В бесконечном покрывале тумана, окутывающего землю до самого горизонта, растворялся алый диск закатного Арлетта. По другую сторону неба, поднявшись над туманом, в дрожащем мареве плавилась желтая звезда. Зрелище потрясающее. Нечасто предоставляется возможность наблюдать закат на фоне рассвета. Бронза плавилась в разводах меди, обжигая зрительное чувство, раскрашивая небо пугающей, и вместе с тем, восхитительной акварелью.
Этот заброшенный богами мир опаляло три звезды. По одной из версий рождение убийцы, третьего светила, когда-то погубило всех жителей и превратило Миротечь в один из Нижних миров, с агрессивной средой обитания, мало подходящей для жизни. Скорее для выживания. А выживают, как известно, сильнейшие. Потому основными обитателями Нижних миров являются хищники, как материальные, так и не материальные, с которыми лучше не встречаться.
По другой версии гибель мира спровоцировали маги, зашедшие слишком далеко в своих экспериментах. Именно по этой причине, как я думаю, стражи Миротечи так не любят магов.
Словно облако я плыла над землей, так высоко, что свет звезд мог бы поджарить меня до коричневой корки. Но к счастью, сейчас я - шельт из трех тонких тел, и физический жар мне не страшен. Внизу стелился океан бесконечного тумана, в разрывах которого просматривалась безжизненная земля.
Но лучше сосредоточиться на главном: сохранить жизнь себе, а если удастся, то и больным детям, поэтому надо сосредоточиться на поиске.
Туман загораживал обзор земли. Существовало только два способа "обойти" преграду: перейти на эфирный уровень или спуститься вниз, во чрево белого пара. Что первый вариант, что второй - оба непредсказуемы и опасны. Но разве не за этим я сюда тащилась? Пощекотать себе нервишки? На самом деле я уже выбрала второй вариант, когда еще планировала путешествие. Потому...
Вместо медленного спуска, я нырнула камнем в туман. Если вы когда-нибудь падали во сне, например, с отвесной скалы, то представите мои ощущения. Кайф заключался в отсутствии панического страха, потому как разбиться о землю мне не грозило. И сердце не обмирало в груди, в связи с тем, что сердце мое в надежном месте.
Туман вылинял, по цвету приблизившись к привычному. Звезды, наливаясь силой, просвечивали его насквозь, ослепляя. Все имеющиеся полувысохшие образцы природы выступали из него тенями. Стволы, скрюченные ветки, скелеты...
Наверное, пройдет еще десять лет, и болото превратится в пустыню, обжигающую и безжизненную.
Я зависла в трех локтях над выбеленным скелетом. Кости зверя наполовину погрузились в трясину. В таком же виде я застала другое животное, третье. Их было здесь очень много. Могильник.
Здесь я гостья. Надо помнить об этом. Хотя как тут забудешь? Если мертвые деревья, густой кисель бесконечного тумана, скелеты древних животных, яркий пронизывающий свет - все напоминает об этом.
С обглоданного крючковатого дерева смахнул падальщик, будто почуяв мое приближение, и крикнул, раскатисто и важно. Испугавшись неожиданного, но такого обычного крика, я очутилась за сотни миль от злополучной птицы и болота. Потеряла контроль - только и всего, а разум перенес в единственно знакомое место, где мне мало что грозило.
Я стояла в оружейном зале, ощущая твердую поверхность гранитного пола и стыд. Вот, пропасть. Нервишки шалят? От оружейного зала, славившегося на всю Миротечь редчайшей коллекцией холодного оружия, остались влажные стены, шершавый пол и туман.
Вспомнив очертания дерева и затхлый болотный запах, я трансгрессировала назад. У меня же было дело. Птица деловито копошилась в сухой земле между корнями. Рыжий хвост дергался из стороны в сторону. В раскрытом клюве мелькали тонкие иглы зубов.
- Опять пришла... Я поставил на то, что не придешь, - сказал страж, материализуясь передо мной.
Глаза его светились красным, изо рта торчали носорожьи клыки, из отверстий в шлеме росли огромные бычьи рога. Страшно? Ничуть. Внешность лишь прелюдия.
Над плечами стража торчали две рукоятки жезлов, - Всепронимов - так, чтобы их удобно было выхватить.
Всепроним - крайняя мера для путешественников между мирами. Результат взмаха - гибель души. Нет вам ни рая, ни ада, ни чистилища - короткий пшик, и тонкие тела распадаются фонтаном ослепительно белых сгустков, а физическому приписывают смерть при странных обстоятельствах.
- Здравствуй, Шиго, - я передвинулась левее.
Я так долго искала Моира, что теперь не отступлю. И почему он отказывается покидать этот мир? Его исследовательская душа жаждет новых знаний. И он их сполна получает, наблюдая за процессом уничтожения мира. Я согласна, что подобные знания - ценнейшее сокровище для человечества. Если бы только Моир, как и обещал, сам являлся в мой мир. Ведь он сам настаивал на записи столь важной информации. И сам же нарушает свои намерения. Причем еще меняет места пребывания так, что найти его все труднее.
- Этот мир закрыт. Убирайся из него, - слева от меня материализовался второй страж. Его взгляд обжигал - значит, третий ранг. Одно его присутствие заставит глупого мага убраться.
Миротечь - был одним из миров, в которые доступ был открыт любому, кто способен попасть в них.
- Я признаю вашу власть над миром. Но надо мной у вас нет власти, и не будет.
Они зарычали. Тряпка, закрывавшая половину лица "третьего ранга", слетела. Я закричала и отлетела назад - у меня возникло острое желание бежать отсюда без оглядки, лишь бы не видеть это лицо с дырками вместо носа и кости.
С Шиго слетел налет человечности, которой он увлекался в качестве хобби. Он медленно полетел ко мне в шаге от земли, руки-ноги по швам, лицо - маска слабоумия. Я похолодела. Шиго очень напоминал восставшего из могилы мертвеца. Уловив мои мысли, он протянул ко мне руки и напряг пальцы, будто сжимая ими чье-то горло. Я попятилась. Они хотели меня напугать, и им это удалось.
