Когда я проснулась, стояло раннее серое утро. Состояние было разбитым, мышцы ныли и требовали отдыха, хотя я проспала часов десять или одиннадцать.
В комнате, кроме меня, никого не было. Может, даже к лучшему, что Дарен ушел. Не придется объяснять свое вчерашнее поведение. Хотя рано или поздно придется. Я это прекрасно понимала, но думать об этом, как и о закономерной его реакции на правду, совершенно не хотелось.
Еще одним неприятным открытием за короткое утро был обещанный Дареном караул из двух гвардейцев. Одним из караульных оказался ефрейтор Окунев, Юла, который сопровождал меня в поездке к ограждению за браслетом. Внешность его соответствовала характеру. Рыжие волосы непокорными вихрами падали на лоб, закрывая уши, в глазах плясали задорные огоньки. Как и прежде, Юла производил впечатление домашнего мальчика, совестливого, ответственного и веселого, выросшего в заботе и родительской ласке.
- Полковник Казимов приказал Вас охранять, - сказал Юла и, улыбнувшись теплой озорной улыбкой, добавил: - Рад, что Вам уже лучше, графиня. Позвольте представить, сержант Оловянников.
- Графиня Ячминская, - поприветствовал меня сержант, как старую знакомую, и коротко поклонился, щелкнув каблуками.
Сержант был тем гвардейцем, который постучался в мои покои удостовериться в том, что я сплю, а не летаю по коридорам Престольного дворца, пугая герцогинь. Унтер-офицер в карауле моих телохранителей был главным. Он был внутренне собран, серьезен и хмур. И, что главнее всего, сержант, как и Юла, был настроен охранять меня, а не, к примеру, охранять от меня, что тоже было возможным в свете предвзятого отношения к магам.
Надев испачканное кровью, порезанное платье, я отправилась к себе на четвертый этаж. Было около семи утра, посему встретить кого-либо помимо слуг я не рассчитывала. Но реальность удивила. В Престольном дворце царило непривычное для столь раннего часа оживление. Дворец напоминал дикий улей, чьих жителей потревожили своим вниманием шершни. Мое появление только сильнее растревожило "пчел".
Меня должен был волновать мой внешний вид, но, видимо, мне надоело об этом волноваться после стольких попыток меня убить. Надоело казаться нарядной доброй ягодкой на императорском столе. Пусть видят и пятна крови на горловине, засохшие и побуревшие, и порезы на платье, внутри которого различался тонкий розовый шрам. Пускай считают исчадием ада и боятся.
Телохранители следовали за мной, молча. Придворные дамы и господа, знакомые мне по трапезам в Белой столовой, завидев меня, натягивали загодя на лицо улыбку, которая меркла, стоило им поближе меня рассмотреть. Я смотрела с раздражением и даже не пыталась сгладить впечатление, даже когда юные дворянки начинали икать и бледнеть. Слуги, из тех, что посмелее, пробегали мимо, другие прижимались к стенам, закрывая рот ладонью, чтобы не закричать, а некоторые вскрикивали, роняя подносы, и осеняли себя знаменем новых богов.
Ворвавшись в свои покои, я, прежде всего, огляделась в поисках ножей. И Дарен меня не разочаровал. Ножи вместе с ножнами лежали на круглом одноногом столике под зеркалом, вместо вазы с цветами, которая стояла на полу.
Взяв ножи в руки, и ощутив твердость и шершавую поверхность обмотанных вокруг рукоятей шнурков, по моему телу разлилось удовлетворение и это новое чувство: решительность всадить клинок по рукоять каждому, кто рискнет напасть. Как только одену чистую одежду, то повешу ножны так, чтобы все видели. Имею право. Улыбнувшись одним уголком губ, я бросила взгляд на свое отражение в зеркале, наткнувшись на отталкивающую гримасу.
Но не взгляд и улыбка заставили меня долго всматриваться в отражение. Моя кожа мерцала, словно обсыпанная нежно-голубой перламутровой крошкой. Зрелище было завораживающее и печальное. Даже горькое. Целебная мана, те крохи, что остались во мне, под давлением разрушительных эмоций, выходили наружу, пытаясь покинуть утратившее гармонию тело, отчего кожа светилась. Такими темпами я растеряю весь запас целебной маны. И что тогда? Чем я буду заниматься тогда? Летать по округе, заглядывая в окна по ночам и пугая детей и взрослых, как Иях из моновских сказок? Ну, нет. Как только я разберусь с проклятыми магами, то верну себе силу целителя. Обязательно. А пока... пока мне нужно помыться и другое платье.
Я дергала за веревку с колокольчиком для вызова прислуги, пока в комнату не вошла Шура, запыхавшись. В руках у неё было отглаженное шелковое платье с мягким корсетом, но алое, что мало подходило для задуманного мною на сегодня. Конечно, лучше, чем белое, но...
- Мне нужно что-то менее яркое. И шляпа с широкими полями.
- Госпожа, осталось только белое, из тех, что вы предпочитаете. Еще могу принести корсажное платье, но вы же их не любите? - сказала Шура, быстро, почти скороговоркой.
Поджимая губы и пытаясь казаться смелой, Шура держалась поближе к двери. Наверное, близость моих телохранителей её приободряла, но все равно ей было страшно.
- Хорошо, пусть будет алое, - я попыталась сбросить напряжение, сковавшее не только тело, но и сердце, будто коркой льда покрыв. Понимаю, что мой внешний вид сейчас пугает, но я не могу стереть ману с лица, будто краску.
- Прикажи наносить мне горячей и холодной воды, как всегда, и можешь быть свободна.
Объяснять девушке, что меня не нужно бояться, я не стала. Это бессмысленно. Она кивнет в ответ, но ничего не изменится. Поэтому я выбрала вариант избавить её от моего общества, по крайней мере, на сегодня. Одеться и причесаться я смогу сама.
Сбросив испорченное платье, я с удовольствием отмокла в горячей воде и завершила банные процедуры ведром прохладной воды.
Одев тонкое исподнее платье без рукавов, я закрутила волосы в удобный пучок и начертила воском круг.
