Пушкарева Любовь Михайловна : другие произведения.

Синто ч.1. Дневник не героя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.78*83  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Человечество вышло в космос и не встретило там никого, оставшись опять наедине с самим собой. Заселено больше сотни планет, жители одной из них - Синто, имеют крайне противоречивую репутацию, на одних планетах к ним относятся с уважением, на других - покровительственно и с насмешкой. У дочери синтского дипломата начинается взрослая жизнь, окончена учеба и предстоит последовать за отцом и братом на планету-казарму. Только вот как заставить военных серьезно относится к молоденькой девчушке, ведь ее ждет громкая должность "военного советника".
  Любовь Пушкарева
  
  Синто. Дневник не героя
  
  
   Это просто не укладывается ни в какие рамки! Одна семья нанимает другую семью, семья прокуроров нанимает для расследования семью следователей - БРЕД! Феодализм, да еще такой сумасшедший! Нарушаются права личности, ее свободы! Тотальная слежка всех за всеми! Это империя зла! Хорошо, что они далеко, и они слабы. Мы не должны позволить им поднять голову и распространить свое тлетворное, сумасшедшее влияние! Мы должны отказаться признавать дипломы Синтских университетов!
  Выдержка из выступления сенатора О`Хара в Совете европейских планет
  
   Несмотря на некоторую излишнюю своеобразность, государственная система Синто функционирует не первое столетие. Вопрос в том, не изжила ли она себя? И не пора ли гражданам Синто, безусловно сохраняя культурную самобытность, перенять приемы государственного управления других народов, которые функционируют более успешно и стабильно?
  Выдержка из выступления губернатора Харламова в Совете Русской Федерации
  
  Вместо пролога
  
  Информация по планете-государству Синто (769 г. эры Расселения).
  (Надергано из инфосети.)
  Атмосфера - кислородная.
  Уровень комфорта - высший.
  1. Краткая историко-экономическая справка.
  Планета Синто (? 447) открыта в 92 г. Первая колония создана в 99 г. Колонисты принадлежали к разным этническим группам, но были объединены единым верованием. Из-за удаленности от основных маршрутов оставалась в стороне от политической и экономической жизни человечества вплоть до 212 г.
  В 212 г. исследовательская миссия корпорации 'Дж эМАйЭй' открыла маршрут из пяти врат длительностью восемь суток стандартного перелета, что значительно приблизило Синто к Евро-Американскому союзу (ЕАС). Однако колонисты отказались сотрудничать с ЕАС-корпорациями. Был ли у колонистов Синто в то время собственный торговый и военный флот - неизвестно, но блокада, инициированная ЕАС-корпорациями, не принесла успеха, возможно, потому, что третьи 'врата' были открыты раньше, чем их официально зарегистрировали в 315 г.
  В 276 г. Синто подтвердила свой статус планеты-государства и была признана тремя объединениями (ЕАС, РФ и ХИ) как независимая. Вплоть до 498 г. Синто никак себя не проявляла, не имела представительств на других планетах, находясь в политической самоизоляции.
  В 498 г., после завершения черного периода в истории человечества, известного как 'Открытие райских врат', Синто выходит из изоляции, запуская государственную программу высшего образования. В двух государственных университетах могли обучаться до шести миллионов студентов одновременно. (Ныне это число составляет тринадцать миллионов.) Высшее образование является основным 'экспортным продуктом' Синто. Из товаров Синто экспортирует медикаменты и медоборудование, а также в незначительных размерах кофе, чай и предметы роскоши.
  2. Социальная структура.
  Специфическое верование синто в Судьбу и Предков очень сильно повлияло на социальную структуру их общества. Главный императив синто - максимально реализовать себя как личность. На практике это осуществляется при помощи выявления в раннем возрасте способностей и склонностей детей и развития их вне зависимости от финансового и социального положения родителей. Каждая семья имеет свой род занятий (не уникальный), свою профессию (не уникальную), но в понимании синто семья - это не столько кровные родственники, сколько близкие по складу и духу люди. Именно поэтому несколько странная для 'не-синто' практика отдачи детей на воспитание в другие семьи ими самими воспринимается как естественная и единственно правильная. Главный их довод примерно таков: 'Художник не должен расти среди военных летчиков и наоборот'.
  У синто существует также так называемое 'Общественное соглашение'. Оно состоит в том, что синто сознательно отказываются от политики потребления и вещевого накопления. Корни этого 'Соглашения' уходят в период изоляции, когда колонисты могли себе позволить лишь самое необходимое, без излишеств. Тем не менее, практически все население планеты на данный момент находится в прослойке 'middle class'. Примечательна также высокая средняя продолжительность жизни и исключительно качественное и доступное медицинское обслуживание.
  Соотношение полов на планете искусственно поддерживается 1:2, мужчин больше. Это делается для создания УСТРЕМЛЕНИЯ; в обществе синто отсутствует (или искусственно минимизируется) стремление к материальному богатству, его подменяет желание обрести жену и вырастить успешных, реализованных детей.
  Сплоченности синтского общества также способствует въевшаяся веками установка об агрессивности окружающего мира за пределами Синто. Насколько известно, синто никогда не вели гражданских войн.
  В последние сто лет синто не увеличивают терраформированную площадь и сдерживают рост населения. Наиболее вероятной причиной этого, возможно, являются опасения, что на больших территориях и с большим количеством людей главный императив и 'Общественное соглашение' дадут сбой, и синто как представители уникальной социосистемы выродятся.
  3. География.
  Поверхность планеты на семьдесят пять процентов покрыта океаном. Климат мягкий, но в районе экватора слишком жаркий, нахождение без защиты невозможно. В Северном полушарии обжит (но не терраформирован до конца) остров-материк, на котором и живут собственно синто. В относительной близости от материка расположены два крупных острова, на которых находятся университеты и их инфраструктура.
  
  Тропез. Перелет
  
  - Курсант Викен-Синоби... - инструктор смотрит в планшет, - высший балл, хоть и не выжила...
  Кто б сомневался, одна против троих лучших на курсе. Одного 'разорвала' сразу, пока не очухались, второго - уже когда сбили крыло, и я, вращаясь вокруг своей оси, смогла прихватить ближайшего. Меня тошнило, и я очень хотела есть, потому что специально не ела с утра, интересное сочетание ощущений.
  - Да там везение одно, - это вякнул второй зазевавшийся. Напрасно это он. Наш инструктор ненавидел меня той ненавистью, на какую способен честный служака к штатской крысе - иностранке на особом положении, но все же честь не позволяла ему закрывать глаза на то, что я одна из лучших и свой высший бал отрабатываю на все сто.
  - А вам, Грифиш, я от ваших сорока семи баллов отнимаю еще пять за неумение оценить бой даже после его завершения, - прокричал Кондор. Инструктор и впрямь был похож на птицу с герба Тропеза. - А вы, курсант Викен-Синоби, если собираетесь блевать, то делайте это подальше от имитаторов.
  Намек понят.
  - Разрешите идти?
  - Идите.
  Я нетвердой походкой направилась к выходу. Как только за мной закроется дверь, Кондор начнет экспрессивную лекцию на тему: 'Почему эта малолетняя синто, эта кукла-иностранка может, а вы нет?' Хороший мужик Кондор, честный, ни разу не урезал балл без причины; а уж сегодняшний бой 'на разрыв' - это вообще редкостный опыт, никто еще против троих сильнейших не бился, так что, в принципе, большое ему спасибо. Но если меня все же когда-нибудь вытошнит после всех этих спиралей, то только ему на ботинки.
  Полежать бы. Недолго думая, я свернула с дорожки на газон и растянулась на траве. Именно такие вот поступки и принесли мне славу полного психа. Наэлектризованные волосы потихоньку приходили в порядок, когда взрываешься в имитаторе - бьет током, старомодно, но действенно. Лежать было действительно хорошо, само собой вспомнилось, что завтра я встречаюсь с братом, от этой мысли я расплылась в улыбке до ушей, увидел бы меня кто сейчас - подтвердила бы репутацию.
  
  На следующий день мы сидели с братцем в знакомом уютном ресторанчике, главным достоинством которого была чистая пища за умеренную плату. На нас старались не таращиться и бросали взгляды исподтишка. Еще бы, парочка синто, за брата и сестру нас никто бы не принял. Мы совершенно не похожи друг на друга - я, Ара-Лин Викен-Синоби, и мой брат Ронан Викен-Алани. Мой любимый брат, старший на три месяца, такое не редкость, а скорее в порядке вещей. У нас один отец, и мы принадлежим к его роду, о чем говорит первая фамилия. Необычно то, что мы оба естественнорожденные. Я копия отца, что для девушки не такое уж счастье. У меня длинные темно-русые волосы красивого сероватого оттенка, которые тут, на Тропезе, почему-то называют мышиными, белая кожа, узкое незапоминающееся лицо: тонкие, но красиво очерченные губы, обычный, не привлекающий внимания нос и серые переменчивые, как небо, глаза. Глаза - это единственное, что у нас с братом одинаковое. Он пошел в свою красавицу мать - смуглая кожа, наследие негроидных предков, каштановые вьющиеся волосы, четко очерченное, как бы высеченное из камня лицо и мягкие чувственные губы, копия маминых. Взгляды, которые на нас бросали, доставались в основном ему. Если мне пришлось обучаться быть красивой, то его учили быть незаметным. Но сейчас ни я, ни он ничего из себя не изображали, а просто болтали. Мы давно не виделись, я без малого семнадцать месяцев учусь в Тропезском космолетном военном училище. Поступила в шестнадцать, мне разрешили сдавать вступительные экзамены только потому, что они платные, поступил или нет, плату не вернут. Другим абитуриентам было по двадцать, и они были лучшими из лучших среди молодежи Тропеза. Каков же был их шок, когда мелкая, в прямом и переносном смысле, синто сдала вступительные с наивысшим баллом. Меня, иностранку, брать не хотели - военное государственное училище, как-никак; но отец нажал на какие-то свои рычаги, подергал за ниточки, у него это хорошо получается, и меня взяли. Скривились, заломили цену за обучение, но взяли; при этом папа перестраховался, и в случае моей смерти или постоянной недееспособности Тропезу грозили серьезные неприятности, вплоть до экономических санкций. А теперь представьте отношение ко мне со стороны учителей и курсантов. Управы на меня не было, я могла делать все, что считала нужным, - спецконтракт позволял. А я считала нужным вылезать из учебного кресла только для того, чтобы выполнить необходимый минимум физнагрузки. Через девять месяцев я сдала все экзамены по теории, этому как-то уже никто особо не удивился, и приступила к летной практике с выпускным курсом. У меня сложилась репутация гения-психа, вернее, я ее тщательно составила. Приятелей среди курсантов у меня, естественно, не было, за исключением одной девчонки, которая решила меня опекать. Я вызывала у нее странную жалость, она почему-то считала, что я несчастна и многое теряю в жизни. Глупенькая, типичная тропезка, с ворохом человеколюбивой чуши в голове, иногда она меня смешила, иногда раздражала, но в тренировочных боях, если нас ставили в пару, мы разносили всех. И пилот, и боец из нее получился отличный.
  С тех пор как умерла моя мать, я решила, что хочу все знать о космических кораблях, и посвящала этой теме все свое свободное время с одиннадцати лет. В двенадцать у меня уже был учебный план Тропезского училища; собственно, этой длительной подготовкой и объясняются мои успехи в учебе, ну и, наверное, еще тем, что я аристократ-синто, а значит, на две головы выше тех же тропезцев, и это не спесь, это данность. Каждые два месяца я виделась с братом. Помимо того, что приятно повидаться с родным человеком, встречи носили и практический характер - я отдавала инфокрис с материалом об обучении и взамен получала чистый. Когда я узнала, сколько стоит обучение, меня зло взяло, и я решила - а почему нет... Дело в том, что мы, синто, часто носим особое украшение на шее, а в официальных случаях или за пределами планеты - всегда. Мы называем его 'душа', а иностранцы - ошейник. Это широкая плотная лента, на которую надевается камень в оправе, по виду оправы и камня можно судить о положении рода; это своеобразная метка, чтобы все знали, как к тебе относиться. Так вот, за прозрачным камнем - микрокамера, в оправе - инфонакопитель. Система настолько стара и несовершенна, что не ловится никакими датчиками, она просто не фонит ни в одном излучении. Минус в том, что съемки хватает лишь на несколько часов, а потом инфонакопитель надо очищать. Я приловчилась делать это каждый день и с помощью адаптера сбрасывать на кристалл, а кристалл обменивать у брата. Ронан же передавал информацию в род Синоби. Перед отъездом я договорилась с дедушкой Синоби, который, кстати, помог мне с учебным планом, что буду передавать ему все, что смогу. Его особенно интересовали конструкции кораблей и сами полеты. Цену не назначали, я оставила это на его усмотрение, все равно род Синоби намного сильнее Викен, и оказать им услугу - честь. Но дедушка был щедр, и наш семейный счет пополнился на сумму, равную половине платы за обучение.
  Кристаллами мы, как правило, обменивались при приветственном объятии и после мирно болтали. Но сегодня болтовня не клеилась, братец был серьезнее обычного и не спешил говорить о главном. Мы уже поели, нам подали травяной настой, и я не выдержала:
  - Ронан, кончай тянуть кота за хвост!
  Он усмехнулся, потому что анахронизмов и пословиц я нахваталась от него, он вообще знал и любил историю, в том числе историю Расселения, и особенно историю дополетной эры. Меня же весь этот ворох фактов не интересовал нисколько, зачем знать частности, если знаешь законы. Нет, конечно же, историю Синто и Расселения я знала, но история Земли Изначальной или освоения других планет - увольте.
  - Отец и я, соответственно, переселяемся на Дезерт. Отец в качестве посла, я - советника по экономике. Это решение Совета, - выдал информацию брат и замолчал, давая мне время ее обдумать.
  А думать было о чем. Отец наш - дипломат, причем дипломат серый, специалист по всякого рода проблемам. Он Первый в роду, это значит, что его отец был ученым средней руки, аристократом третьего ранга, а мать из семьи коммерсантов. Союз их вышел удачным, дав им сына с аналитическим умом ученого и деловой хваткой коммерсанта, не боящегося рисковать. По словам отца, он всегда хотел быть дипломатом и с детства готовился к этому пути, родители наскребли на его обучение и с трудом, задействовав все связи, отдали его к Шосану, послу Синто в Европейском союзе и члену Совета Семей. Через два года Шосан вернул плату за обучение, так делается, если ученик стал незаменим для учителя или превзошел его. Еще через три года наш отец сменил фамилию - Совет выдал патент на род Викен, аристократа второго ранга. Еще пять лет отец постепенно завоевывал себе репутацию человека, который развяжет любой узел, а не развяжет, так незаметно разрежет. А потом было какое-то очень серьезное задание, и в помощь ему дали не кого-нибудь, а вторую из рода Синоби. И почему-то моя мама Лин-Ара Синоби-Шур решила, что Исент Викен достоин быть ее полноправным мужем, о чем и заявила после успешного выполнения поставленной задачи. Синоби не обрадовались мезальянсу, но вторая в роду есть вторая, в вопросах личной жизни ей никто не указ. Перед свадьбой, в тридцать один год, отец получил первый ранг который, кстати, был ему обещан за успех в том деле. Так вот, отца посылают на Дезерт, и если с историей у меня неважно, то спецификации планет я знаю отлично. Дезерт - весьма негостеприимная планета пустынного типа, с сутками примерно вдвое длиннее стандартных земных, с большими перепадами дневных и ночных температур и низким содержанием кислорода в воздухе. То есть на нее завозится все - еда, вода, кислород. И вдобавок ко всему этому, неизученная аномалия - от мужчин, проживших более двух стандартных лет на этой планете, рождаются только мальчики. Вывод - жить если и можно, то плохо и недолго. Но местные нашли выход - государство-казарма, планета, товар которой - солдаты. Женщины попадают туда по контракту, условием которого является рождение здоровых детей; горе той, которая не способна выполнить это, ее ждет доля рабочего скота или смерть, планета так бедна, что не может позволить себе дармоедов. Женщин мало, и они живут изолированными группами; рождающиеся мальчики воспитываются в интернатах и получают военные профессии. Солдаты с Дезерт имеют хорошую репутацию, они не сдаются и не перепродаются, ибо понимают, что если потеряют лицо, то не будет сытой старости для них самих, не будет новых контрактов, и пацаны в учебках будут обречены на голодную смерть. Жутковатый и жутко практичный мирок, который цепляется за свою независимость и не вступает ни в какие союзы и содружества. И в котором появились интересы Синто, настолько серьезные, что туда отправляют отца. Или же это ссылка?.. Я дала понять брату, что готова слушать дальше.
  - И когда ты окончишь училище, то будешь военным советником на Дезерт...
  Удивление, брезгливость и облегчение, все эти чувства я позволила брату читать на своем лице. Он улыбнулся.
  - Да это не ссылка, это задание, но задание неприятное...
  - Планета пида... - брезгливо вырвалось у меня. - Ничего не имею против чистого гомосексуализма, но в сочетании с презрением к женщинам - это просто мерзко. Тебе придется отбиваться от недвусмысленных предложений, а что делать мне, а?
  Братец удивленно поднял бровь.
  - Ты синто. МЫ синто.
  - Ты думаешь, тамошний боевой скот хоть что-то в этом смыслит?
  - Ну, во-первых, если не смыслят - разъясним...
  - Всем? Каждому встречному и поперечному?
  - Не поднимай панику. У тебя устаревшие взгляды. Уже пять лет, как сменилась власть на планете, и политика в отношении женщин меняется. Им теперь читают курс о том, что женщина-иностранка - тоже человек и может быть даже военным, - улыбнулся братец.
  - Ах, какой либерализм, какой прогресс! А те, кто воспитывался при старой власти и этот курс не слушал?
  - Они, как правило, служили в иностранных армиях, которые практически все имеют смешанный состав, и набили себе шишек...
  Продолжать спор дальше значило бы капризничать, но надо оставить последнее слово за собой.
  - Угу, только готова спорить на пятикаратный бриллиант, что мне придется покалечить минимум двух придурков, чтобы остальные поняли, как ко мне надо относиться, а может быть, и больше...
  - Спорить не буду, - опять с улыбкой отозвался братец, - тем более что и мне наверняка придется сделать нечто подобное...
  - Отец хоть даст мне отдохнуть перед этим... заданием? Хоть две недели?
  - Я его попрошу; думаю, он не будет против. - Ронан обрадовался, что я восприняла все довольно легко, и готов был помочь. Нежность к нему согрела мою улыбку.
  - Увы, мне пора, - с грустью сказал братец. - Держись, недолго осталось.
  - Да что держаться, ты же знаешь: полеты мне в радость.
  - Я в смысле - никого из местных не прибей.
   Шутник у меня братец.
  Поцеловав меня на прощание в уголок рта, Ронан ушел кошачьей походкой, уведя за собой взгляды посетителей. Я осталась сидеть, мысли о прошлом вдруг вынырнули непрошеными гостями.
  Перед тем самым заданием, во время которого отец познакомился с мамой, он дал разрешение и возможность Лане Алани, лучшей гейше своего поколения, иметь от него ребенка. Он боялся не вернуться, а Лана была у него первой, и они были очень дороги друг другу. Вообще, ребенок гейши от аристократа за редчайшим исключением не будет принадлежать роду отца, но если разрешение дано, значит, отец его признает. И вот, полноправная жена на шестом месяце, а гейша рожает мальчика. Не знаю, что чувствовал отец, потому что он по-своему любил и маму, и Лану, а по законам даже смотреть на этого ребенка считалось оскорблением высокородной жены. Но мама была исключительным человеком, она знала Лану и была о ней хорошего мнения. Мама официально предложила так провести смотрины, чтобы гордый и сильный род Синоби не оскорбился. Мальчик оказался смуглым, как его мать, что не есть хорошо, и только глаза папины. Опять же, смутно представляю, что там творилось, но, в обход всех предрассудков и правил, мама предложила взять ребенка в семью Викен, как, собственно, предполагалось изначально. Раз предложение исходило от высокородной жены, папа мог только благодарно согласиться, а Лана - разрыдаться от неслыханного счастья. Мамин род, то есть Синоби могли хмуриться по поводу блажи своей второй дочери, но возразить не могли. Так у меня появился брат. Мы воспитывались вместе в семье Синоби, я бесплатно, за Ронана платили. В девять лет, когда все базовые навыки получены, нас разделили, и брат стал больше времени проводить в учебном кресле, а я в тренировочном зале. Из меня делали бойца, а из него стратега, так, по крайней мере, я это поняла тогда. Как я ему завидовала! Физподготовка в доме Синоби включала в себя массу неприятных вещей, а для него это теперь шло в облегченном варианте. Иностранцы бы пришли в дикий ужас, узнав, допустим, что нас учили терпеть боль без гримас и изменений голоса и даже дыхания, отключать боль, различать ее виды, оказывать самим себе первую помощь. И не зря. В первый раз при разрыве артерии я была так поражена зрелищем и ощущениями, что когда справилась с эмоциями, было уже поздно. Пришлось валяться в регенераторе. Во второй раз было уже намного лучше, регенератор понадобился лишь для того, чтобы заживить рану. То же с переломами и вывихами. А насчет боли мне не повезло, у меня рефлекс - слезы. Лицо спокойное, говорю нормальным голосом, а слезы льются. Ох, и мучили меня, ничего не помогало; потом, хвала Судьбе, научили как можно раньше отключать боль и отстали. И все эти 'тренировки' на фоне занятий математикой, физикой, психологией и спецпредметами. Ронану тоже перепало с самопомощью, но с болью его не доставали. Что самое интересное, благодаря нашим воспитателям, мы не воспринимали происходящее с нами как нечто ужасное, это было просто приобретение необходимых навыков - да, неприятно, но нужно. Тяжело в учении - легко в жизни.
  Когда мне было двенадцать, отец приехал в поместье Синоби и долго разговаривал с Первым рода, потом вышел и сообщил, что теперь я полгода буду жить у Синоби, а полгода у Ланы Алани, и к ней я поеду через месяц. Я в шоке поклонилась в знак покорности и благодарности. А дедушка Синоби, который был моим основным учителем, потом промывал мне мозги, что если я де разленюсь за эти полгода и потеряю форму, что очень легко в период роста, то могу вообще не приходить и зваться Викен-Алани, как мой братец. Последнее, кстати, было жутким оскорблением, и угрозой, что семья Синоби откажется признавать мое родство. Полугодия у Ланы были просто сказкой, мир красоты, изящества и чувственности. Там я впервые поняла, что я - женщина, это было ошеломляющее открытие. Вопрос с поддержкой формы решился легко: танцы - прекрасная нагрузка, а еще пение, игра на различных инструментах и, конечно же, особая психология. Последнее было самым важным и самым сложным для меня. Гейши - странные существа, очень добрые и очень влюбчивые, они умеют находить в человеке достоинства и не замечать или оправдывать недостатки, если этих качеств нет - то как бы ни учили, получается лишь дорогая проститутка. Лана Алани, как оказалось, вместе с мамой проходила обучение мастерству гейши, и от Ланы я узнала о маме больше, чем от отца и Синоби вместе взятых. То, что мама этому училась, меня не очень удивило: в аристократических семьях принято, чтобы девочки проходили начальный курс, но мама прошла полный и проучилась несколько лет, так что между делом Лана рассказывала истории - смешные и не очень о маме, о том, какой она была. Я очень благодарна Алани за то, что я узнала маму как человека, а не как героя, отдавшего свою жизнь за Синто.
  Пока мама была жива, мы мало общались: во-первых, в семье Синоби это было не принято; во-вторых, у нее всегда были важные дела и, как правило, за пределами планеты. Так что мы виделись урывками, и я сильно робела перед ней. Я точно знаю, что она меня любила, но она никогда не баловала меня своей любовью. И в тот последний раз, когда перед отлетом она встретилась со мной, мы почти не разговаривали, мама отдала мне 'душу' на хранение, такое уже было один раз, и я испугалась за нее, но не сильно. В ту последнюю встречу, она в первый раз сказала, что очень любит меня и очень мной гордится. Я ей ответила: 'Возвращайся'. Через двадцать пять дней камень на маминой 'душе' треснул; когда я увидела трещину, то упала, меня перестали держать ноги, я просидела в ступоре несколько часов, пока меня не нашел дедушка. Он посмотрел на камень и, впервые обняв меня, сказал:
  - Она уничтожила эсминец, который шел к нам...
  КАК? Как она смогла это сделать? Мое горе перенаправилось на то, чтобы узнать, как маме удалось уничтожить то, что считалось неуязвимым; желание узнать, что же она сделала, дало мне силы жить дальше. Скоро я почувствовала, что очень нужна отцу, с ним я виделась еще реже, чем с мамой, но тогда мне просто было нужно его увидеть. Меня привезли в наше поместье, папа сидел в зашторенной комнате, он был похож на покойника, серое лицо, остановившийся взгляд. Горе придало мне сил, я не хотела потерять еще и отца. По какому-то наитию я набросилась на него с кулаками. Молча била куда попаду, пока он не отшвырнул меня. Я отлетела и упала на пол. Он удивленно посмотрел на меня, как будто я только что появилась из воздуха. Я встала, насколько можно быстро после такого удара, и направилась к нему, готовая повторить все с начала, но он сгреб меня в охапку и разрыдался. Плакал он долго, а я не могла ничего поделать, потому что мои руки оказались зажатыми между нами, отец прижимал меня к себе так, что, казалось, раздавит. Когда судорожные рыдания сменились просто потоком слез и он ослабил хватку, я поцеловала его в щеку и молча ушла. Мне нечего было ему сказать. Мы никогда не вспоминали об этом случае, как будто его и не было, но наши отношения с тех пор из совершенно формальных стали чуть более доверительными.
  Через год после смерти матери я попала к Лане, после первого полугодия жизни у нее мне было очень страшно возвращаться к Синоби, я знала, что дедушка устроит мне какую-нибудь каверзу. Так и вышло. Как только я зашла в ворота поместья, меня тут же отправили в зал, на бой с несколькими противниками. Сменялись виды оружия, сменялись противники, по моим ощущениям, это длилось не один час, я получила несколько несерьезных ранений и два опасных. Все кончилось тем, что я провалилась в беспамятство, или пропустила удар или от потери крови, до сих пор не знаю. Кстати, спарринги в семье проводились редко, поскольку всегда заканчивались тяжелыми увечьями и пребыванием в регенераторе несколько дней. Дедушка Синоби смотрел на этот кровавый спектакль как всегда с каменным спокойствием, но тем не менее увидел во мне что-то, что заставило вернуть существенную часть платы за обучение Ронана, это являлось завуалированным поклоном Лане Алани, и с тех пор он с легкостью отпускал меня на эти полугодичные каникулы. Где-то года через два по реакции отца и дедушки я поняла, что Лана, осознанно или нет, привила и продолжает прививать мне привычки и манеры мамы и, может быть, отчасти мамин взгляд на жизнь. Я долго размышляла, хочу ли превратиться в мамину копию, в конце концов, не выдержала и поговорила с Ланой. Та очень удивилась и уверила, что ни о чем подобном речи не идет, просто мы с мамой получаем одинаковое образование, не удивительно, что и результат схож. Мама была Синоби со знаниями и умениями гейши, и я буду такой же, конечно же, мы будем схожи.
  Лана... Когда я вспоминаю ее, не могу сдержать ласковой улыбки. Смуглая, с вьющейся гривой темно-каштановых волос, черные глаза на все смотрят с любопытством и доброжелательностью, а полные губы почти всегда полураскрыты в мягкой улыбке. Она никогда меня не ругала и часто хвалила. Поначалу для меня это было дико: в доме Синоби я привыкла, что похвала - это отсутствие ругани, и естественно, я делала все, чтобы у нее было больше поводов меня хвалить. Лана первый человек, с кем я могла просто поговорить о том, что у меня на душе. Я знала, что Ронан всю жизнь видится с ней, раз в месяц они проводят вместе несколько часов. Раньше я не придавала этому значения, теперь же жутко завидовала брату.
  К четырнадцати годам я уже не напоминала бесполого бойца, я была девушкой, не очень красивой, но своеобразной и умеющей быть привлекательной. И отец счел, что уже можно приступать к сексуальной практике, раз уж я изучила теорию. Вообще-то четырнадцать лет для этого рановато, но я к тому времени ребенком уж точно не была, своеобразное воспитание и смерть матери заставили меня повзрослеть. У аристократов принято, чтобы первый сексуальный партнер был профессионалом, гарантирующим, что в дальнейшем у клиента сложится легкое и радостное отношение к сексу. У отца была Лана, а мне они вдвоем подобрали донжана Эфенди Рокена-Тири, и надо сказать, не промахнулись. Донжан должен обладать теми же качествами, что и гейша. Их почему-то считают кланом неудачников, наверное, потому, что донжаны, как правило, являются выходцами из артистических семей, но бывают обделены талантами своих родителей. Не знаю, талант дарить любовь, на мой взгляд, тоже дорогого стоит. Так вот, Эфенди - мой первый мужчина, я поддерживаю с ним отношения, как отец когда-то с Ланой. Мне очень хорошо с ним, просто замечательно, но он мне не ровня, увы. Мы провели почти неделю вместе, перед моей учебой в училище, и теперь я надеюсь провести с ним две недели отпуска, если только хватит денег, Эфенди сейчас на пике популярности. Когда Илис, моя почти подруга из учебки, узнала об Эфенди и наших отношениях, она с какой-то непередаваемой смесью жалости и презрения поинтересовалась, а не унижает ли меня факт платежа за любовь. На что я ей абсолютно спокойно, как маленькому ребенку, объяснила что, во-первых, я плачу не за любовь, а за время, которое он со мной проводит, а во-вторых, если я не буду этого делать, ему нечего будет есть, нечего надевать и прочее... Короче, каждая осталась при своем мнении: Илис - что все синто моральные уроды, не способные отличить любовь и дружбу от проституции, а я - что тропезцы зашореные и зацикленые на себе и своей культуре посредственности.
  Кстати, Илис договорилась о внеочередном имит-полете, так что меня ждет веселье. Если б еще током не било, когда взрываешься, было бы вообще замечательно. Я расплатилась и отправилась к летному корпусу.
  
  Последний месяц обучения пролетел как один день, сдача экзаменов по теории, сдача стратегии полетов в имитаторах, экзаменационные бои в реальности. Илис, я и еще трое парней оказались лучшими из курса, всем нам дали дипломы с отличием, им - внеочередные звания, мне - кислые улыбки, которые я, без сомнения, заслужила. В парадном строю все в темно-синей старинной форме, и я в армкамзоле длиной до середины бедра, с функциями гиперкольчуги и терморегуляции, поверхность хамелеон, смену цвета которого я выставила на ежеминутную. Армкамзол очень дорогая вещь, которую род Синоби дал мне в аренду, я из него почти выросла, так что скоро верну. Так вот, стояла я в строю эдаким чужеродным элементом, еще и мигающим, и за двадцать минут поздравительной речи так намозолила глаза руководству и высоким гостям, что меня позвали не последней, как предполагалось вначале, а пятой, как и положено пятерке лучших.
  - Поздравляем и не смеем задерживать высокородную синто, - сказал мне ректор, вручая диплом и сверля взглядом. 'Да, пожалуйста, уважаемый', - улыбнулась я про себя; собственно, этого и добивалась. Решила сделать прощальный подарок и уйти по нормальному: вернулась в строй, сделав шаг назад, и вместе со всеми пошла к казармам собирать вещи.
  Вечером был бал выпускников, и меня на него не пригласили, что меня абсолютно не расстраивало. Еще вчера отец выразил свое удовлетворение результатами моей учебы разрешением на двухнедельный отпуск и крупной суммой на моем личном счету. Я тут же связалась с Эфенди и забронировала номер на десять дней в Доме Красоты. Он с радостью согласился и взялся решить вопрос с руководством Дома, которое будет не слишком радо такому заказу. Мы проведем эти дни в поместье Викен, что обойдется вполовину дешевле. Донжаны и гейши получают примерно половину от того, что платится Дому за их время, Дом же обеспечивает их всем необходимым: кровом, изысканной едой, богатыми одеждами и гарантирует безопасность.
  Я уже собралась, когда в дверь постучались. Не хотелось никого видеть, и я не спешила с разрешением, а без оного я отучила входить кого бы то ни было еще в первую неделю.
  - Я знаю, ты там, впусти, - крикнула Илис. Ну да, кому ж еще я здесь нужна?
  - Входи.
  Она стремительно ворвалась и осмотрела с выражением безмерного удивления опустошенную комнату, кофры на кровати и меня в дорожном костюме.
  - А бал?!
  Я скривилась: Илис в своем репертуаре.
  - Меня не пригласили.
  - Как не пригласили?! Этого не может быть, ты ж набрала наивысший бал, нас всего пять таких, мы гордость училища...
  - Илис, - еле прервала ее, - я - гордость Синто, а вы четверо - гордость училища. И все это понимают, кроме тебя.
  Она чуть растерялась.
  - То, что ты иностранка, не умаляет твоих заслуг.
  Я рассмеялась и обняла ее, она слегка опешила от таких проявлений чувств.
  - Я очень рада, что ты зашла, и мы можем нормально попрощаться, - сказала я, глядя ей в глаза. Она растерялась совсем.
  - Я благодарна Судьбе, что эти девять месяцев ты была рядом со мной, - продолжила я, - ты хороший партнер в космосе и неплохой здесь, под небом, только навязчивый и шумный, - закончила я со смехом.
  - Почему ты ведешь себя, как нормальный человек, только сейчас, при прощании? - грустно спросила она.
  - Потому что иначе ты бы наговорила мне удвоенную порцию оскорблений из лучших побуждений, и я бы все-таки не выдержала и вызвала тебя на дуэль, - полушутя-полусерьезно ответила я. На это ей нечего было возразить. Вместо ответа она меня обняла, и мы на какую-то секунду замерли, потом я высвободилась и чмокнула ее в щеку.
  - Давай, повеселись за нас двоих, а меня ждет долгожданный отпуск.
  Илис знала, как я его проведу, и ей хотелось съязвить, но она сдержалась.
  - Не понимаю я тебя, - вздохнула Илис.
  - Это уж точно, - ответила я с улыбкой.
  - Давай провожу.
  - А как же готовиться к балу?
  - Да у меня почти все готово, я шла тебя прихорашивать.
  В этом вся Илис: прихорашивать меня, четыре полугодия посвятившую мастерству гейши... Это я могла бы ее прихорашивать, если б захотела.
  - Тогда пошли, - бодро произнесла я, и каждая взяла по кофру. Мы шли по пустым светлым коридорам, и я думала о последних восемнадцати месяцах моей жизни. Полтора года просто пролетели. Первые девять месяцев как тяжелый сон, терабайты поглощенной и усвоенной информации. Вторые девять - полеты, Илис...
  - Знаешь, это далеко не худшие полтора года в моей жизни... - вырвалось у меня.
  - Будешь скучать?
  - Не знаю...
  
  Челнок уносил нас с Тропеза, уже превратившегося в огромный шар, к пассажирскому межпланетнику. Из всех вылетающих только я, как и положено, была в легком скафандре. Тропез - сытая и, я бы сказала, зажиревшая планета курортно-пенсионного типа, приют тех, кто выслужился, накопил на тихую и красивую старость. Местная молодежь почти вся разлеталась по галактике делать карьеру и деньги, чтобы потом вернуться домой, взрастить себе смену и дожить. Сытая жизнь отупляет, делает беспечными и чересчур уверенными в завтрашнем дне. Яркий пример со скафандром: я надела его, чтобы обезопасить себя, и пусть вероятность разгерметизации равна сотой доли процента, но она возможна. А нет более позорной участи, чем глупая случайная смерть - но это для меня, для синто. А им лень потратить две минуты, хотя за две надеваю скафандр я, они, наверное, все пять провозятся. Наш челночный рейс был последним, я вошла в холл лайнера позже всех из-за возни со скафандром, и меня уже ждал распорядитель.
  - Госпожа синто, добро пожаловать, ваш номер 94, - с профессиональным радушием протараторил он. Тем временем сканер на левом глазу, замаскированный под монокль, был направлен на меня, докладывая владельцу, что твердых предметов, подпадающих в разряд оружия, не обнаружено. И сам распорядитель, и лайнер были в духе дополетной эпохи, век восемнадцатый или девятнадцатый, не разбираюсь. Последние десять лет пошла мода делать лайнеры похожими изнутри на гостиницы, до этого уклон был на морские корабли, через двадцать это, наверное, будет поезд... шучу.
  - К сожалению, госпожа - единственная синто в этом рейсе, - продолжал вещать распорядитель, - так что вся синто-зона в вашем распоряжении, кофры уже в номере.
  Я молча кивнула и направилась к себе. В номере можно было только спать и принимать душ, он сильно напоминал увеличенный, в основном в высоту, гроб, и это первый класс, на что похож второй, я даже не хотела представлять. Спать я пока не хотела, так что пришлось тащиться в 'Зону отдыха и общения'. Синто-зона представляла собой закуток с диванчиком и столиком, комфортно разместиться в нем могли человека три, не больше. Я расположилась со стаканом воды так, чтобы иметь возможность наблюдать за пассажирами, а что еще оставалось делать, не фильмы же смотреть.
  Профиль Синто - высшее образование почти по всему спектру инженерных и медицинских профессий, ну, и немного экономики и политологии, куда же без них. И почти все пассажиры лайнера были студентами или абитуриентами. Студенты у нас учатся от трех до восьми лет, плата в наших двух университетах выше среднего, но не запредельная, а дипломы котируются по всей галактике очень высоко. Больше всего студентов поступает из неприсоединенных планет, таких как Тропез, Кедр, Ласковая и Кхан. Кедр и Ласковая - курортные планеты типа Тропеза, а Кхан - быстроразвивающаяся планетка, сто лет назад отколовшаяся от Хинской Империи и сейчас яростно сопротивляющаяся пока еще не военным попыткам вернуть разбогатевшую беглянку. Есть студенты из Европейского союза и Русской Федерации, но их не так много, как могло бы быть, политика этих объединений не приветствует получение образования на стороне, когда дома для этого существуют все условия. Однако у нас плата на порядок ниже. Синто вышла из изоляции около двухсот пятидесяти лет назад, запустив программу обучения иностранцев, но до сих пор попасть к нам можно только по студенческой визе или по личному приглашению, туристы нам не нужны. Студенты живут обособленно, в двух магаполисах-университетах и сейчас составляют треть от населения планеты, для них завозится и синтезируется еда, Синто эти лишние пятнадцать миллионов прокормить не может.
  Когда человечество вырвалось с умирающей, задыхающейся от перенаселения Земли Изначальной и расселилось на множестве других планет, люди как-то не ожидали, что их главной проблемой там окажется нехватка еды и воздуха. Нет, конечно, существуют синтезаторы, и человечеству грозил не голод, а медленное и мучительное вырождение от некачественной еды - не усваивающейся, не дающей необходимого, мутагенной. Сейчас качество синтезированной пищи намного лучше, чем четыреста-пятьсот лет назад, но, тем не менее, к нормальной, выращенной на земле или воде, она и близко не приравнивается. Генные модификации, которыми сильно увлекались в начальный период расселения, тоже себя не оправдали, наш организм оказался не настолько мобильной системой, чтобы нормально усваивать все эти геноизыски. А планеты терраформировались медленно, земным растениям надо было привыкать к чужим солнцам, чужой почве, и сейчас, спустя семьсот лет после открытия большинства планет, терраформирование суши измеряется процентами, на Синто это пятнадцать, на Тропезе - двадцать пять, на Кхане - восемь. И население многих планет считается не миллионами, а тысячами - для солидности. Потому что, допустим, ноль целых шесть десятых миллиона, как-то не звучит, а шестьсот тысяч - это все население Дезерт. На Синто тридцать плюс пятнадцать миллионов, на Тропезе шестьдесят, на той же Ласковой - двадцать. Говорят, что в дополетную эпоху двадцать миллионов - это было население одного города площадью несколько квадратных километров. Неуютно они, наверное, жили, так как сейчас живут на планетах-кошмарах, или дредфулах, как их еще называют. Дредфулы появились в результате разработки ископаемых на безатмосферных планетах или крупных астероидах. Ставился купол, рылась шахта или разрабатывался карьер, и как бы ни была роботизирована добыча, совсем без людей не обойтись, и туда попадали те, кому не было места 'на свежем воздухе' - благополучные планеты стали высылать в такие вот 'места разработок' преступников, иногда даже не конфискуя их счета. И поначалу, может, там было и не слишком похоже на пекло, но люди имеют свойство размножаться, техника изнашиваться, а месторождения скудеть. В конце концов, корпорации отказывались от выработок и предоставляли новообразованию независимость, то есть попросту бросали бывших работников на произвол судьбы. Все вместе это приводило к воистину кошмарным результатам. Время от времени какие-нибудь особо тупоумные или, наоборот, хитрые человеколюбцы начинали вещать о необходимости эвакуации и расселения несчастных с очередного дредфула. Но любой мало-мальски здравомыслящий человек понимал, что расселять-то их некуда, разве кто сам готов потесниться и отдать свой кров и пищу, а таких не находилось. Так что все эти вещания оканчивались сбором средств у особо чувствительных и дальнейшей передачей их неизвестно кому. Все бы хорошо, да только нашлись те, кто не хотел медленно умирать, а искал лучшей доли. Так более ста пятидесяти лет назад появилась мощная пиратская лига, объединившая пятерку свеженьких дредфулов, связанных одними вратами. С тех пор путь от Европейского союза, самого экспансивного из трех, в зону независимых планет перестал быть прямым, пираты навели такого страху, что их врата, несмотря на стратегическое положение, не использовали совсем. Но противное свойство любых врат примерно один раз из двухсот выбрасывать корабли не туда, куда обычно, иногда вызывало кровавые трагедии. Так, например, сорок лет назад к пиратам вынесло лайнер Русской Федерации. Пираты потребовали баснословный выкуп за людей, Федерация отказалась. Заложников жестоко убили, и тогда русы отомстили, чтобы впредь неповадно было. Это стало первым и единственным случаем, когда пиратов как следует потрепали, но они подозрительно быстро восстановили свои силы. То, что кто-то из гегемонов использует пиратов как отдушину или даже бизнес, ясно как белый день, только вот кто? У меня информации нет. Врата пиратов через 'пустышки' - врата у незаселенных планет, позволяют им выходить на трассы между независимыми планетами и грабить наши корабли. Больше всех страдают Тропез, Эбанденс и Синто. Эбанденс - главный поставщик чистых зерновых для ЕвСа и неприсоединенных, Тропез экспортирует редкоземельные металлы, а Синто -медоборудование и медпрепараты очень высокого качества.
  Вот и сейчас наш лайнер несет истребители, которые выпустит перед вратами. На нашей трассе их двое, и охрана нырнет первой, вышлет буй с сигналом, что все нормально, а потом пойдем мы. На нейтральной территории наш лайнер будет идти в окружении истребителей, и мы подберем их только после вторых врат, уже на подконтрольной Синто территории.
  Пока я предавалась отвлеченным мыслям, периодически какая-нибудь только что зашедшая компания направлялась к моему закутку с намерением комфортно расположиться и, натыкаясь на мой отсутствующий взгляд, с неопределенным мычанием отправлялась искать свободное место. Мне это начало надоедать, и я уже подумывала дезертировать в номер, как появились весьма интересные личности - двое мужчин лет около сорока и парень за двадцать пять. На фоне студентов они смотрелись весьма чужеродно и на коммерсантов как-то не очень походили. Мне стало интересно, что же этой тройке понадобилось на Синто, тем более что один из тех, что постарше, мазнул меня взглядом и что-то бросил молодому, который отправился в бар. Бар располагался вне зоны моего зрения, так что пришлось ждать продолжения столь многообещающей игры. И не напрасно. Молодой, которого можно было бы принять за управленца-карьериста в начале пути, если бы не излишняя текучесть движений, объявился откуда-то сбоку с бокалами воды и вина.
  - Позвольте вас угостить, леди, - с излишне открытой улыбкой предложил он.
  - Не принимаю угощений от незнакомцев. - Я олицетворяла собой холодную вежливость. Сесть не предложила, и он остался стоять.
  - Джексон Талер, - он включил все свое обаяние, отпущенное природой и наращенное тренингами. Как бы так его послать, чтобы он не ушел, подумалось мне.
  - Что сказал вам тот джентльмен в синем костюме, перед тем как вы пошли за водой? - иногда удар в лоб доставляет редкостное удовольствие, как сейчас.
  - Мы бы хотели пообщаться с вами, перед тем как приступить к общению с другими синто, пообвыкнуть, так сказать, - начал еле-еле, а закончил уже опять со своей отработанной улыбочкой.
  Такого хамства нельзя прощать: 'пообвыкнуть' - мы вам что, экзоты-деграданты? Думать надо, прежде чем говорить. Я посмотрела на него, как на отбракованного; под этим взглядом улыбка сползла с его лица, и в глазах мелькнуло бешенство, с которым он тут же справился. Я изменила направление взгляда и стала смотреть куда-то за ним. В конце концов он молча ушел. Троица села так, что мне было их не видно, но они были в зале, входы хорошо просматривались с моего места и я ждала, что же будет дальше.
  Где то минут через сорок подошел 'синий костюм'; готова поспорить на свой личный счет, что он имеет отношение к службе безопасности, государственной или корпоративной, уж очень он был собран и спортивен.
  - Леди Викен-Синоби, - начал он без обиняков. 'Надо же, и имя знают, - мелькнуло у меня, - тем интереснее'. - Позвольте скрасить беседой время полета, - тон деловой, даже вежливой улыбки не выдал.
  - С кем имею честь? - нейтрально, вежливо.
  - Диего Шульц, служба безопасности Тропеза.
  Интересно вдвойне. Решили, что против плазмогаубицы нет защиты, кроме другой плазмогаубицы, и тоже лупят в лоб.
  - А вы один хотите со мной беседовать или друзей позовете? - легкая заинтересованность.
  - Позову, если не возражаете.
  - Не возражаю. - Наживку заглотила и готова померяться силами
  - Только возьмите какой-нибудь стул, нам вчетвером тут не сесть. - Он молча кивнул и удалился. А я тем временем поправила волосы и сдвинула рычажок 'запись' на застежке 'души', жест, доведенный до автоматизма за полтора года.
  Появились гуськом - седой, 'костюм' и молодой; задержались, давая мне возможность определить, кто где сядет. Седого я посадила к себе ближе всех, что-то подсказывало мне, что он главный в их компании, Шульца подальше, но тоже на диван, а Талера - на принесенный им пуфик, между ним и мной оказался стол. Итак, к седому я сидела вполоборота, к Шульцу лицом и к Талеру боком. Поздравляю, господа, идеальная расстановка для допроса. Начнем.
  Я посмотрела на седого, выжидающе подняв бровь.
  - Эрих Трамп, атташе по связям с общественностью, - ответил он низким голосом, по-своему стараясь расположить меня к себе; похоже, это было неосознанно, как рефлекс. Ага, папочкин коллега, ну и дурацкий же титул у него.
  - Очень приятно, - на лице маска спокойствия и вежливости, взгляд из-под ресниц, голос такой же вежливый. Читайте господа, читайте.
  - И о чем же вы хотели побеседовать, господа? - секундное замешательство, и Шульц ринулся в бой.
  - Вы везете целый кофр инфокрисов.
  Спокойный взгляд в ответ. А что мне вам отвечать, у меня есть право их везти.
  - Вы скопировали всю библиотеку училища, зачем? - подошел он с другого бока.
  - У меня есть право скопировать и увезти все материалы, которые я изучала, это прописано в контракте, - я слегка передернула плечами, давая понять, что разговор бессодержательный, и в легком недоумении уставилась на Шульца.
  - Даже планы транспортных кораблей? Их не было в вашем курсе, - не сдавался тот.
  - Они были в библиотеке, и я их изучала, - тоном, отработанным еще на Илис, ответила я. Шульц слегка опешил, но тут подключился Талер.
  - Скажите, а все синто такие... хладнокровные? - причем 'хладнокровные' явно прозвучало, как 'конченные отморозки'.
  - Скажите, а все тропезцы - эгоцентричные посредственности? - вежливо и светски парировала я. Талер уже открыл рот, чтобы выдать какой-нибудь перл...
  - Брейк, - подал голос Трамп; он улыбался, словно все происходящее доставляло ему массу удовольствия. Может, так оно и было.
  - Леди Викен, конечно, благодаря нашей ошибке, у вас было право вывезти всю эту информацию, но что вы хотите делать с ней дальше? - сказал он своим чарующим низким голосом. Похоже, он начинает мне нравиться. Я одарила Трампа совершенно светлой и радостной улыбкой гейши, Шульца от нее аж передернуло.
  - Ну, во-первых, не льстите, уж вы-то знаете, что я не Викен, а Викен-Синоби, и разницу вы понимаете. А что я буду делать с информацией, вы и так прекрасно знаете: отдам ее нашим инженерам, и они ее проработают на предмет чего-то нового для себя. - Сказано это было с прежней улыбкой и доброжелательно.
  - Вы ее отдадите ВАШИМ инженерам? - вклинился Шульц. Я опять уставилась на него, выражая неодобрительное недоумение. Шульц начал тихонько багроветь.
  - А чьим? - все-таки спросила я.
  - Я был категорически не согласен с тем, чтобы вас взяли, - зло бросил он, и в ответ получил взгляд из разряда 'и кто тебе теперь виноват'
  Все происходящее мне решительно не нравилось, разговор шел не о том, и Шульц чуть переигрывал. Я вспомнила, что отец как-то отзывался о нем в уважительном тоне, и что он действительно мешал моему поступлению, он не мог быть тем тупицей, которого изображал. Значит, главный ход еще не сделан. Что же им нужно? А может, они знают, что я писала учебный процесс, курсантов, учителей и полетную практику, ведь это действительно незаконно. Да нет, тогда бы меня просто не выпустили, а не устраивали этот спектакль. В таком случае, что же?
  - Почему вы так подчеркиваете 'Викен-Синоби', разве ваш отец не назвал вас наследницей? Или вы подчеркиваете родство с сильной семьей? - это опять Трамп. Проявляет академический интерес, видите ли.
  - Я ничего не подчеркиваю, господин Трамп, это просто норма речи, такая же, как и двойное имя, - опять вежливо и доброжелательно.
  - Я правильно понимаю, что двойное имя - это прерогатива женщин-аристократок?
  - В общем, да.
  - А в частности? - рассмеялся Трамп.
  - А в частности - аристократок второго и первого ранга, - мне становилось все труднее сохранять выбранный тон.
  - Но отец назвал вас наследницей, - полуутвердительно произнес Трамп.
  - Нет, слишком рано называть наследника, нам с братом нет и восемнадцати. - Талер дернулся, будто бы его удивил мой возраст. - И впредь не стоит задавать подобных вопросов, это слишком личное, - закончила я, глядя Трампу в глаза. Тот развел руками в извиняющемся жесте.
  - Вы выглядите старше, - сказал Талер. Хорошо он изображает дурака, правдиво.
  Я решила его поддразнить.
  - Правда? - голова к нему в пол-оборота, на лице самое проказливое и ребячливое выражение, на какое я способна. Он опешил. А я уже опять в маске вежливости и спокойствия. Напротив меня Шульц, которому хорошо виден весь этот спектакль. Я задержала взгляд на нем.
  - Как умерла ваша мать? - неожиданно спросил Трамп. Оказывается, словом действительно можно ударить; хорошо, что меня научили держать удар. Я перевела взгляд на него и стала буквально ощупывать его лицо. Оно показывало светский интерес. Когда ты в кого-то открыто всматриваешься, это помогает не выдавать собственных мыслей.
  - Она умерла в космосе; это все, что я знаю. А вы испытываете мое терпение, - голос спокойный, может, даже чересчур. Талер и Шульц снимаются со своих мест и как-то тихо, ничего не говоря, уходят. Я смотрю на Трампа, сейчас будет кульминация нашей недолгой игры.
  - Тогда вам будет интересно узнать, что она взошла в качестве пассажира на борт эсминца 'Гевалтиг', не дошедшего до места назначения, пропавшего...
  - Не знала, что на эсминцах могут быть пассажиры, - мой ледяной тон не смутил этого профессионала, он продолжил все в той же манере светского сплетника.
  - Да... а недавно в одной из 'пустышек' появились беспилотные разведчики, которые пропали шестнадцать лет назад и так же, как 'Гевалтиг', вошли и не вышли... И вот надо же...
  Туше. Весь спектакль ради этой фразы. Надеюсь, он прочитал на моем лице не больше, чем я на его. Я состроила вежливый, но фальшивый интерес и бросила что-то вроде: 'Занятно'.
  - Да, занятно, - согласился Трамп. - Ну, не смею больше вам надоедать, а то скоро переход. Вы весьма милая и серьезная девушка, приятно было с вами познакомиться. - На этих словах он опять включил свое обаяние на все сто. - Передавайте привет отцу, - добавил он и с поклоном удалился.
  Тут динамик вкрадчиво призвал сесть, а по возможности, лечь и приготовиться. Переход вызывает временную потерю ориентации, особо чувствительные люди падают в обморок, многих тошнит. Я за собой ничего подобного не замечала, поэтому осталась сидеть, как сидела. Начался обратный отсчет, на цифре ноль мир потерял четкость форм и расплылся. Я прикрыла глаза - говорят, никто не может пережить переход, не закрыв глаз; появилось ощущение, что я потеряла тело и стала большая-пребольшая; время исчезло, и непонятно -секунду это длилось или вечность... Потом я стремительно собралась в одну точку, в собственное тело, и момент, когда сознание возвращается в реальность и ты еще помнишь это нечто необъятное как часть себя, наверное, самый ужасный. Многие боятся перехода, в нем действительно есть чего бояться, и словами этого не выразить. Я открыла глаза, все на месте, я цела, но не могу избавиться от иррациональных опасений, будто, собираясь обратно, соберусь не вся или не так, как была. Через полминуты те, кто не запасся выпивкой, направились к бару, более опытные спешили опрокинуть в себя спиртное или пси-коктейли. А я не употребляю алкоголя, я синто, а значит, могу справиться со всем, что мне преподнесет Судьба, не замутняя разум. Тем более, есть на что отвлечься от только что пережитых ощущений - такой спектакль, такая игра, жалко что мне отвели роль статиста. Ох, и атташе по связям с общественностью... Передам отцу, все передам, такую информацию я скрыть от него не могу. Надеюсь, что сумею заставить его поделиться выводами. Пассажир на 'Гевалтиге', надо же! Вряд ли Трамп соврал, слишком фантастическая и нелепая информация. А 'Гевалтиг' принадлежал ЕвСу, и если сложить два плюс два, то нас собирались бомбить евсы. М-да... Было дело, нашего посла в Союзе обвинили в связях с пиратами и шпионаже в их пользу, подняли истерию в масмедиа и развернули масштабную пропаганду против Синто. А потом резко все прекратилось, как будто ничего и не было, только посол сменился, вернулся престарелый Шосан. И случилось это почти восемь лет назад, то есть когда мамы не стало. Стройненько выходит, только фактов бы побольше, а может, эта тройка безов ждет, что я тут же кинусь рыться в архивах? Нет уж, в ближайшие две недели ничего искать не буду, ждало годами, подождет еще.
  Мысли ходили кругами, я гнала от себя самый главный и самый спорный вывод из сказанного: 'Гевалтиг' может вынырнуть, и мама вместе с ним. Мама, которую все оплакали и которую уже никто не ждет - ни любящий муж, ни естественнорожденная дочь. И не хотят ждать. Знал ли дедушка, как все было на самом деле, или нет, но он сделал правильно, не оставив мне никакой надежды: горе можно пережить, а беда ломает. Но что бы я ни думала, отцу рассказать обязана, на этом и остановимся. Вот уже и спать можно отправляться.
  Ночью всех разбудил обратный отсчет, и я, не до конца проснувшись, пережила переход. Чтобы уснуть после него, пришлось выполнить успокоительные практики. Наутро многие пассажиры были хмурые и помятые - кто не выспался, а кто переусердствовал со спиртным. Тройка моих знакомцев являла редкий образец бодрости и жизнелюбия. Мы молча раскланялись. На завтрак пришлось заказать бешено дорогую синтскую форель; большинство пассажиров ели рис с привкусом и запахом банана, этот модификант уже лет двести на рынке и даже получил сертификат чистого, но без крайней необходимости есть его все равно не хотелось. Лететь нам оставалось около часа, и все уже были в предвкушении высадки. Вне зависимости от времени старта и прилета, бортовые сутки рассчитывались так, чтобы люди побольше спали. Интересно, а какое сейчас время суток на Синто?
  
  Синто
  
  С лайнера нас забирали три челнока. К величайшему удивлению пассажиров, и меня в том числе, тройка безов надела скафандры. М-да, господа не скрываются, такой поступок привлек к ним внимание вряд ли меньшее, чем если бы они достали оружие и начали им угрожать. Я полетела в последнем шатле, мне некуда было спешить - меня никто не встречал.
  Над Синто раскинулся глубокий вечер. Небо густо-синего цвета было усыпано россыпями звезд, луны у нашей планеты нет, и взгляд скользит от одной яркой точки к другой. Я специально задержалась у входа в порт, чтобы полюбоваться ими. Сейчас звезды были еще редки и неярки, но через час, они будут хозяевами ночи. Мне почему-то всегда нравилась их вечерняя скромность, а не полночное сияние. Время отступило и потерялось.
  - Леди...- раздался вежливый голос.
  - Простите...- я с сожалением вернулась на землю.
  - Не стоит... Нет ничего лучше родного неба... - Это был служащий таможни, он не дождался меня у регистратуры для граждан синто и отправился на поиски своей единственной клиентки с прибывшего рейса. Стандартная процедура проверки кода ДНК занимает около трех минут, смуглолицый таможенник выполнял ее почти автоматически.
  - С возвращением, леди Викен-Синоби, - его слова прозвучали не дежурной фразой, а очень сердечно.
  - Спасибо, - благодарно улыбнулась я.
  Ведя за собой кофры, я направилась к выходу в 'город', сопровождаемая завистливыми взглядами из очереди прибывших со мной; процедура проверки иностранцев была куда длиннее, и четыре таможенника провозятся еще минимум полчаса.
  Я дома.
  До поместья Викен я долетела на автотаксо. Пустой флаер задумчиво повисел возле ворот, поджидая - может, кто сядет; не дождался и улетел обратно в космопорт. С моего счета спишут за полет в оба конца, невелика беда.
  Наше поместье представляло собой огороженный парк, в глубине которого стоял особняк. Трехэтажный каменный дом с огромными окнами во всю стену и большими прозрачными дверьми; перед домом большая лужайка с разнотравьем, чтобы деревья не загораживали здание и не лишали его света. Чуть поодаль, под деревьями, примостился одноэтажный домик смотрителя. Расстояние от ворот к дому было небольшим, деревьев с этой стороны росло ровно столько, чтобы особняк не был на виду. За домом же находился сказочный лес, созданный мастерами своего дела. Ручейки и гроты, полянки и овражки - все казалось диким и одновременно присмотренным. Не ухоженным, а именно присмотренным, как будто здесь обитал сказочный народец и следил за порядком и соразмерностью. Мы с братом впервые оказались в поместье, когда нам было лет по семь, до того мы жили у Синоби, чье огромное поместье скорее напоминало маленький городок - домиков за оградой не счесть, семья и так сама по себе большая, еще и детей берет на воспитание. А тут один дом, но какой! И ЛЕС, настоящий, большой, особенно для нас, семилетних. Мы набирали утром еды, и до позднего вечера нас никто не видел. Ронан читал много сказок, и когда только успевал, а теперь, в лесу, рассказывал мне про эльфов, орков и героев. Мы с упоением играли, изображая в основном эльфов. Мне как-то захотелось побыть мудрым драконом, и я обустроила себе маленькую пещерку, куда Ронан - герой приходил за советом, а потом я превращалась в принцессу, которую нужно было спасти - снять с дерева. И спасенная принцесса дарила герою, как и положено, поцелуй в губы. Дети! Мы провели дома две недели, но вспоминаются они как отдельная жизнь.
  Второй раз я попала в земли Викен уже в двенадцать лет, Лана по какой-то причине была вынуждена отослать меня на несколько дней. Краткое посещение отца после смерти матери я не считаю, мало что осталось в памяти. И вот я сама бродила по опустевшему дому, прекрасно обставленному, когда-то уютному, и натыкалась на плоские фото под старину, похожие на рисованные картины. На них была моя мама, с отцом или младенцем - мной, наверное, мама с животом и светлой радостью на лице, мама, мама, мама... Мне стало ясно, почему отец сбежал и старался не появляться в поместье: дом помнил ее; казалось, что она вот-вот выйдет из соседней комнаты. Это было очень больно. Кто-то должен был увести эту память, смотритель не имел такого права, а у отца не достало сил. И я потратила день, собирая по всему дому изображения и раскладывая их в старинном картонном альбоме, оставив только одно на отцовском столе в кабинете. Переставила мебель - не кардинально, а слегка смещая акценты, перевесила картины, какие смогла. А на следующий день утром я увидела отца, идущего по дорожке, и опрометью кинулась через веранду в лес. Я боялась не того, что отец рассердится на меня за самоуправство и накажет, а того, что если он рассердится, то, значит, призрак мамы ему дороже, чем живая дочь. Вряд ли я тогда смогла так четко сформулировать свой страх, но я до вечера пробыла в парке, и он мне показался до ужаса маленьким, я все время выходила к ограде, а в пещеру, где я была драконом, даже не рискнула залезть, я бы в ней не развернулась. Вот там, возле пещеры, я горько разрыдалась, оплакивая ушедшее детство. А когда стало темнеть, я услышала зов отца; он окликал меня, как тогда, пять лет назад, когда нас с братом зазывали спать. Я побежала, боясь, что отец прекратит звать и уйдет. Подбежав, я бросилась к нему, обняла и крепко прижалась, спрятав лицо. Он положил мне руки на плечи, а потом погладил по голове. В нашей семье не принято чересчур открыто выражать свои чувства, мне стало немножко неловко за себя, и я высвободилась, взяла отца за руку, так и не посмотрев ему в лицо, и мы пошли в дом. Отец ничего не сказал по поводу перемен, и я была ему безмерно благодарна за это молчание.
  Сейчас дом внутри несколько преобразился, частично поменялась мебель, занавеси, я бы сказала, что он сменил статус: тогда, шесть лет назад, он все еще напоминал семейное гнездышко, теперь же это было жилище холостяка, ничего женского в доме почти не осталось. Эти перемены произошли за два года. Когда я оказалась тут в третий раз, то была уже не одна, со мной приехал Эфенди. Поместье встретило меня как гостью. Может, я и загрустила бы от этого, но Эфенди и грусть - понятия-антагонисты. Я заново полюбила поместье, проведя там лучшие дни своей уже взрослой жизни.
  И вот сейчас, идя по скудно освещенной дорожке, я видела приветливый свет, все четче проступавший между деревьями. Дом ждал меня с горящими окнами, на входе стоял смотритель, вглядываясь в тени между деревьев. Я замедлила шаг, захотелось поиграть с ним в прятки, но не тут-то было.
  - Леди Ара-Лин, выходите, - раздался радостный голос. - Ваши кофры вас выдают.
  Я со смехом выбежала к нему, кофры-предатели медленно поплыли за мной. Я обняла его, церемонно коснулась щекой его щеки и с тревогой вгляделась в лицо. Эзра Хосе-Хашито был всего на десять лет старше отца, что не мешало мне считать его стариком всю мою недолгую жизнь, в нем была очень сильна азиатская кровь, и он ни капли не был похож на моего отца, хоть и доводился ему дядей. Молодость он провел, работая экономистом в своей семье Хосе, выращивавшей кофе, но ничем особо не выделился. Семьи так и не завел, для той, которую любил, он был слишком сер - не пара, а жить с нелюбимой не захотел. Когда отец предложил ему стать управляющим в поместье, Эзре было уже под сорок, и он с радостью уступил место в конторе более молодому, а сам перебрался к нам в глушь. Он полюбил поместье, полюбил дом и парк, здесь он оказался на своем месте.
  - Как вы подросли, леди Ара-Лин, - сказал он с улыбкой.
  - А ты, хвала предкам, не изменился, - сказала я с облегчением. Действительно, эти полтора года, которые мы не виделись, не оставили на нем следа.
  - Человека меняют события, а их тут нет, только времена года сменяют друг друга, - сказал он с явным удовольствием. Может, и я когда-нибудь доживу до того, что буду радоваться отсутствию перемен... хотя вряд ли.
  - Пойдемте в дом леди... - он как-то внутренне напрягся и первым направился к двери, зашел и придержал ее для меня изнутри. В чем же дело? - мелькнуло в голове. Я зашла, подсознательно ища опасность, и не сразу поняла, что к чему. А дело было в цветах и бонсаях, в изящных безделушках, расставленных со вкусом и там, где надо.
  - Госпожа Алани долго гостила? - поинтересовалась я.
  - Не то чтобы долго ... - замялся Эзра.
  - Но одновременно с отцом, - закончила я за него. Старик спрятал глаза.
  - Да ладно, госпожа Алани почти член семьи. Живому - живое, - с легкой грустью сказала я. Эзра всмотрелся в меня и поверил в чистосердечность моих слов, напряжение, все время сквозившее в нем, ушло.
  - Ваш отец богатый человек, леди Ара-Лин.
  Я благодарно улыбнулась - высокая похвала. Это синтское выражение не имеет никакого отношения к деньгам, богатство у нас означает наличие достойных наследников - гордости и опоры родителей. Так говорят, признавая мудрость и достоинство и родителей, и детей.
  Отца не в чем упрекнуть; когда мама была жива, он виделся с Ланой только по деловой необходимости и всегда в присутствии третьих лиц, не давая ни малейшего повода думать, что он не уважает или не любит свою высокородную жену. После маминой смерти его почти два года не было на Синто, он прилетал на неделю и пропадал на месяцы, я уверена, что в то время он с Ланой не виделся. А ведь она ему не чужая - мать его сына, первая женщина. Единственная женщина, которую я потерплю рядом с отцом, только потому, что твердо знаю: она любит моего отца и уважала мою мать и за все эти годы, как бы тяжело ей не было, ни словом, ни делом не попыталась встать между ними.
  - Я заготовил для вас овощи и фрукты как обычно... и форель, и свежие зерна кофе. - Мы пришли на кухню для детального инструктажа. Эзре нравилось проявлять заботу и демонстрировать хозяйственность. Учитывая, что в доме подолгу не жили, ему это не часто удавалось. Минуты три он напоминал, что где лежит и как что включать, я смотрела на него с улыбкой. В перерыве между фразами он поднял на меня глаза и смутился...
  - Да вы, верно, и сами все помните, - сказал он.
  - Конечно, помню, ты очень хорошо все рассказал в прошлый раз, - сердечно ответила я, обижать его мне совершенно не хотелось. Он все понял правильно.
  - А, вот еще что, - он нахмурился. - Крысодлаки опять появились в наших местах. Я усилил защиту на ограде, поставил отпугиватель, хотя мне кажется, он на них не сильно-то действует. Стая к нам, конечно, не попадет, но вдруг одиночка... Эти ж твари подкопы могут делать, вы знаете...
  - У меня есть с собой медбраслет, но, боюсь, срок его действия истекает... - обеспокоенно сказала я. Эзра кивнул и достал из кармана два медбраслета.
  - Второй на всякий случай, для вашего гостя.
  - Спасибо, ты очень предусмотрителен.
  - Оружие в столике, в прихожей, лучше не выходите без него. - Подумав над тем, что сказал, добавил: - Простите, леди Ара-Лин, я не могу перестать заботиться о вас.
  Что на это можно ответить? Только улыбнуться.
  - Ну, все, я вас оставляю, если что - я на связи. Хорошего вам отдыха.
  - Спасибо, Эзра.
  Я взяла браслеты, их дизайн не меняется годами и не подвержен никакой моде; три условных кнопки: белая - ожог мортортики, красная - яд крысодлака, и черная - укус марипозы - и три ряда точек на внутренней стороне - впрыскиватели. Мортортика - что-то вроде сороконожки, марипоза - бабочка, их почти вывели с терроформированой территории. Крысодлаков вывести невозможно, несмотря на название, это ящерицы размером с небольшую крысу, с огромной челюстью, хищные, высоко прыгающие и роющие землю. Когда они сбиваются в стаю - нужна плазмогаубица, на них так и охотятся - с воздуха. Выжить, наткнувшись на стаю, невозможно, но чаще встречаются одиночки. Они нападают всегда, мимо не проходят, безошибочно определяя, где горло. Даже поговорка есть: 'Плохо, как встреча с крысодлаком'. Если успел увидеть хоть чуть раньше, чем тварь взлетит к твоему горлу - заслонись рукой, она вопьется, впрыснет яд и не отпустит, пока не оторвет кусок, а пока будет отрывать, можно убить, если есть оружие. Говорят, от страха и желания жить можно убить и голыми руками, но слабо в это верится. Крысодлаки - совершенные убийцы. Периодически возвращается теория, будто они - порождение человека, а не природы, что при терраформировании этот монстр был подброшен для уничтожения всех прежних обитателей планеты. Только то, что он будет охотиться также и на людей, никто не учел. У этих убийц только одна слабость - они не активны ночью и в темноте впадают в оцепенение.
  С детства все синто носят медбраслеты, и иностранцы тоже, хотя многие пренебрегают ими до очередного известия о нелепой смерти. Я надела браслет выше локтя, надо к нему заново привыкнуть.
  Спать не хотелось. В отцовском кабинете я перекодировала с 'души' запись моего дорожного разговора с безами, сопроводила комментариями, сформировала закрытое письмо и отправила отцу на Дезерт. Подумала и отправила письмо для Ронана - так, ни о чем, просто, чтобы не забывал сестричку. Надеюсь, оба послания пойдут одним прицепом и часа через три будут уже на Дезерт. Информационное сообщение сейчас относительно быстрое, число инфобуев растет с каждым годом. Буй ловит с планетного ретранслятора, который распределяет сообщения по планетам-адресатам, формирует прицеп, ныряет во врата, проверяет координаты, передает, затем принимает и ныряет обратно, чтобы передать полученное на ретранслятор и повторить все заново. Вот так, по цепи инфобуев и общаемся. Письма кодируются личными кодами - буи относительно недавно стали сверять координаты, а раньше их могло вынести куда угодно, и они на автомате сбрасывали прицеп неизвестно куда. Но как ни совершенствовали инфосистему, все равно стопроцентной четкости в ее работе нет, поэтому, если шлется что-то важное, заказывается уведомление о получении, и письмо отцу я послала с уведомлением. От нечего делать просмотрела почту - ничего интересного, письма для отца автоматом пересылались на Дезерт, рекламы почти не было. Читать что-то из учебников не хотелось, а развлекательные книги и фильмы я не люблю - зачем мне чьи-то выдумки. В конце концов я решила приготовить что-нибудь эдакое к приходу Эфенди. Провозилась на кухне часа три, нарезала четыре салата, испекла яблочно-абрикосовый пудинг и медовую коврижку, попутно, как водится, наелась так, что начало клонить в сон.
  Проснулась я оттого, что звонили в дверь. Было только восемь утра, рановато для Эфенди, но кроме него некому. Дала команду открыть, а сама попыталась хоть волосы привести в порядок. Эфенди ворвался с букетом темной сирени, я радостно бросилась ему на шею, и он меня закружил. Высокий, плечистый, с рельефной мускулатурой, с каштановыми волосами и смеющимися зелеными глазами - ожившая девичья греза! Ко всему этому великолепию еще и умная голова на плечах.
  - А ты подросла, - сказал он, поднимая меня вверх на вытянутых руках, как ребенка.
  - И потяжелела, - добавила я со смехом.
  - Ничуть, - он опустил меня и поцеловал в губы. Мои планы сначала накормить его завтраком укатились куда-то в даль.
  Примерно через час я с гордостью выставляла салаты, пудинг и коврижку.
  - А может, форель в собственном соку запечь? Это быстро. - Я знала, что Эфенди голоден, ел, наверное, вчера часа в четыре и не спал почти всю ночь. Донжаны не наедаются перед работой.
  - Было б здорово. Может, я сам?
  - Нет, свари кофе, - ответила я с улыбкой.
  Пока я подготавливала рыбу, Эфенди искал специи и молол зерна, по кухне распространился дивный аромат. Поставив форель в печь, я села и приготовилась смотреть на священнодействие. Эфенди не отвлекался и на меня не смотрел, помешивал, вбрасывал щепотку то корицы, то цедры, то еще чего-то, к запаху кофе добавился необычный аромат пряностей. Разлив то, что получилось, по кружкам, он добавил по пол-ложки сахара. Кофе он варил своеобразный, многие считали это издевательством над благородным напитком, но мне нравилось, очень.
  - Похоже, только ты и я ценим этот рецепт, - сказал он с усмешкой.
  - Тогда за нас, - я подняла кружку, как бокал, и мы чокнулись.
  Эфенди ел не торопясь, наслаждаясь, но не проявляя излишних эмоций; я могла бы смотреть на это вечно.
  - Прогуляемся по парку, - предложил он, ставя посуду в мойку.
  - Да, только оружие не забыть - снова появились крысодлаки. У тебя браслет в порядке?
  Он кивнул:
  - В этом году менял.
  Прогулка обернулась для Эфенди оторванными застежками на рубашке и пятнами от травы.
  Мы ели, гуляли по парку, занимались любовью, дурачились как дети, я узнала все новости из жизни аристократической молодежи и еще много всякой чепухи. Так продолжалось три дня. А под вечер третьего Эфенди получил вызов на свой донжановский браслет. Переговорив с дирекцией Дома, вернулся расстроенный. Я уже знала чего примерно ждать.
  - Прости, - сказал он, пряча глаза, - завтра вечером мне придется уйти на всю ночь.
  Хоть и ждала чего-то такого, все равно было обидно.
  - Но на следующий день утром ты вернешься?
  Он кивнул.
  - От скольких заказов ты отказался ради меня?
  - Пять... шесть... какая разница? - он пожал плечами.
  Ничего себе - шесть заказов за десять дней. Ну да, 'белый браслет' - лучший из лучших, неудивительно, что его выдергивают из моего малобюджетного, но длительного заказа.
  - Что, дирекция угрожала больше не заключать со мной контрактов? - Он опять молча кивнул. Я обняла и поцеловала его в щеку, он тоже меня обнял и прошептал в макушку:
  - Спасибо, что не сердишься.
  - Не имею привычки биться лбом в закрытую дверь, - уже весело ответила я. - Пока ты мой...
  А на четвертый день наше радостное и бездумное существование было прервано. После завтрака мы, уже по привычке, отправились в парк и устроились на одной из полянок, расстелив коврик. Оружие, небольшой лучевик, я отстегнула и оставила рядом. Мы целовались, когда вдруг острое чувство опасности ножом вонзилось между лопатками, я в страхе оглянулась и сначала ничего не увидела, но потом заметила серую тень, приближающуюся к нам через поляну. Дотянуться до лучевика я уже не успевала. С придушенным криком я вскочила навстречу и выставила согнутую руку перед собой. На все ушли доли секунды. Тварь уже примерялась прыгать, когда у меня за спиной раздался характерный щелчок и вспышка света ополовинила крысодлака; оскаленная морда и передние лапы, пролетев полпути, упали мне под ноги. Я тут же бросилась за своим лучевиком; держа оружие наизготове, мы осматривали поляну, но это была дань страху, ведь крысодлаки парами не ходят, а стае за ограду все же не пройти. Эфенди первый опустил лучевик и обнял меня.
  - Я так за тебя испугался.
  Я прижалась к нему, пряча лицо; мне было невыразимо стыдно за свою беспечность.
  - Что? Что с тобой?
  - Мне стыдно, я бросила оружие... и вообще, это была моя дурацкая идея... я подвергала нас опасности изо дня в день.
  - Лин, девочка моя, ты не обязана всегда быть самой смелой и самой умной, - ласково сказал он. - Тем более, когда я рядом, - добавил с улыбкой.
  Увы, мой милый друг, обязана... Но все равно от его слов мне стало легче, и я успокоилась: что сделано, то сделано, главное - не повторять ошибок. Я взяла его за руку:
  - Пойдем, надо рассказать Эзре, чтобы он вызвал экстерминаторов.
  - Ты очень смелая, - попытался он меня приободрить.
  - Лучше была бы очень умная, - невесело отозвалась я. - А ты хороший стрелок.
  - Я еще и наездник замечательный, и на коскатах фехтую, - ответил он, дурачась.
  Эзра очень расстроился, ведь с нами могло случиться несчастье по его вине, он так это воспринял. Но эмоции не помешали ему связаться с экстерминаторами и сделать им предварительный доклад. Эксы прибыли через двадцать минут после вызова, я успела переодеться в армкамзол и встречала их у ворот вместе с управляющим. Их было двое, один постарше, второй помоложе, светловолосые крепыши в армированной защите на горле и руках, с роботами-поисковиками на поводке. Мы пошли к дому, возле которого нас ждал Эфенди. Эзра отдал коммуникаторы эксам и ушел к себе. Обойдя дом, мы вчетвером отправились в парк к месту происшествия. Эксы исподтишка рассматривали Эфенди, которого я коротко представила: мой гость. Яркая внешность, 'душа' из розового мрамора - знак конфиденциальности и широкий белый браслет. Тот, кто хоть что-то слышал о донжанах, мог догадаться, кто перед ним. Эксы догадались и не знали, как себя вести и чего от него ждать. Мы пришли на поляну, я показала остатки крысодлака и направление откуда он пришел. Младший экс возился с роботами, настраивая их, старший деловито осмотрел тушку.
  - Желаете останки выделать в трофей? - почтительно спросил он меня. Я молча показала на Эфенди. Удивление мелькнуло на лице экса, но тут же сменилось вежливой почтительностью, когда он перевел взгляд на донжана.
  - Боюсь, не все мои гостьи будут адекватно реагировать на этот трофей.
  Эфенди умница и слова и интонацию подбирает, как дипломат со стажем, мол, хотелось бы, но профессия не позволяет.
  - Мы можем забрать его себе? - поинтересовался экс.
  - Пожалуйста, - отозвался Эфенди. Я тоже кивнула.
  От скрытой неприязни двух работяг к донжану не осталось и следа.
  - Сколько времени вам надо? - я переживала, управятся ли они до ухода Эфенди.
  - Часа четыре...
  Поисковики, больше всего напоминавшие стальных сороконожек, уже скрылись в лесу.
  - Может, снять защиту с ограды? - обеспокоилась я.
  - Да нет, им не повредит.
  - Как закончите, приходите к веранде.
  Экс молча кивнул.
  Когда мы с Эфенди зашли в дом, он меня обнял и прошептал на ушко:
  - Четыре часа... за это время можно многое успеть...
  
