему.
Если бы, если бы... Если бы переход с четвероногого на двуногое состояние был хоть немного полегче, то может быть нашим предкам и не потребовалось запоминать сновидения. Соответственно, не возникало бы и никаких мыслей насчет наличия души. И, в принципе, не могла бы возникнуть в дальнейшем и вера в загробный мир, в бессмертную душу, а в конечном итоге и вера в богов. Человек остался бы, как все остальные живые существа, только материалистом.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПОГРЕБАЛЬНЫХ ОБРЯДОВ. АД И РАЙ.
С таким вот организмом, с такими свойствами мозга наши предки
постепенно осваивали и заселяли африканскую саванну. Ума у них было
еще мало. Количество и качество мозга только чуть-чуть превзошло прежний обезьяний уровень. Главным орудием труда, охоты и обороны служила длинная и тонкая палка. Им приходилось почти каждый день перекочевывать с места на место, чтобы прокормиться. До тех пор, пока не была заселена вся доступная им территория, им даже совершенствоваться, хоть в чем-то, не было необходимости.
Необходимости не было, а совершенствование ума было.
Человеческие качества - любовь, доброта, дружба, взаимопомощь, забота о близких, о детях приводили к желанию что-нибудь сделать для них хорошее. И наш предок начинал думать о том, что сделать и как это сделать. Поэтому ум и развивался. При этом скорее развивались способности к использованию имеющихся мозгов, а не к увеличению размеров мозга. Но это второстепенный для нашей темы процесс.
Из-за кочевой жизни нашим предкам приходилось оставлять умерших там, где их настигла смерть. Из-за того, что человеческие свойства и чувства уже были - умершего оплакивали, так как было его жалко. Жалко было расставаться с ним с живым. На этом дело и кончалось. Никакого определенного порядка в оплакивании не было. Оплакивание было простым проявлением чувств. Не было и не могло быть организованным обрядом.
Как было показано выше, все это время, довольно медленно, шло совершенствование ума и мозга наших предков. И когда-то, через несколько тысяч лет после перехода на двуногость, произошел качественный скачок в устройстве и работе мозга наших предков.
До этого скачка устройство и работа мозга представляли собой некую изменяющуюся в сторону очеловечивания смесь из старого, обезьяньего и нового, только появившегося, человеческого. То есть наши предки, поневоле использовали свой мозг и думали то по-человечески, то по-обезьяньи. Причем переключение режимов работы мозга было достаточно хаотичным. Поэтому, время от времени и без каких-либо видимых причин, их тянуло подраться с приятелем, надавать тумаков ребятишкам, бросить подальше и больше к ней не прикасаться палку, свою защитницу и кормилицу или, вообще, стать на четвереньки и помчаться куда попало. Это создавало большие неудобства в быту, а на охоте служило источником ее самопроизвольного срыва и создавало массу опасных ситуаций. По этой причине наши предки старались, можно сказать, целенаправленно, силой воли, избавиться от обезьяньих пережитков, что существенно сократило время, потребное для того, чтобы этот качественный скачок в работе мозга произошел.
После качественного скачка мозг полностью перешел на новый, человеческий режим работы. Это очень резко усилило уже имевшиеся человеческие качества - любовь, доброту, дружбу, взаимопомощь, заботу о близких, о детях и т.п.
Поэтому человек стал уже по настоящему заботиться и об умерших,
которые обязательно были при жизни кому-то родней, кому-то другом и о
которых все "знали", что они не совсем, чтобы умерли, а как бы переселяются в "не здесь".
Возможностей же проявить заботу об умершем было крайне мало и из-за еще низкого уровня развития наших предков, и их мало предметной, направленной только на минимальные потребности кочевого быта вещественной культуры, и условий самой кочевой жизни. Единственное, что они могли сделать, так это положить покойного в удобную позу, положить рядышком его палку и какие-нибудь цветы или любимые покойным плоды, чтобы усопшему было приятно, что о нем продолжают заботиться и помогать, как и при его жизни.
После оплакивания и таких похорон нашим предкам приходилось откочевывать на расстояние порядка 10 -15 км., чтобы перейти на новое место с неиспользованными источниками пищи. В любом случае больше, чем на один - два дня, они на этом месте задержаться не могли, так как за это время все доступные им источники пищи были полностью исчерпаны. Возможности физического контакта с покойником исчезали. Оставалась только память о нем, которая с течением времени ослабевала, вытесняемая повседневными хлопотами, что позволяло живым спокойно жить дальше не терзая себя постоянными воспоминаниями и слезами о покойном.
