Чернояр Дмитрий. Сизифов труд сгубил немало лошадей...

         -- Сизифов труд сгубил немало лошадей... -- Короткое движение кистью, и очередной плоский камушек устремляется к горизонту.
      -- И троянских тоже? -- Я так не умею. Дури, конечно, хватает, но без варсьюта приходится делать приличный замах. А парень этот -- швыряет так, словно он и есть -- доспех, только в человеческую кожу поверх затянутый.
      -- Троянских -- в первую очередь, -- с важным видом кивает беловолосый, и только по чуть прищуренным векам понятно, что он старательно сдерживает смех.
      В наушнике абсолютная тишина: мои Девы отсыпаются после марш-броска, даже двужильную выносливую Ариэллу сморило в тепле и покое, что уж говорить об остальных? Соль и Анубис тактично делают вид, что их здесь нет... Оно, впрочем, может и действительно нет -- если Туманницы вновь с головой в рассчёты ушли.
      Так что здесь мы с моим визави, можно сказать, одни и предоставлены целиком и полностью самим себе.
      -- Думаешь, нет смысла?
      Я не спрашиваю, откуда он взялся на островке, который можно за пять минут пробежать вдоль и поперёк, и всё достоинство которого -- склад глубокого хранения, да законсервированный добротный подземный жилой комплекс, затаившиеся в плотной каменной породе едва ли не с прошлого века. Может, военные в свои игрушки играют, может, Туманницы что задумали. И то, и то имеет место быть -- силёнок у клыкастого -- что у твоего инконика. А вопросы... Захочет -- сам скажет.
      -- Если и есть -- то очень мало, -- отвечает парень. Он не ощущается человеком, хотя и выглядит вполне по-человечьи. Он не воспринимается как канмусу, хотя силами ничуть не уступает. Но нет в нём и намёка на Глубинность, и нет ни следа Тумана -- иначе Аида или Соланж уже давно были бы тут. -- Человечество не выстоит в борьбе с противником, способным восстанавливать популяцию в считанные часы и дни, -- слишком разные весовые категории, слишком отличные друг от друга базовые наборы фазовых состояний и метрик.
      Мне кажется, или кольца обвитого через торс кнута подрагивают вне зависимости от движений незнакомца?
      -- Фазовые... -- Догадка посещает мгновенно: -- поэтому Туманницы почти не могут им противостоять?
      -- И именно поэтому Дети Бездны не могут причинить вреда Дочерям Тумана. Они живут в одном потоке бытия, но на разных длинах волн, состояний... Словно сдвинутые относительно человечества, как мейнстрима, на фемтосекунды назад и вперёд -- находя соприкосновение только через главный поток.
      -- Аида... Анубис говорила что-то подобное, но языком, безумно усеянным математикой каких-то запредельных порядков... Что, само собой, понимаю отнюдь не способствовало.
      Жутковатая у него улыбка -- и клыки верхние совсем не кажутся атавизмом. В комплекте с медово-янтарными глазами и вовсе создает впечатление крайне опасного противника.
      -- Их можно понять, -- отвечает он. -- Им привычно оперирование огромнейшими матмоделями, до понимания хотя бы поверхностных принципов которых человечеству -- как до Луны раком. Отсюда и невозможность упростить некоторые моменты, не потеряв заключённого в них смысла.
      -- Откуда ты столько знаешь?
      -- Да я вообще много что знаю, -- беззаботно улыбается парень. С запозданием протягивает руку: -- Саша, можно просто -- Песец.
      -- Песец -- это фамилия?
      -- Состояние души и призвание, -- ладонь у него горячая, невозможно крепкая, такая, которую Дева Флота точно не раздавит.
      -- Николь, -- прослоупочив, уже представляюсь сам. -- Но лучше Никки.
      Стоим, молчим. Только камушки периодически взвизгивают, вырываясь из пальцев, да с шипением шлёпают по воде, уносясь в даль.
      -- А если просто -- Ник? -- И скалится так хитро, морда непонятная, как будто насквозь видит.
