Путилин Василий Александрович : другие произведения.

Волот

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Он последний из рода, которого больше ничто не держит на месте. Новый мир враждебный и совершенно иной, он повстречал ребенка и его судьба теперь в руках маленького мальчика. Что ожидает его в мире людей? Гибель или обретение нового дома? Непростое путешествие, круговорот событий, жизнь и смерть. История его пути в повести о последнем русском мифе. Великане, забытом даже дедами. Волот.

   Волот. (11)

Путилин В.

18.07.11г.

   В нос втекал запах мокрого леса, мха и земли. Уши улавливали далекий крик невидимой птицы. В обычные звуки и запахи примешивался аромат вечера, разбудивший меня. Заворчав и заворочавшись, я начал выпрямляться, чувствуя спиной, как трещат и шелестят ветви, которыми сам укрыл вход в маленькую берлогу.
   Лес погружался в сумерки. Тьма поселилась на земле, шелестели черные кроны на фоне сереющего неба, завяз в кронах ободок неуверенной, нарождающейся луны.
   Шумно нюхая воздух, я потоптался, выбрался из берлоги и засыпал её, возвращаться снова сюда я не собирался, скоро здесь заведутся насекомые. Я рыкнул, поскрёб бок. Поздно, не стоило дневать в одной яме несколько раз подряд, лето не зима, мигом какая-то гнусь заводится, охочая до моей теплой шерсти и горячей крови.
   Я опустился на все четыре лапы и побрел к озеру, всё ещё щурясь. Даже сейчас света было много, люблю полную тьму, приятную для глаз и не мешающую слушать и ощущать мир. Вокруг мало живых существ. Меня они чуют издалека, обходят стороной. Но я чую куда дальше и сейчас обонял терпкий запах волчьей шерсти. Стая. Примерно за озером. Идут по следу. Нюхаю. Олень, подранок. Догонят.
   А у меня сегодня рыбная диета.
   Сырой запах тины, глины, камыша и немного ряски я уловил задолго до того, как услышал хоровод лягушек. Лягушек я не ем. А вот зайцев ем, барсуков и птиц, но все они забились в самые глубокие норы, сели на самые высокие ветви или просто убежали. Ну и пусть. Я вышел на берег.
   Блюдце озерка обступили густые заросли камыша и тростника, как-то неуютно отражался месяц в рябящей черной поверхности. Гомонящие квакушки прекратили концерт, замолкли выпи, все насторожились. Я повел головой, фыркнул и сел под плакучей ивой, единственным деревом, растущим на берегу и печально опустившим ветви в воду.
   Плюхала редкая рыба, большая. Наверно, сом. А может щука гоняет карася. Подхватили свою ночную руладу осмелевшие лягушки, забили крыльями в камышах утки, стрекотали в траве цикады.
   - Вакудо, - позвал я. - Вакудо, ответь мне.
   Но ива молчала.
   Я уселся поудобнее в развилке узловатых корней, почесал спину о кору и сложил передние лапы на брюхе.
   - Дед Вакудо, - снова позвал я.
   Ива безмолвствовала.
   Я месяц приходил сюда, но Вакудо больше не говорил со мной. Я хотел заглянуть в зияющее дупло ивы, где обитал древний дед, но было боязно. Я бы ничего там не увидел, кроме трухи и натасканных белками орехов, но было страшно.
   Надо было наконец признать, что Вакудо никогда мне не ответит. Время его в подлунном мире истекло, и он ушел отсюда. Смерть окружает нас постоянно, она не жалеет ни мала ни велика, ни травинку ни медведя. И даже древнего Вакудо.
   Наверно, стоило порадоваться за него, он продолжил свой путь в ином мире, уйдя по дорожке из звезд, хорошо видимой в конце лета. Но мне было грустно и одиноко. Не с кем теперь поговорить, никто не расскажет былин и не объяснит что-то, что мне не понятно.
   Есть перехотелось. Я сидел, опершись на мертвое дерево, которое скоро сгниёт и завалится воду без своего хозяина, смотрел на озеро, и думал. Мысли с трудом ворочались в голове, складываясь в том направлении, от которого раньше я старался держаться как можно дальше.
   Нет смысла оставаться здесь. Скоро я растеряю крохи разума. Так бывало, кто из моего племени оставался отрезанным от общения. Кто просыпался зимой, как шатун, и скитался в одиночестве.
   Я, фыркая, тяжело поднялся, подминая тяжелым телом осоку и камыш, тихо вошел в черную воду. От лап расходились круги, вода приятно холодила конечности и брюхо. Рябь успокоилась, я чувствовал, как ветер тонкими пальцами перебирает мне шерсть на загривке, как осыпаются в воду прицепившиеся листья, кусочки коры и иголки. Я посмотрел вниз и увидел темное, крупное пятно с желтыми блестящими точками глаз - моя голова.
   Потом задрал башку и проревел:
   - Я ухожу!
   Конечно, это был просто рык. Тяжелый и тоскливый. Но кому надо, те поняли. Сначала зарябила вода, пошла крупными волнами, зашумели ветви деревьев. В плеске и шелесте слышалось "постой, куда ты, оставайся...". Но я не стал прислушиваться к мелким лесным духам. Они и без меня проживут.
   С шумом погрузился под воду, проплыл озеро и вышел на том берегу.
   Я решил покинуть лес, раз меня больше ничего не держит. Мир большой, как говорил Вакудо, как говорил дед Тур, отец Обур. Правда, в отличие от Вакудо и Тура отец, как и я, не покидал лесов. Я смутно помнил, как седой огромный Тур рассказывал о дальних землях, что есть лысые земли, земли, упирающиеся в облака, и что есть места полные воды до горизонта. И что есть человеки, которые ещё отцу Тура приносили подношения и молили о помощи. Отца Тура я никогда не видел, но Вакудо говорил, что он был выше самого высокого дерева, когда сидел. Седой Тур еле-еле задирал нос над верхушками, стоя на задних лапах. Обур и того меньше был.
   Я продрался через валежник, тихонько рыча. А вот Туру уже не делали подношений, а когда Обур был маленький - человеки нашли и напали на лежбище племени. Глупые. Никто не ушел тогда из леса. Глупые, но отчаянные.
   И я отчаянный. Старый Вакудо ни за что не разрешил бы мне покидать леса.
   Я шел днями и ночами. Лес редел, светлел. Я так привык к своей непролазный чаще, что теперь лес казался мне просекой, хоть это было далеко не так. Постепенно, день за ночью, до меня начали долетать странные звуки, слабые отголоски. Затхлые старые непонятные запахи, добравшиеся попутными ветрами в лес. Скоро он кончится.
   Наконец я подошел к краю. Здесь от света не спасала ни крона, ни кусты, ничто его не задерживало. Здесь было много странного запаха и попадались непонятные предметы в траве, которые не могли вырасти, их явно тут бросили.
   Впереди, между стволами редких сосен лился слепящий свет, уже ничем не сдерживаемый. Конец леса. Конец моего мира.
   Я залег за кустами, растеряв свою решимость. Принюхивался и прислушивался к обрывкам неведомого. Привыкал.
   Когда начало сереть, я успокоился и спокойнее относился к новым запахам, пошел вперед. Шел, припадая к земле. Ноги мои истончались и укорачивались, голову словно сдавило обручем, хребет выгибало и скручивало. Это было терпимо и скоротечно.
   Когда я вышел из-под укрытия деревьев, сверху обрушился купол неба. Когда я был маленький, то был уверен, что оно не падает, потому что его держат сцепленные ветви, а мама над этим смеялась. И хоть я давно знал, что небо ничто не держит, быстро метнулся в какую-то желтую траву, которой раньше не видел и не обонял. Она шелестела вокруг, над головой качались её колосья, а я бежал, пока не вывалился на дорогу и замер.
   Дорога. Не звериная тропа. Я понюхал потрескавшуюся пыльную землю. Она несла в себе сотни запахов, смутно знакомых (мышка прошмыгнула) и совсем неизвестных смесей.
   Уши уловили странные приближающиеся звуки. Я сел посреди дороги и уставился в ту сторону, откуда доносилось странное дребезжание.
   И стал ждать.

***

   Димка крутил педали старого дедовского велосипеда. Агрегат дребезжал на каждой колдобине, и сидушка успела отбить задницу. Но ничего не поделаешь, велика поменьше не было. Да и сам факт поездки затмевал отмятую пятую точку.
   Сзади кое-как Димка пристроил к бамперу ведро, и теперь оно после каждой хорошей ямки плескалось на спину водой. В общем-то, помимо воды там ничего и не было, два мелких карасика не считаются, и мальчишка собирался величественно отдать свой улов на съеденье кошке Дашке.
   В общем, Димка не расстроился, что весь день просидел на берегу, солнце напекло голову и без того красные руки обгорели ещё сильнее. Рыбалка - дело тонкое. Сегодня не пруха, значит, завтра два ведра настегаешь. Тем более, если подготовиться посерьёзнее.
   И, катясь по дороге, проложенной местными прямо по ржаному полю у кромки леса, он думал, где бы накапать навозных червей, на коих конечно же ловится куда лучше, чем на белых. Но тут он увидел на дороге то, от чего мысли о рыбалке испарились.
   На дороге сидело существо и смотрело на Димку щелками глаз. Димка замер, оперся ногой о дорогу, чтобы не сверзиться с велика. Он боялся, что сделай он ещё движение, и животное сорвется с места и убежит. А ему же интересно! Таких зверей он ещё не видел: крупный, большеголовый, темно-бурый с блестящей на солнце зеленцом шкурой.
   - Медвежонок, - вслух подумал Димка. Это первое, что пришло ему в голову.
   Зверь на звук голоса опустил голову на бок, прислушиваясь.
   Димка медленно сунул руку в ведро, умудрился сцапать карася, который всё пытался проскочить промеж пальцев и сделал пару шагов к зверю, таща рядом велик. Тот не шевелился, только нос дергался, принюхиваясь.
   - На-ка! - Димка бросил рыбку медвежонку, и та хлопнулась перед его лапами.
   Момент "хэ"! Примет подношение или нет. У Димки аж ладони вспотели. И отсюда, поближе, он видел, что это не медвежонок. Но кто? Морда круглее, приплюснутее, кажется, что она может быть куда подвижнее, мимичнее, но сейчас непроницаема. Зверь нюхнул воздух, подхватил лапой рыбу и сунул в пасть. Есть! Но блин, как он это проделал, не глядя взял когтистой лапой.
   - Ещё будешь? - Спросил Димка.
   Зверь как-то тяжко и грустно вздохнул и поднялся на лапы. И ещё одна деталь - по телосложению он по-прежнему напоминал мишку, но двигался с грацией семейства кошачьих, и лапы были явно гибче и ловчее.
   Странный зверь подошел к велосипеду и стал с противоположной стороны от Димки. На четвереньках он был немного выше уровня колен. И почему-то Димка его не боялся, хотя если подумать - непонятный зверь, размером со взрослую собаку, со странно блестящей зеленью шерстью - куда не повод дл опасений? Но Димке не было страшно.
   А "медвежонок" сунул лапу в ведро и достал второго карася, трепыхающегося в когтях. Он глянул на Димку, потом отправил рыбку вслед за его предшественником, лишь захрустели кости.
   - Вот и осталась Дашка без свежатинки, - прокомментировал Димка.
   Зверь лишь протяжно зевнул, показав крепкие клыки, и сел на задницу.
   - Наверно, ещё есть хочешь, - проговорил Димка. Он любил животных, и сейчас в голове разгоралось непреодолимое, безумное желание притащить домой это существо. Круто же! Ни у кого такого нет, а у него будет. Тем более вроде не агрессивный. Поселит в сарае, бабушка и не узнает, а пока родители приедут его забирать и вовсе ручным станет... решено! - Пойдём, найдём тебе чего перекусить.
   Зверь, словно понял, поднялся на лапы и не спеша покосолапил по пыльной дороге, замер, оглянулся, как бы говоря "ну долго тебя ждать?". Димку ждать долго не надо, он вскочил на велосипед, скривился, плюхнувшись отбитым задом о сиденье, и медленно покрутил педали.
   Димка боялся, что трусящий впереди зверь сейчас возьмет, да и юркнет в поле и убежит по своим делам. Поэтому он держал дистанцию, стараясь не спугнуть странное животное. Мало ли.
   Но "медвежонок" велосипедиста не боялся, он нюхал горячий воздух над прогретой потрескавшейся дорогой. Улавливал тонкие ароматные смеси в потоках ветра, слушал шепот посевов, как стрекочут цикады и как мыши шуршат в норах. И приближение селения он почувствовал задолго до того, как Димка его увидел.
   Преодолев два поля, дорога вывела их к деревне в четыре улицы и пятьдесят домов. Каждый третий пустовал, в каждом первом жили дряхлые старики. Молодые и сильные тянутся к городу, покидая далекие селения, где кроме работы от рассвета до заката ничего и нет. Ну, во всяком случае, так это представляла молодежь. А Димке здесь нравилось. Летом особенно, когда тепло и ярко, колосятся поля, плодоносят сады, и плещется рыба в теплых водах речек.
   Ехал на телеге дед Колян, с красными с бадуна глазами, выбивала, вывесив на забор ковер, тетка Глаша, какой-то малец гнал прутиком вдоль улицы недовольно крякающих уток. Не самая вымершая деревня.
   Димка и сам не заметил, как зверь куда-то делся. Тот, прядая ушами, двигался кустами и кочками, словно специально не желал показываться на глаза другим людям.
   - Э-э, - забаговал дед Колян, натянув поводья. - Тпру, окаянная! Тпру, блядина! - Кобыла нехотя остановилась, фыркая и выкатив глаза. Она чуяла, что пахнет зверем, совсем недалеко. Запах не знакомый, но опасный. - Стой, дура! Э, Димка-на! Откуда едешь-на?
   - С речки, дед Коль!
   - Эт самое... поймал чё-на?
   - Не, не ловится.
   - Ах ты ж бля-на... на что ловил?
   - На белых и на хлеб!
   - Тьфу ж ты-на Господи! С ума сбрендил, поганец? На красных, на красных надо-на!
   - Ну так нету, дед Коль.
   - Так на кучу мою навозную приходи да копай-на, кто мешает?! Там знаешь какие черви? О! - И показал узловатый корявый палец, видимо желая продемонстрировать, какие классные и суставчатые черви у него там прописались. - Заебись черви! Всё, поехали, окаянная, а то топчешься чего-то, недовольная-на...
   Лошадь радостно припустила вперед, грохоча телегой, а дед Колян чуть не свалился под колеса. Долго ещё его мат разудалой песней вился над проулком.
   Димка же поскорее промчался до дома, сопровождаемый заливистым и тоскливым лаем собак из всех будок и дворов. Ладно если бы мимо пса какого проехал, так нет, не видя заливаются. Раньше такого Димка не припоминал. К чему бы это они?
   Заехав во двор, он уже заметил у стенки сараев принюхивающегося зверя. Все-таки не убежал, с ним, Димкой, шел, хоть и прятался. Где-то за углом тревожно квохтали курицы, и лишь петух грозно выглядывал из-за кустов смородины. Им тоже очень не нравился странный пришелец.
   Димка слез с велосипеда, прислонил его к сараю, снял ведро и удочки и понес их в один из сараев, с инвентарем. Раздалось дикое шипение, парень выскочил из сарая и увидел Дашку, выбежавшую встречать рыбака с добычей и наткнувшуюся на "медвежонка". В ужасе кошка выгнулась, распушилась и тихо верещала. "Медвежонку" до неё не было никакого дела, слепо потаращился в её сторону, нюхая влажным черным носом воздух, сонно зевнул и пошел к Димке, заглянул в сарай.
   - Нравится? Поживешь пока тут, - сказал Димка. Зверек посмотрел на него, кажется вздохнул, и пошел обследовать пыльное помещение, заставленное всяким хламом очень тесно. Зачем половина предметов, типа тракторных колес и карданного вала Димка не знал. Всё это здесь собирал покойник дед, а подслеповатой бабушке уже не до расчистки сараев стало теперь.
   Что-то зазвенело, покатились ржавые гайки, и зверь глухо чихнул, выползая из-за бочки, с годами вросшей в деревянный настил.
   - Как же мне тебя назвать? - Подумал Димка. - Может, Мишкой? Как тебе?
   Зверь посмотрел на него обляпанной паутиной мордой, блестя в полумраке сарая желтым прищуром и склонил голову набок.
   - Миша, Миша...
   - М... а...
   - Чего? - Поковырял в ухе пальцем Димка.
   - Гр-р-р, - утер морду лапой "медвежонок".
   - Миша.
   - М... а... - Поднял на парня морду зверь.
   - Отлично. Миша. Сейчас что-нибудь поесть принесу.
   Во дворе было по-прежнему на удивление пустынно, курицы все где-то прятались, лишь партизанил по кустам петух, Дашка тоже куда-то пропала, и уже охрипшим голосом надрывался лаем соседский пес Палкан.
   Попрыгав по ступенькам, Димка вбежал на крыльцо, оно же столовая, где стоял стол со стульями, холодильник, прогнувшийся древний диван и открывался вид на дорогу, скрываемую березой, через мозаичное окно во всю стену. Скинув сандалии, Димка забежал в дом, сказать бабушке что приехал.
   - Ба! Я дома!
   - А, чего? - Всколыхнулась бабушка, уснувшая в кресле перед теликом, который бормотал и мигал яркими картинками. Димка узнал домохозяйское вечернее ток-шоу "Давайте поговорим". - Приехал, Дим? Я тебе пирожков испекла, на окошке остывают.
   - Спасибо, бабуль! Я рыбки не поймал, клевало плохо.
   - Ну ничего, - бабушка завозилась в кресле, пытаясь нащупать свалившиеся с носа очки. - Ты чего там громыхаешь?
   - Да так, - отозвался Димка, ища, куда бабушка подевала хлебные и булочные корки, которые отмачивала иногда курам. Он собирался на сегодня таким образом накормить Мишку, а завтра уж и кашу сварит какую-нибудь. Но бабушке говорить пока не хотелось почему-то.
   - Мать не звонила?
   - Неа, бабуль!
   - Грозилась в выходные приехать, - причитала бабушка, пока передачу про какой-то очередной грязный скандал прервала реклама. - Я вот думаю, приедет или нет? Надо ж тогда стол накрыть хороший, борща наварить...
   - Да-да-да, - отозвался Димка, выуживая мешочек с сухарями. - Я ей сам позвоню!
   - Позвони, внучек!
   Но внучек не слышал, он выскочил на крыльцо, заглянул в холодильник.
   - По поводу щей, - пробормотал он. Тут была кастрюля.
   - Мя! - Раздалось от приоткрытой двери жалобно. На Димку во все глаза обиженно смотрела Дашка, как бы обвиняя, как он мог притащить такого жуткого зверя, ей же страшно!
   - Дашка! - Воскликнул Димка. - Мне нужна миска.
   - Мя! - Гордо сказала кошка и ушла. Нечего ей, такой умной и хорошей, разговаривать с таким хамлом.
   Заглянув под старый диван, парень нашел среди пары тазов и допотопного утюга и миску подходящую. Щедро насыпал туда сухарей, залил щами, и довольный понес миску в сарай.
   Где-то неподалеку трагично квохтали куры, а невидимый петух храбро кукарекал пламенные речи. Димка сначала не обратил внимания, пока не увидел на пороге сарая, где поселил Мишку, алые капли.
   Сначала замерев, Димка бросился внутрь и увидел довольно пожирающего курицу зверёныша. От несчастной птицы осталось кучка перьев и скрюченные серые лапки. Ну и разводы кровищи.
   - Черт! - Воскликнул парень, чуть не роняя миску. - Чёрт, черт... твою ж мать!
   Мишка недоуменно поднял испачканную морду на человека, проницательно смотря желтыми щелками глаз. Чего всполошился, человече, читалось в них.
   - Что я бабушке скажу? Она же недосчитается курицы, - сказал он. - Плохой Мишка! Нельзя есть кур! - Подумал и добавил на всякий случай. - И Дашку тоже нельзя!
   Откуда-то была твердая уверенность, что зверь понимает. Тот даже как-то аккуратно так остатки курицы отодвинул в сторону. Мол, ошибка вышла, извиняюсь.
   - Вот, это ешь. - Димка поставил перед Мишкой миску. - Не ходи никуда. На ночь я тебя не запру, но дверь прикрою. Ты ведь не натворишь глупостей?
   - Г-г-р, - отхаркнул мокрый комок перьев зверь. Но Димка понял, они договорились.
   - И не показывайся никому.
   И ушёл, притворив дверь. Мишка остался один. Он попробовал еду человеков. Странная еда, без мяса, но ничего так, есть можно.
   Димка постоял во дворе, слыша, как начали радоваться приближающейся ночи лягушки на далекой речке, чьё кваканье разносилось на большое расстояние, как брешет обессилено, но упорно Палкан, у кого-то в саду сонно кукукнула кукушка. Потянулись осторожно в курятник напуганные куры. Прогнали по улице мычащих коров.
   Зажёгся свет на крыльце, и бабушка попросила принести ведро воды из колодца, и Димка отправился выполнять поручение.
   Вот и подошел к концу странный день.
   И ночью, лёжа в постели, под мерный стук ходиков часов, Димка думал, как же здорово, что есть у него такой интересный и умный зверь как Мишка. И всё бы ничего, да достал брехать этот Палкан...
   Видимо хозяина, дядю Ваню, он тоже достал, потому что часа в два ночи раздался его вопль, а в деревне, да ещё и ночью, любой звук разносится далеко и отчетливо:
   - Да заткнись ты падла блядь! Пристрелю на хуй!
   - Да-а-а, - послышалось вдалеке пьяненький голос. - Давно-на пора псину эту заткнуть-на... заебал...
   Палкан жалобно примолк, и Димка погрузился в сладкий и тягучий летний сон.
   А Палкан не спал. Ему было страшно.

***

   Проснулся Димка как-то сразу, рывком. Просто открыл глаза, уставившись в потолок. И снов не помнил, как в яме был. Лишь мысль - правда ли он чудного зверя повстречал? Неужто домой привел совершенно непонятное существо и к тому же не запер? Да не-е-е, сон это...
   - Дима! - Послышался голос бабушки из большой комнаты. Судя по бурчанию телевизора, она смотрела новости. - Чего завозился? Проснулся?
   - Да. Доброе утро.
   - Доброе. Представляешь, кур спозаранку выпустила, а одной, куцей, недосчиталась.
   Что-то внутри у Димки напряглось.
   - Правда?
   - Ага. Беда какая. Ты в курятнике дырку поищи, как бы хорь не уволок.
   - Поищу, - сказал Димка, уже натягивая шорты.
   Он распахнул дверь на крыльцо, между ног сразу метнулась пятнистая тень.
   - Дашка, чтоб тебя! - Прошипел Димка.
   - Кошка пришла? Сейчас я ей молочка налью, - закряхтела бабушка, выбираясь из кресла. Услышав про молочко, Дашка нетерпеливо замявкала.
   На улице жара ещё не вступила в полную силу, по небу текли кучерявые редкие облака, в огородах пропалывали сорняки селяне, пока солнце не припекло. С полудня и до вечера на улицу никто и носа не сунет. А пока дул прохладный ветерок, шелестя листьями березы.
   Димка спрыгнул с порожек и метнулся к сараю. Пахнуло пылью и старьём. У порога стояла пустая миска.
   - Мишка, Мишка, - прошептал Димка, оглядывая наваленные завалы инвентаря и железного мусора.
   - М... а-а-а... - из-под темной щели появился зверь, бросил на Димку желтый взгляд и у того от сердца отлегло.
   - Вот ты где, - сказал он. - Сейчас я кашу сварю, как раз думал как приманку на рыбалку, ну и тебе. Веди себя хорошо.
   И ушёл. Мишка, посидев какое-то время на полу, двинулся к выходу.
   Бабушка ушла на посиделки к одной из подруг, где соберутся все бабки с улицы для просмотра очередной серии бесконечного сериала отечественного мыла, кое научились снимать быстро, много и отвратительно.
   Димка остался один с Дашкой варить кашу. Но кошка довольно быстро куда-то смоталась по своим кошачьим делам, и остался Димка один наедине с плитой, бурчащей кастрюлей, тикающими часами и бормочущим телевизором.
   Димка что-то напевал под нос, не особо прислушиваясь к писку телика. Там шел какой-то старый мультик, и он смутно припоминал его по знакомым с детства фразам.
   Когда надоело торчать у жаркой плиты, помешивая поварешкой отчего-то воняющую смесь из гороха, гречки и овсянки, парень решил переключить телевизор на другой канал, под менее знакомое бормотание, чтобы не так скучно было. Зайдя в зал он замер, потому что перед теликом сидел Мишка и внимательно смотрел на кукольных персонажей, слонёнка в очках, попугая, мартышку и питона. Мартышка что-то рассказывала, разводя лапами.
   - Что, мультик смотришь?
   - См... ш, - прохрипел зверь и оглянулся на секунду на Димку. Его явно занимало происходящее на экране.
   - Джунгли, - сказал Димка. - Где много-много диких обезьян.
   И ушёл к кастрюле, оставив Мишку наслаждаться мультиком.

