Аннотация: Было дело, начал я писать таинственные приключения человека, которым занялся один очень странный дом. Сейчас уже всё это кажется просто нелепицей, но текст этот - часть моей писательской истории и поэтому заслуживает хоть какое-то место.
[17.02.2010 моя тумбочка явила миру ранее написанное. Среди всего этого там находились листы, хранившие мистическую историю "Заколдованный дом". Чем закончилась она - я не знаю. И дописывать скорее всего не буду. Теперь же она осталась как память. Память о том времени, когда я пытался писать мистические истории. Рассмотрим же то, что было написано на тех листах. Пытался передать всё наиболее правдиво, даже знаки препинания оставил прежние. В квадратных скобках написано то, что появилось при оцифровке]
Заколдованный дом, мистическая история.
Написано в 2007 году. Не закончено. Первая глава была была напечатана 23.07.07 издательством PSPC, как рассказ.
[Тут я преувеличил: PSPC, как известно, расшифровывается как Pugachev Sekrapug Corporation, прежнее название Pugachev SekraSoft, компании из одного человека, меня, пишущего программы на благо хороших людей. Да и издательство PSPC тоже может похвастаться только одним принтером. Который напечатал 1 экземпляр указанной главы:)]
Заколдованный дом
(1) Мрачная встреча
(2) В плену у гения
(3) Таинственные часы
(4) Заспиртованная мудрость
(5) Мистическое совпадение
(1) Мрачная встреча
Пустой безлюдный мрачный подъезд. Необычно высокий потолок на два-три человеческих роста. Тишина. Кажется, что здесь никто не живёт и не жил уже много лет. Через небольшие промежутки времени раздаётся пугающий, очень громкий звук мусоропровода. Он раздаётся так часто, будто бы жители этого дома не делают ничего, только выбрасывают мусор...
На лестничной площадке одного из этажей находилась квартира нашего знакомого. Отличительной чертой этого этажа была огромная, прямоугольной формы, дыра слева от тяжёлой двери в жилище нашего знакомого. Дыра доходила до трубы мусоропровода, который засорился здесь уже давно и мусор заполнял по мере накопления всю трубу. Из дыры вываливались старые приборы из школьного кабинета физики. Мы несколко раз заходили к нашему знакомому, но всё время видели в дыре разные устройства несмотря на то, что труба была засорена, и через мусоропровод ничего не проходило.
Рядом с дверью, прямо под дырой стоял большой грубый стол на четырёх ножках, имевший гораздо большие размеры, чем занимаемое им место. Стол был поставлен здесь, наверное, для того, чтобы вывалившийся из мусоропровода мусор не падал на каменный пол. На столе всё время лежала довольно большая куча. Мы увидели здесь выброшенные ключи, с помощью которых многие годы школьники подавали питание на собранные электрические цепи.
На лестничной площадке было три двери, но мы заметили только дверь нашего знакомого. Мы повернули направо, взглянули на прощание на стол и вошли. Мы оказались в очень длинном тёмном коридоре. Всё, и этот коридор, и квартира, и сам хозяин отталкивали от себя. Квартира была неопределённых размеров, с неопределённым количеством комнат. Двери их, кроме одной, все были закрыты, что придавало коридору ещё более унылый вид.
Вместе со знакомым мы вошли в открытую комнату почти в конце коридора. Комната была небольшая, душная, мрачно-тёмная и пустая. Это было место приёма гостей нашего знакомого. В ней стоял только стол, похожий на тот, стоявший на лестничной площадке под дырой, да что-то, на что обычно садились. Стол стоял посередине комнаты и был придвинут к правой её стене и совим положением придавал комнате вид помещения для допросов.
Мы сели за стол, спиной к двери, лицом к закрытому мрачностью этого дома-тюрьмы окну. Знакомый наш сел напротив. В этой комнате он напоминал нам следователя, а мы, подавленные страшным домом, больше походили на арестантов. Беседа наша была очень похожа на допрос, или заседание, на котором нас обвиняли в чём-то жутком и выносили приговор.
