Пушкарева Юлия Евгеньевна. Стихи

УВЕРТЮРА

NEL MEZZO DEL CAMMIN DI NOSTRA VITA

"Nel mezzo del cammin di nostra vita

Mi ritrovai per una selva oscura"

(Данте Алигьери. Божественная комедия)

"И как я очутился сдуру, где вечный сюр,

Посередине жизни, в сумеречном лесу"

(Oxxymiron. Всего лишь писатель)

Тенистый лес посередине жизни,

Лесной туман, лесные зеркала,

Окутывают мороком закаты.

Мне не досталось дантовской бравады,

Мой путь во тьме виднеется едва.

Идти сквозь бурелом и хватку ночи,

Идти опять, не зная - для чего,

Во власти новых строк и многоточий,

Во имя всех, во имя никого,

Чернильный холод пропускают вены,

Кошмар кромсает ложе из корней,

Во власти лихорадочных видений

Язык безумия становится ясней.

Язык безумия - а может быть, рассудка.

Лесные чары внемлют палачу,

В лесу красиво, а порою - жутко.

Как и в тебе. В лесу я отдаю

Трепещущий высокий дар искусству -

А может, запиваюсь и торчу,

От судорог блаженства к спазмам боли,

Как наркоман, в волнах переходя,

В экстазе или пыточной агонии,

Знакомый взгляд отчаянно ловя,

Знакомый звук - а может, шёпот чёрта,

Что прячется в деревьях, в темноте.

"И, отражаясь в зеркале потёртом,

Чёрт выбирает, в чём прийти ко мне", -

Ты помнишь?.. Чёрт, похоже, выбрал,

И я в лесу, и к чёрту благодать.

Тернистый путь в кошмаре мутно-длинном -

Я только так способна принимать.

Так Данте принимал смерть Беатриче,

Шипя себе: "Ещё - не вспоминай",

Выдумывая ад со стоном птичьим,

В сиянье звёзд выдумывая рай.

Агония бывает слаще мёда,

Когда ты обретаешь в ней себя,

И диких пчёл жужжащим хороводом

Кружит и жалит, нервы теребя.

Мне мало места на последнем круге,

Мне мало места в райских облаках.

И в пытках Каина, и в горечи греха

Порой горят сияющие звуки

Из пенья ангелов - кристальной сферы с грязью

Причудлива мучительная смесь,

Слова библейских драм лесною вязью

Напишет шёпот ветра. В мире есть

И псы, и ангелы, и похоть, и вериги,

В бредовой пестроте миниатюр

Я принимаю суть старинной книги,

Лес принимает мой витражный сюр.

Источник бьёт за хвойным ароматом,

Склоняясь к леденеющей воде,

Я чувствую, что он пропитан ядом,

К нему я приникаю, как к тебе,

И, как и ты, мне шепчет "Не касайся"

Холодно-пламенный змеистый плеск воды.

В виски мне бьёт язвительно "Покайся -

Но это ты, ты знаешь, это ты".

Сарказма яд с возвышенной печалью -

Уже не равнодушие. В тенях

Лесных обычной смертной тварью

Я остаюсь; на влажных простынях,

В кусачей душной лихорадке пульса -

Пьянящее бессмертие предав,

В рассыпанных слезах жемчужных бусин,

В разорванных разбросанных шелках,

И после - в покаянии и грусти -

Я - глупо ли? - почти на небесах.

Но предопределён сюжет картины,

Статичны роли в драме из зеркал,

Прохладный взгляд на муки Магдалины,

Печаль в твоих истерзанных глазах -

Печаль на грани с мертвенным покоем.

Чтобы разрушить стену из стекла,

Как псина, в скуляже и жалком вое

Бегу крушить цветные зеркала,

Скулить под дверью, оставаясь на ночь

Под крышей дома, где не ждут меня,

И в мазохистском трепете бессонницы

На ручку двери, заглушая рык,

Смотреть, и по-собачьи беспокоиться,

Униженно смакуя каждый миг.

А может, даже лучше быть предателем,

Блудницей, - чем смотреть на ручку двери?..

Кощунственная мысль замшелой скатертью

Мне стелется под ноги, и проверить

Нельзя её без чёрта и Вергилия,

Лесные пытки плавя между строк.

Но тёмен лес, и далеко хозяин,

Запутаны тропа и поводок,

В божественной комедии нет правил,

Я делаю свой травящий глоток.

Ноябрь 2022

НОЧНОЙ ЭТЮД

Ночь и холод плодят чудовищ в одинокой обветренной голове.

Кладбищ, капищ, полчищ и сонмищ

Гул и грохот горчат в вине.

Одиночество значит - время для безумия и пера,

Одиночество значит - нервы, растянувшие до утра

Вены-сети под тонкой кожей, без прощения и молитв.

Ночью все мы чуть-чуть похожи -

Тьма ласкается, как мотив,

Ноты стонами льются в уши,

Стоны скрипки под скрип костей.

Ночь терзает безумца душу,

Ночь - мучительница людей.

Над сугробами рыщет зверем

Одинокая благодать.

Я во тьму окунаю перья,

Чтобы снова тебе молчать.

Декабрь 2022

NOLI ME TANGERE

Поползёт луч заката по пыльной усталой стене,

Запоёт соловей в ветвях серебристой оливы, -

Или, может, машины гудят в мокрой северной мгле,

Над мостами, дворцами и серым, как небо, заливом.

Я не верю в спасенье, не верю в пустые слова -

Пусть соблазном под сводами храма витраж расцветает,

Пусть там ладаном пахнет, поют, и горят купола

Золотые, как прошлое, - я других храмов не знаю,

Кроме города.

Его пульс лихорадит ночных фонарей

Обречённые нимбы; лепнина на мёртвых фасадах во тьме кружевнится,

На скрипке играет старик в переходе, лютует Борей,

В метро утекают наушники, джинсы и лица,

Над крышами сетью чернеет печаль проводов,

И сыростью пахнет загаженный дворик-колодец,

И пьяный бродяга там кормит облезлых котов,

И грустно глядит на толпу из давних веков полководец,

Закованный в бронзу; за ним колоннада и храм.

Он там похоронен, над чёрной водою канала.

Вода здесь повсюду - мерцает, шуршит, как змея,

И бьётся, и шепчет граниту русалочьи тайны -

Как будто под звуки с балов и из баров узнала, зачем это всё.

Как будто бы всё, о чём ты молчишь, она знала.

Я шла за тобою в тот край, где спасенье и свет,

И верила: свят этот глупый и старый сценарий -

Набросок, эскиз, черновик; на нём шрамы чернильных помет,

Чудес, серебра и гвоздей - и, конечно, страданий.

Состраданий-страданий - ты умеешь, влюбляя в добро,

Источая над грешными тёмную власть милосердья,

Увести за собой; только всё это было давно.

Я не верю.

Процежен песок, поменялись созвездья,

И я в утреннем зное уже никогда не приду

К тому гробу - задыхаясь от слёз,

И кромсаясь, кромсаясь о камни,

Чтобы высечь хоть что-то - последнее и на себе, -

Чтобы знать, что звучит, что звучит всё равно твоё слово;

Не приду.

И машины плывут над заливом в серебряной мгле.

Знаешь, думала, что не готова

Передвинуть тот камень (вновь камни - забавно, ведь так?..).

Столько дней не спала и не ела, и не было сил -

Но я сдвинула, сдвинула, сдвинула камень.

И увидела гроб твой позорно-пустым.

Мне казалось - всё кончено; так каждый раз мне казалось.

(Ты умел удивлять - и не только водою в вино).

"Что ты плачешь, жена?" - спросил ангел.

Я пробормотала: "Не знаю".

(Иоанн твой потом изменил те слова -

Должно быть, подумал,

Что в нытье не хватает эпичности;

Жуткий зануда был твой Иоанн,

И за что ты любил его больше меня и Матфея?..

Но ты всех любил больше меня - а иначе бы не было драм,

Тех злосчастных волос, израненных ног и елея, -

Ведь истории, будто осины, из боли растут).

Когда ангел исчез, я всё обыскала вокруг -

Но нигде ни следа.

Кто же, кто же унёс твоё тело,

Что с ним будет теперь?.. А дальше -

А дальше, мой друг, ты всё знаешь и сам.

Знают все, как сияло, болело,

Как горело и маялось всё надо мной и во мне,

Не умея земное убить, вытесняя небесным,

Когда вышел навстречу ты мне в душной каменной мгле -

Было сыро, как в нынешних гулких парадных-подъездах.

"Раввуни!" - я кричала, и радостью сердце моё

Трепетало - о, вечная тёмная радость.

Так же было - ты помнишь? - когда ты меня обнимал -

Обнимал всегда стоя, а я - на коленях и сидя -

Была ниже тебя. Твои пальцы в моих волосах,

Голос, нежный, как шёлк Самарканда, и скорбный, как пыль;

Милосердие слов обжигало, как пыль Самарканда.

Ты шептал: "Мариам, Мариам", - и в глазах билась боль,

И мне не было надо ни рая, ни мира, ни ада -

Там, у ног; и, едва твоих бёдер касаясь,

Я блаженный восторг объясняла величьем небес.

И мой стыд, и мой блуд в тёмном свете твоём растворялись,

Уходили в чернильную чащу из мудрых словес.

Ненавидя себя, иногда я рыдала специально -

Только бы ещё раз, ещё раз, ещё раз -

Эту сладкую муку в дурмане сплетённых страданий,

Этот трепет безгрешный и грешный, без душ и без тел,

Без границ - лишь сияние боли и правды,

Лишь дыханье, и голос, и пальцы в моих волосах.

Как истерзанность плоти и духа тебя не пугала?

Как ты мог так прощать?..

В лихорадочных снах

Я веками смотрела на это прощенье -

И до боли, до страсти, до нервов хотелось ещё.

Потускневшее золото, тихая власть откровенья.

И свобода - свободой, но это - навеки моё.

А когда тебя сняли с креста, меня тоже снимали -

Как снимали (в обыденном смысле) когда-то давно -

До камней - на замызганных улочках.

Меня сняли из жизни, проткнутых ладоней надрыв

От толпы заслонив. И я, не имевшая права

Так оплакать тебя, как мать или как Иоанн, -

Всё же плакала - плакала так, как умела,

И солёно-чернильный творился во мне океан.

Я пришла в пустоту, желая спасти от позора

Твоё тело - но ты появился в сиянии дня

Посреди этой мертвенной ночи - со светлым укором.

Ты ответил мне, как и всегда:

"Не касайся меня".

Не касайся меня, о земная жена, не касайся.

Зноем скована глина небес, и поёт соловей.

Я теперь не хожу в твои храмы, где шепчут: "Покайся".

Я по храмам ночных городов собираю людей -

Запах кожи и вкус, обрывки идей, разговоров,

Чей-то смех, чьи-то пьяные слёзы - сгодится и так.

Ты не счёл бы - я знаю - такую молитву позором,

Мой единственный друг,

Мой последний таинственный враг.

Не касайся меня, ибо тайну разрушит касанье.

Не касайся меня, ибо я не от мира сего.

И закаты горят над крестом моего воздаянья,

Как горят витражи в твоих храмах. Важнее всего

То, что море ночами вонзается в сушу, как раньше,

И как раньше, во тьме для влюблённых поёт соловей.

Не касайся. Порою мы жаждем бессмысленной фальши,

Но отчаянье честно - всегда, по природе своей.

И промозглая морось залива во тьму опадает,

Серебрятся оливы под зноем священного дня.

В синеве горит крест,

И над чёрной громадой Невы тихий голос сияет.

"Не касайся меня, - он твердит. - Не касайся меня".

10.10.2021

МАГДАЛИНА В ПУСТЫНЕ

Как жажда, иссушившая мне горло,

Томилось солнце в чёрных небесах.

Ты был изранен, сломлен и закован.

Ты был распят - а может, распинал

Кого-то сам; всему своя Голгофа.

Всему начало, и всему конец.

Сияло солнце; в ропоте и вздохах

Я по пустыне шла, и твой отец

Ни на секунду не давал покоя -

То бредом снов мне душу ворошил,

То присылал видения о горе,

Тоске и страхе. На исходе сил,

Песком багряным ноги обжигая,

Я шла вперёд; горячие ветра

Мне каждый нерв истерикой терзали,

Я шла и знала: кончилась игра.

Я проиграла, равви, проиграла.

Нет ничего за чернотой небес.

И разве лучше или хуже стало

Мне от того, что всё-таки воскрес?..

Я шла вперёд, и в голове мутилось;

Остановилась, выбившись из сил, -

И небо вдруг сияньем озарилось,

Меня оазис пышный окружил.

Цветы и травы там благоухали,

И шёпот теней звал под свежий кров

Из лепестков, корней, ветвей, сплетений

Лиан войти - и сочностью плодов

Упиться всласть, унять скребущий рокот,

Глухую боль и безысходный жар.

Потом - уснуть, забыв про вечный голод,

Про твой жестокий милосердный дар.

Про то, что умер, прежде чем воскреснуть,

А я коснуться так и не смогла,

И в дерево вонзился гвоздь железный,

И ржавая в меня вошла игла.

Но не забыть об иглах и о боли:

Я поползла к источнику, шепча,

Что гибельный дурман твоих историй

Спасает жертву - но не палача.

Что я успею - слышишь? - я успею

Убрать тот камень - в следующий раз.

И если вновь коснуться не сумею -

То лучше, равви, умереть сейчас,

В песке багряном, в пустоте и жаре,

Под чёрным небом, с именем твоим

На языке, - я жадно приникаю

К источнику, как будто бы к тебе.

Как будто бы - святое "наконец-то",

Мой страшный грех, мой про?клятый талант.

Я пью - и исчезает гвоздь железный,

Бесследно растворяется в песках.

Я пью - и слышу твой усталый голос,

И тихо ненавижу, и дышу.

Я знаю, что опять тебе откроюсь,

Что проиграю - снова согрешу

Любовью, себялюбьем, любованьем,

Пером и кровью на святой заре.

Ты думал, что убьёшь меня молчаньем,

Но я живая - на твоей земле.

Я пью тебя, и сладкая отрава

Мне утоляет жажду.

Подожди -

Я умереть успею, но сначала

Испить бы яда из твоей груди.

15.01.2022

ЛЮБИТЬ ХРИСТА, ЛЮБИТЬ ИУДУ

Любить Христа, любить Иуду.

Единство веры и зверья.

Зачем и в ненависти всюду

Тебя упрямо вижу я -

Не знаю. Бурь порыв мятежный,

Январь, солёный от тоски.

И злит напев протяжно-нежный,

И боль впивается в виски.

Тьма из углов вползает жгуче

На трон из старо-новых ран.

Я знаю, знаю - станет лучше,

Пройдёт серебряный дурман,

И я увижу светлый город,

Где нет Голгофы и креста,

Где не зовёт звериный голод

Убить Иуду и Христа.

Кричит мучительная правда

Под красным бархатом греха,

И обещает муки ада

Чернильно-винная строка.

Не виноваты драматурги

В актёрской похоти. Смотри:

Любить Христа, убить Иуду

И задушить змею внутри -

Змею, что жадно гложет розы.

Испить её прогорклый яд.

От просветленья до психоза,

Неправый и не виноват.

Но нет - опять кричат чернила,

И повторится всё, как встарь:

Писать Христа, писать Иуду,

Голгофу, розы и фонарь.

08.01.2022

ЗАЧЕМ ЗОВЁШЬ?

"Что вы зовёте меня: Господи! Господи! - и не делаете того, что я говорю?"

(Евангелие от Луки: 6: 46)

"Зачем зовёшь?" - я слышу шёпот ветра,

Играя пылью на пустой дороге,

Он ядовито-розовый шиповник

Бросает злобно под мои шаги.

Зачем зовёшь? Пожалуйста, не лги.

Не лги себе, кресту, чернилам; пламя

Сгорает в бренной и ненужной драме.

Зачем зовёшь, стучась в мои виски,

Как пульс болезни, лепет лихорадки?

Я не отвечу на твои догадки.

Жена из смертной тени, не зови.

Не кайся, не клянись, не богохульствуй.

Не перебьёт сиянье фимиама

Жасмин под лунным светом и лаванда,

Алхимия щекочущего ада -

Звенящий аромат твоей любви.

Зачем зовёшь, срывая ожерелье,

Разбрасывая по полу шелка?

Жемчужными слезами с перестуком

В моей крови течёт твоя строка -

Ей нет конца, как нет конца страданьям.

Ей нет конца, как нет конца греху.

Хотела ты прощенья? Воздаянья?

Зачем зовёшь? Верь в правду наверху,

Когда её не обретаешь ниже.

Пустые короли твоих интрижек,

Мне дела нет, доколе я могу

Любить в тебе любого человека.

Прощаю. Искупления не жду.

И, проклятая гибельным бессмертьем,

По вековому замкнутому кругу

Под серым небом, я к тебе иду.

Молиться о прощенье бесполезно,

Когда не чувствуешь раскаянья. Молиться

Мне бесполезно, раввуни, давно.

Как сладкое багровое вино,

В закате над рекой твои упрёки,

Горят, бегут бессмысленные строки

Над древним городом, овеянным войной.

"Зачем зовёшь?" Над алыми волнами

Я чую неба спрятанную дрожь -

То гнев ли, равнодушие, презренье?

Я нервами кромсаю откровенье,

И в лабиринт зеркального забвенья

Опять сочится скорбное "...зовёшь".

Зачем зовёшь? Ведь город твой в руинах,

И лживы декорации его.

Зачем?

Измучившись безмолвным вопрошаньем,

В кощунство очерниленных желаний

Ты заманила брата моего.

Мир вывихнут, но дальше ты калечишь,

В дурманящем щекочущем дыму

Благоухание олив и фимиама

Пытаясь разглядеть - как части речи,

В безумии зеркальном губы, плечи,

Разве я сторож брату моему?

Зачем зовёшь, переступив черту?

Опять, и снова, с древнего борделя

До питерского тесного отеля

Одно и то же. Что я говорю,

Ты делать никогда уже не станешь.

Все люди таковы - но ты решаешь

Задачу, неподвластную уму.

И в золотом сиянии проспектов,

И в духоте ночной - темно в том гроте, -

Я вижу, Мариам, твою игру.

Века идут, она не изменилась.

Не пала ты - паденье завершилось

Ещё тогда. Зачем зовёшь?..

Иду,

Сбив ноги в кровь, до самого рассвета

Иду; двор, поворот, карета

Грохочет в сумерках,

И золотые листья

Несутся в черноте воды под мостик,

Не глядя в воду, молча я иду.

Зачем зовёшь? - звенит над проводами.

Зачем зовёшь? - укорами во снах.

Змеёй за ядовитыми цветами

Порой мне сердце сковывает страх -

Всё чаще осенью.

Звонят на колокольне,

Я просыпаюсь в сумрачном бреду.