***

   Наверно, мне все же повезло. Первый встреченный человек оказался детенышем, наивным и безобидным. От него не стоило ожидать угрозы. Человек странно пах, как ни один зверь. От него шла волна удивления, испуга, но главное - безудержного любопытства. Мне даже не надо было что-то ему внушать, он сам ко мне тянулся. Ну ещё бы, в маленькой своей форме я казался... милым? Во всяком случае, это он видел во мне. Что "ни у кого такого нет".
   Угостил рыбой. Вкусная. Я и забыл, как оголодал пока упорно бежал день и ночь, уходя от дома всё дальше и дальше.
   На мгновение в нем всё же всколыхнулось беспокойство, то чутьё, которое люди, как я понял, оставшееся в них от привычного мне зверя, втоптали в землю, подало ему знак.
   Но он был податлив, я бросил взгляд: я милый, я добрый, я никого не обижу.
   И человеческий детеныш взял меня к себе.
   Человек почему-то не шел сам, а пользовался странной громыхающей штукой. Я понял, что это средство, чтобы быстрее передвигаться. На двоих лапах далеко не убежишь. И одет он был в странные шкуры... много непонятного, но куда больше странного я увидел, когда мы добрались до его племени.
   Огромная душная смесь запаха ударила в нос задолго, как деревня показалась. В основном это был навоз, сухая трава, запах скота и, собственно, специфический людской запах. Их было много. В основном старые, сидели в... домах. Люди не роют берлог, они строят на поверхности жилища. Окружили себя зверями для еды и охраны. Звери чуют меня, я им не нравлюсь, я прячусь. Людям тоже не хочу попадаться на глаза, хотя чувствую - они слабы.
   Не так я их представлял. Тур и Вакудо расписывали как безволосых, хитрых и жестоких зверей. Быстрых и живучих, разящими копьями и... мечами? Да, точно, те длинные сверкающие штуки звались "мечами".
   Больше всего мне не понравились звери, которых звали "собаки". Они мне напомнили волков, но те сильнее. И могли удрать. Эти же боялись не только за себя, но и за людей, у которых жили. Потому что без них не протянуть им. Они лаяли и брехали, ну и пусть. Я маленький, я нестрашный.
   Детеныш поселил меня в какой-то мерзкой коморке, где воняло мышиной мочой и жуткой старой затхлостью. И назвал "Мишкой". Я попытался это произнести, но человеческая речь, хоть и смутно понятная, не давалась. А Вакудо мог по ихнему чесать! Чего же я не тренировался?
   Толстые глупые птицы, крутившиеся вокруг меня, не раздражали, но если о тебе кто-то постоянно напоминает, то невольно хочется попробовать его на вкус. Птица оказалась вполне вкусная. Но человек расстроился и просил больше "кур" не есть. Почему? На еду ведь завели. Жадные. И дал миску с какой-то похлебкой. Я, конечно, могу и без мяса, люблю малину и всякие ягоды, но такого раньше есть не доводилось. Для разнообразия сойдёт.
   Чем не люблю мелкий свой образ - мельче мыслю. В таком облике и разум с трудом держится, плавает. Но быть привычным нельзя, худо будет...
   Поутру человек был тревожен, вновь его звериное чутьё заворочалось и пришлось снова надавить: я милый, я маленький, такой как я только у тебя. Человек успокоился и ушел.
   Сидеть в сарае мне не хотелось. Вообще вчерашнее возбужденное состояние от открытия нового мира постепенно занимало место схлынувшей сонливости.
   Старая человечиха, куда-то ушла, я наблюдал как она ковыляет по дороге из-под порога. Меня она не заметила.
   Из жилища доносилось странное бормотание, но это был явно не мой человек. Но я чуял, что кроме него там никого. Кто же тогда говорил? Проскользнув в дом, полный куда более ярких и странных, приятных запахов, чем в сарае, я прошмыгнул к месту бормотания.
   Это была странная штука с окном, вид в котором постоянно менялся. Это было удивительно, но не страшно. Какие-то странные звери в странном лесу. Они были забавные и явно ненастоящие. Но интересные.
   - Что, мультик смотришь? - Это подкрался человек.
   - См... ш, - прохрипел я. Мне не хотелось отвлекаться от созерцания мелькающих образов.
   - Джунгли, - сказал человек. - Где много-много диких обезьян.
   Джунгли. Там нет людей и там есть говорящие нелюди. Не такие звери, как я, но не и не обычные волки, лоси или кабаны. Говорящие, думающие. С ними всяко лучше, чем в искусственных берлогах и искалеченной природе. Надо жить по заветам предков.
   Но где эти джунгли?
   Картинки сменились и появилась голова человека, которая что-то рассказывала и замелькали другие образы: странные толстенные деревья, блестящие, словно покрытые росой. Это были удивительные дома людей. Надо же! Они могут жить как в улье? Потом показали море и плавающих странных рыб. Они оказались гигантскими человеческими лодками. Потом какие-то пустоши, люди со стреляющими палками...
   За пятнадцать минут моя голова готова была лопнуть, хоть становись нормальным, большим, чтобы трезво и рассудительно разложить всё по полочкам.
   Но и мне мелкому было ясно - люди заполонили мир. Они везде и повсюду. И мой дом, бескрайний лес, который оказался не таким уж и бескрайним, всего лишь ненужное им место, до которого пока им нет дела. А есть ли ещё такие места? Где есть такие, как я?
   Последующие дни прошли в раздумьях, перемежающихся хождением на рыбалку с детенышем, которого звали Димка. Он был добрым и пустоголовым, я даже разрешал себя гладить и чесать за ухом.
   А думал я о том, что надо больше узнать о мире. Сейчас не времена Тура и молодости Вакудо, когда за ближайшим горным перевалом простирались Неизведанные земли и мир казался бесконечным. На самом деле он очень даже маленький. Круглый. И забит человеками.
   Не каждый раз мне удавалось смотреть в волшебное окно, которое звалось "телевизор". Димка мне не мешал, а вот бабке на глаза я попадаться не хотел.
   Со временем ко мне привыкла живность, даже Палкан выл только тогда, когда я шарил по кустам рядом с его участком. Но к нему на территорию не заходил - сердце надорвется ещё.
   И ещё оказалось, что даже в столь неестественном месте, как поселение людей, есть свои духи. Не такие как лесные, веселые и глупые, а скрытные, серые, подозрительные. А если кто-то подозрительный, то он уже заведомо не полный дурак.
   - Долго ещё присматриваться думаешь? - Не выдержал я одной темной ночью, лёжа под прогнившей лавкой, но зато на теплом мешке. Мне уже надоели эти ночные шорохи и покряхтывания, которые издавали отнюдь не мыши, жуки или ссохшиеся доски.
   Раздался уже откровенный печальный вздох и в противоположном захламленном углу за бочкой, темном, но не для меня, загорелись два красных огонька. Но даже с моим зрением я не видел этого духа, только колышущуюся, словно дым тень с двумя угольками в ней. Странный дух. Лесные куда на вид... материальнее и красивее.
   - Ну зачем ты пришел? Чего тебе тут надо? - Забормотал дух, словно сам с собой говоря.
   - А тебе какое дело? Как пришел, так и уйду.
   - В лесу что ли не сиделось? Под пнями гнилыми, в чащобах страшных... - бормотал дух.
   Я понял, что это всё-таки не разумный дух, а простой приглядчик, заведшийся в сараях. Ума в нем не больше, чем в курице. Вот в полнолуние ещё можно было бы с ним поговорить, когда все сущности набирают силу.
   Реальный же хозяин дома человеков так и не явился, хотя я порой чувствовал, что он где-то поблизости. Ну не хочет показаться, значит так надо. Не родной же он мне, не лесной. Пускай.
   Оказывается, к удобному месту быстро привыкаешь, тем более если кормят. Звери перестали шарахаться, хоть и были настороженны или старались убраться куда подальше. Даже Палкан свои ночные песни петь почти прекратил.
   Малое моё "я", будучи таки малым, содержало и разума соответственно, и цель свою - уже и мутно припоминающуюся, куда-то откладывало. И так было хорошо.
   Однажды, когда счет дней и ночей сбился и перемешался в моей голове, в грозовую дождливую ночь явился сам хозяин.
   Гремело и шумело, дождь шумно колотил по крыше, капал с потолка. Было неприятно и тревожно. В лесу-то по-другому, там дождь, какой бы ни был силы, пока сквозь кроны пробьётся, жуть гремучую утрачивает, мягок и хладок становится. А тут...
   - Зря из лесу вышло, чудище, - сказал хозяин, дух, Димке по пояс ростом, в виде старого человека с дымчатыми волосами и бородой и хитрыми глазами. Но то личина, а на глаза я полагаюсь в последнюю очередь - слабы они. А вот запах никогда не врет. Пах дух старостью, чем-то пряным, хлебом и травой.
   - Мне это твой приглядчик говорил уже.
   - Овинный-то? - Сказал дух, чеша дымчатую бороду. - То боязно ему. Мы, духи людские, зверей диких недолюбливаем. А соображающих тем более. Не место вам таким средь людей. Вертайся с миром назад в лес.
   - Нельзя. Нечего там больше делать. Не дом он мне.
   Дух помолчал, словно прислушиваясь к лютой непогоде. На улице бушевал наверно ураган, гремело кровельное железо, трещали деревья и вздыхали дома, слышно это было даже за гудящим нескончаемым потоком ливнем.
   - Подумай. Не уйдёшь завтра - быть нехорошему. А чем кончится оно, добром ли, худом ли, неведомо. Надо оно тебе?
   Я закрыл глаза. Моё дело. Мне виднее.
   Запах духа пропал, ушел он.

***

   После страшенной грозы ловилось просто отлично. Димка укатил на рассвете, когда ещё капало с листьев и карнизов, а тучи, вылив ночью воду, тихо расползались под силой просыпающегося солнца, обозначенного на востоке алой полосой.
   Грязь так и липла к колесам, но Димка упорно крутил колеса под скрип велосипеда и бренчание ведра о сидушку. Умытая деревня была словно немного напугана грозой, присели в страхе домики, кое-где лежали поваленные деревья. Ну да ерунда.
   На реке не было ни души, тишь да гладь. Даже кузнечики и цикады не спешили начинать свои песни после ночной беды, лишь носились над полями веселые птички и пели свои песни. Им всё нипочем.
   Димка наловил почти полное ведро карасей, пару окуней и почти выволок здорового карпа, но эта сволочь видимо плохо заглотила крючок и, издевательски глянув круглым глазом, сорвалась перед самым берегом.
   Возвращался Димка уставший, голодный и очень довольный. Он думал, как скормит головы карасей Мишке и Дашке. Ну и курам что-то достанется. И сам рыбки жареной с бабушкой покушают. Вот, никого не обделили.
   В деревне он соскочил с велика и вел его в поводу - ноги устали крутить тяжелые от налипающей грязи колеса, мальчишка был всё же субтильный и далеко не силач.
   По пути встретил двух вредных девчонок, на год его старше, которые шли из магазина и ели мороженное. Они дружно показали ему язык, на что Димка вытащил за жабры самого здоровенного карася, продемонстрировал девчонкам, после чего показал им фигу, от чего их вредные лица стали злющими. Аж одна стаканчик в кулаке сжала так, что мороженое в траву выскользнуло.
   Потянуло сырым густым дымом.
   По обочине куда-то ковылял с портфелем и в большущих галошах маленький человечек Гульштейн, местный доктор. Он и терапевт, и ветеринар и психиатр. От того много пьющий и несчастный. Кого-то, видать, ночью прихватило, спешит теперь, сердешный человек, на помощь.
   Димка поздоровался с добрым доктором и покатил велосипед дальше.
   Теперь он видел густой дым. За домом деда Коляна что-то горело. И горело хорошо, судя по запаху бензина. И гореть должно, судя по спокойно сидящему на лавке Коляну и похмельному мужичку дяде Митюше.
   А по мнению соседки тётки Матрены гореть не должно:
   - Ахуел ты, старый? Ты чего там костер жжёшь? Сейчас мне на огород переползет, межа занялась!..
   - Сама ты ахуела-на! Всё там как надо-на! Не мешай, Митюша-на рассказывает! Чего дальше-то?..
   - Чего... а! Так это... - Митюше слова давались с трудом. Выпимши. Или не протрезвешимши. - Ну так часа три ночи, ёпт, гроза, ливень... кусты с корнем выдирает. А вокруг дома Витька бегает, что есть в одном носке. В трусах аль нет не разглядел. Но в носке точно. Орет мне - "открывай, блять, поспать пусти на пару часов!". А я ему - "иди ты на хуй!" Ну а чего, ёпт? Заебали все. Одеколоном что ль у меня намазано? Пусть домой идёт, к Ирке своей под бок. А братец мой всю дверь мне разбил - "пусти поспать да пусти".
   - Ну а ты чего?
   - Так на хуй послал. А он так и бегал, всю ночь, вокруг дома. В носке. "Иди ты на хуй! - говорю - За мной через двадцать минут приедут". И спать лёг.
   - Ну а так чего?
   - Чего?
   - Приехали за тобой-на?
   - Кто?
   - А-а-а, - махнул рукой дед. - Что ты, что братец твой, что без стакана дурные, а выпимши-на мозгов что у чугунка в печке...
   - Здрасте! - Поздоровался Димка.
   - Здарова-на! Поймал чего?
   - Ведро!
   - Во-на! Молодец!
   Дед Колян оттопырил одобрительно заскорузлый палец и пропустил предательский удар сзади - тетка Матрена запулила в него поленом.
   - Иди, старый, туши! Скотина блять!
   Димка не стал смотреть, чем это закончится и поспешил дальше, домой. Желудок недовольно урчал - двух бутербродов и нескольких вареных яиц, съеденных на речке, было мало, ловил он почти до вечера, пока клев шел.
   И он очень удивился, что у дома стоит машина. Димка уж и думать забыл, что должна сегодня мама приехать. И как она проехала, дороги развезло...
   Подхватив ведро и бросив в траву велик, Димка оббежал дом и увидел на крыльце родительницу, гладящую смирно сидящего на ступеньках Мишу. Мальчишку он встретил привычным желтым прищуром. Всё же не собака - хвостом вилять (которого и не было, так, обрубочек).
   - Какую вы собачку завели! - Говорила мама.
   - Мама!
   Дальше был радостный прием, застолье и подарки. Всё, как полагается и что описывать скучно и неинтересно.
   Мама с бабушкой о чем-то говорили, попивая чай с медом, а Димка листал журнал с авиатехников, который привезла мама. Мама ещё привезла и шоколадных конфет, которые он шустро перетаскал из коробки в рот.
   Димка был рад и не особо задумывался, что вот и лето подошло к концу. Завтра они с мамой поедут домой, а на следующей неделе уже и в школу пора.
   И пока его не затронул вопрос - а как уговорить маму забрать хитрожопого Мишу в город? Пока что он был рад, что не пришлось разыгрывать драму и трагедию знакомства со зверюшкой. Бабушка ладно - она старая и плохо видит, ещё год могла бы не замечать Мишу. А что если бы мама восприняла в штыки? Но обошлось. Мишу приняли за "какую-то собачку сибирской породы". Ну и хорошо, что мама всего лишь зубной врач, им в собаках разбираться не обязательно.

***

   Поначалу я испугался страшно рычащего вонючего зверя. Будь я не в малом обличье, то не испугался бы. Но потом понял, что это повозка, по вроде той, на какой ездит вечно пьяный человек дед Колян, только без впряженного коня. И похожие я уже видал в заговоренном окне, что показывает чудные картины и рассказывает удивительные вещи.
   То приехала родительница Димки. Не стоило терять время, и я кинулся ей под ноги. Не знаю, как она относится к зверям, потому включил своё воздействие на полную: я милый, я хороший, я собачка редкой сибирской породы...
   Меня погладили и дали печенья. Вот и славно. Дальше и Димка справится, заберет меня отсюда.
   Потом я дремал под столом на крыльце, пока люди праздновали и разговаривали. Я думал, что деревня - место весьма этакое... но уже привык к нему. Но город, судя по картинкам того же волшебного окна, которое зовется телевизор, место, к которому мне ни за что не привыкнуть. Но как раз из городов и лежат все дороги в мир, как это не удивительно. Из городов вылетают большие железные птицы, которые могут приземлиться в любой точке мира. Во всяком случае, мне так виделось. Мысль о том, что такая птица по моей прихоти не сядет где-то в лесу, пришла несколько позже. Но это потом, мелочи потом. Надо в город. Иначе из деревни в деревню, от хутора к хутору можно брести годами, так и не найдя покоя и умиротворения вдали от человеков, но с разумными мне подобными. Тем более что люди считали, что на свете кроме них никого и нет. Страшные картинки, которые Димка называл "фантастическое кино" не в счет. Значит, мне самому придется искать...
   На следующее утро мы уехали. Меня посадили в эту гремящую и рычащую вонючую повозку и она быстро покатила. Будь я в обычном облике, потягаться в скорости не составило бы проблем. Я встал на задние лапы и высунул морду в приоткрытое окно и довольно вывалил язык.
   Ветер трепал шерсть и было здорово чувствовать скорость, при этом не делая никаких усилий. Малый я был радостен и весел, с интересом провожал проносящиеся поля, редкие леса, людские поселения. Димка о чем-то говорил с матерью, но мне было не интересно, вообще человеческая речь довольно утомительна. И люди слишком много говорят.
   Я свернулся клубком и уснул под гул железного духа-демона, что жил в повозке и вращал её колёса.
   Я немного привык к тому, что мир людей страшно вонюч и шумен. Лес, конечно, тоже полон звуков и запахов, но людские не идут ни в какое сравнение. От того и проснулся.
   Был уже вечер, повозка мчалась в густых сумерках (которые должны быть, но их не было), освещая путь лучами света, пускающих видимо из глаз несчастного заточенного духа. Но от этого понимания не становилось темнее, наоборот, мои чувствительные глаза резал яркий, мигающий переливающийся свет всевозможных цветов и оттенков - то мы приехали в человеческий муравейник. Такие я видел в волшебной коробке телевизоре. Мы ехали в потоке подобных повозок, запряженных невидимыми рычащими вонючими духами, зло сверкающих очами. Вокруг высились, подпирая небо светящиеся дома.
   Дико, не естественно шумно, невозможно светло, невыносимый запах. Я начал понимать, что нюх уже не вычленяет отдельных запахов - все они смешались и притупились, уши тоже уже не те, а слабые глаза не хотят открываться. И всюду люди, люди, люди...
   - Миша, Миша, - звал маленький человек.
   Я осознал, что сполз с удобной лежанки на пол, свернулся и рычу.
   - Успокойся, скоро домой приедем.
   Но "скоро" у людей, видимо, не таково, как у нормальных существ. Когда повозка остановилась и, фыркнув напоследок, замерла, мои внутренние часы шепнули, что время - глубокая ночь.
   Открылась дверца, и женщина меня позвала, пока в задней части повозки рылся Димка. Я нерешительно вывалился, щурясь, огляделся, потому что нос и слух ничего не говорили хорошего. Это был широкий, квадратный колодец из светящихся высоких человечьих домой с куском розоватого, нездорового неба. Двор уставлен спящими повозками-самоходами, утыкан корявыми, больными деревьями. Пыльная редкая трава под лапами, пожухлая, сонная. Не сочная и хрустящая, каковой ей надобно быть. И люди. Дома были набиты ими, я ощущал...
   - Не рычи, пошли домой. Хотя, сделай свои дела, весь день в машине ехали.
   Меня упрашивать дважды не надо. Я полазил по колючим кустам, напугав до ужаса прятавшуюся там кошку. Другого зверья во дворе не было. Откуда-то сверху забрехала собака, чуя меня. Тут же послышался яростный набор слов, кои любит говорить дед Колян, глухой удар, и скулящая собака замолкла.
   - Миша! Ты всё?
   Да всё, всё. Я потрусил рядом с пыхтящим Димкой, волочившим сумки.
   Мы поднимались по лестнице, грязной, оплеванной. Воняло человечьей мочой. Вообще был тяжкий, неприятный дух. Как же вы тут живёте? Чахнете, сами того не замечая, превращаясь в окружении себе подобных себе в того, кем боюсь стать я - тупым, ленивым животным.
   За стенами бормотали десятки волшебных ящиков, кряхтели, кашляли, ругались и стенали люди. Мои сопровождающие не наделены таким чутьём, как я, так ярко не представляют себе этого. Или просто отродясь к этому привыкли.
   Жилище оказалось малым и затхлым - три клетухи, уборная, закуток-кладовка и странная ерунда, которую Димка назвал "балкон". Там мне не понравилось - высоко. С самой высокой сосны и то не страшно падать, как сверзиться отсюда.
   Я быстро обошел малое человечье жилище и горько вздохнул - теснота. Ладно берлога - вырыл, ночь пережил да дальше пошёл. Или спячка - то ведь не настоящая жизнь. А тут... Но и тут что-то было, витал старый аромат местного хозяина. Кстати благодаря телевизору, я узнал как люди их зовут. Домовой. Телевизор показал такого одного - Кузю, что вечно чумазый и во всякие странные переделки попадает. А вообще странно - показывать живые картинки о том, в кого сами-то не верят...
   - Вот тут ты будешь спать, - мне постелили в углу одной из клетух. - Вот тебе поесть, - в миску налили молока. И всё? Вот жлобы.
   Выключился свет. Мать спала в другой клетухе, а Димка, вдоволь наговорившись со мной о каких-то своих друзьях и о чем-то ещё скучном, уселся за другой телевизор, необычный. Увидев мой интерес, сказал, что это - "компьютер". Как я понял, от волшебной коробки телевизора он отличался тем, что в нем живет какой-то разумный дух, который ответит на любой твой вопрос. У него много имен, пару из них я запомнил - Гугл и Яндекс. Дух тот немой и глухой, и спрашивать его надо нажимая на квадратики с накарябанными людскими знаками.
   Но вот и Димка лег спать, пожелав мне спокойной ночи. А мне не спалось. В окошке, мешая и раздражая, тлелся неживой свет, гудело и шумело вдалеке. Как тут уснешь? Да и есть хотелось. Молока миска - еда ли это? Мяса бы...
   Я встал и тихо пошел в третью клетуху, где стоял большой белый камень, в чьём холодном чреве люди хранят еду. Но мне, малому, не открыть его. И тогда я решил стать самим собой, впервые с той поры, как покинул родной лес. Опасно. Для человеков. Но буду держать себя в лапах.
   Меня покоробило, дрожь прошла от макушки до хвоста, заломило спину и лапы, зачесалась морда. Пол пошел вниз, бока вширь. Заскрипела стиснутая к стенам мебель, вжались в них мои бока, спина уперлась в потолок, уткнулась в щеку потолочный фонарь.
   Мысли потекли не ручейком, а потоком. Мир преобразился... в соседних клетухах спали человеки. Мягкие, доступные. Бессильные, как слизни, что под валунами от света прячутся. В их жилах шумно бежит солоноватая вкусная кровь, молотом стучат сердца. Сладко посапывают во сне, не слышат, как взвыли по всему стояку подъезда псы, кошки, заморские птицы - попугайчики и даже одна чужеродная ящерица, что зовется игуана, всполошилась. Лишь тревожно заворочались, стенки-то для вас толстые, но не для моего слуха...
   Но нет, нет. Нельзя есть человеков. Никак нельзя. Не живность лесная они. Но как хочется. Нет более доступной жертвы. А пахнут, пахнут как. У них наверняка сладкое, нежное мясо. Можно троих слопать зараз.
   Но не о том надо думать. А о чем? А о том, что надо спросить великомудрого Гугла-Яндекса, где отыскать мне моих сородичей. Он всеведущ, значит, поможет отыскать. Но как? Надо знать людскую письменность. Надо учить, значит. А пока...
   Я протянул лапу и очень осторожно поддел когтем ручку, распахнул белый камень. Видел, как женщина положила сюда замороженную курицу. А вот и она. Розовое тельце было укутано в странную прозрачную хрень...
   - Миша?
   Я так увлёкся и расслабился, что позабыл обо всем на свете. Упустил, как встал и пришел на кухню Димка. И теперь он стоял в дверях и смотрел на меня снизу вверх.
   Я сунул в пасть курицу и проглотил.
   - Ты спишь, - тихо-тихо, чтобы не разбудить мать, сказал я. - Ты видишь сон. Ложись в постель.
   На трусах мальчишки быстро разрасталось темное пятно, потекло, зажурчало, и на полу образовалась лужа. Но, тем не менее, моё давление на разум возымело действие, и он развернулся и ушел.
   Я вздохнул и поспешил обратиться назад, в малое обличье. Пусть оно чуть на разум попроще, но не такое злое, хищное, непредсказуемое, чем большое, настоящее я.
   Ведь еле сдержался!
   Захлопнул дверцу белого камня, который конечно вовсе не камень. Расставил, как было, стулья и стол. Нормально. И пошел в соседнюю клетуху, где мне постелено.
   Уснул я сразу.