  Через три часа мы уже сидели на веранде на диванчике-качели; неприятности утра остались позади, и единственное, что омрачало идиллию, - это мысли о том, что эту ночь я проведу одна.
  - А ты действительно хороший наездник? - поинтересовалась я.
  - Да неплохой, уж точно; а ты держишься в седле?
  - Нет, ведь это развлечение, а не необходимый навык...
  - Попробуй как-нибудь, тебе точно понравится, и ты легко научишься. Лошади вообще удивительные существа, умные, у каждой свой характер... - Было видно, что он говорит о дорогом для себя. - Хочешь, выберемся на ипподром завтра или послезавтра?
  Я отрицательно покачала головой: несмотря на то, что мне вернут деньги за сегодняшнюю ночь, на аренду лошади может не хватить - слишком дорогое удовольствие.
  - Ты не скучаешь? - спросила я, взяв его за руку. Он придвинулся ко мне и заглянул в лицо.
  - Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен, - сказал он немного грустно. От этих слов и интонации разрозненные кусочки информации у меня в голове сложились в четкую картину.
  - Ты не 'кот', ты 'охотник', да? - спросила я.
  Он грустно усмехнулся и кивнул.
  - Да и ты не 'воин', а 'охранник', - сказал он мне.
  Я призадумалась. Симвотип 'кот' предполагает некую созерцательность в сочетании с замкнутостью на себя и гибкостью, легкостью характера; этот симвотип наиболее распространен среди донжанов. 'Охотника' же характеризует стремление к совершенству и достижение одной цели за другой, этот тип наиболее подходит коммерсантам, и вообще считается удачным, так как такое сочетание черт помогает добиться успеха в жизни. 'Охотник'-донжан - это, по большому счету, человек не на своем месте.
  - Ты не тяготишься своей профессией? - вырвалось у меня. Невежливый вопрос, но Эфенди не обиделся.
  - Не тяготился до определенного времени. В последний год стало очень много заказов, иногда не дают даже приблизительной информации на гостей... Тяжело стало играть. - Тут он встрепенулся. - Только не подумай, что я неискренен с тобой; кроме тебя, никому и в голову не придет, что я не 'кот'.
  - Но как тебя учили? Ведь в детстве симвотипы ярче, вряд ли ты сменил его, став взрослым? - у меня не укладывалось в голове: ведь ребенка не будут учить тому, к чему у него нет предрасположенности, или наоборот, не учить тому, к чему есть таланты.
  - Жесткий контракт.
  - То есть?
  - Моя мать - Рокен-Тири, и то, что у нас совпадает фамилия, как ты знаешь, означает, что она родила без разрешения отца. Она была 'черным браслетом', хоть начинала гейшей... И она заключила с Домом Красоты жесткий контракт без права смены обучения.
  - Но почему она так поступила, как можно обрекать своего сына на чужую долю?
  - Не знаю. Мне думается, что это была месть моему отцу, вроде бы он был виной тому, что она сменила браслет на черный. - Эфенди избегал слова 'проститутка', заменяя его на 'черный браслет'. Не знаю, что бы чувствовала я к своим родителям, если бы меня обрекли заниматься не своим делом, вряд ли я была бы так корректна.
  - Только не подумай... Профессия донжана - не такое уж несчастье, я бы даже сказал, большое счастье, - попытался перевести все в шутку Эфенди.
  - Угу, учитывая, что ты смог и в ней добиться успеха... - Мне шутить не хотелось. Я думала о том, что, будь Эфенди хоть коммерсантом, хоть экстерминатором, хоть кем-то еще, кроме донжана, он мог дорасти до того, чтобы стать мне ровней. Я бы его подтянула, в крайнем случае. Аристократу может быть ровней любой профессионал своего дела, исключение составляют лишь донжаны - клан неудачников, породниться с кем-то из них - позор. Если от них рожают детей, то дают им фамилии матерей, и точка. Эфенди догадался, о чем я думаю.
  - Если бы я не был донжаном, мы бы не встретились, увы, не моя, совершенная коската. - сказал он, поцеловав мне руку. Коската, совершенная коската, странный комплимент - называть девушку клинком, но именно за этот точный, как симвотип, комплимент я и полюбила Эфенди. Между нами никогда не звучало слово 'любовь', только 'ты мне дорог', 'я тебе благодарен', изредка - 'милый друг'. И все. Любовь - это между равными. Грустно.
  - А почему ты решил, что я 'охранник'? - спросила я, чтобы сменить тему.
  - Ты слишком чуткая для 'воина', и семья для тебя значит очень много, больше, чем собственная карьера. Тебе не нужно то, что есть у кого-то другого, но и своего ты никому не отдашь. И вообще, ты ориентирована только на свою семью, на самый близкий круг, а все остальные для тебя - чужаки.
  Я задумалась, возразить было нечего.
  - Но тестирование...
  - Ну, во-первых, стопроцентным 'воином' ты никак не могла быть.
  Я кивнула, это действительно так, результаты были процентов на шестьдесят-семьдесят.
  - А во-вторых, при обучении симвотипы мутируют, от тебя ждали поведения 'воина', и ты надела его маску. Так же, как и я: у меня во всех эгофайлах стоит 'кот', семьдесят процентов.
  Да, было над чем подумать. Мы молча сидели взявшись за руки, диванчик мерно покачивался. Недлинный разговор у нас вышел, но я знала, что буду вспоминать его снова и снова.
  Эксы показались не со стороны парка, а из-за дома; они были чем-то возбуждены. Увидев нас вдвоем в расслабленных позах, они смутились и приостановились. Мы поднялись.
  - Прошу вас, господа, - позвала я.
  Они приблизились. Эфенди тем временем придвинул стулья к столу.
  - Присаживайтесь. Воды? Минеральной, лимонной? - как и положено хозяйке, поинтересовалась я.
  - Минеральной.
  - Лимонной, - вразнобой ответили они, - если можно.
  Я вежливо улыбнулась и двинулась на кухню, но Эфенди жестом остановил меня и сам пошел за водой. Мы молча подождали его возвращения, он принес поднос с двумя графинами, стаканами и всякой всячиной, вроде орехов и яблочных чипсов. Я разлила воду по стаканам и придвинула к гостям закуски. Подождав, пока они отопьют, наконец спросила:
  - Так каковы результаты?
  Притихшие было эксы опять встрепенулись.
  - Леди, он оставил кладку, и мы ее обнаружили, - сказал старший с легкой гордостью. - Ну, и уничтожили, конечно.
  Как неприятно, все равно, что узнать, что у тебя под домом лежала бомба.
  - А где она была?
  - С внешней стороны, но если бы они вылупились, поместье было бы в опасности.
  Я кивнула, это и так понятно.
  - Есть гарантия, что кладка одна?
  - То, что она одна, - вероятность девяносто пять процентов. Мы составили акт и уладили все формальности с вашим управляющим.
  Это довольно высокий процент гарантии, и эксы будут нести ответственность, если выяснится, что они пропустили еще одну.
  - У вас есть предположения, откуда так близко к поместью взялся нажравшийся крысодлак? - Крысодлаки делают кладку, только наевшись свежатины.
  Поместье стояло у подножия невысокой горы, а земли арендаторов шли вверх, превращая склоны в сельхозтеррасы и сады. Между арендаторами и поместьем еще лежала полоса леса, так что, как правило, всех крысодлаков, приходящих с верхних, необработанных территорий, останавливали фермеры. Вопрос, который я задала, был, мягко говоря, неудобен эксам: ведь кто-то допустил ошибку, и возможно, именно они.
   - Ваши новые арендаторы, похоже, столкнулись с пришедшим сверху одиночкой и решили справиться с ним своими силами, и им это удалось, но они не стали искать его кладку и нас не вызвали.
  Я нахмурилась.
  - Однако. Странные вещи вы говорите.
  Отвечал на мои вопросы только старший, младший тем временем тихонько закусывал то чипсами, то орехами, но тут вмешался.
  - Он у них собаку загрыз, и они вечером отравили то, что он не доел. Крысодлак пришел на следующий день утром, съел и сдох. Они не думали, что он успел за это время отложить кладку.
  - Не думали! А почему вас не вызвали подтвердить то, что 'не думали'? - спросила я зло.
  - Нас вызвать - денег стоит, - сказал старший.
  - Не надо оправдывать глупость, - сказала я ему спокойно. - Денег-то стоит, но я теперь могу разорвать с ними контракт, без выплат, за нарушение закона о крысодлаках, и чего им это будет стоить?
  - Когда кладка вылупилась, они кучно пошли, и эти Бромеры успели вызвать нас, так что мы накрыли почти всех тварей, - молодой уводил разговор в прежнее русло.
  - И чью землю вы пожгли? Их или чужую?
  Эксы переглянулись.
  - Дуайтов. Томатное поле, так что они ... - экс не закончил мысль, и так ясно, что Дуайты легко отделались. Если бы там были деревья или многолетние кусты, им было бы хуже, но все равно люди пострадали за чужие ошибки.
  - Так вы говорите, почти всех...
  - Да... ваш второй.
  - Пока он шел сюда, он мог оставить кладку....
  - Мог, мы просчитаем маршрут и будем проверять. Не беспокойтесь, леди, мы свое дело знаем.
  Я задумалась.
  - Вы их накажете, Бромеров? Расторгнете контракт? - это молодой спросил, по тону было ясно, что ему бы этого не хотелось.
  - А что вы так печетесь о людях, своей глупостью подвергших опасности соседей и подкинувших вам кучу работы?
  - У меня жена Бромер... Они, в сущности, не такие уж дураки, и уж точно ничего подобного не повторят. Они всего третий год на новой земле... - это он намекал, что с деньгами у них туго.
  - Не расторгну. Штраф с отсрочкой до второй прибыли. Дуайтам - компенсация с процентами от первой. И пусть знают, что любое подозрение - и они могут сниматься с места и уходить, куда глаза глядят. Официальное решение я им пришлю. Они ведь признали факт нарушения со своей стороны?
  - Признали, куда ж деваться, когда стая пошла...
  Да, преступная халатность... Но в чужую голову не заглянешь. Однако закручивать гайки не с руки - наши земли находятся недалеко от границы терраформирования, и фермеры сюда не спешат из-за тех же крысодлаков и множества других проблем, связанных с близостью эндемичной флоры и фауны.
  Почувствовав, что разговор завершился, эксы встали.
  - Леди Викен...
  Я покачала головой и поправила:
  - Викен-Синоби.
  На лицах обоих мелькнуло удивление.
  - Леди Викен-Синоби, - продолжил старший, - спасибо за ответственность и оперативность, - при этом он бросил взгляд на Эфенди, ну да, время донжана слишком дорого, чтобы при нем заниматься хозяйственными делами.
  - Вам спасибо, господа, держите моего управляющего в курсе событий.
  Они молча кивнули.
  Когда эксы скрылись за домом, я поинтересовалась у Эфенди:
  - Что, меня действительно можно принять за Первую рода?
  - Скорее за наследницу; когда ты так серьезна, возраст определить невозможно. Да и такая экономия слов оттачивается с годами, как правило.
  - Ты мне льстишь.
  - Нет, молодежь сейчас не так взвешивает каждое слово.
  Мы опять замолчали, думая каждый о своем. На душе стало тоскливо и нехорошо, больно было отпускать его, дожила до того, что ревную донжана.
  - Будет лучше, если ты улетишь раньше, сейчас... - сказала я. Чем дольше мы были рядом, тем хуже мне становилось.
  - Да, - и он неслышно ушел в дом вызывать флаер.
  Я сидела и думала, смогу ли справиться с собой, смогу ли общаться с ним, как раньше, в какой момент наши отношения перешли черту, как все будет завтра утром... Вопросы пока не имели ответов. Решив, что в такой ситуации лучшее, что можно сделать, - это переключиться на что-то другое, я отправилась к домику Эзры, за которым находился ангарчик на один флаер. Отправлюсь-ка я в торговый центр - на Дезерт мне понадобится куча всяких мелочей, лучше привезти их с собой, чем потом заказывать. Обдумывание необходимых покупок отодвинуло душевные переживания на второй план.
  Когда глубокой ночью, уставшая от калейдоскопа магазинов, я возвращалась домой, то уже решила, что пусть все будет, как будет. Если непослушное сердце, или что там ответственно за эмоции, будет отравлять жизнь - придется прекратить видеться с Эфенди, и точка. Оставалось надеяться, что моя решительность не растает завтра утром. С этими мыслями я и уснула.
  Проснулась я от вызова голосовой связи.
  - Хорошего дня, - прозвучал веселый голос Эфенди. - Можно, я прихвачу Алекса? Я сам за него заплачу, и он нам не помешает... Нельзя его здесь оставлять.
  Алекс, талантливый музыкант, но, увы, не хозяин своему таланту и вдохновению. Если на него нападала меланхолия, он становился нелюдим и мрачен. Эфенди опекал его и был ему единственным другом. Что ж, почему нет, если он будет мрачен до невыносимости, то выставлю его в парк, природа его успокаивает, кажется.
  - Хорошо.
  - Мы будем через час.
  - Хорошо.
  Через час, немного волнуясь, я возилась на кухне, входную дверь оставила открытой.
  - Это мы, - раздался веселый голос Эфенди; мне полегчало, все вернулось на круги своя.
  Эфенди принес еду в свертках и тут же стал ее разворачивать, выкладывать, греть. Алекс зашел следом за ним с акустической гитарой за спиной и букетом белоснежных лилий, которые вручил мне со своей характерной неуверенной улыбкой. При виде Алекса мне всегда вспоминался анахронизм - анемичный. Белая кожа, очень светлые волосы и голубые как ясное небо глаза, всегда грустные и задумчивые. Эфенди нельзя назвать шумным, но Алекс же был просто похож на призрака, незаметно исчезал и появлялся. Пока я ставила цветы в вазу, он уже появился без гитары и примостился так, чтобы никому не мешать.
  - Поедим на свежем воздухе, - предложил Эфенди, и мы втроем перенесли еду и посуду на веранду.
  В отличие от Эфенди, Алекс не ел, а клевал. Мне не нравилось в нем ничего: ни внешность, ни манера вести себя, ни эта вечная неизбывная грусть. Но как-то однажды я слышала его игру - незабываемая страсть и буря эмоций, и я до сих пор удивляюсь тому, что этот безжизненный с виду человек способен на такое.
  За едой мы с Эфенди непринужденно болтали, как будто и не сбегали вчера друг от друга. Алекс прислушивался к разговору, но молчал. По-моему, он вообще ничего не сказал с тех пор, как пришел. Его браслет был густо-синего цвета, это означало, что заказов у него давно не было и что ему грозило исключение из Дома Красоты. Эфенди его вытягивал, ведь если Алекса исключат, вряд ли он сможет сам о себе позаботиться.
  Завтрак оказался чересчур обильным, и после его завершения мы остались на веранде, млея на солнышке, как семейка котов. Эфенди, наверное, почувствовал, что засыпает, и попытался взбодриться, массируя точки на руках. Я молча дотянулась до него и остановила, взяв за руку. Алекс так же молча за всем этим наблюдал.
  - Пойду я, - все-таки произнес Алекс и махнул рукой в сторону парка.
  - Оружие в холе... - напомнила я.
  Он вскинул брови.
  - Зачем, я все равно не умею им пользоваться.
  Честно, я подумала, что он шутит, и вопросительно посмотрела на Эфенди. Тот только плечами пожал - мол, чему удивляться.
  - Интересно, а он бы выжил, если бы ты о нем не заботился? - вырвалось у меня. Это было ужасно невежливо с моей стороны, даже оскорбительно. Эфенди только открыл рот, наверное, чтобы вступиться за друга, но Алекс его опередил.
  - Вряд ли, - сказал он спокойно и пошел к деревьям. Эфенди промолчал.
  Я всмотрелась в Эфенди - бессонная ночь давала о себе знать, в сердце кольнуло.
  - Иди, поспи несколько часов, - сказала я и отвернулась, чтобы не видеть обиды на его лице. - У меня все равно есть еще срочные дела.
  - Может, мне уйти? - спросил он, глядя мне в лицо.
  - Если хочешь, - я ответила на его взгляд.
  - Не хочу.
  - Тогда иди спать, я хочу протанцевать с тобой эту ночь, удивляюсь, почему мы раньше этого не сделали.
  - Алекс не будет играть, - беседа перешла в другое русло.
  - Ничего, у меня есть хорошие записи.
  - Может, ты тоже захочешь подремать днем, - говоря это, он взял меня за руку и поцеловал запястье.
  - Не исключено, - я попыталась мягко высвободить руку. - Иди.
  Разогнав своих дорогих, в прямом и переносном смысле, гостей, я записала письмо Бромерам и отнесла его Эзре для официальной пересылки. Он посчитал, что я слишком мягко обошлась с нарушителями, но вслух этого, конечно, не сказал. Потом я провозилась больше часа, настраивая некоторые покупки на себя. Сумки, оружие, средства связи - все делается так, чтоб узнавало хозяев. Конечно, стопроцентной защиты это не дает, но для Дезерт сгодится.
  Покончив с этим, я призадумалась, чем еще себя занять, и решила поискать Алекса. Хоть наш парк и был теперь самым безопасным местом в округе, следовало проверить сохранность столь неприспособленного к жизни гостя. Надо же - не умеет пользоваться оружием, что там уметь? С такими мыслями я направилась в парк, решила его не окликать, так интереснее и дольше буду искать, все равно делать больше нечего. Нашла я его в укромном уголке под деревом, возле маленького ключа, который, превращаясь в ручеек, заболотил поляну. Я еще в детстве, польстившись на высокую зеленую траву, попыталась на ней повалятся, но не тут-то было; хорошо, хоть не сильно порезалась об эту осоку. Я подошла и села немножко поодаль, там, где посуше. Какое-то время мы сидели молча, я рассматривала Алекса, а он наблюдал за осокой, которую шевелил легкий ветерок.
  - Вы меня презираете? - он застал меня врасплох этим вопросом.
  - Нет, я слышала, как вы играете, Алекс; тот, кто это слышал, не может вас презирать - только удивляться.
  - Удивляться? Чему? - он развернулся ко мне.
  - Откуда эта сила в вас берется и куда уходит.
  Он понимающе кивнул и посмотрел на меня, как обычно смотрят при знакомстве, пытаясь определить, что за человек перед тобой; похоже, что только сейчас он увидел меня.
  - И что думаете вы? - поинтересовался он.
  - Я думаю, вы боитесь управлять этой силой, боитесь, что, подчинившись вам, она уменьшится и уже не будет так ранить и шокировать. Вы больше всего боитесь, что ваш талант превратится в обыденность.
  - Как странно встретить человека, который тебя понимает... - сказал он сам себе.
  - Я вас понимаю, Алекс, но не одобряю. Тем, что вы почти не играете, вы подрезаете крылья таланту, вы душите музыку, не даете ей света признания.
  - Мне не перед кем играть, - сказал он оскорбленно.
  - Вот как... - теперь оскорбилась я; да что он о себе думает, кандидат в пациенты психлечебницы!
  - Не обижайтесь, я не имел в виду вас, я говорю о гостях Дома...
  Я бы могла ему высказать, что не в его силах меня обидеть, но вместо этого произнесла:
  - Вы хотите сказать, что среди стольких людей не находится никого, кто бы понимал музыку и мог сопереживать? Мне не верится.
  - Может, и находится, - он опять вскинулся, - но я не могу играть только потому, что этого от меня ждут, я не музыкальная шкатулка с кнопкой. Я не могу подстраиваться под чьи-то прихоти, как...- он осекся, поняв, что наговорил лишнего.
  - Как кто? Как Эфенди? - я разозлилась. Уж кто бы попрекал донжана его профессией, но только не неудачник - музыкант, живущий за его счет. Кто из них двоих проститутка, для меня вопрос не стоял, и так ясно. Я встала, развернулась и молча пошла к дому; надеюсь, этому уроду - и моральному, и физическому, хватит ума не попадаться мне на глаза.
  Когда я зашла в дом, то услышала голос Эфенди, он о чем-то договаривался. Войдя в комнату, я засмотрелась на него. Черные брюки из м-замши не липнут к телу, но обрисовывают все, что надо, все синто такие носят, они очень удобные, я сама в таких, только светлых и более облегающих. Белая свободная рубашка с широким воротником - дань моде под восемнадцатый век дополетной эпохи и широкий шелковый темно-зеленый пояс подчеркивали его стройность, а высокий рост не давал широким плечам утяжелить фигуру. Мужчина, от вида которого у меня улучшается настроение, и, похоже, не только у меня.
  - Я вспомнил, что бронировал лошадь на сегодня, - пока я медитировала, глядя на него, он успел закончить разговор.
  - Давай попробуй... Не получится - ничего страшного, - добавил он лукаво.
   Я улыбнулась на его подначку. Психолог дипломированный, понимает: мне нужны сильные впечатления, чтобы вытеснить мысли о прошлой ночи, а сидя дома, я их не получу. Что ж, не спорю, нужны.
  - Когда?
  - Прямо сейчас...Только Алекса надо предупредить.
  - Не волнуйся, я попрошу Эзру о нем позаботиться.
  Эфенди накинул длинный жилет из той же черной м-замши, а я переставила цвет армкамзола на темно-зеленый, как его пояс.
  На семейном флаере мы добрались до ипподрома за полчаса, и я действительно получила массу впечатлений, причем сразу. При виде прекрасных лошадей - тонконогих и нервных, будто что-то вырывалось из них, не давая находиться в покое, мне подумалось, что Эфенди с его габаритами на них явно не будет смотреться. Когда привели нашего коня, я была просто в шоке, он оказался огромным. Огромным, но не тяжеловесным. Черный, со светлой гривой, широкой грудью, длинными ногами и очень умными глазами.
  - Вороной, - заворковал, иначе не скажешь, Эфенди. - Хороший, заждался? - продолжал он, гладя ему морду. - А вот познакомься, это Ара-Лин, покатаешь ее, она еще не умеет ездить.
  Не шучу, конь покосился на него с видом 'кого ты мне тут подсовываешь'. Эфенди продолжал ворковать, уговаривая его. По каким-то ему видимым признакам он определил, что этот Вороной готов принять меня в седло. Только я не была уверена, что хочу туда, но отступать было стыдно. Когда я садилась, мы с Вороным насторожено косились друг на друга.
  - Да, легковата ты для него... Но ничего, он очень умный и спокойный, так даже лучше, чем на спринтере...
  Потом мне объяснили, как привставать, куда придавить, на что опираться, что такое поводья и зачем они нужны, и прочее. И только-только я начала приходить в себя и обвыкаться, как Вороной пустился галопом. Я не свалилась - все-таки воспитывалась не где-нибудь, а у Синоби, и чтоб я упала, нужно что-то посерьезнее бегущего коня. Проскакав по ровной местности и не слыша криков на своей спине, зверюга решил, что надо усложнить задачу и направился к препятствиям. Мои попытки им управлять он игнорировал. К первому препятствию, которое было почти с меня ростом, он подошел размерено и четко; я поняла, что он будет его брать, бросила поводья, рассудив, что только помешаю ему, и вцепилась в гриву. Когда мы взлетели, я инстинктивно подалась в нужную сторону, и приземлились мы благополучно. Но обрадоваться конь мне не дал, сразу же направившись к следующему препятствию. О поводьях я даже не вспоминала. Не помню, сколько препятствий мы взяли, но уже на четвертом меня охватила эйфория, хотелось взлетать и падать вместе с конем, свалиться с него я уже не боялась. Когда мы подъехали к Эфенди, у меня рот был, наверное, до ушей. Эфенди же был рассержен на Вороного, он его вычитывал, как балованного ребенка. Я не выдержала.
  - Эфенди, ты ему еще пригрози не дать свою фамилию, тогда он точно поймет, что не надо малознакомых девушек носить по препятствиям. - Тот смутился.
  - Ну, он же умный, ты же видишь. - Я рассмеялась и спрыгнула с седла. - Да, очень умный, - я ласково погладила хитрющую морду. - Я теперь понимаю, что значит 'отпустить вожжи'... Мне очень понравилось, спасибо тебе, вам обоим, огромное. Покажите теперь, на что вы способны.
  Эти двое только этого и ждали. Эфенди действительно был хорошим наездником, они были единым целым. Я была счастлива сидеть на оградке из двух жердей и смотреть на самое прекрасное в мире зрелище - у влюбленности есть свои плюсы.
  Круг с препятствиями завершился, Эфенди и Вороной не спеша, гордясь собой, приближались ко мне. Они поравнялись с тремя молодыми людьми на спринтерах, и до меня донеслось:
  - Хорошо устроился донжан - кататься на лошади, пока маленькая дурочка тратит на тебя деньги. - Слова прозвучали с презрением и похабно.
  Мир потерял краски, стал очень резким и контрастным - таково для меня состояние боевого транса. Я нажала запись на 'душе' и спрыгнула с заборчика. Я подходила, Эфенди молча смотрел на того, кто это сказал. Правильно, ему нечего ответить. Он, сидя на своем высоком коне, просто вынул из седла говорившего, тот что-то хотел ему ответить или сделать, но я уже стояла в шаге от него.
  - Маленькая дурочка... - увы, я должна дать ему возможность рассмотреть мою 'душу' и извиниться, на нем 'души' нет. Его коня кто-то отводит, правильно, незачем биться под ногами у животных. Черноглазый брюнет на рыжем коне обеспокоено смотрит на мою 'душу'. Этот глядит мне в лицо и с ухмылкой говорит:
  - Да уж, не большая...- переносит вес тела на одну ногу... Вот... Он лежит лицом в землю, рука заломлена, раздается хруст, следом крик. Чего кричать, не позвоночник же сломала. Я ухожу, за спиной раздается сдавленное: 'Ах, ты...'
  - Заткнись, - слово звучит, как удар хлыста, это черноглазый, и оскорбитель перестает даже дышать, от удивления, наверное.
  Прохожу мимо Эфенди, лицо у него спокойное, руки сжимают поводья.
  - Еще круг? - интересуюсь я. Он молча кивает, и они с Вороным уносятся, я возвращаюсь на заборчик. Всё.
  Мир постепенно окрашивается в цвета, звуки не столь громки и четки. Я слежу глазами за Эфенди, но на самом деле боковым зрением наблюдаю за тройкой.
  Черноглазый направился ко мне.
  - Прошу прощения за этот инцидент, леди, - голос вежливый и почтительный.
  Я перевала на него взгляд и теперь увидела его лицо целиком, красивое породистое лицо аристократа, посмотрела на его 'душу': черная оправа, как и у меня, означает первый ранг, оправа, ощетинившаяся, как злая звезда - род военных. А вот камень, опять же, как мой - половинчатый: половина прозрачна, половина нет; военная разведка, что ли? В довершение, две полосы на ленте - наследник рода.
  Я кивнула, без особых эмоций давая понять, что извинения приняты. Он вернулся к своим. Другой, пострадавший, оказался светловолосым, с открытым, располагающим лицом. Лицам давно верить нельзя, неприятная внешность сейчас редкость, все подправляется за умеренную плату.
  - Ты... ты что, извинился?
  Да уж, деградируем мы, как и предсказывали, если среди наших аристократов уже попадаются такие.
  - Да что с тобой? Ты оскорбил незнакомку и не извинился, когда увидел ее 'душу'. Или ты первый ранг различить не можешь? Она подаст на тебя жалобу, и будешь ты выплачивать десятину, - зло говорил черноглазый. Правильно злитесь, уважаемый, о человеке судят по его друзьям, а ваши не поддаются критике, дураков не критикуют. Надо же, десятина... Значит, этот 'пострадавший' тоже первого ранга. Точно вырождаемся.
  За этим разговором следил третий - иностранец, их всегда можно узнать по прилипшему к лицу удивлению. Он то смотрел на своих друзей, то всматривался в меня. Когда ж вы уйдете? Словно услышав мои мысли, показалась медицинская гравиповозка.
  - Наш друг упал с лошади - сказал черноглазый с нажимом врачу, его друзья не стали с ним спорить, врач и подавно, только бросил на меня быстрый взгляд. Я тем временем являла собой картину 'Девушка засмотрелась в даль'. У черноглазого было право соврать. Приняв его извинения, я отказалась от дальнейшего преследования за это оскорбление. Наконец-то они все скрылись с глаз долой, и я могла спокойно досмотреть проход Вороного и Эфенди через препятствия.
  Когда мы уходили с ипподрома, опять встретили черноглазого и иностранца. Они оба смотрели на меня так, будто у меня две головы выросло. Эфенди, видя их странный интерес и чувствуя закипающее во мне бешенство, подхватил меня на руки со словами:
  - Позвольте мне донести вас до флаера, леди коската.
  Игра на публику подействовала, зрители были шокированы.
  - Чего они на меня так таращились? - спросила я у Эфенди, когда мы уже были в кабине. Что-то у меня входит в привычку с ним советоваться.
  - А знаешь ли ты, как это все смотрелось со стороны? Ты как-то пошатнулась, и он упал, и ты тут же выломала ему руку. Кстати, а ты ее вывихнула или сломала?
  - Сломала в нескольких местах, - сказала я мрачно.
  - Тогда чему ты удивляешься? Маленькая девочка с излишней жестокостью мстит за оскорбление.
  - То наследница, то маленькая девочка - определись.
  - Ну, сегодня ты действительно выглядишь моложе своих лет...
  - Почему он не извинился?
  Эфенди посерьезнел.
  - Прости меня, я не ожидал, что все так выйдет. Этот светловолосый и тот военный часто задирали меня, но никогда такого, как сегодня, не было.
  - Это ничего не объясняет. Ты их достал - ладно; но не извиниться?!
  - Да он просто дурак, от каких уважающий себя род должен по-тихому избавляться.
  - Хочу есть, хватит о грустном. У нас дома что-то осталось?
  - Осталось, - ответил Эфенди с улыбкой.
  Дом встретил нас горящими окнами и вкусными запахами. Эзра приготовил рыбу с овощами, о чем рапортовал у входа, но в дом с нами не зашел. А на кухне нас поджидал Алекс, за всеми этими событиями я совсем о нем забыла. Увидев его, я не сдержала секундной гримасы. Эфенди напрягся.
  - Леди, Эфенди... позвольте попросить у вас прощения, я на самом деле так не думаю... - выпалил Алекс с раскаянием на лице. Эфенди переводил взгляд с него на меня.
  - Тебе надо просить прощения только у своего друга, - ответила я нейтрально.
  - Я ничего не понимаю, что между вами произошло? - озабоченно спросил Эфенди. Я мстительно подумала: давай, Алекс, скажи ему в глаза то, что мне сказал.
  - Прости, Эфенди, ты знаешь, иногда меня заносит, и я могу быть редкостным гадом...
  Это уж точно. Выкрутился - и повинился, и по существу ничего не сказал.
  - Давайте оставим прошлое в прошлом. Нас ждет вкусная еда, - ответил Эфенди.
  Миротворец, что ж, он простил, и я прощу. Нам сегодня и так достаточно попортили настроение, лимит исчерпан. Еда прошла в спокойной, веселой атмосфере, мы с Эфенди делились впечатлениями об ипподроме. После ужина мы проводили утомленное солнце на веранде, и Эфенди пошел подготавливать гостиную для танцев, убрать мебель, разместить камеры и динамики. Я лишь расслаблено проводила его взглядом, эдак рядом с ним разленюсь совсем. Когда я почувствовала, что ужин улегся и мешать не будет, то пошла переодеваться - эта ночь моя, и я буду блистать. После душа я надела длинное белое платье с облегающим лифом и расклешенной юбкой, совсем простое, но с кружевными свободными рукавами, заплела и заколола волосы, нанесла макияж. Осмотрела себя в напольном зеркале - я была похожа на венецианскую куртизанку, они славятся тем, что ради них рушатся корпорации и развеиваются состояния. Я чувствовала в себе особую женскую силу, которая заставляет гореть глаза, делает легкой походку, а голос бархатным.
  Когда я спустилась, то все уже было готово, и Эфенди, весь в черном, ждал меня возле лестницы. Неподдельное восхищение отразилась на его лице, я ответила победной улыбкой. Зазвучал медленный вальс, мы закружились. После вальса вдруг зазвучала гитара - румба. Танцевать под живую музыку, особенно когда музыкант чувствует танец, когда он его ведет - это просто неописуемо. Мелодии сменялись, мы останавливались на мгновения, чтоб глотнуть воды и перевести дух; нас звало это наслаждение, эта радость от гармонии и красоты происходящего. То, что я маленькая и легкая, позволяло Эфенди делать сумасшедшие поддержки, я без страха вверила себя ему, упиваясь красотой и силой наших тел. Времени не существовало, но все же пришел момент, когда начала ощущаться усталость. Мы в счастливом молчании упали на диван, и я спрятала лицо на груди Эфенди. Камеры и так засняли достаточно, и это совершенно сумасшедшее счастье я хотела от них скрыть. Молчание нарушил Алекс.
  - Спасибо... Я давно не был так счастлив.
  - Тебе спасибо, - тихо отозвалась я.
  Взяв за руку Эфенди, я увела его наверх; увела, как в сказках ведьмы уводили зачарованных рыцарей, не спускающих с них глаз. Оставшись вдвоем, я прошептала:
  - Хочу, чтобы мы поменялись местами...
  Эфенди взял в ладони мое лицо и долгим взглядом посмотрел в глаза, пытаясь что-то понять, а потом молча согласился.
  Оказывается, что воплощать мечты любимого ничем не хуже, чем свои собственные. Держать все в своих руках, быть ответственной за наслаждение, чувствовать свою власть над ним - это особое, ни с чем не сравнимое удовольствие.
  Утром Эфенди, не глядя в глаза, шепотом спросил:
  - Ты не жалеешь?
  Нет, все-таки мужчины иногда такие дураки.
  - Глупый, - рассмеялась я. Он тоже облегченно улыбнулся и зарылся лицом мне в волосы. Мы лежали обнявшись и, похоже, оба понимали, что лучше нам сейчас расстаться на этом эмоциональном пике, чем потом все сводить в рутину, но сил оторваться друг от друга не было.
  Когда мы все же спустились, Алекс с воспаленными глазами, но очень радостный, доложил:
  - Я смонтировал записи, леди Лин, - и показал на кристаллы. - И я выбрал свою музыку, вы ведь не против?
  - Нет, конечно, она твоя - распоряжайся. Спасибо за записи, надеюсь, вышло неплохо.
  - Волшебно! Вы дадите фору профессиональным танцовщицам, - было видно, что его восхищение искреннее.
  Танцы - это моя страсть и мое хобби, я собираю танцы разных народов, как другие собирают картины: почти все танцы родом с Земли Изначальной, с дополетной эпохи. Доставать ранее не известные записи и по ним разучивать что-то новое - это меня действительно увлекает. Если бы я не была Викен, то была бы профессиональной танцовщицей, это уж точно.
  Мы позавтракали. Эфенди был непривычно тих, а Алекс еще более непривычно оживлен и радостен.
  - Хорошо, что так вышло, теперь можно какое-то время не волноваться за него - будет жить, продав права на записи, - сказал Эфенди, когда они уже уходили.
  Он хотел добавить еще что-то, но понял, что слова не нужны. Мы поцеловались на прощание, и я закрыла дверь опустевшего дома.
  