Проверив дверь, закрытую на ключ, я села поудобнее и сосредоточилась на Моире. Мне нужно было посоветоваться с ним. Только он один может пролить свет на загадку появления дара у Дарена.
Энергетический фон комнаты резко изменился, давая мне понять, что мой зов услышан. Моир материализовался в двух шагах от меня.
- Учитель, мне нужна помощь, - я обратилась к Моиру.
- Слушаю.
- Может ли у человека без дара появиться дар?
- Нет.
- Я тоже была уверена, что не может. Но как тогда у человека без дара по каналам бежит мана?
Моир задумался.
- Что за человек?
- Солдат. Когда я лечила его, он был обычным человеком, только энергетически более сильным. И потом тоже я не замечала ни капли Силы в нем.
- Это очень необычно, Верелеена... Нужен транс.
Я закрыла глаза. Моир подлетел ближе и поднес ладони к моей голове. Вместо физического ощущения прикосновения я почувствовала прохладу.
- Выбери наиболее эмоционально насыщенные моменты. Начни с его лечения.
Я вернулась в воспоминаниях к полю, где обнаружила выжившего солдата.
Перед моим внутренним взором прокручивалась картина того, что происходило в прошлом. Мое настоящее "Я" наблюдало со стороны за тем, что делает прошлое "Я". Моир смотрел вместе со мной.
Я видела со спины, как девушка в серой суконной куртке и светлых льняных брюках, опускается перед лежащим солдатом коленками в грязь и, активируя пятую силу, приступает к лечению. Конечно, я понимала, что эта девушка я, и конечно, мне часто приходится смотреть на свое тело со стороны. Я привыкла. Странным было смотреть на себя в прошлом. Я и будто не я.
Напротив меня в трех шагах колыхалась серая тень ангела смерти. Он смотрел на мои действия, и отвлек в самый неподходящий момент. Его интерес показался мне необычным, впрочем, как и ему, моя попытка спасти умирающего солдата. Вместо того, чтобы уйти после моей издевки Люциус переместился, растянувшись надо мной прозрачной субстанцией, слегка искажающей наши с Дареном тела.
В процессе лечения, когда я подошла к черте полного обессиливания, я допустила ошибку. Вытягивая ману из окружающего пространства, я нечаянно вытянула часть энергии Дарена. Чтобы он не умер, я возвратила энергию ему как более нуждающемуся. Я передала ему ману, но его организм принял её, переработав в энергию, которая ему была доступна. Соединившись с сердцем Дарена, мана засветилась более интенсивно, но постепенно голубой свет угас.
Но это оказалось не всё. В процессе поглощения энергии из окружающего пространства мне перепала частичка энергии Люциуса. Со стороны было хорошо видно, как сгустки маны ангела смерти отделялись от ангела серым пеплом и, достигая меня, за доли секунды, окрашивались угольной тьмой.
Я ничего не заметила, полностью сосредоточившись на Дарене. Сейчас же меня окатило ледяной волной запоздалого страха. В попытке восполнить истраченный резерв, я вытянула ману из ангела смерти. Ангела, стоящего над живыми и мертвыми, и чья энергия меня могла убить.
Прозрачный полог взлетел выше и, снова превратившись в серую тень, ангел произнес слова, которые услышать мы с Моиром не могли. Я видела лишь как шевелятся губы Люциуса и как сверху вниз сквозь меня и Дарена проходит прозрачная волна, оставляющая после себя более свежие яркие краски, будто обновляя. Или нейтрализуя последствия моего нечаянного поглощения энергии Люциуса.
Моир направил мое сознание вперед в будущее, управляя прошлым, где-то замедляясь, где-то ускоряя события. Я вновь увидела моменты нашего знакомства, выяснения отношений, лечение переломов и последующих разборок. На отрезке прошлого, связанного с посещением заброшенного замка, учитель заострил свое внимание. Этот ад вспоминать не хотелось, но пришлось. Даже зная природу духов, богор меня ужаснул, как может ужаснуть запущенная гноящаяся рана, которую не залечить и которая ведет к смерти.
Моир задержался на моменте осмотра сокровищницы. Балом я хотела завершить транс. Дальше шло слишком личное. Но Моир воспротивился, и уже против моей воли увидел вчерашнюю сцену.
Выкинув Моира из своей головы, я вышла из транса. Моир улыбался. Ему дела не было до моей личной жизни. И уж тем более не интересовали поцелуи и телесные удовольствия. Будучи сильным духом, он давно отринул телесные привычки и тягу к удовольствию. Его забавляла моя реакция.
Я же пыталась справиться со смущением и злостью.
- Прости, мне нужно было увидеть его энергетику.
Я кивнула, соглашаясь.
- Твой друг почти умер, когда ты вмешалась. Но без вмешательства ангела смерти ничего бы не произошло. Его привлекла твоя настойчивость, и это стало его ошибкой. Он отошел от правил... - Моир замолчал, смотря сквозь меня задумчивым взглядом. - Знаешь, в одном из Нижних миров существовал ритуал братания, когда маги обменивались энергией. Более слабый маг за счет этого ритуала усиливал свой резерв. Ты сделала нечто похожее с косвенной помощью ангела смерти. Но если бы твой друг больше никогда не сталкивался с маной, не общался с тобой, с духами, то для него ничего бы не изменилось. А так мана пробила себе дорогу в новый сосуд. Уже однажды побывав в его теле, мана стала возвращаться. Он сам, не осознавая, чтобы справляться с нагрузкой, стал притягивать ману и постепенно увеличивать свой резерв.
- Энергия ангела смерти должна была меня убить?
- Непременно.
- Тогда?... Он нейтрализовал энергией жизни?
Моир не ответил.
Я и сама, наблюдая свое прошлое со стороны, догадалась, что произошедший обмен энергиями послужил отправной точкой. Только что мне теперь делать? И главное, как объяснить Дарену?
- Я могу только догадываться, что сделал ангел, - сказал, наконец, Моир.
Я ждала продолжения, но Моир снова ушел в себя.