***

   Разбудила мама перед уходом на работу:
   - Димка! Выведи на прогулку собаку! Мишка твой в кухне лужу наделал, я притерла! Мне на работу пора, - и хлопнула дверь.
   Димка ещё поворочался, вспоминая, что же ему снилось... и резко сел. Потому что вспомнил. Снилось ему, что потянуло с кухни чем-то влажным, диким. Так пахнет густой лес, чащобы буреломные. Пару лет назад, когда по грибы ходили с деревенскими мальчишками, забрели глубоко в лес. Вот так там и пахло. Сыростью, старостью, безлюдностью, травой, мхом. А тут ещё и острый запах зверя.
   Страшный сон. Он поднялся и, превозмогая страх, пошел на кухню. Там кто-то урчал, фырчал, как... медведь? Тянуло прохладой и буреломом, на кухне был кто-то огромный. Нечто занимало всё свободное пространство кухни, скрюченное в три погибели. На Димку уставились маленькие, горящие желтым глаза. Ничего кроме них нельзя было разглядеть - только огромная масса, черная, неподвижная, страшная.
   И, кажется, ночное чудище говорило с ним. Но что? Он не помнил, только голос - нечеловеческий...
   Димка сел, опустил ноги на пол. Трусы были влажные. Обоссался что ли? Но постель вроде сухая.
   Он бросил взгляд в угол, где свернувшись калачиком, посапывал Мишка.
   - Что же ты не защитил меня от чудища? - Спросил он, стараясь рассмешить себя и прогнать такой реалистичный кошмар. Но Мишка не ответил, только повел ушами.
   Димка постоял под душем, смывая кошмар, и после пошел что-нибудь перекусить. Навел чай, разогрел борща себе и собаке. Он уже привык, что Мишка - это собака. И точка.
   С потолка упала белая крошка на стол, перед Димкой. Он поднял взгляд и увидел, что побелка вроде как... смазана? Словно ночной страшный сон тёрся горбатым мохнатым загривком... Да нет, ерунда! Просто от старости уже отваливается. Надо ремонт, обои клеить, белить снова...
   Смазана.

***

   Наступил сентябрь, и теперь приходилось вставать с утра пораньше, чтобы выгулять Мишку. Это не каникулы, когда как проснулся, так и пошел. Мишка, наверно, и сам не рад был прогулкам. Димка по нему судить не мог, внешне собака была флегматична и спокойна, но почему-то мальчишке казалось, что не нравится зверю в городе. Ну никак.
   - Здорово.
   - Валера, привет.
   Валерик учился в параллельном классе и жил через пару домов, частенько шел из школы через Димкин двор. И порой забегал за сигаретами в мини-магазинчик, расположенный на первом этаже многоквартирки, где покупал поштучно.
   - Вот это собака, - сказал он, жуя фильтр и пуская носом дым. - Как зовут?
   - Это Мишка.
   - Не укусит? - Валерик сел на корточки перед внимательно на него смотревшим маленькими подслеповатыми глазками зверем.
   - Не должен...
   Валерик остановил занесенную руку. Странная собака не проявляла агрессии, просто откуда-то из малого нутра пошел низкий, мощный гул. Слишком насыщенный, для такого небольшого существа.
   - Ты его чего на поводке не держишь-то? - Поднялся и отошел в сторону приятель.
   - Так он рядом всегда, спокойный.
   - Ну смотри. - Почесал нос Валерик. - А что за порода такая? Не видел таких никогда.
   - Не знаю, - честно сказал Димка, смотря, как Мишка полез в кусты, шумно фырча.
   Они ещё немного поболтали, да Валерик поспешил домой. Отойдя немного, он достал мобильник и сделал фотку: сидящий спиной к нему на корточках Димка и смотрящий в объектив пронзительным прищуренным взглядом зверь.
   Дома, запершись в комнате от политических разглагольствований поддатого папаши, он засел за компьютер, и вспомнил о фото уже поздним вечером, когда пришло смс от знакомого кореша. Проигнорировав предложение "попить пивасика, но я на мели" (ещё за свои кровные поить этих жлобов), залил фото в комп.
   - Собака? - Сейчас это уже смотрелось... не как собака. Это. Да как он мог подумать так? Но ведь был уверен в этом, там, во дворе! Крупная, медвежья голова, пусть морда приплюснута, уши крупнее. Да и всё остальное... не собачье.
   Валерик откинулся на спинку стула, смотря на вперившего в него взгляд зверя. Прямо в объектив. Как будто понимает. Аж мурашки по коже.
   Валерик передернул плечами и свернул фотку.

***

   Мне не понравилось, что тот человек направил на меня маленькую штуку. Я знал, что это говорильная ерундовина, и что она может делать картинки. Вот на меня уставился этот мертвый глаз, который видит живое. Сейчас он сделает маленькую копию меня. Мне не хотелось этого. На картинки я не могу влиять, и этот человек на ней увидит меня таким, каков я есть. На расстоянии нельзя внушить то, что хочется...
   Но неприятностей не последовало.
   Утром меня вытаскивали во двор, и мы делали традиционный моцион. И кто кого выгуливал - мальчишка меня или я его, ещё не известно. В округе теперь не водилось бродячих псов и кошек, даже птицы редко залетали посидеть на засыпающих ветках.
   Потом Димка уходил в школу и я оставался один.
   Но оставаясь один в квартире, я не оставался в одиночестве. Дом жил и дышал. Жил сонно и дышал зловонно. Кашляли и сморкались за стенами люди, ругались и смеялись. День и ночь.
   Тут нет тишины.
   Больше я не становился большим. Большой я не выдержу и устрою кровавую бойню, не утерплю. И пойду искать лес. Чтобы тишина, чтобы без людей. Пусть одичаю, стану диким, пусть...
   Научился пользоваться волшебным ящиком. Я следил за Димкой и научился. К телевизору прилагается палка-управлялка с кнопками. Большая красная его оживляет, а дальше жмешь все подряд, и картинки сменяются. Это было непросто, когти такую мелкую работу делали с трудом, но я приноровился.
   Телевизор - штука полезная. Тут тебе и обозрение происходящего в мире. Ну, с человеческой точки зрения, скажем так. И фильмы, любимое развлечение человеков. Очень поразил один, про то, как какой-то человек ушел в небо, там было темно и одни звезды, а потом вернулся назад, но кругом были только обезьяны. Человеку было плохо. Но видимо у обезьян в кино башка варит так же как и у людей, и потому всем было плохо. Видимо, люди считают, что если рядом с неким разумным существом появляются люди, существо чувствует себя каким-то ущербным и хочет всех убить. По поводу обезьян... снова вспомнился тот... как его... мультик. Мультик про говорящих зверей в джунглях. Про джунгли телевизор тоже показывал. И это было прекрасно. Густые, бескрайние зеленые леса. Совсем не такие, как мой, более тёплые и влажные. Но это даже лучше. Очень хотелось туда попасть.
   Дни летели, на ветках жухли листья, я начал больше лежать и думать. Это нормально, тело ощущает что близится зима. Когда снежное покрывало укутывает и заметает землю, я укладываюсь спать. Но не сейчас, не получиться. Здесь нет берлоги, здесь тепло. А ещё тут шумно и вонючё. Ни о какой спячке и речи быть не может.
   Но оно и к лучшему, мне и так есть чем себя занять. Сам не заметив как, пристрастился к колдовскому ящику. Воистину, его идею нашептали людским мастерам тёмные духи болот. И его было уже мало, потому что начал ловить себя на том, что телевизор не просвещает, а как раз забивает голову. А мне нужны были конкретные ответы на мои мутные вопросы. И я всё чаще посматривал на обиталище всеведущего духа знаний - компьютер.
   Но с ним не так просто, как с телевизором, Димка заметит, что я им пользовался. Поэтому я всё это откладывал.
   А ещё меня раздражали прогулки. На меня смотрели. Все эти дружки Димки. И всем им я не мог внушить ничего, это прокатило бы с парой, ну тройкой человек одновременно. Так что ничего не оставалось как раздраженно лазить по кустам, спасаясь от направленных на меня мертвых взглядов одноглазых фиговин.

***

   Димке тоже это не нравилось. В деревне он мечтал, как ему будут завидовать. Какая классная у тебя зверюга, будут говорить, думал он. Но говорили - что это за зверюга?
   А всё началось с того, что в соцсеть слил фотку Валерик, которую сделал тайком от Димки. Ну подумаешь, правда? Да вот повадились караулить его сначала одноклассники после школы.
   Ух ты, круть, можно погладить, не кусается, откуда такой...
   Поначалу ему это льстило. А потом стало раздражать. Стали подтягиваться с других классов ребята, и вовсе неизвестные люди.
   Теперь он выгуливал Мишку рано утром и поздним вечером, когда было темно.
   Но процесс уже пошел.

***

   Я сидел посреди клетухи и смотрел на темный глаз компьютера.
   Мне хотелось поговорить с всеведущим духом. Спросить... хоть что-нибудь! Но я не умел пользоваться этой чертовой штукой. И был один способ это исправить...
   - Хозяин, хозяин выходи.
   Тишина. Относительная. Пару этажами ниже пьяный человек ругал свою жену, а та била его по голове чем-то тяжелым.
   - Хватит, ты давно приглядывался. Пора и показаться.
   Запах, особый, какой бывает только у существ нематериальных, либо материальных отчасти, усилился и кто-то завозился в шкафу. Дверца со скрипом приоткрылась и оттуда выбрался дух. Облик он принял, какой и большинство духов, обитающих рядом с людьми.
   - Приглядывался, приглядывался, - бормотал человечек ростом со стул, лысый, с дымчатой бородой, морщинистым лицом и волочащейся, словно мантия, застиранной майке с буквами, которые мне ничего не говорили - Metallica.
   - Поможешь, хозяин? Вот с этой ерундой.
   - Компьютером-то? Помогу, от чего ж... давно в пасьянс не играл. А всё из-за тебя. Откуда ты такой только взялся? Распугал всех в округе.
   - Я не откуда взялся, а из леса. А ты?
   - Я? - Удивился хозяин, выпучив маленькие глазенки. - Из деревни. Ещё с дедом покойником приехал клетухи эти обживать, как только они квартиру получили.
   - Приехал? А я думал, сам завелся.
   - Сами только тараканы заводятся, понял? - Обиженно утёр нос-картошку старичок. - А я в сапоге, тайком приехал. И это им ещё повезло! Нас знаешь, как мало в городах? Один или два на дом! Никому не нравится тут жить. Тоска одна.
   Дед нажал на кнопку тут же загудевшего и замигавшего ящика под столом и с кряхтением полез на стол.
   - Одна радость была - проиграться. Да ты пришел, образина страшная.
   Я проигнорировал бормотания хозяина. На мониторе замигали синие картинки, раздалось пилиликанье из колонок.
   - Залазь на табурет, волосатый, - скомандовал хозяин, водя и щелкая тем временем двумя руками штуку, которую Димка называл почему-то мышью. - Чего ты там искать хотел?
   - Где отыскать свою родню, - ответил я, наблюдая, как сменяются картинки с надписями в оке компьютера.
   - Хорошо. А кто ты?
   - Ну, - я задумался. - Я.
   - Это понятно, - махнул ручкой сварливый дедок. - Мишка ты, имя такое. А роду-племени какого? Как вас звать-величать? Лично я о таких как ты и слыхом не слыхивал.
   - Ну? - И тут я понял, что я не знаю. Мы себя никак не отождествляли. Племя и племя. Свои. Я, мать, отец, отец отца, отец отца отца... Вакудо... СВОИ. Мы.
   - Ну так?
   - Не знаю, - опустил голову я на столешницу.
   Вздохнув, я сполз на пол и лёг на постеленное. Было грустно. Хозяин что-то щелкал, водил мышью, бегал по столу. Что-то бормотал и покряхтывал.
   - Кстати, - сказал он. - Похоже, ты скоро станешь звездой ютьюба.
   - Плевать, - сказал я и закрыл глаза.

***

   - Ма-ам! Я же просил не трогать компьютер!
   - Я ничего не трогала. И иди кушать, суп остынет.
   - Сейчас! - Крикнул он и тише добавил, - ну конечно не трогала. В пасьянс резалась...
   Он устало облокотился на стол и бросил взгляд в тёмное окно. В невидимом уже доме напротив желтели окна. Там тоже люди сидели за компьютерами, звали семью к столу, смотрели телик, читали книжки или уже собирались спать.
   Погуляв по соцсети, он с раздражением заметил, сколько там появилось фото и видео с Мишкой. И когда только успели наснимать, сволочи?! И часть этих материалов ссылалось на его страницу. Знакомые уже робко писали, мол, что за зверь такой? И Димка отвечал - собака такая, редкой сибирской породы. Люди вроде притихали, а потом писали что мол ерунда, нет такой породы.
   Вздохнув, Димка пошел к столу.
   - Руки помыл? - Спросила мама, помешивая половником в кастрюле и косясь на небольшой телевизор, показывающий какое-то унылое мыло.
   - Чистые, - сказал Димка и уселся. - Мам, мне не нравится, что в интернете Мишку раскручивают.
   - Что? - Она отвлеклась от сериала и налила супу в тарелку. - Ерунда, Дим.
   - Ты заметила, сколько людей толпится во дворе?
   - Не обращала внимания.
   - А вот обрати. Это на Мишку поглазеть. Как они все достали.
   - Глупости.
   - Ну вот сама попробуй с ним погулять.
   - Хорошо, завтра с утра пораньше и погуляю. Успокоился?
   - Угу.
   - Вот и кушай. Не мешай смотреть кино.

***

   Утром почему-то гулять меня потащил не Димка, а его мать.
   Было раннее утро, листья, которые ещё не усыпали землю, сиротливо трепетали на черных ветках, а края луж поддёрнул тонкой корочкой лёд.
   В столь ранний час на улице помимо запаханного в телогрейку похмельного дворника были всякие зеваки, к которым я уже привык и привычно полез по кустам. Оттуда я прекрасно слышал, как с матерью заговорили двое человеков, больших и серьёзных.
   Они предлагали меня продать. Я аж замер. Прожив с людьми почти полгода, я хорошо понимал реалии. Но всегда был... в стороне? Да, я просто жил с этой семьёй. Я не принадлежу к ихнему миру. Как меня можно купить? Будь я сейчас большим - разорвал бы этих мужиков.
   Димкина мать тоже удивилась, на мгновенье замялась, и со смехом отказалась - что вы, это собака моего сына, он ни за что мне не простит...
   Парочка извинилась и ушла, оставив визитку. Подумайте.
   Больше меня покупать не хотели.
   Но и без этого жизнь лучше не становилась. Народу день ото дня всё прибывало, люди чуть ли не ставили палатки во дворе.
   Как-то на прогулке, к Димке подскочило несколько человек с камерой, микрофоном и начали закидывать вопросами, от чего мальчишка только мекал и бекал.
   Помучив его минут пятнадцать, запечатлев его и хмурого меня, телевизионщики удалились.
   Постояв несколько мгновений, не обращая на подступающих зевак внимания, он посмотрел на меня и с удивлением в голосе сказал:
   - Ну что? Похоже, это успех?
   - Это пиздец, - чуть не ответил я, но вместо этого устало зевнул и потрусил к подъезду.
   Надоели все эти люди. Хочу покоя.
   Потом был небольшой репортаж по телевизору, разорвавший эфир.
   Откуда-то быстро выяснили домашний и мобильные номера и стали звонить с утра до вечера, а потом и ночью. Приглашали на эфиры, умоляли, сулили деньги, просили продать...
   Мальчишка с матерью за голову взялись.
   Я больше не покидал квартиры. Позорно делал свои дела на балконе, в песочек, который Димка брал на детской площадке. Пару раз смотрел во двор оттуда. Двор был запружен толпой. Мигали вспышки фотоаппаратов, блестели объективы камер. Все хотели увидеть меня.
   - Ну, вот ты и знаменитость, - послышалось рядом. Я оглянулся и увидел за пустой коробкой, прячущегося в тени маленького хозяина. - Вот поэтому нашему брату и нельзя людям на глаза попадаться.
   - Я не ваш брат.
   - Но и не их. Тебя в покое не оставят. И семью тоже. А я должен их беречь. Так что дилемма. Я больше не рад тебе здесь. - И пропал.
   Я потрусил в клетуху Димки. Деревенский хозяин говорил о чем-то грядущем в грозовую ночь. И, похоже, не прогадал. Надо убираться. И так засиделся. Мне не хотелось, чтобы у семьи были из-за меня проблемы.
   Димка сидел за компьютером и угрюмо читал сообщения в соцсети. Плюнул и ушел на кухню.
   Кряхтя, я залез на стул и кое-как схватил лапой мышь.
   Около сотни сообщений. Люди писали Димке. В основном нелицеприятное. Я кое-как по слогам понимал уже письменность людей и с трудом мог читать.
   "Что за чудище?", "откуда он такой взялся?", "ты не боишься, что тебя ночью загрызёт?", "Чернобыльский мутант атакуэ!!!11"... И только один человек написал "Очень опрометчиво показываться людям, это огромная ошибка! Пока не поздно, надо исчезнуть зверю с глаз, это добром не кончится".
   И я был согласен с неизвестным человеком. Исчезнуть - чтобы оставили в покое этих двоих. Но как? Как мне растворится в одном из огромнейших городов страны? Я спрыгнул со стула и улегся. Завтра, как никого не будет дома, поговорю с хозяином, он поможет. Ему надо, что бы я ушел.
   В полудрёме я слышал, как на кухне идет на повышенных тонах телефонный разговор.

***

   Димка шёл в школу не выспавшийся. Под ногами улёгся первый снег, а он его безжалостно топтал, хотя всегда к первому снегу относился с трепетом. Настроения не было.
   Одна радость - народу во дворе не было то же. Соседям надоело всё это и менты разогнали всех, наведываясь по три-четыре раза за день. За несколько дней они отбили охоту пастись во дворе зевакам. Теперь по телефону зато звонили чаще - приглашали в студии, предлагали деньги, просто психи звонили.
   Но Димка вовсе не жалел, что повстречал Мишку. Просто всё сложилось... не так.
   В школе хотя бы уже не доставали, как по началу: покажи да покажи собаку свою. Даже как-то сочувствовали даже, но в большинстве своем эта тема себя изжила, так что за пару уроков и перемен парень немного развеялся. Потом пришла смс от мамы, которая писала, что сегодня закончили работать пораньше, и спрашивала, что купить вкусненького и что приготовить к его приходу. Димка попросил шоколадных конфет и пюре с курицей.
   А потом позвонила мама и не своим голосом сказала, что произошел какой-то кошмар.

***

   Серега вздохнул и закурил. Зима в этом году пришла рано, вот и первый снег посыпал. А он здесь сидит, блин...
   Повозившись, стараясь принять более удобное положение, потому что от долгого сиденья тело затекло, он снова огляделся. Благо стекла тонированные, четверых в джипе невидно.
   - Смеркается, - нарушил тишину с заднего сиденья Павел. - А вот и они.
   Во двор с включенными фарами въехал ментовский УАЗ. Совершая марафон, мегафон хрипло приказал всем убраться и не нарушать покой граждан.
   Зеваки, ожидавшие появления чудо-собаки нехотя начали разбредаться. У нужного подъезда "козел" тормознул, из него вышли двое в форме и расшугали самых упертых. Усаживаясь назад, сержант бросил взгляд на тонированный джип и еле заметно кивнул. Свою часть договора сделали.
   - Отлично. - Буркнул Пашка. - Серега, Витёк, вы здесь. Мы пошли.
   Серега только со вздохом кивнул. Всё должно пройти по плану. По плану. Пацан в школе, женщина на работе. График известен, домой никто не придет ещё около полутора часов. Есть время чтобы забрать уродца. И зачем он нужен? Вот уж не знают эти олигархи, как бабло наворованное растрясти. Козлы...
   Павел проверил ствол, толстые перчатки, Макс взял объёмную сумку и они пошли. Две темные фигуры в серых тонах. Загорались окна и уличные фонари.
   И свет одного из них выхватил человека, которого здесь быть не должно.
   - Твою мать, - зашипел Серега, набирая Павла.
   - Какого черта? - Послышалось в трубке. - Мы работаем...
   - Прокол, - быстро заговорил Серега. - Баба вернулась, вошла в подъезд...
   - Черт, - послышались матюги. - Ладно, разберемся. Сидите пока.
   - Чего они? - Спросил Витек, нервно барабаня пальцами по рулю.
   - Сказали не рыпаться.
   - А-а-а.
   Пять минут. Семь минут...
   - Сука, делов-то там... - не выдержал Витёк. - Серег, звони.
   Гудки.
   - Не отвечает.
   - Ладно. - Витёк сунул руку под крутку. Ствол на месте, за поясом. Достал и переложил в карман. - Я проверю. Если что - трезвонь нашим.
   - Может, я с тобой?
   Витёк только махнул рукой и вышел. Зёв подъезда проглотил и его. Серега пересел за руль. Нервная дрожь охватила его. Да что за дела вообще?! Выключил бормотавшую всё это время магнитолу. Он завел мотор и перегнал машину прямо к самому подъезду, чуть не заезжая на бордюр.
   Ему что-то послышалось. Плюнув на всё , он вышел из машины и стал напротив открытой двери в дом. Всего лишь подъезд. Обычная девятиэтажка, коих миллионы в Москве. Обычный дом, в котором живут обычные люди в обычном дворе. Но почему тогда из подъезда тянет... тянет лесом? Чащей? И это не запах, не визуально видно, просто спинным мозгом чуешь?
   Серега достал свой ствол. Эх, а так надеялся, что больше не придется за него браться... к черту всё, вот сегодня разрулят всё и бросит на хуй. Одноклассник как-то звал в автосервис работать. Денег куда меньше, но и нервы целее...
   В проемё что-то блеснуло.
   - Витёк? Чё за дела?
   Блеск? Не, это глаза светятся. Желтые и... пустые? Нет, не пустые, просто не видно не зрачка, ни радужки. Просто свет. Тяжелое дыхание, умиротворенное.
   - Эй?
   Из подъезда что-то вылетело к ногам Сереги. В сумерках он прищурился и увидел, что это оторванная по локоть рука сжимающая пистолет. А рукав точно такой же, как у куртки Витька.
   - Блядь! - Взвыл Серега и начал шмалять в тьму проема, в желтые адские буркала.
   Но обладателю глаз было всё нипочём. Огромное, страшное, непонятное вырвалось из подъезда, выворачивая узкий проём. Полетели в сторону кирпичи и пыль. А монстр на огромной скорости сшиб человека и впечатался с ним вместе в джип, сминая машину, словно та из фольги.
   Завыли сигнализации, заорали люди недовольно, через окно начал вспыхивать свет и на балконы выскакивать в одних трусах жильцы. Но никто ничего не видел, только развороченный подъезд, словно оттуда танк выезжал и смятую в лепешку машину, в чьей массе уже невозможно было рассмотреть размозженного Серегу.

***

   Димка примчал из школы на всех парах. Даже рюкзак в классе бросил, схватил из раздевалки куртку и был таков.
   Двор бурлил и сверкал, полиция и телевизионщики, опять кучи зевак, головы в окнах и курящие фигуры на балконах.
   Димка вбурился в толпу, расталкивая всех, пока не добрался до оцепительной ленты, не подпускавшей к подъезду. Вход в дом был разворочен, словно дверь взорвали. Криминалисты копошились около груды металла, некогда бывший крутой тачкой. Черное машинное масло смешалось с такой же черной кровью, смесь уже застыла и медленно присыпалась мягким снежком.
   - Пацан, сдристни, - приказал хмурый мент.
   - Я тут живу!
   - Не велено пускать. Нужны документы, что живешь здесь.
   - Да какие?!.
   - С родителями пропущу, а так нельзя. - И отвернулся, покрикивая куда-то.
   Неподалеку какой-то чинный полицай что-то хмуро вещал в камеру телевизионщиков, щурясь от яркой подсветки.
   Димка бегал и крутился и никак не мог пробиться домой. Паника вскружила голову, и из пучины его вырвал телефонный звонок. О мобильнике он и позабыл.
   - Алло! Мама! Я не могу домой попасть, где ты?
   - Меня в больницу забрали...
   - Что случилось?
   - Я в порядке, просто на всякий случай. Шок и всякая ерунда... врачи настояли...
   - Что случилось?
   - Я домой пришла, дверь открыла, и тут же от лифта кто-то бросился, меня повалили. А потом что-то страшное, кричали... Но всё хорошо, не волнуйся. Приезжай в больницу, а утром видно будет...
   - Нет! Где собака?
   - Дим, я не знаю, - устало сказала мама.
   - Ладно, я позвоню, - и отрубил связь, не дожидаясь ответа. Уф, уже спокойней.
   Из подъезда на носилках выносили прикрытые тела.
   - ...вероятно взрыв газа, - послышалось со стороны. То давал интервью полицейский. - Возможность теракта тоже не отвергается, но маловероятно. А вообще не мешайте работать, господа журналисты.
   Димка пошел на детскую площадку и влез на самый высокий снаряд, откуда был хороший вид на происходящее. Вздохнув, он посмотрел вверх, на темные окна своей квартиры.
   Что же случилось?