  Дезерт. Знакомство
  
  Остались позади визиты вежливости и переговоры с отцом о досрочном прилете, и странный, оценивающий взгляд Первого Синоби - мы столкнулись с ним в домике дедушки, куда я притащила кофр с легальными инфокрисами. Остался позади веселый день, проведенный в Доме Красоты Ланы Алании. Она уговорила меня станцевать перед ученицами, и, естественно, одним танцем дело не ограничилось, и мы протанцевали до вечера, до полного изнеможения; думаю, этот день запомнится девочкам надолго. Осталось позади радостное удивление от того, что мне выделяют в ответственное пользование переоборудованную космояхту с хорошим арсеналом. Остались позади переговоры с капитаном грузовика с Эбанденс, доставившего зерно и возвращавшегося почти пустым (медикаменты занимали только одну флай-секцию из четырех), о том, что он изменит курс на более 'вратный' и высадит мою яхту в зоне Дезерт. Капитану не хотелось переживать лишнее количество переходов, но все же деньги, пусть и небольшие, и обещание защиты в случае чего сделали свое дело. Я могла бы долететь и на яхте, но в таком случае для обратной дороги с Дезерт мне потребовалась бы дозаправка топливом и лайфстафом. Может, у меня взращенная военным воспитанием паранойя, но я хочу быть уверенной, что смогу сбежать в любой момент из незнакомого места.
  И вот все позади, а передо мной огромный красный шар, без приветливых или грозных облаков, нежилой. Не хочу я туда, не хочу. Стоп. Так дело не пойдет. Я ведь имею высший уровень псимобильности - как скажу себе, так и будет, и никому не вывести меня из того состояния, в которое я себя погружу, никому, кроме меня самой. Захочу - и буду с восхищением взирать на это красное чудо природы и его мужественных обитателей. Только вот не любила я такого с собой делать без особой нужды, да и чревато это все-таки, особенно, если установка так чужда, как сейчас. Что же делать? С 'не хочу' соваться нечего. Может, пока эмоции отключить? Тоже не пряник, и больше чем часов на восемь этого делать нельзя, но все же лучше, чем предстать перед обитателями Дезерт вот такой расклеенной. Это ж те же звери, стадные хищники, худший вариант, почуют слабость и разорвут. Надо предъявить им хищника еще более страшного, чем они сами. Решено. Надеюсь, от меня не потребуется каких-то особых интеллектуальных усилий, логика никогда не была моей сильной стороной, а в агрессивно-бесчувственном состоянии вообще рискую отупеть.
  Я закрыла глаза. Техника абсолютно не сложная, для меня, по крайней мере. Я называю ее 'поставить крысодлака', производная от 'поставить зеркало'. 'Поставить зеркало' - убрать эмоции, 'поставить крысодлака' - убрать эмоции и добавить агрессии, готовности бить в любую секунду. Когда я открыла глаза снова, то уже посмотрела на планету, как крысодлаки смотрят на всех, в ком течет кровь: 'ты большой, но я тебя убью и съем'.
  Среди встречающих отца не было. Что-то царапнуло на самой грани восприятия - потом, потом, сейчас эмоций нет. Встречали меня какие-то бравые молодцы в разной форме и кислородных масках. Я сбежала по трапу и, не снижая скорости, пронеслась мимо них; все, что они успели заметить, - маленький рост, русая коса и белая кожа над маской.
  - За мной! - бросила я на ходу. Пошевелился лишь один. - Оглохли? - от этого окрика передернуло всех, они двинулись следом. Я уводила их от корабля, через секунды включится защита, я специально поставила минимум ожидания, чтобы устроить весь этот спектакль. Едва последний успел выйти за периметр, как ему вслед последовал предупредительный выстрел. Четверка встречающих с выпученными глазами - все остальное под маской - уставилась на меня; кто-то порывался что-то сказать.
  - Предупредите техников, мне не нужны несчастные случаи.
  В ответ молчание, они пока в шоке и еще ничего сказать не могут. А тот, что среагировал сразу - и не хочет, то ли не такой альфа-самец, то ли поумнее других.
  - Ну? - Молчат, я их запугала до такой степени или взбесила? Похоже, и то, и другое. Первым очнулся 'не альфа'. Точно, поумнее.
  - Лейтенант Олафсон, рад приветствовать вас на Дезерт.
  - Спасибо. Приветствия можно продолжить в атмосфере.
  Он среагировал правильно, быстро направившись к выходу. Я не отставала. Олафсон думал, что пока он дойдет и откроет ворота, я как раз подоспею, и шел очень быстро, не оглядываясь. Трое других потихоньку стали отставать. Мы подошли к воротам, Олафсон набрал код и повернулся посмотреть, где же я, и не увидел; какие-то мгновения потеряно шарил взглядом и, опустив глаза, наткнулся на меня. Его передернуло. Я смотрела на него в упор, его инстинктивной реакцией на этот взгляд было схватиться за оружие, но он сдержался. 'Не перестараться бы', - мелькнула и пропала мысль. Я уже тем же взглядом крысодлака всматривалась в подходящую троицу. Ворота наконец разошлись, и мы пошли дальше. В коридорах нам попадались люди, и я заставляла их отводить глаза. Наконец мы попали в зал с кучей народу, где я сразу же увидела отца - черное пятно на всей этой серо-зелено-синей массе. Он тоже увидел меня, мы подошли друг к другу, я церемонно поклонилась.
  - Приветствую, отец.
  - Приветствую, дочь - отозвался лорд Викен. - Пойдем, я представлю тебя.
  Опять что-то тихо царапнуло - потом, все потом. Отец прекрасно понял, что я в измененном состоянии, но не выразил своего отношения к этому.
  - Господа, моя дочь - Викен-Синоби.
  Я холодно-вежливо склонила голову, пряча взгляд под ресницами.
   - Глава государства, президент Соденберг, - указал он на крепкого мужчину лет пятидесяти, с острым пытливым взглядом. - Министр экономики Штайне. - Худой, носатый, со скользящим взглядом тоже лет пятидесяти. - Министр образования Гауфсон. - Лет сорока, явный десантник; этот смотрел на меня с каким-то чувством брезгливости. Если с другими представляемыми мы просто обменивались кивками и скользящими взглядами, то Гауфсону я решила затолкать в глотку его отношение ко мне. Я подняла взгляд и уставилась ему в глаза. Мгновенно в нашем кружке повисла напряженность. Гауфсон взгляда не отводил. Тут вмешался отец.
  - А это ректор Вольф; собственно, на его территории ты и будешь действовать поначалу, - оттенками тона он дал понять, что недоволен происходящим. Мне пришлось перевести взгляд с Гауфсона на представляемого человека лет сорока, но уже изрядно седого; он смотрел на меня слегка сочувствующе. Я вежливо кивнула и опять метнула взгляд в министра, но тот уже не принял нового раунда. Президент тоже решил поучаствовать в разрядке ситуации.
  - Вы закончили Тропезское военно-космолетное училище?
  'А то ты не знаешь', - мелькнуло у меня. Я принялась вежливо отвечать, чтобы поддержать разговор. Так прошло несколько минут. В беседу включились Штайне и Вольф, потом нас с Вольфом плавно предоставили друг другу - налаживать отношения, так сказать. Вольф оказался вполне нормальным мужиком, и что особенно меня порадовало - он не заострял внимание на том, что я девушка, не затрагивал темы, что, мол, мне будет трудно среди такого количества мужчин. Мы отошли к столу с закусками, он рассказывал о профиле своей учебки - инженеры, летчики и прочие интеллектуальные профессии. Слушала я внимательно, так как в стенах его училища мне предстояло поселиться и работать. Моя должность - военный советник, так без фантазии называют представителя заказчика, который корректирует учебный план под конкретные задачи нанимателя, только я еще понятия не имела об этих самых задачах.
  - Кто пустил сюда отброс? - раздался голос сзади. Я не обернулась, так как не отнесла эти слова к себе.
  - Да это Вольф, думает, что ему все позволено... - ответил второй голос. Мой внутренний крысодлак встал в стойку, и я стала медленно разворачиваться к говорившим.
  - Ба, друзья, да этот отброс, похоже, и есть наш новый советник с Синто, - сказал третий. Конец реплики звучал уже в полной тишине.
  - Отец, как тут обстоят дела с дуэлями? - прозвучал мой абсолютно спокойный голос в тишине.
  - Нормально, - тут же отозвался он.
  - Немедленно извинитесь перед гостьей! - возмущенно произнес Соденберг.
  - Ну, раз президент приказывает - извините, - ернически молвил третий, лидер, крупный, но не перекачанный мужчина лет тридцати пяти, опасный боец и, несмотря на свои габариты, явно с хорошей скоростью. Двое других тоже были очень мускулистые, но как-то медлительнее.
  - Извинения не приняты, - мы сказали это с отцом хором. Соденберг посмотрел на отца обеспокоенно, Вольф ошарашенно, Штайне же никак внешне не реагировал, а Гауфсон с насмешкой уставился на меня. Все остальные выражали разную степень удивления, я всматривалась только в знакомых.
  - Я требую дуэли до смерти, с этими тремя, - отец произнес это, глядя мне в глаза. Что же у меня так заболело в груди?.. Потом, потом. Почему мне так сложно сказать...
  - Да, отец.
  - Выделите помещение, - это он уже бросил Соденбергу. - А впрочем, и этот зал подойдет; надеюсь тут есть камеры?
  - Да, - президент взял себя в руки. - Вы что, хотите прямо сейчас устроить дуэль? С кем первым?
  - Через десять-пятнадцать минут, с тремя сразу. Вольф, будьте добры, найдите пустую комнату неподалеку, дочери надо подготовиться.
  Соденберг опять впал в ступор с обеспокоенностью на лице. Вольф порывался возражать, но я не дала ему такой возможности, направившись к выходу, и ему пришлось последовать за мной.
  - Дочь, я хочу 'смерти с одного удара'.
  - Да, отец.
   Когда за нами закрылась дверь, Вольф выпалил:
  - Ваш отец псих, он что, хочет убить вас?
  - Не стоит оскорблять моего отца, ректор Вольф. - От моего тона Вольф, собиравшийся что-то добавить, заткнулся. - Мне нужна, довольно просторная комната.
  - Да мы можем зайти в любой класс, они тут недалеко...
  Мы немного прошли по коридорам, Вольф нашел и открыл своей карточкой какое-то помещение, зажег свет. Ничего, сойдет.
  - Спасибо, подождите меня у двери, не входите.
  Он молча послушался.
  Я потушила свет и села по-турецки прямо на полу.
  Мертвое пространство, лишенное силы; воздух мертвый, химический, как на корабле. Силы на этой планете мне не собрать, не с чего. Да ладно, моя сила внутри меня. Я раздувала ее, как раздувают костер, пока она не загорелась ровным послушным пламенем. Я сама стала просто пламенем, сильным, обжигающим; у пламени нет страхов, нет сомнений. Я вскочила и выскользнула за дверь; не глядя на Вольфа, направилась к своим врагам. Им предстоит честь умереть с одного удара. Я подарю им эту честь. Мир был черно-белым, четким и контрастным.
  Я вошла - все было готово, часть людей ушла; те, что остались, жались к стенам. Тарелки стереокамер направлены в центр, на стоящую там троицу. Я вышла в круг, трое ухмылялись.
  - Бой.
  И всё, память отказывает. Бой я знаю, посмотрев съемку. Первый приближается и падает с перебитой шеей. Мы начинаем кружить с двумя, второй кидается и получает шоковый болевой удар. Третий - самый опасный; мы кружим, он нападает - я ускользаю. Вдруг он кидается в бок, в его руках оказывается коската, лицо озаряется хищной победной улыбкой. Он замирает в высокой позиции; я, как бы танцуя, иду на него; он замахивается, мои движения смазаны и ... его голова слетает с плеч, кровь фонтанирует из шеи. Коската у меня в руках, я ищу ее хозяина, натыкаюсь на испуганный взгляд Гауфмана, опускаю глаза вниз - пустые ножны, и всаживаю коскату ему в бедро навылет.
  - Признается ли дуэль честной? - безжизненный голос, мой.
  - Да. - Отец.
  - Да. - Соденберг.
  Я выхожу из зала, мне нужно оказаться одной, почему-то очень нужно оказаться одной.
  Я иду к тому классу, хвала Судьбе он не заперт, захожу, закрываю дверь. Пол летит мне в лицо, успеваю завалиться набок. Из горла рвется крик, глушу его рукавом, но даю себе выкричаться, я катаюсь по полу как будто в шторм на яхте. Кричу, долго, крик высвобождает слезы, наконец-то они хлынули, дальше будет легче. Когда я уже смогла плакать не подвывая, пришли мысли. Отец, как он мог? Как он мог заставить меня убить троих человек, не из самообороны, а так..., просто так. Ронан рассказывал, что он дрался на дуэли два раза - измолол все кости и от него отстали - зауважали. Зачем надо было убивать, достаточно было искалечить, я б смогла сделать это зрелищно. Почему отец отдал этот приказ мне, не брату? Почему? Почему он не пощадил мои чувства? Он что считает, меня машиной для убийств? И как местные отнесутся к смерти своих? Не будет ли мести? Хотя если отец пошел на такое, значит не будет, он всегда все хорошо просчитывает. И опять, почему отец сделал это, я что для него ничего не значу? Истерика постепенно затихла, не оставив сил даже дышать. Расплата за насилие над собой, своим разумом и телом. Надо шевелиться, надо, время идет, я и так здесь почти час, меня наверное, уже ищут, а Вольф может привести их сюда. Увидят, на полу, зареванную - и все насмарку. Я тяжело встала, включила зажмурившись свет, достала платок промокнула лицо. Хорошо что запаслась мазью от ударов, она всегда при мне, на поясе, в очень маленьких количествах она снимает отеки, главное не нанести ее слишком много. Нанесла, промокнула, села на пол, пытаясь хоть чуть собраться с силами - у меня ноги подкашивались - результат шоковой нагрузки во время дуэли. Прошло несколько минут в блаженной тишине, неожиданно в дверь постучали - толи звукоизоляция хорошая, толи подошедший был в мягких ботинках. Этот стук, впрыснул в кровь так необходимый мне адреналин. Я встала и открыла дверь. На пороге стоял мужчина, кто ж еще, не женщина же, до тридцати, пол лица ужасная ожоговая маска, пол лица на зависть донжанам.
  - Госпожа Викен...
  - Леди Викен-Синоби.
  - Леди, прошу следовать за мной, мы уже улетаем обратно, в двенадцатую учебку. - Говорил он неуверенно, собираясь с мыслями.
  - Мы?
  - Ректор Вольф и я... Инструктор Хорзан.
  - Рада знакомству, инструктор Хорзан. - Я ответила ему, мягко говоря, язвительно, но Хорзан не отреагировал.
  Мы молча добрались до флаера; хвала Судьбе, нам никто не попался по пути. Вольф уже ждал нас. Он всмотрелся в меня, и у меня хватило сил ответить на его взгляд, я не увидела в его глазах ни ненависти, ни презрения, лишь непонимание и какое-то сожаление. Хорзан сел за штурвал, а мы с Вольфом устроились сзади на пассажирских местах. Летели молча, я закрыла глаза - не хотела видеть ни этот красный песок, ни купола, которые мы облетали.
  - Ну, вот мы и на месте, - голос Вольфа вырвал меня из дремоты.
  Мы уже были в ангаре, шевелиться не хотелось.
  - Э... госпожа... - Хорзан не понимает с первого раза, возьмем на заметку.
  - Леди.
  - Леди, а как же ваши вещи?
  И вправду, как? Придется тащиться обратно, разблокировать корабль и забрать кофры. Только не сегодня.
  - Потом заберу.
  - Э... - Хорзан беспомощно глянул на Вольфа, тот помог.
  - Мы не уверены, что у нас есть все необходимое для вас, леди...
  Я подняла бровь.
  - Думаю, что смогу пару дней обойтись без всего необходимого. - А что делать, если не подумала и не забрала вещи.
  - Вы хотите отдохнуть?
  'Ректор, да вы читаете мои мысли', - саркастически подумала я, но вслух, естественно, ничего не сказала. Надо отдать этим двоим должное, они проявляли чуткость, которой я от них не ожидала.
  - Да, пожалуйста, проводите меня в мои апартаменты.
  От слова 'апартаменты' Вольф усмехнулся.
  - Ну, не знаю, подходит ли комнате такое громкое звание... - сказал он с улыбкой.
  Я совсем скисла.
  - Комната. Одна? - ненавижу отсутствие пространства.
  - Вы сейчас сами все увидите.
  Мы опять петляли коридорами, моя комната находилась в отсеке высшего преподсостава. Вольф по ходу дела пичкал меня самой разной необходимой информацией о распорядке дня, устройстве жизни.
  В конце концов мы оказались перед дверью, Вольф отпер ее, приложив руку.
  - Перенастроите на себя, естественно, - бросил он, заходя.
  Хорзан, что характерно, от нас не отставал и чувствовал себя вполне уверенно, а насколько я знаю, инструктор не входит в высший преподсостав.
  Комната оказалась довольно просторной, что меня порадовало, но обставлена была просто кошмарно. В углу - душ и кабинка уборной, посредине - кровать, двуспальная, возле нее рабочий стол и экран связи, в ногах кровати - аппаратура голоизображений, так что можно смотреть лежа, и это все на приличном расстоянии друг от друга. Комнату можно было разбить минимум надвое, все чисто и ни одной лишней вещи, какая-то мутировавшая казарма. Экран связи, в котором обязательно будет отображаться кровать, меня 'порадовал' отдельно.
  Я не старалась скрыть свою реакцию на это жилье, сил не было.
  - Так выглядят все комнаты, мы не можем дать вам что-то лучше, - спокойно сказал Вольф: извинился без извинений - молодец!
  - Спасибо, я, пожалуй, действительно отдохну. Какое сейчас местное время?
  - Сейчас вечер, приближается полночь, так что вы как раз попадете в ритм.
  На Дезерт утро и вечер - это полноценные дни, а полдень и полночь - девятичасовое время сна, четырнадцать часов на бодрствование, итого в человеческих би-сутках 23 часа и 46 - в планетарных. В конце каждых третьих планетарных суток, в полночь, добавляют 11 минут, таким образом подгоняя сутки под общее время и разбивая жизнь людей на шестидневки.
  Когда я осталась одна, то сил и желания перенастраивать дверь у меня уже не осталось. Сбросив сапоги и армкамзол, я в одежде завалилась спать.
  Проснулась от звука открывавшейся двери. Я приоткрыла глаза и пошевелилась, будто во сне, чтобы увидеть входящего. Это оказался отец, за ним плыли мои кофры. Я тут же прекратила притворяться и вскочила с постели, натягивая сапоги.
  - Спасибо, ректор, - сказал лорд Викен невидимому Вольфу, закрывая дверь. - Чего ты вскочила? - обратился он ко мне. - Отдыхай, спала только четыре часа.
  Что тут ответишь? Я молча села на кровать, все слова куда-то пропали, я не могла и не хотела разговаривать с отцом. Он, видно, это понял - он всегда все понимает, и выводы делает правильные, и поступает всегда так, как считает нужным, не считаясь ни с кем. Понял и стал рассказывать.
  - Головидио дуэли покажут во всех учебках, в некоторых только преподсоставу, в некоторых и курсантам. Это обеспечит максимальное уважение со стороны местных, уважение и боязнь. Это очень важно, учитывая, что тебе предстоит побывать во всех учебках и провести в каждой день или несколько, а возможность вернуться сюда на ночевку будет не всегда.
  Я слушала молча, не поднимая глаз, не реагируя. Отец замялся, будто что-то надо сказать, хоть и не хочется.
  - Ронан получил тот же приказ, только, хвала Судьбе, не прилюдно, и не выполнил, не смог.
  Я в удивлении посмотрела на отца, он продолжил:
  - Не смог убить по приказу, по необходимости. Я знаю, что при самообороне ни у него, ни у тебя проблем не возникнет, но вот так - не смог, ослушался. Ты понимаешь, что это означает?
  - Что?
  Отец поморщился.
  - Ответь мне.
  - Это означает, что не быть ему серым дипломатом, а быть просто дипломатом.
  - Дочка, наша семья уже не может быть просто дипломатами, вас не так воспитывали, не для этого, и я не так выстраивал карьеру свою и семьи.
  - Хорошо, отец, это означает, что Ронан будет дипломатом, а я при нем буду разрубать узлы, - сказала я немного зло; зачем это тыканье в наши слабые места? Да, мы с Ронаном не идеальные наследники. Ронан подходит почти по всем статьям, но он слишком мягок, а я не подхожу почти по всем, но зато могу убить по приказу, вместо одного идеального некста - две половинки.
  - Ты не поняла, - грустно ответил отец. - Я не сделаю Ронана некстом.
  - Папа... - на языке вертелось: 'ты что, сдурел?', но сказать подобное вслух я смогу лишь под гипнозом.
  - Да, симвотип Ронана - 'ученый', он подходит для работы дипломата, ты - 'воин'...
  - 'Охранник', - машинально вырвалось у меня. Отец удивленно повел бровью, но продолжил:
  - Я дал тебе возможность развивать свою интуицию и пси-возможности, позволил заниматься любимым делом - танцевать. Хоть ты и добилась определенных успехов в применении логики, она для тебя как тяжелая ноша, которую ты сбрасываешь в повседневности. Я все это прекрасно знаю. Знаю, что ты прекрасно чувствуешь людей, но иногда не можешь просчитать ни одного хода назад или вперед, а иногда гениально угадываешь всю комбинацию. Знаю. Я тянул Ронана в нексты, хоть наша семья и очень от этого проигрывала - он сын гейши и не получил бы автоматически места в Совете, ему пришлось бы его зарабатывать. Тебе же оно обеспечено по праву рождения. Но я шел на это, шел ради тебя, не ради Ронана, я хотел дать тебе возможность жить нормальной женской жизнью. Хотел, чтобы ты могла подыскать себе мужа, который войдет в семью младшим партнером. Но Ронан не лидер, понимаешь? Он прекрасный, вдумчивый исполнитель, но он не сможет принять жесткого решения во благо семьи. Он не сможет поднимать семью, в лучшем случае сумеет поддержать ее на одном уровне. Я бы мог поставить его некстом и держать в этом статусе до взрослых внуков, руководя семьей, как это делают многие. Но я не коммерсант и не ремесленник, я могу закончить жизнь раньше срока и не в своей постели, и что тогда? Что будет с тобой? Перебирать женихами ты уже не сможешь. Что с внуками? Кто их воспитает и как? Чьей семье они будут служить и, опять же, как? И все это на фоне давления со стороны Синоби, которые спят и видят заполучить тебя и Ронана прицепом.
  - Отец, я все это понимаю, но я совершенно не гожусь ни в какие дипломаты, ты же знаешь. И потом, если ты меня сделаешь некстом, на моей женской жизни, о которой ты так печешься, можно поставить крест. Замужество с кем-то из сильных будет означать поглощение семьи, а слабый род и нас утянет вниз.
  - Крест поставила ты, вернее, последнее пси-иследование: из тебя не выйдет среднестатистической послушной жены.
  Возразить нечего: действительно, послушной и среднестатистической - не выйдет.
  - Тебе нужен кто-то очень сильный и яркий, чтобы ты признала его главенство, - продолжал отец, - а этот сильный обратит на тебя внимание, если ты будешь некстом быстро развивающегося успешного рода. И если к тому моменту мы наберем вес, то поглощения не случится. Впрочем, всегда есть надежда, что ты так вскружишь ему голову, что и мы взлетим, - добавил отец с улыбкой, намекая на то, что я все-таки неплохая гейша. - Все старые планы рушатся: вы изменились, надо менять и стратегию развития рода. Не хотел я взваливать на тебя эту ношу, но, как оказалось, твои плечи сильнее.
  - Но я все равно не могу быть дипломатом.
  - Да, ты военный летчик с подготовкой разведчика-диверсанта. Будем исходить из этого, уже исходим. Твои задачи на Дезерт: официальная - оптимизировать подготовку летчиков-истребителей и летчиков-хранителей, неофициальная - собрать по всем учебкам подходящих для разведработы кандидатов и наладить с нуля их обучение. Более детальная информация по обеим задачам на инфокрисах. Насчет второй задачи в курсе Соденберг и Вольф, для всех остальных - ты собираешь группу для проведения экспериментальной программы обучения, это позволит получать как слабых, так и сильных учеников, и немного объяснит секретность.
  Я, надо сказать, от перспектив работы была в легком шоке.
  - И что, я сама буду ездить по учебкам и лично отбирать пацанов?
  - Да, единственная помощь - Вольф, он будет проводить первичную сортировку дел и предлагать тебе кандидатуры, с которыми ты потом лично будешь встречаться. Информация о критериях отбора у него есть, и он уже работает.
  - Спасибо... - 'и на этом', добавила я про себя.
  - Но главное слово за тобой.
  - Я понимаю.
  - Теперь тебе ясно, почему я заставил тебя убить тех троих, и убить эффектно?
  Я вспомнила Гауфмана, его презрение, и покойников, которые до самого конца не воспринимали меня всерьез. Да, отец прав, пусть лучше эти местные меня боятся, чем презирают, для дела лучше, да и для меня, наверное. Если не будут пытаться доказать, что они все-таки круче, хотя, с другой стороны, мало кто сможет вот так уложить трех хороших бойцов.
  - Да, ясно.
  Отец подошел ко мне, сидящей, и встал на одно колено; я дернулась, но он остановил меня, взяв в ладони мое лицо.
  - И не смей больше никогда сомневаться во мне. Ты - моя дочь. Дочь от любимой полноправной жены. Теперь еще и старшая дочь. Помни это.
  У меня на глаза навернулись слезы: встать на одно колено перед кем-то - это значит признать себя виноватым и просить прощения. А то, что он сейчас сказал, было еще и признанием: признанием в отцовской любви.
  Я закивала головой.
  - Да, папа, прости, я не подумала... Ты ж меня знаешь...
  Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб, тут же встал и отвернулся; наверное, нам обоим было немного неловко от выплеснувшихся наружу чувств.
  - Ронан со Штайне во втором админкуполе, я дам тебе своих телохранителей для поездки, всегда лучше перестраховаться. Я пробуду здесь остаток полночи, мы еле успели до минусов. Кстати, запомни: оказаться в полночь и полдень за пределами купола даже на флаере - смертельный риск. Возьми нфокрисы, - сказал он, выкладывая их на стол. Я тут же встала и убрала их в поясную сумку.
  - Отдохни еще, у тебя есть часа три.
  - А ты? Может, уступить тебе кровать, я пока посмотрю инфу?
  - Нет, отдыхай. Сила притяжения на Дезерт немного больше, пока не привыкнешь - почаще лежи. Я посплю у Вольфа.
  - Почему ты ему доверяешь?
  - Я вытащил Хорзана практически с прозекторского стола на Деправити, после того как его раскрыли и раскололи. А всячески способствовал выкупу за него и расплачивался - Вольф. Так что мы немного знаем друг друга в деле.
  - Хорзан был агентом под прикрытием?
  - Да 'сырым мясом' он был, а не агентом, только деревенщина с Эбанденс могла такого запустить.
  - Ясно. Спасибо за кофры, папа.
  Он молча кивнул и вышел.
  Да, если сложить один плюс один, получим пару Вольф и Хорзан. Обидно, Вольф мне уже почти нравился. Зато теперь ясно, откуда ожоги у этого красавца: от пыток. Кому-то на Деправити показалось, что укола веритас недостаточно, а может, просто захотелось зрелища или мести за попытку шпионажа. Уже триста лет, как планета с романтическим названием Глория превратилась в Деправити - Извращенность; причем местные гордятся ее новым названием. На Деправити, как ясно из названия, вас ожидают любые запретные наслаждения, какие вы только можете себе вообразить - от наркотиков и всевозможного секса с людьми или запрещенными модификантами до того, что лично вы считаете наслаждением, а все другие - особо тяжким преступлением. И богачи, умирающие со скуки, со всех планет летят сюда, как бабочки на огонь, или правильнее сказать, как мухи на дерьмо, и не у всех оказывается должная охрана. Частенько родственники развлекающегося получают предложение о выкупе или сам отдыхающий впоследствии получит предложение выкупить видеозапись своего времяпрепровождения. Или же подсаживаются на какой-нибудь наркотик и становятся 'несушками': богатый человек, сочетая дорогие антидоты с наркотиками, может протянуть очень долго. Периодически кто-нибудь особо влиятельный, чей отпрыск попался на крючок, шлет очередного беза, или агента, или пола, в зависимости от своей сферы влияния, на Деправити с приказом отомстить, собрать компромат, изничтожить. Мало кому удается добиться успеха в таких заданиях. Вот такой влиятельный человек с Эбандес и купил Хорзана в качестве агента - официально купил, раз его все-таки вытянули - и послал на верную смерть, а Хорзан согласился, то ли не зная, на что идет, то ли от отсутствия выбора.
  Все Объединения объявили Деправити вне закона, но отпрысков-то выкупать надо, поэтому некоторые неприсоединенные планеты имеют там посольства, фактически пункты обмена людей на деньги. Вот отец и провел на хлопотной должности посла-обменщика четыре года, как раз после смерти матери. Это не маленький срок, учитывая, что послы подвергаются давлению с обеих сторон, и нередко родственники пропавшего берут в оборот посла в надежде выяснить побольше о похитителях, или же те при обмене, заподозрив неладное, убивают и заложника, и обменщика. Вообще-то посольств всего три: Кхан, Синто и Кедр. Кедр специализируется только на подданных Русской Федерации, потери послов там довольно часты; Кханское же, наоборот - легализованный синдикат, вряд ли хоть один сотрудник посольства был на Кхане, но у всех кханское гражданство, дело там поставлено на поток. А Синто имело посольство еще на Глории, и мы не закрывали дипмиссию ни при каких обстоятельствах, даже во время всеобщих войн, поэтому и еще по некоторым причинам, мы пользуемся подобием авторитета и уважения среди местных.
  Об этих самых некоторых причинах я узнала из архива Синоби, куда мне после окончания обучения дали доступ. Первым делом я, естественно, ознакомилась с личными делами родителей, своим и Ронана, а потом случайно наткнулась на до жути интересные факты. Когда я о них прочитала, то слегка перепугалась, решив, что напутали с доступом и мне теперь грозит как минимум небольшое стирание памяти, но оказалось, что так и надо.
  А дело в том, что триста лет назад человечество в очередной раз подошло к пропасти; большинство планет оказались перенаселенными, то есть терраформирование не поспевало за ростом населения. Общество, опять же практически везде, резко расслоилось на очень бедных, средне-бедных и очень богатых, каковых были единицы. Синтезаторов еды нового поколения еще не изобрели, а существовавшая в те времена синтетическая еда фактически была медленно действующей отравой, а натуральной, как и сейчас, остро не хватало. Правительства пытались избавиться от лишнего населения и приобрести территории, развязывая войны; однако уже тогда существовал жесткий запрет на зомби-техники, а пропагандистские машины давали сбой, и люди не хотели жертвовать собой; доходило до саботажа на передовой, причем с обеих сторон. Человечество деградировало, наркотики и виртреальность получили широчайшее распространение. Миллионы жили лишь для того, чтобы натянуть шлем или принять дозу. Уже во всю развернулись проекты по созданию вирусов бездетности, но, хвала Судьбе, которая нас, неразумных, хранит, ни один из этих проектов не был доведен до конца, страшно представить, во чтобы превратился бы такой вирус, мутируя в условиях различных планет. Отголоски этих разработок мы имеем сейчас в виде уже почти уничтоженного омега-вируса - в принципе, не страшного, если вовремя диагностировать и ввести антитела, но если не успеть, мужчина становится бесплодным, на женщин же он не действует, хоть здесь сумасшедшие вирусологи подстраховались. И вот, человечество являло собой, по сути, помойную яму, большинству не к чему было стремиться, не было надежд на лучшее будущее, те, кто посильнее духом, уходили на границы и жили фермерством, терраформируя собственными силами земли. Это была несладкая доля, учитывая, что и с поддержкой правительства фермерам нелегко живется. И тут на рынке наркотиков появляются 'врата в рай', причем практически одновременно на всех планетах, в большом количестве и по сходной цене. Наркотик дарил очень яркие и радостные галлюцинации, буквально за считанные недели на него перешло большинство наркоманов, и что странно, при бешеном спросе не было перебоев в снабжении и не поднимались цены. Примерно через месяц начались смерти от инсультов, поначалу никто не обратил на это внимания, нарки часто мрут. Через два - уже поползли слухи, что мрут именно те, кто сильно подсел на 'рай'. Через три это стало уверенностью. Еще через две недели трупы валялись на мостовых, а крематории работали день и ночь. Мелких наркоторговцев линчевали на улицах, нарки трусились от ломки, но из всего разнообразия доступной наркоты остался только 'рай'; те, кто производил что-то свое, с оружием оборонялись от клиентов. Очень многие, зная, что умрут, все равно не отказывались от 'рая'. За пять месяцев население тогда еще Евро-Американских планет уменьшилось на тридцать процентов, Хинских - на двадцать пять, Русских - на пятнадцать.
  Прошло полгода, потихоньку все стало возвращаться на круги своя, наркоторговцы опять рекрутировали шушеру для розничной торговли, и тут стали слепнуть и глохнуть вирты. Виртоболочки, в которых они сидели, начали периодически вспыхивать и взрываться писком, вирусы отлавливались, но кто-то вновь их запускал, а попытки бороться с этим, снижая яркость визора, успехов не приносили. Вроде бы не велика беда - словить вспышку-другую или пару ультра-писков, но это происходило каждый день и приносило свои плоды. Все больше и больше виртов не могли нормально находиться в виртреальности, поправка здоровья - это деньги и не малые, и они переходили на наркоту. Происходящее с виртами вызвало бум среди черных докторов; многие, кто шел за поправкой зрениям и слуха, не просыпались от наркоза и были разобраны на органы. В свою очередь, это вызвало погромы черных и локальные войны, синдикат на синдикат. В результате поголовье виртов медленно, но верно снижалось.
  Прошло два года после 'открытия врат рая', как стали называть период массовых смертей, и на рынке появилось новое зелье - 'стать богом', наркотик с совершенно непредсказуемым действием. Тот, кто его принимал, действительно чувствовал себя богом, умным и сильным; по сути, это был суперстимулянт мозговой и мышечной активности, и естественно, после его применения человек был, мягко говоря, выжат до предела, но новая доза все поправляла. Начав его принимать, человек уже не мог отказаться и знал, что очень скоро умрет, а значит, отпущенное время надо потратить с толком, благо возможность появилась. У всех униженных и оскорбленных появился шанс расквитаться с врагами; наркотик ко всему еще и обострял агрессивность, покатились волны убийств и погромов, взломов сетей и терактов, многие смертники считали свои долгом прихватить как можно больше людей. Полиция сбилась с ног, отстреливая 'богов', и пришла к единственно правильному решению - уничтожению наркодилеров и их запасов. В результате за девять месяцев почти на всех планетах была полностью уничтожена дилерская наркосеть, а количество наркоманов и просто бедноты уменьшилось еще на треть. И вот, большая семья уже может расселиться в опустевшие комнаты, а черновой рабочий потребовать повышения зарплаты, потому что остался один из трех. И главное, наркотиков стали бояться, а вирта так и оставалась дорогой к слепоте и глухоте. Выражаясь поэтически, две трети тех, кто сидел в болоте, умерли, и оставшаяся треть по их трупам выбралась из трясины. Жестоко, но альтернативы были еще хуже - либо вирусы, либо построение фашистских государств, как в двадцатом веке дополетной эпохи, с принудительным уничтожением всех неполноценных. Трудно сказать, какая из этих альтернатив кошмарнее - угроза уничтожения человечества физически вирусами или отказ от всего человеческого, ведь как бы то ни было, уничтожение себе подобных не является естественным ни для кого, даже для человека.
  В общем, это была присказка - вводная, а сказка такова: эти наркотики массово изготовлялись на Глории, уже тогда бывшей одним из центров наркопроизводства, но заводы стояли на дикой территории и о них знали единицы. А через пятьдесят лет после описываемых событий Синто вышла из изоляции, имея огромные площади университетов с полным оборудованием, причем построенных так, чтобы стоять не десятилетиями, а веками. Вопрос: откуда у изолированной планеты взялись такие ресурсы? Ответ: оттуда же, откуда и у глорийских наркоторговцев, преобразовавшихся в синдикаты Деправити. Рецептура и способ производства 'рая' и 'богов' были разработаны на Синто. Абсолютно осознано наши предки запустили программу очистки человечества. Скорей всего процесс был осуществлен с согласия действующих на тот момент правительств, не официальных конечно, а тех людей, в руках которых сконцентрировалась реальная власть.
  Вот поэтому спецслужбы трех китов уже триста лет не спускают с Синто пристального взгляда: если мы оказались способны провернуть такую акцию, то чего еще ждать? И наша планета кружит, ощетинившись мощными орбитальными крепостями, и каждый год разлетаются десятки подготовленных агентов под прикрытием, но, тем не менее, мы все время балансируем на острие коскаты, шесть лет назад летели нас бомбить, когда будет следующее нападение? А моя миссия на Дезерт - еще один тревожный знак, что мы уже не справляемся собственными силами и нам нужны новые агенты - то ли прежних стало не хватать, то ли они начали проваливаться, или, что скорее, и то, и другое.
  Эти грустные мысли не помешали мне заснуть. Через три часа я проснулась с чувством зверского голода и ощущением, что у меня еще одна проблема: что я буду есть? Я ведь привыкла к чистой, натуральной пище, а здесь с этим явно туго. Я быстренько перенастроила дверь на себя и отправилась к ректору. Выйдя из комнаты, я оказалась в коридоре с абсолютно одинаковыми дверями. Стучаться во все? Что за проблемы на пустом месте; похоже, пора делать глубокую очистку мозгов, потому что ничего путного в них не приходило. Когда я уже почти решила набрать по кому отца, рискуя его разбудить, из дальней двери вышел человек и застыл, глядя на меня. Он был худой и узколицый и явно не любитель женщин. В его внешности, в позе не было ничего истинно мужского, я б сказала, что в нем не было ни нанограмма тестостерона.
  - Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, где комната ректора Вольфа, - очень вежливо попросила я.
  - Здравствуйте, а вы кто? - тоже вежливо поинтересовался тощий.
  - Я военный советник с Синто.
  Странное у него лицо, возраст определить невозможно - может, тридцать, а может, все сорок пять.
  - Очень приятно, - задумчиво произнес он.
  - Комната ректора Вольфа... - напомнила я.
  - Напротив вас.
  - Спасибо.
  Я сделала шаг вперед и положила руку на интерком, дверь тут же с легким щелчком открылась, я зашла, сопровождаемая пристальным взглядом тощего.
  Вольф не соврал, планировка комнат была одинаковой. Он работал за столом, а за его спиной спал отец. Он лежал одетый на боку, подогнув ноги и наполовину накрыв голову одеялом. Эта картина просто шокировала меня: отец выглядел таким беззащитным, что мозг отказывался воспринимать увиденное. Беззащитный лорд Викен - да это просто оксюморон. Вольф смотрел на меня, а я не могла оторвать глаз от отца. Ой, да я его так и разбудить могу, ведь пристальное внимание чувствуется и сквозь сон.
  - Чем могу помочь, леди Викен-Синоби? - Вольф говорил тихо, но не шепотом.
  Я наконец-то оторвала взгляд от отца.
  - Скажите, пожалуйста, а как и чем я буду питаться?
  Вольф чуть нахмурился.
  - Вообще-то для вас завезут продукты, но поставка опаздывает и будет только к би-вечеру, эти би-сутки вам придется питаться, как все.
  Я не стала выражать недовольства, это все равно ничего не изменит.
  - А что именно завезут?
  - Овощи, зерновые. Рацион установил ваш отец.
  Это меня успокоило.
  - Я хочу есть, - сказала я с обезоруживающей улыбкой.
  Вольф улыбнулся в ответ и объяснил дорогу до преподавательской столовой.
  Поела я в обществе тощего, которого звали Дин Таксон, он оказался замом Вольфа и преподавателем стратегии и тактики. Обменявшись парой фраз, мы, похоже, пришли к одинаковому выводу, что надо друг к другу присмотреться, а пока держаться на расстоянии.
  После еды я снова направилась к Вольфу, дверь опять открылась очень быстро, отец еще спал.
  - Вы что, разрешили мне прямой доступ?
  - Да, дело в том, что у меня есть доступ ко всем комнатам, и я решил, что ответная, так сказать, любезность придется вам по вкусу.
  - Мне придется по вкусу, если вы все-таки снимете свой доступ с моей комнаты.
  - Я не могу, - сказал он твердо. - Двери повышенной прочности, и если вдруг, запершись, вы не сможете их открыть, взламывать придется около часа.
  С доводом не поспоришь, я сменила тему.
  - А почему преподсостав не оповещен обо мне? Я не в претензии, просто интересно.
  - Оповещение будет через два часа, когда смонтируют запись... и не только у нас.
  - А что, до этой акции мне лучше находиться в сопровождении телохранителей?
  - Да и после они вам не помешают.
  - Что, и в вашем училище? - спросила я жестко.
  - Нет, у нас вам ничего не грозит. - Он подумал и добавил: - Ничего серьезного.
  Я почти физически ощутила груз, который опять опустился мне на плечи.
  - Отец сказал, что я могу сегодня слетать во второй админкупол и взять его телохранителей.
  Вольф все организовал, и уже через полчаса мы неслись над пустыней. Телохранителей звали Кастор и Полукс, коротко Кас и Пол - такие клички им дал отец. Вот уж не знала, что у отца есть чувство юмора, тем более такое нестандартное. Они были выпускниками, и им было по восемнадцать лет, отец перекупил их из пакетного заказа, и они теперь служили только ему. Несмотря на молодость, они были хорошими профессионалами; через двадцать минут полета я почти позабыла об их присутствии. Впрочем, отец умеет выбирать лучших.
   Кас и Пол знали, где жилье Ронана, и прямиком отвели меня к нему. Людей по пути нам попалось всего трое, было еще рано, шестой час би-суток, все только просыпались, но ребята перестраивались в защиту при появлении любого. Меня это насторожило: ни отец, ни Ронан не говорили, что на них покушались. Я решилась спросить:
  - К чему такие предосторожности? Есть основания?
  Касс, более разговорчивый, учитывая, что Пол вообще рта не раскрыл, ответил:
  - В общем, нет. У нас просто 'жизненный' контракт.
  - Что это значит?
  - То, что если мы не справляемся, то лишаемся жизни или поступаем в полное распоряжение клиента.
  Ничего себе, отец обзавелся парочкой вышколенных рабов. Мое лицо осталось спокойным, голос тоже.
  - И что вы получаете в результате этого контракта?
  - Через десять лет, помимо большой суммы денег, у нас будет вид на жительство на Тропезе или Синто, и никаких обязательств.
  Что ж, довольно щедро. У каждого мальчика на этой планете к моменту окончания учебы имеется долг перед государством - за воздух, еду и обучение. Государство заключает пакетные контракты, и согласно им заказчик гасит долги будущих солдат, которые становятся его должниками. Солдат может и не подписать предложенный контракт, если он уж совсем изуверский, но тогда обязан в течение полугода найти себе работодателя и погасить долги. Надо сказать, что государство в принципе заинтересовано в нормальных контрактах, по которым после срока службы предоставляется вид на жительство на кислородной планете. Только вот срок службы - пятнадцать-двадцать лет. Десять - это подарок: парням не исполнится и тридцати, а они уже будут свободными обладателями энной суммы и гражданами кислородного мира. Как правило, солдаты оседали на Эбанденс, эта фермерская планета всегда была рада новым неизбалованным рукам.
  Когда мы подошли к комнате Ронана, я отослала ребят, пообещав, что вызову их, и не буду ходить одна.
  Брат, уже одевшийся и бодрый, открыл дверь.
  - Ну, здравствуй, братец, - радостно сказала я, повисая у него на шее.
  Ронан меня обнял, но что-то было не так. Я отстранилась и посмотрела ему в лицо. Он отвел взгляд.
  - Ронан...
  Он отстранился и вообще отвернулся от меня.
  - Да что происходит? - я расстроилась и разозлилась. Мне нужна поддержка самого родного и близкого человека, вместо этого он отворачивается.
  - Что происходит?! Ты дралась на этой кошмарной дуэли...
  Меня как будто между глаз здоровенным кулаком ударили.
  - И что? Ты теперь отказываешься от своей монструозной сестры-убийцы? - спросила я мертвым голосом.
  Ронан тут же развернулся ко мне и схватил за плечи.
  - Да ты!.. Да как ты... могла такое подумать?!
  - Ронан, мне и так плохо, а тут еще ты со своими заморочками, - сказала я тихо, гнев испарился. - Просто обними меня.
  Хвала Судьбе, брат тут же молча крепко обнял меня и поцеловал в макушку. Мы постояли так какое-то время. Ронан сжимал меня так крепко, что я еле дышала, это странным образом успокаивало меня. Наверное, если мне попадется действительно сильный мужчина, я смогу стать среднестатистической послушной женой.
  - Прости меня, я просто не могу смотреть тебе в глаза.
  - Почему? - удивилась я.
  Тут Ронан отстранился и посмотрел мне в лицо; я действительно не понимала, почему ему стыдно.
  - Ты выполнила приказ, который я не смог, и ...
  - Ронан, ты знаешь о решении нашего отца?
  Он совсем сник.
  - Да.
  - И что ты об этом думаешь?
  - Я думаю, что не справился и подвел всех, отца и тебя в первую очередь.
  - Дело не только в тебе, у меня изменились эгофайлы, я 'охранник', и я слишком активна для роли домашней жены.
  - Но какой из тебя дипломат?
  - Никакой. Я военный летчик, - о своей второй миссии я решила пока промолчать, вдруг помещение прослушивается.
  - Но мы - семья послов...
  - Вот ты и будешь сохранять и продолжать профессию семьи, а я обеспечивать ее рост и силу.
  - Как?
  - Отец придумает, - сказала я с легким сарказмом.
  - Да уж...
  - Ронан, - я собиралась задать очень важный вопрос, - ты готов принять меня в качестве старшей, в качестве некста?
  Ронан задумался. Что ж, по крайней мере, я получу взвешенный ответ.
  - Я всегда знал, что ты сильнее, но ты иногда вела себя так легкомысленно... Ты любишь выставлять напоказ свое мастерство гейши, это сбивает с толку.
  Я лукаво улыбнулась.
  - Вот-вот, я об этом и говорю; ты подчеркиваешь свою слабость, даже не пытаешься выглядеть умной и сильной. Невозможно понять, какова ты на самом деле. Похоже, что ты даже меня провела своей игрой.
  Я удивленно подняла бровь.
  - Я был уверен, что ты будешь в истерике от решения отца.
  - Братец, разве я когда-нибудь была в истерике? - спросила я с укором.
  Он улыбнулся.
  - Нет, не была, но, тем не менее, я думал, что тебя это по-настоящему расстроит, а ты отнеслась к этому легко.
  - И все же, Ронан, каково твое отношение к этому? - мне не нравилось, что брат уводит разговор в сторону.
  - Я... расстроен.
  - Чем именно?
  - Чем? - он разозлился. - Ара-Лин, тебе так хочется это услышать? Да, я никчемный слюнтяй, не способный вгрызаться в жизнь зубами. Я слабак, ослушавшийся отца. Ты не представляешь, как он на меня посмотрел после той дуэли, я их измолол, но не убил... Я сын гейши, а не Синоби, и им я и останусь.
  Последняя фраза была явно лишняя - ненавижу, когда сравнивают наших матерей.
  - Вот значит как, Ронан? Умываешь руки? Или как там говорили предки? Ты же совсем недавно готовился стать некстом, а теперь всего лишь сын гейши? Сын гейши, а не Второй Викен? Да? - я разозлилась.
  - Да не об этом речь! Я умер для него, понимаешь? - он кричал, в его голосе слышались слезы. - Он мне больше не доверит ни-че-го!
  - Ронан, о чем ты говоришь? - сказала я мягко как ребенку, теперь я поняла почему отец так срочно отправил меня к брату, положение надо спасать. Я взяла брата за руку, он был слегка шокирован такой сменой эмоций. - Отец волнуется о тебе. Да, он был расстроен, возможно, взбешен, когда ты его ослушался, но он уже успокоился, ведь ты его естественнорожденный сын, он никогда не откажется от тебя, - я говорила мягко, поглаживая его по руке.
  - И это говоришь мне ты, чью жизнь он подверг опасности, вспомни, ведь он заставил тебя убить. Неужели ты простила его?
  - Ронан, мы мало общались с отцом, мы с тобой всегда воспринимали его несколько схематично, как умного, но жесткого руководителя. Но ведь он еще и наш отец, и как бы то ни было, у него есть отцовские чувства, хоть он и не выставляет их на показ.
  Брат был безмерно удивлен моей речью, но чаша весов колебалась, нужен еще один камешек.
  - Он просил прощения за свой приказ, - тихо сказала я. Брови Ронана поползли вверх. Я повторила: - Да, он просил прощения и направил меня к тебе, дав охрану. Первым он к тебе не обратится, потому что виноват ты, а ты отгородился от него стеной. Пойми же, он простил тебя.
  - Это все твои измышления, - сказал брат неуверенно.
  - Ронан, - я взяла его за обе руки и заглянула в глаза, - ты умный и добрый. Ты самый близкий и родной мне человек, ты мне очень нужен. Если ты считаешь, что будешь лучшим некстом, чем я, то я отрекусь.
  Братец грустно усмехнулся.
  - Нет, я не хочу быть некстом, я хочу быть послом на какой-нибудь тихушной планете типа Ласковой и копаться в своей любимой дополетной истории. А ты? Чего ты хочешь? Быть танцовщицей? Или военным летчиком и по совместительству шпионом?
  Пришел мой черед грустно усмехаться.
  - Я очень надеюсь, брат, что если мы все сделаем правильно, то ты будешь обычным послом, а я легкомысленной женщиной.
  Он удивился, я приложила пальцы к его губам, не давая задать вопрос.
  - Отец закрутил головоломную многоходовку, - я говорила одними губами, не было слышно ни звука. - Насколько я понимаю, он хочет подгрести Дезерт под себя и потом быть посредником в контрактах между Синто и Дезерт. - Я почти касалась брата носом, даже если в комнате есть видеожук, вряд ли он сможет снять достаточно для расшифровки.
  Ронан покачал головой, обдумывая мои слова. Я не была полностью уверена в том, что говорила, но это мог быть один из вариантов, подобное посредничество принесло бы огромные деньги, за это стоило побороться.
  - Что ж, сестричка, если ты не расстроена своим будущим статусом некста, я рад за тебя, - и он поцеловал меня в уголок рта, как обычно. - Мы одна семья.
  С меня как будто сняли тяжесть, я тут же села на колени к брату и обняла его, уткнувшись носом в шею.
  - Вот об этом я и говорил, сестренка, ты ведешь себя, ну точь-в-точь как глава рода, - смеясь, сказал Ронан.
  Я тоже улыбнулась, мне так часто приходится изображать стального бойца, что с братом я чересчур расслабляюсь.
   Мы еще какое-то время поболтали, как в старые добрые времена. Жизнь у Ронана была неплоха; к моему стыду, у меня вызвали зависть его трехкомнатные апартаменты. Штайне, как и Вольф, был единомышленником Соденберга и всячески его поддерживал. Братец быстро нашел общий язык с министром, и теперь они прекрасно справлялись. Программу действий разрабатывал Ронан, а Штайне ее подписывал и озвучивал. Министр был весьма неглуп, но ему не хватало специальных знаний, и о том, насколько большую роль играет Ронан, никто не распространялся.
  Дело в том, что при прежнем правительстве на Дезерт делали упор на производстве, если можно так выразиться, десантников и прочих 'скороспелых' солдат, то есть стремились зарабатывать не от качества, а от количества произведенного. Но десантники нужны, когда есть войны, в мирное время корабли и станции на абордаж не берут, и несколько выпусков осталось без работы. Это позволило Соденбергу в результате мягкого путча, который здесь зовется выборами, захватить власть. Программа Соденберга заключалась в том, чтобы уменьшить производство 'пушечного мяса' и увеличить долю солдат-инженеров: нетрудоустроенных переучили и нашли им работу, что дало новому президенту еще большую поддержку. И что интересно, в первые четыре года ему особо не мешали, и программы по подготовке летчиков, навигаторов и ремонтников были запущены. Но в последний год часть верхушки воспротивилась закрытию программ обучения десантников. Вопрос: почему? В безработице никто не заинтересован, значит, этим ретроградам пообещали, что десантники будут куплены. Вывод - в ближайшее время планируется хорошая заварушка. Где? И кто ее организует? Впрочем, для нас, синто, это неважно, даже если не мы будем объектом агрессии, нам все равно не выгодны войны, пусть даже и локальные. Значит, наша задача - поддержать Соденберга и не дать потенциальным агрессорам возможности обзавестись дешевым 'пушечным мясом'. Но если десантник готов к шестнадцати годам, то летчик - к девятнадцати, а навигатор - к двадцати. И если для того, чтобы подготовить десантника, нужны лишь тренировочный зал и спецбассейн, то для подготовки тех же летчиков нужны дорогие имитаторы. У государства возрастают расходы, вот Ронан и вывихивает мозги, пытаясь сделать что-то с 'Тришкиным кафтаном'. Я долго смеялась, когда он объяснил, что это такое, хотя, по большому счету, смешного мало.
  Нашу беседу прервало официальное объявление обо мне, включающее запись дуэли. Ронан был слегка шокирован моей скоростью, я, как ни странно, тоже - не так уж часто я смотрела записи своих боев. Потом выступил Соденберг и сказал, что мне присвоен какой-то там статус, со мной должны всячески сотрудничать, и у меня есть право 'на защиту своей чести и достоинства'. Как объяснил Ронан, это право на защиту, по сути, - право на убийство. От нашего легкого настроения не осталось и следа, я засобиралась. Перед прощанием я сообразила попросить у братца какой-нибудь еды, чтобы не есть лишний раз синтетику. У него нашелся сухой паек, я была очень рада, что смогу спокойно пропустить обед.
  Когда мы вернулись в учебку Вольфа, то отца уже не застали, вместо него нас ждал видеоприказ для Каса и Пола о том, что они поступают в мое полное распоряжение. Ребята никак своего отношения к этому не выразили, а Вольф уже нашел, куда их расселить. Остаток дня до ужина я потратила, изучая информацию по поставленным задачам, вроде бы все казалось не так уж страшно. Но после разговора с Вольфом я схватилась за голову. Он посвятил меня в тонкости политической жизни, и в связи с этим дал кучу уточняющей информации по четырнадцати учебкам Дезерт.
  Оказывается, руководитель каждой учебки был в ней царь и бог, сам назначал преподавателей и сам утверждал учебный план. С таким положением Соденберг боролся изо всех сил. В четырех учебках не был введен курс 'о женщинах', и там до сих пор растили пацанов, принесших дурную славу Дезерт. При прежних правительствах считалось, что солдат, считающий женщину низшим и презренным существом, лучше, поскольку у него не возникнет проблем эту самую женщину убить. Но зато у них возникала куча других проблем, если вдруг женщины оказывались солдатами их армии, да еще и выше чином. Шесть руководителей учебок были за Соденберга, но пять из четырнадцати - резко против, остальные трое выжидали. И оказывается, никто не будет возражать, если я во время посещений этих враждебных учебок попутно прибью их руководителей. Естественно, Вольф выразился намеками, но мне и этого хватило, чтобы взбеситься. Я назвала вещи своими именами, чем удивила ректора, и у нас вышел весьма жесткий разговор, в результате которого мы расставили все точки - я не штатный палач господина президента, но, скорее всего, сама захочу прибить мятежных ректоров, пообщавшись с ними хоть пять минут. Перспектива 'радужная' во всех отношениях. Между прочим Гауфман, который открыто не возражал против политики президента, но и не особо ей способствовал, сейчас находится в тяжелом состоянии: он потерял много крови из-за ранения, и его поместили в регенератор, в котором случился сбой, и пациент получил не те лекарства. Я взяла себе на заметку, что Соденберг совсем не такой милашка, каким кажется, и что лучше не мешать его планам. А чтобы совсем меня добить и сразу сообщить все плохое, как выразился Вольф, он объяснил, почему меня назвали 'отбросом'. Отбросами на Дезерт называют женщин, не способных родить полноценных детей; эти женщины являются, как правило, чернорабочими, недоедают, очень худы и лишены женских прелестей. А теперь, как говорится, посмотрим в зеркало и увидим кого-то невысокого росточка, худенького; о том, что это девушка, нам сообщает длинная коса. По сути - волосы это мой главный половой признак, потому что грудки, назвать их груди, язык не поворачивается, не прорисовываются под жестким армкамзолом. Нет, в тонкой рубашке или футболке они заметны, но не более. Интенсивные тренировки на протяжении многих лет сжигали любую жировую ткань в моем организме, делая тело 'пересушенным' и не давая мне расти. Единственное, что я могла себе позволить, это сформировать красивую форму ног и попы, но они на ощупь были просто железными. Я всегда выставляла ноги напоказ и прятала плечи и руки за широкими рубахами, потому что их вид повергал меня в уныние: не должно быть у женщины столь сухих и рельефных плеч и рук. Предполагалась, что примерно в восемнадцать лет я снижу интенсивность нагрузки, давая возможность организму стать более женственным. Но, учитывая мое положение на Дезерт, похоже, я буду тренироваться еще интенсивнее.
  Вольф, видя, что я впала в прострацию от его сообщений, попытался меня взбодрить, потащив на ужин в офицерскую столовую.
  Я взбодрилась. Когда на тебя направлено внимание десяти мужчин, трудно остаться вялой. Преподавателей, как и следовало ожидать, оказалось немного, при использовании учебных кресел в них почти нет нужды, и они являются, по сути, руководителями инструкторов, которых было несколько десятков и которые отвечали за воспитание солдат. Хорзан, хоть и звался просто инструктором, оказался старшим инструктором по боевой подготовке, то есть все же входил в высший преподсостав. Мужчины не стесняясь поведали мне личную информацию о себе. Из десяти двое оказались женатыми, что меня несказанно порадовало, приятно встретить хоть что-то нормальное на этой сумасшедшей планете. Еще двое были почти женаты, то есть посещали только одну женщину в борделе; еще трое были активными любителями женщин, причем один из них счел, что я вполне в его вкусе. Пришлось прикинуться слепой, не замечая плотоядных взглядов, пока Вольф, спасибо ему огромное, не дал понять этому озабоченному, что его внимание нежелательно. Хвала Судьбе, никто не считал, что меня надо презирать, все десятеро оказались вполне нормальными, если считать нормальным женоподобного Дина Таксона. Один здоровенный дядька лет сорока пожалел меня, такую худышку, и выразил надежду, что я отъемся. Я поспешила его уверить, что он вряд ли когда-нибудь увидит меня отъевшейся. В принципе, атмосферу можно было назвать дружеской, но чувствовалась некоторая натянутость. Ко мне обращались только 'леди Викен-Синоби', не делая даже попыток фамильярничать - похоже, Вольф основательно промыл им мозги. Авторитет ректора был непререкаем, одного взгляда хватало, чтобы его понимали и слушались. Я зауважала Вольфа. Ела я мало, слушая и переговариваясь с преподами. Насколько я могла судить, костяк составляли Таксон, Хорзан и здоровяк - Клод Ларсон. Мы уже поели, когда Хорзан вдруг сказал:
  - Вы же не откажетесь, дать пару уроков... Лично мне. Ваша техника исключительна.
  Я уставилась на него, не зная, как реагировать. Он что, шутит? Тогда почему никто не смеется, все притихли и ждут ответа. Похоже, он серьезно.
  - Инструктор Хорзан, у вас все нормально со зрением?
  Преподы забыли дышать.
  - Вообще-то, да.
  - И как вы думаете, что может противопоставить в тренировочном бою худая девушка ростом метр шестьдесят вам, бойцу под метр восемьдесят и весом под восемьдесят пять кг?
  Он молчал. Интересно, неужто такой дурак? Или отрабатывает какой-то план?
  - Но вы ж уложили троих, - подал голос один из женатых.
  - Господа, я дерусь так, чтобы нанести максимум увечий и не пропустить ни одного удара, поэтому ни в каких тренировочных боях я не участвую, я не умею останавливаться.
  - А как же вы поддерживаете форму? - полюбопытствовал Хорзан.
  - Чи-гун.
  Оказалось, все знают, что это такое, и напряжение после этого разговора как-то спало. Интересно, чего они опасались?
   С ужина мы расходились, уверенные, что вполне можем сработаться.
  Дни полетели за днями в круговерти информации и лиц. У Вольфа было полно работы, но каждую свободную минуту он уделял отбору кандидатов. Я тоже копалась в личных делах. В его учебке мы быстро отобрали одиннадцать пацанов от десяти до тринадцати лет. Нам выделили помещения, и я приступила к занятиям - очень странным, на их взгляд: актерское мастерство, тренировка внимания и логики в игровой форме, психологическое раскрепощение. Подключила Каса и Пола для инструкторской работы, чтобы не кисли без дела. Через три недели эти одиннадцать мальчишек пошли бы за меня без скафандра в космос, я смогла добиться безграничного доверия и подчинения. Я тоже стала потихоньку привязываться к ним, хоть мне этого и не хотелось.
  
  Дезерт. Работа
  
  Через месяц после прилета на Дезерт я выбралась в другую учебку, естественно, дружественную, где без особых проблем провела три дня, даже не прилетая на ночевки, и отобрала всего шесть мальчишек. Там готовили инженеров для орбитальных крепостей, и ребята были чересчур спокойные, без авантюристической жилки. Зато руководство было мне благодарно, что я забираю тех, кто постоянно мутил воду своими выходками. Вот так, примерно из двух учебок за месяц я и отбирала ребят. Все шло более-менее гладко. Конечно, некоторые преподы считали своим долгом выразить свое отношение к такому заморышу женского пола, как я, но дело ограничивалось взглядами и сцепленными зубами, до дуэлей не доходило.
  Проблемы начались при посещении враждебных учебок. В первой меня встречали всем преподсоставом, включая инструкторов. Когда я увидела почти сотню недружелюбных мужиков, мне очень захотелось развернуться и улететь. Успокаивало только присутствие Каса и Пола, которым я на тот момент уже полностью доверяла, и наличие у них тяжелых лучевиков, коими при необходимости можно выкосить толпу.
  После приветствия в летном ангаре мне сообщили, что ректор Кноксон скоро ко мне выйдет, а пока придется торчать там. В ангар запустили кислород, все поснимали маски. Пришел ректор, а с ним просто какой-то сказочный монстр - ростом метра два, комок мускулов, чуть ли не рвущих форму, с длиннющими руками. И пока ректор молча меня рассматривал, монстр выдал фразу о том, что он думает о подчинении всяким отбросам, в частности, и обо всех жителях Синто вообще. Народ притих, я дала время ректору среагировать на слова подчиненного, но он лишь смотрел на меня с насмешливой улыбочкой. Кас и Пол достали лучевики, я молча подошла на удобную дистанцию и метнула сюрикен в шею монстру. Никто не понял, что произошло, сюрикены на Дезерт не в ходу. Монстр не спешил падать, кровь тонким фонтанчиком забила из шеи. Я сделала пару шагов назад, ребята взяли меня в кольцо, направив лучевики на встречающих. И тут монстр все-таки грохнулся. У ректора отвисла челюсть.
  - Только что был нарушен приказ президента. Ректор временно отстраняется от обязанностей. Всем разойтись и вернуться к работе. - Я вложила столько силы и уверенности в голос, что меня инстинктивно послушались многие. Остальные, видя серьезное оружие у моих телохранителей и не имея собственного, сочли, что лучше подчиниться. Кноксон очухался.
  - Взять их!
  - Всем оставаться на своих местах. Стреляем на поражение.
  - Разойтись, - я повторила приказ, и люди быстренько стали просачиваться в ворота.
  Кас держал ректора под прицелом, Пол метнулся в кабинку флаера, чтобы доложить о происшествии. Я терпеливо стояла без дела. Через четверть часа, в течение которого я сильно пополнила свой запас ругательств, появились флаеры президентских гвардейцев. Мы опять надели маски. У Кноксона ее не оказалось, Пол отдал свою запасную. Кас и Пол захватили с собой мини-камеры, и вся встреча оказалась записана от начала до конца. Я была очень этому рада, потому что в случае чего у ректора нашлось бы сто свидетелей, подтверждающих его правоту. На Кноксона быстренько нацепили наручники и отправили его от греха подальше, а старший офицер гвардейцев опять собрал весь преподсостав, но уже в спортзале, где и назначил исполняющим обязанности ректора какого-то рядового препода. Заместитель ректора попытался что-то возражать, но и его быстренько скрутили и украсили наручниками. Ситуацию очень облегчало то, что у преподавателей не было оружия, кроме дубинок, а у каждого из гвардейцев имелся полный арсенал. Я наблюдала за происходящим из-за спин гвардейцев и своих телохранителей, стараясь пока не привлекать к себе внимания. Когда собрание распустили и притихшие инструкторы покидали спортзал, один - худой, лет пятидесяти поймал мой взгляд и одними губами произнес: 'Карцер'. Что ж, как говорил Ронан, цитируя какую-то сказку: 'Это жжжж неспроста', - я ничего не теряю, если сделаю то, что хочет этот неизвестный. Я подошла к старшему гвардейцу, присмотрелась к нашивкам.
  - Майор, я бы хотела в присутствии ваших солдат посетить здешний дисциплинарный отсек.
  Майор принялся сверлить меня взглядом.
  - Зачем вам это?
  Сказать правду - кинутся искать этого инструктора, и неизвестно чем все закончится.
   - Причину я объясню вам позже, а пока я ссылаюсь на приказ президента о сотрудничестве. Ведь я не прошу многого, - добавила я с обезоруживающей улыбкой.
  Наверное, если бы я с каменным лицом принялась качать права, майор все-таки нашел бы способ меня послать, а так - грубить ему было не с руки.
   - Хорошо.
  Он отдал приказания трем солдатам, и мы быстрым шагом отправились по коридорам, петляя так, что мне пришлось очень поднапрячься, чтобы запомнить дорогу. Дисотсек представлял собой коридорчик, в котором по обе стороны шли клетушки, такие низенькие, что взрослый человек не мог встать в полный рост, в ширину они были примерно метр и в длину меньше человеческого роста. Единственным наказанным оказался пацан одиннадцати лет, и кстати, мой клиент. Когда открыли дверь, он секунду смотрел на майора, а потом встал и доложился по всей форме с указанием проступка, на его лице были следы побоев, и руки почему-то тоже сбиты. Его взгляд во время доклада был направлен в пустоту, но потом он позволил себе осмотреть нас и в удивлении не мог отвести от меня глаз. В первый момент, когда мы его увидели, он был почти в панике, но очень быстро успокоился; похоже, он мне подойдет. Моя хваленая интуиция подсказывала, что надо выжимать информацию, и я вышла на передний план.
  - Курсант Тукин, доложите о происходившем в дисотсеке за время вашего пребывания.
  Мой приказ удивил гвардейцев, а пацана опять вогнал в панику. Он переводил взгляд с меня на майора; майор встал на мою сторону.
  - Выполняйте.
  - Я ничего не знаю точно... Могу лишь предположить... что там, в конце коридора, в камере кто-то есть.
  Я подняла бровь.
  - Кто?
  - Я думаю, что это Дон Саксон.
  Майор нахмурился, пытаясь что-то припомнить, и не смог.
  - Дон Саксон? - переспросил он пацана.
  - Его объявили пропавшим без вести пять би-суток назад.
  Гвардейцы переглянулись и стали молча закрывать дверь в камеру Тукина.
  - Постойте, этот курсант мне нужен.
  Майор скривился, но возражать не стал.
  - Курсант Тукин, идите и приведите себя в порядок, подготовьтесь к тестированию, у вас есть сорок минут, - я отдала приказ.
  - Есть, сэр.
  Сэр, так сэр, у меня полно других дел, кроме того, чтобы поправлять мальчишку.
  Один из гвардейцев отконвоировал Тукина к ближайшему инструктору и передал приказ. Остальные пытались открыть дверь, на которую указал пацан; не подходила ни одна карточка доступа. Кас предложил снять карточку с убитого мной монстра, майор связался со своими, и через десять минут ее принесли. Она подошла, дверь с легким щелчком открылась. Я навострилась войти вслед за майором, но он жестко приказал мне оставаться в коридоре, и один из его людей тут же перегородил мне путь, готовый отбивать атаки. Я еще не сошла с ума, чтобы цапаться по пустякам, и терпеливо ждала, что же будет дальше. Прошло минуты три, и майор вышел с белым лицом и каким-то остекленевшим взглядом.
  - Он жив? - ничего другого мне в голову не пришло.
  Майор кивнул. Я подошла к нему.
  - Майор, у нас есть при себе аптечка, я владею навыками медпомощи.
  Пол приблизился, разматывая портупею-аптечку.
  - Пусть он идет, - и майор кивнул на Пола, - вас я не пущу. Покиньте помещение, - сказал он устало. Спорить с ним я не стала и подчинилась. Мы с Касом вышли из дисотсека и стали ждать развития событий. Мне подумалось, что такой тренировки терпения и смирения у меня уже давно не было. Через минуты три в дисотсек завели грави-носилки, а еще через десять на них вынесли кого-то прикрытого простыней, и вышел Пол, тоже очень бледный.
  Майор уже успел взять себя в руки и хотел знать, что и откуда мне известно. Мы нашли закуток, где могли поговорить.
  - Рассказывайте, - злобно приказал он.
  Не тут-то было, я смерила его долгим взглядом.
  - Что, майор, хочется оторваться хоть на ком-то? - спокойно поинтересовалась я.
  Какие-то мгновения я думала, что он все же взорвется, и приготовилась драться, но он смог взять себя в руки.
  - Извините. Рассказывайте, - уже попросил он.
  - Да нечего рассказывать, в зале один из инструкторов, видя, что я на него смотрю, беззвучно сказал: 'карцер'. Я решила узнать, чего он добивался.
  - Как он выглядел, табличку его вы прочитали?
  - Табличку не прочитала, - с чистой совестью ответила я, - а как выглядел, рассказывать не буду. - Майор тут же вскинулся. - Потому что этот человек и так сделал все от него зависящее, вы прекрасно понимаете, что никакой инструктор не мог помешать ректору и его монстру.
  Пока майор раздумывал, давить ли на меня, мимо провели в дисотсек еще одного пацана, из кандидатов. Я окликнула конвоира.
  - Гвардеец, в чем вина этого курсанта?
  Сержант взглядом спросил разрешения у майора, тот кивнул.
  - Он находился там, где ему быть не положено: в комнатах ректора.
  Пока мы говорили, у меня была возможность рассмотреть этого четырнадцатилетнего - проститутка, иногда это видно, как клеймо на лбу, а его презрительная рожа вызывала желание съездить по ней чем-нибудь тяжелым. Проститутки нам не нужны, шовинистические проститутки тем более.
  - Спасибо, гвардеец.
  Когда они отошли, я взорвалась.
  - Скажите мне, майор, как такой человек, как Кноксон, смог стать ректором и получить немалую власть? Почему его не остановили, ведь наверняка знали, как минимум, о его пристрастии к мальчикам? А?
  - Да что ты знаешь, иностранка? Ты думаешь так он и подставился, дал повод? Да если б он открыто нарушал приказы - давно бы с ним разобрались! Знаешь, как надо было ему голову заморочить, чтобы хоть при тебе он потерял осторожность?
  - Угу, ловля на живца, значит. Вы хоть казните его?
  - Теперь - да. За нарушение приказа ему грозило только отстранение от должности, но за то, что он сделал с этим курсантом, - смертная казнь.
  - Хвала Судьбе, хоть что-то у вас не через задницу, - вырвалось у меня.
  - Да как ты смеешь...
  - Заткнись, умник, - твердо сказала я. - Если вы без меня не можете решить свои проблемы, то молча проглатывайте мое к вам отношение.
  Спокойный деловой тон на него подействовал отрезвляюще.
  Я провела в этом училище четыре дня, летая на ночевки к Вольфу, отобрала пять мальчишек, включая Тукина. Я решила не расспрашивать Пола о том, чтó конкретно сделали с несчастным, дабы не портить себе аппетит и сон. Похоже, телохранитель был благодарен за такую деликатность. Того инструктора я видела мельком пару раз и старательно не обращала на него внимания, он на меня тоже.
  Вскоре после инцидента я слетала на встречу с президентом; видно, безымянный майор что-то насвистел. Мы отужинали в интимной обстановке, а потом за чашечкой кофе вышел очень жесткий разговор, в результате которого мне пришлось согласиться на участие в провокационных акциях в отношении оппозиции в обмен на полную поддержку, если таковая мне понадобится. При этом я смогла выторговать только одно: чтобы меня не использовали в темную, как в случае с Кноксоном. После встречи с Соденбергом я прямиком отправилась к отцу с докладом. Он не удивился такому повороту событий. Насколько я поняла, отец собрался торговаться за мои услуги провокатора; меня все это абсолютно не радовало, но тут уж ничего не поделаешь. Я попыталась выспросить его о том дорожном разговоре с тропезскими безами, но отец наотрез отказался обсуждать эту тему. Ушла я от него в отвратительнейшем настроении.
  Дни опять полетели в круговерти эгофайлов и занятий с курсантами. Первые одиннадцать составили костяк и, по сути, уже занимались инструкторской работой - в любом задании их пока ставили старшими. Я присматривалась к новичкам и уже выделила несколько ярких ребят. Тукин оказался очень перспективным, он легко сходился со всеми, и голова у него работала быстро и точно - идеальный баланс между логической и интуитивной составляющей.
  Примерно через шестидневку после моей беседы с президентом я вырвалась в гости к Ронану, засиделась у него, и возвращались мы уже почти в полдень. Кас и Пол, как всегда, были при мне, я к ним уже так привыкла, что воспринимала их как собственную тень.
  Мы летели над унылым песчаным пейзажем, ведь полеты над куполами запрещены и поэтому приходилось облетать 'грибницу' куполов по кругу в ту сторону, в которую ближе. И вот ровно посредине пути флаер заглох. Кас успел вывернуть штурвал, и мы грохнулись на песок относительно мягко. Тут же попытались связаться с дежурным, но рация вышла из строя, это было очень странно - связь проектируется так, чтобы отказывать последней. Еще более странным оказалось то, что ящик с запасным передатчиком под сиденьем оказался пустым. У ребят на мгновение промелькнула паника. Я всегда ношу с собой тревожный браслет; если его сорвать с тела, он начинает мощно сигналить; принимают его сигналы такие же браслеты Ронана и отца, мы все трое замкнуты друг на друга. Единственная проблема в том, что брату и отцу надо услышать сигнал и успеть внести его частоту в ближайшую навигационную систему, чтобы определить, где я нахожусь, а работать браслет будет минут пятнадцать от силы - батарейку пора было менять. Я постаралась успокоить Каса и Пола, рассказав им о браслете, они тем временем покрывали зеркальной краской прозрачный купол флаера, действуя четко по инструкции. Когда они заскочили внутрь, открытые участки тела были красными, хорошо хоть недостатка в лекарствах не было. Охладитель работал на полную мощность, но жара в кабине стояла под сорок по Цельсию. Даже если мои близкие успели определить наше местоположение, помощь прибудет только после спада жары, то есть через пять часов в лучшем случае. Мы оказались заперты посреди раскаленной пустыни. Ребята никогда не отличались разговорчивостью, и первый час мы вообще просидели молча. Но потом у нас почти одновременно возникла потребность как-то отвлечься. Я принялась расспрашивать их об обучении; подробно, как на допросе, выспрашивала учебный план, заставляя вспоминать порядок дисциплин и длительность их изучения. Потом попросила дать мне внешний и психологический портрет каждого инструктора, который их обучал. Я получила массу информации; больше всего меня удивило, что Кас и Пол никогда не расходились в оценках, дополняли друг друга, но не противоречили. Они не были братьями, но и среди братьев-близнецов редко встретишь такое полное взаимопонимание. В паре они были с семи лет, осталось только подивиться редкой удаче психолога-тестировщика, который смог подобрать такую идеальную пару. Так прошло часа четыре, мы стали все чаще поглядывать на часы. Я наконец-то решила спросить о том, что меня интересовало больше всего.
  - Как вы думаете, что произошло с флаером?
  - Диверсия, - в один голос ответили они. Ну это и так понятно.
  И опять Кас повел разговор от имени их обоих, а Пол отмалчивался. По их словам выходило, что повредить флаер и вытащить запасной передатчик могли только техники во втором админкуполе, потому что перед отлетом из нашего училища ребята сами все проверили. Они ожидали справедливых упреков в небрежности - ведь надо было проверить флаер и перед вылетом из админкупола, но что толку теперь их упрекать. Мы выработали план действий по расследованию этой диверсии. Неизвестно, конечно, насколько точно нам удастся его воплотить, но это все же лучше, чем сидеть, уставившись на часы. Происшедшее очень беспокоило меня, ведь враг сидел под боком у Ронана, а у брата не было ни телохранителей, ни такого нюха на опасность, как у меня.
  Через пять часов и сорок две минуты нашего заточения раздался характерный гул подлетающего флаера. Несмотря на жару и нехватку свежего воздуха, мы втроем почувствовали неимоверный прилив сил. Спасатели действовали грамотно и слаженно: выбросили над нашим флаером тент-коридор, купол машины и одно крыло обработали охладителями. Потом постучали, давая знак открывать. Когда поднялся купол, мне показалось, что у меня волосы сгорят - настолько раскаленным был воздух вокруг. Меня достали первой, тут же надели маску-шлем. Как я очутилась во флаере спасателей - помню смутно, такие перепады температур даже меня выбили из колеи. Кас и Пол были рядом, мы спаслись, пора подумать о мести.
  - Куда мы летим?
  - В двенадцатую, - ответил старший.
  - Разворачивайся, мы летим во второй админкупол.
  - Не выйдет, у меня приказ.
  Ну всё, как вы меня достали! Я сорвала шлем, достала небольшой нож, который носила на руке и сбила шлем с головы старшего. Кас и Пол, умнички, уже блокировали остальных спасателей. Завалила старшего на пол и плюхнулась сверху, приставив нож к горлу.
  - Мы (непечатное выражение) летим (другое непечатное выражение) во второй купол (третье непечатное)! Пилот! Слушать подтверждение команды!
  Старший попытался меня сбросить - как бы не так! Учитывая, как и куда я била, ему повезет, если восстановится за сутки. Собственная беспомощность его здорово напугала.
  - Подтверждаю, - почти прошептал он.
  - Громче!
  - Подтверждаю!
  - Без глупостей, - уже абсолютно спокойно предупредила я.
  Дождавшись, когда он успокоится, я отпустила его. Он еле встал, тело отказывалось ему повиноваться.
  Долетели в полном молчании.
  По прилету мы развернули бурную деятельность. Я была на взводе, и не находилось сумасшедших, готовых со мной спорить. Техников не распустили со смены и пока просто держали всех вместе, без объяснений. Я сходу выбрала двух самых перепуганных и двух самых спокойных женщин. Присмотревшись к отобранным, остановилась на той, у которой спокойствие было явно выработанным: глубокое расслабленное дыхание и прочие признаки того, что человек взял себя в руки и контролирует. С чего бы вдруг? Жесткими методами я добилась лишь того, что подтвердила ее причастность к диверсии, но никаких подельников, никакой конкретики. Техник, немолодая, жилистая и некрасивая женщина, держалась очень стойко, в какой-то момент я даже пожалела, что столь сильная женщина сделала такую смертельную глупость. Но у меня в нательном поясе под армкамзолом всегда имеется своя аптечка: антидоты шестого и пятого поколений и две ампулы 'веритас'. Одну я и впрыснула, дальше - дело техники: я ее разговорила, и она выдала кличку. Кас тут же мотнулся и выведал, чье имя скрывается под этим прозвищем. Я промахнулась: это оказалась молодая девчонка, на которую не обратили внимания. После того, как действие 'веритас' ослабло, я устроила им очную ставку; и ведь что странно, старая побитая женщина продолжала держаться и все отрицать, а молодая сучка сходу раскололась. Попыталась все свалить на старую, но уже было ясно, что та пошла на преступление, потому что молодая попросила, потому что любила ее, как мать - или иначе, неважно. Но следующее звено в цепочке - сучка, и она долго не продержалась, не пришлось даже особо рукоприкладствовать. Выдала какого-то мелкого клерка, который обещал жениться на ней. Стали искать клерка, нашли, но вот тут машина расследования, которую я так лихо закрутила, встала намертво. Одно дело - жестко допрашивать бесправных техников, другое - полноправного гражданина Дезерт. Как назло, подоспели 'сотрудники личной безопасности президента' с перекошенными лицами. Президента? Это мысль. Я позвонила ему на личную линию и злобно-деловым тоном оттараторила доклад, с момента падения флаера. А в конце, нацепив милую улыбочку и взяв совершенно невинный тон, поинтересовалась: 'Вы ведь обещали мне полную поддержку, если я в ней буду нуждаться? Так вот, я в ней очень нуждаюсь, господин президент'. Последнюю фразу я произнесла так, как женщина зовет в постель долгожданного любовника. Надо отдать должное Соденбергу, челюсть он подобрал через две секунды, еще секунд пять думал, а потом, не разрывая со мной связи, набрал номер начальника 'сотрудников личной безопасности'.
  - Дикинс, вы переходите в полное распоряжение леди Викен-Синоби. Оказывать ей всю доступную вам помощь. Это приказ, - и разорвал с ним связь.
  - Надеюсь, вы не заставите меня пожалеть о том, что я вам помог, леди, - сказал он с угрозой.
  Я в ответ хмыкнула:
   - Спасибо. Не пожалеете.
  Дальше все опять лихо закрутилось, несмотря на недовольство Дикинса. Клерка оприходовали без 'веритас', и я уже не пачкала об него руки, как о техников. Клерк выдал человека из оппозиционной третьей учебки, и туда выслали гвардейцев, чтобы его привезти. Через полтора часа заговорщика доставили; с первого взгляда было ясно, что этого можно резать на куски, но он никого не сдаст. Но есть 'веритас', и есть я, знакомая с практикой его применения на допросе. Раскололи, перед стереокамерами. Я, несмотря на усталость, действовала виртуозно: раскалывать человека, о котором ничего не знаешь, - это высший пилотаж. Мне удалось внушить ему, что все прошло гладко, расследование, как и предполагалось, остановилось на первом звене - технике. Он поинтересовался, устранил ли клерк ту молодую сучку; я подтвердила. И его понесло, он стал выкладывать факт за фактом, называя фамилии заговорщиков и брызгая слюной по поводу нас, синто, и Соденберга. Этот служака был идейным и действительно считал, что политика Соденберга может привести к гибельным последствиям для Дезерт. Дикинс переслал выжимки допроса президенту, и гвардейцы всем корпусом опять полетели в третью учебку. С момента нашего спасения прошло шесть часов.
  Когда стали известны заказчики, я набрала номер отца и обо всем доложила. После этого позвонила президенту.
  - Не жалеете?
  Он подумал и ответил:
  - Нет.
  Я подняла брови, беззвучно говоря: 'Ну и?'
  - Спасибо, леди Викен-Синоби.
  - Спасибом сыт не будешь.
  У него глаза на лоб полезли. Я отключила связь, отец позаботится о продолжении этого разговора.
  Вот так, в течение полумесяца оппозиция Дезерт лишилась своих самых ярких и одиозных представителей. А я узнала о себе много нового, и это меня абсолютно не радовало. Нет, я никогда не страдала излишней мягкотелостью и чувствительностью. Я не жалела о том, что сделала, я действовала абсолютно верно. Но все равно было какое-то ощущение неправильности моих поступков. Может, я невольно впитала в себя мораль зажиревших тропезцев? По крайней мере, я могла успокоить себя тем, что приказала Полу убить ту пожилую женщину-техника быстро и без мучений; что касается сучки и гаденыша-клерка, надеюсь, они получили сполна; а заговорщиков-офицеров казнили расстрелом, без затей.
  Не знаю, насколько глубокий след оставили бы во мне все эти события, если бы мне не было на что, или, вернее, на кого отвлечься. Судьба преподнесла мне неожиданный и щедрый подарок - Дарела Вольфа. Мы с ним много времени проводили наедине, и я чувствовала, что нравлюсь ему, впрочем, как и Хорзану. При первом же удобном случае Хорзан поведал мне, что это Вольф толкнул его подписать тот злосчастный контракт с Эбанденс, и поэтому позже, чувствуя свою вину перед лучшим курсантом, вытянул его с Деправити и дал работу в своей учебке. Вольф тоже рассказал мне эту историю. Что ж, я была рада, что мужчина, который мне нравится, нормальной ориентации. Хорзан буквально с первого дня принялся ухаживать за мной. Вольф этому никак не препятствовал. Сама я какое-то время размышляла, чего же я хочу, Хорзан был идеально сложен, да и недурен, несмотря на изуродованную половину лица, но он был, мягко говоря, не умен, попросту глуп. Это не касалось образования или каких-то спецзнаний, просто он не чувствовал меня, не знал, что у меня на уме, не предугадывал, в отличие от Вольфа. Несмотря на то, что Хорзан всегда старался угодить, он меня частенько раздражал. С Дарелом же я всегда была на одной волне. Прошло уже два месяца с моего приезда, мы с Вольфом были практически друзьями, а Хорзан успел мне порядком поднадоесть, и тут до меня дошло, что я, пожалуй, не дождусь первого шага от ректора. И, как это ни было бы мне непривычно, я сама сделала этот шаг. Мы, как и много би-вечеров до этого, сидели в комнате ректора и отбирали кандидатов, когда я прервала разговор и поцеловала его в губы. Он удивился, но уже через секунду отвечал на поцелуй. Вот так у меня появился любящий мужчина, не скажу 'любимый' лишь потому, что любовь - это между равными. А Дарел, несмотря на все свои достоинства, увы, не был мне ровней, опять та же проблема. К тому же ему не повезло - он переболел омега-вирусом и не мог иметь детей, и о замужестве с таким человеком, тем более иностранцем, не могло быть и речи.
  Любящий, понимающий, умный мужчина, который позволяет женщине быть слабой - сказочный подарок Судьбы. При нем я научилась капризничать и надувать губки, эту роскошь я не смогла себе позволить ни с одним мужчиной-синто, даже с донжаном. Рядом с ним я действительно могла быть слабой, хоть совсем ненадолго, но могла. После возвращений с Кноксоновской учебки и второго админкупола, я закатывала истерики, выливая из себя весь страх и злость на Судьбу, запихнувшую меня на эту планету. Дарел слушал и молчал, успокаивая лишь одним своим присутствием. Его существование примиряло меня со всей жестокостью Дезерт. На людях мы всегда были вежливы друг с другом и соблюдали дистанцию, не в обычаях синто афишировать личную жизнь, да и делу это бы помешало. Все капризы, все выходки, которые я себе позволяла, происходили при закрытых дверях его или моей комнаты. Что сказать о нем как о любовнике... Он делал все, чтобы я была на седьмом небе. Я сводила его с ума; когда он смотрел на меня, я знала, что на всем свете нет никого прекраснее меня. Если восхищение Эфенди было обоснованным и шло от головы, то восхищение Дарела было безусловным, я была его персональным божеством. И при таком отношении у него хватало ума не ревновать и вообще никак не проявлять чувство собственника. Иногда у меня возникало ощущение нереальности от переполнявшего меня счастья. Однажды я спросила, как у него получается быть таким идеальным. На что он мне ответил, что годы - это не только потери, но и уроки, и что он научился ценить подарки Судьбы, и вряд ли бы я назвала его идеальным, если бы мы встретились, когда он был моложе. Иногда я позволяла себе выходки типа того, чтобы прийти к нему спать, не дав 'допуска к телу'. Я тут же засыпала, а он крутился, иногда сквозь сон я слышала, как он принимает душ. Дарел не упрекал меня и не пытался 'получить свое', и, похоже, из-за таких проделок я была ему еще желаннее.
  Время летело. Прошло девять месяцев, мои спецгруппы были полностью сформированы. С Синто прислали в помощь двух преподавателей из семьи Синоби и вирт-оборудование. Жизнь начала входить в колею, каких-либо встрясок давно не случалось. Мы с Вольфом уже напоминали счастливую пару со стажем, я приноровилась распознавать, когда можно повыкручивать ему руки, а когда отдать всю накопленную нежность и ласку. Пока я не научилась этого делать, у нас произошло два-три инцидента. Однажды я опять вызверилась на Дезерт, на структуру и способ жизни этой убогой и жестокой планеты. Дарел не выдержал и металлическим голосом попросил меня никогда не хаять при нем его родину. Учитывая, что он впервые применил подобную интонацию ко мне, я слегка растерялась, обижаться и ругаться как-то не хотелось, а сделать вид, что не заметила, тоже нельзя.
  - Но, дорогой, а при ком же мне ее хаять? - я задала вопрос голосом растерявшейся дурочки. Это снизило его боевой настрой.
  - Ни при ком, - тем не менее твердо ответил он.
  Я 'растерялась' окончательно.
   - Но, дорогой... я не смогу... мне это нужно... - лепетала я, хлопая ресницами. Дарел, видя эту игру, уже почти улыбался.
   - Пожалуйста, каким бы неправильным ты ни считала происходящее здесь, имей все же уважение к людям, которые здесь живут и пытаются что-то изменить в лучшую сторону, - сказал он мягко.
  Ему удалось меня пристыдить, но я не собиралась сдаваться.
   - Хорошо, я постараюсь, - сказала я серьезно. - Но хоть иногда, хоть раз в месяц можно? - добавила я, уже шутя.
   - Можно, - сдался он.
   - А если я какой-то месяц пропущу, то сеансы накапливаются, - откровенно смеясь, добавила я. На том наше выяснение отношений и завершилось.
   Однажды ночью, после восхитительного секса, у меня сорвалось с языка
  - Как бы я хотела ребенка от тебя...
  Дарел дернулся от этих слов, а я вспомнила, что детей у него быть не может.
  - Прости, прости меня, дорогой, я такая дура... - он накрыл пальцами мой рот, мне пришлось замолчать и взглядом вымаливать прощение.
  - Ты бы действительно родила от меня? Выносила и родила?
  - Беременность в ближайшие годы мне не светит... Да и вообще смогу ли я когда-нибудь родить сама - под большим вопросом. Но я действительно очень хотела бы сына, похожего на тебя, твою кровь, - сказала я, как есть.
  - Глупенькая, за что ты извиняешься, это самая большая похвала за всю мою жизнь.
  Несмотря на такой ответ, Дарел погрустнел и задумался, а я продолжила молча ругать себя за глупость.
  