      -- Европейцы слили инфу? -- В принципе, ничего ж секретного нет, но всё равно неприятно как-то. Осадочек, все дела. -- Или из наших кто-то не в меру языкастый?
      -- Мне ваши эуропейсы в тестикулы не упирались, а на своих ты зря косяка давишь, я из ваших до тебя только очаровательную блондинку Эмден видел, и то -- мельком и издалека.
      Есть такая присказка: "3,14здит, как дышит". Вот и я чую, что что-то тут не то...
      -- Как же тогда ты её имя узнал, Песец?
      -- Так же, как твоё, -- самодовольно лыбится клыкастый. -- Вы слишком громко думаете, миледи. Ваши мысли буквально перестраивают ноосферу под себя, треск, я вам доложу, такой, будто портянки у бога грома с непрофильной стороны рвутся на лоскуты, или кто-то в колокола бьёт с разбегу упрямой головой... Сомнительное удовольствие, в общем, если неподготовленным ухом слушать.
      -- А ты, значит, подготовленным слушаешь, Большой Ух?
      -- Специфика работы, -- не моргнув и глазом, ответил Саша.
      -- И кем же ты работаешь, Песец?
      -- Эшу, -- коротко пожал плечами парень, состроив такое выражение клыкастого лица, словно одним этим ответом произвёл чиноповышение товарища Очевидность из капитанов сразу в адмиралы. -- Да не пучь ты так глаза, потом в нэте глянешь, чай, словари-то уцелели какие-нибудь. А вообще -- вопрос: долго в сём чудесном тельце обитать собираешься? Или всё же есть желание вернуть угрюмость, вонючесть и волосатость, то есть все признаки труЪ-мужика?
      -- А куда ж я из него денусь-то? Отсюда, как в Конторе, хода нет -- только в белых тапках в последний путь. А и была бы возможность вернуть тело -- много от того пользы? Ну, тычинка там, все дела... Только пользы от члена в море? Все знают -- Дух, Аватара корабля мужское тело не займёт, физиология не та, да резьба не такая... А воевать за спинами своих девчонок... Лучше уж сразу или пулю в висок или гранату в пасть, и вся недолга. Хотя бы стыдно не будет...
      Клыкастый рассмеялся -- негромко, но как-то очень уж задорно, даже заразно -- и я сам, не удержавшись, растянул губы в улыбке, слишком уж чётко всплыла в памяти строчка из прочитанного не здесь и не тут романа: "Стоишь, как буй на именинах..." Только вместо именин -- море, а вместо органа -- тельце, нашпигованное колонией нанитов новейшего поколения. Говорят, новые инконики тоже по воде ходить учатся, даже бегают уверенно, но -- сугубо по мелководью.
      Саша же извлёк из набедренной сумки фляжку, с удовольствием сделал несколько крупных глотков, протянул тару ко мне. Напахнуло чем-то не то морозно-мятным, не то льдисто-огуречным -- холодным и свежим, одним словом.
      -- Не сцы, не окосеешь, -- Песец панибратски толкнул меня в плечо, качнул флягой. -- Считай минералкой на стероидах.
      Думаю, от пары глотков вряд ли что-то случится -- особенно с поправкой на специфическую физиологию и метаболизм канмусу. Если уж металл порой проходит по категории деликатесов, а химикаты -- по статье приправ, то от воды точно ничего не будет.
      Саша же, оставив в моих руках фляжку, неторопливо прогуливался по берегу. Странный тип... На вид -- килограмм под восемьдесят злых боевых мышц, движения плавные и текучие -- Ари порой, в минуты максимальной готовности к стычке, движется так же, и Соня, и Влада... Песец передвигается совершенно бесшумно, словно нет под ногами, обутыми в массивные полувоенные ботинки, ни крупных зёрен песка, ни разнокалиберной гальки, ни подгнивающих водорослей и иных органических останков.