Однако, появилось нечто похожее на настоящие похороны, похожее на похоронный обряд. Такая процедура повторялась по несколько раз в году. Иной раз пореже, иной раз почаще - как сложатся обстоятельства. Из-за повторяемости ее в течение очень долгого времени (около 4,5 млн. лет) она должна была бы записаться в наследственности в виде инстинкта. Но так как эта процедура каждый раз была разной из-за внешних обстоятельств, то настоящий, жесткий инстинкт не образовался, а получилось что-то вроде мягкого инстинкта, который вызывает желание хоть что-то сделать хорошее для умершего человека, по мере возможностей живых людей.
Таким образом, по причине перехода в двуногое состояние и освоения новой экологической ниши в саванне в организме человека оказались в "мягком" виде записаны инстинкты, которые заставляют человека "знать" о бессмертной душе и проживании ее в загробном мире, заботиться об умерших и как-нибудь их хоронить. Чисто материальные факторы сделали человека одновременно и материалистом и идеалистом.
Двуногий способ передвижения, при котором все внутренние органы давят друг на друга, требует более сложного их взаимодействия, чем при четырехногом способе передвижения. Требует более интенсивной работы мозга по обеспечению правильного взаимодействия внутренних органов.
Поэтому у человеческих младенцев и детей до 5 лет, когда мозг не успел в достаточной мере развиться взаимодействие внутренних органов между собой, координация их работы мозгом значительно хуже, чем необходимо. Это является одной из важнейших причин повышенной детской смертности у человека. Это своего рода расплата за двуногость. Вместе со всеми другими причинами (от антисанитарии и болезней до излишнего любопытства) это ведет к принципиально огромной детской смертности. Высокая детская (и юношеская тоже) смертность приводила к частым повторениям похоронной процедуры, мыслям об умерших, соответствующим снам о них, что только закрепляло на органическом уровне на органическом же уровне выработанное свойство мозга и тела верить в бессмертие души и проживании ее "не здесь", на том свете.
Из-за огромной детской и подростковой смертности прирост населения был ничтожным, несмотря на взаимопомощь, заботу о детях и зачатки взаимолечения. Освоение доступных территорий было крайне медленным и растянулось на пару миллионов лет. Все это время не было необходимости изменять тот образ жизни, который сложился при переходе на двуногое состояние. Шло постепенное совершенствование человека в рамках кочевого образа жизни и охоты на мелких животных.
После полного освоения и заселения всей доступной территории в
саванне нашим предкам пришлось искать новые, дополнительные источники пищи и придумывать способы, как эту пищу добыть.
Собственно говоря, взрослый мужчина в одиночку почти везде с голоду не умрет, всегда чего-нибудь добудет поесть. Поэтому искать дополнительные источники пищи и придумывать способы, как эту пищу добыть мужчин заставлял не голод, а любовь к жене и своим детям, жалость к детям своей родни, стремление всем помочь.
Человек постепенно осваивал групповую охоту на средних по размерам животных, сам под эту охоту изменялся и от состояния австралопитека перешел в состояние хомо хабилиса (человек умелый). В это время наши предки изобрели дубинки и освоили производство каменных орудий труда. По прошествии еще около миллиона лет, когда были исчерпаны возможности групповой охоты, хабилисы изобрели загонную охоту на крупных зверей и стали изменяться в состояние питекантропов. Питекантропы освоили огонь и из африканской саванны расселились по всей земле. На это ушло еще примерно 2 миллиона лет. Но все это время наши предки продолжали вести кочевой образ жизни и практически обходиться без развитой речи. Поэтому не происходило и какого-либо существенного изменения похоронной процедуры и отношения к душе и загробному миру. Только усопшему вручали уже не палку, а копье. Никакой организованности по-прежнему не образовалось.
Примерно 300-400 тысяч лет назад наши предки изобрели новый способ охоты на самых крупных зверей, таких как слон и мамонт, бизон и гигантский олень. Они тихонько подкрадывались к животному и сильным броском копья поражали его в уязвимые места.
Добыв таким способом, например, одного мамонта, весящего около 5 тонн, наши предки обеспечивали весь свой род пищей примерно на пару месяцев. Сразу отпала необходимость постоянно кочевать. А поскольку люди в обеспеченное пищей время не сидели, совсем сложив руки, и продолжали собирать растительную пищу и охотиться на мелких животных, чтобы было и свежее мясо и зелень, то, добыв одного мамонта можно было на одном месте прожить чуть ли не полгода. За это время можно было добыть еще одного мамонта и т.д. То есть появилась возможность практически все время жить на одном месте. Наши предки этим воспользовались, превратились постепенно в неандертальцев и стали по много лет подряд жить в пещерах на одном месте.