  Синто. Отпуск
  
  Давно ничего из ряда вон выходящего не происходило, жизнь катилась по накатанной колее. Я примерно раз в десять дней обменивалась с Ланой письмами, в которых, как правило, коротко сообщала, что у нас троих все хорошо, а Лана давала развернутые отчеты о светской жизни Синто и событиях в ее Доме Красоты. И вот однажды пришло письмо, в котором она, явно в расстроенных чувствах, рассказала, что у Эфенди возникли серьезные проблемы. В него без памяти влюбилась одна малолетняя девчонка из коммерсантов, какое то время она его доставала, а потом попыталась покончить с собой. Поведение откровенно глупое и требующее внимания квалифицированного психотерапевта, но ее семья решила, что во всем виноват донжан. Его обвинили в непрофессионализме, провели расследование, в результате которого обвинения были официально сняты. Но это не помешало дурацкой семейке распускать слухи и всячески гробить его карьеру. Так что Эфенди в рейтинге больше не белый браслет, а голубой, чего с ним не бывало уже три года.
  Я призадумалась: надо что-то делать. Помогать или нет - вопрос не стоял; он стоял: как и чем помочь? У меня за эти месяцы накопилась неплохая сумма на личном счету - зарплата плюс два бонуса за разборки, так что материальная база есть. Главная проблема - уговорить отца, без его разрешения я все равно не смогу даже покинуть планету. Выбрав время, я отправилась к нему с визитом, отец уже явно чего-то ожидал, а вот враждебно или благосклонно, определить не смогла.
  - Отец, ты знаешь, что случилось с Эфенди? - завела я разговор после того, как мы обсудили дела.
  - Да, - осторожно ответил он.
  - Позволь мне слетать в отпуск дней на десять, дела сейчас не требуют моего постоянного присутствия.
  - И что же ты будешь заниматься в отпуске?
  Как жаль, что никакие игры с отцом не проходят, придется говорить все, как есть.
   - Я собираюсь провести несколько дней в Доме Красоты. Как и многие представители первого ранга, - добавила я.
   - Многие 'первые' посещают Дома, но не Синоби.
  Вот это да! Отец так оглядывается на мамину семью? А ведь отношения между ними всегда были натянутыми.
   - Первый Соболев, допустим, там почти живет, - осторожно сказала я.
  Профиль Соболевых - внутренняя безопасность, и я частенько видела представителя этого рода, когда жила у Ланы.
   - Ну, не факт, что он там только отдыхает, - заметил отец.
   - Да и я ведь все же Викен, мы же все-таки посольский род, а послы по приезде на родину обязательно релаксируют в Доме, - гнула я свое.
  Отец не спешил возражать.
   - Тем более, что ничего порицаемого - такого, например, как наем нескольких донжанов одновременно, я делать не буду.
   - Ладно. Только смотри, чтобы без эксцессов. Ты сама понимаешь, насколько шаткое у нас положение, и если всплывет, что этот донжан значит для тебя слишком много, а похоже, что это действительно так, ты себе и нам очень навредишь.
   - Отец, он всего лишь мой друг, ни о чем большем речи не идет.
   - Да и просто дружбы с донжаном более чем достаточно... - сказал раздраженно отец.
  Я улыбнулась, светло и несколько виновато.
   - Отец, я все понимаю, я буду очень осторожна.
  - Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть о том, что я пошел у тебя на поводу.
  Ой, какие знакомые интонации; жаль, что я не могу ответить столь же уверенно, как и президенту.
   - Отец, мне нечего добавить. Я буду очень осторожна.
  Так, с отцом решила. Но как быть с Дарелом? Я склонялась к позиции 'меньше знаешь - крепче спишь'. Но когда сказала ему, что мне нужно помочь другу, Вольф тут же переспросил, не о друге ли донжане идет речь. Я скрипнула зубами; знать бы, кто меня заложил. Скорей всего отец, вряд ли Ронан. Пришлось рассказать все, включая план действий. Дарел скис, я лихорадочно искала слова, чтобы его успокоить.
   - Дарел, я люблю тебя, - прошептала я ему на ухо впервые за все время.
  Он обнял меня и, не глядя в глаза, спросил:
   - Ему ты тоже это говорила?
  Волна злости и раздражения ударила в лицо, я заперла эмоции.
   - Нет, он же донжан.
   - Пообещай мне ... что между вами ничего не будет, - сказал он, пристально глядя на меня.
  Ну, это уж слишком. Я спрятала глаза, борясь с бешенством. Что я там говорила об идеале и отсутствии инстинкта собственника? Сглазила, видно. Умом я понимала, что Вольф имеет право на такую просьбу, что это нормально и обосновано, что отказаться дать обещание значит нанести оскорбление. Но в душе... Во-первых, признание в любви - это очень и очень много для меня, а он не придал этому должного значения. А во-вторых, я и так собиралась противостоять соблазнам, без всяких обещаний.
   - Обещаю, - наконец сказала я, глядя в глаза Дарелу, - 'что не буду себе ни в чем отказывать', - добавила уже мысленно, опустив глаза.
  Вольф почувствовал что-то не то и поинтересовался, в чем дело.
   - В обещании не было нужды, - мрачно сказала я.
   - Ну вот, не настолько уж я и идеален, - постарался он перевести все в шутку. Я сделала вид, что все простила - я действительно его прощу, только не так быстро. Тем более что объективно и прощать нечего, но когда это чувства, женщина и объективность собирались вместе?
   Наконец-то после утомительного многовратного полета я прилетела на Синто. Отец космояхту, естественно, не дал, пришлось добираться попутками с пересадками. Стоял яркий солнечный день. На таможне меня встречал тот же сотрудник, что и после моего прилета с Тропеза; я не думала, что он меня запомнил и узнает, но, к моему удивлению, после процедуры проверки ДНК он сказал:
   - Добро пожаловать домой, леди. Я вижу, у вас была тяжелая поездка. Надеюсь, родные звезды поднимут вам настроение, - добавил он с улыбкой.
   - Спасибо, - отозвалась я, расплываясь в счастливой улыбке. Интересно, он со всеми столь неформально любезен, или только я удостаиваюсь такого отношения.
   Я раньше не общалась с руководителем Дома, где работал Эфенди, контракты заключала Лана, а в последний раз сам Эфенди - от моего имени. Еще на подлете я послала уведомление о контракте и приблизительном времени прибытия, поэтому они прислали за мной в порт люксовый флаер, который и понес меня в царство роскоши и неги. Я специально не прихорашивалась, чтобы было видно, как мне несладко пришлось и как я нуждаюсь в отдыхе.
  На посадочной площадке меня встречал сам дон Диего, руководитель заведения, прекрасно выглядевший мужчина лет пятидесяти. Дон Диего - это что-то, скажу я вам. От такого напора у меня поднялись все пси-щиты. Я была самой прекрасной, самой долгожданной гостьей и чувствовала, что вызываю искреннее и неподдельное восхищение. Фух. И ведь фальши нет, я ее чувствую в промильных дозах. Этот мужчина действительно ЛЮБИЛ женщин, всех и с первого взгляда. У меня зарделись щеки, это вызвало новый взрыв восхищения, причем со словами он обходился очень экономно, все выражалось во взглядах и жестах. Я поняла, как мне не хватало этой постоянной игры, этого невербального общения.
   - Уважаемый дон Диего, я девять месяцев провела на Дезерт, - сказала я с лукавой улыбкой. Дон тут же выдал гамму эмоций - сочувствие, понимание проблем, обещание помочь. - Я думаю, вы понимаете, какого именно праздника мне хочется?
   - Конечно, леди Ара-Лин, вы ведь позволите мне вас так называть?
  Вообще то имя среди аристократов - это некое табу; именем пользуются только самые близкие люди, и при знакомстве называется только двойная фамилия.
   - Вам, дон Диего, позволяю, - я уже несколько пришла в себя и включилась в игру.
   - Вы заказали Эфенди Рокена-Тири, но, увы, он уже не белый браслет...
   - Разве денег моего заказа недостаточно для поднятия статуса?
   - Увы, нет. Я вам благодарен за то, что вы изменили традиции и сделали заказ в Доме, а не на дом, как обычно, - улыбнулся он. - Но, увы, этого мало.
   - Дон Диего, но ведь мы можем договориться, - я пустила в ход все обаяние, на которое способна. Заслышав знакомые нотки, Диего с прищуром посмотрел на меня. Мне некстати подумалось, что я не учла взаимоотношения дона и Эфенди: если они не ладят, то весь план насмарку.
   - Ах, леди Ара-Лин, как же вас занесло на Дезерт? - сокрушенно выдал он.
  Я вовсю изображала гейшу; оригинально это смотрелось, наверное - в черном армкамзоле и с простой косой за спиной. Гейша-аскет.
   - Дон Диего, я вам обещаю, что мое пребывание в вашем Доме запомнится надолго. Я умею отдыхать красиво, Лана Алани вам это подтвердит.
   - Лана... Вы знакомы с лучезарной Ланой?
   - О да... - многозначительно и кокетливо.
  За время разговора мы подошли к прелестному домику.
   - Прошу вас, отдыхайте. Хотите, я пришлю вам слуг?
   - Нет, спасибо. Лучше Эфенди, - добавила я со смехом.
  Он понимающе улыбнулся.
  Через десять минут, когда я в ленивой прострации решала, что сделать раньше: распаковать кофр или принять душ, - влетел Эфенди. Я радостно бросилась к нему и повисла на шее. Он целовал мое лицо и между поцелуями выдавал:
   - Как ты вырвалась? Как твои дела? Что за игру ты затеяла?
   - А ну-ка... что тебе сказал дон Диего? - спросила я, пытаясь взять Эфенди за руку, чтобы глянуть на браслет. Браслет был белым - полдела сделано.
   - Сказал, что надеется, что ты его не разочаруешь.
   - О-о-о-о, меня уже тошнит от этой сентенции, - вырвалось у меня.
   - Лин, что ты задумала? - серьезно спросил Эфенди.
   - Я проведу здесь в свое удовольствие пять-шесть дней, мы будем все время вместе, и мы будем весьма красивой и зрелищной парой. Идеальный донжан и его идеальная гостья. - Глаза у Эфенди загорелись, он понял, о чем речь.
   - Но деньги... - все же сказал он. - Откуда у тебя столько, чтобы поднять мой статус?
   - А вот тут маленький подводный камень. Белый браслет - это аванс. Я оплатила шесть дней, этого не хватило, но мы, по моим расчетам, приманим гостей, именно об этом и намекал дон.
   Я отдохнула до вечера и отказала Эфенди. Он был в шоке, пришлось ему рассказать о Дареле, он среагировал так, как я и ожидала.
   - Бедная девочка, что ж тебе так не везет, опять не ровня.
  Я легонько ткнула его кулаком под ребра.
   - Закрыли тему.
   - Закрыли, синяки мне сейчас не нужны, - перевел он все в шутку.
  Вечером я в сопровождении Эфенди вышла в ресторанный зал, выбрав момент, когда большинство гостей уже насытились и размышляли, что же делать дальше. Одета я была в закрытое платье до полу из черно-стального шелка, которое мягко окутывало плечи и подчеркивало талию и бедра,- настоящее произведение искусства. Все, кто был в зале, обратили на меня внимание. За спиной прошелестел удивленный шепот: 'Куртизанка?' Гейша - это как пламя камина, и веселит и греет, а я с моим характером на такую характеристику не тяну. Пламя - да, но дикое и не прирученное, поэтому кто-то подумал, что на Синто приехала погостить венецианская куртизанка; наверное, этот кто-то не рассмотрел 'душу'. Дон Диего в первые секунды меня не признал, а потом впал в полуобморочное состояние от восторга. Я посмеялась в душе; как дону удавалось сочетать коммерческую жилку и такое вот суперэмоциональное поведение - я пока не могла понять.
  Легкий ужин, буквально в два кусочка, и мы на танцевальной площадке. Сначала ничего экстремального, вальс без поддержек. Но и этого хватило, скамеечки вокруг нашей площадки оказались заняты. 'Кто это?' - раздавались чуть ли не ежеминутно женские и мужские голоса.
   - Ах, гости дорогие, ну дайте спокойно отдохнуть леди-послу, - удовлетворил любопытство страждущих дон Диего.
   Мы танцевали и любезничали друг с другом, почтительно восхищенный донжан и благосклонно, но с достоинством принимающая ухаживания гостья. И тут появился Алекс с гитарой.
   - Леди, позвольте мне играть для вас, - эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, все притихли. Дон Диего явно не верил своим ушам.
   - Конечно, Алекс. Я буду рада.
  И тут-то начался праздник. Мы танцевали ничем не хуже, чем тогда, у меня дома. Я ловила взгляды направленные на Эфенди, восхищенные и голодные женские, и немного злые и озабоченные от донжанов. Мне же доставалось восхищение мужчин и удивленная ревность женщин, как будто они не могли поверить тому, что видят. Иногда мы передыхали, слушая некоторые композиции на скамеечке. Ресторанный зал, как лепестками, был окружен несколькими танцевальными площадками, такими же, как наша, другой стороной они выходили на полянку с цветами. Сторона к залу была заполнена очень быстро, теперь же гости обживали полянку, размещаясь на пуфиках. Похоже, все, кто был в Доме, собрались вокруг нас - оно и понятно, Алекс играл чуть ли не раз в год. Так прошло полтора часа. Когда Алекс закончил, ему устроили овацию минут на пять, он был счастлив.
   Гости стали разбредаться, от компании два на два отделилась и подошла к нам молодая девушка, старше меня года на три. Черные волосы, красивое спокойное лицо с пухлыми губами, азиатской крови чуть-чуть.
   - Здравствуйте. - У нее был низкий чарующий голос. Девчонка определенно вызывала симпатию, в отличие от ее вульгарной рыжей подруги и донжанов, которых они себе выбрали, красивых, но без интеллекта.
   - Здравствуйте, - отозвалась я.
   - Разрешите представиться, - мягко улыбаясь, сказала она - Хелен-Инга Тобин-Кортес.
  Остальные подробности дала ее 'душа' - первый ранг, наследница, семья коммерсантов, очень денежных, раз первый ранг. Меня немного удивило, что она назвала имя - мода, что ли, сейчас такая пошла?
   - Викен-Синоби, посол, - я подсказала свою профессию, потому что по 'душе' прочитать ее было не так просто.
   Она кивнула и, испытующе глядя мне в лицо, сказала:
   - Тут некоторые считают, что вы надели чужую 'душу', а на самом деле вы танцовщица, и Эфенди нанял вас, чтобы привлечь к себе внимание.
  Эфенди грозно сверкнул глазами, а я рассмеялась:
   - А сами вы что думаете?
   - Я думаю, что вы действительно Викен-Синоби, надо быть самоубийцей, чтобы выдавать себя за вас.
  Меня это заинтриговало.
   - А что вы обо мне знаете?
   - Вы раздробили руку Моргану-Баюл. Мы коммерсанты, аристократы первого ранга, небольшая компания, поэтому всё друг о друге знаем.
   - Не сочтите за оскорбление, вы довольны вашей 'небольшой компанией'? - спросила я, глядя на ее подружку. Хелен-Инга тоже посмотрела на нее и с грустной усмешкой ответила:
   - Не очень. Но 'первые' из военных и государственных семей считают нас вторым сортом, увы обосновано, при этом не хотят обращать внимание на исключения.
  Хм... Интересно, однако. Впрочем, знакомство в Доме Красоты ни к чему не обязывает.
   - Хотите прогуляться с нами?
  Она кивнула, и мы медленно пошли через полянку, освещаемую грунтовыми фонариками. Ее окликнули, но она лишь молча отмахнулась.
   Я поинтересовалась о профиле рода Тобин, чем удивила Хелен-Ингу: коммерсанты привыкли, что они у всех на виду и все о них знают. Тем не менее, она стала подробно рассказывать о семье и о себе. Тобины производили и продавали медицинские препараты, и у них была монополия на производство медбраслетов. Это произвело на меня впечатление - одних медбраслетов, которые носит каждый второй, хватило чтоб нажить состояние. Ее семья была одним из основных экспортеров Синто, и в последние годы им очень досаждали пираты, грабящие их суда, а страховщики уже не хотели страховать груз на нормальных условиях. И хотя она не сказала этого прямо, чувствовалось, что пираты являются большой проблемой для ее семьи. Сама Хелен-Инга была вторым ребенком и папиной дочкой. Ее старший естественнорожденный брат отказался наследовать дело, став преподавателем в университете, и даже сменил первую фамилию. Старший Тобин погоревал по этому поводу, но здраво рассудил, что пусть лучше сын будет хорошим преподавателем, чем плохим коммерсантом. Тем более, дочь оправдывала все его ожидания. Тобины были ярким примером среднестатистической семьи Синто: первый ребенок - общий, как правило, мальчик, естественнорожденный, мамин сын; второй - инорожденная папина дочка, генетически чужая для воспитывающей ее матери. Хелен-Инга спросила, есть ли у меня брат; я ответила, что есть и что мы оба естественнорожденные. Она удивилась: 'Одна кровь?' Я объяснила, что мать брата ниже рангом, поэтому согласилась отдать сына в семью отца; о том, что она гейша, я упоминать не стала. Разговор перешел на родственников, выяснилось, что Хелен, как и я, уже стала генетической матерью. Меня никто не спрашивал, Синоби просто воспользовались одной из первых яйцеклеток, которые мне пришлось сдавать. Процедура хоть и неприятная но не лишняя, при моей работе я могу умереть не успев родить, да и вообще генетический материал - разменная монета в отношениях между семьями, учитывая практику папиных детей. Моей дочке скоро исполнится три года, она Синоби, и я видела ее пока всего один раз. Хелен же поддалась поветрию в их кружке, и в пятнадцать лет вынудила родителей исполнить свой каприз. Когда девочка была уже рождена, до нее дошло, что же она сделала. Естественно, ребенок получал все самое лучшее, но первые три года она не могла себя заставить выполнять обязанности матери. Зато сейчас, когда дочке уже пять лет, она проводит с ней все свободное время; дочурка оказалась копией мамы как внешне, так и по характеру. Мне подумалось, что у меня, даже если и возникнет желание, вряд ли будет возможность нормально воспитывать детей, впрочем, как и у всех женщин с фамилией Синоби. Кроме инорожденной дочери, у меня есть инорожденный брат, тоже Синоби, ему уже пять, его сделали, когда умерла моя мама, и с ним я виделась несколько раз. Вообще, учитывая такую мешанину генов, на Синто не слишком отслеживают генетических родственников, если они живут вне семьи, просто, когда хотят сделать ребенка, сверяют генетическую совместимость - и все. Я коротко рассказала о дочери и втором брате, и что они воспитываются в семье матери. Потом разговор перескочил на развлечения; выяснилось, что послезавтра состоятся состязания на ипподроме, организованные Домом Красоты. Донжаны будут играть в рыцарей и совершат подвиги во имя своих прекрасных дам. В программе значились спринтерские забеги, скачки с препятствиями, а также вольтижировка и джигитовка. Что это такое я не знала, но Эфенди объяснил, что вольтижировка это вроде танцев лошади, а джигитовка - это всякие трюки на лошади. Я заинтересовалась. Хелен-Инга спросила, буду ли я выставлять Эфенди. Интересная постановка вопроса, конечно. Я не сомневалась в том, что хочу увидеть его в седле, о чем и заявила. Мой донжан осторожно выразил неуверенность в том, что сможет победить, разве что в скачках с препятствиями.
   - Надеюсь, ты приложишь все усилия, чтобы не опозорить меня, - довольно властно и строго ответила я. Хелен-Инга с уважением посмотрела на меня.
   - О, в этом можете не сомневаться, леди коската.
  Так за разговором мы набрели на беседку с маленьким восточным оркестром, который наигрывал что-то грустное и романтичное.
   - А вы танцуете, леди некст Тобин? - спросила я.
   - Да, и вроде неплохо. Только прошу вас, зовите меня по имени, я понимаю, что просьба немного странная... но тем не менее. - Да уж, странная, учитывая что по имени зовут как правило любовников. Или я такая ретроградка...
   - Хорошо, леди Хелен-Инга. Станцуем?
   - Да, - ответила она с предвкушающей улыбкой.
  Я заказала музыку. Танец 'Страсть' под восточные напевы и бешеный ритм танцуется в паре, это танец соперничество, танец экзамен. Мы закружились друг против друга, хвастаясь мягкой текучестью тел; с убыстрением ритма движения стали приобретать резкость и законченность, пошли вращения и прыжки. Мы то соединяли танец, копируя друг друга, то вновь разбивали его на два ручейка. И вот музыка достигла апогея, ритм зашкаливал, дикие первобытные звуки дудки звучали яростно и заставляли тело раз за разом отрываться от земли. Хелен-Инга прекрасно чувствовала музыку и замечательно владела своим телом. Конечно, я могла бы задать такие прыжки и такие позы, повторить которые она бы не смогла. Но зачем? Какое упоение танцевать с равным партнером, зная при этом, что ты все равно лучше. Мы закончили танец прыжком с приземлением на колени друг против друга. Яростная музыка смолкла, как будто унеслась в другое измерение. Мы остались лицом к лицу, гордость не позволяла глубоко и шумно дышать. Я рассмеялась счастливым, довольным смехом, она присоединилась, мы вскочили на ноги. Слова были не нужны. Говорят, мальчишки, чтобы узнать друг друга получше, дерутся; я их понимаю. Этот танец многое рассказал нам друг о друге. И как часто это бывает, достигнув какого-то пика, понимаешь: надо разойтись, чтобы не скатиться вниз. Что мы и сделали, зная, что в ближайшие дни опять встретимся, здесь или на ипподроме.
   Надо ли говорить, что остаток ночи мы с Эфенди проспали без задних ног. Под вечер следующего дня, который я провела между ванной, бассейном и массажным столом, гости заполонили все столики, скамеечки и пуфики. Они пришли на Алекса, и Эфенди, зная его тонкую психическую организацию, а проще говоря придурь, ломал голову, как уговорить друга выступать. Я опять надела длинное шелковое платье с рукавами, но более яркое - черное с красным и желтым, в нем я была еще больше похожа на хищницу, и отправилась искать Алекса. Ну конечно, он сидел в своем домике и даже не думал выходить играть. Я явилась как грозная богиня, минуту мы рассматривали друг друга.
   - Я хочу танцевать, - сказала я мягко.
   - Там толпы... - как-то безнадежно отозвался Алекс. И тут меня озарило.
   - Они тебя не увидят, и ты их тоже.
  Он заинтересовался.
  Дон Диего все организовал в лучшем виде. За ширмой был виден лишь силуэт, и Алекс хоть и с боку, но видел наш с Эфенди танец. Танцевали мы меньше, чем вчера, давая и другим парам выступить. Алекс настолько разошелся, что сам убрал ширму, чем сорвал аплодисменты. Как бы он ни боялся людей, а их восхищение ему было нужно как воздух. Вечер прошел замечательно. Дон Диего то и дело бросал на меня восхищенные взгляды; я обнаружила, что моей защитной реакцией на его напор был смех. При малейших его попытках флиртовать я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Поняв, что со мной каши не сваришь, дон переключился на царственную даму в полумаске. Я сначала не обратила на нее внимания, а потом до меня дошло, что это леди Шур. Первая Шур, глава семьи диверсантов и убийц. Официально, конечно, ее род числился просто военными-десантниками, но в реальности это были люди, разрубавшие узлы. Я резко захотела спать, и мы тихонько скрылись. Эфенди предпринял попытку меня обольстить, но передо мной так явственно всплыл образ Дарела, что я однозначно отказалась, чем, похоже, расстроила милого друга.
  Просыпаться утром с бывшим любовником в одной постели - не самый лучший способ сохранить верность любовнику нынешнему. Увы, я обещала себе ни в чем не отказывать и, тем не менее, держалась целых два дня. Я сдалась и не пожалела, Эфенди был великолепен.
   - Я уже начал за тебя переживать, - сказал он потом с улыбкой, - мы же никогда не делаем фетиша из плотской верности.
   - Так-то оно так, но он действительно много для меня значит, и после отлета я поставлю себе блок, так что учти.
   - Тебе не жаль будет терять такие воспоминания? - спросил он с лукавой улыбкой.
   - Я их не потеряю, из воспоминаний они просто превратятся в фантазии.
   Позавтракав и наведя гламур, мы отправились на ипподром. Эфенди на Вороном все-таки победил в скачках с препятствиями, а в спринтерском забеге пришел четвертым из десяти. Если бы дистанция была побольше, то мог бы прийти и первым, Вороной был способен скакать в своем максимальном темпе часами, тогда как спринтеры быстро выдыхались. Танцевать Вороной не любил, хоть и умел, он быстренько отпрыгал, смешно выводя ноги, поклонился в мою сторону и нагло потрусил в загон. А вот в джигитовке Эфенди был просто неподражаем. Он выступал седьмым и выгодно отличался от остальных. Я думала, что победа у нас в кармане. Но девятым шел невысокий белобрысый паренек, который до этого не попадал в первую пятерку ни в одном соревновании, и выдал то же, что и Эфенди, только чуть круче. Для меня Эфенди все равно был лучшим, потому что с его ростом и комплекцией пролазить под брюхом у коня посложнее, чем тому мелковатому. Оценки они получили одинаковые. Я поискала, кто же 'прекрасная дама' белобрысого, это оказалась леди Шур. Пока донжаны готовились выступить еще раз, леди перебралась со своего места ко мне.
   - Ваше лицо мне смутно знакомо, - сказала она, глядя, тем не менее, на мою 'душу'.
   - Викен-Синоби, леди, - я решила не называть ее по фамилии, она опять была в полумаске.
   - Ах да, Викен, вы очень похожи на своего отца.
  Я молча поклонилась.
  - Однако как быстро растут чужие дети, - продолжила она светским тоном. - Вы живете на родине? Что-то я вас не встречала раньше...
   - Нет, последние девять месяцев я провела на Дезерт, леди Шур, - все же решилась я.
   - Ах, бедный ребенок, - рассмеялась она.
   - А до этого два года обучалась в Тропезском космолетном училище, - 'хотя вы, наверное, и так это прекрасно знаете', - про себя добавила я. Шур помогали Соболевым в их обязанностях, впрочем, как и Ларины, и Грюндеры, да и Синоби - эти семьи занимались и внутренней, и внешней безопасностью.
   - И как вам Тропез?
  Ну да, как же не проверить человека, проведшего два года на сытой 'демократической' планете.
   - Мне хочется начать плеваться по поводу зажиревших и отупевших индивидуумов, которые не имеют понятия о своем месте в этой жизни, но боюсь, вы воспримете это как отрепетированный спектакль, - сказала я с улыбкой.
  Она улыбнулась тоже.
   - И что же, если бы вам представился выбор между Дезерт и Тропезом, что бы вы выбрали?
  Интересный вопрос.
   - Сейчас я бы выбрала Дезерт.
   - А год назад?
   - Я бы пошла и спросила у отца. - А какого ответа она ждала, интересно? Я не могу распоряжаться собой, пока в долгу перед отцом. Он обеспечил мне образование и подготовку согласно моему симвотипу и предлагает работу, подходящую мне как психологически, так и физически. Мой долг быть достойной дочерью.
  Она рассмеялась.
   - Викен всегда был богатым; похоже, сейчас разбогател еще больше.
  Я склонила голову.
   - В ваших устах, леди Шур, это похоже на насмешку. - Глава огромного рода говорит о богатстве семьи, состоящей из трех человек. Она поняла, что я имела в виду.
   - Не ищите того, чего нет, - ответила она, и я склонилась в молчаливом извинении.
   - Так что? Лорд Викен не одумался и по прежнему тянет в нексты своего сына?
  Ничего себе вопросики, леди решила вытрясти из меня все, что можно, и ведь нельзя не ответить.
   - Отец еще не определился с наследником, - неопределенно ответила я.
  Она рассмеялась
   - Ну вот, а говорят, что вы не можете быть дипломатом.
  Конечно, не могу. Так бы и придушила тетку, только она, похоже, и сама кого угодно придушит.
  Наконец появились донжаны, избавив меня от необходимости продолжать разговор. Победил донжан леди Шур, я была почти рада - кто знает, как эта дама относится к проигрышам.
  По общей сумме балов победил донжан Хелен-Инги, интересный мужчина за тридцать, выигравший заезд спринтеров и вольтижировку, а вторым оказался, к моему удивлению, Эфенди. Когда мужчины торжественно попередаривали свои призы дамам и пошли переодеваться, леди Шур опять пошла в атаку.
   - И как вы относитесь к этому суррогату мужчин?
  А чтоб тебя подняло и уронило, все щупает, и так нагло.
   - Я отношусь к ним не как к суррогату мужчин, а как к приятному времяпрепровождению, - ответила я легко и с улыбкой, глядя в глаза Шур. 'Накося выкуси', - умели предки выражаться.
   - Вот как? - переспросила она, не сводя с меня испытующего взгляда. Я так же безмятежно пялилась в ответ.
  - И вы здесь вовсе не для того, чтобы вытянуть Рокена-Тири из финансового кризиса? - бить в лоб не только я люблю.
   - Я здесь, потому что дела на Дезерт обрели некое подобие стабильности и могут пережить мое десятидневное отсутствие. А отдых мне не помешает, как вы знаете, - решила я немножко уколоть в ответ. То, что Шур в курсе всех событий на Дезерт, не оставляет сомнений. Только вот чего она ко мне так прицепилась?
   - Я знаю... - не стала отпираться леди - И как оно, убивать?
  Ну все, хватит.
   - Леди, при всем моем уважении к вам лично и вашей семье замечу, что ваше любопытство граничит с оскорблением, - сказала я абсолютно спокойно, глядя в даль.
   - Вот как?
   - Угу.
  Она рассмеялась. Она вообще так часто смеялась за время нашего разговора, что можно подумать, я тут анекдоты рассказываю.
   - Что ж, всего хорошего, Викен-Синоби.
   - И вам, леди Шур, - вежливо, почти подобострастно ответила я. Катись колбаской!!!
  Оставшиеся дни, похожие на прихотливый полет яркой бабочки, пролетели как один. Пришла пора расставаться. Эфенди, несмотря на то, что запись к нему выстроилась на две недели вперед, выглядел мрачным, а я, наоборот, была довольна, что план удался на все сто. В последний вечер мы не пошли к гостям, остались одни в домике, устроили романтический ужин, после которого мне предстояло вместо кровати отправиться в порт. Эфенди выложил пласт-чек на сумму, равную той, что я потратила. Это было неожиданно и приятно, я знала, что эти деньги для него значат то же, что и для меня - несколько месяцев работы. Ведь хоть и получает донжан половину от суммы, с нее у него идут налоги и медицинские отчисления. А он отдает мне и свое, и то, что ушло к Дому.
   - Половину, я возьму только половину, - твердо сказала я. Эфенди достаточно меня знал, чтоб понять бессмысленность спора, и переписал чек.
  Я села к нему на колени, и мы молча глядели на свечи на столе, думая каждый о своем. Я - о том что можно, оказывается, любить двух мужчин. А можно ли любить трех, или тогда все-таки одного будешь любить сильнее? Глупые мысли...
   - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, - вдруг четко сказал Эфенди. Это была древняя клятва благодарности и сотрудничества, ею могут обменяться супруги или родственники; в одностороннем порядке она произносится, когда кто-то очень задолжал, и не деньгами, естественно. Я в удивлении смотрела на Эфенди, он повторил:
  - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.
  Я молчала, не считая себя достойной такого. Но и не принять клятву нельзя.
   - Принимаю служение с благодарностью.
  
  Дезерт. Опять работа
  
   Мне было легко соврать Дарелу, потому что вины своей я не чувствовала и сексом с Эфенди не так уж увлекалась. Я рассказала все, вырезав только пару постельных эпизодов. Вольф отнесся к донжанам, как и следовало ожидать, с неким призрением. Ну и ладно, имеет право. Отцу я показала запись разговора с леди Шур, он остался доволен моим поведением, но был озабочен тем, что такой разговор вообще имел место. Пришло коротенькое письмо от Хелен-Инги, я ответила немногословно, но без сухости. Хелен нормальная девчонка, надо поддерживать отношения, мы еще друг другу пригодимся. И все побежало своим чередом, учеба моих курсантов шла полным ходом. Семейная пара синто были прекрасными профессионалами, они разрабатывали персональные планы для каждого курсанта, но непосредственного общения с учениками избегали, консультируя меня буквально по всем вопросам. Я же была 'титульным' преподавателем, ко мне шли с вопросами и проблемами, я хвалила и отчитывала, становилась для ребят и матерью, и строгим отцом, стараясь, чтобы каждый испытывал ко мне если не привязанность, то, как минимум, уважение.
   Как-то, шестидневки три спустя после моего возвращения из отпуска, меня выдернули с занятия в кабинет Вольфа к правительственной связи. Звонил сам господин президент. Нехорошие предчувствия оправдались тут же. Восьмая, недружественная учебка, готовила летчиков-хранителей для Тропеза и тропезцы прилетели на предварительную проверку своего заказа. Все бы ничего, только проверяющими были женщины-офицеры, а в восьмой учебке курса 'о женщинах' нет, и тамошнее руководство, хоть и сидит тихо и воду не мутит, но ретрограды, что называется, махровые. Тропезки уже вылетают в училище, задержать их не удалось, дамы подобрались с характером, настояли на своем, заткнув рты админработникам. Моя задача - оказаться в восьмой одновременно с проверяющими и делать что угодно, чтобы они остались довольны.
  О Судьба, ну почему Соденберг доверил важный заказ своим врагам, а теперь я должна непонятно что сделать, чтобы все были довольны? Может, еще в пустыне сад разбить и дождик пустить? Естественно, все свои причитания я оставила при себе и бегом помчалась к флаеру, вызывая Каса и Пола. Они оказались предупреждены и уже ждали меня в полном боевом облачении. Увидев их экипировку, я пожалела, что лечу почти без оружия, но возвращаться за ним времени уже не было. Пока мы летели, я попыталась придумать хоть какой-то план действий. Представляю, как среагирует боевой офицер Тропеза на презрительную морду какого-нибудь инструктора. Учебки, по сути, были мирками ректоров, их отражениями. Если Вольф любил женщин, а не мальчиков, то и преподов подобрал таких же; в учебке Кноксона после смены ректора многие лишились работы с формулировкой 'за недобровольные сексуальные контакты с курсантами'. Но наша и Кноксоновская учебка - это как два полюса, все остальные где-то посредине. В восьмой не творилось такого кошмарного произвола, как у Кноксона, но женщин там за людей не считали. А тропезцы тоже хороши: зачем посылать на Дезерт команду женщин, хоть бы смешанную послали... План не придумался по причине недостатка исходных данных, будем импровизировать.
  На подлете мы увидели флаер и направились в тот же ангар, что и он. Первое требование президента успешно выполнено - мы оказались здесь одновременно. Теперь будем делать 'что угодно'. Тропезок встречали двое инструкторов, это хамство - так встречать заказчиков. Я подошла к летчицам, их было пять: четыре женщины лет тридцати пяти и одна молоденькая, смутно знакомая. Присмотрелась - Илис, вот так шутки у Судьбы. Дамы, надо сказать, увидев Каса и Пола за моей спиной, напряглись. Я поздоровалась, представилась, предложила помощь в культурных контактах. Самая мужеподобная офицерша уже собралась посылать меня куда подальше, когда ее остановила подполковник, похоже, глава инспекции.
  - Что вы имеете в виду?
  - Дезерт, как это ни странно, разнородная в культурном плане планета, и вы сейчас в той ее части, которая сильно отличается от общепринятых стандартов. - Может, из меня и получится дипломат.
  - Выражайтесь яснее, девушка.
  Ну вот, все старания насмарку. Придется действовать своим любимым методом - бить в лоб.
  - Президент Соденберг очень ценит сотрудничество с Тропезом, и мне поручено проследить за ходом подготовки, чтобы вы остались довольны.
  - Но вы синто, что вам Соденберг?
  И откуда вы взялись на мою голову? Я вздохнула.
  - Скоро вы все сами поймете.
  Илис тоже узнала меня и очень напоминала щенка, который хочет броситься облизать, но его не пускает поводок.
  Пока мы вели беседу, инструкторы, увидев меня, догадались вызвать ректора Гауфсона-старшего, отца бывшего министра образования, которому я проткнула бедро его же коскатой. Старый хрыч, несмотря на свои семьдесят лет, был бодр и зол. Нас наконец-то вывели из ангара.
  - Здравствуйте, офицеры, - ему почти удалось не скривиться. - Здравствуйте, Викен-Синоби, чем обязан вашему присутствию?
  - Президент позволил мне присоединиться к инспекции, если не возражают госпожи офицеры, я ведь тоже слежу за подготовкой летчиков.
  Тропезки не спешили возражать, и то хорошо.
  - Ну что ж, раз президент позволил... - он вложил в простую фразу такой смысл, что сразу стало ясно: я любовница и любимая зверушка и мне многое позволяется. Убила бы на месте.
  - Вам напомнить приказ, ректор Гауфсон? - таким тоном кого-нибудь более нервного я бы напугала, но Гауфсон был не из пугливых.
  - Я его прекрасно помню и соблюдаю, - последнее слово он просто выплюнул.
  - Ректор, - вмешалась подполковник, - покажите нам наших летчиков.
  - Вот преподаватель Инкман, он вам все покажет, - и, не прощаясь, ректор удалился.
  Инкман повел нашу делегацию, показал два класса, где ребята учили что-то теоретическое, и еще одну группу, тренирующуюся на имитаторах. Ого, имитаторы почти такие же, как в Тропезском космолетном, теперь ясно, чего Соденберг трясется - при отмене заказа ему будет тяжело за них расплатиться. Итого около сотни будущих летчиков. Во время переходов мне удалось шепнуть Илис: 'Я тоже рада тебя видеть', - чем, похоже, ее обрадовала и успокоила. Потом нас посадили в небольшой комнатке, дали на рассмотрение учебные планы и оставили одних.
  Тут-то госпожа подполковник взялась за меня с новой силой.
  - Итак, госпожа синто, я вас слушаю.
  - Леди.
  Она подняла брови.
  - Я леди Викен-Синоби, подполковник Грево, вы ведь не хотите уподобляться мужлану, который ко всему еще и ненавидит меня.
  - Хорошо, леди Викен-Синоби, какого черта вы тут делаете? - не выдержала подполковник.
  - Я вам объясню, только сначала прошу, ответьте на мой вопрос: вам действительно нужна эта сотня летчиков?
  - Да, нужна, и даже не думайте, черт возьми, пытаться перекупить их.
  - В мыслях не было, у нас свои подрастают и скоро будут готовы, чужих нам не надо, тем более что товар-то бракованный. - 'Соденберг меня убьет', - отстраненно подумалось мне.
  - Знаете что, вы мне уже надоели своими недомолвками.
  - Да я просто не успеваю все сказать, вы меня перебиваете.
  Подполковник вспыхнула от возмущения, но промолчала.
  - Так вот, товар бракованный, курса 'о женщинах' им не читали, что и подтверждает учебный план...
  - Какого курса?
  Я укоризненно посмотрела на нее и продолжила:
  - Вы получите летчиков-профессионалов, но офицер-женщина ими руководить вряд ли сможет, только если покалечит парочку для наглядной агитации.
  Реакция была разной, от недоверия до злости.
  - Откуда нам знать, что ты не врешь, синто? - вскинулась мужеподобная Дебюсси.
  - Я убью Соденберга, - проскрежетала подполковник Грево.
  - В размерах проблемы вы убедитесь, пообщавшись с курсантами. Убивать Соденберга не надо, он же прислал меня к вам. Вопрос в другом: ситуацию еще можно изменить, ведь парням обучаться еще почти год, и повторюсь, Соденберг заинтересован в том, чтобы вы были довольны заказом.
  - Если он так заинтересован, почему допустил подобную ситуацию?
  - Политика. Бывший министр образования подкинул папочке выгодный заказ. Офицеры, чего вы хотите? Получить сотню нормальных летчиков или испортить отношения с Дезерт, обвинив администрацию в невыполнении контракта? - а что делать, приходится быть прямолинейной.
  Ответом был испытующий взгляд подполковника.
  - Нам нужны летчики, - наконец выдала она.
  - Хорошо.
  Я связалась без вызова видео с Вольфом и поинтересовалась, сможет ли он принять у себя сотню летчиков для годичного обучения. Тот подумал и ответил, что сможет, если сплавит кому-нибудь курс техников-оружейников, то есть сто пятьдесят человек. Я позвонила ректору Штубе - его учебка была первой, в которой я отбирала ребят, и отношения с ним были нормальные, а главное, его учебка соседствовала с восьмой - и спросила, примет ли он сто пятьдесят человек и есть ли какие-то территории в восьмой учебке, которые он сможет приспособить, чтобы принять этот курс. Штубе думал недолго и назвал корпуса, которые хотел бы оттяпать в обмен на курсантов. Ему очень хотелось задать вопросы, но он сдержался, взяв с меня обещание, что я перезвоню ему позже.
  - Выход есть, - выдала я офицерам после завершения переговоров.
  - Только хотим ли мы в него выйти? - мрачно отозвалась Грево.
  - Ну что, идем общаться с курсантами? - бодренько предложила я.
  Мы вызвали Инкмана и объяснили, чего хотим. Он флегматично согласился и повел нас к курсантам, закончившим тренировку в имитаторах. Это был цирк, учащиеся просто игнорировали тропезок, все вопросы которых дублировал Инкман, и отвечали они ему. Мне-то такая практика была знакома, и я к ней уже притерпелась. Дебюсси не выдержала первой.
  - Ты, тупорылое животное, не видишь, что перед тобой офицер? Отвечать согласно устава! - Зря это она, по уставу они отвечают только СВОИМ офицерам, пока контракт не заключен. Наглый мальчишка смерил ее взглядом и молча уставился на Инкмана. Тропезки выпали в осадок. Бедняжка Илис, самая симпатичная в нашей компании, да что там, просто красавица, к этому моменту была на грани срыва от плотоядных взглядов как Инкмана, так и курсантов. Пора вмешаться.
  - Полагаю, мы увидели достаточно? - спросила я Грево. Она кивнула. - Думаю, пора поговорить с ректором, - добавила я.
  Ректор соизволил прийти к нам только через полчаса, и скандал разгорелся. Тропезки обвинили курсантов в неуправляемости; ректор в ответ заявил, что они будут управлять ими, когда заключат контракт. Логично, в общем-то, только зачем это сообщать таким тоном. И пошло-поехало. А Кас и Пол стояли в сторонке, развернувшись всем корпусом к ссорящимся, и я им обзора не загораживала; ребята снимали все происходящее на камеру. Видя, что тропезки сейчас перейдут на личности, а это подкосит наши позиции, я оборвала спор, предложив улетать. У дам-офицеров было сильное желание вцепиться и мне в горло за компанию, но здравый смысл победил, и они согласились. Мы отправились в ангар под насмешливым взглядом Гауфсона. Как говорили предки - хорошо смеется тот, кто смеется последним.
  Мы отправились 'домой' в двенадцатую. Тропезкам я объяснила, что не везде всё так плохо, и взялась доказать это. По дороге я предупредила Вольфа и послала сообщение Штубе: 'Разговора не было. Обещание помню', - так, на всякий случай, чтобы ректор не принялся что-либо выяснять раньше времени.
  'Дома' нас встречали как дорогих гостей, здоровенный Ларсон каждой пожал руку и провел в столовую. Тропезки уже основательно проголодались и с удовольствием принялись за еду. Вскоре к нам присоединился Вольф, извинившись, что не смог встретить. Поболтав минут пять, он оставил дам наслаждаться едой, а меня оттащил от тарелки - президент, видите ли, ждет. Пол к тому времени уже подготовил видеозапись для отсылки, что мы и сделали. Потом связалась с президентом и обо всем ему доложила. Он слушал, мрачнел, но не перебивал. Закончила я разговор своим рацпредложением по обмену. Соденберг посмотрел запись скандала.
  - Этого мало.
  Я пожала плечами:
  - Я не бог, и не могу сделать невозможного.
  Он скривился:
  - Я вас посылал, чтобы избежать той ситуации, что вышла, а не для того, чтобы Вольф приобрел новый курс летчиков.
  Ах, вот как!
  - Господин президент, если вы хотели избежать этой ситуации, надо было настоять на 'женском' курсе, как минимум, а я, еще раз повторяю, не бог и при всем желании не могу сделать ваши мечты явью. Если у вас есть на примете другое училище, забирайте курс туда, но оставлять их у Гауфсона нельзя.
  - Длинный у вас язык, леди, - зло ответил Соденберг.
  - Длинный, но я все же на вашей стороне.
  - Только поэтому он у вас еще такой длинный.
  Я лучезарно улыбнулась. Я прекрасно знаю, насколько вы, господин президент, хищная тварь, но я иностранка и буду позволять себе вольности, пока смогу. Во время моего внутреннего спича Соденберг думал.
  - Хорошо, допустим, курсанты у вас; вы знаете, как их переделать?
  - Есть мысли.
  Президент в ответ скептически хмыкнул.
  - Мне нужно полное содействие со стороны тропезок, - сказал он тяжело, - мне нужно их заявление, нужно, чтобы они выступили в Совете.
  - Дайте время хотя бы до конца би-дня, и я смогу вам что-то четко ответить. Может, будет лучше, если вы прилетите и сами с ними поговорите.
  - Может. Подготовьте их для этого разговора. И меня.
  - Хорошо. До связи в восемь би-вечера, и будьте готовы вылететь в это время.
  Президент кивнул, на том и расстались. Вольф, который во время разговора несолидно прятался под столом, вылез и укоризненно сказал:
  - Зачем ты хамишь ему? Ты же понимаешь, чем это чревато.
  - Дарел, если я не буду огрызаться, он совсем на шею сядет. Он только что попытался сделать меня виноватой в том, что тропезки не удовлетворены заказом. Маразмом не попахивает, а?
  - Маразм не пахнет.
  - Пахнет. Дерьмом, - ответила я мрачно.- Ладно, пойдем очаровывать наших погононосных дам.
  Дамы пребывали в хорошем расположении духа благодаря Ларсону, который травил байки о стычках с пиратами. Дамам тоже было о чем рассказать, и они нашли понимающего слушателя.
  Мы пригласили их в комнату переговоров и позвали всех незанятых старших преподов. Пришли шестеро, Хорзан и Дин Таксон в том числе. Дамы среагировали на Дина, как кошки на собаку. А жаль, ведь я нашла с ним общий язык. Очень умный и исключительно любопытный преподаватель стратегии быстро раскусил, чему на самом деле обучаются мои курсанты, и держал язык за зубами. Короче, несмотря на свою женоподобность, он оказался вполне надежным союзником и интересным собеседником. Никто из преподов не хотел общаться со мной в неофициальной обстановке, все знали, что Вольфу это не понравится, а с Дином такой проблемы не было.
   Мы расселись друг против друга, и летчицы принялись выкладывать, что бы им хотелось видеть в курсантах. Образ вырисовывался слегка нереальный, учитывая, что остался всего год обучения. Началось рабочее обсуждение, говорили в основном Вольф, Ларсон и Дин, причем чтобы Дин не сказал, его слова воспринимались негативно, поняв это, он уже предпочитал помалкивать. И все же после какой-то его фразы, обнаглевшая Дебюсси выдала что-то вроде 'Без женоподобных знаем'. Видя, как вытягиваются лица Дина и Вольфа, я взорвалась.
   - Стоп! - от этого крика все вздрогнули и уставились на меня.
   - Майор Дебюсси, вы сейчас - по незнанию, конечно, нанесли тягчайшее оскорбление преподавателю Таксону. Будет лучше, если вы извинитесь.
   Оскорбление было не таким уж тяжелым, просто Дебюсси вела себя как засранка и всех уже достала, преподы прятали глаза, они раскусили мой маневр.
   - Кому лучше? - все же попыталась огрызаться Дебюсси.
   - Всем.
   - Майор, извинитесь, - спокойно сказала подполковник Грево. Дебюсси немного смутилась.
   - Извините, не хотела вас оскорбить, - выдала покрасневшая майор.
  На что Таксон ответил:
   - Извинения приняты. - Глядя на меня, он спросил: - А не нанесу ли я смертельного оскорбления, если замечу, что майор Дебюсси - образец не столько женственности, сколько мужественности?
  Преподы смотрели в стол с напряженными лицами, пытаясь спрятать улыбку.
  Мне пришлось отвечать.
   - Я не знаю, поэтому лучше воздержитесь от замечаний, господин Таксон.
  Подполковник, похоже, тоже раскусила нашу игру, но в результате беседа приобрела более конструктивное русло.
  Договорились о том, что тропезки останутся на месяц в учебке, чтобы перевоспитывать курсантов и лично наблюдать за процессом обучения. Вот аспекты наблюдения и перевоспитания и подвергались детальному обсуждению. Проблем в том, чтобы уговорить Грево выступить в Совете Дезерт с ходатайством о смене училища, не возникло, президенту прилетать не понадобилось, о чем я и поспешила ему сообщить.
  На следующий би-день произошла куча событий. Утром подполковник выступила в Совете, который удовлетворил ходатайство. Днем - неслыханная удача! - ректор Гауфсон слег в регенератор с инфарктом, и летчиков смогли спокойно вывезти, остальных курсантов перетасовали так, чтобы освободить корпус для Штубе, и демонтировали имитаторы. К вечеру летчики обживали две казармы, а я оттяпала помещение для своих ребят, а то спали в три этажа, сто человек с лишним как никак. На следующее утро привезли имитаторы и к вечеру смонтировали и протестировали их.
  На третий день после прилета тропезок начался обычный учебный процесс, причем ошарашенным переменами курсантам усилено стали промывать мозги, а именно - прочитали длиннющую лекцию о женщинах-летчицах и их подвигах. Но теория - это, как известно, одно, а практика - другое. Мой план по перевоспитанию, или вернее - воспитанию уважения к женщинам-офицерам был прост и незатейлив: сначала предложить курсантам выполнить на имитаторах сложную боевую задачу на полное уничтожение хранителей, а потом сделать то же самое самим, вшестером. Единственный мухлеж заключался в том, что для курсантов ситуация будет новая, а мы ее детально проработаем. В уровне старших летчиц я более-менее была уверена, а Илис знала, как саму себя, так что сомневаться в том, что мы выполним задачу более успешно, не приходилось. Тропезки согласились на мой план. Мы выбрали массированную атаку двенадцати пиратских кораблей на торговое судно. В реальности - это верная смерть для всех. Проработав задачу и запасшись 'тузами в рукаве', мы приступили к делу. Курсанты уже прослушали первую лекцию о героинях, но вот что меня поразило: некоторые из них решили, что им врут, что подобное невозможно. Чем это объяснить - персональной тупостью или успехами пропаганды - я не знала. И вот Ларсон, который взялся курировать новичков, собрал весь курс в полетном зале и предложил выйти шести лучшим. Сразу вышло пятеро, шестого выбирали голосованием. Ребята сели в имитаторы, а все остальные могли наблюдать бой на огромном стереоэкране. Шесть против двенадцати, они смогли уничтожить четырех пиратов и двоих потрепать, прежде чем сами были убиты. В общем-то, неплохой показатель, вылезали они из имитаторов, ожидая похвал. Но Ларсон разнес их в пух и прах, на повторе показав, сколько моментов для атаки они упустили и как глупо подставлялись. Ребята оскорбились и вполне резонно заявили, что после боя, конечно же, можно найти кучу недочетов, но когда ты сам в кресле испытываешь перегрузки и имеешь доли секунды для принятия решения - это совсем другое дело.
  Пока все были увлечены разбором полетов, мы, не привлекая внимания, сели в имитаторы.
  Ларсон, получив наш сигнал о готовности, многозначительно выдал:
  - Ах, другое дело? Ну конечно, другое дело - у других.
  После сей непонятной фразы, он запустил имитационный полет заново. И пошла жара. Как в старые добрые времена, мы с Илис были в паре; вообще шестерка разбилась на пары, и мы грамотно прикрывали друг друга. Атаковали мы первыми, бесстрашно вклинившись в строй пиратов. Одну из нас вышибли сразу же; но пока ее расстреливали, нам удалось перегруппироваться так, что каждая выбила по одному пирату. Обломки на какое-то время создали нам занавес, транспортник по нашей команде пошел в отрыв, пираты пытались нас обойти, но, спрятавшись за осколками, мы их подловили - двух уничтожили, два повредили; мы потеряли еще одну, причем, погибая, она пошла на таран к ближайшему 'подранку', и они красиво взорвались вместе. Нас четверо, и их четверо, из них один почти не опасен. У нас у всех разные степени повреждений, но не серьезные, главная проблема - убыль боеприпасов. У каждой осталось лишь на один хороший залп, мы с Илис пошли 'спиралями', две других 'мотыльками' - уворачиваясь от залпов и приближаясь к врагам. Одну все-таки достали, но ее взрыв позволил расстрелять из-за осколков 'подранка' и повредить еще одного. Тут в наушниках раздался горестный вскрик Илис: 'Нечем бить!' - и она взяла курс на самого опасного и хорошо вооруженного из оставшихся. Естественно, он стрелял в нее, и как было у меня когда-то, сорвал ей крыло. Это не помешало Илис буром вонзиться в него, причем в район баков. Взрыв был феерический. Я добила поврежденного, а подполковник лобовой смертельной атакой шла на последнего. Увы, он сбил ее на подлете. Она успела его потрепать, пока приближалась, и его побило осколками, но он был еще ничего, а у меня было пусто. Я запустила своего 'туза в рукаве' - примочку, разгонявшую корабль после того, как сработает катапульта, и катапультировалась. Конечно, учитывая количество всяческих обломков, катапультирование - это почти верная смерть, но, тем не менее, пусть и ничтожный, но шанс. Мой корабль сбил с последнего пирата крыло и зацепил баки. Взрыв был не так уж и красив, Илис взорвалась лучше.
  - Шестой просит подобрать капсулу, пираты уничтожены. Шестой просит подобрать капсулу. Пираты у...
  Гадский осколок. Все-таки накрыло. Я вывалилась из имитатора; сил на то, чтобы изображать героиню, как-то не находилось.
  В зале стояла полная тишина. Спокойный голос Ларсона комментировал:
  - Вы сейчас увидели в действии принцип: 'Убить врага и выжить'. Сначала делается все для уничтожения врага, потом все, чтобы попытаться выжить. Даже если шанс ничтожно мал, всегда надо попытаться им воспользоваться.
  Мы все стояли возле своих машин, в тени; свет зажегся, как на сцене.
  - Номер первый - капитан Леско, - Ларсон представлял нас, как беговых лощадей. - Номер второй - капитан Жофур, номер третий - капитан Скинис. - Я и забыла, что у Илис такая дурацкая фамилия, вот родители пошутили - Илис Скинис.
  - Номер четвертый - майор Дебюсси, - продолжал Ларсон, - номер пятый -подполковник Грево, номер шестой - леди Викен-Синоби.
  Фух, я боялась, что он скажет Вик-Син по привычке, преподаватели сократили мои фамилии под предлогом экономии времени, и бороться с ними было бесполезно; пока они так называли меня не при учениках, я позволяла.
  Стояла мертвая тишина. Ее нарушила подполковник Грево.
  - Сейчас я не вижу никого, достойного служить в космолетных войсках Тропеза, - сказала она спокойно, развернулась и пошла к выходу, мы потянулись за ней. Никто даже шумно не вздохнул, нас ели глазами, удивленно, недоверчиво.
  После этого показательного выступления мы затаились, дав юным умам перебродить, вернее, переварить полученную информацию. Дин, который уже давно был моими ушами среди курсантов и преподсостава, доложил, что учебным боем прониклись все, кроме двоих - кстати, участвовавших в имит-полете. Они мутят воду, доказывая, что все было подстроено. Мы решили, что Илис и я должны публично 'порвать' их. Решили - сделали. Во время имит-полетов инструктор поставил этих двоих против нас в бой два на два. Учитывая, что летной практики у них было маловато, а стратегия боя вообще хромала на обе ноги, это было избиением младенцев. Первый раз мы их сбили синхронно, на подлете на предельной дальности. Они, получив удар током, уже пытались вылезти из имитаторов, когда раздался мой крик: 'Заново'. И так пять раз. В пятом бою они уже были еле живые и наверняка получили ожоги на ладонях и лбах. Надо ли говорить, что им ни разу не удалось нас серьезно достать. Когда они все-таки вылезли из имитаторов, в зале опять стояла тишина.
  - Курсанты, какой урок вы извлекли из сегодняшнего занятия? - с ленцой спросила Илис, она уже научилась копировать мои интонации.
  - Сука, - зло и внятно сказал один. Второй аж подскочил, услышав ругательство.
  - Виноват, капитан. Урок - уважение к старшим офицерам. Виноват. Исправлюсь.
  Илис кивнула.
  - Не только. За свои слова надо отвечать. Вы меня понимаете, курсант? - на ругнувшегося никто не смотрел, его уже ни для кого не было.
  - Так точно, капитан.
  Вот и все. Из двух смутьянов один продолжил учиться, а второй ушел в никуда, скорей всего, его подписали под какую-то муторную работенку лет на двадцать на каком-нибудь объекте, куда добровольно никого не заманишь.
  Через месяц тропезки улетели, причем мы с Илис расставались со слезами на глазах, а Грево и Ларсон уже дня за три ходили мрачные - любовь! Ни он, ни она не хотели бросать свою работу и селиться на планете другого, но, видно, они смогли все-таки о чем-то договориться и расставались уже умиротворенные. Сказать, что курс за этот месяц проникся уважением к тропезским офицершам - значит не сказать ничего. Еще одна задача выполнена. Соденберг был доволен: Грево дала официальные положительные рецензии, а неофициально пообещала способствовать дальнейшим заказам.
  Дни опять побежали чередой, только теперь мне приходилось уделять больше внимания своим официальным обязанностям. С появлением имитаторов на меня возложили задачу натаскивать ребят в полетной практике и в стратегии боя. Уставала я страшно и с грустью вспоминала деньки, когда могла целые вечера проводить с Дарелом, который меня сейчас поддерживал, как мог. Так промелькнуло почти четыре шестидневки.
  В один из би-вечеров, которые сейчас были посвящены моим неофициальным курсантам, меня вызвонил отец и попросил срочно прилететь. Нехорошие предчувствия закричали во весь голос. Мы еле успели долететь к первому админкуполу до пекла; я, несмотря на тревогу, подремала в пути и к моменту встречи думала, что готова ко всему, но, увидев отца постаревшим лет на десять, я просто испугалась.
  - Отец, что случилось? - вырвалось у меня. - Что-то с Ронаном?
  Он посмотрел на меня, понял, что я испугана, и взял себя в руки.
  - Нет-нет, с ним все в порядке. - У меня отлегло от сердца. Мы трое в порядке - все остальное переживем.
  - Садись, рассказывать долго, - сказал он мрачно.
  Отец получил официальный заказ от Совета Безопасности, членом которого он являлся, на мое участие в разовой акции с каким-то непроизносимым кодом, означавшим, что опасность умереть или покалечиться при исполнении очень высока. Говоря проще, мне светило задание, во время которого меня запросто могли убить. Мне стало дурно, и не от того, что мне грозило, а от самой ситуации. Нас, Викенов, всего трое, мы новички в хитрых делах обеспечения государственной безопасности Синто, и почему-то для этой акции выбирают именно меня. Я хоть и получила своеобразное образование у Синоби, но не была сертифицированным разведчиком или диверсантом. Что-то тут нечисто, а вот что? Неужели мы кому-то мешаем и от нас решили избавиться таким способом, ведь без меня семья моментально сдаст свои позиции. Как ужасно думать о своих такое, но все может быть.
  - Отец, а чем они объясняют свой выбор, почему именно я?
  Лорд Викен грустно усмехнулся.
  - Я богатый человек, ты задаешь правильные вопросы, дочка. Объясняют это твоим высоким уровнем пси-мобильности и наличием специфических навыков.
  - Но те же Шур, у них с пси-мобильностью все в порядке.
  - Говорят, что их кадры засвечены. Ты сохраняешь 'под зеркалом' ясное сознание и быструю реакцию в течение нескольких суток?
  - Да, трое суток, если 'зеркало' простое без повышенной агрессии, иначе я тупею тут же.
  - Да уж, это я помню, - пробурчал отец, напоминая о моем прибытии на планету.
  - Отец, кто выставил мою кандидатуру?
  Отец посмотрел мне в глаза и кивнул каким-то своим мыслям.
  - Синоби и Шур.
  - Вот паскудство, - вырвалось у меня. - Отец, расскажи мне, пожалуйста, о твоих взаимоотношениях с семьей Синоби, и лордом Синоби, в частности, - попросила я.
  - Что ж... Нормальные отношения, я им ничем не мешаю, да и не могу мешать, даже если бы хотел. Курсантов ты готовишь именно для Синоби и Шур, так что я ничего не понимаю, если честно. Не вижу я резона им тебя устранять. Инициаторы акции - Хоресы, у них новый глава...
  Хорес, это тот черноглазый с ипподрома, у которого придурковатый друг-коммерсант. Хотя, если он член Совета Безопасности, то это могла быть не дружба, а задание. Значит, черноглазый стал главой рода.
  - Хорошо, семья Синоби нуждается во мне живой, а лорд Синоби? - были у меня некоторые соображения, правда очень шаткие - информации маловато.
  - Я не думаю, что лорда Синоби можно рассматривать в отрыве от его семьи, - сказал отец твердо. Ну что ж, ему виднее.
  - Отец, как ты предполагаешь, насколько все плохо? И что нам грозит в случае отказа?
  - В случае отказа наша семья вылетает из Совета Безопасности, а ты будешь зарабатывать место в Совете Семей.
  - Безрадостно...
  - Да уж. А насколько все плохо, я не пойму. Я вообще ничего не могу понять в этой истории. Им нужен незасвеченный подготовленный кадр, но просить для такого задания некста столь маленького рода - это против всех правил. И почему они нарушаются - я не знаю.
  - Отец, а ведь ты не объявил официально меня некстом.
  Он задумчиво посмотрел на меня.
  - Думаешь, это может играть какую-то роль? - это были скорее мысли вслух.
  - Папа, отказываться я все равно не буду.
  Лорд Викен вскинулся.
  - Не тебе решать пока еще, - отрезал он.
  - Папа... - сказала я, как могла мягко.
  - И не дави на меня, ты меня даже маленькой 'папой' не называла.
  - Ну конечно, ты был тогда для меня 'Отец' - великий и недоступный, - я взяла его за руку и посмотрела в глаза. - Я выкручусь. Если пойму, что это ловушка, - я выкручусь. Сделай меня некстом, и я сама полечу обсуждать и подписывать контракт. - Боясь, что отец будет возражать, я продолжила: - Кто бы и что бы ни затеял, этот ход собьет их с толку, они же ждут тебя, и ждут, что ты будешь 'отбивать' меня или выставишь профнепригодной.
  - Была у меня такая мысль, - задумчиво сказал отец.
  - Я бы тебе этого не простила, - тихо произнесла я.
  - Да уж знаю. - И пристально посмотрев мне в глаза, отец сказал: - Я потерял твою мать и не хочу потерять тебя. Ты это понимаешь? Уж лучше мы скатимся вниз, но я хочу вынянчить естественнорожденных внуков от тебя и Ронана.
  - Я понимаю. И не буду лезть в пекло, обещаю.
  Еще какое-то время отец сидел, обдумывая что-то; я молчала и не мешала ему.
  - Завтра соберемся все у Вольфа. Синоби-Тук будут свидетелями; хорошо, что ленту я прихватил с собой на всякий случай. - Он говорил как бы сам с собой.
  У меня защемило сердце - уже завтра. Объявление наследника - это всегда праздник; собирается вся семья, какой бы большой она ни была, а еще приходят друзья и генетические родственники из других семей, короче, куча народу. Глава рода торжественно перед камерами меняет ленту на 'душе' и надевает наследнику. Я знала, что в нашей семье это будет скромный праздник, но не думала, что все получится настолько буднично и безрадостно.
  Мы собрались в конференц-зале, потому что там существовала система стереокамер. Ронан был грустен, Синоби-Тук немного ошарашены, отец по-деловому сух, а я просто не испытывала ничего, кроме горечи. Из чужих присутствовали Дарел и Кас с Полом. Отец сказал положенную речь, поменял ленту, застегнул 'душу', все засвидетельствовали событие. После этого камеры выключили, и стало как-то полегче. Присутствующие уже неофициально меня поздравили и стали дарить подарки. Тут мне вообще стало плохо и захотелось расплакаться. Дело в том, что все оказались в неловком положении, за несколько часов надо было что-то придумать и найти подарок. Мне совершенно некстати подумалось, что опять я останусь ни с чем. Дело в том, что на восемнадцатилетие Ронан получил новый армкамзол, я была за него очень рада и предвкушала, что получу такой же подарок. Но отец, со свойственной ему мудростью, заранее развеял мои мечты - Ронан сильно раздался в плечах и уже не мог донашивать отцовский, тогда отец продал старый армказол, добавил денег и купил новый. А мой - арендованный, с ним такого не провернешь, тем более что надо было показать брату, что отец уже не сердится на него. А на меня денег не осталось. Вот честно, я все поняла и почти не расстроилась, только отчего же эта дурацкая история опять всплыла в голове.
  Дарел и телохранители подарили оружие, Синоби-Тук преподнесли раритетную коскату с выщербинами, явно побывавшую в реальных боях.
  - Это коската одного из моих предков, - с мягкой улыбкой сказала госпожа Тук. - И хоть сейчас она бесполезна, я думаю, у вас ей будет все же веселее, вы умеете с ней обращаться.
  У меня в горле встал ком: это семейная реликвия, с которой не разлучались, раз взяли ее на Дезерт.
  - Госпожа Синоби-Тук, я тронута, но, может, пусть она все же останется вашим детям.
  - О нет, мои дети тоже преподаватели-психологи и не умеют с ней обращаться. Берите, дарим от чистого сердца.
  Я с поклоном приняла.
  Отец молча снял с пальца кольцо, я знала, что это кольцо моей мамы, вернее, они обменялись кольцами в день свадьбы, и так же молча, надел мне на руку, обнял и поцеловал в лоб. Мне стало совсем не по себе, представилось, как мама надевала ему на руку это кольцо, что он тогда чувствовал и что чувствует сейчас. Ронан подошел, не поднимая глаз.
  - Извини, я не смог ничего придумать... Вот, - и он протянул мне пласт-чек. Я глянула на сумму и потеряла дар речи: похоже, это были все деньги, которые Ронан заработал на Дезерт. Я открыла рот, чтобы что-то возразить, но брат меня опередил.
  - Поздравляю, - и поцеловал, как всегда, в уголок рта. Мне осталось только сказать спасибо.
  Я была настолько удивлена и растрогана подарками, что просто не находила слов, но все и так всё поняли. На том и разошлись, всех звали дела. Отец оставил нас с Ронаном одних.
  - Чего ты такой грустный? - спросила я, чтобы завязать разговор.
  - Отец сказал, что у тебя будет контракт с Советом Безопасности, - ответил Ронан, вглядываясь мне в лицо.
  - Ну, будет, - пожала я плечами.
  - Ара-Лин!
  - Что? Да что ты сам не свой?
  - У твоей матери тоже был персональный разовый контракт с Советом Безопасности, - тихо ответил он, глядя в сторону.
  - Братец, не дури, - сказала я твердо и обняла его.
  Он в ответ сдавил меня в объятиях до боли.
  - Пообещай, что не будешь геройствовать.
  - Конечно, не буду.
  Наскоро дав наставления Касу и Полу, которым придется частично меня заменять у спецкурсантов, я пошла прощаться с Вольфом. Ни отец, ни я ничего ему не рассказывали, но, видно, интуиция не только у меня хорошо развита. Дарел ждал меня, он был какой-то враз постаревший.
  - Дарел, я ненадолго.
  - Да... А твой отец и брат просто что-то не то съели.
  Я невольно усмехнулась.
  - Милый, не рви мне сердце. Я вернусь. Точно. Ведь меня будут ждать целых три любимых и любящих мужчины.
  - Три с половиной - Дин тоже будет скучать.
  Я рассмеялась, благодарная за то, что он нашел в себе силы шутить.
  Ровно через сутки после отцовского звонка я стартовала на космояхте с планеты, хоть один плюс - доберусь до Синто нормально.
  
  Синто. Задание
  
   В этот раз я прилетела рано утром и села на военном космодроме на одном из островов. Там мне выделили флаер, и я добралась до правительственного центра. До заседания Совета оставалось еще три часа, я сдала в регистратуру запись с объявлением меня наследницей, и все, дел больше не осталось. И тут от безделья меня накрыло, а может, сработали какие то пси-предохранители. До меня дошло, что мне предстоит встреча с лордом Соболевым.
  
   Мне пятнадцать, я танцую, танцую, как сказочная саламандра в огне, он в восхищении не может оторвать глаз. Он - мощный широкоплечий блондин лет тридцати, с пронзительно голубыми глазами. Все девчонки-ученицы в него влюблены и мечтают, чтобы он стал их первым, но он обращает внимание только на лучших, с белым браслетом.
   - Огонь! Все отдам за то, чтобы ты меня обожгла, - говорит он в восхищении. Я уже привыкла к витиеватым комплиментам, и они меня не смущают. Он тянется ко мне, ловит и пытается поцеловать, я со смехом уворачиваюсь и вырываюсь.
   - Да ты еще маленькая и ничего не смыслишь, - говорит он с легким разочарованием. Я все смыслю, у меня уже был Эфенди, просто сейчас я не хочу ни поцелуев, ни секса, но, естественно, ничего такого ему не говорю.
   - Все отдашь? Отдай коскату, с которой пришел. - Он оставил оружие, чтобы не мешало, но я знала, где оно лежит. У него вытягивается лицо.
   - Да не насовсем, - со смехом говорю я, - на десять минут, станцую и отдам.
   И вот мы уже вдвоем в его домике, я танцую с коскатой, переплетая танцевальные и боевые движения. Он смотрит уже не в восхищении, а с какой то серьезностью, как будто принимает экзамен. На рукоятке коскаты изображен зверек с узкой мордочкой и пушистым хвостом - соболь, я уже догадалась, для кого танцую; он же знает обо мне только то, что я ученица, лицо скрыто за белой полумаской, 'душа' не надета, впрочем, у него тоже. Закончила я танец, преподнеся ему вложенную в ножны коскату, он принял, отложил и взял меня за руки.
   - Из какой ты семьи? Шур?... Синоби?... Осе?
  Я не реагирую, против правил - расспрашивать ученицу.
   - Будь моей младшей женой.
  Я слегка опешила и отрицательно покачала головой.
   - Глупая! Что тебя ждет?! Ты ведь младший член большой семьи, персональный ранг второй, а то и третий. Зашлют на какую-нибудь планету, хорошо, если на чистую, а не на дредфул какой-нибудь. Ты пешка, понимаешь? Пешка, разменная монета. Я тебе нормальную жизнь предлагаю, такие, как ты, родятся раз в сто лет.
  Опешив вначале, к концу речи я уже немного пришла в себя.
   - Ошиблись, лорд Соболев, по всем пунктам ошиблись, - сказала я спокойно.
   Он сорвал с меня маску, жадно всматриваясь в лицо.
   - И никому младшей женой я не буду, - сказала я, глядя ему в глаза. - Даже вам, - добавила с легкой улыбкой.
   - Глупая, - повторил он уже спокойно. - Одумаешься - найди меня, я от своих слов не откажусь.
   - Спасибо.
  
