В одной из своих книг Михаил Веллер назвал отечественную историю "...свитком тайн, пересказанных глупцом по испорченному телефону". Это в Европеблистают на политической сцене хитроумные талейраны, строят могучие государства кардиналы ришелье и разрабатывают военную стратегию гениальные густавы-адольфы. В нашей стране все войны выигрывает Женераль Мороз...А политические победы свершаются промыслом Божьим или волею случая - как отклик сердобольной старушки-судьбы на прославленную Бисмарком "непредсказуемую русскую глупость".
Ярчайшая иллюстрация этого тезиса: история создания Второго ополчения, в 1612 году освободившего Москву от поляков. Если верить учебнику, все началось с зажигательной речи Кузьмы Минина на сходе нижегородского посада. Призыв - создать ополчение и изгнать из страны оккупантов - горожане дружно одобрили и сразу же принялись собирать деньги на жалование ратным людям. Каждый житель должен был отдать на спасение родины "пятую деньгу" - 20% своего достояния - а многие жертвовали и больше. Но кому они отдавали деньги? Не князю, не боярину... Простому мяснику!
Воины для новой армии тут же находятся, но, в основном, не местные. Среди них много смоленских дворян, закаленных в боях с поляками и после захвата врагами их города ушедших вглубь России, по странной случайности - именно в окрестности Нижнего Новгорода. Главным воеводой, с подсказки Минина, посадские приглашают человека со стороны - Дмитрия Пожарского. И это при том, что у города есть свои воеводы. Пожарский, что характерно, совсем недавно лечился от ран в далеком Мугрееве, но незадолго до избрания Минина переехал в Нижегородский уезд. Уговаривает воеводу делегация во главе с архимандритом Феодосием. Пожарский соглашается, но с условием, что в сотоварищи получит доселе неизвестного ему Минина...
И в дальнейшем эти два человека руководят освободительной борьбой так дружно и слаженно, будто прослужили вместе не один год. А ведь они впервые встретились, скорее всего, уже в Нижнем Новгороде! Создается впечатление, что из рассказа о спасении России выдернут главный стержень: в нем отсутствует ключевой персонаж. Тот, кто все это придумал и организовал.
Кто же это был?
Лето 1611 года стало переломной точкой в долгой кровопролитной войне, которая была для России одновременно и внешней, и внутренней. 3 июня войска Сигизмунда III овладели Смоленском. 16 июля в Великий Новгород ворвались ратники Карла IX, а через шесть дней казаки убили главу земского воинства Прокопия Ляпунова. После этого Первое ополчение начало распадаться. Его новый лидер - атаман Заруцкий - резко сменил политический курс, решив посадить на русский престол малолетнего "воренка", сына Марины Мнишек. Казалось, спасти страну уже невозможно...
К счастью, так думали не все. 5 августа 1611 года свияжнин Родион Мосеев проник в захваченный поляками Кремль и вынес оттуда грамоту с призывом к нижегородцам: начать сбор новой земской рати. Автором письма был пленный патриарх Гермоген.
Очень важно помнить, что Мосеев сумел лично проникнуть к Гермогену, а следовательно, мог привезти от него не только письменные, но и устные распоряжения. Ведь Нижний Новгород традиционно не имел собственного епископа, а находился в прямом подчинении у московского первосвященника. Гермоген, всегда глубоко вникавший в дела, наверняка знал, кому из горожан можно доверить общественную казну. А поскольку взявшийся за сбор средств на ополчение Кузьма Минин был избран земским старостой на том же сходе 1 сентября 1611 года, где зачитывалось письмо патриарха, можно с большой долей вероятности утверждать, что эту кандидатуру предложил "миру" именно Гермоген. Его рекомендация и стала источником того огромного политического влияния, которое приобрел Минин среди сторонников нового движения с первых дней его основания.
