Пучков Евгений Андреевич
Живая история. Декабрь 1904. Песни и романсы 1904 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  Декабрь
  
  1904
  
  
  
  
  
  Причинение ожогов. Японцы не пропускают пароходы с медикаментами. "Золотая молодежь". Открытие мечети. Несчастный случай на Кузнецком мосту. Ограбление крестьянина Константина Самохвалова. В.Г. Короленко не хочет предварительной цензуры для своего журнала. Как крестьянин Сергей Колчинов мошенников задержал. Предупреждение газете "Сын Отечества". Смерть российского посла в Вене.Реклама ресторана "Прогресс". Лубочный короб с навагой. Сионисты у Святополк-Мирского. Самоубийство миллионера. Под Мукденом.Крестьянин Петр Рожков издевается над женой и четырехмесячной дочерью. Дар вдовы Достоевского историческому музею. Удачное обозрение в театре "Омон". В тылу армии. Спасение утопающего Алексея Тихонова. Новые правила браковки мяса. Дело о краже иконы Казанской Божьей Матери. Новая опера композитора Пуччини. Праздник георгиевских кавалеров. Разбитый автомобиль. Распоряжение о шапках. Где толстякам жить хорошо? Японец с обмороженными руками. Кончина профессора Склифософского.
  
  25 угоревших женщин. Нападение на улице на сторожа Михея Кириллова. Похищение учительницы Марии Габисовой. Сын Л.Н. Толстого награжден георгиевским крестом. Нищета в Лондоне. Американская вдова выходит замуж за дикаря-зулуса. Николай Второй награждает священника Стефана Щербаковского. Идет обеспечение армии углем.Японцы переодеваются в наших санитаров. "Шутники".Русская однофомилица генерала Ноги. В Тифлисе убит околоточный надзиратель.
  
  Несостоятельные должники. Сороколетие деятельности токаря Мельникова. Фарс "Три анобаптиста".Лаборатория для работ по ихтиологии. Охота в Париже в честь Португальского короля. Самопишущие аппараты. Кража револьверов. Кража в магазине Меликова на Большой Бронной. Капризы московской погоды. Русские войска стоят совсем близко от японцев. Зимнее тезоименитство Николая Второго, из дневника императора. Случай с Л.Н. Толстым. Панихида по убитым защитникам Порт-Артура. Разгром мехового магазина. Памятник Л.Н. Толстому в Париже.
  
  Иностранные корреспонденты оставляют армию. Отчаянное положение крепости, и гибель генерала Кондратенко, из дневников защитников Порт-Артура. Из дневника солдата Федора Шикуц. Кражи шапок в Польше. Николай Второй скупил все картины художника Верещагина. "Выиграл". Русский флот не может выйти в море. Художник Серов работает над портретом Ермоловой. Корреспондент газеты "Русское слово" Краевский в Японии, рассказы коллег. Разговор из окопа между русским и японским солдатами. Слух о погроме в городе Кишиневе. Копии портрета И.С. Тургенева. Оригинальный способ скалывать лед. Обучение московских арестантов. Леонид Собинов поет в Милане. Конокрадство. В Житомире закрыта духовная семинария. Бери-бери среди японцев. Бывшую саксонскую принцессу не пустили во дворец. Побег из тюрьмы. Священники хотят поступить на медицинский факультет. Пропавший дворник.Приезд героини - сестры милосердия.Похищение проволоки в Химках.Выставка птицеводства в городском манеже. Издан словарь Брогкауза и Ефрона.
  
  Вилла Наполеона. Подарок Негуса Менелика. Курды грабят армянские церкви.300 верст в час. Спектакль в пользу тургеневской библиотеки. Обокраденный магазин. Лыжная вылазка. Императорский московский университет закрыт до следующего полугодия. Мобилизация в Кержаче. Нападение на улице.Антонина Нежданова поет в "Травиате". Непростительное упущение. Ризница для церкви в Буэнос-Аэросе. Угон лошади. Николай Второй едет провожать войска на войну, из дневника царя. Обокрадена квартира Федора Плевако. Лунные ночи в Маньчжурии мешают нашей военной разведке. Пожар в Царицыне. В Иркутской губернии живут при лучине. Взрыв посылки в Минске. Избита мещанка Пелагея Леонтьева. Праздничная пьеса в театре Корша. Успех Шаляпина в опере "Демон". Митрофан Сребрянский ремонтирует свою фанзу и, гуляя, спорит с приятелем о мироздании и Боге. Николай Японский о христианах в Японии. Алексей Суворин и Сергей Минцлов о ходатайстве Черниговского земства и вызвавшем общественное возмущение ответе императора. Манифест 12 декабря "О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка", противоречащее манифесту правительственное сообщение. Сергей Минцлов о происходившем. Витте и Коковцов о манифесте. Святополк - Мирский не находит понимания своему новому курсу и просится в отставку, из дневника супруги министра.
  
  Послесловие к 1904-му году: о террористе Покатилове. Трек - лист от Константина Николаева: любимые песни и романсы 1904-го года.
  
  
  
  
  Газеты: "Московский листок", "Русское слово", "Новости дня", "Русский листок", "Новое время", "Русь", "Одесский листок".
  
  
  
  Дневники, воспоминания, документы: "Дневник императора Николая Второго", Лилье М.И. "Дневник осады Порт - Артура", Гроссман П.Н. (Ларенко) "Страдные дни Порт-Артура", Баумгартен О.А. "В осажденном Порт-Артуре", Шикуц Ф. "Дневник солдата в русско-японскую войну", М.В. Сребрянский "Дневник полкового священника", "Дневник святого Николая Японского, т.5, "Дневник А.С. Суворина", Минцлов С.Р. "Петербург в 1903-1910г.г.",Витте С.Ю. "Воспоминания" ("ЦарствованиеНиколая Второго", т.2),Коковцов В.Н. "Из моего прошлого, 1903-1919", Святополк - Мирская Е. "Дневник".
  
  Высочайший указ "О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка".
  
  
  
  
  
  Причинение обжогов
  
  16 ноября провизор Лейзерович, находясь в нетрезвом виде, бросил зажженную спичку во французскую гражданку Гермину Дублемарин. Спичка воспламенила ворот платья, причем г-жа Дублемарин получила обжоги шеи. Пострадавшей подана медицинская помощь.
  
  
  
  
  
  
  
  ПЕТЕРБУРГ, 17-го ноября. Некоторые иностранные общества "Красного Креста" предложили отправить в Порт-Артур медицинские принадлежности. Несмотря на исключительно гуманные цели, преследуемые в этом случае, японское правительство категорически отказало в своем согласии на пропуск пароходов с медикаментами. Получив об этом извещение, русское правительство сочло необходимым довести об образ действий Японии до сведения всех иностранных держав.
  
  
  
  
  "Золотая" молодежь
  
  В последнее время в Москве появилась скандальная компания, состоящая из пятерых молодых людей и двух женщин. Как дамы, так и мужчины на вид весьма приличны и одеты безукоризненно.
  Эта компания поставила своей задачей устраивать шумные попойки в московских ресторанах, не платя за это ни копейки. В течение последних двух недель компания посетила многие рестораны, в которых свои ужины заканчивала шумными скандалами и полицейскими протоколами.<...>
  
  
  
  
  
  
  
  Открытие мечети
  
  Вчера состоялось торжественное открытие новой мечети московского магометанского общества. Мечеть представляет обширное двухэтажное здание с хорами, вместимостью на 3000 человек. Мечеть построена по проекту и под наблюдением архитектора А.Н.Жукова, на средства московского миллионера г. Ерзина. Постройка стоила свыше 75 000 рублей.
  Муллой новой мечети избран обществом и утвержден высшей духовной магометанской властью - Галимов. Вчера же в мечети начались богослужения. <...>
  
  
  
  
  
  Несчастные случаи
  
  <...>2 декабря (19 ноября). Вчера на Кузнецком Мосту произошел ужасный случай. Один из членов артели чистильщиков оконных стекол чистил зеркальное стекло в ювелирном магазине Бушерон, на Кузнецком мосту. Вдруг лестница, на которой находился чистильщик, и которая стояла на обледеневшем тротуаре, покачнулась, чистильщик потерял равновесие и упал прямо головой в стекло, которое, конечно, разбилось. Несчастный получил тяжкие порезы и поранения. Его отправили в больницу.
  
  
  
  
  
  
  ГОРОДСКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
  
  2 декабря (19 ноября). Третьего дня приехавший с родины в Москву за покупкой товара крестьянин Клинского уезда Константин Самохвалов, 45 лет, стал жертвой мошенников, которые при помощи подкидки кошелька завели Самохвалова во двор армянской церкви в Армянском переулке, произвели обыск и похитили у него 60 рублей.
  
  
  
  
  
  ПЕТЕРБУРГ.
  По телефону.
  (От наших корреспондентов).
  18-го ноября.
  
  Редактор-издатель "Русского Богатства" В.Г.Короленко возбудил перед главным управлением по делам печати ходатайство об освобождении этого журнала от предварительной цензуры.
  
  
  
  
  
  МОСКОВСКАЯ ЖИЗНЬ
  
  Задержание мошенника
  
  18 ноября крестьянин Сергей Колчинов, проходя по 2-му Дьяковскому переулку, был остановлен какими-то двумя незнакомцами, которые заявили ему, что они будто бы потеряли 1000 рублей и подозревают в утайке находки Колчинова, причем обыскали его, вытащили у него 167 р. и намеревались скрыться, но одного из мошенников задержали и отправили в участок.
  
  
  
  
  
  ПЕТЕРБУРГ. В виду вредного направления газеты "Сын Отечества", выразившегося, между прочим, в статье "Благовременно-ли", помещенной в No1 это газеты, министр внутренних дел определил объявить газете первое предостережение и воспретить розничную продажу.
  
  
  
  
  ТЕЛЕГРАММЫ
  
  ВЕНА, 19-го ноября (2-го декабря). Сегодня, в 1 1/2 ч. дня скончался от апоплексического удара наш посол граф Капнист*). <...>
  
  *) Граф П.А. занимал этот пост с 9-го апреля 1895 года, являясь главным охранителем русской политики среди славянских народов Балканского полуострова. <...>
  
  
  
  
  
  
  
  Ресторан "ПРОГРЕСС"
  (Чистые пруды)
  СЕГОДНЯ БУДЕТ ИГРАТЬ ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР БАЛАЛАЕЧНИКОВ ТАВРИЧЕСКОГО ПОЛКА
  
  
  
  
  
  
  
  МОСКОВСКАЯ ЖИЗНЬ
  
  Находки
  
  19 ноября во дворе дома Шиперко на Владимиро-Долгоруковской улице найден большой лубочный короб, в котором оказалось 5 пудов свежей наваги. Как этот короб попал во двор, никто из жильцов не знает.
  
  
  
  
  
  Сионисты у кн. П.Д.Святополк-Мирского
  
  Уполномоченный одесских сионистов д-р И.Б.Сапир получил официальное сообщение о благосклонном приеме министром внутренних дел князем Святополк-Мирским депутации от имен русских сионистов. <...> Министр внутренних дел благосклонно выслушал представителей русских сионистов и во время беседу коснулся важнейших сторон и нужд сионистского движения. <...>
  
  ЗА ГРАНИЦЕЙ
  
  Самоубийство миллионера
  
  В Лондон прибыл из Америки молодой миллионер Чэпман и остановился в лучшей гостинице "". На днях, в 8 час. вечера, когда в ресторан отеля съезжалась элегантная публика, он бросился с лестницы, с 3-го этажа в вестибюль. Он разбился насмерть и едва не задавил супругу одного дипломата.
  
  
  
  
  
  
  
  Дикая расправа
  
  Вчера проживающий в доме Рудневых, на Тихвинской улице, крестьянин Петр Александров Рожков поссорился со своей женой Евдокией Никифоровой и стал наносить ей побои, а затем, выхватив у нее из рук свою четырехмесячную дочь Надежду, выбежал на двор и бросил ребенка в сугроб снега.
  
  
  
  
  
  Вдова Ф.М.Достоевского прислала в Исторический музей два ящика с разными изданиями и предметами, относящимися к памяти нашего знаменитого писателя. <...>
  
  
  
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  Удачное обозрение дал вчера господин Молдавцев в театре "Омон" под названием "Московские ночи". Сцены происходят в "Стрельне", в ложе у Омона, на карнавале в Охотничьем клубе; многое хорошо скомпоновано и очень забавно. Наиболее удачен второй акт - "Ночью на Тверском бульваре"; очень удачные куплеты "банзай" и "хирикири". Остроумно осмеяны переделыватели "Катюши Масловой". Хорошо и не шаблонно подобрана музыка. <...>
  
  Спасение утопающего
  
  23 ноября крестьянин Алексей Тихонов, переходя по льду через Москву-реку, против Софийской набережной, попал на середине реки в полынью и на глубине 5 аршин стал тонуть. На крик утопавшего сбежались городовые, которыми Тихонов и был спасен. Спасенного отвезли в приемный покой Пятницкой части.
  
  
  
  
  
  
  Городские бойни
  
  На городских бойнях получены из министерства внутренних дел новые правила браковки мяса. По этим правилам мясо делится на годное, негодное и условно годное, (последнего подразделения прежде не было). Затем в правилах указываются способы обезвреживания условно-годного мяса.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КАЗАНЬ, 25-го ноября.
  
  (От нашего корреспондента).
  
  Сегодня в окружном суде слушается дело о краже иконы Казанской Божией Матери из Богородицкого женского монастыря. Председательствует С.В. Дьяченко, обвиняет тов. прокурора палаты Покровский. Защищают подсудимого Чайкина пом. прис. повер. Тельберг <...>.
  По делу вызывается 70 свидетелей, кроме вызванных защитой. Зал переполнен публикой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  РИМ, 25-го ноября (8-го декабря). Композитор Пуччини написал новую оперу, сюжетом для которой послужил "Собор парижской Богоматери" Гюго.
  
  
  
  
  
  
  
  Военный орден св. Георгия Победоносца
  
  Сегодня, 26-го ноября, праздник георгиевских кавалеров и вместе с тем исполняется 135-летие со времени установления этого ордена. <...>
  
  
  
  
  
  
  
  Разбитый автомобиль
  
  29 ноября служащий в конторе торгового дома "Жемличка") крестьянин Федор Михеев проезжая в нетрезвом виде на автомобиле по Чистопрудному проезду, налетел на почтовый вагон. При столкновении у автомобиля передние колеса отлетели в сторону, а автомобиль разбился вдребезги.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Распоряжение о шапке
  
  На днях по почтово-телеграфному ведомству разослан "к точному и безусловному исполнению" циркуляр, гласящий, что "предъявление к публике требований снимать шапки в почтово-телеграфных учреждениях воспрещается".
  
  
  
  
  
  
  ЗАГРАНИЧНАЯ ЖИЗНЬ
  
  Где толстякам жить хорошо, так это в Лиссабоне. Дело в том, что португальский король, отличающийся полнотой, ассигнует крупные суммы в распоряжение врачей с тем, чтобы они производили опыты различного рода питания толстяков, при котором толстяки, теряя в весе и объеме, не теряли бы в отношении силы и здоровья. Все желающие подвергнуться опытам, кормятся на средства короля.
  
  
  
  
  
  Под Мукденом
  
  ЧАНСЯМУТУН, 30-го ноября. Затишье продолжается. Температура ниже 20 градусов по Реомюру. Вчера взят в плен японец с обмороженными руками.
  
  
  
  
  
  
  
  Н.В.Склифасовский
  
  В Полтаве скончался известный хирург Николай Васильевич Склифасовский, заслуженный профессор и директор Императорского клинического института Великой Княгини Елены Павловны в Петербурге.
  
  Обратимся к Википедии: Никола́й Васи́льевич Склифосо́вский (25 марта [6 апреля] 1836, Дзержинское (ПМР), Херсонская губерния - 30 ноября [13 декабря] 1904, Яковцы) - родившийся в Российской Империи врач-хирург, военный врач, учёный-новатор, доктор медицины (1863), директор Императорского клинического института Великой княгини Елены Павловны в Санкт-Петербурге (1893), автор трудов по военно-полевой хирургии и хирургии брюшной полости[4].
  
  Внёс существенный вклад в изучение, распространение и внедрение в отечественную хирургическую практику антисептического и асептического методов лечения, что помогло значительно снизить послеоперационную летальность в России.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Н.В. Склифасовский
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского в Москве
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Могила Н. В. Склифосовского. Надгробная надпись гласит: "Светя другим, сгораю сам". Полтава, Яковцы, ул. Выборгская.
  
  
  
  
  
  
  
  ДНЕВНИК ПРОИСШЕСТВИЙ
  
  25 угоревших женщин
  
  На фабрике товарищества Прохоровской мануфактуры в рабочих спальнях 29-го ноября пострадало от угара 25 женщин. Семнадцати менее других пострадавшим подано медицинское пособие, а восемь помещены в фабричную больницу.
  
  
  
  
  Нападение на улице
  
  30 ноября в Доброй Слободке какой-то незнакомец, находясь в сильно нетрезвом виде, напал на ночного сторожа Михея Петрова Кириллова и в кровь расшиб ему кирпичами лицо. Незнакомец был задержан. По вытрезвлении он назвался крестьянином Иваном Плюшенковым, и заявил, что был пьян, а потому ничего не помнит.
  
  
  
  
  
  Похищение учительницы
  
  22 ноября в сел. Дар-Кох, близь Владикавказа, Терской области, имел место следующий случай. Учительница церковно-приходской школы Мария Габисова, возвращалась из гостей с маленьким своим братом обратно домой. В это время на арбе к ней подъехали односельчане ее, Каурбек, Цгоев, Дзаре и Коцев, силою втащили на арбу, и, несмотря на ее крики, увезли ее. Розыски Габисовой пока не увенчались успехом.
  
  
  
  
  
  
  ТЕЛЕФОН
  (От наших корреспондентов).
  ПЕТЕРБУРГ, 1-го декабря.
  
  Андрей Львович Толстой, сын Льва Николаевича, поступивший добровольно вольноопределяющимся и состоящий ординарцем при командире 6-го сибирского корпуса генерале Соболеве, получил именной Георгиевский крест.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Нищета в Лондоне
  
  Число безработных в Лондоне сильно увеличивается и общественное внимание занято вопросом об облегчении участи бедствующих. Во главе движения стоит король Эдуард.
  По инициативе короля организована подписка лорд-мэром. Король подписал 2 600 рублей, фирма Ротшильда 30 000 руб. <...>
  В настоящее время в Лондоне насчитывается 200 тыс. безработных.
  
  
  
  
  
  
  
  Американские газеты обращают внимание на более чем оригинальную свадьбу, бывшую на днях в Оттаве, в Канаде: богатая американская вдова, влюбившись в дикаря-зулуса, повенчалась с ним.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Высочайшая награда
  
  ПЕТЕРБУРГ, 2-го декабря. Государь Император пожаловал священнику 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Стефану Щербаковскому во внимании к доблестному подвигу мужества и неустрашимости, совершенному в тюренченском бою, орден св. Георгия 4-й степени.
  
  
  
  
  
  Под Мукденом
  
  ХУАНЬШАНЬ, 2-го декабря. На позициях спокойно. Мороз 2 градусов по Реомюру; зима обещает быть лютой. Идет обеспечение армии углем в большом количестве.
  
  
  
  
  МУКДЕН, 3-го декабря. 5 ч. 30 м. ночи. Вчера неприятель обстреливал редким артиллерийским огнем наши позиции районе железной дороги, Случаи переодевания японских солдат в нашу форму продолжают повторяться. На днях наш секрет был захвачен японцами, переодетыми русскими санитарами с носилками.
  
  
  
  
  
  "Шутники"
  
  3 декабря пот. поч. гражд. Куманин, нанимая у Сретенских ворот лихача крестьянина Василия Богачева, шутки ради, толкнул его в спину. Богачеву, однако, эта шутка не понравилась: он слез с козел и ударил Куманина кулаком по лицу с такой силой, что сшиб его с ног. "Я тоже пошутил", - сказал лихач. Дело кончилось участком.
  
  
  
  
  
  
  
  Своего рода обида
  
  У японского генерала Ноги в Ростове-на-Дону оказалась однофамилица. На днях в местное полицейское управление явилась с просьбой отсрочить паспорт 18-летняя казачка Полтавской губернии Александра Трофимовна Ноги, работавшая на одной из здешних фабрик. Девица Ноги сильно огорчена сходством своей фамилии с фамилией врага.
  
  
  
  
  
  
  ТИФЛИС, 4-го декабря. Двумя выстрелами из револьвера убит околоточный надзиратель Терсаков и ранен дворник, преследовавший убийцу, который скрылся. По подозрению задержан столяр Хурсумулидзе.
  
  
  
  
  
  
  Несостоятельности
  
  Потомственный почетный гражданин Сергей Николаевич Колобашкин и московские купцы - Анисим Филиппович Филиппов и Николай Эдуардович Бромлей объявлены вчера московским коммерческим судом несостоятельными должниками.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  40-летний юбилей
  
  Вчера на заводе Густава Листа состоялось скромное торжество, чествовали рабочего завода токаря Д.Н.Мельникова, прослужившего на заводе сорок лет. После молебствия юбиляру поднесли икону от Бутырского завода, икону от рабочих Софийского завода; от служащих последнего завода Мельников получил дорогой самовар с чайным прибором. Правление поднесло юбиляру выигрышный билет. Было сказано несколько речей<...>.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  Театр "Эрмитаж" теперь стал ставить новинки не только по понедельникам, но и по субботам; вчера поставил фарс "Три анабаптиста" - веселый, бойкий, живой, остроумно осмеивающий лицемерие мужей, скрывающих свои интрижки.
  
  
  
  
  
  19 (6) декабря Вчера отдел ихтиологии Императорского общества акклиматизации животных и растений осуществил свою заветную мечту - создание аквариума с лабораторией для работ по ихтиологии. Здание аквариума сооружено у самого входа в зоологический сад и представляет двухэтажное строение <...>.
  
  
  
  
  
  
  
  ПАРИЖ, 4-го (17-го) декабря. Вчера в честь португальского короля состоялась в окрестностях Рамулье устроенная президентом Лубе охота, в которой принимали участие некоторые политические деятели.
  
  
  
  
  
  
  
  Управление телефонной сетью в Петербурге устраивает для своих абонентов самопишущие аппараты. Удобство этих аппаратов заключается в том, что при отсутствии абонента аппарат записывает на ленту то, что другой абонент хотел бы сказать ему по телефону. Этот же прибор будет служить в то же время и для передачи телеграмм, как со стороны абонента, так и обратно. К сожалению, аппаратом, вследствие дороговизны - он стоит 1 000 р., - могут воспользоваться не многие частные лица.(Эти самопишущие аппараты -предки автоответчиков - Е.П.)
  
  
  
  
  
  
  
  Кража револьверов
  
  3-го декабря в Москву на ст. моск.- виндавск. ж.д. прибыло из-за границы для фирмы Феттер и Гинкель место с револьверами. Упаковка была повреждена. Ящик вскрыли, и оказалось, что из него похищено 64 револьвера на сумму около 200 р.
  
  
  
  
  
  
  Кражи 5 декабря
  
  В доме Лутц на Большой Бронной улице обокраден магазин Меликова. Громилы, проникнув во двор, выдавили в окне стекло, и через образовавшееся отверстие забрались в магазин, где взломали и обокрали кассу и шкафы с товаром.
  
  
  
  
  
  
  Небывалые метаморфозы происходят в состоянии московской погоды: после двухдневного проливного дождя, совершенно смывшего санный путь, после температуры в 4 1/2 градус тепла, вчера к вечеру, дождь сменился мокрым снегом, а затем и снежной мятелью. В течение двух часов держалась настоящая пурга; снова восстановился санный путь при 6 градусах мороза.
  
  
  
  
  
  
  Порт-Артур
  
  ЛОНДОН, 5-го (18-го) декабря. ("Рейтер"). В "Standard" сообщают из Токио, что, как видно из порт-артурских известий, положение гарнизона становится отчаянным. Операции против северо-восточных фортов уже настолько продвинулись, что в нескольких местах русских отделяет от японцев расстояние менее 12-ти метров.
  
  
  
  
  
  В день тезоименитства Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича, во всех храмах после литургии были совершены благодарственные молебствия о здравии Их Императорских Величеств и всего Царствующего Дома.
  
  Из дневника Николая Второго: "5-го декабря. Воскресение. Серый день с сильной оттепелью. Были у обедни. К завтраку приехали: д. Сергей, Элла, Мария и Дмитрий, также Андрей. Приняли депутацию от Уральского войска, которая привезла икону для нашего "сокровища" и деньги в распоряжение Аликс на нужды раненых. Погулял с д. Сергеем. Пили чай с д. Владимиром. Мама, Ксения, Миша, Ольга, Сандро и Петя приехали к обеду и провели у нас вечер. Получил подарки.
  
  6-го декабря. Понедельник. В первый раз после длинного ряда лет провел мои имянины в Царском Селе. С утра принял две депутации - от стрелков Имп. Фам. и Л.[-]Гв. Волынского полка. После поздравлений людьми и садовниками пошли к Мама. В 11 час. поехали к обедне; завтракали в Зеркальной галерее. Погулял с д. Сергеем при лунном освещении и сильной гололедице. Морозило. Отвечал на массу телеграмм. Обедали: д. Сергей, Элла, Мария и Дмитрий".
  
  
  
  
  
  Случай с Л.Н.Толстым
  
  Нам сообщают, что на днях Л.Н.Толстой подвергся серьезной опасности. Во время обычной прогулки верхом, лошадь его, испугавшись чего-то, бросилась в сторону, и Лев Николаевич, не удержавшись в седле, упал в ров у дороги. К счастью, по словам ближайших родных знаменитого писателя, случай прошел благополучно, и за любовь свою к верховой езде Лев Николаевич заплатил на этот раз лишь испугом и несколькими ушибами.
  
  
  
  
  
  21 (8) декабря.Вчера преосвященным епископом Нафанаилом в Михайловской церкви Спасо-Андроникова монастыря была отслужена панихида по убитым защитникам Порт-Артура, а затем молебствие с коленопреклонением о даровании мужества и сил порт-артурским героям победить врага.
  
  
  
  
  
  Разгром мехового магазина
  
  В доме Блохиной, на Рождественке, 6 декабря произведен разгром магазина торгового дома Алексеевых. Громилы проникли в магазин по взломе дверных замков, взломали и опустошили кассу, а затем из шкафов похитили 5 воротников камчатского бобра, 160 шкурок куницы и другого товара, всего на сумму 2 600 руб.
  
  
  
  
  
  
  
  ЗА ГРАНИЦЕЙ
  
  Памятник Толстому
  
  Из Парижа телеграфируют в "Рус. Вед.":
  Художественный журнал "Epreuve" открывает подписку на устройство в Париже памятника Л.Н.Толстому. Сооружение памятника поручено кн. Трубецкому. Организаторы подписки собираются устроить ряд больших народных праздников с целью привлечь народную массу к участию в подписке и чествовании великого писателя. Парижане надеются даже увидеть на готовящемся торжестве самого Толстого и гордятся, что Париж первый воздвигает Толстому памятник при жизни.
  
  
  
  
  
  
  
  Под Мукденом
  
  МУКДЕН, 6-го декабря. Иностранные корреспонденты оставляют армию, полагая, что зимою никаких решительных действий с обеих сторон не будет. На позициях спокойно. Морозы держатся между 15 и 20 гр. при ветре.
  
  
  
  
  
  Из книги Михаила Лилье "Дневник осады Порт-Артура":
  
  "18 ноября
  
  С утра японцы редким огнем обстреливали Высокую гору и главным образом заднюю ее половину.
  
  Сегодня, внимательно осмотрев все работы, я выяснил себе, наконец, положение дел на Высокой горе. Можно было легко заметить, что японцы устроили правильное сообщение между подошвой и вершиной горы.
  
  В трубу с позиции на Голубиной бухте даже ясно было видно, как стройные ряды японцев поднимались на вершину Высокой и несли туда мешки с землей. Другие ряды также стройно и спокойно спускались им навстречу.
  
  Очевидно, японцы энергично строят укрепления и выбить их оттуда будет теперь весьма трудно.
  
  Правда, некоторые офицеры уверяли, что часть японцев уже отошла сегодня от Высокой горы, но я этому не верил.
  
  Слыхал, что японская пехота, неся при наступлении страшный урон от нашего огня, прибегла к хитрости: время от времени она падала на землю, потом группа в 4-5 человек внезапно поднималась, бежала вперед и затем опять падала.
  
  Особенно сильные потери наносила японцам опять наша артиллерия, расположенная на Голубиной бухте. Ее орудия были поставлены за обратными скатами гор, и японцы, несмотря на все свои усилия, открыть их не могли. Японская канонерка, стоявшая в Голубиной бухте, тоже стреляла по этим орудиям, но никакого вреда им не причинила. Только один ее снаряд совершенно случайно ранил своими осколками солдатика - бакенщика 2-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
  
  Таким образом, за все беспрерывные штурмы Высокой горы с 13-го по 18 ноября японцы успели завладеть только небольшим участком наших окопов. Но думаю, что и оттуда сегодня ночью нам удастся их выбить.
  
  Обо всех ужасах ноябрьского штурма, не будучи очевидцем, нельзя себе составить даже и слабого понятия, так как описать их нет никакой возможности.
  
  Здесь русский солдат показал, до какой степени геройства может дойти вообще русский человек.
  
  Ввиду крайнего недостатка в людях вся больничная прислуга, состоявшая из солдат, взята в строй на позиции и заменена дружинниками. Не сделали исключения даже для калек и раненых.
  
  Сегодня разговаривал с одним из докторов, очень развитым человеком, который высказал такое мнение о нашем солдате:
  
  "Какое животное в состоянии столько вынести, сколько вынес русский солдат в Порт-Артуре?! Целый день в работе, ночью в окопах без сна, вечное ожидание нападения, при невозможной пище, заедаемый вшами, без теплой одежды и каких-либо вообще удобств, - русский солдат в состоянии был еще драться целых десять суток подряд".
  
  Я вполне был согласен с милым доктором: это было все верно, это была правда...
  
  Говорят, что наши потери под Высокой достигали до 500 человек в день.
  
  Сегодня тяжело ранен в пятый раз поручик Седельницкий, у бедняги в России семь человек детей.
  
  Сегодня слыхал один рассказ, свидетельствующий о необыкновенном фанатизме японцев. Во время отбития атак на 3-м форту часть японцев ворвалась в самое укрепление. Начался рукопашный бой. Наши стрелки подняли на штыки японского офицера и бросили его на землю, а он, мучаясь в предсмертной агонии, продолжал рубить своей шашкой по ногам наших солдат. Комендант 3-го форта штабс-капитан Булгаков был ранен три раза, но не пожелал идти в госпиталь.
  
  Во время боев на Малой Голубиной бухте один солдатик из запасных, будучи тяжело ранен, был забыт в покинутом нами окопе. Там этот несчастный страдалец лежал уже около двух суток. В бойницы (отверстия в окопах, из которых стреляют) видно было, как он изредка шевелился и махал рукой. Но достать его оттуда не было никакой возможности. Каждого, кто рискнул бы на этот подвиг, ожидала неминуемая гибель.
  
  Однако двое наших солдат и матрос, не будучи в состоянии видеть больше мучения несчастного, вызвались принести его к нам в окопы.
  
  Получив разрешение, эти три героя ночью, ползком, добрались до раненого и благополучно вернулись с ним обратно, незамеченные неприятелем. Радость наших солдат была неописуемая.
  
  Сам же раненый, имея перелом ноги выше колена, от избытка чувств только крестился и молился. Бедняга имел самый жалкий и измученный вид, и смотреть на него без слез было невозможно.
  
  В течение ночи японцы все время обстреливали Высокую гору, но редким огнем. Кроме того, изредка слышалась и ружейная пальба. Очевидно, это наша пехота выбивала японцев из своих окопов.
  
  После 12 часов ночи стрельбы уже слышно не было.
  
  
  
  
  
  19 ноября
  
  Говорят, что вся Высокая гора осталась за нами и что японцы этой ночью окончательно изгнаны из наших окопов.
  
  Однако мне в это что-то не верится.
  
  Сегодня обстреливание японцами Высокой горы продолжалось весь день, но велось довольно вяло.
  
  Передают, что наши потери за последние дни штурмов около 3600 человек ранеными. Число же убитых выяснить невозможно, так как никто их не подбирал.
  
  Один из докторов говорил мне, что общее число больных и раненых в госпиталях доходит уже до 8200 человек. Положение их ужасное. Часть раненых уже заражены цингой, и теперь их кожа и мясо до того дряблы, что напоминают какой-то кисель. На него нельзя даже наложить шва, так как шов немедленно разлезается. Доктора чувствуют себя совершенно бессильными оказать какую-либо существенную помощь. Ввиду страшного истощения организма многие, даже легко раненные, обречены на смерть.
  
  О потерях японцев даже приблизительно ничего не известно. Можно сказать только одно, что вся их пехота, которая шла в атаку, назад уже не вернулась.
  
  Сегодня я посетил раненых офицеров 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, которые помещены в Новом Городе, в доме фирмы "Кунст-Альберс". В небольшой комнате лежит восемь офицеров и зауряд-прапоршиков. Среди них оказались и мои приятели, поручик Стариков, раненный теперь в четвертый раз в грудь навылет, и командир охотничьей команды, поручик Османов, выдающийся по своей храбрости офицер, турок по происхождению, раненный третий раз в голову. Мы разговорились...
  
  При мне офицерам принесли пищу. Жиденькая лапша с маленькими кусочками конины и гречневая каша составляли весь обед.
  
  Офицеры рассказывали мне, что японцы поставили свои орудия не более как в 600 шагах от окопов Плоской горы. Скрыто доставив эти орудия по своим траншеям и сапе, они с такого ничтожного расстояния несколько суток подряд громили нашу полевую позицию на Плоской горе.
  
  Сегодня японцы около 4 часов дня усиленно обстреливали наш флот в Западном бассейне.
  
  На правом фланге я за весь этот день не слыхал ни одного выстрела.
  
  Сегодня на батарее Тигрового полуострова No 6 во время стрельбы разорвало одну 9-дюймовую мортиру. Матросы десанта во время отбития последних штурмов на Высокой горе вели себя геройски и понесли тяжкие потери.
  
  Продовольственный вопрос обострился до невозможности. Цинга все растет с каждым днем.
  
  Гарнизон страшно утомлен, надежда на выручку окончательно исчезает.
  
  Поздно вечером в минном городке на Тигровом полуострове произошел по неосторожности взрыв ручных бомбочек, при этом убито 10 матросов.
  
  ПРИКАЗ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  19 ноября 1904 года.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 865
  
  Сейчас вернулся от полковника Ирмана. Высокая вся наша! Ура вам, герои! Помолимся Богу. Вы сделали невозможное, которое оказалось возможным только для таких героев, как вы. Начиная с 7-го числа сего месяца по 19-е, т. е. в продолжение 12 суток, от лит. А, лит. Б, Куропаткинской люнет, форт No 2, Китайскую стенку, форт No 3, Вр. укрепление No 3, Курганную батарею, Полуншань и кончая Высокой и позицией на Голубиной бухте, т. е. от моря и до моря, противник посылал и посылал свои войска на штурмы; шли они и дни и ночи, шли, не жалея себя; ложились они под вашими ударами массами, но вы не дали им пяди земли. Что было у нас до 7-го, то и осталось после 18-го. Осмеливаюсь от имени Государя Императора, как его генерал-адъютант, объявить вам благодарность Его Императорского Величества. Вы порадовали Батюшку Царя. Да здравствует наш Отец... Ура!..
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  20 ноября
  
  Сегодня чувствую себя совсем больным. Очевидно, вчера простудился. Знобит, полная апатия и упадок энергии.
  
  Японцы снова обстреливают Высокую гору 11-дюймовыми лиддитовыми снарядами. Один такой снаряд около 9 часов утра попал в блиндаж, где хранились ручные бомбочки, отчего последовал страшный взрыв.
  
  Сегодня на Высокой горе тяжело ранен в голову командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Третьяков, один из самых выдающихся и храбрых офицеров и самый деятельный защитник Высокой горы.
  
  Полковник Третьяков с 12-го по 20-е безотлучно находился на Высокой, и ему главным образом мы обязаны тем, что она до сих пор в наших руках.
  
  Гарнизон совершенно измучен.
  
  Каких-либо известий из внешнего мира по-прежнему нет, и по городу ходят самые невероятные слухи, вроде того, например, что генерал Линевич стоит у Самсона (гора впереди Цзиньчжоусской позиции), что Балтийская эскадра имела бой с японцами, причем адмирал Того разбит наголову, и т. д.
  
  Вот какими слухами жила крепость.
  
  
  
  
  
  21 ноября
  
  Чувствую себя плохо. Горло сильно болит и все время знобит. Вообще, совсем расклеился.
  
  День удивительно тихий.
  
  На позициях сравнительно спокойно.
  
  Один солдатик с позиции Голубиной бухты сообщил мне, что часть японских войск, участвовавших в штурмах Высокой горы, отошли сегодня к бухте Луизы, а их место заняли вновь прибывшие свежие войска. Новых войск было не менее бригады (2 полка). Они направились к Высокой, идя очень укрытою лощиной и везя с собой два новых орудия и массу повозок с ящиками.
  
  Очевидно, японцы не оставили своего намерения снова атаковать Высокую. В течение дня японцы обстреливали ее редким огнем и не давали возможности произвести на ней каких-либо исправлений разрушенных окопов и блиндажей.
  
  Продовольственный вопрос обостряется все более и более. Сегодня в магазине "Кунст-Альберс" уже нельзя было достать красного вина.
  
  Несмотря на то, что вначале осады у многих здешних фирм, как "Кунст-Альберс", "Соловей", "Чурин" и др., и были сделаны большие запасы консервов, муки и вина, которыми главным образом и жила крепость и частные лица, теперь даже и они совершенно иссякли и достать что-нибудь почти невозможно. Особенно тяжело положение бедного населения Порт-Артура, о которых почти никто не заботится и которому скоро буквально нечего будет есть.
  
  
  
  
  
  22 ноября
  
  С раннего утра японцы начали бомбардировать Высокую гору.
  
  Особенно сильный огонь японцы сосредоточили на правой от меня стороне Высокой горы, как раз на том месте, где должны были проходить наши резервы. Кроме того, и вся остальная гора была сплошь засыпана шрапнелью, укрыться от которой было совершенно негде: все блиндажи были разбиты вдребезги, и бедные защитники Высокой несли страшные потери от непрерывного града шрапнельных пуль.
  
  Около 10 часов утра послышалась ожесточенная ружейная стрельба на Малой Голубиной бухте. Оказалось, что японцы атаковали дер. Фадзятунь, занятую нашими казаками, и повели наступление на наш левый фланг и главным образом на позицию поручика Ерофеева. Вскоре стрельба из залпов перешла в пачки, а к 12 часам дня совершенно прекратилась. С 11 до 12 часов японцы 6-дюймовыми фугасными бомбами обстреливали 5-е временное укрепление, которое своим огнем сильно мешало их наступлению на Высокую гору. Снаряды их попадали главным образом в левый ров.
  
  Сделав около 30 выстрелов по этому укреплению, японцы заставили его замолчать.
  
  Ровно в 1 час 30 минут меня вызвал на двор мой вестовой, который все время наблюдал в трубу за ходом дела на Высокой горе. Здесь глазам моим представилась такая величественная картина, которая, наверное, никогда не изгладится из моей памяти. Японцы густой толпой стояли на правой, задней стороне Высокой горы. Их беспрерывные штурмы в течение 11 суток, очевидно, не пропали даром. После неимоверного напряжения и громадных потерь они, наконец, одолели упорных защитников Высокой и заставили их отступить с их позиций.
  
  Теперь каждый из победителей мог любоваться картиной Артура, которая расстилалась внизу у его ног.
  
  С Высокой горы весь город, порт, вся наша эскадра, наполовину уже затопленная, большинство батарей и укреплений были видны как на ладони.
  
  Я вполне понимал, как каждому японцу должно было быть интересно взглянуть на то, ради чего он перенес так много различных страданий и лишений.
  
  В то время как толпа любопытных достигла уже 800 человек, наша полевая скорострельная батарея, расположенная недалеко от 5-го форта, внезапно открыла по ним беглый огонь. При дистанции не более 2 верст наша артиллерия быстро пристрелялась, хотя разрывы шрапнели все же были немного высоки.
  
  И вот дождь шрапнельных пуль неожиданно осыпал тех, кто первый дерзнул взглянуть на наш многострадальный Артур.
  
  В это же время с 5-го форта был открыт огонь из 6-дюймовых пушек Канэ. Стрельба велась замечательно удачно: сегментные 6-дюймовые снаряды буквально лизали вершину горы и вырывали целые улицы в густой колонне японцев. Тогда японская артиллерия быстро перенесла свой огонь на 5-й форт, чтобы заставить его замолчать.
  
  Но 5-й форт все стрелял и стрелял...
  
  Дождь шрапнели и страшные потери от 6-дюймовых сегментных снарядов 5-го форта заставили наконец дрогнуть японцев.
  
  Я ясно видел в трубу массу убитых и раненых, которые падали то тут, то там.
  
  Между японцами произошла какая-то сутолока: часть их забегала, засуетилась. Японцы с необыкновенной энергий начали что-то работать.
  
  Я сразу понял, в чем дело.
  
  Японцы, вероятно, предположили, что мы, открыв страшный артиллерийский огонь, намерены еще раз броситься на них в атаку и попытаться отбить этот самый жизненный пункт всей нашей крепости.
  
  И вот, несмотря на страшный артиллерийский огонь, на ужасные потери, японцы на моих глазах начинают строить род завала или баррикады из всего, что им только попадается под руку. Бревна, доски, мешки с землей, камни, трупы убитых - все это наваливается одно на другое, и импровизированный бруствер со сказочной быстротой растет на моих глазах.
  
  За этим бруствером японцы решились, очевидно, встретить нашу пехоту при первой ее попытке атаковать Высокую гору.
  
  Но они ошиблись в расчете: у нас уже не было на новые подвиги ни людей, ни энергии. Резервы были истощены, люди выбились из сил, запасы снарядов иссякли, и Высокая гора должна была пасть...
  
  Я сказал выше, что японцы дрогнули, когда наша артиллерия начала засыпать их шрапнелью. Да, они дрогнули, но не растерялись и, неся страшные потери, под градом пуль и снарядов, быстро оправились и сумели в каких-нибудь полчаса построить род укрепления, за которым и залегли немногие оставшиеся в живых храбрецы.
  
  Артиллерийский огонь наконец стих.
  
  На Высокой уже не было видно ни одного нашего солдатика, только несколько человек прятались за камнями у ее подножия.
  
  К вечеру мы получили на батареях телефонограмму с приказанием не открывать огня по Высокой. Оказывается, начальство собрало последние резервы и вечером решилось последний раз попытаться выбить японцев.
  
  Уже с 9 часов вечера и вплоть до 12 часов ночи, когда я пишу эти строки, на Высокой слышится непрерывный гул ружейной стрельбы.
  
  Вряд ли, однако, удастся нам выбить японцев!.. Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников...
  
  Ночь темная.
  
  На душе как-то грустно, грустно... а ружейная стрельба на Высокой горе, точно барабанная дробь, все трещит и трещит...
  
  Днем слыхал, что через перевязочный пункт, находящийся под Высокой, пронесено около 1000 раненых.
  
  Морские десанты тоже понесли страшно тяжелые потери.
  
  Днем японцы дали около 300 выстрелов по порту и по нашей эскадре, а по 5-му временному укреплению за сегодняшний день выпущено до 250 снарядов (большинство 120-миллиметровых).
  
  Наша артиллерия, под непрерывным страшным огнем неприятеля, принуждена была молчать вследствие недостатка снарядов.
  
  Сегодня тяжело ранен лейтенант Лавров.
  
  Пробираясь около часу ночи по позициям, я все еще слыхал на Высокой отчаянную ружейную стрельбу.
  
  
  
  
  
  23 ноября
  
  Утомленный столькими тяжелыми впечатлениями минувшего дня и бессонной ночью, я под утро забылся тяжелым сном... Однако чуть начало всходить солнце, я был уже на ногах и вышел посмотреть, что делается на Высокой.
  
  Тишина была поразительная. Ни один выстрел не нарушал полного спокойствия ясного дня.
  
  Неужели Высокая опять наша? Неужели мы вчера опять выбили японцев, и они наконец отказались от всякой мысли овладеть ею?
  
  Чтобы узнать положение дел, я поскакал на позиции Голубиной бухты.
  
  Здесь я был поражен удивительным зрелищем: японцы за одну ночь успели провести род траншеи через всю гору. Траншея состояла из бруствера (вала), сложенного из десятков тысяч мешков с землей. (Каменный грунт Высокой не позволял делать в ней выемки.) Сегодня японцы продолжали свою работу и укрепление росло с каждым часом. Работа велась тихо, ровно, аккуратно и вполне спокойно. Трудно было поверить, чтобы все это было сооружено в одну ночь, под градом пуль и под выстрелами орудий.
  
  Один из офицеров сообщил мне, что одну половину горы занимаем мы, другую - японцы. Однако в другом месте позиции я узнал от офицеров, что истинное положение дел куда безотраднее. Оказывается, что еще ночью велено было очистить Высокую, Плоскую и Дивизионную горы.
  
  Тут только я понял причину этой странной тишины. Японцы, очевидно, были удивлены неожиданным нашим отступлением с этих позиций и теперь разбирались на новых своих местах.
  
  Все позиции мы оставили в полном порядке, унеся с собой все патроны, снаряды, ручные бомбочки и пр. Только несколько котлов вынести не успели, и их пришлось взорвать. Дело в том, что совет обороны вчера затянулся и только в 2 часа ночи пришел приказ об отступлении с Плоской горы, а то, разумеется, котлы и другие хозяйственные веши не остались бы на позиции.
  
  Сегодня я узнал, что вчера на Высокой был убит известный герой, командир 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка капитан Салоники. Чудом спасенный в страшном бою под батареей Лит. Б., где из его роты остались целыми только 4 человека, капитан Салоники погиб на Высокой, будучи одним из ее комендантов. Ему в последнем штурме осколком снаряда снесло полчерепа... Вот вам и судьба...
  
  Кроме того, убит молодой подпоручик Нечаев, тело которого еще не найдено, а также мой близкий знакомый, артиллерист Карнилович. Он был убит на Рыжей горе, как и замечательно симпатичный и дельный мичман Флейшер.
  
  Говорят, что морских офицеров убито и ранено на Высокой до 20 человек.
  
  В последнее время сильно возбуждает всеобщее негодование преступное поведение наших санитаров, которые сплошь и рядом обкрадывают тяжело раненных и убитых наших офицеров и затем сбрасывают их куда-нибудь в овраги или братские могилы.
  
  К 4 часам дня японцы успели обвенчать Высокую сплошной траншеей и сделать "укрытый" ход сообщения с горы к своим позициям. Энергия при производстве этой работы и столь успешное ее окончание, конечно, возбуждали всеобщее удивление.
  
  Ночью японцы зачем-то зажгли на Высокой три больших красных фонаря, которые и горели всю ночь.
  
  Так пала Высокая после 15-дневных почти сплошных штурмов... Ее вполне правильно назвали у нас "Артурской Голгофой". Потери наши только за время ноябрьских штурмов доходили до 5000 человек.
  
  Теперь положение крепости отчаянное.
  
  Госпиталя переполнены; у докторов прямо руки опускаются при виде своего бессилия. А между тем цинга все растет; у многих раненых от цинги раскрылись старые, уже зажившие раны.
  
  Гарнизон переутомлен и изнурен, и физически и нравственно.
  
  ПРИКАЗ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  23 ноября 1904 г .
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 888
  
  Вчера 22 сего ноября с 7 часов утра неприятель снова повел наступление на Высокую, открыв при этом адскую бомбардировку 11" и 6" бомбами, уничтожающую все укрытия; несколько отчаянных натисков противника были отбиты нашими геройскими войсками. Несмотря на большие наши потери, вы держались как скала. К вечеру, однако, неприятелю удалось овладеть вершиной, куда они быстро втащили два пулемета и живо укрепились, выложив мешками укрепления. До глубокой ночи шел бой, так как противник одновременно повел атаки и на участки восточного фронта, но здесь везде был отбит. Ввиду неуспешности нашей контратаки на Высокую, для обратного завладения вершинами горы, я приказал занять основную линию обороны Крепости западного фронта. Я уверен, что коменданты фортов западного фронта, с вверенными им геройскими войсками, также отобьют атаки, как отбиваются они и на восточном фронте. За геройские же бои объявляю душевную благодарность войскам, равных которым нет на свете.
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  24 ноября
  
  С падением Высокой всем стало совершенно ясно, что близок конец и самого Артура...
  
  Вообще Высокую смело можно было сдать двумя днями раньше, так как уже тогда было совершенно очевидно, что удержать ее за нами нет никакой возможности. Но против этой сдачи особенно восстали моряки, которые указывали главным образом на то, что с падением ее наш флот, стоявший в Западном и Восточном бассейнах, окажется совершенно открытым и незащищенным от выстрелов японской артиллерии. И действительно, так и случилось. Уже сегодня в грязи порта окончательно затонули разбитые японскими снарядами броненосцы "Ретвизан", "Полтава" и крейсер "Паллада". Вывести их на рейд теперь нет никакой возможности.
  
  Прошел слух, что сегодня ранены: адмирал Вирен в обе ноги и генерал-майор Церпицкий - шрапнелью в голову.
  
  Около 12 часов дня мы послали к японцам парламентера с просьбой разрешить нам вынести наших раненых и убитых, оставленных нами на Высокой. Вскоре, однако, посланный наш офицер почему-то был отозван назад, и переговоры были внезапно прерваны.
  
  К этому времени масса японцев высыпали на вершину Высокой, любуясь картиной Артура, расстилавшейся внизу, у их ног.
  
  День холодный и ветреный.
  
  Узнал некоторые подробности нашего первого дружеского альянса с японцами, состоявшегося несколько дней назад недалеко от батареи Лит. Б. Оказывается, они попросили у нашего начальства перемирия на несколько часов, чтобы убрать трупы, лежавшие около батареи Лит. Б и 2-го и 3-го фортов, на что тотчас же получили согласие. Офицерство не преминуло этим воспользоваться и учинило с японцами небольшую выпивку. Те не остались у нас в долгу и в свою очередь принесли нам в подарок бочку сакэ (род водки), а один из японских офицеров Генерального штаба взял от наших офицеров письма и телеграммы и любезно вызвался переслать их в Россию. Во время этих дружеских излияний военный инженер подполковник Рашевский успел снять с наших и японских офицеров фотографии. Между прочим, он попросил также японского офицера Генерального штаба переслать его телеграмму к семье в Россию и предложил за это 30 рублей; японец любезно взялся исполнить его просьбу, но от денег решительно отказался, заявив, что телеграмма будет переслана за счет его правительства. Пораженный такой любезностью, подполковник Рашевский предложил японцу взять тогда эти деньги в пользу японского Красного Креста, на что японский офицер тотчас согласился. Получив деньги, он выдал подполковнику Рашевскому соответствующую квитанцию.
  