  Ох, и надо же, не ошибся лорд - заслали, и теперь вот... И почему, как ни пыжься, лорды всегда правы - что отец, что Соболев... Не хочется с ним встречаться, не хочется, потому что прав он оказался в конечном итоге, потому что запомнил, а может, и узнал, кто я. А не узнал, так сейчас узнает, и тогда пожалеет или позлорадствует. И то и другое неприятно. А может, и не запомнил, может, он многим предлагал стать младшей женой, хотя такое маловероятно.
  Мысли крутились, отвлекая от основной проблемы. Я примерно знала, что буду делать и говорить на Совете, но все равно больше полагалась на импровизацию. Хвала Судьбе, к началу заседания я успокоилась и взяла себя в руки. Армкамзол я выставила на густо-синий, волосы заплетены в косу, косметики нет, никто не сможет упрекнуть меня в легкомысленности. Пусть видят, что человек прибыл с работы, тяжелой работы.
  Я спряталась в коридоре и наблюдала за тем, как собирались лорды. Пока летела на Синто, я запомнила каждого главу семьи и их некстов, чтобы не оказаться в унизительной ситуации, когда тебя все знают, а ты понятия не имеешь, с кем общаешься. Соболев зашел, увлеченный беседой с некстом Лодзь. Последними явились некст Грюндер и леди Шур, тоже о чем-то беседуя. Хвала Судьбе, не хватало, чтобы она меня узнала и спросила что-то вроде: 'А ты что здесь делаешь, деточка?' Когда они заходили, до меня донеслось: 'А что же Викен, неужели опаздывает...' Пора.
  Я зашла, на меня никто не обратил внимания - немудрено, я бесшумно просочилась через небольшую щель и тихонько прикрыла двери. Направилась к гостевому креслу, которое помещалось напротив входа в зал. Двенадцать человек сидели за большим круглым столом и негромко переговаривались. Я застыла возле кресла не садясь, постепенно лорды один за одним стали обращать на меня внимание, вскоре установилась тишина.
  - Некст Викен-Синоби. Прибыла для рассмотрения и подписания персонального контракта, - я говорила негромко, но четко. После этого, не дожидаясь приглашения, села. Реагировали по-разному, в основном были удивлены и озабочены. У Шур ясно читалась насмешка, вот противная тетка. По лицу Синоби ничего понять было нельзя. Хорес казался взбешенным, хотя чего б ему беситься. Соболев усиленно вспоминал; значит, не узнал тогда, три года назад, моего имени. Глава Совета престарелый лорд Ларин взял инициативу в свои руки.
  - Приветствуем, леди некст Викен. Что вам известно о предстоящем контракте?
  - Только его код, лорд Ларин, НД70СМ85.
  Тут Соболев очнулся, он все вспомнил. Я не зря озвучила код - напомнила присутствующим, что мы будем обсуждать посыл на смерть некста маленького рода. Многие лорды как-то призадумались.
  - Итак, приступим ... - начал было лорд Ларин, но его прервал Соболев.
  - Прошу прощения, прежде чем обсуждать детали операции, давайте все же решим, устраивает ли нас предложенная кандидатура.
  Ох, лорд Соболев... злиться на вас или благодарить?
  - Устраивает... Устраивает... - это Шур и Синоби, прямо птички-пересмешники.
  - Устраивает, - мрачно заявил Хорес.
  - Конечно, вас устраивает, - это некст Грюндер, страшнючий альбинос лет тридцати, худой и длинный. - Я считаю неэтичным подвергать некста рода, состоящего из трех человек, опасности с вероятностью смерти восемьдесят пять процентов.
  Ух ты... Браво, Грюндер. Мое лицо было расслаблено, взгляд перебегал от одного говорящего к другому.
  - Я тоже так считаю, - Соболев.
  Леди Шур пыталась убить взглядом некста Грюндера, но он мужественно не отводил глаз.
  И тут заговорил изображающий статую лорд Синоби.
  - Не ошибусь, если скажу, что все присутствующие считают выбор данного исполнителя неэтичным, - голос звучал безжизненно и между тем властно. - Но либо некст Викен берется за это дело, либо данная операция не будет осуществлена. Другой кандидатуры нет.
  Мне вспомнилось, что когда нам с Ронаном было десять лет, мы впервые увидели лорда Синоби. 'Граф Дракула', - шепнул мне на ухо брат с непередаваемой смесью ужаса и восхищения. Много позже я узнала, что граф Дракула был крайне жестоким военачальником и якобы после смерти превратился в вампира. Сейчас, глядя на лорда Синоби, мне подумалось, что Ронан попал не в бровь, а в глаз. Невысокого роста, бледный, черноглазый и черноволосый, с чуть крючковатым носом и изломанными бровями, не то урод, не то красавец, он внушал страх и восхищение. Одной фразой он прервал все попытки 'оттереть' меня от этого контракта. Другой кандидатуры нет, и все.
  - Леди некст Викен, вам предоставляется выбор. - Ларин с отеческой нежностью смотрит на меня. Чтоб от вас Судьба отвернулась, это ж надо назвать эту встречу с крысодлаком выбором.
  - Лорд Ларин, я не горю желанием оказаться в ситуации, в которой я смогу выжить лишь в одном случае из семи. - Лорды шокированы моей откровенностью, кто-то презрительно кривит губы. - Но я не вижу выбора.
  Тут уже у Ларина поднимаются вверх брови, а Соболев отворачивается.
  Кто-то тихо произносит: 'Достойный ответ'.
  - Мое предложение таково, - абсолютно деловым тоном продолжила я. - В случае моей смерти, вне зависимости от успешности операции, мои генетические дочь и брат перейдут в семью Викен, с условием продолжения обучения в семье Синоби. А также семья получит денежную страховку в полном объеме. Впрочем, эти же условия в случае моей постоянной недееспособности. Любое лечение - за счет государства, опять же, вне зависимости от успеха операции.
  Я обвела всех взглядом, ожидая реакции. Они были несколько шокированы моим деловым напором. Но лорд Ларин нашелся раньше всех.
  - Я считаю условия справедливыми.
  - Дочь - согласен, а мальчик - нет. В нем нет крови Викен. - О, лорд Синоби уже принялся торговаться.
  - Я настаиваю, - вот так просто, без тени агрессии; у лорда аж глаза раскрылись. - Синоби-Бел очень перспективен, может быть, он сможет заменить меня.
  Выкуси, дорогой родственничек.
  - Кто за условия некст Викен? - лорд Ларин решил избежать пустых споров.
  Проголосовали все, кроме Шур, Хореса и, естественно, Синоби.
  - Кто в таком случае возместит затраты моей семье? - хмуро поинтересовался он.
  Лорд Ларин в удивлении вскинул брови.
  - Семья Хорес...
  Хорес тут же дернулся возразить, но Ларин так на него посмотрел, что он пошел пятнами. Ай да старик, взглядом рты затыкать, сочувствую я его нексту.
  - Итак, преступим к делу, - сухим деловым тоном продолжил Ларин.
  А дело было очень странным. Предыдущий Хорес умер, и с его смертью архивы перешли к нынешнему, из них он узнал совершенно потрясающую новость, что у него есть брат 'одна кровь'. Передо мной засветилось стереофото черноглазого мальчишки, похожего на лорда Хореса. И этого мальчика, которому сейчас должно быть девятнадцать, в двенадцатилетнем возрасте отправили агентом в пиратский сектор. Это уже само по себе было очень странно, если учесть что Хоресы вообще-то заведуют орбитальной крепостью и к шпионской работе отношения не имеют. Связь с мальчиком оборвалась на несколько лет, но больше года назад он смог объявиться по резервному каналу. Бывший лорд Хорес, вместо того чтобы броситься вытягивать своего сына из того ужаса, в который его запихнул, вдруг проникся подозрениями и принялся за непонятные радиоигры. Притом надо учесть, что выходы на связь были крайне редки, известно было только, в каком пиратском клане находился этот Хорес и где клан был по состоянию на полгода назад. Пока мне все это рассказывали, я переводила взгляд с одного лорда на другого; честно, я думала, что меня разыгрывают, не могла поверить, что можно сотворить подобную глупость и подлость по отношению к своему ребенку, пусть и инорожденному. Двенадцать лет - это же даже еще не подросток, это ребенок, я насмотрелась на своих двенадцатилетних курсантов, это дети, и как ты их ни воспитывай, ни муштруй, в этом возрасте они все еще остаются детьми. Какой ужас! Так думала не я одна, на Хореса во время рассказа лорда Ларина многие бросали неприязненные взгляды, хотя он-то в чем виноват? Наоборот, не побоялся вынести сор из избы. Теперь понятно, почему Ларин так ловко заткнул ему рот, предыдущий Хорес сотворил такое, отчего семья и ранга могла лишиться, если бы эта история стала известна Совету Семей. А так, в маленьком кругу 'безопасников' разберемся сами.
  Так вот, моя задача состояла в том, чтобы вдвоем с напарником отправиться к пиратам, найти там Хореса и, самое интересное, определить его адекватность. Если он остался синто, вытащить его, если нет - убить.
  К моменту объявления моей задачи, я была так шокирована, что уже ни на что не реагировала. Я еще клеветала на Соденберга, мол, ставит нереальные задачи... Ха! Найдем, определим, вытащим или прибьем. Раз плюнуть, вернее, три раза. Кажется, у меня истерика. Хорошо, что лицо по-прежнему расслаблено и спокойно, но глаза меня, похоже, выдают. Леди Китлинг, тоже, между прочим, хозяйка орбитальной крепости, внимательно на меня посмотрела и выдала:
  - Давайте сделаем перерыв...
  Ларин коротко глянул на нее, на меня и согласился.
  Кто-то поставил передо мной стакан воды. Добрые люди. Я его выхлебала, мне чуть полегчало. Да ладно, наверняка напарника дадут опытного, знающего... Я подняла глаза, лучше бы я этого не делала, и наткнулась на взгляд Соболева - пустой. Он постарался сделать для меня все, что мог, а теперь вычеркнул, списал со счета, похоронил. Сначала мне стало очень больно, а потом захлестнула ярость - рано хороните, лорд Соболев. Я выживу. А эту минуту я вам так припомню - кусок в горло не полезет, ни на кого смотреть не сможете, кроме меня! Моя вспышка ярости не осталась незамеченной - увы, не Соболевым, а Шур. Поймав ее любопытный взгляд, я и ей отвесила сполна, но она лишь насмешливо подняла бровь. Это меня отрезвило - не в той я компании, чтобы чувства демонстрировать. Как будто всего этого было мало, я еще наткнулась на взгляд лорда Синоби, меня продер озноб. Это был взгляд крысодлака. Мне тут же вспомнилось, что недоброжелатели именно так и называют первого Синоби. То ли от шока, то ли от врожденной глупости я вступила в эту схватку взглядов. У нас был один учитель - дедушка Синоби, он учил нас так смотреть, он же научил и защищаться. Я стала легкой и прозрачной, агрессия потекла сквозь меня, глаза засветились внутренней улыбкой. Яркой галлюцинацией увиделась розовая кружевная шапочка-панамка над изломанными бровями и демоническими глазами и палочка от леденца в жестко сжатых губах. Я отвела взгляд, кусая губы, чтоб не расхохотаться. Когда я осмелилась опять бросить взгляд на Синоби, он пристально смотрел на кольцо на моем указательном пальце, подаренное отцом, а Шур ему что-то нашептывала.
  Как я и предполагала, мне дают старшего напарника. Но неслыханное дело - со мной полетит гражданин Русской Федерации, агент под прикрытием среди пиратов, который недавно видел Хореса и примерно знает, где его искать. Я воспряла духом: если со мной будет столь опытный человек, может, что-то и получится. Естественно, вся эта операция затевалась не ради несчастного Хореса, а ради информации, которую он успел накопить, находясь у пиратов, и которой мы поделимся с Федерацией. На руса возлагалась основная задача - найти пацана и вытащить, на меня - определить его адекватность и в меру сил способствовать русу. Все не так уж плохо, зря я раскисла... кажется...
  Мы еще какое-то время обсуждали сроки операции, места нашего выхода из пиратского сектора и прочие оргмоменты. Саму же операцию предстояло разработать совместно с русом, что ж, ему и карты в руки. В конце нашего собрания, когда заверялся договор, лорд Хорес вдруг выпалил:
  - Если вы все-таки примете решение уничтожить объект операции, вам придется предоставить веские доказательства в пользу своего решения.
  Все мое сочувствие к нему в момент испарилось.
  - Я прекрасно понимаю, что нужны очень веские доказательства, чтобы уничтожить вашего единокровного брата, лорд Хорес.
  Мой ледяной тон не остался незамеченным. Лорд Ларин добавил:
  - Вообще постарайтесь его вывезти, даже если у вас будут сильные сомнения в его лояльности.
  - Да, лорд Ларин, я понимаю, что даже если он стал врагом, он все равно является носителем важной информации. И если будет возможность хоть как-то доставить его на Синто, не подвергая себя смертельной опасности, я это сделаю.
  Кажется, мой ответ всех удовлетворил.
  После Совета мне хотелось только одного - остаться в одиночестве. Нет, еще, пожалуй, поесть. Я вышла раньше всех, дав возможность лордам пообщаться без посторонних, но за мной тут же вышел некст Грюндер. Он обаятельно улыбнулся, при том что он был ужасно некрасив - большой рот, нос с горбом, а главное, шокирующее черные из-за нанолинз глаза, он был ужасно обаятельным, сразу же захотелось улыбнуться ему в ответ. Что ж, хвала его воспитателям, привившим ему это обаяние, иначе люди от него бы просто шарахались.
  - Леди некст Викен, я отвезу вас к нам, рус у нас. Он вам понравится.
  Мне показали стереофото руса Радика Назарова. Ему было тридцать шесть лет, и выглядел он, как опасный негодяй. Хотя если он работает среди пиратов, то как еще ему выглядеть.
  - Очень надеюсь, что вы не ошибаетесь, лорд некст Грюндер.
  - Ой, да какие между нами, некстами, церемонии, бросайте их. Зовите меня Грюнд. И давайте перейдем на 'ты', - и не дождавшись даже кивка от меня, продолжил: - А как тебя лучше звать?
  Я подумала.
  - ВикСин, зовите меня ВикСин.
  - Ну что ж ты мне выкаешь?
  - Да потому что между нами разница, как между кошкой и тигром, только и сходства, что род кошачьих.
  Он сложился пополам от хохота.
  - О, какая прелесть, чувствуется школа.
  - Какая школа? - он меня совсем заморочил.
  - Школа гейш. Меня еще никто не сравнивал с тигром, вот с борзой - это да.
  Я не нашла ничего лучше, чем спросить
  - А что такое борзая?
  - Собака, такая большая и очень худая. Нет, ну если я тигр, то Соболев тогда кто? А?
  - Лигр, - нашлась я; лигры сейчас опять входили в моду. Я сама и не заметила, как Грюндер раскрутил меня на 'игру гейши', а заметив, посерьезнела. И как со мной это частенько бывает, в самый неподходящий момент в голове что-то повернулось, и разрозненные картинки сложились в одну. Грюндер и Шур беседуют, Шур испепеляет взглядом Грюндера, Шур насмешничает в ответ на мое бешенство... С языка сорвалось:
  - Чья это была идея?
  - Какая? - он еще не переключился.
  - С вашей речью?
  На меня взглянул руководитель службы расследования уголовных преступлений, а не очаровательный страшилка.
  - Моя. А что, не понравилось?
  - Боюсь, моего отца она бы взбесила.
  - А я при нем бы и не выступал, мы знали, что ты прилетела одна. Многие были не согласны посылать тебя, а еще так вовремя названный код - это хороший ход. Да и вообще, ты произвела очень выгодное впечатление.
  - Вы мне льстите, некст Грюндер, - саркастично заметила я. - А кто - мы?
  - Разработчики акции и Ларин.
  За разговором мы подошли к флаеру и сели. Я была не рада, что завела серьезный разговор, хватит с меня и Совета. Да и предстоящее общение с русом...Некст Грюндер, видно, это понял и спросил шутливым тоном
  - О чем задумалась?
  - О том, что ни за что на свете не хотела бы увидеть вас в гневе.
  Он был шокирован.
  - Почему?
  Я наклонилась к нему и, глядя в глаза, произнесла:
  - Уписаюсь со страху.
  Хорошо, что автопилот перехватил управление, разбились бы в лепешку. Когда Грюндер отсмеялся, колотя рукой по коленке, я озвучила эту свою мысль.
  - В лепешку! Так ты еще и анахронизмы знаешь?
  - Я - нет, от брата нахваталась...
  - А ну-ка, расскажи мне что-нибудь!
  И мы, перебивая друг друга, принялись вспоминать что-нибудь позаковыристей, попутно проверяя, знает ли второй происхождение слова.
  Через минут пять я не выдержала и рассмеялась. Каков, а? Похоже, ему даже не приходится запугивать подозреваемых.
  - А вы сами допросы проводите?
  - Уже нет, а что?
  - Да так, подумалось, что вам, наверное, выбалтывали все без всякого нажима.
  Он улыбнулся.
  - Кстати, ты считаешь меня уродом?
  Ну и повороты у нашей беседы, и это притом, что не можешь нормально посмотреть в глаза собеседнику - красные светочувствительные глаза альбиноса закрыты линзами так, что почти не видно зрачка. Дискомфортно.
  - А вы считаете меня красавицей?
  - Нет, и я первый спросил.
  - Нет.
  - Что нет?
  - Я не считаю вас уродом. И вообще, в вас можно запросто влюбиться.
  - Вот как? Из тебя бы вышла хорошая гейша, они влюбляются, во что ни попадя.
  Меня покоробила эта фраза, стало обидно за нас всех: Лану, себя, девчонок.
  - Если вы 'западаете' на красивых дур, это только ваши проблемы. Нормальная умная женщина предпочтет умного человека красивому. И не надо оскорблять гейш - наша семья такое воспринимает очень тяжело.
  - Нормальная равно умная?
  - А что? Все бабы дуры?
  - Ага, а кто не дуры, те стервы.
  - М-да... Ваше право. - Я отвернулась и стала рассматривать пейзажи под нами.
  - Нет, скажите, если бы вы выбирали между мной и тем же Соболевым, кого бы вы выбрали? А? - Ужас, чего он так завелся? У него что, потоптались на сердце недавно?
  - Неправильные условия задачи, ведь вы оба умные. А вот если между вами и каким-нибудь пустышкой-донжаном, то выбор был бы в вашу пользу, - я говорила, глядя на полосатые поля.
  - Вот, значит, как, спасибо. А ведь он, Соболев, пытался вас защитить... Почему?
  Я пожала плечами.
  - Лорд некст Грюндер, вам не кажется, что беседа приняла какой-то не тот оборот.
  - А что? Скоро вы улетите...
  Меня накрыло удушливой волной ярости, мир стал черно-белым.
  - Я улечу и вернусь, лорд некст Грюндер, а вы тупица, и в будущем не раз пожалеете о своей тупости.
  Грюндер сгруппировался, приготовившись защищаться.
  - Тише, тише девочка. Я просто заигрался. Мне надо было тебя прощупать, уж очень противоречивая информация о тебе. Ну же...
  Это было похоже на то, как успокаивают коня.
  - Я не сбросил тебя со счетов, как Соболев, - продолжил он. - Ласточка моя, я очень хочу, чтобы ты вернулась, никто мне еще так не нравился с первого взгляда...
  Я вышла из боевого транса и отвернулась к окну, у меня не осталось сил, было все противно, я не могла понять, когда он врал, раньше или сейчас. Я сыта по горло лордами-безопасниками, однозначно.
  - По одним данным выходило, что ты дурочка, влюбленная в донжана, потом информация о твоей дуэли и тройном убийстве... - Меня передернуло от этих слов. А он продолжал: - Потом ты сама вела расследование, а потом опять этот донжан и твой 'завис' в Доме Красоты на последние деньги. Вот и скажи, что о тебе думать?
  Если Грюндер хотел меня как-то расположить к себе этим спичем, ему это не удалось. Я молчала, меня тошнило то ли от голода, то ли от ситуации. Я закрыла глаза и неожиданно провалилась в сон. Проснулась уже в поместье Грюндеров. У некст Грюндера хватило ума сначала меня накормить, а потом уже вести знакомиться с партнером по операции. После еды я повеселела и была готова к новым поединкам.
  Господин Назаров и Первый Грюндер о чем-то неспешно беседовали, когда некст привел меня к ним.
  - Знакомьтесь, леди некст Викен-Синоби, господин Назаров, лорд Грюндер. - Мажордом из Грюнда - никакой.
  Мы обменялись кивками, и Назаров пристально на меня уставился, я ответила тем же.
  - Что у вас за мания - детей к пиратам посылать? - произнес гость. Лорд Грюндер, высокий тощий старик с остатками рыжей шевелюры, размеренно произнес:
  - Леди некст Викен исполнилось восемнадцать, и она далеко не ребенок. Не так ли, леди?
  Вместо того чтобы отвечать лорду, я посмотрела в глаза Назарову.
  - Господин Назаров, нам все равно друг от друга никуда не деться, примите меня такой, какая я есть, - предложила я.
  - А какая вы?
  - Такая, какая надо.
  Это вызвало улыбку у мужчин.
  - Ну надо же, покладистая женщина - такая редкость, - саркастически заметил рус.
  - Жаль, что вы видите во мне женщину, а не партнера по операции, - заметила я.
  - Да нет, на женщину вы пока не тянете.
  Если б я за этот день не нахлебалась всякого, наверное бы взбрыкнула, а так лишь устало вздохнула.
  - Господин Назаров, либо мы начинаем вместе работать, либо идите все в задницу, а я полечу обратно на Дезерт.
  У лорда Грюндера отвисла челюсть, Грюнд еле слышно хрюкнул за спиной, а Назаров заинтересовался.
  - А что вы делаете на Дезерт?
  - Слежу за подготовкой летчиков и курирую их летную практику.
  - И как? Вам там нравится?
  - Мне нравится, что там уже не осталось дураков, которые бы позволяли себе оскорбления в мой адрес, - я действительно снова чувствовала усталость и нежелание что-либо предпринимать, оценивать, доказывать.
  Назаров посмотрел на меня, подумал и сказал:
  - Мы сработаемся.
  О, Судьба, что там говорят о загадочных женщинах и женской логике, да нам до мужчин далеко, как до Земли Изначальной. Мне очень хотелось спросить, на основании чего он сделал такой вывод, но я воздержалась.
  Грюндеры нас оставили вдвоем, и я стала расспрашивать Назарова обо всем. Фактически я выспрашивала, как он видит предстоящее дело. Высказавшись, он спросил, а что же думаю я сама. Я честно ответила, что не имею ни малейшего опыта и во всем полагаюсь на него. Ему это не понравилось.
  - Мне не нужно, чтобы на меня полагались, я никого носить на себе не собираюсь.
  - Не носите. Чего вы ждете от меня?
  Он призадумался и выдал ряд требований; оказалось, что все они мне по силам.
  Постепенно картина стала вырисовываться. Глава пиратского клана, при котором Хорес состоял рабом-фаворитом, был психом, повернутым на садистском сексе со всем, что движется, и если он меня увидит, то скорей всего захочет просто потому, что я буду для него чем-то новым. Это само по себе неплохо, потому что позволит попасть во внутренние отсеки и поискать там 'наш объект', но, с другой стороны, это плохо, потому что, как уже сказано, пират - садист. В голове пронеслось, что если бы предыдущий Хорес не помер, его следовало бы убить, от пацана остались в лучшем случае психологические руины, а в худшем, он законченный психопат с мазохистским или садистским уклоном. На этом этапе нам предстояло сделать выбор, буду ли я в роли жертвы или же смогу выставить себя настолько крутой, что окажусь ему не по зубам. Пока остановились на роли жертвы. С этого момента шли только вопросительные знаки. Находим Хореса (как?), склоняем его к побегу (как?), уходим. С последним пунктом все более-менее ясно, у Назарова заготовлен план отвлекающей диверсии. Ничего более конкретного придумать не получалось, что толку гадать, не имея исходных данных.
   Мы закончили обсуждение поздним вечером; меня пригласили на ужин, но я отказалась, ждало еще одно очень важное дело. Верней, не дело, а разговор, от результатов которого зависело все. Я попросила скоростной флаер и отправилась в поместье Синоби. Там я нашла свою воспитательницу маму Яну, которая сейчас воспитывала мою дочь, и попросилась на ночевку, вдобавок выпросила шелковую рубаху, в своей я провела весь этот трудный день, и она была, мягко говоря, несвежая. Мама Яна, добрейшая душа, была рада помочь мне во всем. Я переоделась и отправилась к дому Первого Синоби. Пока я шла, опять поднялся сумбур в голове. Дело в том, что из разных обрывочных фактов и полунамеков я довольно давно пришла к выводу, что лорд Синоби был неравнодушен к моей матери, но генетически они были очень схожи, почти одна кровь. Когда я попыталась что-то выспросить у Ланы, она замыкалась и отказывалась вообще обсуждать Синоби, это меня очень настораживало, ведь если Лана молчит, значит, ничего хорошего сказать не может, а плохого я не слышала от нее никогда и ни о ком. Лорд Синоби был против маминого замужества, это факт, он невзлюбил моего отца, и это тоже факт. А вот был ли он психопатичным негодяем, который пытается меня устранить, чтобы причинить отцу боль и ослабить нашу семью, я не знала. Я отдавала себе отчет, что подозреваю в ужасном деянии одного из самых влиятельных лордов Синто, лучшего из лучших. Но, тем не менее, за последний день я узнала столько, что уже ничему не удивлюсь и готова допустить все что угодно. Вот я и иду к нему на личную встречу без предупреждения, чтобы выяснить, что он за человек и как ко мне относится. Дурацкая затея, которая ничем хорошим не кончится, однозначно.
   Я подошла к его коттеджу, очень скромному, надо сказать. Свет в окнах не горел, лорд лечь спать не мог, не ложится он раньше полуночи, значит, его нет дома. Я плюхнулась прямо на траву возле тропинки и попыталась прогнать все мысли из головы. Меня опять сморил сон. Проснулась я от тихих шагов. Лорд Синоби приближался и видел лишь смутный силуэт на земле возле своего дома.
   - Добрый вечер, вернее, доброй ночи, - произнесла я первой, а то вдруг он решит, что ему что-то угрожает, валяться мне тогда в регенераторе неделю.
   - Что вы здесь делаете, некст Викен? - Ишь как... То, что я Синоби, уже и не вспоминает.
   - Вас жду.
   - Зачем?
   - Нам надо кое-что обсудить.
   - Что нам обсуждать? Все обсуждено на Совете.
   - Тем не менее, прошу, уделите мне несколько минут, я не отниму у вас много времени.
   - Ну, идемте, - проворчал он.
  Мы зашли в дом. С чего начинать разговор, я понятия не имела. Мысли, предательницы, дезертировали из моей головы. Прошли в кабинет.
   - Ну? Что вы хотели мне сказать?
   - Я хотела спросить... Почему нет других кандидатур? - нашлась я в последний момент.
   - Бросьте. Я не в настроении петь вам дифирамбы. - О, не только Ронан увлекается анахронизмами. Я разозлилась, это придало мне сил.
   - Никто от вас этого и не ждет. Шур и Синоби каждый год выпускают по пять высококлассных агентов, они не могут быть засвечены все. Почему же я?
   - Ты что же думаешь, что я буду тебе отчитываться и излагать все предпосылки данного решения? Я сделал это в Совете, а ты - обойдешься!
   - Ладно, обойдусь. Только скажите мне: когда я вернусь, не найдется ли еще одно такое же убийственное задание, а потом еще и еще, с которым только я смогу справиться, а?
  На Синоби было страшно смотреть. Не знаю каков в гневе Грюнд, но при виде Синоби в бешенстве захотелось просто исчезнуть и оказаться на другой планете.
  - Дура! Что ты себе возомнила? - он схватил меня за плечо и встряхивал при каждом слове. Мне это надоело, и я вырвалась, армкамзол разошелся, незастегнутая блуза вместе с ним, одежда осталась в руках Синоби, а я оказалась наполовину оголенной. Мы застыли друг против друга. Мне стало по-настоящему страшно. Синоби смотрел на меня, на мою грудь, на его лице было написано смертельное горе. Я поняла, что допустила какую-то ужасную ошибку. Его рука потянулась ко мне, к малюсенькой отметинке от удаленной родинки, если не знать, где она, и не найдешь. Рука не дотянулась и опустилась, а я полетела на пол. Когда подняла голову, Синоби уже стоял ко мне спиной, отвернувшись к окну. Я встала, оделась, застегнулась. Что дальше?
  - Возвращайся! - это был приказ, полный ярости, он вполоборота глянул на меня и опять отвернулся. Я кивнула его спине и выскочила вон.
  Я шла, и меня всю трусило. Очнулась уже сидящей перед домиком мамы Яны. Дура, звали младшей женой, надо было соглашаться, с твоими мозгами только туда и можно - эта мысль в гордом одиночестве металась у меня в голове. Ко мне неслышно подошла мама Яна и подала стакан с чем-то резко пахнущим.
  - Что это?
  - Валерьянка.
  Я выпила.
  - Ты ходила к Первому?
  Я молча кивнула, а потом решилась:
  - Мама Яна, хоть вы мне что-нибудь расскажите.
  Она задумалась. В шестьдесят пять ей никто бы не дал больше пятидесяти; несмотря на худобу, от нее веяло покоем и уютом, мне вдруг стало легко, поверилось, что все будет хорошо.
  - Они были, как ты с Ронаном, только наоборот: ты восхищалась братом, а он сестрой. Я тогда только стажировалась и многого не знаю, но что-то упустили, а может, не смогли исправить, Лин-Ара стала для него всем. Конечно, он скрывал это, насколько мог, но то, что они не могли иметь детей, его просто убивало. Будь совместный ребенок, пусть и инорожденный, у него бы была своя частичка твоей мамы. Он ведь не готовился в нексты, предыдущие два кандидата погибли при исполнении, и он неожиданно оказался во главе рода. Зная все это, я очень расстроилась, когда узнала, что ты целуешься с братом... - мое лицо залилось краской, уши загорелись. - Я решила не допустить повторения подобного и поговорила с твоим отцом...
  Когда мы только-только начинали взрослеть, я восхищалась Ронаном. Мой брат был самым умным и красивым, и действительно я как-то подбила его на поцелуи, под видом тренировки, кажется, но помню, что целоваться с ним мне ужасно понравилось. Память услужливо припрятала этот эпизод детства, тем более что потом на меня свалилась смерть мамы, обучение у Ланы и много что другое.
  - О ,Судьба, вы рассказали отцу?
  - Нет, что ты, девочка, зачем... Я никому не рассказывала этого, и никто кроме меня не знал. - У меня отлегло от сердца.
  - Твоему отцу я сказала, что ты нуждаешься в том же образовании, что и твоя мать, что тебя обязательно надо отдать в школу гейш.
  Я задумалась, во чтобы превратилась моя жизнь, если бы я не попала к Лане? Вполне возможно, я бы превратилась в нечто ущербное, сгорающее от страсти к брату. Это крайний вариант, но все равно жизнь моя была бы не такой полной и радостной, это точно. Я взяла мягкие старческие руки в свои и поцеловала.
  - Мне спокойно за дочку, раз она с вами.
  Мама Яна смутилась.
  - Пойдем в дом, стара я уже ночью на лавочке сидеть. Я ведь уже бабушка Яна, - сказала она с гордостью.
  На следующий день я отказалась встретиться с дочерью - вдруг не вернусь, а девочка запомнит меня, будет ждать, грустить, зачем? Мама Яна с моими доводами, в общем, согласилась, но взяла с меня обещание, что когда вернусь, то обязательно с ней увижусь. Зато я встретилась со своим братом Синоби-Бел и отдала ему свою 'душу' на хранение. Он хотел, как положено сказать: 'Возвращайся', но я накрыла пальцами рот и поцеловала в лоб. Такое надо желать лишь единожды, мне уже пожелал Первый. День был наполнен хлопотами, в основном медицинскими - прививки и прочие малоприятные процедуры. Поздно вечером мы с Назаровым стартовали на моей космояхте, нам предстояло, петляя и заметая следы, добраться до его пиратского корабля.
  
   Космос. Пиратский сектор
  
  Прошло десять дней с нашего отлета с Синто, и мы уже третий день находились на пиратском корабле Назарова. Вчера мы изменили план.
  - Не смогу я тебя ему отдать. - Рад, теперь я зову его только так, ударил кулаком по столу. - Чем я думал, спрашивается... - он был очень зол на себя.
  - Очень хорошо, я тоже считаю, что роль жертвы - не для меня.
  Он удивленно посмотрел на меня.
  - Да? А какая - для тебя? Да ты жертва настолько, что мне тебя жалко стало, понимаешь?
  Его можно было понять, все эти дни я не напрягалась и была сама собой - то есть просто молодой девушкой, бесхитростной и милой, он несколько растаял от этого.
  - Рад, ты меня еще не знаешь, а заранее превращаться я не хочу. Не беспокойся, за сутки до начала операции я предъявлю тебе монстра.
  Он не поверил, но спорить не стал. Следующие дни он на меня крысился по поводу и без, я молча терпела. Когда начались последние бортовые сутки до входа в пиратский сектор, я, как и обещала, занялась собой. Первый вопрос - волосы, по-хорошему их надо срезать, укоротить до минимума, но в последний момент я решила, что не пойду на такую жертву. Просто заплела в высокую косу, а укороченный хвостик спрятала внутрь, теперь, если кто стукнет по затылку, будет амортизатор, подумалось с улыбкой. Достала заготовленную одежду - кольчугу-самоделку из скафандра, сапоги, опять же срезанные с легкого скафандра, разместила оружие и наконец занялась главным - головой, а точнее, мыслями. Я поставила 'зеркало' и все же добавила агрессии, не поставила 'крысодлака', как на Дезерт, но любые ограничения на применение силы убрала напрочь. Когда все было сделано, я подошла к зеркалу. То, что я видела в отражении, больше всего напоминало какого-то модификанта неопределенного пола. Застывшее лицо, худая шея, мускулистые руки и плечи. Я наложила тени вокруг глаз, чтобы усилить сходство с модификантом, хорошим здоровьем они, как правило, похвастаться не могут. Еще раз глянула на себя и отправилась к Раду. Он завтракал, я вошла дергано-плавной походкой и застыла напротив него, он не донес ложку ко рту.
  - Боевой модификант?.. Но это здоровые мужики... Тебя ж куда?..
  Я не отвечала, просто смотрела застывшим взглядом. Он задумался.
  - Хорошо, я подобрал тебя на Деправити, у тебя какой-то сбой, верно?
  - Памяти нет, - все же подключилась я.
  - Да... Купил отбраковку как телохранителя, - он уже во всю лепил легенду. - Сказали, чтоб активировал тебя, когда буду один, и ты будешь реагировать только на меня.
  Я кивнула.
  - Ты немая? - спросил он озабоченно.
  - Нет, говорю редко и только с тобой. На других не реагирую.
  - Хорошо... Но как объяснить, что боевой модификант - девчонка?
  - Зачем объяснять? Лучше подумай, у кого купил.
  - Да... у кого купил.... - он задумался. - Есть! Можно на одного свалить, он псих, и его мало кто знает. Может, все и выйдет...А ты как? Выдержишь? Будут проверять...
  - Выдержу.
  Дредфул когда-то был астероидом, собственно, он им и остался, его поверхность облепили доки, ангары и купола, целые и разбитые. Мы сели в открытый ангар, оказавшийся вполне современным. После посадки нам подогнали гермотрубу, через которую мы вылезли без скафандров. Первое испытание - было очень страшно входить в трубу в одних кислородных масках, но страх остался где-то на дне сознания. На выходе Рада приветствовали как старого знакомого, сразу заинтересовались мной, пошли расспросы, но Рад всех отшивал. Один усатый придурок попытался, ради эксперимента, ударить меня под дых. Вывернула руку, готова была свернуть шею, но Рад окриком остановил и заставил отпустить. Это вызвало волну поздравлений Рада с хорошим приобретением и проклятия усатого. Перешли на обсуждение груза и небольшого ремонта, который требовался кораблю. Рад принялся остервенело торговаться. Старшим в этой компашке из четырех человек был невысокий дядька неопределенного возраста со сканером на одном глазу. Договорившись, Рад наконец выдал:
  - У меня есть кое-что для Хозяина...
  - А ну-ка, что?
  - Я сказал - для Хозяина.
  - Что же, хочешь сам с ним торговаться? Обнаглел. А вдруг Хозяин посчитает, что его зря беспокоят? Иди ты...
  - Ты, Пиксель, не части. Я тоже жить хочу, и если говорю, что для Хозяина, значит, ему подойдет. Я тут яхточку одну потрепал...
  - Ты? В своей развалюхе? Один?
  - Да повезло, попались какие-то придурки почти без оружия, врата их обманули.
  - Да, фартовый ты летун...
  - За летуна и ответить можно, - с угрозой заметил Рад.
  - А ты не пыжься - летун и есть. Не пират, а так себе...
  - Я честный контрабандист, - уже с улыбкой заметил Рад.
  - Контрабандисты яхт не треплют... Ладно, скажу Хозяину... Ты на сколько?
  - А за сколько управитесь?
  - Дня четыре...
  - Пиксель, кому ты свистишь? Работы на один день.
  - Ага, на смену в восемь часов, только у нас по восемь часов никто не работает.
  - Два дня.
  - Демон с тобой, два дня.
  Во время разговоров я застыла без движения, как и положено модификанту. Пиксель отвел нас в свой отсек, довольно большой, но заваленный всяким хламом, и оставил одних, пригрозив, чтоб мы не сожрали его обед. Больно надо есть всякую дрянь. Вернулся он часа через два, Рад успел подремать, я тоже провела время с пользой.
  - Вам повезло, Хозяин сегодня что-то празднует, в хорошем настроении, так что пошли.
  - Ну, пошли.
  Мы петляли коридорчиками, перелазили через завалы и проходили по вентиляционным шахтам в течение получаса. В конце концов оказались в большом зале, где было полно людей. Они ели, 'вмазывались', занимались сексом - это было, как в низкопробном фильме. На глаза попалась особенно мерзкая сексуальная сцена на троих, Рад скривился, а Пиксель выкрикнул что-то подбадривающее. Меня все это просто не касалось, моей задачей была охрана Рада и себя. Что-то жирное попыталось повеситься на Рада с воплем: 'Красавчик' - и было ловко отброшено мной, несмотря на вес. Это получилось легко, это что-то уже не стояло на ногах. Пиксель уважительно на меня посмотрел, а Рад воспринял как должное.
  - Вон он, - Пиксель указал на возвышение и цапнул чью-то жратву, заработав челюстями. В указанном направлении на красивой перине среди подушек лежал какой-то обрюзгший мужик с серым лицом.
  - Удафи, - пожелал Пиксель с набитым ртом.
  Мы стали пробираться к возвышению. Оно оказалось окружено сценами, на которых происходило сексуальное действо на потеху Хозяину. Мы предпочли не всматриваться в происходящее. Рад подошел к ступенькам и застыл, я замерла в шаге позади него. Через пару минут Хозяин оглянулся и увидел нас.
  - А-а, Летун, ну проходи, садись, - и он указал на ступеньку, сев на которую Рад оказывался на уровне его ног. Рад подчинился, я примостилась рядом.
  - А что это ты притащил? Это и есть то, что ты хочешь предложить? - спросил Хозяин, рассматривая меня.
  - Нет, Хозяин. Бисти только моя, и даже если б хотел перепродать вам ее - не могу...
  - Импринтинг, - блеснул познаниями Хозяин.
  - Да.
  - Так что же? - раздраженно спросил пират.
  Рад достал из-за пазухи упаковку с ампулами. Антидоты.
  - Шестого поколения.
  Хозяин взял, повертел, посмотрел производителя и срок годности.
  - Одна?
  - Да, и одна пятого.
  - Давай, чего ждешь? Или думаешь, что я тебе денег дам?
  Рад достал вторую упаковку.
  - Уважаемый, это подарок, залог нашего партнерства.
  - Ишь как запел, 'партнерства'. Ты, мелочь, будешь говорить мне о партнерстве... - Хозяин говорил это не злобно, было видно, что он доволен подарком.
  Пока они переговаривались, я осматривала зал в надежде встретить наш объект. Дойдя наконец до секс-сцен я встретилась с ним взглядом и узнала тут же...У меня чуть не слетели все щиты и настройки, он был именно таким, каким я предполагала его увидеть. Моложе своих лет, бледный, лицо цело, не изуродовано, и... виктимный... кажется, это так называется. Я отвела взгляд, восстанавливаясь.
  - Уважаемый, я всегда поставлял вам только высококлассные заправки в синтезаторы и хорошие медикаменты, а это не так то просто, замечу я вам...
  - Да если б ты привез мне гадость и после сунулся еще раз, висел бы на его месте, - и Хозяин кивком указал на что-то неопределенное в темном углу. - А ну посвети...
  И луч прожектора высветил растянутое за руки тело, залитое кровью. Похоже, били кнутом, человек был еще жив. Рад изобразил страх и презрение.
  - Кто это?
  - Тецианец.
  - А я как раз хотел предупредить вас на счет него, но вижу, что вы и сами во всем прекрасно разобрались. Пожалуй, не буду вас больше отвлекать.
  - Иди, если хочешь, а зверушку оставь. Девка?
  - Девка. Только не могу оставить без надзора.
  - Ну, так надзирай. Она вообще как? Умелая?
  - Да она как-то не по этой части, я ее не трахаю... Мне б кого-то понормальнее...
  - Найдем тебе понормальнее, - и Хозяин подал знак кому-то за нашими спинами. Показалась страшная женщина, а может, и не женщина, но с большими грудями. - Так по какой она части, твоя зверушка? А ну, подь сюда, - это уже мне. Я не пошевелилась.
  - Иди, - Рад продублировал команду, я приблизилась. - Она боец, неплохой, убивать умеет...
  - И что, вот так, только тебя и слушает?
  - Да...- страшила грудастая стянула с Рада штаны и занялась делом, его перекосило от отвращения.
  - Нравится? - Пират указал на окровавленное тело.
  - Отвечай, отвечай на вопросы, - Рад вцепился руками в подушку; похоже, ему пока ничего не угрожает.
  - Грязно, - выдала я.
  - Грязно? - удивился пират. - А что бы ты сделала? Умеешь причинять боль?
  - Да.
  - А сама? Ты любишь боль? - его глаза нехорошо заблестели.
  - Мне все равно.
  - То есть? Не может быть все равно... - и Хозяин порылся между подушками, я увидела недоеденное яблоко и сносный фруктовый нож в пределах досягаемости. Пират тем временем нашел, что искал.
  - Что вы хотите? - Это Рад смог отвлечься от процесса, который его не слишком радовал.
  - Хочу проверить, все ли ей равно, - каким-то радостно возбужденным голосом ответил Хозяин.
  - А ну, стой смирно, - сказал мне Рад. - Только не повредите ее слишком... - униженно попросил он Хозяина. Тот нашел 'коптилку', простейший гаджет с нагревательным элементом, на котором тлели листья мо-джа. Пират схватил меня за руку, я безвольно позволила это, он выставил 'коптилку' на максимум, та засветилась, я перевела взгляд на лицо Хозяина, он ел меня глазами. Неожиданно он прижал гаджет к руке пониже локтя. Никакой реакции. Я полностью отказалась от боли в те два часа, что мы провели в отсеке Пикселя, и хоть я рисковала повредиться и не заметить этого, как выяснилось, оно того стоило. Хозяин удивился и посмотрел на ожог, потом опять мне в лицо и снова приложил 'коптилку' и повел вниз по руке, оставляя багровый след. Я перевела взгляд с руки на его лицо и стала смотреть ему в глаза. Он остановил 'коптилку', вжимая мне в руку.
  - Уважаемый, уважаемый, не портите мне телохранителя, пожалуйста, у нее ж рука работать не сможет, - заголосил Рад. Хозяин наконец убрал гаджет, в воздухе чуть слышно пахло паленым мясом.
  - Ну надо же...- протянул Хозяин с разочарованием.
  Рад отпихнул грудастую, которая никак не могла добиться результата, и натянул штаны. Похлопал себя по карманам, достал баллончик медицинского спрея и покрыл мне рану пленкой. Хозяин с усмешкой наблюдал за этим.
  - Ты точно ее не трахаешь? Похоже, ты вообще импотент.
  - За нее деньги уплачены, и немалые, не хватало, чтобы она у вас здесь что-то подцепила, лечи потом. И я не импотент, обстановка не располагает.
  - Я не люблю импотентов, - гнул свое Хозяин.
  - О господи, Хозяин, я мог думать лишь о том, что могу подцепить от этой твари и как потом лечиться, кончишь с такими мыслями, как же.
  Хозяин расхохотался и опять кого-то поманил. Рад, не теряя времени, чем-то брызгал у себя в штанах. К нам подошел чернокожий мальчишка, и Рад, понимая, что ему предстоит, натянул резинку. Секс-спектакль начался по новой, на этот раз Рад смог расслабиться и через несколько минут все благополучно завершилось. Хозяин потерял к нему интерес и опять переключился на меня.
  - Так что, Бисти, умеешь причинять боль?
  - Отвечай, - опять подключился Рад. Хозяин поморщился.
  - Умею.
  - Выбирай любого или любую, - хозяин широким жестом обвел зал.
  Я осмотрела зал и опять споткнулась взглядом о Хореса. Хозяин заметил.
  - Хороший выбор, я как-то подзабыл про него, - он сделал знак, и два дюжих мужика подтащили к нам парня.
  - Пойдем, здесь нет условий, - и мы отправились вслед за Хозяином вон из зала. Я заметила, что Рад собран и готов к бою. Пират привел нас в пыточную, посреди комнаты свисали цепи и широкие наручники, опять как в каком-то фильме; похоже, он фанатеет от низкопробных боевиков. Телохранители легко подвесили Хореса, он не сопротивлялся и тут же обмяк как кукла.
  - Хитрец, наловчился падать в обморок, ты уж порадуй меня, расшевели его.
  - Выполняй.
  - Ты что, так и будешь гавкать все время? - раздраженно спросил Хозяин Рада.
  - Извините, но это необходимо, - заискивающий тон давался Раду все лучше. Он переместился поближе к одному из телохранителей. Я разрывала тряпье на Хоресе, что же делать? Телохранители опасны, но если постараться, можно их грохнуть. Но насколько опасен Хозяин? Вроде, не очень, но может успеть позвать на помощь, и сбегутся... Дверь не заперта... Тряпье сорвано, передо мной спина в глубоких шрамах...
  - Отстегните его.
  - Зачем?
  - Так не интересно, висит себе, - отвечаю я задумчиво.
  Хозяин улыбается, и один из телохранителей начинает возиться с наручниками. Я смотрю на Рада, он все понимает. В секунду, когда раздается щелчок вторых наручников, я наношу удар в шею. На грани видимости Рад размазывается, сбивая второго телохранителя и Хозяина. Мой телохранитель еще жив, но не может даже пикнуть, зато второй пытается поднять тревогу. Я прыгаю к нему и перебиваю горло. Хозяин широко раскрытыми глазами уставился в потолок, мертв. Хорес в удивлении смотрит на нас.
  - Чего уставился? За тобой пришли, - зло говорит Рад. О Судьба, только не это, мальчишка в шоке и, кажется, собирается разрыдаться.
  - Отставить, - приказывает Рад. Как ни странно, это приводит пацана в чувство. - Бежим.
  И мы выскакиваем из комнаты - Рад, Хорес и я замыкающая. К нам уже бежали, наверняка пыточная была под наблюдением. Стреляют из лучевика, мелькает сожаление, что я не в армкамзоле. Рад бежит, похоже, зная куда. Мы несемся, петляя, как летчики в имит-полетах; я по-прежнему не чувствую боли, убьют - я и не пойму. Рад на бегу подпрыгивает и отдирает какую-то панель, с радостной улыбкой хватает лучевик из сховки и перебрасывает его мне. Можно жить. Я убираю, первых троих преследователей, не успевших понять, что к чему, остальные становятся осторожнее и не спешат поворачивать за угол. Бежим. Хорес молодец, под ногами не путается. Бежим, экономно отстреливаемся. В голове бьется мысль - как же мы без скафандров доберемся до корабля? Трубу-то нам не подадут, а если и подадут, то пробить ее раз плюнуть, хотя до корабля еще добраться надо. Преследователи поотстали. Путь нам преградил завал; видно, что-то обвалилось совсем недавно. Рад в растерянности замер, но Хорес первым полез под балки, мы за ним. Опять бежим, ползем, преследователей не видно и не слышно.
  - Вот, слава тебе господи, на месте, - Рад вытягивает из какой-то щели скафандр, Хорес пытается отдышаться. У меня возникают побочные эффекты, я начинаю ржать, представляя, как Рад с хвостом, как у белки, прыгает, оглядывается и прячет то лучевик, то скафандры. Хорес с испугом глядит на меня, а Рад дает хорошую затрещину.
  - Спасибо.
  - Не за что. Надевайте, живо.
  - Но их два, - говорю я, глядя на него: он что, дурак?
  - Да, их два, и ты, твою мать, подчиняйся приказам, некогда все объяснять, - заорал Рад. Подчинилась.
  - Так, корабль под вами, пол тонкий, выжигай дыру и вперед, - он отдал мне электроотмычки. - Когда окажетесь в корабле, будьте готовы принять трубу. Ждете тридцать минут с этого момента, не дольше. Ясно? - я киваю и смотрю на часы на забрале.
  - Не слышу!
  - Ясно.
  Он убежал. Мы с Хоресом переглянулись, я посмотрела на пол, выбрала плиту поржавее и начала прожигать. Хвала Судьбе, которая нас, неразумных, хранит, заряда лучевика хватило, выбили люк и спустились по тросам скафандров. Никого, даже странно, они ж должны были понять, кто убил Хозяина, и поставить засаду. Я стояла на стреме с лучевиком, пока Хорес возился с отмычками, открывая корабль. Всё, мы внутри, я начинаю предполетную подготовку.
  - Он не придет, он ушел умирать, - говорит Хорес за моей спиной. Я в удивлении оборачиваюсь: что он несет?
  - Он хотел увезти отсюда какую-то хоул, она полтора года назад попала сюда с Депры, через несколько месяцев и он объявился, все глазами ее ел, а в предыдущий приезд - убил...
  - Ты-то откуда знаешь? - сорвалось с языка.
  Хорес пожал плечами.
  Нет, просчитались психологи-аналитики, нельзя было меня посылать.
  - Снимай скафандр, живо! Корабль поставить на курс сможешь? Жди, - я глянула на часы, - пятнадцать минут, не вернусь - уходи.
  Уже закрывая люк, отстраненно подумалось, что ничто не помешает Хоресу увести корабль, не дождавшись нас.
  Как я и надеялась, Рад и не думал помирать, а, по крайней мере, думал подороже продать свою жизнь. Я с тяжелым лучевиком оказалась очень кстати, пираты не подпускали Рада к трубе и выходу в ангар, они были так увлечены перестрелкой, что не среагировали на зуммер при открытии люка. Ударив им в спины широким лучом, я легко решила все проблемы. Ошалевший Рад выбежал ко мне и без лишних слов стал надевать скафандр. Управился он за считанные секунды. Я уже открывала промежуточный люк, когда прицельный выстрел сбил панель управления, створки сошлись наглухо. Я выстрелила в ответ, Рад уже бежал к трубе, я бросилась за ним. Внутренний вход в трубу мы открыли, а дальше я просто принялась пропаливать пластик, повалил дым. Рад отстреливался. Наконец образовалась дырка, в которую можно было пролезть; мы вывались из трубы, пролетев пару метров. Преследователи нас не беспокоили, сработала защита от разгерметизации, запершая вход в трубу.
  Момент истины... Нас впустили в корабль. Хвала Судьбе, которая нас, неразумных, хранит.
  Когда мы отлетали, Рад израсходовал почти все боеприпасы, ведя прицельный огонь по лайфстаф-коммуникациям, над астероидом повисло облачко пара. Хорес смотрел на это со смесью ужаса и восторга.
  - Ад замерз, - еле слышно сказал он.
  Мне не нравилось массовое убийство, которое мы учинили, и не по каким-то морально-этическим причинам, а потому что нам еще лететь и лететь, и неизвестно, кто нам попадется на пути.
  Я ушла к себе в каюту, все равно от меня уже ничего не зависит. Сняла 'зеркало'. Истерики не последовало, зато навалилась чудовищная усталость. Захотелось уснуть без сновидений и проснуться через неделю на Дезерт, так чтобы все происшедшее оказалось просто дурным сном. Я дала этой усталости захватить себя и уснула. Проспала я долго, слыша сквозь сон, как заходил Рад, обработал ожог и ушел. Через несколько часов Рад опять объявился и принялся меня тормошить.
  - Ты спишь шестнадцать часов. Не многовато ли? Вставай, Викен-Синоби, вставай.
  - Зачем? - пробормотала я.
  - А затем, что ваш объект, похоже, решил покончить с собой, - жестко сказал Рад. Эта информация немного разогнала туман у меня в голове.
  - Что ты говоришь? - раздраженно спросила я.
  - Он уже несколько часов надиктовывает все, что знает, и, судя по его постной роже и горящим глазам, что-то задумал. - Рад был зол. - И вообще, чего ты разоспалась? Вроде, не успела никакую заразу подхватить...
  - Это нервное, наверное...
  Рад хмыкнул.
  - А говорили, что ты можешь перетрахать, а потом перебить хоть все население дредфула и на следующий день будешь, как всегда, мило улыбаться.
  Я в удивлении уставилась на него, он понял это по-своему.
  - Ладно, извини, никак в себя не приду... Извини... Ты держалась молодцом. И на помощь пришла... Не ожидал.
  - Рад, кто тебе такое сказал? - перебила я его.
  - Ну, не в таких выражениях, конечно. - Рад понял, что не то ляпнул. - Сказали, что, мол, психика мобильная, ограничений нет и последствий быть не должно, поэтому вариант 'жертва' шел первым.
  - Кто?
  - Да Грюндеры, я с другими не общался. Чего ты завелась? Ну, извини, что спошлил, из роли не вышел, - уже опять зло сказал Рад.
  Опять навалилась усталость. Вот, значит, почему только я подходила - перетрахать, а потом перебить... Попадись мне психолог-аналитик, давший такое заключение, я б ему показала и перетрахать, и перебить.
  - Эй, не отъезжай. Я не хочу, чтобы мои старания пропали даром... Не хватало, чтобы этот пацан сдох, после того как его вытащили.
  - Тебе-то что, - в свою очередь зло сказала я. - Он же надиктовывает все, что знает. Передашь своим.
  Рада перекосило.
  - Вот что, сыкушка, ты мне мозги не трахай, поздно прикидываться настоящей синто. Побежала за мной, и никакого логического объяснения этому нет, так что хочешь - не хочешь, а ты нормальный человек...
  Что за бред он несет? Точно, супергерой умом повредился на радостях.
  - Ваши твари запихнули его к пиратам, и он не просто там болтался, а смог узнать довольно много, выполнял задание. А теперь вспомни! Вспомни, где ты его увидела и что с ним делали, вспомни его спину! И если вы, суки, не сможете его реабилитировать, если вы выбросите его на помойку, Господом Богом клянусь, что буду вашим врагом до конца дней своих, - орал Рад.
  Я молча смотрела на него, не зная, что сказать и как реагировать.
  - Я же вижу, ты нормальная, хоть и расписывали тебя, как... - недоговорил он и уже другим тоном продолжил. - Помоги ему.
  - Рад, настоящий синто - это тот, кто живет ради цели. И цель эта - не скопить побольше денег, а чего-то добиться, в чем-то стать лучше. И синто никогда своих не бросают, - сказала я. Существует еще одно правило, которое соблюдается всеми синто: не восстанавливать против себя чужаков, тем более, если они профессионалы-диверсанты.
  - Да если б знали о том, что ребенка на такое посылают, - не допустили бы, он считался погибшим, - продолжила я. Чувствовалось, что Рад остывает. - Конечно, я постараюсь помочь ему. Но задумайся хотя бы на минуту, как поступили бы твои руководители в этой ситуации, как бы они отнеслись к нему?
  - Его бы отправили в почетную отставку.
  - Вот-вот. И каково ему бы было в этой почетной отставке?
  - К чему все эти разговоры?
  - Да к тому, что мы не хладнокровные сволочи, какими так удобно нас считать. Мы люди своего дела, а дела бывают разные... Принеси мне что-нибудь протеиновое и витаминное, иначе я не встану.
  Рад вышел, а я опять провалилась в забытье. Он вернулся с едой и медсканером, взял кровь на анализ. Я вяло ела, не чувствуя вкуса и мечтая опять уснуть.
  - Все чисто, значит, и вправду нервное... Ну ты уж постарайся, возьми себя в руки, мне не справиться с ним одному. Я не знаю, что ему сказать, да и... Давай я тебе стимулятор введу.
  - Подожди полчаса; я надеюсь, столько времени у нас есть? - Надо придумать план, а голова не работает.
  - Полчаса есть, он еще что-то вспоминает, дотошный малый.
  - Оставь стимулятор и приглядывай за ним, я выйду максимум через час.
  Еда подействовала, и стимулятор не понадобился. Наконец в голове сложилось подобие плана, и я отправилась в столовую.
  Хорес уже прекратил запись и сидел с ногами на стуле, обхватив колени руками. Рада не было - это к лучшему. Я неуверенно покрутилась, что-то наливая себе. Хорес смотрел в пол, уходя от малейшего контакта. Я уже прикидывала, с чего начать, чтоб втянуть его в разговор...
  - Вы и вправду синто? - раздался за спиной усталый голос. Я обернулась.
  - Да, а что?
  Он пожал плечами.
  - То, что я побежала за Радом?
  Он кивнул.
  - Я некст Викен-Синоби, я не разведчик и не диверсант.
  Он удивленно посмотрел на меня.
  - Тогда почему же?..
  - Хорошо ставлю 'зеркало', долго его переношу, происходящее под 'зеркалом' не несет никакой эмоциональной окраски.
  Он кивнул: 'Понятно', и опять уставился в пол. Я села рядом, почти касаясь его; он попытался отодвинуться, но, сидя на стуле, у него мало что получилось, он отвернулся.
  - Тебе неприятно мое присутствие? - спросила я.
  Он дернулся и зло ответил:
  - Да.
  - Почему?
  Он развернулся ко мне.
  - А вам? Вам нравится находиться со мной? Вот так, рядом? Вам нравится быть близкой с тем, кого придется устранить? Ведь слово 'убить' не употребляется, да?
  Мне захотелось съездить кулаком по этому злобному и перепуганному лицу, вместо этого я горько сказала:
  - Зачем ты так? Мне, конечно, досталось несоизмеримо меньше, чем тебе, но мне и это тяжело вынести.
  - Да что тебе досталось... - буркнул он уже не зло, помолчал, подумал, решился: - Что меня ждет? Что со мной будет? - спросил он, глядя в глаза.
  - Я не знаю точно. Наверное, поселишься где-то в сельской местности, будешь жить в свое удовольствие, но работать в системе безопасности не будешь наверняка.
  Он горько рассмеялся.
  - Ага, сотрут память, наложат личность фермера, и буду жить я в свое удовольствие.
  - Прекрати, пожалуйста. Мы виноваты перед тобой, и скорей всего искупать вину никто не собирается, но убивать или стирать тебя... Ты действительно думаешь, что мы на такое способны?
  - Ты, некст слабого рода, которого Синоби запихнули в пекло лишь потому, что в тебе их кровь, что ты можешь обо всем этом знать?
  - Вообще то у меня первый ранг, и мой отец член Совета Безопасности, он посол.
  - Ничего не понимаю. Значит, ты не нужна отцу в качестве некста, если он допустил такое? Ты хоть понимаешь, насколько нам всем просто повезло? Сколько было моментов, когда смерть была совсем рядом?
  - Да, я отдаю себе отчет, что нам везло, но и мы не делали грубых ошибок, был сплав профессионализма и везения. - 'Что ты несешь, - возразила я себе, - нашлась профессионалка'. Тем не менее продолжила: - Я могла отказаться... Но тогда бы я всю жизнь жила с сознанием того, что могла вытащить синто из пекла и не сделала этого, с сознанием того, что я предатель, отказавшийся спасать своего.
  - Ты считаешь меня своим? Ты считаешь меня синто? Несмотря на то, что годы взросления прошли среди пиратов?
  Кажется, я начинаю понимать его сволочного папашу; похоже, голова у парня работала автономно от эмоций.
  - Я - да. А вот остальные - вряд ли. Поэтому я и сказала о домике в сельской местности.
  Он задумался.
  - Наверное, это неплохо - домик, садик... Наверняка лучше, чем смерть? А?.. Только как я ни стараюсь, я не могу себя представить там, среди цветущих деревьев. Я не помню Синто, я не помню, что значит быть синто. Я не смогу проявлять почтительность к тем, кто послал меня на это... задание, - его голос был полон боли.
  - Если все так, то почему ты не улетел? Это было бы хорошей местью всем нам. Почему ты надиктовывал все это время?
  - Улететь... - он грустно усмехнулся. - Я смог выжить лишь потому, что у меня не было будущего. Я надеялся, что смогу дожить до того момента когда сброшу вам накопленную информацию, это бы дало смысл моей жизни и моим... приключениям. Я думал о смерти как о спасении, а теперь... Я б улетел, если бы стоял вопрос - или вы, или я, - добавил он твердо.
  - Чего бы ты хотел? Если бы у тебя была возможность менять реальность по своему усмотрению, что бы ты сделал?
  Он непонимающе смотрел на меня.
  - Ну что? Убил отца? Сбросил бомбы на Синто? Что?
  Он подумал, покачал головой.
  - Я стер бы себе память до того момента, до разговора с отцом, - сказал сам себе. - Я хотел бы стать снова глупым ребенком и отказаться. Отказаться.
  Я подтянула к нему стул и обняла, он замер в моих объятьях, а потом расслабился.
  - Ты остался синто, - шепнула я ему в ухо. Он мотнул головой
  - Я был готов бросить вас.
  - Но не бросил же... Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.
  Тут его как следует трухнуло, он вскочил и уставился на меня.
  - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше, - повторила я, глядя ему в глаза.
  - Нет! Нет, я не принимаю клятвы, - он мотал головой и пятился; глядя со стороны, можно было подумать, что я пытаюсь влить в него отраву.
  - Можешь не принимать, - спокойно ответила я, - я все равно сделаю для тебя все, что в моих силах.
  Он схватился за голову и заметался из стороны в сторону, два шага туда, два обратно, столовая-то у нас крошечная.
  - Да что вы там, с ума все посходили за эти годы? Я. Был. Готов. Бросить на смерть. Тебя. Вас. Спасавших меня, между прочим!
  - Был готов, но не сделал, - мое спокойствие было похоже на стену: бейся, сколько хочешь, все равно не прошибешь.
  Побегав еще какое-то время, он обмяк и сел на пол, все так же держась за голову. Я примостилась рядом, он не среагировал. Опять приобняла его одной рукой, а другой взяла его за руку.
  - Ничего не кончилось, - тихо сказала я, - все только начинается. Сначала будет очень сложно, придется общаться с безопасниками, тебе нужно будет доказывать, что ты нормален. А потом начать жизнь заново.
  - Я не нормален. Я какой угодно, только не нормальный.
  Что там говорили предки, кажется: 'Как ты яхту назовешь, так она и поплывет'. Я уже битый час его называю, плыть он все равно не хочет, наверное, он не яхта. Этот бред носился у меня в голове, разгоняя дельные мысли. Что делать, что еще сказать? Припомнился Совет и имя, резанувшее как нож.
  - Даниэль, мое имя Ара-Лин, и я помогу тебе, ты только дай нам обоим шанс. Не сдавайся сейчас, когда все самое страшное позади.
  Он посмотрел на меня.
  - Ара-Лин... Красивое имя.
  Я улыбнулась:
  - А Даниэль - сказочное, и оно тебе очень идет. - Хорес действительно был похож на эльфа.
  - Оно не сказочное ,- удивился он, - оно французское.
  - Да?.. А я думала - эльфийское.
  - Не забалтывай меня, - сказал он грустно.
  - Почему? - я очень мягко применяла то, чему меня учила Лана. - Даниэль, ну пожалуйста, дай нам шанс.
  - Нам - это кому?
  - Мне и тебе. Нам.
  - Нам... А мы есть?
  - Есть. - О, Судьба, во что я играю? Что я обещаю ему сейчас? Что бы ни пообещала - придется отдать. И я обняла его крепко-крепко. Мы стояли на коленях и обнимались, пытаясь раствориться друг в друге, слиться во что-то единое. Эротики в этом не было ни капли. Когда у нас затекли колени и потемнело в глазах оттого, что мы не могли нормально вздохнуть, мы чуть отстранились, Хорес впился мне в руку, и мы пошли ко мне. Само собой получилось так, что мы легли рядышком и уснули - и он спал мало, и я все же была уставшей. Мне было неудобно, он прижимался ко мне так, как будто его уносило при разгерметизации, но я все равно провалилась в сон. Проснулась от того, что на меня кто-то смотрел, не враждебно, но изучающее. Я мгновенно все вспомнила и улыбнулась не открывая глаз. Когда я их все же открыла, то увидела напряженно-вопрошающий взгляд Хореса.
  - Отдохнул? - спросила я с улыбкой. Он моего тона, от улыбки он расслабился и улыбнулся в ответ.
  - Да. Отдохнул.
  Я опять завела вчерашний разговор, только теперь уговаривала его не принимать близко к сердцу подозрения безопасников, не ждать, что к нему проявят чуткость, не возводить на себя напраслину и прочее. Он слушал, кивал, но, похоже, информация от него отскакивала. Я не выдержала.
  - Ты можешь повторить хоть часть того, что я сказала?
  Он повторил все. Я была обескуражена. Разговор наш велся в постели, в которой мы лежали одетые, и хоть мы и прижимались, обнимая друг друга, между нами не было ни намека на что-то сексуальное. Когда я замолчала, мы просто лежали молча, это было так хорошо, все напряжение ушло, нас было просто двое, мы были рядом и ничего большего друг от друга не хотели.
  Не знаю, сколько времени так прошло.
  - Нас встречают, стыковка через пятнадцать минут, - раздался голос Рада из динамиков. Хорес вздрогнул.
  - Уже? - в его глазах заплескалась паника.
  - Пожалуйста, помни все то, что я говорила. Пожалуйста. И жди. Не знаю, год или даже дольше.
  - Год? Я не увижу тебя год?
  - Увидеть, может, и увидишь. Но... Ты сам имеешь представление о санации.
  - Хорошо, я потерплю год или даже больше. Но ты придешь ко мне? Поклянись.
  Я улыбнулась.
  - Я ведь уже поклялась. Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше.
  Он взял мои руки в свои.
  - Я сделаю для тебя все, что в моих силах, и больше - сказал он и поцеловал мне пальцы.
  Я кивнула. Он вскочил и вышел. В изнеможении я откинулась на подушку. Ну вот, теперь у меня есть тайный муж. Не совершила ли я ужасную подлость, дав измученному человеку надежду, которую не смогу оправдать?
  Встречающие забрали Хореса на свой корабль. Я надиктовала короткий отчет, смысл которого сводился к тому, что спасенный вполне адекватен, и наотрез отказалась лететь на Синто. Мысль о том, что мне придется общаться с безопасниками, что из меня могут вытянуть подробности моего разговора с Хоресом, приводила меня в ужас. Я твердила, что мне надо на Дезерт, в конце концов Рад согласился меня туда доставить, а встречающие не смогли помешать, не имея полномочий применять ко мне силу.
  Когда мы остались одни, Рад спросил:
  - Что между вами произошло?
  'Тебя это абсолютно не касается', - подумала я, но хамить ему не стала.
  - Я отвечу, если ты мне скажешь, для кого был второй скафандр и почему он достался нам.
  Рад нахмурился и буркнул: 'Иезуитка'. Мы замолчали, я задумалась о своем.
  - Мы работали вместе, - вдруг сказал Рад, - она была хорошим спецом и хорошим человеком. И не справилась с заданием на Депре...
  - На Деправити? - переспросила я. Он кивнул.
  - Я искал ее, узнал, что она жива, нашел у пиратов...
  Я ничего не могла понять: ей что, не стерли память? Ведь не мог же он не знать, как обрабатывают новых рабов кланы Деправити.
  - Ты, наверное, думаешь, что я дурак... - Я отрицательно замотала головой, это слишком серьезное оскорбление.
  - Я дурак, - продолжил он. - Я думал, что от нее что-то осталось. Понимаешь, она была похожа на себя прежнюю, жесты, улыбка... Я не мог поверить, что ее больше нет, что в ее теле поселилась тупая похотливая тварь. А когда поверил... Я б и парня тогда убил, и себя, наверное, но он заговорил на русском и почти без акцента. Нашел ведь способ меня удивить и переключить. Он попросил связаться с вами, просто сообщить, где он. Вот так.
  М-да... Всякое бывает на этом свете. На Деправити убивают не так уж часто, только если в целом виде пленник оказывается дешевле, чем в разобранном. Им стирают память физическим способом, травмируя мозг, и зомби-техниками накладывают личину. Рабы хороши только тогда, когда покорны и не думают о том, что они рабы. А сексуальные рабы тем более, никому не надо чтобы игрушка вдруг повредила своего хозяина. То, что Рад так долго не хотел признавать очевидное, говорит о силе его чувств к 'хорошему спецу и хорошему человеку'.
  - Ты в отставке? - спросила я.
  - Нет, в бессрочном отпуске.
  - Вернешься?
  - Наверное... Да, вернусь к работе.
  - Это хорошо. - Я действительно была рада за него, что он все-таки потихоньку восстанавливается и приходит в себя.
  - Так что ты с ним сделала? - напомнил он.
  - Ты ж видел, столовая ведь была под наблюдением.
  - Я ничего не понял.
  - Ты ведь не расскажешь?
  - Смотря что...
  - Иезуит.
  - Не спрыгивай.
  - Я дала клятву поддержки и помощи, муж и жена, как правило, обмениваются такими клятвами, но не всегда. Это очень серьезно, очень. Хоть это всего лишь слова.
  - Странные вы люди, синто...
  - Странные, - подтвердила я.
  - Ты сдержишь клятву? - спросил он, посмотрев мне в глаза.
  - Я очень постараюсь, - ответила я, не отводя взгляда.
  - Это не игры, - сказал он мрачно
  - Я понимаю, - горько отозвалась я.
  
   Дезерт. Проблемы
  
  Как хорошо оказаться дома. Надо же, неуютная комната на суровой планете стала моим домом. Родные, близкие люди сделали Дезерт домом для меня за какой-то неполный год. Моя поездка, как я и обещала, вышла недолгой, уложились в шестнадцать дней, а кажется, что прошло полжизни. Высадившись, я отправилась к Вольфу, а он, в свою очередь, вызвал к себе в учебку моего отца и брата. Дарел обрадовался так, что при свидетелях обнял меня и прижал к себе; потом, правда, отстранился и извинился. Но инструкторы все равно все поняли, ладно пусть треплются, с меня уже не убудет. Ронан и отец не радовались так же сильно и безмятежно, как Дарел, они с тревогой вглядывались в меня, ища следы психологической ломки. Мне очень хотелось их успокоить и объяснить, что со мной ничего ужасного не произошло, что я легко отделалась, всего лишь небольшим ожогом. Мы вчетвером сидели в моей комнате, Ронан оказался у меня впервые и пребывал в легком шоке - после его апартаментов мои смотрелись более чем аскетично. Дарел разливал травяной настой и нарезал еду - хозяйничал, а мы наблюдали за ним, думая каждый о своем.
  - Ну, я, наверное, вас оставлю, - сказал Вольф, закончив возиться, и поцеловал меня в щеку, заглянув в глаза.
  - Спасибо, - сказал отец ему в спину.
  Когда закрылась дверь, мои мысли разбежались, и единственное, что я выдала:
  - Все хорошо. Все обошлось.
  Собравшись, я коротко рассказала о том, что было на Совете, о полете к Грюндерам. О встрече с Первым Синоби умолчала, Ронану уж точно не надо об этом знать. Потом пересказала собственно акцию, показала шрам и закончила тем, что Хореса я считаю вполне адекватным. Они слушали молча и не перебивали.
  - Тебе только что пришла посылка курьерской почтой, - сказал отец, когда я закончила, и отдал мне сверток. - Подарок Лорда Синоби на твое наследование.
   Это оказался новый армкамзол, в нагрудном кармане лежал инфокрис. Я достала его и вставила в транслятор. Отец и Ронан не спускали с меня глаз. Вопреки ожиданиям, это оказалось не видеописьмо, а текстовая информация. Обоснование моей кандидатуры для осуществленной операции. М-да... Чувствую что отец от меня не отстанет, пока я ему все не выложу.
  - Ронан, нам надо поговорить с твоей сестрой наедине, - услышала я его отчужденный голос. Брат глянул на меня, желая удачи, он знал, что означает подобная интонация, и молча вышел.
  - Рассказывай.
  - Почему ты злишься?
  - Рассказывай! - отец готов был сорваться. Я ничего не понимала.
  Я рассказала о моем ночном походе к Первому Синоби. Отец встал и заметался по комнате.
  - Ты дура, - зашипел он в конце концов, - он с ума сходил от Лин-Ары, а тебе удалось переключить эту страсть на себя!
  - С чего ты взял? - я думала, он меня ударит вместо ответа.
  - С того, что я знаю этого крысодлака! Ты знаешь, что он пытался покончить с собой, когда умерла твоя мать? Семейные медики спасли его, но полностью скрыть не удалось... Только старый Синоби смог заставить его жить. Он псих! А ты отправилась к нему ночью и очень удачно оголилась. Лицом ты похожа на меня, но фигурой - в маму. И родинка на груди, вернее, отметина от нее... - отец шипел, стараясь не кричать, это было страшно.
  - Папа...
  - Что папа?! Он требует, чтобы мы перестроили работу и ты вернулась на Синто! Я не понял, чего вдруг... Теперь понимаю.
  У меня покатились слезы.
  - Что ты ревешь? Что ты теперь ревешь? - Я продолжала беззвучно плакать. Отец повернулся ко мне спиной, постоял так, а потом развернулся и обнял.
  - Я от вас не уеду, - прошептала я.
  - Успокойся, я ему тебя не отдам. Я найду причину оставить тебя здесь, тем более что ты действительно нужна. Успокойся.
  Странное дело, я не боялась Синоби как такового, почему-то я была уверена, что зла он мне не причинит. Я боялась расстаться с ними со всеми, с отцом, Дарелом, Ронаном, даже с Дином и Тукином, к которому я привязалась. Это были близкие мне люди, я хотела быть с ними.
  - Успокоилась?
  Я закивала головой.
  - Не кисни, все будет хорошо. - Я опять закивала. - Надевай подарок, а старый я верну им при случае.
  Вот странно, мечтала ведь о новом армкамзоле, а теперь готова его выбросить. Тем не менее, я сделала то, что велел отец.
  - Ну? Брата напугаешь заплаканной физиономией.
  Я быстренько умылась и постаралась привести себя в порядок.
  - Пусть Ронан побудет один день здесь, с тобой, Вольф перемучается как-нибудь.
  Я опять закивала. Отец поцеловал меня в висок на прощание.
  Когда он вышел, зашел брат, я попросила его ни о чем меня не расспрашивать. Мой милый братец меня послушался и принялся травить байки о местных интригах. Удивительное дело, то, что раньше меня угнетало, теперь успокоило.
  Мы провели день вместе, я показала ему учебку, мы немного полетали в имитаторах, посмотрели дела моих лучших спецкурсантов. Нам было очень хорошо вместе, последние две недели стали расплываться и забываться как плохой сон.
  Переночевал брат у меня, мы проговорили почти до би-утра. Я провела его, послав с ним Каса и Пола так, на всякий случай.
  - Я рад, что все обошлось, - шепнул Ронан мне на прощание.
  - Я тоже, - и он поцеловал меня, как всегда.
  Когда я возвращалась к себе, меня перехватил Вольф.
  - Ну, наконец-то... - и затащил к себе в комнату. Я не сопротивлялась.
  Как же все хорошо, спасибо, Судьба.
  Пролетели три счастливых дня, мне начало казаться, что я никуда не улетала и просто видела плохие сны. Но ночью, во сне, я увидела черные глаза, полные боли и отчаяния, мне приснился Хорес таким, каким я увидела его впервые. С придушенным криком я подскочила в постели, через секунду поняла, что это был лишь сон. Дарел проснулся и принялся меня утешать.
  - Все хорошо, девочка, ты дома, со мной...
  Я легла обратно; прости Судьба, я не имела права забывать его, забывать клятву, теперь я буду помнить.
  - Вот ведь... говорили, что не будет никаких последствий, - продолжал Вольф, обнимая меня, - а последствия всегда есть...
  