Впервые у наших предков регулярно стало появляться довольно много свободного времени, которое они употребили для совершенствования материальной культуры. Появление дополнительных орудий труда, совершенствование разных способов охоты, усложнение домашнего хозяйства, быта привели к тому, что стал активно развиваться и язык, речь. Уровень развития языка был несколько ниже, чем сейчас, однако он уже позволял нашим предкам обменяться мнениями по некоторым интересующих их вопросам. В том числе и обсудить свои сновидения.
Из-за того, что у каждого человека в организме есть готовая канва для мыслей о сновидениях с умершими, обсуждение такого сна так же направлялось по проторенной дорожке. Просто на языковом уровне словами была оформлена уже готовая в организме запись, что у человека есть не только тело, но и душа, что она не умирает, а переселяется на "тот свет" и иногда посещает живых.
Но сны то бывают разные. В том числе и об умерших. В одном сне
умерший является в веселом, бодром виде, а в другом сне в грустном, а то и в несчастном, болезненном виде.
Пока не было приличной речи, это было не существенно.
Но, как только речь стала достаточной для обсуждения сновидений,
то это различие было немедленно подмечено. И не только подмечено, но и
всерьез обговорено и обдумано. И как материалистам, нашим предкам ничего другого не оставалось, как разделить загробный мир душ на две части. Хорошую и плохую. Ад и рай. Не тот ад и рай, который каждая религия по-своему сейчас расписывает, а просто хорошее и плохое место для проживания душ умерших.
Поскольку это все происходило уже не на уровне организма, а на уровне словесного обсуждения, то результат обсуждения в наследственности и организме не мог записаться, а стал изустно передаваться из поколения в поколение. Постепенно обрастая кое-какими подробностями из снов или более-менее логичными придумками. Естественно, что на придумки влияли и место проживания, и окружающая обстановка, и климат и еще многое другое. Именно это объясняет, почему у всех людей есть одинаковая для всех вера в душу и загробный мир (от записи в наследственности), но устроен загробный мир у всех народов по-своему.
Как только наши предки "выяснили", что загробный мир делится на
хорошую и плохую части, то по причине свойств организма человека -
любви, дружбы, взаимопомощи - им захотелось, чтобы каждый умерший обязательно попадал в хорошее место и жил там хорошо. Они стали придумывать, что бы такое сделать живым для умерших, чтобы умершим было хорошо в загробном мире. С этого времени и начали развиваться разные похоронные обряды. настоящие обряды. За порядком исполнения которых начали присматривать, запоминать их и учить подрастающее поколение их выполнению в полном объеме. Естественно, что эти функции добровольно взяли на себя пожилые люди, которым оставалось жить не так уж много, и которым более всех хотелось получше чувствовать себя в загробном мире.
Естественно, что раз условия жизни в разных местах земли разные, то разными получились и похоронные обряды. Общим в них является лишь желание живых получше обустроить существование умерших на том свете.
И вот тут-то наши предки влипли в пре неприятнейшую историю.
При кочевой жизни им приходилось оставлять умершего там, где он скончался, и уходить, откочевывать от этого места. Поэтому наши предки не знали совсем или знали самую малость о том, что с течением времени происходит с телом умершего. Покидали они умершего, когда его тело еще не успевало разложиться, а возвращаясь на это место примерно год спустя либо ничего не находили так как тело и кости растаскивали хищники-падальщики, либо находили чистые, давно отмытые дождями, части скелета, от которых никакого вреда не было. Поэтому никаких опасений насчет покойников у наших предков не было.
Желание же наших предков как можно лучше обеспечить существование умерших на том свете привело к тому, что покойника стали оставлять дома, чтобы он находился в кругу близких и друзей, чтобы и живым и покойнику было легче друг с другом общаться.
Через несколько дней труп начинал разлагаться. Если к запаху еще можно было как-то притерпеться, то далее следовали такие стадии разложения, от которых люди отравливались, заболевали и даже умирали. Было очень плохо жить в одной пещере с покойником. Постепенно накапливались болезненные признаки, увеличивалась нервозность и т.п.
Выбравшись из пещеры на улицу и немного отдышавшись, человек быстро начинал себя чувствовать гораздо лучше. Начинал размышлять, почему все так плохо получается. В своих делах он ничего плохого не находил, так как все делалось как обычно, из лучших побуждений. Вспоминая дела других живых людей он в них тоже ничего необычного не находил и его мысли буквально начинали упираться в покойника. Ведь пока он был жив, все было нормально.