***

   Когда квартира опустела, хозяина звать не пришлось, он сам вылез. На этот раз из-под кровати, завернутый в какой-то пододеяльник.
   - Ну чего ты? Решил, чего спрашивать будешь у компьютера?
   - Да. Хочу знать про самые дремучие и не доступные людям леса.
   - О, - сказал дед, карабкаясь на стол. - Годно. Сейчас посмотрим.
   И он завозил мышкой, защёлкал клавишами. Картинки сменялись на мониторе, хозяин подслепо щурился и шевелил губами, читая статьи. Мне до букв дел не было никаких, я смотрел фото дебрей, живности, карты стран и их расположение.
   Долго искали, уже небо начало сереть. И поиски завершились успешно. Но от того не легче. Попасть в лес мечты было нереально. Но оттого туда желалось ещё больше. Ведь мечты, они такие - чем недосягаемее, тем она волшебней, возвышенней тем притягательней и внутренние резервы питает силой.
   Я крутился по комнате, думая, как же мне быть, когда хозяин перестал играть в свой пасьянс и заметался по столу.
   - Ой, беда-беда! Ой, беда-беда!
   - Ты чего?
   Человече спрыгнул на пол и заметался уже по всей комнате.
   - Идет беда неминучая, горюшко колючее!.. Слёзыньки прольются, ох прольются...
   Тревога духа передалась и мне. Отвык я быть постоянно начеку. Да и как это возможно, когда невозможно сосредоточится, нюх притупился, а в уши лезет фоновый никчемный шум? Но я собрался, вытеснил из головы всё лишнее и замер в коридоре. Слух мой рос и ширился, он отсекал привычные звуки и искал возможную опасность. Нос трепетал и ловил незнакомые запахи в чудовищной смеси.
   Кто-то есть в подъезде. Ну и что? Там постоянно кто-то есть. Но эти идут не так, не расслабленно шуршат ноги по ступеням. Не так пахнут. Чую запах адреналина. Словно готовые к чему-то.
   Я всё лучше их слышал, всё лучше обонял. И опасения хозяина подтвердились, двое замерли перед дверью.
   Чужаки.
   Одному позвонили, и он зашептал в трубку. Зло так.
   Захрустел замок, но тут же замер. Они отошли, спрятались за лифтом.
   Чую, идёт женщина. Сегодня раньше почему-то.
   - Оё-ёй! Ай-яй-яй! - Бегал по квартире хозяин.
   Я напрягся. Ну что же, я готов... пол пошел вниз, стены приблизились, почти сковав меня по бокам. Я застыл в неоформленном состоянии. Будь полностью большим, я словно пробка запечатаюсь в коридоре. Нельзя.
   Дверь щёлкнула, потянулась, раздался крик...
   Дальше разум потонул в эйфории. Большой я слишком долго был подавлен, долго таил недовольство, хотел свободы, свободы. Охоты. Не хотел быть домашней зверушкой.
   Словно мохнатая молния большой я выскочил в открывшуюся дверь, перескочив упавшую женщину.
   Двое. Сильные. С оружием. Но не опасные для меня. Глупые.
   Но поздно. Успели только удивиться, не заорать.
   Лестничная площадка была широкой и высокой, и я оформился до конца. Несколько размеренных взмахов лапами, захватов челюстями. Человеки были мягкие, кровь горячей и сладкой. Как давно я не охотился? Как давно подавлял себя? Не ел мяса, добытого охотой?
   Но я не стал их есть, хотя парное мясо людей было нежное и вкусное. Кто-то поднимался. Третий. Я заскользил вниз тихо и быстро.
   Кровь обладает волшебной силой. Она наделяет могучестью и быстротой. Мне было весело, глаза застилала багровая пелена. Взмах лапы, рывок челюстями и всё. Кровь потекла по ступеням, паря в холодном воздухе.
   В дверях стоял четвертый. Я не жестокий, я дам шанс. Я швырнул ему руку приятеля. Понял намёк? Иди своей дорогой.
   Намёк не понял.
   Выстрелы. Пули даже не могли пробить мой мех, не добрались до плоти. Жалкое оружие.
   Больше шансов я не дал и бросился вперед.

***

   Димка просидел на детской площадке до ночи. Он продрог и снег покрыл его тонким слоем, прилипнув к куртке. Домой идти не хотелось уже. Да и вряд ли вышло бы - полицейские явно собирались копошиться до утра. Даже ФСБ приехало и ещё какие-то люди, в гражданском, но пропустили их безропотно.
   Про газ народу наврали они конечно хорошо. Но что случилось на самом деле? Мишка порвать людей не мог. Ногу обглодать - вполне возможно, но росточком он не вышел.
   Продрогнув окончательно, Димка слез со снаряда и подумал, куда ему податься. Тут он подумал, что рюкзак остался в школе, даже вот и смс одноклассник прислал "куда убёг? Мы домой. Рюкзак забрал твой". А в рюкзаке ключи от квартиры. Или там дверь нараспашку? Димка представил, как у него в доме расхаживают криминалисты в своих халатах. Чужие люди ходят в его комнате, чужие люди трогают его вещи, чужие люди видят его семейные фотографии на полке.
   Так стало противно и тошно от этих мыслей, что он побрёл куда глаза глядят.
   Он брел дворами и проулками, пока не выбрался на широкую улицу, вдоль которой горели веселые огни, рассеивая тьму. Димка остановился около круглосуточной забегаловки, просматривающейся насквозь благодаря окнам почти во все стены. Людей там было немного, и у Димки было достаточно денег, чтобы заказать несколько чашек горячего кофе. Надо было согреться, руки уже занемели. К тому же был халявный вайфай, что тоже неплохо, можно с мобильника поторчать в интернете.
   Зайдя внутрь, его обдало горячей волной воздуха из кондиционера, расположенного над дверью, полностью стеклянной, за исключением толстой изогнутой хромированной ручки.
   Заказав вожделенного горячего напитка, Димка уселся за свободный столик, коих было множество, и стал тыкаться в телефон. Телика в кафе не было, лишь из невидимых колонок тихонько доносилась ненавязчивая музыка. Музыка, проносящиеся за окном беззвучно машины с включенными фарами, силуэты прохожих в свете фонарей и искрящиеся снежинки. Благо и сказка, тем более сидя в тепле и попивая обжигающий кофе. Ещё бы вайфай, сука, не тупил - ваще супер было бы...
   Тихонько матерясь, Димка кое-как залез в сеть и теперь с жуткими тормозами пролистывал новости. Ничего вменяемого - раздутые скандалы шоу бизнеса, желтушные раздутые новости, кровавая криминальная сводка про алкашей и быдло... и ни слова о недавно произошедшем в Димкином доме. Даже того бреда про взрыв газа. Странно.
   Отложив мобильник в сторону, Димка обратил внимание, что скоро уже полночь. То-то официантка спросила, чего он не дома. Приличные тринадцатилетние мальчики уже должны быть в кроватках и видеть тридевятый сон. Но Димке скоро четырнадцать. Через пять месяцев. Короче, он уже взрослый...
   И он замер с не донесенной до рта чашкой - за дверью сидел Мишка, забавно усевшись на задницу и сгорбившись, как настоящий медвежонок. Только не самый милый медвежонок - морда, грудь и лапы были в бурых потёках, заметной даже на его темной шерсти.
   Димка судорожно опустил чашку, чуть не расплескав по столу кофе, и осмотрелся. Но нет, никто не обращал внимания на зверя - официантка трещала по мобильнику и притирала стойку, редкие посетители тихо разговаривали, ели или уткнулись в ноутбуки и мобильники.
   Димка поднялся и подошел к двери. Мишка смотрел на него спокойными прищуренными глазками. Только сейчас Димка заметил, что зверь сжимает что-то в пасти.
   Секунду поколебавшись (ведь нельзя вроде с животными в такие заведения, верно?) он распахнул дверь. Ворвался холодный воздух, пара снежинок и просочился плавно Мишка. Он сразу потрусил к столику Димки, залез на свободный стул, но не поднимался над столом.
   Димка сел на своё место. Сердце бешено колотилось. Он снова осмотрелся, но нет, никто не смотрел. Но почему? Почему? Посмотрел на Мишку. Были смешанные чувства - хотелось и обнять свою собаку, но и... страх? Да, Димке было страшно, Мишка был весь в крови.
   А в пасти деньги.
   Словно поняв, тот опустил голову и положил стопку купюр на край стула.
   И сказал человеческим голосом:
   - Прости меня, Димка. Понимаю, что из-за меня всем досталось, но помоги мне удрать из города.
   - Э-э-э... чего?
   - У меня есть план.

***

   Это было самое странное происшествие на памяти участкового Иванова. Он лишь тяжко вздыхал, сдвинул фуражку на вспотевший затылок и смотрел на стену лестничной площадки - в кровавых брызгах, потёках и страшных глубоких бороздах, словно от лома. Четырех ломов.
   Эт что ж за зверь тут их покрошил? - билась и пульсировала в голове тревожная мысль.
   Всего было четыре трупа - растерзанных, выпотрошенных. Они почти не напоминали людей, скорее искореженные куски мяса в обрывках одежды. И всё было быстро, очень. Никто из жильцов ничего не понял - пара возгласов, рык, треск, затем у подъезда несколько выстрелов и скрежет сминаемой машины. Пять минут.
   Теперь по квартирам ходили люди. Узнавали, выпрашивали, заставляли подписать бумажки. Вас посадят на годы, если взболтнёте, ясно? Ясно, ясно!.. Вот и хорошо. А что было-то? Взрыв газа был. Да-а? Вы подписали бумагу, так что забудьте последние два часа своей жизни. Хорошо-хорошо...
   В квартире, откуда вырвался монстр, с криминалистами шуровали хмурые ФСБшники, на лестнице собирали в специальные пакеты шерстинки. Потом зашептали, что приехала Служба. Что за Служба Иванов так и не понял, кто такие не видел - в гражданском терлись как и менты, так и ФСБшники, и, видимо, из Службы тоже.
   Ночью поступали несколько тревожных звонков, что на улице видели какого-то зверя. Нет, не рассмотрели, двигалось существо очень быстро, просто неимоверно, буквально летело, делая огроменные прыжки. И была одна зацепка - в паре кварталов от места происшествия камера банкомата засняла несколько секунд - нечто огромное, страшное врывается в объектив и изображение пропадает. Неизвестный зверь. Банкомат был разнесен в клочки и деньги разносил ночной холодный ветер на радость прохожим, которые ничегошеньки не видели.
   Дело быстро закупорили и убрали подальше от всех. Вроде как им занялись ребята из неведомой Службы. Во всяком случае, Иванов больше ничего никогда не слышал о неизвестно откуда взявшемся монстре.
   Он подумывал о том, что видел по телику репортаж о странном животном, живущем у мальчика. Но то был зверек с собаку и никак не мог вымахать в великана так быстро...
   А ещё он тоже подписал бумагу, так что старался выкинуть странное происшествие из памяти. И так дел хватает. Вот звонок поступил - алкаш Гвинюк опять пиздит свою женушку и разогнал детишек из дома топором. Вот это работа Иванова - всё просто и понятно.
   Он поспешил по адресу.

***

   Димка с разинутым ртом снова огляделся. Но нет, никто по-прежнему не обращал внимания. Что получается? Да. Он спятил.
   - Не волнуйся, - снова сказал Мишка. Голос у него был... не человеческий - заезженное определение. Но уж другого не подобрать. Глухой, грудной рык, разрываемый на слова. Негромкий, но пробирал до мурашек. - Они меня не замечают. Так надо.
   Димка, как рыба, открывал и закрывал рот.
   - Послушай, некогда вдаваться в подробности. Просто помогай. - Говорил Мишка, а Димка как завороженный наблюдал как зверь раскрывает пасть, как двигаются мышцы, как он произносит слова. - Твоя штука... мобильник, да. В нем же есть дух-всезнайка?
   - А? Какой дух?
   - Компьютер - всеведущий дух Гугл-Яндекс.
   - Что? А. Тут есть вайфай. Что ты хочешь?
   - Мне нужно узнать имя одного человека...

***

   Эйфория затопила разум. Большой я был взаперти слишком долго. А заточение никому не нравится. Тем более заточение на диете, которая устраивала малого меня, но никак не большого. И тут кровь. Волшебный эликсир, питающий тело и дух.
   Расправившись с врагами я просто... отдыхал? Наслаждался тем, что вырвался? Стал самим собой? Да, наверно. Свободный и не сдерживаемый. Я мчался как ветер, разминая мышцы, гоня свою застоявшуюся кровь по жилам. Ветер свистел в ушах. Запахи и звуки. Отведав крови, я словно воспрял. Теперь дыхание города не казалось шумом. Я чувствовал его ритмы и течения. Его запах не был вонью, отнюдь. Город - не место, населенное людьми, а существо, созданное ими. Он огромное, невиданное живое создание, а люди - его клетки, кровяные тельца, обеспечивающее жизнеспособность. Только ни они, ни Он не знают этого. Он вообще о них не знает, он живет в другой плоскости мироздания.
   Да, теперь это виделось как на ладони. Дыхание города, биение его жизни.
   Эйфория пошла на убыль. Я уже не летел, а просто тёк, стараясь опрометчиво не попадаться людям на глаза. И это получалось.
   Люди. Я чувствовал некое раскаяние в убийстве. Всё же это неправильно. Пусть они вкусные, вкуснее всех зверей, что мне доводилось есть, но они разумны. Кабан тоже не пенек, но надо смотреть правде в глаза. Я и люди по разуму соседи, ближе, чем к тому же кабану. И есть их нельзя. И убивать тоже. Желательно.
   Так, надо подумать. Приходили за мной. Это точно. А всё потому что засиделся. Малый я как детеныш - глуп и ленив. Нельзя на него положиться. Нужно немедленно убираться. Но куда? И как?
   Я начал это обдумывать. Подвергать опасности снова Димку и его мать не хотел, они добрые люди. Поэтому всякие покатушки на железной повозке откладываются. Надо найти другой путь. Но и это не главное. Главное - куда мне надо отправиться. В конечную точку моего путешествия мне так просто не попасть - существует такая неприятная штука, как границы человеческих государств. Значит, мне надо в пределах страны убраться, а там видно будет.
   И тут я вспомнил о тех письмах, что писали люди Димке. Только один пожалел меня. Если он из другого города, то к нему и надо отправиться, а там уже разберусь.
   Я замер перед стендом на стене дома - "Почта России".
   - Хр-р-р, - сказал я. То, что надо.
   Осталось найти Димку и попросить о последнем одолжении. Но сначала... Я недолго искал. Видел по телевизору эти железные короба - в них люди хранят деньги. А без денег люди мало на что способны. Они как раз пригодятся для моего плана. Я разломал короб и нахватал бумажек пастью. Надеюсь, достаточно.
   Осталось найти мальчишку. И поговорить с ним без опаски - сейчас во мне достаточно сил, чтобы отвести глаза десяткам человекам.
   А вот и запах Димки. Далёкий, слабый, но и этого достаточно, чтобы выследить его.
   Я несся по проулкам и улицам, перепрыгивал движущиеся повозки, подрезал людей. Плевать. Смотрите на меня, не жалко.
   И уже поблизости, чувствуя, что он совсем рядом, я грянул оземь и снова стал малым. Протрусив из-за угла, я прошел вдоль улицы и сел у прозрачной двери. В заведении сидел Димка и с угрюмым видом пил из чашки.
   Посмотри же на меня, человек. Я пришел к тебе.

***

   Димка комкал бумагу в шуршащие клочки, скатывал хрустящие шарики. Не самая сложная работа, даже расслабляющая. Но на душе отчего-то скребли кошки.
   В коробке, ворча, устраивался небольшой зверек, подгребая лапами уже готовые бумажные комки.
   - Ты точно уверен, что это хороший план? - Спросил Димка, ерзая на стуле. Ему всё же было непривычно, что в помещении, хоть ввиду раненного времени суток и не полном, но многолюдном, они с Мишкой были пустым местом. На них даже не смотрели, случайные взгляды натыкались на преграду и словно перескакивали.
   - Хр, - фыркнул зверь, усаживаясь на задницу. - Да. Наверно. Большому мне видней. Ты комкай, комкай, а то мне жестко ехать будет.
   - А ты не задохнешься? Не умрешь с голоду? А вдруг проверка там какая, на наркотики, например... а?
   - Нет, - прокряхтел Мишка, укладываясь. Коробка была почти впритык для него. - Мне все равно положено впасть в спячку. А в спячке мне не надо есть и воздуха надо очень мало. А проверок я не боюсь, как сейчас от меня будут отворачиваться.
   - Классно уметь отводить глаза, - вздохнув, сказал Димка, ложа в коробку последний катышек бумаги. Теперь Мишке будет относительно мягко.
   Димка откинулся на спинку стула и посмотрел на электронные часы над дверью. Раннее утро. За ночь он не сомкнул глаз. Да и не уснул бы, если честно. Он нервно перебирал пальцами картонную крышку.
   - Ты это, - послышалось из коробки. - Извини, что так получилось.
   - Знаешь, - почесал нос мальчишка. - Я всегда мечтал, чтобы у меня было такое животное, какого нет ни у кого. Мы бы играли, веселились, а все вокруг завистливо вздыхали.
   - Эгоистичное желание.
   - Да уж. - Признался Димка. - Но правду говорят, что надо десять раз подумать, прежде чем что-то желать. Вдруг оно сбудется? Моё вот сбылось. И всё оказалось... совсем не так.
   Димка опять вздохнул, а Мишка почесался.
   - Но я рад, что познакомился с тобой.
   - И я рад, что провидение помогло мне повстречать тебя, - сказал Мишка. - Но пока я среди людей, окружающим от меня будут только неприятности. Закрывай коробку.
   Димка послушно приложил крышку.
   - До свидания.
   - Скорее уж прощай, маленький человек. Спасибо, что помог.
   Димка взял увесистую коробку и оттащил на стойку. Он уже подписал нужные бумаги, осталось лишь передать коробку из рук в руки работнице почты. Он положил перед собой коробку и уставился на женщину. Было страшно и в тоже время волнительно. У него в руках был кусочек чего-то до конца не изведанного. Далеко не каждому в жизни выпадает случай прикоснуться к чему-то за гранью привычного. И сейчас он расставался с этим кусочком, ставил точку в очень странном эпизоде своей жизни.
   - Мальчик, ты в порядке?
   - А-а, да, - заморгал Димка. - Тут это... груз хрупкий. Вы поосторожней, ладно?
   - Хрусталь что ли?
   - Почти, - мимолетно улыбнулся Димка. Женщина почти силой вырвала у него коробку из скрюченных пальцев.
   - Ты не переживай, - ободряюще сказала тётка. - Всё нормально будет.
   Она аккуратно запаковала коробку, что-то наклеила на неё, черканула ручкой, поставила печать. Затем протянула Димке бланк.
   - Сверь данные и подпиши вот здесь, - указала она наманикюренным ногтем, где именно.
   - Ага, - кивнул Димка, беря со стойки ручку со шнурком.
   Он проверил адрес: Гиви Камикадзе, и домашний адрес черноморского курортного города. Всё верно. И поставил подпись.
   - Хорошо, - улыбнулась тётка, забирая бланк. И, видимо Димка очень уж таращил глаза на коробку, добавила, - не переживай, в целости твоя посылка дойдёт. Скоро будет по назначению.
   Димка улыбнулся, бросил последний взгляд на коробку и развернулся. Вот и точка в очень необычной истории. Теперь надо в больницу, если мама уже не уехала оттуда. Точно, мобильник включить нужно, сам же отключал... эх, оказывается, как легко вернуться в быт из сказки. Пусть и весьма странной.

***

   Деревья расступились, открыв взору заросшие берега озерка с единственным деревом, полощущим ветви в воде.
   Запах сырости и тины, нарождающийся месяц в небе, присыпленном звездами, заунывные крики выпи и нечастое тихое бултыхание.
   Под тяжёлой поступью хрустит и вдавливается трава, трещат попадающиеся кусты. Я сел под деревом, привычно оперся спиной о шершавый ствол.
   По воде идёт рябь, клонится к ней камыш. Из глубин медленно поднялся кто-то громадный, блеснула под ночным небом огромная плоская голова с маленькими глазками. Водяной, хозяин озера, окрестных рек-ручейков. Огромный сом некоторое время побыл на поверхности, словно наблюдая за мной, и бесшумно скрылся в черной глубине.
   - Вакудо!
   - А? Чего? - Послышалось сонно из дерева.
   - Мне такой странный сон приснился.
   - Какой сон? - В темном зёве дупла что-то заскреблось, завозилось, словно устраиваясь поудобнее, чтобы послушать.
   - Очень такой... как явь. - Почесал когтями за ухом я, прислушиваясь к гудению комарья и гнуса. - Будто помер ты, и остался я один.
   - И что дальше?
   - Тоска. Прям сразу навалилась, и пошёл куда глаза глядят. Шёл-шёл и вышел к людям.
   - А они тебя копьями, кольями?!
   - Не-а. Я малым стал. И не злые они. Ну, приученные такие. Кто злой, а кто хороший не поймёшь. Они скорее серые большинство. Да, не злые не добрые.
   - Серым быть ещё хуже, чем злым.
   - А почему?
   - А потому, что нет толку от серых. Ни к добру, ни к худу. Ни тем, ни другим. Пустышки. Нет ничего противнее, чем серая масса, учти это, Тофбур. Это пустота, занимающая место.
   Я задумался, обдумывая это. Вакудо вздыхал и скрёбся, чего я за ним не припоминал никогда.
   - Ну а дальше чего?
   - К детёнышу я попал, в семье его жил. Они хорошие, - я задумался, и кивнул сам себе утвердительно. - Да. Они были добрые. Сначала жили в деревне, а потом в городе. Это жуткое место.
   - Отчего же?
   - В городе том словно нет ни начала, ни конца. Он тянется до горизонта. Дома-коробы ростом выше самого высокого дерева, людей немерено, земное нутро глодают железные черви и утробно воют, перевозя человеков. Там ночью светлее, чем днем и не видно звезд. Там рычащие железные повозки повсюду, их не меньше чем людей. Там много шума и вони. Это ужасное место. Там люди не живут, а существуют, только сами этого не осознают.
   Я замолчал, обдумывая странный сон и те ощущения, что испытывал. Теперь я уже подводил итог им - подавленность, угрюмость, невнимательность и притупление всех чувств. И лишь став большим, разорвав злых человеков словно что-то щёлкнуло в башке. Иначе на всё посмотрел...
   - Чего дальше-то, Тофбур?
   - Я съел несколько человеков и... и... попросил детёныша помочь отправиться в другой город. И всё.
   - Да. Странный сон.
   Он всё ещё тяжким грузом висел на душе. Но это лишь дурной сон. На самом деле мудрый Вакудо жив, я в родном лесу, сижу на берегу такого знакомого озера. Всё прекрасно. Мне снился лишь жуткий сон.
   - Знаешь, - задумчиво начал вещать из дерева Вакудо. Голос его звучал внятно и отчётливо, словно он сидел рядом, а не внутри ивы. - Никому не нравятся перемены. Не хочется, чтобы менялся привычный порядок вещей. Так тебе не хочется покидать леса, куда-то идти... но когда случается так, когда приходит время перемен, надо перемены принять.
   - Это ты к чему вообще?
   - Знаешь, когда я умер, мне было страшно идти... дальше. И я решил, что лучше я останусь здесь, в родном лесу, с кланом. И буду жить, пока живо моё вместилище - эта ива. - Вакудо замолчал, подбирая слова. Я тоже молчал. Не каждый день Вакудо говорит о минувших временах. - И скоро пожалел. Я был прикован к одному месту. Я смотрел, как умирают поколения, как клан убывает. И теперь остался один ты. Поверь, мне не хотелось тебя бросать, но и остаться не мог, дерево одряхлело, и я уже держался из последних сил. Но снова решится зацепиться в этом мире не могу. Я пойду дальше, куда должен был пойти с самого начала. Так что прими своё путешествие как необходимость. Ты правильно сделал что не стал оставаться. К тому же, как говорят человеки - что не случится, всё к лучшему.
   - К чему это ты всё? Вакудо? Вакудо?
   Ветви бессильно свисали в воду, с вершины дерева с криком сорвались две птицы и с криком унеслись прочь. Дерево стояло узловатым, придавленным годами своих лет, безжизненным морщинистым валуном. Только об этой безжизненности ещё не знали редкие листья. А я уже понял.
   От мира словно стали откалываться, расплываться, исчезать куски, оставляя за собой бреши, заполненные черным бескрайним небом с холодными звездами. Лишь дерево, которое я знал с младых лет держалось корнями за такую ставшую зыбкой почвой. И вот уже только ива осталась одна, пока не пропала тоже в пустоте. Не стало леса, не стало озера, и дерева не стало, в котором жил мудрый и всезнающий Вакудо. Небо осталось. И я.
   Потом небо тряхнуло, меня подбросило, хотя как такое может быть не понятно, оно же вокруг. Что-то зашелестело, небо прорезали полоски света, и часть тьмы словно убрали в сторону.
   Надо мной навис огромный нос. Он крепился к вытянутому худому лицу с запавшими блестящими глазами...