  Хелен-Инга стала главой рода Тобин, Первой Тобин. Ее отец очень тяжело перенес очередное ограбление пиратами его судна и решил передать полномочия дочери, а сам заняться здоровьем и внуками. Я послала видеописьмо с поздравлениями, нелегко ей, наверное, сейчас, ведь она еще очень молода. В ответ я получила полуофициальное письмо, в котором она интересовалась, можно ли пообщаться с моим отцом. Я предупредила отца и дала его коды, они что-то обсудили, но отец, из врожденной вредности, не спешил делиться информацией. Прошло две недели после моего возвращения, а я никак не могла придумать, как мне узнать о судьбе Даниэля Хореса-Ташин, не привлекая внимания к своему интересу. И тут Судьба напомнила мне, что жизнь не только праздник в окружении близких людей, омрачаемый лишь легкими угрызениями совести и неудовлетворенным любопытством.
  В один из би-вечеров меня перехватил Дин Таксон, он был нервным и мрачным. Первое, что пришло в голову - заговор, убили президента, и нам всем придется уносить ноги. Мы зашли к нему.
  - Что случилось? Глядя на тебя, можно подумать, что свергли президента, - попыталась я пошутить.
  - Нет, все не так плохо, а может, еще хуже. Это как смотреть.
  - Дин, не в твоих привычках плести языком. Что случилось?
  - Извините, леди ВикСин. Не знаю... Не знаю, как начать. Вот... - и он вставил инфокрис с текстом. Я принялась читать, это оказалась история болезни, рассеянный склероз...
  - Я попросил у Вольфа его личный архив на лучших курсантов, и среди крисов с эгофайлами оказался этот.
  - Что ты хочешь сказать? - голос не слушался, я не могла нормально вздохнуть.
  Вместо ответа Дин пролистнул файл.... Дарел Вольф, генерал в отставке, ректор двенадцатого училища...
  У меня все поплыло перед глазами... Это не опухоль, которую можно вырезать, не проблемы с сердцем или сосудами, которые можно подлатать. Не с каким-то органом, который можно заменить, на худой конец. Да, все сейчас лечится, и это тоже. Но такое лечение могли себе позволить очень немногие, это все равно, что полностью омолодить себя. Очень долго и очень дорого.
  Мне вспомнилось, что Дарел стал подволакивать ногу, объясняя это старой травмой. Дата диагноза - чуть больше года назад.
  - Сволочь, засранец, тварь, - застонала я. - Годы - это не только потери, но и уроки... 'Научился ценить подарки Судьбы'... Тварь, знал, что скоро сдохнет, и решил напоследок сделать девочке приятное...
  Дин в ужасе смотрел на меня. Я не удержалась и завыла, обхватив голову руками. Выпустив боль, я посмотрела на Дина.
  - Я найду деньги. Но как уговорить его лечится? - спросила я спокойным деловым тоном. Дин замотал головой, приходя в себя.
  - Ваши перепады... - промямлил он. - Я думаю, если вы объясните ему, насколько он для вас дорог, пригрозите... он послушает.
  - Пригрозить чем? Помереть вместе с ним? Он не поверит.
  - Нет, внушить, что он вам жизнь поломает.
  - А ведь поломает, - сказала я грустно. - Я не хочу его терять. Только не это. Ведь это будет ужасно глупо.
  - Только вот пассаж о глупости его не проймет, даже я не понимаю, почему это будет глупо.
  - Потому что бессмысленно! Этого же можно избежать, реально можно. Без каких-то сверхнапряжений.
  - Вы уговорите его, леди ВикСин, вы и мертвого уговорите, - заверил меня Дин.
  - Надеюсь, ты прав, потому что иначе я его возненавижу. И убью. Любила - убила.
  - Мрачные у вас шутки.
  - Это не шутки, Дин. Увы, не шутки.
  Я развернула тихую, но активную деятельность. Слетала к брату, там, подальше от Вольфа, узнала, где и за сколько такое лечат. Самые подходящие клиники были на Тропезе и Синто, но на Синто получалось бешено дорого, потому что Вольф не гражданин и не служил по контракту у нас. Значит, Тропез. У меня была треть нужной суммы, учитывая, что я не успела вернуть брату деньги, как собиралась. Где брать остальное? Спрошу отца, не даст, так, может, что-то посоветует.
  - Ты с ума сошла! Да что у тебя каждый месяц происходит? Ты ходячее несчастье. - Кричит, значит, все будет хорошо. - А ты знаешь, что твой ректор выпытывал у меня ненароком, сколько стоит инорожденный ребенок и как у нас относятся к детям, у которых родители иностранцы? С чего бы ему понадобилось такое знать?
  - Не знаю.
  - Решай, что ты хочешь: Вольфа или ребенка от него!
  - Отец, но он же переболел омега-вирусом...
  - Те, кто служил в ЕвСе, сдавали генматериал, и он свой сохранил. Если я все правильно понял, то он сейчас хранится где-то на Тропезе.
  - Откуда ты все знаешь?
  - Оттуда, что я думаю головой, а не... Или Вольф, или его ребенок!
  - И то и другое, - твердо сказала я. Отец уставился на меня.
  - Ребенок может подождать, - поспешила я успокоить его. - Папа, ну пожалуйста, у меня ведь есть треть суммы, на первый цикл лечения хватит. Я же не знаю, какие у нас перспективы, может, это и не такая уж и большая сумма?
  - Треть - это год работы, твоей и Ронана.
  - Семья ведь получила вознаграждение по персональному контракту? - я не собиралась требовать эти деньги, но придется.
  - Получила стандартную сумму, то есть еще четверть у тебя есть, а где возьмешь недостающую половину?
  - Папа, но ведь если он будет умирать долго и мучительно у меня на глазах... - попыталась я зайти с другого бока.
  - Не будет, - перебил меня отец. - Скорее голову себе снесет при первых симптомах.
  - Первые симптомы уже есть. Если его не будет - мне будет плохо. Очень плохо, - твердо сказала я. - Он имеет очень сильное положительное влияние на меня.
  Отец зло зыркнул.
  - Скажи уж - влюбилась в него, а то выдаешь тут околонаучные фразы.
  - Влюбленность разная бывает. Вольф помогает мне сохранять спокойствие, настраивает на позитивный лад. Он действительно очень много для меня значит и много для меня делает.
  Отец задумался. Я была спокойна: если бы он категорически не хотел мне помогать, то не кричал бы, а спокойно сказал об этом и прекратил разговор.
  - Клиника где?
  - На Тропезе.
  Опять задумался.
  - Иди, я посмотрю, что можно сделать. А он вообще как, быстро согласился?
  - Я еще не говорила с ним.
  Отец фыркнул.
  - Иди.
  Первый, кого я встретила в учебке, был Дин с подбитым глазом.
  - Он догадался. Вспомнил, куда дел инфокрис, - шепнул он мне, проходя мимо.
  Да... Задача усложняется, мягко говоря. Я решила, что не буду первая заводить разговор, и отправилась к имитаторам, давно пора проверить, чему научились курсанты. Би-ночью, уставшая и опустошенная, мечтая лишь о подушке, я добрела до своей комнаты. Вольф буквально оттащил меня от двери и впихнул к себе.
  - Что ты задумала?
  Я молча побрела к кровати.
  - Что ты задумала?!
  Я упала, не раздеваясь, и стянула сапоги
  - Что, Дарел, лучшая защита - это нападение, да? - начала я уставшим голосом. - Ты думаешь, я что-то задумаю для тебя, непорядочного сукиного сына?
  Он смутился.
  - В чем ты меня обвиняешь? - спросил он с вызовом.
  - В том, что стал единственным, стал всем для меня. Понимаешь, всем! Зная, что отнимешь! Что только я поверю в счастье - ты уйдешь! - прокричала я в слезах и разрыдалась в подушку. Хлопнула дверь, он ушел.
  Кажется, этот раунд я проиграла. Выплакавшись, я уснула.
  На следующий день отец сообщил, что сможет все устроить. Я ни секунды в этом не сомневалась. Вольф был в учебке, но мы не увиделись даже мельком. На следующий день все повторилось. К вечеру я уже была в бешенстве; подкараулив его ночью у двери, ворвалась следом в комнату. Он был готов опять скандалить.
  - Вот что, - спокойно сказала я, - у тебя есть выбор. Или ты лечишься, и мы делаем сына, или подыхай как пес, зная что испоганил мне жизнь.
  - На какие деньги? И какого сына?
  - На Тропезе что хранится?
  - Шпионы, - и добавил ругательство.
  - А деньги есть! Иначе не предлагала бы.
  Он помолчал, глядя в пол.
  - Я не смогу вернуть, - зло выкрикнул он. - Я не смогу вернуть этот долг!
  - Вот как? Ты слишком горд, чтобы принять подарок от любящей женщины. Жаль, что ты также слишком бессовестен, чтобы понять, что будет значить для меня твоя смерть.
  - Да что? Поплачешь и утешишься, тебе девятнадцать лет!
  Я со всей силы влепила ему пощечину и ушла.
  Оказавшись у себя, я опять расплакалась. О, Судьба, ну почему не может долго все быть хорошо, почему все проходит и за все надо платить? Сквозь слезы услышала, как открылась моя дверь, доступ ректора ко всем помещениям, будь он неладен.
  Дарел подошел к изголовью и встал на колени.
  - Ну зачем я тебе, старый, больной?
  Я молчала.
  - Прошу, сделай ребенка, если получится, - продолжил он. Зря он об этом заговорил.
  - Я не хочу ребенка от тупого эгоистичного гада, который его даже не увидит никогда, - закричала я в бешенстве. - Убирайся, не хочу тебя видеть! Ненавижу! Ненавижу тебя! Чтоб ты сдох! И поскорее!
  Я отвернулась, накрыв голову подушкой. Как он вышел, я не слышала. На следующее утро я не встала с постели и провела в своей комнате весь день. Вечером со мной связался Ларсон.
  - Леди ВикСин, вы заболели?
  - Да.
  - Давайте я пришлю врача.
  - Не надо.
  - Ректор Вольф улетел, оставив меня за старшего, а у меня нет доступа к вашей комнате. А вы болеете. Я приду настроить дверь, впустите меня, хорошо?
  - Куда улетел Вольф?
  - В админкорпус.
  - Приходите, впущу.
  Вольф не вернулся ни на следующий день, ни потом. Я связалась с отцом, он удивленно сообщил, что Вольф взял бессрочный отпуск и улетел на Тропез лечиться. Странное дело, я не почувствовала радости, я должна была обрадоваться, но почему-то внутри была только пустота.
  Но все мои переживания скоро отошли на второй план.
  Наши безопасники получили довольно обширную информацию о пиратах. Хорес не все время провел у Хозяина, до этого его поносило по всему пиратскому сектору, он работал на корабле младшим техником и по несчастливой случайности был продан в рабство в возмещение причиненного ущерба. Так вот, некоторые наши коммерсанты были готовы финансировать военную акцию против пиратов, которые гробили их бизнес, и Хелен-Инга была одной из наиболее активных. Она подключила своих знакомых и партнеров и вышла на похожее объединение тропезских коммерсантов. Если Синто и Тропез объединятся, это не просто удвоит шансы на победу, это возведет их в квадрат. Загвоздка была в том, что требовался план военных действий, четкий и конкретный; разведданные были, а вот все остальное... Пиратов смогли потрепать только русы, имеющие большой корпус высококвалифицированных десантников, но и они понесли немалые потери. Какими бы трусливыми сволочами пираты ни были, но, зная, что умрут, они дорого продавали свои жизни. С десантниками было туго как у нас на Синто, так и на Тропезе, а Дезерт своих уже подписал на несколько лет вперед. Никто не хочет становиться расходным материалом, ведь десантники гибнут первыми. Болтаться в тяжелом скафандре, подбираясь к атакуемому кораблю, потом взрезать обшивку, и все это под огнем... Потом выброс при разгерметизации, засады обороняющихся, малейшее повреждение скафандра циркой, и в результате, как минимум, ожог холодом. Короче, абордаж космического корабля - дело долгое, хлопотное и опасное. И хорош он только в случае нападения вооруженного судна на торговое, которое не может толком защититься. Пираты уничтожают летчиков-хранителей, а потом без помех проникают в грузовик.
  Нужна новая концепция ведения войны, более стремительная и менее затратная по человеческим ресурсам. Отец рассказал мне все это и спросил, нет ли у меня каких-либо мыслей. Я подумала, вспомнила наш бой с тропезками. И выдала предложение о бое насмерть - атаках, при которых гибли обе стороны. Стремительно и менее затратно в отношении людей, ведь идет размен - один пилот истребителя за весь экипаж атакуемого корабля. Хотя, это конечно бред - жертвовать техникой и людьми, да еще и с негарантированным результатом. К моему удивлению, отец не спешил меня высмеивать, и принялся расспрашивать о возможностях катапультирования, о том, что можно сделать, чтобы уменьшить смертность. Я восприняла это как игру ума и говорила все, что приходило в голову, каким бы парадоксальным оно ни казалось. Отец слушал и кивал. А через десять дней на Дезерт прибыла смешанная делегация тропезских и синтских конструкторов, а еще через два дня - наши старые знакомые: пять летчиц.
  Мы начали разрабатывать модификации истребителей, пригодных для боев камикадзе. Оказывается, все уже было когда-то, и на Земле Изначальной подобных летчиков-смертников звали камикадзе. Задача состояла в том, чтобы сохранить жизни пилотам. В результате усилили броню капсул, снабдили их маленькими маневровыми двигателями и маломощными щитами. Разработали корабль-спасатель, лишенный ходовых двигателей, а значит, невидимый почти для всех радаров, с мощной защитой и хорошей маневренностью; его задачей будет подбирать капсулы во время боя. Спасатель станет, по сути, призраком, не влияющим на ход событий, способным выдержать несколько залпов в упор, но не способным отстреливаться. Вокруг последнего пункта шло много споров, не хотелось делать корабль совсем беззубым, но и не хотелось, чтобы он занимался не своим делом. Сами истребители тоже изменили: уменьшили топливные баки до минимума, усилили огневую мощь. Разработали обманки - роботизированные пустышки, имитирующие выхлоп истребителя. Весь этот скарб предполагалось максимально близко донести к пиратскому флоту на крупном корабле - защищенном транспортнике, линкоров у нас не было, и выпустить всех сразу - обманки, истребителей и спасателей. Спасатели тихо, по дальней траектории, подбирались бы к месту боя, пустышки отвлекали первый огонь на себя, а после к бою с дезориентированным противником подключались бы истребители. Таков план в идеале.
  На все ушло полтора месяца, имитаторы были переделаны под новые условия, и мы обкатывали наши придумки, доводя их до ума. В конце концов, мы отчитались заказчикам, что план готов. Что характерно, все ученые и летчицы имели персональные контракты с коммерческими структурами, а не с государственными. На данном этапе наши действия были лишь частной инициативой.
  Когда мы только начинали работать, наши конструкторы относились ко мне как к врагу, стараясь опровергнуть любое мое предложение, тропезцы же были беспристрастны. Меня это здорово нервировало, знать бы, что нашим про меня наговорили; тем не менее, я все время держалась так, как на Совете, контролируя любое слово и жест. Примерно через неделю отношение стало меняться в лучшую сторону, и к концу работы ко мне уже относились с уважением. В день их отлета я решилась и спросила у старшего конструктора, в чем причина их предубеждения. Он извинился, но не объяснил, я настаивала.
  - Господин Джерис-Китлинг, вы же понимаете, что это очень важно, ведь если вы получили неправдивую информацию, ее может получить кто-то еще, и в конечном итоге это может вылиться в серьезные проблемы не только для меня.
  Он замялся.
  - О вас говорили как о гейше, не способной мыслить логически. И никто не верил, что это ваши идеи. Думали, что ваш отец просто пытается выставить вас в выгодном свете.
  - Кто говорил? Пожалуйста, ответьте.
  - Леди Китлинг... Лорд Хорес...
  Он что-то понял по моему лицу, я не ожидала услышать эти фамилии.
  - Я в отчете дам позитивную и правдивую оценку вашим действиям, - заверил он меня.
  - Спасибо.
  Мне срочно надо поговорить с отцом, что за игры затеяли хозяева крепостей? Отец выслушал, задумался и как всегда промолчал, мне хотелось кричать и требовать ответа, но я знала, что это бесполезно.
  Была еще одна проблема - Илис. Еще в первый приезд я заметила, что она подрастеряла свое человеколюбие и обостренное чувство справедливости. Это очень помогло нам сблизиться, она уже не нервировала меня по поводу и без. Из случайных фраз в разговорах я поняла, что в армии ей не так уж и нравится, что там все не так, как она представляла. Сама она ничего конкретного не рассказывала, а я не сочла возможным лезть ей в душу. В этот раз я увидела другого человека, горько-циничного, она кардинально изменилась буквально за пару месяцев, произошло что-то, что сломало ее. Я выбрала время и попыталась вызвать ее на откровенный разговор, но она отказалась, и довольно грубо. Жили мы вместе в моей комнате, куда поставили еще одну кровать, но общались мало, потому что обе очень уставали. В одну из ночей, я почему-то не провалилась в забытье, как обычно, а уснула беспокойным прерывистым сном. Среди ночи я услышала всхлипы и бормотание. Подойдя к Илис, я поняла, что ей снятся кошмары. Пока думала, будить или не будить, она сама проснулась. Какое-то время мы смотрели друг на друга, а потом она раскричалась, обвиняя меня непонятно в чем. Эти крики не вызвали у меня ответной агрессии, вместо того чтобы кричать в ответ, я принялась ласково ее утешать, она расплакалась.
  Ее отец разорился, брат, пытаясь предотвратить разорение, нарушил закон, что-то намудрил с налогами. Многие так делают, многих ловят, наказывают, как правило, не слишком жестко. Но на его примере решили преподнести урок остальным, выслали с планеты на принудительные работы на астероид, отобрали остатки денег и повесили долг на семью. Теперь Илис почти половину жалования отчисляет государству. Но этого мало, если раньше к ней относились вполне сносно, поскольку нет дураков становиться врагом человека из богатой семьи, то после разорения начался кошмар - домогательства от старших и травля со стороны равных. Конечно, ей раньше завидовали - красивая, богатая, умная и действительно хороший летчик, теперь же мстили. Дошло до того, что пятеро негодяев попытались ее изнасиловать. Они вытащили ее из женской казармы, и сослуживицы позволили им это, она отчаянно сопротивлялась, и ее зверски избили. Илис потеряла сознание и очнулась уже в лазарете. Майор Дебюсси сказала, что она подоспела вовремя и разогнала подонков. Соврала она во спасение или сказала правду, Илис не знала, она была так избита, что ей было уже все равно. Насильники отделались гауптвахтой, их даже не понизили в звании, потому что их родители оставались богатыми и уважаемыми членами общества, хорошо хоть их отослали на другую базу. Все эти события - разорение, травля, избиение уложились в двухнедельный промежуток. Поправлялась Илис очень медленно: сломанное ребро проткнуло легкое, были разрывы селезенки. Через три недели ее выпустили из лазарета, и Дебюсси взяла над ней шефство. Илис почти оставили в покое, только стали называть 'подстилкой'. Майор Дебюсси любила женщин, молодых и красивых, но сволочью не была и ни к чему Илис не принуждала, но кто об этом знал? Илис же ненавидела всех: мужчин за то, что сначала отвешивали комплименты, а потом превратились в скотов, завистливых сослуживиц, предавших ее, и даже Дебюсси - за то, что та молчаливо ждет, когда же она сдастся. И самое ужасное в том, что уйти из армии она не может, у нее контракт, разорвать который нельзя из-за долга перед государством. Некуда деваться.
  Я плакала вместе с ней, у меня не было слов утешения.
  Когда до отлета тропезок осталось два дня, я пошла к Дебюсси.
  - Я не могу спать, Илис стонет по ночам, я замучилась цыкать на нее, - сказала я майору. Она опустила глаза, но ничего не ответила.
  - Майор, я знаю, вы честная и порядочная женщина, - продолжила я; она вскинула на меня глаза, готовясь сказать колкость, но я опередила ее: - Я знаю, что вы не хотите Илис зла, что вы защищаете ее, как можете. Но ей нельзя возвращаться.
  Дебюсси задумалась.
  - Да, синто, ты права, я не хочу ей зла. Я люблю эту девочку, - сказала она с вызовом после раздумий.
  - Любите так, что готовы пожертвовать своими интересами ради нее, или так, что любым способом будете удерживать рядом с собой?
  - Ты наглая тварь, - было мне ответом.
  - Я ее друг, и вижу, что она в тупике, выход из которого - перебить всех или умереть самой. Если она опять вернется к тем же людям, в ту же ситуацию, то будет опасна. Если она не убьет себя, то нет гарантии, что она не попытается отомстить тем, кто ее сломал.
  Дебюсси опять задумалась.
  - У тебя есть план? - спросила она.
  - Есть.
  - Ну и?..
  - Рассказывать сейчас ничего не буду. Нужно готовить летчиков, я одна не справляюсь.
  - Интересно, кто поставит девчонку, год как из училища, на инструкторскую работу?
  - Может и поставят... Спасибо вам, - сказала я на прощание.
  В день отлета Илис слегла с высокой температурой. Диагноз оказался страшненьким - мутоксоплазмоз. Я, как выяснилось, была носителем, Илис, имея пониженный иммунитет, во время сна получала бóльшую дозу инфекции, чем остальные. Полковник Грево рвала и метала, называя меня мусорной кошкой. Дебюсси просто мрачно смотрела. Пришлось показать зубы и вызвать Грево на дуэль, но драка не состоялась. Полковник еще не выжила из ума, она извинялась долго и старательно, пока не начала закипать. Видя, что она уже готова взорваться я приняла извинения, едко поинтересовавшись, у всех ли летчиц такой низкий иммунитет или это следствие пребывания в лазарете? Грево сдержалась и ничего не ответила. Тропезки улетели вчетвером.
  Илис быстро поставили на ноги, никакого мутоксоплазмоза у нее, естественно, не было; правда, пришлось ввести вакцину, чтобы выработались антитела. Внимание к мелочам - это то, что отличает профессионала от дилетанта, втолковывал нам дедушка Синоби.
  Я поговорила с Ларсоном, объяснила, что не справляюсь, и что для всех будет лучше, если появится еще один относительно опытный инструктор летной практики, и что это даст дополнительные шансы мальчишкам в будущих боях. Он проникся и подбросил идею Грево.
  Через десять дней Илис получила приказ-назначение на инструкторскую работу. Ну что ж, как говорили сотни и сотни лет тому назад и говорят сейчас - мир не без добрых людей, какая бы Дебюсси ни была, без ее помощи этого назначения не было бы.
  На Тропезе и Синто начали собирать модифицированные истребители и прочие наши придумки, пока в частном порядке. Мы с Илис вели инструкторскую работу посменно, давая имитаторам три раза по два часа в сутки на 'остыв', сами же по двенадцать часов гоняли курсантов маленькими группами и днем и ночью. Надо ли говорить, что в конце своей смены мы еле доползали до подушки. Илис отселили в пустующую ректорскую комнату, и мы с ней иногда не виделись сутками. Однажды я встретила в коридоре Каса и Пола, они на меня как-то неадекватно среагировали, даже не могу объяснить, как - не так, и все. Я их давно не видела, потому что безвылазно сидела в учебке, а значит, они были мне не нужны, и отец перенаправил их к Ронану.
  - Какими судьбами? - поинтересовалась я.
  - Да так... - промямлил Касс; Пол как всегда молчал.
  - Ронан здесь? Почему меня не предупредили? - они вообще стушевались.
  - Что происходит? - грозно спросила я тоном, отработанным на курсантах.
  - Ваш брат здесь, - все же выдавил из себя Касс, - но он прилетел не к вам. - Пол неодобрительно уставился на Каса.
  - К кому?
  - К тропезке.
  - К Илис?!
  Кас кивнул.
  - Зачем?
  Они ничего вслух не ответили, но мимика была красноречивой.
  Надо отдать мне должное, я не стала сразу ломиться в ректорскую дверь, а зашла к себе и попыталась собраться с мыслями. Не получилось.
  Я подошла и позвонила, свободного доступа в эту комнату у меня уже давно не было. Открывать никто не спешил, я принялась обрывать звонок. Дверь в конце концов распахнул Ронан, наспех одетый, и не дал мне зайти, выперев в коридор.
  - Пусти! - брат достаточно меня знал, чтобы понять: если не пустит, то будет валяться с повреждениями, а я все равно войду.
  Мы вошли. Илис полуодетая сидела на кровати.
  - Может, вы все-таки объясните мне, что происходит? - постаралась спокойно спросить я. Вместо ответа Илис зло глянула на меня.
  - Я люблю ее, и хочу, чтобы она была моей младшей женой, - выдал брат.
  Я уставилась на него; нет, он не шутил.
  - Илис! В наложницы! С ее феминистскими заскоками? А ты ее спрашивал, хочет ли она быть твоей МЛАДШЕЙ женой? - я кричала, бред какой-то. Ронан 'закусил удила'.
  - Да, спрашивал! И она согласна. Люди меняются. И некоторые в худшую сторону, - это он на меня намекает. Ладно. Я повернулась к Илис.
  - Ну что ж ты, подруга моя единственная, скажи, что любишь моего брата! Что он не средство, чтобы выкарабкаться из неприятностей. Что мой брат не такой, как все мужики - скоты, которых надо просто использовать. Что ты готова рожать ему детей и не вмешиваться в их воспитание. Готова быть ему опорой во всем и не требовать награды. Скажи!!!
  Илис молча смотрела на меня.
  - Илис... - раздался потерянный голос брата за моей спиной.
  - Что Илис! - ее прорвало. - Такой же, такой же! Нежные слова и все такое, а понять, что я никогда не буду его вещью, не в состоянии! Я своим умом поступила в космолетное, была лучшей! Я не буду инкубатором для ваших ублюдков. - Тут она развернулась к Ронану: - Ты дурак и ничтожество!
  Она собиралась сказать что-то еще, но моя пощечина ее остановила.
  - Довольно...
  Я буквально выволокла Ронана из комнаты и завела к себе. Сказать, что брат был в шоке, значит ничего не сказать. Эта неблагодарная сука сломала его мир, я это хорошо понимала, потому что недавно пережила подобное с подачи Вольфа. Я нашла успокоительное и буквально влила ему в рот.
  - Почему? Она ведь знала, что нравится мне, еще с училища. Я ведь хотел быть с ней, объяснял, почему младшей женой... Подробно рассказывал все эти наши тонкости и традиции, она вроде все понимала. Судьба... Я взял у матери денег для нее, чтобы она могла уйти из армии... Думал, при первой возможности выкупим ее брата...
  Я молчала, пусть выговаривается...
  В дверь позвонили, высветилось лицо Илис, брат вздрогнул и отвернулся. Я обесточила визор и звонок.
  - Ронан, она просто другая, - все же сказала я. Он не успел разлюбить за эти минуты, значит, оскорблять ее нельзя, хоть и очень хочется. - Культурный барьер. Просто культурный барьер. То, что для тебя понятно и естественно, для нее - дикость и извращение. Да и нахлебалась она всякого, а вернее, не смогла расхлебать и сломалась. Ты ж помнишь, какой она была в учебке, той девушки больше нет. Это как стирание и наложение личины.
  Ронан сидел, обхватив голову руками.
  - Да, она рассказывала... Ты раскусила ее в момент, а я...
  - А ты мужчина, нормальный влюбленный мужчина. Дарел дурачил меня год, так что не приписывай мне проницательности.
  - Не понял... - О, хорошо, хоть на секунды отвлеку.
  - Он знал о болезни и не собирался лечиться, знал еще до того, как мы встретились. А когда я предложила деньги на лечение, тут был такой спектакль... Даже набил морду Таксону за то, что тот мне рассказал... Избегал меня, оскорблял, и когда я уже на полном серьезе кричала, что ненавижу его, только тогда полетел лечиться. Знаешь, типа вот, 'я выживу, теперь ты, гадкая эгоистка, будешь довольна или нет?'
  - Понятно, я не знал подробностей...
  - Да что ж рассказывать? Что дура? Да, доверчивая дура.
  - Ты говоришь мои слова в надежде, что я их не скажу, - горько усмехнулся брат. - Я в долги залез ради нее.
  - Я тоже. Ничего, рассчитаемся. А они пусть подавятся. Братец, родной, любимый, не обижай меня так больше... - Ронан удивленно поднял брови. - Почему ты мне ничего не сказал с самого начала? Раньше ведь мы ничего друг от друга не скрывали.
  Он молча пожал плечами.
  - Ты первая начала, - это было не оправдание, а констатация факта.
  - Прости меня... Что тебе рассказать?
  Он опять пожал плечами:
  - Да ладно, раз не рассказываешь, значит, мне это не нужно знать.
  - Лорд Синоби меня домогается. - Зачем я ему это говорю? Ронан в удивлении уставился на меня, пришлось продолжить: - Я выясняла с ним отношения, он меня трусил за плечо... В общем, армкамзол разошелся, и он увидел меня полуголой. Его заклинило на мне, как раньше на маме, так считает отец.
  - С ума сойти, и что ж теперь делать? - брат был в шоке, и то хлеб, хоть чуть отвлекся от своих проблем.
  - Да ничего, отец змеей крутится, не пускает меня на Синто. Вот. Только ты не бери в голову и не выдавай отцу, что я рассказала. Я по-прежнему самая слабая на голову в семье, не надо отцу лишний раз об этом напоминать.
  - Выясняла отношения с лордом Синоби... Да, сестричка, при всем желании тебя выгородить...
  - Да ладно, я знаю, что делаю глупости, и смирилась с этим. Смирись и ты...
  - Уж постараюсь...
  - Спи у меня, у меня как раз время сна, мы так давно не спали вместе. С самого детства, - говорила я, лихорадочно соображая, была ли у них возможность спать вместе или только время на секс.
  Ронан согласился, с некоторым смущением, правда. А я была очень рада - сколько себя помню, всегда хорошо засыпала, если рядом кто-то есть, со временем это почти вытравилось, но все равно спать вдвоем на одной постели мне спокойно и радостно.
  Илис вскрыла себе вены под нашей дверью, дура. Таксон нашел ее и оттащил в лазарет. Спасибо, что убрали кровь, и Ронан, так ничего и не узнав, улетел рано утром. Я сообщила болящей, что отключила визор после первого звонка и спектакль пропал ввиду отсутствия зрителей. Может, я и жестокая сука, но если ты совершаешь подлость, будь готов получить сполна, не жди, что те, кто помог и вместо благодарности получил плевок, будут тебе сочувствовать. Я готова, я помню об обещании Хоресу, и если не смогу его выполнить - готова получить сполна. Поэтому имею право бить эту лежачую. Сука, тварь, ведь если бы попросила - и так помогли, я сама думала, как рассчитаться с долгами и откупить ее.
  Она прикинулась обморочной и никак не среагировала на мои слова, ну и ладно. Я рассказала Таксону все в подробностях - это агентство ЯГТС ('я где-то слышал') донесет информацию до всех заинтересованных.
  Ронану я рассказала о неудачном суициде и в очередной раз убедилась, что подача информации зачастую важнее этой самой информации. Рассказала так, как увидела ситуацию я. Гадкая попытка мести, потому что если бы брат увидел ее в крови или мертвую, очень вероятно, что крайней оказалась бы я. А разбивать семью - это то, что синто не прощают, как, впрочем, неблагодарности и предательства. Надеюсь, что брат справится со своими чувствами, и она уже ни чем не сможет ему навредить.
  Я погрузилась в работу. Илис валялась в лазарете уже не с физической, а психической болячкой - нежелание жить, знаете ли. А я занималась летчиками. То, что я проводила с ними все свое время, имело положительную сторону, я для них стала чем-то вроде строгого, но уважаемого отца. Не матери, ни в коем случае, именно отца. Они обращались ко мне 'леди' так, как если бы это был чин. 'Разрешите доложить, леди', 'слушаюсь, леди'. Я приняла эту роль; если с моими спецкурсантами, которых я, увы, забросила, я позволяла себе некоторую мягкость и чуткость, то с летчиками я была 'железной леди'. Это себя оправдало, они были готовы ради меня на все и слушались беспрекословно. Хоть что-то мне удалось на все сто. Мои спецкурсанты видели меня только в выходной, и то мельком, ими теперь занимались профессионалы. К чете Синоби-Тук добавились еще двое - пожилые мужчины, агенты на пенсии, один из семьи Синоби, другой - Шур.
  Из-за негативных эмоций и длительной усталости, отягощенной нехваткой сна, у меня началась депрессия. Все синто знают, что надо делать в этом случае, ведь мы нация, свихнутая на здоровье, телесном и душевном. Но не получалось, главная проблема была в том, что не хотелось работать с собой, не хотелось пси-практиками навязывать себе искаженную картину мира. Хватит и того, что со времени прилета конструкторов я каждое утро 'надевала маску'. Простенькая практика, когда ты надеваешь воображаемую маску, она впитывается в лицо, и ты в ней, пока не снимешь. Можно сказать, что это очень облегченный вариант 'зеркала'. Это помогало мне справляться с враждебным отношением со стороны наших, помогало быть железной леди в работе с летчиками. Помогло легко пережить предательство Илис. И выходку Таксона.
  В один из вечеров Таксон опять меня поджидал, его дверь - первая в коридоре, и он держит ее приоткрытой, как консьерж, наблюдая, кто и когда пришел и ушел. Мне не хотелось с ним разговаривать - во-первых, такие вечерние разговоры у меня стали стойко ассоциироваться с серьезными неприятностями, а во-вторых, в последнее время между нами нарастала какая-то напряженность, как если бы он вдруг влюбился в меня без памяти. Он то бросал взгляды исподтишка, то, наоборот, чересчур пристально меня разглядывал. Но отказывать в разговоре не стала, ведь он по-прежнему оставался моими глазами и ушами и не раз доказывал если не преданность, то лояльность. Он завел меня к себе и крутился, не поднимая глаз и не начиная разговора.
  - Дин, в чем дело? - несколько раздраженно спросила я.
  - Леди ВикСин, я всегда помогал вам, чем только мог... и никогда не просил награды... - Вот гадство, а у меня сейчас полный ноль на счету, сразу подумалось мне. Я попыталась что-либо сказать, но он перебил.
  - Деньги мне не нужны, мне некуда их тратить...
  - Тогда какой награды вы хотите? - осторожно спросила я.
  Он замер как человек перед прыжком.
  - Вы ведь умеете причинять боль?
  От этого вопроса меня пробрала дрожь, слишком похожие интонации я уже слышала. Нет, я знала историю Таксона, но надеялась, что это знание никогда мне не понадобится. Я отвернулась к нему спиной, чтоб иметь возможность прийти в себя.
  Он пошел в атаку.
  - Я знаю, что Вольф вам все рассказал, и после этого вы не стали ко мне хуже относиться. Вы знаете причины моего увольнения...
  Да уж, я знала, что Дин отдал себя в руки одному молодчику, тот вошел в раж и чуть не убил его. Потом досталось всем - и тому, и Таксону, которого поперли из армии, досрочно и без выплат разорвав контракт. Имея чин полковника, он оказался в пустоте. А как же, он запятнал мундир; те, кто трахает молоденьких подчиненных, тоже вроде как пятнают, но это дело привычное, а тут - скандал. После мытарств ему повезло, Вольф приютил его у себя, поставив жесткие ограничения на личную жизнь. Таксон смирился и никогда не разочаровывал благодетеля. Внимательность, усидчивость и быстрый ум позволили ему занять должность заместителя ректора, и Вольф свалил на него всю возню с документами по хозяйской части. Я знала все это и не видела причин для негативного отношения к Таксону. До сегодняшнего дня.
  Между тем он продолжил.
  - Вы недавно видели следы от ожогов, и тоже не среагировали. - Мне захотелось ударить себя по лбу: видела и не обратила внимания. - Я восхищаюсь вами с первого дня, с того ролика о дуэли. А в последнее время вы такая... я не могу на вас спокойно смотреть.
  Я молчала, потому что если открою рот, это будет что-то вообще нецензурное.
  - Когда Вольф был рядом, я не мог ни на что надеяться, но его нет, и долго не будет. Я не прошу многого. Я не прошу ничего сексуального, ничего такого, что могло бы вас оскорбить.
  Я ухватилась за мелькнувшую фразу.
  - Так вот по какой причине вы проинформировали меня о болезни?
  - Не только, мне Вольф тоже нужен живым. Я раздражаю Ларсона, и если он станет ректором, меня, может, и не уволят, но кровь пить начнут.
  Да, правда, Ларсон никогда открыто не проявлял негативных чувств к Таксону и не делал ничего, мешавшего работе, но не любил его, однозначно.
  - Леди, пожалуйста, ведь вас учили вести допросы, не калеча подозреваемого? Наверняка учили. Так освежите свои навыки, - продолжал Таксон.
  - Дин! Мне НЕ нравится причинять боль! Абсолютно! И вы очень не вовремя с вашей... просьбой.
  - Вы не говорите 'нет'...
  Чтоб ты пропал, я не могу тебя послать во все врата вселенной, хоть и очень хочется.
  - Не говорю.
  - Я вас пока не тороплю.
  Вот спасибо, извращенец.
  На том и расстались. Вот ведь, вроде бы и не оскорбил ничем, а чувство такое, будто в дерьме вывалял, и в морду не дашь... Может, перебесится...
  Прошло буквально два дня, я только восстановила душевное равновесие, в учебку прилетел отец. Он вызвал меня к себе на закрытую территорию спецкурсантов. Дурные предчувствия опять принялись орать во весь голос.
  - Нам нужен человек в пиратском секторе, - отец не любит тратить время попусту.
  - А причем тут я?.. И мои курсанты?
  - При том. Мы рассмотрели все кандидатуры, Тукин подходит.
  Нет, это уж слишком.
  - Куда он подходит?! Ему двенадцать лет! Двенадцать!
  - Сядь и успокойся. - Ледяной тон, как раз то, что надо, чтобы остановить истерику.
  Я села, но не успокоилась.
  - Нужен человек, не вызывающий подозрений. Мальчишка, сбежавший из учебки, прятавшийся и наконец нашедший возможность сбежать с Дезерт, не вызовет подозрений. И он лучший, он сможет выполнить задание.
  - Отец, очнись, ты готов послать ребенка на смерть?
  Лорд Викен разозлился.
  - А ты понимаешь, насколько крайняя нужда заставляет нас идти на такое? Мы не можем себе позволить развязать войну, когда нам вздумается перебить максимальное количество пиратов. Война, как и все в этом мире, упирается в некие материальные, я бы даже сказал, меркантильные интересы. Мы потратились на нее, Синто и Тропез, и мы должны возместить затраты. А для этого надо знать, где и как хранится награбленное.
  - Вряд ли оно хранится, они не драконы, чтоб спать на сокровищах.
  - Меньше сказок надо было читать, а больше книг по политологии и экономике, - зло сказал отец. - Хранится недолго - перепродается. Кому? И не надо вспоминать про Депру, там скупают медикаменты и драгоценности, а руда и зерно им даром не нужны. Зерно с Эбанденс всплыло в ЕвСе, в американском секторе. Вот так-то. Цели две - добыча, чтобы окупить затраты, и выяснение контактов, легализующих и реализующих товар. Взрослого посылать сейчас бесполезно, Радик Назаров приживался почти год, мы не можем столько ждать. А дети не вызывают столько подозрений. Послать кого-то из Синто, пусть и постарше, тоже не можем...
  - Почему? - все же спросила я.
  - Нет ни психов-родителей, ни подходящих кандидатур. Да и слишком чистенькие у нас дети. В том смысле, что ни антител в крови, ни спецферментов. При желании все можно было бы изобразить, только, как говорится, сумма оплаты меньше себестоимости пласт-чека.
  - Отец, ну как ты не понимаешь? Цель не оправдывает средства!
  - Правда, дочка? Хорошо, что твоя мама иначе считала!
  Лучше б ударил, ненавижу.
  - Не уравнивай угрозу бомбежки Синто и смерть взрослой женщины с попыткой спасти чей-то бизнес и смертью ребенка!
  - Дура! Никогда не видела дальше своего носа! Мы в торговой изоляции благодаря пиратам, они паразитируют на нас! Стоит им уничтожить пару лайнеров со студентами - и что с нами будет? Будем сидеть уже в полной изоляции. За наши деньги нас же убивают. Кто в ЕвСе поддерживает пиратов? Кто раз за разом разворачивает травлю Синто? Почему? Зачем? Когда мы будем в изоляции, найдутся ли у нас возможности противостоять экспансии военной или культурной? У нас кислородная планета с прекрасным климатом, и мы, по мнению некоторых, сидим на ней, как собака на сене. А может, ты не знаешь, что случилось с Геей?
  Знаю, отлично знаю. Гея, как и Синто, находилась в самоизоляции, занимаясь в основном земледелием, население исповедовало близость к природе, ненасилие и тому подобное. Прожили они так почти двести лет, а потом напали плохие дяди, но хорошие их защитили. И эти самые хорошие, хины, поступили с местными, как европейцы с индейцами на Земле Изначальной, разве что менее кроваво. Выдавили их на границы терраформирования, а кто не ушел - ассимилировался. Теперь Гея - житница Хинской империи, а изначальные гейцы всюду упоминаются только как безобидные идиоты.
  Я скисла, у меня не находилось доводов, чтоб продолжить спор. Вызвали Тукина. Отец вкратце изложил задачу, стоящую перед ним. Глаза Тукина загорелись, ну конечно же, какой мальчишка не мечтает о подвигах.
  Перед глазами встало лицо Хореса.
  '- Чего бы ты хотел?
  - Я стер бы себе память до того момента, до разговора с отцом... Я хотел бы стать снова глупым ребенком и отказаться. Отказаться'.
  Тукин смотрит на меня вопросительно, он не понимает, почему его обожаемая наставница такая мрачная.
  - Подумай, с чем ты можешь столкнуться, выполняя это задание, - сказала я. - Ты ведь отбивался от домоганий инструктора и за это попал в карцер. А что тебя ждет у пиратов? Подумай.
  Он опускает глаза и задумывается. Потом, очень серьезно глядя мне в глаза, говорит:
  - Я думаю, что смог бы... Что это разные вещи, тогда и теперь... И ведь это не обязательно, это не прописывается в плане?
  - Нет, конечно, - поспешил ответить отец.
  Я в бешенстве ударила кулаком по столу.
  - Смог бы? Да ты не можешь назвать вещи своими именами, - прорычала я.
  Курсант Тукин спокойно перечислил все, что он, по его мнению, смог бы. Отец остался доволен, а из меня выпустили воздух.
  'Ну, все, я умываю руки', - сказал Понтий Пилат; какую именно кару ему потом за это выдали, я сейчас не вспомню, но помню, что страшную. Я умываю руки тоже, ни на кого не глядя, выхожу из комнаты; я сделала все что могла и не вижу, что можно сделать еще, пусть мужчины разбираются со своими мужскими проблемами сами. Без меня.
  В эту ночь мне приснилось, что я снимаю маску, а под ней ничего нет, серая пустота. Подскочила с кровати и бросилась к зеркалу, ужасно глупо. Я давно уже не снимала маску на ночь, зачем, мне было в ней комфортно, я не хотела с ней расставаться и наутро лишь обновляла ее. Я знала, что нарушаю технику безопасности по работе с пси-техниками, но она же требовала первым делом убрать травмирующий фактор. А как его уберешь? Куда деть Хореса, Вольфа, Синоби, Илис, Таксона, теперь еще и Тукина? Куда деть готовящуюся войну? Где я здесь найду человека, который подберет те слова, которые растопят лед, намерзший на моей душе? Я вообще такого не найду. Вольф мог бы, до всех этих переломов, но не сейчас. Мама Яна далеко и не поймет всего, дедушка Синоби еще хуже, чем отец, у брата свои проблемы, и пусть Судьба поможет ему с ними справиться. А просить помощи у Синоби-Туков я не считала возможным, ведь они обязаны о каждом шаге докладывать Первому Синоби. Я должна справляться одна, я и справляюсь.
  На следующий день позвонил отец.
  - Попрощайся с Тукиным, - приказал он и отключился.
  Я нашла Тукина, он был чуть обижен на меня. Ха... А вот я не обижена... я убить его готова. Любила - убила. Ладно, не буду усугублять ситуацию, я не настолько глупа.
  - Джек Тукин, возвращайся. - Я обняла его худенькую фигурку, редко мужчины бывают меньше меня ростом, и поцеловала в лоб. Развернулась и пошла прочь, загадав, что если окликнет, то не вернется. Вообще-то я не играю в подобные игры с Судьбой, но в этот раз... Он не издал ни звука, я не обернулась, ритуал соблюден.
  А еще через несколько дней я пришла к Дину Таксону с антипарализатором, гаджетом, с помощью которого восстанавливают чувствительность, неофициальное пыточное устройство. Никакого вспоминания навыков допроса, зачем, я действовала антипарализатором, как гейша меховой варежкой. Я прикасалась к нему только гаджетом и только к тому, что выше пояса. Результат превзошел все ожидания. Дин действительно болен, раз боль привела к сексуальной разрядке; может, его в детстве по голове били? Все оказалось не настолько гадко, как могло бы быть, ведь, по сути, я приносила не боль, а наслаждение. Часть меня поняла, что хочет повторения, а другая зашлась воплем презрения к себе и всему миру. К какому голосу присоединиться, сознание не решило, и я молча оставила Дина приходить в себя. Надеюсь, его завтра не будет дергать, и он не выдаст нашего времяпрепровождения.
  Так прошло недели две, я еще три раза приходила к Таксону на молчаливые свидания, соблюдая меры конспирации. Как ни странно, мне от этого становилось легче. Предвкушение, возбуждение, экстаз - все эти чувства Дина не вызывали во мне брезгливости, как, наверное, должны были бы, наоборот, мне хотелось их видеть снова и снова. Мой строгий голос со мной уже не разговаривал, считал, что я того не стою, лишь изредка напоминал о том, что будет, если узнают об этом. Да, я уже обзавелась голосами - строгим и попустительским. Строгий пытался блюсти мораль, а попустительский велел подстраиваться под ситуацию и не морочить голову. Легкий невроз, знаете ли, пока еще легкий.
  А потом отец, как всегда неожиданно, вырвал меня из дел, и мы улетели на Тропез с дипломатической миссией. Я уговорила отца взять и Ронана, чтобы показать единство нашей небольшой семьи и дать брату возможность отвлечься от горьких мыслей. Перелет на яхте был замечательным. Я почти все время спала и наконец отоспалась. Хвала Судьбе, за время перелета, я почувствовала себя намного лучше и морально, и физически. Захотелось жить.
  
  Тропез. Дипмиссия
  
  На Тропезе нас встречала Хелен-Инга с эскортом. Мы прилетели с официальным визитом как полномочные представители, а она - в частном порядке, тем не менее, вместе мы составили единую делегацию. Глядя, как Хелен-Инга и отец разговаривают меж собой, я начала подозревать, что не только Ронан скрывал от меня свои дела. Они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда, пока между ними были только деловые отношения, но я готова поспорить на все свое небольшое имущество, что недолго им такими оставаться. Мой отец, хоть и не красив внешне, тем не менее, нравится женщинам, если хочет.
  Мы приехали в посольство Синто, и началась работа. Сначала внутренние переговоры, то есть с Хелен-Ингой, выяснение обстановки и расклада сил. Потом обсуждение данных о построенных кораблях и обманках, и прочее; я дала развернутый отчет о подготовке пилотов. Между поглощением информации удалось затолкнуть в себя что-то съестное, не почувствовав даже вкуса. И опять информация, информация...
  К концу второго дня мы разработали 'Договор о совместных военных действиях государств Тропеза и Синто, направленных против пиратствующих преступников'. На следующий день, отдохнувшие, мы отправились на генеральную репетицию, так сказать, на неофициальную встречу с коммерсантами Тропеза, заинтересованными в войне. Больше всего мне эта встреча напомнила комплексный экзамен при поступлении в космолетное. В течение нескольких часов шел шквал вопросов, и мне пришлось отвечать на очень многие из них. Уж не знаю, почему отец молча поручил мне роль главного ответчика, и сам он подключился лишь тогда, когда зашла речь о времени и месте военной операции. А если называть вещи своими именами, то коммерсанты хотели иметь гарантии в том, что, разбив пиратов, они получат не только осколки в космосе, а и то, что окупит их расходы. Отец изворачивался, как мегагюрза, есть на Дезерт такая змея, и отношение к ней - как у нас к крысодлакам. Один особо ретивый торговец в ультимативной форме потребовал объяснить, как именно будет получена информация о грузах, чтобы они могли понять, насколько можно доверять нашим словам. Отец напугал всех, даже Хелен-Ингу, он посмотрел на говорившего своим особым взглядом, от которого хочется залезть куда-нибудь под каменную плиту, и сказал, что если господа не доверяют нашим словам, то нам здесь делать нечего. Спокойно так сказал, но мороз по коже у всех прошел. Господа посидели с полминуты молча, пришли в себя и решили, что они нам доверяют, в чем и поспешили нас заверить. На меня-то этот спектакль мало подействовал, и я чуть не испортила все своим хихиканьем, еле сдержалась. Надо было маску поставить, но я побоялась. Каждую ночь мне снилась, что маска опадает, а под ней ничего нет, в конце концов, я перестала даже просыпаться от этого, и только на корабле этот сон прекратился, что значительно улучшило мое настроение. В самом конце выступил Ронан с бонусным докладом, так сказать, в котором давались выкладки, как рушится экономика Тропеза, если пираты своими нападениями разоряют экспортеров. По реакции коммерсантов было видно, что такая информация для них нова, и только двое явно сравнивали данные Ронана со своими. К ним я и присмотрелась повнимательнее. После беседы нас повели ужинать, а господа коммерсанты не разошлись, обсуждая и принимая решение. Приняли, надо сказать, оперативно, как раз к концу ужина.
  - Согласны.
  Послезавтра соберется Государственный Совет, мы выступим перед ним, и Совет примет решение. Кстати, как оказалось, я ошибалась, считая сегодняшнюю встречу репетицией, это был настоящий бой, а не тренировочный. А вот от выступления на Совете, как выяснилось, уже ничего не зависело. Вообще Тропез - яркий пример демократии, которая сбросила с себя ненужную шелуху и вернулась к первозданному виду. Государственный Совет - это сборище самых богатых и влиятельных людей Тропеза, всего около сотни, и они формируют правительство, исходя из своих нужд. Сами тропезцы гордятся тем, что у них нет теневого правительства и что в Совете находятся не марионетки, а действительно значительные люди. Все это очень напоминает систему магистрата свободного города на Земле Изначальной в темные века. И ситуация такова, что в Совете два лагеря, которые сосуществуют вполне мирно - экспортеры и курортники, интересы у них разные и не пересекаются. С экспортерами мы и беседовали сегодня. Теперь их задача - каким-то образом уговорить или принудить хоть часть курортников поддержать военные действия, которые им вообще-то не нужны, ибо пираты пока не трогают пассажирские корабли и клиентов не отпугивают. Понятно, что на этот процесс мы, синто, влиять не можем, осталось только расслабиться до послезавтра. Наконец появилось время пообщаться между собой, поговорить не о работе, отец нас оставил, ушел то ли отдыхать, то ли речь готовить. А мы втроем устроились в садике посольства, время было позднее, но спать не хотелось. Приятный травяной настой, запах цветущих деревьев, хорошая компания - что еще нужно, чтобы успокоиться и обрести душевное равновесие.
  Хелен-Инга выразила восхищение моим поведением на совещании, я лениво отмахнулась, сказав, что она проделала работу куда большую, и ей пришлось преодолевать сопротивление несравнимо большее, чем мне. Видно, я задела больную струну, а может, рядом с ней действительно не было человека, который бы ее понимал и поддерживал. Она рассказала о том, что поначалу ее никто не воспринимал всерьез, а время поджимало, некогда было зарабатывать репутацию; о том, как ей пришлось провернуть несколько акций и демаршей, в результате которых окружающие ее акулы-коммерсанты стали относиться к ней как к равной, но она растеряла всех старых друзей и знакомых. Чуть стесняясь, призналась, что после знакомства с нашим отцом ей стало легче, он понимал ее и временами давал дельные советы. Ронана это задело, он тоже видел, КАКИЕ отношения сложились между ними и во что они могут вылиться.
  - М-да, сестрица, прямо как у тебя, только вариант 'лайт'.
  - Ронан... - недовольно сказала я.
  - А что значит 'как у тебя'? Как у тебя было, ВикСин? - спросила Хелен-Инга. Я не успела открыть рот, как братец быстренько выложил.
  - Ей пришлось провести дуэль до смерти с троими одновременно в день прилета на Дезерт.
  - Ронан, не порть мне вечер, - сказала я с угрозой, но было уже поздно, Хелен-Инга нуждалась в пояснениях.
  - Понимаешь, там вообще к женщинам ужасно относятся, в лучшем случае, как к домашним животным. А женщины моей комплекции, не грудастые и не крутобедрые, и вовсе считаются отбросами, с которыми не разговаривают. Вот и пришлось... Чтоб не только разговаривали, а и подчинялись.
  - Ты смогла убить троих сразу?
  Я пожала плечами.
  - Я же Синоби...
  Хелен-Инга задумалась о чем-то невеселом. Вот братец удружил. Я взяла ее за руку и заглянула в глаза.
  - Ты действительно молодец, я восхищаюсь тобой. А мой братец просто ревнует...
  Она улыбнулась, а потом стушевалась.
  - Ревнует?
  - Ара-Лин! - возмущенно произнес Ронан.
  - Да, братец, и ты знаешь, что дразнить меня - все равно, что бегать мимо мегагюрзы. Я и сама немного обеспокоена, - это уже в сторону Хелен-Инги.
  - Обеспокоена? Чем?
  - Видишь ли, отец сейчас с Ланой, матерью Ронана, они не в официальном статусе, но это ничего не меняет. А ты очень нравишься отцу, да и он тебе.
  Хелен-Инга зарделась, как школьница, я продолжила:
  - И встает вопрос: что же дальше? Младшей женой ты, естественно, быть не можешь, только полноправной. Но это вызовет массу проблем как у твоей семьи, так и у нашей. Или вы не будете официально заявлять об отношениях?
  - Ара-Лин, мы даже не... Мы вживую увиделись три дня назад.
  Я улыбнулась.
  - Поверь нам с Ронаном, вам недолго осталось 'не', - совсем засмущала девушку, ну надо же. Она сидела, перебирая бахрому на скатерти.
  - Я думала о том, чтобы родить ребенка, - тихо сказала она.
  - Родить или сделать? - переспросила я.
  - Родить.
  - Это было бы честью для нас, - сказал Ронан, я присоединилась.
  - Вы думаете, ваш отец отнесется к этой идее...
  - С благодарностью, - закончила я вместо нее. Она улыбнулась глуповатой улыбкой счастливого человека. Вот девушка влюбилась, даже завидно немного.
  Но улыбка быстро померкла.
  - В этой войне, если не выйдет так, как мы планируем, моя семья будет разорена дотла, всем придется сменить фамилию, - тихо добавила она.
  Ничего себе, случалось, что род коммерсантов разорялся и рядовые члены меняли фамилии, переходя в другие семьи, но это были относительно маленькие роды и не выше второго ранга. Получается, что Хелен-Инга рискует больше всех. Я опять взяла ее за руку.
  - Если все пойдет не так, нам тоже очень не поздоровится. Но, пожалуйста, не делай глупостей, ведь надежды нет только у мертвых.
  А то есть у коммерсантов интересная традиция: при разорении кончать с собой.
  Она кивнула с улыбкой:
  - Я не буду спешить.
  Вот и хорошо, подумала я про себя.
  - Кстати, все, сестрица, быть тебе мегагюрзой, - начал дурачиться Ронан.
  Правильно, хватит о серьезном.
  - А тебе - тушканом! - ответила я и для усиления эффекта моих слов высунула язык и зашипела. Ронан засмеялся, а Хелен-Инга, мягко говоря, удивилась.
  - Привыкай... - сказала я ей со смехом.
  - А кто такой тушкан? Мегагюрзу я немного представляю, - спросила она.
  - Тушкан - корм мегагюрзы! Ящерица, скачущая на задних лапах. Ну все, конец тебе, братец! - и я погналась за ним, побегав между деревьями, я все-таки прыгнула ему на спину и изобразила укус. - Крупный тушкан, однако, и не проглотишь...
   'Тушкан' донес меня обратно к столу и там спустил на землю.
  - Как дети малые... - сказала Хелен-Инга с легким осуждением, но было видно, что и ей хотелось бы так побегать и подурачиться.
  - Ага, - согласилась я. - А давай Ронану глаза завяжем, и пусть нас ловит.
  - Я не согласен!
  - А тебя никто не спрашивает!
  - Да нет, наверное... - Хелен-Инга так и не решилась.
  - Нет, так нет. А интересно, можно ли спать в саду?
  В результате мы все трое устроились в саду, в спальниках. Так хорошо, как сейчас, мне не было с тех пор, как я узнала о болезни Вольфа. Все проблемы отошли на задний план и стали казаться не такими уж страшными и вполне разрешимыми.
  Следующий день мы провели, маясь от безделья, потому что за территорию посольства нас не выпустили 'во избежание', так сказать. Я знала, что докладывать будет отец, и от меня уже ничего не потребуется. От нечего делать проверила свой почтовый ящик, там оказалось письмо от леди Шур с уведомлением о прочтении. Я смотрела на него, как сапер на бомбу. Очень не хотелось его открывать, от этой противной тетки можно ждать всяческих подлянок. Но не открывать - глупо. Это оказалась текстовая информация с приложенным видео о Даниэле Хоресе-Ташин, который теперь стал просто Ташин. С ума сойти, он отказался от семьи. Семья может отказаться от кого-то, если он преступник или если считает, по каким-то причинам, его недостойным носить фамилию. Но обратный процесс, когда кто-то отказывается от семьи, не переходит в другую, а просто отказывается... Кажется, такое было, но очень давно. Это позор всем Хоресам - человек готов носить лишь одну фамилию, лишь бы его не связывали с этой семьей. Дела... В файле так же указывалось, что ему выплатили жалование агента за все годы и оплатили медицинскую страховку. Немаленькую, но для Даниэля явно не достаточную, ему кожу на всей спине обновлять и организм чистить после годов употребления некачественной пищи, а неизвестно, каких еще болячек и вирусов он нахватался. Также был дан новый адрес и новая работа - он теперь приглядывает за садом. Вспомнился наш разговор: он не представлял себя фермером, а все же им стал. Подтекстом из этого всего выходило, что его признали синто и никаких претензий к нему не имеют, видно, что лорды-безопасники на его стороне, раз позволили скандал с отказом от семьи, но не настолько, чтобы выжимать из Хоресов деньги на полное лечение. В финале был ролик с леди Шур, в котором она с пакостным видом поинтересовалась, удовлетворила ли она мое любопытство. Мне было немного стыдно, что я так и не предприняла попыток узнать о Даниэле. С другой стороны, этого и не понадобилось, само получилось. Остаток дня я провела, размышляя о мотивах леди Шур и предпосылках к этому письму, а также о том, когда же и при каких обстоятельствах смогу увидеться с Ташин. Надо привыкать думать о нем как о Ташин, а не Хоресе.
  Выступление отца в Совете было, как бы это сказать... поучительным для меня. Я поняла, что такое дипломат, и четко осознала, что мне таковым стать не дано. В восхищении я ловила каждое слово, каждое изменение интонации. Он предвидел реакцию каждого, все каверзные вопросы, все выпады и на все находил ответ. Рядом со мной точно так же млела Хелен-Инга.
  Конечно, куротники не хотели войны, ведь она ложилась на их плечи, пусть и не такой тяжелой ношей как на экспортеров, но все же лишние траты - деньги, которые надо вложить в пустоту, а не в бизнес. Тем не менее, после нешуточных дебатов состоялось голосование и решение было принято, а договор подписан. После голосования Хелен-Инга вздохнула, стало ясно, что она задерживала дыхание; я подзабыла о том, чем она рискует и как для нее все это важно. Как смогла, я подбодрила и поддержала ее. Совет также принял мудрое решение не оповещать пока прессу о подписании договора и назначил дату выдачи первого денежного транша. А по сути, курортники поделились с экспортерами, чтобы те могли продолжить строительство кораблей. Мне все больше и больше нравился Тропез, деловой подход имеет свои неоспоримые плюсы.
  На следующий вечер после заседания Совета назначили прием в нашу честь. Я с ужасом осознала, что мне нечего надеть, придется поддержать мнение об аскетичности синто и прийти в штанах и армкамзоле. Армкамзол, правда, стоит, как все наряды тропезцев, но по его внешнему виду так не скажешь. Помучавшись, я выбрала облегающие черные штаны из м-замши, выставила армкамзол на антрацитово-черный, под него надела белую шелковую кружевную блузу, кружева на воротнике и рукавах были на виду. Получилось стильно, но, наверное, я буду похожа на бедного родственника со вкусом. Хорошо, хоть косметику не забыла. Когда я посмотрела в зеркало, то увидела там кого-то красивого с длинными чуть вьющимися волосами, но... скорее юношу, чем девушку. Что-то изменилось во мне, я стала, наверное, жестче, перестала быть девушкой-подростком, но и женщиной еще не стала. Отец и Ронан оделись так же, только без кружев, а вот Хелен-Инга была потрясающа. Она надела шелковое платье до полу, черное, с цветной ручной вышивкой, с открытой спиной, но закрытое спереди, на нем очень выгодно смотрелся брильянтовый гарнитур. Отец не скрыл своей реакции, Хелен-Инга смущенно опустила глаза, а может, скрыла победный блеск. Наверняка в эту ночь их отношения перестанут быть деловыми. Увидев, что мы одеты, мягко говоря, неброско, она попыталась хотя бы снять гарнитур, но отец настоял, чтобы все осталось, как есть. Надо ли говорить, что она послушались его с первого слова.
  Закалка, которую я приобрела на Дезерт, мне очень пригодилась. Сказать, что мы были инородным телом, значит сгладить ситуацию. Мы вопиюще не вписывались в происходящее. Местные дамы увлекались современными веяниями моды и новинками в тканепроизводстве. Выражалось это в том, что платья были с постоянно меняющемся рисунком, имитирующим огонь или метель, или полет бабочек. Надо признать, что это было завораживающе красиво. Но попадалась и полная безвкусица, типа ползающих по платью квадратов и треугольников или двигающихся спиралей. Абсолютно все дамы были в таких изменчивых платьях и рассматривали нас, как грязь, прилипшую к обуви. Хоть это и было неприятно, но погоды не делало, мы пришли общаться не с расфуфыренными дурами, а с их мужьями. У мужчин в одежде тоже присутствовали движущиеся рисунки, часто пламя, иногда вьющиеся растения на рукавах и подолах френчей. Мне подумалось, что, наверное, я погорячилась, совокупная стоимость нарядов тропезцев потянет не на один армкамзол, а на все три.
  Как и предполагалось, нас тут же взяли в оборот, на каждого насел кто-то из экспортеров, под шумок пытаясь вытянуть интересующую его информацию. Ронана, кажется, спрашивали, откуда он взял данные для анализа, Хелен-Ингу - о каких-то экономических показателях Синто, у меня принялись выведывать о Дезерт, даже к отцу прицепились. Я отшучивалась, Хелен тоже, Ронан с умным видом рассказывал что-то об общности. Через десять минут такого 'приема' у меня лопнуло терпение, я извинилась и направилась к Ронану и просто увела брата к столам.
  - Спасибо, сестричка. Прямо, стая крысодлаков каких-то.
  - Чур тебя, Ронан, такое говорить, но хозяева и впрямь охамели. Я уже молчу о том, как эти попугайши на нас смотрят.
  Брат фыркнул от смеха. Тут к нам чуть ли не подбежала Хелен-Инга.
  - Давайте делать вид, что мы что-то обсуждаем, - почти испуганным голосом сказала она.
  - У меня есть идея получше: если на нас опять набросятся, вежливо нахамить в ответ, - сказала я.
  - Вежливо нахамить?
  - Тебе предоставляется шанс показать, как это делается, сестрица.
  К нам приближался худой, похожий на хищника господин, один из двоих, для кого доклад Ронана не был чем-то новым.
  - Только не этому, - шепнула Хелен.
  - Леди, примите мое искренне восхищение, - сказал подошедший и раскланялся со мной и Хелен .- Вам удалось затмить всех присутствующих дам.
  - О, вы нам льстите, господин Лобо, нам удалось лишь не слиться с вашими дамами, - светским тоном возразила Хелен.
  - Лобо значит волк? - переспросила я.
  Господин поклонился и улыбнулся совершенно по-волчьи.
  - Да, приятно, что есть люди, которые учат не только лингву и свой родной язык.
  Я тоже поклонилась в ответ на комплимент.
  - Леди некст Викен, не составите ли мне компанию?
  Пришлось согласиться и взглядом пожелать Ронану и Хелен стойкости, к ним уже направились неугомонные коммерсанты. Лобо вывел меня на террасу, спокойствие и прохлада позднего вечера были восхитительны.
  - Я вас слушаю, господин Лобо. - А чего, собственно, ходить вокруг да около, решила я.
  Он усмехнулся:
  - А вы дочь своего отца.
  Я пожала плечами.
  - Ну что ж. Я хочу, чтобы вы работали у меня.
  От неожиданности я аж подалась вперед:
  - В каком смысле?
  - Я хочу, чтобы вы возглавили подразделение космической безопасности, руководили наймом, подготовкой и непосредственно работой летчиков-хранителей и истребителей. Возможно, не только это. Может, вы сумеете как-то реорганизовать всю работу в целом, я готов выслушать любые ваши предложения.
  Я молчала, обдумывая вежливую форму отказа.
  - Естественно, на работу я вас зову после окончания войны, - добавил он.
  - Спасибо за предложение, я понимаю, что вы оказываете мне неслыханное доверие и честь, но вынуждена отказаться. Я синто, и я некст.
  - А если я поговорю с вашим отцом, и мы заключим контракт, как это у вас принято, вмешивая государственную бюрократию?
  - Отец не согласится, и не согласится Совет Семей.
  - Вот как? Почему вы так в этом уверены? - мне не понравился его тон. Настало время мне задавать вопросы.
  - Господин Лобо, а почему вы зовете на такую ответственную должность девятнадцатилетнюю девчонку, да еще и иностранку-синто?
  - Ну, начнем с того, что вы старше, девятнадцать вам не дашь, вы понимаете, о чем я. - Я кивнула, ну что ж, действительно понимаю. - А закончим тем, что вас на родине не сильно любят, и, может, здесь, на Тропезе, вам будет лучше.
  Надеюсь, он не понял, насколько меня удивил.
  - Объяснитесь, пожалуйста.
  Он пожал плечами.
  - Ваши мне рассказывали о вас, говорили, что вы глупы, импульсивны и блудливы, как кошка. - Фраза про кошку заставила меня улыбнуться. - Что вы и ваш брат никчемны, а ваш отец пытается вас выставить в выгодном свете, сделать хорошую мину при плохой игре, возможно, чтобы выгодно пристроить замуж. - От последней фразы я в голос засмеялась.
  - Вы считаете, что это смешно? Но это может сильно отравить вам жизнь. Соглашайтесь. Я предлагаю вам карьеру, уважение и деньги.
  - И после такой характеристики вы предлагаете мне высокую должность? Неужто я была так блистательна, выступая перед вами?
  - И это тоже, а еще космолетное за полтора года, отзывы летчиц...
  - А они что сказали?
  - Что вы умная сука.
  Я опять улыбнулась.
  - Вы всегда улыбаетесь, когда слышите гадости в свой адрес?
  - Нет, что вы. Но блудливая кошка и умная сука - это, скорее, комплименты.
  - Хотите знать, кто из ваших мне насвистел?
  - Думаете, я не смогу его вычислить?
  - Сможете. Только я тоже не люблю, когда меня держат за дурака и кормят дезой.
   Я вопросительно подняла брови.
  - Морган.
  - Морган-Баюл...
  - Нет, лорд Морган.
  - Даже так. Как интересно.
  - Вы чокнутая, нажить себе такого врага. - Я решила пропустить оскорбление мимо ушей, вечно иностранцы забывают, что 'дурак' и 'чокнутый' для синто - серьезное оскорбление.
  - Видите ли, господин Лобо, деньги и у нас играют очень важную роль, но все-таки не настолько, как у вас. На Тропезе в такой ситуации у меня не было бы шансов, но не на Синто.
  - А что вы им сделали?
  - Раздробила руку Моргану-Баюл. - Настал черед Лобо вопросительно поднимать брови. - Он меня оскорбил и не извинился, увидев мою 'душу', и я была в своем праве.
  - М-да... А это правда, что леди первого ранга не могут выходить замуж за иностранцев? - сменил он тему. Ой, неспроста Хелен-Инга трусилась при его приближении.
  - Да, правда, все аристократы первого ранга могут брать полноправных супругов только из граждан Синто.
  - А если любовь и все такое?
  - Младшая жена или друг семьи.
  - Друг семьи?
  - Младший муж, если хотите.
  Он усмехнулся.
  - Не хочу.
  Я улыбнулась в ответ:
  - После военных действий я могу помочь вам рекрутировать хороших летчиков, действительно хороших, если вы не поскупитесь на нормальный контракт.
  Он улыбнулся:
  - Отлично, хоть что-то.
  Почувствовалось, что с делами мы покончили.
  - Так значит, блудлива как кошка - это комплимент? - спросил он совсем другим голосом. Я моментально включилась в игру, глаза засияли.
  - Да... Я блудлива как кошка, но вам вряд ли удастся это проверить, - ответила я чуть хрипловатым голосом, от которого мужчины не улавливают смысла сказанного. Мы и так стояли очень близко, но теперь с каждым словом сближались еще и еще.
  - Вот как... - и он потянулся меня поцеловать, я не отстранялась. Еще несколько секунд назад я заметила бесшумно приближающегося Ронана.
  Я прикрыла глаза, когда губы Лобо коснулись моих, раздалось:
  - Сестра!
  Лобо окаменел, в глазах мелькнула ярость, я сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Он понял, что я знала о брате, и взглядом пообещал, что это не конец. Так же молча, я согласилась продолжить игру и подошла к брату.
  Не всех мужчин можно так дразнить, но насчет Лобо я была спокойна, такой умный и хладнокровный коммерсант никогда не поставит страсть выше дела.
  Остаток вечера мы провели, вяло отбиваясь от расспросов и пикируясь со стервозными дамами, которым захотелось самоутвердиться за наш счет; они, между прочим, об этом сильно пожалели. После очередной словесной дуэли ко мне подвалил какой-то господин неопределенной ориентации и предложил позавтракать вместе, это здесь такой эвфемизм для секса. Я уставилась на него, думая, бить или не бить; в конце концов здравый смысл возобладал, и я спокойно посоветовала ему поискать кого-то другого, что он и сделал. Ронан отказывался от подобных предложений раз восемь, причем один раз предложение исходило от мужчины. Брат медленно зверел, тяжела доля красавца. Еще двое мужчин поглядывали на меня и почти облизывались, было видно, что их привлекает мой уни-сексуальный вид, если можно так сказать. Я ледяным взглядом постаралась дать им понять, чтобы не пытались даже приближаться. Вместо них подошла холеная женщина, чем-то неуловимо напоминавшая леди Шур, все с тем же предложением завтрака. Ей я тоже без лишних раздумий посоветовала поискать кого-то другого, но она к моему удивлению заявила, что никто другой ей не нужен.
  - Это ваши проблемы, госпожа, - ответила я опешившей от такого хамства женщине и отправилась на выручку к брату, на которого повесилась какая-то девица с модифицировано большими глазами.
  - Надо сваливать, пока нас не начали трахать прямо здесь, - сказал братец.
  - Не нас, а тебя. Глянь, к Хелен-Инге никто не подходит.
  - Ну конечно, она же болтала с этим Лобо, а он тут вожак стаи, поэтому и не рискуют связываться. Кстати, что ты там с ним делала?
  - Беседовала.
  Братец скептически хмыкнул.
  В конце концов, мы, не прощаясь, покинули тропезцев. Уже сидя в флаере, мы обсуждали их поведение, что, мол, они как с цепи сорвались.
  - Вернулась мода на зеленое критское вино, - авторитетно заявил отец. Нам это ни о чем не говорило. - Это афродизиак, и вообще растормаживает...
  - Но значит, это наркотик? - спросила Хелен-Инга.
  - Вовсе нет, это считается алкоголем, выпивший не больше определенной дозы вполне себя контролирует, - ответил ей отец.
  Как я и предполагала, в эту ночь Хелен-Инга не спала с нами в саду. Чтобы Ронан не грустил, а я крепче спала, я пристроила наши спальники в один низкий гамак. Надо не забыть спросить у мамы Яны, почему на меня так успокаивающе действует дыхание кого-то рядом.
  