Если Люциус действительно нейтрализовал действие своей Силы энергией жизни, то сильно помог и мне и Дарену. Хотя и не должен был вмешиваться в наши судьбы.
- Ритуал считался завершенным, когда братающиеся обменивались кровью. Довольно темная часть, которая позволяла установить связь и нарушить закон природы.
Я затаила дыхание. Спрашивать какой именно закон нарушал ритуал обмена кровью было бесполезно. Моир либо скажет сам, либо не скажет вовсе.
- Закон, по которому существо рождается и умирает в одиночестве.
Больше учитель ничего не сказал. Да мне и самой знать не хотелось. Я же не собираюсь проводить черные ритуалы. Пока еще я в своем уме и продавать душу тьме не намерена.
Напомнив напоследок, что его слова о том, что я могу рассчитывать на его помощь, остаются в силе, Моир исчез.
Чтобы осмыслить увиденное требовалось время. Время, чтобы разложить все по полочкам в голове и уже потом жить с этим дальше. Но времени у меня как раз и не было.
Я обошла кровать по кругу, пытаясь представить себя в алом платье и реакцию окружающих. Платье имело весьма дерзкий фасон, напоминающий наряд уличной танцовщицы. Верхние юбки позволяли двигаться свободно, так же как и атласный корсет, который шнуровался по бокам, и был довольно удобен. К тому же, в жару, которая с момента как я проснулась, довольно старательно облизывала каждый участок тела, напоминая, что через пару дней начнется межсезонье, подобное платье просто находка.
Если я появлюсь прилюдно в этом платье, вряд ли кто-то заподозрит что-то магическое в моих действиях. Скорее все решат, что я красуюсь, выставляя и особое положение, позволяющее пренебрегать законами моды, и право носить оружие. А сейчас мне нужно скрыть от любопытных глаз свои цели и возможности.
Когда я надевала ножны поверх шифоновой юбки, Шура вернулась.
- Сегодня все мероприятия отменены, госпожа, и даже трапезы, поэтому я принесла Вам завтрак, - сказала горничная бесцветным тихим голосом, ставя поднос на низкий столик у кресла.
- Ты очень добра, Шура. Спасибо, - ответила я, присматриваясь к девушке. С чем связано её неожиданное самопожертвование? Полтора часа назад она тряслась от страха, и было похоже, что желание мне прислуживать добровольно у неё отбило напрочь.
- Благодарю, но это моя работа, - ответила Шура, но внутренне расцвела от похвалы и зарделась от смущения. Реакция девушки была вполне правдоподобна, но не объясняла её внезапный альтруистический порыв.
Моя кожа вновь выглядела нормально, как у всех людей, платье в кровавых пятнах я сняла и даже немного успокоилась после купания. Было похоже, что девушка постаралась вычеркнуть из памяти неприятное впечатление, но забыла всерьез вряд ли.
- Еще до бала я взяла на себя смелость заказать Вам еще два платья. Ведь графине надлежит иметь большой гардероб! Привезли ткань, очень легкую, как раз на межсезонье.
Оторвавшись от созерцания своего отражения, я поощрительно улыбнулась Шуре. Зачем же ты пришла? Если не скажет в ближайшие десять минут, дело не чисто.
- Одно будет по фасону, как белое, и те, испорченные... - тут Шура замялась, но быстро сумела взять себя в руки, - по цвету темно-синее, не броское, как Вы и хотели. Другое стального цвета, из тончайшего атласа. Ткань уже привезли, надо определиться с фасоном.
- Очень хорошо. Синее не готово?
- К вечеру доделают. Говорят, заказов очень много. Но я сказала им, что для мага императора надо все делать перво-наперво, а остальные потом! - голос её слегка дрожал, вторя внутреннему состоянию.
- Хорошая новость, Шура. Как будет готово, принеси мне. Фасон серого пусть будет такой же, как и остальные, без корсета.
Мы обе посмотрели на мое платье. Каждый поворот туловища приводил в движение легкую струящуюся ткань юбки, собирающуюся множеством складок. Алая ткань подчеркивала белизну моей кожи и темноту волос, добавляя мне еще большей загадочности. Хотя куда уж больше?
Как призналась Шура, спустя минуту молчаливого восхищения, это алое платье было взято из карнавальных запасов камеристки Престольного дворца и перешито под меня.
- Чудесно, госпожа! Вам очень к лицу! - Шура хлопнула в ладоши.
Она так и не сказала зачем пришла. Что заставило меня перевести взгляд на поднос с едой. Все-таки подкупить бедного, а тем более нуждающегося, человека проще простого. Если вспомнить, что у Шуры болеет мать, можно даже придумать предательству горничной достойное оправдание.
Вместо того, чтобы улыбнуться девушке в ответ, я посмотрела на неё холодно и серьезно.
- Ты так заботлива сегодня... - сказала я, предоставляя ей последний шанс отступить или признаться.
Улыбка сошла с лица Шуры, как и румянец. Она даже икнула от неожиданной смены моего настроя.
- Да, - ответила Шура сиплым голосом. Видимо пересохшее горло мешало сказать ей то, что хотелось.
Я указала одним взглядом на сок, стоящий на подносе.
Она еще сильнее побледнела, но перечить не решилась.
Выпив залпом пол стакана, она снова икнула.
- Простите, графиня. Мне нужно было сразу признаться, но я не знала, как сказать и как вы отреагируете на мою дерзость, - выпалила Шура на одном дыхании и снова икнула. Взглянув на оставшийся в стакане сок, девушка допила его, решив, что лучше допить сок, чем икать в моем присутствии.
Я молчала, решив дать ей возможность высказаться.
- Марьяша и Агнесс попросили отнести вам завтрак. Это кухарки наши. А их просила Дунька передать Вам просьбу. Она сказала, что Вы обещали ей помочь с родами. Так вот Дунька уверена, что сегодня родит. Сон ей был, - Шура нервно засмеялась.
- Что значит, уверена, что родит? У неё отошли воды или начались схватки?
