Аннотация: Это продолжение "Обаламуса", вторая часть большого романа
Исход
1.
Из блаженной глубины сна меня выдернула переливчатая трель телефона.
- Да, слушаю, - пробормотал я спросонья.
- Извини, Саша, что беспокою, - послышался в трубке знакомый голос Михельсона, - но до утра это не ждёт. Мне только что сообщили, что деньги за аренду ушли из института всего неделю назад. К понедельнику они будут на месте, но хватит их теперь только на оплату двух вертолётных дней. А программу биологов урезать нет никакой возможности. Придумай там что-нибудь, ладно.
- Хорошо, Алексей Исаакович. Я постараюсь.
- Да уж, постарайся! А то нам - совсем труба.
- Больше никаких новостей?
- А тебе этих мало?
- Да нет, вполне достаточно.
В экспедициях я уже бывал неоднократно. Сначала студентом, затем научным сотрудником, сейчас замом начальника, но с таким сюрпризом столкнулся впервые. А всё перестройка, будь она трижды проклята! И ведь как всё здорово начиналось: молодой генсек, говорит без бумажки, зовёт к гласности, свободе печати, улучшению жизни, инициативе масс.
Мне всё это аж до самой антиалкогольной компании нравилось. А потом прозвучал первый звоночек - комсомольское собрание, посвящённое борьбе с пьянством. Резолюция, в которой по предложению руководящих товарищей записали "...а за употребление спиртных напитков будет следовать только одно наказание - автоматическое исключение из комсомола". При голосовании только я был "против", все остальные "за". У нашего секретаря тогда чуть глаза на алую скатерть не вывалились: о том, что я (по российским меркам) трезвенник, знало всё управление. Естественно, от меня потребовали объяснений, и не с места, а с трибуны. Ну, я и объяснил!
- Дорогие товарищи! - Начал я свою речь. - Мы здесь все друг друга хорошо знаем. Через несколько дней наша страна отмечает большой всенародный праздник. Я попрошу вас, только честно, пусть поднимут руки те, кто в этот день не выпьет ни грамма спиртного.
Медленно обвожу глазами зал. Ни одной поднятой руки.
- Благодарю вас за внимание и честность! Разрешите откланяться?
Я схожу с кафедры и направляюсь к выходу.
- Стой, куда!? - мгновенно охрипшим голосом кричит секретарь, - собрание тебя не отпускало!
- Какое собрание? - удивляюсь я.
- Собрание нашей комсомольской организации!
- Так её ж уже нет, всех из комсомола исключили. Автоматически!
Столько времени прошло, а всякий раз, когда нужно проявить находчивость, я этот случай вспоминаю. Он у меня теперь стал чем-то вроде талисмана. Там находчивость проявил, и впредь не оплошаю!
Я встал с кровати и включил настольную лампу. Сон мне уже перебили, но это не страшно. Это даже хорошо - можно сразу начинать поиск решения. Срок у меня - до утра понедельника. Сейчас пятница. Нет, по местному времени - уже суббота. Я достал из дипломата карту месторождения и план исследований. Биологи наметили себе 4 точки приземления в сосновых рощах у больших озёр. Остальная местность - пятый бонитет [1]. Там им смотреть нечего. Это можно сделать за день. Ещё полдня нужно болотоведу на общий облёт территории, он с Тюменской областью ещё дел не имел, диссертацию писал по Мещёре. Но его можно с другими запараллелить.
А вот что делать с поиском зимовальных ям? Это семь вертолётных дней, как минимум. Потому их "на всё про всё" и планировалось десять. Урезать гидрологию нельзя ни в коем случае, мы ж под флагом Союзгипроводхоза работаем, да и рыба для хантов - второй продукт после оленины. Если в ОВОСе [2] не будет качественного гидрологического раздела, нас с Михельсоном начальство на ремешки порежет. Значит нужно придумать, как сократить время на исследования, не уменьшая программы.
Полдня-день нужны на осмотр озёр с вертолёта. Потом на 6-8 наиболее перспективных высаживается группа с лодкой и мерным шестом. Ямы картируются, измеряется их максимальная глубина. По одному дню на озеро, быстрее - никак.
У нас вся программа вокруг этих ям построена. Что может ускорить процесс? Эхолот, измеряющий глубину прямо с вертолёта! Но его у нас нет. Его, быть может, вообще в природе не существует. Разве, у вояк только. В ВМФ, в смысле. На тех вертолётах, что подводные лодки в океане выслеживают. А всё-таки, допустим, что мне с неба упал такой уникальный прибор. Тогда можно совместить осмотр с измерениями. В этом случае мы в два дня укладываемся. Вот только чем мне этот выдуманный эхолот заменить? Тросом с грузиком! Его с вертолёта опустить можно. Но как значения глубин на тросике дистанционно отмечать? Да, задачка! Стоп, а как измеряли глубину наши предки? Обычным лотом. Человек понимал, что грузик опустился на дно по уменьшению силы натяжения троса. Если поставить на трос подвижный поплавок и стопор, который будет останавливать движение верёвки сквозь поплавок после достижения грузиком дна водоёма, то мы получим механизированный лот. А если придумать фиксатор, препятствующий обратному движению поплавка при подъеме троса, то можно будет работать прямо с вертолёта! Вот только крепление фиксатора поплавка наверняка сорвёт струёй воздуха от винтокрылой машины. Это если он будет снизу от поплавка, или внутри него. А если сверху? Если их между собой не скреплять? Тогда всё сходится!!! Вот только это - теория! А мне к понедельнику нужен работающий прибор. Что ж, нужен - значит будет!
Я выключил свет и свалился на койку. Теперь можно спать, всё остальное - завтра. Ночью магазины не работают.
Но заснуть сразу мне не удалось. Одно за другим на меня начали накатывать воспоминания: как меня во времена армейской службы в одну из московских командировок отловил зав. военной кафедрой геофака подполковник Петров и они в компании с профессором Жуковым (руководителем моего диплома) настояли, чтобы я подал заявление в аспирантуру.
Я, честно говоря, не ожидал, что наш нарочито грубоватый "вояка" так близко к сердцу воспримет моё желание ознакомиться в армии с лучшими достижениями военных метеорологов, чтобы в дальнейшем улучшить качество моделирования атмосферных процессов. А он, как выяснилось, поддерживал связь с Дедом (начальником метеослужбы нашего полка) и постоянно интересовался у него моими успехами. Но и это ещё не всё: пока я "топтал сапоги", он вышел на Жукова с идеей: помочь молодому специалисту, а потом они вместе договорились в ЦАО [3] и ГосНИИГА [4] о финансовом обеспечении и всяческой поддержке будущей разработки математических моделей струйных течений. Как выяснилось, тему эту они двигали специально "под меня". И их энергичные усилия увенчались успехом.
Ну, что мне оставалось делать? Не мог же я сообщить этим пожилым энтузиастам (а наш подполковник оказался ещё и кандидатом наук, причем из тех, про которых принято говорить "без пяти страниц доктор") что уйти в армию меня вынудили иные обстоятельства, с наукой совершенно не связанные. Оставалось только благодарить и лезть вон из кожи, пытаясь соответствовать. Единственное, от чего мне удалось отбояриться, так это от очного обучения.