- Вы можете следить за мной, но вмешиваться не имеете права! - в отчаянии я попыталась воззвать к правилам.
По рогам Шиго потекла черная кровь, которой просто неоткуда было взяться. Он стоял от меня на расстоянии броска. "Третий ранг" дальше, но тоже близко. Пауза, сопровождаемая напряженным ожиданием, была заполнена действиями.
Стражи перекрывали потоки энергии, словно кто-то с завидной скоростью затыкал все щели в доме, лишая кислорода. И как только "кислород" мне перекроют...
Копье в руке Шиго просвистело у меня над головой - я пригнулась и трансгрессировала к дереву, под которым совсем недавно копался падальщик.
- Уходи, - сказал Шиго.
Видимо, это было последнее предупреждение. Рукоятки Всепронимов вздрогнули - я отшатнулась и тут же отругала себя за это.
Табачный запах улетучился. Меня окружила плотная пелена кошачьей вони с примесью паленного сахара.
- Взять! - крикнул "третий ранг". Вся сдерживаемая им ярость выплеснулась наружу - было даже больно подумать, не то, что шевельнуться. Шиго одним резким размытым движением повернул клыкастую морду ко мне, нет, передо мной. Я успела лишь заметить его профиль, в секунду ставший фасом.
Сознание сорвалось в жадную бездну безмолвного океана тьмы. Я уже слышала биение своего сердца где-то невообразимо далеко, но и очень близко.
Конечно, можно слиться с физическим телом. Но тогда все напрасно. Поиски, путешествие, риск - зря. Выпустить, разжать кулак, - и усилия рассыплются песком по пальцам, уйдут вместе с жизнью детей.
В моем распоряжении остался всего один слабенький энергетический канал - я ухватилась за него, думая только о том, чтобы слиться с его потоком, и проскользнуть по нему обратно.
Я вновь представила болото, дерево и запах тины. Мгновенье, за которое картина превратилась из воображаемой в реальность, глухо лопнуло. Стражи должны были вот-вот появиться. Я не стала их дожидаться, оставив физический мир, или первый уровень, я поднялась выше. Каждый уровень соответствует одному из тел мага. Всего их семь, по крайне мере для человека-мага. Я говорю о магах, потому что обычный человек осознает себя только в физическом мире. Остальные для него закрыты.
От скорости в моей голове что-то хрустнуло и полилось - в физическом теле, там, на холодной земле.
Стражи были рядом. Они отставали на доли секунды. Изображение расплывалось, звуки то исчезали, то возвращались, пугая, - еще чуть...
Я ощутила резкий табачный запах, на этот раз смешанный с кошачьим. Догоняют. Миновав эфирный и астральный уровень, я скользнула выше, на четвертый уровень духов. Стало легче. Мана потекла, заполняя пустоты, питая. Маленькая саламандра впилась в меня, пытаясь разжечь и выкачать огонь. Стараясь не обращать на неё внимания (так быстрей она отвяжется), я пыталась найти подпитку для себя. Небольшая ветка каналов находилась совсем близко - огромная поддержка для моих собственных энергетических запасов. Я погрузилась в неё, радуясь невиданному везению.
Когда энергия моя почти пришла в норму, появился снова тошнотворный пугающий запах - верный предвестник, что стражи меня чувствуют, запугивают и, если я не одумаюсь, вскоре схватят.
У меня было два выхода: вернуться в свой мир, либо подняться на следующий уровень - на данный момент опасный для меня. Для лечения мне вполне хватает четырех уровней - здесь я бывала не раз и свободно в них ориентируюсь. Высшие уровни для архимагов, как Моир. Неподготовленному магу сунуться выше означает рискнуть собственным рассудком.
Вот и скажи умирающему ребенку, что испугалась, что своя шкура дороже. Он поймет. И все будет хо-ро-шо.
Я перескочила на пятый уровень, легко, плавно, скользя. Саламандра, присосавшаяся, как вредный комар, вспыхнула и погибла. Запах последовал за мной, но ощущался теперь как нечто скользящее и острое, словно коснувшись, можно порезаться.
Мысли отказывались подчиняться мне. Вместо них меня окружала серая пустота. Полная безграничная свобода, давящая со всех сторон. Легкость, полет, и, вдруг, жуткий страх - много раз в такой последовательности. Я застряла в этом кругообороте. Силой воли я подавляла страх и тогда летела в никуда. Я знала, что застряла. Но знание это было очень далеко, и вспоминалось, будто событие трехлетней давности, неохотно, размыто, в прошлом.
Вскоре я поймала себя на том, что забыла, где нахожусь. Перед глазами потемнело. Еще немного и я потеряю зрение. А потом слух, осязание... Есть только один способ продержаться - тянуть силу без разбора. Очень тяжело оставаться в пространстве без времени, не имея опоры, не имея ориентиров. Если допустишь мысль, что можешь упасть, то обязательно упадешь.
Над головой появился слепящий треугольник - тот самый ориентир, который я так отчаянно искала. Фигура мигала, тускнея, исчезая и вновь наливаясь светом. Наконец-то! Я потянулась к треугольнику, и меня затянуло в водоворот белого света, на уровень боддхический.
У меня будет не более двух минут на то, чтобы найти эту заброшенную церковь. Две минуты.
Черные тени друг за другом появлялись передо мной. Из бесформенной массы вылепливались тела стражей, обрастая цветом и одеждой. Всепронимы вздрагивали в их руках. Жезлы чувствовали живую душу, желанную для них. Опять эта кошачья вонь. Я осознавала, что последствием моей ошибки станет не просто смерть, а растворение. Навсегда и без возможности реабилитации.
- Нет! Не трогайте меня! Я ухожу! Ухожу! - я подняла руки вверх.
Стражи опустили жезлы. Кроме "третьего ранга". Он протянул Всепроним к моей чакре эфира, в районе горла. Жезл вибрировал и тянул хозяина ближе.
- Если обманешь, можешь считать меня своим личным врагом, - он был полон холодной ярости, - я тебя найду и уничтожу.
- Я учту.
- Уходи и не возвращайся в ближайшие сто лет.
