Дождь прошел как-то неожиданно быстро - настолько, что Соня даже не успела его заметить. А впрочем, летние дожди чаще всего бывают именно такими - стремительными, гремящими, проливными и очень быстрыми.
Она залезла с ногами на подоконник, придвинула поближе вазочку с прозрачно-желтым медом и покрепче сжала в ладонях чашку. Чай она очень любила - и просто пить, и принимать в качестве успокоительного. Этому ее еще дедушка научил. "Сонька, - говорил он, улыбаясь в усы, и полученный в войну шрам на щеке словно бы тоже улыбался с ним вместе, - лекарства лучше хорошего, сладкого и крепкого чая люди еще не придумали. А все эти таблетки, микстуры и уколы - полная ерундистика. Так что пойдем-ка лучше чайку с клубничным шлычканем, здоровья-то ради и профилактики для, а?.."
Дедушки не было на этом свете вот уже почти полтора десятка лет, да и сама Соня к тому времени превратилась из пухлощекой рыженькой толстушки в стройную красавицу с васильковыми глазами и волосами цвета красной меди, за которой ухаживали все мужики в радиусе пяти километров - от окрестных "братков" до генерального завода, на котором Соня (а точнее, уже Софья Робертовна) трудилась главбухом. Но привычка пить чай, когда страшно, плохо или просто кошки скребут на душе - осталась.
А кошки не просто скребли - они, похоже, яростно рыли пещеры и подземные ходы. В последние дни буквально все валилось из рук. Сначала на заводе урезали зарплату, отчего их с мамой планы поехать осенью в Пицунду резко накрылись медным тазом. Потом куда-то сбежала их любимая собака Тори, и вот уже четыре дня они не находили себе места, обшаривая окрестные подвалы, чердаки и закоулки.
И в довершение всего, накануне вечером Соня вдрызг разругалась со своим бойфрендом Игорьком, заявив ему, что "тебе бы лишь меня в койку затащить, а потом вечно таешь, как сон и утренний туман!.." Бледные попытки Игорька хоть как-то оправдаться закончились тем, что с лестницы сначала полетел его чемодан, а потом тенью отца Гамлета поплелся и он сам.
Нет, конечно, по совести говоря, он был тем еще мудаком, но Сониным душескребущим кошкам-то на это было плевать... Так что пришлось прибегнуть к испытанному временем средству - заварить себе чаю покрепче, забраться на подоконник и, как в детстве, разглядывать лужи... И только Соня принялась это делать сосредоточенно и высунув кончик языка (ну, чтоб уж совсем как в детстве), как раздалась громкая трель домофона. Раз, другой, третий.. На пятый Соня, отчаянно матеря всех окрестных бомжей и алкашей, которые от ее щедрот постоянно урывали то на боярышник, то на "Золотую Корону" или пачку "Явы", нехотя слезла с подоконника и подошла к домофону.
- Кто там? - усталым, но вполне еще звонким голосом вопросила она?
- Девушка, - раздавшийся из динамиков молодой баритон был Соне определенно незнаком, - я тут собачку во дворе нашел.. Грязноватая такая, но ухоженная... с ошейником. А на ошейнике номер. Я и предположил, что квартира. Если что вы извините, ради Бога.. я ее тогда к се...
- ТОРИ! - взвизгнула Соня и тут же услышала в ответ до боли родной и радостный лай любимой спаниэлихи. - Подождите! - крикнула она обладателю неизвестного голоса. - Подождите, я сейчас спущусь!...
***
Через полчаса отмытая и расчесанная в четыре руки Тори уже вовсю уписывала на кухне "Ройял Канин", а Соня и молодой человек (невысокий и слегка сутулящийся брюнет, назвавшийся Димой, оказался инкассатором и жителем соседней новостройки, угрожающе возвышавшейся над Сониной девятиэтажкой) допивали уже по третьей кружке, прикончив не только мёд, но и отыскавшиеся в настенном шкафу пряники. Дойти до дома Дмитрий решительно не мог бы, ибо на улице внезапно сначала потемнело, потом загрохотало, а потом полило так, словно Господь решил устроить второй Потоп за грехи наши...
- Слушай, Сонь.. а давай завтра на последнего "Гарри Поттера" сходим? - внезапно предложил молодой человек (на "ты" они как-то незаметно перешли еще в процессе собакоотмывания). - Я за эти годы ни одного не пропускал, но всегда в компании был... а тут как-то все разъехались...
- Ой... а я, наоборот, ни одного не видела... Хотя книжки перечитала все - вооон, на полке стоят... - она ткнула рукой за спину, в сторону висевших на дальней стене полок. - А вдруг мне не понравится, как наснимали... я поэтому и не глядела, если честно - боялась разочарований...
- Ну тогда плюнем и пойдем торт в "Шоколадницу" есть.. или ты фигуру блюдешь? Так она у тебя и так вполне ничего, - улыбнулся Дима, но глаза его почему-то при этом остались абсолютно серьезными. - Или.. знаешь что? Давай я лучше завтра к тебе приду и сам тебе торт сделаю. "Радость эльфа" называется.
- А почему эльфа-то? - непонимающе воззрилась на него Соня.
- А понимаешь, там ликер мятный внутри... а меня после него всегда на возвышенные стихи тянет... - и Дмитрий полуманерно, полумечтательно приложил руку ко лбу и закатил глаза. Но начать декламировать поэзию Высокого Народа ему помешала Тори, которая самым неблагодарным и наглым образом принялась справлять нужду в опасной близости от Диминых ботинок, - вследствие чего Соне пришлось искать сначала швабру, потом Тори, а потом и Димины ботинки, загнанные в угол то ли Тори, то ли шваброй...
***
Торт "Радость эльфа" оказался на редкость вкусным, и мятный ликер там был определенно к месту. Вот только Соню почему-то опосля него потянуло не на стихи, а на вполне себе конкретные поцелуи под вешалкой, когда Дима уже собрался (или только сделал вид, что..?) домой.
И до сих пор, когда я слышу, как из кухни пахнет мятой, заваркой и свежей выпечкой, - в моих ушах словно бы начинает звучать голос прадеда, которого я никогда не видел: "Вовка, - говорит мне он, улыбаясь в усы, и полученный в войну шрам на щеке словно бы тоже улыбается с ним вместе, - лекарства лучше хорошего, сладкого и крепкого чая люди еще не придумали. Так что пойдем-ка лучше чайку с "Радостью" шлычканем, здоровья-то ради и профилактики для, а?.."