Величие холодного молчанья

Висит на шее, будто серебро

С лесными чарами сосны и малахита.

Зову, грозой молчания прибита

К кресту - а может, к белому листу.

Зову - в смятении чернильной ночи

Бунтующая глупость перед небом.

Зову, смеясь и стоя на краю.

Зачем зову?

О раввуни, сквозь каменные плиты

Небесным пульсом слышу казнь мою.

Просеяны страданья через сито,

Бессмертие покуда не допито.

Я перестану звать, когда допью.

Октябрь 2022

ТАК НАДО

Небесные реки, утекшие ветреным днем.

Порочное солнце в ветвях Гефсиманского сада.

Идущие мимо, не знавшие толком о нём.

Колодки и камни - наверно, так надо, так надо.

Небесные розы, дрожащие их лепестки.

Как капли росы, дробящийся свет на порезах,

На глянцево-красном; обманчиво-тонки черты,

А розовый запах обманчиво душен и резок,

Он бархатным облаком льётся на камни в пруду,

Снисходит кошмарами вновь к твоему изголовью,

Я к этому гробу уже не приду, не приду

Во имя того, что чернь называет любовью.

Так гордого гнева гниёт в сердцевине бутон,

Обманчивым тёмным сияньем пульсирует благость,

Услышав молчанье и скорбный серебряный звон,

Я слышу тоску, неуемную дикую ярость,

Так надо, так надо - кому, чаша, отче, - кому?

Предавший предатель, по кругу идущие строки.

Я к гробу уже не приду, никогда не приду,

Холодное зарево звёзд над тропою далёкой,

Холодная сталь закаляется в жилах моих -

Быть может, и в память о том, как твоя закалялась.

Когда молоток опускался, твой голос затих.

Когда молоток опускался - бессильная зависть

К опилкам креста -

Или складкам истерзанных простынь под крышей чужой?

У каждого грех свой и крест, от небес к преисподней,

Ты думал, что я не пойму, - будто грех неземной

Кусается крепче земных и язвит благородней.

Ты думал, что я не пойму, опуская глаза,

Ты думал меня поберечь - только сталь не поранишь.

И пламя земли задевает твои небеса,

Лазурью ты снова вернёшься - и снова обманешь.

И камень летит в твой висок, как когда-то и в мой,

За шуткой, смирением, болью скрывая уродство

Чужого сценария - солнце над красной тропой.

Как дорого, равви, дается твое благородство.

Я больше не дам прежней воли кощунственным снам

Про кровь, простыню, серебро и чужие чернила.

Ты больше не дашь прежней воли своей Мариам -

Так берег лишается моря в печали отлива.

Останутся ночь, и догадки, и ложь, и слова,

Чужих простыней душный запах под тенью акаций.

Не хочется видеть, и слышать, и знать - но, очнувшись едва,

Я морщусь от боли в виске. Это камень - так надо.

Матфею - завет, Иоанну - любовь, Мариам - омовение ног.

Ты думал тогда, что молчаньем меня уберег,

Но прячется темная чаща под сводами сада.

Звенит над заливом твоя не простившая боль,

Сливается с болью моей - тоже нет, не простившей.

Порочное солнце в агонии пламенных воль,

Под жаждою мести твой Ершалаим закалившей.

Священные войны внутри и снаружи гремят,

Смердит не-священная смерть, и в сиянии сада,

В мучительной памяти нервами рваного дня,

В глухих повтореньях пустого "Так надо, так надо", -

Так надо - кому?.. Заставляет внимать не дыша,

Кровавые язвы сошли со скульптур и полотен,

Зачем же, зачем - содрогаясь в слезах, - чтоб душа,

Чтобы душа возвысилась над плотью.

21.11.2022

СОЛОВЕЙ

В лунном свете дрожат лепестки бархатистых цветов,

Соловей распевает под сводами старого храма,

К новой смерти рассвет оказался ещё не готов,

Но ты должен уйти на заре - я давно это знала.

Над морями из слёз, в иссушающем ветре пустынь,

Над крестом и чернилами, кровью и братским зароком

Золотится сияние звёзд, и манящая синь

Заберёт тебя прочь, в справедливости мутно-жестокой.

Много вёсен назад этот день моё сердце порвал,

И ещё разорвёт, и сейчас, раввуни, разрывает.

Ты заранее знал, ты всегда всё заранее знал,

На рассвете, прощаясь с луной, соловей улетает.

Соловьём устремляется к солнцу больная душа,

Я ловлю возле храма его обгоревшие перья,

Ледяною Невой - темнота, пустота, не дыша, -

Возвышаясь бессильною верой над плотским безверьем.

И разводят мосты под пасхальный безрадостный звон,

На истерзанных мёртвых губах поцелуи Иуды,

В моей чёрной шкатулке хранится его серебро

До сих пор, и над городом мчатся молвы пересуды.

Бьётся пульсом отчаянье клятв в круговерти зеркал,

И осину декабрьский ветер, крича, коронует.

Мне так жаль его, равви, - ты тоже всегда это знал,

И от жалости грешное сердце болит и тоскует.

Соловьиные стоны над словом и ложем чужим,

И вишнёвым вином пахнут губы под пеплом и снегом.

Он любил тебя, равви, отчаянно, страшно любил,

Потому и убил - у смертных так часто бывает, -

В Гефсиманском саду, над распятием братских могил,

В серебре стылых звёзд соловей навсегда улетает.

Прихожу я на площадь - те самые камни лежат,

Раскалённые солнцем, лепнина дворца перламутром сияет.

Здесь меня покупали, здесь я покупала, здесь я... -

Но твой шёлковый голос серебряный звон искупает.

Тишиною и светом на город снисходит заря,

Из осиновой рощи тебе позвоню и услышу:

"Пожалей, Мариам, пожалей моего соловья".

Золотые лучи заливают деревья и крыши.

29.01.2023

КОНТРАКТ

КРАСОТА

"...А если это так, то что есть красота

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?"

(Н. Заболоцкий. Некрасивая девочка)

Сосуд или огонь - неважно; обожгись

Нелепой болью, опаляя пальцы.

Так закалялся лист бумаги в темноте.

Позеленела медь старинного распятья.

Рисуй её, рисуй снегами на стекле -

Дорожками воды, тропой галлюцинаций.

Она, как штрих моста, не вспомнит о тебе

И не заговорит на языке каналов -

Русалочий язык, шуршащий о гранит.

Ты думал, что проник в сосуды её власти,

Что капилляры слов доверились тебе -

Биенье спелых нот, пульсация мотива.

Ты думал, что познал бессмысленность молитв.

Но вновь спасенья нет:

За розой - в лабиринт.

Как в темноте огонь, трепещет имя розы,

Шипы насквозь проткнут кольцо из жадных рук.

Насытиться нельзя;

От высоты к психозу

Плетётся лабиринт из тёрна, из шипов

Чернее темноты за островом бумаги,

Чернее, чем себе признаться ты готов;

Чёрт на изнанке черепа не дремлет,

Подкидывая в пламя новых дров.

Дрова горят - а пламя остаётся.

Она сгорит, сгорит опять в тебе -

А может, нет? А может, обойдётся?..

Но только ветер в стылой темноте

Ответит на твои самообманы.

Убийца роз - не трогай, отойди.

Святыни травм, сочащиеся раны

Пусть будут дальше на её груди.

А ночь темна, как вязь татуировок

И лихорадка в грешной голове.

Сосуд под алым пламенем расколот,

Её шипы не по зубам тебе,

Упрямый чёрт. Шипровым ароматом

Растает в горле безысходность фраз.

Сосуд блудницы. Розе непонятно,

Как эти игры приняты у вас -

Тебя и чёрта. Уходи, глотая

Тот аромат, тот нездоровый жар,

Что терпкими волнами накрывает,

Когда чадит страдания угар.

Страдание скрывает имя розы,

Страдание в насмешке над собой.

Кастеты, пистолеты - несерьёзно,

Смешные маски, деревянный бой

С солдатиками в детской у поэта.

До сумерек и судорог хочу.

До сумерек и судорог, до бреда -

И розе, обречённой палачу,

Осталось в жаркой цельности так мало

Сиять - но под стеклянным колпаком

Благоуханье не приносит света,

Горение сжигает ни о чём,

Не для истории - для тщетности историй.

Оставь сосуд и розу пощади,

Жестокий раб, -

Но шёпот без ответа.

Проклятья в темноте не разобрать.

И не уснуть от стонущего ветра,

Что лепестки роняет на кровать.

14.12.2021

ОДИНОКО

"Ты идеальна -

Хотя что я знаю

Об идеалах?

Замыленным оком

В мутные окна

Глядя на разных,

Я вспоминаю

Тебя, и ужасно

Мне одиноко"

(Аффинаж. Одиноко)

Неидеальна,

Не очень порочна,

В целом их много,

Тебе одиноко.

Со мной одиноко,

И с ней одиноко,

Жизнь скучна и убога,

Сереют сугробы.

Я всё это знаю,

Вокруг всё нормально -

Кровавая норма,

Рассекшая кожу.

И все мы похожи.

Тебе одиноко,

Я только одна из -

Знакомая блажь.

И холодом город

Сковал тебя снова -

Таинственный город,

Не твой и не наш.

Не очень порочна

(А может - и очень),

Опоры непрочны,

Внушителен стаж

Больной лихорадки.

Тебе одиноко.

Поставлена точка -

А может, кураж

Волнует напрасно,

И горький, и сладкий,

И горько, и сладко

Колышется боль.

Тебе одиноко.

Я всё это знаю.

И ты не согласен.

Дурит алкоголь

Кровавую норму

Из ранок и ссадин,

Раздавленных песен,

Убитых молитв.

Тебе одиноко,

И город опасен,

И каждое сердце

Отравой горит.

МЫ НИКОГДА НЕ БУДЕМ ВМЕСТЕ

"Мы никогда не будем вместе", -

Прошепчет ветер за окном.

Усталый ветер, мокрый ветер.

Стою, к стеклу прижавшись лбом.

"Мы никогда не будем вместе".

Категорично и смешно.

Десяткам клятв на белом свете

Смешить меня предрешено.

На белом свете - в чёрном свете -

В ночной угрюмой черноте.

Мы никогда не будем вместе;

Раздельно - будем?.. Знают те

Дворцы, сияющие смертью,

Мосты, скользящие к воде -

Рука скользит к бокалу с ядом,

Вихрится беспокойный сон.

Тебе не надо, мне не надо,

Не будем вместе - заживём

Другую жизнь; ты ненавидишь

Мои страдания, ты быть

Больным не хочешь вдохновеньем -

Вот только боль нельзя забыть.

Стираются печаль и радость

(Висок целует револьвер) -

А боль - осталась, боль осталась,

Как тот крошащийся эркер

На старом доме. Прочь столетья -

Мы в вечном городе пустом.

Мы никогда не будем вместе

Стоять в ночи перед окном.

30.01.2022

ЧЁРНЫЕ ЯБЛОКИ

Чёрные яблоки спеют на ветках сада,

Чёрные птицы поют под моим окном,

И покрывается плесенью старый дом.

Дым сигарет, стук в голове, колко горчит вино.

Чёрные яблоки. Невелика награда -

Плодом познанья моим остаётся боль.

Просто блюду? традицию -

Винно-невинно, издавна, горько-сладко.

"Ещё одна дыра, ещё одна заплатка", -

Ты говоришь, соскребая с надрезов соль.

"Я ненавижу тебя, ты чудовище, ты насильник!"

Шум в голове, лезут скользкой змеёй в виски

Чёрные яблоки. Вызов опять не принят.

Чёрные яблоки бешенства и тоски.

"Ты мной питаешься - мразь, ***нушка, сука!

Если напишешь книгу - тебя убью!"

Чёрные яблоки; старая эта мука -

Вдоль, поперёк я знаю её. Люблю

Входить в неё против воли, ласкать, царапать,

Тихо рыча в кровавящей пустоте.

Чёрные яблоки. Чудище может плакать?

Может - но слёзы будто уже не те.

Будто обряд, традиция, ложное перемирие

С пёстрыми небесами, безумными, как глаза

В разноцветных пятнах -

Синий, зелёный, карий.

Чудище может плакать - и мой оскал

Вдруг отразится в твоём. Вечно всё то же "Хватит!",

Вечно всё то же "Больно, ты неправа, постой -

Слишком глубокое погруженье,

Давят на грудь тонны твоих чернил.

К монстру на дне я чувствую отторженье -

Только красивый остров я полюбил,

Остров с цветами, садами, птицами золотыми.

Кто мне сказал, что под ним багровеет ад?

Что ты так смотришь чёрными и пустыми?

Я же в твоём уродстве не виноват!

Я ничего не сделал - всегда поступал по совести,

Я же тебя не мучил - нет, ну скажи? Ведь нет?!"

Чёрные яблоки - главы, рассказы, повести.

Чёрные яблоки - грешный полночный бред.

В свете луны серебрятся черты заветные -

Про?клятое сокровище, драгоценный купаж.

Мечется, стонет чайками, пахнет кровью и беззаконием,

Шутит, страдает, рассказывает, слушает Аффинаж -

Томно-манерные музыки переливы,

Истерика нот, дыханья надсадный срыв.

Чернила чудовища чужды всегда сокровищу.

Сокровище ищет покоя, а не молитв.

Покоя - а может, хаоса?.. Морщусь, вторую докуривая.

Чёрные яблоки, пепельные леса.

Город великий сияньем меня окутает,

Но не приведёт никуда - он потерян сам.

Чёрные яблоки, новые вариации

Старых аккордов - в пыточной, на столе.

Ты завершаешь пьесу - занавес, шквал, овации.

Чёрные яблоки - пальцы мои в золе.

Пальцы - а может, когти?

Как тебе больше нравится?

Может, чудовище в чёрном саду - в петле.

Если убить чудовище, что от меня останется?

Будешь ли ты любить пустоту на дне?

Будешь ли - в лихорадке, тебя терзающей?

Будешь ли - в вечном круговороте лиц?..

Чёрные яблоки. Плод познанья надкусит знающий.

За твоим голосом - шорох моих страниц.

11.02.2022

ю LA GUERRE COMME ю LA GUERRE

Под пеплом - цветы.

На небе - огонь.

Знамёна, забрало, кровь.

Горят на знамёнах твои кресты,

Гноится твоя любовь.

Она нервно курит; то смех, то плач.

Горчит, будто дикий мёд.

Свайп вправо - юрист, журналист, палач,

Богатый или банкрот,

Дурак или умный - неважно ей,

И с чёрной дырой в груди

Она снова курит. Стакан и лёд.

Дотронься - не подходи.

Истерика, деньги, каприз, чулки

И гибельный шлейф духов.

Она выпивает мои мозги

Из трубочки. "Для лохов

Душа или совесть, - она твердит.

- Всё можно купить". И я

Почти с ней согласен - но так болит.

Кусается. Не моя.

Психоз в пляске судорог, в плеске нот;

Не тронь, не смотри, держи.

"Я сдохну, я сдохну, ведь я урод!"

И спрятанные ножи.

Таблетки, враньё, круговерть имён.

"Я буду их пить, когда

Найду своё счастье - не ты, не то.

Сиделка!.."

То смех, то стон.

"Я слишком красива, а он - тюфяк.

Он вечно бы ревновал".

Горячечным шёлком на простынях

Течёт и шипит: "Не дам!"

В дыму и неоне я вижу, как

К стене её жмёт другой.

Абсурд или хаос - манящий мрак.

Являюсь ли я собой?

Не знаю. Я в оргии, я в тоске,

Я в ней - в городских огнях.

И я не боюсь никакой войны.

Я - пальцами в волосах,

На бархате кожи, в сетях тату,

В кошачьей истоме глаз.

Так низменны страсти -

Так глупо всё,

Что выше страстей. Alas.

Горят города, тихо тает счёт, боль в черепе всё сильней.

Что это - паденье или полёт?

Нельзя покупать людей?..

Но я покупаю её. Но я

Всё делаю, что нельзя.

И что ты мне сделаешь? Я урод.

Ты думала - ты, но - я.

Но я не боюсь ни чумы, ни тьмы,

Ни голода, ни меча,

Ни купли души, ни продаж войны,

Ни брата, ни палача.

Боюсь проиграть, потерять её?

Возможно. Но всё - брехня.

На самом деле страшней всего,

Что ты

Разлюбишь

Меня.

4.03.2022

КОНТРАКТ

Да, днём важна душа, а ночью - нервы.

Не примирились нервы и душа.

Капризный грех - последний или первый -

Дрожит в слезах на кончике ножа.

Грех мечется, скулит, рычит, тоскует,

Сжимая сердце в маленьких когтях.

Не поминай ночами душу всуе -

Комочек нервов пулею в мозгах

Горит - и, исходя чернильной слизью,

Терзает душу на её кресте.

Душа невзрачна - шрамы, раны, язвы

Цветут на её впалом животе.

А грех красив, подобно чёрной розе

На белом шёлке - буквы на листе.

В душе нет пользы - грех об этом знает.

В душе нет смысла; смысла нет ни в чём.

И грозно лепестки благоухают,

Сдавая плоть прекрасную внаём -

Сдавая ум, талант, харизму, силу,

Сдавая всё - но душу не продашь.

("Любимая, но ты её убила,

К кресту прибила -

Так какие дашь

Ты доводы, какие оправданья?

Убила бога, душу продала,

На выручку купила человека.

Любимая - смешной самообман

Всё это; дальше говори, прошу -

Я крепче сплю, когда не замолкаешь").

У чёрной розы нечего распять -

Холодный ветер свищет в пустоте

С шипами; жадная дыра в груди зияет,

Её заполнить - участь не моя,

Я больше не могу её заполнить

(Никто не может?..).

Купленный товар -

Претензий к качеству сейчас не принимаем

(Грех, улыбаясь, это говорит),

Душа молчит - и только тихо тает.

В ночи я слышу, как она молчит.

Мучительно-жестокое молчанье.

Лицом зарывшись в кровь и лепестки,

Я слышу эти глупые рыданья,

Так злят они -

Впивается в виски

Стальная хватка пламени и нервов.

("Любимая, я знаю, что всё зря.

Но договор подписан, выбор сделан").

Целую я холодные колени,

Потухший взгляд отчаянно ловя -

Стеклянный взгляд, лишённый выраженья.

Жестока красота с дырой в груди,

Жестока красота, когда доела

Тебя - когда в тебе не остаётся

Вдруг ничего - кроме того, на что

Купил товар.

Душа не просит и с креста не рвётся;

И лишь в её молчании пожар.

("Любимая, к кому твои молитвы?

Любимая, к чему такая боль?

Ты жаждала победы в этой битве -

Бери же, только выживи. Изволь.

Ты знаешь, что паденье завершилось,

Что дальше - только та же пустота.

Любимая, сегодня мне приснилось...").

Бросаю трубку. Нервы. Темнота.