      Я успеваю сделать глоток, а второй заканчивается скоротечным фонтаном и попыткой выкашлять из дыхательных путей инородную массу. Там, где стоял Песец, стоит беловолосая желтоглазая девушка, и одежда её точь-в-точь повторяет одеяние Саши. А самого парня и след простыл.
      Девушка, склонив голову к плечу, участливо интересуется:
      -- Похлопать?
      -- Не... нха-дхо! -- избавившись от избытка жидкости, утираю рот рукавом, протираю флягу о мягкую изнанку толстовки. В желудке разрастается ледяная звезда, вспыхивает, разом нагревшись до запредельных температур, и разливается по телу волной бодрящей, какой-то чудовищно активной энергии, на фоне которой и базовый, и даже спецрацион-ОК -- всего лишь бледные немощные тени. Уняв кашель, одним глазом кошусь на девушку, вторым держу в поле зрения фляжку. Второй глоток, как и первый -- не касаясь губами и языком горлышка -- наука Ариэллы даром не пропала.
      Передав чудо-напиток беловолосой, уже более детально оглядываюсь -- нет нигде клыкастого, даже следы на песке -- и те неявные, фиг по таким поймёшь, сейчас они оставлены были, или с конца прошлого шторма отпечатались.
      -- А где Песец?
      -- Ну, допустим, я -- Песец, -- весело скалит не менее клыкастые белоснежные зубы желтоглазая. -- Но можно просто Саша.
      Смотрю внимательнее. Одежда та же: куртка с шипасными погонами, свободные брюки-карго с запредельным количеством карманов, по-армейски заправленные в высокие ботинки на толстой подошве. На боку висит черезплечная сумка, закреплённая ремешками на бедре, через торс наискосок -- от левого подреберья через правое плечо -- всё тот же кнут. Но росту в девице на добрых полторы головы меньше, хотя всё равно чуть-чуть выше меня; и весу в ней, навскидку, хорошо если с полста килограмм наберётся. Но рисунок движений идентичен -- совершенно та же лёгкость и экономность, разве что пластичности, сугубо характерной для женского тела, прибавилось, да центр тяжести сместился. В остальном же -- всё более чем узнаваемо.
      -- Да ну нахер! -- закрыв глаза, я помотал головой.
      -- Не поможет, -- участливым тоном поведала Саша, которая Песец нумер Два. Или, всё же, Один?
      -- Бред же! -- не придумав, чем занять нервно подрагивающие руки, опустился на гальку, придавив хваталки задницей -- всяко меньше лишних телодвижений получится.
      -- Бред? -- как-то зло усмехнулась девушка и, плюхнувшись на пятую точку напротив меня, раскинула в стороны руки: -- Посмотри, Никки, которая Ник, которая какбэ-девочка, но которая при том в мозгах стопроцентный какбэ-мальчик! Посмотри вокруг, девочка-корабль, чьё сознание и разум переплетены с душами служивших на твоих предтечах! Посмотри на Глубинных, на Туман -- и скажи с чистой совестью, что это всё нормально и так и должно быть! Не скажешь. Потому что это всё -- ни разу не бред, а всего лишь чуть-чуть специфичный кластер доменов мироздания, принадлежащих к материнской ветви Терра. Ты ведь понимаешь это, девочка-мальчик, девочка-корабль, загляни в себя, вспомни -- прими. Ты помнишь прошлые жизни предтеч, тебе снится космос, ведь так? Ты, Ник-Николь, видела такое, во что они, остальные люди, просто не поверят. Неостановимый поток Пожирателей материи на околотках провинциальной разрабатываемой звезды. Ты сам потрошил звёзды, ты купал их в Танн-лучах, разбирал на составляющие -- и, рассортировав, отправлял в родные миры. Ты слышал пульс варп-врат... Все эти мгновения не исчезнут во времени, как слёзы под дождём, даже когда придёт пора умирать!
      -- Чего ты хочешь?! -- не выдержав напора, подаюсь вперёд.