- Нет, ничего такого. Она же у нас слегка блаженная, графиня, - Шура приложила большой палец к виску и слегка сжала пальцы в кулак, повторив жест, находящийся в обиходе крестьянских мальчишек почти всех деревень.
- В таком случае, передай Дуняше, что как только начнутся роды, пускай посылает за мной, я сразу приду. Но сначала заплети мне косу от виска к виску, чтобы все волосы убрать с плеч.
Прежде чем Шура успела ответить, я, словно укол булавки в палец, ощутила предчувствие опасности.
Предчувствие, как и предвидение, - особый род магии, в полной мере развитый у провидцев. У меня оно появлялось всегда спонтанно и, как любое неконтролируемое явление, мне никогда не нравилось. Потому как сделать я ничего не могу, ведь я не знаю, что случится, а мучиться начинаю заранее.
Я с трудом дождалась, когда Шура закончит мою прическу и оставит меня. Знаю, что выглядела в глазах горничной капризной, но ничего не могла поделать с нервами. Предчувствие смертельной опасности распускалось в груди, подобно бутону пиона под лучами светил. Оно захватило меня, и я думала только о том, что надо спешить.
Одев шляпу с широкими полями и браслет-накопитель, который мне еще предстояло закончить, я направилась к заброшенному фонтану. Караул следовал за мной по пятам, заставляя еще больше нервничать, пытаясь придумать, как заставить их держаться хотя бы саженях в двадцати от меня. Тратить силы и время на то, чтобы сбежать от них, было жалко.
Проходя по белоснежной галечной дорожке Малого парка, я увидела картину, заставившую меня немного сбавить шаг. Макс с перебинтованной в кисти рукой шел рядом с Катей, держа девушку за руку, а в здоровой руке нес ящик с эфиром, если судить по склянкам. Склянки позвякивали в ящике, но это обстоятельство мало интересовало Катю и Макса. Они шли медленно, смотря исключительно вперед или себе под ноги, и вели себя, как нашалившие дети, притихшие и готовые понести заслуженное наказание. Видеть Макса робким и немного растерянным мне не доводилось. Честно говоря, я полагала, что эти чувства ему вовсе не знакомы. Но ему невероятно шло. Он казался милым, будто обнажившим сейчас в себе застенчивого, доброго паренька. Катя вела себя тоже необычно: была тиха, щеки её покрывал очаровательный румянец, а глаза, когда она поднимала их от земли и украдкой поглядывала на Макса, были наполнены такой радостью, что щемило сердце. Выглядели они необычайно трогательно и мило. Я решила не окликать их, чтобы поздороваться, боясь разрушить эту трогательную гармонию.
Но Макс сам меня заметил. Застенчивый добрый паренек быстро спрятался за саркастичным уверенным в себе мужчиной. Но руки Кати он не отпустил, что делало ему честь. Значит, он не собирается играть её чувствами, и намеренья его прозрачны.
- Графиня Ячминская? Вы прекрасно выглядите, - он отвесил мне шутовской поклон, едва не выронив склянки из ящика. - Даже не скажешь, что вчера лежали бледной немочью.
- Вы постоянно забываете, поручик Донской, что имеете дело с ведьмой. Нас не так легко убить, - я улыбнулась, но при этом испытывая гадкое чувство от воспоминания о вчерашнем покушении.
Я направилась вдоль дорожки к Максу и Кате. Теперь уже, когда они увидели меня, сворачивать не имело смысла, тем более, что мой путь пролегал как раз через Малый парк.
- Я так рада, что тебе лучше, Верна, - сказала Катя, смотря на меня сияющим взглядом. Прятаться за личиной девушка не умела.
- Кажется, ты хотела поработать вместе, - сказала я. - В скором времени я собираюсь принять роды. Если твое намерение в силе...
- Разумеется, да!
"Без меня тебе не обойтись!" - донес до меня свою радость Лили-Оркус, заставив амулет слегка нагреться.
- Тогда я дам тебе знать, - сказала я.
- Может, признаетесь графиня, чем так вчера расстроили моего друга? Я думал, он утром из гвардейцев весь дух вытащит на тренировке.
- Почему вы решили, что это я его расстроила?
В глазах Макса заплясали лукавые бесята. Он слегка понизил голос, чтобы мои телохранители не расслышали, и наклонился ко мне ближе.
- Потому что рано утром он выходил от Вас, маленькая притворщица.
Я отшатнулась. Значит, Дарен все же остался со мной, только я этого не помню.
- Мне кажется, это их личное дело, Макс, - сказала Катя, чем удержала меня от грубости, которая готова была сорваться с губ.
- Ты права. Прошу прощения, если оскорбил, графиня, - сказал Макс сухим холодным голосом, которым дворецкие озвучивают названия блюд за столом.
Извиняется он также из рук вон плохо, как и Дарен. А я-то думала, что между ними общего?
- Вы это делаете частенько, поручик. Но только сегодня решили извиниться, - ответила я Максу, внутренне досадуя, что не смогла сдержать колкость. Не стоило этого говорить, тем более, что я не чувствовала себя уязвленной. Скорее я испытывала раздражение, что мои с Дареном отношения кого-то заботят больше, чем должны бы. Пускай этот "кто-то" его друг, который беспокоится о Дарене, - неважно.
"Я хочу на свободу! Хочу лесной маны!" - закричал мысленно Лили-Оркус, чем заставил сморщиться. Надо же, мой дух хочет лесной маны! Ну что за глупость? Ведь духи, привязанные к амулету, могут получать ману только через мага. Либо мой дух тронулся рассудком, либо просто испытывает мое терпение.
Макс и Катя приняли мою гримасу на свой счет.
- Все знают, что полковник был с тобой в одной комнате, только потому что заботился о твоей безопасности! - сказала Катя и предупреждающе взглянула на Макса, пронзив того своим чистым, полным негодования взглядом голубых глаз.
- Ну, конечно же, мой ангел, только поэтому, - сказал Макс очень ровным голосом, без ехидства и скрытой пошлости. Хотя, зная Макса, можно было не сомневаться в скрытом от Кати двойном смысле его слов.