  Японцы очень восхваляли стойкость и мужество нашего гарнизона, говорили, что, будь мы с ними в союзе, мы покорили бы весь мир и т. п. Вообще во все время этой встречи они держали себя удивительно вежливо и корректно.
  
  Сегодня я случайно узнал про один незначительный, но очень характерный случай из жизни нашей крепости.
  
  Дело в том, что генерал Фок, постоянно нещадно критикующий все и вся, вздумал пуститься в разные изобретения. Между прочим, он настоял на том, чтобы были сооружены особые металлические щиты с ножками. В щитах этих должны были быть проделаны прорезы по точной фигуре ружья и небольшое отверстие для мушки. За таким щитом, по мнению изобретателя, стрелок должен был чувствовать себя в полной безопасности и преспокойно уничтожать японцев.
  
  После необыкновенных усилий, хлопот и труда щиты были наконец изготовлены и выданы для пробы на Куропаткинский люнет.
  
  Немного времени спустя один из офицеров, посетивших этот пункт, обратил внимание на новое изобретение и удивился только, что оно поставлено "кверх ногами".
  
  - Что, ты пользуешься этими щитами? - спрашивает он ближайшего стрелка.
  
  - Так точно, Ваше Высокоблагородие! - отвечает солдатик.
  
  - Да как же ты из-за них стреляешь? - допытывает его офицер.
  
  - Да разве можно, Ваше Высокоблагородие, стрелять из этой дырки? Стреляем мы, конечно, поверх щитов, а в дырочку только смотрим за японцем, - отвечает решительно стрелок.
  
  Оказалось, что сам-то генерал Фок даже и не поинтересовался дальнейшей судьбой своего изобретения, выполнение которого стоило столько труда и энергии.
  
  
  
  
  
  25 ноября
  
  Сравнительно тихо.
  
  С Высокой горы весь наш западный фронт и Новый Город видны как на ладони.
  
  Японцы усиленно обстреливают сегодня наш флот 11-дюймовыми снарядами, а 5-е временное укрепление, которое сильно мешает своим огнем их поступательным работам к 5-му форту, 6-дюймовыми снарядами.
  
  Слыхал, будто генерал Церпицкий умер от раны.
  
  Сегодня я расспрашивал одного раненого стрелка о последних наших боях на Плоской горе. Вот его короткий, характерный рассказ.
  
  - Так что, Ваше Высокоблагородие, сначала ён зачал наши бойницы из пулеметов пулями поливать, а потом шрапнелью начал сыпать да мины из аппаратов пущать, чтобы блиндажи наши разбить. Все это мы терпели, ну а когда зачал ён 11-дюймовыми бомбами землю ровнять на месте наши окопов, тут, верное слово, трудно нам стало; все же трое суток вытерпели.
  
  Я здесь должен прибавить, что Плоскую гору японцы у нас не взяли, а мы сами ее оставили в ночь на 23 ноября, спокойно отойдя на следующую линию обороны.
  
  Многие офицеры вполне сознают все отчаянность и безотрадность положения как самой крепости, так и ее защитников. И вот среди них, уже столько раз рисковавших своей жизнью, является теперь какое-то глухое озлобление и на наше правительство, и на генерала Куропаткина, который за 10 месяцев войны не мог сколько-нибудь облегчить нашей участи и хотя отчасти оправдать его обещания на выручку. Между тем крепость выполнила свою задачу: она привлекла на себя 100-тысячную армию японцев, задержала ее под своими стенами и до сих пор, в течение 10 месяцев, геройски защищается от неизмеримо сильнейшего противника.
  
  Сегодня я беседовал с одним из защитников 3-го временного укрепления и могу привести несколько из рассказанных им эпизодов.
  
  Однажды комендант форта заметил, что после взрыва брошенной в наружный ров форта ручной гранаты в форт прилетел кусок человеческого мяса.
  
  - Петров! Посмотри, что, теплое мясо? - приказывает офицер.
  
  - Никак нет, Ваше Высокоблагородие, холодное, - докладывает солдат.
  
  Публика недовольна, значит, граната разорвала труп, а не живого человека. Дело в том, что во рву форта уже более месяца сидят японцы, но вылезти оттуда на самый форт не могут. Скалистый же грунт местности не дает им возможности устроить подкоп и взорвать форт.
  
  Другой раз на том же форту военному инженеру капитану Затурскому, ведущему контрминную систему, понадобилось посмотреть в наружный ров, что там делают японцы.
  
  На вызов охотников не оказалось.
  
  - Все равно, Ваше Высокоблагородие, креста не дадут, а сами изволите знать, дело это очень опасное, - говорили солдаты.
  
  - Ну, а за 5 рублей полезешь посмотреть? - предлагает капитан Затурский.
  
  - За 5 рублей - это с большим удовольствием, - отозвалось несколько человек сразу.
  
  С тех пор наши стрелки за 5 рублей производят рекогносцировки наружного рва, постоянно рискуя своей жизнью.
  
  Сегодня слыхал, что в крепости вполне способных носить оружие осталось не более 12 600 человек.
  
  
  
  
  
  26 ноября
  
  Тепло. Сравнительно тихо.
  
  Днем японцы обстреливали порт 6-дюймовыми снарядами. На Высокой они поставили горные орудия и из них ведут стрельбу по городу.
  
  Мы же Высокую обстреливать не можем за неимением снарядов.
  
  Сегодня генерал-адъютант Стессель сообщил, что им получено известие о приходе к Артуру еще одной свежей японской дивизии.
  
  Нечего сказать, приятная новость!..
  
  Настроение гарнизона самое мрачное.
  
  Ночь темная.
  
  На Высокой у японцев каждую ночь горят три больших красных фонаря.
  
  
  
  
  
  27 ноября
  
  С утра поднялся сильный ветер и температура понизилась.
  
  Японцы продолжают обстреливать город и эскадру. Кажется, уже все наши корабли пошли ко дну.
  
  Единственный способный еще к плаванию броненосец "Севастополь" вышел в море и стал на якорь у горы Белый Волк.
  
  Весьма вероятно, что он думает прорваться в Чифу и там разоружиться.
  
  Цинга в крепости растет с каждым днем. Госпиталя переполнены.
  
  Вообще положение крепости совершенно безнадежное. В городе поговаривают даже о ее сдаче.
  
  Ночь темная и холодная. В море сильная волна. На Высокой сегодня огней почему-то не видно.
  
  Сегодня исполнилось 10 месяцев со дня первой бомбардировки Артура. Генерал-адъютант Стессель в своем приказе за No 903 поздравляет гарнизон с 10-месячной обороной крепости. Вот что гласил этот приказ:
  
  Поздравляю вас, славные защитники 10-месячной обороны крепости! 27 января, около 11 часов дня, перед Артуром показалась эскадра противника и скоро открыла огонь по нашей эскадре, стоящей тогда на наружном рейде, и по батареям берегового фронта, особенно по Электрическому утесу. Бомбардировка продолжалась около часа.
  
  Я лично видел славную работу артиллеристов Электрического утеса капитана Жуковского. Эскадра противника быстро уходила от нашего меткого и сильного огня.
  
  Ныне ровно 10 месяцев со дня начала войны, 10 месяцев Артур держится, не получая ни подкрепления, ни снарядов, ни продовольствия. Что может быть выше этой стойкости, мужества и отваги!
  
  Слава Богу, Царю Небесному, Слава вам, славным героям, войскам Русского Батюшки Царя!
  
  Генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  28 ноября
  
  Сегодня японцы из горных орудий и Высокой горы обстреливают город.
  
  Во время моей поездки на дрожках с капитаном А. один снаряд разорвался около нас в каких-нибудь 10 саженях.
  
  Другой снаряд, вероятно 120-миллиметровый, попал в Дальнинскую больницу, находящуюся в Новом Городе. Трудно себе представить весь ужас несчастных раненых и больных. Эти страдальцы бежали по страшному холоду на левый фланг крепости. При виде их у всех невольно сжималось сердце. Закутанные в халаты, в шинели нараспашку, в одеяла, некоторые на костылях, они представляли ужасную картину. Некоторые, особенно изнуренные цингою, шли чуть ли не в течение целого дня от Нового Города до казарм 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Да и сами эти казармы далеко не могли служить хорошим пристанищем: это были полуоконченные и очень холодные помещения.
  
  Сегодня днем к берегам Ляотешаня пристали две шаланды. Одна с семьей полуголодных китайцев, другая, кроме нескольких китайцев, привезла с собой небольшие запасы луку и чесноку.
  
  Слыхал, что при последнем заседании совета обороны крепости начальником штаба укрепленного района полковником Рейсом, который заседал в совете, как представитель генерал-адъютанта Стесселя, был предложен вопрос: "О пределе сопротивления крепости". Против обсуждения этого вопроса восстали все лица совета и в особенности комендант, генерал-лейтенант Смирнов.
  
  Тонкий вопрос полковника Рейса был всеми отлично понят, хотя сам полковник Рейс и уверял впоследствии, что его-де "неправильно поняли"...
  
  Ввиду окончательного потопления японцами нашей эскадры адмирал Вирен отдал такой приказ.
  
  ПРИКАЗ
  
  командующего отдельным отрядом броненосцев и крейсеров в Порт-Артуре
  
  Порт-Артур,
  
  28 ноября 1904 года
  
  No 184
  
  Дорогие товарищи по отряду! За последние дни нас постигло большое горе и несчастье: почти все суда отряда потоплены неприятельскими 11" снарядами. С 14 сентября в продолжение двух с половиной месяцев ежедневно днем и часто ночью суда обстреливались неприятелем, но вы с портовыми мастеровыми оставались все время на судах и часто под огнем исправляли, по возможности, все повреждения и тушили пожары, работая главным образом по ночам, и успели починить почти все главные повреждения, но всему есть мера, на все воля Господа Бога; в четыре дня все ваши работы на судах пропали даром.
  
  С возвращением судов после боя 28 июля весь отряд начал деятельно, всеми средствами помогать крепости для борьбы против неприятеля. Вы сами лучше всех знаете, что вами сделаны дневными и ночными работами по установке орудий, перевозке их, замене испорченных, по копанию и устройству погребов и блиндажей, доставке снарядов и проч., не говоря уже о неустанной работе комендоров, минеров и машинистов, и, наконец, ваши молодецкие действия в окопах и передовых позициях при отбитии штурмов в августе, сентябре, октябре и особенно в ноябре при защите Высокой горы, где вы заслужили особенную похвалу сухопутных начальников, о чем мне лично они неоднократно говорили. Да иначе и не могло быть. Вы исполнили долг присяги и, помогая защищать крепость, защищали свои корабли. Теперь мы все перебрались на берег и до последнего человека примем участие в дальнейшей защите крепости.
  
  Моя глубокая благодарность гг. командирам, офицерам и нижним чинам и мастеровым, работавшим на судах, за их самоотверженную и геройскую службу, особенно в последние дни при спасении остатков боевого и прочего имущества под страшным огнем неприятеля. У всех вас совесть спокойна, вы делали все, что могли и что вам приказывали, будьте спокойны и дальше уповайте на Бога, продолжайте также исполнять свой долг, как и до сих пор, и помните, что только тот может победить, кто дольше выдержит.
  
  Контр-адмирал Вирен
  
  
  
  
  
  
  
  29 ноября
  
  Японцы продолжают обстреливать Новый Город.
  
  Несколько снарядов попало в дом Никобадзе, где находится один из наших госпиталей. Что там при этом произошло, трудно описать...
  
  В Новом Городе царит невообразимая паника. Несчастная публика при первых выстрелах разбегается во все стороны, словно во время землетрясения.
  
  Японцы во время обстреливания 5-го временного укрепления 11-дюймовыми снарядами разбили помещение прожектора.
  
  Сегодня каким-то чудом прорвался к нашим берегам пароход под английским флагом, который привез нам большой груз белой муки. Это неожиданная и большая помощь крепости.
  
  Упавший было духом гарнизон начинает немного оживать, но общее настроение все же подавленное.
  
  К вечеру разнеслась молва, что скончался адмирал Вирен. По словам одних, он умер от разрыва сердца, другие же говорили, что он застрелился. Точного ничего узнать не мог.
  
  Поздно вечером мне пришлось проезжать верхом мимо нашего кладбища у подошвы Ляотешаня.
  
  Унылое и скучное место. Огромные горы Ляотешаня как будто нависли над ним своими мрачными громадами.
  
  Сотни белых деревянных крестов с лаконическими надписями и без них безмолвно говорят об ужасах войны...
  
  Сколько молодых, полных надежд жизней погребено здесь! Вспомнит ли Россия об этих сынах своих, положивших свою жизнь за ее "исторические ошибки"?
  
  И мне пришли на память стихи Некрасова:
  
  
  
  Одне я в мире подсмотрел
  
  Святые, искренние слезы -
  
  То слезы бедных матерей...
  
  Им не забыть своих детей,
  
  Погибших на кровавой ниве,
  
  Как не поднять плакучей иве
  
  Своих поникнувших ветвей...
  
  
  
  Мне сделалось почему-то холодно и страшно, я пришпорил лошадь и ускакал прочь от этого безмолвного царства смерти...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  30 ноября
  
  Сегодня я лично наблюдал, как японцы лиддитовыми снарядами расстреливали 11-й полевой запасный госпиталь на Тигровом полуострове.
  
  Я видел, как два снаряда попали в самое здание, а около восьми снарядов легли перелетами и недолетами.
  
  Трудно описать картину паники и ужаса несчастных больных.
  
  В этом госпитале лежало до 1000 больных тифом, дизентерией и цингой.
  
  Эти страдальцы, кто в состоянии был еще двигаться, бежали из госпиталя в чем были - в туфлях на босу ногу, в серых халатах и закутанные в одеяла, бедные больные разбегались во все стороны, спасаясь от новых японских снарядов. Но многие прикованные к кровати должны были спокойно ждать своей участи...
  
  Японцы сегодня расстреливали также пароход Красного Креста "Монголия", а в полдень своей стрельбой зажгли один коммерческий пароход, который и горел целую ночь.
  
  Вместе с отсутствием жизненных припасов у нас также не хватает фуража для лошадей. Оставшиеся китайцы обдирают скалы и вот это жалкое подобие сена продают по 1 руб. 50 коп. за пуд.
  
  На Высокой горе японцы теперь разгуливают совершенно спокойно и, чтобы обезопасить себя от дальнейших попыток с нашей стороны атаковать ее, построили целые ряды проволочных заграждений.
  
  Ветрено и холодно. К вечеру пошел снег.
  
  Сегодня во время японской стрельбы сильно пострадал магазин Чурина. Воспользовавшись этим, наши солдатики ночью бросились его грабить. Когда их начали преследовать, они отвечали выстрелами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Декабрь
  
  
  
  
  1 декабря
  
  Ура! 1 декабря! Мог ли кто-нибудь из оставшихся в живых защитников Порт-Артура 10 месяцев тому назад подумать, что осада нашей крепости затянется так надолго!..
  
  Холодно... Ночью выпал снег.
  
  На фоне сплошного белого ковра контуры наших гор обрисовываются как-то особенно резко и отчетливо.
  
  Старый и Новый Город обстреливаются сегодня японцами довольно усиленно.
  
  Стреляют и по госпиталям, несмотря на то, что на многих из них прежние флаги Красного Креста заменили новыми значительно больших размеров.
  
  Трудно предположить, что японцы их не видели, в особенности после того, как в их руках находится Высокая, самый возвышенный пункт крепости.
  
  Говорят, что особенно сильно пострадали 6-й и 9-й госпитали. Здание прострелено во многих местах. Не обошлось и без жертв, как среди больных и раненых, так и среди врачебного персонала.
  
  Слыхал, что, кроме того, японские снаряды сильно разрушили Русско-Китайский банк.
  
  На Дивизионной горе японцы, как говорят, поставили два пулемета и поливают оттуда пулями весь город.
  
  Около магазина Соловья ранены два солдатика.
  
  Сегодня японцы додумались обстреливать перекидной стрельбой через 6-й форт и батарею No 2 Тигрового полуострова наш единственный уцелевший броненосец "Севастополь", который стоит у перешейка, прижавшись к утесам Тигрового полуострова.
  
  Японцы выпустили при мне всего два-три снаряда, но все неудачно.
  
  Правда, надо отдать справедливость, что такая перекидная стрельба через всю крепость представляет очень нелегкую задачу.
  
  Вот уже и полночь... В то время как я пишу эти строки, с моря доносится зловещий гул орудий, нарушающий тишину ночи. Фосфорические вспышки выстрелов освещают небо.
  
  Это броненосец "Севастополь" и береговые батареи отбивают атаки японских миноносцев, решившихся доконать наш единственный способный еще к плаванию броненосец.
  
  Да поможет Бог нашим морякам!
  
  ПРИКАЗ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  Декабря 1-го дня.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 915
  
  По сообщению китайцев:
  
  1) На севере дела у японцев очень плохи. На севере от Ляояна недели две тому назад было жестокое сражение у русских с японцами. Японцы разбиты, причем у них выбыли из строя от 40 до 50 тысяч человек убитыми и ранеными. У русских потери также значительны, но меньше японских. Японцы отступают частями на Фын-Хуан-Чен и на Гайчжоу. Русские преследуют их по пятам.
  
  2) Инкоу будто бы уже занято русскими, а также и Да-Ши-Чяо. Ляоян также очищен японцами. Среди японских войск на севере паника.
  
  3) Войска японские, предназначавшиеся под Порт-Артур, направлены, ввиду изменившегося положения дел, на север. Но под Порт-Артуром их все-таки осталось не менее 30 000 тысяч человек, особенно на левом нашем фланге. С этими силами японцы не осмелятся пытаться брать Порт-Артур, хотя штурм отдельных участков они все-таки думают производить.
  
  4) Взять Порт-Артур японцы считают теперь уже для себя необходимым по тому соображению, что, взяв Порт-Артур, они надеются на возможность заключения мира с русскими. Если же Порт-Артур они не возьмут, то им придется поспешить убираться восвояси в Японию.
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  2 декабря
  
  Ветрено и холодно.
  
  Слыхал, что вчера ночью броненосец "Севастополь" был атакован японскими миноносцами два раза: один раз в 11 часов, другой - в 2 часа ночи.
  
  Несмотря на сильный огонь нашего броненосца и береговых батарей, японцы все-таки успели пустить в него четыре мины. Три из них были удержаны сетями и на них взорвались, четвертая же хотя и взорвалась тоже на сети, но при этом попортила бок броненосца, и одно из его отделений наполнилось водой.
  
  Говорят, будто один из семи миноносцев, атаковавших "Севастополь", поплатился за свою смелость и был потоплен нашими выстрелами. В отражении атак принимали деятельное участие батарея No 2 Тигрового полуострова и "Соляная".
  
  По Новому Городу японцы особенно усиленно стреляли сегодня после обеда; в банке все стекла от сотрясения воздуха разбиты, и он сегодня закрыт.
  
  Один снаряд попал сегодня в магазин "Кунст-Альберс", который покинул свое прежнее помещение и расположился в Новом Городе, в доме Жигулева.
  
  В Старом Городе особенно усиленному обстреливанию 11-дюймовыми лиддитовыми снарядами подвергся Инженерный городок. Генерал-адъютант Стессель и штаб укрепленного района давно уже выехали из этого городка и разместились в районе 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, который пока еще не подвергался обстреливанию. Сам генерал-адъютант Стессель поселился в квартире бывшего командира 25-го В.-С. стр. полка полковника Селенинова.
  
  В зданиях Инженерного городка остались жить только комендант, генерал-лейтенант Смирнов и начальник инженеров полковник Григоренко.
  
  Японцы продолжают укреплять Высокую гору. Все обращенные к нам ее склоны усилены проволочными заграждениями.
  
  Здесь я помещаю приказ со списком офицеров, убитых и раненых на одной только Плоской горе за время ноябрьских штурмов.
  
  Общие же потери за все ноябрьские штурмы составляют: 153 офицера и 6586 нижних чинов, из них убитых: 37 офицеров и 1148 нижних чинов.
  
  ПРИКАЗ
  
  по Западному фронту Сухопутной обороны крепости Порт-Артура
  
  Декабря 2-го дня 1904 года.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  ?1
  
  При сем объявляю список гг. офицерам убитым, раненым и контуженным на Плоской горе за время боев с 13-го по 22 ноября сего года.
  
  Список
  
  No п/п
  
  No В.-С. стр. полков
  
  Чин и фамилия
  
  Какого числа убит, ранен или контужен
  
  1.5-го полка
  
  Штабс-капитан Астафьев
  
  Убит 16 ноября
  
  2.27-го полка
  
  Зауряд- прапорщик Полищук
  
  3.25-го полка
  
  Подпоручик Селиванов
  
  Ранен 16 ноября
  
  4. Штабс-капитан Чурбанов
  
  Ранен 14 ноября
  
  5. Штабс-капитан Бересторуд
  
  Ранен 16 ноября
  
  6. Капитан Трофимович
  
  7.Подпоручик Седельницкий
  
  8. Поручик Османов
  
  9. Поручик Стариков
  
  Ранен 14 ноября
  
  10. Зауряд-прапорщик Буторин
  
  Ранен 16 ноября
  
  11. Зауряд-прапорщик Колбаса
  
  12. 5-го полка
  
  Подпоручик Иванов
  
  (остался в строю) Контужен 17 ноября
  
  13.25-го полка
  
  Поручик Суворов
  
  Контужен 18 ноября
  
  14.27-го полка
  
  Штабс-капитан Крамаренко
  
  Контужен 17 ноября
  
  15. Подпоручик Августовский
  
  Контужен 14 ноября
  
  16. Поручик Михалев
  
  Контужен 18 ноября
  
  17. Поручик Ручьев
  
  Контужен 16 ноября
  
  18. Зауряд-прапорщик Аликин
  
  Всего :Убитых офицеров - 2 человека
  
  Раненых офицеров - 9 человек
  
  Контуженых офицеров - 7 человек
  
  Полковник Ирман
  
  
  
  
  
  
  
  3 декабря
  
  Утром всю крепость облетела печальная новость: около 11 часов минувшей ночи в бетонном каземате 2-го форта случайно попавшей 11-дюймовой лиддитовой бомбой убиты находившиеся там:
  
  Начальник 7-й В.-С. стр. дивизии генерал-майор Кондратенко. (Знаменитый, доблестный Роман Исидорович, один из ярых противников сдачи Порт-Артура - Е.П.)
  
  Командующий 28-м В.-С. стр. полком Генерального штаба подполковник Науменко.
  
  Военные инженеры, подполковник Рашевский (Тот самый, дневник которого я тоже здесь цитировал - Е.П.) и штабс-капитан Зедгенидзе.
  
  26-го В.-С. стр. полка поручик Сенкевич.
  
  28-го В.-С. стр. полка штабс-капитан Кавицкий.
  
  7-го Запасного батальона штабс-капитан Триковский.
  
  Зауряд-прапорщики Смоляников и Неелов.
  
  Семь человек отделались ранами, в числе их: комендант 2-го форта поручик Фролов, зауряд-прапоршики Аров и Пепельницкий, техник-волонтер Потапов и др.
  
  Один только саперный прапорщик Верг каким-то чудом остался целым и невредимым.
  
  Убиты храбрейшие защитники крепости, которая в лице их понесла ничем не вознаградимую тяжелую утрату.
  
  Никаких подробностей пока не знаю.
  
  Сегодня рассказывали, будто бы в выгружаемом пароходе между кулями муки нашли двадцать пулеметов. Если только это верно, то такая находка окажет крепости существенную поддержку.
  
  Ввиду того что японцы продолжают обстреливать наши госпитали и не далее как на днях один из снарядов попал в дом "Кунст-Альберса" в Новом Городе и вторично ранил двух находившихся там на излечении офицеров, уполномоченный Красного Креста егермейстер Балашов вошел по этому поводу в переговоры с японцами. Результаты этих переговоров пока мне неизвестны.
  
  Вообще егермейстер Балашов удивительно горячо принимает к сердцу все дела и нужды Красного Креста, и его заслуги в этом отношении неисчислимы.
  
  В ночь на 3 декабря японские миноноски опять атаковали броненосец "Севастополь". Снова целую ночь на Перешейке гудели орудия.
  
  Подробностей не знаю.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  4 декабря
  
  Ветрено и холодно. Погода хмурится и как будто сочувствует новому, тяжелому горю осажденной крепости...
  
  Хоронят жертвы 2-го форта.
  
  Я никогда не забуду этой печальной картины: девять простых офицерских гробов с жертвами одного снаряда в скромной, обращенной в церковь, казарме, одна стена которой пробита тоже японским снарядом.
  
  На похороны собралось довольно много офицеров. Многие искренне плакали.
  
  Все девять гробов были опущены в могилы, вырытые на живописном бугорке под Крестовой горой, откуда открывается вид на унылое побережье нашего Квантуна.
  
  Спите мирно, герои, не разбудят теперь вас ни бомбардировки вашего Артура, ни вопли и стоны многострадальной Русской земли!
  
  
  
  Японский памятник на месте гибели генерала Кондратенко
  
  Надпись на памятнике: "Место гибели русского генерал-майора Кондратенко".
  
  
  
  Сегодня японцы усиленно обстреливали 5-й форт. Оказались подбитыми одна пушка Канэ и одна 75-миллиметровая, а к полудню японский снаряд попал в патронный склад и взорвал его, при этом погибло до 400 унитарных снарядов для 75-миллиметровых орудий.
  
  Благодаря счастливой случайности несчастий с людьми не было.
  
  Сегодня же японцы на этот форт повели сапу.
  
  Кроме того, сильному обстреливанию подверглись 5-е Временное укрепление и батарея Лит. Д.
  
  Вечером японцам удалось отбить у нас одну маленькую горку, впереди 5-го форта, оборонявшая ее застава 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка принуждена была отступить со своих позиций.
  
  Сегодня умер от раны командир 1-й роты 27-го В.-С. стр. полка капитан Трофимович, который со времени последней турецкой войны, то есть в течение 27 лет, беспрерывно командовал этой ротой. Своей удивительной храбростью и хладнокровием в минуты опасности, редкой скромностью и спокойствием капитан Трофимович выделялся среди офицеров своего полка, которые называли его "своим человеком". Во время последних боев под Высокой он был тяжело ранен в грудь навылет шрапнельной пулей "нашей же артиллерии".
  
  Сегодня егермейстер Балашов поехал к японцам и просил их не стрелять по нашему Красному Кресту.
  
  Японцы ответили изысканным письмом на английском языке на имя генерал-адъютанта Стесселя, в котором сообщали ему, что установки их орудий расшатались, а сами орудия сильно расстреляны, вследствие чего некоторые снаряды и попадают в здания Красного Креста.
  
  Несмотря на столь явную ложь, японцам все-таки, по их просьбе, был отправлен план с обозначением всех госпиталей.
  
  Во время последних штурмов на правом фланге был убит один из японских принцев крови, принимавший личное участие в осаде Порт-Артура. Японцы просили разрешения отыскать его тело и взять себе. Разрешение это им было дано. Однако тело принца найти не удалось. Но один наш солдатик случайно нашел саблю с древним самурайским клинком, которая, судя по всему, принадлежала убитому принцу. Клинок этот был возвращен японцам.
  
  И вот, как у нас говорили, в благодарность за это, японцы сегодня доставили нам в крепость две двуколки, нагруженные тюками нашей почты. Очевидно, она была ими захвачена на одной из шаланд, отправленных к нам из Чифу. Я сам совершенно неожиданно получил письмо из России от матери, помеченное 9 сентября.
  
  Кроме почты, японцы прислали нам поименный список наших пленных, которых оказалось около 200 человек нижних чинов и офицеров.
  
  Выгрузка муки с прорвавшегося недавно в Артур парохода близится уже к концу.
  
  Вопреки слухам, никаких пулеметов на пароходе не оказалось. Этого, впрочем, и следовало ожидать.
  
  Доставка муки в порт у нас происходила исключительно по ночам, так как днем проход в гавань подвергался сильному обстреливанию. Японцы, к несчастью, заметили этот наш маневр и с некоторого времени начали обстреливать проход и по ночам.
  
  Сегодня я узнал, что адмирал Вирен жив и здоров. Оказывается, что общая молва схоронила вместе с несчастной нашей погибшей эскадрой и ее адмирала.
  
  ПРИКАЗЫ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  4 декабря 1904 года.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 924
  
  Добровольная сестра милосердия Вильгельмина Криг 22 ноября, не обращая внимания на явную опасность для жизни, добровольно прибыла на перевязочный пункт под Высокой горой во время штурма горы и подавала посильную помошь раненым под сильнейшим огнем противника, причем ею была также подана первая помошь покойному генерал-майору Церпицкому.
  
  Генерал-майор Никитин и полковник Ирман лично были свидетелями ее храбрости и самоотверженности.
  
  За человеколюбивый подвиг и самоотверженность сестра Вильгельмина Криг награждается серебряной медалью с надписью "За храбрость" на Георгиевской ленте.
  
  No 926
  
  Все флаги Красного Креста, поставленные на разных околодках и лазаретах, особенно в Новом Городе, - снять, отметив их на стене в белом кругу красным крестом, а флаги Красного Креста иметь только на госпиталях и большие казармы 9-го В.-С. стр. полка передать егермейстеру Балашову тоже под госпиталь. Я надеюсь, что после переговоров егермейстера Балашова с уполномоченным от японского командующего армией японцы воздержатся стрелять специально по нашим госпиталям, где лежат раненые и больные.
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  5 декабря
  
  День ясный; сравнительно тепло.
  
  С полудня японцы начали ожесточенно обстреливать некоторые пункты на правом нашем фланге; почти одновременно с этим обнаружено было наступление отряда японцев, человек в 50, на деревню Яхудзуй на левом фланге крепости.
  
  Около 2 часов дня удачный выстрел с одного из наших фортов взорвал у японцев на Высокой горе пороховой погреб.
  
  ПРИКАЗ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  5 декабря 1904 года.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 931
  
  Гордитесь, славные воины, подвигом броненосца "Севастополь", подвигом героя командира капитана 1-го ранга Эссен, гг. офицеров и команды; пусть в сердцах ваших этот славный подвиг займет место, и пусть каждый из вас с гордостью будет передавать родине и потомству, как броненосец "Севастополь", оставшись целым и один, отважился выйти на рейд в ночь на 26 ноября и, будучи атакованным подряд 5 ночей, со славой геройской отбивал атаки 20 неприятельских миноносцев. Подвиг этот не должен никогда изгладиться из памяти вашей.
  
  Вы боевые воины и, разумеется, уже научились ценить доблести ваших соратников-моряков. Ура героям броненосца "Севастополь".
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  6 декабря
  
  Сегодня я узнал, что две полуроты 27-го В.-С. стрелкового полка (3-й и 9-й роты) предприняли наступление на окопы, занятые японцами перед 5-м фортом.
  
  Нашим стрелкам удалось почти без выстрела подойти к неприятелю и неожиданным натиском выбить его из окопов. Однако удержаться в занятой позиции стрелки не смогли и принуждены были отступить.
  
  Во время атаки оба зауряд-прапорщика, командовавшие полуротами, были ранены: Пилевин - в кисть руки, ногу и плечо, а Надуев - в живот. Эта неудачная вылазка обошлась нам в 35 раненых и 4 убитых нижних чинов.
  
  5-е временное укрепление слабо обстреливается японцами.
  
  
  
  
  
  7 декабря
  
  Тепло. День ясный.
  
  Броненосец "Севастополь" сел кормой на дно. Сегодня с него начали выгружать артиллерию.
  
  Японцы за последнее время стали очень смелы и вне нашего ружейного огня ходят совершенно открыто, сознавая свою полную безнаказанность, так как артиллерия наша принуждена молчать за недостатком снарядов.
  
  Против одного нашего 5-го форта японцы выставили до 30 полевых орудий.
  
  Пароход с мукой сегодня окончил разгрузку и, снявшись с якоря, в 3 часа дня ушел в Шанхай.
  
  Вчера мы оставили 2-й форт, где все до такой степени разрушено, что для гарнизона не оставалось никаких укрытий. Незадолго до нашего ухода японцы произвели один за другим два взрыва.
  
  Один взрыв оказался неудачным, так как произошел в сторону самих же японцев. Зато другой произвел небольшой обвал в нашем рву. На этот обвал тотчас выскочили офицер и четыре сапера. Но и после этого японцы, как я слыхал, долго не решались произвести открытого штурма.
  
  Наш же гарнизон был слишком измучен бесконечным и бессменным своим пребыванием в самой ужасной боевой обстановке и вряд ли бы смог оказать существенное сопротивление целому ряду новых штурмов.
  
  Ввиду всего этого и было отдано приказание от высшего начальства об очищении форта.
  
  Так пал, или, вернее сказать, был оставлен нами 2-й форт, который в течение трех месяцев отбивал беспрерывный ряд ожесточенных штурмов и который так обильно был полит кровью лучших и храбрейших защитников Порт-Артура.
  
  Вообще 2-й форт прослыл самым опасным пунктом крепости, и назначения на него за последнее время боялись, как чумы.
  
  Каждый, имевший несчастье попасть на этот кровавый пункт, шел туда как на верную смерть.
  
  Вместо убитого генерала Кондратенко начальником сухопутной обороны назначен генерал Фок.
  
  Комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов просил генерала Стесселя назначить его на этот пост, но его просьба была отклонена.
  
  Первым же распоряжением генерала Фока было - приготовить ему во всех штабах, как больному, теплые помещения.
  
  Так называемые дачные места, расположенные вблизи Золотой горы, до сих пор не подвергались обстреливанию со стороны японцев. В этих-то наиболее безопасных местах и скопилась вся масса тех обывателей, которая в обороне крепости никакого участия не принимала. Покинутые своими хозяевами дома были переполнены незваными гостями.
  
  Многие из этих беглецов, как говорят, вырыли для себя пещеры, куда и намеревались скрываться в случае бомбардировки. Этим "храбрецам" обитателям дачных мест в крепости дали прозвище "пещерников". Таким образом, у нас были: "Николай Пещерник", "Евгений Пещерник", "Иван Пещерник" и т. д. Все они были хорошо известны всему гарнизону Порт-Артура.
  
  
  
  
  
  8 декабря
  
  Холодно, идет мелкий снег.
  
  С раннего утра японцы начали обстреливать 11-дюймовыми снарядами Новый Город. Выстрелы раздавались регулярно через каждые 10 минут.
  
  Один из снарядов зажег громадный склад товаров фирмы "Кунст-Альберо в Новом Городе, который и сгорел дотла.
  
  Около 10 часов утра бомбардировка прекратилась.
  
  Осматривая сегодня в подзорную трубу Высокую гору, я заметил группу японских офицеров, человек в 15, которые, разглядывая окружающую местность, очевидно, решали какой-то важный стратегический вопрос.
  
  Цинга в городе все растет и начинает принимать угрожающие размеры.
  
  Настроение в гарнизоне угнетенное.
  
  На днях в Красном Кресте после ампутации ноги скончался волонтер техник Потапов, тяжело раненный еще 2 декабря во время известной катастрофы на 2-м форту.
  
  Это был удивительно преданный человек, который всюду сопровождал известного своей храбростью военного инженера Рашевского, погибшего в ту же роковую ночь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  9 декабря
  
  Сегодня рано утром японцы совершенно неожиданно, почти без выстрела, бросились на позицию у Малой Голубиной бухты.
  
  Поручик Муратов с 85 стрелками не выдержал неожиданного натиска и отступил. Одновременно с этим японцы атаковали укрепленный утес, находящийся влево от позиции поручика Ерофеева. Японцы сбили оттуда наших стрелков и быстро заняли этот важный тактический пункт нашей позиции. Часть их при этом переправилась на утес на шлюпках с другого берега залива.
  
  Потери, понесенные в этом деле обеими сторонами, были сравнительно очень незначительны: так, у нас при схватке на утесе заколото штыками трое стрелков и двое ранено. Японцам достались в добычу одна пушка и до 6000 ружейных патронов.
  
  Вообще наступление их на Малой Голубиной бухте отличалось внезапностью и необыкновенной стремительностью и потому и увенчалось полным успехом.
  
  Около полудня японцы дали несколько орудийных выстрелов по позиции поручика Ерофеева, но дальнейшей атаки не предприняли.
  
  Против 5-го форта японцы по-прежнему деятельно ведут сапу.
  
  По городу, по обыкновению, велась стрельба 11-дюймовыми снарядами.
  
  Смертность в госпиталях необыкновенная. Так, в 5-м и 2-м запасных госпиталях за одну прошлую неделю умерло от тифа, дизентерии и главным образом от цинги 275 человек.
  
  
  
  
  
  10 декабря
  
  С 4 часов утра японцы открыли огонь по 5-му временному укреплению, батарее Лит. Д, редуту Лесной Горки и, главным образом, по 5-му форту.
  
  Вероятно, они имели в виду завладеть нашими горками, которые лежат впереди и вправо от 5-го форта. Горки эти сильно мешали японцам в наступательном движении их сапы.
  
  В 9 часов утра я заметил, что от беспрерывной бомбардировки фугасными бомбами часть бруствера левого фаса на 5-м форту обвалилась. Кроме этого, в исходящем его углу образовалась большая брешь. Причина этих разрушений лежала в том, что все брустверы 5-го форта представляли собой не что иное, как груду битого камня, насыпанную над крутым откосом, которая и сползла очень легко вниз от взрывов лиддитовых фугасных бомб.
  
  Вообще нужно сказать, что 5-й форт к началу осады был еще далеко не окончен.
  
  Около полудня один из японских снарядов зажег на 5-м форту здание прожектора, которое и горело часов до 5 дня. Другой удачно попавший снаряд подбил второе 6-дюймовое орудие Канэ. Потушить начавшийся пожар не было никакой возможности, так как японцы по пожарищу сосредоточили сильный огонь. Клубы черного дыма от пожара перемешивались с густым дымом от взрывов лиддитовых снарядов.
  
  Картина была тяжелая...
  
  Японцы усиленно обстреливали сегодня и 5-е временное укрепление.
  
  На Высокой горе они между тем продолжают деятельно укрепляться, а на месте порохового погреба, взорванного у них недавно одной из наших батарей, они успели уже построить новый и обсыпать его целой горой камня и земли.
  
  Генерал Фок, которому поручена теперь вся оборона крепости, ночевал сегодня почему-то на броненосце "Севастополь", а весь сегодняшний день боя провел сначала на 2-й Тигровой батарее, а потом объезжал разные пункты левого фланга крепости, где все было спокойно.
  
  Только под вечер, после обеда у гостеприимного командира 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковника Петруши, генерал Фок уехал в Новый Город.
  
  Днем японцы опять вели перекидную стрельбу по броненосцу "Севастополь" и канонерке "Отважный". Стрельба отличалась удивительной меткостью.
  
  С обоих судов поспешно снимают артиллерию.
  
  Настроение в гарнизоне самое угнетенное.
  
  На выручку уже давно никто не надеется.
  
  
  
  
  
  11 декабря
  
  Тихо. День ясный.
  
  Оказывается, вчера японцы опять вели наступление на 3-й форт, который, однако, отбил все их атаки с громадными для них потерями.
  
  На этом же форту произошел следующий трагический случай: зауряд-прапорщик Гусков слишком долго задержал в своих руках уже зажженную ручную гранату. Фитиль сгорел, и граната разорвалась у него в руках, убив на месте его самого, а также штабс-капитана Носова и одного стрелка.
  
  Броненосец "Севастополь" подвергся сегодня опять усиленному обстреливанию японцев. Всего по нему выпущено было до 60 снарядов, и из них только три попали в цель.
  
  Сегодня совершенно случайно мне пришлось познакомиться с артиллерийским капитаном Гобятой, выдающимся офицером, отлично знающим свое дело.
  
  При последних штурмах Высокой генерал Кондратенко послал капитана Гобяту сверить его часы с часами коменданта этого укрепления. Исполняя это поручение, капитан Гобята прибыл на Высокую гору и здесь был тяжело ранен в рот с повреждением челюсти... Странное было поручение!
  
  Сегодня опять встретился в одном укромном уголке Нового Города со штабс-капитаном К., который под разными предлогами преисправно отсиживал оборону Порт-Артура в своей комнате.
  
  Каждый раз при встрече с ним я чувствовал какую-то неловкость...
  
  Ночью стрельбы не было слышно.
  
  
  
  
  
  12 декабря
  
  Погода отличная.
  
  С назначением генерала Фока на должность начальника сухопутной обороны во всех распоряжениях стало заметно какое-то колебание и неуверенность.
  
  По его приказанию начали укреплять Ляотешань, на котором предполагается поставить морские орудия мелких калибров, снятые с затопленных наших судов.
  
  Сравнительно тихо; лишь кое-где изредка слышатся орудийные выстрелы.
  
  Несмотря на все тягости и невзгоды осады, на позициях по-прежнему идет азартная карточная игра, которая нередко оканчивается крупными недоразумениями.
  
  Настроение у всех самое подавленное.
  
  Особенно в угнетенном состоянии находится высшее начальство в Старом Городе.
  
  Быстро растущий недостаток в продовольственных припасах грозит в ближайшем будущем новыми ужасами.
  
  А число больных все увеличивается и увеличивается с каждым днем...
  
  
  
  
  
  13 декабря
  
  Погода отличная, тепло.
  
  На позициях как будто чувствуется некоторое затишье.
  
  На восточном фронте самое незначительное расстояние отделяет наших стрелков от японцев, последние вперед более не продвигаются.
  
  Вообще осадные работы японцев в значительной степени утратили свой прежний характер кипучей энергии и словно застыли.
  
  За последнее время японцы начали обстреливать по ночам главную нашу дорогу, идущую из Старого в Новый Город, шрапнелью, так как по ней все время с шумом тянутся бесконечной вереницей наши двуколки.
  
  
  
  
  
  14 декабря
  
  Сегодня японцы усиленно обстреливают Курганскую батарею и 3-й форт.
  
  Ночью, обходя позиции, я зашел на 5-й форт. Этот форт представляет собой груду камня, так как война застала его почти в самом начале постройки.
  
  Я зашел в блиндаж: все помещение оказалось битком набито исключительно молодыми офицерами. Старший из них был военный инженер капитан Верее, который бессменно находился на форте и вел все оборонительные работы.
  
  Условия, в которых приходилось жить и работать этим достойным защитникам форта, были самые тяжелые. И офицеры, и нижние чины терпели сильный недостаток решительно во всем, начиная с пищи и кончая одеждой.
  
  На батарее Лит. Д, куда я тоже заглянул, оставалось около 60 снарядов на все 6 орудий.
  
  ПРИКАЗЫ
  
  по войскам Квантунского укрепленного района
  
  14 декабря 1904 года.
  
  Крепость Порт-Артур
  
  No 959
  
  Командующий В.-С. стр. полком подполковник Глаголев 13 сего декабря от ран, полученных в бою с японцами, помер. В.-С. стр. полк предписываю принять на законном основании 5-го В.-С. стр. полка подполковнику Сейфулину. О приеме донести по команде.
  
  No 960
  
  Вновь прошу наших священников объезжать и обходить полковые участки обороны, дабы дать возможность нашим геройским защитникам помолиться на Святом Кресте и, приложившись к нему, получить благословение и услышать слова духовного отца. Я знаю, что все служители алтаря выполнят это, так же как на Высокой священники 5-го и 27-го В.-С. стрелкового полков, с крейсера "Баян" и броненосца "Победа" исполнили свой долг, как только может исполнить его верующий христианин.
  
  Командирам частей представлять возможность бывать священникам на позициях и указать время.
  
  No 961
  
  Начальник сухопутной обороны генерал-лейтенант Фок, при рапорте от 12 сего декабря за No 20, представил рапорт коменданта форта No 2, 25-го В.-С. стрелкового полка штабс-капитана Кватца о порядке очищения форта и копии с записок бывшего командующего В.-С. стрелковым полком подполковника Глаголева к штабс-капитану Кватцу. В заключение своего рапорта генерал-лейтенант Фок доносит, что он признает все распоряжения, как подполковника Глаголева, так и штабс-капитана Кватца, совершенно правильными. Прочтя рапорт штабс-капитана Кватца от 10 декабря за No 60 и две служебные записки подполковника Глаголева, я вижу, что мое приказание об очищении форта No 2 было приведено в исполнение генерал-лейтенантом Фоком образцово, за что долгом и особенным удовольствием считаю объявить его превосходительству сердечную благодарность. Форт No 2 поглотил во все время его обороны массу геройских защитников: сначала капитан 25-го В.-С. стрелкового полка Резанов, затем поручик того же полка Фролов и штабс-капитан Кватц исполнили долг на славу, несмотря на громадные потери. 5 декабря японцы взорвали форт, и защитники форта были принуждены сесть за траверс и казематы, мост был сломан. Положение стало отчаянное; не нанося врагу существенного вреда, приходилось или, выводя защитников, взорвать форты и сохранить геройский гарнизон для дальнейшей борьбы с врагом, или сидеть и ждать, когда уничтожат всех. Я приказал генерал-лейтенанту Фоку вывести гарнизон и затем взорвать форт, так как подготовить к взрыву давно уже мною было приказано. Все распоряжения генерал-лейтенантом Фоком были отлично выполнены, гарнизон в полном порядке выведен, Куропаткинский люнет обеспечен, и, когда все было подготовлено, форт взорван, и наши герои защитники от взрыва не пострадали.
  
  Из рапорта штабс-капитана Кватца видно, что в этот трудный период для форта поведение гг. офицеров и нижних чинов было геройское.
  
  Квантунской крепостной артиллерии поручик Голдин руководил лично стрельбой, оставшись только с тремя нижними чинами, сам наводил орудия и несколько раз удачными выстрелами картечью сбрасывал вскакивающих японцев на бруствер обратно в ров. Один раз, когда группа японцев в несколько человек бросилась на гребень бруствера, он скомандовал орудию стрелять, сам схватил винтовку и на моих глазах уложил первого же японца, который во весь рост показался на бруствере.
  
  Мичман Витгефт, придя на форт со своими моряками в поддержку гарнизону и получив от меня указания, где на бруствере поместить своих, лично расставил всех моряков, указал им задачу, лично руководил бросанием бомбочек, а в то же время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в бруствер и разрушила его, убив около 15 человек, когда люди, оглушенные, бросились с бруствера, он своим примером, вскочив сам на бруствер, задержал всех, восстановил полный порядок, и под его наблюдением бруствер был быстро заделан.
  
  26-го В.-С. стрелкового полка подпоручик Витвинский руководил по моему приказанию обороной горжи, и, несмотря на убийственный огонь с редутов, он все время находился на горже и даже лично указывал цели матросу, который стрелял из 37-миллиметровой пушки по японским окопам перед люнетом Куропаткина и разрушил их до основания.
  
  25-го В.-С. стрелкового полка зауряд-прапорщик Иван Колесов в то время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в то место бруствера, где стоял пулемет и завалило его мешками, он, несмотря на то что сам был придавлен и сильно ушиблен, быстро выскочил, прекратил общее замешательство, приказал вытаскивать пулемет, лично помогая в этом стрелкам, а пулеметчикам приказал тут же его чистить, что и было исполнено, так что в короткий промежуток времени пулемет был поставлен на свое место и начал опять действовать.
  
  Командир 3-й роты 7-го запасного батальона зауряд-прапорщик Трофим Баранов и его младший офицер Михаил Корсунов выделились своей храбростью; все время находясь на бруствере, руководили бросанием бомбочек, оба ранены, отказались идти на перевязочный пункт, а ограничившись перевязкой фельдшера, вернулись обратно на бруствер и ушли только тогда, когда форт был всеми оставлен.
  
  Саперный офицер штабс-капитан Адо пришел на форт приблизительно через полчаса по получении записки. Материалы для взрыва казематов были принесены на форт еще засветло, часть фугасов ко времени прихода штабс-капитана Адо уже была заложена нижними чинами и оставалось заложить только два фугаса.
  
  Подполковник Глаголев во 2-й записке пишет: эти выдающиеся подвиги должны быть в памяти у каждого. Геройское поведение офицеров дало возможность спасти гарнизон форта. С благодарностью вспоминаю память покойного подполковника Глаголева, приношу свою душевную благодарность коменданту форта штабс-капитану Кватцу, поручику Галдину, мичману Витгефту, подпоручику Витвинскому, зауряд-прапорщикам Колесову, Баранову и Корсунову и саперной роты штабс-капитану Адо за своевременное исполнение работ на форту. Прошу немедля войти с представлением о награждении сих достойных офицеров по их заслугам. Нижним чинам форта No 2 за всю их геройскую службу объявляю мое спасибо и представить немедля по 5 человек на роту для награждения знаком отличия Военного ордена. Ныне мы утвердились на Куропаткинском люнете и положение наше гораздо улучшилось.
  
  Начальник Квантунского укрепленного района
  
  генерал-адъютант Стессель
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  15 декабря
  
  Вчера ночью я пробрался в Старый Город, где и остался ночевать у одного моего приятеля. Целую ночь мы с ним беседовали об отчаянном положении крепости. Отсутствие продовольствия, все усиливающиеся болезни, страшное утомление гарнизона и, наконец, не прекращающиеся раздоры между начальством - все это, вместе взятое, грозило крепости скорым падением. С грустью пришли мы к тому выводу, что дни нашего Порт-Артура, вероятно, уже сочтены...
  
  С утра японцы открыли страшную бомбардировку нашего правого фланга. Опять поднялся адский грохот канонады, о котором может себе составить представление только тот, кто лично испытал все ужасы осады Порт-Артура...
  
  Опять весь гарнизон покрылся черным дымом от взрыва лиддитовых снарядов и злыми, белыми облачками от разрыва шрапнели. Все это перемешивалось с густыми клубами желтой пыли...
  
  Около этого времени японцы произвели два взрыва на 3-м форту. Хотя взрывы (мины), как я слыхал, и не удались, но все же они произвели на гарнизон форта известное моральное впечатление.
  
  Телефонное сообщение оказалось прерванным.
  
  Вообще положение 3-го форта очень тяжелое. Бомбардировка его окончилась только около 2 часов дня, ружейная же трескотня продолжалась до самой ночи.
  
  Общее настроение в высшей степени угнетенное и подавленное.
  
  Сегодня опять в госпиталь прибыла масса новых раненых. Мест для них положительно нет. Ввиду страшной скученности цинготные заболевания грозят разрастись до ужасающих размеров.
  