Наш знакомый и его новая серьга в ухе пугали нас своим видом и были противны, как вся окружавшая нас обстановка. Он был известен нам, как поэт. Стихи его были подходящим дополнением к мрачности его дома, серости жизни его обитателей, сырости и духоте комнат. Сейчас он говорил нам что-то неприятное о наших дитературных трудах, показывая больше своё нерасположение, стараясь определить своё превосходство над нами, нежели говоря правду. Пока он говорил, на нас издали давила комната слева, ближе к входной двери, откуда вышел наш злобный знакомый. В этой комнате, или где-то рядом кто-то находился. Что он делал, не было видно, но чувствовалось чьё-то присутствие.
В комнате слева находился печатный мирок нашего знакомого. Там, насколько мы знали, находился компьютер с принтером, с помощью которого он печатал свои "труды". Ещё там было очень много краски для принтера, по словам знатоков, её хватило бы на несколько столетий упорного писательства, об её количестве давно ходили легенды, но точно сказать, сколько её было, сказать никто не мог потому, что в этой комнате не было ни одного постороннего, и сам хозяин никого туда не пускал.
Эта комната была покрыта тайной, как вся эта квартира, как этот мрачный коридор, как страшная лестничная площадка, как гробовой гул мусоропроводов, как весь этот страшный дом.
Я проснулся. Было светло и легко дышалось. Комната наполнялась звуками с улицы и была полной противоположностью той комнате, тому дому, тому злобному знакомому. Как хорошо, что это был только сон...
Жизнь продолжалась...
(2) В плену у гения
Мы только после года знакомства с поэтом узнали, что там в доме живёт настоящий поэт. Это был действительно гений пера. Но стихи его мало кто понимал. Во-первых, он писал иногда, так скрывая смысл, что даже самые пытливые умы терялись в догадках, во-вторых, писал он обычно не вполне нормальными способами. Часто в его комнате валялись какие-то листы с какими-то буквами и цифрами, как он выражался, с шестнадцатиричным кодом. И теперь, когда мы позвонили в дверь, он открыл нам её, держа в руке листок с какими-то нулями, да единицами. "Двоичный код",- пояснил он,- "Проходите, присаживайтесь!"
Мы сели. Просторная комната была залита светом. Было прохладно и спокойно. Но что-то мешало полной гармонии. Не на своём месте стоял телевизор. Средний ящик тумбочки был небрежно открыт, и из него торчала какая-то коробка. Свет был каким-то жёлтым. Всё это мешало, раздражало, просто бесило. Хозяин, напротив, был спокоен. Его непостижимым образом не волновали предметы обстановки, он их даже не замечал.
Мы стали пить чай. Пошёл долгий, нудный, через силу поддерживаемый разговор. Двадцать минут показались нам вечностью. Мы встали, хотели уже уйти. Не было сил оставаться в этом жёлтом доме. Но хозяин был в том же радостно-безразличном сумачшедшем состоянии. Несмотря на наши просьбы, он повёл нас в соседнюю комнату.
Та комната была меньше предыдущей и обстановка была ещё более раздражительная. В ней жил сам поэт. Тут было три стола, кресло между ними, большая кровать у стены, да стулья, по одному в каждом углу. Мы сели на стулья в углах, хозяин сел на кресло. Он стал рассказывать нам об этой комнате, о трёх столах, о приёмнике в углу. Вскоре разговор перешёл на машину во дворе, о том, как её ломали и чинили, об устройстве двигателя и о деталях. Поэт пожаловался нам почти на все части машины, рассказал о ценах, о том, что надо менять всё, а денег нет.
Так он говорил, наверное, часа два, раз по пять повторяя всё, что сказал, как бы идя по кругу, досказав всё, принимался говорить сначала, сообщая всё новые подробности.
Когда разговор о машине закончился, начался разговор о технике. Наш новый знакомый опять показал свои антикварные приборы. "Он издевается",- думали мы,- "Он же это в прошлый раз показывал!" Но без всякой мысли об издевательстве, он нудно напомнил нам все свойства и функции своегоо имущества. Это была, конечно, очень интересная информация, но кто захочет выслушивать обширные рассказы уже в который раз?!