      Лицо Саши меняется -- неуловимо быстро и незаметно: что-то заставляет отвести на миг взгляд, и вот изящные девичьи черты сменяет украшенная бородкой физиономия парня... Что-то отвлекает взгляд вновь -- незначительное, но невозможно любопытное -- и вновь вместо парня сидит напротив меня девушка.
      -- Я? Я всего лишь хочу, чтобы ты проснулся. Выбрался из уютной скорлупы. Кто тебе сказал, что мужчин-канмусу не может быть в принципе?
      -- Все так говорят...
      -- Пару тысячелетий назад все говорили, что Земля плоская, триста лет назад верили, что в Австралии все ходят на руках, а прыгать и вовсе нельзя, чтобы не упасть в небо; полста лет назад считалось, что власть дерьмократии в лице мирового гегемона -- нерушима и неискоренима, и нет против этой жадной твари ни лома, ни приёма. Сегодня говорят, что в бой идут одни девчонки... -- Саша, чьи метаморфозы закончились, зафиксировав его в образе парня, горько усмехнулся. -- И ты веришь им?
      Слова его царапали душу, зарождали сомнение... Жгли изнутри.
      -- А ты знаешь, Песец, сколько тут на берегу сидит мужиков -- готовых хоть сейчас в бой? В бесполезный, беспомощный бой, где их, бляха-муха, размажут по волнам кровавой взвесью -- знаешь, как они от отчаянья лезут на стены, понимая, что бесполезны чуть больше, чем полностью?! Не все могут уместиться в рассчёты береговых рельсотронных батарей, в артдивизионы, в группы огневой поддержки. Знаешь, что творится в их душах, в их мозгах, когда вместо них воевать уходят соплюхи, которым тупо не повезло стать прибежищем Духа и Душ кораблей?!...
      Голос мой почти сорвался на крик -- и речь оборвала звонкая пощёчина. Голову мотнуло, в глазах на мгновение вспыхнули тысячи светлячков, и я отчего-то понял -- Песец сдерживался, и бил далеко не в полную силу -- и, вложись он чуть больше в удар -- скакать бы моей бестолковке по гальке и песку отдельно от тела.
      Пощёчина отрезвила, а злость перекрыл страх -- перед совершенно неизвестным, непонятным, таким, с чем никогда не сталкивались ни земной мой предок, ни космический. На его фоне ни феномен канмусу, ни Туман, ни Глубинные больше не казались НЁХ. Саша Песец -- не человек и не корабль, не Дитя Бездны и не Туманник, нечто в непонятной, ничего не говорящей должности "Эшу", знающий столько и умеющий такое, что по сравнению с ним все остальные НЁХ -- и не НЁХ вовсе, а так, покурить вышли...
      Я не успел отреагировать на его движение, а в следующий миг он уже прижимался лбом в мой лоб, и сильные руки сжимали голову, не позволяя ни отдёрнуть её, ни попытаться хотя бы ударить.
      -- Посмотри на себя моими глазами, Ник, посмотри!..
      Янтарь глаз засветился, чуть ли закапал из глазниц, а зрачки начали пульсировать -- то сжимаясь в незаметную точку, то расширяясь так, что скрывали даже чёрную дужку.
      -- Посмотри, девочка-мальчик-корабль!
      Я при всём желании не могу даже закрыть глаза -- веки просто не движутся, словно приклеенные, а глаза... глаза прикованы к зрачкам Песца, что сужаются и расширяются в ритме чудовищного пульса...
      -- Посмотри моими глазами!.. -- хрипит парень, а я уже ничего не вижу -- всё внимание поглощают его зрачки, и пульсация их словно отсекает меня от окружающего мира, от звуков, от света, от температуры и ветра, от гальки, от скрипящего на зубах песка...
      И я вижу.
      Вижу!
      Вижу так, как никогда до этого -- даже в полной синхронизации с варсьютом и гостевым оперативным режимом сенсорно-вычислительного массива Анубис.