***

   И тогда я понял, что уже не сплю.
   Нос крепился к лицу. К худому и казалось бы, покрытому пепельной щетиной лицу почти до самых глаз, утопающих в черепе. Глаза, в обрамлении лучиков морщин, обладали любопытным и сверлящим взглядом.
   Мишка, всё ещё сонный, с трудом сел, зашуршав бумагой. Тело ломило и пульсировало. Сколько же он проспал? В спячке время течет ещё более непонятно, чем в обычном сне. Можно спать всю зиму, а покажется, что спал только ночь, или же за зиму во сне прожить целую жизнь.
   Итак, человек. Он не боялся, отступил назад от коробки, стоящей на столе и сел на стул. Это был нескладный, очень худой и высокий человек. А ещё странно пахло. Очень. Только после мертвецкого сна Мишка не мог ещё до конца ориентироваться.
   - Праснулся! Маладэц какой! - Воскликнул человек, всплеснув руками. - Слющай, вот нэ ждал такой подарок сюдьбы, э. Мэня Гиви Камикадзэ зовут, а тебя?
   Мишка чихнул, а потом зевнул. Ишь какой шустрый, как зовут. Как зовут? То есть, он спросил? Мишка огляделся, шумно нюхая воздух. Комната как комната, обычное человеческое жилище: стол, стулья, пара шкафов, телевизор старый, окна с занавесками, за ними просвечиваются голые ветви, ковер на стене и люстра в пыли. Ничего странного. Кроме запаха. Человек бы не заметил, не учуял. Но Мишка-то не человек. Он слышит и чует в десятки раз лучше, чем видит.
   - Ты кто? - Спросил он. Говорить получалось с трудом, связки словно задеревенели. Он подозрительно покосился на человека, напрягся, готовый в любой момент стать большим.
   - Как кито? Я Гиви, сказал жэ тока что!
   - Может и Гиви. Кто ты?
   Гиви перестал улыбаться, но она словно перетекла в глаза. На грубом лице такой взгляд как-то... не смотрелся. Человек, поднялся, и скрючился у коробки.
   - Ужэ понел, да? Маладэц какой. Нэ важно кито я такой. Таких ужэ нэт пачти. И я рад, чито ты приехал в гости. Мне так надаэли люди!

***

   Гиви жил в частном доме, у него был небольшой сад и беседка, увитая виноградом. Район спокойный, соседи мирные, до центра города на машине (которая у Гиви была) минут сорок. А ещё прекрасные виды. Мишка никогда не видел гор. А тут увидел. Он не знал, большие они или маленькие, не с чем сравнить, так что как для него - большие. Температура другая, климат другой. Не было снега... Мишке понравилось. Особенно, что не было в округе собак. Ну не приживаются, соседи Гиви уже забили на это, не заводят. И Мишка знал почему - не любят собаки нелюдей.
   - Вот, Мищка, хорошо здесь? - Спросил Гиви.
   - Хорошо.
   - Аставайся! Адын живу стока лет! Раньше, бывало, радня весточку шлёт, а вот сейчас савсем адын Гиви. Пишу, званю - нет никого. С Кавказа лет десять никто не откликается, с Алтая - шесть. С Гималаев в том году пысьмо пришёл, грустно всё... вах, - покачал головой Гиви, хозяйничая у плиты. Он любил готовить. И судя по запаху, умел. Мишка чуть слюной не захлебнулся. Пока кашами Димка кормил, как-то и позабыл вкус еды. Курица и бандиты не в счет, это случайность, так сказать.
   - А навестить? - Проговорил Мишка.
   - Нэ могу! - Взмахнул над головой Гиви половником. - Работа, оставить нэльзя сейчас! Весной поеду!
   - Что за работа?
   - У Гиви рэээсторан! - Гордо ткнул пальцем в потолок Гиви. Учитывая рост, в буквальном смысле. Он задумчиво растер побелку пальцами и вытер ладонь о халат. - Харчевня, точнее. Сэйчас зима, нэ сезон, дэ... Щас харчо готов будэт, лапы облыжэшь, это я тебэ гаварю!
   Гиви налил полную миску горячей жидкости и поставил на стол, напротив своей тарелки.
   - Мне неудобно, - сказал Мишка.
   - Какой нэудобно? Залазь на стол, всэ свои!
   Миска испускала замечательный аромат, и Мишка себя долго упрашивать не стал. Суп со странным названием был ещё вкуснее, чем обещал запах.
   - Мищка, - сказал Гиви. - Я рад, чито ты ка мнэ приехал. Но как нашел?!
   - Ты написал мальчишке по компьютеру, - с трудом выговорил последнее слово Мишка. - Один так написал. Больше никто.
   - Э! - Задумался Гиви. - А ведь да! Напэсал! Пьяный был! Я када пьяный культурный весь!.. Чертов энтернет!..
   - Что такое? - Мишка, прищурившись, наблюдал как на веселое лицо Гиви наползла тревога, сопровождающаяся нервными движениями.
   - То! Тэбя по тэлевизору крутили, я в энтернетэ нащёл мальчищку и написал! Вот!
   - Ну да, - почесал задней лапой за ухом Мишка. Неужто блохи? Не хотелось бы... - иначе как тебя найти? Не по запаху же.
   - Ты нэ понимаэшь! А я нэ подумал! - Гиви перестал махать длинными ручищами и сел ровно. - Я написал малчыку. Нэльзя тебя показывать было, нэльзя! Люди такоэ не оставляют в покое!.. Ты же здесь нэ просто так. Что-то случилось?
   - Да, - потупился Мишка. - Я разорвал четверых человеков. - Потом подумал и добавил. - Они были плохие.
   - Оу, - сказал Гиви, - Вах! Это ещё хужэ.
   - Да.
   - Очень плохо.
   - Плохими они были.
   - Гиви не о том, - отмахнулся Гиви, - Гиви о том, что если есть странный звэр, это интересно, но когда звэр съел человека...
   - Я их даже не жевал.
   - Нэ важно! Важно то, что тут подключаются другие люди. Понимаэшь?
   - Не очень.
   Гиви откуда-то выудил ноутбук. Мишка не сразу понял, что это компьютер, обиталище всеведущих духов.
   - Что ты делаешь?
   - Я всё удаляю! Всё!.. - Он что-то щёлкал, экал, кряхтел, в итоге захлопнул бук и забарабанил пальцами по крышке. - Есть такие люди... чьё вниманиэ не нада привлекать. Понимаэшь? А ты привлёк. Такое невозможно нэ заметить. А раз об этом умолчали... то они подчищают хвосты...
   - Что?
   Гиви тяжко вздохнул. Видимо, тема коснулась не очень приятных воспоминаний его жизни. И переживания его были не безосновательными.

***

   - Дмитрий Трушев?
   - Да.
   - Привет. - Мужик, внешне ни чем не примечательный, таких десятки на улице, пройдёшь мимо и не вспомнишь. - Меня зовут Холмогоров.
   - Здрасте, - сказал Димка. - Чего меня из школы забрали? Мама волноваться будет...
   - Не будет, - улыбнулся мужик, - я задам тебе несколько вопросов и тебя отвезут домой.
   - Вы из милиции? Или как там теперь, полиция, да? Или ФСБ?
   - Не, - хмыкнул мужик, показав какую-то красную корочку, Димка толком не рассмотрел. - Почти как ФСБ, но не совсем. Наша... служба не любит о себе распространятся.
   - Ладно, - шмыгнул носом Димка. - Чего вам?
   - Расскажи о том животном, что жил у тебя.
   - А чего рассказывать-то? - Задумался Димка. - В деревне его нашел, когда с рыбалки возвращался. Забрал к себе. Он классный был.
   - Но ведь это же... не собака. И не медвежонок.
   - Ну мне сначала показалось, что собака. Странной породы. А потом все равно стало. Мишка классный был.
   - И где он сейчас?
   - Убежал, - пожал плечами Димка.
   Мужик задумчиво выудил из кармана куртки пачку сигарет и задымил. Глаза его словно остекленели на мгновение, будто он сильно задумался или выпал из реальности. Но лишь на мгновенье, потом Холмогоров вновь обратил взгляд на Димку.
   - А вот мы так не думаем. Он не убежал, а сбежал. Понял, что натворил и смылся. Ты ведь его прикрываешь?
   - Ничего я не знаю! Дяденька, я домой хочу.
   - Мда, - задумался мужик. - Слушай, Дим, знаешь, что это за зверь? Это чудище. Он убил четырёх человек. Минимум. Что ты о нём знаешь? Он жил у тебя несколько месяцев...
   - Ничего не знаю!
   - Ладно, - Холмогоров досадливо поморщился, взгляд снова застекленел на пару секунд, и дверь в помещение распахнулась. За нею стоял ещё какой-то мужик. - Тебя до дома отвезут. А монстра поймаем, рано или очень рано.
   Димка только пожал плечами. Пусть ищут, за что они могут уцепится? Откуда им знать, что Мишка в коробке на юг поехал? Только если проверить почту, что виртуальную, что настоящую. Но Димка в интернете удалил всё, что только могло намекнуть на путь Мишки.
   Об этом он думал сидя на заднем сиденье черной авдюхи, упершись лбом в стекло и безучастно наблюдая за апатичными, с редкими белыми заплатами снега, видами города.

***

   Лето. Прошлый сезон. Ещё раннее утро, но уже заметно припекает - на небе ни облачка. В небольшом заведении пусто, хотя оно уже открыто. В ожидании наплыва посетителей Гиви протирал кружки, что-то напевая себе под нос. День обещает быть жарким и солнечным. А что ещё для счастья надо? Правильно, чтобы его не испортили люди.
   В помещение вошёл человек. Бледный, худой, со стянутыми в пучок черными волосами, в черной футболке и бежевых шортах, из которых торчали костлявые кривые ноги. Человек оглядел заведение поверх солнцезащитных очков и направился прямиком к Гиви.
   - Здавствуйтэ! - Сказал, улыбаясь Гиви. - Хатитэ пыва?
   - Здравствуй, - сухо сказал человек, усаживаясь на стул и выуживая из-за уха самокрутку и перебирая её тонкими белыми пальцами, выравнивая. - Нет, спасибо, я здешнее пиво не люблю.
   - Э, может водки? Шашлык?! Вай, вкусный очень, из баранины.
   - Нет, спасибо. Я собственно именно к вам, Гиви. Не знаю уж, как на самом деле зовут. - Человек сунул самокрутку в рот, щёлкнул пальцами и на кончике указательного заколыхался лепесток пламени. Бледный прикурил и блаженно испустил сиреневый клуб дыма. - Хорошо... ах да, совсем забыл... как у вас принято, - забормотал он и выудил из кармана шорт красную корочку. - Будь моя воля, я бы просто тебя раскроил на несколько кусков. Но, к сожалению, у вас тут цивилизованное общество. Так что играю по местным правилам. Меня зовут, - он раскрыл удостоверение, посмотрел, пошевелил губами и показал его застывшему соляным столбом Гиви, всё ещё сжимавшего кружку с тряпкой. - Валерий Юрьевич Ноков. Инспектор Службы Контроля и Сдерживания южного округа. И, собственно, я к вам на профилактическую беседу, по окончании которой я решу, угроза вы человеческому обществу, или нет.
   - Чего?
   - Того. Я специализируюсь по таким, как ты. Так что вижу твою настоящую рожу, а не грузинский нос. Так что не скаль жвалы, не скаль.
   Гиви поставил кружку на стойку и тяжко вздохнул. Столько лет жил нормально, уже успокоился, отвык от всего. И тут на тебе.
   - Слушай, Ноков, - совершенно без акцента заговорил он. - Я живу как обычный человек, у меня свой бизнес и ничем незаконным я не занимаюсь...
   - Знаю, знаю, - кивнул Ноков, пуская клубы к потолку, которые под потолком принимали всевозможные формы. То корабль, то самолет, то две надвигающиеся вооруженные орды стремятся скрестить копья. - Только потому, что ты такой добрый и пушистый тебя не трогали. Других хватало. Ты знал, что в пятнадцати километрах от города было гнездо вампиров? Двадцать одно рыло. Это тебе не хухры-мухры, Гиви. Но сейчас, пока есть время, пришло распоряжение сверху вести перепись... таких вот персонажей. Так как ты у нас, - Ноков сделал жест ладонью в воздухе и в только что выпущенный носом дым преобразился странным угловатым существом, с многосуставчатыми шестью конечностями, хитиновыми пластинами и фасетчатыми глазами. - Существо неопределенное, к тебе пришёл я самолично.
   - Какая честь, - хмыкнул Гиви, тряпкой махнув по движущейся дымной фигуре. Та разлетелась розовыми лоскутами и истаяла.
   - Угу, - кивнул Ноков. - В общем, всё просто. Ты каждый месяц отмечаешься вот по этому адресу, - человек положил на стол визитку. - Это в получасе ходьбы от твоей рыгаловки. Так сказать, становишься на учёт.
   - А если я откажусь?
   - Тебя убивают. Что, как по мне, куда как предпочтительней. Не доверяю, знаешь ли, реликтам. Чем дольше живёшь, тем ума дохера. А я не люблю мозговитый нелюдей. - Он посмотрел поверх очков на Гиви. - Никогда не знаешь, что отчебучат. - И улыбнулся. - Ну, так как?
   - Ладно, - Гиви взял визитку и сунул в карман. От входа послышался смех, он посмотрел на вошедшую компанию людей. - А теперь прошу уйти, ко мне посетители.
   Но стул уже пустовал, о недавнем госте напоминал лишь запах странной сигареты.
   - Вах, здрастэ, чего жэлаете? Пыва? С шашлычком, очень вкусно, барашэк самвсем маладой был, дэ!..

***

   Солнце утонуло в густых свинцовых облаках, которые разродились нудным дождём. Капли мерно стучали по карнизу, и по желобу вода стекала в кадку у угла дома. Липкую тьму разрывали раскиданные огоньки в окнах домов, далёкие невнятные разговоры, бубнящая унылую песню "черные глаза" магнитола, да явно заплутавший пёс, залившийся испуганным лаем.
   Мишка сидел в беседке. Сквозь купол сплетенных виноградных ветвей всё сильнее сочился дождь. Он нюхал воздух и шевелил ушами. На заднем дворе Гиви сжёг коробку, в которой был Мишка. Разворошив палкой пепел, он удостоверился, что ничего не осталось, и поспешил в беседку.
   - Слющай, пашли в дом, промокнем, э!
   - Чувствуешь?
   - Чего?
   - Странный запах. Соль, водоросли...
   - Нэ чувствую. Наверно морэ, но оно не так уж близко. Силён нюх, вай!
   - Никогда не видел море.
   - Это дело поправимое.
   Больше Мишка ничего не сказал. Не хотелось. Спать хотелось.

***

   Волны мерно накатывали на берег, перекатывая голыши. Море словно размышляло, стоит ли продолжать дальше нерешительно лизать невкусные камни, или пора сочно вгрызться в них.
   Свинцовые воды с мутными пенными барашками волн, серо-бурые камни, устилающие дикий пляж, мрачное тяжёлое брюхо фиолетовой тучи, застлавшей небо. Полоса горизонта - слияние двух стихий, словно черный жирный штрих, как мрачное предзнаменование.
   Холодный влажный ветер будто залезал под шкуру, море наконец-то словно решило разбушеваться и погнало волны. Очень одиноко и хрупко смотрелась далёкая спичка маяка, чьё подножье терзали голодные волны.
   Мишка и Гиви сидели на берегу, одни на весь пляж. Здесь-то и в сезон не многолюдно, а сейчас и подавно.
   Гиви даже не заметил, как рядом с ним очутилось огромное, почти восьмисоткилограммовое нечто вместо маленького странного зверька. Но он не особо удивился. А Мишке просто стало холодно. А большому ничего не почём. А Гиви почти не испытывал холода, как и жара. Мишка бросил взгляд маленьких подслеповатых глазок на мелкое существо рядом с ним. Теперь-то он видел, какой Гиви на самом деле.
   Если бы кто-то забрел сюда в тот момент, то мог бы увидеть странную картину - вдалеке от берега стоит потрепанное изделье АвтоВАЗа, а на берегу сидят странные создания. Одно огромно, словно стог буро-зеленоватого сена. Гигантский зверь, похожий на медведя, сутулый и угрюмый. А рядом нечто черное, блестящее хитином, с не прекращающее движение жвалами, подрагивающее усиками и поблескивающее разумом в огромных фасетчатых глазах. На спине, под панцирем, у него сложены недоразвитые рудементные крылья, такая же недоразвитая вторая пара "рук" сложена на груди. Нормальные конечности длинные, многосуставчатые и с зазубринами на внешних сторонах.
   Весьма незабываемое и запоминающееся зрелище, словно вырезанное на другой планете и вставленное сюда, на Землю.
   - То-то ты пах как жук, - пробасил Мишка.
   - Нэт! Эта жюки пахнут как я! - Прощелкал Гиви, приглаживая лапами усы. - А я понэл теперь, чито ты за звэр такой!
   - Какой?
   - Ты волот! Мифический вэликан!
   - Не знаю, - сказал Мишка, загребая когтистой лапищей пригоршню холодных камней. - Я из своего клана. А наш клан - это просто свои.
   - Это просто так вас люди называют, э! Ты просто с ними нэ жил так долго, как я. Они ещё помнят нэкоторых древних, а вот про меня - нэт!
   - И кто ты?
   - Я тоже из своих. Просто мы. Но так как люды о нас нэ сохранили памяти, то и названия нам нэт.
   - Вот как. Это грустно. И откуда ты?
   - С гор! Мы там жывём, в горах, в ущэльях, в пропастях и бэзднах. Жылы. Сейчас мало кто, говорил уже. Вымыраем.
   Мише стало ещё гаже на душе. И вот эти странные существа тоже вымирают. Какое страшное слово - вымирать. Море словно подслушало его мысли и дышало приливной волной: выми-рать, выми-рать, уми-рать... Море большое. Оно тоже живое. Этакий огромный дух. Как город. Живёт своей жизнью, в своей плоскости, не замечая мелких людишек. И прочих тоже. Старое и безмерно могучее, оно дышит в глубине, нагоняя волны. Сейчас вот просыпается наверно, шевелится. А вот как заворочается - будет буря.
   - Мне надо уплыть, - сказал Мишка, прерывая молчание, отрываясь от гипноза моря.
   - Зачэм, э?
   - Хочется. Не могу тут оставаться.
   - Ну нэ хочешь жить в городе, так жыви в заповедникэ, э! Кавказский биосфэрный, хорошо жэ!
   - Нет. - Прогудел Мишка. - Мне в Бразилию надо.
   - Вах, загнул! Чего в Бразылыэ потерял?
   В ответ Мишка что-то рыкнул нечленораздельное. Ну не объяснять это тем, что навязчивую идею ему навеяли человеческие мультики с говорящими зверями? А теперь эта идея стала целью.
   - Джунгли. Подальше от людей.
   - А пачэму не в дэльту Конго? Там самые малоызведанные леса.
   Мишка покачался взад-вперед, фырча, потом сказал:
   - Бзик у меня.
   - Вах, тогда ладна! - Отстал от него Гиви, быстро-быстро щёлкая жвалами. Смеётся. - Я тебе памагу.
   - Спасибо. Надо быстрее туда. Вдруг к тебе снова придёт тот человек.
   Гиви перестал щёлкать, задумался. Да, тот человек его сильно озадачил. Прошло с их встречи почти полгода, Гиви ходил отмечаться по указанному адресу и человека больше не видел. И был этому рад. Тот был не обычным человеком... В последний (он же первый) раз Гиви встречал настоящего колдуна очень много лет назад. Тогда он был ещё молод, носил имя по рождению Штахнг, постоянно линял и прятал своё мягкое белесое тело в зазубринах оскалившихся ущелий. Колдуну же был нужен взрослый представитель вида Гиви, а точнее панцирь. И он его получил, убив ручной молнией взрослого жука. А их трудно убить. Такой хитин не прошибёт даже калаш...
   Гиви отогнал события трехсотлетней давности, вставшие перед взором, словно произошли вчера.
   С колдунами связываться себе дороже.
   - Я придумаю, как тебе добраться до Бразылыы.

***

   Холмогоров устало стучал торцом карандаша по столу. В городе зверя нет, куда он подевался, как просочился? Мегаполис на то и мегаполис, конечно, есть разные пути. Но они же Служба, а не шарашкина контора, а зверюга недавно вышла из лесу. В прямом смысле.
   Здесь проживают три с половиной тысячи зарегистрированных нелюдей. Самая большая концентрация на всю Россию. Все они в какой-то степени под каблуком Службы, имеют некие неординарные способности. Кое-кого подключили к делу. И пока и от них мало результатов.
   Холмогоров вздохнул и оторвал взгляд от монитора.
   - И что?
   - Ну-у, - протянул человек у монитора, заметно волнуясь. - Всё.
   - Вредный мальчишка такой упёртый, - буркнул Холмогоров, снова смотря, в четвертый раз, запись камеры наблюдения на почте. Димка отправляет посылку. По странному стечению обстоятельств, кроме видеозаписи ничего и нет. И толку от неё мало. Сотрудники ничего не помнят, во всяких учётных записях пусто. Из этого следует, что зверь обладает неким навыком воздействия на сознание. Отвёл глаза. Не редкость среди нелюдей.
   Но работа идёт.
   Холмогоров вытащил запилиликавший мобильник.
   - Да?
   - Есть зацепка, Холмогоров. Наши ребята...
   - Нафиг детали, что именно?
   - Надо концентрироваться в Краснодарском крае.
   - Точно?
   - Верняк.
   - Хорошо, спасибо за инфу, Вадик.
   - Что теперь? - Спросил нервничающий человек, когда начальник убрал телефон.
   - Это значит, - сказал Холмогоров поднимаясь. - Что теперь эта головная боль отфутболивается Нокову. Сейчас его, пожалуй, и обрадую.

***

   Заведение называлось "У веселого Камикадзе". Над входом и панорамным окном висела вывеска-картинка стилизованного под мультяшку самолётика с красным кругом на борту.
   Гиви припарковался напротив и убежал внутрь, а снова малый Мишка выглядывал из окна.
   С набухшего неба уже не лился дождь, лишь изредка падали крупные капли. По серой улице изредка проходили люди, по неширокой дороге размеренно проезжали машины. Этот город был куда меньше того, в котором жил Димка. Это чувствовалось не только визуально. Он дышал иначе, он жил по-другому и настроение у него было иное. Не такое уставшее. Просто скучное.
   Мишка сопел на заднем сиденье, елозя на дерматине и прислушиваясь к шлепкам капель по крыше. Куда Гиви подевался? Чего так долго? Мишке не нравилась неизвестность, не нравилось полагаться на кого-либо или что-то у кого-то просить. Это может привести к ненужным последствиям.
   Тут из "У веселого Камикадзе" вышел Гиви, быстрым шагом направился к машине.
   - Всё, бэз меня пару дней паработают, - сказал он, заводя машину.
   - А ты?
   - Не йа, мы! У нас с тобой дела, мой махнатый дрюг!
   - Какие?
   - Ынтересные. Щас задам тебе вопрос. От ответа зависит, на долго затянэтся дело, или нэт.
   - Спрашивай.
   - Ты в челавека сможэшь обернуться?
   - Н-не пробовал... нет, думаю, не смогу.
   - Тагда надолго! - И нажал на акселератор.