Сразу же после окончания службы я устроился работать в АМСГ [5] аэропорта Шереметьево (здесь иногородним синоптикам давали общежитие) и поступил в заочную аспирантуру МГУ. А там как раз страну накрыла антиалкогольная компания, потом, после памятного комсомольского собрания, была ещё более памятная политинформация, на которой мне задали провокационный вопрос: есть ли инфляция при социализме? Я не только подтвердил её наличие, но и произвел несложные расчёты величины инфляции по простейшей потребительской корзине. Конечно же, мне было известно, что в коллективе из тридцати человек обязательно найдётся хотя бы один "стукач", но как-то надоело уже их опасаться. И ведь всё завертелось тогда "по-взрослому", несмотря на идущую полным ходом перестройку. Спасло меня только то, что наличие инфляции в Советском Союзе признал в своей речи Горбачёв. Только после этого от меня отстали "компетентные товарищи" и партийные работники. Но зато вдруг начали возникать проблемы с госструктурами: ЦАО и ГосНИИГА прекратили поддерживать мои исследования, как бесперспективные; их оценку тут же подтвердил Госкомгидромет. А тут ещё тяжело заболел профессор Жуков, и я стал на кафедре никому не нужен. Зато на меня тут же вышли представители неформалов. Очень скоро всё свободное время я посвещал уже не науке, а организации независимых профсоюзов, участию в митингах и демонстрациях, распространению негосударственных газет и прочего самиздата. Из аспирантуры я ушел в академический отпуск, а потом так из него и не вернулся.
Через полгода уехал в загранкомандировку начальник Шереметьевской метеослужбы, и трудовой коллектив потребовал у руководства ГАМЦ [6] провести выборы, как полагалось по закону. Что тут началось! "Выборы нового барина в деревне Непутёвка" [7] в чистом виде. И что самое обидное, я во всё это вляпался по самое "не хочу". В курилках, под лестницами и на кухнях смелыми были все, а с начальством спорить мало кто хотел. На переговорах с руководством ГАМЦ я один за всех отдувался.
Ну и результат не заставил себя ждать. Мы проиграли. Начальство продавило своего ставленника без всяких выборов, и все умылись. А меня за каким-то чёртом потянуло на принцип. Я в тот же день, как назначение состоялось, подал заявление "по-собственному". Вылетел с работы, и из общаги тоже. Ну, с работой мне Михельсон помог. Он в это время из университета уволился и прочно сидел на ОВОСах в своём Союзгипроводхозе. Да ещё и два малых предприятия при нём шустрили. Вот в одно из них он меня и устроил.
А с жильём - с тех пор по съёмным комнатам мыкаюсь. И чем дальше, тем дороже мне это удовольствие обходится. Хорошо, хоть плачу в последнее время по фактическому проживанию. То есть, пока в экспедиции, счётчик не крутится. Зато ремонтные работы (электрика, сантехника, двери, окна, и всё прочее) на мне. Но это, при наличие рук, растущих, откуда им положено, не проблема. Да и не старичкам же пенсионерам всем этим заниматься, а ЖЭК по бесплатной заявке так исправит, что мало не покажется.
И ещё моих пожилых хозяев греет мысль, что, приютив бездомного инженера, они способствуют становлению демократии. Тоже ведь на митинги ходят. А потому всячески мою тягу к гласности поддерживают. Хорошие они люди. Жаль только, что одинокие.
Последнюю мысль я додумывал уже сквозь пелену надвигающихся сновидений. Додумал и отрубился...
2.
Рассвет сообщил о своём наступлении характерным для нашей гостиницы шуршанием. Это совершали утренний моцион бесчисленные орды тараканов. Я приоткрыл глаза и взглянул на потолок. Торные дороги остались практически там же. Периодически то в одном, то в другом месте комнаты с потолка срывались коричневые продолговатые комочки и с едва уловимым хрустом шлёпались на пол. Но на кровать они не попадали. Она была с вечера выставлена на середину комнаты с таким расчётом, чтобы над ней не проходили основные магистрали тараканьих трасс. "По суше" добраться до меня насекомые тоже не могли - ножки кровати стояли в заполненных водой жестяных банках из-под селёдки. Четыре ножки - четыре банки.
Перед тем, как сунуть ноги в кроссовки, я вытряхнул из них представителей местной фауны. Затем наступила очередь освободить от их навязчивого присутствия джинсы и рубашку. "Хорошая гостиница, - подумал я, - ни блох, ни клопов, ни вшей".
Через час я уже топал по улицам Когалыма в сторону ближайшей окраины. Мне нужна была свалка. Там я надеялся найти грузило и поплавок для своего механического лота. Часам к одиннадцати мне удалось отыскать массивную трапециевидную железяку с проушиной. В качестве поплавка я решил использовать кусок плотной пенопластовой изоляции для труб большого диаметра, куски которой были разбросаны вдоль всей дороги, ведущей к гостинице. Отверстие в поплавке я проковырял перочинным ножом.
Теперь осталось купить верёвку и изготовить стопор. Засунув грузик и поплавок в рюкзак, я двинулся в обратный путь. Хозяйственных магазинов по дороге в гостиницу мне попалось четыре. Полиэтиленовые крышки, из которых я собирался делать стопоры, удалось купить сразу, а вот верёвки везде были тонкие и синтетические. Только в последнем магазине оказалась нужная: пеньковая, армированная для прочности капроновыми нитями, в палец толщиной. И длина подходящая - 25 метров. Но цена!? Для себя бы я её ни за что не купил. Но для дела... Я тут же в магазине прорезал в одной из полиэтиленовых крышек крестообразное отверстие. Опробовал, как ходит в нём верёвка, и с каким усилием стопорится. На первый взгляд всё было идеально, и я полез в карман за деньгами. Кроме верёвки я приобрёл ещё черную матерчатую изоленту (чтобы установить на лот маркеры через каждый метр глубины) и метровую деревянную линейку. Теперь осталось только собрать и опробовать прибор. А уж как уговорить вертолётчиков на эту авантюру, об этом пусть у Михельсона голова болит.
Прибор, не имеющий мировых аналогов (за ненадобностью), я смастерил уже после обеда на берегу ближайшего водоёма. Развлёк местных рыбаков. Одного даже уговорил использовать для испытаний его резиновую лодку. Как ни странно, всё работало.
В воскресенье я изготовил ещё четыре стопора. И повторил испытание прибора в присутствии прилетевшего из Москвы Михельсона.
- Это приспособление позволит нам за один день измерить максимальные глубины семи, а то и десяти крупнейших озёр, но где искать впадины - определять вам, - сказал я, когда мы вернулись в гостиницу.
- С этим-то как раз проблем нет, эти места я по цвету воды и видимости дна запросто найду, - ответил он уверенно.
- А насколько важны эти ямы? Что-то мне сомнительно, что в трех-пяти, пусть даже семи небольших впадинках может зимовать вся рыба с такой громадной территории.
- Не забивай себе голову всякой ерундой! Я тоже не ихтиолог, но в программе исследований есть пункт: определить наличие на территории месторождения зимовальных ям и нанести их на карту. Значит нужно это сделать! А будет ли лучше природе от того, что их дополнительно защитят от возможных аварий - это уже не наше дело! - ответил Михельсон.
С ним трудно было не согласиться.
- Ты вот лучше скажи: сможешь ты опускать и поднимать эту штуковину, сидя на краю порога со свешенными вниз ногами? Ведь обе руки будут заняты, держаться за вертолёт нечем, - спросил он меня, и тут же добавил, - потому что я на такой подвиг не способен.
- Всё будет нормально! - успокоил его я, - высоты я не боюсь, да и ремень в джинсах прочный, привяжем к нему верёвку, страховка будет - высший класс.