Из-за своего нервного и болезненного состояния, из-за тяжелого воздуха в пещере, из-за мыслей о покойном человеку начинали сниться о покойном нехорошие сны. Тем более страшные и нехорошие, что он каждый день видел страшно разлагающийся труп. И в таком жутком виде он и во сне видел покойного.
Человек стихийный, животный материалист и видел своими глазами, что труп сам-то ничего не делает. Поэтому человек решал однозначно, что это живые люди с покойником поступили неправильно. Оставив покойника дома они "не отпустили" его в хороший загробный мир, чем сделали покойному нехорошее дело и он вынужден по вине живых пребывать в плохом загробном мире. А раз покойному от этого плохо, то его состояние передается и его живым друзьям и близким и им тоже от этого делается плохо. Поэтому покойник не должен быть все время рядом с живыми, а должен быть устроен там, где ему легче попасть в хороший загробный мир. Кстати, некоторые из наших предков были так напуганы сложившимися обстоятельствами, так долго не могли с этим разобраться, что стали испытывать постоянный страх перед покойниками. Страх был так силен, что у некоторой части наших предков он даже записался в наследственности. Поэтому часть современных людей испытывает непроизвольный страх перед умершими, а часть такого страха не имеет.
Придя к выводу, что покойного надо куда-то из пещеры удалить, человек незамедлительно делился своими мыслями с остальными. Так как в этих обстоятельствах у всех были примерно одинаковые настроения, то
этот вывод безоговорочно принимался всеми,
Оставалось только решить, что делать конкретно. То ли живым покинуть обжитую пещеру, то ли удалить из нее покойника.
Бывало и так и эдак. Но так как приличных, годных для жилья пещер
не так уж и много, то, в конце концов, стали удалять из дома покойного.
В это время соединилось все, что было уже наработано по похоронам до этого и процесс удаления из дома покойного. Его с почестями провожали, отправляли, то есть выносили из дома подальше в такое место, где он не будет из дома виден, чтобы он спокойно мог переселиться в хороший загробный мир. Но не очень далеко, чтобы он легко мог навещать живых.
Из всего этого начали постепенно возникать настоящие, сложно организованные обряды по проведению похорон. Обряды организовывались и проводились кем-либо из пожилых людей, которые уже не раз в таких делах участвовали и помнили, как все делается.
В каждом уголке земли обряды имели свою специфику, так как в каждом роду придумывались самостоятельно, но на базе того общего, что было рассмотрено ранее. Отличия учитывали и климат, и место жительства, и основной способ добывания пищи, и набор обычных орудий труда и быта и многое другое.
Общее, то есть удаление покойников из дому в "удобные" для них
места привело к тому, что неподалеку от жилых пещер стали появляться
своего рода кладбища. Так как жили на одном месте подолгу, то на кладбище постепенно скапливалось большое количество похороненных.
Хотя способов похорон было много, скорее всего, в продолжение опыта кочевой жизни, покойников оставляли на открытом месте. Там они растаскивались хищниками, поливались дождями, обжигались солнцем и, в конце концов, бесследно исчезали. Однако не исключено, что где-то покойников укрывали чем-нибудь. Травой, ветками, камнями, шкурами, землей. В таком случае скелеты умерших постепенно врастали в землю и могли сохраниться в ней до настоящего времени. То есть где-то рядом с уже известными местами обитания неандертальцев могут быть и их настоящие кладбища.
Палеоантропологам было бы полезно поискать и исследовать такие
кладбища. В них может оказаться очень ценный материал для понимания
происхождения человека.
С таким комплектом - вера в бессмертную душу и загробный мир от
наследственности, от свойств организма и похоронными обрядами от ума и передачи словесной информации из поколения в поколение и жили неандертальцы. Как и все другие наши предки, они были стихийными материалистами и стихийными идеалистами по свойствам своего организма, сложившимся еще во время перехода на двуногость.
Когда возможности подкрадывающейся охоты с копьем были исчерпаны, неандертальцы изобрели лук и стрелы, пращу, бумеранг и много других орудий охоты. Под новые орудия было изобретено много способов охоты, и под них неандертальцы стали преобразовываться в кроманьонцев - людей современного вида. По наследству от неандертальцев современный человек получил и полный комплект и материализма и идеализма, веры в бессмертие души и наличие загробного мира, а также и кучу разных похоронных обрядов.
Во время перехода от неандертальцев к человеку современного вида
появилось так много нового, что старые способы передачи информации от
человека к человеку уже не справлялись с возросшими потребностями. Человеку пришлось срочно развить речь, язык до немыслимых ранее высот.