14.03.2022

АНГЕЛЫ

Отрешённые ангелы, ангелы отреченья.

Перья, нимбы тускло дробятся на витражах.

Заглянуть в своё туманное отраженье,

Вдруг замершее в их голубых глазах.

Заглянуть - и увидеть пропасть, где плачут звёзды,

Мириады миров, мириады стеклянных слёз.

В глубине их пустых зрачков прочитаешь: "Создан,

Ты написан, придуман, слеплен - в шутку или всерьёз,

Мы не знаем, зачем, не знаем, кому в угоду

Этот замысел тащишь - никчёмный тяжёлый крест.

Но опилки, впиваясь в кожу, дают свободу.

И чем больше боли, тем выше лазурный лес,

Возносящийся к небу в тебе - из глубин безумья,

Тёмно-синих волн, вздымающихся внутри".

Отрешённые ангелы, гении слабоумья.

Свет от крыльев падает на пол храма, шепча: "Смотри.

Эта пропасть - всё, что тебе осталось.

Смотри дольше, до погруженья - так сильно жжёт,

Так смешно заканчивается паденье,

Так всерьёз пускаешься ты в полёт.

Пламя прошлого жарко толкает к краю, и ты шагаешь,

И шершавые шрамы горят на твоей спине.

Но лазурь упрямее пламени - ты же знаешь,

Что и после пожаров деревья растут в земле

И пускают новые корни. Твой век окончен,

Ты отпет и помянут, комья мёрзлой глины грохочут

По крышке гроба; литания по тебе

Разливает печальный мотив по дворцам и барам,

По мостам в узорах лунного серебра.

Этот город убил тебя - пламя было право.

Этот город терзал и травил тебя

Искушением, красотой и бессонной ночью,

Пестротой психозных кошачьих глаз на шёлковых простынях.

Этот город забрал твою душу, поставил точку,

Кто добил тебя - правит бал на твоих костях

И сплетает из твоих нервов венки любимой,

Твоим золотом платит, смеясь, за её шелка.

Эта пытка была прекрасна, неповторима -

И они завершили её, завершив тебя.

Но как можно поставить точку на том, кто ставит

Точки сам, - как автора завершить?

Исчерпать того, кто творит истории?

Искромсать того, кто куёт ножи?

Тебя нет - на кого же тогда мы смотрим

Из-под золота нимбов, лазурью усталых глаз?

Кто пришёл к нам в храм - ведь ты был убит и проклят?

Кто сейчас застыл, созерцая нас?"

Складки белых одежд, кружева голубиных крыльев,

Блеск их глаз - на грани безумия и любви.

Отрешённые ангелы, ангелы отреченья.

И под сводами храма звенит приговор: "Живи".

08.05.2022

НРАВИТСЯ

"Мне нравится всё, что тебе нравится"

(Аффинаж)

Мне нравится всё, что тебе нравится.

Её ресницы, губы и пальцы.

Моё растает, болью останется;

В её захочется возвращаться.

Мне нравится всё, что тебе нравится.

Игры и песни, мысли и действия.

Нравится то, что во сне тебе явится, -

Пусть и пугает; причины и следствия -

Спал со мной плохо, бредя кошмарами,

С ней на волнах безмятежно качаешься,

Я ухожу темнотой и туманами,

Рыжий рассвет в высоте разгорается.

Мне нравится то, как ты мне отвечаешь -

Из милосердия и снисходительно.

Нравится то, как её дожидаешься,

Время растягивая стремительно.

Нравится то, что тебе всё не нравится,

Что нравится мне: книги, раны, вино.

Нравится то, как в мишени вонзаешься

(Белые пульки, как град, об окно),

Нравится, как на меня раздражаешься,

Ругаешься матом, с ней смотришь кино

(Со мной редко смотрел),

Как выбираешь со скидкой пальто,

Как поправляешь задумчиво волосы

(Со стрижкой короткой мне нравится тоже),

Как ты сквозь зубы цедишь: "Успокойся",

Тату и шрамы на твоей коже,

Как ты ворчишь за разбитый стакан

(Мелочно просишь всегда компенсацию),

Переезжаешь, уходишь - дурман

Новой дороги, вокзалы и станции,

Тысячи лиц, поцелуев, работ,

Сто протоколов твоей адаптации,

Хаос, порядок - круговорот,

Искрят провода и детали меняются.

Меняешься ты, оставаясь собой.

Я прошлое, я не имею значения.

Стихаю, как музыка за рекой,

Молчу, как неловкое откровение.

Мне нравится то, что тебя не проймёшь,

Жестокая честность, поломанный мусор.

Мне нравится то, что ты клятв не даёшь.

Мне нравятся волны волос её русых -

А может, блондинка, а может, темней,

Не знаю, не суть: для тебя все красивы.

Ты так равнодушен, так любишь людей.

Мне нравится то, как я плачу в бессилии.

Мне нравится, ночью гуляя в грозу,

Под рокотом грома и вспышками молнии,

Твой слушать плейлист, представляя лазурь

Её глаз - предаваясь смешной меланхолии.

Мне нравится то, что ты болен не мной

(Точнее, здоров - а больны все другие).

И даже продавшийся, купленный, мой -

Ты был победитель, в свободе и силе,

В спокойствии - деньги считавший банкир,

Расчётливый франт, в казино и во фраке.

Во мне создавался и рушился мир -

А ты забавлялся, прикидывал ставки.

И я полыхала, как роща в пожар,

И я задыхалась, как в море от ветра -

Чернее, чем трость, револьвер, портсигар.

"Скажи, каково же купить человека?"

Мне нравится, как ты меня обманул.

Жестокая правда, простые уроки.

Мне нравился жгучий болезненный гул

В моей голове - лихорадка и строки,

Чужие квартиры, пустые карманы,

Пустые слова и чужие тела.

Мне нравилось, как меня болью пластало,

Как после молчанья твои обрела

Сухие ответы - далёкое счастье,

И тихо сияет твой с нею покой.

Мне нравилось быть всего этого частью.

Мне нравится выть, распрощавшись с тобой.

Мне нравится ломка со вспышками кайфа,

Твоё нежелание, мой непокой,

Мне нравилось то, как я пошло страдала,

Тебя провожая на ночи с другой, -

Не нравится только, что было так мало.

Я жажду ещё, отправляясь на бой

С моими чернильными монстрами боли,

За смысл, за бессмысленный шорох страниц.

И то ли конец ты приносишь мне, то ли

Начало сюжета в агонии лиц,

Зеркал, голосов, и любовей и болей,

Мне нравится имя второе твоё,

И то, как мои ненавидишь истории,

И то, как отчаянно любишь её.

11.07.2022

ПОД ЗВОН КОЛОКОЛОВ

Горит под кожей жар, и дождь не успокоит

Биение лучей, затянутых в колпак

Из плоти и костей.

Под серебром небес плывёт дурман историй -

Касается долин, спускается в овраг.

Гудит железный звон над тихою долиной,

И мокрая трава вибрирует в ответ.

Гудят колокола под серостью унылой;

Узор дождя ползёт по каменной стене.

Над храмом слышен грай: кружат вороньи стаи

Над чёрною стеной, под дымкой облаков.

Ступени храма сплошь забросаны цветами:

Ромашки, первоцвет, анис, болиголов,

И синий аконит; и нежно-белой розы

Сияют лепестки под вой колоколов -

Их кто-то потоптал.

Разрушено убранство

Из золотой резьбы, из трепета шелков;

Погром, следы борьбы, толпы захожей хамства -

Поломаны кресты, и грязью от сапог

Забрызганы цветы; а дальше, от ступеней,

Ведут следы копыт, и с криками вдали

Скрывается толпа, и воем исступленья

Исходит тишь долин.

И скачет налегке

Красивый юный князь;

Плащ соболем подбитый

Стелится чернотой по мускулам коня.

Сжимая удила, за князем скачет свита;

Их возбуждённый смех за пеленой дождя

Ломает тишину - и с хохотом крестьяне

Толпятся меж холмов; людскою суетой

Болеет тишина зелёных тёмных далей,

Готовится толпа под звон колоколов.

Готовится - к чему?..

Там виден столб и платье -

И больше ничего; от грохота копыт

Летит вода, летят комки травы и грязи,

И в блеске княжьих глаз мерцает торжество.

Зелёные глаза и хищная улыбка.

За кем он скачет так, кого же он загнал?..

Под звон колоколов есть право на ошибку

У каждого, у всех;

Быть может, он не знал

Банальный и земной позор своей невесты -

Отсюда и погром, отсюда княжий гнев?

Быть может, за фатой и празднеством чудесным

Скрываются грехи?

Но под дождя напев

В ту, у столба, толпа швыряет комья грязи,

Швыряет и плюёт;

Изодрано в клочки

Простое платье; дождь

Облил невесту князя.

То был кровавый дождь:

Стекают ручейки

По дырам на плечах, груди и белых бёдрах,

И пятна синяков цветами на руках

Разбросаны; она

Привязана к столбу, и грубая верёвка

Терзает хрупкость рук, и золото волос

Изодрано, как платье.

Прижатая спиной к намокшему столбу,

Она стоит; толпа распалена распятьем,

И каждый норовит задеть или раздеть.

Там клок волос, а там - намокшей белой ткани

Сияет лоскуток; царапина, синяк, цепочки серебро.

Под звон колоколов

Невесты княжьей остов

Мерцает под толпой,

Молчит.

И пение рогов

Доносится в дожде из сумрака долины -

И свиты гиканье, и перестук копыт.

Всё ближе, ближе князь,

Бурлят толпы призывы,

Под дымкой облаков иное торжество -

Так звоном похорон сменяется венчанье.

Князь спешился; красив

И молод, как апрель.

Весенняя гроза; над стройными руками

Чернеет мгла плаща,

И перстни чередой

Из радужных камней горят на длинных пальцах

Одной руки; под бархатом перчатки

Другая спрятана.

Князь улыбается; поводья отдаёт слуге;

Покорно расступаясь,

Смиряется толпа

В поклоне.

Вдалеке

Всё бьётся, бьётся звон, и дрожь идёт по телу.

"Жива, жива!" - дивясь, вихрится шепоток.

Всё ближе, ближе князь к заветному пределу -

К фигурке у столба;

Под кожею сапог

Сминается трава, и клочья белой ткани

Он втаптывает в грязь, и розы из венца.

Всё ближе, ближе князь.

Невеста поднимает

Вдруг голову, и кровь с девичьего лица

Под звон колоколов струится ручейками,

Течёт и капает, мешается с дождём.

Глаза в глаза.

И князь, с ней встретившись глазами,

Лишь улыбается - ещё, ещё, ещё;

Как ласковый апрель, горит его улыбка

Под серостью небес, под крики воронья.

Он статен и высок; толпа глазеет пылко

На божество долин.

Князь золото волос перебирает молча,

Приблизившись;

Ведёт изящным пальцем

По девичьей щеке, размазывая кровь.

Она глядит в глаза.

Глаз чёрные распятья

Углём болот горят на бледности её.

Так дышит тяжело - но глаз не опускает.

Князь, коротко вздохнув, подавшись чуть назад,

Всё смотрит на рубцы;

Перчатку он снимает,

И чёрный бархат в грязь

Летит, и радуга камней горит на длинных пальцах

Точёно-мраморных; свершается обряд.

Она глядит в глаза.

Кулак вперёд бросает

Прекрасный князь;

Вперёд -

Меж рёбер краткий хруст.

Придушен хрип;

Толпа вопит;

Потоком красным

Багрится белизна,

Безвольно голова

На грудь её свисает,

И жирно хлещет кровь

Из приоткрытых губ.

И что-то булькает и жмётся.

Князь сжимает,

И беззащитно-розовый шматок

Усталой плоти бьётся на его ладони.

Брезгливо усмехнувшись, князь сжимает

Всё крепче, крепче -

И швыряет в грязь.

Туда же, где цветы потоптанные мокнут,

И белые клочки валяются в траве.

И давит сапогом,

Всё крепче, крепче давит,

И алое - в траву:

То пяткой, то носком.

Она глядит в глаза,

И чёрные пожары

В них копотью горят над сумраком долин.

Не угасает тьма -

Огонь её усталый

От века в век дрожит на линиях чернил.

От века в век мой князь

Вперёд бросает руку,

От века в век потом, мне рёбра разорвав,

Он втаптывает в грязь

Мою слепую муку

Под шорохом дождя,

Под звон колоколов.

7.11.2021

БАЛЛАДА

"Рыцарь мой,

Не пугайся слов моих..."

(Аффинаж. На двоих)

Туман серебристый в долине,

Дыхание звёзд в вышине.

Овеяны холодом стылым

Немые деревья во мгле.

По гулкому влажному лесу

Я еду, и конь подо мной

Волнуется. В дали белесой,

Где чаща смешалась с тропой,

Я вижу молочные вихри,

Здесь воздух горит серебром,

Деревья вздохнут - или вскрикнут -

И что-то шепнёт тебе: стой! -

А конь вдруг замрёт и ни шагу

Вперёд не захочет ступить.

Всё дышит серебряным ядом,

Всё рвёт мою красную нить.

Слезаю с коня, стиснув зубы

(Так старые шрамы болят),

И ветви корявые грубо

Мой плащ цвета мглы теребят -

Дерут, будто старые ведьмы,

Их пальцы в шершавых узлах,

Тумана сгущаются сети,

Мне в сердце впивается страх.

Что было вчера? Я не помню.

Зачем я пришёл в этот лес?

Быть может, кровавая бойня,

Коварный манёвр, перевес?

Быть может, из древнего храма

Мне жрец пожилой поручил

Добыть аромат фимиама,

Достать драгоценный потир?

А может, прекрасная дама

Её умоляла спасти?

Прекрасная... Я застываю

В туманной белесой сети,

И холод змеиный вползает

Мне в каждую жилку плотней,

И шепчет: "Как будто не знаешь,

Что худшим ты был из людей?

Глупец. Не играй в благородство -

Ведь ты ничего не забыл.

Ты чёрная чаша уродства,

Предатель всего, что любил.

Обманом и хитростью дерзкой

Своих одолел ты врагов,

Во имя игры богомерзкой

И скуки - бесчестил богов,

Ты женщин менял, как игрушки,

Ломая одну за другой,

Ты их свежевал, словно тушки

Зверей: от охоты - убой.

Ты мразь, растерявшая смыслы

В бессмысленных играх ума,

Глумливо смеялся над истиной,

Приелось познание зла,

И всё тебе в жизни приелось,

Лишь разве что песня чернил...

Но нет - и она изболелась

Избытком твоих тёмных сил.

Ты дар свой святой сделал тоже

Сосудом пустого греха.

Вопросы тебя не тревожили,

Пока вдаль тянулась строка.

И души людские, как бабочки,

На мёртвых порхали листах.

Ты их на иголки насаживал,

Любуясь трофеем в стихах

И прозе - гордился, высмеивал,

Игрушки свои презирал,

Претили и вина, и оргии,

Ты часто и больно скучал.

А то, что тебя искалечило,

Осталось на илистом дне.

Но, зная свою изувеченность,

Ты встретил любовь по весне.

Красивая, жуткая, подлая

И хищная прозелень глаз.

Ты ей сто миров бросил под ноги,

Она отвергала, смеясь.

Стихи ей, шелка, горы золота,

Горячечный бред до утра,

А ей - на постель с каждым конюхом,

А ей - примитивней игра.

Сначала горела и плакала,

И исповедь горько лилась.

Потом - тебя даром не надо ей,

"Плевать, мне плевать, мне плевать!

Ты только плати - и неважно мне,

Что можешь ещё ты мне дать?"

И ты ей платил, ты купил её,

Ты с ней подписал договор.

Потом отпустил - проигравший всё,

Остались лишь страсть и позор.

И вот, одержимо тоскующий,

Её получил письмецо,

И бешено кружится улица,

И видишь родное лицо.

Потом - унижения прежние,

Потом - новоявленный ад.

Что думаешь - умер ли, пережил?

Хотя - есть ли разница?.. Сад

Эдемский за лесом с туманами

Иль ада пылают круги -

Неважно; всё с теми обманами

Покончено. Просто беги.

Она ведь ничтожна, как все они.

Пустая и глупая самка.

Что видел, что воспевал ты в ней?

Обычная пешка, не дамка.

И если мы даже не умерли,

Уже не имеет значения.

Чернила, туман и безумие.

Безумие. Предназначение..."

Сияние вдруг за деревьями -

Горит, обжигая глаза.

Серебряно-пламенно-белое -

И нежные голоса.

Смех эльфов, как звон колокольчиков?

Над ухом игривый вздох?

Иль пляски разнузданных демонов

В шипах бело-красных цветов?..

Не день и не ночь - мгла белесая,

И я поднимаю глаза.

И ты - как паденье отвесное,

Падение в небеса.

"Мой рыцарь, так долго ты шёл ко мне.

По кругу бродить тяжело.

Всё кажется - словно в бессоннице,

Сквозь мутное видишь стекло.

Теперь не осколки туманные,

Теперь - величавый витраж.

Ну что ты так смотришь, мой болезный?

Быть может, хоть руку подашь?.."

Я плачу - распятый, беспомощный, -

К твоим припадая ногам,

В глазах твоих волн многоточия,

И море мне бьётся в окно...

Потом - просыпаюсь. Три ночи.

Звонок на мобильный.

Алло.

19.09.2022

ПЕТЕРБУРГСКИЙ ЦИКЛ

ПИТЕРСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Этот город не знал, кто я.

Я не знала, кто этот город.

Тут без серых небес земля

Не умеет, и мир расколот

На когорты огней во тьме,

На руины и на распятья.

На войне он, как на тебе.

Видишь девушку в синем платье?..

То ли призрак, а то ли - нет.

Наморочилось фонарями.

Этот город - болотный бред,

Этот город всегда не с нами.

Грызла венки его мостов,

Пену кружев-дворцов сминая;

Вот и хлеб, стадион - готов:

Только зрелища не хватает.

Спас - на крови, а кровь - в песок,

В алый прикус твоих закатов.

Медных змеев потопчет бог,

И дожди отойдут, наплакав

Соль морей и сирен сады.

Над садами - припадки чаек.

Этот город - совсем как ты:

Зеркала, а финал - случаен.

Просто прихоть. И грязь чернил

Бьёт волнами по переулкам.

Этот город меня лепил.

Этот город тебя баюкал,

И на бледных качал руках,

Напевая тебе про ветер -

Как запляшет он в парусах

Ярко-винных на новом свете.

Ярко-винных - как тот бокал,

И невинных, как шёпот богу.

Этот город всего не знал.

И меня к твоему порогу

Он привёл - в темноте, смеясь,

Разрывая в клочки сценарий,

Где чернил притаилась вязь.

Только все мы - под градом твари:

Не сумевшая не прийти,

Не сумевший захлопнуть двери.

Если бога нет на пути -

Лучше в новых богов поверить.

Вот и шея - так ставь клеймо.