  Вечером узнал, что мы, по приказанию генерала Фока, очистили 3-й форт, который и был тотчас же занят японцами. Сдача его должна сильно повлиять на дальнейшую судьбу крепости, так как по своему положению форт этот был как бы опорным пунктом для целого ряда наших укреплений.
  
  Здесь я помещаю список некоторых цен на жизненные припасы за последнее время.
  
  Конина - 50-75 коп. фунт.
  
  Воловье мясо - 2-2 руб. 40 коп. фунт. (Но и это мясо на базаре можно было получить только случайно.)
  
  Индюшка - 50-75 руб. штука.
  
  Курица - 20-25 руб.
  
  Гусь - 40-50 руб.
  
  Яйца - 1-2 руб. штука.
  
  Головка чесноку - 20-30 коп. штука.
  
  Пуд сена - 1-1 руб. 50 коп.
  
  
  
  
  
  16 декабря
  
  Очень холодно и ветрено.
  
  До сих пор не удалось узнать никаких подробностей сдачи 3-го форта, этого важнейшего пункта нашей крепости.
  
  Сегодня я заехал в Старый Город и был прямо поражен представившейся мне картиной полного его разрушения. Редкий дом не пострадал от бомбардировки.
  
  В самом доке лежит разбитый японскими снарядами минный транспорт "Амур". Мачты и трубы его касаются земли, а обнаженное дно судна блестит на солнце.
  
  Около 2 часов дня один снаряд попал в Офицерское экономическое общество и своим разрывом убил одного и ранил трех приказчиков-солдат.
  
  К вечеру японцы своей стрельбой зажгли канонерку "Бобр". Пожар продолжался целую ночь, и наутро от канонерки остался только обгоревший остов. Так кончило свое существование судно, с которым было связано еще свежее воспоминание о геройском бое под Таку в 1900 году.
  
  Гарнизон с каждым днем все более и более падает духом и отчаивается в возможности отстоять крепость...
  
  
  
  
  
  17 декабря
  
  По-прежнему холодно, хотя ветер и утих.
  
  Сегодня японцы ожесточенно обстреливали Минный городок, порт и Новый Город. На восточном фронте они с неменьшей энергией бомбардируют 3-е временное укрепление.
  
  Сегодня мне пришлось беседовать с двумя докторами 6-го госпиталя, Белоусовым и Абрамовичем. Раньше их госпиталь помещался в здании областных управлений в Новом Городе. После последних бомбардировок здание это оказалось почти совершенно разрушенным, так как получило до ста 11-дюймовых лиддитовых бомб. После этого госпиталь был переведен в полуоконченные казармы 28-го В.-С. стрелкового полка и в настоящую минуту битком набит ранеными и больными.
  
  Положение больных очень тяжелое, так как цинготные заболевания не позволяют зарубцеваться ранам. Цинга еще более увеличивается от холода, который постоянно царит в помещении госпиталя.
  
  Крепости угрожает голод...
  
  Последние продовольственные припасы приходят к концу. Завтра режут у нас в коммуне последнего осла.
  
  Сегодня японцы своими снарядами зажгли сарай в нашем Арсенале, в котором сгорели все старые китайские патроны и снаряды, вывезенные нами некогда из Тяньцзиня.
  
  Вчера, одновременно с канонеркой "Бобр", сгорели и богатые склады Азиатской компании.
  
  В последнее время японцы стали нам подбрасывать фотографические карточки, снятые с наших пленных, находящихся у них в Японии. Этим они, очевидно, надеются до известной степени поколебать стойкость нашего гарнизона.
  
  
  
  
  
  18 декабря
  
  Едва начал брезжить день, как я был разбужен страшной артиллерийской канонадой. Гул стрельбы все усиливался и усиливался.
  
  Оказалось, что японцы начали обстреливать разом все атакованные ими пункты правого фланга, а также и 4-й форт, который своей стрельбой все время сильно мешал их дальнейшему наступлению.
  
  Одно время даже разнеслась весть, что японцы повели на этот форт атаку.
  
  Главный свой удар, однако, они направили на 3-е временное укрепление.
  
  Ожесточенная канонада продолжалась до вечера. Ночью на всем протяжении правого фланга шла сильная ружейная перестрелка.
  
  Точных результатов этого дня пока не знаю.
  
  Энергия и бодрость духа начинают покидать не только офицеров, но и солдат, которые не в состоянии теперь выдерживать того, что так легко переносили раньше.
  
  Вечером узнал от командира 27-го В.-С. стрелкового полка полковника Петруши, что весь резерв левого фланга крепости состоит из 9-й роты слабого состава, писарской команды и "скорбутной роты".
  
  Оригинальный резерв!..
  
  Я знаю несколько офицеров, которые были тяжело ранены и даже ампутированы, но, несмотря на это, считали себя счастливыми, что наконец могли, хоть в госпиталях, отдохнуть от перенесенных ужасов и треволнений. Этот факт лучше всего показывает, насколько тяжела была жизнь и служба на позициях осажденного Порт-Артура. Но и в госпиталях не приходилось им долго отдыхать, так как мало-мальски оправившихся офицеров немедленно опять отправляли на позицию.
  
  В настоящее время героев на новые подвиги почти не находится, энергия у все ослабела, у всех одна только мысль - отдых...
  
  Все чаще и чаще раздаются в крепости голоса о скором падении нашего многострадального Артура...
  
  
  
  
  
  19 декабря
  
  С раннего утра японцы опять открыли огонь разом по всем позициям нашей крепости.
  
  Самой ожесточенной бомбардировке подвергся одновременно и правый, и левый фланги.
  
  Ружейная трескотня и кудахтанье пулеметов слышались со всех сторон. Трудно было разобраться во всем этом аде стрельбы, трудно было определить даже приблизительно тот пункт, куда был направлен главный удар японцев в этот день. Они, очевидно, решили перейти в наступление разом на всех пунктах.
  
  Достаточно подготовив себе наступление артиллерийским огнем, японцы повели атаку на позицию Голубиной бухты.
  
  Наша пехота, переутомленная и измученная, не могла на этот раз отстоять свою позицию и без особого сопротивления сдала.
  
  Началось беспорядочное отступление... Солдатики прятались в рытвины и за камни, отстреливаясь от наседавшего врага, но удержать напора японцев не могли.
  
  Здесь мне пришлось с очень близкого расстояния наблюдать, как японская пехота стройной цепью бежала вперед и занимала наши окопы. Наступление совершалось в образцовом порядке.
  
  Наши стрелки покинули свои позиции, отступили и стали занимать 41-ю высоту. Особого артиллерийского огня здесь не было, хотя некоторые офицеры и уверяли впоследствии, что японцы их засыпали снарядами.
  
  Около 8 часов вечера мне сообщили печальную весть, что за этот роковой день пал целый ряд наших укреплений, а именно: батареи Заредутная, Волчья и Курганная, 3-е временное укрепление, Малое Орлиное Гнездо и вся Китайская стена.
  
  Переход всех этих пунктов, вместе с позицией Голубиной бухты, в руки японцев должен самым роковым образом отразиться на дальнейшей судьбе крепости.
  
  Настроение в гарнизоне самое подавленное. Теперь уже открыто раздается масса голосов о полной невозможности дальнейшей обороны крепости...
  
  Госпиталя переполнены новыми многочисленными партиями раненых.
  
  Поздно вечером на батареях была получена телефонограмма: "Не открывать самим огня и тем не раздражать японцев".
  
  Эта телефонограмма привела нас в полное недоумение...
  
  Не долго суждено было нам ждать разрешения этой загадки...
  
  Ночью на Золотой горе был поднят какой-то непонятный для меня сигнал. В то же время в порту, вблизи наших полузатопленных кораблей, я увидел какие-то взрывы... За темнотой ночи трудно было что-либо разобрать.
  
  В Старом Городе что-то горело...
  
  В полночь я вышел из дому. Тихая и темная ночь окутала своим мраком нашу многострадальную крепость. Разные мысли бродили у меня в голове... Я думаю, мало кому спалось...
  
  Всех томило какое-то неясное предчувствие, что в эту тихую, темную ночь должно совершиться что-то ужасное, что-то роковое".
  
  
  
  
  
  
  
  Из книги Павла Гроссмана - Ларенко "Страдные дни Порт - Артура":
  
  "6. Расстреливание госпиталей
  
  30 ноября (13 декабря)
  
  В 7 часов утра - 4,5?, тихо, облачно, но порой просвечивает солнце.
  
  Ночью японские миноносцы атаковали вновь "Севастополь", но тот отбивается от них хорошо.
  
  В Новом городе узнал ужасную вещь.
  
  Вечером, когда стемнело, к пожарищу склада "Чурин и К?" стали собираться солдаты и матросы и даже раненые из госпиталей, взламывать ящики с вином, пить и закусывать зажарившимися в пожарище лошадьми фирмы, убитыми снарядами.
  
  Говорят, что покрали и куски мануфактуры и поразбили сундуки служащих с их имуществом. Но главным образом пили водку и закусывали даровым жарким. Очевидцы говорят, что это была какая-то озверелая от голода толпа - жаль было смотреть на них.
  
  Ясно, что это не обыденная картина, чтобы люди пили и закусывали полусырым мясом убитых, обгорелых лошадей в то время, как японцы не переставали стрелять по пожарищу.
  
  Передают, что кто-то кричал в исступлении:
  
  - Это полная деморализация! Расстрелять их!
  
  С этим нельзя согласиться. Никакой тут деморализации нет, пировали, отводили душу исстрадавшиеся, изголодавшиеся люди - забылись на это время. Непристойно говорить о расстреле в такое время и при таких обстоятельствах. Хорошо рассуждать нам, когда мы все-таки и более сыты, и менее перенесли непосредственной близости смерти, когда мы не перечувствовали той оргии другого свойства, которая, например, длилась десять дней подряд на Высокой горе.
  
  Поступок этот можно бы назвать деморализацией и поднимать вопрос о расстреле можно было бы лишь в том случае, если бы нижние чины, не нуждаясь ни в чем, бесчинствовали, если бы они, что называется, бесились с жиру.
  
  Сообщают, что впереди форта V взят в плен японский солдат-перебежчик, но может быть, что это ловкий разведчик, прикинувшийся в критический момент перебежчиком. Он очень изнурен, руки его покрыты мозолями и трещинами, из которых сочится кровь. Будто говорит, что работы много, а пищи недостаточно - очень тяжело. Может быть, и на самом деле перебежчик, нравственное состояние которого надломлено непосильным физическим трудом.
  
  3 часа 15 минут дня. Бомбардировка началась сегодня с 10 часов. И батареи нашего левого фланга открыли довольно сильный огонь.
  
  Здесь, в Новом городе, стреляют опять по тому же району - по окрестностям склада "Чурина и К?" и по дороге.
  
  Около 12 часов японцы участили огонь по Новому городу по разным направлениям.
  
  Стреляют со стороны Высокой горы. Сообщают, что они установили свои орудия за Высокой горой - на Плоской или на другой возвышенности. Наши батареи стараются сбить эти орудия.
  
  Но как их собьешь, когда не знаешь, где именно они установлены? Во втором часу загорелся торговый пароход "Амур", стоящий рядом с госпитальным судном "Монголия" в западном бассейне, в это же время обстреливали и Минный городок на Тигровке. Золотую гору обстреливали 11-дюймовыми, но попадания были видны только до средины горы - не достигали батареи и сигнальной станции - и у подножия горы. Сейчас стрельба затихла.
  
  8 часов 30 минут вечера. Под вечер пошел мелкий снежок. Японцы перестали стрелять, должно быть, потому, что снег мешал наблюдать за падением снарядов. По дороге из Нового города встретил подполковника Трентовиуса. Он уверяет честью, что наши дела совсем не так плохи, не так безнадежны, как многие об этом думают. Говорит, что свободно продержимся до прибытия выручки.
  
  Когда я пришел в Красный Крест и рассказал это полковнику Третьякову, тот улыбнулся своей добродушной улыбкой.
  
  - А почему же вы не поверили мне, когда я говорил вам то же самое?
  
  Говорю, что он и ранен, и контужен, и уже несколько времени в госпитале, мог не знать всей обстановки.
  
  - Я же слежу за всем внимательно.
  
  Тут я должен заметить, что полковник Третьяков проводит большую часть времени сидя и как бы в забытьи, с закрытыми глазами. Голова у него забинтована, кажется, что он переносить тяжелые боли и не способен даже думать.
  
  На вопрос, как он себя чувствует, говорит:
  
  - Пустяки! Скоро оправлюсь совсем. Но жаль тех прекрасных людей и офицеров, которые погибли и искалечены в то время, когда я отделался так легко! Я-то что ж, я ничего, но они принесли много пользы делу.
  
  Далее он разъяснил мне, что если у нас имеются 2 миллиона патронов ружейных, как ему сообщали, то ими можем мы отбить три общих штурма по всему фронту. А японцы не в силах производить такие штурмы без большой передышки, без оправки. Притом, говорит он, собственно говоря, не было еще ни одного общего штурма.
  
  В Красном Кресте мне говорили, что ожидается еще пароход, нагруженный снарядами и патронами.
  
  9 часов 30 минут. Около 9 часов перестрелка на позициях усилилась, загрохотали и орудия. Казалось, что начнется штурм. Но вскоре все затихло, должно быть, небольшая вылазка.
  
  1/14 декабря
  
  В 7 часов утра - 2?, тихо, за ночь выпал довольно глубокий снег.
  
  Около 7 часов утра японцы пустили 5-6 снарядов по району моста около базара, это уже которое утро обстреливают район базара. Эти снаряды предназначены прямо для мирных жителей, закупающих в это время конину и прочее, что случайно подвернется из съестных припасов.
  
  Сообщают, что ночью была вновь сильная минная атака на "Севастополь" и на пароход, привезший нам муку. При этом будто потоплены два неприятельских миноносца.
  
  10 часов 25 минут утра. Только что пришел в Новый город (9 часов 30 минут), японцы начали обстрел Русско-Китайского банка и госпиталя No 6 (здания областного штаба), снаряды ложатся и дальше этого района в разных направлениях. Все эти дни японцы стреляют как бы нарочито по госпиталям, несмотря на то, что на них развеваются огромные белые флаги с красными крестами. С Высокой горы, с японского наблюдательного пункта, при помощи бинокля видны все эти флаги.
  
  Идет редкий снежок, местами держится туман.
  
  11 часов 57 минут. Все время стреляют по госпиталям. Слышишь выстрел и вскоре вслед затем видишь, как снаряд пробивает стену того или другого госпиталя - облачко пыли, и когда оно сойдет, то видно закоптелое отверстие в стене. Что снаряд натворил там, внутри здания - этого нам не видно.
  
  Заходил Ш. и рассказал, как вчера японцы обстреляли офицера, ехавшего отсюда по направлению к Старому городу. Снаряды рвались то впереди, то сзади едущего, и как кучер ни погонял лошадей, снаряды рвались все поблизости их. Насчитал 12 снарядов. Говорит, что уехали благополучно. Не знает, кто это был.
  
  Вчера же будто в госпиталь No 9 влетел снаряд в комнату, в которой врач и сестра милосердия пили в это время чай. Ворвался сквозь одну стену, прошиб и другую и разорвался где-то на улице, не ранив никого.
  
  Этот случай не особенно рекомендует наши постройки, но в данном случае тонкие и рыхлые стены спасли людей от гибели.
  
  Ш. говорит, что вчера по просьбе генерала Стесселя егермейстер Балашов ездил к японцам с просьбой, чтобы те не стреляли по госпиталям. Будто изготовлены даже карты, по которым японцы могут знать расположение госпиталей. Результаты пока неизвестны.
  
  6 часов вечера. Тяжелый был сегодня день. С 1 часа 30 минут японцы начали стрелять с правого фланга в Новый город 11-дюймовыми снарядами. Сперва снаряды падали на незастроенной площади и около дороги из Старого города; многие снаряды не рвались, вероятно, попадая в мягкую землю или падая на землю боком. Но затем они стали попадать все ближе и ближе к зданию Русско-Китайского банка и госпиталя No 6. Удары о землю 16-пудовых снарядов и взрывы сотрясали почву на далекое расстояние, осколки летали по всему городу. Через каждые 2 минуты один такой снаряд.
  
  В то же время продолжали стрелять по району госпиталя No 9 более мелкими снарядами.
  
  Около 3 часов дня начались попадания 11-дюймовыми снарядами. Раненые и больные улепетывают, кто как и куда может из госпиталя No 6 - стараются уйти из сферы обстрела, которых уносят товарищи или же санитары.
  
  Беспрестанно взрыв за взрывом через каждые 2 или 3 минуты; земля вздрагивает, письменный стол трясется. Нервы напрягаются - шипение и взрывы снарядов действуют подавляюще на слух, занимаешься с трудом - постоянно вскакиваешь и глядишь в окно, куда попал последний снаряд, будто от этого легче, будто в этот момент не может прилететь осколок и провести через твои расчеты жизни крест...
  
  Последний снаряд взорвался в 4 часа 47 минут, стало темнеть.
  
  На обратном пути в Старый город пошел посмотреть, что наделали 11-дюймовые чудовища.
  
  В госпиталь No 6 попало прямо сверху несколько; рвавшиеся снаружи испестрили стены осколками, окна все выбиты. Говорят, что в госпитале погиб лишь один тяжелораненый, почти безнадежный; остальные спаслись и будут размещены по другим госпиталям.
  
  На площади и по дороге впереди госпиталя и банка огромные ямы - воронки, произведенные взрывами; но банк пока невредим - лишь окна вылетели.
  
  Когда вернулся в Старый город, то узнал, что гавань сегодня не бомбардировали вовсе; но зато обстреляли город, дороги и помещение штаба района, инженерного управления и квартиру коменданта крепости.
  
  В то же время узнал, что генерал Стессель и его штаб переехали еще вчера в расположение 10-го полка, куда японцы до сей поры не стреляли. Генерал Стессель поместился в дом полковника Селинена.
  
  Привожу приказы его по этому поводу, которые интересны и в других отношениях.
  
  "No 911 (30 ноября, экстренно). Все Офицерские вещи Г.г. Офицеров, убывших из Артура, Г.г. Командирам полков и Начальникам команд приказать немедля не позже 3-го Декабря запаковать, опечатать и сложить в полковые цейхгаузы, а всех денщиков, сидящих при вещах, немедля в строй. Вы посмотрите, что у них делается, например, в доме Полковника Селинена, это ведь клуб, а дом запакостили до мерзости".
  
  "No 912. Штаб вверенного мне Корпуса перейдет в казармы 10-го В.-Сиб. Стрелкового полка, ввиду полного разбития снарядами офицерского дома".
  
  "No 913. Сего числа я совместно с Генерал-Лейтенантом Фок был у Лейтенанта Хоменко{270}. Редко можно видеть такое устройство всего и заботливость, как там. По долгу службы объявляю сердечную благодарность Лейтенанту Хоменко, гг. Офицерам и молодцам матросам".(...)
  
  В госпитале мне передали, что во время последних штурмов на укрепление No 3 японцы забрались в ров укрепления и принесли с собой штурмовые лестницы. Поручик 16-го полка Бурневич привязывал к длинной палке пироксилиновые шашки, зажигал шнуры и старался так взорвать эти лестницы; взорвал 3 лестницы. Но тут японцы бросили ему в лицо пироксилиновую шашку или бомбочку, и ему опалило лицо и глаза.
  
  11 часов 25 минут вечера. С 11 часов началась снова пальба на море за Тигровым полуостровом; должно быть, новая минная атака на "Севастополь", который там японцам как бельмо на глазу. Пальба длилась с четверть часа.
  
  
  
  
  
  
  
  7. Тяжелая утрата
  
  2/15 декабря
  
  В 7 часов утра +0,5?, в 8 часов +1?, пасмурно, идет крупа и порой снег лопухами, старый снег тает, делается грязь.
  
  Ночью японцы стреляли еще по Новому городу 11-дюймовыми снарядами. Два из них попали в угол банка и произвели внутри здания большие разрушения.
  
  Прошлую ночь были целые три минные атаки на "Севастополь", участвовали и мелкие миноносцы или катера, один из них будто потоплен. Японцы выпустили по "Севастополю" 21 или 22 мины; 8 из них взорвались о камни вблизи "Севастополя", а остальные выловлены нами "живьем" и пригодятся еще для атак, но на сей раз против японцев...
  
  Передают, что случай с японскими миноносцами прошлой ночью произошел так: один из ищущих спасительную даль японских миноносцев наскочил на скалу Лютин-рок и не мог сняться; другой пошел ему на помощь; их схватили прожектора в свою световую преграду и в это время береговая и судовая артиллерия расстреляла оба судна. Часть команды этих миноносцев будто взята в плен и помещена на гауптвахте.
  
  С 10 часов японцы начали редкий обстрел города мелкими снарядами; с 1 часа 40 минут зашипели и 11-дюймовые - по направлению штаба и порта. Стреляли до третьего часа.
  
  После обеда довольно сильно обстреляли Новый город; там повреждено много домов в той местности, где до сей поры не падали снаряды.
  
  Сообщают, что впереди форта V вновь взят в плен японец, как бы нарочно отставший от своего отряда.
  
  Мне принесли интересный приказ генерала Стесселя:
  
  "No 819 (2 декабря, экстренно). Сего числа, проезжая под Электрическим утесом к Лагерной батарее, я был остановлен каким-то матросом, который кричал, чтобы я здесь не ездил, что Адмирал не приказал. Кто может устанавливать здесь караулы? Устав о службе в Гарнизоне ясно это указывает. Командир Порта на территории Порта может, но полагаю, что ему должно быть известно, что в районе Крепости он не может нигде распоряжаться. Что же это за самоуправство? Вся территория, где поставлены дачи, принадлежит Военно-Сухопутному Ведомству и составляет район крепости. Предписываю Коменданту крепости генерал-лейтенанту Смирнову произвести расследование о том, чьим распоряжением учрежден караул, и немедля все это снять, и мне донести".
  
  Из этого приказа узнаем, что контр-адмирал Григорович, переселившийся с начала бомбардировки 11-дюймовыми снарядами из порта на Дачные места, учредил там особый караул, Бог весть для чего.
  
  Говорят, что там у него устроен прекрасный блиндаж, пробить который не в силах и 12-дюймовый снаряд.
  
  10 часов 5 минут вечера. На дворе - 4,5?.
  
  С 9 часов на позициях более оживленный грохот орудий.
  
  3/16 декабря
  
  В 7 часов утра - 4,5?, выпало немного снегу, подымается ветерок.
  
  "Севастополь" еще утром отстреливался от неприятельских миноносцев.
  
  В 9 часов зашел Л. и принес удручающую весть: вечером на форту II неприятельским снарядом убит генерал-майор Роман Исидорович Кондратенко.
  
  Он принес и приказ генерала Стесселя по этому случаю.
  
  "No 920 (3 декабря, экстренно). День 2-го декабря есть день печали для всех нас защитников крепости. В 9 часов вечера на форту No 2, в офицерском каземате, убит 11-дюймовой бомбой наш герой, наша гордость, командующий 7-й В. - С. Стрелковой дивизией генерал-майор Кондратенко, а с ним вместе убиты и выдающееся деятели: Командующий 28-м В. - С. Стрелковым полком Генерального Штаба подполковник Науменко, инженер-подполковник Рашевский, беззаветный работник и даровитый инженер, Инженер-капитан Зедгенидзе; 26-го В.-С. С. полка поручик Синькевич, 28-го В.-С. Стрелкового полка штабс-капитан Калицкий, 7-го запасного батальона шт.- капитан Триковский; 25-го В.-С. С. полка зауряд-прапорщик Смолянинов. Мир праху вашему, герои-защитники православной веры и Русского дела. Ранено 7 офицеров и в числе их и комендант форта No 2 поручик 25-го В.-С. Стрелкового, полка Фролов".
  
  "No 921. Назначаются: Начальником Сухопутной обороны начальник 4-й В.-С. Стрелковой дивизии генерал-лейтенант Фок, Вр. командующим 7-й В.-С. Стрелковой дивизией командир 2-й бригады 4-й В.-С. Стрелковой дивизии генерал-майор Надеин; Вр. Командующим 28-м В. - С. Стрелковым полком того же полка подполковник Глаголев".
  
  Зашли еще кое-кто из знакомых обменяться мыслями, разделить горе.
  
  Все мы удручены смертью энергичного и очень деятельного начальника сухопутной обороны; у всех свежи в памяти рассказы о том, как он горячился на последнем военном совете после вопроса - когда, с какого момента нужно считать крепость неспособной дольше держаться. Сообщали, будто генерал Кондратенко стучал по столу кулаком и кричал, что не должно быть и разговоров о сдаче, что все должны драться до последнего штыка.
  
  Говорят, что в последнее время он окончательно стряхнул с себя всякое влияние генерала Фока и что его отношения к генералу Стесселю и его штабу сильно изменились.
  
  Не меньше того угнетает нас назначение генерала Фока начальником сухопутной обороны - заместителем генерала Кондратенко.
  
  - Вот где начало конца! - говорит Т.
  
  Говорят, что генерал Смирнов хотел взять на себя и обязанности начальника обороны, но генерал Стессель сказал ему, что он уже назначил генерала Фока и что он своих приказов не отменяет. Многие полагали, что на место Кондратенко будет назначен Горбатовский.
  
  П. говорит, что можно было бы назначить начальником обороны генерала Никитина, который если и не принес никакой пользы обороне и считается другом Стесселя, - то, во всяком случае, никогда еще не мечтал о сдаче крепости и не стал бы нарушать порядки, установленные Кондратенко.
  
  Б. говорит, что Горбатовского следовало бы назначить командиром 7-й дивизии, что он это вполне заслужил и что старшинство тут ни при чем.
  
  10 часов 35 минут вечера. Сегодня японцы обстреливали лишь торговые и госпитальный суда в западном бассейне гавани и Тигровку.
  
  Гибель генерала Кондратенко и стольких хороших офицеров угнетает всех. Подполковник Рашевский и капитан Зедгенидзе считались из числа лучших инженеров, а у нас таких не очень-то много.
  
  Начальником инженеров боевого фронта правого фланга теперь капитан Шварц, к которому покойный генерал Кондратенко относился с большим доверием. А это хорошая рекомендация, так как покойный генерал относился к некоторым с нескрываемым презрением.
  
  Он ненавидел тех, кто соблюдал личные выгоды и заботился о своей личной безопасности в ущерб делу.
  
  На позициях почти тихо, редкая перестрелка.
  
  
  
  4/17 декабря
  
  В 7 часов утра - 5,2?, северный ветер.
  
  С раннего утра грохотали пушки то на правом, то на левом фланге; порой казалось, что за Белым Волком, т. е. что "Севастополь" отражает атаки.
  
  Пришел Д. с дежурства с моря и рассказывает, что во время недавней сильной атаки на "Севастополь" две мины взорвались около "Севастополя" и получены две, хотя небольшие пробоины; в то же время одному нашему миноносцу оторвало миной нос. "Севастополю" подвели тотчас пластыри, и его пришлось приткнуть к мели, так что он сидит теперь частью на мели, но вне всякой опасности. При этой отчаянной ночной работе, при продолжавшихся атаках неприятеля будто отличились лейтенанты А.М. Басов и П.В. Волков, в общем много поработавшие за время войны по минному делу - по постановке своих мин, по тралению неприятельских и пр. Они же устроили боновое и сетевое ограждение "Севастополя" - посредством сетей, снятых с затопленных судов.
  
  Д. не ручается за верность описания ему другими моряками приключений той ночи, но говорит, что все возможно. По этим сообщениям командиры миноносцев упросили командира "Севастополя" не освещать этой ночью море прожекторами броненосца и дать этим возможность, в случае нападения японцев, произвести контратаку. Так и сделали. Сидели впотьмах и ожидали неприятеля. Вдруг на море началась какая-то стрельба - ложная атака японцев и все обратили туда свое внимание. В это время подкравшийся вдоль берега японский минный катер выпустил мину по ближнему миноносцу, вторую по "Севастополю" и, воспользовавшись переполохом, благополучно ушел.
  
  Не вижу в этом ничего невероятного. Похоже на случай с "Лейтенантом Бураковым". Опростоволосившиеся, разумеется, не пожелают сознаться в этом. Досадно, но нужно признать, что японцы большие мастера на всевозможные хитроумные маневры.
  
  Зашел Р. и сообщил факт, как японцы злоупотребляют флагом Красного Креста. 1 декабря он был на Митрофаньевской горе, нужно было пристрелять одну морскую пушку.
  
  Вскоре японцы выкинули флаг и начали переговоры об уборке трупов. Стрельба была прекращена. В это время заметили с Митрофаньевской, что японцы везут по оврагу за укреплением No 3 пушку... Что делать? Доносить начальству? Тем временем японцы довезут пушку до мертвого пространства. Стали стрелять на свой риск; попали как раз в упряжь. Японцы отступили с пушкой обратно в укрытое место...
  
  В то же время, как узнали, японские парламентеры, переговаривавшиеся об уборке трупов, спросили с беспокойством:
  
  - Что это ваши стреляют? Скажите им, чтобы не стреляли. Их уверили, что это какое-нибудь случайное недоразумение. Можно полагать, что японцы знали лучше наших, что это за недоразумение.
  
  При этом вспомнился случай, когда в самом начале осады наш снаряд попал в японский санитарный фургон и в нем произошел огромный взрыв... В них подвозили боевые запасы.
  
  Далее он рассказал некоторые подробности о гибели генерала Кондратенко.
  
  В этот день японцы выкуривали наших из капонира форта II какими-то ядовитыми веществами; пришлось через две минуты менять людей. Но и японцы не могли нападать при этих ядовитых газах и потому ничего не взяли.
  
  В девятом часу вечера генерал Кондратенко прибыл на форт и зашел в канонир, который наполовину в руках японцев, чтобы лично убедиться, в каком положении дела. Один из бывших там солдат будто ответил на привет генерала громковато: "Здравия желаем ваше превосходительство!..". Японцы тут же, за траверсом из мешков, наверно, слышали это и сообщили своему начальству, что какой-то генерал пришел на форт. Тотчас начали стрелять по форту из 11-дюймовых мортир и стреляли довольно долго, но после катастрофы вскоре прекратили огонь.
  
  Кроме перечисленных в приказе лиц, одновременно с генералом Кондратенко погибли еще фельдфебель - зауряд-прапорщик Дюков и три солдата.
  
  Сегодня будут хоронить всех под Крестовой батареей.
  
  С 10 часов 35 минут утра началась бомбардировка города и местности около бывшего штаба района. Особого вреда нигде не причинили.
  
  Говорят, что генерал Смирнов сказал:
  
  - Все равно не перееду в другое место. Пусть стреляют сколько им угодно!
  
  Утром японцы сильно обстреливали форт V. Вечером собралось довольно большое общество. Тема разговоров одна - утрата генерала Кондратенко.
  
  Б. говорит, что уже теперь видно, что генерал Фок поведет дело совсем иначе. Будто уже приняты две меры, которые не могут принести пользы: установленный генералом Кондратенко порядок, чтобы известная часть войск отвечала за свой участок, уже сводится к нулю - отдельные части перетасовываются; сосредоточенные в окопах поблизости более угрожаемых мест постоянные резервы - чтобы в нужную минуту сразу оказать необходимую поддержку - генерал Фок отодвигает, будто в интересах сбережения людей, но тем ослабляет фронт. Третий явный минус тот, что генерал Фок приказал на фортах и укреплениях заложить мины; этим двояко подрывается стойкость гарнизонов укреплений: во-первых, привита мысль, что в трудную минуту можно отступить и взорвать свои мины, и, во-вторых, каково гарнизону сознавать, что неприятельский 11-дюймовый снаряд может в любую минуту взорвать наши мины и уничтожить, так сказать, своими средствами весь гарнизон. После этого естественно, что каждый будет думать лишь об одном - как бы поскорее убраться с форта. Лучше сидеть в любом окопе, чем на форту между двух огней.
  
  При этом вспомнили, что эта дикая идея появилась у генерала Фока еще на Кинчжоу. Полковник Третьяков и инженер Шварц воспротивились ей. Тогда был прислан из Артура для закладки мин под батареи и редуты особый офицер, но тому не удалось ничего сделать, так как японцы начали бой.
  
  Кто-то поднял вопрос - кого мы потеряли в лице генерала Кондратенко.
  
  Этот вопрос вызвал очень оживленный обмен мнений. Взвешивались все мелочи. Порешили на том, что назвать Кондратенко душой всей обороны, пожалуй, не совсем точно.
  
  Кто-то предложил такую формулу: генерал Кондратенко - сердце, импульс обороны, генерал Смирнов - наблюдающий, комбинирующий центр, а генерал Стессель - произвольные и непроизвольные, аффективные движения, да и все такое прочее. Мнения относительно роли генерала Фока разделялись по формулировке, но не по существу; не помню, какие положительные стороны были приписаны ему...
  
  Порешили не спорить об этом, так как тут можно смотреть с разных точек, с разных углов зрения на весь многосложный ход обороны. Лучше считаться с фактами. Все признали, что Кондратенко был лучшим начальником обороны и лучшими его помощниками боевых фронтов на правом - генерал Горбатовский и полковник Мехмандаров, а на левом - полковники Ирман и Третьяков, составляющие собой также заметные частицы "души" обороны.
  
  Но так как генерал Фок не может достойно заместить генерала Кондратенко и, кроме того, он в свое время резко отзывался о действиях Горбатовского и Ирмана, то нужно опасаться, что он пожелает теперь доказать, что он стал их непосредственным начальником.
  
  Генерал Смирнов потерял в лице Кондратенко самую сильную свою опору в борьбе со Стесселем.
  
  Никто не видит во всем этом чего-либо утешительного.
  
  
  
  
  
  VIII. Последние дни крепости
  
  1. Начало конца
  
  5/18 декабря
  
  В 8 часов утра - 7?, небо ясное, тихо. Утро великолепное - лишь холодное.
  
  Всю ночь был слышен грохот пушек. Оказывается, что японцы обстреливали ночью гавань и Новый город.
  
  10 часов 35 минут. Перепелочная батарея усиленно стреляла некоторое время. Должно быть, заметили передвижение неприятельских колонн, обозов или артиллерии.
  
  1 час 39 минут дня. С часу началась бомбардировка гавани. Около четверти часа тому назад началась довольно сильная канонада, и слышен был ружейный огонь по направлению форта II; сейчас он уже стихает, но японские снаряды рвутся еще на Залитерной горе.
  
  5 часов вечера. Артиллерийский огонь по фронту от форта III до батареи литера Б все еще продолжается.
  
  9 часов вечера. Был в Красном Кресте. Там узнал, что японцы сегодня начали бомбардировать форт II, взорвали там бруствер и капонир и хотели воспользоваться брешами для того, чтобы завладеть фортом, но это им не удалось.
  
  Пришедший с форта II солдат, у которого врачи вырезали осколок из затылка, говорит, что была рукопашная схватка - сверкали и офицерские шашки, и штыки; более точных сведений он не мог дать. После перевязки врачи хотели уложить этого солдата в палату, но он на это не согласился.
  
  - Что же я лягу с такой пустяшной раной, когда товарищи там дерутся!..
  
  Ему дали перевязочное свидетельство, на основании которого он должен получить Георгиевский крест как вернувшийся в строй, и он ушел обратно на форт.
  
  Мне сообщили, что взрыв на форту II произошел как раз в то время, когда егермейстер Балашов имел переговоры с японцами о том, чтобы они не стреляли по госпиталям. Японцы объясняют попадания в госпитали тем, что их орудия расстрелялись и что поэтому уклонения снарядов возможны.
  
  Поэтому будто решено перевести все госпитали в Старый город, в места, точно указанные японцам на особой карте.
  
  На левом фланге японцы будто было захватили одну промежуточную гору между Высокой горой и фортом V, занятую всего одним взводом стрелков; ее взяли обратно.
  
  Зашел и к птенцам доктора Миротворцева, т. е. в офицерскую палату Мариинской общины. Сергей Романович делал в это время свои вечерние визиты раненым совместно с сестрой Ивановой. Отношения врача и раненых носят чисто семейный, душевный характер - не тени деловой сухости, торопливости. В сердечности обращения с ранеными врачи Красного Креста вообще выше всяких похвал; притом вся обстановка и продовольственная сторона Красного Креста отличается почти роскошью в сравнении с бедными военными госпиталями, где во всем ощущается лишь недостаток и где врачам приходится работать в значительно более невыгодных условиях, где они не имеют простой физической возможности уделить столько времени каждому больному. Поэтому не удивительно, что каждый раненый мечтает о том, как бы попасть в Красный Крест; но всех не поместишь туда при лучшем желании.
  
  Военно-медицинская часть нуждается у нас во многих улучшениях. С точки зрения полной объективности государство, которое не в силах обеспечить всем искалеченным войной людям немедленную и полную помощь, не имеет нравственного права воевать. Это диктуют нам принципы человеколюбия, это вытекает из смысла самопожертвования в пользу государства.
  
  Думается, что военным врачам нелегко сознавать, что они, несмотря на всю их готовность и даже труд до изнеможения, не в силах дать раненому тот уход, какой требуют его ранения.
  
  Передают, что генерал Никитин был в Красном Кресте и говорил, что под вечер по Мандаринской дороге японцы придвинули к крепости около дивизии пехоты и что нужно ожидать штурма.
  
  Мсье Тардан не верит этому и говорит, что ему приходилось не раз, как в прежние войны, так и ныне, обличать наблюдателей в сильном преувеличении сведений о силах неприятеля. Большинство убеждено, что японцам не взять Артур.
  
  Н. В. В. сообщает, что с 3 декабря японцы начали стрелять новыми 11-дюймовыми снарядами. Снаряды эти длиннее обыкновенных, тонкостенные и начинены пироксилином, фугасные действия такого снаряда очень сильны, но они часто рвутся на воздухе, не причиняя почти никакого вреда. Он будто видел два таких разрыва в воздухе и пришел в недоумение - что это за исполинская шрапнель? Полагает, что это опыты, и не совсем удачные.
  
  Сообщают, что амикошонство среди наших и японских офицеров в боевой линии переходит пределы желательного. Иногда будто приостанавливают перестрелку и посылают: наши по бутылке водки, а японцы рому.
  
  Одна из искомых японцами "дорогих" сабель будто возвращена им, а другая еще нет. Японцы будто из благодарности за возвращение сабли и обещание вернуть и другую передали мешок писем, перехваченный японцами с джонки, идущей в Артур. По другой версии, они на настояния егермейстера Балашова не стрелять по госпиталям - чем нарушается Женевская конвенция - любезно преподнесли ему мешок почты и все-таки уклонились от прямого ответа по обстрелу госпиталей. Расстрел своих орудий (потерю меткости) они любезно объясняют упорной героической защитой крепости - комплиментом, позолотой пилюли.
  
  Все увертываются.
  
  Горка под батареей No 20, на которой сегодня похоронили генерала Кондратенко, подполковников Рашевского и Науменко, капитана Зедгенидзе и прочих офицеров, убитых одновременно на форту II, названа приказом генерала Стесселя "Романовской" - по имени Романа Исидоровича Кондратенко.
  
  Сегодня на Высокой горе (или за ней) нашим артиллерийским огнем взорван японский пороховой погреб.
  
  
  
  6/19 декабря
  
  В 7 часов утра - 7?, густой туман. К 9 часам туман рассеялся, засияло солнце.
  
  Первое, что узнал сегодня: форт II очищен вчера, около 11 часов вечера, по приказанию генерала Фока. Генерал Горбатовский было кинулся туда, чтобы удержать форт, но было уже поздно - уже подполковник Глаголев исполнял приказание. Под сильным огнем неприятеля укрепились, то есть устроили окоп между фортом II и Куропаткинским люнетом. В это время ранен подполковник Глаголев шрапнельной пулей. При отступлении было приказано взорвать форт, но это что-то не удалось. Сведения пока туманны, но что-то похоже на то, что форт мог еще держаться. Говорят, что японцам не удавалось до вечера завладеть брешами, засесть на бруствере и укрепиться мешками, но и у нас будто не нашлось охотников (которых раньше было всегда более чем надо; на форту II караульную службу несли только охотники) заделать бреши. Но, говорят, когда мичман Витгефт привел отряд матросов и хотел тотчас отбросить японцев, уже засевших в брешах, то будто ему сказали, что решено очистить форт II и поэтому не стоит тратить людей. Все соглашаются, что после смерти коменданта форта капитана Резанова, и после ранения достойного его заместителя поручика Фролова, т. е. со дня смерти генерала Кондратенко, дух стойкости гарнизона форта стал падать, особенно, будто подорван этот дух приказанием о закладке фугасов с нашей стороны - на случай чего... Капитан Резанов и поручик Фролов твердили одно: "Умрем, но не отдадим форта!". А тут стало известным пресловутое "на случай чего" - значит, можно и бросить форт, на котором так долго и так цепко держались.
  
  Впрочем, ясно, что генерал Фок придерживается своих теорий, изложенных им в записке от 21 октября. Он считает форты оконечностями крепости, подлежащими возможно скорейшей ампутации во избежание потери крови и заражения всего организма гангреной; другие же считают напротив - форты не оконечностями, а самим существенным организмом крепости и именно отступление - гангреной, способной заразить весь гарнизон. Как бы то ни было, очищение форта не радует никого.
  
  4 часа 32 минуты дня. Тотчас после 9 часов утра Перепелочная батарея послала с десяток снарядов по замеченному неприятелю. С 10 часов 42 минут японцы начали бомбардировку порта и города; стреляли 11-дюймовыми и 120-миллиметровыми по району Военной горы, по направлению квартиры коменданта, бывшего штаба района и инженерного управления, по Тигровому полуострову и Новому городу. Недавно перестали стрелять по городу; и на позициях сравнительно тихо.
  
  Зашли Р., Д. и Ж. Говорят, что генерал Стессель сказал на параде, что он приказал взорвать форт II и отойти за Китайскую стенку, чтобы там укрепиться.
  
  9 часов 7 минут вечера. На позициях редкая перестрелка и редкий орудийный грохот.
  
  
  
  7/20 декабря
  
  В 7 часов утра +0,4?, пасмурно.
  
  На позициях очень редкий орудийный огонь.
  
  После того, как я прошел в Новый город, начался обстрел дороги шрапнелью.
  
  В 7 часов 25 минут начали стрелять по Новому городу; стреляли недолго. Затем перенесли огонь на побережье Тигрового полуострова и на место стоянки крейсера "Разбойник" и минного крейсера "Всадник".
  
  Когда вернулся домой, узнал, что до и после обеда обстреливали Саперную импань и казармы 9-го полка, куда предположено перенести госпитали; под вечер стреляли с час времени по городу, причем по Стрелковой улице загорелась фанза.
  
  9 часов вечера. Ходил в Красный Крест. По дороге встретил Г. Вдруг защелкали вокруг нас перелетные японские пули, пришлось спрятаться от них за каменную ограду Красного Креста.
  
  На позициях более нервная перестрелка и более частый грохот орудий по всему фронту.
  
  И. А. рассказал, что вблизи городской больницы какой-то китаец похлопал встречного раненого солдата по плечу и сказал с довольной улыбкой:
  
  - Много, много лусский палохода ходи есть! Много чифан, много солдата есть - шибко холошо-о-о!..
  
  То есть - идет много русских судов, везут они много провианта и войск, скоро освободимся. Верим и радуемся.
  
  Рассказывают, что после взрыва на форту II отбили японцев, и они стали забрасывать форт минами. Комендант форта штабс-капитан Кватц не пустил моряков в контратаку, а начал взрывать форт; было заложено всего 8 мин, а взорвались лишь 3; говорят, что для того чтобы взорвать весь форт, нужно было бы заложить мин 18. Будто орудия и пулеметы остались на форту - не успели увести или забыли. Наши потери на форту около 200 человек.
  
  Г. говорит, что ранения от взрывов ужасны - ткани буквально измочалены, всюду нужна ампутация, и она не всегда спасает жизнь, так как много потеряно крови. Жаль, говорит, людей, но ничем не поможешь.
  
  Подпоручик С-ов собирается идти на позиции. Говорит, что это он должен делать из принципиальной порядочности, как офицер, представленный к высшей воинской награде - к ордену Св. Георгия.
  
  Подполковник Т. и Г. высказывают уверенность, что продержимся до прибытия помощи - по крайней мере, до января месяца.
  
  Вчера взяты в плен несколько японцев, между ними один, должно быть, из обоза, он без кокарды, с бляхой. Они будто говорят, что под Артуром нет никаких свежих войск, и что им приходится очень трудно. (...)
  
  Сообщают, что вчера вечером или сегодня утром пришла джонка с почтой и уже ушла обратно с оправдательными документами о гибели наших судов в гавани и донесениями. Говорят, что морское ведомство и штаб района опять, что называется, на ножах. В свое время, будто наместник потребовал от генерала Стесселя, чтобы он не разжигал раздора между морским и сухопутным ведомством. Но сейчас он восхваляет молодецкий выход "Севастополя" на рейд, желая этим оттенить остальных. На самом деле моряки заслужили полное уважение сухопутных войск своей храбростью и отвагой, своей помощью в нужную минуту. Следовательно, в данное время раздор существует лишь среди начальства.
  
  Зашел С. и рассказывал, что из артиллеристов на атакованном фронте полковник Мехмандаров (команд, всей артиллерия правого фланга) и подполковник Стольников относятся с удивительным презрением к личной опасности, ходят по батареям во время бомбардировок, будто не замечая рвущихся снарядов, ободряют этим других. Первый из них рыцарски храбр как кавказец, второй же, как бы спокойно, беззаветно покорен судьбе как человек религиозный.
  
  На долю полевой артиллерии здесь главным образом лежит задача отбивания штурмов - уничтожения неприятельских колонн шрапнелью и картечью. Так как крепостные орудия очень пострадали, а полевая артиллерия меняет по надобности позиции, то японцам трудно бороться с ней, а она разит и разит их.
  
  
  
  8/21 декабря
  
  В 7 часов утра - 4?, пасмурно, небольшой ветер с севера.
  
  Все утро грохочут пушки.
  
  Когда я шел в Новый город, был слышен орудийный грохот в направлении Ляотешаня или Белого Волка.
  
  В Новом городе узнал, что во время бомбардировки прошлой ночью сгорели лесные склады Восточно-Азиатской компании и "Кунст и Альбере"; пожарище еще дымилось. Должно быть, лесных материалов было там немного.
  
  Сегодня масса слухов: 1) будто в 80 милях от Чифу был морской бой; 2) будто японские суда укрылись в нейтральных гаванях и должны разоружиться; 3) будто войска из армии Куропаткина в больших силах около Дашицао; 4) будто прибыл офицер из Северной армии и сообщил, что Куропаткин в Сеньючене, и 5) будто сегодня видели на горизонте около 30 военных судов - двухтрубных и трехтрубных.
  
  Особенно взбудоражил последний слух, но так и не удалось найти человека, который видел бы своими глазами эти суда.
  
  Сегодня не стреляли ни по Новому, ни по Старому городу, стреляли лишь по батареям и одно время по "Разбойнику".
  
  Когда на обратном пути прошел уже мост, то над дорогой из Нового города разорвалась шрапнель.
  
  Газеты получены не с джонок, а от японцев, одновременно с письмами, среди которых оказались и от 26 сентября. Но из них ничего особенного не видно - ни мировых событий, ни особенного успеха Куропаткина.
  
  
  
  9/22 декабря
  
  В 7 часов утра - 4?, все еще северный ветер.
  
  На заре был слышен грохот орудий.
  
  Прошлую ночь обстреливали Новый город редким огнем.
  
  С 9 часов утра японцы обстреляли Тигровый хвост, выход из гавани, а потом в два приема Старый город; и в Новый город упало несколько снарядов во время обстрела побережья Тигрового полуострова.
  
  Вечером слышны отдельные выстрелы и будто шрапнель по направлению Крестовой батареи. Как бы японцы не вздумали обстрелять район казарм 10-го полка. Куда же тогда деваться генералу Стесселю и штабу района, чувствующим себя там в безопасности?
  
  Сообщают, что японцы сильно обстреляли 11-дюймовыми снарядами район форта III и укрепления No 3.
  
  Вечер чудный, лунный; тихо. На позициях редкая перестрелка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  2. Еще один отбитый штурм
  
  10/23 декабря
  
  В 7 часов утра - 7?, ясно.
  
  С 3 часов утра начался редкий орудийный огонь на левом фланге, который достиг к 6 часам значительной степени. С 7 часов начался там и частый ружейный огонь. Орудийный огонь замолк около 8 часов 50 минут, но ненадолго, чтобы снова загрохотать, казалось, с еще большей силой, залпами. Будто штурм по направлению форта V. За это время оживилась перестрелка и усилился орудийный огонь также на правом фланге, но не достиг степени штурмового и уже затихает. Видно, демонстрация для отвлечения внимания и резервов от места атаки на левом фланге.
  
  Электрический утес и Золотая гора начали стрелять.
  
  В 9 часов 35 минут прошипел первый "паровоз" (так прозвали у нас 11-дюймовые снаряды неприятеля) по направлению к Золотой горе или порту.
  
  Первое, что узнал о левом фланге, это то, что вчера нам пришлось очистить промежуточную, так называемую Соловьевскую горку у Голубиной бухты, которая переходила уже не раз из рук в руки. Вчера японцы выпустили по ней одних 11-дюймовых снарядов около 170 штук, когда от роты осталось всего 15 человек, то было приказано отступать. Но когда японцы заняли горку, то наша артиллерия открыла по ней такой сильный огонь, что и японцы не могли удержаться на ней. Поэтому горка осталась сейчас нейтральной.
  
  11 часов 15 минут утра. Японцы бомбардировали порт около часа времени, затем они развили довольно сильный огонь по нашему правому флангу. Наши батареи отвечали, и Перепелочная участила одно время сильно огонь. Замечательно, что японцы никак не могут заставить замолчать эту батарею, которая на хребте горы как на ладони.
  
  У знакомого встретил Б., который сообщил очень интересные, хотя печального свойства, сведения.
  
  Пароход "Маньчжурия", взятый японцами 27 января, принадлежит, по его словам, Восточно-Азиатской компании, в которой участвуют, и чуть ли не главным образом, иностранные капиталы, "Маньчжурия" была нагружена боевыми припасами и пушками для крепости и флота, на ней был воздушный парк - три шара со всеми приспособлениями и материалами и, наконец, ремонтная материя на случай повреждения военных судов. Словом, "Маньчжурия" была нагружена самым ценным для нас грузом, который уже нельзя было подвезти железной дорогой, и который усилил бы крепость и флот наш в очень значительной степени.
  