Появился современный язык. Многословный, быстрый, со сложными правилами, способный выразить и передать любые мысли человека. В том числе и самые абстрактные. Более того - способный словом подменить образ, мысль, зашифровать их и даже исказить до неузнаваемости. Язык развился настолько, что появилась возможность при помощи языка обмануть человека, заговорить его, запугать. К счастью, в то время человек даже не заметил этой возможности и не стал ею пользоваться. Для наших предков язык остался орудием познания и передачи информации. Не стал человек пользоваться способностью языка к обману еще и по той причине, что в роду все были либо родственниками, либо друзьями и обманывать просто было некого и незачем. Поэтому о таких свойствах языка наши предки очень долгое время даже не подозревали.
ОТДЕЛЕНИЕ ОБРЯДОВ ОТ БЫТА. НАЧАЛО РАЗВИТИЯ РЕЛИГИЙ.
Постепенно развиваясь, осваивая все новые способы охоты, люди
медленно, но верно исчерпывали возможность получения дополнительного продовольствия за счет охоты. Человек современного вида освоил охоту на любых, на всех животных. После этого охота уже совсем не могла дать дополнительного продовольствия. То есть, если ранее в голодное время можно было придумать, как охотиться на баранов, затем на оленей, затем на мамонтов, затем ловить рыбу и т.д., то теперь этот путь закрылся. Уже на всех зверей охотились. Даже китов бить научились.
Наступала пора, когда надо было переходить к развитию скотоводства и земледелия.
Однако, в это же самое время началось сильное потепление климата и резко усилилось таяние ледников и, приблизительно, 16,5 тысяч лет назад оно стало очень быстрым. Талая вода быстро поднимала уровень мирового океана и затопляла огромные прибрежные территории. В глубинах континентов образовывались гигантские холодные болота и гигантские мелкие озера в низменных местах. Территория, на которой человек мог жить, сокращалась так резко и так быстро, что вместо перехода к земледелию и скотоводству люди вынуждены были начать воевать между собой за оставшиеся незатопленные земли, с которых они добывали пропитание.
Война, боевые действия обязательно требуют единоначалия и дисциплины, требуют морально-политической подготовки к боям. Человек, как существо мирное, ни с того ни с сего воевать не пойдет. У него и так разных дел много. К тому же на войне и убить могут. А кому этого хочется? Поэтому и нужна своего рода "накачка", чтобы человек распалился, воспылал к противнику ненавистью, перестал заботиться о своей жизни и пошел в бой для защиты всех остальных сородичей.
Из-за этого в каждом роду появился военный вождь, который проводил тренировочные бои, учил воевать подростков, следил за наличием и состоянием оружия и продовольственного неприкосновенного запаса. Военный вождь организовывал охранение своей территории и разведку противника, оказывал первую помощь раненым и делал еще очень много дел, связанных с войной. Естественно, что военным вождем становился самый удачливый и умелый воин. Военный вождь освобождался от части обычных дел рода. Ведь иначе он не сможет справиться со своими военными обязанностями. Военный вождь, как и все другие мужчины в роду еще и на охоту ходил, чтобы прокормиться самому и прокормить сородичей. Поэтому военному вождю было просто некогда еще и регулярно проводить морально-политическую подготовку к предстоящим боям и выдумывать долговременные и сиюминутные причины, по которым надо воевать с соседями. К тому же далеко не каждому человеку удается успешно провести "накачку" воинов перед боем. Занятый кучей разных дел военный вождь как раз хуже всех оказывался готовым для проведения самой "накачки".
Оказался необходимым человек, который специально морально-политическими делами бы и занимался. И, как и военный вождь, был бы освобожден от части повседневных дел рода.
Все эти процессы происходили везде примерно одинаково, поэтому в дальнейшем, говоря об одном роде, одном человеке будем знать, что такое происходило везде, в каждом роду.
Специалистом по морально-политической части обычно становился кто-либо из еще не очень старых мужчин, сохраняющих живость ума и умение и желание поговорить с людьми. Обязательно хороший воин и, скорее всего, неоднократно пораненный в боях, с хорошим запасом ненависти к соседям, с которыми приходилось воевать.
По возрасту и ранениям он и так был уже почти освобожден от многих обыденных дел. Обладая большим жизненным опытом, мог найти подходы к разным людям. Обладая большим моральным авторитетом, как много на своем веку повидавший, он мог и приказать делать, что нужно в данной обстановке. Пораненный в стычках с врагами, он испытывал устойчиво враждебные к ним чувства и поэтому мог с чистой совестью придумывать против них разные козни, разные доводы, почему с ними надо воевать.