  Синто. Передышка
  
  На следующий день мы вчетвером вылетели на Синто. Отец и Хелен-Инга не скрывали своих чувств. Хелен изредка бросала на дувшегося Ронана виноватые взгляды, отец себя подобным, естественно, не утруждал. Весь полет сладкая парочка провела, запершись в каюте, а мне пришлось прочистить мозги брату, спасибо он мне не сказал, но дуться перестал. При первой же возможности я пересказала отцу разговор с Лобо, он молча выслушал и, так ничего не сказав, ушел. Ненавижу, когда он прикидывается немым.
  На Синто мы должны были отчитаться о проделанной на Тропезе работе и вновь отправиться на Дезерт. При мысли о Дезерт у меня сжималось сердце, я боялась туда возвращаться, боялась, что чудом обретенный душевный покой разлетится в дребезги от одного вида серых стен, Таксона, Илис, мне даже думать о них не хотелось. Наверное, придется поговорить с отцом, попросить отсрочки, а самой попытаться найти кого-то, кто поможет разобраться в себе.
  Как ни странно, меня совсем не страшила встреча с лордом Синоби, зато при мысли о лорде Хоресе и леди Китлинг закипала кровь. При малейшей возможности сделаю им пакость, гады, им-то зачем понадобилось мне репутацию портить?
  Отец потащил нас с собой в правительственный центр. Там мы сдали запись о том, что он запрещает мне выходить замуж до двадцати семи лет, это была наша общая идея, таким образом, мне не придется отбиваться от незваных женихов. Законом такое позволялось, как, впрочем, позволялось и нарушить родительскую волю без особых последствий. Ронана отец отвел к знакомым дипломатам, подбросил, можно сказать; меня попросту оставил бродить по центру, а сам отправился по своим делам. Правительственный центр очень красив, продуманное сочетание камня и зелени вызвало в памяти что-то забытое из детства, я вспомнила, что именно так представляла себе сказочные города, построенные совместно эльфами и гномами. Серый камень построек абсолютно не давил, наверное, из-за больших стрельчатых окон. Я бродила по выложенным плитами тропинкам среди зеленых газонов и деревьев от одного здания к другому, не заходя в них. Подумалось, что охрана, наверное, уже взяла меня под наблюдение, но визуально этого не было заметно. Мне надоело бесцельное шатание, и я вернулась обратно к главному корпусу и устроилась на лавочке под деревом. Не прошло и десяти минут, как из дверей здания вышел лорд Хорес и направился в мою сторону. Я ругалась про себя, но не прятаться же. Увидев меня, он как, ни в чем не бывало, изобразил радость и подошел.
  - Леди некст Викен, какая неожиданная встреча.
  - Лорд Хорес, - я слегка склонила голову, не рада я этой встрече и врать не буду.
  - Я хотел с вами поговорить, леди некст Викен.
  'Да ты что, вот счастье-то', - подумала я.
  - Говорите.
  - Это не самое лучшее место, - сказал он с очаровательной улыбкой. Красивый он все-таки, точеный нос, чувственный рот, а глаза вообще - черные брильлианты. Девушки, наверное, оборачиваются ему вслед. Вспомнилось лицо Даниэля, такое похожее и такое другое, почти те же черты лица, но если лорд Хорес знает, что он лучше всех, то Даниэль знал, что красота - его проклятье, принесшее ему бездну мучений.
  - Другого времени и места может еще долго не представиться, - произнесла я, стараясь, чтобы это не вышло грубо; воспоминание о Даниэле развеяло все чары Хореса.
  - Ну что ж, раз так... М-да... Вы знаете, что вашу кандидатуру для той операции выставил лорд Синоби?
  Я кивнула.
  - А вы задумывались, почему?
  Я опять кивнула. Хореса это начало раздражать.
  - И к каким выводам вы пришли?
  - Неважно, - ответила я. - Что ВЫ мне можете сказать?
  - Я думаю, что скоро вас ждет еще одно подобное задание. Все знают, что он был влюблен в вашу мать, простите, что говорю вам это...
  Он ожидал увидеть хоть какую то реакцию на свои слова, но не дождался.
  - И известно, что он недолюбливает вашего отца. У вас есть враг, леди некст Викен, могущественный враг.
  'Да, конечно, и не один, и ты в том числе', - пронеслось в голове.
  - Имея такого врага, - продолжил он, - надо иметь и могущественного друга.
  Я выжидательно подняла брови.
  - Я предлагаю вам замужество, - выдал он; я с трудом удержала челюсть от падения, а глаза на месте. Чего-чего, а такого я не ожидала.
  - Полноправное замужество.
  Вот спасибо, что в младшие жены не позвал. Я изобразила вежливый интерес.
  - Вряд ли вы в меня настолько влюблены, что готовы сделаться врагом лорда Синоби, - забросила я удочку.
  - Что ж, вы правы, вы вызываете у меня симпатию. - 'Ой, что-то мне не верится'. - Но я бы хотел, чтобы вы разделили со мной ваше влияние на Дезерт.
  - После военной акции?
  - Я думаю, что с замужеством надо поспешить. Поверьте, у меня есть основания так думать. А, как известно, у полноправных супругов все общее.
  Значит, до акции. Я узнала все, что хотела, и думала, как же мне выкрутиться и отказать. И тут Судьба преподнесла мне подарок - из корпуса вышли, мирно беседуя, лорд Синоби и отец. Я помахала им рукой, и они направились к нам. Хорес закипал и пытался поторопить меня с ответом.
  Когда они были в двух шагах, я сказала:
  - Лорд Хорес, я искренне признательна вам за это предложение, но я не могу его принять. Отец запретил мне как нексту выходить замуж до двадцати семи лет, увы, это распоряжение еще не появилось в моем эгофайле.
  Хорес еле сдерживался, он поклонился и ледяным тоном сказал:
  - Очень жаль, леди, - открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но закрыл - правильно, при Синоби лишнего лучше не говорить.
  - Как дальновидно, лорд Викен, - заметил Синоби тоном, которым признают поражение, но не сдаются. Да, уловка сработала, запрет был введен в основном для Синоби, чтобы ему не лезли в голову всякие матримониальные планы.
  Пока лорд говорил, Хорес молча раскланялся и ушел.
  - Не знал, что между вами столь теплые отношения, леди некст Викен, - от взгляда Синоби могла появится дырка, как от лучевика.
  - Ну что вы, лорд Синоби, Хорес и Китлинг оклеветали меня перед конструкторами, чем весьма осложнили работу. Да и, видите ли, у супругов все общее, а значит, и летчики, для которых я фактический лидер, вроде как должны переподчиниться и ему.
  - Как интересно, а почему же он подумал, что вы примете его предложение?
  - Потому что, по его словам, некая влиятельная особа, - тут я посмотрела в глаза Синоби, - является смертельным врагом меня самой и моей семьи.
  Лицо Синоби окаменело, а отец взглядом обещал удушить при первой же возможности. Ну да, дипломату претило вываливать сразу все карты, но я глупая женщина и предпочитаю сбросить проблемы на сильные мужские плечи, пусть разбираются друг с другом.
  - Ах, лорд Синоби, я еще не имела возможности поблагодарить вас за столь чудесный подарок. Спасибо вам огромное, - и я, встав на цыпочки, поцеловала Синоби в щеку, хорошо, что он невысокий, а то прыгать бы пришлось.
  Он откашлялся, приходя в себя.
  - Носите с удовольствием, леди некст Викен.
  Я наткнулась на ледяной взгляд отца, вот это действительно плохо.
  Когда мы вдвоем сели в флаер, отец выставил автопилот и залепил мне пощечину, вернее, попытался, я ожидала чего-то такого и отбила руку.
  - Отец! - я тоже разозлилась.
  - Дура, идиотка, считаешь себя умнее всех?
  - Отец, послушай!
  Он продолжал выдавать ругательства тоном, от которого стыла кровь в жилах.
  - Да послушай же! - в бешенстве вскричала я.
  Он наконец замолчал, и я тоже взяла себя в руки.
  - Выслушай и не перебивай, пожалуйста. Я не могу все время бегать от Синоби, пойми, я не могу прятаться всю жизнь. Я хочу жить на Синто, а не на проклятом Дезерт, от которого у меня невроз! Да, я стану его любовницей, он поиграется и остынет, сладок только запретный плод. Я смогу со временем стать ему неинтересной, вернее, сбить накал страстей.
  - Замечательный план, - как-то горько сказал отец. - Ты не учла одного - он садист, ему нравится быть хозяином женщины, оставлять синяки, брать без согласия. Ты никогда не задумывалась, почему он ходит к проституткам, а не к гейшам, и почему никто из них ни слова о нем не скажет?
  Задумывалась, но не додумывалась, что все так плохо.
  - Все-таки я рискну; даже если ничего не выйдет, это лучше, чем прятаться и дразнить его издалека, - сказала я спокойно.
  - Не выйдет... Это если ты в регенератор попадешь? Так?
  - А о чем ты думал, когда я к пиратам летела с утвержденным планом 'жертва', - вновь взбесилась я.
  - Ни о чем не думал... НЕ ЗНАЛ я ни о чем!!!
  - Извини.
  Мы помолчали.
  - Что ты там сказала о неврозе?
  - У меня проблемы... наложилось все, одно на другое. Проблемы с Вольфом, конструкторами, с Илис... с Тукиным... И количество перешло в качество... Мне нужна квалифицированная помощь и хотя бы неделя здесь на Синто.
  Отец изучающее на меня посмотрел
  - Ты выглядишь нормально, но чуть более взвинчена, чем обычно.
  - Неужели ты думаешь, что я вру?
  - Нет. Ты понимаешь, как важен каждый день сейчас, и как ты нужна на Дезерт, не Ронан, не я, а именно ты? Ты сама назвала себя фактическим лидером пилотов, тебе надо удержать эту позицию. Да и контракт еще не подписан...
  - Я это понимаю, и именно поэтому я хочу вернутся туда в нормальной форме, чтоб не развалиться в самый не подходящий момент.
  - Ладно, у тебя есть неделя. А что там за проблемы с Вольфом?
  - Мы плохо расстались.
  - В смысле?
  - В смысле, не знаю, сойдемся ли мы снова.
  - Дура.
  - Перестань меня оскорблять, - почти со слезами попросила я. - И так тошно.
  - Извини.
  Где-то зажглась сверхновая, лорд Викен извинился.
  Наше поместье не изменилось, Эзра тоже; действительно, есть что-то приятное в неизменности некоторых вещей.
  Пока отец работал в кабинете, я созвонилась с мамой Яной и попросила ее посоветовать мне хорошего психолога-кризисника, который мог бы не докладывать о моем обращении своей семье. Мама Яна задумалась, порылась в записях и нашла некую Лодзь-Хитроу, но заметила, что не знает, сможет ли та не докладывать обо мне. Я поблагодарила и сказала, что в крайнем случае попрошу у психолога наводку на кого-нибудь еще. Да, мы действительно тоталитарное общество, где нельзя спрятать личную жизнь, но все привыкли к этому и, как правило, не видят тут проблемы. В каждой семье существует система отчетов ее членов обо всем, все собирают информацию на всех, копят ее, как деньги, ею обмениваются, платят за услуги и даже товары. По-моему, нигде, кроме нас, нет так называемых личных файлов, которые может просмотреть любой, оставив, правда, информацию о себе. Я подумала, что давно не проверяла, кого ж я могла заинтересовать. Кошмар, несколько десятков - и Грюндеры, и Китлинги, и Хоресы, и все конструкторы, несколько незнакомых фамилий, которые я в свою очередь просмотрела, коммерсанты средней руки, наверняка по просьбе Моргана, а может, и Хелен-Инги. И господин Ташин. Я посмотрела его файл - не густо, как, впрочем, и у меня: родители, инорожденный, с двенадцати лет пребывал за пределами Синто, вернулся, отказался от семьи по личным причинам, сейчас там-то, делает то-то, отдельная пометка красным 'не репродуктивен'. Вот гады, зачем такое афишировать, парню и без того несладко, да и вообще этот файл оставлял впечатление, что перед нами взбалмошный отщепенец. Постаралась свежим взглядом посмотреть на свой. Родители, естественнорожденная, брат, воспитывалась в семье Синоби, прошла полный курс обучения в Доме Красоты таком-то, Тропезское космолетное с отличием, работаю за пределами Синто, некст, запрет на замужество. М-да, несколько эклектично, но никчемной дурой точно не назовешь. Что характерно, конструкторы дружно полезли в мой файл по возвращении с Дезерт, а не перед поездкой, и зачем, спрашивается, тогда вся эта система нужна? Решила за компанию посмотреть и файл брата - все то же: родители и прочее, воспитывался у Синоби, экстернатура Университета естественных наук Синто по специальностям 'экономика государственно-планетарная', 'экономика межпланетная'; 'политология'; 'история Земли Изначальной', 'история расселения', 'история Синто'. Да, братец с четырнадцати лет в университете пропадал. Следующая запись должна была бы быть, по логике вещей, о младшей научной степени и работе младшим же научным сотрудником или преподавателем. Но шло: работает за пределами Синто. Шесть дипломов все-таки, что не мешает некоторым и его поливать грязью.
  На этой минорной ноте я решила связаться с Лодзь-Хитроу. Интересное сочетание фамилий: Лодзь - что-то вроде экономической полиции и прокуратуры, а Хитроу - большой и сильный род, поставляющий психологов и аналитиков в другие семьи. Причем Хитроу активно принимают новых членов, собирая по всей обжитой территории одаренных детей для бесплатного обучения, а вот когда уже выучившийся психолог или аналитик меняет семью, тут-то и возмещаются с лихвой все затраты на обучение. А госпожа Лодзь-Хитроу могла родиться вообще какой-нибудь Уотсон-Бромер. Вообще, как считают иностранцы, тот, кто поймет, когда и по какой причине синто меняют фамилии, и знает, какой род занятий им соответствует, может заявить, что понял синто. Так вот, Лодзь-Хитроу - получается психолог-криминалист. Ну что ж, это все же лучше, чем кто-то из набивших лично мне оскомину семей Шур, Соболевых и Грюндеров.
  Лодзь-Хитроу оказалась приятной женщиной лет сорока с добрыми глазами, - с жертвами работает, что ли? Я сослалась на маму Яну и выложила свою просьбу. Психолог сказала, что может не докладывать обо мне, если не будет специального на то распоряжения. Меня это устроило. Договорились встретиться в парке завтра с утра, на нейтральной территории, так сказать.
  Утром я вышагивала среди залитых солнцем полянок, посматривая на занимающихся чи-гуном, с грустью вспоминая, когда же я в последний раз тренировалась. Госпожа Лодзь-Хитроу к моему появлению как раз закончила тренировку, мы стали прогуливаться, и я принялась объяснять, в чем проблема и чего я хочу. Пришлось рассказать обо всех событиях, начиная с полета к пиратам. Это оказалось на удивление трудно, все время хотелось что-то пропустить, переиначить; естественно, я не назвала ни одного имени или места, но, тем не менее, было дико вот так делиться информацией. Даже рассказала об обмене клятвами с Даниэлем, но о Таксоне правды не сказала. Психолог уцепилась за этот момент, пришлось выкручиваться, говоря, что я возбуждала мужчину, не возбуждаясь сама и не получая разрядки, и что мне это в принципе нравилось. Лодзь-Хитроу сделала какие-то выводы и воздержалась от дальнейшего раскручивания этой темы. В конце моей исповеди она заметила:
  - Нескучная у вас жизнь.
  - Это уж точно.
  Психолог меня успокоила, сказав, что при такой колоссальной нервной нагрузке и постоянной усталости подобное было неизбежным и что грубых нарушений в применении пси-техник, в принципе, не было. Потом обсудили, что же делать дальше. Выходило, что надо встретиться с Даниэлем и объясниться, ибо боязнь причинить ему боль все же очень давит на меня. Потом надо поговорить с Вольфом и выяснить, есть ли шанс вернуть прошлые отношения, или они ушли навсегда, и надо жить дальше. И еще, не злоупотреблять 'играми', это значит с Таксоном больше 'не баловаться'. Строго-настрого соблюдать режим и высыпаться. И постараться понять и простить Илис, что представлялось мне самым трудновыполнимым. А насчет ребенка, Тукина, молиться Судьбе и предкам, чтоб хранили его. Вроде бы, все просто до безобразия, но когда тебе это говорит дипломированный психолог, это действует, уж не знаю почему, но действует. Мне стало легче, я полностью поверила, что смогу справиться со всем.
  - Госпожа Лодзь-Хитроу, есть еще одна проблема, - сказала я, жутко стесняясь.
  - Еще? Ну, выкладывайте.
  - Возможно, я повторяю, возможно, мне предстоит грубый секс, на грани насилия. Как вы считаете, я могу поставить 'зеркало' или хотя бы маску.
  - Вам лучше этого избежать, для полного счастья вам только изнасилования не хватает.
  Я умоляюще на нее посмотрела, не надо сыпать соль на раны.
  - Маска не поможет, - все же сказала она. - Или 'зеркало', или ничего, и в любом случае ко мне, на следующий же день.
  Я закивала.
  - Только обязательно выполните все, о чем договорились.
  Я опять закивала.
  - Вы, наверное, инорожденная? - сочувственно спросила она. Я удивилась.
  - Почему вы так думаете?
  - Не берегут вас...
  - Нет, я естественнорожденная. - Хотела добавить, что некст, но решила промолчать, ведь я пыталась быть инкогнито. Конечно, если понадобится, то вычислят быстро, но тем не менее.
  - Просто иначе не получается, - добавила я.
  - Да, оно всегда так... Иначе не получается, - задумчиво сказала она.
  - У меня к вам просьба, если все же вам придется писать доклад о нашей встрече, опустите факт обмена клятвами, вы же понимаете, это очень личное и может повредить не столько мне, сколько ему.
  - Хорошо, думаю, я смогу это сделать. И вообще, обращайтесь, не бойтесь.
  Рассчиталась я с ней, пополнив ее персональные счета в магазинах. Это, конечно, тоже можно запросто отследить, но все же не так явно, как перевод денег с личного счета на личный.
  Я ушла в приподнятом настроении, даже если это все попадет пред светлы очи лордов-безопасников, серьезных претензий ко мне предъявить нельзя. Ну, неполный отчет об операции, собственно, и все, остальное - моя личная жизнь.
  Вернувшись домой, я столкнулась с отцом.
  - Ты что, с Эфенди встречалась? - грозно спросил он.
  Я опешила.
  - С чего ты взял? - отвечать папа не спешил - Я встречалась с психологом.
  - А... Хороший специалист, наверное, ты аж светишься, - подозрительно заметил он.
  - Папа, пожалуйста... Я не сошла с ума встречаться с Эфенди, флиртуя с Синоби.
  - Кстати, Синоби звонил и назначил тебе встречу в своем поместье на семь вечера, наглая тварь, не постеснялся это сделать через меня. - Тут до меня дошло, что отец слегка не похож сам на себя и что он очень нервничает.
  - Папа, не волнуйся, все будет хорошо.
  В ответ он хотел раскричаться, но сдержался.
  - Если он тебя обидит, я не знаю, что сделаю, - тихо сказал он.
  - Папа, ты ж меня знаешь, я не дам себя в обиду.
  - Дурочка, - с болью сказал он, - именного этого я и боюсь, что ты начнешь драться, и вы схлестнетесь по-настоящему, а он боец - не чета тебе, у вас одни учителя были, только он мужчина, сильный и быстрый.
  - Папочка, я обещаю не делать глупостей и не доводить дело до настоящей драки. Но ты же понимаешь, что этот нарыв надо вскрыть, иначе он может погубить всю нашу семью.
  Он тяжело вздохнул.
  - Убереги тебя Судьба оказаться в моей ситуации, дочка. И пусть она хранит тебя сегодня ночью, - он поцеловал меня в лоб и ушел.
  Чтобы отвлечься от грустного разговора, я поела и все же решилась связаться с больницей, где лежал Вольф. Упустила возможность пообщаться в реальном времени, когда была на Тропезе, теперь придется писать письма. Я несколько раз переписывала коротенький ролик, пока он меня более-менее не удовлетворил, и отослала. Ох, как тяжело ждать, а ведь Вольф может быть на каких-то процедурах и вообще увидеть его завтра, а то и позже. Через полчаса я взяла себя в руки и позвонила Даниэлю. Вызов шел долго, никто не подходил. Перезвонила еще раз.
  - Да кому там неймется? - услышала я вместо приветствия и увидела чистенькую полупустую комнату, залитую светом.
  - Здравствуй, Даниэль. - В комнате резко стало тихо.
  - Мне не видно тебя, - мягко напомнила я. Он показался.
  - Здравствуй...те. - Он очень похорошел, ушла синюшная бледность и припухлость глаз, под футболкой чуть прорисовывались мышцы, которых раньше не было.
  - Я хочу пригласить тебя в гости завтра, где-то к двенадцати. Я скоро опять покину Синто, и мне бы очень хотелось увидеть тебя до отлета.
  - Извините, у меня дела, я только вхожу в курс дела и не могу оставить сад на целый день, - он говорил, глядя в пол. Тебе страшно встречаться со мной Даниэль, мне тоже, но надо, нам обоим это надо.
  - Тогда я прилечу к тебе, ты сможешь уделить мне пару часов?
  Тут он посмотрел на меня, наши глаза встретились, это было как... включение магнита. Мне очень захотелось опять оказаться в его растворяющих объятьях. С ним происходило то же самое. Он согласился прилететь завтра. Разговор был окончен, но никто не мог первым отключиться. В конце концов это сделал Даниэль, и я без единой мысли смотрела на экран какое-то время. Что он со мной делает? И не поспешила ли я пригласить его на завтра, раз сегодня мне предстоит вечер с Синоби?
  Я поразмышляла над этим, и меня обуяло веселое равнодушие - будет как будет! Вот кажется, что знаешь себя и разбираешься в себе, а потом происходит такое, что выбивает напрочь... То, что должно пугать, не пугает, то, что должно радовать, не радует, чего-то хочется, а чего - не поймешь... Интересно, я одна такая странная или все люди такие?
  Я прилетела в поместье Синоби раньше на три часа, встретилась с младшим братом, поблагодарила за сохранность 'души'; он посетовал, что ее пришлось отсылать, что я не забрала ее сама, мол, нехорошо. Мы поболтали какое-то время, смышленый он мальчишка все-таки. Потом нашла маму Яну, и она провела меня к дочери. Очаровательная серьезная маленькая леди.
  - Ты моя мама, - тут же заявила она. Да, дочка переняла у Викенов цвет волос. Я молча закивала, сказать ничего не получалось.
  - Посмотрите, ко мне мама пришла! - закричала она, обернувшись к друзьям, таким же малявкам от двух до четырех. Налетела толпа.
  - Что-то она маленькая какая-то, - авторитетно заявил мальчик постарше. Это вызвало лавину обсуждений меня и моей внешности. Я взглядом взмолилась о помощи к маме Яне, та быстренько переключила сорванцов и увела играть. Мы остались вдвоем, я усадила на руки мою Мегги-Лану, и она тут же принялась мне рассказывать о своей жизни и о товарищах. Мелькнула дурацкая мысль, что уже в таком возрасте детей учат докладывать, но все было куда проще, дочка стремилась ввести блудную маму в свою жизнь. Мне стало ужасно стыдно. Я, как могла, поддерживала разговор и запоминала, кто рыжий Санька, а кто быстрее всех взбирается по канату, и прочее. Наговорившись, дочка заявила:
  - Ну, все, пойдем, ты же знаешь, кто приходит, тот играет со всеми. - Да, я помнила эту традицию и до сих пор помню чужую маму, которая играла с нами больше всех. Играли во 'Льва', я с завязанными глазами ловила хохочущих и визжащих малышей, а потом отгадывала, кто это. Время пролетело незаметно, пришла пора прощаться.
  - Когда ты сможешь прийти в следующий раз? - строго спросила дочка.
  - Я не знаю, доченька, - честно ответила я - Я скоро улечу опять на другую планету и не знаю, когда вернусь.
  - Ну ладно... Раз на другую планету, я не буду обижаться, - серьезная до невозможности. - Но когда ты опять прилетишь, ты придешь?
  Я закивала:
  - Обязательно.
  - А может, до отлета ты сможешь еще раз прийти?
  - Я постараюсь, очень, но не могу ничего обещать.
  На прощание я обняла ее и поцеловала, вместо 'до свидания' услышала 'приходи'.
  Когда я ушла, глаза были на мокром месте.
  - Больно? - спросила мама Яна. Я закивала.
  - Всем больно. Но вспомни, долго ли ты грустила?
  - Кажется, нет...
  - То-то же, мы не зря свой хлеб едим. Не расстраивайся, просто старайся приходить почаще.
  - Спасибо вам, - и я обняла ту, что заменила мне мать.
  Ужинали мы с лордом вдвоем в его домике, на кухне, у нас принято близких людей принимать на кухне, более официальное общение уже в гостиной. Еда была выше всех похвал, я не ожидала, что так ей увлекусь, но застольная беседа не клеилась.
  - У тебя отменный аппетит, - сказал Синоби, чтобы завязать разговор. Он, кстати, принялся мне 'тыкать', как только мы остались наедине, а у меня язык не поворачивался сказать ему 'ты'.
  - Просто я давно так вкусно не ела.
  И мы опять надолго замолчали. Подумалось, что теперь драки между нами точно не будет, с полным брюхом я ему явно не соперник.
  - Ты останешься на ночь? - это прозвучало как предложение порции салата, до меня смысл сказанного дошел с задержкой.
  - Я не люблю боли и не потерплю насилия над собой, лорд Синоби, - сказала я спокойно и буднично.
  - Ты знаешь, что я чудовище, и тем не менее пришла... Что мне может помешать сейчас?
  Я пожала плечами. Ничто не может помешать.
  - Я хочу знать, почему ты пришла! - потребовал ответа он.
  Судьба, помоги ответить правильно.
  - Потому что не могу забыть вашего лица тем вечером...
  Он молча смотрел на меня, потом отвел взгляд.
  - Те три женщины, которые... Им нравится то, что я делаю, не знаю, поймешь ли ты это...
  Как ни странно, понимала и поздравила себя с тем, что не выболтала психологу, что именно я делала с Таксоном, клеймо садистки - это то, без чего я обойдусь.
  - Я не собираюсь причинять тебе боль, - произнес Синоби, глядя мне в глаза.
  - Я останусь на ночь. - Что еще я могла сказать?
  - Почему? - Вот любопытство неуемное... Я встала, взяла его за руку и подвела к большому зеркалу. Мы отразились в нем вдвоем - сухощавый, но сильный мужчина, по виду которого с первого взгляда ясно - хищник, и невысокая гибкая девушка, которая, тем не менее, может за себя постоять.
  - Неужели вы сомневаетесь в своей привлекательности? - спросила я. Синоби рассматривал наши отражения, а я смотрела на него.
  - Аррен, мое имя Аррен... - сказал он, потом развернулся и, легко подхватив меня на руки, понес к спальне.
   Он обращался со мной, как со стеклянной статуэткой, ни мне, ни ему это, похоже, не доставляло удовольствия. В конце концов я решилась взять инициативу в свои руки, дело пошло на лад, только я очень пожалела о том, что так наелась. Закончилось все приятным для нас обоих образом, отдыхали мы недолго, Синоби начал новую игру. В этот раз он был лидером, все получилось просто замечательно - безудержно и страстно. После такого меня сморил сон. Под утро я проснулась от страстных поцелуев и покусываний, от которых мое тело изгибалось и вздрагивало, все повторилось опять. Когда я лежала в счастливом опустошении, не помышляя даже рукой пошевелить, до меня дошло, что, скорей всего, на теле остались отметины.
  После душа я рассмотрела себя, так и есть, небольшие синяки на запястьях и бедрах, на шее и груди следы от зубов и засосов. Что самое интересное, я не помню моменты появления некоторых из них, Аррен сумел довести меня до почти невменяемого состояния. Когда я собиралась отойти от зеркала, в ванную вошел Синоби и увидел мое отражение. Он пристально посмотрел на синяки, его лицо изменилось, как у хищника, увидевшего подраненную жертву, и он направился ко мне.
  - Аррен! Нет! - наработанные навыки не подвели, вместо испытываемого страха в голосе прозвучал приказ. Он остановился и даже мотнул головой, а потом вышел. Я посмотрела на себя, в глазах был страх.
  Когда я, закутавшись в халат, вышла, его не было в спальне, он плескался в гостевой ванной. Быстренько одевшись, я по голосовому браслету отзвонилась отцу, сказав, что все в порядке, подробности позже. Естественно, после сцены в ванной мои слова были наглой ложью, но зачем его расстраивать. Аррен сидел в ванной больше получаса, видно, в надежде, что я уйду не попрощавшись. Ну уж нет.
  - Ты еще здесь? - сказал он зло, когда пришел за одеждой.
  - Нам надо объясниться.
  - Знаете что, леди некст Викен, идите-ка вы к своему отцу, пославшему вас, и передайте, что я доволен его подарком, и он может рассчитывать на мою благодарность в разумных пределах.
  Вот гад, как больно ударил... У меня не было даже злости на это двойное оскорбление, только обида. Слезы потекли по лицу, а я думала, что такая реакция бывает только на физическую боль.
  - Трус. Дурак и трус, - тихо сказала я, оставаясь сидеть на кровати, сил, чтобы уйти, пока не было.
  Синоби открыл было рот, чтобы выдать очередную порцию гадости, и не смог, остался стоять отвернувшись. В молчании прошло несколько секунд, я почувствовала, что тело готово меня слушаться, встала и пошла прочь. Я прошла уже полгостиной, когда он догнал меня и прижал к себе спиной.
  - Не уходи...
  Ну да, лорды не извиняются.
  - Аррен, ты знаешь, что нам было замечательно этой ночью, но если ты не можешь себя контролировать... Я ведь не сдамся просто так... это все может однажды плохо кончиться.
  - А если я скажу, что могу себя контролировать, ты готова прийти еще?
  - Да.
  Он развернул меня и поцеловал, это был самый нежный поцелуй из всех.
  - И еще, - сказала я, когда смогла оторваться. - Ты должен понять, что я не буду тебе подчиняться и со мной невозможно говорить с позиции силы. Мне ничего от тебя не нужно, и руководить собой или проявлять неуважение ко мне я не позволю.
  Он как-то нехорошо усмехнулся.
  - Это сейчас тебе ничего не нужно. И не забывай, что есть еще твой отец, у которого свои интересы и планы.
  - Не смей так говорить о моем отце, - это прозвучало как приказ. Синоби удивился, а потом рассмеялся. Пронесло, и это в первый раз, а сколько еще раз мне придется одергивать его?
  - Пойду я... - И он меня отпустил.
  Оказавшись дома, я предупредила Эзру о госте и принялась быстренько готовить еду, такого гостя надо встретить угощением, приготовленным собственноручно. Пообщалась по видеофону с отцом и потребовала, чтобы он подтвердил, что не заключал никаких сделок с Синоби насчет меня. Если бы я была рядом, наверное, он опять попытался ударить вместо ответа, но так лишь заверил, что никаких сделок не было и не будет. Я, как могла, уверила, что все просто замечательно, что мы с Синоби объяснились и нашли общий язык. Отец понял, от кого у меня эта идея о сделке, и это вряд ли улучшит его отношения с Синоби. Ну ничего, они лорды расчетливые и хладнокровные, разберутся как-нибудь.
  К двенадцати лорд Синоби выветрился из моей головы, и я с легкой дрожью в руках ждала Даниэля. Он припозднился на полчаса. Когда я открыла ему дверь, то первое, что увидела, это букет нежных розовых роз.
  - Даниэль, они прекрасны, спасибо, - и я поцеловала в щеку каменного от волнения парня. Его нервозность странным образом успокоила меня.
  - Проходи, ты, наверное, голоден? - и тут я заглянула ему в глаза. Букет оказался на столике, а мы сплелись в объятиях. Через несколько секунд я услышала рвущиеся наружу рыдания. 'Не сдерживайся', - шепнула я, и Даниэль разрыдался, у меня тоже слезы навернулись. Возникло чувство дежа-вю, такое уже было, только я была намного меньше и руки были зажаты перед грудью, а над ухом точно так же рыдал отец.
  - Извини, не ожидал от себя такого, - сказал Даниэль позже, я без лишних слов отвела его умыться.
  А потом мы сели за стол, и он ел, как на приеме, мне надоело смотреть на такое.
  - Даниэль, ну ты же не дипломатическом ужине...
  Он улыбнулся и набросился на еду, как, наверное, я у Синоби.
  - Очень вкусно.
  - На здоровье.
  После мы сидели плечом к плечу на солнышке, млея после вкусного обеда, и неспешно переговаривались. Нам хотелось все время касаться, держаться друг за друга, и в этом не было ничего сексуального - так, наверное, я бы липла к Ронану после долгой разлуки и опасных приключений. Даниэль рассказал, что по прибытии на Синто его взяли в оборот Шур и Грюндеры. Что, в принципе, все было не так плохо, как могло бы. От него отстали через десять дней и подтвердили гражданство, а после поселили в поместье Хоресов. Вот тут-то и началось самое неприятное - его терпели, с трудом, так, как будто он был преступником и позором семьи. И он фактически находился под домашним арестом, хоть это и было незаконно, ведь претензий к нему не выдвинули и гражданство подтвердили. Помучившись пятнадцать дней, он понял, что в такой обстановке рискует сорваться и дать возможность лишить его свободы на законных основаниях. Он угнал флаер и отправился в админкорпус, где подал заявление об отказе от семьи. Как это заявление принимали - отдельная история. Ему повезло встретить в админкорпусе некст Грюндера, и Даниэль попросил у него защиты, как оказалось, очень вовремя, потому что Хоресы уже искали беглеца. Грюндер не отказал, а, посмотрев записи с 'души' Даниэля, пообещал помочь встать на ноги. Он выдавил из Хоресов жалование и страховку на лечение; может, Даниэль и получил бы все и без протекции Грюндера, но нескоро и через суд, через большой скандал. Сейчас он присматривает за садом, это должность для глубокого старика, но у Даниэля есть время, чтобы приводить себя в порядок, вспоминать забытое и учиться новому, да и процедуры очистки и восстановления организма отбирают много сил и времени.
  - Я рада, что ты смог построить свою жизнь, что все обошлось. Ты прекрасно выглядишь, наверное, девушки заглядываются на тебя, - ой, напрасно я про девушек, он скривился, как от горького.
  - Заглядываются... делать им нечего.
  Увидев, что я обескуражена, он сказал:
  - А ты ничего не знаешь? Шур не сказала?
  - Ну, 'не репродуктивен', но...
  Он горько усмехнулся и отвернулся.
  - Хозяин отрезал мне яйца, - сказал он очень просто, как о чем-то обыденном, - а сумма страховки слишком мала, чтобы можно было вырастить такие железы, так что... употребляю гормоны...
  Что можно почувствовать, услышав такое признание? Жалость, сочувствие или, может, презрение? Я почувствовала благодарность за отсутствие трагизма в голосе, за то, что говорит об этом, не глядя на меня, не стараясь подловить реакцию. Я потянулась к нему и поцеловала в щеку.
  - Держись, братец, самое плохое в твоей жизни уже позади, теперь будет хорошее.
  Он перетянул меня к себе на колени.
  - Спасибо.
  Мы сидели молча, слова были не нужны.
  Потом я повела его по нашему лесу, вышло так, что я стала рассказывать о брате, об отце. Даниэль слушал внимательно, как слушают рассказы о других планетах, представляя то, что раньше не видел.
  - Если отец тебя любит, то как допустил твое участие в той операции? - спросил он. Пришлось рассказать, как было дело.
  Мы проговорили до самого вечера, вместе приготовили ужин, поели и опять устроились на веранде.
  - Знаешь, сегодняшний день похож на сон, который мне снился. Я ведь почти смог заставить себя забыть тебя и не ждать, убедил, что все показалось, и не было ничего...
  Я лишь молча улыбнулась.
  - Я боюсь провести в том саду остаток жизни, - тихо сказал он. - Ни у кого не вызывает доверия человек с одной фамилией, да и вообще с такой биографией...
  - На счет этого не беспокойся, без работы не останешься. Кстати, если хочешь, могу дать учебные материалы для вирты, по пилотированию, да и вообще все, что у меня осталось от Синоби.
  - А можно?
  - Отчего ж нельзя? Ты восстанавливайся, входи в силу, как говорится, потом еще будешь вспоминать эти спокойные деньки как сказку.
  - Ара-Лин, почему ты помогаешь мне, из-за клятвы? - спросил он, не глядя на меня.
  - Стукнуть бы тебя хорошенько, да жалко. Сам ведь понимаешь, что нельзя так притвориться и подделать то, что есть между нами.
  Он улыбнулся:
   - Прости.
  - Я хочу, чтобы ты стал мне братом.
  - Это ведь не тебе решать, а твоему отцу.
  - Да, но в первую очередь тебе.
  - Ара-Лин, ну о чем ты, зачем я вам нужен, только тень на вашу семью брошу.
  - Поживем - увидим. Я так понимаю, ты не против.
  - Честно, я не могу поверить, что у вас все так хорошо, как ты говоришь.
  - Какое там 'хорошо', о чем ты? Только успеваем разгребать...
  - Ты поняла, о чем я.
  И тут нас прервал сигнал тревоги, мы без проволочек бросились в дом, закрыли двери.
  - Эзра, что? - крикнула я, включив внутреннюю связь.
  - Чужой на территории. Я не понимаю, как он смог попасть к нам.
  Фух, я уж думала, крысодлаки. Оказалось, я не сильно ошиблась, входная дверь с предупредительным зуммером открылась, я успела выхватить из тумбы лучевик и направить на входящего, и в дом вошел лорд Синоби. Крысодлак собственной персоной.
  - Какого? - вырвалось у меня. - Эзра, отключи сирену, свои.
  - Леди... - ну да, он боится, что я под давлением.
  - Отключи, я сейчас выйду из дома к тебе навстречу.
  Стараясь не смотреть на того, кто нам устроил это развлечение, я вышла и побежала к домику Эзры. Он выглянул, я помахала ему и крикнула, что все в порядке, вернулась обратно в дом. Синоби своим коронным пригвождающим взглядом смотрел на Даниэля, тот прикидывался каменной статуей.
  - Господин Ташин. Лорд Синоби, - представила их друг другу на всякий случай.
  - Мы знакомы, - сказал Синоби.
  - Прошу вас, лорд, в кабинет моего отца, наверняка очень серьезная причина заставила вас явиться столь... необычным способом, - 'взламывая двери', добавила я про себя.
  - Что он здесь делает? - прошипел Синоби, когда мы остались одни.
  О Судьба, ревность? Вот так? После одной ночи?
  - Не понимаю, чем вызван ваш вопрос, - ледяным тоном ответила я. Хоть бей, хоть целуй, а отчитываться я тебе не обязана.
  - Блудливая кошка, зачем тебе этот калека?
  - Лорд Синоби! Вы забываетесь!
  Он подошел и схватил меня за плечи.
  - Не играй со мной, - прошипел он мне в лицо. Я постаралась успокоиться.
  - Лорд Синоби, я уже сказала, что не буду вам подчиняться, если вам нужна неофициальная младшая жена, то поищите кого-нибудь другого. И впредь не смейте требовать от меня отчета о моей личной жизни.
  Синоби постарался и взял себя в руки.
  - Я видел ваши видеоразговоры. Что между вами?
  - Вы нарушаете мои права.
  - Вовсе нет. На Синоби возложили обязанность приглядывать за ним. Ответь!
  Я молчала, принципиально. Если сейчас, в самом начале дать слабину, он превратит меня в коврик для ног.
  - Что за игру ты с ним ведешь? Он ведь отработанный материал, или ты что-то знаешь? Или это большая и чистая любовь к кастрату?
  - Лорд Синоби, - сказала я устало, - вы хотите мне опротиветь?
  Как ни странно, это подействовало.
  - Скажи, ты ведь не задумала какую-то политическую игру с его участием? - ласково спросил он.
  - Нет.
  - Тогда что?
  - Он мне как брат. И мне мерзки ваши разговоры об отработанном материале. Я сама была таким материалом и чудом не отработалась, - зло сказала я.
  - Девочка моя...- он попытался меня поцеловать, я вывернулась. - Не говори глупостей.
  - Сегодня ВЫ их говорите, - тихо сказала я. - Пожалуйста, вы узнали все, что хотели, уйдите.
  Он стоял и смотрел, до него дошло, что больше на меня давить сейчас не надо.
  - Ты придешь завтра вечером?
  - Да, если не случится ничего непредвиденного. - Вообще-то хотелось послать его во все 'врата' вселенной, но...
  Не прощаясь, он ушел, а я осела на стол. Кошмар, он будто пьет из меня кровь, после наших стычек у меня сил никаких нет.
  В комнату зашел Даниэль.
  - Мне, наверное, лучше улететь к себе...
  - Не уходи... - мне действительно было необходимо, чтобы сейчас рядом был кто-то близкий.
  Мы уснули, крепко прижавшись друг к другу.
  
  - Ара-Лин, соня, хватит спать, - приближающийся голос Ронана выдернул нас из сна. Открылась дверь.
  - Хорес?! - смесь злости и неверия, брат с отвращением смотрел на нас.
  - Ташин, - ответила я. - Даниэль Ташин.
  - А... - брат смутился, я откинула одеяло, стало видно, что я одета. Ронан облегченно вздохнул. - Ну, я пойду завтрак приготовлю.
  Во время этой короткой перепалки Даниэль опять превратился в камень, похоже, это у него такая реакция на стресс.
  - Он принял тебя за лорда Хореса, - на всякий случай сказала я.
  Даниэль попытался было уйти по-тихому, но я убедила его, что не надо избегать людей, и моего брата в частности. Когда спустились в кухню, Ронан очаровательно извинился и представился, он может быть очень милым, если хочет.
  - Слушай, а что вчера было? Кто-то проник в дом? Я так и не смог понять Эзру, - спросил меня Ронан.
  - Лорд Синоби приходил.
  Ронан замер.
  - Зачем?
  - Да так, поговорить... Все нормально...
  Брат покачал головой, он за меня волновался.
  Мы завтракали, братец старался быть приятным собеседником, расспрашивая Даниэля о том, как тот устроился. Ронан или знал или узнал, пока мы были наверху, кто именно у меня в гостях. Потихоньку натянутость ушла, и мы втроем болтали вполне расковано.
  Вдруг лицо Ронана изменилось, я обернулась, в дверях стоял отец. Очень захотелось спрятаться куда-нибудь.
  - Здравствуйте, дети... господин Ташин... - таким голосом можно воду замораживать. Мы в разнобой ответили. Стало ясно, что причина такой злости - я. Кто бы сомневался.
  - Господин Ташин, это правда, что моя дочь дала вам клятву 'сделаю все'?
  Вот оно что, и как же он об этом узнал? Даниэль глянул на меня и ответил:
  - Да, мы обменялись такими клятвами. А что, это уже перестало быть личным делом каждого?
  - Не перестало. Но не в вашем случае.
  - Это может навредить Аре-Лин?
  Отец не спешил с ответом.
  - Не знаю. Она сама по себе генератор проблем. И для вас в том числе.
  - Меня это не волнует.
  - Напрасно. Если уж решили жить, так живите, а не прикидывайтесь дзэн-буддистом.
  'Это еще что за ругательство', - подумалось мне.
  - Будет жаль, если все закончится так глупо, - добавил отец. - Вы меня понимаете, Даниэль?
  - Понимаю. Но что конкретно вы мне посоветуете?
  - Улететь к себе в сад и вести себя, как крысодлак в полночь. А в инфосеть выходить, только чтоб узнать погоду.
  Даниэль кивнул.
  - Я провожу моего гостя, - сказала я, и мы поспешили из кухни.
  Я заскочила к себе, собрала инфокрисы, как и обещала, и мы пошли к воротам.
  - Стойте, - крикнул Ронан нам в спины, - я довезу Ташина до дома, мне по пути... Отец приказал...
  На прощание я обняла Даниэля и прошептала на ухо:
  - Прости, похоже, я тебя подставила, - 'хоть до сих пор не понимаю, как', подумалось мне.
  - Это были лучшие сутки в моей жизни, не бери плохого в голову. Я люблю тебя, сестричка, - так же на ухо ответил он.
  Отец сидел на кухне.
  - Хорес заявил, что между вами соглашение, и что вы предатели, - сказал он безжизненным голосом.
  - И ему верят? - спросила я в ужасе.
  Он пожал плечами.
  - Готовы верить.
  Иногда на меня находит без всяких пси-техник. Я развернулась и побежала к отцовскому флаеру.
  - Куда? Стой!
  Ага, сейчас!!!
  В воздухе я запросила информацию о местонахождении лорда Хореса. Правительственный центр. Замечательно.
  Я нашла Хореса в окружении каких-то военных и потребовала, чтобы он повторил сказанное обо мне. Кто-то попытался вмешаться и в ответ получил порцию изысканных оскорблений. Хорес повторил, не отрицать же ему свои слова. В ответ я выдала все, что я думаю о нем, его ссученой семейке и выродке-папаше, и о том, что не все такие ублюдки, как они, не способные испытывать нормальные человеческие чувства, и еще много чего. А закончила тем, что мне противно дышать одним воздухом с ним. Хорес был доведен до кондиции, последовал вызов на дуэль, чего, собственно, я и добивалась. Нам попытались помешать, но мы уже вдвоем вызверились на миротворцев. Пока я вещала, вокруг нас собралась немалая толпа.
  Да, Хорес - не дезертский вояка, но и не Синоби и не Шур. Значит, у меня есть шансы.
  Дрались в холле, места было достаточно, я не успела разжечь огонь внутри себя, он разгорался во время схватки, не давая чувствовать боль. Моя задача осложнялась еще тем, что надо было не убить и не просто покалечить, а сделать его недееспособным, ни живым, ни мертвым.
  Мне нечего было терять, я поставила под удар не только себя, но и семью, если я проиграю, то в живых оставаться вовсе не обязательно. Ничто так не помогает в бою, как отсутствие страха смерти и боли.
  Мы друг друга хорошо потрепали, и мне досталось больше, чем ему, когда я пошла на гамбит. Он нанес мне калечащие удары в печень и выломал руку, а я добралась до его шеи, как и хотела. Все-таки не зря меня в детстве мучили - многому научили.
  Очнулась я в регенераторе в окружении так горячо любимых мною леди Шур и лордов некст Грюндера и Соболева.
  Леди Шур сказала, что они комиссия, собранная для того, чтобы определить степень вины семей Викен и Хоресов друг перед другом и подтвердить или опровергнуть правомочность дуэли.
  В несколько приемов я поведала о том, как завязались мои отношения с Даниэлем Ташин, и как мне стыдно за всех синто, пославших ребенка на такое, а потом не способных принять героя с благодарностью. О том, как пригласила 'боевого друга' в гости и узнала о его злоключениях в семье, и после всего этого услышала от отца о заявлениях Хореса, которые привели меня в исступление. И что я этого так не оставлю, я понимаю, что проиграла дуэль, но все равно обращусь в Совет Семей с жалобой, даже если отец откажется от меня. Я не хочу жить, если все то, что нам внушали с детства, - пустой звук, и мы не единый народ, где каждый уважает каждого. Я не сказала ни слова лжи, просто сместила некоторые акценты.
  Лорды внимательно слушали и почти не задавали уточняющих вопросов.
  - Лорд Хорес в коме, - сказал Соболев.
  Я выдала им ожидаемую реакцию - злорадное удивление.
  - И каковы прогнозы?
  - Неутешительные.
  Я промолчала, заявление типа: 'Судьба нас рассудила' - будет перебором.
  - Лорды... - я замялась, - а мой отец... он...
  - Он воздерживается от высказываний, - сказал леди Шур.
  - Он не пришел... меня навестить?
  - У него срочные дела государственной важности, - опять ответила леди Шур. Мне не пришлось выдавливать слезы, они наплыли сами, и сделать ничего я не могла, зафиксированная в растворе и подключенная к стимуляторам.
  - Я не могла поступить иначе, - тихо сказала я и посмотрела леди Шур в глаза. - Передайте, что я признаю свою вину перед семьей, но не могла поступить иначе. Пожалуйста.
  Леди Шур кивнула, и они ушли.
  Через несколько минут, когда я уже начала проваливаться в сон, в палату зашел Даниэль. Этого следовало ожидать, лорды не оставят ничего без проверки.
  Наверное, мы ворковали, как влюбленные. Даниэль жутко за меня переживал и мучился, что ничем не может помочь, не может даже взять за руку. Я успокаивала его, говорила, что мне не больно, и прочую чушь, пока он не положил мне руку на лоб, и я уснула. Много позже я узнала, что он просидел так семь часов, пока его не прогнал доктор, обслуживающий регенератор.
  Когда я в следующий раз очнулась, то опять увидела ту же троицу плюс Синоби; меня что, будят только для общения с ними?
  Попросили рассказать, что я имела в виду, говоря о клевете со стороны Хорес и Китлинг. Рассказала про это и еще про многое другое - про стычку с Морган-Баюл на ипподроме, свидетелем которой был Хорес, и о клевете со стороны Моргана. Когда еще меня попросят на врагов пожаловаться?..
  Послушали, подумали, ушли. Я опять уснула. Потеряла счет времени, но в свое следующее пробуждение почувствовала, что печень уже не столько болит, сколько чешется, верный признак того, что меня скоро вынут из этой опротивевшей банки. Почему некоторые синто не любят купаться в ванне? Да потому что регенератор напоминает.
  На пятые сутки меня выписали, с условием особого питания и двигательного режима. Я брела по коридору больницы, стараясь не сильно предаваться жалости к себе самой и надеясь, что найдется пустой таксо-флаер на стоянке.
  В холле я увидела отца, он подошел ко мне, я упала на оба колена и склонила голову, сказать ничего не успела.
  - Поднимайся, - и он сам поднял меня. - Ты поступила очень опрометчиво, но я признаю твое право на этот поступок, - сказано было негромко, но услышали все, кто был в холле.
  - Спасибо, отец, - прошептала я.
  За те пять дней, пока я изображала консервированную рыбу, произошло много чего. Китлинг подхватила выпавшее знамя Хоресов и двинулась в бой, выражаясь поэтически. Потребовала признать дуэль незаконной и объявить меня покушавшейся на убийство. Попутно обвинила лорда Синоби, так неожиданно посетившего нас с Даниэлем в тот вечер, в том, что Ташин открыл нам какую-то информацию, которую скрыл от других. А в конце концов обвинила Синоби в том, что он планирует захватить власть и стать диктатором, что он хочет послать военные силы на заведомо проигрышную войну с пиратами, а сам воспользуется помощью Викенов, то есть нас, которые приведут ему войска с Дезерт. А также приплела аморальность и садистские замашки Синоби, утверждая, что я действовала по его приказу, проведя с ним ночь.
  Занавес, зрители в шоке.
  Китлинг просчиталась в одном: пять самых влиятельных лордов-безопасников -Синоби, Шур, Грюндер, Соболев и Ларин составляют единую команду, в которой нет серьезных разногласий. И вместо того, чтобы наброситься и добить коллегу с подмоченной репутацией, они встали на его защиту. Если бы Синоби был аморальным психом-садистом, вряд ли бы ему позволили возглавлять такую семью. Ну, есть странности у человека в постели, так ведь с согласия женщин, постоянных партнерш, которые никому не жалуются и спокойно себе живут. У леди Шур, я подозреваю, скелет в шкафу побольше и пострашнее, только прячет она его получше. Именно нападками на Синоби объясняется столь звездный состав комиссии по моему делу. И как выяснилось, не зря я Моргана приплела, там отдельная история. Морганы производят и продают растворы для регенераторов и репликаторов, составы эти, как известно, скоропортящиеся и дорогие. Соответственно, все сбывается внутри планеты, экспорта нет, и на пиратов наплевать. Леди Хелен-Инга Тобин и лорд Баюл, который тоже на гране разорения из-за пиратов, обратились к Моргану за кредитом, он дал. Но документы были составлены столь хитро, что при возникновении форс-мажора Морган мог потребовать досрочной выплаты или забрать ценности на необходимую сумму. И форс-мажор возник. Как раз в то время, когда я орала на Хореса, Тобин и Баюл орали на Моргана.
  Все кончилось тем, что вчера был созван Совет Семей для слушания дела о предательстве интересов Синто со стороны глав семей Хорес, Китлинг и Морган. К Моргану давно возникали мелкие претензии, он позволял себе прилюдно насмехаться над нашей моралью, высмеивать постулат 'не больше, чем необходимо', заявлять о собственной исключительности из-за наличия больших денег, и прочее. Была выявлена связь между Хоресом и Морганом, получение взяток, по мелочи, но многократно. Зная об одном-двух случаях - не прицепишься, но Лодзи и Грюндеры расстарались и привели доказательства, что фактически всю светскую жизнь, все рестораны, ипподром, Дома Красоты, все развлечения Хореса оплачивал Морган.
  Дело в том, что политическое и социальное устройство Синто очень хрупкое, его можно разрушить за одно поколение: перестанем соблюдать социальный договор - и превратимся или в диктатуру, или в кланы Деправити. В диктатуру уже скатывались, но находили силы вновь вернуться к шаткому равновесию. Структуры госбезопасности выбраковывают паршивых овец типа Моргана, которым хочется неограниченной власти и богатства в ущерб остальным, а Совет Семей следит, чтобы это не превратилось в охоту на ведьм в угоду чьим-то интересам, и подтверждает обвинения или же снимает их. Живое правосудие - очень шаткая и неуравновешенная система, тем не менее, она успешно работает уже не одно столетие. Если бы Морган просто спонсировал рокировку среди безопасников и устранение Синоби с политической арены, то жил бы, как раньше. Ученые, медики, коммерсанты, госслужащие посмотрели бы на это сквозь пальцы, но он захотел разорить и подгрести под себя два уважаемых рода с безупречной репутацией. Этого ему не простили. О Хоресе и Китлинг даже обсуждения не было - ваши коллеги, вам виднее.
  Моргану оставили все его деньги в банках, позволили выбрать планету из неприсоединенных и дали двое суток, чтобы он собрался и улетел. Перед отлетом с ним, правда, побеседуют специалисты с применением запрещенных техник и препаратов. В результате этой беседы Морган не сможет говорить о Синто и ее жителях, эта тема будет вызывать крайне неприятные эмоции и ощущения, и он не станет даже пытаться как-то навредить бывшим соотечественникам.
  Хореса отключили от жизнеобеспечения.
  Китлинг отравилась.
  Орбитальные крепости остались без хозяев. Неутешительно.
  Отец завез меня в поместье и улетел, Ронан опять пропадал с дипломатами, папа явно его нагрузил каким-то серьезным заданием, я осталась дома одна.
  Вспомнила о почте, два дня назад пришло письмо от Вольфа. Он рассказывал о жизни, о лечении, но понять, о чем он думает, вернее, что он думает о нас, из этого письма было невозможно, он был вежлив, но отстранен.
  Психанув, я записала ролик, где без обиняков попросила его сказать, как он видит наше будущее. Отослала. Потом, подумав, решила пересмотреть запись, увидела изможденную худющую девицу с рукой на перевязи и раздражением в голосе. Это я? Кошмар.
  От нечего делать решила слетать к Синоби, пообщаться с дочкой. Она очень обрадовалась и совсем не обеспокоилась, когда мама Яна сказала, что я не буду играть с ними, дети здесь часто видят травмированных родителей. Я почитала им сказку, рассказала выдуманную на ходу историю и рассказала про Дезерт потому что они просили 'настоящих историй про другие планеты'. Через три часа я была выжата как лимон, все-таки сказывалось недавнее пребывание в больнице. Мама Яна отвела меня к себе, где я и задремала. Проснулась я уже вечером от того, что мама Яна с кем-то спорила, не разрешая меня будить, мужской голос ее уговаривал, но она была непреклонна. Когда собеседник ушел, я позвала ее. Оказалось, что это был секретарь Первого Синоби, и что Первый хочет меня видеть. Что ж, деваться некуда, раз Глава семьи хочет меня видеть, то из поместья не выпустят, пока я с ним не поговорю. Вместо прощания обняла переживавшую за меня маму Яну и побрела к домику Первого.
  Он оказался не один, с ним была леди Шур. Она окинула меня оценивающим взглядом и сказала:
  - Дорогуша, ты похожа на неудавшегося модификанта, который вот-вот сдохнет.
  Я тяжело посмотрела на нее.
  - Не дождетесь, - ответила спокойным тоном. Та рассмеялась.
  - Дамы, потом проявите свое чувство юмора, - сказал Синоби. - Некст Викен, ваш отец обеспокоен тем, что вам придется отправиться обратно на Дезерт без него и вашего брата, он хочет, чтобы мы подыскали вам компаньона, так сказать.
  - Лорд Синоби, вы уверены, что точно излагаете желание моего отца? Новый человек, незнакомый с реалиями Дезерт, вряд ли будет полезен, да и в моем распоряжении пара лучших телохранителей.
  - Сейчас Шур-Бельфлер помогает Синоби натаскивать спецкурсантов, - сказала леди. - Он успел ознакомиться с реалиями и, несмотря на возраст, вполне в форме. Он будет рядом с тобой, поселится поблизости и будет приглядывать за твоей спиной.
  - Что еще он будет делать? И каковы его полномочия? - боюсь, мне не удалось скрыть, что я обо всем этом думаю. Ответа я не получила.
  - Ты должна заключить контракт с летчиками, - сказал Синоби.
  - И? В чем проблема?
  - Согласно расчетам, смертность пилотов составит шестьдесят - семьдесят процентов, - выдал Синоби.
  Хорошо, что я сидела, мне стало дурно. На таких условиях правительство Дезерт контракт не заключит, такая смертность подорвет авторитет Соденберга, и он на это не пойдет.
  - У вас есть какие-то мысли? - спросила я. Они переглянулись.
  - Индивидуальное добровольное заключение контрактов, - сказала Шур.
  Ага, я должна завлечь на бойню мальчишек. Придумала самоубийственный способ преодолевать защиту кораблей, вот и ищи самоубийц. Увы, поздно рефлексировать.
  - Почему такой высокий процент?
  - Капсулы будут пробиваться осколками, вначале потери окажутся не столь высоки, но по мере развития боя...
  - Но на капсулах же должны стоять щиты...
  - Стоят, но слишком слабые. Конечно, семьдесят процентов - цифра почти максимальная, но не меньше пятидесяти.
  Я задумалась, лорды не мешали.
  - Мне нужен фильм о Синто, о жизни фермеров и мелких производителей, об их работе, о семьях. Не игровой, естественно. И чтобы был сюжет о крысодлаках. Чтобы были показаны фермерские семьи, которым нужен наследник. Чтобы люди рассказывали о своей жизни и о своих проблемах.
  - Не красивая жизнь, а реальная? - переспросила Шур.
  - Да. Синто для моих пилотов - рай, но надо, чтобы они не завидовали, а понимали, что здесь живут такие же люди со своими проблемами, и чтобы захотели оказаться здесь. Очень захотели.
  Безопасники кивнули.
  - Я займусь, - сказала Шур.
  - Каковы квоты вида на жительство для отслуживших?
  - Пилотов сколько? Четыреста? - переспросил Синоби.
  - Считайте, что пятьсот, 'нянек' нельзя сбрасывать со щитов.
  - Но причем тут 'няньки'? Они сидят в безопасности и ничем не рискуют.
  - Леди Шур, давайте я не буду читать вам лекцию о том, что такое команда в бою и как в ней важны доверие и партнерство. Просто исходите из пятиста человек.
  - Ну, тогда можно пообещать принять человек пятьдесят, чтобы это не получилось враньем и люди могли реально устроиться здесь, - сказал Синоби.
  - Немного, но пойдет. Мы сможем откупить их у правительства?
  - Это потребует слишком больших затрат. Тем более что ты настаиваешь на лишней сотне.
  - Нам все равно придется заплатить за убитых. Что, треть суммы так важна?
  - О чем ты говоришь? Заплатить за двести восемьдесят человек или за пятьсот, есть разница? Считать не умеешь? - взъелась Шур.
  - Не умею, леди Шур. Полная цена за двести восемьдесят, хорошо, а за остальных по сколько?
  Тут вмешался Синоби.
  - Что ты предлагаешь?
  - Откупить всех и выжившим организовать контракты в наших и тропезских корпорациях.
  - Зачем тропезцам дезертские пилоты? - спросила Шур.
  - Затем, что их космолетные силы - это клуб для богатых. Это престижно и почетно, доказывает, что ты чего-то стоишь. Они зрелищно охраняют околопланетное пространство, но никто не хочет киснуть в длительных полетах торговцев и проходить 'врата' по шесть раз за десять дней. У тропезских коммерсантов проблемы с хорошим эскортом.
  - Все же, почему ты настаиваешь на 'няньках'? - спросил Синоби.
  - Потому что мои 'няньки' летают, - сказала я.
  - Но не должны же... Они же штурманы или навигаторы, их задача - следить за пилотами и направлять их, почему они летают?
  - Никто не хотел быть 'нянькой', все хотели летать, а мне уже надо было сбивать команды, и 'няньками' стали становиться по очереди. Все летают, и все 'няньки'.
  - В результате - ни рыба, ни мясо, - отозвалась Шур.
  Я тяжело на нее посмотрела, сука, не видела, не знает, а уже оценила.
  - Криста, не спеши с выводами, - сказал Синоби, я слегка ошалела от такой неофициальности.
  - Я думаю, мы можем принять предложение некст Викен. Учитывая, что не придется платить самим пилотам, а только государству, сумма увеличивается ненамного.
  Шур кивнула, согласившись.
  - Так все же, каковы полномочия и обязанности Шур-Бельфлера?
  - Успокойся, - заявила леди Шур, - он предается в твое распоряжение, у тебя просто не будет времени крутить головой по сторонам, он станет делать это за тебя. Ты слишком важна, чтобы из-за какой-то глупости тебя потерять.
  - Связь с вами он будет держать самостоятельно? - не отступалась я.
  - Да.
  Я хмыкнула.
  - Ара-Лин, не впадай в паранойю, он просто будет тебя защищать, - вмешался Синоби. Пришла очередь леди Шур удивляться обращению по имени.
  - Хорошо.
  - Завтра вечером, после семи, жду тебя у себя в поместье, посмотришь фильм, скорректируешь, если что, - сказала Шур и засобиралась.
  - Аррен, - она приблизилась вплотную к Синоби, - не забывай, что у некст Викен повреждены рука и печень, - промурлыкала она. - Хорошей ночи...
  Я сдержала ругательство. СУКА.
  - Какое прозвище у леди Шур? - спросила я нейтральным голосом.
  - Гадюка.
  - М-да... Я явно поспешила назваться мегагюрзой, - пробормотала я. - Ну, я, наверное, пойду.
  Синоби подошел ко мне вплотную.
  - Останься...
  - Аррен, я действительно не в форме...
  - Я буду очень нежен, очень, - прошептал он, целуя меня.
  Он действительно был нежен - поначалу. Потом все было сметено бешеной страстью. В счастливом изнеможении я уснула до утра. А утром с неприятным нытьем в боку обратилась к семейному доктору Синоби, латавшему меня еще в детстве, после тренировочных поединков. Тот молча сделал все, что надо, посоветовав, однако, воздержаться 'от подобных нагрузок' хотя бы двое суток. Воздержусь, я, конечно, враг себе, но все же не настолько.
  Через три дня я отбыла на Дезерт.
  