Уж не знаю, как, но Алексею Исааковичу удалось уговорить вертолётчиков на эту авантюру. Я в это время встречал в аэропорту тюменский рейс. Прибывали последние участники нашей экспедиции. Во вторник утром мы с Михельсоном вылетели на измерения. Он выбирал точку зависания, я опускал лот. Результаты измерений мы наносили на карту во время перелёта к следующему озеру. До вечера успели обработать всю территорию.
3.
Честно говоря, есть у меня одна идиотская особенность: когда ситуация требует максимального сосредоточения на какой-либо проблеме, я не замечаю вокруг ничего, что напрямую с этой проблемой не связано. Зато когда задача уже решена, окружающая действительность прорывается сквозь психологический барьер, вводя ошеломлённого меня в самый настоящий ступор обилием новой информации, которую в нормальном состоянии любой человек (и я в том числе) давным-давно уже заметил бы.
Вот и сейчас, вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что со мной, как со старым знакомым, поздоровались две миловидные женщины лет тридцати или чуть меньше.
- Кто такие? - шепнул я Михельсону, когда дамы удалились на достаточное расстояние.
- Ну, ты даёшь! - удивился Алексей Исаакович, - это же наши биологи из Тюмени, я тебя с ними вчера знакомил. Та, что потемнее - Наташа. А блондинку Ольгой зовут. Ты действительно забыл, или придуриваешься? Гляциологи у нас те же, что и в прошлый раз, университетские. А болотоведа ты вчера сам в аэропорту встречал. Его то хоть помнишь?
- Помню, что зовут Дмитрием. Взгляд помню: умный и значительный. Остальное в голове не отложилось.
- Ну, уже прогресс! А то я думал, что и с ним тебя нужно будет по второму разу знакомить.
Михельсон, конечно же, в курсе особенностей моей памяти, но привыкнуть к ним никак не может. Сам-то он ничего не упускает из текущих событий. Не то, что я.
Вечернюю планёрку ГИП [8] и, по совместительству, РЭкс [9] организовал в форме вечернего чаепития в шестиместной комнате, которую занимали наши дамы. Все три стола мы сдвинули на середину, расстелили на них карту исследуемой территории и приступили к обсуждению программы завтрашних полётов. Выделенный для работы Ми-8 с лёгкостью вмещал в себя всю нашу экспедицию вместе с её основным и дополнительным оборудованием, а потому обсудить нужно было только маршрут движения и очерёдность посадок.
Михельсон одного за другим опрашивал всех участников совещания, помечая на карте месторождения точки отбора проб и места высадок групп специалистов. После того как все высказались, он подвел итог совещания:
- Территория месторождения сильно вытянута с севера на юг, поэтому маршрут начинаем от крайней юго-западной точки, где берём пробы растительности для биологов, и последовательно продвигаемся к последней точке посадки на северо-западе. Здесь мы с Дмитрием и Александром уходим в обзорный двухчасовой маршрут по болоту, а все остальные приводят в порядок свои записи и просматривают пробы. Если что-то потребуется доделать или переделать, нужно будет сообщить мне об этом перед вылетом в обратный путь. Не забывайте, что завтрашний вертолётный день - последний.
Михельсон сделал паузу и внимательно осмотрел комнату.
- Если всё ясно и вопросов нет, то можем на этом закончить.
Вопросов не было. Все разошлись по комнатам готовиться к завташнему дню. А мне делать было абсолютно нечего. Нужные для обзорной климатической части данные наблюдений местной метеостанции я скопировал ещё в прошлую среду. Расчётная глава ОВОСа, в которой моделировалось распространение различных загрязнителей, выполнялась стандартной компьютерной программой "Эфир-6". Эта часть отчёта была сделана ещё до отъезда из Москвы.
О билетах на обратную дорогу мне тоже не надо было беспокоиться: в первый же день я взял купейный до Тюмени на конец текущей недели. Почему не самолётом? Так нет ещё пассажирских авиаперевозок из Когалыма. Это сюда нас без проблем доставили служебными рейсами нефтяники, заинтересованные в максимально быстром начале полевых исследований. Обратно каждый будет выбираться, как сумеет. На место в служебном самолёте может претендовать только Михельсон, как глава экспедиции.
Чтобы не мешать соседям по комнате готовиться к завтрашним полётам, я решил прогуляться по городу. Но бродить по пустым улицам было скучно, да ещё и комары, как на грех, разлетались не на шутку. Вернувшись в гостиницу, я в коридоре наткнулся на Михельсона.
- У тебя инструмент есть какой-нибудь? - спросил он меня, - одна из вертушек [10] "тормозит", засорилась, наверное. Нужно разобрать и прочистить.
- Кое-что есть, сейчас принесу.
Я заскочил в комнату за инструментами и, собрав всё, что было в один полиэтиленовый пакет, поднялся в "люкс" руководителя экспедиции. Этот двухкомнатный номер с персональным санузлом, телефоном, холодильником и телелевизором был мне хорошо знаком. До прибытия Михельсона его занимал я. С одной стороны, так нам было проще поддерживать связь, с другой - он получал гарантию того, что любимый номер не отдадут никому другому. Очень уж трепетно Алексей Исаакович относится к качеству жизни. А по мне: сверху не капает - уже комфорт, а если ещё и температура положительная - то, вообще, уют. Ну, а тараканы - они во всех номерах одинаковые.
С вертушкой мы прокопались до ночи. Прочистили, смазали, собрали, опробовали в ванной. И я отбыл в свою трехкоечную "пещеру".
4.
К утреннему служебному автобусу я подошёл одним из последних. Нет, к "поздним пташкам" меня отнести было нельзя: сколько себя помню, всегда был "жаворонком". Просто ещё с вечера Михельсон меня предупредил, что нужно будет помочь биологиням стащить вниз их оборудование. А женщины, они и в экспедиции женщины: стоит только появиться тягловой силе, багаж вырастает до полного заполнения её физических возможностей. Сразу выясняется, что есть ещё много всякого-разного, что всенепременно нужно взять с собой. Оля и Наташа не были исключениями из этого правила, а потому из дверей гостиницы я вышел обвешанный двумя рюкзаками (один спереди, второй сзади), двумя дорожными сумками (на ремнях по бокам) и с четырьмя полиэтиленовыми пакетами в руках.
Хорошо, что, спускаясь по ступенькам, я смотрел под ноги, а то бы обязательно свалился. Оля, та чуть с крыльца не полетела. Хорошо, что Наташа её за руку придерживала. А виновен во всём был наш болотовед: Дмитрий стоял у двери автобуса живым воплощением исследовательского духа. Именно так мог выглядеть бог научного поиска и полевых наблюдений. На ногах - камуфлированные болотники (я даже и не знал, что такие существуют в природе) и защитного цвета брюки, изукрашенные трафаретными рисунками хвощей и папоротников с десятком карманищ, карманов и малюсеньких карманчиков. Того же цвета, тона и рисунка была щеголеватая куртка-энцефалитка [11]. Дополняли композицию элегантная шляпа с откинутым наверх шёлковым накомарником, цейсовский бинокль в фирменном футляре и кожаная планшетка с таким количеством "прибамбасов", что от них у меня зарябило в глазах. Очки в роговой оправе были те же, что и вчера. Они придавали лицу Дмитрия такую значительность, что мне сразу захотелось снять пред ним шляпу. Но шляпы всё равно не было, да и руки были заняты.
На фоне такого великолепия даже элегантный Михельсон казался тусклым и обыденным. Впрочем, Алексей Исаакович не обратил никакого внимание на то, как сразу же выгнули спинки и "подобрались" наши дамы, как тайком стали посматривать в дорожные зеркальца и подправлять косметику. Оглядев всех присутствующих, руководитель подал команду загружаться.