Одновременно, в силу своего опыта и умения влиять на остальных людей, такой человек становился одним из главных распорядителей во время похоронных обрядов. Его верховенство в этих делах никем не оспаривалось, оно было очевидным и привычным.
Военному вождю был необходим именно такой человек для морально-политической подготовки воинов и воспитания подростков в воинственном духе по отношению к враждебным соседям. Своей властью военный вождь совсем или почти совсем освобождал такого человека ото всех текущих дел, кроме похоронных. От них, вообще, никто и никогда не освобождался и не освободится.
Получив побольше свободного времени в свое распоряжение, такой человек, будучи спецом в похоронных делах, вспоминал и о различии в похоронных обрядах в своем роду и у соседей, с которыми приходится воевать. И так как у него была цель всячески опорочить соседей и одновременно поднять моральный дух у своих воинов, ему ничего другого не оставалось, как использовать в своей деятельности и подмеченные различия, предварительно облачив их в подходящую словесную форму. Хотя бы такого типа: только у нас правильно хоронят умерших и погибших на войне и они обязательно попадут в хороший загробный мир (рай), а соседи плохие все делают не так, поэтому все они попадут в плохой загробный мир (ад); мы должны пойти и покорить соседей, при этом наши погибшие попадут в рай, и им будет хорошо, а соседей заставим выполнять наши обряды, тогда они тоже начнут попадать в рай после смерти, и им тоже станет хорошо.
При такой морально-политической подготовке не только чисто оборонительные действия, но и разбойные нападения на соседей и превентивные войны с целью упредить соседей в нападении оказались очень хорошо подготовленными с морально-политической точки зрения. Рядовой воин начинал считать, что он делает благое для всех дело и всего лишь заставляет исправиться плохих соседей, помогает им стать хорошими.
Необходимость всегда иметь такого освобожденного от обычных дел человека, а не просто добровольца, приводила к тому, что в помощь и обучение этому человеку давался кто-либо из старших подростков, послабее здоровьем, чем остальные его сверстники. То есть, про которого было заранее ясно, что он будет не очень хорошим воином и охотником. Все равно от него будет мало толку в обычных делах, а тут будет несомненная польза, как от наставника по морально-политической подготовке всех остальных членов рода.
Такой молодой человек сильно отрывался от обычных для подростков дел и получал гораздо более плохое охотничье и воинское воспитание, меньшую физическую тренированность, чем все остальные подростки. Взамен он обучался гораздо лучшему владению языком и приемам влияния на других людей.
Чувствуя и понимая некоторую свою неполноценность, такой молодой человек стремился ее компенсировать более активной, чем даже его наставник, деятельностью в морально-политической сфере. (Чтобы в дальнейшем не загромождать текст, постоянно употребляя сочетание - этот молодой человек, дадим ему условное имя, несколько похожее на древнее - Эмч.)
По молодости у него еще не было достаточного авторитета перед
взрослыми и ему еще нельзя было доверять многие морально-политические дела и, особенно, "накачку" воинов перед боем. Ничего другого ему не оставалось, как зарабатывать необходимый перед взрослыми авторитет там, где он мог хоть частично подменять взрослого человека, самым активным образом участвуя, вместе с наставником, в похоронных обрядах и постепенно в них выходить на первые роли.
Еще не имея своих собственных, сугубо личных причин для ненависти к соседям, раны отца или родственников здесь не в счет - у всех
подростков в этом смысле было одинаковое положение, Эмч был чуть более взрослых объективным в оценке тех слов, приемов и выражений, которые применялись его наставником для морально-политической подготовки взрослых и подростков. Тем более, что он то сам не был объектом применения методов морально-политической подготовки и "накачки", а был только начинающим помощником добровольца по морально-политической подготовке. Поэтому он через некоторое время привыкал и становился почти посторонним наблюдателем всех этих процедур. У него не образовывалось то взвинченно-истерическое состояние, которое быстро овладевало всеми участниками "накачки", в том числе и его наставника, распаляющегося от собственных слов и усилий.
В это время Эмч замечал, что иной раз его наставник говорит нечто
такое, что никак не соответствует действительности. Короче говоря - врет. Но и сам наставник и все остальные этого не замечают и верят во
все, что сказано.
