Аннотация: Главный герой, не помнящий о себе совсем ничего, оказался непонятно где и идет неизветсно куда и зачем.
Я не знал, где я. Не знал, какой сейчас день и год. Я не помнил ничего до этого момента. Моя жизнь будто бы началась здесь, среди старых развалин.
Повсюду были растения. Они овивали каждый белый камень. Что стояло здесь раньше? Дом, башня? Больше все похоже на маяк.
Но почему не на берегу?
Эти вопросы занимали меня, пока я поднимался с холодной земли, стряхивал песок с куртки и оглядывался.
Никого.
Я не удивился: это место выглядело так, будто здесь уже очень давно не было людей. Очень, очень давно...
Ветви деревьев переплетались над головой, скрывая солнце: лишь редкие слабые лучи освещали развалины. Я поежился и подошел ближе к тому, что некогда было стеной.
Камни показались ледяными. Белые, похожие на кости... Я проводил по ним руками, разглядывая, пытаясь найти какую-нибудь зацепку - слова, цифры... Но ничего не было: только трещины и покрытые шипами лозы, которые порядком мешали моим исследованиям.
Не знаю, сколько времени я потратил на разглядывание развалин, но, когда опомнился, уже почти стемнело, а воздух стал совсем холодным.
Ночевать под открытым небом? Романтично, но можно и не проснуться. Я оставил развалины и пошел вглубь леса.
Я не пытался запомнить дорогу - зачем туда возвращаться? Лучше побыстрее найти какое-нибудь убежище.
Ночную тишину вспорол не то крик, не то визг. Животное? Скорее всего. Тем больше причин отыскать убежище.
Я проходил мимо огромных деревьев, перекрюченых и уродливых, мимо кустов с тонкими красными ветками без единого листочка, мимо обломков все тех же белых камней... И все это было увито лозами, покрытыми шипами: толстыми, прочными и, вероятно, опасными.
Я старался не прикасаться к шипам. Ступал как можно аккуратнее, чтобы они случайно не продырявили подошвы кроссовок, надел капюшон, защищая голову. Рукава куртки оказались достаточно длинными, чтобы спрятать кисти, иначе все ладони и пальцы давно были бы в порезах.
А потом я увидел свет. Он горел, ровно и спокойно, далеко впереди. Еще одно необычное растение? Возможно, но проверить стоило. Я ускорил шаг, неосторожно наступил на высохший корень, который с треском сломался под моим весом. В районе лодыжки вспыхнула боль: два шипа порвали джинсы и впились в ногу. Пропитываясь кровью, ткань становилась черной.
Я пробормотал какие-то слова - резко и неосознанно. Это будто бы помогло: нечто, похожее на злость и обиду, отступило.
Вокруг не было ничего, пригодного для перевязки раны. Я пожал плечами (Возможно, мысленно) и пошел дальше.
Шагать приходилось осторожно и медленно, опираться на раненую ногу оказалось неприятно. Однако, пусть и понемногу, но огонек приближался.
Не могу толком описать, что творилось в моей голове. Это был хаос бессвязных мыслей, не имевших даже словесной формы. Нечто едва уловимое, важное, но совершенно не воспринимаемое. Иногда я будто выпадал из реальности, в то время как тело продолжало идти. Порой мне даже казалось, что я видел самого себя, бредущего сквозь шипастые заросли, но я не мог осмыслить это: мешанина мыслей не позволяла остановиться на чем-то конкретном.
Я оказался там внезапно для самого себя. Это было похоже на возвращение назад, в реальность. Пару секунд я бестолково моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.
Светлячком оказался фонарь. За мутным стеклом теплился маленький огонек, и мне мучительно захотелось прикоснуться к нему, обжечься - пусть, только бы ощутить тепло. Однако фонарик догорал, и я не рискнул открывать стеклянную дверцу.
Кто оставил тебя посреди леса? Как тебе удалось светить настолько ярко, что я заметил?
Латунная ручка оказалась холодной, но я все равно поднял фонарик и пошел дальше.