Вертолёт ждал нас на том же месте, что и вчера.
- Ну, а сегодня что? Самодельный парашют будешь испытывать? - спросил меня Михаил Антонович, командир экипажа Ми-8.
- Это уж как начальство велит... - отшутился я.
Михельсон остался обсуждать с ним маршрут, а я залез в салон и разгрузился. Сразу стало легче дышать, да и двигаться тоже.
Всю первую половину дня я был "на подхвате" у коллег: помогал Михельсону измерять скорость течения рек и речушек, таскал за биологинями сумки с аппаратурой и делал им спилы стволов деревьев. К двум часам дня мы добрались до конечной точки маршрута. Там основная часть народа осталась у вертолёта обедать и приводить в порядок записи, а мы с Михельсоном и Дмитрием пошли прогуляться по обширному болотному массиву. Обед захватили с собой "сухим пайком".
- Ну, какое же это болото? - через полчаса сказал Дмитрий, - наверно карта неточная. Мы же идем по обычному лугу: трава, мелкий кустарник.
Михельсон скосил в его сторону хитрые чёрные глазёнки.
- Давайте пообедаем! - сказал он, - а заодно я покурю спокойно.
Он раздал нам кружки и бутерброды, неторопливо отвинтил крышку термоса. Разлил напиток по ёмкостям. Нет, что ни говори, а горячий чай на природе - это здорово! Когда все закончили жевать, Алексей Исаакович убрал кружки с термосом в сумку и вытащил карту.
- Посмотри, Дима, куда дальше будем двигать, мы же этот обзорник для тебя замыслили, тебе и выбирать.
Болотовед наморщил лоб и уставился в карту, а мы с Михельсоном незаметно от него поддернули вверх ботфорты болотников. Ещё минута, и ещё... Есть! Дима выронил карту и взлетел в воздух. Он недоумённо вращал расширенными от удивления глазами и не мог понять, что происходит. Мы стояли по колено в холодной воде посредине небольшого озера. Так метров 70-80 в диаметре. Карта в воду шлёпнуться не успела, её Михельсон успел подхватить. Вот так! А проторчи мы наподвижно ещё полчасика, были бы в воде по пояс, и размер озера вырос бы метров до трёхсот. Вот такие они, западносибирские болота!
К вертолёту мы шли на максимальной скорости по кратчайшей дороге. Воду из сапог Дима выливать не стал, говорить с нами он тоже не хотел. А когда мы через лес вышли к месту стоянки, он сразу перешел на бег. Увидев, что мы возвращаемся, коллеги стали потихоньку грузиться в салон, а пилот запустил двигатель. Сначала раскрутился на полную катушку хвостовой винт, затем начал медленно вращаться центральный. Рёв двигателя всё усиливался.
Дима мчался к стоянке по кратчайшей траектории, и ... что-то мне в ней не нравилось.
- Сворачивай!!! - заорал Михельсон.
И только тут я сообразил, что Дима бежит прямо на ставший невидимым из-за набранной скорости хвостовой винт. Но грохот двигателя заглушил начальственный окрик. Тогда Михельсон рванулся вперед, размахивая на ходу руками, как слетевший с катушек богомол. У вертолёта народ заметил его бурную жестикуляцию. Но даже если сообразили, в чем дело, остановить Диму у них уже нет физической возможности. Он в двух шагах от гибели и стремительно летит ей навстречу. Ещё секунда и ...
И в этот момент шум пропал. Очевидно, от волнения у меня заложило уши. Движения всех участников стали стремительно замедляться. В висках застучали удары колоколов. Я представил себе, как Дима ударяется о прозрачный барьер и отлетает на шаг назад, затем я мысленно хватаю его за воротник энцефалитки и протаскиваю на пару метров вбок, чтобы увести с опасной траектории. В глазах темнеет, горло перехватывает спазм...
Вместе с солнечным светом ко мне из мрака возвращаются грохот винтов и отчаянная жестикуляция Алексея Исааковича. Только теперь он яростно молотит воздух кулаками и орёт что-то плохо слышное, но явно матерное. Дима подбегает к пассажирской двери Ми-8 и начинает недоумённо озираться по сторонам. Из кабины к нему бежит разъяренный Михаил Антонович. Михельсон тоже ускоряет шаг. То ли он спешит спасти своего сотрудника от ярости первого пилота, то ли собирается присоединить свой начальственный рык к праведному гневу вертолетчика.
А я бреду вперед, с трудом передвигая ноги. Кажется, что на мои плечи лёг небесный свод. Тяжелый он оказывается, зараза! Что со мной произошло, не знаю, но кое-какие догадки имеются. Вот только очень уж пристально на меня смотрит Наташа. Нехорошо это. Нелогично. Ей бы лучше сейчас на Диму глядеть. Он должен быть в центре внимания. Не я.
5.
Всю обратную дорогу я молча сидел в углу. Но когда прилетели, вынужден был активизироваться. Не одному же Михельсону ситуацию теперь разруливать?
Служебный автобус довёз нас до гостиницы. Вышли все, кроме водителя, членов экипажа, Михельсона и меня. Потом мы докатили до квартиры командира вертолёта (его жена уехала в отпуск, так что лучшего места для снятия стресса нам было не найти).
Я, как самый молодой участник будущего застолья, побежал к универмагу за "огненной водой", а остальные остались готовить закусь и сервировать стол. К универмагу, в данном случае, - нужно понимать буквально. Самопальную бурду, заменяющую на Севере водку, продавали около входа в него с рук бойкие азербайджанцы. Внутри магазина та же бурда стоила уже в полтора раза дороже. Или столько же, плюс талон.
Первую бутылку Алексей Исаакович расплескал по стаканам ещё до того, как я стащил с ног болотники и повесил на крючок штормовку.
- Давайте выпьем за то, что всё обошлось, - сказал он, поднимая свою ёмкость, - а то меня всё ещё колотит.
- Не тебя одного, - ответил Михаил Антонович, - я тоже до сих пор в ауте. Как вспомню, аж внутри всего передёргивает.
Наша компания единодушно сдвинула тару на центр. Какое-то время ушло на заглатывание тёплой горьковатой жидкости, затем раздалось дружное похрустывание.
- Огурчики у тебя, Антоныч, выше всяких похвал! - не переставая хрустеть, похвалил хозяина Михельсон, - сам маринуешь?
- Жена увлекается. А я - только потребитель.
- Ну, тогда следующий тост, - взялся за вторую бутылку Алексей Исаакович, - за хозяйку этого гостеприимного дома!
Никто не протестовал. За хозяйку выпили стоя. Но двух разгонных порций Михаилу Антоновичу показалось мало, и он свернул пробку у третьей бутылки.
- Третий тост предлагаю за то, чтобы оборвалась полоса всех и всяческих ЧП в нашей работе. А то вчера Степаныч, - он кивнул в сторону бортмеханика, - Александра к страховочному карабину не пристегнул, сегодня вообще, чуть этот придурок не располовинился...
- Как не пристегнул? - поднял седые брови Михельсон. - Я же сам видел, пристёгивал он. И к поясу, и к карабину!
- Так у нас два конца страховочных, - объяснил Сергей (второй пилот), - один он к поясу пристегнул, а второй к карабину. А то, что эти концы - разные, потом только ясно стало, когда мы их сматывать начали. Антоныч нас, когда это выяснилось, заставил такой порядок в вертолёте навести! Теперь каждая вещь на своём месте. Мы до часу ночи провозились, думали - теперь всё будет нормально. А оно вон как получилось...