Я отступила назад, поставив свою жизнь на то, что ключ-портал появится в том месте, где я окажусь. К ступням прилило тепло - похоже, проклюнулся ключ на седьмой уровень. Треугольник должен быть перевернутым вниз, но убедиться в этом я себе позволить не могла - слишком уж он ярко светится. Меня затянуло в переход.
Седьмой уровень встретил меня золотистым мерцанием, которое было разлито в "воздухе" и напоминало отраженный от снега свет Эндимиона. В теории на этом уровне можно найти ментальные следы мага, побывавшего здесь. Если знаешь, как их отличить. Мысли учителя имели особенность - сиреневый отблеск на золотистых нитях мыслеформ. Я постаралась как можно четче представить рисунок его мыслей и, как только картина в моем воображении стала целостной, потянулась к ней, вкладывая искру силы. Пространство седьмого уровня ответило слабой пульсацией. След мыслей Моира появился рядом, и мне оставалось только последовать за ним.
Ментальный след вывел к заброшенной церкви.
Я ввалилась через стену и рухнула на кислотно-фиолетовый пол. Тело стало невероятно тяжелым, будто ко всем конечностям привязали по тонне железа. Сила освежающим дыханием коснулась головы. Изображение перестало расплываться.
Пол расходился крупными трещинами, будто пережил серьезное землетрясение. Кое-где на терракотовых стенах между выбитыми окнами сохранились иконы. Имей я возможность оценить лики святых физическим зрением, то обнаружила бы в лучшем случае зачерненные временем, на веки утраченные шедевры. А в том, что передо мной шедевры, можно не сомневаться.
Я поднялась с пола. Стало значительно легче. Бьюсь об заклад, что церковь была построена на сильном источнике энергии. Вокруг стен чувствовался энергобарьер, защищающий от проникновения. Только благодаря разрешению создателя защиты я смогла проникнуть сюда. Надеюсь, что купол выдержит гнев стражей, которые уже начали ломать защиту.
В сиреневых переливах под потолком парил Моир. Он умер, когда ему было пятьдесят четыре года, в самом расцвете магического дара. Сильнейший маг из всех, кого я знаю. В отличие от моего отца Моир не спешил перерождаться, что меня радовало, хотя и не должно. В свое оправдание скажу, что он единственное существо, с которым я общаюсь без оглядки на человеческие условности, суеверия и страхи. Единственный с кем я могу общаться свободно.
Оттолкнувшись, я взлетела под потолок.
- Вас с каждым разом все труднее найти, - я очень надеялась, что в потоке мыслей не просочилось раздражение.
Он был спокоен и умиротворен, будто происходящее за порогом его не касается.
- Но ты же справилась?
Я промолчала. Меня занимали мысли о причинах, которые побудили стражей к столь жестким мерам.
- Ты смогла их обмануть. Я видел... Ты молодец.
- Почему закрывают границы миров? - спросила я.
- Странно, что ты не чувствуешь причину.
Я задумалась. В последнее время я колесила по Смолянской губернии и лечила детей, которых поразила одна и та же болезнь. Дети лежали с высокой температурой без каких-либо признаков простуды. Температура сбивалась только концентрированным жаропонижающим настоем из трав, причем действия настоя хватало на сутки. После чего нужно было вновь делать настой. Я готова была впасть в отчаяние, потому что разрывалась между болеющими детьми, которые находились в разных деревнях.
Положение спасали родители несчастных, которые готовы были сами ездить ко мне за настоем, преодолевая десятки верст пешком, борясь с суевериями, страхом, и старостами, которые решили собирать урожай раньше обычного.
Как ни странно, детям помог выздороветь ритуал единения с природой. Я пыталась успокоить свои нервы, после того как побывала еще у одного ребенка, заболевшего этой странной болезнью. Для успокоения нервов во внутреннем дворике лесной сторожки лесничего, чья дочь стала моей пациенткой, я провела ритуал. По книге отца этот ритуал был призван помочь магу слиться душой и мыслями с природой. Его часто использовали шаманы мира Эраш. Меня же он просто успокаивал.
В борьбе с болезнью ритуал сыграл неожиданную ключевую роль. Стоило мне провести ритуал, как девочке чудесным образом стало лучше. Без настоя температура тела нормализовалась, и она спустя какой-то час скакала на метле по двору.
Я говорю "чудесным образом", потому как для меня осталось загадкой, почему благодаря самому рядовому ритуалу, не имеющему никакого отношения к исцелению, дети стали поправляться.
Неужели в гонке против смерти я пропустила нечто важное?
- Ты же маг.
Мне стало стыдно.
- Некто, скорей всего группа магов, вскрывают границы миров. Причем они делали это и раньше, но сейчас действуют очень нагло, перетаскивая принадлежащих мирам тварей. Сама понимаешь, что такого рода вмешательства нарушают потоки энергии вокруг планеты. Что в свою очередь влияет на людей, природу и тонкие миры.
- Кто это может быть? И с какой целью?
- Не знаю пока. Было установлено, что эти безумцы действуют в Элини. Понимаешь теперь столь враждебный прием?
Я чувствовала себя несмышленым ребенком, которому рассказывают очевидные вещи. Ведь я могла бы сама поинтересоваться энергетическими потоками Элини, а не ждать подсказки. Тем более, что распознавать потоки несложно.
- По этой причине стражи очень многих миров приняли решение закрыть свои границы. В первую очередь границы Нижних миров.
Значит, теперь нельзя покидать мир, в котором родился. Такого никогда не бывало, даже отец про такие методы не рассказывал.
Защитный купол вздрагивал, вспыхивая то желтым, то белым, в зависимости от того каким заклинанием его пытались пробить стражи. Им не терпелось меня развоплотить.
- Идет охота на всех магов твоего мира - по этому поводу было особое распоряжение.
Мне пора было уходить. Все, что я хотела узнать, я узнала. И даже больше.
- Значит, теперь мы увидимся нескоро?
Его дымчатое тело заколыхалось, из центра сущности вырвались алые сполохи, выдавая досаду и волнение.
- Я постараюсь сам к тебе придти, как только узнаю что-то ценное.
- Тогда до встречи, - я подлетела к нему. Мне хотелось его обнять на прощание, но это было невозможно, и этот факт просто разрывал мне душу. Знаете, это очень сложно забыть привычки физического тела. Очень. Представляю как трудно после смерти тем, кто ни разу не покидал свое земное тело.