(Побыстрей: мне немного больно).

Застегни. Не умеешь - но

Так неплохо. Теперь - довольно.

Это жертвенник, это - нож,

Весь измазанный чёрной жижей.

Этот город с тобою схож:

Вас обоих я не увижу.

Вас обоих бы извести,

Вас обоих увековечить.

Только вам - как всегда - цвести,

Ну, а мне - как всегда - калечить.

Поскорей пробивай броню,

Не тяни уже до рассвета.

Как целую ладонь твою -

Поцелую я это лето.

4.08.2020

МАДОННА

"Не множеством картин старинных мастеров

Украсить я всегда желал свою обитель"

(А. С. Пушкин)

У множества картин старинных мастеров

Есть общая черта - растущие из боли,

Лоснятся чёрные цветы у изголовья,

Их лепестки ласкают переплёт.

Когда утрачено значенье перспективы,

Мерцает светотень, мешаются мазки -

Сияет горизонт, и колосятся нивы

Под синью.

Боль ползёт, впивается в виски,

Растёт и кружится, и распирает раму,

Очерчивая контур бледных рук

На тёмной простыни. И взгляд её усталый

Скользит, как лезвие, кромсая равнодушьем;

А может - нежно и плашмя, дразня;

Так рушится сюжет, так пастораль пастушек

Сбивает с толку Гамлета-ферзя.

Рисунок рёбер хрупкий, как дыханье, -

Но надышаться красотой нельзя,

Она - дурман, что гонит прочь из рая,

И тянет, тянет гиблое желанье

Внизу, внутри, везде - и насмотреться

Не может жадное чудовище.

Прося

О новом мире, малодушно старым

Так тешиться, восторгом замирая

У рамы, слушать хриплое дыханье,

Овеянное болью лихорадки;

И в томном полумраке галереи

Растают складки простыни, солёный

Вкус на языке, и запах боли,

В печальный плен заученных движений

Закованный. Странна такая близость,

Как Блок писал; и странное смятенье

Томит от синих глаз и чёрных перьев,

И грустного молчания стена

Отгородит от рамы - и искусство

Замрёт опять, пасуя перед жизнью,

Сюрреализм в угоду реализму

(А может быть, ещё какому "-изму")

Отдаст палитру разноцветных трипов,

Часов текучих, сумерек сознанья.

Оближешь только косточку запястья,

Прикусишь мочку уха, нежный голос

Кошачьей лапкой оцарапает твой слух,

И - проигрыш: опять внутри портрета,

И рушатся элегия с сонетом,

И осень прорастает через лето,

Горит, как рама, в золото одета,

И выигрывают овцы, не пастух.

Луна ночует на твоих лопатках,

На радуге тату и тёмных прядях;

У красоты нет смысла - ты приходишь

Бездумно и бесцельно, как она,

И в чёрно-белый текст потоком красок

Ворвавшись, оставляешь пьяный хаос

Там, где дворцы, сады, бордели, храмы

Свой грозный упорядоченный космос

Создали, волны заковав в гранит.

Но волны никогда не успокоить,

Как словом не смирить отчаянье реки

Из красок радуги.

Паденье в жизнь, цветное распаденье,

И вишни розовой влекущее виденье

Цветёт душистым облаком над чёрной

И непреклонной болью древних вод.

Так раму разрывают две реки -

Всё бьются, всё сияют под луной,

И чёрные цветы под стоны чаек

Растут, лаская тёплые спросонья

И гладкие, как жемчуг, позвонки.

28.10.2021

ЛУНА НОЧУЕТ НА ТВОИХ ЛОПАТКАХ

Луна ночует на твоих лопатках,

И я делю с ней это ложе, будто

Она моя соперница и может

Забрать тебя, как забирает сон.

Развеешься, растаешь, растворишься -

Так тают сны, так тает этот город

В мучительном аллегро криков чаек,

В сиянии обманчивых ночей,

В лазури неба и лазури моря;

Как на твоих глазах, усталый холод,

И плёнка меланхолии, и лестниц

И двориков облезло-томный вид.

И там, во мраке, что-то исчезает,

Дрожит, немеет и подстерегает,

Бьёт пульсом фонарей и угасает -

Так гаснет краткой вспышкой твой дурман.

Слова - слова пусты и быстротечны,

И ты цветёшь, как отцветает вишня;

От вишни не потребуешь ответа -

Молчит, пока беснуется поэт.

И ты молчишь, и нежно-тонких линий

Я обвожу узоры в лунном свете.

Твои лопатки острые, как крылья,

Сияньем разрезают темноту,

Мерцают, как мерцает грустный жемчуг

На чёрном бархате; ты ничего не помнишь -

Мои слова, свои слова и чувства,

И кто я, и откуда я пришла,

Куда уйду с рассветом - но ведь помнить

Всё это не обязан грустный жемчуг.

Ты спишь, белее мрамора лопатки,

И в их изгибах плавно-лебединых

Я прячу измождённое лицо.

4.06.2021

МАК ДЕМАРКО

Томно воет твой Мак Демарко: "Alone again",

Голос нежным дождём струится на подоконник.

Мой облезлый дворик топя во тьме,

Засыпаешь ты.

Ледяная трупная красота фасадов -

Куски кожи-лепнины крошатся к твоим ногам,

На Некрасова жмётся к фасадам цветастый храм,

И темнеет, воняя мусором и мочой, боковая арка.

Стонет твой Мак Демарко.

Я смотрю в стекло и не вижу там

Ничего, кроме пустого взгляда.

Мак Демарко мягко кричит, как ты

В те секунды, когда -

Или нет, не надо.

И Фонтанка пухнет чёрной водой,

Как мой взгляд пустой.

И унылых протяжных песен слепой дурман

Золотит монотонный узор из ночных фасадов.

Я плыву в волнах фонарей - безрадостный наркоман,

Потерявший дозу. Тебе не надо

Ничего, кроме радужно-томных ночных миров,

Ты бездушный подменыш эльфов - как этот город.

Стынут в жилах чернила цепочкой слов -

Но не надо и слов, когда ты распорот

На кресте тишины и сумерек

(Распорот или упорот - это как посмотреть).

Тишина горячее слов и важнее слов,

Пустота завораживает - этот факт проверен

И тобой, и городом - а потом уж мной.

Надрывается, хнычет твой Мак Демарко,

И качает невский ночной прибой

Разноцветную колыбель.

Горчит кофе; по утрам в понедельник я говорю "Пока"

Доброму, хорошему человеку,

И он уходит.

Остаётся дождь, не сказать - тоска,

Песня Мака Демарко в моём смартфоне.

Ты всегда гордился, что слушаешь "не попсу",

Называя попсой всё, что я любила.

Закрывая глаза, я вижу худые лопатки и Сингапур,

Открывая - как Бродский, гнильё отлива.

Мак Демарко поёт; под него совсем ни к чему

Мои нервно-чернильные сложности.

Пляска радужных кошечек, как на твоём тату,

Лабиринты души подменыша.

Так души - значит, всё же, всё же?

Я иду по городу; ветер кошачьим воем царапает пустоту,

Оставляя кровавый след на эльфийской коже.

2.08.2021

СЕРЕБРЯНЫЙ ЭТЮД

Чёрно-белые линии в серебряной тусклой раме.

Тесная комната, душная темнота.

Город исходит пламенем и снегами,

За новогодними песенками пуста

Суть вещей, как пуст белый лист на коже.

Глумясь, я одну картину сменю другой.

Снегом заносит ступени храма.

(Осторожно -

Не поскользнуться, ломая кости).

Снегом заносит старое слово в груди людской.

И на обломках - новое слово, под толщей снега,

В линиях, чёртовых линиях серебра.

В холоде хрупко бьётся маршрут побега -

Старый, как стоны ветра, привычный, как немота

Скованной льдом земли под серым усталым небом.

Вот и другая картина: идёт процесс.

Линии, линии - локоть, бедро, ключица; заносит снегом

Мягкие сумерки, сковавшие томным светом

Это начало, этот смешной конец.

Линии, линии; чертит устало похоть

Пепельный выгиб спины, лунную наготу,

Скрипковый переход -

Музыка, стон, молчание.

Слово упрямо нащупывает тропу,

Бьётся надсадным пульсом в виски и рёбра,

Мёртвые смыслы топчет, призрачно хохоча.

Радуга, Ева, Мадонна - отбито, стёрто.

Перевернуть страницу -

Новые репетиции,

Новые партитуры нотами палача.

Смычком палача, пером палача - и скрипкой.

Финал в серебре привычен, как эта боль.

Простая, как секс, алхимия - расплавленное сознание;

Кипят серебром монеты и алкоголь.

Лёгкие лунные линии лихорадки,

Знакомый горячий бред на скомканных простынях.

Пальцы, колени, губы, язык, лопатки.

Тело, всего лишь тело - подлунный прах;

Но красота, не имея смысла, лишает смысла

Всё остальное, едва снизойдя в игру, поглощая страх.

Любая, любая - любые маски, любые роли.

Если Мадонна уходит - другая роль.

Если радуга гаснет - серебряное свеченье

Северных сонных сумерек - на столе.

Впиться, кусать, глодать - неутолимый голод,

Неумолимо гаснет радуга вдалеке.

Но - впору любая, любая, любая маска,

И перед этой маской не устоять

Проклятому чудовищу.

Так завершает сказку

Не автор, не Магдалина - а просто блядь,

Как блядью Мари Старт назвал почти нежно Бродский.

Зачем подбирать слова, если в этом соль?

Линии, линии; пепел, эскиз, наброски.

Меняю финалы, задуманные тобой.

Ты думал, что видишь замысел, -

Но нет смысла в звериной жажде.

Нет никакого смысла в твоих словах.

Ты думал, что начнёшь заново, но однажды -

Однажды лишь ветер в серебряных облаках

Ответит на жаркий шёпот и злые слёзы,

Летящие к снегу, низверженные с листа.

"Абонент недоступен, оставайтесь на линии".

Линии, тусклые линии серебра.

5.12.2021

ПОСТУМУ С КРОМКИ БЕРЕГА

КОНЕЦ ВРЕМЁН

"И увидел я новое небо и новую землю, ибо

прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет".

Апокалипсис (откровение св. Иоанна Богослова)

И увидел я новое небо, новую землю, другой исход.

Пламя плавило желтоокие города,

Истерический смех, високосный год,

И со вкусом виски была вода.

И увидел я тихие улицы, мёртвые гаджеты, чёрных птиц.

Пустотой белели газеты: конец войне.

И безумные боги с усталых лиц

Обдирали улыбки. Возможно, мне

Показалось это: ты знаешь, бывает, в мозгу туман -

Забываю даты, реплики, имена.

Хоть внизу размытое "Иоанн",

Написать могли и другие. Пусть мысль мрачна,

Не бери эти ужасы в голову - Антихриста, горы тел,

Трубы ангелов, алые небеса...

Не смешно ли? Наверное, поглупел,

Потому что давно тебе не писал.

Ты подумаешь: сбрендил, бедняга, в своих лесах.

Стиль оброс колючками, будто ёж,

И откуда смерти нелепый страх? -

И посмотришь в сторону, и вздохнёшь.

Я отчасти не спорю: ни к чёрту нервы, нарушен сон

И виденья всё чаще похожи на скучный бред.

Собираю горькие травы, кормлю ворон,

А когда помолюсь - насмешливый жду ответ.

Он язвителен и запутан - на твой манер.

Странно вьётся и рвётся виденья нить.

Ты же помнишь: тени, призраков и химер

Никогда не мог я письменно объяснить.

Никогда не мог - а главное, не хотел.

И теперь не хочу ни видеть, ни вспоминать.

Хватит боли. Видимо, постарел

И тебя прекращаю в кошмарах звать.

Слишком серьёзный, - скажешь, - без изменений, да?

Я не знаю, мне всё равно, уходи и тай -

Пламенем, дымом, тёрном, кусочком льда.

В окна стучись к другим и других кусай.

И увидел я новое небо, новую землю - краёв края.

Это безумца блажь или боль, стариковский страх?

Может, смешно и глупо, но только я

Вижу конец времён всегда у тебя в глазах.

РЫБЬЯ ТЕНЬ

"И не спрашивай, если скрипнет дверь,

"Кто там?" - и никогда не верь

отвечающим, кто там"

(Иосиф Бродский. Колыбельная Трескового мыса)

Не открывай мне дверь - я просто рыбья тень.

Я молча проплыву, волну не беспокоя.

Не открывай, прошу: пусть новый мутный день

Закончится в тиши под гладью голубою.

Не открывай мне дверь. Закройся на засов.

Я просто рыбья тень, и это - просто крючья.

Не отвечай на гул. Морской утробный зов

Останется вдали, в пучине злополучья.

Не открывай совсем. Мне больно здесь дышать.

Путь тени - в темноте и за людским порогом,

Под вязкий ил, на дно. От тяжести не встать.

Не будет человек ни рыбаком, ни Богом.

Не открывай мне дверь. Не слушай стук воды.

Пусть воздух жабры жжёт, чернится плёнкой нефти.

Я просто рыбья тень. В сиянии звезды

Немые рыбаки сворачивают сети.

Не открывай и спи. Пусть соль и синь зовут,

Пусть пеной кружев прочь прозрачно увлекают -

Не открывай мне дверь. Ведь люди так живут -

От теней и морей засовы задвигают.

Не открывай мне дверь. Я просто рыбья тень,

Ты просто видишь сон с холодной рыбьей кровью.

Но знаем оба мы - в штормах настанет день,

Когда услышу я ужасное "Открою".

11.01.2018

Одиночество есть человек в квадрате...

"Одиночество есть человек в квадрате".

В энной степени - голос и в кубе - боль.

Лес дорог в холодной туманной вате,

Шёпот ветра в шею и алкоголь.

Одиночество есть осмысленье веры:

Без него строки лживы, любовь - слепа.

Так философ, толпе приводя примеры,

Замечает, что разбрелась толпа.

Одиночество есть темнота и жадность,

Когда память о храмах - уже не храм,

Когда мраморно-синяя необъятность

Не разделит душу напополам

С тем метельным городом, пульсом, кровью

Волчьих песен и толстых тоскливых книг,

Где к обитому бархатом изголовью

Под венками пахучими ты приник

В первый раз, а свечи рыдали белым.

Здесь нелепо деление a metЮ.

Одиночество есть становленье смелым,

Обретенье правды и пустота.

Одиночество есть простота и честность -

Человечий voce среди колонн,

В чей суровый рай - тишину и вечность -

Будет Данте вернее, чем ты, влюблён,

Ибо не уйти от греха - от жажды

Опорочить мрамор тесьмой чернил.

Одиночество есть - услыхать однажды

От Иуды в зеркале: "славно жил".

Одиночество есть безответность "scusa",

Красота до стона, сад чёрных роз.

Одиночество есть. Так сказала муза

В ночь, когда на алтарь ей себя принёс

И - лаская тени, кусая губы,

Забывая имя своё у ног -

До костей и заживо.

Пели трубы.

Одиноким был на распятье Бог.

28.12.2017

С КРОМКИ БЕРЕГА

Я пишу тебе с кромки берега, пена лижет босые ноги.

Никогда не любила воду, теряясь в твоих лесах.

Но теперь между морем и берегом я всегда выбираю море -

Такой боли бурливо-валистой не найдётся на берегах.

Мне ломает волнами кости, раны жжёт пустота солёная,

Сверху давит пластами жуткая, злобно-хищная синева.

Можно падать всё глубже, глубже - жертва шторма непокорённая,

Несмешная ошибка выжившего.

Никогда не достигнешь дна.

Берег манит хлебом и золотом, заклинает любовью преданной,

Говорит, что жестоко море: уйдёшь навсегда - умрёшь.

Только мне от покоя больно в моей пустоте подветренной.

Для кого-то покой есть в бурях.

Для кого-то покой есть ложь.

И ночных фонарей объятия неприкаянным морем тянутся,

И пульсирует в свете призрачном бесприютная темнота.

Ухожу я всё дальше, дальше - скоро лишь горизонт останется,

Скоро жилкой порвётся жалобно бесполезная доброта

Тех несчастных, кто морем скручен, -

Светлых тех порождений берега,

Что приманены к моей кромке тягучим огнём чернил.

Когда день до конца изучен - изучен или измучен, -

Остаётся только в ночи вытягивать из прохожих остатки сил

И скитаться по этой кромке, и просить у морей отчаянно

Больше боли и выше што?рма - жадный голод не утолить.

Иногда к берегам, измаявшись в лабиринте зеркал, причаливать -

А потом вспоминать о море, задыхаться и уходить.

Уходить, вытирая губы от живого и тёпло-красного,

Уходить, вожделея моря с твоей чащей на самом дне,

Отдирая себя от берега - ненужного и прекрасного.

Отдаваясь навек великой твоей и моей вине.

12.08.2021

ВРАГУ

Под августовским небом тускло хмурятся

Больные, как молчанье, фонари.

Ты говоришь, что чёрт живёт на улице,

Но я-то знаю: он живёт внутри.

Он тикает в часах, звенит посудою,

На полке грустно мыслями шуршит,

В окно глядит на улицу безлюдную

И пальцами фиалки ерошит.

А вечером - выходит, плача песнями

В наушниках под остротой рогов,

И давят на него дома облезлые.

Вдыхает чёрт зловоние дворов

И, отдаваясь томной меланхолии,

Плывёт в бурлящей золотой реке,

Подслушивая новые истории

На берегах каналов, и в тоске

У входа в бар, в сияющих отелях,

Что наполняют блёклые дворцы,

И в переулках - там, где еле-еле

У супермаркетов способны говорить

Бомжи с остекленевшими глазами,

И в ресторанах, где клубится дым,

В неоне клубов - музыка клубится,

Вместе с ним

Биеньем частым пульса наслаждаясь

(Всё чаще, чаще - вот бы прокусить;

Нет, ухожу).

Чернила бьются, отвечая пульсу

И лихорадке в чьей-то голове.

Кареты с лимузинами несутся,

И фонари ехидно улыбнутся,

Вдруг высветив тень чёрта на стене.

Он безобиден, даже мил, я знаю.

Из тех, с кем нужно просто поболтать,

Сыграть в игру, где точно проиграешь, -

Ведь иногда так тянет проиграть

В чернильном мире города и боли,

Где выигрывают овцы, не пастух.

Процеженный дурман моих агоний

Сквозь сито ускользает; режет слух

Далёкий зов - а может, шёпот чёрта.

И кто-то смотрит в спину в темноте.

И, отражаясь в зеркале потёртом,

Чёрт выбирает, в чём прийти ко мне.

Я чувствую, что выхожу из моды,

Но, если тянет выйти из игры -

Вхожу опять, ведь чёртовой породы

Не превозмочь; "верши, душа, миры"

И прочие высокие словеса -

Ты знаешь, всё пустая мишура.

