Аннотация: 21 июня 1935 года родилась Франсуаза Саган. Хочу выложить короткий рассказ с которого началось мое знакомство с ее творчеством. Надеюсь хоть для кого-то открыть эту писательницу.
Немного
слёз в
красном вине
Час... Даю ему только один час. Час ожидания - больше женщина не может выдержать. По крайней мере такая женщина, как я. Счастливая в браке, красивая - признанная красивой, достойная, чтобы её желали, и которую действительно страстно желают. Женщина, которую домогаются дюжина мужчин, из которых могу выбрать шестерых. Женщина в шикарной шляпе и шикарной шубе, которая сидит одна на каменной скамейке в парижском сквере и вот уже полчаса ожидает мужчину. Это стыд и позор. Это просто смешно. Я - красивая, элегантная, желанная и ...смешная. Ещё полчаса буду здесь и, если только он захочет, растопчу эту ужасную шляпу и оставлю это кошмарное тряпьё на скамейке. И, если он только захочет, когда придет, разденусь догола в этом сквере и пойду за ним пешком через весь город.
А если он не придет, я умру. Вернусь домой, поцелую Генриха, положу шляпу на кровать (потому что это приносит несчастье), повешу шубу на вешалку (потому что по натуре я очень аккуратная). Потом возьму в своей роскошной ванной бутылочку, спрятанную за баночками с молочком для снятия макияжа, высыплю её содержимое на ладонь и буду глотать белые горькие таблетки, запивая их теплой водой. Выпью ровно столько, сколько нужно. Не слишком много и не слишком мало. Не выставлю себя в смешном виде неудавшейся попыткой. И без того достаточно смешно выгляжу. По - смешному люблю, по - смешному живу, но не хочу комично умереть. К сожалению, я утратила чувство юмора. Юмор улетел через окно уже давно. С тех пор, как я узнала Бернара Фаро.
Бернар Фаро! Что за фамилия! Ни пикантности, ничего. Как подумаю, что была Робертой Дюре, женщиной, счастливой в браке, элегантной, достойной желания и так далее, женщиной, которая не знала Бернара Фаро... А вот сейчас, вот уже шесть месяцев, я просто тряпка, которая знает Бернара Фаро. Бернара Фаро, который работает в страховой компании, который не слишком красивый и не слишком интеллигентный, самонадеянный эгоист и хам, поскольку уже десять минут заставляет себя ждать, и которого я люблю. Не буду ждать ни секунды дольше часа. В конце концов, уже смеркается, скамейка холодная и сквер опустел. Со мной может случиться что-нибудь плохое. На меня может кто-нибудь напасть, хотя бы этот бродяга, направляющийся сюда, с мешком, худой и обросший грязью. Он даже не старый и с успехом может скрутить мне шею. Но что он делает? Садится на мою скамейку? Это уже слишком! Хорошо же мы выглядим вместе... Я - в шубе, он - в лохмотьях! Вот уже Бернар посмеётся. Если придет.
Люкас Дюдеван, известный как Люлю-Портки, вытянул перед собой ноги и с наслаждением вздохнул. Наконец-то, кроме этой надутой гусыни, рядом никого нет. Сейчас довольно трудно найти тихую скамейку. С тех пор, как наступили первые ясные дни, все обыватели без машин заполнили скамейки Люкаса, его скамейки, такие спокойные и такие пустые зимой. Эти бездельники часами сидят на них, целуются, сколько душе угодно, читают книжки или, что самое ужасное, следят за своими орущими отпрысками, которые искоса поглядывают на него. Но сейчас уже вечер, и эта каменная, безжалостно твердая скамейка в угрюмом сквере не прельщала обывателей. Только эту брюнетку не оттолкнула. И в самом деле красивая женщина в этой шляпе... Беспрерывно смотрит на аллею, вероятнее всего, кого-то ждет. Надо быть окончательным кретином, чтобы заставить ждать такую женщину! Если бы Люкас уже много лет назад не отказался от красивых женщин, красивых машин и нашей прекрасной цивилизации, то обязательно начал бы с ней заигрывать. И если бы он был одет не так, как теперь, все могло бы у него прекрасно получиться. Будь он сейчас, в свои тридцать восемь лет, хорошо одетым и веселым красавцем Люкасом, мог бы иметь любую, какую только захочет...
Он развязал свой мешок, достал драгоценную бутылку, полную до самых краёв, вынул из неё пробку и вдруг онемел. Беззвучные но бурные рыдания сотрясали плечи сидящей около него женщины. Смотреть на это на это было тягостно, и Люкас, как бы вопреки своему желанию, подсунул ей свою дорогую бутылочку. Стекло звякнуло от соприкосновения со скамейкой, и женщина повернулась. Люкас увидел её лицо прямо перед собой - увидел светлые, блестящие под вуалью глаза, очерченные черной тушью, наполненные крупными безудержными слезами. Они смотрели друг на друга, пожалуй, целую минуту - заплаканный взгляд и взгляд утешающий. Она очнулась, прошептала "спасибо", взяла бутылку Люкаса, сделала большой глоток, потом отдала ему. Её слёзы сразу высохли. Она снова зарумянилась, почти заулыбалась, и Люкас в который уже раз с удовольствием убедился в благотворном действии красного вина.