Нам очень хотелось уйти, вырваться из лап этого своеобразного мучителя, но не хотелось ранить душу поэта, да и пришли мы сюда по делу.
Познакомившись с поэтом, мы узнали о том, что его дед раньше был программистом. Он давно ушёл на пенсию, но всё так же ловко общался с компьютером. Он мог написать программу, пользуясь только своим нехитрым текстовым редактором, в котором какие-то нули и единицы превращались в буквы. Он мог набрать любой текст, используя эти нули и единицы. Именно он и научил внука понимать всю эту неразбериху.
Сегодня мы пришли к нему, чтобы спросить совета насчёт настройки системы, хотели даже предложить ему стать администратором в нашей маленькой фирме. Ведь за время, прошедшее после ухода старого администратора, система совсем отбилась от рук и нуждалась в корректировке профессионалом. Но его не было. Мы сами не очень хорошо понимали в таких вопросах, знакомые наши понимали ещё меньше, плохих специалистов мы брать не хотели, хорошие просили баснословную зарплату. Так мы уже три месяца терпели неудачи, и сейчас нам приходилось ждать уже довольно долго.
Мы, струдом прервав долгие рассказы нашего нового знакомого, разговорившегося и не хотевшего уже ни за что прекратить свою болтовню, спросили его о том, когда же вернётся его дед. Поэт, задумавшись слегка, ответил, что его дед сейчас отдыхает где-то на Юге. Мы с досадой посмотрели на него, пожалели о том, что раньше не спросили про деда, мысленно отправили поэта на Юг, подальше от нас, на Южный полюс и решил уйти. Хозяин понял наши мысли, но отпускать нас не желал... Но после часов рассказов уже не мучала совесть и мы не боялись за душу поэта. Отчётливо порощавшись, мы пошли к двери. Поэт обиделся на нас и занервничал. Он смог только развести руки и, слегка опустив голову, сказать какое-то длинное "слово" из лексикона Герасима. Нам на мгновение стало жалко поэта, но себя, как водится, больше. Мы ещё раз попрощались и, быстро пройдя к двери, вышли.
Повеяло прохладой. Появились те самые радость и спокойствие. Мы вырвались! Подумать только, уже вот второй ТАКОЙ человек в этом мрачном доме. Всё здесь отвратительно, и темнота, и свет, и веселье, и пустота, и её отсутствие, и чёрное, и белое...
(3) Таинственные часы
Жуткий тот дом. Он прямо затягивает человека, решает его судьбу, омрачает всё вокруг, создаёт свой собственный мир, свою индивидуальную жуткую атмосферу.
И сегодня, когда я позвонил по объявлению, оказалось, что мне надо идти именно ТУДА.
Гадая о том, что я встречу, я пошёл в тот самый мрачный дом. В подъезде было по-прежнему темно и сыро, по-прежнему жутко сквозь тишину раздавался гул мусоропроводов, по-прежнему не хотелось идти. Раздался какой-то страшный стон измученного домом человека, громкие крики сверху, недовольные захлопывания дверей. Дом ожил, зашуршал, заскрипел, загудел.
Я поднялся на третий этаж. Серебром блеснула монетка на полу. Я позвонил в дверь, рядом с которой стоял старинный шкаф. Спросили, кто пришёл, я ответил, после долгого открывания и протяжных визгов замков, открылась крепкая дверь. Я вошёл в чистую, какую-то даже неестественную квартиру. Везде был форменно-фальшивый порядок. Хозяева привели меня в небольшую комнату, в которой было множество антиквариата. Здесь стояли старинные картины, завёрнутые в бумагу, вазы всех цветов и размеров, но больше всего здесь было разных часов. Настенные, настольные, напольные, с маятниками и без маятников, с мелодиями, с движущимися фигурками, деревянные, металлические, с большими м маленькими цифрами, вообще без цифр, на любой вкус и для любого человека. Некоторые часы громко тикали, некоторые скрипели, некоторые просто стояли и молчали. Здесь был просто мир часов. Одни быстро отсчитывали время, другие не торопились, и лениво тикая, вели размеренную жизнь, некоторые даже шли назад...