"Сегодня у меня будет работа. Я должен набраться сил" - вновь подал голос Лили-Оркус. Он освоился до той степени, что понимал речь людей, находящихся рядом со мной. И я бы не удивилась, что он смог бы воспроизвести пару слов так, чтобы его услышали.
"Моркл тебя раздери, Лили-Оркус!" - ответила я мысленно.
Не попрощавшись, я пошла в сторону Большого парка. Не хватало, чтобы мой дух напугал Катю или даже этого несносного остряка Макса.
- Графиня, полно Вам... - донесся мне вслед голос Макса. - Верелеена, я не хотел Вас обидеть...
Кажется, мое бегство кое-кто принял на свой счет. И поделом. В следующий раз будет думать, прежде чем обвинять меня леший знает в чем.
Следом за мной, также ускорив шаг, спешили мои караульные. Вот уж репутацию я себе заработаю! Что ефрейтор, что сержант отлично слышали наш разговор, за исключением особо неприличных моментов.
Хотя, если быть совсем уж честной с собой, присутствие караульных меня успокаивало. Я могла не опасаться болта в висок или другого физического воздействия. Со всем прочим я могу справиться.
Лес принял меня радушно. Густая листва спрятала от жара двух звезд, птицы пели свои песни, стрекотали кузнечики и летала мелкая мошкара. Ближе к заброшенному фонтану, месту, которое располагалось вдали от Ольшенки и вдали от прогулочных дорожек, мошкара отстала и гостеприимству леса Большого парка я смогла порадоваться в полной мере.
Закрыв глаза, я подняла лицо вверх, подставляя его под пробивающиеся сквозь кроны мелькающие пятнашки желтого света.
"Выпусти меня. Я тоже хочу маны!" - произнес в моих мыслях Лили-Оркус, напрочь сбив благостный настрой. Ремня б тебе всыпать! - со злостью подумала я.
- Господа, мне требуется уединение. Я буду у того заброшенного фонтана. Можете его проверить, если хотите. И отойдите саженей на двадцать.
Переведя взгляд на скрытый пихтами и кустами калины фонтан, Юла сглотнул. Сержант попытался отдернуть белый воротничок своей форменной рубашки.
- Графиня, это место не пользуется популярностью, знаете? - сказал Юла, смущенный моим невежеством.
- Говорите яснее, ефрейтор, - ответила я тоном, гораздо более холодным, чем того заслуживал добрый ответственный Юла.
- Это место имеет дурную славу, графиня, - пришел на выручку ефрейтору сержант.
- Дурнее, чем имею я? - спросила я.
Моя прямолинейность смутила сержанта, а Юла и вовсе пошел красными пятнами.
- Это место любила покойная мать императора Николая, - сказал сержант и замялся.
Мои телохранители переглянулись.
- Она любила здесь бывать. Именно здесь она умерла, но никто не знает, почему это случилось. Её нашли с книжкой в руках, лежащую на скамейке, - сказал Юла, понизив голос почти до шепота.
- Это ничего не значит, ефрейтор, - ответила я, внутренне успокаиваясь.
- Кто оставался здесь один, говорили, что им чудился призрак королевы и всякие голоса, - с пылом зашептал Юла, бросая по сторонам тревожные взгляды.
- Это всё? - спросила я, скрестив руки под грудью. Мне начинали надоедать эти детские страшилки. Подумаешь, призрак! Тоже мне невидаль.
- Можете сходить перекусить пока, раз так сильно боитесь, - сказала я.
- Ну что Вы, нет. Мы не оставим вас одну! - воскликнул Юла, но голос его предательски сорвался.
- Ни в коем случае, графиня. У нас приказ, - сказал сержант ровным выдержанным голосом.
- Вы мне будете мешать. Так что можете обходить фонтан по кругу. Будете далеко от фонтана, и за свою безопасность я могу не волноваться.
Я снова поморщилась, что опять же мои собеседники приняли на свой счет. Лили-Оркус бесстыдно ржал в моих мыслях, услышав, с чем связан страх двоих мужчин. Ему, может, и было смешно. Но мне не очень. Как и ефрейтору с сержантом, которые, кажется, решили, что я сочла их редкими трусами.
- Я настаиваю, - ответила я, прежде чем сержант поймет, что оскорбленная гордость аргумент весомее, чем будущий страх. - Мне нужно уединение. Когда вы будете рядом, я не смогу сосредоточиться.
Караульные слегка поклонились.
- Мы будем неподалеку. Если что, только крикните и мы будем рядом.
- Хорошо, - ответила я с улыбкой. Смелость все же вызывала уважение.
Я села между кустами калины и фонтаном, так чтобы лихие наездники, изредка проносящиеся по лесу Большого парка, меня не заметили. Как я успела убедиться в прошлый свой визит, ближе ста саженей к фонтану никто не подходит. После поведанной истории об императрице становилось понятным почему. Хотя, честно говоря, император Николай мог бы лучше позаботиться о любимом месте его матери, не смотря на то, что она так и не упокоилась и приходит сюда. Нам же всегда хочется вернуться в место, которое любишь, и которое по-прежнему радует. Так стоит ли за это осуждать призрака?
Начну со сложного. Закрыв глаза, я сосредоточилась на Spiritus exercitus. Настроившись на волну огненной стихии, я вызвала грифона. Он появился надо мной, бесшумно хлопая крыльями, и распространяя жар. Ослабив контакт с грифоном, я настроилась на стихию земли. На смену внутреннему свету и внешнему жару пришла тьма и холод. Имор выплыл из поросшей травой земли и белесой бесформенной тенью завис в двух саженях от меня. Удерживать контакт с двумя духами стало сложнее. Переключаясь с грифона на имора, я принялась отдавать им распоряжения. После часа тренировки контроль стал даваться легче, но все равно нужно было держать концентрацию и прилагать максимум усилий. Если нить контакта с одним из духов терялась, приходилось налаживать её снова и снова.
Перед тем как вызвать келпи, я немного восполнила резерв маны. Немного - потому что удерживать контакт с духами и впитывать ману оказалось задачей не из простых.