- А как получилось? - я решил повернуть направление беседы, а то уж больно мрачно они на мир смотрят. - Человек жив, даже не поцарапан! Это удача огромная! А вы: ЧП, ЧП!
Все дружно закивали головами, морщины начали разглаживаться, глаза посветлели. Ну вот! Так-то лучше! А то устроили тут репетицию похорон...
- Твоя правда, Юрьич! - Повысил меня до отчества хозяин дома. - Жизнь наша, конечно, не сахар! Но до общей ситуации в стране ей ещё далеко!
Ну, слава богу! Теперь можно будет молча кивать, только изредка вставляя короткие реплики. Беседа вырулила на накатанную колею: экономика, политика, судьбы страны и мира. А я могу спокойно подумать о сегодняшнем происшествии.
Из летчиков никто ничего не заподозрил. Михельсон, даже если и понял, как удалось предотвратить удар винтом по болотоведческой черепушке, ни за что не проговорится. А вот что смогла углядеть Наташа, и с кем она поделится своими впечатлениями и догадками - этот вопрос требовал быстрого ответа. Оказаться на кончике пера или шариковой ручки у её мужа-журналиста мне совершенно не улыбалось.
Ладно, разберёмся. Сегодня вечером они с Олей собирались на вокзал за билетами. Не исключено, что одним поездом до Тюмени поедем. Там всё и выясним. А сейчас инициативу проявлять нельзя. Если Наташа что-то заметила, то это лишь усилит её уверенность в правоте подозрений. Кстати, какого чёрта она на меня пялилась, в то время, как все не сводили глаз с Димы? Нет, нужно всё-таки организовать поездку в одном вагоне, по-другому прояснить ситуацию никак не получится. Э-э-эх! Не было печали!
Вот именно поэтому я и стараюсь не использовать, как бы это помягче, скрытые возможности организма. Потому что, сказавши "а", приходится затем говорить "б", "в" ... и так вплоть до "я". И дело даже не в том, что каждая минута работы паранормальных функций сокращает жизнь на дни, недели, а то и месяцы. С этим, как раз, можно смириться. Но с каждым разом опасность засветиться возрастает в геометрической прогрессии. А становиться живым экспонатом какого-нибудь закрытого НИИ мне ну о-о-очень не хочется.
Поэтому я воспользовался подходящим моментом, чтобы сбежать из-за стола в маленькую комнату без окон, и под мелодичное журчание унитаза начал представлять себе идеальное развитие событий на вокзале. Вот Наташа с Олей подходят к кассе. Оля протягивает в окошечко стопку купюр. Кассирша произносит номера моего вагона и двух мест в моём купе. Я прокручиваю эту ситуацию в мозгу ещё два раза, для гарантии, дергаю за ручку сливного бачка и, помыв над раковиной руки, возвращаюсь к столу.
Теперь остается подождать результата. Впрочем, за эту часть плана я не беспокоюсь. Что-что, а смещение вероятностей у меня получается великолепно. Гораздо лучше, кстати, чем ускоренная нейтрализация алкоголя. Впрочем, компания уже изрядно "на взводе" и мои нехитрые манипуляции с недоливом в свой стакан никто, кроме Михельсона, уже не замечает. Но он - лицо заинтересованное. Чем меньше я выпью, тем большую часть своей работы он завтра сможет переключить на меня. Да и сегодня до гостиницы нам добираться будет легче, если я сохраню относительную трезвость. Хорошо хоть подпольщики свою бурду почти вдвое против обычной водки разбавляют, а то мы бы все уже вырубились при таких лошадиных дозах.
6.
В купе мы оказались втроём: Оля, Наташа и я. Больше в нашем вагоне никого не было. В соседнем Дима вообще один едет. Не только в купе один, но и во всём вагоне. Биологинь эта ситуация очень сильно удивила и возмутила. Они билеты через посредника "по записке" брали. За две цены. А по госрасценкам в кассах на неделю вперёд ничего не было. Новая экономика в действии, чтоб её...! Если водка - то вполовину разбавленная, если билеты - по двойному тарифу.
Ехать предстояло почти сутки. Как только поезд тронулся, я вытащил из рюкзака книжку и открыл дверь купе.
- Переодевайтесь, девушки! Когда можно будет вернуться, постучите в стенку, я буду в соседнем кубрике. Да, если вам будет вдвоём удобнее, могу совсем туда перебраться, нужно только с проводником это обговорить.
Ну вот, тему для беседы я им подкинул, времени "на поболтать" отпустил без ограничений, осталось только ушки настроить - и порядок. Если быть точным, то подслушивают обычно одним ухом. А для повышения слышимости прикладывают к стене тарелку. Резонатор такой своеобразный. Но мне в этом отношении проще. Я спиной к стенке прислонился и сижу. А спина постепенно форму меняет, и нервные клетки её перенастраиваются на приём звуковых колебаний. Можете себе представить ухо размером от затылка до ягодиц. Вот именно оно сейчас и начинает работать.
- ... я бы его на Димку поменяла, но выселять не нужно, - услышал я постепенно усиливающийся голос Ольги, - а ты что скажешь, подруга?
- Ну не выселять, так не выселять, мне он тоже не мешает. А вот Дима тебе зачем? - отвечает ей Наташа.
- Как зачем? Холостой, выездной, столичный. И наверняка чей-то сын, а то бы его давно съели, при таких-то изъянах в черепушке. Прекрасный шанс устроиться! Такой только раз в жизни может быть! Так почему не попробовать? Тем более, Димка намекал, что неплохо бы согласовывать смежные разделы отчёта, особенно биологию с болотоведением. И так глазиком... искоса, на ножки...
Некоторое время слышался дружный смех.
- Ну, дерзай, охотница! Здесь я тебе не конкурентка.
- Тогда помогай по мере сил. Во-первых, нужно чтобы Шурик Диму к нам на ужин пригласил. Во-вторых, его самого нейтрализовать не помешает, чтобы шума дома лишнего не было. Незачем моему Серёжке обо всём этом знать раньше времени. Ну, ты меня понимаешь?
- Ладно, посмотрим. Ничего крепче легкого флирта не обещаю. А там как фишка ляжет... Пойду, позову его, что ли?
- Зови, чего уж.
Я чуть отодвинулся от стены и голоса сразу исчезли. Десять-пятнадцать секунд и спина вернётся в своё обычное состояние. Собственно, со стороны и так уже ничего не заметно, только звуки немного "плывут", как в расстроенном "квадро". Это скоро пройдёт.
В дверь постучали.
- Эмигра-а-ант! - раздался Наташин голос, - граница открыта.
Я отодвинул дверь купе. Девушки стоят в коридоре. Одеты в те же спортивные костюмы, что и в гостинице. В руках пакеты с умывальными принадлежностями, на плечах полотенца.
- Теперь ты стелись и переодевайся, а мы минут на десять исчезаем, - сказала Оля, - потом организуем ужин. А выселять тебя пока не будем, вдруг понадобишься нам, как мужчина: чемодан на багажную полку поднять или консервы открыть.
Девушки заговорчески переглянулись и двинулись в сторону тамбура. А я шагнул в наше купе. Ну что ж, план Ольги ясен, как полуденное небо. Диму она наметила для себя, а меня толкает к Наташе. С одной стороны - это позволяет ей надеяться на молчание подруги. С другой - на мой благожелательный нейтралитет. А вот Наташины намерения пока не совсем понятны. Похоже, что она не просто идёт на поводу у подруги, а тоже чего-то добивается, строит какие-то планы и тщательно их от всех скрывает. Вот только какую цель она преследует на самом деле?