- Будь осторожна.
Глава 2. Исцеление и прозрение
Я упала в тело. Правая рука и шея затекли. Я чувствовала свое тело процентов на двадцать. Но мне пока рано возвращаться. Основное внимание я сосредоточила на органах чувств тонких тел, а тел у меня шесть, впрочем, как у любого другого человека.
Кроме духа-хранителя, моего коня, и меня - никого не было. Обстановка спокойная.
Дух, вызванный и закрепленный возле меня для охраны, испытал облегчение: я вернулась здоровая, он выполнил свою работу, за что был заранее вознагражден. Контракт, который маг заключает с духом, погашен. Я освободила дух и стерла границы защитного круга. Во рту солоноватый привкус с металлическим налетом - я сплюнула и вытерла кровь с лица. Она не затекла в горло только потому, что голову мою поддерживал валик. Техника безопасности на первом месте, все остальное потом - золотое правило даже для тертого в магии калача. Согласитесь, пройти три круга ада, и умереть, захлебнувшись собственной кровью - глупо и обидно.
Вечерело. Акидон неспешно садился, окрашивая селадоновый луг и густой серебристо-синий лес золотистым светом. Неспешно перекусив припасенным заранее молоком с капустным пирогом, я также неспешно поднялась. Нужно было спешить, но конкретно сейчас для меня спешка могла закончиться внутренним кровоизлиянием. Все-таки такого рода путешествия забирают уйму энергии и подрывают здоровье. Резко встал, вскочил на коня - и всё - не дождется Корик помощи.
В прошлый раз, побывав у мальчишки, я ничего сделать не смогла. Только сбить температуру. Оставив несложный рецепт настоя матери Корика, я отправилась в село Ручеёк. Позднее, выяснив чудесный способ исцеления простым ритуалом, я принялась по второму кругу объезжать своих маленьких пациентов. В дороге меня то и дело догоняли гонцы с записками или просьбой приехать к ним в деревню. Если было по пути, то я сворачивала.
Вот и в этот раз, меня догнал крепкий здоровый кузнец на гнедом коне и умолял заехать к нему, проведать младшего сына.
Пук трав, закрепленный у седла для оправдания своей задержки, изрядно подвял. Надо же было как-то объяснить кузнецу, отцу Корика, зачем я отправилась в лес. Естественно за травами, чтобы сварить чудо-зелье для выздоровления его мальчугана. Ведь не сказать же ему, что мне понадобился совет могущественного мертвеца? Это было бы слишком для его нервной системы. Травки же мне пригодятся для отвара, восстанавливающего силы после долгой болезни. Главное, опустить их в холодную воду, успеть реанимировать, так сказать.
Взяв Смирного под уздцы, я двинулась в сторону деревни. Силы потихоньку возвращались ко мне, что радовало.
Деревня готовилась ко сну. Мычали недоенные коровы, стрекотали кузнечики, заходился лаем пес, почуявший чужого у ограды. Когда я привыкну к этой идиллии?
Большую часть жизни я прожила в Арении, столице небольшого технически развитого королевства Мон. Под ногами в Арении лежала брусчатка, по улицам ездили механизированные коляски, был построен акведук, практически во всех домах проведена канализация. Город благоухал. Женщины могли учиться не только в домах благородных девиц и не только домоводству. Передо мной были открыты науки, искусство, музыка. Ум вызывал уважение и одобрение. А мои отличия воспринимались больше как странность. Как говорила мама, в королевстве, где больше всего цениться технический прогресс, никто не станет клеймить за магию. Её могут просто не заметить за бурными изменениями вещей и быта.
Мы часто ходили с мамой к пирсу, смотрели на корабли. Она мне рассказывала про отца, про Виргану, империю, в которую мне нужно обязательно съездить, пускай она и находится в месяце пути на корабле через океан. Я слушала в пол уха, зная точно, что останусь в Арении. Ведь причин покидать уютный дом, подруг и любимых учителей не было.
К тому же, с Вирганой были связаны возвращающиеся в кошмарах по ночам воспоминания детства. Мы с мамой успели застать то время, когда убили императора Павла, и регент слетел с катушек, что называется. Мне было четыре года, но я отлично помню, как горело крыло Георгиевского дворца императора, в котором маги пытались скрыться от гвардейцев. Как гвардейцы убивали духа-помощника отца Игли-Расса. Как мы с мамой и отцом бежали из столицы, и в нас кидали камни. Помню костры, горевшие в столице Вирганы, вонь и жар.
Возвращаться в варварскую империю не было никакого желания, даже ради отца. Но пришлось.
Дар проявлялся в спонтанных выбросах энергии, от которых людей клонило в сон, либо они начинали смеяться без причины. Бывали случаи, когда вещи разлетались в стороны. Но это только когда я испытывала сильные эмоции: злости, гнева или радости. Мама уже тогда готовила меня к мысли, что нужен учитель. Мне нужно было осваивать дар, потому как с каждым новым годом жизни, сила росла.
К десяти годам я научилась контролировать эмоции, что значительно облегчило мне жизнь. К двенадцати я начала чувствовать энергетические потоки, которые проходили сквозь меня и связывали с вселенной, как и любое другое существо. Пытаясь "наладить контакт" с потоками я часто парила в воздухе. Во сне это случалось неосознанно и мне нравилось, до тех пор, пока не настало время пойти в частную закрытую школу лИкарских наук Невергейм. Известное и престижное учебное заведение, которое давало современное образование. Но получать это образование предполагалось пять дней в неделю и быть привязанным к пансионату.
Понятное дело, что мне приходилось скрывать магический дар. Все-таки до полетов человека науке Мона было далеко.
В шестнадцать дар набрал полную силу. Мне стало очень трудно его сдерживать. Я научилась видеть тонкие миры, летать, спонтанно управлять маной. Но как вести себя с сущностями этих миров, что можно делать, что нельзя, как управлять маной осознанно? Никто не мог мне подсказать. Я понимала, что нужно развивать свои способности, пока они меня не убили. Нужен был учитель.