Некоторые историки с недоверием воспринимают сведения о встрече Мосеева и Гермогена - ведь патриарх с апреля 1611 года находился под арестом, и его келью в монастыре хорошо охраняли. Однако 4 августа 1611 года к Москве с большим обозом подошло воинство Петра Сапеги. Прорываясь в Кремль, поляки атаковали казачьи острожки за Яузой, а навстречу им ударили ратники Гонсевского. Казакам в обоих случаях удалось отбить натиск, но на следующий день Сапега повторил попытку прорыва через Арбатские и Никитские ворота. И снова Гонсевский ударил навстречу. Поскольку проход обоза с провиантом был для поляков делом жизни и смерти, в атаку на Белый город они бросили все наличные силы. Надзор за Гермогеном ослаб, чем и воспользовался Мосеев.
Однако дело, за которое взялись нижегородцы по просьбе патриарха, было очень непростым. Минин оказался прекрасным организатором, но армии нужен был полководец. О том, как уговаривали Дмитрия Пожарского послы нижегородского посада, написано во всех книгах, посвященных Смутному времени. И при этом практически нигде не акцентируется внимание на трех важнейших обстоятельствах...
Первое: в числе тех, кто предлагал Пожарскому пост главнокомандующего, отсутствуют местные воеводы! Хотя Репнин водил нижегородскую рать под Москву в составе Первого ополчения, а Алябьев вместе с посадскими людьми рассылал по окрестностям списки с грамот Гермогена. Второе: приняв предложение, Пожарский появился в Нижнем только 28 октября, причем городские воеводы не посмели оспаривать его первенство. Конечно, князь Дмитрий прибыл туда не один, а в сопровождении нескольких сотен смоленских, дорогобужских и вяземских дворян, но обычно местническим спорам это не мешало. И наконец, третье: в дальнейшем схожие ситуации - когда к войску присоединялись отряды во главе с более знатными воеводами - повторялись неоднократно, но вплоть до самого сражения за Москву никто из бояр и окольничих даже не попытался поспорить со скромным стольником за власть над земской армией!
Случай, доселе небывалый в истории Московской Руси...
Готовность, с которой гражданские и, особенно, военные власти признавали полномочия Минина и Пожарского, можно объяснить лишь одним способом - предположить, что их обоих рекомендовал на высокие посты Гермоген. Авторитет духовного лидера российских патриотов к тому времени поднялся на недосягаемую высоту. Но почему же тогда, скажут скептики, Минин и Пожарский не говорили о патриарших рекомендациях публично? Это легко объяснить. Гермоген томился в польском плену, и о его роли в создании Второго ополчения широко распространяться не стоило. Это могло спровоцировать оккупантов, дать им повод для расправы над узником. Но сохраняя сдержанность в речах, народные вожди подчеркнули ведущую роль патриарха символикой. Главной святыней Второго ополчения весной 1612 года стала икона Казанской Божьей Матери, при обретении которой более 32 лет назад ключевую роль сыграл Гермоген.
Так каким же был этот человек, чей план спасения России оказался настолько хорош, что ему не помешали ни арест, ни даже смерть создателя? О ранних годах жизни Гермогена известно немного. Даже дату рождения мы знаем приблизительно - 1530 год. Поляки считали, что священник Ермолай (так звали Гермогена до пострижения в монахи) происходил из донских казаков, а русские историки то выводили его из городского духовенства, то причисляли к роду Шуйских или Голицыных. Достоверно известно, что он много лет прослужил приходским священником в Казани. Потом, после смерти жены, принял постриг и в 1588 году получил назначение сначала игуменом, а затем и архимандритом Спасо-Преображенского монастыря. 13 мая 1589 года патриарх Иов возвел Гермогена в сан епископа и практически сразу же поставил во главе вновь учрежденной Казанской митрополии.
Следующий рывок в карьере Гермогена был связан со скандалом на свадьбе Лжедмитрия I. Тогда казанский митрополит, видя, что приватные уговоры не возымели действия, публично выступил против брака государя с католичкой: "Не подобает православному Царю брать некрещеную (безкупельный римский обряд русская церковь таинством не считала) и вводить в святую Церковь. Не делай так, Царь: никто из прежних Царей так не делал..." В этих словах, как на ладони, виден стиль общения Гермогена с властью: он никогда не спорил по пустякам, до последнего стараясь сохранить "худой мир" даже с явными противниками, но если такой возможности не было - бил сильно, безжалостно и наносил удар в самое уязвимое место.