Впрочем, меня пока устраивает любое развитие событий. Какой бы глубины флирт она ни замыслила, рассказывать после него обо мне мужу Наташа вряд ли станет. Так что, "пусть всё течет само собой, а там увидим, что случится" [12].
Вернувшись, девушки развили бурную деятельность по организации ужина. Вначале они провели ревизию всех наших продуктов, потом решительно убрали мои консервы "на завтра". И вообще, мне было предложено сходить в соседний вагон и пригласить на ужин Диму. А ещё не путаться под ногами и не мешать организовывать стол.
Я послушно потопал в тамбур. Диму я нашел в самом конце следующего вагона. Он совершал ежевечерний ритуал - курил трубку. Запах табака чем-то напоминал "Герцеговину Флор", но с примесью каких-то экзотических трав или фруктов. Предложение совместного ужина он принял благосклонно, и, прихватив из рюкзака бутылку импортного ликёра и банку датской ветчины, двинулся следом за мной по проходу.
Когда мы ввалились в купе к девушкам, священнодействие "создания праздничного стола из подручных средств" уже закончилось. Меня всегда поражало умение советских женщин создать видимость изобилия на столе при минимуме продуктов. Но даже на общем фоне то, что сотворили Наташа с Олей, впечатляло! А когда среди этого великолепия угнездилась элегантная заграничная бутылка, натюрморт приобрёл свою завершённость.
Оля сразу же задвинула Диму в угол и прижалась к нему бедром. Я уступил Наташе место у окна. Так само собой получилось, что уселись мы "в шахматном порядке", очень удобно для общения. Разливать вызвался я, мотивируя тем, что Диме из угла неудобно будет манипулировать бутылкой. И тут меня ждал первый сюрприз. Наташа свою рюмку только к губам поднесла, а пить не стала. Ещё интереснее было то, что она внимательно смотрела за тем, сколько выпью я, и была явно обрадована, когда увидела, что я последовал её примеру. Это меня озадачило. В теорию флирта такое поведение явно не укладывалось. Причем, любого флирта, даже лёгкого. Она что, замуж за меня собралась!? Нет, должно быть какое-то другое объяснение её действиям. Но ничего правдоподобного в голову не лезло.
Разговор, между тем, начавшись с моих восторженных замечаний о всевозможных достоинствах наших дам и великолепии накрытого стола, поблуждал какое-то время вокруг бытовых проблем и текущей политики, а затем начал было затухать. Но тут, Олиными стараниями, беседа вырулила на особенности растительного и животного мира Тюменской области. От чего коварная соблазнительница плавно перекинула мостик к Диминым впечатлениям об экспедиции. Что ж, охотнице нужно хорошенько изучить свою добычу.
Мы с Наташей ограничивались короткими репликами, отдав инициативу Оле и Диме. В результате этого в течение часа Дима всё шире и шире распускал свой павлиний хвост, а Оля старательно поощряла его действия. Рассказы о загранкомандировках были на удивление скучны. Аппаратура, люстры, шмотки. И это все его впечатления от Дрездена, Цюриха и Парижа! Но глаза у Оли разгорались всё ярче и ярче. Похоже, что в мечтах она уже окружила себя всем этим заграничным великолепием. Наташа по-прежнему не проявляла никакой активности, и мне стало ясно, что действовать она начнёт, только сплавив эту парочку в Димино купе. Что же всё-таки ей от меня надо?
7.
Оля, с Димой в одной руке и недопитой бутылкой ликера в другой, отшвартовалась от нашего причала около полуночи. Официальная версия: поработать над главой отчёта. Очень решительная женщина. Намеченных целей добивается с деликатностью подвыпившего гиппопотама. Если я хоть что-нибудь понимаю в жизни, Дима ещё в этом году пожалеет, что не попал под вертолётный винт.
Наташа прибрала со стола остатки овощей, хлеба и сыра. Смела тряпочкой крошки в подставленную мной газету. Потом я сходил выбросить мусор. А когда вернулся, она ушла мыть посуду. Ситуация стремительно приближалась к развязке. После отбытия Оли и Димы мы ещё ни разу не встретились глазами и не произнесли ни слова.
Я опустил окно. От грохота колёс заложило уши. Выходя в коридор, я оставил дверь приоткрытой. Пусть купе проветрится, как следует. Чем бы не закончился сегодняшний вечер, чистый воздух нам в любом случае не помешает.
Наташа отсутствовала минут пятнадцать. Похоже на то, что, домыв посуду, она решила и сама умыться перед сном. К её возвращению я закрыл окно и задвинул занавески. Потом подумал и опустил солнцезащитный экран. Чтобы свет встречных поездов не мешал спать. Что ещё нужно сделать? Включил ночники и погасил верхний свет. Теперь можно ждать развития событий.
А собственно, чего я дёргаюсь? Подумаешь, какая дилемма нарисовалась: приставать, или не приставать. Гамлетовский вопрос, блин! Ту би о нот ту би? Это разве проблема? Проблема, это когда только вопрос и стоит. А с ответом напряжёнка. Но до этих лет ещё дожить надо.
Дверь за моей спиной громыхнула два раза. Я повернулся и замер. С Наташиного лица была смыта вся косметика. Глаза явно заплаканы. Ну, ничего себе развитие сюжета!
Она передала мне чистую посуду, и я механически поставил её на стол. Поближе к окну.
- Что с тобой случилось?
- Ничего, ты не обращай внимания.
Я шагнул вперед и положил руки на плечи. Она немного отвернула голову и всхлипнула. Мы стояли в проходе между полками. Я гладил её волосы, плечи и спину.
- Оля до утра не вернётся, - прошептала Наташа, - но дверь ты всё-таки на защёлку закрой.
Я послушно опустил флажок.
Не даром говорят, что, ухаживая за женщиной, мы всего лишь исполняем её желания. И когда спим с ней - тем более...
Вот такая получается зависимость! Хотя, лично я - человек вполне самостоятельный. Приготовить обед, постирать, поддержать чистоту и порядок в квартире, ушить рубашку, погладить брюки - всё это умею делать ничуть не хуже, чем знакомые мне женщины.
Но существует и для меня кое-что привлекательное в семейной жизни. Это - секс. Очень уж много времени у любого холостяка уходит на то, чтобы "притереться" к каждой новой партнёрше. Ведь у любой из них - свои вкусы, предпочтения, привычки, предубеждения, да и просто "тараканы в голове". И как же это трудно - подбирать ключики к их телам и душам!
А если ещё учесть специфику моих сексуальных пристрастий... О чём речь? Ну, во-первых, я из тех, кто "сверкает отражённым светом". Мне совершенно не интересен процесс, при котором женщина остаётся неудовлетворённой. Это вовсе не означает, что желание при этом снижается до исчезновения возможности, просто такие физкультурные упражнения для меня что-то вроде соевого мяса. Возможно, что польза для здоровья есть, но бифштекс с кровью не заменит.
Во-вторых, меня довольно сильно напрягает необходимость использования кондомов. Поговорка "любить в презервативе - всё равно, что нюхать цветы в противогазе" придумана специально для таких, как я. Для контрацепции существуют и другие методы, но сохранить здоровье холостяка они не помогают. Всегда есть риск, что очередная красавица тебя не только осчастливит, но и "наградит".
Все эти неспешные рассуждения не мешали ласкать партнёршу, скорее наоборот. Они отвлекали моё внимание от любовной игры, не давая распалиться раньше, чем нужно.
Тем временем процесс потихоньку двигался к самому интересному. Сначала Наташа слегка подрагивала от волнения, затем начала робко отвечать на мои ласки. Тихие почти беззвучные поначалу стоны пробились сквозь стук колёс за окном. Глаза она открывала всё реже.