Мама отправила меня к отцу в Виргану. Отец полжизни служил старому императору в должности мага-артефактора. Остальные полжизни он скрывался от преследований регента несовершеннолетнего наследника трона.
Отец был рад моему приезду-возвращению. Дикие времена гонений магов и сожжения их на кострах закончились. Молодой император, которому в семнадцать лет передали жезл власти от дяди-тирана, прекратил преследования.
После вступления на престол Николай вернул отцу титул и поместье в законное владение. И даже приглашал занять вакантное место императорского мага. Но помня недавние события, когда регент его высочества, конфисковал земли Ячминских, лишил титула и приказал казнить по обвинению в убийстве брата, отец не спешил на службу.
Мы жили с отцом на юге в тихом местечке у моря, Мерке. В Мерке я училась, практиковалась с даром под присмотром отца. Иногда к нам приезжали гости, друзья отца. Иногда гости залетали на магический огонек, материализуясь в специальной комнате, приманивающей призраков (во избежание сердечных приступов и нервных припадков обычных гостей). И те и другие хотели поболтать, развеяться, сменить обстановку и круг общения, впрочем как и мы с отцом.
Как только выучусь, я собиралась обязательно вернуться в Арению, к маме. И я так бы и сделала, но эпидемия, разразившаяся в Моне, унесла жизнь самого любимого и единственного человека, к которому я хотела вернуться. А без неё Арения стала напоминанием о том, что ушло и никогда не вернуть. Местом боли и скорби.
Так я и осталась в этом приюте сельхозугодий, лошадей и простого деревенского быта. В наследство от отца мне досталось поместье с лесными угодьями, где я живу сейчас и куда мне пришлось переехать после его смерти. Но это отдельная история.
***
Корик проснулся к полудню. Черные круги под глазами исчезли, а в глазах появилось желание жить. Я выдохнула с облегчением, и вышла. Мальчик похудел из-за болезни, и казался хрупким и маленьким. Но теперь он пойдет на поправку. И все благодаря ритуалу единения с природой.
Какое отношение мог иметь ритуал к болезни, которая, к слову сказать, распространилась по всей губернии? На первый взгляд, никакого. Но стоит капнуть поглубже, и связь становится очевидной. Дело было в природе. Могло ли истончение энергетических потоков, отвечающих за рост и развитие, повлиять на детей? Могло. И мне следовало раньше обратить на энергетические линии планеты свое внимание. Работаю я преимущественно с потоками целительскими, которые тонки и своенравны. Другие потоки рассматривать обычно некогда. Но после разговора с Моиром пришлось исправить упущение.
Выяснились интересные детали. Потоки роста и развития, благодаря которым росло все живое на планете, истончились. Детский организм отреагировал высокой температурой и упадком сил. Взрослым приходилось легче, потому как их организмы в гораздо меньшей мере пользовались этими потоками.
Попутно нашлось объяснение плохому урожаю и увядающим раньше времени стойким к жаре деревьям. Слава прародителям, мне и всему колдовскому племени не успели этот факт вменить в вину.
- Спасибо за помощь, госпожа, - сказал хозяин дома, отец мальчишки, и сел рядом со мной на ступеньке крыльца.
Я поморщилась.
- Верна.
Мужик улыбнулся, с хитринкой в ухоженных вислых усах.
- А что же говорят нынче про Марру?
Я пожала плечами.
- Люди много чего говорят, да не всему стоит верить, - ответила я осторожно.
- Да, это верно, госпожа, - он поймал себя на том, что снова назвал меня госпожой, но извиняться не стал.
- Люди-то, верно оно, болтают. А что у вас говорят?
Я нахмурилась.
- Ну, у ведунов, - пояснил он.
Не стоит мужику знать, что все "ведуны", с которыми я общаюсь, мертвы. Им дела нет до пустых суеверий.
Я молчала. Как ему объяснить, что такого рода предсказания как конец света, либо пришествие века Марры-Морены, не более чем одна из миллиона вероятностей развития событий?
- Звезды выстроились в чудном порядке, цыгане баяли, что грядет век Марры. Придет она, окаянная, изведет нас с корнем.
Он нагнул голову так, чтобы видеть меня, впитывая малейший мимический жест, как признание. Может, он допускает, что я нарочно скрываю страшную "правду"? Ведьмам же положено радоваться чужим бедам.
- Верите в Морену? Разве новая вера не запрещает этого?
Насилие над народом, из которого вытравливали языческую поросль, возмущало. Каждый имеет право верить в то, что ему ближе и понятнее. Зачем эти новые боги?
- Вы, госпожа, меня не стращайте, пуганные мы. Не долго мне жить осталось, чтобы коней менять на переправе. Со старыми доскакать бы! А там уж на Велесовом суде пускай решают боги мою судьбу - прав я был, так хорошо, не прав - значит, так тому и быть.
- Скажем так, Протопей Федотович... Время Морены наступить может. Звезды действительно приняли редкое сочетание, опасное и непредсказуемое. Но в какую форму выльется "Морена" - война, голод, наводнение, - не знаю.
В его глазах стояла обида и разочарование, как у маленького ребенка, которого обманули. "Что же ты! - читалось в его взгляде, - А еще ведьмой называешься?! Кто еще знает, если не ты?"
- Будьте здоровы, Протопей Федотович, - я встала, намереваясь покинуть дом кузнеца.
- Прощайте, госпожа. Да смилостивятся Род и боги над вами.
Мужик что-то хотел добавить, но не решался.
Я вышла в сад. Он за мной.
- Корик прикипел к вам. Он маленький, не понимает еще... Если будете в наших краях, заходите, будем рады.
Дети схожи в своей любви с животными. Любят тех, кому верят, в ком чувствуют доброту. Было приятно знать, что меня могут так любить. Значит, не все так плохо со мной.
Дольше злоупотреблять гостеприимством хозяев смысла не имело. Нет, конечно, они были мне признательны за спасение сына. Но благодарность тоже имеет свои границы. Переступать которые не следует.