***

   Задний двор был закрыт. С одной стороны к нему примыкала стена дома с двумя проёмами окошек, с другой стена пристройки с сараями и собственно две стены с дверьми - одна выводила на уличную сторону, а другая в сад, за стеной торчали темные ветви деревьев.
   - Здесь никто нэ помешает, - сказал Гиви.
   Малый я заметил, что кто-то наблюдает из дома через окно. Дух людских жилищ. Странно, чего он делает в логове жука?
   Слякотный двор резко подался вниз, как и худой носатый Гиви, бочки, ящики, ржавый велосипед без цепи и прочий хлам, коего хватало во дворе. Я выпрямился во весь рост, хрустнул хребтом, потягиваясь и протяжно зевая.
   И тут же встал на все четыре лапы, чтобы не увидели торчащую башку выше уровня стены двора.
   - Ну так чего? - Спросил я.
   - Будэм тебя учить превращаться в человэка.
   Я угрюмо переминался с лапы на лапу. Дед Тур умел оборачиваться гигантским вепрем, выворачивающим с легкостью столетние дубы. Ещё у него была личина сохатого лося, не менее могучего, чем вепрь, и третья, последняя, личина филина. У Обура было два облика, как и у меня. Только в отличие от меня, он оборачивался волком. Я же всего лишь могу становиться детёнышем. Как оказалось сейчас, не самый бесполезный облик.
   - Итак, - начал Гиви, заложив руки за спину и начав мерить двор широкими шагами. - У людэй есть такое понятие - мымыкрыя! Это когда кто-то прэтваряется тем, кем он не является, чтобы к нему было мэньше вопросов.
   - Хр, - прокряхтел я, усаживаясь на ссыпанную в угол и давно слежавшуюся картошку, накрытую брезентом. Подо мной грустно чавкнуло. Я поелозил, устраиваясь. Все равно сгнила. Гиви ленивый, мог бы и давно выбросить мусор.
   - Раньшэ, давно, когда людэй было не так много, как сейчас, мымыкрыя не была по сути так нужна. Тогда человеки не были доминирующим видом, и бэз нас у них хватало хлопот - мелкие постоянные стычки племен, эпидемии болэзней, найти пожрать на сегодня и жэлательно на завтра сэбе и сопливым спинагрызам.
   Гиви сделал паузу в лекции и уселся на перевернутое ведро. В доме, за окном, на горшке с каким-то чахлым кактусом устроился домашний дух. Ему видимо тоже было интересно.
   - В славныэ древние времена нелюдям не надо было притворяться человеками для собственного спокойствия. Только если надо было как-то повлиять на какиэ-то людские события, вай! Например явится и шэпнуть что-то на ухо какому-нибудь уездному фэодальчику. Или императору. Но мы не о том. А о сэйчас. Сэйчас человеки доминирующий вид. Войны, голод и болезни по-прежнему их тэрзают, но это не помешаэт им разобрать на кусочки в лаборатории невиданноэ чудищэ. То эсть нас.
   - Печаль, - прогудел большой я. - А как же тот человек, о котором ты говорил?
   - Дэ, - кивнул Гиви. - Нэкий Валэрий Юрыч. Это колдун. Они всегда были, но никогда не лэзли на показ. Но это... люди кажется устроили какую-то специальную службу. Люди очень любят всякие службы, потому что боятся сами себя и хотят самих себя держать в рукавицах, дэ. Вот рукавицы дотягиваются до нас.
   Я почесал за ухом. Вообще-то давно, когда меня не было, вроде как были у моего народа нормальные отношения с волхвами. То есть договоренность, чтобы они не разрешали люду бродить по лесам к нашим границам. Ну и мы соответственно к людям не лезли. А теперь как всё? Нет ничего прозрачного, всё... обманное, скрытное.
   - В общэм, когда люди заполонили мир, приходится прэспосаблыватся.
   - А не проще жить отдельно?
   - Кому как, - пожал плечами Гиви. - Ну хватит разговоры разводить, дэ. Пора к сути перэходить.
   Я поелозил ещё на картошке, поудобней устраиваясь и положил лапы на колени, как прилежный ученик.
   - Разныэ нэлюди мымыкрырыют по своему. Кто-то можэт физически изменить личину, кто-то только навести морок. Разные есть способы. Ты вот не знаю как оборачиваешься, потому что когда ты малэнький куда-то же девается остальная масса тела. Значит это не просто физыческое обращение. Я вот форму менять не могу, но навожу морок. И не просто для глаз людей, но даже на их фото и видео аппаратуру. Но на это тратится много сил и по этому у меня только одын облик, этот. - Гиви сделал паузу, давая время обдумать его слова. - Миша, как ты меняэшь облик?
   - Просто, - буркнул я. - Хочу и меняю. - И тут же стал малым. Стены бросились ввысь, погружая меня в кирпичный колодец, небо удалилось, пахнуло сыростью с гнильцом, и я почти скрылся в складках брезента.
   - Просто жэлаешь и всё?
   - Да, - я выкарабкался из складок и скатился с кучи. Мир слегка утратил яркость и остроту в моём восприятии. Почти незаметно, это ощущение быстро проходит. - Когда я малый, то и менее... умный. Да.
   - Вай, - скрестил задумчиво руки на груди Гиви. - Неосознанное пэрэволплащение... ынтересно...
   Мне надоело сидеть на холодной влажной земле с редкими кусками былого асфальтирования, и вернулся в первоначальное состояние, снова посмотрев сверху вниз на Гиви.
   - Ты никогда не пытался прэнять облик не малого?
   - Нет.
   - Почему?
   - Зачем?
   Гиви почесал крючковатый нос.
   - Ладно. Давай попробуем так: стань снова маленьким, но в момэнт прэвращения попробуй принять облик челавэка.
   - Какого?
   - Любого, это нэ важно.
   И я попробовал. И стал малым. Каким становился обычно.
   - Ещё раз!
   Тот же результат. И потом. И после. Гиви давал советы, расспрашивал, бормотал под нос и шипел на незнакомом языке. Не получалось. А я устал. Оборачиваться - дело непростое, это выматывает, высасывает силы похлеще если весь день без продыху валуны ворочать.
   - А-а-а! Черт со всем этим! - Махнул рукой Гиви, когда совсем стемнело, а из низко набухших сизых облаков закапал мерзкий дождик. - На сэгодня хватит. Продолжишь дальше завтра.
   Ночью, лёжа под столом в ящике, чьё дно было устлано пододеяльником, малый я думал, а могу ли я вообще принять облик по желанию. Эх, Вакудо бы подсказал, прояснил... но, судя по себе и родичам, облик или облики заложены в нас природой вещей от рождения, кого как уж наделила.
   От мыслей отвлек запах, пыльный, домашний, хлебный. Словно сконцентрированный запах человеческого жилья. Топоток по подоконнику, потом мягкие лапки стукнулись о деревянный пол, и шажочки засеменили к моему ящику.
   В отличие от хозяина Димкиной клетухи, этот дух не явил свой облик. Только запах и звук. Я почувствовал, как он перегнулся над краем ящика, склонился надо мной и стал сверлить буркалами невидимых глаз.
   - Чего тебе, домовый хозяин? - Тихо спросил я.
   Дух, который всё же от моего взгляда не смог окончательно укрыться и виделся как клочок шевелящейся, словно шерсть в течении воды, тьмы, покряхтел и прописклявил:
   - Так у тебя не получится.
   - Чего не получится? Превратится?
   - Да.
   Ну да, он же всё то время, что Гиви меня заставлял обратиться в человека, на подоконнике просидел, в плошке с цветком. Наблюдал.
   - А как надо?
   - Надо знать, в кого превращаешься, - пропищал дух. - Хорош его представить. В твоём случае по-другому не получится. Представь существо, чей облик хочешь принять. Его рост, запах, характер. Как оно двигается, как себя ведет. Представь себя им.
   Тьма рассеялась, послышался удаляющийся топоток, но прекратился посреди комнаты. Духу надоело претворяться даже частично материальным, и он просто ушёл своими путями по своим хозяйским делам. А я лежал, думал, представлял и осторожно пытался обернуться не большим я. Потому что если упустить контроль, то ящик разорвёт в щепки, а стол впечатается в потолок.
   Так я и лежал, всю ночь представляя себя не собой, воскрешая из памяти запах, вид, слепляя из кусков в мозгу полноценное создание. Безумное занятие. Настолько безумное, что скажи мне кто год назад в лесу, чем я буду заниматься, то я бы не поверил. Я бы во многое не поверил бы. Многое не смог бы представить даже.
   А сейчас, в серый предрассветный час, я лежал в ящике под столом и смотрел на свою лапу - белесую, покрытую редким волосом неестественную конечность. Она больше походила на обезьянью хваталку, которых нередко показывали в телевизоре.
   Облик продержался не более минуты, после чего лапа снова стала сама собой.
   Ну хоть что-то. И я уснул.

***

   Даже под хмурым, неприветливым небом и в свинцовых водах яхты смотрелись ярко, нетускло. Даже как-то развеивали тоску. До той поры, пока обыватель не начинал думать "эх, мне б такую", понимал, что на среднестатистический катерок ему копить и копить, горестно вздыхал и отворачивался.
   Но Гиви не об этом думал. Он припарковался через дорогу от причала, рядом с полосой бесконечных летних кафешек, сейчас почти безлюдных, и отправился к порту.
   Где-то здесь, среди небольших и очень редко довольно крупных судов, должна находиться небольшая яхта одного его знакомого. Когда-то он катал туристов на барже "Нептун-2", потом занялся куда более прибыльным, но менее законным бизнесом, на основе которого, в общем-то, и пересёкся с Камикадзе. И теперь он никого не катал, а катался сам на белой "Пенной волне".
   Гиви не остановила табличка, что порт закрыт. И вот он уже идёт по пристани, высматривая среди покачивающихся на мерных волнах знакомые очертания. В небе с криками летали чайки, ветер дул холодный и мерзкий. Камикадзе ёжился и шипел под нос. Кто-то его издалека окликнул, но Гиви уже видел "Пенную волну" и сгорбившегося на палубе мужика, который скатывал толстый канат.
   - Эй, мужик! Читать не умеешь, что ли?!
   На крики приближающегося охранника мужик на палубе оторвался от своего важного занятия и выпрямился. Увидев Гиви, он махнул рукой несущемуся толи с шокером, толи с травматом пухлому здоровяку в темной форме с желтыми нашивками.
   - Володь, всё нормально, это ко мне!
   - Как скажете, Никита Иваныч, - злобно зыркнув на носатого нарушителя, Володя, сопя развернулся и утопал по причалу прочь.
   - Вэй, Ныкита Иваныч, - растянул рот в улыбке Гиви. - А я помню, когда ты был просто Ныкиткой.
   - И я помню, - кряхтя, человек бросил канат и махнул рукой. - Прошу на борт, коль пришёл...
   И правда. Налетевший ветер был колюч и холоден, вырывал буквы из слов и уносил к берегу.
   В каюте было уютно и если бы не еле заметная качка, можно было подумать, что находишься в номере люкс. Ну и иллюминаторы конечно, вместо окон... но не суть.
   Гиви устроился в глубоком кресле, вытянув ноги на ворсистом ковре. Никита Иванович выудил из мини-бара, блеснувшего уставленным бутылками нутром, графинчик.
   - За встречу?
   - Нэт, спасибо, - отмахнулся Гиви. - Я за рулём.
   - Как хочешь, - набулькал себе в стакан мужик.
   - Нэ смог тебе дозвонится, потом только вспомнил, чито ты меняэшь сымки каждые пару месяцэв. Пришлось ехать.
   - Это конечно всё интересно и я рад тебя видеть, - опустился в другое кресло Никита Иванович. - Но чем я могу тебе помочь? Учти, ту дрянь из Сомали больше не поставляю, поток прикрыли, поэтому добавляй в своё эксклюзивное харчо что-нибудь попроще и не столь экзотическое...
   - Нэт, нэт, нэт, - замахал руками Гиви. - Я по другому поводу.
   - Вот как? - Удивленно вскинул брови мужик.
   - Дэ, - кивнул Камикадзе, и, наклонившись корпусом вперед, доверительным шепотом поведал: - мнэ надо кое-кого кое-куда пэрэвезти.
   - Э-э...
   - В общем, надо человэка перевэзти через океан.
   - Зачем это? Не на органы ли случаем? Ты это брось...
   - Нэт! Просто перевезти! Никаких органов, оружия, наркоты или ещё какой ерунды. Просто доставить из пункта "э" в пункт "бэ". Понял, вэй?
   Никита Иванович задумчиво вертел стакан пальцами, наблюдая, как остатки жидкости стекают по стенкам, потом вздохнул и сказал.
   - Куда?
   - В Бразылыу.
   - Бразилия... - задумчиво буркнул мужик, затем поставил стакан на столик. - Хорошо. Как раз одно судно из Геленджика отчаливает примерно через пару недель. Устраивает? Раньше все равно никак, сам понимаешь, на тот континент и так не мы нечастые ходоки. Тебе ещё повезло, так сказать, вовремя заглянул на огонёк.
   - Дэ, понимаю, устраивает.
   - Тогда я тебе позвоню, номер твой остался. И учти - как только нога твоего человека ступит на тот берег - мы в расчете. Идёт?
   - Идёт.

***

   Было непривычно вот так запросто ходить среди людей. Никто не обращал на меня внимания, я был такой же, как все. Ну или почти такой же, во всяком случае на первый взгляд ни чем ярко выраженным не отличался.
   Превращения давались с трудом, приходилось словно собирать новый облик по частям. Но с каждым днем это получалось всё проще, форма становилась всё стабильней и я мог быть уверен, что через пару мгновений например рука не покроется буро-зеленой шерстью и не отвиснет ниже колена или рот не будет перекошен, распираемый клыками.
   Второй проблемой, как ни странно, оказалось прямохождение. Малый я всегда передвигался на четырех лапах, большой я тоже, изредка лишь принимая вертикальное положение. Человек же постоянно ходит на двух ногах. Ну, почти всегда. Изображать из себя пьяного, чтобы передвигаться привычно, было бы глупо. И я приноравливался к хождению в саду. От дерева к дереву, стараясь не переваливаться косолапо и не горбиться. Постепенно получалось.
   Третьей проблемой было то, что в людском обличии я не мог влиять на разум окружающих людей. Ни отвести глаз, ни что-либо внушить. Был просто мальчишкой.
   Домашний хозяин наблюдал с подоконника и потом говорил, как что-то делать лучше. Как я понял, в своё время он обучал человечности Гиви. Было интересно, как вообще судьба свела их вместе, что домовик присматривает за жильём нелюдя. То, что он не из этих земель я понял из наших разговоров. Лезть с расспросами было не время, да и не до того. Быть человеком занятие утомительное. Ещё успеется. А пока я примерял одежду из гардероба Гиви. Странно это. Я всю свою жизнь ходил в единственной одежде - своей шкуре. Тепло зимой, прохладно летом. Голое же тщедушное человеческое тельце нуждалось в шкурозаменителе. Люди сделали из этого целый культ, который я до конца не понимал, да если честно и желания понимать не было. Единственное что я замечал, что мой человеческий облик меньше облика Гиви, и, соответственно, шмотки висели на мне бесформенными тряпками. Но кое-что я под свой новый облик подобрал, потертые растянутые на коленках штаны с завязками, короткую куртку и древние запыленные кеды.
   В этом я и делал небольшие и короткие вылазки в людской мир.

***

   Гиви почуял неладное выруливая на улочку, чья раздолбанная колея вела к его дому. Так и есть - у забора стоит черный тонированный джип. Слегка притормозив, он всё же продолжил путь. Вряд ли бы с дурными помыслами стали бы заявлять о себе так показушно.
   Заглушив мотор рядом с джипом, перекрывшим заезд во двор, Гиви выбрался из машины. Вдохнув воздух, он с уверенностью мог сказать - в джипе только водитель, он дергано курит и нервно сжимает одной потной рукой руль. А вот в доме уже поджидает гость.
   Бросив равнодушный взгляд на чужой автомобиль, Гиви спокойно прошествовал к калитке (пусть гад видит, врасплох не застали) и вошел во двор. Снова понюхав воздух, Гиви понял - незваный гость в доме, на веранде, невидимый за занавесками.
   - А вот и хозяин, - радушно сказал человек, когда Гиви открыл дверь. - Чего встал в проходе? Заходи, заходи.
   - Не ожидал, - сказал Гиви, захлопнув за собой дверь, чтобы не выпускать тепло из и без того прохладных сенец. - Я же отмечаюсь, как и договаривались.
   Ноков отпил из кружки и откинулся на спинку стула.
   - И тебе здрасте, Гиви, - сказал он, беря с блюдечка сухарик. - Да вот решил навестить тебя. Да ты присаживайся. В ногах правды нет, как говорят люди.
   Гиви отодвинул от стола стул и сел.
   - Что не так?
   - Да вот что-то ты в своей рыгаловке появляешься нечасто. Какие-то непонятные, - Ноков повертел в воздухе пятерней, - движения делаешь. Что тут у тебя происходит - неизвестно. Искусно отводишь глаза непрошенных любопытствующих. Ребята три раза по этой улице проезжали, дом твой найти не могли. Пришлось самому приехать. Да и зайти не могли они, представляешь, опять же - самому...
   Вздохнув, Ноков допил чай и отставил кружку.
   - Спасибо за чай, хозяин, - сказал Ноков в пространство. Гиви сначала не понял, но услышал тяжкий стон в темном углу, за холодильником, и еле слышные причитания домовика. - Кстати, домовый дух у тебя странный. Не сговорчивый какой-то.
   - Какой уж есть, - сказал Гиви.
   - Говорит, знать ничего не знает, видеть никого не видел, - колдун достал из-за уха перекрученный косяк. - Можно?
   Гиви кивнул, Ноков щёлкнул по кончику папиросы и, прищурившись, выдул носом две розовые дымные струи.
   - В общем, чего вокруг да около ходить, правда? Я ищу одно, - инспектор на мгновение прищурился, - существо. Весьма опасное. Редкое. А вас, древних и редких, друг к другу тянет как магнитом. Любите, так сказать, погоревать и повспоминать былое, когда трава была зеленее, небо синее, люди жили в пещерах, а по земле бродили полчища... вам подобных.
   - Мне подобные не бродили. Они тоже в пещерах жили. И сейчас, кто дожил.
   - Ага. А ты чего не в пещере?
   Гиви промолчал. Ноков затушил о блюдце окурок.
   - В общем, так - теперь не просто отмечаешься, а докладываешь: что, куда и зачем. Ясно? Повстречаешь существо - сообщаешь. Оно опасно даже для такого таракана, как ты.
   - Ясно.
   Валерий Юрьевич поднялся, запахнул пальто и надел на голову картуз, не сочетавшийся со струящимися на плечи черными волосами.
   - Рад, что мы друг друга поняли.
   - Постой, - остановил на пороге визитера Гиви. Ноков обернулся, сжимая дверную ручку. - А что за существо?
   - А я разве не сказал? - Улыбнулся Ноков. - Это волот. Я почти уверен в этом. Гигантский зверь, похожий на медведя. Но так мозги дурит, что и за собачку можно принять. Всего доброго.
   И захлопнул дверь. Спустя полминуты скрипнула калитка и заурчал, удаляясь, двигатель. Уехали. Гиви, прислушался к себе и дому, пытаясь понять, оставил ли гость нежданные сюрпризы. Вроде нет.
   Из-за холодильника выкатился шар. Казалось, это был морской ёж, только размером с футбольный мяч и такой черноты, словно он поглощал любой свет.
   - Плохи дела, - грузно опустился на стул Гиви. - Хорошо, что Мишки нет. Стоп! Дружище, а где наш постоялец?
   По черному шару прокатилась волна-спазм, он на мгновение покрылся ещё более черными иглами, как дикобраз, и укатился в таинственную пыльную тьму за холодильником.
   - Гулять ушел. - Пискнул домовик.

***

   Мишка вернулся поздно, протиснулся через собственный подкоп забора, скрытого густыми ветками кустарника. На улице витал чужой запах, не местных. Это нормально, к соседям частенько наведывались гости и родственники, но этот запах был иного толка. Здесь были те, кого никто не ждал и кому никто не был рад.
   Осторожно облазив участок и пробежав вокруг дома, Мишка осторожно поскребся в дверь. Домовый хозяин приоткрыл её, чтобы малый Мишка смог протиснуться и тут же захлопнул.
   - По твою душу приходыли, - тихо сказал Гиви, сидя на табурете и сжимая пальцами сигарету. Челюсть его мелко ходила ходуном, и Мишка представил, как в своём истинном облике Гиви в волнении пощёлкивает жвалами.
   За холодильником тяжело вздохнул домовик.
   - Они не знают, чито ты можэшь превращаться в малчика. - Посмотрел на Мишку Гиви, скомкав сигарету и бросив на пол. - С сегодняшнего вечера ты - малчик. Понял? Всегда.
   - Я не выдержу форму, - проворчал Мишка, щёря желтые глаза.
   - Ладно, - кивнул Гиви, - но только шаг за парог - ты уже в обликэ челавэка должин быть. Дагаварились, дэ? И ещё, я сегодня говорил с одним знакомым, он нам поможэт с твоим пэреездом.
   - Поможет?
   - Да, недэли через две. Надо продэржаться. Эти, - он мотнул головой в сторону зашторенного окна, - тепэрь глаз не спустят с меня и дома. Э-эх... Завтра надо тэбе купить нармальную людскую одежду и придумать легенду для твоего облика. А пока - всем спать. Утро вечера мудренее.

***

   Свет фонарей, мигающей рекламы, фар проезжающих машин не так резал глаза. Запахи тусклые, притупленные. Как и слух. Ходить надо осторожно, тонкие ноги могут разъехаться на редких грязных комках ноздреватого снега. Хотя его мало, много слякоти и луж.
   Вокруг много людей. Но до меня нет никому дела. Они идут мимо, молчаливые или смеющиеся, улыбающиеся или угрюмые, компаниями, семьями или одиночки. Я тоже одиночка. Остановился у витрины, в темном стекле я вижу Димку. Волосы ерошит ветер, лицо бледное, руки глубоко засунуты в карманы пуховика. И он все равно мерзнет. Простой мальчишка, но со странным взглядом. Зрачки запавших глаз, с темными кругами под ними, мрачно взирающих исподлобья, нет-нет да мигнут желтизной. Но у людей не светятся глаза, не отсвечивают желтым. Показалось? Конечно, вам показалось.
   Теперь меня зовут Артур. Ну как теперь. На ближайший месяц-полтора. Пока не сяду на корабль и не прибуду в другой конец мира. Ну и пусть, был Мишкой, странной собакой, стал Артуром, племянником мелкого бизнесмена Камикадзе.
   Я пошел дальше. Это как тренировка. Надо уметь держать форму и как можно дольше, надо правильно ходить. Не зря домовик на меня время тратил. Уже который день я шатался по улицам города, заходил в кафе и магазины. Я тренировался разговаривать, заказывая кофе или покупая газету с лотка. Я слушал разговоры, запоминал слова, речевые обороты. В обычной жизни люди говорят чуток иначе, чем по волшебной коробке.
   Дневной свет все равно причинял дискомфорт глазам. Вечера и ночь мне нравились больше. И гулял я допоздна.
   - Запоминай, - говорил Гиви, вытаскивая из сумки одежду, которую он купил на многолюдном стихийном рынке. - За домом теперь слэдят, дэ. Я пачты не чую, но уверен. Но это трудно, для особо любопытных у меня отводящие глаза примочки есть... Вах, какую куртку я тэбе привез, вэй! Премерь!
   Я с трудом оделся. Всё-таки одежда штука не привычная, шкура намного лучше. А тут всё трет, давит, сжимает...
   - Шапку, шапку одень, вэй! В этом году выдались жюткие холода!
   Но шапку я всё же отбросил. Она налезает на уши, а я и так в человеческом обличие плохо слышу. А слух - второе по важности после нюха.
   - И помни, гиде-то тут кружится этот колдун, Ноков, - нагнулся ко мне Гиви, чуть ли не тыча в лоб своим носом-крючком. - Не знаю, чито у него на уме, но пока что он ищет собаку. Нэ дай повода искать малчика. Понял?
   - Понял.
   - Как ведут сибя малчики?
   - Не кусаются, не отрывают головы, не обрастаю шерстью, не лазают по стенам... - нудно забубнил я.
   - Дэ, дэ, правильна! - Кивал Гиви. - Хорошо. Если какие-то проблемы - лючше убэги. Понял? То, чито ты Артур теперь, нэ забыл? Вот тебе дэньги.
   Я сжал в бледном кулаке хрустнувшие бумажки. В мире людей эти фантики важная штука, я по колдовскому телевизору видел, но самому пользоваться не доводилось. Гиви считал, что опыт нужен.
   - У меня вопрос, - сказал я, убирая деньги в карман.
   - Дэ?
   - Я светловолосый, бледный и с круглым лицом. Совсем на тебя не похож. Не подозрительно?
   - Ну... дэ... - почесал нос Гиви. - Ну чито ты мне голову забиваешь, вэй?! Племянник как племянник, и не такиэ бывают. Иды уже гуляй!
   Я фыркнул, отгоняя мысли и отлип от витрины. В желтых лучах света кружились редкие заблудившиеся снежинки. Если бы я был бы собой, нормальным собой, то сладко бы спал в берлоге, под слоем земли, веток, спеленённый корнями деревьев и укрытый снегом, как теплым одеялом.
   Послышалось натужное тарахтение демона, оно было где-то за мной. Повозка, которую он тянул, сбавила ход и теперь плелась позади меня. Я почувствовал, как волосы на шее встают дыбом, а ногти в карманах оборачиваются крючьями когтей. Спокойно, спокойно. Я же просто мальчик, гуляющий ночью по городу...
   - Эй, парень, - демон харкнул и умолк. Хлопнула дверь. Я обернулся и увидел бело-синию машину полиции. Один человек сидел за рулём, второй шел ко мне. - Ты чего тут ходишь один? Садись с машину.
   Просто блюстители порядка, или нет? Гиви говорил, что могут начать следить за мной, проверять. Значит, надо вести себя как человеческий детеныш. Но садиться к ним точно нельзя, даже если это простые люди. И как поступить? Ясно как - убежать.
   - Парень? - Повторил полицейский, замедляя шаг и медленно отводя руку за спину. Совсем рядом был зазор между домами, узкий грязный переулок. Домчусь ли до туда? Расстояние небольшое, метров шесть, один прыжок большого я. Но человек я никогда не бегал. Человек я и ходить-то только-только нормально стал недавно... Щёлкнул дверью второй патрульный. Я побежал.
   - Пацан! Стой!
   Ноги не подвели. Они раздувались и искривлялись под штанами, чтобы я резкими толчками домчался до переулка. Буквально в четыре прыжка я оказался в переулке. Там, в густом мраке, я резко прыгнул вверх уже на совсем деформированных ногах, на которых чуть ли не трещали штаны и, цепляясь передними обросшими шерстью лапами за кирпичи, вскарабкался на крышу. Перевалившись через край, я замер в снегу, зажав себе рот. Руки стали тонкими и белыми, ноги приятно ломило от обратного превращения. Я снова мальчишка.
   - Черт, удрал... - слышалось внизу.
   - Как удрал? Может, за ящиками? Там дальше сетка. Не успел бы перемахнуть.
   - Думаешь? Он, наверное, спортсмен какой-то, видал, как рванул?
   - Похоже на то. Ну да и черт с ним, поехали.
   Я ещё немного полежал на крыше, смотря на низкое темное небо. Когда ты в человеческом обличие, то почему-то и ощущаешь всё, как они. Чего я лежу? Чего сердце так бухает в груди?
   Пора домой. Огородами.