  Военная операция
  
  Первой новостью, которую мне сообщил Ларсон по прибытии, было то, что Илис уволилась из Тропезской армии и пыталась улететь с Дезерт, но он ее перехватил и посадил под домашний арест в учебке. Теперь, правда, слегка нервничает, потому что его действия были незаконны, а Илис грозилась всеми мыслимыми карами.
  - Спасибо, господин Ларсон, за правильное решение и оперативность. Госпожа Скинис покинет Дезерт тогда, когда информация, которой она владеет, перестанет быть стратегической, а это случится относительно скоро. И не переживайте насчет возможной мести, у нее нет влияния, а у меня и полковника Грево оно есть.
  Ларсон остался удовлетворен ответом. Кас и Пол успокаивающе маячили сзади, жизнь входила в привычную колею.
  Повесила проблему с Илис на Шур-Бельфлера, он профессионал, вот пусть и разбирается, что там в голове у бывшего военного летчика.
  Когда я сказала Ларсону, что буду вербовать пилотов, заключая индивидуальные добровольные контракты, он все понял. Между нами произошел очень жесткий разговор, пришлось представить цифру в шестьдесят процентов как максимальную, но и это вызвало чуть ли не ненависть ко мне. Вот что интересно: как правило, половина пилотов не доживает до окончания контрактов длительностью пятнадцать-двадцать лет, и это нормально, но когда половина гибнет в первый же год службы - это ужасно. Я согласна, что это так, но почему считается, что если помер после десяти лет службы, то это вроде бы и ничего, мол, пожить успел. Как пожить? В грязной казарме, не имея ничего за душой? Тем не менее, наш разговор завершился соглашением, что Ларсон не будет препятствовать мне и проводить контрагитацию, но и содействовать, естественно, не будет. Соденберга я не стала заранее ставить в известность, раз мы полностью выкупаем солдат, то правительство не может официально нам препятствовать.
  Шестидневка прошла в изматывающих имит-полетах. Я убедилась, что мой авторитет среди курсантов по-прежнему высок, и решилась.
  Собрав всех вместе, я показала фильм о Синто. Многие из них видели подобные фильмы ЕвСов и хинов, но там все было радостно и прилизано, здесь же была показана жизнь. Нападение крысодлака на ребенка даже меня не оставило равнодушной, это была запись с 'души'. Мальчик и девочка играют, крик, мальчик успевает выставить руку, девочка виброножом убивает впившегося крысодлака, кровь, боль, инъекция медбраслета, вызов взрослых, последним мелькает бледное лицо мальчишки. Следующий кадр: этот мальчик уже подросток, рассказывает, что, когда вырастет, никуда не уедет, будет фермером, как и его отец. Несколько рассказов о том, как старшего сына пригласили в другую семью, он станет доктором, в другом случае - судьей, это очень почетно, и родители рады за сына, но на кого оставить хозяйство? Ведь дочка, хоть и умница и вполне справляется с агро-роботами и крупной техникой, но все же женщина, предназначение которой не в железках ковыряться, а детей воспитывать. Зеленые горы, полосатые поля, цветущие сады, дети, ловящие рыбу, семьи за обеденным столом. Муж, жена и дети делают что-то вместе слаженно и сосредоточенно, поддерживая друг друга; старик настраивает агро-робота, и внучок ему помогает. Молодой парень бежит изо всех сил, на плече у него маленькая девочка. Съемка с воздуха: у них за спиной земля взрывается огнем, позади бегущих люди стараются создать огненный полукруг и не зацепить их при этом. Камера приближается, видны крысодлаки в огне, но многие твари пытаются обойти пожар. Беглецов подбирает другой флаер, все вокруг пылает, как при извержении вулкана. Интервью с людьми и документальные съемки протяженностью около часа.
  - Это моя родина, и пираты угрожают нам, - сказала я негромко. Стояла тишина. Курсанты догадались, что началась вербовка, но я не спешила, пусть осмыслят.
  - Леди? - раздался чей-то неуверенный голос.
  - Добровольный контракт на один год, ПОЛНОЕ погашение долга перед государством, заключение нового контракта по желанию. Пятьдесят человек по истечении контракта смогут получить вид на жительство на Синто, - я замолчала и обвела взглядом зал. - Смертность при исполнении шестьдесят процентов, - четко закончила я.
  Стояла тишина. Я не просила Судьбу ни о чем. Если мы не заключим контракты, может, как-то и выкрутимся из положения, а может, все усилия и приготовления окажутся напрасными. Но пусть эти мальчики решают сами, я не хочу увеличивать свою ношу, с меня и так за гранью спросят за их жизни.
  И вот встал один, за ним его друзья, еще несколько, и еще, и еще. Встал весь зал. Я боролась с комом в горле, пытаясь успокоиться, мне это удалось.
  - Спасибо, солдаты.
  Четыреста девяносто один контракт.
  Поставила Соденберга в известность, он скривился и сказал:
  - Леди, если смертность превысит семьдесят процентов против заявленных шестидесяти, синто могут забыть маршрут на Дезерт, вы никого больше не получите, даже тех ваших так называемых спецкурсантов.
  - Президент, мы вас подводили когда-нибудь?
  Он тяжело посмотрел.
  - Вы думаете, что можете контролировать все?
  - Мы очень стараемся, и у нас неплохо получается.
  На это он ничего не ответил, и мы, не прощаясь, закончили разговор.
  Через три шестидневки пришли первые модифицированные истребители и один спасатель, 'рыбак', как его окрестили на Тропезе, а истребители назвали 'дельфинами' в честь какой-то истории про животных-самоубийц, участвовавших в людской войне. Мы всем составом погрузились на старый списанный лайнер, который станет нашим домом на ближайшие месяцы, и отправились в тихое местечко, в никому ненужную 'пустышку', где и начали испытывать технику. Шур-Бельфлера после продолжительных 'боев' удалось оставить на Дезерт, у меня не было к нему претензий, за исключением одной - он мой надзиратель, оценивающий каждое слово и поступок, а это действует на нервы.
  К моей величайшей радости, поведение реального истребителя совпадало с поведением имитатора, за исключением мелочей. Я очень боялась, что мальчишкам придется переучиваться, но перестраивать доведенные до рефлекса навыки не пришлось. Истребитель-'дельфин' выглядел преотвратно, просто консервная банка - раз машине суждено проработать один час, зачем ее делать надежной; не развалится, пока долетит до цели, и ладно. Но, несмотря на паршивый вид, маневренность все же осталась, защитное поле не сбоило, в общем, все было не так плохо, как можно было подумать, глядя на это чудо инженерной мысли.
  Тренировались сначала в одиночку, потом четверками, потом по три-четыре четверки, стараясь добиться слаженной работы.
  Так прошло двадцать пять дней, когда я получила почту с красным кодом. Видеофон орал как раненное животное, пока я не раскрыла письмо.
  Приказ выдвигаться к 'вратам' в 'пустышку', соседнюю с пиратским сектором.
  Началось.
  Когда мы прибыли, нас ждал тропезский транспортник, доставивший 'дельфины', безпилотники и три наших корабля, тоже переделки с грузовых. В первом были нормальные истребители с нашими же пилотами, во втором - штаб, а третий предназначался, по официальной версии, для техподдержки. В реальности - яркое доказательство параноидальной предусмотрительности синто - это была дезинтеграционная пушка, снятая с орбитальной крепости, последний довод королей, вернее, синто. Воспользоваться ею можно только раз и в самом крайнем случае, надеюсь, до такого не дойдет. Мы оказались предпоследними, теперь ждали только Грево, которая и будет главнокомандующим. Я была довольна таким выбором, она досконально знает, чем мы владеем, и имеет опыт войны с пиратами, а главное, она весьма трезвомыслящая тетка. Моя миссия во всей этой заварушке заключалась в том, чтобы помочь с идентификации кораблей и наводкой на слабые места. Без ложной скромности скажу, что с моими знаниями я справлюсь с этой задачей лучше, чем кто-либо еще.
  Я находилась в командном пункте и рычала на Каса и Пола чтобы убрались и не маячили, они же пытались доказать, что прилипнут к стене и никому не помешают, но, тем не менее, будут рядом.
  - Корабль полковника Грево приближается, - раздался деловой голос. - Полковник просит связь.
  - Давай.
  На экране высветилось лицо Грево, бледно-зеленое с черными мешками под глазами.
  - Что с вами, 'врата' вас побери? - вырвалось у меня.
  - Я заболела, Дебюсси, Жофур и Леско инфицированы, - она старалась говорить четко и бодро, но это никого не могло обмануть.
  - Чем больны?
  - Предположительно, чума-тетта.
  Это конец, мы остались без главнокомандующего и высших офицеров.
  Корабль приняли, теперь придется отдать целую медсекцию под карантин, и это тогда, когда мы ожидаем получить десятки раненных. Прекрасно продуманная диверсия: больные заражают всех на корабле, мы успеваем провести бой, но к моменту сбора трофеев корабль превращается в лазарет, весь командный состав и 'няньки' трясутся в лихорадке. Браво! Планы сбило лишь то, что у Грево оказалась иммунная идиосинкразия и болезнь свалила ее сразу, тройка же офицеров были свежи и бодры, занимаясь тем, что кусали себе локти и пытались вытребовать условия для командования из карантина.
  Я связалась с Синто, обрисовав ситуацию.
  Пришедший ответ был таким, как я и предполагала.
  - Некст Викен, вы назначаетесь главнокомандующим, - сказал лорд Ларин. - У вас есть все теоретические знания для проведения такого сражения, есть хорошая команда спецов, есть в конце-концов эти три тропезки, если чего-то не знаете - есть, у кого спросить. Мы надеемся, что вы справитесь, вы должны справиться.
  Ну да, со щитом иль на щите... Конечно, наши, имея выбор между мной и Дебюсси, выбрали меня, но я не Грево, у меня нет ни малейшего опыта командования в боевой ситуации. Тренировочные бои с шестнадцатью истребителями не в счет. А хорошая команда спецов - это Китлинги, Хоресы и подконтрольные им Ташины, которые хоть и понимают, что моя вина в позоре их семей невелика, но все равно теплых чувств ко мне не испытывают. Если спрошу, ответят, но первыми подсказывать не будут.
  - Приказ ясен, - что я еще могу сказать!
  - И последнее, в свете таких событий... Начните операцию как можно раньше.
  - Ясно.
  Конечно, Грево наверняка успела сообщить на Тропез о своей болезни, там поняли, что план провалился и спешно готовят что-то новое, это если исходить из худшего варианта - предательство союзника, а не предатель в стане союзника.
  Я постаралась убрать страх ответственности и вообще СТРАХ, насколько это возможно. Увы, в такой ситуации нельзя увлекаться играми с пси-техниками. Любое отсечение эмоций чревато искажением восприятия реальности, а в данной ситуации это смерти подобно.
  Через три часа мы прошли 'врата', и операция началась.
  Наше появление не осталось незамеченным, через два часа на сканерах показались первые корабли. Пиратский центр, на который мы напали, представлял собой обширную планетарную станцию, главным достоинством которой были ремонтные доки и парковочные стыковки для транспортников. Изначально на ней перегружалась руда и формировались караваны, теперь же тут разгружались и загружались транспортники и переоборудовались корабли. Можно сказать, что это был торговый и промышленный центр пиратской республики, естественно, окруженный кораблями, зашедшими на ремонт или сдающими добычу или постоянно находящимися здесь в качестве охраны. И всю эту ораву мы выманили на себя.
  - Шесть, девять, четырнадцать, двадцать, двадцать пять... - отсчитывал чей-то голос корабли, появлявшиеся в пределах видимости приборов.
  - Идентификация по выхлопу: двенадцать тяжелых яхт, семь средних лайнеров, шесть танкеров, - последнее было сказано с удивлением.
  - Идентификация по выхлопу не точна. Принимается как предварительная. Мне нужна оценка огневой мощи и силового щита каждого и визуальная картинка. Последнее - самое важное, - говорю я.
  - Мы не можем получить эту информацию, не вступив в бой.
  - В бой пойдут беспилотники, максимально использовать их атаку для сбора информации. - Дурацкая у командира роль - говорить то, что и так понятно, но надо же все-таки озвучивать приказы.
  - Первый 'рыбак' - на старт...
  - Пошел...
  - Пилоты на местах.
  - Ждите команды.
  Минута, две, три...
  - Беспилотники - на старт.
  Четыре... Мы на пределе досягаемости.
  - Пошли.
  Мой голокуб показывает, как из нашего корабля веером вылетают зеленые точки.
  - 'Дельфинам' готовность номер один.
  Неприятельские корабли вспухают белыми полями защиты, сквозь которые куб показывает красные точки оружия.
  Пошла лавина уточнений. Благодаря Даниэлю, мы знали, что пираты стараются налепить на корабли всё абсолютно разное, чтобы их невозможно было идентифицировать и найти слабое место. Ходовая, оружие, защита и внешний вид корабля, а значит, расположение поста и коммуникаций могли не совпадать ни по одному пункту. Голокуб настраивался так, чтобы не сойти с ума и не повиснуть, а принимать любые уточнения и показывать любую получившуюся химеру. Глядя на наложившееся изображение двух-трех кораблей, я с ледяным спокойствием анализировала, чтó это может быть на самом деле, сбросила информацию тропезкам, может, что-то скажут. Три ближайшие яхты удалось идентифицировать, потом еще две. Дебюсси подтвердила мою идентификацию троих и назвала еще одного, которого я не могла разобрать. Итого шесть, все яхты.
  - Леди, шестьдесят процентов беспилотников уничтожено...
  - 'Дельфины', первая двадцатка - на старт...
  - Пошли.
  - Первый 'рыбак'? - спросила я.
  - Первый 'рыбак' через восемь минут будет в рабочей точке.
  Я дала наводки 'нянькам' на слабые места идентифицированных, нам желательно бить в пост и крайне нежелательно в генераторы; оно, конечно, будет зрелищно, но капсулам, а вернее, тем, кто в них, тогда не выжить. Пока есть возможность, будем беречь людей. Белые поля защиты пиратов были в пятнах усилений, такое пятно нельзя пробить даже истребителем; пятнами на нормальных кораблях прикрывали посты, связь, генераторы и узлы коммуникаций. У пиратов пятна были скорее маскировкой, и это играло нам на руку.
  И вот, грамотно, как на учениях, четверки выходят на атаки, трое отвлекают, четвертый разгоняется и ... Белое поле защиты пирата мигает и гаснет, гаснут огневые точки - попадание в командный пункт. Почти одновременно идут еще две атаки на подобные корабли с тем же результатом.
  Хватит смотреть, справятся и без тебя - думай... Я отодвинулась от всего, вспоминая чертежи и конфигурации гражданского транспорта; как жаль, что больше внимания уделялось военному... Есть! Еще два... Прошло девяносто секунд, фух... я думала, счет шел на минуты... Информация - 'нянькам'.
  - Вторая двадцатка - на старт.
  Взгляд на куб - три первых мертвы, еще две 'мои' яхты тоже, опознанная тропезками - добивается. Наши выстраиваются для атаки двух новых яхт, пиратский транспортник грозно набухает огневыми точками.
  - Отходим! Поднять щиты!
  - Есть отходим. Есть поднять щиты.
  Так никуда не годится, надо делегировать полномочия.
  - Китлинг-Бялко!
  - Здесь.
  - Следите за тем, чтобы мы были вне зоны досягаемости, а если...
  Тут нас накрыло с танкера, мощные орудия на этом переростке...
  - А если не успеваем - щиты.
  - Есть.
  - Ташин-Джонс!
  - Здесь!
  - Следите, чтобы в бою все время было от пятнадцати до тридцати 'дельфинов'.
  - Есть.
  Так, ну-ка, химерки, откройте истинное личико...
  - Леди, есть видео!
  - Давай!
  Ну конечно! Лайнеры - это 'дерьмовозы', транспортники для перевоза особо агрессивных сред. Попались. Гадство, эту дрянь можно взять, только ударив в ходовую, посты у них убраны внутрь под броню.
  Накачка 'нянек'. Еле заметной болью отозвалась мысль, что все... Капсулы теперь будут похожи на вскрытые консервы.
  - Сколько собрал 'рыбак'?
  - Девятнадцать живых, восемь мертвых. Второй в пути к рабочей точке.
  Нас все время легко потряхивало - это танкер не оставлял надежды нас достать, но мы пятились, не снимая щитов, так и шли медленно в паре. Из-за танкера, который вышел за линию фронта, отделились прятавшиеся в тени его щитов яхты и прицельно и слажено ударили нашим 'дельфинам' в спины.
  Я не успевала подать команды, но этого и не потребовалось, 'няньки' сами направили на пиратов тех, кому сподручнее было атаковать. Удар в пост - молодцы, второму залепили в ходовую...
  - Три синто на старт!
  - Пошли.
  Наших, синтских истребителей всего пятнадцать, машины тяжелые и снабжены мощнейшими ракетами, как раз для такой махины, как танкер. Наводка на пост, выпуск ракет с максимально близкого расстояния одновременно двумя машинами, две ракеты встречаются на границе поля, взрыв на несколько мгновений делает дырку в защите, в нее входит ракета третьего; попадание в корпус, поле мигает, первый и второй не теряют времени зря, выпуская ракеты с максимально близкого расстояния. Все, транспортник затухает. Прекрасно проведенная операция, как в учебнике, только такой слаженности не добьешься в гуще боя.
  - Вернуться под защиту! - Отходят.
  Меня сильно беспокоят танкеры, которые не вступают в бой, три из них, хоть и вспухли полями защиты, не проявили своего оружия. Надеяться, что это действительно танкеры, которые пришли сюда перегрузить добро? Это было бы слишком хорошо.
  - Первый 'рыбак' сдал груз - сорок один живой плюс два тяжелораненых, выходит на второй заход.
  - Сколько у второго?
  - Семнадцать живых, шестнадцать мертвых.
  - Сколько 'дельфинов' в запасе?
  - Сто сорок.
  - В бою?
  - Тридцать че... три.
  Потери пиратов - семь 'дерьмовозов', девять яхт и один танкер.
  И тут один из двух танкеров, неактивно постреливавших в наших 'дельфинов', стал наливаться, энергия накапливалась и... пираты гасят генераторы.
  - Врассыпную!!! Глушить генераторы! 'Рыбакам' укрыться! 'Свирель'!!!- услышала я свой голос.
  'Дельфины' бросились врассыпную и почти все успели потушить двигатели, двое не успели выйти из зоны поражения - взорвались, от одного успела отлететь капсула.
  - Пять синто - на старт!
  - Пошли. У вас 90 секунд до восстановления щитов.
  - Генераторы пока не включать.
  - 'Дельфинам' - на маневровых отползать от зон обстрела.
  О Судьба, убереги наших, если колебания 'свирели' отразятся... от чего? Чего-нибудь... Это оружие никогда не было популярным из-за его непредсказуемости, а сорок лет назад последнее было демонтировано и якобы уничтожено. Угу... И всей информации о нем - направленные колебания приводящие к взрывам генераторов, могут отражаться создавая непредвиденные и неконтролируемые зоны поражения. Все.
  Синтские истребители опять, будто в имитаторе, четко четырьмя ракетами потушили танкер, и один еще, выбрав слабину в щите, с близи запустил в подраненную яхту, та потухла совсем.
  - Что-то идет...
  - Синто! Глуши!
  Все как один выключили двигатели, по инерции продолжая возвращаться к нам; волна, ощущаемая позвоночником, прошла через нас и докатилась до фронта, окатив сначала наших, потом пиратов. Защитное поле задрожало, двое синто тут же выпустили ракеты, один успел, попал в лайфстаф коммуникации, ракета второго отклонилась защитой и врезалась в осколки.
  Четыре танкера и подраненная яхта принялись удирать, яхта рванула во всю доступную мощь, танкеры со своими габаритами и массой быстро разогнаться не могли.
  - Все синто - на старт.
  - Пошли.
  Цели - танкеры. Все-таки три танкера оказались почти безоружными, лазерные пушки были хороши против пассажирских яхт, а не тяжелых истребителей, четвертый огрызался, но его достали 'дельфины', прицельно влетев в пост.
  'Рыбаки' тем временем не нуждались в приказах и уже не скрываясь ползали между потухшими кораблями, собирая всех - и живых, и мертвых.
  Мы тоже запустили двигатели, наша цель - станция. Послала короткий отчет на Синто, запросила информацию по 'свирели'. Бой занял один час двенадцать минут - и миг, и вечность.
  Мы подождали 'рыбаков', послав вперед инертный транспортник с остатками 'дельфинов'. Синтский корабль-матка тем временем принял на борт все пятнадцать истребителей. На месте боя остался наш корабль с пушкой - прикрывать спину, так сказать. Через час мы приняли на борт 'рыбаков' и разогнались как следует; увы, мы и так дали пиратам время подготовиться к встрече.
  В бою участвовало двести шестьдесят 'дельфинов'. Улов 'рыбаков' - сто сорок восемь живых и шестьдесят девять мертвых, из живых девять в плохом состоянии, восемнадцать остались без рук. Многие капсулы были пробиты, но пилотов от смерти спасали легкие скафандры, кто-то не успел надеть тяжелые перчатки и остался без кистей, а кто-то не захлопнул забрало шлема, тем уже ничто не могло помочь.
  Пока мы шли к пиратской станции, я помогала разместить выживших и раненных пилотов, организовывала взрезку заклинившей капсулы с живым пацаном. Язык не поворачивается назвать мужчинами этих семнадцатилетних мальчишек, пьяных оттого, что победили и остались в живых. Конечно, все бы и без меня прекрасно справились, но тот, кто шел на смерть и вернулся, заслуживает хотя бы того, чтобы командир похлопал его по плечу и поблагодарил за сделанное.
  - Леди, пустите нас еще раз, - обратился ко мне курсант - нет, уже солдат, его друзья стояли за ним и готовы были повторить его слова.
  - Солдат, у вас контракт на год, и хоть я умоляю Судьбу, чтобы это было первое и последнее сражение, я не уверена, что она меня услышит. Не спешите...
  - Честь и верность, - он в поклоне уронил голову на грудь.
  - Почет и слава, - отозвалась я. - Спасибо, солдаты, я горжусь вами.
  В медотсеке мальчишка неверящим взглядом уставился на культи, я помнила его, он вечно заваливал вопросами, стараясь все понять досконально. Рядом сидели такие же товарищи по несчастью.
  - Дегано, что на этот раз вы пытаетесь понять? - негромко спросила я.
  Он вздрогнул и поднял на меня глаза.
  - Я пытаюсь понять, как буду жить дальше... без рук.
  - Отставить панику, - строго сказала я.
  - Солдаты, никто, НИКТО не останется безруким калекой, биологические или биомеханические руки - будут! Слово Викен-Синоби, - я обвела всех, встретившись с каждым глазами. Атмосфера обреченности ушла, уступив место надежде.
  - И чем киснуть и в потолок смотреть, лучше подумайте, чего хотите: продолжать служить или стать фермерами, спокойно наблюдая за сменой сезонов и волнуясь лишь о том, чтобы ливни не побили цвет в саду.
  Такая простая уловка подействовала, они оживились и заспорили о том, что такое ливень, нашелся кто-то утверждавший, что это насекомые такие, но его в несколько голосов убедили, что ливень - это дождь, вода с неба. А я стояла и подсчитывала, во сколько примерно обойдутся новые кисти и как уломать лордов-безопасников на финансирование лечения; когда нашла аргументы, то повеселела.
  Надо было поблагодарить и экипажи 'рыбаков', они справились с поставленной задачей, хоть они синто, и иного от них не ждали, но тем не менее. Когда я их нашла, то среди наших пилотов и инженеров увидала Илис. Поначалу я подумала, что у меня галлюцинация от скрытого стресса, но галлюцинация, увидев меня, переменилась в лице, улыбка сползла, и она затравленно огляделась.
  - Кто мне объяснит, что здесь делает гражданка Тропеза, бывший военный летчик? - я очень постаралась, чтобы тон был деловым.
  - Я, - вынырнул Шур-Бельфлер, я уставилась на него. 'Все чудесатее и чудесатее', как говорила героиня одного психоделического рассказа.
  - Госпожа Скинис работала на отлове капсул, и нам очень пригодились ее знания и умения.
  - Я так понимаю, она здесь по вашей инициативе, и вы несете за нее полную ответственность? - уточнила я.
  - Да.
  - Надеюсь, вы знаете, что делаете... и чем рискуете. - Шур-Бельфлер молча кивнул. Илис все это время смотрела в сторону, делая вид, что разговор не о ней.
  - Господа, спасибо за отличную работу, - сказала я с легким поклоном; мне ответили такими же поклонами.
  Я шла обратно в командную, пытаясь себя убедить, что не могу контролировать все, что могу ошибаться, и в людях в том числе, что если я сейчас прикажу посадить Илис под арест, этого никто не одобрит, и так далее и тому подобное. Кончилось это тем, что я разозлилась на себя - о бое за станцию надо думать, а не об иностранке.
  Станция тем временем была уже видна в голокубе, подозрительно беззащитная.
  - Волна! - раздался заполошный крик.
  - Глушить генераторы! - скомандовала я, у кого там нервы такие слабые? Успели, трухнуло, но механики доложили, что генераторы в норме. Когда мы запустились вновь, я подошла к источнику крика - двум молодым инженерам и нависла над ними.
  - Виноват, леди главнокомандующая, - отозвался один.
  - Впредь контролируйте эмоции.
  - Слушаюсь!
   Чем дольше я глядела на станцию, тем сильнее меня одолевало чувство, что нас заманивают в ловушку. На станции не проявился ни один энергетический узел, а они должны быть. Хоть один генератор для света, вентиляции и обогрева должен же быть, если предположить, что генераторы погрузчиков заглушены...
  - Всем остановиться, - скомандовала я. Пока не разберусь, что меня гложет, я туда не сунусь. - Выслать все виды сканеров.
  Пока сканеры долетели до станции, прошло около получаса, они принялись кружить вокруг нее, собирая информацию, - ничего.
  - Леди, позвольте напомнить вам, что мы теряем время, - это Ташин-Джонс набрался наглости меня поторопить.
  - Да, мы теряем время, потому что я не хочу потерять наши жизни. Объясните мне, Ташин-Джонс, почему мы не видим ни одного генератора?
  - Потому что они все заглушены.
  - И на станции нет людей? Им не нужно жизнеобеспечение?
  Ташин-Джонс задумался.
  - Одно из двух: либо она пуста, как мелкий астероид, либо генераторы работают в режиме зарядки... - задумчиво сказала я.
  - Вы думаете, у них есть дезинтегратор? - удивился мой собеседник.
  - Ну, нашлась же у них 'свирель', - огрызнулась я.
  - 'Свирель' не такое редкое оружие, как дезинтегратор, их всего меньше сотни во вселенной, и хозяева каждого известны... - осторожно заметил Ташин-Джонс.
  Да, пираты летают на переделанных гражданских судах. Исходя из этого, можно подумать, что они - никуда негодный сброд, не способный на какие-либо тактические действия. Однако только что прошедший бой показал, что пираты - грамотные бойцы, которых нельзя недооценивать. Неужели такое мнение сложилось только у меня? Да, дезинтегратор - крайне дорогое и редкое оружие, но я не вижу ничего, что бы гарантировало его отсутствие у пиратов, а значит, допускаю, что он у них есть.
  Дурацкая ситуация... Ни туда и ни сюда.
  - Три четверки 'дельфинов', сменить ракеты на тяжелые.
  - На старт.
  - Пошли.
  - Они не смогут вернуться... - отозвался один из 'нянек'.
  - Я знаю. Когда выпустят ракеты, пусть залетают за станцию, а потом в стороны и ждут.
  Дала точки поражения станции 'нянькам'. Опять ждем. Очень хочется послать еще 'дельфинов', чтобы сэкономить время, но в данном случае лучше медленно, но верно. Я дала наводки на предполагаемые лайфстаф-узлы и места, где могла быть пушка, но если я ошиблась в точках, то мы не вынудим пиратов проявить себя, и придется посылать еще отряд. Ждем.
  Первая атака, ракеты ложатся в цель, но ожидаемого выброса не последовало, просчет. Станция огрызается чем-то маломощным, 'дельфины' уворачиваются. Следующий заход, вот тут видео показывает растущее облачко - есть попадание в лайфстаф-коммуникации. На голокубе станция все так же не жива. Еще атака и еще, после последней - опять облачко, 'дельфины' отстрелялись, станция молчит.
  - Три четверки 'дельфинов', сменить ракеты на тяжелые, - говорю я почти механическим голосом.
  - Леди, у них может быть роботизированная защита, - Ташин-Джонс не унимается.
  - Ташин-Джонс, помолчите.
  - 'Дельфины' - на старт.
  - Пошли.
  Ждем.
  Подлетают.
  - Обесточить все, кроме жизнеобеспечения и медотсеков. Обесточить все пульты 'нянек', кроме рабочих, оставить голокуб и один экран.
  Что-то слабо шевелятся.
  - Выполнять! - гаркнула я. Мы погрузились в полутьму.
  Прошло две атаки, когда вдруг проявилась красная точка на станции, никогда бы не подумала, что пушку можно поставить там, и...
  Мы погрузились во тьму. Полную. И тишину. Удар сердца, второй, третий.
  Тускло зажглись лампы, все дружно выдохнули. Если бы были ближе, нас бы ничего не спасло. К своему стыду я так и не смогла понять принцип работы дезинтеграторной пушки и 'ключа', знаю одно: от 'дельфинов', которые были между нами и станцией, остались лишь облака, а нас спасло расстояние и 'загашенность', ведь были случаи, когда пушками доставали движущиеся корабли и на куда больших расстояниях.
  - Доложите о повреждениях, - как минимум, все заряженные аккумуляторы вышли из строя, чем это может нам грозить...
  - Ничего жизненно важного, кроме регенераторов, - они вышли из строя.
  - Постарайтесь...
  - Волна!
  - Глушить генераторы! - на автомате отозвалась я.
  - Они еще не включены.
  - Замечательно, но если вы не среагировали на команду...
  - Виноват.
  - Так вот, постарайтесь переподключить регенераторы напрямую в сеть корабля.
  - Есть.
  Как по-дурацки себя чувствуешь, отдавая такие команды, наверняка бы сделали это и без приказа. Но не дашь такого распоряжения, скажут - невнимательна, безынициативна. Так, пришла пора опять медитировать, лишние мысли в голову лезут.
  - Полный вперед!
  Мы подобрали отстрелявших 'дельфинов' и добили уже беззубую станцию.
  Запустили сканеры на обнаружение омниа-руды и нашли, только не руду, а омниа. Ничего себе, значит, у них где-то есть плавильное производство, теперь ясно, почему тропезцы не могли вычислить, куда девается украденная у них руда: сбывался уже сам металл. И как его теперь забрать, мы все не утащим... Поисковые группы обнаружили еще склады платины, золота и агау в промышленных слитках. Еще склад со всякой всячиной - от медикаментов до драгоценностей и антиквариата.
  Очередной отчет на Синто. Организовала работы по погрузке металлов, скоро должны прийти три наших транспортника, но это не повод не использовать освободившееся от 'дельфинов' место. В течение трех часов были запущенны погрузчики станции, и работа закипела.
  Все это веселье через пять часов было прервано.
  Тропезский флот ввалился через те же 'врата' что и мы, и вышел на связь. 'Не успели', - мелькнула мысль.
  Настроила визор так, чтобы было видно только мое лицо, и включила видеосвязь. М-да, суровая физиономия во весь экран, вояка, наверняка не глупый, но ВОЯКА.
  - Синто, вы обвиняетесь в несоблюдении договора, в отстранении от командования и изоляции полковника Грево и троих офицеров. Это измена, - закончил он на повышенных тонах.
  Спокойствие, только спокойствие.
  - В свою очередь мы обвиняем Тропез в попытке заражения экипажа чумой-тетта. Вы ведь знали, что Грево больна, и все равно послали ее к нам, - негромко и спокойно ответила я.
  - Ложь!
  Я успела пообщаться с Грево, и по всему выходило, что заразилась она именно в своем министерстве, на последнем инструктаже. Но теперь это неважно.
  - Чего вы хотите? - спокойно, даже светски поинтересовалась я. Все это время я в слепую набирала пароль активации пушки, кляня нашу чрезмерную подозрительность. Пушка в руках Китлингов, пароль у меня, баланс соблюден. Судьба, не дай мне ошибиться. Отослала. Мой разговор с тропезцем транслировался на всех наших кораблях, надеюсь, Китлинги поймут, что надо сделать.
  Вояка не ожидал от меня такой сговорчивости и насторожился.
  - Мы хотим покинуть этот сектор без потерь, - добавила я.
  Он на секунду задумался.
  - Я отвечу через несколько минут, а вы расширьте обзор и оставайтесь на связи! И заглушите генераторы, любое шевеление с вашей стороны - и мы атакуем дезинтегратором. Вам ясно?
  - Ясно.
  Что ж, и тропезцы сняли со своей орбитальной крепости дезинтегратор, не одни мы такие умные. Я подчинилась, появилась возможность посмотреть, правильно ли напечатала. Правильно. Китлинг-Бялко в это время списывался с нашим прикрывающим Техно-1, он был заглушен, и тропезцы решили, что он поврежден или разбит. Так думать они будут до тех пор, пока не получат визуальную картинку целого корабля, и тогда он быстро перестанет быть целым.
  - Они не в фокусе, - прошептал Бялко беззвучно, - тропезцы не остановились возле 'врат', а сразу двинулись к нам и проскочили зону поражения. Кораблю надо развернуться.
  Я закрыла глаза. Вот и вся предусмотрительность насмарку, не тот угол обстрела... Конечно, никто нас не выпустит, мы свидетели предательства. Хотелось свернуться в клубочек и причитать: 'Не хочу, не хочу, не хочу...'
  Не время раскисать. Жизнь - игра, так играй, а не отворачивайся. Отведенной вниз рукой я показала: 'Готовность. Сигнал СОС'. Китлинг-Бялко тут же это передал. Инженеры выключали все, что можно, глушимся... Секунд через двадцать...
  - Леди, сигнал с Техно-1, там кто-то выжил, - раздался взволнованный голос.
  - Нас осталось трое, жизнеобеспечение отключено, я попытаюсь включить генератор, - услышали мы сквозь помехи.
  - Техно-1, нет, не надо, подождите...
  - Мы вас не слышим... Запускаем.
  - Что у вас там происходит? - слышится от тропезцев, картинки нет, только голос.
  - Подождите, не включайте, - кричу я с отчаяньем в голосе. - Кто-то выжил на Техно... - это уже черному экрану.
  - Командир, они... у них пушка!
  И тут погас свет; как и в прошлый раз - тишина... Свет зажегся. Голокуб не работал.
  - Что с голокубом?
  - Уничтожены все сканеры.
  - Так выпустите еще!
  - Слушаюсь.
  - Синто - на старт.
  Наверняка кто-то выжил и боеспособен. Томительных две минуты ничего не проявлялось.
  Потом показались остатки крупного эсминца и движущиеся точки истребителей, их многовато для наших пятнадцати.
  - Двадцать 'дельфинов' - на старт.
  Следующие сорок минут прошли, как в фильмах про космо-войны. Верткие 'дельфины' отвлекали тропезцев на себя, давая синто подобраться для удара. Тяжелые ракеты пробивали защиту истребителей, разнося их в клочья.
  Мы потеряли одного синто и четыре 'дельфина'.
  'Рыбак' к концу боя как раз доплелся и принялся собирать улов. Как бы тропезцев не нахватался. Надеюсь, Илис не на этом корабле, ох, и авантюрист Шур-Бельфлер...
  - Запускайте генераторы, продолжаем погрузку.
  Связалась с Техно-1, капитан - Хорес-Китлинг, мужчина лет тридцати пяти, исполняющий обязанности Первого в семье Хоресов, кривился, как от зубной боли, и смотрел в пол. Его отправили сюда доказать свою лояльность и состоятельность как руководителя, а тут такой просчет, чуть не стоивший жизни нам всем.
  - Все хорошо, что хорошо кончается, не так ли, Хорес-Китлинг?
  Он поднял на меня глаза. Да я не собираюсь сейчас устраивать ему выволочку, есть дела поважнее.
  - Вы сможете зарядить пушку? Если да, то за сколько?
  - Да, за шесть часов.
  - Что ж, заряжайте. И... спасибо за работу.
  Он поклонился в ответ, спрятав глаза. Не слишком ли явно я подлизываюсь?.. А не все ли равно, пусть лучше пыжится от презрения, чем скрипит зубами от ненависти.
  Так, еще одна проблема: как проинформировать о нападении бывших союзников... Выбрала мягкий и неопределенный вариант.
  Сообщила, что прибыл тропезский флот из таких-то кораблей и попал под дезинтегратор (без уточнения, пиратский или наш), и что в живых предположительно никого не осталось.
  А лорды-безопасники пусть сами решают, слать им на Тропез ноту протеста или соболезнования в том, что их запоздавшая помощь нарвалась на пиратскую засаду. Не мне решать, враждовать нам с Тропезом или делать вид, что дружим.
  Сняла с транспортника сотню 'дельфинов', не участвовавших в боях, и полсотни тех, кто повоевал и сохранил машины, и загрузила его металлами под завязку. Тут наконец-то показались из 'врат' три наших транспортника; один - скорее буксир, чем транспортник - остался в зоне первого боя, двое на максимальной скорости направились к нам. Распределила часть 'дельфинов' между вновь прибывшими грузовиками, пусть носят, охрана все-таки; восемь синтских истребителей отправила с первым транспортником, шесть отставила при своем корабле. Пока шли все эти обмены, буксир подцепил пиратский транспортник со 'свирелью' и утащил во 'врата', ну да, в хозяйстве все пригодится, даже такое непредсказуемое и неконтролируемое оружие, будет еще один последний довод синто.
  Погрузка шла полным ходом, мы выслали сканеры-разведчики к дальним 'вратам', опасаясь прихода пиратов с той стороны. Прошло семнадцать часов с захода в сектор, за все это время я успела три раза вырубиться на сорок минут и была бодра и свежа, с некоторым черным юмором ожидая, какие еще пакости мне подбросит Судьба. Уже надумала поискать Шур-Бельфлера и Илис, как...
  - Вход яхты, предположительно, тропезской...
  Накаркала.
  - ... Просит связи.
  - Давай... - Отчего не поговорить с яхтой, а дезинтегратор еще не зарядился... увы.
  Высветилось лицо Лобо. Увидев меня, он слегка опешил.
  - Я вас слушаю, господин Лобо. - Интересно, это он заказчик всего этого фестиваля? Ишь как бесстрашно на яхте в пиратский сектор залетел...
  - Леди некст Викен... Я прошу вас, не делайте поспешных выводов.
  Я вопросительно подняла бровь.
  - За 'вратами' мои транспортники и буксиры, позвольте им загрузиться.
  - Вы привели транспортники без охраны? И сами рискуете жизнью, находясь в безоружной яхте? - Ну, оружие на яхте могло быть... но не дезинтегратор; значит, пока делаем вид, что он безоружен.
  - У меня осталось только три истребителя. Я перехватил ваше сообщение о... засаде пиратов...
  Вот, значит, как... засада пиратов.
  - Осталось? А что случилось с остальными?
  - Мы тоже нарвались на засаду... - Лобо было очень неуютно в ситуации, когда он не приказывает, а униженно просит.
  - Допустим, вы загрузитесь, а дальше? - ведь он понимает, что у нас военное преимущество, и мы можем под страхом смерти заставить его пилотов двигаться по нужному нам маршруту.
  Он помолчал, глядя на меня, потом обаятельно и обезоруживающе улыбнулся.
  - Я полагаюсь на вашу доброту.
  С ума сойти... Что-то тут нечисто.
  - Засветите оружие.
  Он секунду поборолся с собой и кивнул кому-то. Его яхта зажглась двумя красными точками. Ничего себе прогулочное судно, такое и нас разнести сможет...
  - Леди некст Викен, вы видите, я делаю все, чтобы вы мне хоть чуть-чуть доверяли, - сказал он опять с обаятельной улыбкой.
  - Не флиртуйте, господин Лобо, в данной ситуации меня это нервирует. Уберите заряды и снимите защиту, наш истребитель оплавит ваши орудия тех-лазером.
  Лобо изменился в лице.
  - А если он перестарается и промахнется?
  - О, он будет очень аккуратен, я ведь хочу с вами пообщаться у себя на корабле.
  - Ну так снимите меня с яхты.
  - Нечем.
  Все было сделано быстро и аккуратно, самым сложным оказалось зайти истребителю в нужное положение, Лобо зря трясся.
  После стыковки я потребовала, чтобы весь экипаж его яхты вышел в скафандрах и не открывал их, покуда не дойдут в медотсек, кто их знает, может, захотят проделать один и тот же трюк дважды. Лобо скрипел зубами, но подчинялся. В конце концов мы оказались в шаге друг против друга, разделенные прозрачной стеной.
  - Итак, господин Лобо, на что вы рассчитываете?
  - Некст Викен, у нас на Тропезе произошел своеобразный переворот, кое-кто оказался слишком жадным и возжелал все. Мои враги не захотели играть по правилам. Я не сдался, и поэтому я здесь.
  - Ну, это малоинтересная информация. Сейчас неважно, вы ли стояли за этим нападением в спину, или ваши враги...
  - Послушай! - у Лобо кончилось терпение. - Ты девчонка, опьяненная властью и победой! Я единственный, кто сейчас может стабилизировать Тропез, но мне надо получить хоть часть добычи! И не тебе решать, делиться со мной или нет! Связывайся со своими!
  Ага, щасс... Побежала забивать эфир подробностями нашего с вами общения. Я стояла и смотрела в удивлении. Это его окончательно доконало, он со всей силы ударил в перегородку и выругался. Когда Лобо выпустил пар, я спросила:
  - И сколько вам надо?
  Он тут же переключился на деловой тон.
  - Хотя бы две тысячи тонн омниа.
  - Две... значит, одна.
  Он опять саданул по перегородке.
  - Полторы!
  Интересно, а откуда он знает, что здесь не руда, а уже готовый металл? Ладно, потом как-нибудь удовлетворю любопытство, если получится.
  - Сейчас мы впустим ваши транспортники, они загрузятся, буксиры возьмут то, что мы укажем, и весь ваш караван отправится по продиктованному нами маршруту. Когда мы покинем сектор, у вас будет возможность пообщаться с лордами Синто и договориться с ними. А пока отдыхайте, у вас расшатаны нервы.
  Лобо достаточно пришел в себя, чтобы спокойно воспринять мое предложение. Я и так стараюсь выдавать информацию в эфир дозированно и взвешенно - если Лобо перехватил мое сообщение и расшифровал, то это мог сделать еще кто-то.
  - Надеюсь, ваши люди дисциплинированны, нам не нужны неприятности, - намекнула я.
  - Когда они будут здесь, дайте мне связь.
  - Хорошо.
  Когда транспортники Лобо приступили к загрузке, я наконец-то нашла Шур-Бельфлера.
  - Где Скинис?
  - Общается с пленными.
  Замечательно, у нас есть пленные, и Скинис с ним общается.
  - Шур, вы в своем уме?
  - Да.
  Так, спокойно, бить его нельзя... Вдох, выдох... Вдо-ох, вы-ыдох...
  - На каком основании вы так доверяете Скинис?
  - У нее нет доступа к средствам связи или к жизненно важным точкам корабля. Я постоянно рядом с ней. В данный момент она получает данные об инициаторах нападения.
  - Да, рядовые пилоты - это просто кладезь политической информации...
  - Эти пилоты - выходцы из богатых семей и вполне разбираются в политической ситуации.
  Уел. Последний довод.
  - Почему не поставили в известность о наличии пленных?
  - Сообщение о пленных поступило на командный пост, вы были слишком заняты организационными делами, чтобы ознакомиться с ним.
  - Отдаю должное вашему уму и опыту, - желчно заметила я. Да уж, поймать Шура на ошибке не легче, чем живого крысодлака.
  Я оставила тон 'наезда' и доверительно спросила:
  - И все же, почему вы доверяете человеку, который предал и обманул тех, кто ему помог?
  Шур замялся.
  - Она любила и любит вашего брата, просто это чувство пришло слишком рано, и она была не готова... Боялась себе признаться, боялась, что действительно хочет отдать свою жизнь в его руки, а ее ведь учили быть сильной и самостоятельной... И... попытка самоубийства не была спектаклем.
  - Ваше мнение не совпадает с моим.
  - Но если я прав, а вы нет, то не дать ей шанс - чудовищно несправедливо. Если же правы вы, то... я слежу за ней, тщательно слежу, и не только я. Поверьте, у нее не будет возможности принести вред.
  - Старческая сентиментальность, - как бы про себя сказала я.
  - Юношеский максимализм, - ответил он.
  - Следите, следите, Шур. Я не буду пока вмешиваться, но за ошибку... - я не договорила, зачем попусту грозиться.
  На том и разошлись.
  С Синто прислали маршрут для транспортников Лобо; при этом криптографы, применив стандартные ключи, еще и подали информацию в виде детской сказки. Я распознала маршрут и уверена, что правильно. Разгадывала я молча, тем не менее, все, кто меня видел, начинали вести себя тише и не спешили заговаривать, и правильно. После всех этих часов колоссальной ответственности и напряжения мне не хватает только истории про Олененка! Уроды, придурки, мы что тут, в игры играем? И ведь разгадывать должна была только я, потому что история про Олененка была моей любимой книжкой в детстве, и вот несоответствия с оригиналом и есть подсказки на нужные нам 'врата'. Узнаю, чья идея - со свету сживу.
  - В течение следующих двух часов, меня беспокоить только при появлении массивного флота пиратов, - сказала я, отдавая маршрут Ташину-Джонсу.
  - Да, леди.
  Через час пребывания в одиночестве в маленькой каюте я уже почти согласилась с тем, что так называемый 'личный шифр' был единственным приемлемым вариантом для столь важной информации. Я успокоилась и собиралась поработать над собой, когда в каюту тихонько постучали, звонок я обесточила. Пираты?! Я в быстром режиме открыла дверь, стоявший на пороге молодой инженер, мой ровесник, в ужасе уставился на меня.
  - Пираты?!
  - Нет...
  - Тогда ЧТО?
  - Хорес-Китлинг настоятельно просит... хочет с вами пообщаться... Говорит, дело не терпит отлагательств, - уже почти уверенно закончил он.
  Поискала глазами Каса и Пола, один стоял у двери, второй чуть дальше по коридору.
  - Мы говорили, что вы отдыхаете, - отозвался Кас на немой вопрос.
  - Идемте, - устало вымолвила я. Когда все это кончится, засяду на Синто, изображая из себя посольскую дочку, буду инфокрисы перекладывать в архиве и танцевать по вечерам. Вообразив себе такую жизнь, я невольно улыбнулась, инженер шарахнулся от меня. Пол среагировал на нестандартное поведение, применив к парню болевой захват.
  - Отпусти! - скомандовала я. - Идемте. А вы, инженер, зайдите в медотсек за успокоительным, это приказ.
  Понабирали нервных, где только взяли таких. Стоило покомандовать неполные сутки, а уже бурчу, как дедушка Синоби.
  - Что вы ему сказали? Не с рождения же он такой перепуганный.
  - Извините, леди... Сказали что если разозлит, то вы его убьете с улыбкой на устах.
  Поэты, чтоб вас...
  - Много болтаете!
  - Извините. Не повторится.
  Интересно, что там стряслось у Хорес-Китлинга?.. Когда я увидела окаменевшее лицо будущего Первого Хореса, подумала, что так выглядят, выходя в круг для смертной дуэли.
  - Леди некст Викен, необходимо ваше присутствие.
  И это все, что он может сказать? Я молча смотрела на него.
  - Нам необходимо присутствие главнокомандующего, - повторил он с нажимом.
  Замечательно. Исчерпывающая информация.
  Мы еще покружили вокруг да около, он очень осторожно ссылался на то, что не может выпустить в эфир такую информацию. В конце концов я решила, что вряд ли будущий лорд хочет меня убить и таким чересчур прямым способом заманивает в ловушку, значит, стряслось что-то действительно плохое. И еще он настаивал, чтобы я не брала с собой лишних людей. С чувством, что я совершаю ошибку, я отправилась в истребителе к его кораблю, не долетела, он перенаправил меня на один из пиратских транспортников. Очень хотелось послать всех во все 'врата' и улететь обратно, но... На транспортнике меня встретили Хоресы и повели к грузовым отсекам, внутренняя гравитация работала, но корабль был разгерметизирован, и мы тащились в скафандрах. Транспортник был так называемым 'скотовозом', и грузовая секция имела собственную систему жизнеобеспечения, к счастью она не была повреждена, и когда мы до нее добрались, то наконец открыли забрала шлемов и отключили радиосвязь.
  - Я вас слушаю.
  - Лучше посмотрите сами, - отозвался дядька сорока лет и повел меня к одной из камер.
  Сквозь прозрачное окно я увидела людей... Наверное, людей. У одних была шерсть по всему телу и хвосты, и, кажется, кошачьи уши; у других - крылья, причем у одного белые и какие-то пушистые, а у второго черные и кожистые, как у летучих мышей. Сознание отказывалось воспринимать увиденное, ища пиксели в этой картинке, но были лишь искажения от неровного толстого стекла. Пленники обратили на меня внимание и полукругом подошли к двери. Два кошачьих - мужчина и женщина, одна белокрылая и черный. Мы рассматривали друг друга.
  Кошмар. Я закрыла глаза и прислонилась шлемом к стеклу. Я ХОЧУ ПРОСНУТЬСЯ. Не надо часами за ними наблюдать, чтобы понять - это не просто модификации, это взлом генного кода. Крылья не висели и не волочились, а были естественно прижаты к спине, хвосты и уши у кошачьих шевелились, отражая эмоции, как у обычных кошек. В полном ли они разуме, вот в чем вопрос.
  - С камерой есть связь? - спросила я у провожатых.
  - Нет.
  Я без сил осела у двери. Запрет на взлом ген-кода и на применение зомби-техник, это две вещи, которые соблюдались всем цивилизованным миром. Да, возможно, где-то в тайных лабораториях что-то продолжали делать, но если об этом становилось известно... Около двухсот лет назад оплавили немаленький остров на одной из хинских планет, они вывели нечто подобное. Уж не знаю, могли ли их 'изобретения' размножаться, но с перепугу уничтожили всех и вся. Одна из главных фобий человечества - своими руками создать себе врагов - чужих.
  И теперь, мне надо было решать, ввязываемся ли мы, синто, в эту историю с чужыми или же отключаем жизнеобеспечение этой камеры и вкалываем себе амброзию. Хоресы решение уже приняли, они хотели спокойно жить, и я здесь лишь для того, чтобы отдать приказ. А я не могла себя заставить убить четырех существ, даже не зная, разумны ли они. Ужасно глупо. Единственным разумным доводом было то, что эти четверо скорей всего не единственные, а значит, надо узнать, где остальные. Кстати, Хоресы старались не подходить к стеклу и даже не смотреть лишний раз туда. Интересно, почему? Я поднялась и инстинктивно отпрыгнула, черный стоял вплотную и смотрел. Оживший кошмар - абсолютно черная кожа, прямые черные волосы, правильные черты лица, наводящие на мысли о модификациях, настолько все красиво и сбалансировано, но глаза... Будь они черными или даже красными, они бы смотрелись на этом лице естественно, но они были бледно-серыми, почти такими же, как и белки. Это приводило в ужас.
  Наверное, я бы решилась и отдала приказ, если бы черного не оттеснила белая. Лицо ее было скрыто за золотистыми вьющимися волосами; тот, кто ее создавал, явно вдохновлялся христианскими ангелами. Она положила руки ему на плечи и прижалась щекой к щеке, он опустил лицо и приобнял ее. Постояв так секунду, они вышли из поля зрения. Я четко осознала, что не отдам приказа их убить.
  - Вы можете открыть камеру? - Хоресы удивились, но ответили.
  - Да.
  - Открывайте, я войду к ним. Наблюдайте, при угрозе жизни примените парализатор.
  Старший осуждающе покачал головой, но пошел к пульту управления.
  - Не запирайте за мной, - добавила я на всякий случай.
  - Хорошо.
  Дверь щелкнула и стала отъезжать, я стояла на пороге, чужие смотрели и не шевелились. Я зашла. Пока дверь закрывалась, они обшаривали глазами пространство отсека за моей спиной, но по-прежнему не шевелились.
  - Вы понимаете лингву? - четко, но негромко спросила я.
  'Кошки' молча кивнули.
  - Да. Да, - густым голосом, вызывающим мурашки, и ангельским, по-другому и не скажешь, ответили Демон и Ангел, пока придется называть их так.
  - Как давно вы здесь, у пиратов?
  - Мы потеряли счет времени... больше тридцати суток... - ответила Ангел.
  - Как вы к ним попали? - я уже спрашивала конкретно ее, стараясь не смотреть на Демона, который явно не проявлял дружелюбия.
  - Кто вы? - это спросил кот со странным акцентом; похоже, человеческая речь для них не естественна. Пришлось посмотреть на него и ответить.
  - Мы разбили пиратов, они грабили наши суда. Теперь нам надо понять, кто вы и что нам делать дальше.
  - Кто? - взрыкнул Демон. - А то ты не видишь, кто? Или ты, обычная, глазам своим не веришь? - его крылья раскрылись за спиной.
  Ангел прижалась к нему еще больше, стараясь успокоить прикосновением.
  - Вы нас убьете? - грустно спросила она.
  - Почему вы так думаете?
  - Мы знаем, кто мы и как вы к нам относитесь, - зло ответил Демон.
  - Все же, как вы попали к пиратам?
  Молчат.
  - Нас было еще двое - Анжи и Деми...- сказала Ангел.
  - Это имена?
  - Нет, я анжи, он - деми, - она глазами показала на Демона.
  - И эти двое?
  - Пираты забрали их, мы слышали, как они говорили, что наконец нашли покупателя, готового платить настоящую цену...
  - Имя? Место?...
  - Депри...кажется, так.
  - Депра? Покупатель с Депры?
  Она кивнула.
  - А те двое, которых забрали, - девушки, юноши?
  - Анжи - мой брат, деми - его сестра.
  - Один вопрос, и в ваших интересах ответить на него честно. Сколько вас таких вообще во вселенной?
  Все четверо переглянулись.
  - Почему это в наших интересах? - спросил Демон.
  - Потому что, только зная правду, я смогу выстроить линию защиты.
  - И почему мы должны тебе верить?
  - Потому что ничего другого вам не остается. Кроме смерти... Но если бы вы хотели умереть, то уже нашли бы способ.
  - Нас около сотни, кэти - около двухсот, - сказала Ангел. Демон дернулся, будто собираясь ударить ее, но под взглядом сник.
  - Вы можете рожать себе подобных? - тихо спросила я.
  - Кэти могут, нам нужны репликаторы.
  Ну да, плохо представляю себе процесс рождения младенца с крыльями.
  - Пока вы останетесь здесь, есть что-то, в чем вы нуждаетесь?
  - Вода, хорошая вода, - сказала кэти.
  - Да, то, что дают, невозможно пить, - добавила анжи.
  Наверное, пираты давно не меняли фильтры.
  - Я думаю, мы решим эту проблему.
  - Как долго мы еще здесь просидим? - интересно этот деми всегда такой злой?
  - Я не знаю. Пока что я старшая, и пока я таковой остаюсь, вы вне опасности. Потом мне придется передать вас своим руководителям, я постараюсь убедить их сохранить ваши жизни и начать поиск проданных. Это все, что я могу для вас сделать.
  Они молча кивнули.
  Когда я вышла, Хоресы облегченно вздохнули. У старшего оказалась идиосинкразия на амброзию, значит, ему и быть тюремщиком, трое остальных поискали новые фильтры для воды и воздуха и, сняв их с других узлов, переставили на камеру чужих. Все это заняло около часа, и они поскорее отправились на Техно-1 за инъекцией. Я бы тоже не отказалась уколоться и забыть последние пять часов, но увы... Хорошо, что пришел еще один синтский буксир, он и взял этот транспортник. Маршрут капитану буксира я сообщила лично с глазу на глаз, для этого пришлось болтаться в скафандре в открытом космосе, переходя из истребителя к неприспособленному для принятия гостей буксиру.
  Когда через четыре часа отсутствия я наконец вернулась на свой корабль, у меня уже без всяких пси-техник не было эмоций, из-за усталости и свалившейся на мои плечи ответственности.
  Еще через шесть часов последний транспортник закончил погрузку и отправился к 'вратам', мы выгребли со станции все, опустошили даже склад с медикаментами и антиквариатом.
  
  Синто. Дома
  
  Сутки мы шли, петляя по всей вселенной, через малоиспользуемые 'врата-пустышки'. Я успела отдохнуть и даже приготовится к общению по поводу чужих с безопасниками. И ведь что интересно, я со всем справилась отлично, даже самой странно, но чужие все перечеркивают. Я втянула нас всех в опасную игру. Ведь взлом ген-кода - это не только чужие, это новый виток в медицине, это стабильные модификации и еще куча всего, хорошего и плохого. И это знания, информация - самый ценный и ходовой товар в нашем мире.
  Покупатель с Депры мог сразу отправить пленников в лабораторию, весьма хорошо оснащенную, чтобы узнать секрет успешности таких модификаций, как крылья, и неизвестно, что ему удалось узнать и как он потом это использовал.
  Когда мы оказались в секторе Синто, я затребовала созвать к нашему прибытию Совет Безопасности. Лорд Ларин, с которым я разговаривала, пошутил:
  - Вам так не терпится услышать похвалы в свой адрес?
  - Боюсь, я вообще их не услышу, лорд Ларин.
  Улыбка сошла с его лица.
  - К тому же со мной некий господин, дело которого не терпит отлагательств. Вы его знаете, это друг леди Тобин...
  Ларин понял, о ком речь, мы назначили время.
  Похоже, что Совет Безопасности никогда не собирает всех своих двадцать с лишним членов, присутствовало лишь четырнадцать.
  Первым шел вопрос тропезцев и Лобо, наши лорды хотели получить гарантии лояльности Тропеза, а значит, и того, что Лобо встанет во главе государства, а не окажется опальным оппозиционером. Гарантии эти были просты - устранение конкурентов. Шла довольно долгая дискуссия, в ходе которой тропезец пытался убедить нас в собственной крутости, но леди Шур со свойственной ей ехидностью доказала, что его главный конкурент, несмотря на поражение тропезского флота, имеет сейчас больший политический и финансовый вес, чем сам Лобо. И что если мы сейчас отдадим ему добычу, то он ее попросту не удержит, а значит, наши деньги попадут к нашим врагам. Сошлись на том, что сейчас Лобо получит небольшую часть, необходимую для первой атаки, а остальное - тогда, когда расправится с конкурентами. Хоть слово 'убить' и не прозвучало, но полученных средств не хватало для финансовой войны, а значит, оставалось лишь физическое устранение конкурента.
  Лобо, хоть и не был рад, но, похоже, предполагал подобное развитие событий и относительно легко на все согласился.
  Когда его выпроводили, лорд Ларин сказал:
  - От имени всех присутствующих, благодарю вас, некст Викен, за блестяще проведенную операцию.
  Пронесся одобрительный шепот.
  - Но все же, где буксир и пиратский транспортник и что там?
  Все с любопытством уставились на меня, не ждут подвоха. А получúте...
  - Лорды, на пиратском транспортнике были обнаружены 'чужие' - модификанты со взломанным ген-кодом.
  Повисла потрясенная тишина.
  - Почему вы так уверены, что со взломанным ген-кодом? - спросил лорд Грюндер.
  Вместо ответа я показала запись со своего шлема, плоскую картинку с небольшим разрешением, но этого хватило, лорды всматривались в изображение без звука.
  - О чем вы говорили?
  Пересказала, опустив обещание помощи.
  - То есть они так и не сказали, как попали к пиратам?
  - Да.
  Секундная тишина, и заговорили все сразу.
  - Вы втравили нас в авантюру! - раздалось громче всех.
  Я уже открыла рот, чтобы защищаться, когда раздался как всегда чуть неживой голос Синоби.
  - Лорд Сенсато, думайте прежде чем говорить - у Сенсато отвалилась челюсть от такого оскорбления. - Транспортник спрятан, количество людей, знающих о чужих...
  - Трое, - подсказала я.
  - Трое, за исключением присутствующих. Нас еще ни во что не втравили, некст Викен поступила на удивление трезво и рассудительно, предоставив нам решать, что делать.
   Вот спасибо за 'на удивление'. Гад!
  Лорд Сенсато молча поклонился в мою сторону, я так же молча вернула поклон.
  - Итак, минимум три сотни чужих, способных к размножению, а также двое чужих на Депре, неизвестно в чьих руках, и на Депре ли еще, - подвел итог Ларин.
  - Если мы ввязываемся в расследование, то подвергаем себя опасности быть обвиненными в создании чужих, - озвучил лорд Грюндер то, что у всех вертелось в голове. Никто не будет разбираться, кто же на самом деле создатель - кого поймают рядом, тот и будет виноват, а учитывая количество и силу наших врагов, такой исход просто закономерен.
  - Мы не знаем, на какой они планете, не знаем, как они попали к пиратам, и кому те успели сообщить о своей находке, - произенесла я без эмоций. - Не знаем, кому достанется информация, полученная от тех двоих. Самоустранившись, мы рискуем отдать инициативу и ценную информацию врагам, ведь для того чтобы обвинить кого-то, не всегда нужны доказательства, достаточно просто иметь возможность.
  - Да. Но взявшись за расследование, мы цепляем на себя мишень, - ответила леди Шур, - тогда как самоустранившись...
  - ... мы посылаем проблему в будущее, - закончил за нее Синоби. - Лорды, вы должны понять, что, не собрав сейчас всей возможной информации, мы отдаем стратегическую инициативу. Эти чужие - просто экстерьерный вариант, демонстрация возможностей, так сказать. Где гарантия, что нет наработок для повышенной регенерации и прочих военных опций. Не получим ли мы через десять, двадцать лет на свою голову шпионов с неизвестными способностями, полноразумных животных и прочую дрянь.
  - Ну, вы загнули, лорд Синоби, - негромко заметил кто-то.
  - Да? А вы ознакомьтесь с материалами по хинам и их разработкам.
  Ларин и Грюндер при упоминании о хинах как-то помрачнели.
  - Я согласен, что пока уничтожать их нельзя, - сказал Ларин. - По крайней мере, надо узнать, на какой планете у них база; короче, вытянуть из них все, что знают, заодно попристальней к ним присмотреться. А что касается Депры... Лорд Викен, что вы скажете?
  - Любые наши действия на Депре будут создавать резонанс. Единственная возможность, которую я вижу, - это прислушиваться, не задавая вопросов.
  - Что ж, лорды, я думаю, можно проголосовать по главному вопросу. Кто за немедленное уничтожение чужих, без предварительного расследования?
  Пять человек.
  - Меньшинство.
  - Кто за то, чтобы поручить лорду Викену расследование на Деправити?
  Отец скривился, но промолчал.
  - Подавляющее большинство.
  - Какие будут кандидатуры для общения с чужими?
  - Некст Викен, - бросил кто-то.
  - Ну уж нет, - твердо и зло сказал отец. - Некст Викен занимается Дезерт и пилотами и будет ими заниматься.
  Ларин пристально посмотрел на отца.
  - Я выдвигаю вашу кандидатуру, лорд Викен, мы не можем расширять круг посвященных, а вы сможете многое узнать, не прибегая к пыткам.
  - Мне нужно сопровождение, - ответил отец.
  - Я думаю, семья Синоби согласится выделить специалистов, - тут же нашелся Ларин.
  - Кто везет, того и погоняют, - как бы про себя заметил Синоби. - Да, я выделю двоих.
  - Двое - мало.
  - Я дам еще двоих, - сказала Шур. - И тут другая поговорка, Синоби: инициатива наказуема исполнением.
  - Кто за то, чтобы лорд Викен занялся получением информации от чужих, и чтобы его сопровождали люди Шур и Синоби, - Ларин никогда не теряет времени даром.
  Большинство.
  - И последнее, лорды, - произнес Ларин, твердым взглядом осматривая присутствующих. - Я предлагаю тем, кого данная проблема непосредственно не касается, сделать инъекцию амброзии. Обсуждение ситуации с Тропезом записано и будет выдано тем, кто согласится на инъекцию.
  Согласились многие - кто-то легко, кто-то под давлением; восемь лордов забудут последние три часа своей жизни без малейшей возможности восстановления.
  Когда мы расходились, Шур насмешливо бросила в мою сторону:
  - Генератор проблем.
  'Гадюка', - чуть не сорвалось у меня в ответ.
  Остаток дня я провела, устраивая раненых и решая вопрос с оплатой медуслуг. Синоби и Шур встали на мою сторону, и восстановление рук пилотам будет обеспечено за счет государства. К вечеру я валилась с ног, хотелось одного - уснуть где-нибудь на сутки, но был назначен бал. Из последних сил я потащилась к Лане.
  - О... Ты ужасно выглядишь, - с сожалением сказала она.
  - Знаю, сделай что-нибудь, у меня два часа до начала бала.
  - Ни платья...
  - Ни платья, ни сил... ничего.
  - Сейчас все будет!
  Ну вот, как можно не любить такую женщину?
  С меня сняли стереомерки и тут же покрыли какой-то мазью, сделали обертывание. Пока тепло разливалось по телу, обсудили фасон и выбрали ткань, я уснула минут на сорок и проснулась уже другим человеком. Бодрящий массаж, маска на лицо, примерка платья. Платье я выбрала провокационное, фасон, как у гейш - с облегающим лифом и длинными рукавами, с расходящейся от бедер юбкой до пола, но без вырезов, максимально закрытое. И черное, в знак траура по погибшим. А поскольку я из рода госслужащих и драгоценности мне носить зазорно, то смотрелось все... непразднично. Я хотела оставить косу, как всегда, но Лана уговорила распустить. Я в последние месяцы настолько не уделяла себе внимания, что и не заметила, как волосы отрасли почти до пояса, их немножко подровняли и оставили без укладки.
  Вроде бы получилось неплохо, но Лана молчала...
  - Что?
  - Ты очень похожа на свою мать.
  - Ну и что?
  - Боюсь, решат, что я специально тебе такое посоветовала.
  - Лана, отец меня знает и тебя знает, - с улыбкой ответила я, - не переживай.
  - Я переживаю не из-за Ис... лорда Викена.
  - А из-за кого?
  Она молча всплеснула руками.
  - Синоби?
  - Ара-Лин, он...
  Я подошла и взяла ее за руки.
  - Не переживай об этом. Мы во всем разобрались.
  Она в ответ лишь покачала головой.
  - Кстати, я тебе очень благодарна, что ты так спокойно все восприняла, - сказала она, чтобы сменить тему. Что-то я ничего не понимаю.
  - О чем ты?
  Она в ужасе уставилась на меня, а потом закрыла лицо руками.
  - Лана, ну что ты как ребенок... Ты ж меня знаешь всю жизнь... Что?
  - Это он должен был сказать...
  - Говори теперь ты.
  - У твоего отца и у меня будет дочь, инорожденная, - тихо сказала она.
  Я почти физически ощутила удар по голове... Ну, отец...
  - Он признает ее? - уточнила я на всякий случай.
  Лана молча закивала. Я не находила в себе сил что-либо сказать.
  - Прости меня, - со слезами на глазах заговорила Лана. - Я видела, что он охладевает ко мне, что его тяготит моя любовь. Ронан был всегда вдали, я его видела раз в месяц в лучшем случае, я упросила, вымолила у твоего отца ребенка, девочку, чтобы она была со мной, ведь внуков от Ронана мне не видать. Она будет моей дочерью...
  Я молча обняла ее.
  - Ты не сердишься?
  - Сержусь, на отца.
  - Не надо...
  - Я желаю, чтобы твоя дочка была похожа не тебя и внешне, и характером, и чтобы ей не пришлось барахтаться в том же, что и мне.
  Мы постояли обнявшись и до меня наконец дошло, что у меня будет сестричка, такая же, как Ронан... Я засмеялась и поцеловала Лану в щеку.
  - Я буду учить ее танцевать, а Ронан будет подсовывать ей сказки, которые читал в детстве.
  Лана улыбнулась в ответ, а потом отвернулась, чтобы спрятать набежавшие слезы. Хоть она и промолчала, я знала, о чем она подумала - я очень похожа на свою мать, и не только внешне.
  
  Очень хотелось поругаться с отцом, но... не время и не место, да и права осуждать его у меня нет. Я злилась, что он ничего не рассказал мне, ведь я имею право знать, что у меня будет сестра.
  - Когда ты собирался сообщить? - спросила я, он сразу понял, о чем речь.
  - Когда она родится, - спокойно ответил отец. Ронан, который стоял рядом, переводил взгляд с меня на него, похоже, он не знает...
  - А ты, братец, знаешь, что у тебя будет сестра, одна кровь?
  - Да, я думал, ты знаешь...
  - И Лана думала...
  - Вы остались подругами? - осторожно поинтересовался отец.
  Я попыталась испепелить его взглядом.
  - Да! Более чем когда-либо, нам теперь есть, против кого дружить.
  Он тихо рассмеялся, я не выдержала и усмехнулась тоже.
  - Отец, все же сообщай нам, когда заводишь детей, и лучше до их рождения - попросила я.
  - Ну... О леди Тобин вы знаете... Пока все.
  - Это будет ее ребенок? - уточнил Ронан.
  - Да.
  Мы с братом переглянулись и поняли друг друга без слов - нас у отца двое, дочь и сын, и никого больше нам не надо.
  Отец тоже все прекрасно понял.
  - Ревнивцы, - пробурчал он.
  - Кстати, зачем ты вырядилась в платье гейш, тебе что, мало сплетен и нападок? И вообще, тебе правильней было бы надеть брюки, - продолжал он бурчать.
  - Ага, чтобы меня, как на Тропезе, принимали за непойми-кого...
  - Ты слишком похожа на свою мать, - уже серьезно сказал он.
  - Я ее дочь - что я могу еще сказать.
  - Это уж точно, - как-то сокрушенно заметил отец. - Сначала за ней выгребал, теперь вот за тобой.
  - Ты считаешь, что я не права? - озабоченно спросила я.
  - Если бы я так считал, я бы тебе рта не дал раскрыть на Совете.
  Мы наконец подошли к залу, осмотрели друг друга, все в черном, я встала между отцом и Ронаном, и мы вошли.
  Людей было немного, практически междусобойчик, безопасники и коммерсанты, инициировавшие акцию. Хелен-Инга сразу заметила нас и не смогла скрыть оживления. Синоби, беседовавший с Шур, замолчал на полуслове и уставился на меня, Шур тоже, она мне не простит того, что Синоби на секунду смог забыть о ее существовании.
  - А вот и королева бала, - воскликнул некст Грюндер. - С кем будет первый танец? - доверительно спросил он.
  - С самым дорогим и любимым мужчиной, - ответила я. Игры начинаются, ведь такие мероприятия - топливо для сплетен.
  - Я ему завидую, - промурлыкал Грюнд. - Музыка!
  Зазвучал вальс, я развернулась к отцу.
  - Я?
  - Ну а кто же еще?
  - Ронан!
  - Ты отказываешься?
  - Ну уж нет.
  И мы закружились. Танцевал отец прекрасно; когда музыка закончилась, я испытала разочарование, хотелось кружиться и кружиться.
  Грюнд с пакостной физиономией пробурчал: 'Запрет на замужество...', я в ответ послала ему ехидную улыбочку - игры...
  Если первый танец был только для виновников торжества, то второй уже считается что для всех, но пока никто особо не спешил. Я кружилась с Ронаном, отца перехватила леди Шур, а Хелен-Инга медленно вальсировала со старым Баюлом.
  - Я думал, что я для тебя - самый любимый мужчина, - подкалывал брат.
  - Ну не будем же мы это афишировать, - в тон ему ответила я.
  На третий танец отец и Хелен-Инга наконец добрались друг до друга. Если бы они повесили себе на спины плакаты с надписями 'Мы влюбленные!', это имело бы куда меньший эффект. Весь зал не сводил с них глаз, но им было все равно. Хелен-Инга расплылась в улыбке, глаза горели, а отец не отводил от нее взгляда. Я поймала недобрый взгляд леди Шур, сто процентов - задумала какую-то пакость. Вот ведь интересно, она отравляла жизнь всем, до кого могла дотянуться, но в деловых вопросах была надежным и умным партнером.
  - А правда, что леди Тобин носит вашего братика? - раздался над ухом голос некста Грюндера, который уставился на Ронана.
  - Хотите отобрать прозвище у леди Шур, Грюнд? - нашлась я.
  Он рассмеялся.
  - Ну что вы, пупок развяжется. Так значит, вас не расстраивают ваши сестричка и братик? - Я поблагодарила Судьбу за то, что так вовремя все узнала, и еще раз мысленно обругала отца.
  - Грюнд, вы такой злой, потому что танцевать никто не зовет?
  - Я не танцую.
  Я ехидно подняла бровь.
  - Может, вы и драться не умеете?
  - Умею, но не танцую, - и ретировался.
  - Серпентарий какой-то, - заметил Ронан.
  - Боятся потерять форму от безделья, - ответила я. Судьба, какое счастье понимать, что главной проблемой на данный момент является мелкая пакость со стороны Шур или Грюндера, и даже если им удастся напакостить, то никто не умрет, да и вообще особо не пострадает. От этой мысли я расплылась в улыбке.
  - Разрешите пригласить вас, - раздался бархатный голос. Мое блаженство провалилось во 'врата', это Соболев. Я с вежливой улыбкой вложила свою руку в его, и мы закружились, я старалась не смотреть на него.
  - А вы были правы, леди некст Викен...
  - Вы тоже, лорд Соболев...
  - Мир?
  Я озорно улыбнулась:
  - Нет, война на полное уничтожение.
  - Кровожадная, - он включился в игру. - А почему же, позвольте узнать?
  - Увы, вы заставили меня дать клятву самой себе, и пока я не выполню ее, мира между нами не будет.
  - И в чем же вы поклялись?
  - Тайна!
  - Какой кошмар... Меня сживут со свету?
  - Нет, всего лишь лишат аппетита.
  - Ну вот вы и выболтали...
  Я рассмеялась.
  - Я готов съесть много конфет и тем самым надолго лишиться аппетита...
  - Мне не нужна капитуляция без боя!
  - Значит, все-таки война?
  - Война!
  И в следующую секунду я оторвалась от пола, он закружил меня в горизонтальной поддержке, я заставила себя расслабиться и принять нужную позу, откинувшись и вытянув руку.
  - Сдаетесь?
  - Ха!
  Ему пришлось закончить вращение и вернуть меня на землю, музыка стихла, я наткнулась на совершенно бешеный взгляд Синоби. Соболев его тоже заметил.
  - Вы с ним? Это правда?
  - Я сама по себе, - сказала я твердо, посмотрев в глаза Соболеву.
  Однако я решила, что лучше где-нибудь спрятаться, пока страсти улягутся, и отправилась на балкон, но там был Грюнд.
  - Помирились? - мрачно спросил он. Ах, ну да, это он о Соболеве.
  - Вовсе нет, обменялись объявлениями войны.
  - Да? А с виду не скажешь.
  Я решила не продолжать разговор и молча оперлась о перила в шаге от него.
  - Все-таки, что между вами было?
  - А? - он отвлек меня от раздумий. Что ж тебе неймется! Похоже, Соболев слишком много для него значит.
  - Да ничего не было, танцевала как-то для него, пока ученицей была, ему понравилось, в младшие жены звал, отказалась...
  - Ничего себе...
  - Твоя очередь. Что значит 'ничего себе'?
  Грюнд инстинктивно огляделся.
  - Совсем молодым он влюбился в младшую Шур, очень красивая девочка была, ангелоподобная, но улетела на задание и не вернулась. С тех пор он не любит нежных блондинок и смотрит только на гейш.
  - Да, - мне вспомнились уговоры Соболева, - дела...
  - Дела... - согласился Грюнд, серьезно и как-то строго взглянув на меня. - И каково это - держать в руках чью-то жизнь и быть кому-то полновластным хозяином?
  Я опешила, но потом поняла, что это он о Даниэле.
  - Это страшно.
  Я отвернулась от Грюнда, вот гадина, все настроение испортил. Резануло чувство вины: мы празднуем, а виновник торжества...
  - Страшно? - удивленно спросил Грюнд.
  - А ты считаешь, что я должна пыжиться от собственной значимости и превосходства? - зло ответила я.
  - Нет. Прости. Ты странная девушка.
  - На себя посмотри! Не переживай, я буду заботиться о нем...
  Он молча кивнул. И тут меня накрыло, разрозненные факты и предположения помимо моей воли собрались в единую картину, я попыталась отогнать получившийся вывод, не нужны мне чужие тайны. Грюнд все это время всматривался в меня. Я отвернулась.
  - Умная...
  - Дурак! - ой, зря это я.
  - Дурак, - согласился он. Кляня себя за ненужное любопытство, спросила одними губами:
  - Знает?
  - Догадывается, - тем же способом ответил Грюнд, и мы молча уставились в ночь. Отец прав, я генератор проблем, и в первую очередь для себя, ну зачем мне личная жизнь некст Грюндера и его отношения с Соболевым?
  - А что у тебя с тем ректором с Дезерт?
  - Любопытство кошку сгубило.
  - У нее девять жизней.
  - Ты свои девять еще в флаере исчерпал.
  Он рассмеялся, а потом серьезно сказал.
  - Ответь мне, чтобы не спрашивали другие.
  - Первая любовь...
  - Да? Я думал ,первая любовь - это тот донжан.
  - Тот донжан - друг детства, - горько сказала я. Слезы полились из глаз, я внезапно осознала, какая пропасть между мной теперешней и той, что принимала Эфенди и Алекса перед отлетом на Дезерт, никогда мне не стать прежней беззаботной, самоуверенной девчонкой. Детство кончилось.
  - Прости меня. Прости дурака. - Я отмахнулась, не в силах остановить слезы. Платка ни у меня, ни у него не было, он вытащил насколько можно широкий рукав рубашки из армкамзола и стал им вытирать слезы, приобняв меня.
  - Грюндер!
  Синоби... Судьба, за что?
  - У вас есть платок? - совершенно спокойно спросил Грюнд. Синоби подошел, увидел меня в слезах, молча достал платок и подал мне. Я взяла, раскрыла и, уткнувшись в него лицом, отошла на пару шагов. Никого не хочу видеть, никого не хочу слышать.
  - Что, 'врата' тебя побери, тут произошло? - прошипел Синоби.
  - Ничего, - вместо Грюндера ответила я. - Просто эмоциональный откат после всего. Оставьте меня, я скоро вернусь в зал.
  Хвала Судьбе, они послушались. Я успокоилась, но возвращаться в зал уже не хотелось, веселье улетучилось. Кто-то шел под балконом...
  - Ну же, Исент, - услышала я жаркий шепот леди Шур, - или у тебя встает только на ровесниц дочери?
  Вот тварь, еще слово, и я с балкона прокричу, что о ней думаю.
  - Криста, ты опять меня вгоняешь в краску, - раздался чуть ироничный голос отца. - Но мне завтра улетать рано утром, и ты знаешь об этом. Я хочу дойти до корабля, а не доковылять.
  - Стареешь, раньше тебя ранний подъем не остановил бы, и ты не бросался на молоденьких.
  - Зато ты все такая же, - опять легкая ирония. - Спокойной ночи, Криста.
  И раздались удаляющиеся шаги.
  - Тварь... С яйцами... - задумчиво сказала Шур.
  Я улыбалась во весь рот. Пожалуй, можно и вернуться в зал.
  Вернулась и пожалела об этом. Соболев бросил собеседников и тут же подошел ко мне.
  - Что случилось? - присмотрелся он повнимательней. - Вы плакали?
  И он бросил разъяренный взгляд на приближающегося Синоби, тот ответил тем же. Ну нет, только битвы самцов мне не хватало, загубят мне репутацию...
  - Лорд Соболев, - зло сказала я; он в удивлении посмотрел на меня. - Я живой человек, и я женщина. Знаете ли, меньше двух суток назад на мне лежала большая ответственность и приходилось принимать нелегкие решения. Да, у меня была истерика. И не надейтесь, что я прощу вам только что сделанное мной признание.
  Соболев понял, какую бестактность он совершил, и попытался что-то сказать, но было уже поздно, подошел Синоби.
  - Леди некст Викен, составьте мне пару, - сказал он с поклоном. Галантный Синоби - это шокирующее зрелище.
  - С удовольствием, лорд Синоби.
  Танцевал Синоби на удивление хорошо, мы не переговаривались, а когда закончили, я увидела, что на нас оценивающе смотрят почти все, как и на отца с Хелен-Ингой. Синоби не оставил меня после танца, а отвел к столу и подал какой-то напиток.
  - Ара-Лин, какие у тебя планы на эту ночь? - тихо спросил он. Этот вопрос был лишь формальностью, мои планы Аррен составил за меня.
  - Я устала и хочу спать, - твердо ответила я. Он хмыкнул.
  - Я дам тебе выспаться...
  Я подняла бровь.
  - Я сама дам себе выспаться - в своем поместье...
  - О, ты хочешь, чтобы я опять переполошил вашего эконома?
  Мы разговаривали очень тихо, и я с трудом сдержалась.
  - Аррен, не пытайся мной командовать, - с нажимом сказала я.
  - Не превращайся в маленькую девочку, которая капризничает и делает все вопреки взрослым, - ответил он с ехидством.
  Я отвернулась, увы, не в той я весовой категории, чтобы тягаться с лордом Синоби. Тут вынырнула леди Шур.
  - Деточка, что ж ты так затравленно озираешься? - промурлыкала она.
  Я закатила глаза, ничего другого мне не оставалось.
  - Кстати, где твой красавчик брат?
  Ну нет...
  - Леди Шур, мой брат еще более переборчивый, чем отец, - сказала я, глядя ей в глаза, - и он тоже бросается только на молоденьких.
  Леди Шур подняла бровь. Ну все, нажила я себе врага, но она рассмеялась.
  - Отомсти за меня, Аррен, - прошептала она на ухо Синоби и бросила на меня испытывающий взгляд. - Деточка с зубками, зубастый генератор проблем...
  И ушла, смеясь собственной шутке. Серпентарий? Нет, дом для умалишенных. Пока я не пришла в себя, Синоби как-то незаметно вывел меня из зала.
  - Не бойся, Криста не переходит определенных границ.
  - Да? - Интересно, где они, эти границы?
  Ночью, доведенная до исступления, я вцепилась зубами в плечо Аррена, еще бы и поцарапала, если бы он не сжимал мои руки, не только мне теперь ходить с синяками.
  - Что ты сделала? - обижено спросил он.
  - Я не специально, - вернула ему то, что слышала от него.
  - Ах так... В следующий раз я не дам тебе такой возможности.
  - А мне понравилось... - я не врала. Аррен посмотрел мне в глаза. Не даст, как же...
  Утро началось с обработки заживляющей мазью, мы внимательно осматривали друг друга и замазывали синяки; так длилось несколько минут, пока я не рассмеялась, представив, как это все выглядит со стороны. Аррен непонимающе смотрел на меня, но потом до него дошло, мы хохотали до изнеможения.
  - Будь моей женой, - сказал он отсмеявшись.
  Какой талант все портить. Я молча отвернулась и ушла.
  Отец улетел, Ронан с дипломатами, я опять осталась одна в поместье. Решила полететь в торговый центр, сто лет не бродила по магазинам, но вместо этого руки сами набрали маршрут к саду Даниэля. Летела и думала, что опять совершаю ошибку, но ни за что на свете не повернула бы обратно.
  Он очень обрадовался и ни о чем не спрашивал. Мы болтали, в основном, о нем, о местных, о его конфликтах с ними. Его красота и тут доставляла ему неприятности, но он со всем разобрался. Да, красавчик-чужак, не обращающий внимания на девиц, которые за ним бегают и отказывают из-за него своим постоянным ухажерам, никогда не будет популярным...
  Я задумалась о том, как же ему помочь уйти из этого сада и из местного болота. Есть еще минимум полгода, пока не закончится его физическая реабилитация, но потом... На Дезерт забирать его не хотелось, слишком там специфично... Других вариантов я пока не видела. Ну да ладно, авось Судьба что-то подкинет.
  Наше блаженное бездействие было прервано писком моего голосового браслета, я и не знала, что эта штука может так верещать.
  - Некст Викен, - раздался голос Грюнда, - вы приглашаетесь на Совет, который состоится через два часа в админцентре, где обычно.
  - Ясно. Буду.
  
  Лето 2007
  
  
Оценка: 4.78*83  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"