      Тонкая девичья фигурка -- это, очевидно, я. Восприятие идёт в каком-то совершенно ином спектре, и о том, что черты лица мои, догадываюсь скорее интуитивно, нежели рассмотрев детали. И тело прорастает в сдвиги -- как в грани призмы -- мириадами ярких нитей, и нити теряются в скосах и изломах плоскостей, и находятся в совершенно других, и нет возможности уловить взаимосвязь между ними, всё слишком хаотично и перекручено, но -- ощущается не глазами, но душой -- неуловимый признак сложнейшей системы. И нити эти, вырастая из тела, врастают в полупрозрачную исполинскую тушу, висящую над моими плечами, и в этой горе металла и оружия, масла и, некогда, живой плоти, -- я узнаю себя. Осколок древности, до конца выполнивший свой долг -- дредноут "Император Николай Первый"...
      И сам корпус дредноута просто теряется на фоне другой массы металла -- ещё более затерянной в прозрачных изломах незримых призм и постоянно движущихся плоскостей, и я узнаю другую часть себя, и даже имя... Имя, на миг вспыхнув в таких глубинах памяти, куда и заглядывать-то страшно, выжигает путь, наполняет силой, пониманием -- и врезается в подкорку, вплавливаясь, врастая, вплетаясь в ту личность, что есть я, и мозаика принимает почти что завершенный вид...
      Звенит в голове, темнеет в глазах...
      Но на исходе сил -- воли! -- успеваю увидеть то, что не мог узреть ранее: чудовищно огромную, сложную картину, меняющуюся, словно калейдоскоп, объёмную, многослойную, постоянно прорастающую новыми смыслами и векторами... Не сразу доходит: то, что вижу, есть варианты развития, варианты будущего, идущие из многомерного прошлого -- и далеко не во всех из них присутствуют только хрупкие женские фигурки, скользящие по волнам. И на какой-то миг всё выстраивается в понятную, логичную цепочку взаимоувязок, событий, действий, триггеров, последствий -- всего того массива мелких и незаметных шажков, что и приведут к данному результату. Всё просто и понятно... И откуда мы, и кто мы, и почему -- вот так... И это понимание настолько тяжело, что -- уже слишком.
      Выпадаю в реальность, чувствую солёное на губах...
      Пальцы мгновенно заливает красным, живым, липким и горячим.
      -- Что ж так хлещет-то?!
      -- Кажется, сенсорную перегрузку тебе обеспечил, -- спокойным тоном выносит диагноз Саша и, задрав мою голову, щедро льёт из фляги на лицо. Жидкость шипит, пузырится, растекается по коже, смывая кровь... И оставляет после себя ощущение прохлады, чистоты, свежести -- и адского мороза.
      -- Всё, всё прошло, -- успокаивающе говорит Песец, и он опять -- она. -- Всё закончилось, Ник. Дыши глубже.
      Глубже, ага. И без того хриплю так, словно выложился на полную, включая и второе, и сто второе дыхание. В лёгких клокочет, сипит, связки обжигает горячим воздухом, но перед глазами уже нет ни кромешной тьмы, ни разноцветных абстрактных пятен.
      -- И ты так... постоянно?.. -- сидеть сил просто нет -- и я ложусь. Острые камушки не доставляют никакого дискомфорта, гул родного моря успокаивает, и даже от резкого запаха гниющих водорослей не испытываю дискомфорта.
      Саше незавершённый вопрос понятен:
      -- Так? -- смеётся. -- Нет, конечно. Это сильно упрощённая версия восприятия, с ней -- почти что слеп.
      Я ругаюсь -- вяло, без огонька, сугубо заради того, чтобы стравить стресс. Впрочем, Саша, вновь он, одобрительно кивает: вольная вариация на малый петровский загиб ему вполне по душе.
      -- Выговорись, это полезно.
      И я продолжаю. Аппетит приходит во время еды, слова приходят на язык быстрее мыслей -- но эмоциональная составляющая стабилизируется с каждым впечатанным в воздух слогом. И отчего-то знаю, что внутренняя сеть не оповестит, не потревожит моих девчонок.