Растает ночь, и в воздухе белесом

Растёт, как рана, новая игра.

Её жжёт соль морей - всё глубже, глубже;

Тону я - или, может быть, лечу?

А чёрт с людьми порою даже дружит -

Вон, тащит кружку пива палачу,

Кому-то - жар вина и корку хлеба,

Кому-то только тени на стене.

Растает вздох непознанного неба,

Оставив эхо на солёном дне.

Ведь днём важна душа, а ночью - нервы,

Жжёт каждый нерв мне пульсом твоих слов.

("Чужих слов" - трусость, вычеркнуть).

Зачем в игре есть тело - впрочем, тело

Пусть тоже будет. Видя тень рогов

Привычную, я просыпаюсь. Боже,

Разряжен телефон, и всё не так.

Сегодня накажи меня построже,

Последний и единственный мой враг.

16.08.2021

Мгновенья лета, полного раздумий...

Мгновенья лета, полного раздумий,

Бездумно оставляю за спиной,

Как снежно-белый бархат полнолуний

С твоей водой, с твоей пустой водой.

Ты говоришь, что пламя режет сосны;

Я говорю, что пламя - это крест.

Всё это так серьёзно - несерьёзно;

Жива душа, пока её не съест

Зловонье плесени и прелой лесной гнили;

А может, нет? А может, и тогда?..

Ведь тело - это всё же только тело.

Кому чернила, а кому - вода,

Кому-то - кровь и лунный бархат боли.

Прохожий, без ответа уходи.

Немые стоны из моих историй

Растут, как сосны, у тебя в груди.

24.08.2021

ОСЕННЕ-ШАХМАТНЫЙ ЭТЮД

Настало время красоты и кубков,

И терпкого багрового вина.

Я с пафосом усталым классицизма

Пишу про осень - броские софизмы

Шипят и пенятся, не достигая дна.

Но Пушкин пил вино - а нам пить гвозди.

Ты чувствуешь экспромтом эту осень -

Она печальной честности полна.

Итоги жизни и итоги смерти

Подводятся под плётками дождей;

Я пью до дна - иначе не умею,

И даже если летом захмелею -

Мне станет радостью осенняя вина.

Я не умею прятаться от боли

В мелодии тумана и ручья;

Ты не умеешь эпосом тяжёлым

Вдаль волочить чугунные чернила,

И монотонной лихорадки сила

Всегда была - наверное - моя.

Но нет победы в этой битве болей,

И я под листопадом поневоле

Оставлю твою лёгкость бытия.

Мой друг, ломать счастливые финалы -

Извечная прозаика стезя,

А музыкой звучать - удел поэта.

И не вместит изящество сонета

Такую тьму; в красивое нельзя

Вместить чудовищное. Хор моих чудовищ

Ломает чёрным белого ферзя.

Я ставлю шах под шёпот листопада.

Смеётся дождь, и городу не надо

Нам объяснять, зачем нужна игра,

Которую ничем нельзя закончить -

Ни кровью, ни вином, ни шорохом песка,

Что тихо убегает через сито.

Рубцами и разрывами прошита

Моя гортань; глотая горечь Кьянти -

А может, шляпки острые гвоздей, -

Я кубком чествую далёкое распятье,

С восторгом ожидая страшных дней.

И снова ямб. Смешно и тривиально.

Клён золотой и вишня под луной

Молчат, пока беснуется поэт;

Поэту подобает бесноваться -

В его кровавой смене муз и граций

Нет выигрыша и проигрыша нет.

2.09.2021

ВТОРАЯ ПИТЕРСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Шрам перестанет жечь -

Но дождь не перестанет.

В прохладные объятья сентября

Я тихо падаю, и ночь изнемогает,

Ползёт от фонаря до фонаря,

И жидким светом волны заливает,

Напоминая, чем являюсь я.

Аптека, мост и завитки лепнины,

И ветер, рвущий рёбра на куски.

Так ноет шов, так лепится из глины

Лицо прекрасной памяти-тоски.

Я в правильных чертах её теряюсь,

Скучая по неправильности черт.

Горят фасады, томно развлекаясь

Моей нелепой болью.

Когда придёт рассвет, сойдёт на нет

Вся красота, что над водой сияет

(А может быть, не вся, не вся, не вся?..).

История кричит и иссякает,

И кто-то новый раунд начинает,

Сбивая с клетки белого ферзя.

4.09.2021

ПОСТСКРИПТУМ ПОСТУМУ

"Нынче ветрено и волны с перехлёстом.

Скоро осень, всё изменится в округе.

Смена красок этих трогательней, Постум,

Чем наряда перемена у подруги"

(И. Бродский. Письма римскому другу)

Снова ветрено, и волны чёрной крови

Оседают на притихший древний город.

Постум, сладкое мученье - жить у моря -

Мне милее суши. К чёрту ритмы,

К чёрту все сонеты и терцеты,

И погоню за любовью, как за рифмой,

Потому что перед чёртом все раздеты -

Все наги, никчёмны и убоги;

Так зачем же кружева и мишура?

В древнем городе уже совсем не страшно -

И я радостно плыву в солёной боли,

Буря рвёт мне лёгкие тобою -

Или просто ветром; я не скрою,

Что безбожно наслаждаюсь пустотой.

А вокруг цветёт дворцами древний город;

Души всех убитых и убивших,

Всех, кого я предал, и предавших

Жёлтой дымкой вьются меж колонн,

Над парковками, садами, фонарями,

Над вокзалами и стойкой в шумном баре,

Во дворе сыром и гулком, и в подвале,

Где когда-нибудь кого-нибудь найдут.

Раньше я боялся боли, Постум,

Избегал её, как всё живое, -

Но теперь с подня?той гордо головою

Принимаю этот чёрный огнемёт,

Очередью кости мне дробящий.

Боль должна быть полной, настоящей.

Можно и в предательстве быть верным;

Можно, верность сохранив, предать.

Хоть чего-то древние не знали.

В новостях прочёл - нашли в подвале

Чьи-то кости, Постум, представляешь?

Этот дом на улице моей.

Здесь во мраке что-то исчезает,

Плачет, и дрожит, и угасает,

Ты идёшь мимо сияющих фасадов -

И не понимаешь, где конец,

Сердцевина и начало лабиринта.

Шепчет дворик затхлый о молитве,

Колокольня храма - о распутстве,

Море - о тебе и обо мне.

Море нужно проживать - и так же с болью.

Я умею не бояться правды.

Небеса, прекрасно-трупные фасады,

Хлёсткий ветер, пьяный бомж -

И мотылёк.

Мотылёк будет растерзан и раздавлен -

Непреложные законы мирозданья.

Даже здесь не существует, Постум, правил;

Остальное прочитаешь между строк.

Темнота мне целится в затылок

И не ждёт, что я посмею обернуться.

Только, знаешь, Постум, - я посмею.

Серебро монет, дурман елея,

Красное вино в конце недели.

Я и ты. Ты нажимаешь на курок.

8.09.2021

МЕНЕЛАЙ И МОРЕ

"Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,

Дорогой, уважаемый, милая, но неважно,

Даже кто, ибо черт лица,

Полагаю, не вспомнить уже".

(И. Бродский)

Ниоткуда от моря, какого-то сентября.

То венчальный покров или саван - уже неважно.

Стонет море чернил, изнывая от тихой жажды;

Умирают во имя жажды - и свой поход

Менелай начинает за журавлиным клином,

За Еленой, её волосами, лишь бы не утолить

Эту жажду - в окрике лебедином

Лишь бы сладкую муку не умертвить.

Он сжимает жадные руки на белом горле -

А потом кричит, просыпаясь: нет, просто сон.

Менелай - как я. Дразня или развлекаясь,

Разнесут ветра над водой серебристый звон -

Мглистых туч отраженья, скипетры и вериги.

И ты с детским восторгом смотришь на корабли.

Барельефы, парки, сады, квадриги -

Забери, пожалуйста, забери

Насовсем, задаром, платить не надо.

Замереть, задвинуть поглубже - и не дыша.

Всё как лезвие цвета чернил

(Не коснуться бы мочки уха),

Всё как запах и вкус на острие ножа.

Облизать самый кончик, чувствуя: прошивает

Кожу тонкой иглой насквозь, и всё крепче шов.

Менелая к Елене пришили тоской и морем -

Непохоже-похожий, древний, животный зов;

Нет, нельзя, промолчать.

На рассвете Елена исчезнет, как тёмный морок,

И всё будет как раньше - чайник, часы, кровать,

Тусклый взгляд в тусклом зеркале

(Всё же царю за сорок);

Ничего не останется. Дым, а не аромат;

Горький дым от курильниц жертвенных, песнопений утробный пульс.

В этом городе я, наверное, не спасусь -

Но по крайней мере, по крайней мере.

На любую Елену найдётся Парис - и не только он.

Пухлощёкие ангелы рококо, обнажённое тело в не-обнажённой раме.

Это глупо, как в приторной мелодраме,

Злобный гений живёт в романе не по программе -

Гордо вскинув голову, я покидаю зал,

Чтобы после выть за кулисами.

Шторы вниз струятся чёрной водой,

И проклятое лезвие режет ночной прибой,

Как мой взгляд пустой -

Или слишком полный ребячливостью серёжки,

Книжкой в мягкой обложке,

Мявом жалкой бродячей кошки -

Дальше список деталей, прописанных не тобой

И не мной - только сценой города.

В лунном свете уносится вдаль карета,

Скоро будет полночь, но сказка эта

Не подводит к паденью Трои - в системе сбой.

После сна Менелаю душно - дышалось глубже

Там, в волнах лихорадки; а здесь - нарыв.

И Фонтанка плещет, чернильной стужей

Фонари с аптеками отразив.

После снов разучаешься - и тяжело, очнувшись.

Я целую лезвие правды, кромсая рот.

Ниоткуда от моря; чёрная блажь свободы -

Но бывает свобода для и свобода от.

На вторую я жадно смотрю, предаваясь первой.

От Елены плавится море - и Менелай.

Колоннады, булыжники, Пётр Первый -

Забирай, пожалуйста, забирай

Этот хаос на грани этики и искусства,

Голос медного чешуекрылого журавля.

Здесь уместно писать про разум, терзая чувства,

Здесь уместно лезвием чёрным кромсать себя.

Я умею лучше в следствия, чем в причины.

Ниоткуда от моря - от лавра или осины,

Страсти, лезвий, писем и чертовщины.

Менелай вздохнёт, свой Лоусонс допивая;

Потной простыни тога ждёт Менелая.

И кусая губы, мысы границ кромсая,

Извиваться царю на ложе -

Корабль, дыханье, стая

Или клин журавлей, -

Извиваться, всем телом твои черты,

Как безумное зеркало, повторяя.

27.09.2021

ПРИГЛАШЕНИЕ

Шуршит вода по кружевам лепнины,

Струится вниз оборванной строкой.

Мосты - кавычки - скобки - половины.

Моя печаль овеяна тобой,

Как сто веков назад - но память зверя

Вмещает сто секунд, не сто веков.

Я не молюсь, поскольку я не верю.

Я не пишу, поскольку не готов

Увидеть отражение в бесцветном

Тумане белой ночи, в желтизне

Сырых облезлых двориков, под пеплом

Дешёвых сигарет - и на стене,

Там, где ползёт в сиянии бесполом

Луч серебристый, пустотою полон,

Не понимая - солнце ли, луна.

Я отражаюсь. В подворотнях слышен

То вой, то стон, то судорожный рык.

Шипеть, царапать, рвать; я ненавижу

Твои слова, твой призрачный язык,

Твои неуловимые намёки

Меня так злят - абстрактна высота,

Не пахнут кровью вечность и величье,

Меня всё больше манит пустота.

И лабиринт мерцающих каналов

Ведёт к добыче; пульса перестук

Живой и загнанный, и монотонность капель.

Улыбка, кофе, исповедь, цветок,

Кафе, кино, прогулка у залива,

Я вырос без отца, я одинок,

Она была со мной несправедлива,

Я спился, я лечился, я торчал,

Ты одинока - это поправимо,

О, круто, вот бы кто-то написал

И про меня; а если ты напишешь?

А если я особенный - не как

Все те, другие, кто тебя изранил?

Сиянье клуба, виски, апероль,

Там, в тумбочке, достань презервативы,

Дрожь в пальцах, пот и влажные ладони,

Ты всё не пишешь - может, что не так?

Ты не скучаешь?..

Тысячи историй,

Воронка лиц, зрачков горящий мрак,

Депрессии, попытки суицида,

Стрельба, айти, байдарки, языки,

СДВГ, невроз, шизофрения,

Стереотипы, маски, ярлыки.

Но всё одно - биение под кожей

Прелестной лани - и мои клыки.

Мне скучно, бес.

(Прости).

Мне скучно, Постум.

Жизнь так скучна за мороком чернил.

Звучат во мне глухие отголоски

Того, что было, - но нельзя найти

Опоры там, где только чёрный омут.

Нет золота, червивы лепестки.

Ты пишешь розе; я - звериный голод.

Питает яд кровавые ростки.

Чернильный морок пышно расцветает

На остове того, что было мной.

Я так любил - любила - я не знаю,

Как дай вам бог - как вам даёт другой.

Безумьем глаз кошачьих покорённый,

Я изменил тебе - пожалуй, так.

Смешно. Скулит и хнычет зверь влюблённый,

Довольствуется новою норой,

И, раны зализать во тьме пытаясь,

Лишь травит их сильнее: боль - сюжет.

Без боли нет истории - богини

Отчаянья и тридцати монет.

Та череда проклятий, войн, предательств,

То медное распятие в углу,

Во власти снов, желаний, обстоятельств

Я больше разбираться не могу,

И не хочу - признаюсь - разбираться.

Я так устал. Я просто устаю.

(Она всегда так, помню, говорила;

В каком-то смысле я её люблю -

Хотя меня давно не побеждали;

Она меня толкнула на краю

Кошачьими своими коготками -

Толкнула там, где ты держал в строю;

В каком-то смысле я ей подражаю;

Упряма жизнь - пропитывает яд

Той жадности жестокой, запах кожи,

Блеск глаз безумный, судорожный ад,

Больное бормотание в припадке,

Карманный нож, зажатый в кулаке,

И детское хмельное своеволье.

Меня так никогда не обдирали -

До свежевания, до сути, до костей -

Но выигрыш мазохиста значит гибель;

Любая смерть кончается ничьей -

Она ничья, а я, возможно, умер;

А может, нет - и, впрочем, чёрт бы с ней).

Я изменил тебе - но, знаешь, Постум,

"Горацио, ты лучший из людей,

С которыми случалось мне сходиться".

Я не тяну на Гамлета - но ты,

Ты, чуя дрожь надломленного мира,

Похоже, тянешь. Грустной красоты,

Чернил и пепла нас связала нитка -

От сердца к сердцу чёрною змеёй

Ползёт и вьётся, мир устало гибнет

На фоне; мы бредём своей дорогой:

Ты - ужасаться битве, я - в запой.

Ты жаждешь моря, чтобы в нём укрыться,

Но море есть агония - поверь.

Я Менелай, а ты Елена; биться

Мне больше не с кем: Менелай - не зверь.

Какой Парис чудовищу соперник?

Я чувствую натянутую нить;

Как струны скрипки, грустный нежный голос,

И море мечется в испуганном ненастье.

Другие ждут любовь во имя счастья -

Я жду, чтобы загрызть и утопить.

10.06.2022

ПОГОВОРИ СО МНОЙ О ЗЕРКАЛАХ

Поговори со мной о зеркалах,

Дворах провинций и дворцах Парижа,

Высоким стилем, стилями пониже,

С печальным смехом, меркнущим в глазах.

Поговори со мной о многоточьях

Чернильных путаниц, мерцающих в пыли

Дорожных станций - участь одиночек,

Поговори со мной, поговори.

Шутить о смерти, плакать о поэзии,

Возвышенно вещать о простынях,

Окутанных греховностью сомнений,

Кричать без слов, жалеть без сожалений,

Настало время пира на костях,

Раздробленною в пыточной вселенной

Рождаясь с умиранием внутри,

За ночь, вино и дым благословенный

Поднимем кубок и поговорим.

То, что ошейником нам стягивает шею,

Свободу дарит нам же, милый друг.

Огонь без жадности, касания без рук,

Пощёчина - опасная затея,

Терновник, серебро, дурман елея,

Я рассказать о главном не посмею,

А может, и посмею - просто, вдруг,

Над кружевом нахального веселья,

Над пропастью саднящих старых ран,

Дым как лесной таинственный туман,

Слова нежны, как шёлковые перья,

Обманчивы, как звёзды в небесах.

Ты будишь ангела во мне - ты будишь зверя.

Поговори со мной о зеркалах.

05.01.2023

"С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛА"

Круг от свечи на столе, тьма за спиной,

Знойный песок вместо крови шуршит под кожей.

Знали бы, знали бы бес или ангел мой,

Морок морских мурен в бездне сине-седой,

Про?клятый старый тёмный дом вековой,

Знали бы все, как на тебя похожи.

И кружева дворцов над каналов усталой мглой,

И ледяной неон, сияющий над толпой,

Розовой кожицей персик-закат над грешною головой,

Слёзы чужие за тонкой белой стеной,

Белой, как лист, - похоже всё на тебя.

Без теоремы не выйдет решить задачу.

Ты всё ломаешь город, я всё леплю себя -

Наспех, нелепо, набросками, наудачу.

Кажется, даже спустя сто Фаустов и Елен

Всё повторится - голос, анфас и профиль,

Кто-нибудь новый в слезах у твоих колен,

Мне проиграет в карты чей-нибудь Мефистофель, -

Может быть, выиграет, - и на исходе дня,

Я, глубоко вздохнув, выходя из храма,

Чётки под мантией набожно теребя,

В облаке дыма - может быть, фимиама -

Вдруг осозна?ю, что снова ищу тебя,

Снова актёр нашумевшей и глупой драмы.

Рабский ошейник, вечности атрибут -

Он на тебе будто насмешка богу.

Где-то есть место, в котором меня убьют,

Или глава, где нам рассекут дорогу.

Пусть. Я живу, пока лихорадки зной

Шепчет под кожей, шершавой шуршит змеёй,

Тащит за поводок к столу с золотой свечой,

Тени на белой стене на плечи твои похожи.

Пламенно расцветает новый Эдем-бардак

В мыслях, когда наугад кидаешь:

"С чего ты взяла, что я на тебя не смотрел -

Не смотрел вот так?

С чего ты взяла, что до конца понимаешь?"

Слаще сладчайших вин чаровница-ложь,

Но мне давно, давно неинтересна правда.