  Когда "Маньчжурия" зашла в Шанхай и замешкалась там, несмотря на то, что в воздухе уже слишком явно пахло порохом, то командир нашего там стационера, канонерской лодки "Манджур", капитан Кроун потребовал от капитана парохода "Маньчжурии", чтобы он немедленно отправился по назначению, т. е. в Артур. Капитан хотел было отговориться неисправностью машин или котлов, но капитан Кроун назначил комиссию для освидетельствования состояния машин, и "Маньчжурия" вышла в Артур, простояв попусту в Шанхае четыре дня. После нее вышел из Шанхая в Артур пароход "Бари" и прибыл на место до начала военных действий.
  
  По добытым дальше сведениям капитан "Маньчжурии", достигнув мыса Шандуня, застопорил одну машину, и ее начали чистить, тем временем работала только одна машина, и пароход двигался черепашьим ходом до тех пор, пока японские суда не взяли его как приз.
  
  История очень подозрительного свойства.
  
  Д. говорит, что даже в том совсем невероятном случае, если бы пароход не мог бы дойти до места назначения лишь вследствие плохого состояния машин, общество обязано возместить все убытки, понесенные нашим государством от запоздания парохода "Маньчжурия".
  
  Но так как по всем данным тут имеем дело не со "взятием" японцами парохода, а с "отдачей" его - с предательской отдачей его капитаном, - то, по мнению Б., обстоятельное следствие и суд должны раскрыть это дело до мельчайших подробностей, беспощадно произнести свой приговор и этим успокоить общественную совесть.
  
  Не находишь слов, чтобы достаточно полно высказать все свое возмущение, всю досаду, всю обиду, взбудораженную вновь этими подробностями. Теперь нам более чем когда-либо ясно то, какое огромное значение имело бы для обороны Артура получение этого груза до начала военных действий.
  
  Бедное наше Отечество! Кто только не наживался на счет твоего благоденствия, на счет твоего престижа!
  
  3 часа дня. Около 2 часов японцы снова обстреляли Старый город и порт, но на этот раз мелкими (6-дюймовыми или 120-миллиметровыми) снарядами. В порту убит 1 русский мастеровой и 3 китайца.
  
  Ко мне зашел С. и говорил, между прочим, что в штабе района невозможная волокита по награждению солдат заслуженными по статуту Георгиевскими крестами, многие уже убиты и умерли от ран, не получивши заслуженной высшей награды солдата.
  
  Говорит, что следовало бы всякое награждение за подвиги упразднить, так как долг каждого воина и гражданина совершать подвиги за Отечество; но раз этот обычай в силе, то злоупотреблять им - преступление.
  
  - Если бы вы видели, - говорил он нам, - как озабочены чины штаба, сами по себе жадные к незаслуженным наградам, как бы только кто из солдат не получил крест без достаточной формулировки. Будто в формулировке подвига вся суть! Скорее наоборот - раз солдат представлен к награждению, то не подлежит сомнению, что он достоин этой награды и если даже формулировка не отличается штабным стилем...
  
  Как доказательство сказанного он показал приказ генерала Стесселя от 8 декабря за No 944, которым (пункты 120, 123 и 124) награждаются фельдшер Токраков и санитары Щербаков и Юрьев за подвиги, совершенные 12 и 13 мая.
  
  Далее он говорил, что японцы не признают красного креста на военных госпиталях и не намерены щадить госпитальные здания, они признают лишь общество Красного Креста как санкционированное Женевской конвенцией и Гаагской конференцией.
  
  Это, конечно, увертка, не делающая чести японцам. Притом они обстреляли и госпитальные суда, в том числе "Монголию", о существовании которой они уведомлены официальным дипломатическим путем.
  
  Сегодня узнал, что в издающейся в Тяньцзине немецкой "Brigadezeitung" в номерах от 10 и 17 сентября намекают японцам, что они могли бы предпринять обходное движение на Син-минтин, так как соблюдение Китаем нейтралитета вообще не больше как фарс. Это напоминается японцам в двух номерах подряд - как бы с некоторой настойчивостью.
  
  Германская колониальная пресса вела себя до сей поры корректнее прессы всех остальных стран, но "Brigadezeitung" пожелала составить в этом исключение, забывая, что обеспечение интересов Германии здесь, на Крайнем Востоке, тесно связано с успехом лишь русского оружия.
  
  7 часов 11 минут вечера. В пятом часу вечера изредка татакал пулемет на правом фланге, за Опасной горой, в районе, до сей поры серьезно не атакованном.
  
  Узнал от П., что японский штурм на наш левый фланг неудачен. Они начали сегодня усиленной бомбардировкой форта V и прочих укреплений и всех промежуточных вершин между Высокой горой и фортом V, где полковник Ирман соорудил окопы, трудноуязвимые для неприятеля, но расположенные так, что они поддерживают друг друга ружейным огнем. Он был уверен, что японцы попытаются подойти к форту V вплотную,а если это им удастся, то борьба с ними будет очень трудная. Имея в своем распоряжении немного войск, ему нужно было ухитриться расположить их так, чтобы они могли оказать сильное сопротивление натиску неприятеля. Окопы были расположены с таким расчетом, чтобы не уступить японцам даром ни одной вершинки, ни одного бугорка.
  
  Когда японцы двинули сегодня свои штурмовые колонны - несколько батальонов - путем, укрытым от нашего артиллерийского огня, по долинам, на так называемую Рыжую горку, их подпустили очень близко без выстрела. Но когда наши стрелки взяли их под убийственный перекрестный огонь, то штурмовые колонны вскоре растаяли, не имея ни возможности продвинуться дальше вперед, ни отступить под ужасным градом пуль. Уцелевшие в этом аду остатки отрядов кинулись обратно открытым местом, через так называемую Фальшивую гору, надеясь этим путем избегнуть уничтожения. Но там встретили их артиллерийским огнем с форта IV и укрепления No 4 и истребили почти всех. Наши потери в этом деле, около 18 человек убитых и 9 раненых на позициях и 2 человека ранены на форту V.
  
  Трудно думать, чтобы японцы еще раз попытались пойти в этом месте на штурм. Еще славная страничка в истории обороны.
  
  Д. пришел с дежурства и сообщил, что начиная с прошлой ночи и сегодня целый день японцы обстреливали с суши броненосец "Севастополь", попаданий пока не было, но нужно опасаться, что они начнут скоро стрелять туда из 11-дюймовых мортир. Во время стрельбы на горизонте виднелись два японских крейсера, которые, вероятно, наблюдали за падением снарядов. На "Севастополе" было приготовили дня них 12-дюймовые снаряды, но они не подошли на выстрел.
  
  9 часов 30 минут вечера. На позициях изредка грохочут пушки и редкая ружейная перестрелка.
  
  Поднялся довольно сильный ветер с севера.
  
  
  
  3. Довольно крупные мелочи
  
  11/24 декабря
  
  В 7 часов утра - 6?, ясно, тихо. Позднее поднялся небольшой северный ветерок.
  
  С утра японцы обстреливали Новый город и "Севастополь"; будто один снаряд попал в броненосец.
  
  Зашел солдат 28-го полка с крайнего левого фланга, говорит, что японцы обстреливали вчера и их орудийным огнем, но не причинили никакого вреда. Слышать не хочет о том, что японцы возьмут Артур. Пусть, говорит, приведут они еще 100 тысяч войск, тогда, быть может, возьмут, а так-то ни за что!
  
  - Нешто правда, - спросил он, - что будто начальство собирается сдать крепость?..
  
  Сказали ему, что это вздор - что русские крепости не сдаются.
  
  Сегодня кто-то принес сообщенный ему в Русско-Китайском банке слух, будто Балтийская эскадра уже во Владивостоке и собирается вскоре сюда.
  
  После обеда бомбардировка редким огнем гавани и Нового города. Снаряды попали сегодня в офицерское отделение госпиталя No 9 и в отделение "Монголии", т. е. в здание гражданского управления; ранены несколько человек.
  
  Поэтому всех офицеров перевезли в Сводный госпиталь и в Мариинскую общину Красного Креста.
  
  С. передал мне по памяти текст японского ответа на просьбу не стрелять по госпиталям. Ответ составлен в дипломатическом стиле и подписан начальником японского штаба генерал-майором Идзиси. Они оправдывают попадания снарядов в госпитали случайностью и ставят на вид, что здания, в которых кроме госпиталя имеется еще что-либо другое (например, в Новом городе, в доме Егерева, под околотком магазин), не подлежат пощаде. Японский ответ заканчивается тем, что они считают этот вопрос исчерпанным.
  
  Из беседы с ранеными офицерами узнал еще кое-что про полковника Мехмандарова. Он человек самолюбивый, храбрый и строго требователен по отношению к своим подчиненным, ставит им в обязанность показывать примеры личного мужества. Будучи человеком горячего темперамента, высказывается довольно резко. Говорит, что ценит лишь людей разумно самолюбивых, которые способны на подвиги и что главная мечта офицеров-карьеристов - сохранить свою жизнь и получить ордена без заслуги. Терпеть не может людей, прикрывающих свою трусость якобы преклонением пред идеями Л.Н. Толстого о непротивлении злу, о том, что не следует убивать, возмущается тем, что такие люди лезут в военную службу.
  
  Боевые товарищи убитого на Высокой горе подполковника Петра Дмитриевича Бутусова говорят, что в лице его мы потеряли одного из лучших офицеров и доброго, милого человека. Он заменил на Высокой горе полковника Третьякова и погиб на своем посту.
  
  Вечер лунный, ветер западный, стало теплее.
  
  
  
  12/25 декабря
  
  В 7 часов утра +0,5?, тихо, ветер с юго-запада. Утро великолепное. Воскресенье.
  
  Редкий орудийный огонь на позициях, преимущественно шрапнель.
  
  Узнал, что в шестом часу наши саперы спустили мину в японский окоп у Куропаткинского люнета, взрывом разрушило там блиндаж с пулеметами и завалило вход в минную галерею. Взрыв был ужасен - разные обломки и части тела взлетали на воздух; некоторые обломки падали на люнет. После того наши бросили туда еще светящиеся бомбочки и бутылку керосина - и там загорелось. Японцы растерялись и сильно обстреляли после того Орлиное Гнездо.
  
  Вот когда генерал Стессель решился, так сказать, оформить отдачу форта II - дать официальный отчет по официальным рапортам, конечно, и с официальной тенденцией.
  
  "No 961 [12 декабря). Начальник сухопутной обороны генерал-лейтенант Фок - при рапорте от 12-го сего декабря за No 20 представил рапорт коменданта форта No 2,25-го В. С. С. полка штабс-капитана Кватц о порядке очищения форта и копии с записок бывшего командующего 28-м В. С. С. полком подполковника Глаголева к штабс-капитану Кватц. В заключение своего рапорта генерал-лейтенант Фок доносит, что он признает все распоряжения, как подполковника Глаголева, так и штабс-капитана Кватц совершенно правильными. Прочтя рапорт штабс-капитана Кватц от 10-го декабря за No 60 и две служебных записки подполковника Глаголева, я вижу, что мое приказание об очищении форта No 2 было приведено в исполнение генерал-лейтенантом Фок образцово (!], за что долгом и особенным удовольствием считаю объявить его превосходительству сердечную благодарность. Форт No 2 поглотил во все время его обороны массу геройских защитников{283}; сначала капитан 25-го В. С. С. полка Резанов, затем поручик того же полка Флоров и наконец штабс-капитан Кватц исполнили долг на славу, несмотря на громадные потери. 5-го декабря японцы взорвали форт, и защитники форта были принуждены сесть за траверс и казематы: мост был сломан, положение стало отчаянное; не нанося врагу существенного вреда, приходилось, или выводя защитников, взорвать форт и сохранить геройский гарнизон для дальнейшей борьбы с врагом, или сидеть и ждать, когда уничтожат всех: я приказал генерал-лейтенанту Фок вывести гарнизон и затем взорвать форт, так как подготовить к взрыву - давно уже мною было приказано. Все распоряжения генерал-лейтенанта Фок были отлично выполнены, гарнизон в полном порядке (!) выведен, Куропаткинский люнет обеспечен, и когда все было подготовлено, форт взорван, и наши герои-защитники от взрыва не пострадали. Из рапорта штабс-капитана Кватц видно, что в этот трудный период для форта поведение господ офицеров и нижних чинов было геройское, так: "Квантунской крепостной артиллерии поручик Голдин руководил лично стрельбой, оставшись только с тремя нижними чинами, сам наводил орудия и несколько раз удачными выстрелами картечью сбрасывал вскакивающих японцев на бруствер обратно в ров. Один раз, когда группа японцев в несколько человек бросилась на гребень бруствера, он, скомандовав орудию стрелять, сам схватил винтовку и на моих глазах уложил первого же японца, который во весь рост показался на бруствере.
  
  Мичман Витгефт, придя на форт со своими моряками в поддержку гарнизону и получив от меня указания, где на бруствере поместить своих, лично расставил всех моряков, указал им задачу, лично руководил бросанием бомбочек, а в то время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в бруствер и разрушила его, убив около 15 человек, когда люди оглушенные бросились с бруствера, он своим примером, вскочив сам на бруствер, задержал всех, восстановил полный порядок и под его наблюдением бруствер был быстро заделан.
  
  26-го В. С. С. полка подпоручик Витвинский руководил по моему приказанию обороной горжи и, несмотря на убийственный огонь с редутов, все время находился на горже и даже лично указывал цели матросу, который стрелял из 37-мм пушки по японским окопам перед люнетом Куропаткина и разрушил их до основания.
  
  25-го В. С. С. полка зауряд-прапорщик Иван Колосов: в то время, когда одна из пироксилиновых бомб попала в то место бруствера, где стоял пулемет, и завалила его мешками, он, несмотря на то, что сам был придавлен и сильно ушиблен, быстро вскочил, прекратил общее замешательство, приказал вытаскивать пулемет, лично помогая в этом стрелкам, а пулеметчикам приказал тут же его чистить, что и было исполнено, так что в короткий промежуток времени пулемет был поставлен на свое место и начал опять действовать.
  
  Командир 3-й роты 7-го запасного батальона зауряд-прапорщик Трофим Баранов и его младший офицер Михаил Корсунов выделялись своей храбростью, все время находясь на бруствере, руководили бросанием бомбочек; оба ранены, отказались идти на перевязочный пункт, а ограничившись перевязкой фельдшера, вернулись обратно на бруствер и ушли только тогда, когда форт был всеми оставлен.
  
  Саперный офицер штабс-капитан Адо пришел на форт приблизительно через ½ часа по получении записки. Материалы для взрыва казематов были принесены на форт еще засветло; часть фугасов ко времени прихода штабс-капитана Адо уже была заложена нижними чинами, и оставалось заложить только два фугаса".
  
  Подполковник Глаголев во 2-й записке пишет: "Эти выдающиеся подвиги должны быть в памяти у каждого. Геройское поведение офицеров дало возможность спасти гарнизон форта". С благодарностью вспоминаю память покойного подполковника Глаголева, приношу свою душевную благодарность коменданту форта штабс-капитану Кватц, поручику Голдину, мичману Витгефт, подпоручику Витвинскому, зауряд-прапор-щикам Колосову, Баранову и Корсунову и Саперной роты штабс-капитану Адо за своевременное исполнение работ на форту. Прошу немедля войти с представлением о награждении сих достойных офицеров по их заслугам. Нижним чинам форта No 2 за всю их геройскую службу объявляю мое спасибо и представить немедля по 5 человек на роту для награждения знаком отличия военного ордена. Ныне мы утвердились на Куропат-кинском люнете и положение наше гораздо улучшилось (!?)".
  
  "No 962. Японцы начали бросать на Китайскую стенку карточки и все с фотографическими снимками наших пленных, и даже с переводом по-русски, в числе их я узнал трех наших офицеров - двух стрелков и артиллериста, которые были тяжело ранены под Тгаренченом на Ялу. Томятся они под караулом японцев. Зачем они бросают нам это? Вы сами догадаетесь. Не первый раз, а начиная еще с передовых позиций, они восхищают нас прелестями Японии, сначала письменно, разными подметными прокламациями, а теперь уже и картинками; но ошибались вы и вновь ошибетесь. Вы не знаете русских воинов Белого Царя, прохвосты между нами редки, а если и есть, то делают пакости исподтишка{!). Мы уповаем на Господа Бога, на Пресвятую Богородицу и святых угодников и соблазнить русского солдата каким-нибудь хорошим домиком и киримоном никому не удастся. Мы твердо верим, что если кому на роду написано, то сбудется. Смотреть, разумеется, смотри, но не засматривайся, разума не теряй, на Бога надейся и сам не плошай.
  
  П. П. Начальник Квантунского укрепленного района. Генерал-адъютант Стессель.
  
  С подлинным верно: Начальник штаба, полковник Рейс".
  
  Документы эти говорят за себя.
  
  Непонятно лишь то, кого именно генерал Стессель подразумевает под эпитетом прохвостов, делающих пакости исподтишка?..
  
  Мне сообщают люди, которым нельзя не доверять, что генерал Фок начал задавать солдатам на позициях вопросы: кому будет в плену легче, генералам или солдатам?
  
  Ответ один - конечно генералам!
  
  Это удивительно ловкий маневр и стоит того, чтобы на нем немного остановиться.
  
  Казалось бы, что генерал Фок желает этим заставить солдат драться до последней капли крови. Но так как поведение генерала Фока никогда не склонялось в эту сторону, то ясно, что тут имеется задняя мысль. И она становится осязаемой, если не поддаешься обману дипломатической маскировки.
  
  Генерал Фок приучает замечательно искусно, "исподтишка" этим вопросом солдат к мысли, что не миновать им плена, что не миновать его и генералам...
  
  Это единственный верный способ подорвать стойкость гарнизона в то время, когда среди войск на позициях все более и более возникало и высказывалось сомнение:
  
  - Нешто на самом деле начальство собирается сдать крепость?
  
  Это угрожающее настроение нижних чинов не осталось тайной для генерала Фока, и с этим настроением нужно было рано или поздно считаться.
  
  Едва ли кто может после этого сомневаться в том, что генерал Фок - человек большего ума. Но, к сожалению, этот ум будто болезненно извращен и вместо пользы приносит только вред.
  
  8 часов вечера. С 10 часов утра японцы начали бомбардировать 11-дюймовыми снарядами Курганную батарею и укрепление No 3, поддерживая редкий огонь по всему фронту. С 1 часа 40 минут началась бомбардировка города и порта 120-миллиметровыми снарядами, продолжавшаяся два часа, в это время что-то загоралось в порту, но пожару не дали разгореться.
  
  Сообщают, что сегодня стреляли и по Новому городу, который стали обстреливать каждую ночь. Прошлой ночью были попадания в госпиталь No 9 и в отделение Красного Креста (здание гражданского управления), там ранены 2 человека тяжело и 6 человек легко. Сегодня хотели перевозить всех раненых обратно на "Монголию" и на "Казань". Егермейстер Балашов будто сообщил об этом японцам письмом.
  
  
  
  13/26 декабря
  
  В 7 часов утра - 6?, дым стелется низко над городом.
  
  Несмотря на то, что артиллерийский огонь на позициях порой оживлялся, иногда даже заговаривали пулеметы как бы отрывистыми, короткими фразами, казалось, где-нибудь начнется штурм; день прошел спокойно.
  
  Сообщают, что вчера и сегодня японцы обстреливали "Севастополь", но попаданий не было. Человек 50 десанта с "Севастополя" посланы на Ляотешань. Канонерская лодка "Отважный", стоящая вблизи "Севастополя", разоружена; вся команда снята на берег, хотя судно не повреждено ни минами, ни снарядами... Будто командир заявил Эссену, что он не в силах больше переносить этого...
  
  Появился слух, что в морском бою погибли броненосцы Балтийской эскадры: "Князь Суворов", "Орел" и "Слава" (?!) и несколько крейсеров, зато японский флот уничтожен...
  
  Откуда эти сведения?
  
  Утром в Китайском городе загорелся дом, скоро затушили.
  
  Во время бомбардировки порта под Золотой горой, около опреснителя, загорелся какой-то склад масла.
  
  По городу сегодня не стреляли.
  
  Сообщают, что и на левом фланге шла весь день артиллерийская перестрелка.
  
  Ожидают штурма.
  
  10 часов 15 минут вечера. Температура +1?, подымается ветерок.
  
  
  
  14/17 декабря
  
  В 7 часов утра - 4,6?, тихо, ясно, дым стелется низко, будто с туманом, потом солнечно.
  
  Ночью японцы взорвали один заложенный ими под укреплением No 3 камуфлет, но очень неудачно - весь заряд вылетел обратно, в их сторону, и это обошлось для них не без потерь; специалисты говорят, что забивка была у них слабая. Все-таки они, было, полезли на форт, но отброшены, преимущественно бомбочками.
  
  Ночью же снова обстреливали Новый город.
  
  По дороге в Новый город меня вдруг озадачила ружейная пальба в стороне Тигрового полуострова - точно там шла оживленная перестрелка. Я остановился, прислушиваюсь, что бы это могло значить: неужели неприятельский десант мог пробраться на Тигровку, или, что еще хуже, японская пехота оттеснила или прорвала за ночь наш крайний левый фланг? Дружинник-санитар Баранов рассеял мое недоумение. Оказывается, что в западном бассейне появилась масса диких уток, и охотники добывают себе свежее жаркое. Словно появление перепелов в пустыне Синая для голодавших израильтян!
  
  Встретил Н. И. Ему сообщил прапорщик запаса Г., что наши суда решено подготовить к взрыванию...
  
  Не верится. Неужели наши дела так плохи?
  
  Дальше встретил Н. Он жалуется, что командир порта не дает пироксилина, которого у морского ведомства очень много, на изготовление ручных бомбочек для сухопутной обороны. Говорит, что приходится вытаскивать из воды те мины нашего заграждения рейда, без которых можно надеяться обойтись, разряжать эти мины и добытый таким способом пироксилин просушивать, просто, на печах...
  
  - Не понимаю, - говорит, - для чего такая экономия.
  
  Он ничего не слышал о подготовлении судов к взрыванию и тоже не верит этому.
  
  Наши батареи левого фланга открыли огонь по неприятелю; потом и японцы открыли довольно сильный огонь по нашим батареям.
  
  Л. сообщает, что генерал Фок продолжает беседовать с солдатами на тему - кому будет лучше в плену...
  
  9 часов вечера. Японцы обстреливали сегодня Старый город 11-дюймовыми и более мелкими снарядами. Разрушено несколько зданий, в том числе магазин Офицерского экономического общества, при этом в магазине убиты 1 приказчик и ранены 2 приказчика и 4 покупателя (1 матрос и 3 солдата). Бомбардировка длилась три часа.
  
  "Севастополь" обстреливали сегодня (с суши же) 120-миллиметровыми снарядами с обеда до сумерек.
  
  Вечером побыл среди артиллеристов, у которых завязался интересный спор. Большинство того мнения, что недостаток снарядов произошел из-за теперь уже непоправимой ошибки в расходовании их.
  
  Оказывается, что у нас имеется посейчас еще огромное количество (чуть ли не 70 тыс.) старых китайских снарядов, которыми можно было стрелять из бывших китайских орудий и которые можно было заблаговременно приспособить ко многим нашим орудиям и в свое время израсходовать с большой пользой взамен наших лучших и дорогих снарядов.
  
  Но это нужно было сделать в то время, когда задача артиллерии заключалась не в меткости каждого выстрела, а в возможно большем количестве снарядов, выпускаемых по известной площади, как это было в начале осады. Так, например, по словам их, по Дагушаню и по южным склонам Волчьих гор было выпущена масса лучших наших снарядов, притом до самого крупного калибра включительно - без особой пользы и надобности. Тогда тратились снаряды и расстреливались, утрачивая свою меткость, наши лучшие орудия по невидимой цели - только для того, чтобы держать данную местность под сильным артиллерийским огнем.
  
  Для этой-то задачи могла быть с таким же успехом использована вся масса китайских снарядов; тогда бы у нас остались впоследствии, когда понадобилось разбивать неприятельские осадные батареи и уничтожать их укрепления, все те 12-, 10- и 8-дюймовые снаряды эскадры, 11-дюймовые и 9-дюймовые снаряды Золотой и Крестовой мортирных батарей, а также 10-дюймовые на Электрическом утесе, не считая всех более мелких калибров со всех батарей правого фланга, которые были выпущены по одному Дагушаню 26 и 27 июня только для того, чтобы не дать японцам возможности там укрепиться.
  
  Не знаю я артиллерийского дела, но по слышанным мной мнениям и доводам и у меня зародилось убеждение, что тут совершен огромный промах в ущерб интересам обороны крепости.
  
  Но на этот раз не виноват - стрелочник...
  
  Зашел к стрелкам. И у них свои недовольства.
  
  Говорят, что полки, не имеющие настоящих командиров, а лишь временных командующих, обижены наградами, хотя и отличались, а с другой стороны - такие полки не могут быть столь сплоченными, такой однородной силой, одинаково воодушевленной массой, как полки, которые знают своего командира, который, в свою очередь, знает свой полк, где между командиром и полком установилась известная духовная связь. В таких полках ассимилировались и части, вошедшие в них по мобилизации, - в них нет чужого, все свои. В полках же, имеющих лишь временно командующих, притом меняющихся, нет ни взаимной любви, ни взаимных интересов, ни взаимной заботы - все люди чужие, не знающие друг друга, и весь народ, как будто сбросанный в кучу, расползается, распадается на части, на отдельные кучки.
  
  Как на блестящий пример указывают на 5-й полк, который неоднократно пополнялся из других частей за страшной убылью своих людей, и в данное время едва ли найдется в нем сто человек из первоначального состава полка, а между тем каждый вступивший в него солдат незаметно становился достойным славного имени полка и гордился им, и каждому известно, что на 5-й полк можно всегда надеяться...
  
  Говорят, что даже в 14-м полку лучше других, хотя там командир не пользуется особой любовью. Зато, говорят, кормит хорошо и заботится о наградах.
  
  У нас из 9 стрелковых полков только 4 имеют своих настоящих командиров, а 5 - временно командующих, причем некоторые из них менялись еще во время войны; кажется, тоже самое и в запасных батальонах.
  
  Сегодня мне особенно повезло на интересные беседы. На пути домой встретил компанию знакомых старожилов и моряков. Они как раз рассуждали о том, что мы многое потеряли от того, что не имели большего дока для исправления броненосцев.
  
  Причиной тому оказывается не что иное, как упорное непонимание в Петербурге того, что нельзя же иметь военный порт без доков, тем паче в случае войны.
  
  Мне сообщают, что с самого занятия Артура были выработаны сметы на необходимые доки и представлены чертежи; осталось только утвердить или рационально изменить эти сметы и ассигновать необходимые средства.
  
  Мало того: оказывается, что строительная контора по гидротехническим сооружениям "Борейша и К?" давно предлагала правительству выстроить большой сухой док на свои средства, на условиях рассрочки платежей. Но и это предложение не встретило сочувствия, в то время как в Дальнем строились гигантские молы и прочие портовые сооружения, стоившие десятки миллионов.
  
  Адмиралу Алексееву будто стоило не меньше трех лет настойчивого ходатайства, пока в столице разрешили начать постройку дока, без которого, казалось бы, немыслимо существование простой стоянки военных судов, не только что большого военного порта, главной базы наших морских сил на далекой окраине. Но, кажется, немного поздновато.
  
  И тут, будто, вина не стрелочника...
  
  В заключение встретил Т., возвращающегося на позиции. Говорит, что японцы долбят с 9-го числа форт III, укрепление No 3, Курганную и прочие батареи этого района; из этого он заключает, что теперь они полезут на этот район. Кроме того, они ведут упорно свои минные галереи, и едва ли нашим инженерам удастся помешать их успеху, так как все выгоды на стороне неприятеля, у нас же и в людях, и даже в саперных инструментах недочеты, условия работ самые неблагоприятные.
  
  Заговорили о разных ухищрениях и нововведениях японцев в эту войну, я упрекнул его, что мы ничего нового не придумали. Он говорит, что это не совсем так, что не все наши нововведения не имели положительных результатов. Он указал на удачное применение морских минных аппаратов и мин Уайтхеда в сухопутной обороне; затем рассказал мне, что, помимо всего прочего, солдаты придумали даже расставить впереди укрепления No 3 для неприятеля проволочные силочки (петли), чтобы штурмующие запутывались в них. Первый блин вышел комом - в силочки попали наши охотники при ночной вылазке, и их чуть не расстреляли свои же; но и неприятель запутался в этих незаметных препятствиях и был уничтожен, пока еще не успел выпутаться. Даже панцирь и шлем были испытаны на деле. Железный панцирь, прикрывающей грудь и шлем, были придуманы инженером Шварцем, и ими охотно пользовались часовые на форту II; от снаряда и крупных осколков этот панцирь, конечно, не мог уберечь; зато он прекрасно защищал от шрапнели, ружейных и пулеметных пуль и мелких осколков. Тяжесть панциря не утомляла часовых, которым не приходится много двигаться. Генералом Горбатовским придуманы особые проволочные препятствия.
  
  Он говорит, что не следует забывать, что здесь много приходится придумывать такого, чего в оборудованных крепостях всегда в изобилии. Например, здесь не доставало вытяжных трубок для артиллерии - пришлось приспособляться, изобретать. Таким путем найден неоднократно выход из, казалось бы, безвыходного положения.
  
  
  
  4. Успехи японских подрывных работ
  
  15/28 декабря
  
  В 7 часов утра - 3,5?, северный ветер. С 6 часов утра слышен грохот орудий на правом фланге, все усиливающийся. Обстреливают преимущественно район Заредутной и Волчьей мортирной батарей.
  
  9 часов 30 минут утра. Около 8 часов артиллерийский огонь затих. Когда я шел в Новый город, японцы обстреливали канонерскую лодку "Бобр", стоящую около солеварницы в Западном бассейне. Снаряды ложились близко, были и попадания. Утром стреляли и по Новому городу.
  
  В 9 часов усилился артиллерийский огонь вновь до большой силы на правом фланге; японцы начали усиленно бомбардировать Перепелочную батарею 11-дюймовыми и мелкими снарядами из осадных орудий; начали обстреливать и батареи левого фланга, поддерживая правый фланг своими орудиями. В промежутках стал слышен ружейный штурмовой огонь, были моменты, когда все как в котле варилось, земля вздрагивала. Стреляли и наши батареи, так что у нас дребезжали стекла в окнах. Перепелочная батарея отвечала лихо, несмотря на рвущиеся вокруг нее снаряды.
  
  Сейчас все стихает.
  
  10 часов 55 минут. К 10 часам орудийный и штурмовой ружейный огонь вновь разгорелся, порой до какого-то адского клокотания; батареи левого фланга Саперная, Зубчатая (литера В), мортирная Моллеровская и другие - стреляли усиленно, и на них рвались неприятельские снаряды так, что нельзя было разобрать, что это - взрывы ли неприятельских бомб, или выстрелы наших орудий - все сливалось в какой-то рев и какие-то тупые удары.
  
  Мы вышли послушать, что творится на батареях и на правом фланге, трудно заниматься в такие минуты. В это время ниже нас, к центру Нового города раздалась духовая музыка - стройный похоронный марш.
  
  Такие явления производят очень сильное впечатление и едва ли могут быть забыты человеком. Там, на батареях и за ними - хаотический рокот орудий и переходящий в неровную барабанную дробь или журчание трескоток ружейных и пулеметных выстрелов, порой слышно на ближайших батареях даже жужжание осколков... А здесь мирная похоронная процессия - хоронят павших в бою и умерших от ран офицеров и прапорщиков; стройная, гармоничная мелодия.
  
  10 часов 45 минут. Артиллерийский огонь затих, но ружейный все еще продолжается. Пушки грохочут еще там, как бы очень далеко. Порой мелькает мысль, не сражается ли там наша выручка с севера с осадной армией за Волчьими горами? Это иллюзия, рождаемая нашими желаниями.
  
  11 часов 46 минут. Д. принес известие, что японцы взорвали что-то (должно быть, один из своих горнов под бруствером форта) и потом начали штурмовать форт III, но, так как их отбросили, то они теперь передвигаются к левому флангу, и нужно ожидать здесь нового штурма. Никто из нас не слышал большего взрыва, должно быть, пустяки.
  
  2 часа 15 минут дня. Японцы обстреливают Золотую гору и Суворовскую батарею на Тигровом полуострове; много рвется там неприятельских снарядов (6-дюймовых или 120-миллиметровых), но не видать попаданий на батареи.
  
  Сообщают, что "Бобр" уже затоплен. На нем кто-то убит и кто-то ранен из тех, кто спасал более ценное имущество.
  
  Наши батареи стреляют вновь усиленно. Даже одна из мелких батарей на Тигровке открыла огонь.
  
  Каждое появляющееся на горизонте судно дает нам на минуту надежду на выручку - не наши ли суда Балтийской эскадры?.. Сегодня появились сразу два судна и третий дымок за горизонтом. Ждем с нетерпением, что суда эти направятся прямо к гавани, но напрасно.
  
  4 часа 45 минут. Сообщают, что японцы все еще сильно обстреливают наши батареи левого фланга; на форту IV будто убиты лейтенанты Пеликан и Непенин. Несколько И-дюймовых снарядов упало и в верхней части Нового города; попадание в полицейскую часть.
  
  На Зубчатой батарее (лит. В) будто произошел взрыв порохового погреба, и после того горело минут двадцать. Говорят, что это ничего - бездымного пороха у нас еще много, для крайнего случая у нас много дымного пороха, лишь бы там не погибли люди.
  
  6 часов вечера. Когда я шел из Нового города, японцы все еще стреляли по батареям левого фланга. На правом фланге, около форта III идет довольно сильная перестрелка.
  
  Здесь говорят, что взрыв на форту III не был удачен для японцев и штурмы были отбиты, но они засели во рву, среди своих убитых и раненых, и оттуда никак нельзя их вышибить.
  
  Батареи нашего левого фланга будто сильно били японские колонны с фланга, поэтому японцы обрушились своим артиллерийским огнем преимущественно на эти батареи, чтобы заставить их замолчать.
  
  Наши потери за день около 100 человек убитыми и ранеными, японские - много больше.
  
  Велосипедисты дежурили сегодня под фортом III весь день, но, говорят, раненых было немного.
  
  10 часов вечера. Побыл в Красном Кресте. Часть выздоравливающих офицеров переведена в офицерский флигель Саперной импани. Так как перестрелка около форта III не прекращалась, то в район Красного Креста сыпалось много перелетных пуль, и так как я не знал дороги в импань, а в темноте найти дорогу трудно, то меня провожал туда раненый в ногу поручик Ховрин, пришлось делать перебежки с одного прикрытия до другого, это было довольно трудно моему провожатому, но мы добрались таки благополучно до импани. Полковник Третьяков выписался и находится опять при штабе полковника Ирмана.
  
  Навестил друзей. Некоторые преспокойно дуются себе в карты - винтят. У других идут оживленные дебаты о том, продержимся ли еще долго. Большинство уверено, что продержимся, пессимисты же говорят, что ничего не выйдет, помощи неоткуда ждать, что в один прекрасный день японцы прорвутся в город в том месте, где менее всего ожидают, и пойдет бой по улицам, что при этом должны пострадать и мирные жители, ибо будут стрелять и драться из-за каждой фанзы, из-за каждого угла, постепенно отступая к Золотой горе. Нашлись и такие среди них, которые говорили, что в последнюю минуту можно и сдать крепость.
  
  - Русские крепости не сдаются! - говорит с сердцем капитан В. - Их нужно взять с бою!
  
  Ему говорят, что это положение устарело и что даже Севастополь сдался в последнюю минуту. Другие возражают, что из этого не следует, что в данное время уже пора говорить о сдаче, что еще можно держаться, а той порой да вдруг подоспеет выручка.
  
  Ушел я из Саперной импани с уверенностью, что много надежды на то, что продержимся еще долго. На обратном пути пришлось снова делать перебежки - пули так и щелкали по крышам зданий Красного Креста. Зашел в старую импань Красного Креста навестить врачей. Они довольны, что сегодня немного прибыло раненых, и собрались отпраздновать чьи-то именины. Но кто из них именинник, так и не удалось узнать.
  
  Сообщают, что утром "Севастополь" послал 4 или 5 снарядов из башенных орудий японцам. Его обстреливали вчера и сегодня; были попадания, но особенного вреда не причинили.
  
  
  
  
  
  16/29 декабря
  
  В 7 часов утра - 2?, северный ветер.
  
  Сообщают, что японцы вчера вечером от 7 до 11 часов и сегодня утром от 3 часов до 8 часов обстреливали Новый город 57-миллиметровыми снарядами. Один снаряд попал в здание, в котором помещается "Новый край". В то же время обстреливали батареи нашего левого фланга и Перепелочную.
  
  Кто-то сообщил, будто форт III очищен нами, но другие уверяют, что ничего не отдано.
  
  Когда я пошел в Новый город, то затихшая было перестрелка и орудийный рокот возобновились. Но так как ветер превратился в бурю, то нельзя разобраться, кто и куда стреляет. Буря подняла облака пыли и на батареях; порой идет снег и бьет в глаза с песком.
  
  П. Р. говорит, что если придется уступить форт III, то не продержимся дольше двух недель потому, что снарядов у нас мало. П. А. слышал, будто на Золотой горе ставят 12-дюймовые судовые пушки. Б. говорит, что встретил офицера из штаба полковника Ирмана и тот говорил ему, что если японцы возьмут штурмом форт V, то придется эвакуировать Новый город и держаться в Старом до последнего.
  
  Слухи, будто Балтийская эскадра встретилась за Чифу с японской эскадрой; последняя уклонилась от боя и пошла себе восвояси, наша пошла за нею, но так как японцы скрылись между своими островами, то прошла себе во Владивосток починиться. 11-го числа она вышла в Артур - следовательно, она может появиться в любой момент на нашем горизонте.
  
  Обычное явление - чем печальнее сведения с боевого фронта, тем радужнее слухи; и хватаешься за них, веришь им и в душе сомневаешься.
  
  3 часа 52 минут дня. К. уверяет, что слышал в штабе, что форт III очищен нами еще вчера вечером, что посланные туда сперва пять, затем четыре и две роты не могли выбросить японцев из форта.
  
  Никто из нас не хочет этому верить.
  
  Сегодня вновь сообщают, что японцы двигаются к левому флангу. Неужели они начнут штурмовать и форт V? Говорят, что они пытались во время каждого штурма на левом фланге завладеть нашей позицией на Панлуншане, но это им не удалось до сей поры; там держатся наши стрелки очень цепко. Это единственное место в районе полковника Семенова (на так называемом Северном фронте), куда японцы направляют свои атаки.
  
  Досадно, если бы японцам удалось взять форт V, когда они вот ничего не могут поделать и с простыми позициями на Панлуншане, где в их руках почти весь хребет.
  
  Зашел Ш. и подтвердил факт, что наши миноносцы дали себя обмануть японцам в то время, как в наш миноносец и в "Севастополь" попали неприятельские мины.
  
  9 часов вечера. Сегодня я запоздал в обратный путь, "на вылазку", как прозвали мои товарищи эти ежедневные путешествия. Было так темно, что не видать ни зги, буря со снегом и песком совсем не давала раскрывать глаза, пришлось идти почти ощупью. Когда я подошел к Мертвому углу, то увидал, что в Новом городе, будто около берега, вспыхнул пожар, должно быть от снарядов; японцы все время постреливали, но нельзя было понять, куда они стреляют, свиста снарядов не было слышно.
  
  На правом фланге, около форта III идет перестрелка; о судьбе форта самые противоречивые сведения - кто говорит, что он отдан, а кто - что это неправда. Поддаваясь своим желаниям, веришь, что форт еще в наших руках.
  
  Сообщают, что снарядом с Электрического утеса взорван за Дагушанем японский пороховой погреб.
  
  Врачи жалуются, что в последнее время с позиции поступают все раненые с признаками цинги и поэтому раны стали очень плохо заживать. Говорят, что прямо не знаешь, чем там питаются наши солдаты - будто какой-то мучной болтушкой да чаем; конину стали давать еще реже, экономят лошадей, которых у нас еще много, но стали давать водку, которую никак нельзя признать питательной. Будь растительная пища, будь запасен лук и чеснок, цинга не свирепствовала бы, могли встретиться лишь отдельные легкие случаи заболевания ею.
  
  А солдаты все еще не хотят слышать о сдаче крепости.
  
  
  
  
  
  5. Сведения о положении обороны
  
  17/30 декабря
  
  В 7 часов утра - 6?, ветер стих, ясно. Всю ночь грохотали пушки на правом нашем фланге, сейчас довольно тихо.
  
  Сообщают, что в Новом городе горели опять какие-то склады и канонерская лодка "Бобр", и японцы стреляли только по пожарищу.
  
  3 часа дня. Около 9 часов утра ненадолго загрохотали на позициях орудия. Около 10 часов японцы начали долбить Курганную батарею и укрепление No 311-дюймовыми бомбами. С 12 часов 20 минут до 3 часов бомбардировали Золотую гору, порт и Старый город. И наши батареи стреляли все это время.
  
  Встретил Р., Ж. и К-ва. Пристал к ним с расспросами, правда ли, что сдан форт III и как наши дела вообще.
  
  Говорят - правда, но вчера на военном совете решено держаться до крайней возможности и не затевать никаких переговоров о сдаче - не посрамить имени русского.
  
  Узнал интересные подробности об этом совете, который состоялся вчера после обеда, в шестом часу. На совете открыто выступил за сдачу один полковник Рейс, уверяя, что так как эскадра наша погибла, то не для чего стало держать крепость, а нужно позаботиться о том, чтобы на улицах города не произошло резни, чтобы не гибли при этом мирные жители. Замечательно то, что офицеры дивизии генерала Фока (4-й) высказывались, что наступил большой недостаток снарядов, что состояние крепостных верков плохое и солдаты изнурены, что оборона становится очень трудной. Офицеры же дивизии генерала Кондратенко (7-й), артиллеристы, инженеры, саперы, минеры и моряки - все твердо высказались за то, чтобы держаться до последней крайности, не отдавать даром ни пяди земли. Из генералов: Смирнов, Горбатовский, Надеин, Никитин и Белый стояли за оборону. При этом выяснилось, что у нас хватит еще снарядов на два общих штурма, а патронов того больше (миллионов 5 или 6).
  
  На вопрос, ухудшилось ли положение нашей артиллерии с падением форта III, полковник Мехмандаров ответил, что он не находит никакого ухудшения, что форт III не имеет никакого влияния на артиллерийскую обстановку. Только генерал Фок уклонился от прямого ответа - наговорил много слов, из которых нельзя было вывести никакого заключения. Когда очередь дошла до генерала Стесселя, то он встал и сказал приблизительно следующее:
  
  - Итак, господа, вы высказываетесь почти единогласно... что тут, скажем единогласно, за защиту крепости до крайности. Благодарю вас за это. Другого решения я и не мог ждать от русских офицеров.
  
  На том и закончилось заседание совета. Мои собеседники думают, что полковник Рейс высказал мнение своего патрона, так сказать, зондировал почву. Они сообщили, что уже с 12-го числа мастеровые 14-го полка работают в доме генерала Стесселя по упаковке имущества, на всякий случай...
  
  На вопрос, как дела на позициях, сказали мне, что с месяц еще можно будет продержаться; будто комендант надеется, что даже больше.
  
  Когда я возвращался домой, то по направлению арсенала разгорался пожар, началась трескотня, похожая на частую перестрелку - вероятно, в арсенале взрываются хранящиеся там китайские патроны; между трескотней слышны не то выстрелы, не то взрывы чего-то более крупного. Взрывы все учащаются, будто идет отчаянный штурм. Белый, красиво клубящийся дым, как вата, освещен заревом, но картина эта удручает: знаешь, что где уж и так тонко, там и рвется.
  
  Сообщают, что будто сами зажгли в арсенале склад с китайскими снарядами и патронами, а теперь японцы стреляют по пожарищу.
  
  5 часов 40 минут. Трескотня прекратилась.
  
  6 часов 35 минут. Сейчас по направлению арсенала произошел протяжный взрыв - тррррр!.. Поднялось большое облако белого дыма - будто взорвался пироксилин или порох.
  
  7 часов 13 минут. Взрывы, более или менее короткие, продолжаются все еще через некоторые промежутки времени.
  
  Говорят, что там рвутся старые китайские снаряды.
  
  Сообщают, что около 4 часов японцы атаковали Китайскую стену и Скалистый кряж (между фортом III и Заредутной), атаки отбиты, но японцы засели под Скалистым кряжем и фланкируют Китайскую стену.
  
  9 часов 56 минут. Пожарище догорает, взрывы прекратились. Изредка грохочут пушки, редкая перестрелка.
  
  12 часов ночи. Стрельба на позициях то затихает, то снова возгорается, но ненадолго.
  
  
  
  
  
  6. Тяжелый день
  
  18/31 декабря
  
  В 7 часов утра - 3?, тихо, солнечно.
  
  Редкий артиллерийский огонь около батареи литера Б и правее.
  
  Сообщают, что кроме пожара в арсенале вчера взорвался пороховой погреб около пивного завода Ноюкса, за бухтой Лун-хе; там, кроме пороха, погибли и снаряды. В арсенале погибли китайские маузеровские (или манлихеровские) патроны и снаряды.
  
  Вчера сильно обстреляли "Севастополь"; утром бомбардировали мелкими снарядами Новый город, но не слыхать ни про человеческие жертвы, ни про особые разрушения.
  
  Слух будто 15-го числа было морское сражение.
  
  9 часов 40 минут утра. Пошел в Новый город горной дорогой - через Соборную гору и овраг с резервуарами-водоемами, мимо штаба полковника Семенова; эту дорогу я нашел в последнее время более интересной, так как с нее видно больше морского горизонта, чем с нижней дороги, и хотелось бы скорее увидать суда Балтийской эскадры... Кроме того, морская даль действовала всегда успокаивающе на нервы в противовес тесному кольцу обложения с суши; шествуя этой дорогой, забывал об осаде, любовался красивым видом.
  
  Не успел еще дойти до штаба полковника Семенова, как вдруг совсем близко в воздухе тиукнула неприятельская шрапнель. Пошел поближе вдоль домов, чтобы не получить шальную пулю. Другая, третья... Что это такое?
  
  Но только что минул я штаб, как вдруг открылась адская бомбардировка всех батарей Северного фронта левого фланга. Вынул часы, посмотрел - ровно 9. Заговорили и наши орудия, зарокотало также на правом фланге.
  
  Мелькнул вопрос: что нам грядущий день готовит?
  
  Начался ужасный хаос звуков, сливающийся в непрерывную, отвратительную, леденящую какофонию; выстрелы наших орудий, дальше выстрелы неприятельских, шипение, вой и взрывы бомб, таканье шрапнели, жужжание на разные лады осколков... Только что повернул за угол - дорога вела еще с полверсты вдоль батарей по открытому месту, так как тут нет домов, за которыми находишь хотя бы некоторое прикрытие.
  
  Вновь испытал то же самое чувство, как 27 января во время первой бомбардировки - во всем теле почувствовал холод. Но тогда подавляли звуковые эффекты и некоторые взрывающееся вдали снаряды, а сейчас снаряды рвались тут же, вблизи, на батареях и перелетные, шрапнель фукала почти над головой, а осколки то и дело шуршали и жужжали через дорогу по всем направлениям и падали, подымая пыль, то там, то сям. Бежать ото всего этого вниз, без дороги, по круче и рытвинам не хотелось, так как в этом не было смысла - опасность была всюду одинаковая. Прошел спокойно по дороге, сознавая, что в любой миг могут быть покончены все расчеты с жизнью; с этой мыслью пришлось мириться ежедневно, начиная с 25 июля, и она уже не вызывала новых чувств. "От судьбы не уйдешь" - это поддерживало некоторую бодрость. Пока шел вдоль батарей и видел все, что творится, не было так жутко, как тогда, когда дорога повернула в город и пришлось идти спиной к батареям. Думаешь - вот-вот хватит тебя сзади кусок чугуна или стали и изуродует или положит на месте, а то шрапнельная пуля пронижет череп... В это время невольно пощупал шапку и убедился... что она не может защитить. Казалось, что прошло много времени, пока я вышел из сферы огня; вздохнул свободно лишь тогда, когда дошел до цели и сел за свой стол.
  
  Бомбардировка продолжается с той же силой.
  
  Здесь П. А. говорит мне, будто катера и миноносцы стоят под парами, чтобы встретить Балтийскую эскадру, и что сегодня, наверное, будут штурмовать район батареи литера Б, на правом фланге.
  
  "Бобр" все еще дымится. Удивляешься, что могло там гореть так долго; говорят - краска, остатки смазочных жиров и уголь.
  
  До сей поры забыл отметить, что во время каждой сильной бомбардировки борется во мне - думаю, также и в других, - уверенность, что уцелею, с сомнением - работаешь, записываешь все, что видишь и узнаешь, а вдруг... что-то такое, еще не испытанное: тупой ли удар, жгучая ли боль, или тебя раздерет на клочья и... все кончено. Вероятность эта становится с каждым днем больше и больше, но и привыкаешь к ней, сам того не замечая.
  
  10 часов 16 минут. Канонада на батареях сильно поредела, но слышны взрывы снарядов в городе.
  
  10 часов 44 минуты. Снова наступило сравнительное затишье - пушки грохочут изредка.
  
  11 часов 17 минут. Бомбардировка батарей левого фланга будто совсем прекратилась. Зато на правом фланге, по направлению Курганной батареи слышен рокот орудий и непрерывный ружейный и пулеметный трескоток.
  
  Электрическая и Крестовая мортирные батареи, которые отсюда хорошо видны, стреляют усердно.
  
  11 часов 30 минут. Наступило почти полное затишье, редко где то вдали грохнет орудие.
  
  К. принес известие, будто в 9 часов японцы взорвали бруствер укрепления No 3, при этом будто детонировали наши фугасы или минные галереи; погиб весь гарнизон укрепления, спаслось всего 8 человек, и те ранены...
  
  В то же время японцы сильно бомбардировали Перепелочную батарею 11-дюймовыми снарядами; на ней в половине десятого взорвался пороховой погреб, и она замолчала.
  
  Сейчас будто штурмуют Курганную батарею.
  
  Это известие произвело на всех тяжелое впечатление: брешь в первой линии обороны, образовавшаяся после падения форта III, становится шире; в этом районе остается лишь вторая и третья линии обороны.
  
  Полковники Ирман и Третьяков говорят, что можно еще и в таком случае держаться и что это еще не значит, что японцы уже взяли крепость.
  
  В редакции "Нового края" не получено никаких точных о положении дел. Там показали мне присланный В. Ж-ко некролог генерала Кондратенко, возмутительный по своей тенденции; это скорее дифирамб генералу Стесселю, чем некролог нашего славного начальника обороны. Из этого "некролога" вытекает, что если и Кондратенко заслужил лавры героя, то только благодаря ближайшему руководству им со стороны генерала Стесселя... До чего может дойти искусство подслуживанья!
  