- Хорошо действует, не правда ли? - спросил он с гордостью знатока.
- Очень хорошо, - ответила она, вынимая из кармана носовой платок.
Затем высморкалась, но так энергично, что раздавшийся отзвук поразил её саму. Она бросила на Люкаса извиняющийся взгляд, но тот - джентльмен же он, в конце концов, - пил свою очередную порцию и, казалось, не слышал ничего, кроме чудесной песни вина в своих жилах.
- Какая это марка? - спросила она.
- Понятия не имею, - сказал Люкас, вытирая губы рукавом, - в любом случае, градусов тринадцать есть, Покупаю его у Дюбера, моего приятеля. Хотите еще немного? - вежливо предложил он, но без тени энтузиазма, потому что бутылки ему должно было хватить на весь вечер.
- Нет, не хочу, большое спасибо, - тактично отозвалась брюнетка. - Но это действительно подняло мне настроение. Признаюсь, я очень нуждалась в этом...
Сейчас, когда она сама намекнула на свои слезы, Дюкас мог догадаться о их причине.
- У вас какие-то проблемы или кто-то оставил вас в дураках?
- Полагаю, что меня оставили в дураках. Уже прошло полчаса...
- Что за болван этот тип? - категорично констатировал Люкас. Болван и хам, с вашего позволения.
- Но я не буду ждать больше часа, продолжала она решительно. - Клянусь! Без одной минуты шесть встаю, возвращаюсь домой и ...И всё.
- На вашем месте, - начал Люкас, - я,... А впрочем!..
Он махнул рукой, его лицо нахмурилось и "стало почти красивым", подумала Роберта.
- На моем месте?
- Конечно, это не мое дело, - заметил Люкас, но мне случалось в те далекие времена ожидать женщин на скамейках, и каждый раз, когда это длилось больше часа с четвертью, то плохо кончалось... Для меня, хочу вам сказать
Она внимательно всматривалась в него.
- А в противном случае? Вы уходили раньше?
- Если я уходил раньше, то только потому, что мог уйти, - ответил Люкас, глядя на нее. - Они тоже прекрасно это понимали. И очень скоро возвращались ко мне.
Наступила полная раздумий тишина. Роберта и Люкас казались аллегорической парой - философ со своей ученицей. Она посмотрела на свои ноги, потом на аллею. Как будто от нечего делать протянула руку к Люкасу, который покорно передал ей бутылку. На сердце у него было тяжело. Сделала очень большой глоток, отметил с тоской. А она вытерла губы рукавом роскошной шубы тем самым жестом, что и он.
- А если вас догоняли по дороге?- поинтересовалась она с нотками сомнения в голосе.
- Тогда я уже был дома, - ответил Люкас, невольно засмеявшись (у него не хватало спереди трех зубов, и он стеснялся своей знакомой). - А дома была Клопинетт, которая меня любит, - закончил он кратко. - Итак...
Он сделал неопределенное движение рукой перед этим "итак", которое означало: "Итак, когда я уже оказался в тепле, на своем причале, с Клопинетт..." и Роберте пришла в голову мысль: " Итак, когда я окажусь в тепле, дома, на проспекте Поля Дюмера, с Генрихом..."
Она медленно поднялась, отряхнулась. " Прекрасная женщина, - подумал Люкас, - хорошо одета и вообще..."
- Иду домой, - бросила Роберта.
- Еще нет и часа, а? - отозвался Люкас, сощурив глаза от смеха.
Он был доволен собой. Останется здесь и подождет того типа. Люкас рассчитывал на веселое зрелище. Довести до слез женщину с глазами такого цвета, о , это не пройдет ему безнаказанно.
- Нет, - рассмеялась она. - Не прошло еще часа. Я ... До свидания, месье. Благодарю за...Благодарю за все.
Роберта посмотрела на Люкаса и даже на бутылку, что немного обеспокоило её владельца. Но вдруг неожиданно нагнулась, положила свои теплые ладони на ладони Люкаса, легко сжала их и убежала. " Исчезла на аллее как раз вовремя", - подумал Люкас, увидев тремя секундами позже раздраженного и потерявшего терпение молодого человека, который следующие полчаса вертелся рядом с ним на скамейке.
Бернар Фаро был очень раздражен еще и потому, что он и впрямь был не виноват - застрял в уличной пробке. Ему никогда не пришло бы в голову оправдываться за опоздание и точно так же не подумал бы, что Роберта может его не подождать. А тут еще этот выживший из ума бродяга, который смеялся сам с собой... Сначала Бернара охватил гнев, потом сомнения, а затем - любовь.
Но Роберта уже никогда и нигде его не ждала. Бог знает почему, но она его уже не любила.