Все верили, так как до этого времени человек человеку никогда не
врал, а в возбужденном состоянии человек не успевал хоть что-то осмыслить и заметить, что ему говорят неправду. Ложь воспринималась как правда. Не чувствовал и не понимал, что он врет и сам наставник. Просто в возбужденном состоянии он перебирал разные слова, чтобы как можно ярче показать, какие плохие люди их противники и ему самому некогда было их критически оценить. Сказавши ложные слова, наставник и сам в них начинал верить, так как до этого он говорил правду, а осмыслить сказанное, не успел.
Вот где сказались свойства быстрого, многословного, со многими правилами, часто абстрактного языка. Из-за многословия и сложных правил построения речи оказалось возможным не только соврать, но и поверить во вранье.
Подметив все это, Эмч осознанно решал попробовать использовать свойство языка - говорить неправду и свойство человека - этой неправде верить в своих личных целях. Для поднятия своего авторитета среди сородичей.
Эмч не мог чего-либо соврать на обычные бытовые темы - они всем
известны. Его сразу раскусят и станут считать заболевшим или сошедшим
с ума и отстранят от назначенного дела. Не мог Эмч наврать и взрослым
мужчинам чего-нибудь про военные дела или, тем более, про дела охотничьи. Его просто не стали бы слушать на эти темы, так как все знали, что у него еще нет никакого опыта в этих делах. Или тоже сочли бы сошедшим с ума.
Ничего другого, как соврать на заведомо непроверяемую тему не оставалось. Более того, надо было соврать тем, кто, вообще, не имеет возможности проверить, как дела обстоят на самом деле. Совсем старым старикам или детям. И на тему связанную с загробным миром, так как в него все верят, а проверить никто не сможет. К тому же эта тема была уже достаточно хорошо известна Эмч. И присочинить что-либо к уже известному о загробном мире особого труда не представляло.
Конечно, Эмч долгое время не мог решиться первый раз соврать, долго раздумывал и, в результате этого, первое его сочинение было очень
простое, логичное, всем понятное и хорошо вписывающееся в то, что было
уже напридумано о загробном мире. Рассказал Эмч свое сочинение скорее
всего какой-нибудь старушке, а затем радовался про себя, наблюдая, как она пересказывает его выдумку, а остальные в нее верят.
После этого Эмч начинал постепенно "заселять" загробный мир разными зловредными страшилищами - с течением времени они превратились в разного рода духов и демонов, на которых в лучшую сторону повлиять мог только он сам через обращение к умершим предкам за помощью. Люди думали на эту тему и им действительно начинали сниться разные страшные сны, которые "подтверждали" правоту лжеца.
После такого сна люди обращались к молодому помощнику по морально-политической части за помощью. И он им помогал. Он подбирал такие слова и интонации, которые успокаивали взволнованного человека. То есть, сначала испортив человеку настроение, и смутив его душевный покой, что не переносилось на него, Эмча лично, а переносилось на его россказни, он затем лично помогал человеку этот душевный покой восстановить. Не зря же он именно такому делу учился. Люди были благодарны ему за это доброе дело. Авторитет Эмч, правда, несколько специфический, быстро увеличивался.
Одним из древнейших способов выражения благорасположенности человека к человеку, просто хорошего настроения, являются подарки. И люди стали Эмч дарить всякую всячину, за его "помощь". Что ему, конечно, понравилось, и он еще активнее стал изменять загробный мир.
В условиях частых стычек с соседями людям некогда было лично разбираться с выдумками про загробный мир. Поэтому людям стали чаще обычного сны на эту тему. Сны были самые разные, а чаще неприятные, что способствовало дополнительному быстрому "заселению" загробного мира уже стихийными выдумками разных людей, которые непременно рассказывались родичам. Эмч кое-как, на скорую руку, сортировал услышанные чужие сновидения, "объяснял" их смысл и в очередной раз помогал человеку облегчить душу. Поэтому все люди все чаще и чаще обращались к Эмч, который не работал наравне со всеми и имел чуть больше свободного времени, с просьбами уладить все эти неприятные дела.
Эмч стал постепенно всем необходим и приобрел очень большой авторитет. Сам того не ведая, он изобрел новый род деятельности с повышенным авторитетом и даже подобием зарплаты в виде подарков. То есть в потенциале появилась возможность не работать наравне со всеми, а жить за чужой счет.
Эмч прекрасно понимал, что, несмотря на освобождение от большинства обычных дел, в случае серьезного военного столкновения с соседями ему, как и всем, придется сражаться, и он может погибнуть от недостатка воинского навыка. Пользуясь своим временем более свободно, чем другие Эмч выбирал наиболее подходящий ему лично вид оружия и несколько лучших, по общему мнению, способов применения оружия и начинал упорно тренироваться. Так как у него был постоянный наставник, то он, в первую очередь, помогал своему подопечному овладеть приемами боя, а так же посвящал в тонкости поведения в бою и тонкости использования оружия. После того, как наставник решал, что Эмч в полной мере овладел выбранным оружием и приемами боя, он договаривался с военным вождем и с его помощью мастерство Эмч доводилось до возможного совершенства. При этом военный вождь начинал лучше понимать индивидуальные особенности Эмч, как воина и как наилучшим образом использовать его в бою. То есть дополнительно выделял его по сравнению со сверстниками.