  Решил отправиться в Морской госпиталь, навестить М.Л. Делакура. Иду по улице вниз, гляжу - то тут, то там так и блестят свежие мелкие осколки. На тротуаре городского управления несколько таких осколков. Спрашиваю сторожа, когда стреляли сюда. Говорит, что совсем недавно, должно быть, в то время, как я пробирался обедать.
  
  З. увидал меня и кричит мне издалека, чтобы я не шел в Старый город, так как дорога сильно обстреливается шрапнелью. Сказал ему, что иду совсем в другую сторону.
  
  На базарной площади и около казарм всюду видны осколки от мелких снарядов. Набрал было горсть более интересных, но потом бросил - ну их!
  
  Михаила Львовича сегодня вновь оперировали; его только что принесли из операционной, и нужно было не давать ему заснуть, пока не пройдут пары хлороформа. К нему пришел еще гость - капитан 2 ранга князь Кекаутов; и товарищи по палате старались не давать ему уснуть. Он больше того огорчался тем, что ему не давали и курить. Шутит, что теперь у него останется большая экономия - не придется покупать обуви, потому что не на что ее надевать (у него ампутированы обе ноги) и жалуется, что у левой ноги часто чешется пятка, а ее нету.
  
  В 2 часа отправился обратно на занятия. Полюбовался красиво-страшным зрелищем бомбардировки. Снаряды рвутся недалеко от наших батарей, но попадания не видать; батареи стреляют почти беспрерывно. Японцы особенно стараются потушить Моллеровскую мортирную на Обелисковой горе, но батарея хорошо установлена за кряжем - недолеты ударяются в гору со стороны неприятеля, а перелеты попадают в ложбину между батареей и коммуной Ч. Мортиры на батарее то и дело изрыгают белые столбы дыму - посылают свои 9-дюймовые бомбы неприятелю. По направлению Курганной батареи слышны порой пулеметы и ружейный трескоток, но ненадолго - не настоящий штурмовой огонь.
  
  Стреляют и наши береговые батареи от Суворовской до Крестовой. Неприятельские снаряды рвутся на всех возвышенностях, где только поставлены орудия. Под Золотой горой вновь что-то загорелось.
  
  Позанимался около часу времени. Вдруг - крах! - сильный взрыв совсем близко, гляжу - не пробьют ли вновь осколки изрешеченные стены нашего дома - но нет. Оказывается, что снаряд попал в скалу шагах в 20 за домом. Успокаиваю себя тем, что это случайный перелет. Прошло несколько минут и снова - крах! Но на этот раз под самым окном леса, еще не снятые потому, что дом еще не достроен, повалились, поднялась пыль, что-то посыпалось и забарабанило по окнам. Гляжу - которая из стен повалится на меня, чтобы попытаться спастись. Ничего не повалилось, но слышу, что все жители дома быстро выбегают из дому. Инстинктивно схватываю пальто и шапку, бегу вниз по лестнице и - бегом за прочими, убегающими из сферы огня.
  
  - Нас бомбардируют 11-дюймовками! Куда деваться? - кричит мне заведующий книжным магазином "Нового края", переведенным в дом Бурхановского.
  
  - Убраться пока из сферы огня! - кричу ему и бегу к дому Левтеева, хотя пробитому снарядом, но солидной постройки. Он пошел обратно в дом. В это время раздается вой снаряда. Оглянулся по направлению звука и вижу что-то черное, совершенно круглое падает на скалу, через которую только что пробежал, впереди дома Бурхановского. Зная, что при взрыве все осколки должны полететь вперед, то есть вдогонку мне, напряг все усилия, чтобы скрыться от них за угол дома Левтеева. Взрыва не последовало, а что-то прошуршало сзади мимо меня, обсыпав меня известковым мусором, что-то ударилось в противоположный домик, бывший перевязочный пункт или околоток, там затрещало, а далее раздался взрыв. Кучка сбежавшихся за угол дома Левтеева людей уцелела.
  
  Не мог сразу отдышаться и разобраться в мыслях, как это все случилось - почему мне ничего не сделалось, когда 11-дюймовый снаряд обломал леса у дома греков Корфиаса и Мавро-мараса, что такое круглое там упало, когда ныне уже круглыми бомбами не стреляют и как это меня обсыпало только известковым мусором. Приходько, не успевший войти в дом в то время, как раздался вой снаряда, видел, как 11-дюймовый снаряд упал на ребро скалы боком, полетел рикошетом за мной, обсыпал меня известкой с ограды дома Левтеева, которую он задел, затем пробил дальше домик и взорвался в яме за ним, среди сложенного камня. Снаряд под окном, обломавший леса, ушел, не взорвавшись, в землю.
  
  Куда же пойти, чтоб чувствовать себя вне опасности, чтоб немного отдохнуть? Район морских госпиталей в данную минуту вне опасности, но туда далеко, и могут перенести огонь и туда.
  
  Пошел в госпиталь No 10. Если дойду, думаю себе, то там передохну. Дошел, хотя перелетные снаряды рвались по направлению госпиталя на склоне горы. Когда зашел в палаты, то бодрый вид раненых солдат сразу успокоил меня.
  
  - Ну что, - спрашивают они, - японцы не прорываются нигде?
  
  Говорю, что нет.
  
  - Где им! То-то они осерчали. Они только и знают, как бомбардировать - благо снарядов у них вдоволь. Нас этим не удивишь!..
  
  Когда я вышел из госпиталя, было уже 4 часа 10 минут, по батареям лишь редкий грохот орудий. К 5 часам стрельба почти совершенно стихла.
  
  По пути в Старый город встретил прапорщика запаса флота Курилова, командующего морскими орудиями на Соборной горе. Говорит, что ему хорошо было видно, как японцы штурмовали сегодня Курганную батарею, три раза они пытались завладеть батареей, но отброшены и устлали все подступы своими трупами. Видел даже лихость выскакивавших вперед японских офицеров и как они возвращались к своим командам, не желавшим выходить из-под прикрытия под смертоносный огонь, и как офицеры эти били шашками своих солдат. Но кто выскочит, того скашивали пули и снаряды.
  
  5 часов 30 минут вечера. По старому городу стреляли сегодня только мелкими снарядами, но почти целый день; по порту и Золотой горе стреляли и 11-дюймовыми, а дорогу обстреливали целый день мелкими снарядами и шрапнелью. Но не слышно, чтобы были человеческие жертвы.
  
  Сообщают, что укрепление No 3 не сдано и не взорвано, но только отрезано, в нем будто около 400 человек гарнизона.
  
  Будто сегодня в порту отслужили молебен по поводу того, что Балтийская эскадра вышла сюда из Владивостока.
  
  Будто японцы по случаю того, что завтра у них Новый год, попытались завладеть сегодня крепостью, но когда это не удалось, они просили не стрелять по ним два дня. За это они обещают и нам дать 2 дня праздника. Будто даже приглашали генерала Стесселя в гости на праздник в город Дальний...
  
  6 часов вечера. Минут 20-25 был слышен по направлению форта III, Скалистого кряжа и Заредутной батареи довольно сильный штурмовой огонь. Затем он перешел в обычную перестрелку.
  
  Говорят, что японцы сегодня так сильно бомбардировали район Курганной батареи и укрепления No 3, что порой все было окутано дымом от рвущихся снарядов.
  
  9 часов 35 минут вечера. Узнал, что укрепление No 3 сдано. Взрыв был ужасен, склады наших бомбочек, пироксилина и прочего детонировали, завалили выходы из казематов. Комендант укрепления штабс-капитан Спредов кинулся с командой человек в 200 подземным ходом, чтобы не дать японцам занять воронку на бруствере и чтобы отбить ожидаемый штурм на образовавшуюся брешь, но в это время последовали новые взрывы (детонации) и все храбрецы нашли свою могилу в подземной патерне, которая обвалилась. Остальной гарнизон завален в каземате, много там убитых и раненых. Только двоим офицерам, унтер-офицеру - саперу Симонову и нескольким нижним чинам удалось выбраться через окошко каземата и пробраться через сильно обстреливаемую ложбину к своим на Курганную; человек 40 или 60 уцелевших попали в плен. Японцы залегли на укреплении и не давали возможности пододвинуть резерва. На укреплении будто уцелел телефон, и когда оттуда сообщили генералу Стесселю, что выход отрезан, то он приказал уцелевшим людям сдаться в плен. Выкинули белый флаг. В шестом часу японцы штурмовали Скалистый кряж, но отбиты.
  
  Кто-то принес известие с позиции, будто сегодня между генералом Фоком и полковником Мехмандаровым произошел серьезный спор. Фок уверял, что крепость уже не может держаться, а Мехмандаров доказывал, что падение отдельных укреплений пока не означает, что уже пришел конец крепости, что на второй линии обороны можно еще держаться.
  
  На позициях редкая перестрелка. Темно. По направлению форта III или Скалистого кряжа видны какие-то красные фонари. Говорят, что они указывают нашим санитарам, где перевязочные пункты.
  
  Чувствую сильное утомление, поэтому ложусь сейчас спать".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Из книги сестры милосердия Ольги Баумгартен "В осажденном Порт - Артуре":
  
  19-го ноября. Сегодня сравнительно тихо, но усиленный подвоз раненых все еще продолжается. Отказывать нам строго запрещено. Куда мы разместим раненых, я не знаю. В палатах все койки сдвинуты, так что к больному и подойти нельзя. Хорошо еще, когда раненый лежит на койке, но в настоящую минуту большинство лежит на полу. В палате, где раньше лежало шестеро, теперь лежат четырнадцать: человек девять или десять на койках, остальные на полу... Во всю длину коридора по обеим сторонам, в верхнем и в нижнем этаже, разостланы солдатские шинели, заменяющие раненым матрацы, а вместо подушек, они сами себе подкладывают свои папахи. Пока все же удалось разместить слабых на койках.
  
  Во всем имеется недостаток. Белья мало, мыла нет, да и некому стирать! У большинства белье пропитало кровью и гноем, а сменить его нечем... Бинты у нас давно уж изготовляются из разноцветного ситца. Случается, что одному больному с ожогом, например, лица, груди и рук, бинтуют голову - синим, правую руку - красным, левую - зеленым, а грудь - черным бинтом. Гигроскопической ваты нет, употребляют щипанным морской канат. Простой ваты также нет и ее тоже заменяют щипанным морским канатом. Разумеется, перед употреблением все это стерилизуется. На днях когда у нас и каната не доставало, добровольные сестры поспешили пожертвовать в пользу раненых свои ватные одеяла и пальто.
  
  К госпиталю, взамен нашей команды, прикомандировали вольную дружину. Есть между них старательные, а есть и такие, которые работают без малейшей охоты - белоручничают.
  
  Огромную пользу приносит местный богатый коммерсант господин Роземан. Он у меня заведует первой палатой, где лежат раненые в живот. Ежедневно с шести часов утра он в отделении и остается до позднего вечера. Раздает в этой палате лекарства, измеряет температуру, кормит больных: одним словом, целый день на ногах. Кроме того, он много помогает своими пожертвованиями: так он прислал коньяк, вино, табак, даже белье на всю свою палату.
  
  Чрезмерные страдания порождают флегматизм и только тогда сознаешь, что наилучшая философия - молчание. У нас теперь полная атрофия чувствительности, то есть сострадания. Безразлично, ведь не сегодня, так завтра, все равно умрем...
  
  Пронесся слух, что японцы отступают.
  
  Во втором часу ночи захожу в палату, где лежат мои старые тяжелые больные. Я им отвела отдельную палату, чтобы их не тревожить во время штурмов. Все спят, за исключением Жениса.
  
  - Ты отчего не спишь? - спрашиваю его.
  
  - Так, что-то не спится: думы мешают.
  
  - О чем же ты думаешь, Женис?
  
  - Деревню вспоминаю, родных. Не богатые мы люди, сестричка. Не легко нам живется. А знаете, сестричка, пожалуй, родным-то лучше будет, коли я умру?
  
  - Не говори о смерти, Женис, ты поправишься.
  
  - Нет, сестричка, не поправлюсь. Да и к чему мне жить калекой? Кому я теперь нужен? Только одна помеха! Сестричка, пойди ты отдохни, да и докторам скажи отдохнуть. Много мы вам даем хлопот!
  
  - Спи, Женис, голубчик, и не думай. Бог даст, поправишься.
  
  
  
  20-го ноября. Да неужели это Женис? Как он переменился за эту ночь! Поневоле отшатнулась. Это маленькое, худое, безногое тело, осунувшееся воскообразное лицо, полуоткрытые глаза, открытый рот и заостренный нос, если бы не учащенное колебание грудной клетки, я бы его приняла за покойника...
  
  - Женис, - говорю ему. Он немного приподнял веки, глаза его наполнились слезами, раза два он глубоко вздохнул, затем, притиснув зубы, судорожно вытянулся и скончался.
  
  Да, Женис скончался, он более не будет помехой родным... Царство ему Небесное! Жаль мне его стало, грусть властной рукой сжала сердце.
  
  Но к чему грустить, когда мы все созданы для смерти! Все же целый день не переставала думать о Женисе.
  
  Когда ты мучишься, страдаешь,
  Вели себе не горевать.
  На это ты мне отвечаешь,
  Что ты не в силах приказать...
  Ах, нет, ты можешь,
  Но не хочешь:
  тебе так нравится страдать...
  Ведь, если горе позабудешь,
  Вдвойне больнее и тяжелее
  Начать потом опять страдать.
  
  
  
  Первый час ночи. Пройдусь по отделению, затем закончу на сегодня свой дневник. японец засыпает нас чудовищными снарядами. Вскоре Порт-Артур будет походить на Геркуланум и Помпею, только разница будет состоять в том, что последние были покрыты лавой, а Порт-Артур - осколками разорвавшихся снарядов. Всюду смерть, всюду страданье! Уже ноябрь месяц, Куропаткин, вероятно, блестяще отступил к Харбину, а Балтийский флот маневрирует где-нибудь у Либавы.
  
  "К чему нас обманывают", - говорят солдаты, - "сказали бы лучше правду, что помощи ждать не откуда!"
  
  На левом фланге слышится ружейная стрельба. Не штурм ли это?
  
  
  
  
  
  
  
  21-го ноября. Сравнительно тихо: говорят, японцы так же, как и наши, собирают своих раненых и убитых.
  
  Вечером приехал инспектор госпиталей генерал Церпицкий. "Вот скоро и декабрь", - говорит он, - "а Куропаткин все не идет. Что он там делает так долго, право, не знаю! Дела наши очень неважные: не сегодня, так завтра, японцы ворвутся!"
  
  
  
  22-го ноября.
  
  - Скорее, скорее, - зовет доктор Добровольский, - идите на веранду; на море идет сильный морской бой. Без сомнения, пришла наша Балтийская эскадра!
  
  - Полно вам, Леонард Осипович, - возражает доктор Иванов, - никакой Балтийской эскадры нет, да н не будет.
  
  - Пойдите на веранду. Послушайте-ка только, что там происходит! - продолжал доктор Добровольский.
  
  Выходим. Правда, на море, по-видимому, идет жестокий бой. Гул, ясный гул морских орудий, напоминающий достопримечательный бой 28-го июля...
  
  Да и Ляотешан гудит в море. Там, вероятно, японская эскадра...
  
  - Но взгляните только, что творится на Высокой и на Плоской! - воскликнул доктор Кондратьев. - Не устоять нашим, ей-ей не устоять!
  
  В самом деле там совершается нечто невероятное, трудно поддающееся описанию! Тот, кто не видел это небывалое зрелище, не в силах будет себе его вообразить! Постоянно разрывающиеся фугасные бомбы и шрапнели образовали огромное черное, местами светло-серое, облако, в котором без перерыва сверкают бесчисленные огоньки, обозначающие разрывы бомб или шрапнелей...
  
  Теперь и нам стало ясно, что скоро настанет конец, но какой конец? Неужели нет более надежды на выручку?
  
  С утра уже начался подвоз раненых и все преимущественно тяжелых.
  
  - Сестра, - говорит наш старший врач, - вот этих раненых с ранениями головы, прошу положить поближе к перевязочной, а этих, придавленных блиндажом, в нижний этаж, только не на пол, а на койку.
  
  - Антон Антонович, я с трудом разместила один слой больных, а второй отказываюсь, не беру на свою ответственность... Да неужели вы еще будете принимать!
  
  - Сестра, что же поделать, когда приказано!
  
  Огромный недостаток воды. Правда, не мало ее требуется на суп, на чай, на жидкие лекарства, на литье и на питье, а людей у нас более восьмисот! Привезут раненых, чуть ли не все просят попить водицы. "Сестричка, хоть перед смертью один глоточек!". Бывает, что и в этом случае ее не найдешь. "Сестричка, сестричка", - только и слышится отовсюду, - "вот уже сколько времени мы ждем, горло засохло, неужели у вас нет воды?"
  
  А сестрам каково, хотят облегчить страдания больного и нечем. Это хуже всякой пытки! Понятно поэтому, что когда кто-нибудь умирает, мы не жалеем, а, наоборот, радуемся за него, даже завидуем...
  
  Распространился слух, что у японцев убит их принц и они разыскивают его тело. Рассказывают, что на днях, когда мы и неприятель собирали раненых, кто-то из наших офицеров спросил японского, долго ли японцы намереваются сидеть у Артура? Последний ответил, что до взятия крепости. Затем еще рассказывают, будто бы наши спрашивали неприятеля, опасается ли он отряда, который может быть послан нам на выручку? Он ответил, что им будет легко с ним справиться, а они опасаются только нашей Балтийской эскадры.
  
  Днем раздается сильный взрыв. Выбегаем на веранду, сперва даже не можем понять, что произошло в бухте... На месте, где раньше стоял броненосец "Полтава", образовался густой черный столб дыма.
  
  "Сестрица", - в отчаянии кричат больные, - "японец проклятый потопил наш броненосец "Полтаву"!
  
  Но по мере того, как дым рассеивается, обрисовывается черная масса нашего броненосца. Слава Богу, противнику еще не удалось его потопить!
  
  К вечеру из Седьмого госпиталя к нам привозят Сединкина. Он, оказывается, смертельно раненым осколком гранаты.
  
  "А что, сестричка", - воскликнул несчастный, как только я подошла к нему, - "небось не сдался японцу в плен!"
  
  По словам только что поступивших раненых, наши два раза сходились на штыки, японцы почти что заняли Высокую гору, нашим негде скрыться, придется отступить. Много в этом помогла врагу его эскадра, усиленно засыпавшая снарядами, преимущественно 12-ти-дюймовыми наши позиции.
  
  "Что случилось?" - спрашиваю вечером прибежавшего впопыхах фельдшера.
  
  "Нашего смотрителя принесли", - отвечает последний, - "они еле-еле дышат!"
  
  Тороплюсь в приемную, куда внесли уже Константина Григорьевича. С первого взгляда я его не узнала, настолько он изменился. Бледный, растрепанный, весь в земле и крови... С каждым вздохом из груди вырывается страдальческий стон... Его переодевают, несут в перевязочную, здесь он немного оправился. Рана его серьезная, но не смертельная.
  
  Оказывается, что генерал Церпицкий ездил осматривать перевязочный пункт и убит наповал: пуля угодила ему прямо в голову.
  
  Броненосец "Полтава" погрузился в воду: неприятелю удалось его потопить.
  
  
  
  
  
  23-го ноября. "Высокая гора" - по рассказам все еще прибывающих раненых, - "после отчаянных ночных штурмов, занята неприятелем. Ему удалось втащить на самую вершину пулемет и тогда нам до него и добраться нельзя было. Уж больно усердно стал жарить!"
  
  С рассветом японцы бомбардируют нашу эскадру. Теперь, когда Высокая гора за ними, они в состоянии корректировать все свои недолеты и перелеты. Вот и старый наш вояка броненосец "Ретвизан" наш общий приятель, вот и он пошел ко дну! Досадно, больно и даже как-то совестно глядеть, как с суши неприятель топит наши суда!
  
  На Высокой горе погибло много моряков, они дрались, по рассказам наших солдат, как львы.
  
  Распространился слух, что за отсутствием снарядов и патронов, в случае, если произойдет еще штурм, наши не в состоянии будут его отбить. Генерал Стессель, говорят, пал духом.
  
  Инспектор госпиталей Церпицкий, оказывается, не убит, а смертельно ранен и лежит в Девятом госпитале.
  
  Вечером слышу громкое всхлипывание в пятой палате. Вхожу туда. Оказывается, это наша добровольная сестра Волкова в истерике.
  
  - Что это с вами? - спрашиваю ее.
  
  - Да вот, Бог мой, сестрица родная, матушка моя!
  
  - Да успокойтесь, сестра, а первым долгом не расстраивайте больных. Пойдемте отсюда.
  
  Мы вышли.
  
  - Ну, что же случилось? - спрашиваю ее.
  
  - Да вот, - отвечала Волкова, продолжая все всхлипывать. - Знакомая моя шла со мной по дороге к нам в госпиталь, разорвался где-то там на Перепелке снаряд, да и убило ее, голубушку, наповал осколком!
  
  - Царство ей Небесное! - отвечаю ей, - не горюйте, сестра, успокойтесь: кто знает, быть может, нас всех ожидает вскоре та же участь!
  
  - Сестра Баумгартен. Идите же скорее сюда; скорее, скорее! - зовет меня сестра Мезак.
  
  - Что случилось? - спрашиваю ее в недоумении.
  
  - Пойдемте, - говорит, - скорее на балкон перевязочной!
  
  Иду. На балконе уже стоят доктор Добровольский и сестра Маршнер.
  
  - Что же здесь видать особенного? - спрашиваю я и стараюсь пронизать глазами ночную тьму.
  
  - А вот, взгляните на Высокую гору, вы видите эти четыре фонаря? Вы знаете, это их зажгли японцы!
  
  Ночь темная, да и в городе темно, а там, на Высокой горе, на этой многострадальной вершине, столько времени грудью встречавшей удары тридцатипудовых гранат, победоносно светят четыре неприятельских фонаря... Жутко, страшно жутко стало, но что же поделать: пора ведь, кажется, уже свыкнуться с мыслью, что артурцам суждено страдать без конца!
  
  Японцы усиленно бомбардируют. Много снарядов ложится по направлению Нового города.
  
  - Вот этот, - указывает доктор Добровольский, - "разорвался здесь в саду!
  
  - Подождите, подождите", - перебивает сестра Маршнер, - вы видели, там сверкнул огонек? Слышите? летит, летит... Вот как будто упал здесь за забором, но не разорвался.
  
  - Смотрите - хочет сказать сестра Мезак, но не успела она договорить того, что хотела, как огромный снаряд падает на дорогу, вероятно, шагах в пятнадцати от нашего госпиталя, разрывается и в воздухе жужжат его тяжелые осколки! И так всю ночь неприятель посылал снаряд за снарядом. Наши врачи, а также несколько волонтерок, прибежали ночевать в госпиталь.
  
  За этот штурм в наш госпиталь поступило 320 больных; почти у всех, кроме тяжелых ранений, цынга.
  
  
  
  24-го ноября. Утром получен приказ переместить 50 тяжело раненых в Гражданское управление, куда уже перебрался Монгольский отряд. В составленный список попали наши старые больные: Дрыга, Хаустов и Лоскутов.
  
  - Сестрица, - говорили они, - дали бы нам хоть умереть в вашем госпитале; неужели мы вам так уже надоели.
  
  - Нет, - отвечаю, - не то, что надоели, а места у нас нет; много слабых лежит на полу: вот отчего вас переводят.
  
  - А хорошо ли будет там? - спрашивают бедняки.
  
  - Разумеется, хорошо: в здании Гражданского управления работают наши две сестры; И я вас буду временами навещать. Вы увидите, что вам будет там хорошо.
  
  Днем сестра Маршнер и я идем на именины нашей примерной сотрудницы сестры Лодо, не хотим пропустить этот день, не пожелав ей всего лучшего. Оттуда мы идем в Гражданское управление.
  
  Долго, однако, не остались, так как сестра слишком занята была размещением больных. Седьмой, Десятый и Шестой госпиталя положительно штурмовали Гражданское управление. Но нам все же удалось осмотреть внутреннее устройство госпиталя, а также навестить наших старых больных.
  
  - Сестричка, - говорили они, - нам здесь скучно, похлопочите, чтобы нас взяли обратно!
  
  - Первый день, разумеется, вам скучно: не успели ознакомиться, подождите, - говорю им, - денька два, а затем и сами обратно не захотите. Здесь и пища будет лучше; мягкие матрацы, подушки, белья вдоволь. Я просила уже старшую сестрицу: она будет присматривать за вами.
  
  И действительно, устройство госпиталя прекрасное, всего вдоволь. Наши сестры жалеют, что не нашлось помещения в самом здании Гражданского управления, а им уделили комнатки в особняке, принадлежащем ресторану "Звездочка", где прежде жили порт-артурские красавицы m-lle Mimi, m-llo Пипи и компания.
  
  
  
  
  
  25-го ноября. Столько ежедневно приходится переживать, столько хотелось бы внести в свой дневник, но стоит только начать писать, как все мысли рассеиваются, следовало бы написать страниц двадцать, а пишу только несколько строчек.
  
  С тех пор как Высокая гора в руках неприятеля, все пали духом. Как-то странно, да и жутко становится при одной только мысли, что вот там, за Новым городом, гора, составляющая как бы часть стены между нами и противником, захвачена врагами. Стало быть, стена более уже не препятствует вторжению японцев. Теперь слишком ясно чувствуется, что враг сделал свой первый шаг в Порт-Артур.
  
  За последний штурм у нас выбыло из строя около десяти тысяч.
  
  На позициях, как говорят, на протяжении 27-м верст у нас осталось всего 12 тысяч, причем более половины между ними болеют цингой или вернулись после тяжелых ран из госпиталей!
  
  Константину Григорьевичу значительно лучше, но все же у него сильное кровохаркание. Генерал Церпицкий скончался.
  
  - Сестра Баумгартен, - говорит мне сестра Маршнер, - я только что вернулась из Гражданского управления, какие они там все недовольные! Вы себе даже представить не можете!
  
  - Отчего?
  
  - Да вот оттого, что им прислали тяжелых больных. Говорят, что им не справиться!
  
  - Вот тебе и на! А мы небось справлялись!
  
  - Нашими больными", - продолжает сестра Маршнер, - "они еще не так неудовлетворены, а вот из Шестого госпиталя, да из Седьмого... У одного больного, например, оторваны обе ноги, у второго вытекают мозги, у третьего позвоночник раздроблен, четвертый потерял сознание, пятый гангренозный, шестой - параличный. Говоря правду, ведь все это действительно - кандидаты на тот свет!
  
  - А Балашов также недоволен? - спрашиваю сестру.
  
  - Наоборот, в восторге; говорит - пускай поработают, довольно бездельничали. Вы ведь знаете, как он торопил перевести наш Монгольский отряд на берег. Я своими глазами видела, как старик генерал, сбросив сюртук, засучив рукава своей сорочки, таскал с санитарами койки.
  
  Днем японцы топили пароходы Восточно-Китайского железнодорожного общества, стоявшие по соседству с "Монголией". Поразительно, как метко стреляет противник, пароходы стоят совсем близко к "Монголии", а ее они и не задели!
  
  Вечером получен приказ: ожидается штурм, и генерал Стессель требует, чтобы в каждом госпитале освободили по 50-ти мест. Говорят, по наблюдениям замечено, что к японцам прибыла свежая дивизия. Распространился слух, как всегда перед штурмом, что какой-то китаец будто бы уверяет, что гора Самсон в руках Куропаткина. В случае, если его слова не оправдаются, он якобы прочит его убить. Рассказывают еще, что этот китаец сидит где-то под арестом.
  
  
  
  
  
  26-го ноября. Броненосец "Севастополь" вышел на внешний рейд.
  
  Праздник св. Георгия - праздник нашей общины. Настроение же наше далеко не праздничное: все предвидят близкий конец! Но какой конец? Мы уже столько перестрадали, минутами даже кажется, что все мы не в своем уме... Да, какой конец? Поневоле себе задаешь этот вопрос. Что же теперь с нами будет? Крепость, если помощи не дождемся, предполагают взорвать, но вдруг японцы ворвутся. Женщин они не пощадят, начнут издеваться над нами... Но нет, этого мы не допустим, мы заблаговременно отравимся!
  
  "Знаете что, сестра", -говорит за обедом сестра Маршнер, -"я уже говорила с Вильгельмом Петровичем, он нам приготовит сильный яд, чтобы отравиться, в случае если ворвутся японцы, теперь мы можем ожидать это с минуты на минуту".
  
  Глядя на картину разрушения, окружающего нас, не раз задаешь себе вопрос: не настал ли конец земной планете? Ежедневные пожары, взрывы, страдальческая смерть артурцев, все это способствует подобному предположению... Что может
  
  быть хуже того, что мы переживаем? Как грустно, как тяжело на душе! Стоит только выйти на балкон, взять подзорную трубу и можно видеть уже на горе японцев; даже и одежду их различаешь!..
  
  Сегодня днем у нас выписывается человек тридцать пять больных: большая часть идет в строй.
  
  - Сестрица, - говорят они, прощаясь, - пожелай же, чтобы нас скорее, убили!
  
  - Неужели, - спрашиваю их, - вы все отправитесь на позицию?
  
  - А что же поделать, сестрица, нужно же кому-нибудь защищать Порт-Артур!
  
  - Ну, а как же ты пойдешь, когда у тебя колено не сгибается? А ты, - обращаюсь к второму, - что ты будешь делать без глаза?
  
  - Правый пока есть, сестричка, ничего; больной не мешает мне стрелять!
  
  - Да ведь вы все, кажется, убогие, вряд ли много вы принесете пользы там, на позициях!
  
  - Бог милостив, сестричка, еще не одного японца поубиваем! Пускай только покажется; умрем, но Артура ему не сдадим.
  
  
  
  
  
  27-го ноября. Рассказывают, что вчера, в день кавалерского праздника св. Георгия, у генерал-адъютанта Стесселя состоялся парадный обед, с обилием мяса и поросят. Говорят еще, что вообще хозяйство В.А. Стессель настолько велико и ведется так хорошо, что она будет иметь во всем достаток на несколько месяцев осады.
  
  Ожидаем штурма. Японцы покончили со Старым городом, окончательно превратив его в развалины. Теперь они занялись Новым. Два снаряда попали уже в здание Гражданского управления.
  
  Днем навестить нашего старого больного Кузняка пришли четверо его земляков.
  
  - Из какого это вы госпиталя? - спрашиваю их, поневоле обратив внимание, что они еле-еле держатся на ногах.
  
  - Сестричка, мы не из госпиталя, мы с позиции.
  
  - Как с позиции? - переспрашиваю их, - вы же совсем больные.
  
  - Что же поделать, сестричка, коли кушать нечего, поневоле заболеешь. Мы-то еще ходим, а там, в окопах, сидят такие, которые и ходить не могут. Что это за болезнь такая, сестричка, не поймешь! Ноги так распухают, что и валенки не влезают, десны болят, зубы еле держатся, весь рот в крови, да и раны на теле. Не дай Бог, сестричка, плохо болеть-то! Мы еще ничего. Землячков бы посмотрели! Вот беда будет, коли японцу наступать вздумается, нашим-то из-за болести и из окопов не вылезти. Выносить придется.(...)
  
  
  
  
  
  29-го ноября. Утром на моих глазах два крупных снаряда попали в крышу Девятого госпиталя. Снаряды, по-видимому, разорвались, так как оба раза показывался из крыши дым. Неприятель и сегодня не пощадил здание Гражданского управления, да и все остальные госпиталя того же района.
  
  Днем подвергся обстреливанию и наш район. После обеда спускаюсь в нижний этаж массировать своих больных. Неожиданно раздается сильный взрыв гранаты, напоминающий шум, когда со всего размаха хлопают дверьми. Ходячие больные повыбежали узнать, где разорвался снаряд. Нe прошло и пяти секунд после первого взрыва, как слышится еще второй.
  
  "Сестрица", - кричат больные, - "проклятый в наш госпиталь стал бросать свои снаряды, вишь, какой мерзавец!"
  
  Спешу и я посмотреть, где именно разрываются эти бомбы. Оказывается, в самом цейхаузе. Не успели дойти, как разрывается еще третий снаряд и все в одном и том же месте. Когда отворили дверь цейхауза, то сперва ничего и разобрать нельзя было. Он весь оказался как бы начиненным удушливыми газами разорвавшихся гранат...
  
  К счастью, ничего не загорелось, а главное не воспламенился керосин и спирт.
  
  "Сестра Баумгартен", - говорит сестра Маршнер, - "пойдемте на двор подышать свежим воздухом, здесь мы задохнемся".
  
  Только успели выйти на крыльцо, как вблизи нас падает 11-ти-дюймовка, яркий огненный блеск совершенно ослепил нас. одновременно раздался оглушающий взрыв, образуя огромное темно-серое облако пара, которое постепенно тает в воздухе. Сестра Маршнер мне что-то говорит, но я положительно ничего не слышу. Тогда она мне показывает на свою голову, и я поняла, что и ее оглушило.
  
  К вечеру еще четвертый снаряд попал в крышу, но не разорвался. Насчитывают пятьдесят снарядов, направленных исключительно в Десятый госпиталь.
  
  Часа через три после взрывов слух вернулся, но зато появились сильные головные боли и рвота, которую приписывают действию вредных газов, которыми начинены гранаты. Газы эти действуют на мозг подобно сильным наркотическим средствам.(...)
  
  1-го декабря. Трудно себе вообразить, с какою неохотою я пишу свой дневник! Часто себя спрашиваю: к чему мне описывать пережитые ужасы, когда самые живые краски, самые выразительные слова не в силах передать действительность и самое пылкое воображение не создаст правдивой, точной картины переживаемого нами!
  
  С утра неприятель стал яростно бросать по госпиталям свои чудовищные снаряды. На том конце коридора, где перевязочная, человек двадцать больных сгруппировалось у окна и с ужасом следит за падением фугасных бомб. "Вот, вот, смотри, попал в Девятый. Видишь, дым выходит из крыши? А этот угодил в здание Городского управления, а тот видит пыль, вероятно, разорвался в морском госпитале! Смотри, смотри, теперь в Шестой передвижной... Вишь, проклятый, рассердился, что Артур ему не взять, так вот и стал госпиталя разбивать!"... - слышу, как говорят наши больные.
  
  Днем, по обыкновению, спускаюсь массировать своих больных. японец занялся теперь нашим районом.
  
  - Сестра Баумгартен, - зовет меня Вильгельм Петрович, - идите сюда: посмотрите, какую яму сделал у нашего госпиталя только что разорвавшийся снаряд!
  
  Яма, в самом деле, порядочная, вероятно, попал 11-ти-дюймовый снаряд. На месте, где он разорвался, как и всегда, не видно ни единого осколка. Все они разлетелись в стороны.
  
  - Теперь разорвался за госпиталем, - воскликнул Вильгельм Петрович, - дойдемте, посмотрим!
  
  - Какая, - говорю, - нам охота бегать любоваться, где рвутся бомбы? Разве они вам не наскучили?
  
  Но, по-видимому, сегодня они забавляют Вильгельма Петровича, и как только поблизости разорвется снаряд, он уже там разыскивает красивые осколки.
  
  В третьем часу пополудни японец сосредоточил свой огонь на Шестом запасном госпитале.
  
  По-видимому, он решил разбить его своим огнем. Ежеминутно снаряды пробивают стены, крышу. Видно, как сыпятся кирпичи. Из разбитых окон струею выходят пары, и вскоре все здание обволакивается дымом разрывающихся фугасных бомб. Каково больным в эти минуты лежат в постелях, видеть и слышать все это, да ведь это же ужас, это пытка! Ходячие не выдержали - повыбежали, кто в роту, а кто в соседние госпиталя. Бежали они, кто и как мог... Одни одетые, другие закутанные в одеяла, а третьи в одних сорочках... Поразбежались и добровольные сестры, а также некоторые врачи.
  
  К пяти часам бомбардировка прекратилась.
  
  Несколько тяжелых больных из 6-го госпиталя переносят к нам. Оказывается, тяжело ранена осколком снаряда в руку сестра милосердия Евгениевской общины Максимович, та самая, которая была ранена в ногу на Зубчатой батарее. Сестра Серебрякова поспешила ее свезти в Мариинскую общину Красного Креста. Предполагают перелом кости. Из раненых, бывших в 6-м госпитале, погиб один. Несчастный лежал на койке и спал. Осколок попал в грудь, и его убило на месте. Присутствовавшие говорят, что он даже и не пошевелился, а лицо его сохранило поразительно спокойное выражение. Троих ранило. Японцам блестяще удалось превратить все здание в развалины.
  
  Вечером приехал госпитальный инспектор Рябинин.
  
  - Каково вам живется, - спрашивает он нас, - небось, немало пережили за сегодняшний день?
  
  - Вероятно, - говорю, - завтра нам угрожает то же самое.
  
  - Нет, нет, - отвечает инспектор, - генерал Балашов поедет переговорить с японцами.
  
  - Сестрица, - спрашивают меня поздно вечером больные шестой палаты, - а что с нами сделают, когда японец примется разбивать наш госпиталь, ведь мы бежать не можем.
  
  - Успокойтесь, - говорю им, - всегда найдем время перенести вас в более безопасное место.
  
  - А досадно, сестричка, японец все посылает нам снаряды, а наши батареи все молчат, не отвечают.
  
  
  
  
  
  2-го декабря. Ночью были опять бешеные минные атаки на "Севастополь". Распространялся слух, что он погиб.
  
  Днем к нам приезжал г-н Тардан с известием, что егермейстер Балашов поехал к японцам просить их не стрелять больше по госпиталям.(...)
  
  Когда-то мы шутили, что до января месяца будем сидеть взаперти, эта шутка, по-видимому, осуществляется. Японцы и сегодня целый день стреляют по госпиталям.
  
  
  
  
  
  3-го декабря. "Представьте себе, что я слышала", - говорит утром только что пришедшая сестра Курилова, - "я слышала, что убит генерал Кондратенко".
  
  "Нет, сестра, это было бы слишком ужасно, по всей вероятности, это только слухи, этого быть не может!"
  
  Час спустя приходит наш смотритель и сообщает, что вчера, около девяти часов вечера, на форту No 2 убиты 11-тиймовым снарядом: генерал-майор Кондратенко, подполковники Науменко и Рашевский, капитан Зедгенидзе и поручик Синькевич, еще несколько человек было ранено тем же снарядом.
  
  Какой ужас! Какое горе для всех!
  
  Распространился слух, что наша Балтийская эскадра имела бой у Формозы. Говорят, что егермейстер Балашов получил неудовлетворительный ответ: якобы неприятель ему объявил, что он не может обещать не стрелять по госпиталям. (...)
  
  
  
  
  
  4-го декабря. Сегодня утром получен приказ следующего содержания: "Все флаги Красного Креста, поставленные на разных околодках и лазаретах, особенно в Новом городе, снять, отметив на их стене в белом кругу красный крест, а флаги Красного Креста иметь только на госпиталях и большие".
  
  Но японцы все же не перестают стрелять по госпиталям, кругом рвутся их зловещие снаряды... Я видела, как один из них, попал и разорвался в крыше дома, где помещен наш Монгольский отряд. По-видимому, там кого-то ранило, так как все повыбежали.
  
  Неприятель нам, т. е. осажденным артурцам, передал пять тюков почты, а генералу Стесселю - присланную ему икону.
  
  Наши пленные японцы пишут на родину письма, которые передают неприятелю. Один из пленных, со слов нашего переводчика-китайца, писал родным, описывая госпиталь, палату, в которой он лежит, своих соседей, говорит, что все к нему хорошо относятся. Нарисовал человеческое тело и обозначил полученные им раны.
  
  Все эти дни ожидают штурма. Один день думают, что наступление будет на правом фланге, другой - на левом. Солдат у нас мало и когда предполагают, что будут штурмовать правый фланг, то посылают туда в подмогу солдат с левого фланга и обратно. Ежедневно видим, как эти скудные роты, состоящие преимущественно из больных или калек, тащатся взад и вперед. Не раз мне приходилось видеть солдат, у которых в одной руке костыль, а в другой - ружье.
  
  
  
  
  
  5-го декабря. Получен приказ следующего содержания: "Гордитесь, славяне-воины, подвигом броненосца "Севастополь", подвигом командира капитана I-го ранга Эссена, гг. офицеров и команды. Пусть в сердцах ваших этот славный подвиг займет место и пусть каждый из вас с гордостью будет передавать родине и потомству, как броненосец "Севастополь", оставшись целым, один отважился выйти на рейд в ночь на 26-е ноября и, будучи атакован подряд пять ночей, со славой геройской отбивал атаки двадцати неприятельских миноносцев. Подвиг этот не должен никогда изгладиться из памяти вашей! Вы, боевые воины, разумеется, уже научились ценить доблести ваших соратников-моряков. Ура героям броненосца "Севастополь"! Начальник Квантунского укрепленного района ген.-адъют. Стессель."
  
  
  
  По словам прибывших раненых солдат, японцы повели наступление на форт номер четвертый, а днем взорвали второй форт и заняли его.
  
  Неприятель стал пускать шрапнель по отдельным лицам.
  
  Вечером, по направлению Высокой горы, была слышна ружейная стрельба и усердная работа пулемета, казалось, что бой шел совсем близко.
  
  
  
  
  
  6-го декабря. Всю ночь не спали, опасались, что вот-вот неприятель ворвется в город, и мы ежеминутно должны быть наготове, чтобы поспеть себя отравить. Теперь мы уже свыклись с фактом, что Порт-Артур - жертва войны. К вечеру значительно усилилось обстреливание нашего района; кругом рвутся неприятельские бомбы, рассыпая по всем направлениям свои пудовые осколки. Один из них попал в кухню и чуть-чуть не убил нашего смотрителя.
  
  
  
  
  
  7-го декабря. И сегодня ночью не спали! Утром в перевязочной обе двери пробиты осколком. Осколок потом ударился об стену и рикошетом упал на перевязочный стол. К счастью, никого ночью не ранило. В нижнем этаже, в палате номер третий, осколок разбил окно, так же ударился об стену, а затем рикошетом ударил больного. Последний от удара проснулся, чиркнул спичкой, и каково было его удивление, когда он нашел около себя порядочный осколок! Остальные же больные все разбежались.
  
  С тех пор, как японцы стали обстреливать наши госпиталя, у нас больше не вставляются стекла, а окна заколачиваются досками.
  
  
  
  
  
  8-го декабря. Утром разнесся слух, что Балтийская эскадра виднеется на горизонте, но вскоре опять все убедились, что маневрирующая на горизонте могучая эскадра ничья иная, как японская...
  
  
  9-го декабря. Наш госпиталь намеревается устроить для больных елку. Славный командир 20-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Семенов обещает прислать полковой оркестр.(...)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  10-го декабря. Всю ночь неприятель обстреливал форт номер пятый. Распространился слух, будто бы ночью был где-то сильный взрыв. Днем на форту номере пятом что-то загорелось. Одни уверяют, что блиндаж, другие - пороховой погреб.
  
  "Недели две тому назад", - рассказывает мне один из раненых, - "после занятия Высокой и Плоской горы, мой земляк отправился считать японские тела. Неприятель стал в него бросать шрапнелью. "Вернись", - кричали мы ему, - "смотри тебя ранят али убьют!". А земляк ноль внимания: "Пускай палят", - говорит, - "только снаряды свои напрасно тратят!" и как ни в чем ни бывало продолжал считать покойников., к счастью, наш смельчак, остался невредим".
  
  
  
  
  
  11-го декабря. По-видимому, поездка генерала Балашова ни к чему не послужила, японец по-прежнему стреляет по госпиталям.
  
  - Что, - спрашиваю днем только что вошедшую сестру Маршнер, - удалось вам купить подарки на елку?
  
  - Купить-то купила, но еще далеко не все. Из Старого города я зашла в Гражданское управление. Сегодня утром в него попало несколько фугасных бомб, одна из них разорвалась, смертельно ранила пятерых, а шестого, который уже совсем поправился и должен был выписаться, убила наповал. Второй снаряд разорвался в помещении студентов, оторвав у китайца голову. Матрос Ермолаев, вестовой графини Дивен (жена командира "Дианы"), побежал туда с целью подать первую помощь, как разорвался третий снаряд, и Ермолаева смертельно ранило осколком. Несчастный всю ночь страдал и к утру сегодня скончался.
  
  - Вот вам, - говорю, - и переговоры с японцами!
  
  - В Гражданском управлении мне рассказывали сестры", продолжала сестра Маршнер, "что генерал Балашов три раза ездил к японцам. Первый раз ему предложили перевязочный материал и просили приехать за ответом. Разумеется, генерал Балашов отказался от перевязочного материала. Второй раз Ивану Петровичу не удалось переговорить с противником, так как шел штурм, а третий раз японцы передали ему ответ, но далеко не утешительный. Девятый госпиталь окончательно разбит. Вечером к нам переводят оттуда раненых.
  
  Помещаю здесь ответ на ноту егермейстера Балашова о прекращении бомбардировки госпиталей (этот ответ я получила недели три спустя).
  
  "Я сим удостоверяю получение плана, показывающего расположение госпиталей, и копии подписанных вами приказов за NoNo 926 и 928, посланных нашей армией к нашему аванпосту 18-го декабря. Пользуясь этим случаем, честь имею объяснять вам раз навсегда наш взгляд относительно вопроса расположения госпиталей вне опасности во время бомбардировки. 1) Как указано в письме генерала барона Ноги, адресованном его превосходительству генералу Стесселю от 6-го декабря, японская армия ни под каким видом не будет умышленно стрелять по госпиталям, имеющим знак Красного Креста, но так как здания, обозначенные на плане как госпиталя, расположены посередине или в соседстве со строениями, которые, как нам кажется, необходимо бомбардировать, то мы не можем быть абсолютно уверенными относительно наших выстрелов, которые случайно могут поражать их, принимая во внимание отклонение выстрелов наших пушек. 2) Как объяснено делегатом нашей армии в переговорах 16-го декабря, фактическое принятие нами плана совершенно не обозначает принятия нами обязательства не стрелять умышленно по постройкам, обозначенным на ней, как госпитали, мы оставляем для себя право направить наши пушки против таковых из них, которые подходят под следующие два условия: а) в случае если мы узнаем через донесения или непосредственным наблюдением, что частная постройка в данное время не пользуется, как госпиталь; б) если мы узнаем каким бы то ни было образом, что нарушается Женевская конвенция относительно какой-нибудь постройки, несмотря на то, что она в данное время находится в пользовании, как госпиталь. Я считаю переписку по этому вопросу оконченной. Остаюсь с искренним почтением Идити - начальник штаба армии, осаждающей Порт-Артур".
  
  
  
  
  
  12-го декабря.
  
  - Вот уже сколько ночей я сплю на полу под постелью, - рассказывает нам утром сестра Лодо.
  
  - Неудивительно, - говорю, - когда в вашем здании наполовину отсутствует крыша. Отчего же вы не переедете на новую квартиру?
  
  - Да, пожалуй, придется; но куда?
  
  - Переезжайте к нам.
  
  - Хорошо, я подожду, когда еще попадет снаряд и, если не убьет, то непременно перееду; спасибо.
  
  Завтра тринадцатое число, ожидается окончательный штурм. Предполагают, что и в самом городе произойдет рукопашный бой. Рассказывают, что в Новом городе поставлены полевые орудия. Монгольский(Т.е. отряд из санитарного судна "Монголия", обстрелянного японцами - Е.П.)отряд переводится из Гражданского управления на госпитальное судно "Казань".
  
  
  
  
  
  13-го декабря. Возобновление обычной бомбардировки, сопровождаемой постоянными пожарами. Вечером прибегает к нам сестра Лодо. "В моей квартире", - восклицает она, - "разорвался снаряд и окончательно превратил ее в развалины, к счастью, меня не было дома, а то наверняка бы убило".
  
  Сегодня же вечером сестра Лодо переезжает к нам.
  
  
  
  
  
  
  
  14-го декабря. Всю эту ночь японцы стреляли по госпиталям. Неважно спится, когда над головой постоянно витает смерть! Каждый вечер, когда сестра Маршнер спускается в цейхауз выдавать провизию, стоит ей только открыть со двора дверь и осветить помещение, как японцы начинают пускать в нас снаряд за снарядом. Сегодня вечером сестра Маршнер попробовала войти с коридора так, чтобы со двора не было видно огня, и неприятель молчал.
  
  
  
  
  
  15-го декабря. Всю ночь японцы стреляли по госпиталям, с рассветом стали наступать на форт номер третий.
  
  Днем прошел слух, что форт номер третий взорван. Известие это далеко не утешительное, так как теперь японцам, как говорят, очень легко овладеть крепостью! Все в отчаянии...
  
  На выручку давно перестали надеяться: уж слишком много раз были ею разочарованы. Теперь Порт-Артур занят одним вопросом: сколько еще часов или дней продержится разбитая крепость. Кто предполагает, что японцы сперва займут Старый город; кто, наоборот, думает, что Новый; а иные говорят, что неприятель займет одновременно Старый и Новый город и последнее побоище произойдет на Ляотеншане. Наши добровольные сестры, которые живут в Старом городе, больше уже не приходят к нам работать. Они опасаются, что в то время, как будут находиться у нас, противник может перерезать путь между обоими городами.
  
  
  
  16-го декабря. Японцы подожгли киньчжоуского героя, канонерскую лодку "Бобр"! Произошло это утром. Все ходячие больные выбежали на улицу и с отчаянием смотрели на своего сухопутного товарища, на его неминуемую гибель...
  
  Днем неожиданно скончался наш старый больной Жилин. Поступил он к нам во время августовских штурмов с тяжелым ранением головы и параличом. Ко всеобщему удивлению, он настолько понравился, что стал даже сам ухаживать за больными товарищами. Третьего дня Жилин объявил мне, что у него сильно разболелась голова. Вчера не в состоянии был даже встать с постели; головные боли усилились, появился жар, а к вечеру и бред.
  
  Сегодня утром доктор Добровольский сделал ему трепанацию, так как оказался нарыв в мозговой массе; его вскрыли; полость затампонировали; больного принесли обратно в палату, но часа через три после операции у Жилина полнились судороги, и: он скончался.
  
  Вечером японцам удалось поджечь склады леса. Образовался колоссальный костер, освещающий, подобно полярному солнцу всю нашу крепость. Взирая на это грандиозное зрелище, невольно думаешь, что настал конец земной планете, пришла последняя минута! Все, что происходит в нашем осажденном, Порт-Артуре, так близко подходит к тем представлениям, которые мы себе составили о конце земного шара, что нет сил отстать от себя, ощущения, чувства, мысли о близкой нашей гибели... Все приметы на лицо: землетрясения - но и у нас постоянно трясется земля от грохота тяжелых орудий. Пожары - но и у нас постоянные пожары, причиненные взрывами чудовищных гранат. Наводнения - но и у нас на лицо. следует только взглянуть на бухту с потопленными судами. Нестерпимые страдания, крики и мука, неожиданная смерть... Неужели же все это не напоминает конец мира? Ведь на этом ничтожном маленьком клочке земного шара теперь все подходит к концу: снаряды, пища, люди и здоровье. Одна только вера в правосудие Творца вселенной поддерживает страдальцев.
  