Вызвать келпи получилось с третьей попытки. После того, когда мне удалось нащупать грань, до которой можно ослабить контакт с духами, но не разорвать совсем. Достигнув состояния этой тонкой грани, я смогла настроиться на водную стихию.
Отдавать распоряжения трем духам, даже по очереди, не получалось. Либо разрывалась связь с келпи, либо духи не понимали к кому именно я обращаюсь.
К третьему часу тренировки по моей спине текли ручьи пота, тело дрожало и я готова была упасть на траву и разрыдаться. Только вряд ли мне помогут слезы, когда маги, устроившие анархию смерти в Виргане, нападут на Карплезир. Поэтому выполнив дыхательную гимнастику для успокоения, я продолжила.
Через два часа, отпустив духов, я рухнула в траву. Утро незаметно для меня перетекло в день, заменив лесную свежесть духотой. Хотелось закрыть глаза и забыться, но червячок тревоги грыз изнутри.
Позволив себе отдохнуть, я почувствовала, что бессилие отступило. С притоком новых душевных сил мана притягивалась на порядок легче. Предстоящая работа с накопителем больше не казалась изощренной пыткой.
Полностью заполнить браслет маной я физически не смогу. Но даже две трети может сыграть важную роль в защите Карплезира.
Как это часто бывает, увлекшись процессом, я не заметила пролетевшего времени. Когда руна, сохраняющая ману в физическом резервуаре, была наложена, я открыла глаза и заметила, что оранжевый диск Эндимиона сместился на ладонь к западу, а маленький, но яркий желтый диск Эндимиона в зените.
"Я хочу полетать. Выпусти меня" - вновь пробился в поток моих мыслей Лили-Оркус. В процессе работы над накопителем дух-помощник молчал, что очень разумно с его стороны. Может, я слишком строга к нему? Но как иначе, когда он еще так беззащитен, словно ребенок? С тем отличием, что может лечить людей и мало похож на человека.
- Госпожа магиня, Вы не справедливы к юному духу, - ответила женщина, будто услышав мои мысли.
Вздрогнув от неожиданности, я оглянулась. Сбоку от меня висел в воздухе призрак женщины, одетой в пышное платье, с диадемой на голове. Призраку в момент смерти было около тридцати. Женщина сумела сохранить к этому возрасту красоту, не смотря на появившуюся косметику и её вред для кожи.
- Нет, в этом не было нужды, - ответила императрица Ликана и засмеялась приятным грудным смехом. - Но спасибо за комплимент. Знаете, мне редко их говорят.
Я сосредоточилась, закрываясь ментальным щитом от призрака. Может, я к ним отношусь и нейтрально, но копаться в своих мыслях не позволю. Расслабилась я, как посмотрю, вдали от бестелесных сущностей разных рангов, и их привычки лезть другим в голову.
Призрак императрицы оказался с сюрпризом. Императрица не только сумела удержаться от перерождения, что по силам лишь магам, но и умудрилась набраться силы.
Императрица имела цветную непрозрачную оболочку, могла говорить, и как выяснилось, читать чужие мысли. Не удивлюсь, если она умеет воздействовать на физические предметы. Видимо, изобилие маны в её любимом месте помогло ей перейти на более высокий план существования.
Почувствовав ментальный щит, женщина заметно огорчилась. Уголки её губ опустились, а глаза почти наполнились слезами.
- Зря Вы так, графиня. Я ведь хотела помочь.
Подтверждая мою гипотезу, женщина сорвала цветок и понюхала его. Настроение её улучшилось, а мое наоборот. Она либо правда чувствовала запах, либо пыталась запугать меня.
- В чем именно, Ваше величество? - спросила я.
- О, мне так давно не говорили "Ваше величество"! - воскликнула она, мечтательно возведя очи к небу, - Я так соскучилась по этому...
Она опустилась на обод чаши фонтана, подмяв по себя цветы. Я видела как мана дождем капает на императрицу, и не верила своим глазам. Материальный, ощущающий запахи призрак, который поглощает ману. Это еще невероятней, чем привязанный к амулету дух со статусом "Лили", самостоятельно поглощающий ману.
- Это мое место. Оно знает меня, поэтому кормит Силой, - ответила Ликана и перевела на меня тяжелый серьезный взгляд старого опасного существа.
Желудок неприятно сжался, но я напомнила себе, что могу защититься.
- Так почему ты держишь в неволе юный дух? - спросила она, всматриваясь в оба медальона, висящие на моей шее.
- Потому, что он мал и неопытен. Его могут обидеть! - ответила я, про себя договорив: например, такие сильные заматеревшие призраки, как ты.
- У каждого есть выбор. Нехорошо его лишать, даже из желания защитить.
Дождь из маны утих до грибной мороси. Призрак напитался маной, и возможно, скоро уйдет в свою плоскость.
Лили-Оркус молчал. То ли испугался, то ли прислушивался, ловя каждое слово.
- Например, я сделала сама свой выбор. И благодарна, что мне позволили его сделать. Я не захотела уходить, и высшие силы прислушались к моему голосу.
- Я подумаю, - ответила я.
- Как Вы смогли остаться, Ваше величество? - спросила я, желая перевести тему.
Она задумалась. Призракам свойственно забывать болезненные моменты из своей потусторонней жизни, и свойственно хорошо помнить привычки жизни физической.
- У меня было важное незаконченное дело.
Она задумалась, припоминая.
- ОГОНИС! Я должна была его передать Николаю, но этот хитрый пронырливый хранитель потребовал, чтобы амулет находился при нем. Ведь он так часто бывает в сокровищнице! На самом деле, как я выяснила незадолго до того, как умерла, этот самонадеянный подлец все рылся в Черной книге, пытаясь удовлетворить свои корыстные желания, и пытался активировать Морункэтль и Гир-Моэ. К счастью, безуспешно.
Гир-Моэ это бронзовый шлем с рогами, который носил полководец императора до боя, чтобы притянуть к себе удачу. Во время боя его снимали. Драться в нем было неудобно.