Знакомый вопль повторился - ближе, чем в прошлый раз, однако ничего, похожего на испуг, я не почувствовал. Сказать по-правде, я даже почти перестал мерзнуть. Я был уверен, что кровь из раны так и не остановилась, а один шип все-таки застрял в ноге и с каждым шагом впивался все глубже.
Почему это меня не беспокоило?
Понятия не имею.
Быть может, инстинкт самосохранения начал сдавать.
В моих мыслях вновь царил хаос. Фонарь безвольно покачивался, свеча внутри догорала.
Звук шагов изменился: теперь я шел по грязи, и под ногами громко хлюпало. Это было похоже на размытую дождем тропу. Действительно, если шел дождь, солнце не смогло потом высушить это место, потому что здесь деревья сплелись совсем тесно, и над головой был почти сплошной потолок ветвей и листьев.
Я услышал рычание совсем рядом - тихое, угрожающее, злобное.
Обернулся и поднял фонарь.
Животное отступило в тень, но продолжало смотреть а меня блестящими серыми глазами. Темная шерсть была взъерошенной и грязной. Одна лапа поджата.
Всего лишь собака.
Медленно, чтобы не напугать ее, я поставил фонарь на землю и пошарил по карманам, где обнаружил два кусочка жженого сахара. Немного, но для проявления дружеских чувств хватит и этого.
Первый кусочек я положил на землю. Пес, внимательно следивший за каждым моим движением, прижал уши и отступил еще немного, но, стоило мне убрать руку, начал принюхиваться. Потом подошел ближе - и первый кусочек сахара исчез за длинными белыми клыками.
Пес больше не рычал, но по-прежнему прижимал голову и смотрел на меня.
Второй кусочек я оставил на ладони. Пес замешкал, не решаясь подойти. Однако уходить ни с чем он тоже не собирался.
Я ждал.
В конце концов второй кусочек сахара последовал за первым, а животное, не успев проглотить сахар, сорвалось с места и скрылось в темных зарослях.
Вот и вся благодарность!..
Я сел рядом с фонариком. Огонек ярко вспыхнул, дрогнул - и погас. И в этот момент стало так темно, что я почти растерялся.
Глаза к сумраку привыкали медленно: я едва мог различить собственные ладони, когда услышал лай.
Пес вернулся - быть может, до глубины души тронутый угощением, а, скорее всего, просто за добавкой.
Минута тщательного принюхивания, уткнувшийся в мое ухо мокрый нос - и вот по мне уже прыгали, радостно размахивая хвостом.
А потом пес решил показать мне дорогу.
Самым сложным оказалось высматривать моего новоявленного друга в темноте: лохматая шкура обладала потрясающей способностью исчезать прямо у меня под носом.
Вдобавок, несмотря на кажущуюся беззаботность и суетливость, двигался пес почти бесшумно, удивительным образом избегая шипов и сухих хрустящих ветвей.
Каждый раз, когда мне казалось, что он убежал слишком далеко и больше не вернется, непонятно откуда выныривал мокрый нос и касался моей ладони.
Бесполезный фонарь все еще болтался в руке - он был тяжелым, но не настолько, чтобы бросить его здесь. Мысли снова начали ускользать...
От боли перехватило дыхание.
Раненая нога напомнила о себе внезапно. Я рухнул, как подкошенный, не в силах даже закричать. Кажется, пес бегал вокруг меня, но я не уверен, что этой мелькающей тенью был именно он. Я боялся даже взглянуть на рану. Я чувствовал, как кровь пропитывает джинсы, затекает в кроссовки.
Когда шок прошел, осталась сильная пульсирующая боль, но я уже мог перевести дыхание. И, набравшись смелости, посмотрел.
Все оказалось хуже, чем я мог предположить. Лодыжка распухла, в местах, куда вошли шипы, появился гной. Кровь не останавливалась. Черная.
Нужно было вытащить шипы, но стоило мне коснуться их, как боль вновь становилась невыносимой.