Я стал медленно и осторожно освобождать её от одежды. И себя тоже. В этом она мне помогала. Наконец, мы избавились от всего лишнего, включая одеяло. И от ласк мы перешли к действиям. Наташа всё громче стонала и всё сильнее сжимала руками мои плечи. Хорошо, что до купе проводников целых четыре кубрика, а то мы бы их точно разбудили...
И вдруг тело женщины как будто свело судорогой. Она всхлипнула и замолчала. Я тут же ослабил напор. Ещё два-три движения и стало понятно, что для Наташи процесс уже завершён. Что ж, синхронность с первого раза достигается крайне редко, а продолжать - испортить женщине всё впечатление от процесса. Нехотя приподнимаюсь. Наташа смещается к стене, освобождая место для меня. Какое-то время она прижимается к левому боку, слегка потираясь об него всем телом.
- Я так хотела тебя всю эту неделю! С того момента, как впервые увидела, - шепчет Наташа, не открывая глаз, - но даже и не подозревала, что будет так здорово.
Да уж, здоровее ни разу не бывало! Завершать процесс раньше срока не только неприятно, но и вредно для здоровья, если верить популярной литературе. Вот только практикует ли моя партнёрша повторные акты? А если да, то какой перерыв ей нужен? Грустные мысли не мешают мне нежно гладить женщину, едва касаясь её кончиками пальцев.
Наташа открывает глаза и вполне ощутимо вздрагивает. Что случилось? Увидела на столе презерватив? Но он же на газетке лежит, вместе с ней и выброшу.
- Что-то не так?
- Нет, всё здорово! Я испугалась, что не напомнила тебе о... нём, а ты, оказывается, сам догадался.
Наташа снова прижалась ко мне. Но уже не так нежно и искренне, как раньше. Думает, как бы спровадить на верхнюю полку, чтобы не мешал спать?
- Саша, а ты ещё хочешь?
Ну, ни фига себе поворот событий! Что-то я в этой жизни не понимаю! Секунду назад я готов был голову на отсечение отдать, что она получила полное аморальное удовлетворение! Мадам практикует множественные и продолжительные оргазмы? Но тогда почему прекратила двигаться после первого? Видимо, я так и не научился разбираться в женщинах!
- С удовольствием, только второго презерватива у меня нет, извини.
- А может ну его, у меня спираль стоит. Со здоровьем тоже проблем нет... И ещё..., - Наташа перешла на шёпот, - очень уж мне нравится чувствовать, как... Ну, ты понимаешь! Я до того, как спираль поставила, по три раза в год на аборты бегала. Ну, пожалуйста!
Я задумался. Риск, конечно. Но не такой уж и большой, если поразмыслить. Да и лечат сейчас быстро и надёжно от всего, кроме СПИДа. Но он до Тюмени, наверное, ещё не добрался. Конечно, в обычной ситуации я бы смог удержаться от соблазна. Но вот так, уже в постели, с прижавшейся к телу обнажённой женщиной. Это было выше моих сил.
- Хорошо! Прямо сейчас продолжим, или тебе отдохнуть нужно?
- Я не устала. Только давай по другому... Ну, мне так больше нравится.
Устроиться в выбранной ею позе между нижней и верхней полками оказалось не так-то просто, но я справился. Вот только меня не покидало ощущение, что Наташе не очень было нужно это повторение пройденного. Может, она заметила, что в первый раз я не довел дело до конца, и решила проявить щедрость? А возможно, просто переоценила свои силы. Когда всё благополучно завершилось, она сжала бёдра и скользнула вниз, упав животом на матрас. Очень необычные ощущения, и довольно приятные. Почти сразу же она сдвинулась вбок, освобождая место для меня.
Пару минут женщина пролежала, прижавшись ко мне боком, потом потёрлась шекой о плечо и прошептала:
- Что-то я уже засыпаю. Укатал ты меня.
- Понял, уползаю.
Партнерша приподнялась, высвобождая моё тело. Я быстро оделся, скомкал лежащую на столе газету и выскочил с ней в коридор. Когда я вернулся, Наташа уже лежала одетая, до пояса прикрывшись одеялом. Глаза закрыты. Слегка посапывает. Я, стараясь не шуметь, забрался на верхнюю полку и практически мгновенно заснул.
8.
Проснулся я в шесть часов утра. Что поделать? Жаворонок, он везде жаворонок. Как бы поздно я не лёг, организм включается в одно и то же время. Посмотрел вниз и остатки сна слетели с меня, как осенние листья в ураган. Недаром поведение женщины показалось мне вчера необычным. Подушки на Олиной кровати не было. Не было её и под Наташиной головой. Обе подушки лежали под бёдрами. Как она умудрилась заснуть лицом вниз в такой странной позе, оставалось загадкой.
Вот только разгадка меня интересовала совсем другая. Я спрыгнул с полки и легонько потрепал Наташу по плечу. Она подняла голову, повернулась ко мне и приоткрыла глаза.
- Ой, сколько время!
- Доброе утро, шесть часов. Но дело не в этом. Ответь мне на один вопрос и можешь спать дальше.
- Да. Хорошо.
- Зачем тебе нужен именно мой ребёнок? На охотницу за алиментами ты не похожа. Да и не лётчик я, чтобы капканы на меня ставить. И не шахтер. Так в чем дело? У вас с мужем не может быть детей?
- У нас есть ребёнок. - Наташа и не думала отпираться, она смотрела прямо перед собой мёртвыми, ничего не видящими глазами.
- Тогда в чём причина?
- У него эпилепсия.
- У мужа?
- У сына. Уже три года, как обнаружили. Сейчас он на таблетках, врачи говорят, что прогнозы неблагоприятные. Ребёнок на всю жизнь останется больным, в одиночку он не проживёт. Вот я и хотела, чтобы у него кто-то родной остался, когда я... Ведь я же не вечная.
- Да, это уважительная причина, чтобы завести второго даже в такое гнусное время, как сейчас, но почему не от мужа?
- Пьёт он, каждый вечер почти. Нет, ты не подумай, под забором не валяется. Он в областной газете работает, там забулдыг не держат. Но вся жизнь его вокруг бутылки проклятой вертится. Иногда мне кажется, что даже припадки у сына - для него просто ещё один удобный повод для пьянства. У меня в консультации одноклассница работает. Она сказала, что второй ребёнок от него тоже больным родится, почти наверняка.
- И давно ты придумала папу ребёнку подменить?
- Уж больше года. Но всё никак решиться не могла. Да и не находилось никого подходящего. Если и трезвый мужик, то язык за зубами держать не умеет. А как непьющий молчун попадётся, так не лежит к нему душа и всё. Даже помыслить противно, что с ним телами соприкасаться придётся. А ты мне сразу понравился, и внешне вы с моим Гошей похожи. На трепача не смахиваешь, да и живешь от нас за две тыщи верст. - По Наташиным шекам катились слёзы, она их не замечала. - Кто ж знал, что ты обо всём догадаешься? Господи, стыд-то какой?
- Ладно, не плачь. Сделаного не вернешь. Только нужно в твой план внести небольшие изменения. Ты сейчас успокойся и ложись спать. А я к себе наверх полезу или вообще в другое купе читать уйду. Скоро Оля должна прийти, ей наверняка интересно будет, что у нас и как. Будет лучше, если она решит, что я к тебе вечером полез, а ты меня отшила. Нечего её компроматом против себя снабжать. Ты согласна?
- Да, ты прав. Об этом я как-то не подумала. Спасибо за совет. И... за всё.