Через несколько минут хозяин, с любопытством наблюдавший за мной и моим интересом к часам, которому уже надоело вот так просто сидеть, спросил меня, какие часы я буду покупать. Я ещё раз начал оглядывать полки и взгляд мой остановился на одних из них. Эти часы шли очень медленно, поблёскивая своими золотыми стрелками, таинственно возвращая всех в прошлое своим обратным ходом и как-то приближая к себе смотрящего на них.
Я сразу понял, что нужно купить именно эти часы и сказал хозяину, что беру их. Он посмотрел на меня взглядом того, кто знает больше, спросил, точно ли эти я беру и, зная, что я скажу, встал, медленно подошёл к полке, взял часы, посмотрел на них внимательно и отдал жене. Я достал деньги. Оказалось, что часы стоят не очень дорого. Хозяин пересчитал бумажки, положил их в средний ящик тумбочки и пошёл в другую комнату. Оттуда он вернулся с хозяйкой и часами, которые она бережно укутала в кусок мягкой ткани, чтобы они не разбились, не запылились и не простыли, когда я буду возвращаться домой.
Я вышел из этой фальшивой квартиры. Задумался, что дом делает с людьми. Из личности он превращает человека в поэта, продавца антиквариата, сантехника. Чтобы рассказать о его жителе, достаточно назвать его профессию или увлечение. Дом медленно высасывает индивидуальность, остаётся только тень человека, его дела, строгий и сухой ритм его жизни.
Вот, позади страшный дом. Я очутился в зелёном дворе. Пели птицы, раздавались весёлые голоса. На ум пришло опять, что часы показывали три шестнадцать. Время это почему-то осталось в памяти и перед глазами стояли только что купленные волшебные часы с этим расположением стрелок.
Я много думал над тем, что бы это могло означать и так, незаметно для себя, пришёл домой. Я поставил часы на комод рядом с кроватью и пошёл на кухню, чтобы съесть пару бутерюродов.
Теперь тот дом завладел и мной. На комоде стояла его частица, частица этой тайны, этой неизвестности. Может быть, я ошибался, ведь часы в отличие от дома притягивали к себе и обещали что-то хорошее. Впрочем, это не важно, ведь в тайну я уже погрузился...
(4) Заспиртованная мудрость
Было тихое солнечное утро. Лёгкий ветерок наполнял комнату приятной прохладой. Полёт мыслей прервал шуршащий шум воды. Сорвало кран в ванной и вода была во все стороны громким фонтаном. Я перекрыл задвижку и кинулся звонить сантехнику. Как обычно, все были заняты, но мне обещали прислать мастера.
Через час раздался звонок в дверь. На вопрос "Кто там" ответил усталый голос. "Сантехника вызывали?"- прогремело в подъезде. Я открыл дверь. Вошёл недовольный судьбой русский мужик. "Прямо, как тот дядя Вася из книжки!"- подумал я. "Ну что там у вас сломалось?"- спросил он, как будто ради меня всё бросил и долго ждал под дверью. Я показал ему кран. Он, везде грязно наследив, с чисто русскими словами, вскоре всё починил и собрался уже уходить. Тут я спросил его:"Простите, не вы ли стали прототипом того дяди Васи?" Он ответил утвердительно. Тогда я попросил его рассказать что-нибудь об истории написания этих юмористических стихов. Тут он сразу улыбнулся, присел на табуретку и начал свой рассказ.
"Был я тогда электриком. В деревне работал. Тут, приходит ко мне какой-то человек и просит починить настольную лампу у себя в комнате. А человек тот поэт приезжий был и в электрике, естественно, ничего не понимал. И просил так жалобно, мол стихи, да поэмы писать надо, а без лампы, когда ночью вдохновение приходит, не получается писать. Ну я сразу помочь решил, помочь, думаю, надо творческому человеку. Пошли мы, значит к нему, показал он мне лампу, а там всего лишь лампочка перегорела. Заменил я лампочку-то и разговорились мы. Так, между делом, предложил он стихи о моей жизни написать. "Ну, напиши"- сказал я, расспросил поэт о жизни, да и попрощались мы с ним. А через месяча три книжку прислал со стихами. Ну и здорово н чёрт бы их побрал, но мы повесилились не старости лет." Тут он кончил говорить и уходя, повернулся ко мне и сказал: "А ты заходи ко мне, посидим, поговорим..."- и назвал адрес. Мы попрощались и сантехник ушёл.