***

   Темноту осветил тусклый, призрачный свет. Спокойствие нарушил нудный, прерывистый зуд. Мигом проснувшийся Гиви цапнул мобильник и хрипло плюнул в трубку:
   - Алло?!
   - Это я, - послышался искаженный голос по ту сторону.
   - Иваныч?
   - Постараемся обойтись без имен, мой друг. Линия чиста, но сам понимаешь, так спокойнее.
   - Понимаю, - провел рукой по лицу Гиви. Он бросил взгляд на электронные часы на тумбочке. Четвертый час ночи.
   - Я собственно звоню по поводу твоего вопроса. Так вот, всё хорошо. Запоминай - Геленджик, полночь с четверга на пятницу. Место знаешь.
   - Я понял. Спасибо, - проговорил Гиви.
   - До скорой встречи, - и на той стороне нажали отбой.
   Камикадзе положил телефон и сел, спустив ноги на пол. Он поднял голову и посмотрел в темный проём в соседнюю комнату. Там словно сгустилась тьма чащоб, густая и колючая, потянуло прелостью и сыростью. В черноте затеплились две желтые точки.
   Волот не удержался в волнении и стал большим, заполнив собой пространство, высвобождая истинный свой разум, незамутненный примитивным малым я и детским мальчишеским я. Он фыркнул, заворчал, переминаясь на лапах. Люстра позвякивала и скребла хребет зверя.
   - Всё хорошо, Миша, - шепотом проговорил Гиви, словно их подслушивали, чего быть не могло. - Мы скоро едем. Через четверо суток ты отчалишь на корабле.
   Тьма схлынула из комнаты Мишки, пропал гнетущий аромат леса.
   - Наконец-то, - послышался Димкин голос. Ну, почти Димкин.

***

   Валерий Юрьевич сидел за столом и что-то писал в блокнот. Он не доверял всяким ноутбукам, электронным записным книжкам. Да и бумагу не всегда в открытую посвящал в свои мысли. Порой он строчил убористым почерком совершенно не понятные закорючки. Вот и сейчас он, хмуро сдвинув брови, что-то выводил синей ручкой. От этого занятия Нокова отвлёк стук в дверь.
   - Да? - Произнес он, но скрипучая дверь уже распахнулась настежь, представляя взору взволнованного человека.
   - Валерюрич! Похоже, у нас проблема.
   - Какая? - Ноков порывисто встал, засовывая блокнот во внутренний карман пиджака.
   - Камикадзе пропал.
   Ноков стремительно вышел из комнаты в узкий коридор, оттеснив помощника, и поспешил в наспех оборудованный центр наблюдений. Название, конечно, громкое. Вообще группа из шести человек обосновалась в доме в конце улицы, на которой жил Гиви. Большой и прогнивший дом, в котором жил одинокий старый алкаш. Алкаша переместили на время наблюдений в какую-то общагу с ящиком водки. Он был рад.
   В зале с четырьмя окнами, отходящими обоями и коричневыми потеками на потолке, с отваливающейся штукатуркой обосновались сдвинутые столы с навороченным оборудованием и тремя специалистами, от которых, впрочем, толку особого не было.
   - Что такое?!
   - Всё было как всегда, - снял наушники один из трех, уставившись на Нокова сквозь толстенные стекла очков. - Прослушку установить не удается у него дома, да и вообще за домом следить... только когда за ворота выходит. Ну и он выходит. Точнее выезжал каждое утро в семь тридцать и ехал на работу. Мы его периодически вели, всегда одно и тоже. Около его забегаловки всегда есть наш человек, там он оказывается в восемь десять или восемь двадцать...
   - Я это всё знаю! К делу!
   - Он сегодня... не прибыл на работу, - сглотнул очкарик.
   - А куда он прибыл?
   - Не знаем...
   - Вы его что, не вели?
   - Так я же говорю, периодически...
   - Не вели, значит. - Губы Нокова сжались в две тонкие белые гневные полоски. - Что передает наш человек у его рыгаловки?
   - Уже говорил с персоналом. Они сами в догадках, Камикадзе никого не предупреждал, что не приедет.
   - Сейчас, - Ноков бросил взгляд на часы, - девять утра. И Мы сорок минут не знаем, где сейчас Камикадзе. Целых сорок, идиоты! И ещё этот пацан... - Он бросил взгляд через плечо, в проёме двери маячил один из "патрульных".
   - Мальчишка дюже шустро бегал, виноват, Валерюрич.
   - Это провал, ребятки, - сквозь зубы сказал Ноков. - Но в тоже время и победа.
   - Почему?
   - Потому что если он так резко пропал, значит, было что скрывать. Не правда ли? Не зря под ним мы землю рыли. А теперь, долбоёбы хуевы, за работу, живо, живо! Поднять всех ментов, всех гаишников на дороги, ФСБшников подтягивайте! Живо!

***

   Над задним сиденьем медленно выросла голова с топорщащимися волосами и заозиралась.
   Мимо проносились сонные домишки, где-то за ними кое-где виднелись скелеты строительных кранов, а ещё дальше в какой-то забвенной дымке изгибалась земля, словно старалась вырасти, упереться в небо и стать настоящими горами. Город остался позади.
   - Ну как, мы прорвались? - Спросил Миша, поочередно прилипая от одного окна к другому, но кроме извилистого шоссе, потока машин и серости природы ничего не замечая.
   - Пака нэ знаю. На всякий слючай съеду с трассы и проедэмся кривыми путями. Думаю, нас уже спохватились.
   Гиви потными руками сжимал руль и периодически бросал нервные взгляды в зеркало заднего вида. Нет ли подозрительного автомобиля? Да только они все подозрительные, и все сзади тебя едут! Черт возьми.
   Камикадзе свернул направо с магистрали. Дорога похуже, не так оживлена. Но и в груди не так ухает при виде постов ДПС.
   Далеко не сразу Гиви протянул руку и включил магнитолу, недовольное бормотание демона под капотом оттеснили посторонние голоса. Так-то лучше.
   Миша открыл окно и в салон ворвался свежий холодный ветер, сырой, несущий с собой соленое присутствие невидимого моря.
   - Море, - сказал он, втягивая слабым человеческим носом воздух и чувствуя в основном застарелую вонь машины, бензина и старого масла.
   - Морэ, морэ, - буркнул Гиви, выруливая на совершенно разбитую дорогу, сжатую со всех сторон угрюмыми деревьями. Камикадзе был не в настроении говорить и лишь изредка менял частоты радио, сам не зная что пытаясь найти.
   Так они и ехали, час за часом, выбирая самые захолустные пути, проезжая вымершие деревушки, сжатые холмами, провожающие их тревожными взорами проемов пустых окон. Мимо брошенных заправок, бетонных коробок непонятно зачем установленных автобусных остановок. Даже древний остов сгоревшего грузовика, словно останки динозавра, удивленно уставился им вслед слепыми фарами.
   Под вечер Гиви, уже более спокойный, начал постепенно выруливать на нормальные дороги. В быстро сгустившихся сумерках в свете фар замельтешили снежинки, тьма спустилась с поросших лесом холмов, выползла из оврагов и затопила дорогу, изредка разрываемую лучами встречек.
   - Надо поспать, - зевнул Гиви. - Пару часов хотя бы, вэй!
   На заднем сиденье Мишка давно уже устроился клубком и посапывал, изредка тревожно вздрагивая.
   Гиви вывернул руль, заехал подальше на обочину и заглушил двигатель.
   Даже есть не хотелось. Только спать.
   Камикадзе вздрогнул и открыл глаза. Всё нормально, это всего лишь фура проехала, страшно гудя. Который час? Второй час ночи. Снег всё ещё сыпал, в разрывах ватных облаков показывала мертвенно бледный бок луны. Гиви оглянулся и никого не увидел на заднем сиденье. Он протер глаза, поелозил, распахнул дверь, впустив в салон цепкий холодок, и погрузил ногу в лужу.
   - Вот же ж... - проскрежетал он и послышались тихие щелчки, словно гигантские жвалы недовольно заскрежетали.
   Хлопнула задняя правая дверь. Гиви оглянулся и увидел во тьме, слабо освещаемый мальчишеский силуэт с желтым тлением глаз.
   - Ты где был?
   - В лесу, - ответил Мишка.
   - За каким хрэном? А вдруг мэнты? Тот колдун? Вэй! Я ж испугался. - И тут он осекся.
   Это он, проживший среди людей годы, обособился от корней и старой жизни. Горы его не тянули, и лишь изредка смотрел на них. А Мишка? Каково ему? Когда он последний раз был в лесу, ступал по павшей листве, вдыхал запах сырости, сосен и зверья? Что у него внутри творилось, пока они ехали сутки вдоль стен деревьев?
   - Ты в порядкэ, дэ? - Спросил он тихо.
   - Да.
   - Есть будешь?
   - Я поел, - он кивнул в окно.
   Гиви почесал нос и достал пластиковый судок из сумки, что лежала на пассажирском сиденье. Он перекусил, потянулся, жутко трещя суставами и завел машину. Та с трудом проехала метр и загудела, зад автомобиля потянуло в сторону. Демон под капотом обиженно взвыл.
   - Забыл сказать, - сказал Мишка. - Тут везде жуткая грязь и жижа.
   - Мы застряли, - закончил мысль Гиви. Он ещё немного помучил авто и замер.
   Мимо проехала легковушка и вновь на дороге наступила тишина.
   - Придется толкать, - повернулся к Мишке Гиви.
   - Ладно.
   - Только осторожно!
   Мишка уже выбрался из салона, быстро скинул одежду, чтобы не порвать в клочки и обратился. Неуловимый процесс. Плавный, текучий. Вот белело на фоне леса худое тельце, немощное и беззащитное, и вот уже тянется ввысь и вширь нечто, чернее ночи, без двухсот кило тонна. Гигант распрямляется и оглашает ночь утробным рёвом. Большой я снова на свободе. Зверь грузно падает на передние лапы и Гиви ощущает, как вздрогнула машина.
   - Не помни бампер! - Выглянул в окно Гиви.
   Мишка лишь рыкнул, тряхнув огромной головой.
   И тут как назло показались из-за поворота фары быстро приближающейся машины.
   Гиви заметался, но поздно. Фары высветили его авто и возвышающегося над ней Мишку. Почему он не скрылся в чаще? Тот ещё вопрос...

***

   - Саш, надо было у них остаться! Терпеть не могу ездить ночами. Тем более по этим захолустьям, - говорила Настя, теребя ремешок сумки на коленях.
   - Ой, да ладно тебе! - Скривился Саша. - Я твою подругу терпеть не могу, а муж её дурак ещё тот. - Он хмыкнул. - Стерва и дурак. Нашли друг друга.
   - Ну-у Са-аш, не говори так...
   - Чего это там?
   - Где?
   - Да впереди. Машина со стогом?
   - Таким черным?.. Не тормози!
   - Дай посмотреть-то...
   - Саш, Саш, я боюсь, поехали.
   - Да погоди ты! Может, людям помощь нужна. Тем более видишь, сзади ещё кто-то едет.
   - Вот пусть они и помогают, и вообще, далеко они едут...
   Саша по дуге, заехав на пустую встречку, начал огибать странность...
   Странность провожала автомобиль пустым желтым взглядом.
   - Да это... - залепетала Настя.
   - Медведь! - Выдохнул Саша. - Тв-в-вою, мать! Какой здоровенный! Что он делает? Толкает машину?
   - Поехали, поехали, поехали, - заорала Настя, - он всех порвет! Порвет! Сначала их, потом нас!..
   Медведь распрямился на добрых пять, а то и шесть метров. А медведь ли это?
   К черту, вдавив педаль до упора, супруги умчались в ночь.
   А вот дальнобойщик Фёдор был флегматичен, суров и пьян, и сам черт ему был не брат в таком состоянии. Но вид выталкивающего на дорогу машину огроменного зверя выбил из него сивый дух и заставил округлить глаза. Бесстрашно затормозив, он перегнулся через пустое соседнее сиденье и пьяно проорал:
   - Блядь, мужик! У тебя там сзади медведь какой-то!
   - Дэ знаю, - отмахнулся носатый водила. - Из цырка мы! От сваих отстали, вэй!
   - Цирка? - Фёдор понимающе покавал головой. - А- а чего зверюшка твоя могёт? На велосипеде кататься? Хэ-хэ!
   - Ну дэ, - отозвался носатый. Машина его уже была вне злостной зыбучей лужи. - Много чего можэт. Ты езжай, езжай!
   - Э! А как ты его возишь, мужик? На крыше, что ли? Хэ-хэ-хэ!
   Тут медведь, до того аккуратно толкавший могучей лобастой головой машину в бампер выпрямился посмотрел на дальнобойщика и отчетливо сказал:
   - Мужик, езжай-ка ты на хуй!
   Через полминуты дорога вновь была абсолютна пуста.

***

   Напившись на заправке бензина, демон довольно урчал и быстро нёсся в рассветных лучах по дороге.
   Справа на взгорки карабкалось солнце, бросая розовые прохладные лучи на поросшие лесом холмы, магистраль, плавно изгибающуюся вдоль линии берега, и на свинцовое зимнее море. Утро выдалось безоблачным, приятным, Мишка подставлял улыбающееся мальчишеское лицо ветру, дующему в открытое окно.
   Гиви был мрачный, с покрасневшими глазами. В голове его роились мысли, как им аукнется ночное происшествие. Слухами земля полнится, и если им и удалось петлянием сбить со следа, то теперь их продвижение было понятным. Хотя бы тем, в каком направлении их искать. Чего скрываться? Только гнать по прямой, вдавив газ до упора, выжимая из авто все силы.
   Мишку, лесного жителя, не пугало пустота моря. Его уже очень давно ничего не пугало и почти ничего не удивляло. Он смотрел на безбрежное водное обилие, на тяжелые волны, редкие светлые пятна лодок и кораблей и думал, что скоро он отправится в путь по этой глади. Не страшно. Лишь чуть нервозно. И сейчас он смотрел на море как никогда раньше, смотрел как на существо, с которым никогда не пересекался общим делом, а теперь думал, удастся ли им понять друг друга? Позволит ли море, а затем океан пересечь себя? Море сонно лизало берег. Оно спало.
   Поселки и городки сменяли друг друга одно за другим, дорога то шла берегом, мимо пристаней, пляжей, то ныряла в поселки, уводила лесами, но вновь и вновь возвращалась к морю. Они провели ночь в Туапсе, затем снова тронулись в дорогу, и Мишка снова смотрел на спящего гиганта и пытался поговорить с ним, понять его. А после Джубги море скрылось. Лента дороги М27 вгрызлась в холмы и пролегла через поросшие лесом горы. Гиви хмыкнул и сказал, что никакие это не горы. Горы там, южнее. Но для Волота это были горы, высокие и со снежными верхушками. Как для Гиви рядом был лес, хотя если влезть на верхушку любого дерева увидишь просеку, дороги или человеческие дома. Настоящий лес - это бескрайний зеленый покров, где нет ни дорого, ни домов, ни людей, ни их мусора.
   Время тянулось скучно и безынтересно, и Мишка в основном спал.
   Глубокой ночью они приехали в Геленджик. Город спал, с неба опять сыпались задумчивые редкие снежинки и кружились, словно мотыльки, в свете фонарных столбов.
   Гиви, что-то бормоча под нос, вертел головой, толи ища какие-то только ему ведомые ориентиры, толи читая названия улиц, толи выискивая поджидающих их непонятно кого, но явно не друзей. Они петляли по, как казалось Мишке, одинаковым почти вымершим улочкам, проехав крюком по всему городу, который любовно обнимал Геленджикскую бухту. Им нужен был порт.
   На территорию они въехали свободно. Гиви еле-еле катил машину, видимо, чтобы его хорошо рассмотрели невидимые люди. К пирсу жались лодки и корабли. Светили прожектора, на далекое судно шла погрузка, железный кран медленно поднимал с причала огромный контейнер. Мишка осматривался. Что теперь?
   Гиви притормозил и тоже осмотрелся. В плохо освещенной части порта, что-то блеснуло, и он повел машину туда. У причала покачивался какой-то баркас. Довольно крупное судно, старое и какое-то уставшее. В тени нагромождения ящиков стоял человек.
   - Вот черт, - буркнул Гиви.
   - Что?
   - Пахоже, тебэ плыть прыдется на "Марокканской прэлестнице". Это атмороженные контрабандисты. Черт...
   - Нас ждут.
   К машине двинулся человек, курящий сигарету. В заросшей бородой физиономии Гиви узнал старого знакомца. Он выбрался из салона, бросив Мишке:
   - Посиди пока здесь.
   - Гиви! - Протянул руку человек, растянув губы в улыбке, задрав к носу сигарету. - Привет тебе от Никиты Иваныча. Он сказал, что тебе надо человечка переправить.
   - Прывэт, Шкипер, - Гиви скривил вытянутое лицо в улыбке и пожал руку. - Давно нэ виделись. Надо, дэ.
   - Его, что ли? - Шкипер кивнул за плечо Камикадзе, на машину. Он прищурился, толи от промозглого ветра, толи ещё от чего. - Мальчишку?
   - Дэ. Это... племянник мой, вэй.
   Человек сунул руки в глубокие карманы плотной дутой куртки, пожевал губами и искоса покосился на Гиви.
   - Это же совсем ребенок. За каким чертом его надо отправлять... так? - Видя, что Гиви лишь набычился, подбирая слова, он отмахнулся. - Ладно, не моё дело, дружочек. Но я не нянька, понял? Сопли никто подтирать не будет ему.
   - И не надо.
   - Плыть долго, представление имеешь.
   - Куда прибудете?
   - Белен, если всё пойдет нормально. Если нет, то запасной вариант Абаэтетуба, - Шкипер выкинул окурок и харкнул под ноги. - Хватит трёпа, давай пацана на борт. И так уже тут тремся сколько, заново отстёгивать бабло портовикам желания нет.
   Шкипер развернулся и отправился к сходням. На палубе стояли трое, облокотившись на перила и поплёвывая в черную воду. Гиви снова окинул корабль взглядом, на самом деле не баркас, конечно, тот через океан не переплывет, но судёнышко так себе. Иллюминаторы вровень с пирсом, словно мертвые глаза, с укором взирали на Гиви. "По что Мишку отпускаешь с ними?", словно вопрошали они.
   Гиви сел в машину.
   - Что там?
   - Нармальна, нармальна... - выдохнул Камикадзе, потом развернулся к Мишке и схватил его за плечо. - Оставайся, э? Опасно с ними плыть, злые люди, очень...
   - Не бойся, Гиви, всё будет хорошо, - улыбнулся Мишка.
   Видя, как волот спокоен, Гиви кивнул, успокоился сам. Ладно. Это же не мальчик, это очень сильное существо. Ничего ему не будет. Но пересечь океан... а вдруг что случиться?.. Мишка уже взял сумку, которую собрали с Гиви в дорогу, спешно готовясь к поездке, и вышел из машины. Он потянулся, вдохнул полной грудью ночной бодрящий воздух. Пахло йодом, солью, рыбой, людьми... много чем. Хлопнула дверца и рядом оказался Гиви.
   - Ну... удачи тебе, Мишка. - Сказал он. - Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь.
   Мишка неожиданно протянул мальчишеские руки и обнял Гиви. Тот этого не ожидал и на мгновение опешил, но потом улыбнулся и тоже осторожно обнял Мишку. Ничего удивительного, двое людей прощаются друг с другом перед долгим расставанием. И никому и в голову не придет, что здесь, в Геленджике, в порту, сдавили друг друга в объятия огромный буро-зеленый гигантский медведь и черный, блестящий хитином гигантский жук.
   - Меня зовут Тофбур. - Сказал Мишка. - Спасибо тебе за всё, друг.
   - Удачи тебе, удачи, - легонько похлопал по узкой спине мальчишку Гиви, отпустил, и смотрел, как он, подхватив сумку, вбежал по сходням на борт. Команда засуетилась, засобиралась, отдали концы и тихонько отошли от причала. Мишка стоял на палубе и махал, пока "Марокканская прелестница" не растаяла в зимней ночи.
   Гиви всё стоял и смотрел во тьму, пока не истаяли сигнальные огоньки корабля. Жуки не плачут, но грудь ему сдавило словно обручем. Покачавшись ещё немного на ногах, словно выпивший, он развернулся и увидел, как из тьмы доков выходит тот, кого тут увидеть он никак не ожидал. Гиви споткнулся на ровном месте.
   К нему неспешно шагал Ноков.
   - Вечер добрый, Гиви, - сказал колдун, приблизившись. Он достал из-за уха самокрутку, сунул в зубы и щёлкнул пальцем по кончику папироски, тот сразу заалел.
   - Это... как это? - Гиви, резко развернулся, подбежал к краю пирса. Неужели вот так? Аукнулось им ночное дорожное приключение, их вели всю дорогу и... и приняли на судно. Подстава! Теперь Мишка в руках этих людей! Что же с ним будет?!.
   - Не переживай, Гиви, - встал рядом Ноков и улыбнулся. Он плотнее запахнул черное пальто, ветер трепал волосы и вплетал в них мелкие редкие снежинки. - Он уплыл с теми, с кем надо.
   - Но ты же тут. Ты всё понял, так ведь?
   - Так, - кивнул Ноков и вздохнул. - Знаешь, мои обязанности не всегда совпадают с моим мнением. В данном случае я посчитал личное мнение более правильным. - Человек выдул ноздрями розовый кораблик, который поплыл по ветру, как на волнах. Он весьма напоминал дымчатыми контурами "Марокканскую прелестницу". - Волот. Надо же. Наверно, этот последний на всю страну. Или континент. В нем нет зла, и убил он в Москве наемников, не самых милых людей. А на той неделе у него был шанс убить двух наших человек в переулке, но он бежал. - Ноков покачал головой. - Это не кровожадное чудовище. И он не желает жить среди людей, паразитировать на обществе.
   - Ты давно узнал, что он может и человеком оборачиваться?
   - Не очень. - Ноков хитрым прищуром посмотрел на Гиви и бросил в маслено-черную воду порта окурок. - Скажи спасибо, что сделал так, чтобы тебя не вели каждое утро от дома и до работы. И скажи спасибо, что сигнал о том, что вас ночью на дороге видели, я использовал так, что вас до сих пор ждут в Кабардинке.
   Камикадзе хмыкнул и двинулся к машине. Открыв дверцу, он слегка улыбнулся и посмотрел на всё ещё стоящего на краю пирса Нокова:
   - Тебя подвезти?
   - Нет, спасибо. Я тут своих ребят подожду. Мне ещё им головомойку устроить надо, что тебя с мальчишкой они упустили прямо из-под носа.
   Камикадзе сел в машину, развернулся, и медленно покатил. Ноков ещё долго стоял и смотрел во тьму бухты. Он курил папиросу за папиросой и улыбался. "Счастливо тебе, неведомая зверюшка", промолвил он и растворился во тьме быстрее, чем на бетон упал очередной окурок.