Вся семья, от младших детей до тетушек, бабок и дедов, выстроилась на пороге широкого крыльца. Я вскочила на Смирного, проверила узлы на привязи подаренной лошади и тронулась в путь. Здесь важно было, молча сесть и уехать, потому как проводить ведьму в дорогу собралась, как водится, вся деревня. Кто посмелее - стояли за плетнем, остальные наблюдали из окон, чердаков, подвалов и прочих мест, скрытых от моего взгляда деревьями, но открывающих сносный обзор дороги.
Махнуть на прощанье славному Протопею Федотовичу или Корику, да что там, даже улыбнуться, - значило навсегда заклеймить их имя.
Одно дело в безысходном положении искать помощи ведьмы. Совсем другое - водить с ней дружбу.
В качестве оплаты мне досталась двухлетняя кобыла Маня. Отказаться я не могла. От бесов, то есть от ведьм и колдунов, положено откупаться. Хуже было бы, если бы я отказалась, тогда семья кузнеца осталась в должниках у нечистой силы.
Глава 3. Видение
Одни проклятья шепчет наше имя.
Но вы не верьте, господа!
Мы тоже любим, тоже грезим,
И тоже верим в чудеса.
Элини посылала сигнал всем, кто мог его понять. Бедная, несчастная, огромная и беспомощная планета, она взывала о помощи.
Зря считают, что Элини все равно, либо она, великая и древняя, не обратит внимания на возню своих глупых детей. Даже если эта возня оборачивается их гибелью или пролитой кровью. Они большие - сами разберутся. Нет. Напротив. Как чуткая мать, Элини чувствовала приближающийся хаос. Она аккумулировала информацию и посылала импульсами всем, кто мог её услышать. Всем, кто хотел слышать и мог помочь.
Сквозь очередной мутный сон с неясными образами и запахом дыма, в мое сознание прорвалось нечто чужеродное. Видение было ярким, насыщенным звуками и запахами.
Земля начала трястись от подземных толчков. Небо над Цветными горами потемнело. Поднялся сильный ветер, срывая листья, поднимая пыль и сухие ветки высоко над землей. Над пологим склоном горы начала формироваться воронка смерча. Вместо того, чтобы протянуть свое щупальце из набухшего неба к земле, воронка начала увеличиваться в размерах и зависла над склоном. Из её чрева с воем и клекотом вылетели птерозавры. Вслед за птерозаврами вывалился норлук, будто его хорошенько пнули с невидимой стороны воронки.
Горы завибрировали, загудели. Вдалеке раздались первые звуки обвала.
Стоящие у подножия гор клетки начали распадаться, как карточные домики. Запертые в них жестокие и изобретательные хищники, которые привыкли в своих мирах сражаться за кусок мяса с собственными сородичами, выбирались на свободу.
Ящеры, летающие и ползающие, вырывались из впаянных в горы железных пут, которые обрывались легко, словно в нужных местах разом рассыпался металл. Летающие ящеры взмывали в небо над Цветными горами, разрезая крыльями воздух и тревожа криками раннее утро. Ползающие ящеры множества подвидов, шипя и рыча, убегали в леса.
Выпустив с десяток птерозавров и покалеченного гомолункуса, в центре воронки раздался взрыв и воронка схлопнулась. Над противоположным склоном повторилась та же ситуация. Расширившаяся воронка клубящегося иссиня-черного тумана исторгла аронгов и эбони, змееподобных существ с щупальцами по всему телу. Аронги падали по склону, цепляясь когтями за базальт. Эбони присасывались щупальцами, тормозя падение. Перед тем как взорваться, в сером чреве воронки мелькнул темный силуэт широкоплечего существа с рогами.
Земля продолжала трястись. В воздухе летали уже тучи из листьев, камней, пыли и веток. После взрыва воронка схлопывалась, открывалась другая, опять же над горами, и выбрасывала новых хищников. Неизменно воронка закрывалась после взрыва, который порой сопровождался нечеловеческим ревом, полным гнева и ярости.
Тем временем, хищники разных видов, сталкиваясь, грызлись между собой, проверяя друг друга на скорость, ядовитость и живучесть. Все они были голодными и свирепыми. Все были жителями других миров.
Последняя воронка так и не исторгла из своего чрева никого. Не успев полностью раскрыться, она закрылась. Землетрясение начало утихать. Еще слышны были раскаты от обвалов гор, но и они постепенно сошли на нет. Участок Цветных гор, протяженностью в десяток верст, выбранный для варварства, превратился в серое месиво, заполненное сором от неба до земли.
Орейтур сел в постели, долго тер виски и лоб, пытаясь снять боль и прогнать страшный сон. Он знал, что видел не просто сон, а видение. Образование и положение вынуждали его скрывать свой дар. У него хорошо получалось. Жена, дети, теща и тесть, сестра и брат, домашние слуги и возница - никто не знал. Только запереть дар было невозможно. Прольется кровь, погибнут сотни людей, - только, что он мог сделать? Один.
Урена, проснувшись от такого же жуткого реалистичного кошмара, лежала в своей постели и смотрела в узкое оконце. Она боялась засыпать. Боялась возвращения в кошмар. Рядом сопел молодой муж. За стеной лачуги, в сарае, шуршали мыши. Урена лежала, залитая белым светом, и смотрела на яркий, чуть откусанный, диск Каллы. Калла успокаивала и обманывала, обещая тем, что раз взошла этой ночью, то будет всходить еще тысячи ночей. Она будто говорила: "Все неизменно, нерушимо, все будет, как прежде".
Многие, чувствующие сильнее, видящие лучше, знающие больше, получали тревожное видение. Кто накрывался одеялом с головой, кто плакал, кто пил успокоительные отвары. Были те, кто бросал дела и пытался доступными силами узнать подробности, принять меры по защите своей семьи, друзей и знакомых.
Нашлись и те, кто пытался предупредить всех, кого могли. Или кого считали возможным предупредить.
***
Я плелась по пыльной желтой дороге, которой не было конца. Старый Эндимион был в зените, Акидон - через четыре часа займет такое же положение на небе. Этот факт сулил еще большую жару, которую нужно было пережидать в каменном доме, погребе или, на худой конец, в тенистом лесу.