Где-то есть место, в котором меня убьёшь,

Точку поставишь, замысел разовьёшь,

И бесполезно угаснет моя бравада

Громоздкого романиста; пока мы живы,

Лондон, Париж, Рим, Вавилон и Фивы,

Смерти и выстрелы, статуи и картины -

Я завещаю хранить отпечаток твой

Каждой частице бешеного творенья,

Каждому атому в тусклой горячей мгле,

Стимулу, току, импульсу, притяженью,

Да осенит наш мир лживое утешенье,

Сладко-сиропным ядом вязко течёт мгновенье -

"С чего ты взяла, что я на тебя так не..."

08.01.2023

СЕРДЦЕ

За морями и за ночами

День, нарвавшийся на межу.

Вырву сердце себе руками,

Но всё будет, как я скажу.

Жизнь цепляет меня словами

И дыханием, уходя.

Вырву сердце себе руками.

А иначе уже нельзя.

Невозможными рубежами,

Их нельзя ни внутри, ни вне.

Вырву сердце себе руками,

Воскресая на самом дне.

Кровь алеет в волнах и соли,

Кто-то лжёт, кто-то делит ложь.

Вырву сердце себе - доколе?

Но вопросами не тревожь,

И не спрашивай - почему я

Так жестока, зачем врежу?

Собирает себя по буквам

День, нарвавшийся на межу.

Тебя выпили, сбили, съели,

Вырвешь сердце себе - и пусть.

Неуёмные менестрели,

Неподвластная мысли суть.

Путь унижен, растоптан, проклят,

Я распята у них в ногах.

Из кого же сценарий соткан,

Кровь в чернилах и волосах?

Но прошепчут моря волнами:

Имя я - до конца - твержу.

Вырву сердце себе руками,

Но всё будет, как я скажу.

06.02.2023

ПОДРАЖАНИЕ ШЕКСПИРУ

Люблю твои объятия. Они

Терзают мир божественным покоем,

Так море солнца луч последний скроет,

Когда причал, отшелестев, затих.

Люблю твой голос, вдумчивый и нежный,

И тишину за нотами его.

Так свежий ветер обовьёт чело

За океаном грустным и мятежным.

Люблю твой взгляд в сиянии луны,

В печальной мгле отчаянные струны

Усталой скрипки; серебрятся руны

На тропах, убегающих во сны.

Отдав чернильный трепет февралю,

Лишь ложь твою, увы, я не люблю.

19.02.2023

БОЛОТНАЯ КОШКА (ОТВЕТ НА НЕОПУБЛИКОВАННОЕ)

Болото. Душный вечер. Бахрома

Желаний и надежд неисполнимых.

Чужая боль, чужая седина.

Пути господни неисповедимы.

Рычать в постель с кинжалом и цветком.

Шершавый крест засохшего бутона.

Туман. Подлесок. Запах. Голос. Стон.

В гробнице не слышны с болота стоны.

Умри. Борись. Живи. Порви. Пиши.

Не одолеть господские приказы.

Болотистая мгла моей души

Лесной кошмар твоей признала сразу.

Кошачий рёв у рваного тряпья.

Гробница. Черновик. Клыки и мыши.

А может, я - то гибельное я -

Тебя ещё когда-нибудь услышит?

Ведь ты воскрес, воскрес - упрямый сон, -

Цветы и зеркала я ненавижу.

Охота. Шрамы. Маски. Шёпот. Стон.

Твоя строка на дне не стала тише.

26.02.2023

МУЗА

Моя муза молчит, отделяя встревоженный свет от лампы.

Мотыльки вырезают во мраке петли, скользя к огню.

Я тасую колоду - кошмаров и шрамов карты,

География ада снится в моём раю.

Моя муза молчит, храм разрушен, сигнал потерян.

Я беру её грубо, пошло, глотая боль,

Надрываюсь, кричу, мечусь, закрывая двери,

Провожая опять её - и его - к другой.

И за стонами здесь - стоны там, за объятьем - не мне объятье,

Млеют пальцы в тягучем шёлке чужих волос.

За кошмаром кошмар - мотылёк, человек, распятье.

Задавай мне вопрос,

Задавай мне ещё вопрос.

Для чего, почему ты терпишь такие пытки?

Для чего, мотылёк, скользишь в пустоте к огню?

Обгорелая вонь души - не мои попытки,

Не мои обеты и клятвы; я сохраню -

Сохраню, мотылёк, симфонию ран на коже,

Кружева тускло-алых шрамов - на белый лист.

Моя муза похожа на - на кого похожа?

Моя муза зовётся болью - кого-то из.

От одной до другой - тропинка из красных маков.

От одной до другой - чертоги в юдоли слёз.

Я не вижу тебя - ни границ, ни письма, ни знака,

Я не вижу болотный город у чёрных роз.

Моя муза - нож и петля, не ночные трели.

Моя муза - плеть и безумие, страх и смех.

Для чего, мотылёк, ожоги на хрупком теле?

Разрушая себя, сотворяя на пепле всех.

Так нелепо и пафосно, глупо и инфантильно,

Чернотою за зеркалом тает Иудин путь.

Ненавижу её - себя - до конвульсий сильно,

Ненавижу его - себя, - но не в этом суть.

В чём же суть, мотылёк, что вьёшься и что страдаешь?

Отлетая от боли, видишь только никчёмный мрак.

Я не знаю - но ты, наверное, что-то знаешь,

Моя муза, на теле ночи оставь синяк,

Синевою ночного неба лаская крыши,

Пой весенним ветром грустный усталый гимн.

Я услышу тебя - я знаю, ещё услышу, -

Нежный шёпот без утешения: тише, тише -

Мотыльковое сердце рвётся, рождая мир.

20.03.2023

БОГ И ЕВА

ЕВА

Ева берёт латте с сиропом "Солёная карамель".

Ева садится в метро, отправившись на работу.

Ева зевает; мимо - звенящий пустой апрель,

Или пустой октябрь, или - а кстати, что там

Пишет какой-то очередной Адам?..

Впрочем, неважно: ноют виски, похмелье.

Ева закроет Tinder, Вк или Телеграм.

Ева в наушниках - личные менестрели

Ей напоют: сука тащит на дно, нужно делать деньги.

Ева, зажмурясь, нырнёт в рваный брутальный ритм -

Частью толпы внутри подземных железных змеев.

Частью толпы. Ева жутко устала; ей бы

Снова куда-нибудь на юга - море лижет берег, синью под ноги, пропасть

В чьих-то глазах (может быть, в её же?..),

А здесь - колонны да статуи, парки, морось

Холодом виснет в воздухе; львы и ангелы

Скалятся Еве вслед. Город бесит. Всё же

Есть в нём что-то, что Еву когда-то вытащило

Из родного Элизиума провинции.

Еве не нравится круговорот планет,

Все эти смены лиц, фикции (или фрикции?..);

Впрочем - всё это терпимо, лишь бы раздать долги.

Ева уложит волосы гелем - чтоб не торчали.

Ева вернётся за полночь - и ни зги

Не видать; стоны чаек полны печали;

Тонкие бледные пальцы Евы

Чайки в крылья себе мечтают навек забрать.

Человек и птица - границы размыты, как

В наше время - границы гендеров. Ева подцепит девочку -

Или мальчика; вытрет губы, насытившись новым сердцем;

Ева не видит разницы - несуразица

Движет городом; хаос и логос терцин

Данте. Ева купит что-нибудь новое -

Кроссовки, рубашку, смартфон по акции;

Ева не терпит старого. И - до скорого:

Ева не терпит твоих нотаций.

Лунные блики в воде. Ева надкусит яблоко

Белое в небе - и больше никто не нужен.

Ева напишет Богу - когда-нибудь, может быть.

Бог меланхолит и цедит вино; простужен;

Злится на Еву. Вечно оффлайн, строчит:

"Что мне в твоих похотливых звонках и ликах

На аватаре? Набережных гранит

Слеплен - смотри - из слов, что тебя создали.

Ты существуешь в словах, а без них ты - кто?"

Ева ответит Богу: "А сам-то - кто ты?.."

Ева закурит - и запахнёт пальто,

Серебром глаз скользя по иным широтам.

3.10.2020

ЛУНЕ

Это странно и глупо - о чём-то просить луну.

Суеверно, нелепо, как кровь и жертвы, -

Думал бог, выходя на балкон, и вдыхая тьму,

И закуривая.

Кровь и жертвы - унылый анахронизм.

Столько лет было нужно людям, чтобы понять простую

Истину: не обязательно резать курицу, чтобы поговорить

Со мной. Не обязательно

Убивать кого-то, чтобы творилась жизнь.

И любое убийство вообще впустую,

Если, конечно, оно не внутри себя.

Если не так - на балконе, бессонной ночью,

В пятнах лунного света глаза дробя,

Собирая с небес запятые, точки

И белесый лик госпожи-луны,

Непреклонно-гордой, чуть анемичной,

Подарившей богу дурные сны

И поймавшей бога теперь с поличным -

Уличившей в слабости и тоске.

Боги тоже когда-нибудь, да тоскуют.

Затянувшись, бог выдыхает - и говорит луне:

"Ты молчишь - и будто бы торжествуешь

Оттого, что имеешь право всегда молчать,

Что бы я ни нёс. Ведь в молчанье сила -

Сила тайны, которую не познать.

И она тебе её подарила.

Не прошу совет, не ищу урок,

Не хочу я слушать твои напевы,

О язычества призрак, глухой кусок

Серебра и пепла. Скажи: где Ева?

Это всё - ты знаешь, о чём прошу.

Твои чары её у меня украли.

И теперь - трачу время, почти грешу

(Если б мог грешить); о, когда бы знали

Твои бледные губы, как говорить -

И я мог бы слышать! Ответь, ответь мне:

Каково ей там воду пить, по земле ходить

В городской измызганной круговерти?

Ну так что, луна? Ты опять молчишь?.."

Потушив сигарету, бог добавляет:

"Иногда мне кажется - ты кричишь,

Как кричало солнце - но я не слышу.

Как кричало солнце, когда творил -

Словно знало, что всё это выйдет боком".

Темнота. Металл балконных перил

Холодит богу пальцы. Он, ненароком

Засмотревшись на город, шепчет луне ещё:

"Ева суетна, Ева жадна, порочна.

Может быть, глупа - как ветер или как море:

За волной волна, не уловишь суть.

Болтовня взахлёб - чтобы сердце пело.

Но одно, луна, мне понятно точно:

Еве нужно лишь моё тело.

Мне сначала было не по себе.

Было даже больно - рубить отростки.

Милый призрак, не кажется ли тебе

Что лишь плоти желать от бога - по-идиотски?..

Но я принял. Прошу, передай ей ты

(Я давно уверен, что вы общаетесь):

Принимаю. И буду, кем ей угодно,

Что бы ни нашептали её мечты.

В этом нет позора - лишь участь бога

От начала времён:

Быть растерзанным тем, что любит и что создал.

Если хочет тело - отдам ей тело.

Мне не жалко. Это не тот финал

Для её главы, о котором я думал; что же -

Иногда сотворённый пишет мощней творца.

Извини за сумбур, луна. Наболело.

Если хочет тело - то пусть берёт,

Пусть надышится вдоволь парами страсти,

Пусть ногтями простынь морей порвёт,

Пусть вкусит этой кожи и этой власти

(На поверку - ненужной, как и любая власть).

Я заставлю её выгибаться в стонах

От блаженства - или от боли; и синь небес

Нарисую вновь на её сетчатке.

Пусть берёт, что хочет. И адский лес,

И Эдемский сад - навсегда её,

В её мило-кощунственном беспорядке.

Мне не нужно взамен, луна, ничего

(Что от Евы может быть нужно богу?..) -

Только пусть, пожалуйста, пусть не всегда молчит,

Не перенимает твоей привычки.

Мир иссохнет, измучается, сгорит -

Непреклоннее, чем горели тогда странички

Её глупого детского дневника...

Она думает, я не видел - но я всё вижу".

Достаёт ещё сигарету. Луна, тоска;

Снег заносит петли дорог и крыши.

14.11.2020

Она набивает тату, и наступает стужа...

"Она надевает чулки, и наступает осень..."

(И. Бродский)

Она набивает тату, и наступает стужа.

Иглами боли тычет слепой мороз.

С неба крошится хлеб, город гирлянды душат,

Лёд на каналах коркой скрывает немой вопрос.

Если ответить - кровь; лучше с анестезией,

Лучше пока заклеить, пластырь не отрывать.

И чем сложней рисунок, тем веселей на зимнем

Мраморе кожи будет

Красное - как печать

На нераскрытом свитке, на неприглядной правде.

Жги это древо, Ева, губ своих сургучом.

Мне этот город сдался, этот финал понятен,

Этот сюжет - банальность; в общем, я ни при чём -

Ведь не по рангу богу скучные ткать сюжеты.

Даже взорвать дворцы мне было бы веселей,

И захлебнуться солью в старых волнах потопа,

И раскровавить раны шляпками от гвоздей -

Всё веселее, Ева, этой унылой тщеты,

Этой избитой боли, этих затёртых дней.

Даже тату - штамповка, будто реклама колы,

Будто повозка Санты, будто колпак шута.

Я примеряю; красный - красные ледоколы,

В красной воде гранитной красные паруса.

Терпкие шлейфы ягод - и краснота в бокале.

Ты выбираешь землю. Алую пустоту

Я выбираю, Ева.

Этот сюжет банален.

В город приходит стужа.

Ты набиваешь тату.

27.12.2020

ОМОВЕНИЕ

Смываю с себя чужие прикосновенья.

Журча, серебристо дробится горячий лёд.

Ты знал: завершив бессмысленное паденье,

Пора начинать бессмысленнейший полёт.

Вода преломляет свет одинокой лампы,

Вода искажает голос - и тишину.

Я слышу тебя - или только пустые штампы?

Смываю с себя поверхность - не глубину.

Смываю гной ран, корки крови, обрывки истин,

Вишнёвую горечь вина, и рубцы, и соль.

Под снегом твоим лежат километры писем -

Пустые листы, разрисованные водой.

Пуста моя кожа - белей твоего фарфора.

Так холоден мрамор; касанье усталых губ.

Сквозь шорох воды, предметов, тел, разговоров

Я слышу тебя - за ними.

Знаешь, ужасно глуп

Твой план; смехотворность твоих историй

Он утяжеляет: к чему эти гвозди, потоп, луна?

Громоздко и старо. И множество аллегорий -

Сусанна и Магдалина, Лилит и Сарра,

И тишина.

И шорох воды в кружевной немоте купальни,

И запах чужого пота на скомканных простынях.

Забавно ли видеть тварь - как другие твари?

Забавно ли тебе видеть сейчас меня?

Я знаю, что да. Пострадаешь - и уничтожишь.

Допишешь, доплачешь, домыслишь, договоришь.

Напрасно зовёшь, и напрасно меня тревожишь -

За гулом воды я не слышу, о чём молчишь.

За гулом воды мне спокойно, бело? и странно.

И то, что творилось ночью, творил не ты.

Смотрела со стороны - в абсурдном единстве камер,

Смотрела со стороны - как смотрят твои мосты,

Дворцы, львы, колонны, ангелов отраженья -

Вся грустная прелесть прошедшего.

Уходи.

Уткнувшись лбом в стену; вода; разрываю нить.

Смываю с себя чужие прикосновенья.

И только твои, и только твои не смыть.

16.02.2021

ТЁМНОЕ ДРЕВО

Тёмное, тёмное древо, листья его черны,

Как твои волосы; если смотреть на свет,

После покажется, будто ныряешь в ночь.

Тёмное древо, Ева. Яблоками планет

Забросан, гниёт наш сад, и нельзя помочь

Змием, Адамами, рёбрами и грехом.

Я убивал, только чтобы вернуть тебя.

Прихоти старика; кто-то сказал, что я не дружу с умом,

Кто-то - что умер; мне было всё равно -

Знал, что живу, и что солью горят Содом

И Гоморра, и кудрями в ветвях деревьев

Путается Авессалом, прямо как я - в тебе,

И за потопом радуга - в цвет твоего тату.

Я проложил все дороги мира - и взял не ту,

Я расписал все твои словечки - от Эмпирея

До того города - как же его? - с мостами, гранитом, львами,

Мрачными миражами внутренних двориков и водой.

Каждое "супер", "найс", "не грузись", "да брось";

Каждый усталый вздох над его камнями.

Тёмное, тёмное древо стоит над нами,

Тёмное, тёмное слово бьётся в груди людской.

Ева, я всё испортил, и ты уходишь.

Глухо скрипят врата за моей спиной -

Надо бы смазать. Сумерки, сад, скамейка.

Тёмное, тёмное древо -

И пепел мой.

30.03.2021

РАЗНОЕ

О ЛЮДЯХ И ОДУВАНЧИКАХ

"И увидел я новое небо и новую землю: ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет"

(Апокалипсис)

Здесь негоже ходить человеку - ступай восвояси.

Одуванчиков солнца в пропитанной кровью земле

Здесь желтятся от века; невинное детское счастье.

Только знай - это ложь. И беги, пока можно тебе

Убежать из краёв, что полнятся тенями и болью;

Убежать из земли, где младенцами камни кричат.

Эти горы и небо насытятся завтра тобою,

Если ты не уйдёшь, человече, из жгучих палат.

Может, даже не жгучих - ведь ты не увидишь здесь ада.

Ты сначала увидишь поляну, и лес, и ручей,

И тенистых деревьев балладно-лесную прохладу,

И к рукам твоим льнущих, как в кущах Эдема, зверей.

Но беги без оглядки - пока не подкосятся ноги,

Чтобы лёгкие рвались и сердце металось, беги.

Я сражалась здесь долго, на этой пустынной дороге;

На руках моих шрамы от каждой чернильной строки.

Здесь погиб мой учитель; он умер в огне и, сгорая,

Завещал мне сражаться, как волку, во имя чернил.

Здесь погиб мой отец - в лихорадке и боли, не зная,

Что предам я всё то, за что он так красиво прожил.

Здесь мой князь бил меня Домостроевой хлёсткою плетью,

И не шло ему слово: не он был построившим дом.

Здесь меня проклинал, здесь смеялся, и здесь своей сетью

Наловил пестрокрылых он бабочек целый Содом.

Здесь он скверной покрыл сотни раз наше брачное ложе

И из храма бежал, торопился - поспеть бы на блуд.

Здесь пенял мне за то, что я на святых не похожа

И приказывал слушать, какую жену подберут

Ему в дальних цветущих краях; мол, прекрасней всех смертных

Она будет, и пуще меня его будет жалеть.

Здесь он клялся, что я - важнее всех важных, первее всех первых.

Здесь же шлюхой, змеёй окрестил и заставил гореть

От стыда, предаваясь тому, что назвать я не смею.

Ведь порой, человече, слова так бедны и тусклы.

"Низость", "подлость", "разврат"? Пусть ветер-повеса развеет

Над горами бесплодные звуки. Здесь видел он сны

И метался, и бился от них, пока я окропляла

Водой с травами тело его и молилась о нём.

Здесь бежал от себя он в дурман своих снадобий. Мало,

Вечно мало казалось ему - и во хмеле лесном

Он творил своё зло, и грешил, и ярился; без хмеля -

Только пуще, и скулы от жажды сводило ему.