      Я матерюсь в небо, прикрыв глаза, глядя внутрь себя, стравливая накопившийся дискомфорт. Знаю -- это необходимо.
      ...И потому не сразу ощущаю изменения рядом с собой. Чужая, чуждая аура -- поверхностно знакомая... Тело реагирует раньше, чем сам успеваю сообразить. Миг -- и там, где лежал, лишь оседает поднятое рывком облачко песка, да стучит друг о друга падающая галька, а я, сгруппировавшись, уже простраиваю варианты ликвидации Дочери Бездны.
      Она из новой волны -- это заметно и по более-менее адекватному взгляду, и по отсутствию рогов и явно выраженного биомеханического симбионта. Волосы заплетены в длинную косу, тело по самое горло заковано в белый комбез, лишь чёрный костистый воротник, заползающий симметрично на скулы, да щитки на груди -- из привычного чёрного хитина. И глаза... Спокойные, не горящие внутренней яростью и злобой.
      -- Ник, я бы не советовал тебе поступать опрометчиво, -- спокойно говорит Песец, и я только сейчас замечаю, как по-хозяйски лежит его ладонь на талии Глубинной.
      -- Если она шевельнётся в мою сторону -- я буду драться! -- Да, тяжело признавать, но -- ауру её я чувствую. И такой мощи у рядовых Детей Бездны не встречал никогда ранее. Даже у они - слабее, у тех Химэ, что встречались - слабее...
      -- Мира не тронет Стерегущую-Берег, -- спокойно говорит о себе в третьем лице Глубинная. -- У Миры нет голода, у Миры нет жажды крови, Мире нечего делить со Стерегущей-Берег и её сёстрами.
      Голос... Голос красивый, мягкий, влекущий... Почти как...
      -- Не обижай сестру Миры, Стерегущая-Берег.
      Не может быть!
      -- Может, -- кивает Песец, намекая, что я или думаю слишком громко, или же думаю исключительно вслух. -- Объект Восемь, не забыла?
      И я делаю то, чего не должен совершать в соответствии с любым протоколом Дев Флота, оказавшись в формации "одна канмусу против неизвестного типа Глубинной" -- я расслабленно и устало сажусь на песок.
      -- Откуда информация-то, а, Песец?
      -- Краем уха слышал, -- не моргнув и ухом, отвечает парень.
      Смотрит на массивные часы, вделанные в почти неотличимый по фактуре и цвету от кожи наруч, на миг из глубин эпидермиса протаивает странно живая, подвижная татуировка, а кнут его -- кнут сам собой приподнимает трёхгранное било, напоминающее хищную змею -- и вновь опадает.
      -- Увы, Ник, пора нам и честь знать, -- парень разводит руками. -- Никак нельзя к ужину опаздывать, дражайшие супруги не поймут-с.
      Саша делает короткий шажок... и тут же оказывается рядом, вмиг преодолев почти десяток метров.
      -- Разбуди Душу, Ник-Никки, разбуди!
      Его рука накрывает мой лоб, от кончиков пальцев разбегается пьянящее тепло, а в голове становится тесно от внезапно хлынувшего потока сведений.
      -- Всё, что могу сделать для тебя, Ник, не нарушив Баланс и не привлекая внимания Хранителей и Тех, Кто Влияет -- лишь поделиться информацией.
      Череп буквально распирает изнутри потоком чужих знаний, мозг плавится, оплывает...
      И всё успокаивается.
      -- Я ещё загляну в гости, Ник-Николь. А пока -- используй полученную информацию во благо, -- он протягивает руку, вкладывает в мою ладонь несколько очень тяжёлых, горячих жемчужин. -- Просто сожми в ладонях, когда не будет сил понять.
      -- Что... Что ты хочешь взамен, Песец?
      Саша отстраняется, едва заметно не кивает даже -- указывает головой на Глубинную:
      -- Её мне вполне хватит. Считай, в расчёте.