В ответ разъяренный "встречей" самозванец приказал лишить Гермогена сана и отправить в заточение в Казань. Однако до этого не дошло: 17 мая 1606 года князь Василий Шуйский совершил государственный переворот. Лжедмитрий I погиб. Через три дня Шуйский сам стал царем, и 3 июля на духовном Соборе Гермогена избрали Всероссийским Патриархом.
В одном известном фантастическом сериале старый учитель напутствует героя словами: "Иди по жизни своей дорогой: если ты достаточно мудр, силен и тверд в своем выборе - Вселенная присоединится к тебе!" Эти слова очень подходят Гермогену. В течение всей Смуты он придерживался твердой позиции: стране нужен русский царь, избранный "Всей Землей". После отречения Шуйского бояре предлагали трон принцам трех соседних стран: Польши, Швеции и Германии. Но в итоге история пошла по пути, указанном ей Гермогеном!
Именно он был первым российским политиком, кто еще в 1610 году предложил избрать на царство Михаила Романова, разработал план по "продвижению" своего кандидата в цари и нашел людей, которые смогли завершить начатое им дело. Ведь Гермоген прекрасно понимал, что сам не доживет до победы - рано или поздно оккупанты догадаются, кто руководит освободительной борьбой, и "наградят" его мучительной смертью...
Все на царские выборы!
Февраль 1613 года. Земский Собор в Москве выбирает царя. Выбирает больше пяти недель и никак не может выбрать. Имя счастливчика не известно до последнего дня... Да что там дня! Еще утром 21 февраля Собор обсуждает список из семи кандидатур, в котором нет Михаила Романова. А вечером на городских площадях идет присяга на верность юному царю.
Что интересно, Михаила никто не считал фаворитом избирательной гонки. На всем ее протяжении наибольшие шансы, по мнению большинства, сохранял Дмитрий Трубецкой. Он был представителем одного из знатнейших боярских родов. На него работала слава ветерана освободительного движения... Сначала Трубецкой стал, пусть и формально, старшим из трех руководителей Первого ополчения. Затем вместе с Мининым и Пожарским вошел в состав второго триумвирата, возглавил Земское правительство.
После освобождения Москвы в 1612 году лидеры духовенства и воеводы торжественно вручили Дмитрию Трубецкому дарственную грамоту на Важскую землю. Бумага эта была составлена, как соборный приговор. Украшенный золотыми прописями свиток начинался словами, что прежде Вагой владел царь Борис. Трубецкой принял этот оборот речи за всеобщую готовность признать его права на трон.
Но тушинского боярина постигло горькое разочарование. Его кандидатуру, предложенную казаками, отклонили соборные представители. Столь же последовательно земские делегаты отвергли Михаила Романова, Дмитрия Черкасского и многих других. Стало ясно, что в существующих условиях ни один из кандидатов не может собрать устойчивое большинство голосов. И с этим нужно что-то делать...
Собственно, первые шаги по корректировке состава выборщиков Трубецкой, Минин и Пожарский предприняли еще до начала Собора. Они составили и утвердили Земельный список, в котором содержались сведения о чинах и владениях членов Думы, стольников и московских дворян. После этого большинство помещиков разъехались на зиму по усадьбам, чтобы к весне уладить личные дела. Дворяне хорошо понимали: война не кончилась, и скоро им предстоят новые походы.
Роспуск Пожарским дворянских полков, в которых он пользовались непререкаемым авторитетом, убедил Трубецкого в том, что его коллега-князь сам на престол не претендует. А когда Минин помог обеспечить кормами и жалованием казаков, основной избирательный электорат Трубецкого, глава правительства уверился, что коллеги по триумвирату - его верные сторонники... Однако для Минина с Пожарским он был лишь временным попутчиком.
Боярин не заметил, что преимущество, которое на словах отдавали ему коллеги, работает не "за", а "против" царского избрания.