  
  
  
  
  
  
  17-го декабря. Встаешь утром и как-то не веришь, что еще живешь. Наше теперешнее существование походит на существование приговоренных к смертной казни. Смерть сама по себе нас не страшит, но ждать ее тяжело... Скорее бы уж пришел конец, скорее бы нас убили!
  
  Порт-Артур уже восьмой месяц борется с неприятельскими полчищами исключительно своими силами. Восьмой месяц поиска его не знают ни минуты отдыха и покоя... Но эта восьмимесячная пытка не прошла без следа для души каждого артурца. Да впрочем, что говорить о душе, когда мы дожили до того, что бутылка молока, разбавленного водой, стоит два рубля, куриное яйцо-1 р. 5 копеек! Овощей, столь необходимого противоцинготного средства, теперь нигде не достанешь.
  
  "Каков японец нахал", - рассказывает мне сегодня больной, - "умудрился сидеть с нами в одном окопе; соскучится, да нет, нет, и кричит: "Сдавайтесь, ребята, ведь вам надоело воевать; пора вам мясо кушать; мы знаем, что вы питаетесь кониной!"
  
  Пошли упорные толки, что форт номер третий занят японцами, а наших пятьсот человек забрали в плен или перерезали!
  
  
  
  
  
  
  
  18-го декабря. Неприятель все время наседает на правый фланг и в то же время ведет сильное обстреливание фортов. Со взятием Высокой горы наши батареи очень редко стреляют, за исключением Перепелки; она каждое утро усердно приветствует японцев. Говорят, у нас вышли уже все снаряды. Тогда молчание понятно: будь у нас чем стрелять, наши артиллеристы, наверное, не стали бы молчать.
  
  Несмотря на штурм и обстреливание фортов, японцы в то же время бомбардируют бухту, Старый и Новый город.
  
  С утра стали подвозить к нам раненых.
  
  - Что, много японцев? - спрашиваем их.
  
  - Да и не сосчитаешь; все так и лезет, да лезет! Японец сам по себе ничего, не страшен, с ним мы всегда справимся; а вот артиллерия их уж очень хорошая, да и снарядов у них тьма-тьмущая! Нам же негде скрыться; все как есть бомбами своими выравнял!
  
  Рассказывают, будто бы вчера японцы подбросили нашим поздравительные карточки с портретами наших офицеров, которые у них в плену.
  
  Вечером привозят много солдат со всевозможными тяжелыми ранениями.
  
  Вид у всех донельзя утомленный, исхудали - одни кости да кожа...
  
  "Не отстоять нам Артура", - говорят они, - "коли помощи не будет; а держаться нет больше силы!"
  
  Есть слух, что получена телеграмма по беспроволочному телеграфу; в ней сообщают, что Балтийская эскадра имела у Шанхая бой с японской эскадрой, победила последнюю и в настоящую минуту торжественно везет в Артур снаряды. Поспешила поделиться затеплившейся надеждой со своими больными.
  
  "Нет, сестричка, не верится, до тех пор, пока своими глазами не увидим, не поверим", - грустно отвечали все. Да и я сама не верила...
  
  Сегодня Антон Антонович нашел в кармане раненого солдатика письмо, адресованное генерал-адъютанту Стесселю, следующего содержания: "Ваше Высоко превосходительство, обращаемся к вам с большой просьбой. Мы посланы сюда служить возлюбленному Царю нашему и отечеству. Мы все готовы умереть за Царя и отечество! Но вот где беда, когда нас не убьет, а ранит; тогда нас посылают в околодки, где нас вместо ухода, которого мы вполне заслужили, ожидает мука. Нас там морят голодом, не лечат; на жалобы нам только один ответ: "что притворяемся"! Обращаемся к Вам, Ваше Высокопревосходительство, за неимением возможности обратиться к Царю-Батюшке. Большинство людей, когда страдает, желает, чтобы и другие с ними страдали. Наше лучшее успокоение - искреннее сочувствие. Сегодня и я желаю, чтобы весь свет переселился к нам в Порт-Артур и перестрадал бы с нами, хотя бы несколько минут то, что мы переживаем в продолжение восьми месяцев. Не зря Государь наш считает один месяц за целый год. Те, которым не суждено было побывать в осажденном Порт-Артуре, вряд ли составят себе понятие о том, до чего мы дожили. Вымощенная гранатами бухта с подводной эскадрой, транспортами и частными судами; 2-й и 3-й форт разбиты и взорваны; Старый и Новый город превращены в развалины; улицы вымощены осколками и шрапнелью; госпиталя все разбиты; полгарнизона - в госпиталях и околодках, другая половина поражена цынгой; кровопролитие кругом и вокруг! Офицеры жалуются: "наши солдаты", говорят, "отступать не в силах, вследствие того, что не владеют ногами; они только могут сидеть в окопах и ждать свою участь: смерть или сдачу в плен".
  
  Вечер. Огромный наплыв раненых.
  
  "Невозможно держаться", - говорят они, - "японец уж больно сильно все разбил!"
  
  К ночи приходит на дежурство добровольная сестра.
  
  "Представьте себе", - говорит она, - "на прошлой неделе сынишка моей знакомой играл на улице, поблизости где-то разорвался снаряд и на месте убило малютку осколком!"
  
  Вот уже скоро месяц ежедневно дежурит около больных мальчик Коля, лет двенадцати.
  
  С раннего утра он уже бегает по отделению, подает больным воду, поправляет одеяла, подушки, читает слабым вслух газету, кормит тех, которые не в состоянии сами кушать.
  
  "Что Коля", - спрашиваю его, - "ты не боишься снарядов?"
  
  "Нет, сестрица", - отвечает мальчик, - "я их даже и не замечаю".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Из книги Федора Шикуц "Дневник солдата в русско-японскую войну:
  
  
  
  "19 НОЯБРЯ.
  
  - День прошел спокойно. 4-й батальон пошел в дер. Шаландзи сменить 3-й батальон. Вечером, часов в 10, командир полка отправился к бригадному командиру, генерал-майору Б., а я, проводив его, вернулся обратно, лег спать и крепко заснул. Не помню, сколько времени я спал, вдруг слышу, крик и шум по всему двору, и голос полковника: "Шикуц! Давай скорее лошадь!" Я соскочил, как угорелый, и не мог понять, в чем дело, и побежал к полковнику, чтобы узнать, одна ли лошадь ему нужна, или и мне ехать с ним. Когда я спросил его, он только повторил приказание: "Скорее давай лошадь! Ведь тревога!" Я бросился седлать лошадей. Ночь была темная, лошади не стоят, а командирвсе кричит: "Скорее давай коня, мне надо к полку ехать!". О, господи! Вот горячка-то поднялась!... Подал я ему коня, а своего еще не успел оседлать. Пока я седлал своего, все уехали. Я наскоро оделся, захватил все, что надо, и догнал командира полка. Он тогда вдруг напустился на меня, почему я опоздал, и вот из-за этого он хлыст свой потерял и не знает, где он теперь. Полк выстроился походной колонной, все крестятся, молятся, думая, что прямо идут в поход, на боевую позицию. Потом слышим, раздалась команда: "Полк, смирно! Господа офицеры!". Видим, подъезжает генерал Б., командир 1-й бригады, и здоровается с солдатами: "Здорово, молодцы! Спасибо за молодецкий и скорый выход по тревоге", - и сам поехал дальше. Слышим, в следующем полку повторил то же самое, и солдаты так же, как и мы, ответили: "Здравия желаем!" и "Рады стараться!". Тогда он скомандовал: "Полки, по палаткам, на свои места, марш!". И все разошлись и разъехались по своим местам.
  
  
  
  
  
  20 НОЯБРЯ.
  
  - Было отпущено по чарке водки за скорый выход по тревоге. Я получил сегодня два письма с родины. Ночью слышалась стрельба на передовых позициях.
  
  21 НОЯБРЯ.
  
  - День был покойный: ездили за гаоляном в поля, а я проезжал лошадей и случайно встретил генерал-майора Ц., бывшего командира 51 Черниговского полка, в котором я служил под его начальством. Он узнал меня, поздоровался, поздравил с Георгием, который висел у меня на груди с двумя медалями: одна - за коронацию, а другая - за спасение погибавших. В полку разнесся слух, что много японцев побито и взято в плен во время вчерашней перестрелки.
  
  22 НОЯБРЯ.
  
  - Получили полушубки и очень много нового шинельного сукна для портянок. Я тоже получил кусок в 8 верш, длины и во весь кусок ширины и, докупив у другого солдата 8 вершк., отдал сшить себе теплые сапоги, какие шьют из черной бурки.
  
  
  
  
  
  23 НОЯБРЯ.
  
  - Сегодня весь день провозился с гаоляном. По приказанию командира полка, нужно было проверить на весах, сколько весит каждый пучок гаоляна, приготовленного для похода каждому солдату для варки чая в дороге. В некоторых ротах оказалось, что были пучки по 10 ф., по 8 и по 12 фунтов, попадались и по 6 ф., а было приказано, чтобы во всех пучках было по 10 ф. Сегодня же получали валенки.
  
  
  
  
  24 НОЯБРЯ.
  
  - Я позвал кузнеца перековать командирских лошадей и заодно перековал и свою. Ночь прошла покойно.
  
  25 НОЯБРЯ.
  
  - Сегодня ночью у нашего казначея украли из его палатки, в нестроевой роте, денежные письма на сумму 900 рублей. Вор пока не обнаружен. Деньги обещают выдавать, вычитая из жалования казначея. Ночью слышна была с двух сторон артиллерийская стрельба.
  
  
  
  
  
  26 НОЯБРЯ.
  
  - Сегодня праздник Святого Георгия, почему всех нас, георгиевских кавалеров, пригласили на обед в деревню Юсуньтунь.
  
  Со всего 6-го корпуса набралось очень много георгиевских кавалеров. Был парад и молебствие, на котором присутствовало много генералов, полковников и обер-офицеров. После молебна прошли церемониальным маршем, а затем - в большие балаганы, на обед. На обеде каждый получил 1 булку, 1 ф. колбасы, водки, 1 бут. пива, 1 ф. мяса, рисовый суп и потом - чай. Играла музыка четырех полков, пели песни, начальников на "ура" поднимали, а некоторые солдатики так напились, что тут же и передрались.
  
  
  
  
  
  27 НОЯБРЯ.
  
  - Получены казачьи седла для охотничьей конной команды. Мне приказано было показать "пехотным драгунам", как следует седлать лошадей, потому что многие никогда и не видели, как седлают лошадей, и подседлывали задом наперед. Провозился с ними весь день до вечера. Ночь прошла покойно.
  
  
  
  
  
  
  28 НОЯБРЯ.
  
  - Сегодня показывал правила, как становиться в конном строю в две шеренги, как ровняться и рассчитываться для слезания и влезания и на отделения. Потом указал правила посадки и управления лошадью. Все слушали со вниманием, но когда я скомандовал: "Садись", - то многие полетели, кто куда. Кто сам упал, у кого лошадь упала, у кого "козла дала" и всадника сбросила на землю, а некоторые со страха не могли даже и попробовать приема. Ночью слышна была стрельба близ дер. Ломатунь. (...)
  
  
  
  
  
  30 НОЯБРЯ.
  
  - Весь день готовились к походу. Сдавали в цейхгауз ненужные вещи, более нужные получали на руки, и упаковывали вьюки, кобуры и вещевые сумки, а также получили жалованье. Я тоже получил за месяц 2 р. 25 коп. Так незаметно кончился наш резервный месяц.
  
  
  
  
  
  1 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня с утра стали собираться в поход. Оседлали коней, пешие и конные, с полной амуницией, выстроились в походную колонну. Вдруг видим, подъехал ординарец Орловского полка и передал командиру полка донесение. Прочитав записку, полковник сказал нам, что поход отложен до завтра и скомандовал: "По палаткам!". Все разошлись по своим землянкам, а мы вернулись на свой двор, в котором уже не было сарая: мы его разобрали, весь материал сложили вместе с разными полковыми вещами и хотели перевезти на новую позицию, где и предполагали выстроить новый сарай. Но исполнить это не пришлось нам.
  
  
  
  
  
  2 ДЕКАБРЯ.
  
  - Утром, в 9 часов, приехал к нам штаб Севского полка и стал занимать наши помещения, причем все. что принадлежало к землянкам, принимали по списку, как то: двери, окна, печки и все, что было при фанзах. Они, в свою очередь, должны были все сдать нам, что было на позиции, где мы их сменим. В 2 часа пополудни мы выступили в поход. Солдаты несли на себе все вещи, валенные сапоги, ватные одеяла и по одному пучку гаоляна для варки чая и обогревания себя на первых порах, пока не привезут гаолян на лошадях. После месячного отдыха солдатики шли очень бодро и весело. Но под конец все-таки совсем приустали, хотя расстояние было всего верст в 20. Когда пришли на место и стали сменяться, сделалось уже совершенно темно. За этой сменой так и прошла вся ночь. Одни выходили из окопов, а наши залезали в них и становились в порядке.
  
  
  
  
  
  3 ДЕКАБРЯ.
  
  - Утром, когда рассвело, мы стали расставлять лошадей за деревней. Деревня оказалась совершенно уничтоженной, уцелела только одна фанза для полковой канцелярии да кумирня. Мы, ординарцы, заняли землянку без дверей и без печки, потому что Севский полк, уходя, все разрушил. Лошадей поставили под закрытием стены и, кроме того, в овраге, так что лошади были укрыты от снарядов, но не от холода, ибо стояли прямо под открытым небом.
  
  
  
  
  
  4 ДЕКАБРЯ.
  
  - Весь день я проходил с командиром полка по редутам, для ознакомления с позицией и расположением на ней частей нашего полка: где какая рота заняла окопы, и где какие находятся землянки. Часов в 5 вечера японская артиллерия обстреляла нашу позицию, но вреда никому не причинила, так как давала большой перелет.
  
  5 ДЕКАБРЯ.
  
  - Днем японская батарея все время стреляла по деревне Сахепу, рядом с нашей позицией, где стоял Мценский полк. К нам тоже попало несколько шимоз, но с перелетом на реку Шахе, которая была за нашей позицией в 500 шагах. Ночью была ружейная перестрелка: охотники имели стычку с противником, но потерь не было, и все обошлось благополучно.
  
  6 ДЕКАБРЯ.
  
  - День праздника Св. Николая Угодника и у нас ротный праздник 14 и 16 рот. Прибыл полковой священник отслужить обедню и молебен. После молебна корпусный командир с начальником дивизии и адъютантом прибыли на позицию, с ними и все наше начальство, и все отправились на ротный праздник. Я тоже пошел, так как всегда ходил с полковником. Пришли в редут No 9, где стоял 4 батальон. Стали в глубоком и широком овраге, за Высокой сопкой, и священник отслужил здесь обедню, после которой все присутствовавшие стали подходить к кресту. Военный фотограф снял группу со всех. По окончании богослужения начальство пошло в землянку батальонного командира подполковника Ф., где пробыли не больше часа, выпили и закусили там, а я зашел к фельдфебелям и тоже выпил и закусил с ними. После этого все вышли и пошли окопами в деревню Сахепу, где стоял Мценский полк. Обошли редуты и вышли с другой стороны позиции, на реку Шахе. Идем потихоньку домой и слышим - играет хор музыкантов нашего полка: было приказано играть музыкантам ради праздника. И только лишь кто-то из нас проговорил: "Как бы японец не разыграл орудиями лучше", - как вдруг начали раздаваться орудийные выстрелы, и по всему нашему расположению посыпались снаряды. Все войска полегли в окопах, мы тоже присели за обрывистой сопкой, и из-за нее нам видно было, как рвались снаряды, то вправо, то влево, то позади, то впереди нас. А потом неприятель вдруг навел орудия на нашу фанзу, где была канцелярия и квартировал генерал Б. и наш полковник. Всю фанзу моментально разбили, и наше начальство говорило: "Хорошо, что мы здесь стоим, а не в фанзе, а то бы нас там всех поколошматили; хотя там и должен быть кто-нибудь, да, может быть, Бог спасет каким-нибудь чудом". Так оно и вышло: кроме часового, там в это время никого не было, потому что, когда заиграла музыка, то все поспешили к ней, чтобы ближе послушать ее. Оставались там только 3 лошади телефонщиков, и из них одну убило, да так ее разорвало, что половину туловища ее нашли выброшенным через стену. Часового, стоявшего у знамени, засыпало землей, но он. опомнившись, сполз в землянку, где было знамя, и просидел в ней все это страшное время. Когда враг прекратил стрельбу, начальство пошло дальше окопами, и так дошли до реки Шахе, где стояли наши орудия. Командир 6 Сибирского корпуса приказал всем батареям открыть огонь по японской позиции. И тогда поднялся гром от наших орудийных выстрелов, земля стонала и дрожала от ударов; и тут мы, кажется, здорово поколотили врага, так что он не мог даже отвечать на наш огонь и после этого три дня молчал, пока не оправился.
  
  
  
  
  
  10 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня с утра стали ожидать прибытия командующего 3-й армией генерала барона К. Часов в 11 поприезжали все наши генералы и начальники штабов для встречи его и ждали с нашей стороны, но он приехал со стороны деревни Сахепу и пошел осматривать Мценский полк.
  
  Конечно, все тотчас же узнали об этом по телефону и пошли туда. Когда командующий осмотрел мценцев и пришел к нашему полку, полковник отрапортовал ему о благополучии полка, и он поздоровался с ним, а потом, увидев меня, стоявшего сзади с орденом Св. Георгия и с медалями, подошел ко мне, поздоровался со мной и спросил, как я заслужил крест. Я ответил, что крест получил за отличие 3-го октября, когда обнаружил сильную неприятельскую засаду и спас полк от больших потерь. Командир полка подтвердил мои слова, и тогда он поцеловал меня и сказал: "Молодец! Желаю тебе все степени Георгия получить". Затем командующий осмотрел наш полк, говорил с некоторыми солдатами, и потом мы его проводили пешком, за реку Шахе, где он сел верхом на лошадь и уехал в следующий корпус.
  
  
  
  
  
  11 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня прибыла партия запасных для пополнения рядов в ротах на место убитых. Им сделали разбивку по ротам, сколько в какой не хватало, и заместили ими недостающие ряды.
  
  
  
  12 ДЕКАБРЯ.
  
  - День прошел спокойно, но ночью была сильная перестрелка наших охотников с японскими, У нас одного убили и двух легко ранили.
  
  
  
  
  
  13 ДЕКАБРЯ.
  
  - Днем, после обеда, японская артиллерия обстреливала наши позиции, и один снаряд разорвался около землянки 4 взвода 12 роты. Одного унтер-офицера убило в голову, а другому все тело, от пояса к низу, сорвало, и он скоро умер; разбило также несколько винтовок, стоявших возле землянки в козлах.
  
  
  
  
  
  14 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня была прекрасная погода, и я делал проездку лошадям. Лошади стали было худеть, так как им давали мало корма, всего по 2 снопа чумизной соломы и по 2 котелка гаолянового зерна. У нас за утесом всегда варят чай солдаты и для костра носят из полей гаолян с головками. Я стал обрезывать головки с зернами и давать лошадям, и от этого они скоро поправились.
  
  
  
  15 ДЕКАБРЯ.
  
  - Утром, часов в 10, я вышел к кострам нарезать головок гаоляна для лошадей. Смотрю, наш командир полка и командир 2-й бригады идут возле утеса и о чем-то разговаривают. Когда они подошли ближе, я скомандовал:"Встать, смирно!" - тем солдатам, которые сидели и варили здесь чай.
  
  Генерал этот, как оказалось, был прислан на смену нашему генералу Б., и вся наша бригада должна была смениться, но полк наш не соглашался уйти с позиций и желал простоять здесь весь месяц, Мценский же полк согласился, потому что мценцы не получали обеда из кухни, а варили в котелках, в окопах. Им нельзя было подвозить кухни, так как японцы сейчас же разбивали их, по причине более открытой позиции полка.
  
  
  
  
  
  
  16 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня приехал начальник дивизии, добрый такой старичок, всегда ходит с палкой, а когда взбирается на гору, то подпирается ею. Обошли с ним позиции, объявили Мценскому полку, что завтра ночью их полк сменит Куликовский, а они пойдут в резерв на отдых.
  
  Потом стал он прощаться с начальством, а я стоял за полковником, и он мне тоже подал руку и говорит: "Ну, и ты прощай, георгиевский кавалер. Я, - говорит, - считаю героев, лучше губернаторов, и надеюсь, что ты сможешь в нужное время заменить офицера".
  
  
  
  17 ДЕКАБРЯ.
  
  - С утра открылась стрельба с японских батарей; сперва обстреливали Путиловскую сопку, а затем стали бросать снаряды до дер. Кудядзя, где стоял наш обоз 1-го разряда. Три шимозы попали в самую деревню, не причинив, однако, никакого вреда.
  
  
  
  
  
  18 ДЕКАБРЯ.
  
  - Сегодня наши батареи выпустили несколько снарядов и замолчали; японцы на эти выстрелы не ответили".
  
  
  
  
  
  
  
  Газеты:
  
  
  
  
  
  ВАРШАВА, 7-го декабря. <...> В местных почтово-телеграфных учреждениях, в особенности в центральной конторе, до такой степени развились кражи у публики шапок, что пришлось выхлопотать в министерстве разрешение для публики не снимать шапок.
  
  Картины В.В.Верещагина
  
  (От нашего корреспондента).
  
  Нам телеграфируют из Петербурга, что назначенный на 10-е декабря аукцион картин В.В. Верещагина отменяется. Вся коллекция картин приобретена Государем Императором.
  
  
  
  
  
  
  
  "Выиграл"
  
  22 (9) декабряВчера проживающий в доме Ивановой в Доброй Слободке крестьянин Василий Кустов заявил, что он был в гостях у своего знакомого, на Золоторожской улице, где играл в карты и выиграл около 89 рублей. Когда же Кустов собирался уходить домой, то хозяин пошел его провожать и вышиб из рук кошелек с деньгами. Этим воспользовались другие гости и во время суматохи опустошили кошелек.
  
  
  
  
  
  
  
  Порт-артурская эскадра
  
  [...] Русский офицер, прибывший в Чифу, рассказывает, что с судов были уже давно сняты тяжелые орудия, вот почему флот не может выйти в море. Несмотря на протест Вирена, ген. Стессель давно решил пожертвовать флотом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  В.А.Серов работает теперь над большим портретом М.Н.Ермоловой. Знаменитый художник пишет этот портрет для Литературно-художественного кружка.
  
  
  
  В.А. Серов
  
  Портрет актрисы М.Н. Ермоловой
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Корреспондент "Русского Слова" в Японии
  
  
  
  
  
  Вчера нами получена следующая телеграмма от нашего корреспондента В.Э. Краевского, командированного нами в Японию.
  
  САН-ФРАНЦИСКО. Был в Иокогаме, Токио, Осака, Киото, Симоносеки, Нагасаки, Матцуяме. Фотографировал пленных. Осматривал госпитали, укрепления, войска. Присутствовал при митингах. Везу массу фотографий. Интервьюировал высокопоставленных японцев. Сегодня здесь посетил нашу "Лену". Еду в Россию.
  Краевский.
  
  
  
  
  
  
  
  Палуба броненосца "Хатцузе" со всей командой, погибшей вместе с судном под Порт-Артуром (около 900 чел.)
  
  Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  -Редакция имеет для вас маленькое предложение. Но над которым следует очень подумать!
  - Я слушаю.
  - Во время войны отправить корреспондента ко врагу. Кажется этого не делала ни одна газета!
  -Кажется!
  - Отправить сейчас корреспондента в Японию. Пусть объедет страну, посмотрит, что там, действительно, делается, и, возвратившись, расскажет нам правду, как очевидец.
  - Это было бы интересно.
  - Редакция предлагает это вам.
  В.Э.Краевский, надо отдать справедливость, думал не менее двух секунд.
  - Я согласен.
  Его второй фразой было:
  - Я еду с удовольствием!
  На третьей он уже хохотал и говорил с восторгом:
  - Послушайте! Да ведь это значит "переяпонить японцев".
  Такой разговор происходил 3-го сентября в редакции "Русского Слова".
  - Все это очень хорошо. Но вы должны помнить о риске. Если узнают, что вы русский? Вряд ли кто-нибудь поверит, что вы мирный корреспондент, и тогда вам предстоит...
  - Будем лучше говорить о том, как лучше "переяпонить самих японцев".
  И мы занялись выработкой подробного плана поездки.
  С произведениями В.Э.Краевского читатели познакомятся в скором времени на страницах нашей газеты.
  А теперь позвольте рекомендовать его вам в нескольких словах.
  Разговор с ним о поездке теперь, сейчас в Японию занял не больше трех минут.
  - Когда вы думаете собраться в эту поездку? - спросили мы В.Э.Краевского.
  - В полчаса я думаю, буду готов.
  
  
  
  
  
  Человек, имея всего-навсего 30 лет на плечах, не только изъездил всю Европу, - жил в Шанхае, в Сингапуре, в Харбине, в Мукдене, в Порт-Артуре.
  "Век с англичанами, все английская складка", - его скорее можно принять за молодого англичанина, за американца, - чем за русского. По манере держаться, по привычкам, по его невозмутимому спокойствию. Он говорит по-английски так же, как по-русски. Это его второй "родной язык".
  Это был лучший выбор, чтобы обмануть даже японскую бдительность.
  -Послушайте! - предупреждали мы, - для редакции есть еще исход: пригласить корреспондента англичанина. И затем перевести то, что он напишет.
  -Нет! Это будет не то! Весь шик состоит в том, чтобы именно русскому корреспонденту пробраться теперь в Японию. Пусть русский журналист "даст несколько очков вперед" американцам.
  Конечно, это было соблазнительно.
  Иметь своего свидетеля-очевидца сейчас в Японии.
  - Но вы столько ездили по Востоку, долго жили в Мукдене, в Харбине, в Порт-Артуре. Теперь все эти японские "парикмахеры" "лавочники", которые вас видели там... Одна случайная встреча...
  - Конечно, в этом предприятии есть некоторая опасность.
  Быть принятым за шпиона и повешенным - он называет "некоторой" опасностью.
  - Но это и придает предприятию пикантность.
  И через два дня, 5-го сентября, мы на брестском вокзале простились с нашим добрым другом.
  - Будьте осторожнее! - крикнули мы ему в последний раз, когда поезд уже тронулся.
  - Good by, - ответил он нам с площадки вагона.
  И "предприятие" В.Э.Краевского, сопряженное с "некоторой" опасностью быть повешенным - началось.
  После телеграммы из Лондона, - еще через 10 дней мы получили телеграмму из Нью-Йорка:
  - Прибыл. Все делается по плану. Краевский.
  В Нью-Йорке г. Краевский оказался большим любителем всего американского. От шляпы до ботинок, от чемодана до зубных щеток.
  В Нью-Йорке джентльмен повел себя довольно странно.
  Он облекся во все американское, окружил себя исключительно американскими вещами, все свое европейское платье, белье, бумаги, запаковал в европейские чемоданы, отвез в транспортную контору и сдал на хранение.
  Злейшие враги каждого, кто пускается в какие-нибудь таинственные приключения - прислуга в гостиницах. Прислуга, которая чистит платье, обувь, отдает в стирку белье. По штемпелю портного на вешалке платья, по штемпелю на пуговицах, по штемпелю на "ушках" ботинок, по метке магазина на рубашке она может заметить:
  - Эге! Да у этого американца есть вещи не американские.
  Через них полиция собирает первым долгом сведения.
  И уже конечно, появление мало-мальски подозрительного иностранца в гостинице в Японии не прошло бы в теперешнюю пору незамеченным.
  - Помните, как разыскивают по найденному трупу личность убитого. Первым долгом бросаются на метки, на белье, на штемпеля, на пуговицы. Часто все метки предусмотрительно вырезаны, лицо искажено до неузнаваемости. Но забыли отпороть вешалку у пиджака. "Портной такой-то, город - такой-то". Визитная карточка есть! Все открыто. Часто это просто пуговица, на которой оттиснута фирма портного! Это первая тропинка, по которой идет полиция. Помните, чтобы у вас нигде не было никакого пустяка, никакой мелочи, - не только с русским, с европейским клеймом. Пусть, даже если вы покажетесь подозрительным, роются без вас в ваших чемоданах, все осматривают. Никакой улики, никакой приметы, никакой "визитной карточки". Американец! У человека все американское! Вы должны заказать себе все платье, белье, обувь, купить все вещи в Нью-Йорке. По приезде в Японию все должно иметь вид уже подержанного, ношенного. Новые вещи - косвенная улика. При подозрении это играет большую роль. Предполагают, что человек не тот, за кого себя выдает. Новые вещи - это домино. Указание на то, что здесь устроен маскарад!
  Так было выработано в нашей программе.
  
  
  
  Учащаяся молодежь с флагами
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  
  
  
  9-го (22-го) октября В.Э.Краевский прибыл в Сан-Франциско и обнаружил необыкновенную заботливость о некоем мистере Перси Пальмере. Он первым долгом отправился в контору пароходного общества "Oriental and Occidental":
  - Есть ли свободная каюта на первом пароходе в Иокогаму?
  - Достаточно ли удобно место?
  - Прошу вас дать получше!
  - Имя пассажира, сэр?
  - Мистер Перси Пальмер, эсквайер.
  Мистер Перси Пальмер, живущий надеемся, вполне благополучно, - в настоящее время в Австралии, был бы глубоко тронут такой заботливостью о нем совершенно постороннего человека, с которым он когда-то встретился и разболтался на пароходе в Индийском океане.
  В день отплытия парохода в Иокогаму, - из "Palace Hotel" В.Э.Краевский вышел и исчез с лица земли. На пароход "China" вошел мистер Перси Пальмер, как две капли воды похожий на В.Э. Краевского.
  Если бы мистер Пальмер показался в Японии кому подозрительным, и у него стали бы рыться в вещах, - не нашли бы ни одного носового платка, иначе как с меткой: - Р.Р.
  На всякой книге была надпись "Palmer", на всякой вещи выгравированы эти инициалы. Нашли бы банковые аккредитивы и переводы на имя мистера Перси Пальмера. Нашли бы заказные письма, - писанные, правда, - в Москве и ехавшие до Америки в кармане г. Краевского, - но опущенные в Америке в разных городах и полученные в Сан-Франциско мистером Перси Пальмером. Доказательство "самоличности". Если бы к мистеру Пальмеру, любопытнейшему в мире туристу, которому нужно все видеть, обо всем расспросить, все знать, - подослали кого-нибудь расспросить среди разговоров:
  - Есть ли у вас близкие люди в Америке?
  Он ответил бы:
  -Мы, Пальмеры, из Пенсильвании. Мой брат, Джемс, имеет там-то, такую-то фабрику. И если бы запросили по телеграфу Джемса Пальмера, эсквайера, фабриканта в одном из городов Пенсильвании, - он совершенно добросовестно ответил бы:
  - Имею брата Перси, знаю, что он часто путешествует по Востоку, но в переписке с ним не состою.
  Потому что такие люди, как Джемс и Перси Пальмер, действительно существуют на свете, родные братья и действительно в переписке друг с другом не состоят. Так были приняты по возможности меры предосторожности в этом предприятии, грозившем "некоторой" опасностью быть повещенным.
  Итак мистер Перси Пальмер 12-го (25-го) октября на пароходе "China" отплыл из Сан-Франциско, чтобы через 18 дней очутиться по ту сторону океана среди японцев. Это была минута, когда самое бравурное настроение должно было испытать маленькое колебание.
  Вот письмо, которое было послано В.Э.Краевским перед самым отъездом из Сан-Франциско одному из сотрудников "Русского Слова":
  
  
  
  
  
  
  
  
  Одна из декорированных улиц Иокогамы
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "Dear Sir.
  Вполне надежный человек, ваш знакомый, к которому вы рекомендовали мне обратиться в "веселом городе Фриско" (Сан-Франциско) - в высшей степени милый gentleman, - но когда в разговоре с ним я намекнул о своем желании проехаться по Японии, - он пришел в ужас и всячески старался отговорить от этой идеи. По его словам, японцы - столь дьявольски хитрый народ, что в первый же день моей высадки в Японии узнают мою национальность. Должен вам сказать, что я далеко не из "робких", но это при отличном знании вашим другом Японии и японцев, заставило меня несколько призадуматься. Так, он сказал, что если я поеду в Японию, он наверное будет считать меня пропавшим. Все высказанное им носит, однако, по моему мнению, несколько преувеличенный характер, и я полагаю, что он ошибается. Во вторник, 25-го октября, я еду. Если и погибну, - не откажите выпить несколько refraishments за упокой моей души.
  "Jours truly В.Краевский alias Percy Palmer".
  Следующим известием от милого мистера Перси Пальмера была "открытка" из Гонолулу, с Сандвичевых островов.
  Их этого "города цветов", куда он попал по дороге на 12 часов, он слал свой привет:
  - My best compliments going on to.
  P.Palmer.
  И вот, наконец, 12-го ноября нового стиля один из наших друзей в Лондоне получил Телеграмму из Иокогамы, которую он должен был письмом переслать нам в Москву.
  - Arrived. Palmer. "Прибыл. Пальмер".
  В факсимиле телеграмм, которые мы печатаем, имя и адрес лица, служившего нам передаточной инстанцией, мы, конечно, вычеркиваем.
  Телеграмма привела нас в отличное настроение.
  Русская газета, получающая во время войны телеграмму из Японии, - это не совсем ординарно.
  Он дал телеграмму. Следовательно, дурное предзнаменование нашего друга из Сан-Франциско не сбылось. Японцы не узнали национальности "мистера" сейчас же по высадке на берег. Шанс на успех. Но начались дни тревоги.
  Каждый день промедления вызывал мысль, от которой мурашки пробегали по коже.
  - А вдруг его там...
  
  
  
  Религиозная процессия на улицах Иокогамы
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  
  
  
  Но через 5 дней, 17-го ноября нового стиля, наш друг в Лондоне получил телеграмму, на этот раз из самой столицы вражеской страны. Эта телеграмма была особенно важна.
  Что телеграфирует? Опят "аrrived"?
  На нашем условном языке второе "аrrived" значило бы:
  - Следят. Возбудил подозрение. Сам кругом заметил что-то подозрительное.
  Но телеграмма была:
  - Passed. Palmer. "Проследовал".
  Это значило - все великолепно. Роль идет отлично. Все принимают за американца-туриста. Подозрительного ничего.
  И снова 8 дней тревог.
  До телеграммы, - снова в Лондон, - из Нагасаки.
  - Compliments. Palmer.
  Это была полная победа.
  На нашем условном языке "best compliments" значило бы: "всех поручений редакции, по независящим причинам, исполнить не мог".
  Просто "compliments", было условлено, означало:
  - Поручения исполнены все.
  Оставалось только благополучно выбраться из Японии.
  Только!
  С заходами снова в города Кобэ, Симоносеки, Иокогаму.
  И вот, наконец, вчера мы вздохнули свободно.
  Вчера мистер Перси Пальмер сошел с парохода в Сан-Франциско и исчез. В гостиницу приехал усталый от двух переездов Тихого океана и путешествия среди осторожных врагов В.Э.Краевский.
  Он в Америке и в безопасности. Предприятие, сопряженное с "некоторой" опасностью быть повешенным, обошлось, к счастью, без этой маленькой подробности.
  Нам оставалось только поздравить с этим телеграммой нашего сотрудника и поблагодарить его за блестяще исполненное с таким самоотвережением поручение редакции.
  А задача была выполнена блестяще.
  
  
  
  
  
  Уличные манифестации после взятия Ляояна
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  
  
  
  Он посетил главнейшие центры Японии: Иокогаму, Токио, Осака, Киото, Кобэ, Симоносеки, Нагасаки, Токио - этот Петербург и Киото - Москву Японии.
  Он может сообщить о настроении, которое царит в Японии, как идет там жизнь. В Иокогаме, Нагасаки, где находятся самые большие доки, в больших портовых городах, в больших портовых городах, Кобэ, Симоносеки - он должен был посмотреть, что делается по части флота.
  Осака - крупнейший промышленный центр. С В.Э. Краевским было условлено обратить особе внимание, как война отразилась на японской промышленности.
  В Матцуяме он фотографировал наших, находящихся в плену.
  Это входило непременным, - но и самым рискованным, - пунктом в его программу.
  В.Э. Слишком много ездил по Востоку. Вдруг случайный знакомый моряк, который невольно, инстинктивно не сдержит восклицания, жеста, взгляда изумления при виде вдруг словно из-под земли выросшего в Японии русского!
  Конечно, В.Э.Краевский должен был отнюдь не вступать с ними в беседу. Он должен был смотреть на них спокойно и с "любопытством", как смотрят туристы. Слыша на чужбине, среди вражеской страны, родную русскую речь, он должен был оставаться спокойным, беспристрастным.
  Он слышал, как они беседуют между собой.
  И думал ли кто-нибудь, могло ли притти в голову кому-нибудь из них, что здесь, около сильно бьется родное русское сердце!
  По возможности, осмотр укреплений и войск входил также в программу нашего корреспондента. Точно также как осмотр госпиталей, расспрос через переводчика раненых японцев о сражениях.
  Мы имеем достаточно русских рассказов о битвах.
  Мы хотим слышать рассказ о тех же боях враждебной стороны. Мы хотим знать, какое впечатление на них произвели эти битвы. Мы хотим знать об их ранах, о действии нашего оружия.
  Относительно интервью с выдающимися общественными, политическими и военными лицами Японии с В.Э.Краевским было условлено так:
  - Приезжайте в Японию просто туристом, или деловым человеком - как лучше. Но раз все пойдет великолепно, - рискните на большее. Превратитесь в корреспондента американской газеты. Интервьюируйте. С американцем японцы на интервью пойдут охотно.
  
  
  
  Группа друзей Японии
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  Очевидно "все шло великолепно", и рискнуть можно было и на это.
  В качестве американца, посещая клубы иностранцев, вращаясь среди них в отелях, - наш корреспондент мог "корректировать" отзывы тех японцев, с которым он беседовал. Иностранцы, имеющие в Японии торговые дела, в беседах могли сообщить многое, что происходит в стране, чего они свидетели изо дня в день, но что находят японцы необходимым скрыть от глаз приезжего "американского журналиста". Задача, как мы видим по телеграмме В.Э.Краевского, исполнена вполне блестяще. Он сейчас в Сан-Франциско.
  Ему остается "только" переехать Атлантический океан, Лондон с норд-экспрессом - Варшава, и в конце декабря он в Москве.
  И с нового года мы начнем печатание фельетонов:
  "ЯПОНИЯ В НАСТОЯЩУЮ МИНУТУ.
  Отчет корреспондента-очевидца".
  
  
  
  
  
  
  
  Русская печать
  
  <...> Совсем "по - американски", да на американца симпатичнейший В.Э.Краевский и походил всегда гораздо больше, чем на англичанина!
  Лет шесть - семь тому назад он служил некоторое время в конторе "Одесского Листка". Летом, как истый англичанин пил "Wisky and soda-wather", а осенью - как настоящий американец, с несколькими рублями кармане выехал на Дальний Восток, на торговом английском судне, куда поступил матросом!
  Отныне его корреспондентская карьера, несомненно, будет обеспечена... если он сумеет только так же ловко описать свои похождения, как проделал их.
  
  
  
  Банкет, данный в честь японцев, англичан и американцев
  Фотография, привезенная В.Э. Краевским из Японии
  
  
  
  
  
  
  
  В.Э.Краевский
  
  ПАРИЖ, 13 (26) декабря. "Matin" под двумя крупными заголовками: "Смелый репортаж - как русский журналист посетил Японию под видом американца, рискуя быть повешенным", называет путешествие Краевского примером энергии и хладнокровия. <...>
  
  ПАРИЖ, 13-го (26-го) декабря. В газетных кружках передают, что в японском посольстве точно громом поразило всех известие о Краевском. В Токио ведется расследование, допросы всюду, где побывал "Перси Пальмер".
  
  
  
  
  
  
  
  
  ВОЙНА
  
  Телеграммы наших военных корреспондентов
  
  МУКДЕН, 7-го декабря.
  <...> Близость в некоторых местах наших передовых окопов с неприятельскими дает возможность противникам иногда перекидываться фразами. Вчера из японского окопа кричали:
  - Эй, скоро ли нас домой отпустите?
  - Подожди, Брат, мы только начинаем. Еще зима впереди, - отвечали из нашего окопа.
  
  
  
  
  
  КИШИНЕВ, 8-го декабря. 6-го декабря население пережило большую тревогу: в предыдущие дни ходили слухи о готовящемся погроме. Весь день по городу разъезжали патрули, на всех углах расклеено объявление губернатора с призывом к спокойствию и с предупреждением о последствиях. День прошел спокойно.
  
  
  
  
  
  Общество улучшения быта учащихся получило из Мюнхена исполненные с Репинского оригинала фотогравюрные копии портрета И.С.Тургенева. Выручка от продажи этих портретов потупит в фонд на постройку в Москве учительского дома.
  
  
  
  
  
  В виду запрещения стаивать лед на тротуарах солью, некоторые домовладельцы придумали совершенно оригинальный способ стаивать лед при помощи раскаленного угля, положенного на железный противень. Эту операцию вчера проделывали на Тверской. Нужно сказать, что операция эта крайне медлительная и поэтому вряд ли могущая привиться.
  
  
  
  
  
  Для обучения взрослых арестантов, отбывающих сроки заключения в московских тюрьмах, открывают две московские школы - одна при губернской тюрьме в Таганке, другая при исправительной тюрьме в Сокольниках. В школах будут преподаваться предметы в объеме начальных школ, и обучению в школах будут привлечены все без исключения содержащиеся в московских тюрьмах неграмотные арестанты.
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  Нам телеграфируют из Милана: Вчера в "Skala" в опере "Дон Паскуале" пел в первый раз ваш московский тенор Собинов. Успех его превзошел все ожидания, без преувеличения - грандиозный. Все арии покрывались шумными рукоплесканиями. Артисту обеспечена самая блестящая карьера на Западе. Таким образом, еще одна победа русского искусства за границей.
  
  
  
  
  Конокрадства
  
  Вчера от ворот завода Абросимова, за Семеновской заставой, у крестьянина Николая Иванова Ваталева угнана лошадь, запряженная в ломовые сани, на которых был бочонок минерального масла. Угнанная лошадь стоит 300 рублей.
  
  
  
  
  
  Из Житомира "Бирж. Вед." сообщают:
  Злобу дня у нас составляет только что завершившееся закрытие местной духовной семинарии после беспорядков произведенных воспитанниками первых 4-х классов. Уволены из семинарии до 100 воспитанников, которые разъехались по домам. Благодаря отсутствию в местных газетах подробностей об этой истории в городе циркулируют о ней самые фантастические рассказы.
  
  
  
  
  
  МУКДЕН, 10-го декабря. Среди японцев, осаждающих Порт-Артур, усиливается бери-бери. Болезнь происходит от употребления в пищу залежалого риса, в котором развивается незаметное брожение. Санитарное состояние русских войск превосходное.
  
  
  
  
  
  
  БЕРЛИН, 10-го (23-го) декабря. Бывшая саксонская принцесса Луиза пыталась проникнуть к своим детям во дворец под густым вуалем. Перед входом ее окружила полиция и, не взирая на ее горячие мольбы, принудила удалиться назад. <...>
  Все негодуют по поводу насилия над ней.
  
  
  
  
  
  
  
  АЛЕКСАНДРОПОЛЬ, 10-го декабря. Арестант местной тюрьмы совершил побег во время производства работ. Беглец успел скрыться в прилегающей к городу глухой местности.
  
  
  
  
  
  В министерство народного просвещения несколько священников Тверской губернии подали заявление о желании поступить вольнослушателями на медицинский факультет. Вопрос этот будет рассматриваться в конце текущего учебного года.
  
  
  
  
  
  Пропавший дворник
  
  25 (12) декабря Вчера заведующий медно-аппаратным заведением Орлова, в доме Федора, на Бахметьевской улице, Н.Е.Густолесов, дав дворнику серию, послал его разменять ее. Дворник ушел и бесследно пропал с деньгами. Где он и что с ним случилось, пока не выяснено.
  
  
  
  
  
  Приезд героини-сестры милосердия
  
  26 (13) декабря Вчера утром, с сибирским поездом "экспресс" Московско-Курской жел. дороги, прибыла с театра военных действий героиня - сестра милосердия г-жа Яковенко-Яковлева, тяжело раненая в ногу во время исполнения ею святых обязанностей сестры милосердия, при оказании помощи раненым под огнем японских снарядов у ст. "Ляоян". <...>
  
  
  
  
  
  Ночью на 12 декабря, близь ст. "Химки", на 15 версте от Москвы по линии Николаевской жел. дороги, неизвестными злоумышленниками опять была срезана с двух пролетов и похищена медная проволока междугородного телефона Москва - Петербург, протяжением всего 240 саженей, вес. 4 пуда. Злоумышленники, по обыкновению, скрылись бесследно.
  
  
  
  
  
  26 (13) декабря Вчера очень много народу посетило выставку птицеводства в городском манеже. Большое внимание привлекает битая птица и кролики, представленные и в живых экземплярах и в изделиях из их шкурок. Интересует всех новая отрасль - молочные козы <...>.
  
  
  
  
  
  
  
  Грандиозное здание
  
  Грандиозное здание достроено. Разослан 82-й полутом "Энциклопедического Словаря " Брокгауза и Ефрона. <...>
  На словарь ушло четырнадцать лет. Но строители могут гордо оглянуться на свою работу - ан прекрасный обширный храм знания. К постройке его была привлечена чуть-ли не вся ученая Россия, и тузы нашей науки и ее рядовые члены. Я подсчитал их имена - 620 громких и тихих фамилий. <...>
  
  "Энциклопеди́ческий слова́рь Брокга́уза и Ефро́на" (сокр. ЭСБЕ) - универсальная энциклопедия на русском языке, изданная в Российской империи акционерным издательским обществом "Ф. А. Брокгауз - И. А. Ефрон" (Петербург) в 1890-1907 годах. Издание выходило в двух вариантах - 41 том и 2 дополнительных (меньшая часть тиража) и в полутомах - 82 и 4 дополнительных.
  
  
  
  
  
  
  Коллекция из 86 полутомов Брокгауза и Ефрона
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ЗА ГРАНИЦЕЙ
  
  Вилла Наполеона
  
  "Berliner Local Anzeiger" сообщает, что вилла Наполеона на о. Эльба переходит в собственность английской королевы Александры. Королева делала давно попытки купить виллу, но кн. Демидов, бывший владелец ее, отклонял продажу. Нынешний владелец, Тониелли, оказался уступчивее. Мебель и обстановка виллы остались почти нетронутыми, такими, какими их оставил Наполеон.
  
  
  
  
  
  ЗАГРАНИЧНАЯ ЖИЗНЬ
  
  Негус Менелик прислал королю Виктору-Эммануилу в виде новогоднего подарка чудную верховую лошадь абиссинской породы. Король отдарил негуса роскошным автомобилем.
  
  
  
  
  
  КОНСТАНТИНОПОЛЬ. Из Армении получены ужасные вести. Курды безнаказанно грабят армянские церкви на глазах турецких властей. Будущей весной в Армении, по словам миссионеров, ожидается восстание и повторение ужасов 1894 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  300 верст в час
  
  Ларош, представитель автомобильной фабрики Даррэк в Соединенных Штатах, получил разрешение на пробную поездку на новом автомобиле по железнодорожному пути из Нью-Йорка в Филадельфию.
  Автомобиль в 180 лош. сил и весит около 2 000 фунтов. Рассчитывают, что при благоприятной и безветренной погоде он сможет развить скорость до 300 верст в час.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПАРИЖ, 12-го (25-го) декабря. Вчера состоялся спектакль русской колонии в пользу Тургеневской библиотеки. Шел "Дядя Ваня". Царило большое оживление. Была масса приезжих.
  
  
  
  
  
  Обокраденный магазин
  
  27 (14) декабря Вчера в доме Николо-Угрешского монастыря, на Большой Алексеевской улице, громилы, проникнув на чердак, проломали накат и сквозь проделанное отверстие спустились в магазин Рыбакова. В магазине громилы произвели разгром, похитили разное платье и опустошили кассу. Всего похищено на 764 руб.
  
  
  
  
  
  Лыжная вылазка
  
  В воскресенье, 12-го декабря, состоялась первая вылазка из Сокольнической станции общества любителей лыжного спорта в с. Богородское и далее по направлению к Лосиному острову. Стояла хорошая зимняя погода. Снегу лежит хоть и не особенно много, но вполне достаточно для хорошего хода лыж. <...>
  
  
  
  
  
  В "Московских Ведомостях" напечатано следующее объявление:
  Ректор Императорского московского университета сим объявляет, что по распоряжению господина попечителя учебного округа университет закрыт до начала будущего учебного полугодия.
  
  
  
  
  
  КИРЖАЧ. Мобилизация прошла здесь совсем спокойно. Винные лавки были заперты. От города каждому из призванных даны были чай, сахар и закуска на дорогу. Дума ассигновал 600 руб. в пособие осиротевшим семействам воинов. <...>
  
  
  Нападение на улице
  
  13 декабря крестьянин Алексей Лифанов, проходя по Золоторожской улице, встретился с двумя незнакомцами, которые стали просить у Лифанова 20 к. на водку; денег у него не было и Лифанов в этой просьбе отказал. Тогда незнакомцы набросились на Лифанова и стали наносить ему побои. За Лифанова вступился сторож Демин, которому один из незнакомцев нанес рану в левую руку. Незнакомцев отправили в участок.
  
  
  
  
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  28 (15) декабря Вчера в Большом театре давали "Травиату" в первый раз с г-жой Неждановой в партии Виолетты. Прекрасная певица, г-жа Нежданова блестяще справилась с вокальной стороной партии. Успех артистки был очень шумный. <...>
  
  
  
  
  
  Непростительное упущение
  
  "Волынь" рассказывает, что некоторые воинские поезда, предназначенные для перевозки новобранцев из одного сборного пункта в другой, составляются из вагонов, приспособленных для перевозки 12 лошадей или 48 солдат. В этих вагонах отсутствуют уборные или, выражаясь точнее, ретирады.
  Новобранцы, имеющие надобность в отправлении естественных потребностей, принуждены стоя на ступеньках, на полном ходу поезда, придерживаться руками за перила вагона и принимать замысловатые акробатические позы.
  Неудивительно, - замечает "Волынь", - что вследствие такого непростительного упущения в воинских поездах происходят несчастные случаи.
  