      С едва заметным хлопком он исчезает, взметнув облачко лёгкого песка, и тут же появляется вновь рядом с Дочерью Бездны.
      -- Мы уходим, Ник. Семь футов под килем, боец! -- Он вновь скалит клыки, и на миг мне кажется, что за спиной его живут своей жизнью множество пушистых белых хвостов, а из-под белых прядей выбиваются не менее пушистые уши, издалека похожие на лисьи...
      И оба они -- непонятный Эшу и неизвестная Дочь Глубины -- исчезают: без вспышек, хлопков и прочих спецэффектов. Лишь откуда-то из пустоты, что скрывается за омутом прозрачного воздуха, доносится его голос -- и припечатывает:
      -- Ник -- просыпайся!..

***

      Хрипя, подрываюсь с койки, комкаю насквозь пропитавшуюся потом простынь. Сердце стучит как заполошное, долбится изнутри испуганной птицей в клетку рёбер...
      Вспомогательная каюта дежурного офицера -- одна отсыпается, пока напарница несёт вахту. Закуток небольшой, по факту -- скорее даже, что-то сродни техническому помещению, в которое с трудом, но удалось впихнуть койку, столик да узкий бельевой шкаф.
      Вытянув руку, ощупываю стаканы: ледяные.
      Значит, скоро Соня придёт на пересменку.
      Значит, сон...
      Значит, всё приснилось...
      Я смотрю на подрагивающие тонкие пальцы с аккуратными ноготками, на узкую ладошку, гладкую кожу.
      В душе горько и немного обидно -- казалось, что этот Песец и в самом деле не плод воображения. Грустно...
      Смотрю на часы: до пересменки ещё треть часа, как раз успею влезть под душ и приготовить чай.
      Встаю и слышу лёгкий стук -- словно в полость, продавленную телом в матрасе, скатились что-то округлое количеством не менее двух. Медленно, как будто боясь разорвать тонкую ткань реальности, поворачиваю голову, старательно выгоняя из сознания наивную веру в то, что пригрезившееся всё же имело место...
      Горсть слабо светящихся внутренним светом жемчужин -- довольно крупных. В них пульсируют, плывут укрытые дымкой звёздочки... И бьётся... бьётся сила.
      Торопливо сгребаю чужие жемчужины, лихорадочно заталкиваю в пустующую шкатулку -- серьги-активаторы всё равно не вынимаю, буквально сросся с ними.
      Дар -- в шкатулку, шкатулку -- во внутренний карман пояса. Чтобы не потерять, не забыть.
      Время тикает.
      Постельное бельё в жерло прачечного лифта, намокший, сырой от пота матрас -- туда же. Короткий запрос полного нового комплекта у дежурного сервисбота, а сам -- бегом в душ.
      Ледяные струи воды приносят успокоение, охлаждают нервы.
      Я смотрю на свои руки: узкие кисти, длинные тонкие пальчики с аккуратными ноготками... И вижу одновременно и другие руки: широкие ладони, более толстые, узловатые пальцы, рельефные костяшки... Словно поверх девичьих рук наложили голопроекцию мужских.
      Значит, не сон...
      Прислоняюсь лбом к приятной прохладе стенки, имитирующей белый мрамор. Губы сами собой расползаются в улыбке.
      -- Я... Я -- смогу!
      И ко мне приходит покой.

Оставить комментарий © Copyright Чернояр Дмитрий (adm_dimko@mail.ru) Размещен: 11/05/2018, изменен: 11/05/2018. 28k. Статистика. Рассказ: Фантастика, Фанфик Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Если нам снятся сны - то снимся ли мы снам?.. Морок. Мираж. Сон... Или дрожащая явь, показавшая себя чуть более, чем обычно? Встреча на безымянном островке. Явь? Сон?.. Кроссовер Aoki hagane no Arpeggio, KanColle (Kantai Collection), Е. Гришковец - "Дредноуты", проект "Ролевик"

Чернояр Дмитрий : другие произведения.

Сизифов труд сгубил немало лошадей...