- Сыну исполнилось пять лет. Возраст позволял пройти ритуал принятия дара крови и закрепления кристалла на Николая. Но я не успела. Павел уехал в Переславль, а я отправилась почитать к своему любимому фонтану и... умерла.
- Вас убили.
- Да, - согласилась императрица. - Ведь я ничем не болела, была полна сил! Помню, что меня поклонило в сон и укол в сердце.
- Вы - придворный маг, раз на вас медальон Никона, - сказала Ликана, перейдя от меланхолии к надежде, что именно я смогу закончить дело, из-за которого она осталась в этом мире.
- Я слушаю.
- Ковен из пяти сильнейших архимагов четыреста лет назад смогли зачаровать кровь Мировичевских. Кровь приобрела свойство защиты от атак духов и любых магических сущностей.
- От заклятий тоже?
Она потерла переносицу и слегка засветилась потусторонним белым светом.
- Не уверена. Может быть, но я бы не стала рисковать, проверяя, - сказала императрица и посмотрела на меня с предупреждением.
Императора Павла убили до банального просто: закололи ножом во время сна. Сложным в его убийстве было другое: убийцы смогли обойти все магические ловушки.
Про смерть императрицы ходили самые разнообразные слухи. И до смерти императора Павла мало кто связывал её смерть с убийством и магами.
- Вы хотите, чтобы я активировала защиту крови?
- Да! Если Николай еще этого не сделал, я не знаю точно! То прошу, помогите моему сыну, - она взлетела с облюбованного места вверх и зависла надо мной, сложив ладони в умоляющем жесте.
- Как активировать защиту Вы знаете?
Почему-то я была уверена, что она этого не знает. Все-таки ритуалы не императорское дело.
- Нужно воззвать к магии в крови Мировичевских. Подробнее сказано в Черной книге. И слова и последовательность.
Она предлагает мне провести черный ритуал? Может, он и несет благо для императора, все же является актом зла. Отчасти, как мне кажется, поэтому и рухнула вся магическая система в империи. Маги возгордились и стали все чаще обращаться к дару в корыстных целях. Что по нам всем в итоге и ударило. Как вспоминали отец и его друзья, собираясь в нашем доме в Мерке, привлечение богатства, успеха и здоровья при разгульном образе жизни - стало в те времена нормой. Гильдия магов закрывала глаза, объясняя попустительство радением о благе подданных империи. Люди бедные, которым услуги магов были не по карману, как и легкая спокойная жизнь, обозлились на магов настолько, что как только они попали в опалу, пошла волна по всей стране. И простой народ при поддержке регента и его порученцев принялся отлавливать и уничтожать всех, имеющих магическую власть. Проще говоря, народ принялся мстить за долгие годы лишений и притеснений более сильными.
- Если ритуал не потребует от меня чего-то невыполнимого или совершения зла, то я выполню Вашу просьбу, - сказала я, ожидая реакции Ликаны.
Она поджала губы и нахмурилась, всматриваясь в меня, а потом, будто вспоминая более точно, сквозь меня.
- Нет, кажется, нет. В любом случае я на Вас рассчитываю и надеюсь. Также как на Вас рассчитывает Ваш юный дух.
Последние слова стали неожиданностью для меня. Не думала, что она снова вспомнит о Лили-Оркусе.
- Каждый из нас жаждет свободы. Это высшая ценность в жизни. Вам ли не знать к чему приводит заточение свободных существ?
Вспоминать богор и проклятый замок хотелось меньше всего. Черный маг держал души в заточении, даже не дав им соединиться с Элини, что привело к их безумию.
- Хорошо. Мой дух получит, что желает, - сказала я через силу. Все же страх за него никуда не делся. К тому же, учитывая, что во мне остались крохи целебной маны, Лили-Оркус мой единственный инструмент в целительстве.
Вслед за тем, как запланированные дела были поделаны, предчувствие беды вернулось. Оно принялось закручивать мои внутренности в спираль, раздражая и словно мстя за попытку заглушить тревогу бурной деятельностью.
Могло быть так, что оно предупреждало меня о том, к чему я как раз готовилась. Ведь надо искать положительный момент в напрасности этого явления? Значит, я, как придворный маг, обязана предупредить императора, а заодно узнать был ли проведен ритуал.
Кликнув по пути от фонтана своих караульных, обходящих, как мы и условились, место моего уединения по кругу, я направилась в Георгиевский дворец.
Меня немного шатало от усталости. Приходилось держаться за стволы деревьев, чтобы не упасть. Наверное, я переборщила с рвением сделать два трудоемких дела одновременно. Рядом со мной, держась у левого плеча, летел Лили-Оркус. И умудрялся, засранец, хлопать крыльями специально так, чтобы слышали мои караульные.
Юла и сержант даже начали оглядываться по сторонам и задирать головы вверх, пытаясь обнаружить источник звука. Мне следовало разозлиться и отправить дух в амулет. Сейчас он этого как никогда заслуживал. Но Ликана просила о доверии, и я вынуждена была позволить ему самому решать как вести себя. Кажется, дух не упокоившейся матери Николая, сумел пристыдить меня, ту которая считает свободу главной ценностью в жизни, и отказывает в том же праве другому существу. А уж как радовался Лили-Оркус, аж противно. Глупый.
Когда караульный в очередной раз задрали головы вверх, я прислонилась к стволу дуба и рассмеялась, тихим, грудным, почти истеричным смехом.
"Какое прекрасное и сильное дерево!" - воскликнул Лили-Оркус, вцепившись в него когтями всех четырех лап, вися головой вниз. Его детское человеческое лицо было обращено ко мне, а хвост с кисточкой на конце раскачивался в воздухе.
Он сложил брови домиком и смотрел на меня вопросительно, пытаясь понять, что со мной случилось.
- Ты же лесная дева, - вновь подал голос дух. Отныне его голос не звучал в моей голове. Он оставался не слышен для окружающих, но звучал со стороны, что признаться мне больше нравилось. В своей голове лучше слышать лишь свой голос.
- Попроси помощи у леса. Он тебе не откажет, - сказал как само собой разумеющееся Лили-Оркус.