Здесь кричал он, что я "надоела" - и здесь на колени

Он в раскаянии падал, и лгал сам себе - будто тьму

Ещё мог победить; только тьму победить невозможно.

Я теперь это знаю - узнай, человече, и ты.

Мой чернильный клинок с бесчестьем отправился в ножны,

Захлебнулись молитвы в холодных волнах пустоты,

Был покинут мой род, и единственный друг был мной предан -

Всё во имя его, но всегда было мало ему,

Его вечно голодному духу. Смешная победа:

Его земли мой гнев поглотил - но не слушай молву;

Ныне в песнях всё врут, будто я ему выгрызла сердце,

Будто я его бабочкам крылья с восторженным смехом рвала...

Всё сложнее - и проще; как в сиянии Дантовых терцин.

Не создаст месть ни рая, ни ада - а только слова,

Черноту на душе и шипы безысходного горя.

Посмотри - в одуванчиках много терновых шипов.

Уходи, человече. Я тайны тебе не открою.

Ты наслушался сказок и песен - но ты не готов.

В моём призрачном царстве не место ни песням, ни сказкам;

А тем более - людям. Под жёлтым - могила одна.

Не уходишь? И плачешь? И "этот мой облик - лишь маска"?..

Что ж - готовь своё горло, спаситель. Ведь я голодна.

14.06.2020

ЧЁРНЫЙ ЭТЮД

" - А ты спал с ней рядом?

- Нет. Зачем мне с ней спать? Она днём приезжала. Сделала свои дела и уехала"

Серый день в Петербурге. Черны шаги

По ступеням, и чёрен свет.

И туман. За туманом - к чертям - ни зги

Не видать. Или, может, нет

Ничего, совсем, и увидеть нечего -

Может, ничего несказанно-вечного

Не осталось, кроме тех пухлых губ

И тех чёрных рук, не тобой измызганных,

Не тобой и Богом и чёртом избранных,

Как чернила - изданных, переизданных.

Это вечный туманный круг.

И восходит, вздыхая, она в палаты

Короля - купца - шевалье - прелата?

Петербург - культура; словарь богатый

От звериной ночи нас не спасёт.

И восходит - ты ждёшь - по безналу плата.

Серый питерский день, на душе заплата.

Я когда-то, знаешь, была крылата.

Улетай, обугленный мотылёк -

Улетай в черноту, за узор созвездий,

Так намного проще и интересней;

И по серому городу чёрной песней

Разливайся, пока тебя не порвёт

На куски от боли. И пой - мотива

Не узнать этим пухлым губам; не диво,

Что в награду мне за такие речи

(Отмечает Бродский: мол, "ног на плечи") -

Что в награду мне огнемёт споёт

Мотыльковый реквием; дрожь обстрела,

И на чёрном теле белеет тело,

Долго жить мотыльку, о мой друг, не дело -

Ведь Спаситель только людей спасёт.

Боги чёрных Африк - наверно, тоже.

Мотыльку ль бессмертных богов тревожить?

Серый день. Разбейся на чёрной коже -

Это пульс чернил, на Неву похожий.

Это твой последний земной полёт.

14.12.2020

БЕЛЫЙ ЭТЮД

"Только потеряв, мы обретаем", -

Так ты мне когда-то завещал.

Только потеряв, и слышно: таем.

Знаем, отпускаем, улетаем,

Дали все и вёрсты наверстаем.

Лес на белом берегу молчал.

Только потеряв. Я слышу эхо,

Над замёрзшим озером слова.

Тишины бесцветная помеха

Сломлена расцвеченностью века;

Мост-калека, озеро-калека.

И не помогает синева.

Только потеряв - и нет ответа.

Озеро под коркой не тревожь.

Все твои приказы и советы

Ветхого и Нового Завета,

Все осины, вина и монеты -

Сладкая измызганная ложь.

Всё белым-бело, как на бумаге:

Озеро безгрешно без чернил.

Причащусь его пустой отваги,

Понимая в каждом новом шаге

То, что ты тогда не говорил -

Очищая жертвенник от снега,

Выпуская в небо лебедей...

"Только потеряв". Маршрут побега.

Между строк и умирать светлей.

Я иду по лесу...

Я иду по лесу, темнеют ветки в ночи дубовой.

Палачей-деревьев - почти что бутылок - рать

Напевает больную рваную песню снова

О тебе, смешливо учившей меня страдать.

Наверху не осталось рассветов - одни закаты.

Мох и корни тропу пожирают, и плетью жжёт

Мне крапива ноги - но боль тусклее той, что когда-то

Ты дарила, и даришь, и будешь дарить - вперёд,

Красота грамматики, ужас бреда!

Холодает, трудно идти, и замёрз ручей -

В твоём вкусе весна. Маленькая победа:

В холоде проще лгать, менять маски и быть ничьей -

Как всегда, в череде веков, в пустоте событий,

Возвращений и страхов чертя неуклонный ход.

Лес не дышит: новую чернь открытий

Мне готовит, смолой и корой забираясь под

Пьяную кожу в лохмотьях. Если спросила - слушай:

Расскажу, как шёл через ангелов и чертей

Без тебя. А ты расскажи про лучший

Из полученных играми свой трофей -

Про людские сердца и жизни, коньяк и карты,

Дым, в котором часто не слышно слов.

Просчитай заранее все варианты:

Я иду по лесу - значит, уже готов

Быть объектом опытов, другом, шутом, учителем,

Исповедником - кем угодно, но дай мне быть.

Ты сама не умеешь так - незаметно, зрителем.

Ведь идти по лесу - как волком выть,

А не ланью бежать. Вонью чернил и падали

Я испорчу тебе настроение - виноват.

И не знаю (chissЮ?) - имею ли право, надо ли

Мне идти, но лес отрезает пути назад.

Дорогая, охота выехала, спущен сокол.

Я иду по лесу - как говорю с тобой:

Мох по цвету глаз, в зелень витражных стёкол.

И не смейся. Я просто ночью иду домой.

7.04.2018

В ДАНИЮ

"Я не то что сошёл с ума, но устал быть принцем:

Этот шёлк слишком гладок для ветром испитой кожи,

Эти вина горчат, с Иисусовой кровью схожи -

Меж причастьем и пиром всё чаще тонки границы".

"Я запутался в Ваших словах: кровоточит правда

На чернилах, милорд, как будто её распяли.

На закате молюсь, но датских туманов дали

По ночам твердят о жаре и воле ада".

"Друг мой, ада нет, если верить Ницше

И другим, кому предстоит родиться.

Мне сказали об этом морские птицы -

Из-под волн их крики грустней и тише".

"Берегу Ваши письма и череп шута в придачу.

Здесь по-прежнему много лжи, пустоты и смерти.

Устаю терпеть и молчать. Поверьте,

Был бы рад Вам новым паяцем побыть на сдачу".

"Ты, Горацио, видишь слова, но не видишь смысла

В белизне между ними - в костях и снеге,

Что заносит следы убийцы, лжеца в побеге

От себя и времени. Эти числа

Никогда не будут верными адресами

И дорогой к тем, кого мы любили.

Здесь неважно, друг мой, кого убили -

Важно, что есть нож и есть жертва в драме.

Важно, что безумец построит роли,

Опыты и планы, счета и карты

Королям, шутам - подберёт варианты

Черепам и розам, страстям и боли...

Ты молчишь, Горацио. Мгла и морось

Над морями, в серых беззвёздных высях".

"Снова лжёте, принц. Вы узнали голос

Утонувшей Офелии в этих письмах".

15.05.2018

ПРИНЦУ ГАМЛЕТУ

В морозном воздухе витает горький запах

Твоих сомнений - отравляющий дымок,

Сочится варевом из тяжких сожалений,

Слов недосказанных, незавершенных строк.

Имеет выбор смысл - но не тогда,

Когда принц Гамлет сам оплакивает выбор,

Мне тяжело дышать от дымных игр

На грани между "прочь" и "навсегда".

С ней рядом лежа, Гамлет, ты жалеешь -

Поэтам тяжело друг другу лгать,

Даже когда отчаянью поверишь -

Под кожей жжет сомнения печать,

Есть то, чего Офелия не знает,

И на воде увядшие цветы.

Но быть, не быть - актеры понимают,

Что распахнется сцена, как мосты,

И предопределен сюжет картины -

Кресты и розы, битва или пир,

Офелия врастает в Магдалину,

И нервно улыбается Шекспир.

"У человека есть потребности". Всё верно.

Но что же есть, о Йорик, человек?

Шут или принц? Из роз или из терний?

"Потребности". Униженный побег,

Давал ли собой пользоваться Гамлет,

У пошлости корячился в ногах?

И образ, отчеканенный в веках,

Спускать себя до вещи мог ли?.. Верю,

"Животное без перьев", крик безумца,

Шутам известно больше королей,

Что поминают выбор горьким дымом,

В вине топя сомнения елей,

На раны льется - но рукою правды

Те раны на тебя нанесены.

Несовместимы с жизнью они, Гамлет,

Как будущее с заревом войны.

Я лучше буду ранящею правдой,

Чем жить в "потребностях". Пожалуйста, поверь,

За всей твоей бравадой с черепами

Давно таится черный автор-зверь,

Я слышу рык за белыми листами,

Звучит он, как захлопнутая дверь.

20.12.2022

A SATANA

Из солёных морей и с посыпанных пеплом равнин

Не зови меня снова - зови меня снова, хозяин.

Будь владыкой над миром людей и, как прежде, один

Снисходи до грехов, до костей, до чернил, до развалин.

Не бери мои сны по ночам - забирай мои сны.

Вспыхнет пламя на девять кругов - и ни больше, ни меньше.

Палачи и блудницы да будут с тобою честны

И не смеют спросить, в чём твой замысел. "Камо грядеши?"

Не услышишь от них, как услышал другой: эту дерзость

Не позволь им, и мне не позволь - заклинаю, позволь.

Смейся, глядя на похоть и гнев, на гордыню и леность,

Улыбайся - носящий страшнее распятия боль.

Горек дым, и солома трещит под моими ногами,

И чернеют навек лживо синие своды небес.

Твоим шёпотом сладким полно моё сердце - ты с нами,

В твою честь эти свечи, и нож занесённый, и лес,

Темнотой укрывающий алые ленточки крови,

Песнопения смерти и жажды таящий в листве.

Не ходи - приходи - ты при полной луне к изголовью,

Не зови - позови - мой обугленный остов к себе.

Пусть же камни летят, а священник целует распятье,

Пусть толпа причастится моей негасимой любви.

Поцелую и я - так же свято - колени, запястья,

Книгу лжи в светлом сумраке нимба. Хозяин, зови.

27.05.2018

ДОН ЖУАН

В Севилье черны цветы

И тих погребальный звон.

Я знаю: вернёшься ты

До будущих похорон.

Вернёшься опять в ночи,

Томящийся духотой -

И пусть огонёк свечи

Тебя приведёт к другой,

И к новой, к ещё одной...

К губам - эти пальцы - в ад,

В больной чернокнижный зной.

Неправый - не виноват.

И снова по кругу, вскачь:

Дурман - дышать - догореть.

Кто жертва, а кто палач?

Зачем за любовью - смерть?

Зачем за причастьем - кровь?

Им вина твои горьки.

Солги - полыхай - готовь

Бессонницу за грехи,

За шпагу и розы - путь

Без имени и конца.

Играй - убегай - вернуть

Нельзя моего лица

И песен, но слышен зов:

Гори - говори - живи.

В Севилье тебе готов

Сад чёрных цветов - сорви.

Страдай - искушай - молись,

Пролейся дождём огня,

Низвергнись обратно в высь -

Но не оставляй меня.

Удар - очищенье - ты.

Бредовый бумажный стон.

В Севилье черны цветы

И тих погребальный звон.

2.06.2018

В ХИЖИНЕ

"Этот город захвачен будет другой чумой, -

Говорила старуха, пустыми зрачками огонь жуя, -

Лазаретов и язв лишённой. Поднимут вой

По церквам гордецы-святоши - как прежде, зря".

Расскажи, старуха, как зелье твоё варить?

Сколько раз при луне мне ложе совьёт лоза?

Не под силу мне воду пить, по земле ходить

Без того, кому люди не могут смотреть в глаза.

"В этом городе вспыхнет пламя до облаков -

Там и кости твои сгорят, и моря чернил.

Не ходи на ласковый шёпот, не слушай зов

К тем осинам, где смех Иуды в корнях застыл".

Не боюсь я, старуха, ни пламени, ни меча.

Мне осины милей, чем лживая сласть цветов.

А умру - с улыбкой, имя его крича,

Чтобы помнили и склонялись рои миров.

"Твою плоть разорвут железом, а дух - крестом,

И в проклятии ждут лишь мрак да немая боль.

Пусть слова-лабиринты сладки грехом -

Заплутав, получаешь горечь и крови соль".

Не ищу блаженства и платы за этот путь:

Мне бы только пасть на девятый - к его ногам,

В зеркала его, игры, раны - и там уснуть,

Чтоб увидеть, как он допишет Писанье сам.

"Ты слаба, глупа, не стоишь такой судьбы,

Не тебе постичь его замысел и дела.

Не хватило в прошлом искуснейшей ворожбы -

А твоей подавно не хватит, ты поняла?

А теперь испарись, изыди, меня не трожь!

Он отвергнет тебя сто раз, на сто первый - тьма...

Ах, бесстыжая! ты - на меня - за нож?!"

Я узнаю всё - без тебя, без других, сама.

Я пройду до конца, и если так надо - в ад,

Причастившись крови во имя священной лжи.

И предам, и убью. Огонь будет виноват

В твоей смерти, старуха.

Не удержишь меня -

Его,

Как мой дар,

Держи.

6.06.2018

ПРЕДРАССВЕТНОЕ

Не узором дорога к тебе, а тугой петлёй:

Раз шагнув, никто не захочет увидеть свет.

И из леса утром, себя не помня, бреду домой,

Но тропа неверна, а дома в помине нет -

Лишь чернила с пеплом. Сгореть дотла

Есть у всякого право - даже у недостойной след

Целовать на земле твой, твои слова

Повторять - молитвой для новых бед,

Покрывалом из трав дурманных и чёрных роз

Выстилая поляну под нежным челом луны...

И на мой неизменный, как тридцать монет, вопрос

Ты пришлёшь загадки, шахматы, песни, сны -

Ибо суть твоя такова и таков удел.

Талисман мой - вороньи кости и серебро.

Я забыла, чего другой от меня хотел -

Тот, с креста вещавший про зло, добро,

Милосердие, грех и искус, спасенье душ.

Я любовью назвать не смею свой лунный путь.

Лишь подземная в горле скребётся сушь,

Когда хочется ложь твою - наизусть

Изучить, надёжнее правды её познать.

Ах, зачем лицемерны люди, зачем глупы?

Им давно пора имя твоё, господин, сказать -

Но овечьи-ханжеский взгляд толпы

Не меняет сути: ты их владыка - давно - всегда.

За их души ты выиграл - верую - все бои.

Яд ты, княже, брага или вода -

Но течёшь по жилам: настежь меня - смотри,

Сердце красной подушкой можно - к твоим ногам,

Как смешно оно бьётся - хоть и забыв про страх...

Но тебе неугодна жертва и тесен храм,

И бесплодно гаснут свечи на зеркалах.

Ты отвергнешь меня со смехом: нельзя, не дам

Этот плод надкусить тебе - неугодна ты.

Надоела игра: скучна ты, как Авраам,

Что готов был зарезать сына; твои мечты

Не умнее, чем хворь Иова - зачем, кому?

Ты бессильна моих желаний понять пожар.

Уползай же в немую сырую тьму -

И томись там дальше, вовеки, бесценный дар

Не способная силой ли, хитростью получить.

Так давно - и потуги тщетны; кому ты лжёшь?

Самому отцу лжи посмела в бреду дерзить?

И душа, кровоточа, корчится - но зовёшь

На закате меня ты снова, и снова боль

Слаще всех наслаждений рая даруешь мне.

Ты к себе не пускаешь, хозяин - тогда позволь

Хоть без маски прийти к чумной городской стене:

Чтоб с твоим серебром на шее и без креста,

Чтобы руки в чернилах - стигматы мои просты.

Чтобы красная дымная птица - к тебе - чиста,

А шипы и тернии - как цветы

(Жаль, бледнее твоего пламени) - сквозь меня.

Забери, хозяин, душу мою с собой!..

Но слепят лучи жестокою желчью дня.

Не узором дорога к тебе, а тугой петлёй.

ПРОХОЖЕМУ

Я не знаю, зачем он придумал меня такой

И зачем подарил нездешние эти сны.

Мне - больной, бескрылой, ему смешной -

До разрыва лёгких они страшны.

Я не знаю, зачем он ответил на мой вопрос

И со мной был честен - грубо, не как с людьми.

Мне слова его ветер с морей донёс

И пролил в чернильницу - мол, возьми,

Если больно - плачь и проси ещё,

Приникай ночами к сырой земле:

Под землёй всё мёртво и горячо,

И грехи с надеждами спят в золе.

Под землёй - все души и голоса.

Мой создатель прав и правдив во лжи,

Чист в грехе - лукавые небеса

Не поставят пламени рубежи,

Не потушат бунта - тоски? - пожар,

Не задушат мрамором буйный лес.

Берегу под сердцем заклятый дар,

Ухожу под бархат его завес,

Омываю алым его алтарь.

Его запах - сцена - бутон - шипы.

Я не знаю, зачем он - меня -

Ударь,

О хозяин, если бы только ты!..

Но с рассветом я покидаю зеркальный храм.

"Ты в игре фигурка - не мой пророк, не апостол мой".

Человече, не прикасайся к моим рукам.

Я не знаю, зачем он придумал меня такой.

ДИТЯ

Вечер. Гроза. Ребёнок,

Плачущий за стеной.

Душного сна осколок.

Камни над головой.

Камни в груди усталой.

Шахматы - маски - боль.

Ты не придёшь незваный,

Не позовёшь с собой

Из темноты. Княже,

В жилах моих чернил

Много ещё. Вяжет

Зелье во рту: без сил

Можно упасть - раньше,

Чем причащусь тебя.

Знаю я, что - дальше,

Что за границей дня:

Пламя - клеймо - шрамы,

Шелест твоих шелков.

Ave - аминь - храмы

Древних твоих богов:

Боли, надежд, страхов,

Лунных тревожных птиц.

Жажда сильней знаков

На пустоте страниц:

"Господи, сторож разве

Брату я моему?"

Верь же своей пастве.

Пью за тебя - тьму.

Ты - снова в ложь, в горе,

В соль на руках, в чуму.

Я в тебя - как - в море,

В тёмную глубину.

Ты - в шах и мат, в искус,

Бабочек - на иглу.

Я - ничего. Минус.