Великая Сила, ну и жара! Отвыкла я без лошади преодолевать версты сельских дорог. Ступни в суконных башмачках тонули в горячей пыли. Так и удар тепловой хватит. Хорошо в моей куртке есть капюшон, которым можно прикрыть голову. От жары он мало защищает, а вот от прямых лучей двух жадных звезд вполне.
Смирный, мой верный конь, погиб в трясине на Желтых Болотах. Маню я успела продать и купить всякой снеди, которая пропала вместе с конем. Не везет мне с лошадьми. Может, и верно крестьяне говорят, что не любят они колдовства? А, следовательно, колдунов. Кажется, еще пара верст и я поверю во все суеверия, расплодившиеся, как плесень в сыром подвале, после убийства императора Павла.
За полдня пути я не встретила ни единой живой души, если не считать божьей коровки, запутавшейся в моих волосах, и мух. Хотя по логике меня должно это радовать.
Отчаяние приступами накатывало на меня. Мне хотелось то плакать, то кричать, то упасть посреди поля и будь что будет - что я одна могу поделать? Как я, леший просвети, могу предупредить о беде, которая застанет врасплох абсолютно всех?! Нет, один вариант у меня есть. Но он настолько дик, что я даже пытаться не стану. Только напугаю всех.
Со времен магов в некоторых деревнях и слободах уцелели защитные камни, напитанные маной и наделенные заклинанием круговой защиты. Если старосты еще помнят, как активировать защиту, то у них будет шанс уцелеть. Я обрадовалась и одновременно огорчилась этому обстоятельству. Если бы в свое время народ не поддался панике и оставил хотя бы полезные магические изобретения, то у них было бы больше шансов выжить.
На горизонте, на склоне холма, показалось стадо коров и скопище темно-серых каменных крыш. Над крышами домов села Страхоборье сиял золотой крест в круге - символ новой церкви.
Страхоборье было окружено протяженными болотами, с одной стороны, и с недавних пор, одной из рот Семеновского полка. Гораздо западнее Смолянской губернии квартировались солдаты Витягского полка. По официальной версии войска императора составляли подробный картографический план местности. По версии деревенских мужиков взводы были брошены к границе для подготовки к войне. Только против кого мы собирались воевать? Против Антирии, нашего военного партнера и главного поставщика огнестрельного оружия? Вряд ли. Больше было похоже на тренировку новобранцев.
Можно было сказать, что село в относительной безопасности, если не считать летающих быстрых хищников, от которых вряд ли спасет даже элитная рота императора.
От Цветных гор до Смолянской губернии примерно шесть дней верхом, если не спать и менять периодически лошадей. Лететь и того меньше. Думаю, самые быстрые из тварей доберутся за три-четыре дня. Проклятье! За такое время я смогу предупредить разве что пару крупных поселений.
От предвкушения прохладной воды, я ускорила шаг.
Село было живописным: в спокойствии и томлении раскачивались плакучие ветви синих ижег, пели птахи; на окнах резьба, кружевные ставни, вокруг домов ладные оградки, но больше для красоты.
Ко дворам зажиточных купцов и ремесленников с двухэтажными каменными теремами, обшитыми деревянными рейками, примыкали миниатюрные обложенные камнем домишки крестьян. Сказывалась близость Цветных гор. Иначе вольнонаемный крестьянин не смог бы себе позволить обложить стены и крышу камнем. Для большинства жителей всех губерний, кроме Гористой и Богазской, камень - дорогое удовольствие. Но необходимое. Уходить в пещеры, как это делали наши прадеды, никто не хочет.
Коровы, со свойственной им неспешностью, шли в хлева. Подгоняя кнутом и крепким словом, за ними следовал пастух. Тут же бежала чумазая ребятня, перекрикиваясь и махая прутьями.
Я накинула капюшон. Страхоборцы были народом сытым и ленивым, и по большей части равнодушным, но все-таки хотелось избежать подлого камня в спину.
Колодец, как я и ожидала, находился в центре, на вытоптанном до глянцевого блеска пятачке земли, с лавками по периметру.
Я запустила "журавля" в колодец. Кадка глухо ухнула в воду и с противным сосательным звуком вылезла на поверхность.
Пока я доставала кадку, ко мне подошел мужик с мятым лицом и красными глазами. Пожеванный вид не был естественным завершением веселой ночи, скорее вредного характера жены, выгнавшей его за водой. Он был не в духе - стоял и, молча, смотрел на то, как я, присев на корточки, пью дармовую воду. В мужике происходил внутренний конфликт. Ему очень хотелось выместить злость за потребление чужой водички. Но в тоже время, одолевало любопытство.
- Места у вас красивые, - я решила перетянуть его настроение на свою сторону.
Стрельнув искоса цепкими глазами, он благодушно оставил дилемму: поругаться или поболтать.
- Да, места у нас хорошие, - он говорил нарастяг, - а ты, стало быть, откуда будешь?
Я прищурилась.
- Из Михловки.
Михловка была одной из трех деревень, принадлежащих Ячминским. Когда отца разжаловали и лишили земель, крестьяне разбежались кто куда. Позже многие вернулись. Трудно расставаться с обустроенным домом и хозяйством. Но статус слободы деревни так и не получили. Хотя в деревнях по сей день болтают об этом как о своем скором будущем.
Конечно, в Михловке я не жила.
- Слыхал-слыхал.
Я скинула капюшон. Голова и без того взмокла. Темно-каштановые волосы были уложены на затылке и непослушными жесткими прядями спускались по плечам - наследство от матери, вместе с карими миндалевидными глазами, за которые могли обозвать узкоглазой, хотя они не были таковыми и отличались от глаз, присущих жителям Мона. Кожа сияла белизной, напоминая об аристократических корнях отца. Эндимион, если и оставлял след на ней, только в виде легкого золотистого загара, который смывался за считанные дни. Внешность моя сочетала благородство голубых кровей отца-вирганина, потомственного дворянина, и заграничную красоту матери, столь непривычную в здешних краях - мне было чем гордиться.
Но простой народ мало ценил чужое. Им подавать привычное и похожее на них. Среднестатистическая вирганка имела светло-русые волосы и светлые, голубые либо серые, глаза. Непривычная чуждая внешность в комплекте с даром к магии были взрывоопасным сочетанием для боязливого люда.