Полученные от самозванца поместья "тушинских дворян" при составлении Земельного списка правительство признало "незаконными дачами" и отобрало без компенсации. Сравнив это решение земских лидеров с Важской грамотой, делавшей Трубецкого самым богатым человеком России, коллеги-тушинцы не без основания посчитали его предателем. Еще хуже показное послушание Минина и Пожарского сказалось на отношении к Трубецкому казаков, которых он в свое время не раз обещал озолотить за "московское взятие". Понятно, что казаки надеялись на щедрый расчет, но казна заплатила им лишь по восемь рублей на человека, да и то не всем. Жалование получили только ветераны движения. После чего Трубецкой в глазах казаков стал выглядеть тем же "злым боярином", что и все прочие... Да еще и лгуном впридачу.
Но если Пожарский не претендовал на трон, то кого же они с Мининым хотели видеть на русском престоле? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся вернуться в жаркий июньский день 1610 года, когда ратники Григория Валуева привезли в Москву "воровского патриарха" Филарета, захваченного в плен под Волоколамском. Вопреки нравам и обычаям того времени, глава рода Романовых не отправился в застенок или на дыбу, а вернулся на свое московское подворье... Потому что за него горячо вступился Гермоген. Московский первосвященник публично объявил Филарета жертвой "зловредного вора", подтвердил ранее принадлежащий ему сан митрополита и вернул на Ростовскую епархию.
Хорошее отношение Гермогена к Филарету легко объяснимо. После распада тушинского лагеря у главы "воровской Думы" Салтыкова возникла идея: пригласить на царство польского королевича Владислава. Романов согласился, но лишь при условии обязательного перехода того в православие. Эта принципиальность в вопросах веры произвела благоприятное впечатление на московского первосвященника.
Таким образом, уже к середине 1610 года сложился "союз двух патриархов", которые не только ликвидировали раскол русской церкви, но и начали формировать патриотическую партию, призванную изгнать оккупантов, прекратить Смуту и обеспечить честные выборы царя. Лучшим кандидатом на трон они считали Михаила Романова, однако слишком уж сильно выпячивать его в тот момент не пытались. Оба патриарха были опытными политиками и понимали, что вначале им придется отбить русский трон у ставленника семибоярщины - Владислава.
Вскоре Филарет отправился послом к Сигизмунду. Его задачей было: не допустить изменений в договоре об избрании Владислава и воспрепятствовать сдаче Смоленска. Гермогену же, который мог в любой момент превратиться из главы церкви в бесправного узника, пришлось создать внемосковский патриотический центр, призванный был взять на себя роль коллективного пропагандиста. Им стал Троицко-Сергиев монастырь. Возглавил обитель близкий соратник патриарха - архимандрит Дионисий. А чуть позже Гермоген инициировал и создание главного очага военного сопротивления - Второго ополчения.
Но если ключевые участники царских выборов 1613 года - Минин, Пожарский и Дионисий - люди Гермогена, его ближайшие соратники и единомышленники, они, без сомнения, должны были разделять политические взгляды погибшего патриарха. С учетом этого вывода их позиция на Земском соборе 1613 года становится совершенно ясной. Снижая популярность Трубецкого, Минин и Пожарский повышали шансы на избрание другого кандидата, предложенного казачьим кругом, Михаила Романова. Однако сами вести агитацию в его пользу лидеры земского правительства, естественно, не могли. Это сразу дошло бы до Трубецкого. Поэтому главным рупором "романовской партии" стали троицкие монахи.
Чтобы облегчить работу людям Дионисия, Минин с Пожарским провели на соборе два важных решения. Во-первых, они добились, чтобы "Мстиславского со товарищи" удалили в Ярославль до тех пор, пока остальные договариваются о едином русском кандидате. Трубецкой не стал возражать. В каждом боярине он видел конкурента за голоса выборщиков. Официально народу сообщили, что лидеры Думы отправились из Москвы на богомолье. Во-вторых, Минин и Пожарский провели через Собор решение об отказе от иностранных кандидатур. И здесь у Трубецкого тоже не возникло сомнений, что коллеги действуют в его интересах.