Я задумался. Вот судьба-то! Перед глазами встал суровый и добрый русский дядя Вася. Вспомнились стихи того поэта-юмориста:
"А наш дядя Вася в трамвае курил
И водочку с пивом пить вместе любил..."
Я улыбнулся. Подул лёгкий ветерок. Я оделся и пошёл в магазин...
* * *
Позавтракав, я вспомнил о приглашении дяди Васи. Я собрался и оправился в путь. Знакомой дорогой я пришёл к подъезду того самого дома. Он по-прежнему мрачно взглянул на меня. Я вошёл. Высокие стены, местами в больших неровных дырах старались поглотить любого входящего в это логово. Я позвонил. Дверь открылась. Её страшному скрипу отозвался гул мусоропроводов. Я вошёл в квартиру. Здесь было темно, но ясно различались какие-то металлические механизмы, детали, куски резины, обрывки верёвок, трубы, и ещё много всего, что было бережно собрано хозяином и нашло себе пристанище в пыльных углах. Вещи эти ему не были нужны, но хозяйственная жадность заставляла дядю Васю беречь их на всякий случай, авось пригодится.
Тускло заблестели большие бутыли. В них находилась мутная жидкость, ставшая главной радостью и утешением для дяди Васи на многие годы. Он был алкоголиком. Пил много, по-русски с душой, заливая вечное горе. И сейчас чувствовалось, что до моего прихода в одной из бутылей стало чуть меньше. Это было видно по красному лицу и долгим разговорам хозяина. Сейчас он был настроен на затяжную беседу. Он показал мне на высокий табурет, мы сели за стол. Он протёр гранёный стакан, достал бутыль, налил и протянул мне. "Я не пью",- сказал я. Дядя Вася посмотрел на меня внимательно, задумался и с пониманием ответил:"Правильно, не надо. Это никому ещё не принесло счастья, только ещё большие страдания",- и он, моморщившись, залпом выпил всё, что налил.
"Эх, какой нынче мир-то стал? Какой мир стал-то?"- громко сказал он и вопросительно посмотрел на меня. Я согласился с ним, а он, не слушая, разговаривая только с моим выражением лица, да со своим стаканом, начал: "Пойдёшь сейчас ты по улице, а там либо горе одно, либо морды злые. Опустился народ-то наш. Раньше-то всё о семье, да о Боге думали, а сейчас-то только о бумажках этих окаянных. Совсем озверели, ради прибыли готовы родных продать, друзей продать, да и себя вместе с ними. Раньше, приходишь к знакомым - стол накрыт, садись, мил человек, ешь, пей на здоровье, поговорим, выпьем беленькой за счастье. А теперь... Двери у всех жедезные. От жадности своей поставили, чтобы не видели их, чтобы горшки ночные, золотые, не снесли! Приглашают теперь только на поминки, да и не для того, чтобы умершего вспомнить, а чтобы похвастаться, да посплетничать, да дела свои грязные обсудить. Да и стол накрывают скудно, чтоб не объели, не отпробовали чего лишнего гости проклятые... Не поговоришь теперь по душам с человеком, или занят он, или считает себя выше всех... Раньше-то были тоже люди богатые и имели больше этих, но какие люди были-то... Снимешь, бывало, шапку, поздороваешься, а он тебя и спросит, как живётся, пожалеет, удачи пожелает, да и на рюмку даст. И всё от души. И ведь знатные-то люди были, а с народом простым от души говорили..." - тут он закрыл лицо руками и зарыдал.