В анналах Акаши сохранились записи о том, что раньше наш мир помимо людей заселяли эльфы, гномы и вампиры. Расы людей вполне мирно жили бок о бок, не делая различий по цвету кожи и разрезу глаз. По прошествии веков все изменилось. Люди не признают магию, забыли другие виды разумных, и держаться обособленно. И даже такая особенность как иной разрез глаз настораживает и порой отталкивает вирганцев. Хотя находятся любители экзотики, не боящиеся ни магии, ни сложностей - от таких сложнее всего избавляться.
Мужик попятился, заостряя внимание на цвете волос и лице.
- У тебя, мужик, есть погреб или яма? - я решила пойти прямым путем.
Защитный камень страхоборцы под воздействием непонятной мне радости скатили в болота, поэтому остаются лишь погреба и землянки.
- Есть, как же без ямы то? Под хатой, всё как у людей.
Он отдернул мятую рубаху с таким видом, будто это я помяла её.
- Ты девка молодая, видная... вижу не из простых. Купчихина дочка, али заморского торговца? - его вопрос потонул в моем равнодушном молчании. - Только вот ни к чему девкам шляться одним-то! Или, может, к жениху сбежала?
Я посмотрела в воду. По лицу шла рябь, искривляя довольно гадкую улыбку. Как никогда я сейчас была похожа на ведьму из страшной сказки.
- Графиня Ячминская. Слыхал про такую?
Он сглотнул, уже другими глазами окидывая лицо и фигуру.
- Т-та с-самая?
- Та самая.
У него сделалось лицо несправедливо обиженного ребенка. И сверкали мысли, подобно алмазам на пышной груди богатой дворянки, что им воспользовались и подло обманули.
Я отняла руки от ведра.
- Можешь считать, что сегодня самый счастливый день в твоей жизни.
- Это отчего же? Графинь мы не видели что ли?
- А ведьм лесных видали?
Он как-то сразу поник, вспомнил слышанное про меня, Чарующий лес, который крестьяне прозвали Ведьминым, и начал пятиться вдоль тропинки.
Я ему скажу, а дальше пусть сам решает слушать меня или к лешему послать.
- Если хочешь жить, мужик, то не позже завтрашнего утра полезай в яму и сиди в ней дня три, не меньше. Возьми с собой всех, кто тоже хочет. И обязательно предупреди всю деревню. Пускай прячутся и вооружаются.
- Ты-ты...
- Если бы я навела этих тварей, то не стала бы предупреждать - помни об этом, хорошо? когда будешь рассказывать байки про меня.
Мужик перекрестился и побежал так быстро, как позволил ему хронический ревматизм. Он ни разу не оглянулся - я следила.
Тучи набежали на голубое, до некоторых пор безоблачное небо. Вот и как потом обижаться на суеверный и наблюдательный народ, который уверяет, что как только я появляюсь на пороге, Эндимион и Акидон прячутся и киснет молоко?
Самое пикантное, что у меня даже нет оружия, чтобы защитить свою собственную шкуру.
Всю ночь я ворочалась у костра, но так и не сомкнула глаз. Близилась анархия смерти. Предотвратить нельзя, смириться не получалось. Подкладывала хворост, ворочала тяжелые мысли.
К рассвету я приняла решение больше не откладывать, а идти домой, в Чарующий лес. Всех не предупрежу, а если еще чуть задержусь, то удача отвернется от меня. Собравшись в дорогу, я с первой зарёй, по росе, свернула на медвежью тропку, на данный момент самую безопасную из возможных дорог.
Глава 4. Вторжение
Я шла напрямик вторые сутки, стараясь держаться под сенью деревьев. Вчера, ближе к ночи наступило то время, когда стало неважно по какой дороге идти. Ватага голодного зверья затопила каждый лес, овражек и укромную тропку.
От избы меня отделяла Крутейка, мелководная речка, и поле - рукой подать. Только на душе тоска и сосущая безысходность. Предчувствие, в котором мне не хочется разбираться.
Мне очень хотелось наплевать на конспирацию и полететь. Пускай полет забирает много сил, зато я очень быстро окажусь в своем родном лесу. И все же я шла пешком. Мало ли кто может прятаться в кустах или землянках, которые так уважают охотники и грибники. И если от зубов и когтей чужеродных тварей я спасусь, то от молвы и суеверных домыслов сельчан за всю жизнь не отмоюсь.
В лесу пахло грибной сыростью, а воздух, за счет близости родниковой воды, приятно холодил лицо и руки. Пели птицы, жужжали мухи, световые блики прыгали по гуще крон - лес жил обычной жизнью, как будто ничего не случилось.
Крутейка, располагалась в пышных зарослях ижг, обхвативших её со всех сторон плотным селадоновым навесом. Бурлящая речушка жизнерадостным потоком неслась вдоль леса, за что и нарекли её Крутейкой. Вода в ней была настолько чиста и прозрачна, что можно было с моста рассмотреть цвет мелких гладких камней на дне. Одно из моих любимых мест.
Деревянный мост уцелел. Приятная новость, казалось бы. Но беспокойство кисло шевельнулось в душе.
Продравшись сквозь жгучую, во весь мой рост крапиву, я выбралась на освещенную Эндимионом и Акидоном поляну. Идти стало легче и приятнее, но я замедлилась. Поляна представляла собой папоротниковую долину, перемеженную кое-где березами.
Сквозь просветы в листве мелькнула черная тень. Вторая, третья... Сердце тревожно застучало в груди. Ну, вот, и встретились.
Я нырнула в папоротник и осмотрелась. Пушистые листья, покачиваясь, сомкнулись над головой. Мое хлипкое укрытие выдавало утихающее колыхание веток. Из сухой красной земли бесконечным частоколом торчали стебли, открывая совершенно безобидный вид. Можно было утешиться тем, что твари не нашли своей добычи, но тяжелый запах резал нюх. Он пока не перешел в стадию невыносимого, но одно его наличие говорило о многом.
Рассекая воздух мощными крыльями, и крича высоким и протяжным голосом, срывающимся на зубодробительный писк, высоко над головой пронесся птерозавр. Сделав пару кругов, он затих.