Наташа аккуратно взбила Олину подушку и вернула её на место. Затем она придирчиво поправила свою постель, улыбнулась мне и закрыла глаза. А я отворил дверь купе и пошел бриться. Что мне ещё оставалось делать?
Это ж надо суметь так обмишуриться! Ох, врут библейские легенды! Не Змей Еву соблазнил! Куда ему, недотёпе ползучему, против женской хитрости! Это она его с яблоком вокруг пальца обвела, а потом ещё и виноватым перед Господом выставила! И перед Адамом тоже!
Но главное я понял: не подозревает меня Наташа ни в чём. Не сопоставила она мои нелепые телодвижения с тем, что в этот момент с Димой происходило. У неё в это время была проблема посерьёзнее всех наших мужских глупостей. Ну и славненько!
Скоблить щёки бритвой в качающемся вагоне - удовольствие ниже среднего, но мне удалось обойтись без порезов. Хоть в чем-то повезло! В своё купе я заскочил, только чтобы взять книжку и перебраться с ней в соседнее. Читать при дневном свете гораздо удобнее, чем под тусклым ночником.
Первый том "Унесенных ветром" я дочитал уже до половины, но никак не мог понять, почему вся страна по этой книге с ума сходит. Впрочем, для дорожного чтения книжка подходила идеально. Страницы тонкие, шрифт мелкий, читается довольно свободно, но не чересчур быстро. Так что следующие три часа я провел в прифронтовой Атланте, где не без интереса знакомился со страданиями самовлюблённых домашних хозяек с куриными мозгами. Эх, везёт же ихним мужикам! Книга чем-то очень сильно напоминала нескончаемые мексиканские сериалы, и в то же время так же сильно от них отличалась. Кроме тягучей череды бытовых подробностей, чувствовалась в ней незримое присутствие какой-то глобальной идеи, к которой автор пытается подвести читателя. Но пока я не понял не только, что это за идея, но даже и "из какой она оперы".
- А, это ты! Я уж думала, соседей ночью подселили. - Оля остановилась перед раскрытой дверью купе. - А чего опять сюда сбежал? Или выгнали?
- Темно там, Наташа ещё спит.
- Это вы вчера так долго сидели, или так хорошо лежали?
- Не знаю, как Наташа, а я почти сразу же уснул, - отвечаю уклончиво.
Судя по ехидному выражению лица диагноз "лопух" Оля мне уже поставила, да это и к лучшему. Подругу свою лишними расспросами мучать не станет. И вообще, чем меньше теперь будет до Москвы событий, взглядов, разговоров, тем лучше! Хватит мне уже приключений в этой экспедиции! Выше крыши!
Как ни странно моё желание сбылось. О чём дамы говорили между собой, не знаю, но на меня они внимания больше не обращали. В Тюмени мы с ними распрощались. Дима за всё время перелёта до Москвы тоже не сказал ни слова. И меня это вполне устраивало.
9.
Свои главы я принёс Михельсону за неделю до защиты отчёта. Он бегло просмотрел бумаги, сверил их со списком в ежедневнике и положил на край стола.
- Молодец, сегодня сдам в машбюро. Но у меня к тебе будет ещё одна просьба. Наш ВЦ [13] закрылся на профилактику, так что посчитать перенос загрязнений реками они смогут только через две недели. Не знаю, то ли действительно не успели к сроку, то ли взятку вымогают. Посмотри, нельзя ли с этим что-нибудь сделать, ты же у нас теперь штатный проблемовыводитель. Вон как с вертолётом придумал здорово. А то и так денег в обрез, - если этим вампирам отстёгнуть, половина сотрудников на голом окладе останутся, и мы с тобой первые.
- Ладно, посмотрю. Но вы особенно не рассчитывайте. Кто эту главу делал? Смирнов или Акопян?
- Смирнов. Он дома должен быть, сейчас мы ему позвоним и обо всём договоримся.
Михельсон снял тубку и набрал номер.
- Василь Василич, добрый день! Ты помнишь, я тебе о Серове говорил! Так вот он сейчас у меня, даю трубку.
- Здравствуйте, Александр! - услышал я шуршащий и потрескивающий голос, - какие ко мне вопросы?
- Пока только один: расчётные формулы ваши? В смысле, если у меня с ними проблемы возникнут: расшифровка символов, размерность, порядок величин. Ну и так далее.
- Да, это запросто.
- Тогда где вас искать в ближайшие три дня. Я ещё не успел ознакомиться с теоретической частью, но как прочитаю, обязательно позвоню.
- Я всё время дома, дописываю обзор. Можно звонить до полуночи, раньше я всё равно не ложусь. А утром с девяти.
- Спасибо, до свидания.
- И тебе всех благ.
Я переписал у Михельсона домашний и все рабочие телефоны Смирнова (мало ли по какой причине человека могут срочно из дома выдернуть) и, захватив два предыдущих отчёта, пошел знакомиться с теорией.
Основная формула занимала полстраницы. Остальные её только иллюстрировали. Я просмотрел компьютерные распечатки из черновиков предыдущих отчётов. Прикинул, сколько понадобится расчётных таблиц и какого размера. Получилось двадцать шесть штук. Размер от 36 на 28 ячеек до 36 на 74. Это не считая наименования строк и столбцов. Я достал рулон миллиметровки и начал с самой маленькой таблицы. Но даже она заняла целых восемь часов. С двойным пересчётом, разумеется. А без него вручную никак не обойтись, это вам не ЭВМ. Увы, но errare hominis est [14] - единственное, что я знаю по латыни, кроме классификации облаков.
С такими темпами я за трое суток не успею, да и калькулятор начал барахлить. То гаснет без объявления войны, то явную чушь выдаёт вместо результата. Хорошо, хоть магазин недалеко. Я взглянул на часы. Полчаса до открытия. Пока оденусь, пока доеду.
В торговом зале меня привлекло объявление: "Новинка. Программируемые калькуляторы "Электроника". Я попросил дать инструкцию. Написана по-идиотски, но принцип программирования простой и понятный. Намного проще "Алгола" или "Фортрана" [15]. Набираешь формулу, а дальше только подставляешь значения. Это должно существенно ускорить работу. Сколько эта машинка стоит? Сколько, сколько!!! Да! Если Михельсон не компенсирует затраты, то через пару дней придется начинать голодовку. Я оплатил покупку, выпросил мягкий чек (для бухгалтерии) и вернулся домой. Здесь я ещё раз внимательно осмотрел готовую таблицу и схватился за телефон.
- Василий Васильевич, доброе утро! Серов беспокоит. Если я не напутал с расчётами, вклад в итоговую величину первых четырёх членов уравнения больше 99%. Это так по всем рекам, или только в одной таблице случайно получилось?
- Да, всё правильно. На равнинных реках они всё определяют, остальные можно смело сокращать, но для расчётов на ЭВМ в этом не было необходимости, а длинная формула в любом случае выглядит солиднее короткой.
- Спасибо, я пошел считать дальше.
Теперь размеры бедствия уменьшились втрое. Да ещё и калькулятор позволял существенно экономить время. Вторую таблицу я сделал за два часа, и большую часть этого времени - набивал формулу. Следующую (самую большую) таблицу - за сорок пять минут. К концу третьих суток я закончил все расчёты. Потом, для контроля продублировал две таблицы из старых отчётов. Просмотрел полученные результаты. Здравому смыслу они не противоречили. Распечаткам из предыдущих отчётов - тоже. Я снял трубку и набрал номер.
- Алексей Исаакович, всё в порядке. Готов сдаваться.