  
  
  
  13 декабря отбыл из Москвы к месту своего служения настоятель православной церкви в Буэнос-Айресе о. протоиерей Изразцов.
  В дар этой церкви пожертвована драгоценная полная соборная ризница из малинового бархата с золотыми крестами и позументами, сооруженная С.И.Сытовым и другими московскими благотворителями.
  
  
  
  
  
  Угон лошади
  
  29 (16) декабря Вчера от колониального магазина Лебедевых на Преображенской площади, неизвестными конокрадами угнана принадлежащая Лебедевым лошадь, стоющая 300 рублей. Угнанная лошадь была запряжена в сани, в которых было уложено 7 пудов 10 фунтов мяса, стоющего 30 рублей.
  
  
  
  
  
  30 (17) декабря Сегодня, в половине седьмого вечера, Государь Император с Великим Князем Михаилом Александровичем отбыл в места расположения войск, отправляющихся на Дальний Восток. Его Императорское Величество сопровождают министры Двора и военный.
  
  Из дневника Николая Второго: "16-го декабря. Четверг. Дул отчаянный ветер при 12? мороза. Принял: Дубасова, Будберга и Римского-Корсакова. Завтракали одни с детьми. Немного погулял. Укладывался для новой поездки. После чая простился с детьми и поехал с Аликс на станцию. Мама прибыла из города и в моем поезде доехала до Гатчины. Миша едет со мною; остальные спутники те же, что прежде, кроме Мейндорфа и Трубецкого.
  
  17-го декабря. Пятница. Проснулся около Вильны. Было 10? морозу. Читал целый день. Вечером, подъезжая к Ровно, началась оттепель, и полил дождь. Сразу сделалось тепло в вагонах. Играл с Мейндорф[ом] в четыре руки.
  
  
  
  18-го декабря. Суббота. С утра уже было видно гораздо меньше снега, сделалось 2? тепла. Завтракали в 12 ½ ч. и через полтора часа приехали в Бирзулу. После небольшой встречи сел на Рогнеду и поехал к войскам, стоявшим на поле в полуверсте. На смотру участвовали: чудная 4-я стрелковая с ея артил. дивизион[ом] и парком, ½ эскадрон 4-го полевого жандарм[ского] эск., две пулеметные роты и 5-й баталион Владивостокской креп. арт. Благословил их и напутствовал в поход. Погода была очень приятная. Уехали назад в 4 часа. Ночевали на ст. Ярошенка".
  
  
  
  
  
  ГОРОДСКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
  
  На днях обокрадена квартира Ф.Н.Плевако, на Новинском бульваре. Воры проникли в полуподвальный этаж дома Ф.Н., где помещается кладовая вещей, и похитили три дорогие шубы и много разных вещей, на сумму 3000 р.
  
  
  
  
  ХУАНШАНЬ, 16-го декабря. Лунные ночи затрудняют за последнее время ночные разведки нашим охотникам. Заметно, что японцы стали значительно бдительнее. <...>
  
  
  
  
  
  
  
  ЦАРИЦЫН, 16-го декабря. В час утра вспыхнул пожар. Горят огромные лесопильные склады и заводы братьев Башениных, Голдобиных, Болдырева. Пожар угрожает заводам и складам князя Голицына. Страшный ветер, валящий телефонные столбы, способствует грандиозному пожару.
  
  
  
  
  
  ИРКУТСК, 16-го декабря. В Нижнеудинске, за отсутствием керосина и свечей, горожане употребляют лучину и сальные свечи собственного изготовления.
  
  
  
  
  
  
  МИНСК. 16-го декабря. В почтово-телеграфной конторе произошел взрыв посылки, наполненной порохом. Тяжело ранен сторож.
  
  
  
  
  
  Дикая расправа
  
  16 декабря в приемный покой Арбатской части привезли в болезненном состоянии мещанку Пелагею Леонтьеву, 19 лет, которая была сильно избита. Оказалось, что она только что отошла от господ, причем хозяин при прощании "наградил" ее немилосердными побоями.
  
  
  
  
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  До праздника еще далеко, а у Корша - уже праздник, и вчера шла праздничная пьеса. "Акробаты" Шентана - довольно пресная история о том, как некий добродетельный граф влюбился в добродетельную акробатку, и в конце третьего акта женился на оной. При сем отец, старый клоун, старая наездница, графиня, барон и маленькая девочка, которую папа хочет сделать акробаткой, а сестра графиней. <...>
  
  
  
  
  
  ТЕАТР и МУЗЫКА
  
  31 (18 декабря) Вчерашний выход Ф.И.Шаляпина в "Демоне" - спектакль шел в бенефис хора - прошел при переполненном театре. Успех артистка - колоссальный; благодаря бесконечным овациям, спектакль затянулся далеко за полночь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Из книги отца Митрофана Сребрянского "Дневник полкового священника":
  
  "1 декабря. Морозы все стоят большие, и в фанзе страшно холодно. Я уже хотел переселиться в землянку: в ней гораздо теплее. Сегодня все встали с простудой, а командир полка и адъютант даже покашливать стали. Очевидно, так жить дальше нельзя, и, отогревшись немного чайком, мы составили совет, что делать. По обстоятельном обсуждении дела постановили следующее решение: собрать возможно больше газет и обклеить ими стены, заложить с северной стороны окна кирпичом, сделать из палаток потолок и разделить фанзу полотном на две половины. Сейчас же позвали неизменного нашего Галкина, денщиков, и работа закипела. Послали за кирпичом из развалившейся ограды; принесли палатки и газеты. Сшили и зашпилили английскими булавками полотнища палаток и сделали из них потолок; затем стены обклеили газетной бумагой, снаружи обложили землей (навозом), окна заложили кирпичом и тоже оклеили бумагой; из полотнищ сшили большой занавес и им разделили фанзу пополам, из пустых ящиков устроили второй пол в уровень с канами. Кончили дело и затопили каны. К вечеру получилось уже несколько градусов тепла, и восторгу нашему не было предела. После обеда вся наша семья загрустила: проводили одного члена из нашего общежития, подполковника Б-ва, на житье в деревню Тацзеин. Он будет там командовать 3-м дивизионом нашего же полка. Как скорби сближают людей! За эти долгие месяцы совместной жизни все мы так сжились между собою, что образовалась как бы одна семья. И вот расстаемся; было очень грустно.
  
  Невольно восхищаюсь я нашим обновившимся жилищем: как-то чище и светлее стала выглядеть фанза, даже образки и фотографии достал и повесил; ведь это также утешение! Да и теплота подбодрила: читать и писать уже можно свободно. Слава Богу!
  
  
  
  2 и 3 декабря. Холодно по-прежнему, но тихо, и я почти целый день на воздухе: если нет ветра, то, какой бы ни был мороз, на солнышке все же сравнительно тепло. Я всегда пользуюсь подобной погодой, чтобы нагуляться. Большею частию гуляю по нашей "Неве"; она теперь хорошо умерзла, немного покрылась снежком и представляет из себя ровную, как стол, площадь. Со мною часто гуляет К. Ф-в, и о многом-многом беседуем мы, особенно по вечерам, под звездным или лунным небом. Божественная мудрость создала эту чудную вселенную для Себя, чтобы утешаться, наслаждаться ею, говорил К. Ф-в. Не ради Своего наслаждения творил Господь вселенную, отвечал я. Он Сам в Себе имеет всю полноту блаженства и не нуждается ни в чем. Говорить же, что Божественная мудрость не могла не сотворить вселенной, так как полнота ее совершенств вылилась в форме этих миров, прямо грешно. Ну, разве можно слова "не могла не сотворить" прилагать ко Всемогущему?! Нет, бесконечно мудрый и любящий Господь воззвал к бытию сонмы разумно-свободных существ, ангелов и людей, и для них сотворил эту дивную вселенную, - для них, чтобы эти ограниченные существа наслаждались красотами и мудростию вселенной; восторгались, трудились, учились, познавали ее законы и в них находили бы, отыскивали свойства Творца своего; развивали этим свои богоподобные свойства, славословили и воспевали мудрость, могущество и любовь Божию и в этом полагали для себя счастие. В книге Иова так и написано: "Когда сотворены были звезды, восхвалили Господа все ангелы Его". Да, для человека земля и все, что на ней! Землю не ради же ее самой творил Господь; ведь земля хотя и мудро устроена, но сама по себе неразумна, равно как и животные. Не могут же они сознать в себе заключающуюся мудрость и дать в этом отчет. Паровоз мудро устроен, но он этого не сознает, и какая цель была бы устроить паровоз, если бы на нем не было машиниста? Конечно, нужно на земле присутствие разумного существа, человека, который бы сознал, понял всю мудрость и красоту ее и прославил бы Творца Бога. Вот так спорим-спорим, потом разойдемся до завтра, а завтра новые вопросы. Заговоримся и немного забудемся, что сейчас война и в нескольких верстах от нас японцы.
  
  3 декабря. Хотя и морозно, однако еду служить молебен в Тацзеин; давно уже там не молились. Вот какое время настало! Служим только молебны, и то с трудом: холодно. Собрались эскадроны, надели шлемы и помолились. Вернулся домой, попил чаю, а мой милый спутник К. Ф-в уже ожидает меня гулять. Пошли, и снова разговоры: все философствуем. Сегодня спорили о спиритуализме".
  
  
  
  
  
  Из дневника святого Николая Японского:
  
  "12 / 25 декабря 1904. Воскресенье
  
  За Литургией было много причастников. От провинциальных священников - отовсюду - известия, что христиане крепко держат веру - нет смущенных и расстроенных войною; но почти совсем нет нигде новых крещений, за исключением младенцев у христиан; новых слушателей вероучения нет, все заняты войною и сопряженными с нею невзгодами - отправлением родных на войну, погребением праха убитых, возникшею дороговизною и подобным".
  
  
  
  Из дневника Алексея Суворина:"9 декабря.
  
  Сегодня в "Правит. Вест." No279, четверг, появилось следующее:
  
  
  
  ВНУТРЕННИЕ ИЗВЕСТИЯ.
  
  С.-Петербург.
  
  "6-го декабря председатель черниговского губернского земского собрания, черниговский губернский предводитель дворянства, представил его императорскому величеству по телеграфу ходатайство означенного собрания по целому ряду вопросов общего государственного свойства. На телеграмме этой его императорскому величеству государю императору благоугодно было собственноручно начертать:
  
  "Нахожу поступок председателя черниговского губернского земского собрания дерзким и бестактным. Заниматься вопросами государственного управления не дело земских собраний, круг деятельности и прав которых ясно очерчен законами".
  
  
  
  Тяжелое и нехорошее впечатление. Это повторение знаменитого выражения "бессмысленные мечтания". (Это выражение было в коронационной речи Николая Второго, в мае 1896 года. Тогда даже ходила такая эпиграмма: "За благие пожелания я вас всех благодарю, но бессмысленны мечтания власть урезать Мне, Царю" - Е.П.) Витте, у которого я был сегодня, говорит, что он был против публикации этого.(...)
  
  Витте находит, что положение безвыходное, вообще. Один из вел. кн. был у него за советом. Он отвечал, что у больного такая болезнь, что лечить ее можно, но выздоровеет ли он, это зависит от бога".
  
  
  
  
  Из дневника Сергея Минцлова: "1 декабря. На три месяца приостановлен "Сын отечества". Снова заговорили об уходе Святополка, на место его прочат Витте. Ходит маловероятный слух, что 6 декабря выйдет манифест о конституции. Эдакое, можно сказать, угощение да станет "он" подносить себе в день именин!
  
  6 декабря, 3-го числа министры были у государя: происходило совещание относительно конституции, причем Ермолов сказал очень сильную и либеральную речь. Решено, что в министерствах будут участвовать выборные люди от земств.
  
  10 декабря. Плохие советники у государя! Сегодня напечатано во всех газетах его "собственноручное начертание" (эко язык-то эфиопский!) с выражением негодования на телеграфное ходатайство черниговского земского собрания (о реформах). Начертал: "Нахожу поступок дерзким и бестактным"... "Весну", по-видимому, хотят прекратить, но мыслимо ли это? Куда толкают этого безвольного человека окружающие его? Негодование начертание вызвало всеобщее".
  
  
  
  
  
  Из дневника Николая Второго:"11-го декабря. Суббота. Принял три доклада до завтрака и два после. (...) После чая принял Витте при дяде Сергее по вопросу об указе и некоторых в нем перемен". (...)
  
  
  
  
  
  Именной Высочайший указ 12 декабря 1904 г. о предначертаниях к усовершенствованию Государственного порядка
  
  
  По священным заветам Венценосных Предков Наших, непрестанно помышляя о благе вверенной Нам Богом Державы, Мы, при непременном сохранении незыблемости Основных Законов Империи, полагаем задачу правления в неусыпной заботливости о потребностях страны, различая все действительно соответствующие интересам Русскаго Народа от нередко ошибочных и преходящими обстоятельствами навеянных стремлений. Когда же потребность той или другой перемены оказывается назревшею, то к совершению ее Мы считаем необходимым приступить, хотя бы намеченное преобразование вызвало внесение в законодательство существенных нововведений. Не сомневаемся, что осуществление таких начинаний встречено будет сочувствием благомыслящей части Наших подданных, которая истинное преуспеяние Родины видит в поддержании государственного спокойствия и непрерывном удовлетворении насущных нужд народных.
  
  Во главе забот Наших поставляя мысль о наилучшем устройстве быта многочисленнейшего у Нас крестьянского сословия, Мы усматриваем, что, согласно Нашим предуказаниям, дело это уже подвергается обсуждению: наряду с подробным, на местах, рассмотрением первоначальных предположений министерства внутренних дел, ныне в особом, из опытнейших лиц высшего управления, совещании изучаются важнейшие вопросы устроения крестьянской жизни на основании сведений и отзывов, заявленных при исследовании в местных комитетах общих нужд сельскохозяйственной промышленности. Мы повелеваем, чтобы работы эти привели законы о крестьянах к объединению с общим законодательством Империи, облегчив задачу прочного обеспечения пользования лицами этого сословия признанным за ними Царем-Освободителем положением "полноправных свободных сельских обывателей".
  
  Обозревая за сим обширную область дальнейших народных потребностей, Мы, для упрочения правильного в Отечестве Нашем хода государственной жизни, признаем неотложным:
  
  1) принять действительные меры к охранению полной силы закона,- важнейшей в Самодержавном Государстве опоры Престола,- дабы ненарушимое и одинаковое для всех исполнение его дочиталось первейшею обязанностью всех подчиненных Нам властей и мест, неисполнение же ее неизбежно влекло законную за всякое произвольное действие ответственность, и в сих видах облегчить потерпевшим от таких действий лицам способы достижения правосудия;
  
  2) предоставить земским и городским учреждениям возможно широкое участие в заведывании различными сторонами местного благоустройства, даровав им для сего необходимую в законных пределах, самостоятельность, и призывать к деятельности в этих учреждениях, на однородных основаниях, представителей всех частей заинтересованного в местных делах населения; с целью успешнейшего же удовлетворения потребностей оного образовать сверх ныне существующих губернских и уездных земских учреждений, в теснейшей с ними связи, общественные установления по заведыванию делами благоустройства на местах в небольших по пространству участках;
  
  3) в целях охранения равенства перед судом лиц всех состояний, ввести должное единство в устройстве судебной в Империи части и обеспечить судебным установлениям всех степенен необходимую самостоятельность;
  
  4) в дальнейшее развитие принятых уже Нами мер к обеспечению участи рабочих на фабриках, заводах и промыслах, озаботиться введением государственного их страхования;
  
  5) пересмотреть изданные во времена безпримерного проявления преступной деятельности врагов общественного порядка усключительные законоположения, применение коих сопряжено с значительным расширением усмотрения административных властей, и озаботиться при этом как возможным ограничением пределов местностей, на которые они распространяются, так и допущением вызываемых ими стеснений прав частных лиц только в случаях, действительно угрожающих государственной безопасности;
  
  6) для закрепления выраженного Нами в Манифест 26 февраля 1903 г. неуклонного душевного желания охранять освященную Основными Законами Империи терпимость в делах веры, подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, принадлежащих к инославным и иноверным исповеданиям, и независимо от сего принять ныне же в административном порядке соответствующие меры к устранению в религиозном быте их всякого, прямо в законе не установленного, стеснения;
  
  
  7) произвести пересмотр действующих постановлений, ограничивающих право инородцев и уроженцев отдельных местностей Империи, с тем, чтобы из числа сих постановлений впредь сохранены были лишь те, которые вызываются насущными интересами Государства и явною пользою Русского Народа.
  
  8) устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определенные законом пределы, предоставив тем отечественной печати, соответственно успехам просвещения и принадлежащему ей вследствие сего значению, возможность достойно выполнять высокое призвание быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России.
  
  Предуказывая на сих основаниях ряд предстоящих в ближайшем будущем крупных внутренних преобразований, часть которых, по прежде данным Нами указаниям, подвергается уже предварительному исследованию, Мы с тем вместе, по разнообразию и важности сих преобразований, признаем за благо установить самый порядок для обсуждения способов наиболее быстрого и полного их осуществления. В ряду государственных Наших учреждений задача теснейшего объединения отдельных частей управления принадлежит комитету министров; вследствие сего повелеваем комитету министров по каждому из приведенных выше предметов войти в рассмотрение вопроса о наилучшем способе проведения в жизнь намерений Наших и представить Нам в кратчайший срок свои заключения о дальнейшем, в установленном порядке, направлении подлежащих мероприятий. О последующем ходе разработки означенных дел комитет имеет Нам докладывать.
  
  К исполнению сего Правительствующий Сенат не оставит учинить надлежащее распоряжение.
  
  
  На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
  "НИКОЛАЙ".
  
  
  
  
  
  
  
  Обратимся с вами вновь к дневнику Сергея Минцлова:"14 декабря. Дождались, наконец, манифеста - довольно туманного, но все же подающего надежды на близость лучшего будущего. Поживем - увидим!"
  
  
  
  Газета "Русское слово":
  
  
  
  Правительственное сообщение
  
  28 (15) декабря <...> Под влиянием лиц, стремящихся внести в общественную и государственную жизнь смуту и воспользоваться возникшим в обществе волнением умов, преимущественно в восприимчивой среде молодежи в некоторых городах империи произошел ряд шумных сборищ, заявлявших о необходимости предоставить правительству различные требования, недопустимые в силу освященных основами закона империи незыблемых начал нашего государственного строя и целыми скопищами устраивались уличные демонстрации, при чем оказывалось полиции и властям открытое сопротивление. <...>
  Законный долг правительства ограждать государственный порядок и общественное спокойствие от всяких попыток прервать правильный ход внутренней жизни. Поэтому всякое нарушение порядка и спокойствия и всякие сборища противоправительственного характера должны быть и будут прекращаемы всеми имеющимися в распоряжении властей законными средствами <...>.
  
  
  
  И вновь из дневника Сергея Минцлова: "15 декабря. В газетах появилось "правительственное сообщение"... Видно, вчерашний манифест показался слишком многообещающим, и потому из-под него поспешили высунуть кукиш. Чудные у нас на Руси законы: только издадут один, сейчас же вслед начинают закапывать его "разъяснениями", "дополнениями" и "сообщениями". (...)
  
  
  
  Из воспоминаний С.Ю.Витте: "Мирский сам по себе, как я уже имел случай говорить, представлял и ныне представляет человека выдающегося по своей нравственной чистоте. Это человек совершенно кристально чистый, безукоризненно честный, человек высоких принципов, редкой души человек и очень культурный генерал генерального штаба.
  
  Конечно, назначение Мирского представляло собой своего рода флаг. Когда Мирский был назначен, я был на Кавказе; в Сочи. Мирский почему - то считал, что я должен быть назначен вместо Плеве, а потому, когда он сделался министром, то дал мне телеграмму, как будто оправдывая себя. Я ему от всей души ответил, выражая глубокую радость и удовлетворение по поводу его назначения. К сожалению, Мирский был назначен очень поздно, когда уже Poccия была так революционизирована внутренними событиями, а ранее неудачами на войне, что переменить положение дела было для него непосильно, тем более, что Государь, назначив его, все-таки продолжал слушать советы крайних реакционеров, которые мешали Мирскому принять новый курс внутренней политики. При этом я должен сказать, что Мирский при всех его высоких нравственных качествах, с точки зрения государственной опытности, был новичком, да и характер у него довольно мягкий. С этой точки зрения, конечно, он не соответствовал тому трудному положению дела, в котором находился бы всякий министр внутренних дел. * Святополк-Мирский был губернатором при Горемыкине, товарищем министра внутренних дел и начальником жандармов при Сипягине. Уже при Сипягине он собирался уйти, хотя был большим его приятелем. Он упрекал Сипягина в различных мерах, напрасно раздражающих общественное мнение.
  
  Я тоже часто говорил Сипягину, что меры эти не успокаивая смуту, только раздражают благоразумных людей. Достаточно сказать, что член Государственного Совета, бывший начальник уделов, генерал, раненый во время восточной войны, был сослан в свое имение за то, что во время беспорядков на Казанской площади революционеров и молодежи, вошел в пререкания с полицейским, действия коих ему показались некорректными, - князь Вяземский, крупнейший землевладелец, ныне один из самых правых членов Государственного Совета. Как то раз, когда я говорил Сипягину в присутствии его жены, что меры эти не приведут к добру, он, оправдывая их и находя их необходимыми, сказал мне:
  
  - Если бы ты знал, что от меня Государь требует. Государь считает, что я весьма слаб.
  
  Когда после убийства Сипягина на его место был назначен Плеве, Мирский откровенно с ним объяснился и высказал, что, зная его идеи, не может оставаться его помощником. Плеве просил его некоторое время остаться, дабы его уход не имел вид демонстрации и очень скоро после того, Мирский был назначен генерал-губернатором в Вильну.
  
  Везде, где Мирский служил, его всюду любили и уважали. Он, несомненно, благороднейший, честнейший и благонамереннейший человек с малым государственным опытом, довольно слабый физически, по природе умный и образованный. Вступив в управление министерством, он объявил принцип, что управление России должно зиждиться на доверии к обществу. Это им было сказано одной депутации и сделалось лозунгом того времени. Затем тоже самое им было сказано и развито какому то иностранному корреспонденту, который свое интервью напечатал.
  
  Прочитав это в Сочи, я сейчас же подумал: не сдобровать Мирскому. Еще в Сочи мне писали, что Государь недоволен интервью Мирского с иностранным корреспондентом. В октябре я возвратился в Петербург. Я хорошо знал и очень дружен с Мирским. Как только я приехал в Петербург, я поехал к нему. Тогда должен был собраться так называемый съезд общественных деятелей, составленный из земцев, городских деятелей и некоторых политиканов, сделавшихся затем коноводами, так называемых кадетов (Милюков, Гессен, Набоков и пр.). Съезды эти Плеве запрещал, так как они проводили идею водворения конституции. Замечательно, что многие из деятелей этого съезда ныне бросились совсем вправо, но тогда все образованные и, так называемые, интеллигентные люди, за самыми малыми исключениями, требовали переворота, т.е. объявили войну бюрократии, а когда их спрашивали, что они подразумевают под бюрократий, то они отвечали: неограниченную верховную власть, но что они не могут так писать и говорить в виду цензуры и peпpeccий.
  
  При Плеве съезды эти собирались конспиративно, на частных квартирах, но затем решения их делались всем известными. Теперь они обратились к Мирскому с просьбою разрешить им этот съезд гласно. Мирский разрешил с тем, чтобы съезд собрался в Петербурге и затем поставил некоторые ограничительные условия.
  
  При первом моем свидании с Мирским я ему поставил вопрос, как относится Государь к его действиям. Он мне ответил, что когда Его Величество предложил ему занять пост министра внутренних дел, он Ему доложил, что ни физические силы, ни способности не дозволяют ему принять этот пост, но Государь настаивал на том, чтобы он исполнил Его желание, обещав ему несколько месяцев в году отдыха. На это Мирский доложил Его Величеству, что кроме того он имеет свои политические взгляды и убеждения и что он не может поступить иначе, как велит ему его совесть. Взгляды его таковы, что правительство и общество в настоящее время составляют два воинствующих лагеря, что такое положение дела зарождалось издавна, но несчастная война это положение довела до крайности и что такое положение вещей невозможно, так как государство при таких условиях долго существовать не может. Таким образом, он считает, что необходимо примирить правительство с обществом, а это возможно только путем удовлетворения назревших и справедливых желаний общественных кругов, а равно и удовлетворением справедливых желаний инородцев.
  
  Государь, ему сказал, что Он сам того же мнения и, что потому он не встретит препятствий к проведению этих мыслей. Тогда Мирский верил, что это будет так. По поводу съезда я ему сказал, что, по моему мнению, относительно этого съезда у него выйдет недоразумение и что съезд в той или другой форме постановит желание конституции, а это, конечно, будет отвергнуто и что, следовательно, вместо начала примирения правительства с общественным мнением произойдет еще большее обострение.
  
  Так и случилось. На его вопрос, буду ли я его поддерживать по поводу его политики, я ему ответил, что мои чувства и отношения к нему таковы, что я его, как Мирского, буду всегда поддерживать, а что касается его политики, то при теперешнем отношении ко мне Государя, мои мнения не будут иметь значения в Его глазах... Но, если Государь меня будет призывать на совещания, то я буду высказываться так, как это все время делал с полной откровенностью, не обращая внимания на то, нравятся ли мои суждения Государю и членам совещания, или не нравятся.
  
  (...)Князь Мирский подал Государю доклад с приложением проекта указа о различных вольностях, в том числе о привлечении в Государственный Совет выборных и о даровании полной свободы вероисповедания старообрядцам.
  
  
  
  (...) В ноябре 1904 года Государь собрал совещание по вопросу о том, какие следует принять меры по поводу сказанного доклада Мирского. В совещание это были приглашены все министры: Коковцев, Лобко, Ермолов, Муравьев, Ламсдорф, Сахаров, Великий Князь Александр Михайлович, Мирский, Победоносцев, Авелан, затем Будберг (главноуправляющий комиссий прошений), Танеев (главноуправляющий канцелярией), генерал-адмирал Рихтер, граф Воронцов-Дашков, граф Сольский, Э. В. Фриш и я. Мне передавали, что Государь не хотел меня приглашать, но Его уговорил Мирский. Это мне передавал князь Оболенский.
  
  Самый вопрос поставленный в совещании для меня был признаком того, что Государь далеко ушел в своем политическом мировоззрении, ибо ранее, когда мне приходилось при докладе говорить - таково общественное мнение, то Государь иногда с сердцем говорил:
  
  - А мне какое дело до общественного мнения.
  
  Государь совершенно справедливо считал, что общественное мнение это есть мнение "интеллигентов", а что касается Его мнения об интеллигентах, то князь Мирский мне говорил, что когда Государь ездил по западным губерниям, и задолго до назначения его, Мирского, министром, он в качестве генерал-губернатора Его сопровождал по вверенным ему губерниям, то раз за столом кто-то произнес слово "интеллигенты", на что Государь заметил: как мне противно это слово, добавив, вероятно, саркастически, что следует приказать академии наук вычеркнуть это слово из русского словаря.
  
  Государю внушали, что за него весь народ, вся неинтеллигенция. В принципе это верно: народ всегда был за царей, которые были за народ, но трудно ожидать, что весь народ за царя, когда Государь управляет посредством "дворцовой дворянской камарильи", которая, в свою очередь, считает, что она есть соль земли русской, что все должно делаться для нее и, во всяком случае, через нее.
  
  (...) Общий закон таков, что народ требует экономических и социальных реформ. Когда правительство систематически в этом отказывает, то он приходит к убеждению, что его желания не могут быть удовлетворены данным режимом, тогда в народе экономические и социальные требования откладываются и назревают политические требования, как средство для получения экономических и социальных преобразований. Если затем правительство мудро не регулирует это течение, а тем паче, если начинает творить безумие (японская война), то разражается революция. Если революцию тушат (что мной и моими сотрудниками было сделано - созыв Думы), но затем продолжают играть направо и налево, то водворяется анархия.
  
  (...)Насколько Государь убежден, что за Него всегда будет весь народ, может быть характеризовано следующим разговором, который имел Мирский не задолго до своего ухода с поста министра внутренних дел с Императрицею Александрою Федоровною, которая руководит волею и склонностями Государя и которая больше всего виновата в том, что царствование Николая II так несчастно для Него и для России. Дай Бог, чтобы не кончилось еще хуже, в особенности для Него.
  
  Зная Государя с юношеских лет, я Его люблю, как человека, самым горячим и искренним образом и если у меня накопляется иногда чувство злобы против Него, то чувство это подсказывается досадою за то, что Царь губит себя, Свой дом и наносит раны России, тогда как все это могло бы быть устранено, все это могло бы не быть.
  
  Заговорив о политическом положении, Мирский сказал Императрице, что в России все против существующих порядков. На это Императрица резко заметила:
  
  - Да, интеллигенция против Царя и Его правительства, но весь народ всегда был и будет за Царя.
  
  На это Мирский ответил:
  
  - Да, это верно, но события всегда творит всюду интеллигенция, народ же сегодня может убивать интеллигенцию за Царя, а завтра - разрушит царские дворцы - это стихия.
  
  (...) Возвращаюсь к совещанию. Его Величеству угодно было высказать, что, в виду того революционного направления, которое с каждым днем все более и более усиливается в России, он созвал своих советников для того, чтобы обсудить, какие меры надлежит принять в смысле удовлетворения желаний умеренного и благоразумного общества; причем ,сперва, был поставлен вопрос: нужно ли идти навстречу этому обществу или надо продолжать прежнюю реакционную политику Плеве, которая привела к последовательному убиению двух министров внутренних дел Сипягина и Плеве.
  
  Мне пришлось говорить первому; я высказал свое решительное мнение, что вести прежнюю политику реакций - совершенно невозможно, что это приведет нас к гибели. Меня поддержали: граф Сольский, Фриш, Алексей Сергеевич Ермолов, Николай Валерианович Муравьев и Владимир Николаевич Коковцев, причем последний поддержал меня с той точки зрения, что при бывшем в то время направлении нашей внутренней политики, мы постепенно теряем доверие в финансовых кругах заграницей и такое положение дела при войне, которая до настоящего времени идет крайне для нас неблагоприятно - может привести финансы к полному разорению.
  
  Князь Мирский почти не высказывал своего мнения, потому что, очевидно, он свое мнение высказал Государю ранее, наедине.
  
  Константин Петрович Победоносцев относился к нашим заявлениям критически, не высказываясь безусловно против; он все-таки свои реплики, свою речь сводил на присущее ему направление т. е., что лучше всего ничего не делать. * Но наибольший разговор возбудил вопрос о привлечении выборных к участию в законодательстве. Большинство говорило за, против говорил К. П. Победоносцев.
  
  Вообще, как всегда, он говорил умно и его критические замечания были весьма сильны, но заключения неопределенны. Я ничего не говорил, но когда Государь обратился ко мне, чтобы я высказался по вопросу о выборах, я сказал, что, по моему убеждению, существующий порядок управления государством не соответствует потребностям его и находится в противоречии с самосознанием почти всех интеллигентских классов и что поэтому я разделяю мнение тех, которые говорят за необходимость этой меры, но нахожу, что выставляемый ими довод, будто бы это не поколеблет существующий государственный строй, не верен.
  
  Я, конечно, не думаю, чтобы они представляли этот довод, сознавая его верность, дабы достигнуть того, к чему они стремятся, но, по моему глубокому убеждению, всякое правильное организованное и постоянное участие выборных в законодательстве неминуемо приведет к тому, что называется конституцией. Как это бывало большею частью, совещания под председательством Государя, когда не было определенного написанного материала, никогда не приводили к определенно формулированным заключениям, так и было и на этот раз. *
  
  В конце концов, Его Величество согласился с мнением большинства, причем Государю благоугодно было поручить составить соответствующий проект указа мне, как председателю комитета министров, и управляющему канцелярий комитета министров барону Нольде, который тоже присутствовал на заседании, но по своему положению во время заседания молчал. В заседании говорилось о тех предметах, которых указ должен коснуться. Указывалось на необходимость восстановить в Российской Империи законность, которая была значительно поколеблена в последние годы, - а, кстати сказать, в настоящее время и совсем свергнута в пропасть; - на необходимость законов об инославных и иных не православных вероисповеданиях, и в особенности, говорилось о необходимости уничтожить суровые законы относительно старообрядцев, говорили вообще о необходимости веротерпимости и большей свободы вероисповеданий; высказывались о необходимости привлечь общественных деятелей к общественным делам, особливо местным, т. е. иначе говоря, расширить земские полномочия и земскую деятельность, а равно и городские полномочия и городскую деятельность и проч. При этом был возбужден вопрос: каким путем пересмотреть все надлежащее законодательство и сделать в нем и в жизни Российского государства необходимые преобразования?
  
  Было решено, что все эти вопросы должны быть рассмотрены в комитете министров, что комитет министров должен дать направление всем этим преобразованиям и, по мере обсуждения вопросов, в случае необходимости, испрашивать Высочайших указаний.
  
  Это совещание окрылило дух присутствующих; все, по-видимому, были взволнованы мыслью о новом направлении государственного строительства и государственной жизни, которую Его Величеству благоугодно дать Великой России.
  
  Престарелый граф Сольский в конце заседания обратился к Его Величеству от имени присутствующих с прочувствованными словами о той благодарности, которую питают все присутствующие и которую несомненно разделяет и вся Россия к почину Государя Императора.
  
  Вся эта сцена была столь трогательна, что некоторые из членов, а именно князь Хилков - министр путей сообщения и Алексей Сергеевич Ермолов расплакались.
  
  После заседания я с покойным бароном Нольде занялся выработкой известного исторического указа 12-го декабря 1904 года, который я здесь не привожу, ибо всякий, кто им интересуется, может его найти в собрании узаконений.
  
  Проект указа в установленной мною и бароном Нольде редакции быль подписан всеми членами совещания. Насколько я помню, лишь один Константин Петрович Победоносцев сделал некоторые затруднения и я в точности не уверен: подписал он его или нет, кажется, подписал.
  
  Проект этого указа под заглавием: "О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка" - был представлен Его Величеству.
  
  Прошло несколько дней и 11 декабря утром я получил записочку Его Величества, в которой он меня просил приехать к нему вечером. Я приехал в Царское Село после обеда.
  
  Его Величество принял меня, по обыкновению, в своем рабочем кабинете.
  
  Войдя в кабинет, я увидел, что Его Величество находится вместе с московским генерал-губернатором Великим Князем Сергеем Александровичем. Его Величество просил меня присесть. Мы втроем сели. Затем, Его Величество обратился ко мне со следующими словами
  
  - Я указ этот одобряю, но у меня есть сомнение только по отношению одного пункта.
  
  (Это именно был тот пункт, в котором говорилось о необходимости привлечения общественных деятелей в законодательное учреждение того времени, а именно Государственный Совет.) Его Величество сказал мне, чтобы я совершенно откровенно высказал ему свое мнение по поводу этого пункта и дал ему совет: оставить этот пункт или не оставлять.
  
  Я ответил Государю Императору, что указ этот, а в том числе и пункт, о котором Его Величеству угодно говорить, составлен под моим непосредственным руководством, а посему, по существу, я этот пункт разделяю и считаю, что ныне своевременно пойти на меру, которую этот пункт провозглашает. Что же касается повеления Его Величества дать ему совет, то я по совести должен сказать следующее: привлечение представителей общества, особливо в выборной форме в законодательные учреждения есть первый шаг к тому, к чему стихийно стремятся все культурные страны света, т.е. к представительному образу правления, к конституции; несомненно, то будет первый весьма умеренный и ограниченный шаг по этому пути - но со временем он может повести и к следующим шагам, а поэтому мой совет таков: если Его Величество искренно, бесповоротно пришел к заключению, что невозможно идти против всемирного исторического течения, то этот пункт в указе должен остаться; но если Его Величество, взвесив значение этого пункта и имея в виду, - как я ему докладываю - что этот пункт есть первый шаг к представительному образу правления - с своей стороны находит, что такой образ правления недопустим, что он его сам лично никогда не допустит, - то, конечно, с этой точки зрения осторожнее было бы пункт этот не помещать.
  
  * Во время этого разговора зашла речь о земских соборах. Я высказал убеждение, что земские соборы - это есть такая почтенная старина, которая при нынешнем положении не применима; состав России, ее отношения к другим странам и степень ее самосознания и образования и вообще идеи XX и XVI века совсем иные. *
  
  Когда я высказал свое мнение, Его Величество посмотрел на Великого Князя, который, видимо, был доволен моим ответом и одобрил его.
  
  После этого Государь сказал мне:
  
  - Да я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я его считаю вредным для вверенного мне Богом народа, и поэтому я последую Вашему совету и пункт этот вычеркну.
  
  Затем он встал, очень меня поблагодарил. Я откланялся Государю и Великому Князю и с указом, в котором был вычеркнут этот пункт (а впоследствии утвержден Государем), вернулся в Петербург.
  
  Как раз в этот день было совещание по сельскохозяйственной промышленности. В виду того, что я был в отсутствии, вместо меня председательствовал старейший член Семенов-Тянь-Шанский. Я вернулся, когда заседание еще не было кончено, и вступил в председательствование (Заседание это происходило в советской комнате министра финансов.) .
  
  На заседании находился, между прочим, и кн. Мирский. Я написал кн. Мирскому на бумажке приблизительно следующие строки:
  
  "Указ утвержден и посылается для опубликования, но такой-то пункт вычеркнут".
  
  Это сообщение, по-видимому, очень огорчило кн. Мирского. После заседания я подробно объяснил ему все происшедшее. Указ этот был опубликован в собрании узаконений 12 декабря 1904 года".
  
  
  
  
  
  Из книги министра финансов В.Н. Коковцова "Из моего прошлого":
  
  "Преемником Плеве, как известно, был избран Князь Петр Дмитриевич Святополк-Мирский, - близкий Витте человек. Имел ли Витте какое-либо участие в выборе преемника Плеве, - я не знаю, но хорошо помню, что как только стало известно, на кого выпал жребий заменить убитого Плеве, Витте, находившийся в то лето безотлучно в Петербурге, тотчас же написал мне, что он радуется этому назначению и поздравляет меня с ним, так как я найду в Кн. Святополк-Мирском человека, неспособного ни в чем затруднить моего положения.
  
  Характер нового Министра Внутренних Дел стал известен сразу, по приему, оказанному им представителям Виленской прессы, явившимся к нему поздравить его с высоким назначением и выразить ему сожаление по поводу оставления им управления Северо-Западным краем.
  
  Сославшись на установившиеся между ним и печатью добрые отношения с первых дней вступления его в должность Генерал-Губернатора, Кн. Святополк-Мирский заявил, что лозунгом его деятельности должно быть откровенное доверие к общественным силам, что на те же силы он предполагает опираться и, в своей новой деятельности, ждет от них такого же ясного доверия и помощи, какое он готов проявить по отношению к ним, и не закрывает глаз на то, что правительство, не опиравшееся на общественные силы, будет всегда изолировано и слабо.
  
  Петербургские салоны и бюрократические круги встретили это заявление недружелюбно. Начались, как всегда, пересуды.
  
  Вспомнили так называемую "весну" и "диктатуру сердца" времени Лорис-Меликова, и можно безошибочно сказать, что если печать встретила это назначение дружелюбно, то в правительственных, придворных и бюрократических кругах вообще преобладало недоверчивое отношение и вскоре ироническое ожидание того, чем ознаменуется новый курс.
  
  Отрицательное отношение к Кн. Святополк-Мирскому шло в особенности из самого Министерства Внутренних Дел, где его знали по прежней деятельности в Вильне, считали его человеком чрезвычайно слабым, частью в силу его плохого здоровья, не обладающим никаким административным опытом, безвольным, легко подпадающим под всевозможные влияния, нерешительным и совершенно непригодным на борьбу с оппозиционными силами, которые к тому времени стали заметно поднимать голову и вскоре перешли на всем известный путь открытой борьбы с правительством, незаметно перешедшей затем в вооруженное восстание половины 1905 года.
  
  С. Ю. Витте, напротив того, открыто ликовал, встал на защиту нового Министра, везде и всюду противопоставлял его покойному Плеве, как образец просвещенности, государственного ума и той новой складки представителя власти, которая должна сменить ушедший со сцены тип полицейского администратора, чуждого пониманию необходимости примирить власть с обществом и приготовить переход к новым приемам управления.
  
  Из этого проявления отношения Витте к новому человеку и в особенности из того, в какие формы вылились их взаимные отношения, какое внимание оказывал он ему при первых его шагах в управлении Министерством, какими льстивыми, подчас совершенно ненужными проявлениями покровительства в заседаниях Комитета Министров окружал он его.
  
  Петербургские правительственные круги, а за ними и придворные, очень быстро сделали свои специфические выводы, сразу же оказавшиеся крайне невыгодными для Святополк-Мирского.
  
  "Ставленник" Витте, покорный слуга его велениям и т. д., все эти пересуды сделали то, что очень быстро ожидавшееся обаяние от личности нового Министра сменилось недоверчивым к нему отношением, а когда стало известно, что не проходило дня, чтобы не было свиданий этих двух людей между собою, и в Министерстве Внутренних Дел стали появляться наброски каких-то новых актов в духе "доверия к общественным силам", никто не придавал веры тому, что это дело рук Министра Внутренних Дел, a все стали говорить в один голос, что фактическим Министром является теперь никто другой как тот же С. Ю. Витте, хотя никто не знал хорошенько, в какую форму выльются новые веяния.
  
  Разгадка наступила лишь 12-го декабря, когда был опубликовал Указ, повелевавший рассмотреть в спешном порядке, выработанные Председателем Комитета Министров основные положения о мерах к укреплению законности в государстве. При этом необходимо помнить, что в ту пору никакого объединения среди Министров не было и каждое Министерство представляло собою замкнутое, самодовлеющее целое, которое само ведало делами своего ведомства, внося в высшие установления - Государственный Совет и Комитет Министров - свои предположения, по заключению лишь тех ведомств, которые затрагивались тем или иным предположением.
  
  Никаких предварительных совещаний или обсуждений не было, за исключением случаев, когда между отдельными Министрами существовали личные близкие отношения, которые и использовались, главным образом, для того, чтобы провести ведомственную точку зрения или одолеть несговорчивого Министра, возражавшего против той или другой меры.
  
  Поэтому, никто хорошенько не знал о том, что готовилось в тайниках того или другого ведомства, и лично я, несмотря на но, что виделся с С. Ю. Витте часто и постоянно находился в общении с Гр. Сольским, занимавшим в Комитете Министров исключительно влиятельное положение, - решительно ничего не знал о подготовке Указа 12-го декабря и встретился с ним только тогда, когда он был разослан перед заседанием Комитета.
  
  Кто его готовил, и какая доля участия в нем принадлежала Святополк-Мирскому, я положительно не знал. Об этом указе так много было писано, что не стоит повторять подробностей рассмотрения его, да и значение его, которое так возвеличивал в свою пору Витте, было совершенно ничтожно и окончательно заслонилось последующими событиями. Об них мне также приходится говорить лишь очень поверхностно и вскользь, потому, что мне не было суждено играть в них никакой активной роли, как не играли в них и другие Министры, являвшееся более или менее случайными участниками в обсуждении мер, которых они ни предупредить, ни отвратить не могли".
  
  
  
  
  
  Из дневника супруги министра внутренних дел Екатерины Святополк - Мирской:
  
  "1 декабря (18 ноября). (...) Вообще я теперь убедилась, что у П. удивительный характер. Я бы давно кого-нибудь удушила, а он, несмотря на то, что целый день его тормошат, он страшно устает, всегда любезен и приветлив со всеми и почти всегда весел, изредка только на него нападает отчаяние; и ведь ему это все надоело как горькая редька.
  
  
  
  2 декабря (19 ноября).
  
  Вчера был доклад. Главное, что государь решил собрать совещание и сказал, что у него какие-то мысли есть, которые хочет изложить в рескрипте на имя Пепки. П. очень боится этого рескрипта. Государь что-нибудь вдруг хватит. Государь сказал, что еще вызовет П., чтобы поговорить, а потом созовет совещание. П. просил государя сначала выслушать мнение присутствующих, а потом уже высказаться самому, иначе членам совещания трудно будет высказаться, если они другого мнения. Государь сказал, что он этого не понимает, что если бы он не хотел слышать критики, то он бы не собирал совещания; П. сказал, что ведь люди - люди и многие на это не решатся. По поводу неудовольствия Сергея Александровича на Пепку государь сказал: "Удивительная вещь, два месяца тому назад все были недовольны, что всех высылают, а теперь недовольны, что всех возвращают". П. по желанию Васильчикова показал государю письмо его. Васильчиков говорил, что все думают, что он страшный консерватор, а он, напротив, либерал и хочет, чтобы государь это знал. Государю письмо не очень понравилось, в особенности, что он говорит, что Финляндии нужно вернуть конституцию. Про земский собор он неопределенного мнения. П. сказал, что он в принципе за земский собор, но не сейчас, что, по его мнению, нужно сначала определить общегосударственную политику в известном направлении и тогда для разработки вопросов полезно было бы, а что в данную минуту, когда так все неясно, нельзя предвидеть, что из этого выйдет. Если созывать собор, то нужно твердо решить принять решение его, что, очевидно, один из главных вопросов будет война, а государь совсем не намерен разрешить обсуждать его. Что выйдет из всего этого? Дай бог, чтобы что-нибудь хорошее. (...)
  
  
  Вчера же вечером, через полчаса после возвращения П. из Царского, пришла записка от государя, в которой он просил П. прислать ему на просмотр циркуляр, который П. хочет разослать губернаторам насчет съезда, чтобы объяснить, что он не был разрешен. Пепку это удивило, сегодня написал и послал. П. говорил, что это Сергей Александрович. Странно, что вдруг сейчас после отъезда П. додумался.
  
  
  
  3 декабря (20 ноября).
  
  Вчера вечером государь циркуляра не вернул. П. говорит, что если будут поправки, то он выйдет в отставку, так как это показывает полное недоверие. (...)
  
  
  
  4 декабря (21 ноября).
  
  Сегодня утром циркуляр вернулся с неодобрительной пометкой, и П. написал государю письмо - просит отставку и одиннадцатимесячный отпуск; мы решили ехать в Гиевку. Как раз когда циркуляр вернулся, Алексей был тут. П. вызвал Володю, чтобы помочь составить письмо. Алексей и Володя долго убеждали не подавать, что государь, наверно, совсем не хочет, что просто так взял да написал, что, если П. уйдет, будет страшный скандал. Алексей даже был совсем взволнован. П. говорит, что он не имеет права не подать, если государь находит, что он даже циркуляры не может писать. Они говорили, что раз П. затеял дело, которое может спасти Россию, то нельзя из-за этого уходить. П. говорил, что Витте или Васильчиков были бы гораздо лучше, что это не в его характере постоянно бороться, а что главное - без полного доверия государя он не может работать и никакое дело не может удасться. Алексей согласился и говорит, что на П. месте он бы тоже рассердился, но все-таки не следует уходить, потому что это вызовет такие осложнения, которых даже нельзя предвидеть. П. письмо все-таки послал и говорил, что ни за что не останется, что он решился на это не без внутренней борьбы. До вечера ответа нет.
  
  
  
  5 декабря (22 ноября). (...) П. мне показал телеграмму от государя, он его вызывал на сегодня же в 2 1/2. Володя и Алексей приехали ожидать Пепкиного возвращения, на первый поезд он опоздал и приехал только в шесть. П. сразу Володе сказал: "Ты был прав: и слезы были, и я руку целовал, и остаюсь, я не мог". Потом П. более или менее рассказал разговор час с государем и три четверти часа с императрицей Александрой Федоровной. Государь сказал, что он был как громом поражен: "Я даже рассердился, вы не можете уйти, я даже приказываю вам остаться; ведь я же могу вам давать указания?" П. сказал, что он считал себя не вправе не подать в отставку и что "государь не может приказать мне печь пироги, если я не пирожник"; что как же он должен был понять то, что государь написал, что циркуляр его совсем не удовлетворяет и дальше ничего, писать ли еще или кто-нибудь другой будет писать, а что он не может быть в положении, что ему даже не доверяют писать губернаторам. Государь сказал, что он на это совсем не смотрит как на знак недоверия и прибавил: "Например, Сипягину, которого я считал своим другом, впрочем, и вас тоже считаю другом, я писал вещи гораздо хуже". П. сказал, что это зависит от взгляда. Государь сказал, что Сергей Александрович и Муравьев уходят, что это ужасно и что П. не может уйти, ну и слово за слово и решилось, что П. останется. П. говорит, что в общем, он доволен, потому что пришлось поговорить совершенно откровенно. Государь сказал, что правда, что теперь замечается маленькая (?) расшатанность, он приписывает это реакционной политике последних лет. П. сказал, что постоянно будут недоразумения между П. и государем, что высшее петербургское общество так им недовольно, что, наверное, государю будут постоянно представлять все действия П. в своем смысле. Например, П. сказал: "В Горемыкинской комиссии я стою за то, чтобы судебные функции земского начальника были сокращены, - вас будут уверять, что я хочу уничтожить земских начальников; еще: Зверев уходит, - вас будут убеждать, что это потому, что я слишком распустил печать, и он не хочет оставаться". Государь сказал, что нет, он о нем нехорошего мнения. Вообще, что доверия нет, государь говорил, что, напротив, полное доверие, но как-то впустил, что П. распустил печать и ведет свою политику. Мне кажется, что это-то и есть самый гвоздь, что государь боится популярных министров. Насчет печати П. ответил, что нужно, чтобы обсуждали дела, но теперь так неопределенны законы о печати, что нельзя середины держаться - или ничего не позволяют, или через край хватают; оттого он и просил о пересмотре закона о печати, что существующие средства для сдерживания печати ни к чему, предупреждения действуют как рекламы для газет. А о политике своей он сказал, что какую свою политику может в России вести министр; что если государь назначает человека известного направления, значит, государь хочет такую политику, потому что если ему она не нравится, так он всегда может его сменить.
  
  Я пишу все это отрывками, потому что П. рассказывал в разное время в разговоре, выходит не связно, но П. не знает, что я записываю, я не хочу, чтобы он знал, потом скажу.
  