***

   Больше всего поначалу раздражал демон, который тянул корабль по морю. Плененное чудище рвало и метало где-то там, внизу, под дребезжащим полом. Он натужно ревел дни и ночи, пожирая всякую солярку. Чем его ещё поила команда, я не знаю.
   Корабль, поначалу казавшийся большим, полным запахов и закоулков оказался вонючей, пропахшей ржавчиной, рыбой, людьми и болью, железной банкой. Его бросало на волнах постоянно, я привыкал к этому несколько суток, закрывшись в выделенной каюте, узкой и вытянутой, обернувшись в малого я, и закутавшись клубком в одежду. В людском обличии качка переносилась ужасно.
   Помимо четырнадцати человек на судне был тощий кот Баракас, который, естественно, чуть не спрыгнул за борт, едва почуяв меня.
   Главным был человек по имени Шкипер. Вторым по важности был нескладный черный человек по имени Мумбата. Он говорил на непонятном языке. Я удивился, увидев черного человека. Вообще их было шесть. Остальные белые, но трое из них не говорили на понятном мне языке, остальных я более-менее понимал. Но между собой у них не было недопонимания. А со мной было. Разговор наш был короткий:
   - Как тебя зовут, парень.
   - Артур.
   - Что-то ты не особо на Гиви-то смахиваешь. Он тебе правда дядя?
   - Правда.
   - Ну ладно... Вот твоя каюта, лишний раз не высовывайся понял? Если спустишься в трюм - оторву уши и выкину за борт. Понял?
   - Понял.
   - Вот и молодец, пацан. Пожрать чуть позже, ты уж извини.
   Пожрать мне дали через пятнадцать часов.
   За иллюминатором плескалось безграничное свинцовое море. Ему снились беспокойные сны, и тревожные волны с белыми барашками рябили по поверхности. Я не мог долго созерцать это. Я не видел берега. Я помнил лесное озеро, плакучую иву, склонившую печальные ветви в гладь вод, и сома-водяного, всплывавшего ночами посмотреть на звезды. Я любил в нем плавать, в озере. А моря я боялся. Оно слишком большое, чтобы чувствовать такую мелочь, как корабль, будь в нем хоть пара сотен человек. А озеро чувствовало.
   Так мы и плыли. Я почти не выходил из каюты, почти не смотрел в замызганный иллюминатор. Дни и ночи слились в сплошной поток. Но у всего есть конец. Как-то ранним утром, когда заря только затеплилась, ко мне постучался Шкипер.
   - Этот... эээ, Артур! Выходь! Приплыли!
   Я плавно обернулся из малого я в человека, оделся и распахнул узкую скрипучую дверь.
   - Приплыли? В Бразилию?
   - С ума сошел? В Стамбул! День здесь на причале постоим, можешь по земле пройтись. Следующий такой случай не скоро предвидится.
   Стамбул был совершенно другой, чем те слякотные, мокрые приморские городки, через которые мы проезжали с Гиви. Здесь было иное небо, иной воздух и вода. Не потому что другая страна, другие люди и большой город, так не похожий на те, другие. Просто было южнее.
   Порт был большой, много судов и людей. Спускаясь на пирс, держась за поручни, чтобы лучше держать равновесие, я увидел Шкипера, который говорил о чем-то с двумя смуглыми усатыми людьми в форме. Я сел на какой-то бетонный широкий столб и потер ноги. Твердая земля! Не надо ходить в раскорячку, как когда тебя мотает по каюте.
   Я далеко не отходил от корабля, боясь потеряться. У людей слабый нюх, а оборачиваться даже малым я было нельзя. Поэтому я сидел и смотрел, как команда что-то выносила из неведомых мне глубин трюма, а какие-то контейнеры и ящики наоборот, грузила.
   Под яркое турецкое солнце выбрался погреться даже прятавшийся где-то всё путешествие кот Баракас. Увидев меня сидящим неподалеку от корабля, он зашипел и скрылся.
   Что в этих ящиках? Будь я не в людском обличие, то по запаху понял бы... Но нет. И на корабле не выходит, а из каюты много не унюхаешь. Но и того хватило, чтобы понять, что эти люди, как и сказал Гиви - плохие, и возят вовсе не цветочки. Возят они кровь, боль и страдания.
   - Эй! Пацан! Уснул на солнце, мля? Живо на борт! Следующая остановка - Тунис.

***

   Мир огромен. Он действительно очень огромен и разнообразен. И тем страшнее от того, что по всему миру расползлись люди. Теперь и не верится, что все же остались места, где можно от них укрыться.
   Позади "Марокканской прелестницы" таяла полоска земли, смещаясь влево. Где-то там был наш последний пункт остановки, Гибралтар, перед пересечением Атлантического океана.
   Даже там, в Черном и Средиземном морях мы были жалкой скорлупкой на бескрайнем теле водного царства. Теперь же и сравнить не с чем. Да смилостивятся над нами духи глубин.
   Я ушел с продуваемой всеми ветрами палубы, которые сгоняли со всех концов света набухшие тучи. Быть шторму. Проходя кубрик, я увидел черных людей, играющих в карты, они замолчали и проводили меня взглядами, пока не скрылся из виду. Они о чем-то горячо зашептались. О чем? Ингода я думаю, что у людских народов слишком много языков.
   - Чего вы тут растрещались? - В кубрик заглянул Шкипер, он облачился в прорезиненный плащ и натянул по самый нос капюшон.
   Негры переглянулись, теребя замусоленные карты.
   - Ребятам пацан не нравится, - облизав губы, пояснил за всех Мумбата.
   - А он и не из золота, чтобы всем нравится.
   - Мо-По говорит, - Мумбата кивнул на сомалийца, который не так давно был в их команде и юность провел в какой-то захолустной африканской деревушке, прежде чем податься в пираты. - Что глаза у него неправильные.
   - Мельебэ, - Не уверено проговорил Мо-По, отводя взгляд. Вновь повторил это слово и что-то залопотал.
   - Какой, на хрен, мебелье? - Скривился Шкипер.
   - Он сказал мельебэ, так в его деревне называли существ, которые притворялись людьми, - сказал Мумбата.
   - Вы что, бабки древние, такую херню нести?! Мо-По, тебя пугает маленький пацан, которого морская болезнь донимает? Может, для твоего успокоения мне его за борт швырнуть? Не вопрос, мне не долго!
   Мо-По и другие замахали руками, кто-то засмеялся.
   - То-то же. А теперь живо за работу! Буря идет.
   Нюх у людей слабый, а слух ещё куда ни шло. Я тихонько притворил дверь каюты.

***

   Шторм - штука жуткая, неприятная и страшная. Судно скачет на волнах, волны бьются в борта, волны лижут иллюминаторы, волны захлестывают палубу. Выдержит ли трещащее по швам и заклёпкам корыто? Дай-то духи.
   Мы явно не нравились Атлантическому океану. Он не стремился радовать нас солнечными днями и не желал с нами любоваться пронзительным звездным небом. Но как-то ночью выдалась особенно безумная буря, невозможно было понять, где кончался ливень, а где продолжался вздыбленный океан.
   Малый я забился под узкую койку, каюту тускло озаряли еле пробивающиеся сквозь толщу воды молнии. Дикий страх всплыл из глубин океана и поселился во мне. Такой, что впервые за путешествие по воде, я решил стать настоящим собой, большим. Я выбрался на середину каюты, потянулся, раздался в стороны, в боки вжались стены, спина уперлась в потолок даже с учетом того, что я лежал. Такое ощущение, что я снова в коробке, в которой прибыл к Гиви.
   Сдавливающие оковы разошлись, мой разум выплеснулся, растекся по каюте, заполнил щели, вытек за пределы каморки. Нос затерзали запахи. Страх схлынул. Пасть заволокла слюна - на этой жалкой прогнившей посудине полно людей, мягких и сочных. Да, я зарекался ими питаться, но я так давно не ел живого мяса...
   Большой я жадно ловил и узнавал всё то, что было неподвластно другим моим обликам. Я слышал сердцебиения, я чувствовал запахи людей, ощущал их настроения. Их страх и пот будоражили зверя во мне, желавшего догнать, растерзать... Люди в кубрике, рубке, трюме; где-то в глубине мечутся в ужасе крысы, и без того всё плавание боявшиеся странного пассажира. Меня даже касались отголоски существ, плававших вокруг судна в бурлящем океане, акулы, рыбы, что-то ещё... но больше всего меня привлекло то, что везли пираты. Что-то было там, в темных трюмах. Что-то странное, манящие запахи... В конце плавания нужно будет проверить, что там. То, что конец плавания состоится, большой я не сомневался, закрыв глаза и положив голову на лапы, я задремал.
   Мне было все равно на мечущегося по одной из кают кота Баракаса, и как сердце наблюдавшего эту картину Мо-По выбивает барабанную дробь изнутри грудной клетки.
   - Мельебэ, мельебэ, - шептал он и впервые за всё плавание зашарил в поиске спрятанного "калаша".
   По коридорчику расползался запах густого, темного леса.

***

   В те редкие моменты, когда я покидал каюту, черные члены команды старались со мной не встречаться. Затеял это, естественно, Мо-По.
   Но какая разница? Я грезил Бразилией. Бесконечными изгибами Амазонки, бескрайними дождливыми лесами. Перед глазами изредка всплывали образы про говорящих зверей, виденные, как уже казалось, давным-давно, в другой жизни, в деревушке по волшебному. Встречу ли я себе подобных? Или же Вакудо был последним?
   Рассветы я всё чаще встречал на палубе, уставившись в линию горизонта, желая скорее увидеть тонкую темную полоску. Но всегда когда чего-то ждешь, тем дольше тянется время. Большое я дремало внутри меня и про странно манящий груз я вспоминал редко, но, тем не менее, мысль проскальзывала на задворках сознания. Надо проверить, надо... Но Шкипер не раз говорил, что выкинет меня за борт, если там увидит. Я не боюсь, но при таком раскладе кто-то пострадает, а я никому не желаю вреда. Даже злым людям.
   На горизонте появилась темная черточка.

***

   Момент я улучил, когда уже миновали нейтральные воды. "Марокканская прелестница" была на территории штата Пары и судно находилось где-то, на сколько я разобрал из разговоров белых пиратов, в "Бала дэ Марайо". Наверно, это был залив или что-то в этом роде. Меня больше волновало то, что к нам приближался катер бразильцев.
   - С палубы долой, пацан, - шуганул меня Шкипер. - Чтобы глаза тебя не видели!
   Продажные представители власти поравнялись с "Прелестницей". Плененный демон перешёл с рева на недовольное бурчание и наконец-то тихонько зароптал. На палубу поднялись несколько человек, раздался смех и разговоры на непонятном языке. Пока до меня не было никакого дела, я скорее отправился на нижние ярусы.
   Здесь бывать мне не приходилось, но во тьме я даже в людском облике вижу неплохо, но в данном случае важнее был нюх. Нос с верхней челюстью вытянулись, поросли грубым волосом. Зависнув на частичном перевоплощении, я приступил к поиску. Людям не понять до конца прелесть острого нюха, это лучше зрения, иной уровень видения. Вот и сейчас, рыская по влажным, ржавым и душным отсекам, меня вел запах. Тут полно тайников.
   Зарокотал разбуженный демон.
   Проклятие, вдруг меня хватятся? Или кто-то спустится сюда?
   Здесь. Сильный запах. Теперь могу осознать. Пахло смесью натурального, вкусного и чего-то странного. Чуть дальше, за другой панелью коридорчика пахло тем, что я учуял давно в снежном городе, когда малого я хотели выкрасть из дома Димы и его матери. Там было оружие, много.
   Но что было за этим листом железа?
   Демон ревел как никогда. Полные обороты. "Марокканская прелестница", словно почуяв отдых в недалёком уже порту, прибавила из последних силенок.
   Мои слабые человеческие руки вздулись жилами, пальцы укоротились и заострились когтями, из пор полезла бурая шерсть. Уцепившись за шов, я, выдирая железо с мясом и заклёпками, не теряя время на исследование устройства открывания тайника, вскрыл тайное помещение.
   Запах ударил ещё сильнее.
   Здесь были белые тюки, контейнеры, вытянутые ящики... Что-то я видел, когда грузили в Стамбуле, что-то в Тунисе. Я взял завернутый в несколько слоёв промасленной бумаги и целлофана увесистый пакет. Изнутри бил по ноздрям одуряющий запах. Он сулил наслаждение, за которым пряталась деградация и смерть. Наркотики. В контейнерах оружие.
   Я сковырнул крышку одного из ящиков. Внутри лежал человек. Руки и лицо его оплели трубки, закрытые глаза ввалились, сердце билось медленно, дыхание было тихим. Его ввели в состояние искусственного сна?
   Внутри меня капля за каплей вздымалась черная волна. Я закрывал глаза на то, что судно пиратов. Я был к этому готов, Гиви говорил, что это плохие люди. Но теперь, увидев всё вблизи, я уже не контролировал свой облик.
   Они везли смерть во всех её проявлениях. Они распространяли это по миру. Не зря я ощущал запахи боли и крови. Чего только не навидался этот плавающий склеп.
   - Мельебэ, - послышалось позади.
   Я обернулся. В исковерканном проёме стоял Мо-По. Глаза его фанатично блестели, руки сжимали автомат. Он что-то снова заголосил, даже сквозь пропитанную запахом дурмана тайника я уловил запах его страха и одержимости. По железной лестнице и полу грохотали шаги.
   - Опусти оружие, - сказал я.
   Чувствуя поддержку команды, Мо-По лишь вскинул автомат, прижал приклад к плечу. Снова что-то злорадно проговорил.
   Под напором в тёмный тайник ввалились несколько вооруженных человек. Увидев, что я не совсем такой, каков быть должен нормальный человеческий детеныш, они заголосили ещё больше и открыли огонь. Последний тонкий рубеж, сдерживающий моего зверя пал. Потолок ударил в загривок, комната быстро уменьшилась, что-то колотило меня в брюхо, грудину, плечи.
   Тьма и вспышки, тьма и вспышки, тьма...

***

   " ...премьер сказал, что непременно сообщит об этом в свой твиттер. А теперь к другим новостям. Странный случай у берегов Бразилии. Неподалёку от города Белен, штат Пара, потерпело крушение судно..."
   "...хищения трех миллиардов. Судья приговорил подсудимого к полугоду домашнего ареста. А теперь подробности вчерашней катастрофы в Бразилии. Неуправляемое судно на полном ходу было выброшено на берег. Ни один член экипажа не выжил..."
   "...после чего как ни в чем небывало поднялся, сел в автомобиль и уехал. А теперь шокирующие новости о злосчастной "Марокканской прелестнице". С каждым днем открываются всё более мрачные подробности трагедии. Как уже было известно, никто из экипажа не выжил, теперь судмедэксперты установили, что на судне находилось четырнадцать моряков. Большинство тел удалось собрать буквально по кускам. Пока что главная теория, что на корабле перевозили крупного хищника, бурого медведя, или даже двух..."
   "...не всё так просто оказалось с "Марокканской прелестницей". Судно, ходящее под флагом Голландии, состояло из межнациональной команды сомалийцев, камерунцев, россиян, украинцев и нидерландцев. Эти люди причастны к торговле людьми, человеческими органами, оружием и наркотиками. На корабле были обнаружены не только крупнейшие партии оружия и запрещенных препаратов, но и люди, введенные в искусственную кому..."
   "...полиция приступила к поискам молодого человека, который по свежим немногочисленным свидетельствам был на палубе непосредственно перед столкновением "Марокканской прелестницы"..."
   "...да, своими глазами видел. Корабль несется на огромной скорости к берегу. Палуба в крови, всё в красных разводах, и там мальчишка. И, знаете, стоит такой расслабленный, щурится, улыбается, облокотился об ограждение. А может мне показалось, далеко было... но думаю, он улыбался."
   "...ни таинственный зверь, ни мальчик, до сих пор не найдены. Полиция Бразилии запросила помощи в расследовании путей поставки в свою страну запрещенных грузов. Мировое сообщество ответило согласием. На борьбу с мировым спрутом терроризма и контрабанды брошены силы..."

***

   - Алло. - Ноков прижал плечом мобильник к уху, нарезая на доске овощи. - А-а-а-а, Холмогоров, не переживай так. Ну и что, что след всплыл в Бразилии. Нет, данных по зимнему делу не отправляй. Нет, убийств больше не будет. Просто поверь мне. Да. Больше никогда. Ха! Выпей граненый и успокойся. У меня тут сейчас всё пригорит, а тут ты со своими глупостями. Дело закрыто и стоит на полке. Вот пусть там и стоит. Всё, отбой.
   Ноков бросил телефон на стул и, улыбаясь, продолжил строгать салат, зажав в углу рта самокрутку. Щелчком пальца он потушил газовую горелку, на которой плевалась маслом сковорода, и открыл окно, куда сразу потянулся розовый дымок его косяка.
   На улице влажный серый март сменялся зеленоватой дымкой апреля.
   Ноков затушил окурок, глубоко вдохнул весенний воздух и улыбнулся.

***

   Димка ворвался домой запыханный, потный, с содранными коленками и исцарапанными руками. Но жутко довольный.
   Не разуваясь, он бросился на балкон.
   - Димка! - Крикнула с кухни мама. - Нагулялся?
   - Не! - Отозвался Димка, выуживая большую коробку и роясь в ней. - Мяч спустило! Я свой возьму, надо матч доиграть. Мы выигрываем, мам, два ноль!
   - Молодцы, - отозвалась мама, не отвлекаясь от какого-то телевизионного мыла. - Ой, я компьютер забыла выключить. Ты все равно мимо пойдёшь!
   - Ага, - Димка закрыл балкон и, зажимая подмышкой мяч, плюхнулся в кресло в грязных шортах.
   Мама, как всегда, прежде чем добраться до своего любимого пасьянса-паука разворошила все ссылки браузера. Димка, вытирая с разгоряченного лба пот, начал закрывать вкладки, нервно дергая под столом ногами, словно продолжая с парнями прерванный футбол.
   Так, почта? Он присмотрелся. Новое письмо, адрес не понятный. Он хотел было определить это в спам, но в названии темы значилось "Mizkha". Он щелкнул по сообщению. Внутри было только фото. На фоне буйной тропической растительности, в тени какого-то гигантского папоротника сидел Мишка и с непередаваемо довольной мордой смотрел в объектив фотоаппарата.
   У Димки отвалилась челюсть. Пару секунд он взирал на фото, потом подскочил как ужаленный и запрыгал по комнате как умалишенный:
   - Получилось, получилось, у него получилось!!!
   - Ты чего за цирк с конями устроил?! У соседей люстра отвалится! - Послышалось с кухни.
   - Извини! Это всё футбол! Азартная игра! - Димка подскочил к компьютеру, вчитался в строку отправителя, бережно сохранил фотографию и удалил письмо. Потом надо бы кэш почистить или что там ещё, чтобы не осталось и следа обратного адреса. Он подхватил мяч и, радостно улюлюкая, бросился на улицу.
   Летние каникулы штука короткая, и нужно провести их как можно насыщеннее. Да и пацаны уже заждались.

***

   Жара была в разгаре. Гиви развалился на диване под струями густого горячего воздуха, который гонял старенький вентилятор.
   Телевизор вчера накрылся. Внутри что-то лопнуло, экран погас и еле-еле завоняло горелым пластиком.
   На столе лежала газета и замусоленная книжка в мягкой обложке. Блуждающий апатичный взгляд остановился на покрытом пылью ноутбуке.
   Водрузив черный прямоугольник на колени, Гиви включил бук, завозил пальцами по панели, клавишам. Весной, поняв, что гнобить его Ноков не будет, он восстановил старые адреса. Тут его давно небритое лицо вытянулось. Уже как пять дней у него было сообщение. Черт возьми! Гиви его открыл. На него смотрел мальчик лет четырнадцати с запавшими глазами, рядом стояла смуглая девочка лет шестнадцати, у ног лежала огромная собака, тоже смотрящая словно в глаза Гиви. Позади них была густая стена джунглей, темная и завораживающая. Гиви готов был поклясться, что там светились точки глаз. Таких же желтых, как у детей и собаки.
   "Я достиг мечты. Нет ничего лучше, чем быть со своими. Спасибо тебе за всё".
   Гиви так и подпрыгнул, захохотал.
   У него так и встала перед глазами картина, как Мишка покинул разбитую "Марокканскую прелестницу", как деревнями и городками уходил всё дальше, пересекал дороги и реки. Как он погружался во влажные джунгли, рвал веревки лиан, точил когти о необхватные стволы деревьев. Как он вдыхал густой жаркий воздух, как охлаждался в озерах, как ласкали его взгляд приглушенные вечные зеленые сумерки джунглей. Теперь его ничего не сдерживало, теперь он был всегда собой, большим волотом. И он нашел, нашел своих на другом конце мира!
   И все же смог найти в себе силы вернуться к человеческому жилью и дать о себе знать. Последнее соприкосновение с людьми, чтобы послать весточку друзьям. У него всё хорошо.
   Жуки не плачут, но Гиви умудрился утереть одну единственную скупую слезу.

***

   Из-за холодильника выкатился антрацитово-черный шар.
   - Ты чего делаешь? - Наконец спросил домовик.
   - Чемодан собираю, - отозвался Гиви и показал конверт. - Надо меньше пропадать неизвестно где. Мне пришел ответ.
   - Неужели? Откуда?
   - Гималаи, - Гиви с трудом защелкнул крышку и перевел дух. - Я лет сто двадцать никого из своих не видел. Мишка был прав. Нужно быть ближе к семье. - Он стал складывать вещи теперь в походный баул. И зачем ему столько вещей? Видимо человеческий образ жизни повлиял. - У них там община в буддийском храме. Нас там много, домовик, восемнадцать! И там уже Тхры, и дядя Чжшр! Они зовут меня, они будут рады!
   Домовик задумчиво покачался, по поверхности шара пробежала рябь.
   - А можно мне с тобой?
   Лицо Гиви растянулось в улыбке:
   - Ну конечно же, дружище, конечно!
  
  
  
  
  

01.05.2013 г.

22.50

  
  

Послесловие:

   Судьба этого рассказа нелегка. Самой причиной его появления на свет стала ужасная трагедия. Одиннадцатое июля две тысячи одиннадцатого года я по какой-то причине жаркий летний день проводил дома. По телевидению пронеслась новость о затоплении теплохода "Булгарии". На телевидении сменили сетку вещания и почти одновременно по двум разным канал показали совершенно разные мультфильмы, которые и зародили во мне зерно рассказа. Один мультфильм "Лило и Стич", про девочку с Гавайев и пришельца, которого она приютила. Второй анимэ "Волшебное лето" про то, как мальчик привел домой капу - японского водяного, похожего на помесь черепахи и лягушки. Честно признаюсь, что именно с этого анимэ я спер идею с телевидением, почтовой посылкой и существом, долгое время притворяющемся человеком. Степень моего заимствования вы можете определить по этому замечательному мультику.
   В связи технических неполадок первичный текст, а это около 50-ти страниц был утерян и с трудом восстановлен, но последние 8-9 страниц канули в лету безвозвратно. Посчитав, что сама судьба не желает, чтобы "Волот" был завершен, я забросил рассказ, увлёкшись другими историями. Но благодаря друзьям, я всё же продолжил работу спустя почти полтора года. Было трудно. И я не доволен результатом. Время упущено, и концовка вышла тусклая. В своё время она могла бы быть куда как более гармонична с первой половиной рассказа. Но былого не вернуть.
   Существо волот полностью мною вымышлено, хотя в мифологии "волотом" звали великанов. Я взял на себя смелость полностью изменить их природу.
   Спасибо Юрию, Андрею и другим хорошим людям, что подбадривали меня.
   Настоящей дружбе посвящается.
   С уважением, Василий.
  

23.09

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   72
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"