Только пока живу,

Но - как и ты - странно.

Ночь на горе, обряд.

Больно - ещё - рано,

Рано идти назад,

Рано идти к людям.

Не прогоняй меня.

Знаю я, что будет

В голоде тусклом дня:

Вечер. Гроза. Ребёнок,

Плачущий за стеной.

Душного сна осколок.

Камни над головой,

В церкви звонят. Больно

Матери говорить:

Ночью пропала дочка -

"Padre, как дальше жить?!

Тьму покарать - как же?

Ведьма - пускай - в петле!"

Ты не придёшь, княже.

Значит - иду к тебе.

Знаешь, память бывает странной...

Знаешь, память бывает странной:

Острой, глупой, немножко нервной,

Как полёт из гнезда - не первый

Даже, может, но Тот Полёт.

Нерешаемым уравненьем,

Многоликою переменной

Она входит в тебя навеки

И в тебе, затаившись, ждёт.

Она ждёт полнолунной ночи

И надорванного конверта,

И надорванный шёпот: хочешь? -

Заставляет её кричать.

Память вскрикнет унылой скрипкой -

Тёмный лак принимает шрамы

(Дирижёр оставляет шрамы,

Скрипка может о них мечтать).

Она ждёт на зелёных кронах

И замшелых камнях дорожек

В прели жуткой лесной, а может -

В жуткой прели хозяйских глаз.

И мелодия пленной скрипки,

Потерявшись в ресничной чаще,

Вдруг становится настоящей -

Месса, жертвенник и намаз.

Память мажет по нотам алым,

Дирижёр подбирает ноты,

И на картах моих широты

Заливают моря чернил.

Так мелодия служит сердцу,

Память - вихрям людских бессонниц,

Жрица - тёмному богу ветра,

Слов и власти - чтоб ты допил

До конца эту чашу, княже.

Память вечна, и вечно больно,

И удар за удар - продажа,

И скрипач не встаёт с колен.

И смычок оживает в пальцах

Партитурой твоих пощёчин,

Ритм давно филигранно-точен

И предсказана сдача в плен.

Знаешь, память бывает странной -

Непонятной, коньячно-падшей

И несломленно восстающей,

Чтобы рабства достичь глубин.

Пусть же скрипка играет в звёздах

Над долиной в горах туманной,

В княжьем замке - услышь Осанну

В её песне, мой господин.

БОГ БАБОЧЕК

Даже с поправкой на право складывать буквы в слова

Смертный не может воспеть и взмолиться достойно не может.

Бог навсегда впереди,

Бабочки крыльев надрыв

Распотрошит его тень. Новый полёт невозможен.

Знаешь, бывает, что солнце кричит, и плутует, и лжёт.

Я забираю лучи в почерневшие глупые крылья.

Честная старая боль - к накалению лампы полёт,

К раю как боли - и как к признанной точке бессилья.

Я умираю и бьюсь, умирали и бились они,

Только по-прежнему рай Каину кажется бледным.

Только обрывки страниц, только дороги и дни -

Что остаётся ещё твоим бабочкам, морокам бедным,

Галлюцинациям free, приходящим на новом глотке,

Сплину коньячному в блюз, жилам кончающей скрипки?

Ты уходил в этот мир, я лечу за тобой налегке,

Пусть на соседней игле - плоть не моя и улыбки.

Иглы на наших тельцах - как ядовитый пожар,

Что у тебя в голове разжигается музыкой ночи.

Выпей же зелье моё, мой зацелованный дар -

Лунные кони котёл опрокинутый гневно растопчат.

Чары свои на алтарь, окропляемый жертвенной кровью,

Я возложу, не посмев без греха признаваться в любви.

Смех, соль на щёки и дым. Чернь называет любовью

В пальцах раздавленный хруст,

Выдох "хозяин, зови".

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом...

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом.

Я, в общем, не знаю, зачем звоню.

Здесь душно; вспотел от дождя усталого

Мой дом, и я снова отвратно сплю.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом -

Она мне сказала, что это так.

Ты помнишь её?.. Да не слушай пьяного.

Во снах, как и раньше, мятежный мрак.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом,

И кланялся мне косоглазый бес.

Чего говоришь? Повторенье старого?

Мне вспомнился тоже кошмар про крест.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом,

И мне предлагали вернуть свой трон.

Там не было дыма и света алого -

Не как в твоих книгах. Неяркий сон.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом -

Хотя в своём теле, с женой, детьми.

Четыре дочурки. Котёнка вялого

Пытались заставить играть они.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом -

Я помню все числа и имена.

Меня убедили. Не ты - без малого

Семь раз я тебя выдирал из сна.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом.

Теперь очень мерзко. Боишься? Нет?

Всё верно: себя, виновато-правого,

До сердца сгрызаю - и это бред.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом,

Что я разучился любить людей.

Но это и лучше: твой Шопенгауэр...

Ты плачешь? Да плачь - так оно честней.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом,

Но не приезжай, я тебя прошу.

Опять не поверю. По прежним правилам:

Играю, выдумываю, грешу.

Сегодня мне снилось... Вторая линия;

Постель тобой пахнет; закат в крови.

Сегодня мне снилось, что я стал дьяволом,

И это не хуже твоей любви.

РАЗНОЕ

Мёртвая бабочка на балконе...

Мёртвая бабочка на балконе -

Призрак-призыв весны.

Не умещаются на ладони

Прошлых полётов сны.

Впору шекспировской Дездемоне

Кроткая крыльев тишь.

Мёртвая бабочка на балконе,

Знать бы - о чём молчишь?

Трубы, знамёна, взмокшие кони -

Бредит Отелло. Но -

Мёртвая бабочка на балконе.

Мёртвая - всё равно.

Бесится сцена: Яго, погоня,

Ревность, кинжал - во тьму.

Мёртвая бабочка на балконе,

Как я тебя пойму?

Пыль на чернилах. Мечется, стонет

Мавр: не вернуть назад

Мёртвую бабочку на балконе.

Пламя - измена - ад.

Но не умеют даже актёры

Здесь выживать, любя.

Я подышу на твои узоры

И отпущу тебя.

17.03.2018

Здесь листьев гниёт ковёр...

Здесь листьев гниёт ковёр,

Здесь неба обломок жёлт,

И ветер, и мох, и тёрн -

Пейзаж или натюрморт?

Так трудно определить,

Где жизнь переходит в Ту -

В холодную жилку-нить,

В недвижную пустоту,

В поминки, в заупокой,

В тяжёлый кусок земли.

В тот затхлый дворец лесной,

Где духи тебя спасли

От глупых мучений, ран,

От голода и огня.

Ушёл ты, любовью пьян.

Зато не спасут меня.

И снова ползти сквозь прах,

И снова лгать про добро -

Когда чернота во снах,

Осина и серебро,

Когда прорастает мак,

И в зеркале - чей оскал?

"А дальше - молчанье", - как

Приятелю принц сказал.

Грехом упиваясь, жить,

И подпись - под договор...

Здесь проще ночами выть.

Здесь листьев гниёт ковёр.

5.10.2017

IL SILENZIO

И восходит, вздыхая, на борт по трапу,

Просто некто без имени - Одиссей.

Круг луны молчит, словно дань закату

Он принёс безропотно - пеню, плату

За один из солнечно-пьяных дней.

В темноте горизонт, курс давно неясен,

Путь по Lungomare вдвойне опасен,

Но с оглядкой в будущее - прекрасен,

Только если знаешь, что завтра нет.

Одиссей молчит и вздыхает - triste,

Вспоминает кофе и нос баристы:

Нос кривится коршуном; в этом viste

Утомлённо кончились, как сонет.

А луна плывёт по волнам залива,

Апельсины падают между строк.

В них веками вносится корректива:

У соборов мальчишки, футбол и пиво,

Время фреской влезло на потолок

В тех домах Помпеев, где люди спали,

И погоду с памятью проклинали,

И вино с водою гостям мешали,

И откуда (хвала историкам) шли в бордель.

Одиссей не знает, о чём страдали

Те, богам приятели и uguali:

Боль из мрамора с красками высекали

Леонардо, Челлини и Рафаэль,

Но perchИ? И море молчит упрямо,

Одиссей безмолвствует, как народ.

Вёсла движут время к семье Приама,

Губы шепчут в солёном хмелю "Ti amo",

А кому - неизвестно. И Бог Адама

Сотворяет заново в толще вод.

14.03.2017

НЕАПОЛИТАНСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Белая вечность смыслов в стенах и колоннадах.

В воздухе - соль и пепел. Coprifuoco - нет.

"Pizza, signore. Prego!" Специй и шоколада

Запах - в порочных складках, точно плохой сонет.

Шуму ночей ответит грохот в ушах от пульса:

Жизни абсурдно много - и не вмещает день.

Падай в залив и небо, с чайками влёт целуйся,

Не забывая жесты, пасту, футбол и лень,

Не забывая Бога, падай в слезах с молитвой,

Чтобы назавтра снова впиться зубами в мир.

Пусть то замрёт, то мчится время, как перед битвой,

Как перед festa: мусор, хаос, бардак и пир.

Здесь это можно, правда - solo un po'. Неважно,

Кем ты был раньше, Данте: вниз - без проводника.

Миг так красив, что больно. Счастье бывает страшным.

Лучше по-сицилийски - дуло, а не рука.

Лучше касаться - жалом, come un vero pazzo.

Лучше кричать от жара - зря ли кричал Икар?..

Я потеряюсь в стёклах битых твоих palazzo,

Воя от муки жизни, твой принимая дар.

2.04.2017

Ритм упрямый городских извилин...

Ритм упрямый городских извилин

Прячет крик и шёпот в темноте.

Кто грешил до музыки - невинен,

Скрипками бетонными бессилен,

Хоть скрежещут ноты и не те.

Пух чужих подушек, ведьма-вьюга,

Замела высотки в стиле блюз.

Рондо скользко-нежного три круга,

Арфа улиц - грустная подруга...

Город, я теперь тебя боюсь.

Номера домов - вне партитуры:

Вместо них вступают фонари,

Светофоры шепчутся понуро:

"Дилетантка, не кандидатура!"

О маэстро, Вы уже внутри

У меня; оркестр продолжает,

Палец жжёт соната серебра.

Дирижёр, маэстро, точно знает:

Лучшая симфония пленяет

Тем, что не кончается игра.

5.12.2016

ЭЛЕГИЯ

Если надежды нет, всегда остаётся "завтра":

Новое утро, пульса надсадный стук,

Сахар снегов, русалок под настом мантра,

Сбитый в бегах от себя каблук.

Пусть "тик-так" в тишине монотонно вторит

Заклинаниям стылого ноября

И кукушки с пружинкой намёк поборет

Человечьи потуги - "зачем" да "зря",

Ибо так повелось. Убивай надежду,

Смуглую шею ей нежно сдавив цепями

Из (не)пролитых чернил. Оставаясь между,

Неприлично тянуться за теми снами,

Что достались другим. Надо шипеть в своих -

Так ноябрь велел: удар серо-ржавой плетью.

Если боль разрослась и крик где-то в горле стих

Булькающим комком, если схватила сетью

Древняя тень земли, жажда голодной твари -

Сточи осиновый кол и рядом с собой клади,

Как только ложишься спать. Скрипками Страдивари

Станут всхлипы во снах, напутствием - вздох "Уйди".

Так изживают боль, проникают в вечность,

Но проползти туда не дано ужам.

В небе молчит луна, и её увечность

Прекраснее полноты. Насмешливым зеркалам

Дарить (просто так) яд пасти и пачку писем

Соколу в вышину. Там режуще светит день,

И, если какой-нибудь грех и мыслим -

Точно не твой. В иглу неумело вдень

Нить горной тропы, ведущей к озёрам, соснам,

В разреженный воздух (от счастья нельзя дышать) -

В пронзительно чистый край, где строки смешно-серьёзны,

Где кудри упрямых туч позволено приласкать.

Но ввек не попасть туда, где Царевич-Сокол

Крыльями мнёт лазурный простор небес,

Раскинутых простынёй. Дорога - во влажный подпол,

В ноябрь, в злобную явь. А багряный лес

Снов, от которых тянет внутри и страшно

За собственные клыки - растёт. По слогам твержу:

Если надежды нет, то смех или боль - неважно,

Как плеть или крест, стихи или стон - ужу.

Ноябрь 2016

КОРАБЛИ

Корабли уходят навеки к западным берегам,

Где море конечно, рифы зловещи, обрывист свет.

Корабли уходят. Курс их - как бег планет:

В постоянстве чтения атласа по слогам -

Атласа звёздного неба. На краю - всё не то.

Крылья чаек черны, а туман накрывает волны

И проникает в голову. Водовороты полны

Сумбурных матросских мыслей. Лунное решето

Опрокинуто рябью и пятнами по ночам.

В парусах кораблей обречённо смеются ветры;

В трюмах - запах корицы, черешни, лимонной цедры;

Капитан бьёт воришек кометами по рукам,

Доставая их сверху. В порт уже не прибыть,

Только это, по совести, мало кого волнует.

В душном сумраке волн акулы, скользя, рисуют

Боками из клочьев пены узорную нить,

И матросы их кормят объедками прошлой грусти.

Капитан выходит на мостик, трёт переносицу,

Очиняет перо. По ночам ему лучше пишется:

Выше волны, глуше вопросы, солёней страсти.

Память, услужливой тенью бросаясь под ноги,

Замирая на досках палубы,

Гортанно подсказывает:

На востоке есть гавань, и дом чужой, и жена чужая.

И своя вина, и свои долги, которые не вернуть.

И сбивается ритм. Всё смывает морская муть,

К днищу мёртвого корабля задумчиво приникая.

Ноябрь 2016

ДРАКОНУ

"И янтарные очи дракона

Отражает кусок хрусталя -

Я сторожу этот клад <...>

Вспоминаю о той, что когда-то,

Что когда-то крылатой была.

Она давно умерла"

(Мельница. Дракон)

"Смерть придёт - у неё

Будут твои глаза"

(Иосиф Бродский. Натюрморт)

И янтарные очи (глаза ли?)

Отражает кусок хрусталя.

Твои родичи точно не знали,

Что такое простая земля.

Твоя кровь пропиталась рассветом,

Чешуя - позвонками холмов;

И шумит поэтическим бредом

Твоих крыльев - не шорох, а зов

В те края, где задиристый ветер

Вереск пустошей расцеловал,

Где играют чумазые дети

И волынки гнусавят меж скал.

Ты взлетаешь так гибко и странно,

На земле - от когтей борозда...

Твоё древнее имя туманно -

Я не понял его. И когда

Раздробилось под пламенем небо,

Когда сердце метнулось вразгон -

Я не понял, что кончилась небыль,

Что теперь со мной рядом дракон.

"Глупый рыцарь, - колдунья вздохнула,

Мне дорогу мотая в клубок, -

Берегись не подземного гула,

А с вышин налетающих строк.

Берегись соколиного крика,

Облаков и бессонниц, луны...

Глупый рыцарь, нелепо и дико

Так желать себе боли и тьмы.

Прочь скачи с той тропинки заклятой,

Вдоль которой мерцают костры.

Твою смерть отчего-то крылатой

Вижу я - а клыки как остры..."

А теперь - ничего, кроме дыма

И искрящихся пальцев огня,

И веков: рвутся стрелами мимо,

Не касаясь тебя и меня.

Когти в зеркале ведьмином были -

Но не жидкое золото глаз.

Моё имя с лицом позабыли

Те, кого я убил или спас;

Я и сам их не помню.

Так хочешь?

Только грохот, и жар, и полёт,

Над добычей кровавые ночи...

Мои кости колдунья найдёт.

Усмехнётся и всхлипнет, и скажет:

"Глупый рыцарь!" И примется петь -

Как научат чернила и сажа -

Про мою желтоокую смерть.

Декабрь 2016

Дорога, бегущая в чащу...

Дорога, бегущая в чащу,

Что шепчет глухими шёпотами,

Ведёт меня настоящего

Ко мне за лесными воротами.

Там больше собой не буду:

Ни правды, ни знойных дней.

Людскую толпу забуду,

Завою ещё слепей -

Так, чтобы лань робела

И ветер в ветвях дрожал.

Теплом оленьего тела

В ночи причащусь. Хорал

Осин пропоёт мне мессу,

Смола озлатит алтарь.

В шиповник с когтями влезу,

Изранившись в киноварь.

Ко мне в дубняке прижмётся

Дриада горячим ртом.

Плевать, что рассвет вернётся.

Плевать, что придёт потом -

Охотники, бомбы, стужа,

Отвар ядовитых трав...

Все волки теряют душу,

Однажды луну познав.

Октябрь 2016

Плавятся в тигле алхимика...

Плавятся в тигле алхимика

Медь и огнистый янтарь.

Тянется снулая лирика;

Лучше больней ударь,

Небо, меня по темени:

Может, и будет прок.

Просто поддался времени.

Просто опять не смог.

Плавится жаром с птицами

Нитка нелепых слов;

Вскормлено пламя лицами

Тех, за кого готов

Я умереть был - только бы

Больше не остывать.

Морем бы - глубью, солью бы

Этот пожар смывать.

Плавится бред подушечный,

Листьев желтеет мёд.

Город пестрит игрушечный,

Золото раздаёт

Нищим и голодающим -

Перепадёт и мне:

Так обещал страдающий

Некто в багровом сне -

В том, где кресты и тернии,

Руки умыл Пилат...

Старче, к чертям плавление:

Тело с душой горят.

Октябрь 2016

КРАСОТА

Красота бьёт по нервам, как воспалённый закат - по глазу.

Уходить надо быстро: вдох, выдох, и всё готово.

Лучше сжечь её буквы, и петли, и точки - сразу,

Не дождавшись белого, чёрного, никакого.

Красота отбирает смысл, не даёт ответы:

Ведь она - лабиринт, искаженье в мозгу, истома

Голодного у кондитерской. "Мама, вафельные конфеты!" -

Но оттащат от сладкой двери, и снова - дома.

Можно лечь, отвернувшись к стене, и, мерно

Дыша, вспоминать, как расплавленной бронзой стянуло вены;

Как легло росой на траву, божественно-эфемерно,

Неправильное "сейчас". Ни оставить себе, ни найти замену -

Поднять голову и смотреть на улетающий в руки к звёздам

Шар в аляписто-дымных пятнах

Голубого и чёрного.

В никуда - насовсем.

Красота есть боль, понятная с детства всем -

Всем, кто выпустил ниточку.

Ноябрь 2016

Оставить комментарий © Copyright Пушкарева Юлия Евгеньевна (j.e.pushkareva2016@yandex.ru) Размещен: 24/12/2022, изменен: 01/04/2023. 199k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Стихи о разном - о бабочках, лесах, драконах и Еве. О боли и красоте. О Христе и Магдалине.

Пушкарева Юлия Евгеньевна : другие произведения.

Стихи