Какая к лешему лесная дева? Он что маны переел, этот малыш?
Ману можно поглощать, только когда видишь её перед собой, ну или хотя бы знаешь, что она где-то рядом. Черпать энергию из людей, пускай даже это прана, запрещено. Черная магия. Но черпать из деревьев тоже глупо. Что из них можно начерпать? Они скорее переработчики. Все что они переработали выходит маной и собирается вокруг листьев и, конечно, цветов. Так меня учили.
"Тебе нужна прана. Прана! Попроси помощи у леса" - вновь принялся объяснять мне Лили-Оркус. При этом его бровки хмурились, а глаза оставались такими же большими и круглыми, как у несмышленого ребенка.
Я прислонилась виском к стволу дуба и действительно попыталась создать связь. Кажется, я отчаялась, либо теряю рассудок, раз поддаюсь на посулы духа-помощника. Ха-ха.
Я потянулась всем существом к лесу, как это делала всегда, с радостью и признательностью за защиту и поддержку. Дерево под моими руками будто ожило. На черном фоне засветились оранжевые линии праны, поднимаясь от корней к веткам и листьям. Дуб в моем внутреннем зрении выглядел, словно нарисованный, но имел объем, не смотря на скудность линий, и дышал жизнью.
Будто услышав мой призыв, прана изменила направление и брызгами оросила мое лицо и постепенно все тело. Я увидела себя окутанной рыжей оболочкой. Лили-Оркус оставался в том же положении, вцепившись в ствол дуба, и, кажется, тоже попал под халявную раздачу энергии. Его тело также, как и дерево, было наполнено оранжевыми линиями, а мордочка сияла от удовольствия.
Когда я открыла глаза, Лили-Оркус смотрел на меня с тем же выражением, что виделось мне в воображении. Или оно не было воображаемым? Странно и необычно. Решив подумать об этом позже, я поняла, что чувствую себя гораздо лучше, и это сейчас было самым главным. Ведь мне предстоит разговор с императором, если он, конечно, соизволит уделить мне время.
Я стала сомневаться на том основании, что в его приемной зале толпилась уйма челобитчиков, разряженных в свои самые лучшие костюмы. Когда я вошла, измученный секретарь императора вышел извиниться, советуя прийти завтра. Постояв в толпе, мне стало понятно, что сегодня никто не смог попасть на аудиенцию. Поговаривали, что императора вовсе нет во дворце.
Решив не тратить время на пустое ожидание, я закрылась у себя в покоях и вызвала духа-хранителя черной книги. Ритуал, который просила провести Ликана, как я и думала, оказался из области черной магии. И назывался ритуалом принятия защиты.
Дух-хранитель доверил мне просмотреть воссозданную им копию черной книги. Копия представляла собой полупрозрачный фолиант, страницы которой переворачивались силой мысли. Ничего нового про историю ритуала в книге не упоминалось. Записи были краткими и по существу. А именно: как проводить ритуал и какое он подарит преимущество императору. Зная хорошо оборотную сторону черной магии, можно с суверенностью ожидать, что есть и подвох. Но об этом на полупрозрачных страницах умалчивалось.
Вновь идти в приемную императора смысла не было. Интуиция подсказывала мне, что попасть на прием общепринятым способом не получится. А значит, надо искать его с помощью магии. Вызвав грифона и передав ему зрительный образ императора, я приказала его найти.
Император обнаружился в подвальном ярусе Престольного дворца. Мне оставалось к нему спуститься, пройдя через посты караульных.
На каждом посту происходило одно и тоже. Я показывала медальон, врученный мне императором на балу, называла свое имя, и требовала провести меня к императору. Если постовые упрямились, приходилось добавлять:
- Я придворный маг императора. У меня есть право на немедленную встречу с императором, если от этого зависит его жизнь, - говорила я, чеканя каждое слово.
Последний на моем пути караульный нахмурился, посмотрел на своего напарника, с которым он нес службу, и, прочитав то же сомнение, спустя долгие секунды, кивнул мне.
- Пойдемте.
Открыв узкую, уже знакомую мне по походу в сокровищницу дверь, он стал спускаться вниз. Узкая крутая лестница была последним препятствием к камерам, где и находился император.
Кинув на меня сердитый, подозрительный и вместе с тем испуганный взгляд, караульный вошел в пыточную. Из нутра камеры пахнуло горячим воздухом с запахом крови и паленой кожи.
Утром были арестованы подозреваемые в заговоре. Целый день с короткими перерывами на отдых шли допросы. Император участвовал в допросах лично.
- Я не знаю! Я ничего не знаю! Клянусь, ничего не знаю про заговор! Клянусь, я тут не причем! - надрывался мужчина за железной дверью. Но ему, кажется, никто не верил. Его продолжали пытать, судя по крикам.
И этого человека я хочу защитить? Этому жестокому правителю хочу помочь?!
Железная дверь распахнулась, и, склонившись, чтобы не удариться лбом, вышел Николай Великодушный. Лицо его раскраснелось и покрылось бисером пота.
- Надеюсь, это действительно что-то важное, графиня Ячминская, - сказал император, посмотрев на меня цепким холодным взглядом.
Стараясь донести до него кратко и по существу суть дела, я постоянно ловила себя на мысли: "Неужели я сама добровольно предлагаю помощь императору?" Ведь он и в помощи-то моей не нуждается, судя по развернувшемуся предприятию допросов и пыток!
Выслушав и смерив меня долгим, задумчивым взглядом, он объявил перерыв и, позвав за собой, стал подниматься наверх.
Стоит ли упоминать, что ритуал принятия защиты проведен не был? И следовательно, ни об Огонисе, ни о других скрытых возможностях своей крови император не знал.
Проводить ритуал мне предстояло в том же зале, где допрашивали молодых зарвавшихся повес, напавших на меня. Пол зала был устлан почерневшими каменными плитами, холодными и малоподходящими для размещения императора. Но Николаю, кажется, было на это плевать. Став у стены, он, молча, наблюдал за тем, как я черчу воском круг, рисую символы стихий.