Во всех предыдущих царских выборах важнейшую роль играл патриарх. После кончины Гермогена престол опустел. Но остались единомышленники погибшего первосвященника - троицкие монахи. В решающий момент они не только открыто поддержали кандидатуру Михаила, но и предоставили для собрания его сторонников свое подворье в Китай-городе. Присутствовавшие на сходке дворяне, купцы, атаманы, представители слобод и полков постановили добиваться избрания на трон юного Романова, упирая на то, что его отец - родной племянник царицы Анастасии, первой и любимой жены Ивана Грозного.
7 февраля, на следующем заседании Собора, выборные от казаков вторично предложили кандидатуру Михаила. Их тут же горячо поддержали другие участники совещания на Троицком подворье. Руководивший заседанием Трубецкой попытался заволокитить вопрос, предложив вызвать претендента в столицу. Однако соборным чинам к тому времени уже надоели проволочки. Троицкий келарь Авраамий Палицын призвал вынести обсуждение за стены дворца и узнать, что думает о кандидатуре Михаила народ. Его горячо поддержали другие участники сходки на Троицком подворье. Видя, как много людей требует избрания Романова, на их сторону перешли боярин Василий Морозов, рязанский архиепископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосаф. Эта троица вышла на Лобное место, где Морозов обратился к народу с речью. Толпа отозвалась шумом одобрения. Однако избрание царя без участия Думы не входило в планы Минина и Пожарского. А потому они предложили перенести голосование на две недели, чтобы вернуть в Москву бояр и выслушать их мнение.
Понятно, что "Мстиславский со товарищи" не согласились бы без борьбы отдать корону "худородным" Романовым. Чтобы выманить их в столицу, земские лидеры предложили компромисс: бросить жребий между тремя кандидатами - Дмитрием Трубецким, Иваном Голицыными и Михаилом Романовым.
Под давлением Думы предложение о трёх кандидатах на Соборе было отвергнуто. Бояре не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек: Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Иван Романов, Фёдор Шереметьев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство простых москвичей. Все эти люди дружно требовали обсуждения кандидатуры Михаила.
Бояре попытались убедить Собор вернуться к вопросу об иностранных принцах. Тогда большая толпа казаков и посадских жителей ворвалась во дворец и принялась бранить Думское руководство. "Бояре потому не выбирают в государи никого из здешних господ, - кричали горожане и ратники, - чтобы самим править и одним пользоваться доходами страны, и, как случалось раньше, снова отдать государство под власть чужого народа". Если бы Дума объединилась, борьба за трон могла продолжиться. Но бояре не смогли выдвинуть кандидата из своей среды, об иностранном же принце московский люд не желал даже слушать. Толпа отказывалась расходиться, пока соборные чины ни проголосовали за избрание Романова.
Неблагодарные потомки?
Возникает законный вопрос: почему же эти деяния Гермогена до сих пор неизвестны широкой публике? В первые годы Михаилу и Филарету было не до замученного оккупантами героя - дай Бог разобраться с текущими проблемами. Затем, при Алексее Михайловиче и патриархе Никоне тело Гермогена с почестями перенесли из Чудового монастыря в Успенский собор Кремля. Однако вскоре глава церкви рассорился с царем из-за власти, и им снова стало не до Гермогена.
Петр I пост первосвященника упразднил, так что ему было не с руки прославлять кого-либо из ранее живших патриархов, и о Гермогене снова вспомнили лишь на 300-летие дома Романовых. В 1913 году Русская церковь причислила его к лику святых. Однако вскоре началась I Мировая война, затем революция... И герой-патриарх опять оказался забыт.
Прошло еще сто лет. В 2013 году на Манежной площади открыли памятник Гермогену. Однако вокруг его подвига по-прежнему царит информационный вакуум... Хочется верить, что это уже не надолго. Ведь восстановить память о Гермогене - нам, современным гражданам России, нужно намного больше, чем ему. Слишком уж часто в странах, где забыты настоящие герои, начинают славить циников, поклоняться предателям и почитать негодяев.