Мне тоже стало грустно. Представились эти низкие люди, потерявшие уже и себя, и душу и человеческий облик. Вспомнился тот, уже забытый мир. Действительно, именно тогда появилась Россия со своими традициями, нородным творчеством. Именно тогда великие художники создавали свои прекрасные картины, именно тогда появилась настоящая литература. Именно тогда писал Пушкин, Гоголь, Толстой. Именно тогда люди свято верили, ценили дружбу и любовь. А сейчас? Кругом и слышно только о деньгах, выгодных покупках, нужных связях, деловых встречах и других развратах души, губителях человеческой сущности. Города утопают в рекламе, везде мелкие людишки с форменными, неживыми улыбками предлагают нам купить какую-нибудь одноразовую безделушку в половину её баснословной цены. Кругом какие-то рестораны, балаганы, где из людей изгоняют души, спаивают их, превращают в источник заветных бумажек...
Я подпёр голову руками и стал смотреть в пустоту через предметы, стены и весь этот грязный мир...
Вероятно, этот дом хочет что-то во мне изменить. Переживаниями и грустными мыслями он хочет наставить меня на верный путь, спасти меня от погружения в яму низости и борьбы за мелкие бумажки. Наверное, дом понял, что можно вернуть ещё хоть кого-то.
Впрочем, я не знал ещё, что дом готовит мне. Он постепенно изучал меня и окутывал. Поэтому-то он и казался мне зловещим и угнетающим, ведь он действительно вмешивался в мою жизнь. Теперь дом стал мне ближе и я уходил из него без страшных воспоминаний и с предчувствием чего-то хорошего...
(5) Мистическое совпадение
Утром оказалось, что кончилась моя любимая колбаса. Мне пришлось пойти на рынок.
Как обычно, встав не раньше двух часов дня, я отправился купить колбасы. Я добрался до рынка только через час. Как водится, там было всё, кроме того, что было нужно. Я уже обходил второй ряд и собирался домой, когда увидел, что одному довольно приличному человеку хотели продать гнилые дыни за большие деньги, а он, вероятно, обычно не покупая продукты на рынках, уже согласился, не видя, что ему на самом деле хотят всучить.
Я подошёл и, извинившись за беспокойство, сказал, что если ему нужны хорошие дыни для праздника, то их можно купить в киоске номер тридцать два, где они особенно вкусные и сладкие. Человек поверил мне и я пошёл покаать ему тот киоск. По пути мы разговорились. Оказалось, что это был очень талантливый программист, знаток оккультных наук и просто хороший человек. У него было мало времени, чтобы ходить по рынкам, как я и предполагал. Всё его время занимала работа, походы к знакомым в гости и составление разных научных трудов, за которые он получил различные премии.
Узнав, что мой новый знакомый - программист и очень хорошо владеет компьютером, я спросил его, смог ли бы он справиться с должностью администратора у нас в фирме. Он сказал, что раньше был администратором в одной фирме, неполадил с шефом из-за какого-то пустяка и вынужден был оставить эту профессию.
Мы договорились встретиться у меня на следующий день а обсудить детали. Купив продукты, мы попрощались у моста и отправились домой.
Как оказалось, я так и не купил колбасу. Я позавтракал, пошёл посмотреть, что же было запланировано на сегодня, увидев пустую страницу в ежедневнике, я решил узнать, что нового у нас в фирме, уже снял трубку, набрал номер и мельком посмотрел на часы. Было уже пять.
Пока меня не было, в офисе ничего не произошло, фирма работала как и раньше, и моего пристуствия не требовалось. Я включил телевизор. Там опять передавали какие-то новости. Я задумался, вспомнил про моего нового знакомого. Откуда он? Зачем нам суждено было встретиться? Почему именно сегодня, два часа назад? Вспомнилось почему-то, три шестнадцать, время, которое покаывали таинственные часы. А ведь, два часа назад, когда мы познакомились, было три шестнадцать. Кто подстроил эту встречу? Были ли это проделки того дома, или просто совпадение? Сегодня это было большой тайной.
Познакомившись с этим человеком, я не знал тогда значения его в моей жизни и жизни нашей фирмы.