  Далее П. сказал, что "если не сделать либеральные реформы и не удовлетворить вполне естественных желаний всех, то перемены будут и уже в виде революции". Как я понимаю, желание громадного большинства благонамеренных людей следующее: не трогая самодержавия, установить в России законность, широкую веротерпимость и участие в законодательной работе, чтобы невозможны были случаи издания законов, которые совершенно неприменимы, или издание законов по капризу какого-нибудь министра. Разве у нас теперь законность существует? Что-нибудь не нравится министру, он бежит к вам и выхватывает высочайшее повеление, не заботясь, хорошо ли это или дурно, а просто потому, что ему так нравится. А Москва теперь вне закона, для Москвы теперь исключительные законы пишутся, она вне империи. Кроме того, должна быть уверенность у каждого человека, что его какой-нибудь губернатор не может взять и сослать в Пермь или Сибирь. Вообще устойчивость и законность необходимы, для этого нужно сократить произвол администрации. И кого бы вы теперь ни призвали: земский ли собор или совещание выборных, все вам то же самое скажут; ведь даже на съезде предводителей в Москве большинство не согласилось адреса подписать, где ничего не было сказано о настоящем положении, а только верноподданнические чувства". Государь сказал: "Да, они тоже подпали под влияние этого земского съезда". П. сказал: "Ваше величество, если вы даже не будете доверять предводителям дворянства, на кого же вы будете опираться? Ведь их уже в отсутствии консерватизма нельзя заподозрить". Государь ответил: "Да, я, конечно, доверяю вполне дворянам" (вот человек!). Когда П. опять о представительстве говорил, государь сказал, что нужно назначать хороших людей. П. на это ответил: "Что же значит хороший человек? Нельзя же разделять людей на хороших и дурных по их политическим убеждениям", что хороший или дурной человек определяется по своим нравственным качествам, что так ничего нельзя сделать, один будет считать одного хорошим человеком, а другой - другого, что тут выборное начало и является необходимым. Между прочим, по поводу статьи Васильчикова (где он говорит, что либеральные и реакционные царствования сменяли одно другое, что это совершенно верно и что все ожидали либерального царствования, и это одна из причин, что так положение обострилось) государь сказал: "Отчего могли думать, что я буду либералом? Я терпеть не могу этого слова". П. сказал: "Дело не в слове, лучшего не сочинили, но все-таки все этого ждали, и вы должны быть либеральны. Я больше скажу, я уверен, что вы в душе либеральны, вы все эти меры принимаете против убеждения по чьему-то внушению". Государь ничего определенного не ответил. Вообще разговор был очень горячий, по-видимому.
  
  Алексей был удручен разговором. Впечатление, которое он вынес о государе, что действительно с таким человеком каши не сваришь. Когда П. говорил, что он не может остаться, и государь убеждал, говоря, что некем заменить, П. предложил Витте, Васильчикова или Оболенского. Государь сказал про Витте: "Я не могу назначить человека, которому совершенно не доверяю, я даже подозреваю, что он масон". П. был в ужасе, разубеждал, но, кажется, безуспешно. ПроВасильчикова государь сказал, что он его совсем не знает (а в августе знал?). Алексея эта история с Витте в особенности поразила.
  
  Императрица тоже потребовала П., сказала, что она никогда не вмешивается в дела, но хочет поговорить с Π. почти то же самое говорил, что и государю, что все желают законности и представительства; она сказала: "Oui, mais c"est très effrayant, il faut faire par un peu". "Да, по это очень страшно, надо делать постепенно" (франц.).
  
  П. сказал: "Si l"empereur ne fait pas de réforme libérale vous aurez tout de même la Constitution mais beacoup plus forte que vous ne la voudrez".
  
  "Если государь не проведет либеральном реформы, вы все равно получите конституцию, но гораздо более жесткую, чем вы думаете" (франц.)
  
  
  
  Государь, между прочим, говорил, что перемены хотят только интеллигенты, а народ не хочет. П. говорил, что народ хочет только земли, но что по мере того, как будет выплывать из теперешнего положения, тоже захочет перемен; что народ совершенно бесправен, для него другие даже законы, что нельзя иметь законы, которыми 9/10 населения не пользуется".
  
  
  
  
  
  16 декабря (3 декабря).
  
  Петербург. Приехала сегодня и застала П. очень расстроенным. Оказывается, вчера был Совет министров, которого П. добивался, и весь проект П. провалился. Государя сбили Витте и Коковцов, говоря, что представительство и самодержавие несовместимы. Сольский, Фриш и Ермолов поддерживали Пепку. П. говорит, что он ужасно горячился, но что в общем, было полное торжество бюрократии, а государь, видимо, только исполнял скучную обязанность и говорил, что власть должна быть тверда и что во всех разговорах земцев он только видит эгоистическое желание приобрести права и пренебрежение к нуждам народа. П. доказал ему, что это неверно, так как 9/10 материала, разработанного земством, и всех разговоров именно о народе, о его бесправном состоянии и т. д. Решили написать правительственное сообщение, порицающее антиправительственные разговоры как революционного характера, так и те, которые касаются правового состояния, и вместе с тем указ о некоторых реформах. Подробностей заседания я не знаю. Пепку очень волнуют эти разговоры, и я не навожу. Он решил попробовать еще раз поговорить с государем, убедить, что он идет на гибель, и если не удастся - подать в отставку и уехать в Гиевку".
  
  
  
  
  
  Послесловие к 1904 году Террорист Покотилов и теракт в гостинице "Северная".
  
  
  
  Возможно,следует остановиться подробнее на эсере Покотилове и на теракте в Санкт - Петербургской гостинице "Северная", который этот террорист устроилв апреле 1904-го года, готовя покушение на Плеве, и при этом погиб сам. Вот что о нем рассказывает Борис Савинков в своей книге "Воспоминания террориста":
  
  "В Двинске Азефа не было. На почте не было условных от него телеграмм до востребования. На вокзале меня встретил Покотилов. Его первые слова были:
  
  - Валентин(Одна из партийных кличек Евно Азефа - Е.П.) арестован.
  
  - Как - арестован?
  
  - Его нет. Телеграмм тоже нет. Что делать?
  
  Азеф только впоследствии объяснил, что в Двинске заметил за собой наблюдение и, скрывая следы, три недели ездил по России. Тогда его отсутствие в такой важный момент мы могли объяснить только его арестом.
  
  Покотилов, волнуясь, с мелкими каплями крови на лбу, говорил:
  
  - Валентин арестован. Покушение не удалось. Но Плеве будет убит... Плеве непременно будет убит... Неправда ли, Веньямин?
  
  Я молчал. Мне думалось: потеря в решительную минуту Азефа лишала организацию единственного опытного террориста - более того: лишала ее руководителя. Руководительство переходило ко мне, а я не чувствовал себя подготовленным к нему. Я попросил Покотилова съездить к Швейцеру и привезти его в Киев, куда должен был приехать и Боришанский. Я хотел посоветоваться с товарищами.
  
  
  
  
  
  
  
  Я считал, что сил организации, с потерей Азефа, было недостаточно, чтобы убить Плеве. Мне казалось поэтому разумным попытаться сперва убить Клейгельса и, убив его, уже потом перейти к покушению на Плеве. Приготовления к убийству Клейгельса должны были дать недостающий нам опыт и помочь ориентироваться в почти незнакомой технике боевого дела. Я сообщил мое мнение товарищам. Каляев и Швейцер согласились со мной. Покотилов стал возражать:
  
  - Мы взялись за дело Плеве и не можем оставить его. Мы обязаны убить Плеве. Сил довольно. В крайнем случае,мы взорвем весь департамент полиции. Я все беру на себя.
  
  Боришанский молчал.
  
  - А ваше мнение? - спросил я его.
  
  - Я поеду с Покотиловым, - отвечал он.
  
  Было решено наихудшее: был принят компромисс. Швейцер, Каляев и я остались в Киеве для покушения на Клейгельса, Боришанский и Покотилов уехали в Петербург, чтобы вместе с Сазоновым и Иосифом Мацеевским попытаться убить Плеве.
  
  (...)24 марта Покотилов приготовил две бомбы и 25-го он и Боришанский вышли от Зимнего навстречу Плеве, но Плеве не встретили. Покотилов вынул из бомб запалы и уехал из Петербурга в Двинск. 29 марта он опять отправился в Петербург и по дороге в вагоне опять случайно встретился с Азефом. Азеф выслушал его доклад о положении организации и остался недоволен. Он пробовал отговаривать Покотилова от его плана, но Покотилов стоял на своем. Тогда Азеф, простившись с ним, поехал в Киев отыскивать нас.
  
  31 марта, ночью, в "Северной" гостинице, приготовляя во второй раз снаряды, Покотилов погиб от взрыва. Наши бомбы имели химический запал: они были снабжены двумя крестообразно помещенными трубками с зажигательными и детонаторными приборами. Первые состояли из наполненных серной кислотой стеклянных трубок с баллонами и надетыми на них свинцовыми грузами. Эти грузы при падении снаряда в любом положении ломали стеклянные трубки; серная кислота, выливаясь, воспламеняла смесь бертолетовой соли с сахаром. Воспламенение же этого состава производило сперва взрыв гремучей ртути, а потом и динамита, наполнявшего снаряд. Неустранимая опасность при заряжении заключалась в том, что стекло трубки могло легко сломаться в руках.
  
  О смерти Покотилова мы узнали в Киеве из газет. Для нас эта смерть явилась еще более тяжкой неожиданностью, чем неудача 18 марта.
  
  (18 марта 1904 года эсеры сделали еще одну неудачную попытку покушения на Плеве - Е.П.)
  
  Из нашего запаса динамита после смерти Покотилова осталась едва одна четверть".
  
  
  
  
  
  А что же Азеф?А он служил, как говорится, "и нашим, и вашим", будучи руководителем Боевой Организации эсеров, Азеф работал и на Депортамент Полиции, он писал им донесения под псевдонимоми "Виноградов" и "Иван Николаевич".
  
  Вот что о Покатилове он писал в одном из своих писем:
  
  
  
  "No 121 С. - Петербург, 11.06. 1904г.
  
  Я здесь узнал, что казус случился в Северной гостинице с Алексеем Покатиловым, братом жены товарища ( Т.е. заместителя министра - Е.П.) министра Романова, и что сообщники имеются в Полтаве и Одессе, куда я и направляюсь отсюда. Будет интересно.
  
  Ваш Иван".
  
  Подлинник: ГАРФ, ф. 102, 00, оп. 314, л. 53.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Алексей Дмитриевич Покотилов (1879-1904) - российский революционер, террорист, член партии эсеров и их боевой организации, участник подготовки покушения на министра внутренних дел Вячеслава Плеве, погиб в результате несчастного случая.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Далее яперейду к тем новым документам, опубликованным в ежегоднике ГАРФа за 2024г., которые касаются расследования этого теракта. Опубликовали эти документыА.М. Лавренова и М.Д. Трухин:
  
  " No 1. Справка прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты Э. И. Вуича [во Временную канцелярию по производству особых уголовных дел] о взрыве в Северной гостинице.
  
  1 апреля 1904 г. Около 12 часов 20 минут ночи сие число, в комнате No 81 четвертого этажа Северной гостиницы, выходящей окнами на Знаменскую площадь, произошел взрыв, повлекший за собой пожар в упомянутом и соседних трех номерах 80, 82 и 83. Взрывом выбиты были целиком рамы со стеклами в окнах всех четырех номеров, причем части рам были выброшены внутрь ограды строящегося на Знаменской площади памятника, разрушены были переборки, отделяющие No 81 с одной стороны от номера 80, а с другой стороны от 82, а также переборка между 82 и 83; пол комнаты
  
  No 81 оказался вогнутым в виде воронки, в центре которой имелось сквозное отверстие. Потолок расположенной под номером 81 комнаты обвалился целиком, причем пять балок оказались частью сломанными совершенно, частью надломленными, а в соседней с этой комнатой обеденной зале обвалилась часть деревянного свода потолка. В номере 81 помещался прибывший 31 марта утром молодой человек, прописанный по паспорту сына действительного статского советника Аркадия Петрова Казанова, 30 лет, из Житомира. На этом паспорте, найденном в конторе гостиницы, имелись отметки о прописках в январе сего года в г. Москве и 23 марта сего года в С[анкт]-Петербурге в гостинице "Париж". Последняя отметка, однако, справкой в гостинице "Париж" не подтвердилась. Во время прекращения пожара был найден в No 81 труп назвавшегося Казановым, лежавший недалеко от вышеописанного отверстия в полу. Обе ноги оказались оторванными и обнаружены в мусоре под обломками в разных концах комнаты; часть одной из ног с коленной чашкой оказалась в соседнем номере 82, а тазовая кость со внутренностями в номере 83. При осмотре 81-го номера найдены: две жестянки цилиндрической формы, из них одна с впаянной трубкой, а другая разорванная и обугленная, револьвер плоской формы новой заграничной системы, фарфоровая чашечка для растирания порошков и кошелек с заграничными железнодорожными билетами. Около 70 рублей денег были извлечены из мусора. Прибывший в 1-м часу ночи на место происшествия товарищ прокурора Воронович докладывает, что С[анкт]-Петербургское губернское жандармское управление приступило к производству дознания в порядке 1035 ст. Уст[ава] Угол[овного] Суд[опроизводства]. Распоряжений о возбуждении предварительного следствия через судебного следователя прокурором суда не сделано.
  
  Апреля 1-го дня 1904 года. ГА РФ. Ф. 124. Оп. 13. Д. 825. Л. 1-1 об. Подлинник. Машинопись.
  
  
  
  
  
  No 2. Всеподданнейший доклад министра юстиции Н. В. Муравьева о взрыве в Северной гостинице. 1 апреля 1904 г. В ночь с 31 марта на 1 апреля в Северной гостинице на Невском проспекте, против Николаевского вокзала, произошел оглушительный взрыв в комнате No 81, расположенной в четвертом этаже. Взрывом разрушены, кроме No 81, еще три смежные комнаты, во многих окнах гостиницы разбиты стекла, а в No 81 пол вдавлен в виде воронки и обрушился потолок в соответствующей комнате нижнего третьего этажа. От взрыва произошел пожар, прекращенный только к утру сего числа. В комнате No 81 найден совершенно обезображенный, частью обуглившийся и разорванный на части труп мужчины лет 30, который прибыл в названную гостиницу с Варшавского вокзала утром 31 марта и, заняв упомянутый номер, предъявил паспорт на имя сына действительного статского советника Казанова. Никто из других живущих в Северной гостинице, по счастливой случайности, не пострадал. При раскопках места взрыва обнаружено, между прочим, несколько жестянок, из которых одна имеет вертикальную внутреннюю трубку, какие-то приспособления для химических работ и револьвер нового образца. Тот же паспорт на имя Казанова оказался прописанным несколько дней тому назад по полицейскому участку в гостинице "Париж" на улице Гоголя, хотя лицо под этим именем в означенной гостинице не проживало. Ввиду наличности в описанном происшествии признаков государственного преступления и, как можно полагать, приготовления к террористическому деянию, о сем возбуждено формальное дознание через жандармские чины под особым наблюдением прокурорского надзора, причем экспертами для определения причин и характера взрыва приглашены: профессор Михайловской артиллерийской академии генерал-майор Забудский и специалист по минной части полковник Бобровский. Приняты самые энергичные меры как к выяснению личности и поведения убитого, так и к разбору множества вещей и бумаг, собранных на месте взрыва и пожарища. Посетив сегодня утром это место и в подробности осмотрев следы разрушения и труп неизвестного, находящийся в покойницкой при Рождественских бараках,я лично убедился в чрезвычайной силе действовавшего взрывчатого вещества, следы которого, по разрушительности, превосходят то, что мне приходилось видеть в прежние годы. О вышеизложенном считаю долгом всеподданнейше доложить Вашему императорскому величеству.
  
  Статс-секретарь Муравьев Апреля 1-го дня 1904 года.
  
  ГА РФ. Ф. 124. Оп. 13. Д. 825. Л. 2-3 об. Подлинник. Машинопись.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  No 3. Справка прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты Э. И. Вуича [во Временную канцелярию по производству особых уголовных дел] о результатах предварительного расследования по делу о взрыве в Северной гостинице.
  
  4 апреля 1904 г. Судебно-медицинским освидетельствованием убитого при взрыве в Северной гостинице обнаружен проникший в полость черепа кусок свинца сплюснутой неправильной формы, величиной приблизительно с 25-копеечную монету, и несколько осколков того же металла. При раскопке же мусора на месте взрыва найден свинцовый цилиндр, приблизительно в два с половиной сантиметра высоты и полтора сантиметра в поперечнике, с цилиндрическим по направлению длины каналом, в котором оказался остаток стеклянной трубки толщиной в гусиное перо. Описанный свинцовый цилиндр представляет собой, по-видимому, "ударник", а кусок свинца, найденный в черепе убитого, - остаток такой же составной части разорвавшегося снаряда. Все принятые до настоящего времени меры расследования направлялись к одной главной цели - определению личности убитого. Предъявленная им в Северной гостинице в день прибытия, 31 марта, паспортная книжка значилась выданной из Житомирского полицейского управления на имя сына действительного статского советника Казанова. В той же книжке имелась отметка о предъявлении ее для прописки в полиции 23 марта из гостиницы "Париж" по Малой Морской улице. По проверке прописка эта оказалась подлинной, но была сделана на паспортной книжке, которая значилась выданной из Житомирского полицейского управления на имя дворянина Лопатинского; книжка же на имя Казанова из гостиницы "Париж" в прописку не предъявлялась. Ближайшее рассмотрение книжки выяснило, что страницы, на которых было обозначено имя владельца, и находилась его подпись, вырваны и заменены другими с именем и подписью Казанова, причем все новые отметки сделаны одним и тем же почерком, лишь старательно измененным в подписи владельца книжки. Житомирская полиция по телеграфу уведомила, что ей не было выдаваемо паспортных книжек ни на имя Казанова, ни на имя Лопатинского. В одежде убитого была найдена также паспортная книжка, выданная полицией гор[ода] Минска на имя мещанина Раевского и прописанная в Одессе и Нижнем Новгороде
  
  Телеграфными сношениями уже удостоверено, что документ Раевского ни в том, ни в другом из названных городов прописан не был; самая же книжка за No 3479, который значится в найденном паспорте, была выдана не на имя Раевского, но на имя мещанина Загоровского, и притом 5 сентября, а не 28 октября 1903 г., как написано в паспорте. Из числа вещей, найденных на месте взрыва, часть опознана соседними постояльцами Селевиным и Слепцовой, и тем самым удостоверена принадлежность убитому всех остальных вещей. Свидетельскими показаниями о сходстве личных примет, костюма и отчасти багажа несомненно установлено, что прописанный в гостинице "Париж" под именем Лопатинского и поселившийся в Северной гостинице под именем Казанова - одно и то же лицо. По сведениям гостиницы "Париж", назвавшийся Лопатинским выбыл 25 марта в Сестрорецк. Между тем расследованием, произведенным в Сестрорецке, выяснено, что Лопатинский жил в Сестрорецке, в кургаузе с 29 января текущего года в продолжение около двух недель. В этот промежуток времени он абонировался на "С[анкт]Петербургские ведомости", причем внес плату отчасти почтовым переводом со штемпелем "Сестрорецк, 31 января", частью же почтовыми марками в особом письме, каковые документы добыты из редакции названной газеты и представляют собой отчетливые образчики действительного почерка исследуемого лица. Уезжая из Сестрорецка, Лопатинский уплатил за месяц вперед и указал адрес для писем в гостиницу "Париж" в Москве. Об остальных передвижениях Лопатинского собраны пока следующие сведения: 13 января он прибыл в Москву, а 28 числа того же месяца отметился в Житомире; 15 марта приехал в Ригу будто бы из Москвы и 19 марта отметился в Пскове, но в действительности прибыл того же числа из Риги в Двинск, а оттуда 20 марта приехал в Витебск. Во всех указанных местностях продолжается тщательная проверка на предмет выяснения личности и сношений именовавшего себя Лопатинским. Между вещами убитого найдены в Северной гостинице пара платья, приобретенного за границей, на что указывают имеющиеся на пуговицах брюк клейма "Монтрё"; далее галстух с клеймом "Женев" и одна манжета с клеймом "Лозанн". Такая же точно манжета и брюки с такими же пуговицами разысканы в Сестрорецке, в помещении, которое занимал Лопатинский. Все сведения о приметах убитого и его вещах сообщены Департаменту полиции для соображения при розысках за границей. Вчера обнаружилось, что остановившийся в Северной гостинице мещанин Турнов из Москвы отлучился 31 марта днем из занимаемого им 181 номера и до сих пор не возвращался. Приняты необходимые меры к его розыску и определению его личности".
  
  4 апреля 1904 г. ГА РФ. Ф. 124. Оп. 13. Д. 825. Л. 5-6 об. Подлинник. Машинопись.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  А вот что об этом теракте записал в своем дневнике Сергей Минцлов:
  
  "1 апреля. (...) Полиция сегодня утром отбирала у всех газетчиков NoNo "Петербургского листка" и каких-то еще газет;сопротивлявшихся тащили в участок; в газетную экспедицию почтамта полиция явилась тоже и конфисковала все названные NoNo. Тем не менее, я раздобыл "Петербургский листок" и успел наскоро пробежать его; особенного ничего не заметил; в отделе происшествий наткнулся только на заметку о том, что этой ночью в "Северной гостинице" произошел сильный взрыв, исковеркавший много номеров, полы и потолки; в одной из комнат найдены куски человеческого тела, разорванного бомбой. Что это за бомба, и кто был владетелем ее - загадка; по всей вероятности, здесь кроется что-либо анархическое, сыщики зачуяли следы и потому поспешили всякие сведения о происшедшем изъять. В два часа дня на улицах снова продавался "Петербургский листок"; купил No - на месте заметки о взрыве белая полоса. Заметку выкинули, и газету отпечатали снова.
  
  
  
  
  3 апреля. Смутно поговаривают о происшествии в "Северной гостинице"; будто бы в скором времени предстояло открытие памятника Александру III на площади перед этой гостиницей - конечно, в Высочайшем присутствии; анархисты заняли No, выходившийокнами на площадь, и подготовили бомбы для покушения, кончившегося для них неожиданной катастрофой. Что ж, не одним порт-артурцам нарываться на собственные мины!
  
  Ходил смотреть на гостиницу; семь окон во втором этаже (считая сверху) изуродованы, опалены; стекла и рамы выбиты; внутрь помещения никто не допускается. Жандармы уже на следу и деятельно разыскивают участников; в почтамт поступила секретная бумага о задержании и доставлении в полицию всякой корреспонденции и посылок, могущих придти на фамилию некоего Раевского и еще каких-то лиц.(...)
  
  5 апреля. Нарочно заглянул сегодня за грязный забор, украшающий Знаменскую площадь: пустырь продолжает красоваться во всей неприкосновенности, с грудами мусора, деревянным колпаком над цоколем
  
  будущего памятника, словом, запустение полное и, очевидно, ни о каком "близком" открытии не может быть и речи. Стало быть, и толки о цели снятия комнаты в "Северной гостинице" анархистами - вымысел.
  
  По городу циркулируют еще и другие слухи; между прочим, говорят, что бомба эта предназначалась для Плеве на панихиде по Сипягине; другие уверяют, что для взрыва при спуске новых броненосцев, строящихся на эллингах, и будто бы даже в Неве найдено вчера несколько мин для самых судов; последний вздор повторяют усиленно; о взрыве в гостинице знает и говорит весь город. Вот результат "экстренной" и умной меры - конфискации газеты; выйди она с этой заметкой, и никто не обратил бы на нее внимания - мало ли за день происходит несчастных случаев!"
  
  
  
  
  
  
  Список литературы к послесловию:
  
  
  
  Савинков Б. В. "Воспоминания террориста".
  
  Составители: Д.Б. Павлов, З.И. Перегудова. "Письма Азефа 1893-1917", М., "Терра", 1994.
  
  "Ежегодник Государственного Архива Российской Федерации - 2024", М., 2024. А. М. Лаврёнова, М. Д. Трухин. "Холодная весна 1904 г.: дело о взрыве в "Северной гостинице", швейцарский вояж М. И. Трусевича и кальсоны Покотилова".
  
  Минцлов С.Р. "Петербург в 1903-1910г.г.""Direct Media", Москва - Берлин, 2016.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Трек - лист от Константина Николаева. Любимые песни и романсы 1904года:
  
  
  
  "Грамзапись:
  На музыкальном рынке появились грампластинки фирмы "Пате" (Pate), основанная братьями Шарлем и Емилем Пате (Charles & ;mile Path;) в Париже. В 1894 году они начали продавать фонографы собственного производства, первоначально основанные на дизайне Эдисона. Вместе с фонографами продавались и чистые валики для того, чтобы люди могли делать собственные записи. К 1896 года "Пате" имели офисы и студии записи не только в Париже, но также в Лондоне, Милане, и Москве. В 1904 году фирма начала производство грампластинок, но диски "Пате" оставались непохожими на любые другие. Диски вращались со скоростью 90 (и даже 120) оборотов в минуту, а не 78 или 80. Запись начиналась с внутренней канавки, двигаясь от центра диска к краю, а не наоборот. Даже размеры грампластинок были необычные: в то время, как пластинки других компаний были 7, 10 и 12-дюймов, диски Пате были 21, 25, 27, 29, 35 и 50 см (примерно 81;2, 10, 113;4, 12, 14 и 20 дюймов). Неудивительно, что грампластинки системы "Пате" можно было проигрывать только на аппаратах фирмы "Пате", которые в свою очередь обычно не могли проигрывать пластинки других фирм.
  
  
  ДЕСЯТЬ САМЫХ-САМЫХ ХИТОВ 1904 ГОДА В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
  
  1. ГИБЕЛЬ "ВАРЯГА"
  Музыка Алексея Турищева, слова Рудольфа Грейнца, перевод Елены Студенской.
  
  Наверх вы, товарищи! Все по местам!
  Последний парад наступает.
  Врагу не сдается наш гордый "Варяг",
  Пощады никто не желает.
  
  Все вымпелы вьются, и цепи гремят,
  Наверх якоря поднимают.
  Готовые к бою, орудия в ряд
  На солнце зловеще сверкают.
  
  Свистит и гремит, и грохочет кругом,
  Гром пушек, шипенье снарядов.
  И стал наш бесстрашный и гордый "Варяг"
  Подобен кромешному аду.
  
  В предсмертных мученьях трепещут тела...
  И грохот, и дым, и стенанья,
  И судно охвачено морем огня.
  Настала минута прощанья.
  
  Прощайте, товарищи! С богом, ура!
  Кипящее море под нами!
  Не думали, братцы, мы с вами вчера,
  Что нынче умрем под волнами.
  
  Не скажет ни камень, ни крест, где легли
  Во славу мы русского флага.
  Лишь волны морские прославят в веках
  Геройскую гибель "Варяга".
  (C) Такун Ф. И. Славянский базар. - М.: "Современная музыка", 2005. - автор немецкого оригинала назван с ошибкой - "Р. Рейнц" вместо "Р. Грейнц".
  
  Перевод стихотворения "Der Warjag" австрийского поэта и драматурга Рудольфа Грейнца (1866-1942), впервые опубликованного в мюнхенском журнале "Jugend" 25 февраля 1904 года, через три недели после гибели крейсера. Перевод Студенской вышел в апреле 1904 года в санкт-петербургском "Новом журнале литературы, искусства и науки", в том же номере был приведен и оригинал Грейнца. Евгения Михайловна Студенская (в девичестве Шершевская, 1874-1906) - поэтесса и переводчица, выпускница историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета.
  Музыку написал воспитанник 12-го Астраханского гренадерского полка Алексей Сергеевич Турищев (1888--1962). В 1905 году он победил с песней в конкурсе на лучшую песню-марш для торжественного приема, который устраивал Николай II в честь экипажей "Варяга" и "Корейца".
  
  Впервые записан на грампластинку русским народным хором под управлением Василия Сергеевича Варшавского, солист Нефедов. Пластинка вышла на фирме "Бека Рекорд" в 1905 году.
  ""Бека Рекорд" - граммофонная фирма, правление и фабрика которой размещались в Берлине. Для выполнения записей приглашался инженер-звукотехник фирмы "Фаворит" Биркган. Русский репертуар был обширен, причем первые записи сделаны в 1905 году (артистка М. И. Долина). Фирма нередко продавала
  матрицы с русским репертуаром другим граммофонным обществам, выпускавшим купленные записи под своими этикетками. Это вносило путаницу и вызывало резкое недовольство артистов, которым был нанесен материальный ущерб. В
  1914 году, в связи с началом империалистической войны, фирма "Бека Рекорд",
  прекратила свои операции в России. В дальнейшем влилась в крупнейший в Европе граммофонный концерн Карла Линдштрома". (А. И. Железный "Наш друг грампластинка").
  В дальнейшем хор Варшавского записывал "Гибель "Варяга"" на пластинку несколько раз.
  
  Песня входила также в репертуар русского народного хора под управлением Ф. П. Павлова.
  
  Песню называют по-разному: "Гибель "Варяга"", "Памяти "Варяга"", просто "Варяг" или по первым строчкам "Наверх вы, товарищи, все по местам".
  
  Грамзапись:
  1905:Русский народный хор п/у В.С. Варшавского, солист Нефедов. Бека-Грандъ-Пластинка;
  1906: Русский народный хор п/у В.С. Варшавского, солисты Г. А. Быков и Г. Т. Антонов, Москва. Фаворитъ 1-79191;
  1908: Русский народный хор п/у Ф.П. Павлова, солист Ф.П. Павлов, Москва. Zonophone X-64686;
  1910: Русский народный хор п/у В.С. Варшавского, солист Г. Миронов. Лирофонъ 793;
  1910: Павел И. Троицкий, акк. ф-но, Москва. Стелла 12583;
  1943: Центральный ансамбль Краснофлотской песни и пляски ВМФ, акк. оркестр, дир. С.Г. Герчиков и Г.И. Беззубов, солист Н. Г. Волчков. Апрелевский завод 11609;
  1950: Краснознаменный им. А.В. Александрова ансамбль, солист К.Г. Герасимов. Завод грампластинок Москворецкого района 18823 В.
  
  
  
  
  2. ВСЕГДА И ВЕЗДЕ ЗА ТОБОЮ
  Музыка неизвестного автора, переложение Софуса Гердаля, слова Николая Дервиза.
  
  Всегда и везде за тобою,
  Как призрак, я тихо брожу,
  И с тайною думой порою
  Я в чудные очи гляжу.
  
  Полны они негой и и страстью,
  Они так приветно глядят,
  И сколько любви, сколько счастья
  Они мне порою сулят.
  
  Быть может, и время настанет,
  С тобою не будет меня,
  И в очи те чудные, станет
  Смотреться другой, а не я.
  
  Другому приветно заблещут
  Твои огневые глаза...
  Как вспомню их, сердце трепещет
  И тихо струится слеза.
  (C) Везде и всегда за тобою : (Цыганскiй романсъ): Для голоса с ф.-п.: с.1-f.2 / Перел. Софусъ Гердаль, М. : Гутхейль, 1880.
  
  Цыганский романс в переложении Софуса Гердаля. Слова Николая Георгиевича Дервиза (фон-Дервиз; сцен. псевд. Эндэ; 1837-1880), артиста оперы, концертного певеца.
  Данные об авторстве в разных источниках расходятся. Иногда Гердаля указывают не как аранжировщика, а как автора музыки. Иногда автором музыки указывают М. А. Шишкина.
  
  Романс впервые записан на грампластинку Варей Паниной под аккомпанемент гитар К. Василева и Н. Шишкина. Также входил в репертуар Юрия Морфесси.
  
  Грамзапись:
  1905: Варя Панина, акк. К. Василев, Н. Шишкин (гитары), Москва. Zonophone 14714 (под названием "Везде и всегда");
  1913: Юрий Спиридонович Морфесси, акк. А. Шишкин и Н. Дулькевич (гитары), С.-Петербург. Amour Gramophone Record 222304;
  1922: Евгения Александровна Сергеева, акк. Отто Урак (ф-но). Vox 2022;
  1932: Александр Иванович Алексеев, акк. гитара, Москва. Музтрест 2233;
  1937: Вадим Алексеевич Козин, акк. В.Е. Поляков, И.И. Ром-Лебедев (гитары), Москва. Апрелевский завод 5784;
  1940: Константин Александрович Нежданов, акк. Б. Кремотат (гитара), Ленинград. Ленмузтрест 438А;
  1941: Маруся Сава, акк. Странствующие цыгане, дир. Ф.Я. Заркевич, Нью-Йорк. RCA Victor 25-0054-B;
  1944: Георгий Павлович Виноградов, акк. Н.Н. Кручинин (гитара),
  Москва. Апрелевский завод 11969;
  1946: Надежда Андреевна Обухова, акк. М.Н. Сахаров (ф-но). Апрелевский завод Г-13734;
  1948: Георгий Павлович Виноградов, акк. М. Морозов (гитара), Ленинград. Артель "Пластмасс" 147;
  1965: Алексей Покровский, акк. В. Сазонов и В. Рысков (гитары). Мелодия Д 00016191-2;
  1970: Валентин Баглаенко, LP "Цыганские песни", Мелодия CM 01923-4;
  1985: Соломон Хромченко, акк. Русский инстр. ансамбль п/у А. Цадиковского, LP "Русский романс", Мелодия С10 21491 000;
  1985: Артур Эйзен, акк. Академ. орк. русских нар. инстр. Гостелерадио СССР п/у Н. Некрасова, LP "Русские романсы", Мелодия С20 22649 004;
  1987: Алла Баянова, акк. А. Колпаков (гитара), LP "Мои песни", Мелодия, C60 24435 004;
  1987: Владимир Степанов, акк. Инстр. ансамбль п/у Н. Калинина, LP "И то же в Вас очарованье", Мелодия С20 25093 003;
  1987: Валерий Агафонов, LP "Песни сердца (2)", Мелодия С60 27403;
  1989: Лидия Захарченко и Николай Гуторович, акк. А. Мартынов (гитара), LP "Старинные романсы", Мелодия С20 28873 008.
  Вадим Козин
  
  
  
  
  3. НЕ ТВЕРДИ
  Музыка Александра Дюбюка, слова Павла Муратова.
  
  Не тверди для чего
  Я смотрю на тебя
  И зачем и за что
  Полюбил я тебя?
  
  В твоих чудных очах
  Утопил сердце я
  И до гроба любить
  Буду только тебя.
  
  Не могу не любить,
  Знаю, страшно страдать.
  Так уж, видно, судьба
  Тебя, друг мой, узнать.
  
  Не тверди: для чего
  Я смотрю на тебя
  И зачем и за что
  Полюбил я тебя?
  (C) "Не тверди для чего я смотрю на тебя" : Цыганская песня: Для голоса с ф.-п. / Слова П. Муратова; Музыка Александра Дюбюка. М. : К.И. Мейковъ, 1869.
  
  Цыганская песня. Музыка Александра Ивановича Дюбюка (1812-1897), пианиста, композитора, музыкального педагога. Дюбюк написал теоретическое пособие "Техника фортепианной игры", принятое в качестве руководства в Московской консерватории.
  
  Романс впервые записан на грампластинку Варей Паниной под аккомпанемент гитар К. Василева и Н. Шишкина в 1904 году.
  
  Грамзапись:
  1905: Варя Панина, акк. гитары, Москва. Gramophone 23588;
  1944: Георгий Виноградов и Петр Медведев, акк. Н.Н. Кручинин (гитара), Москва. Апрелевский завод 12063;
  1975: Алексей Покровский, акк. Г. Петров и Л. Шумеев (гитары), LP "Русские народные песни и романсы", Мелодия С20-05959;
  1976: Соня Тимофеева, акк. И. Ром-Лебедев, Н. Морозов (гитары), Н. Эрденко (скрипка), LP "Старинные романсы", Мелодия С60-07439-40;
  1990: Валентина Пономарева, акк. К. Чаплыгин, К. Гогунский (гитара), LP "Старинные романсы и вальсы", Мелодия C60 29779 008;
  1991: Геннадий Каменный, акк. анс. "Мелодия", рук. Б. Фрумкин, струнная группа п/у Сергея Скрипки, LP "Белой акации гроздья душистые", Мелодия C60 30293 002;
  Алексей Покровский
  
  
  
  
  4. ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ
  Cлова и музыка Марии Пуаре.
  
  Я грущу, если можешь понять
  Мою душу доверчиво нежную,
  Приходи ты со мной попенять
  На судьбу мою, странно мятежную.
  
  Мне не спится в тоске по ночам,
  Думы мрачные сон отгоняют,
  И горючие слезы к очам,
  Как в прибое волна, приливают.
  
  Как-то странно и дико мне жить без тебя,
  Сердце лаской любви не согрето.
  Но мне правду сказали: моя
  Лебединая песня пропета.
  (C) Очи черные: Старинный русский романс. - М.: Изд-во Эксмо, 2004.
  
  Первая строка иногда поется "Я грущу. Если хочешь понять..." Романс написан Марией Яковлевной Пуаре (1863- 1933), театральной актрисой (по сцене Марусина), эстрадной певицей, композитором, поэтессой, писательницей. Есть версия, что романс был сочинен для спектакля по пьесе А. Плещеева "В своей роли", поставленного в самом начале двадцатого века в театре "Аквариум", где Мария Пуаре сыграла в спектакле главную роль и написала музыку к постановке.
  Романс "Лебединая песнь" стал столь знаменитым, что его распевала вся Москва, публика буквально валом валила в сад "Аквариум", а имя Пуарэ было у всех на устах. Этот романс стал любимым в репертуаре Вари Паниной (говорят, она пела его на смертном одру).
  
  Романс впервые записан на грампластинку Варей Паниной под аккомпанемент гитар К. Василева и Н. Шишкина в 1904 году. Также входил в репертуар Александра Давыдова, Марии Эмской, Наталии Тамары, Марии Каринской.
  
  Грамзапись:
  1905: Варя Панина, акк. К. Василев, Н. Шишкин (гитары), Москва. Zonophone 14713;
  1910: Александр Михайлович Давыдов, акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone 4-22186;
  1911: Мария Александровна Эмская, акк. фортепиано и скрипка, С.-Петербург. Сирена Грандъ Рекордъ 10797;
  1990: Валерий Агафонов, LP "Песни сердца (2)", Мелодия С60 27403 004;
  1991: Юрий Морфесси, акк. С. Голицин (ф-но), LP "Старинные романсы и песни", Мелодия М60 49451 008 (перезаписи с пластинок 1930-х гг.);
  1992: Валерия, LP "Побудь со мной", Ладъ LD-237023;
  1997: Евгения Смольянинова CD "В лунном сияньи".
  2000: Наталия Тамара CD "Русский романс. Золотая серия".
  2000: Мария Каринская CD "Русский романс. Золотая серия".
  
  
  5. Я ВАМ НЕ ГОВОРЮ
  Слова и музыка неизвестного автора.
  
  Я вам не говорю про тайные страданья,
  Про муки адские, про жгучую тоску,
  Но вы все видите, прелестное созданье,
  И руку ласково вы жмете бедняку.
  
  В вас нет любви ко мне, но вы душою нежной,
  Душою женственной умеете щадить
  Разбитые сердца и дружбой безмятежной
  Мятежную любовь хотите усыпить.
  
  Но если б знали вы, как сильно сердце стонет,
  Какая боль в груди, какой огонь в крови!
  Когда мой робкий взгляд во взгляде вашем тонет,
  И дружбу ищет он, и тщетно ждет любви!
  (C) "Я вам не говорю" : Цыганский романс для голоса с ф.-п.; c.1-e.2 / Арр. Д. Михайлов. СПб. : Давингоф, ценз. 1905.
  
  Цыганский романс неизвестного автора в арранжировке Д. Михайлова. В некоторых источниках указывается, что слова и музыка К. Бернарова.
  Романс впервые записан на грампластинку Варей Паниной под аккомпанемент гитар К. Василева и Н. Шишкина в 1904 году. Также входил в репертуар Александра Давыдова, Александры Ильмановой.
  
  Грамзапись:
  1905: Варя Панина, акк. К. Василев, Н. Шишкин (гитары), Москва. Zonophone X-63569;
  1907: Александр Михайлович Давыдов, акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone 3-22698;
  1907: Александра Васильевна Ильманова, акк. ф-но, Москва. Zonophone X-63294;
  1909: Александр Михайлович Давыдов, акк. ф-но, С.-Петербург. Фаворитъ Рекордъ 1-75143;
  1931: Александр Михайлович Давыдов, акк. А.И. Лабинский (ф-но). Gramophone 30-6488;
  1939: Кето Константиновна Джапаридзе, акк. С. Бабов (ф-но), Москва. Апрелевский завод 9560;
  1939: Константин Станиславович Калинис, акк. Карпенко (рояль), Ленинград. Ленмузтрест 418В.
  
  
  6. НЕ УВЕРЯЙ, БРОСЬ
  Cлова и музыка Ивана Бородина.
  
  Мне говоришь, рабом ты будешь,
  Молиться станешь мне одной,
  Что век меня ты не забудешь,
  Лишь только б я была с тобой.
  
  П р и п е в:
  Не уверяй, брось!
  И не целуй, брось!
  Все лишь обман,
  Любви туман.
  
  К себе ты страсти не возбудишь,
  Не верю я любви твоей,
  Моим ты никогда не будешь.
  И не отдам души моей.
  
  П р и п е в.
  (C) "Не уверяй - брось!" : Цыганский романс: Для голоса с ф.-п.; си b - соль.2 / Слова и муз. И.А. Бородина. СПб. и др. : Циммерман, ценз. 1902.
  
  Цыганский романс, написанный Иваном Августовичем Бородиным в 1902 году. Записан на грампластинку Анастасией Вяльцевой под аккомпанемент фортепьяно в 1904 году.
  
  Грамзапись:
  1905: Анастасия Дмитриевна Вяльцева, акк. ф-но, С.-Петербург. Zonophone X-63553.
  
  
  6. ТЕПЕРЬ В ТВОЕЙ, ЛЮБОВЬ, Я ВЛАСТИ
  Музыка Александра Чернявского, слова неизвестного автора.
  
  Прошли порывы юной страсти,
  Прошел младенческий тот бред,
  Теперь в твоей, любовь, я власти,
  И ты одна даришь мне свет, да!
  
  П р и п е в:
  Любовь, любовь, пусть ты одно мгновенье.
  Любовь, любовь, пусть ты сплошной мираж.
  Любовь, любовь, хоть ты мне наслажденье,
  Любовь, любовь, ты мне вечность дашь!
  
  Теперь кругом светло и ясно,
  И ты царишь в моей груди,
  Меня манишь к себе всевластно
  И дразнишь счастьем впереди.
  
  П р и п е в.
  (C) Теперь в твоей, любовь, я власти : Для голоса с ф.-п.: f.1-g.2 / Муз. А. Чернявского Приплет. СПб. : Леопас, ценз. 1903.
  
  Слова неизвестного автора. Музыка Александра Николаевича Чернявского (настоящая фамилия Цимбал; 1871-1942), пианиста, композитора, аранжировщика. После окончания Петербургской консерватории долгие годы работал аккомпаниатором на эстрадах Петербурга и ряда провинциальных городов, одновременно с этим сочиняя множество романсов, песен, куплетов, военных маршей.
  
  Записан на грампластинку Анастасией Вяльцевой под аккомпанемент фортепьяно в 1904 году.
  
  Грамзапись:
  1905: Анастасия Вяльцева, акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone Concert Record G.C.-23463.
  
  
  8. ВСПОМНИ
  Музыка Александра Вилинского, слова неизвестного автора.
  
  Не в силах глаз я оторвать
  От твоего изображенья,
  И дни надежд и упованья
  В моей душе живут опять.
  И тяжелей на сердце тучи,
  И злоба вновь кипит во мне,
  О, память, сердце мне не мучай,
  Твердя о чудной стороне!
  
  Вспомни, вспомни, всё измена губит,
  Вспомни наши все мечты!
  Жизнь мою разбил ты!
  Кто другой всей душой
  Так тебя полюбит?
  Кто сильней меня полюбит?
  Кто умрёт, любя, мой друг, тебя?
  
  Иль это всё тяжёлый сон?
  О, нет, душа в тебе застыла!
  Любовь на миг один светила
  И снова в мрак я погружена.
  Я бросила все мечты, стремленья,
  Меня манит лишь смерть и мгла,
  Зачем же в чашу наслажденья
  Ты яд безжалостно мне влил?
  
  Вспомни, вспомни, всё измена губит...
  (Слова предоставлены сайтом vylceva.net)
  
  Слова неизвестного автора, музыка Александра Борисовича Вилинского (1869-? гг.), композитора, дирижера, оперного и опереточного тенора и артиста.
  Записан на грампластинку Анастасией Вяльцевой под аккомпанемент фортепьяно в 1904 году.
  
  Грамзапись:
  1905: Анастасия Вяльцева, акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone Concert Record G.C.-23465.
  
  
  9. ПОСТОЙ, ЗДЕСЬ ХОРОШО
  Музыка Леонида Николаева, слова Афанасия Фета.
  
  Постой! здесь хорошо! зубчатой и широкой
  Каймою тень легла от сосен в лунный свет...
  Какая тишина! Из-за горы высокой
  Сюда и доступа мятежным звукам нет.
  
  Я не пойду туда, где камень вероломный,
  Скользя из-под пяты с отвесных берегов,
  Летит на хрящ морской; где в море вал огромный
  Придет - и убежит в объятия валов.
  
  Одна передо мной, под мирными звездами,
  Ты здесь царица чувств, властительница дум...
  А там придет волна - и грянет между нами...
  Я не пойду туда: там вечный плеск и шум!
  (C) Постой! Здесь хорошо! : Романс: Контральто или бас с ф.-п. / Слова Фета; Муз. Леонида Николаева, М. : Гутхейль, ценз. 1902.
  
  Стихотворение Афанасия Афанасьевича Фета (1820-1892). Написано в 1855 году. Вошло в цикл "Элегии и думы". Было положено на музыку в 1902 году Леонидом Владимировичем Николаевым (1878-1942), композитором и пианистом, одним из наиболее заметных представителей отечественной фортепианной школы первой половины XX века.
  
  Романс записан на грампластинку Леонидом Витальевичем Собиновым (1872-1934), оперным певецом (лирический тенор), одним из крупнейших представителей русской классической вокальной школы. Во время учёбы в университете принимал участие в студенческом хоре. С осени 1892 года начал занятия вокалом в Музыкально-драматическом училище при Филармоническом обществе в Москве, в котором учился до 1897 года. В эти же годы он выступал в итальянской оперной труппе. В 1897 году стал солистом Большого театра. Дважды был директором Большого театра - в 1917-1918 гг. и в 1921 г.
  
  Грамзапись:
  1904: Леонид Витальевич Собинов, акк. Д.Г. Корнилов (ф-но), Москва. Gramophone Concert Record G.C.-2-22658.
  Леонид Собинов
  
  
  
  
  10. ПОСЛЕДНИЙ НОНЕШНИЙ ДЕНЕЧЕК
  Народная.
  
  Последний нонешний денечек
  Гуляю с вами я, друзья.
  А завтра рано, чуть светочек,
  Заплачет вся моя семья.
  
  Заплачут братья мои, сестры,
  Заплачет мать и мой отец,
  Еще заплачет дорогая,
  С которой шел я под венец.
  
  Коляска к дому подкатилась,
  Коляска об землю стучит.
  Коляски старший восклицает:
  "Готовьте сына своего!"
  
  Крестьянский сын давно готовый,
  Семья вся замертво лежит.
  Крестьянский сын давно готовый,
  Семья вся замертво лежит.
  (C) Ах, эти черные глаза. 300 любимых песен / Сост. Ю. Г. Иванов. Муз. ред. С. В. Пьянкова. - сборник (с нотами). - Смоленск: Русич, 2004. - 446 с. с.
  
  Песня о призыве в армию. Была очень популярной, известна во множестве вариантов. Мелодия игралась шарманщиками в русско-японскую войну, а после в поху Первой мировой и Гражданской войн.
  
  Впервые записана на грампластинку в 1904 году Русским хором п/у Е. И. Ивановой. Также входила в репертуар хора под управлением В. Варшавского, Александра Давыдова, Семена Садовникова.
  
  Грамзапись:
  1904: Русский хор п/у Е. И. Ивановой, дуэт Елизавета Иванова и г-н Городинский, Граммофон Концерт 2-24556;
  1907: Александр Михайлович Давыдов с акк. балалайки Б. Трояновского, Граммофон Концерт G.C.-3-22697;
  1908: Русский хор п/у В. Варшавского с акк. оркестра гармоний, Фаворит-Рекорд 1-79005;
  1910: Ф. Шевелев и хор А. А. Александрова, Омокорд 40162;
  1911: Семен Павлович Садовников с акк. балалаек и мандолин, Зонофон Х-2-62945;
  1911: Русский хор п/у Ф. П. Павлова, Сирена Гранд Рекорд No 10741;
  1912: М. А. Эмская и Русский хор п/у А. Л. Леонидова, Сирена Гранд Рекорд No 11024;
  1915: Надежда Васильевна Плевицкая, Пате 26623;
  1945: Андрей Иванов и Ансамбль народных инструментов п/у Н. Н. Некрасова, Грампласттрест 12264;
  1994: Жанна Бичевская, "Русские Песни. Часть 1" APEX Records AXCD 2-0047.
  
  Другие песни 1904 года
  11. Луна в небесах золотая (N.N.)
  1904: Николай Владимирович Каржевин, акк. ф-но, Москва. Патэ 24120
  12. Все говорят, что я ветренна бываю (Ф. Садовский - В. Павлов)
  1905: Анастасия Вяльцева, акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone Concert Record G.C.-23462.
  13. И не могу и все люблю (Н. Зубов - А. Маттизен)
  1904: Раиса Михайловна Раисова. Gramophone 23382
  14. Моя любовь для Вас забава (Я. Пригожий - А. Александров)
  1904: М. А. Макс, С.-Петербург. Gramophone Concert Record G.C.-2-22541
  15. Снова со мною ты (Н. Зубов - N.N.)
  1904: Раиса Михайловна Раисова. Gramophone 23385
  16. Ночи бессонные (Я. Пригожий - А. Протопопова)
  1904: Раиса Михайловна Раисова. Gramophone 23388
  17. Саса Гриша (N.N.)
  1904: Цыганский хор В.В.Паниной, соло цыганка Мотя, Москва. Gramophone Concert Record G.C.-2-24545
  18. Не в силах я забыть (А. Таскин - В. Мазуркевич)
  1904: Андрей Лабинский. акк. ф-но, С.-Петербург. Gramophone Concert Record G.C.-2-22209
  19. Когда я был свободный мальчик (народная)
  1903: А. Я. Прокофьев, акк. ф-но, Москва. Gramophone 2-22091
  20. На старом кургане (В. Калинников - И. Никитин)
  1904: Василий Семенович Шаронов, акк. ф-но, С.-Петербур. Zonophone X-62287"
  
  
  
  Страничка Константина Николаева на сайте "Стихи.ру": https://stihi.ru/2014/06/06/6833
  
  
  
  Весь газетный материал взят с сайта Сергея Сокуренко "Газетные старости":
  
  "http://starosti.ru"
  
  
  
  Небольшая часть дневников взята с сайта:https://corpus.prozhito.org/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"