Отдавая заказ, Рудольф, навеселе преизрядно, косил в дальний, затененный угол ресторана. Сидит. Взглядом сверлит. Хорошо же. Будет тебе пятница, праздничная программа.
- Милая, еще по двести на нос и мясного ассорти... Нам в одной тарелке, по-братски.
Едва фея подносов удалилась, заговорщицки поманил приятелей, и над центром стола, на полусогнутых, голова к голове, трое слушали четвертого.
- ...Там в углу... ага, в мятой совковой двоечке... неделю ходит за мной, как привязанный... да гопник, без сомнений... нет, молчит и не подходит... а мне, по-твоему, пулю высиживать? Леха, Леха соберись, глаза на меня, начнешь? Л-леха, друга твоего под перо подводят, одному мне не потянуть, он вон какой здоровый... Так, щас накатим по одной, и понеслась...
Квадратный Леха, набычившись и поджав губы, приближался к столу гопника. Весьма брутальную конструкцию портила одна только икота, зар-раза, перец кусачий попался.
- Слушай сюда, урод. Если еще раз... хоть на километр к моему другу...
Пора. Заговорщики поднялись и многозначительно потянулись в дальний угол ресторана. Мятый Костюм что-то негромко сказал - ч-черт, отсюда неважно слышно - и Леху подорвало: заревел, отшвырнул стол, тарелки зазвенели, тетки завизжали... Дальнейшее трое запомнят плохо, зато Рудик - на всю оставшуюся, слово-в-слово, деталь-в-деталь. Леха, Витя и Серый лежат в отрубе, сам в полувисе на кулаке гопника, колени дрожат, Мятый Костюм чеканно забивает слова в уши, а голова пустая и легкая-я-я...
- Вас, подонков, нужно давить, как гнид. Пьянь! Ей и семнадцати не было! И где сейчас моя дочь? Молчишь? - Совок смотрел куда-то в сторону. - Осталась на решетке твоего радиатора!
- Папаша, вы же не собираетесь меня убивать? Как-никак суд оправдал! - от водки хорошо и бесшабашно.
- Хотел бы убить - убил. Мне просто любопытно. Говорят, он все видит. - Совок мрачно кивнул в потолок. - А я подожду. Посмотрю.
"Подожду", "посмотрю"... Рудольф, зам генерального по креативу, умница-красавец, лежа на полу, все бубнил, как заведенный, и вышел из прострации лишь с приездом милиции.
В туалете стильного клуба двое откровенничали с писсуарами от самого Старка, Рудольф даже усмехнулся - неудобно как-то, будто гению в душу гадишь.
- А как вы сюда проникли Василь Палыч? Клуб ведь закрытый.
- Молчи. Ссы.
- Ой, моча черная! Шучу, не радуйтесь. Месяц ходите за мной. Не надоело?
- Терпеливый. Подожду.
- А я все жив, да жив. - Рудольф делано расстроился и подмигнул. - Думаю вот, если один верующий, а другой атеист... что тогда?
- Самому интересно. - Мятый Костюм поднял на Руди усталый взгляд, многозначительно сплюнул и спустил воду.
- А между прочим, я хороший человек. Нет, правда! Меня ценит шеф, не сегодня-завтра введут в правление, тружусь от рассвета до заката, плачу налоги, обезображен интеллектом. А давеча, в музее, помните, я предложил вам денежек. На оградку. Вы отказались. Загордились. Нехорошо.
- Не перетрудись. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?
- Чего-чего?
- Сопли вытри. Подавишься. Хотя по мне - давись.
- Ой, ой, ой! Я уже большой мальчишка и в мифы не верю. Не верю! И вашу манную кашу, дяденька взрослый, ненавижу...
Неделю-другую смеешься; третью - упиваешься собственной неуязвимостью, такой странной, непонятной, нелогичной; на четвертой выигрываешь два пари "...в любое время дня, не ставя в известность, выхватываешь меня, а рядом окажется здоровенный тип... сейчас телефон достану, фотку покажу... Ага, точняк, на кирпиче нарисовали глазки и рот... Кто? Э-э-э, хедхантер. Предлагают кресло генерального... Не знаю, подумаю..." Потом становится не так смешно, более того - делается неприятно, тоскливо и знобливо. В июле!
- Вы мне надоели! Прекратите ходить за мной! Я жив и здоров, а ваш контрагент наверху чихал на вас! Чи-хал!
- Бывает. Оклемается.
- Что за ерунду вы пронесли вчера! Между прочим, я был с девушкой - и тут ваш бред про убийцу и про отсроченную смерть. Она испугалась!
- Умничка. Будет жить.
- Я заяву напишу! Менты...
- Опаздываешь. В "МаркетПлюсе" ждут...
Он до минуты знает твое деловое расписание и не путает последнее с распорядком дня, ведь если бегаешь утром в компании тени и вечером под неусыпным оком той же тени расслабляешься в клубе - это распорядок, а еженедельный вояж на Юго-Запад по средам - это бизнес, "персонал органайзер". Приятно стать пунктом в чьем-то ежедневнике? Круглосуточным, круглонедельным? А что он делает ночами? Караулит у подъезда? Когда спит?..
Синий "меган" припарковался у стекляшки, через два места встала потрепанная "копейка". Руди вылез, мрачно обозрел следопыта и, сцепив зубы, потащил рекламный материал наверх. Поздно, народ разошелся, нет... Кровь из носу привези материалы! Кому!? Голова болит, устал и хочется есть! И клал я на ваше правление!
Оглянулся. Этого охрана пропустила без возражений - устроился в башню кем-то. Электрик - не электрик, монтер - не монтер. Плевать. Жрать! Небрежно сгрузил макеты на стол секретарши шефа и отправился в корпоративную столовую.
- Рудичек, миленький, так ведь поздно уже. Все убрали.
- Теть Нин, умираю, а дома - шаром покати.
- С вами, холостыми, всегда так. Ладно, подожди, сейчас.
Ну почему, почему неприятности обкладывают парой, заходят по всем правилам военного искусства - справа и слева? Едва в дверях появился неизменный амбал, повариха поставила на стол тарелку манной каши.
- Ешь, милый, ку...
"Не-на-ви-жу!" - Рудольф обхватил голову, истошно завыл и рухнул, дергаясь как припадочный и кося на подходящего Палыча. Завизжала повариха, кто-то крикнул "...звони в скорую, похоже-инсульт", на кухне посыпались кастрюли, амбал присел за пустой теперь стол. Зачерпнул манки, попробовал, кивнул.