После этого Эмч и его наставник ждали, когда случится небольшая
стычка с соседями. Причем, такая, чтобы был заведомый перевес сил над
ними. То есть, чтобы победа над ними было почти гарантированной. Пользуясь близостью наставника к военному вождю, Эмч включали в состав боевого отряда из зрелых воинов. Заранее зная способности Эмч, военный вождь ставил его для боя там, где он принесет наибольшую пользу, а не погибнет, может быть зазря, по молодости. Прикрытый опытными бойцами Эмч не испытывал такого сильного душевного смятения, какое новичок обычно испытывает в первом бою, особенно в начале боя. Поэтому Эмч вступал в бой уверенно и достаточно хорошо использовал свое оружие и навыки. Может быть, он даже умудрялся ранить или совсем поразить своего противника. После боя Эмч, под руководством наставника еще и принимался за врачевание воинов, пораненных в бою.
Авторитет Эмч в глазах всех взрослых резко возрастал, а для сверстников, более младших подростков и детей становился огромным, совершенно непререкаемым. Объективно, Эмч уже становился годен для морально-политической работы и "накачки" перед боем для своих сверстников и даже самых молодых из взрослых воинов.
Военный вождь и стареющий наставник понимали, что для полного ввода в дело у Эмч еще немного не хватает авторитета. Понимая, что никогда Эмч не станет лучшим воином, что в лучшем случае он выйдет только на средний уровень; понимая, что в большом бою он, скорее всего, по недостатку опыта и свойственной молодым людям горячности наделает ошибок и растеряет весь, с таким трудом наработанный, авторитет; понимая, что удачные мелкие стычки это редкость, на которую нельзя серьезно рассчитывать, военный вождь и наставник по морально-политическим делам решали, что наилучшим образом дела устроятся, если Эмч хорошо проявит себя на охоте, на добыче пропитания для всего рода.
С охотой тоже были сложности. Недостаточно просто притащить большую добычу на стоянку рода. Нужно добыть ее при свидетелях, которые смогли бы оценить все действия Эмч и рассказать о них всем.
Ничего другого не оставалось, как оттренировать Эмч на один какой-нибудь способ охоты. Затем тщательно, без обычной в таких делах
спешки, подготовить своего рода показательную охоту, на которой Эмч обязательно завалит нужную добычу. Удачная охота сразу прибавляла авторитет Эмч. С ним уже начинали считаться и зрелые мужчины.
Но все же он был еще слишком молод для настоящей "накачки" всех воинов. А его наставник, доброволец по морально-политической работе тем временем старится и слабеет.
Все это время Эмч учили, как и всех, искать лекарственные растения и по мере необходимости лечить разные раны и болезни. Заметив, что лучшие лекари пользуются среди сородичей несколько большим авторитетом, Эмч стал более усердно, чем другие его сверстники, учиться лечебным делам. Постепенно становясь лучшим лекарем, чем остальная молодежь, он привлекал внимание и старших людей, которые с удовольствием делились с ним своим лечебным опытом. И с этой стороны жизни Эмч постепенно накапливал авторитет и становился, в некотором роде, монополистом в этой области и надеждой других, менее умелых в лечении людей.
Пока происходили описанные процессы, шло время. Прошла примерно пара лет, и Эмч подходил к взрослому возрасту. Когда происходило официальное подтверждение, что Эмч стал взрослым (обряд инициации или что-либо ему подобное), то весь его наработанный по всем линиям авторитет переходил из полускрытого, по причине молодости, состояния в открытое, явное.
По причине имеющегося большого авторитета происходил как бы сдвиг по времени. Все начинали считать Эмч как бы старше, чем он был на самом деле. Он становился не молодым охотником, а считался как бы среднего возраста.
Поэтому он уже по настоящему мог работать, как и его старившийся
наставник, в качестве инструктора по морально-политической подготовке
и даже "накачивать" воинов перед боями. Мог и поддерживать необходимый уровень психологической подготовки, когда боев не было.
Поначалу Эмч просто помогал своему наставнику, затем стал его заменять в простых случаях. Навык его рос, а силы наставника убывали.