"Так люди, дневное мышление которых особенно неуимчиво, иногда чуют и во сне, где-то за щекочущей путаницей и нелепицей видений,- стройную действительность прошедшей и предстоящей яви."
В.Набоков "Другие берега"
1
"...проходит торжественная церемония по случаю присвоения одной из улиц нашего города имени Виктора Сергеевича Чистакова. У нас есть возможность побеседовать с именинником и узнать непосредственно от него, что испытывает человек, при жизни увидевший свое имя не только в мраморе, но и на карте. Виктор Сергеевич, каковы ваши ощущения?
- Ну что вам сказать... Я человек не сентиментальный, но тронут до глубины души. Конечно же, я знал о готовящемся торжестве, как-то готовился к этому, но только теперь, доложу я вам, только теперь ощущаю по-настоящему всё это... Скажу просто: ради этого стоит жить. Вот реальный результат, вот настоящее воплощение жизни, зримое, слышимое, ощущаемое и переживаемое!
- Виктор Сергеевич, а ваши родители живы?
- К сожалению, только отец.
- Простите...
- Да ничего.
- И как ваш батюшка отнесся к такому событию?
- Он, конечно, горд. Приехать не смог, болен, но когда узнал, то прослезился и сказал: "Спасибо, тебе, Витя, что фамилию не посрамил. Я всю жизнь горбатился, а никто, кроме как на заводе да во дворе, не знает меня, а ты еще и до пенсии не дожил, а уже вон чего достиг". Вот и репортаж увидит - порадуется.
- Представляю, как горды ваши дети...
- Да, конечно. Лучшей мотивации для жизни и не надо. Сын сказал, что пойдет дальше: в нашем городе фамилия уже прозвучала, а он будет стремиться и в столице обозначиться. Чем не стимул?
- Молодец! Нет, все-таки правильно поступил горсовет, когда принял свое, не побоюсь этого слова - историческое решение, как вы считаете?
- Разумеется! Я давно заметил, что всякое правильное решение принимается по одним причинам, а потом, уже во время его реализации, открываются другие достоинства, о которых при принятии решения никто и не подозревал, вот они-то и становятся главными.
- Да-да, вы правы. А скажите, почему вы выбрали улицу, а не микрорайон, как можно было по решению горсовета?
- Вы знаете, я думал об этом. Но в конце концов остановился на улице: у нас названия районов и так неповторимы, ни в каком другом городе нет таких, тогда как одинаковых улиц в разных городах - пруд пруди.
- Да-да, горсовет тоже исходил из этой точки зрения, когда разрабатывал решение...
- Вот именно. Да и что это за названия? Все эти Заводские, Строительные, Моторные, и даже не побоюсь сказать - Пушкинские, Лермонтовские, Гоголевские и т.д. и т.п. Нет, я уважаю классиков, но почему в каждом городе должны быть улицы их имени? Я понимаю Пушкинскую в Москве или в Одессе - он хоть там жил!
- Я согласен с вами. Ставшая классической Третья улица строителей не несет в себе ни оригинальности, ни благозвучия, да и самим безымянным строителям вряд ли добавляет гордости сознание того, что есть такая.
- И я же о чем..."
Внутренний телефон противно запищал. Следователь областной прокуратуры Федорин вздрогнул, болезненно поморщился, нажал "паузу" и неохотно поднял требовавшую к себе внимания трубку:
- Федорин.
- Эдуард Михалыч, это охрана. К вам корреспондент Дворецкий Алексей Федорович. Пропустить?
- Пропустите.
Федорин положил противную трубку и снова нажал "паузу". Прерванный сюжет телепередачи потек дальше:
"- Виктор Сергеевич! Вас в нашей стране знают как преуспевающего бизнесмена, владельца многих предприятий, и никто не сомневается, что вы в состоянии обеспечить содержание вашей, если вы не против, я буду теперь так ее называть, улицы в соответствии с требованиями, установленными горсоветом. Теперь жители этой улицы навсегда забудут, что такое разбитые дороги и непроглядная тьма по ночам. А какие еще новшества для улучшения условий жизни вы собираетесь внедрить на вашей улице?
- Я уже зарегистрировал дочернее предприятие, которое организует всю работу по улице. Мы составили примерный бюджет этого предприятия и должен сказать, что в нем предусмотрены не только расходные статьи. Я бизнесмен, поэтому каждое вложение денег, даже меценатское на первый взгляд, все равно даст отдачу, пусть даже и не сразу. Уже прошло время горе-предпринимателей, стремившихся урвать быстро и много. Сегодня мы спокойно вкладываем средства в такие долгосрочные проекты, как та же улица. Озеленение, приведение в порядок дорог, развитие инфраструктуры и сети услуг позволит повысить рейтинг этой улицы, популярность в городе и привлекательность с точки зрения места вложения капитала. А это позволит привлечь сюда дополнительные средства и так далее. В конце концов, я считаю правильным создание таким образом конкуренции вместе с повышением уровня жизни..."
Нагловатый стук в дверь опять оторвал от просмотра. Федорин тяжело вздохнул, остановил запись и зычно крикнул: "Войдите!"
2
Массивная дверь, привыкшая за десятки лет хранить от постороних ушей великое таинство следствия, устало скрипнула и нехотя распахнулась, пропуская постороннего. Вошедший одним наметаным взглядом охватил открывшееся помещение. Он увидел пеналообразный кабинет, перегороженный антикварным столом, столь прочным и необъятным, что за ним три спартанца запросто могли бы сдержать натиск всей армии персов. Из трех воинов, способных остановить любого нападающего, наличествовал только один, вовсе не спартанского вида Федорин, но и необходимости в остальных не было, поскольку нынче защитнику бастиона законности противостояла не вся отборная пехота царя Дария, а всего лишь один-единственный боец. Ворвавшийся в Фермопильский проход Дворецкий оказался несколько старше, чем только что выглядел на экране, чуть выше и гораздо мощней. Как по команде невидимого секунданта, мужчины решительно подошли к пограничному столу-барьеру и остановились, профессионально изучая друг друга. Оба были стреляными воробьями и потому им хватило пяти секунд, после которых рассматривание незнакомого собеседника становится неучтивым и в определенных кругах, представителями которых являлись оба, считается проявлением низкой квалификации. Журналист считал информацию на мгновенье раньше и, воспользовавшись преимуществом, твердо произнес:
- Дворецкий. Вы, если я правильно зашел, Федорин?
По росту Федорин вполне годился для службы в танковых войсках, поэтому всё, что он мог, так это слегка надуться для важности.
- Совершенно верно, - он жестом пригласил Дворецкого присесть на стул возле стола. - Милости прошу. У вас есть какие-то документы, удостоверяющие личность?
Дворецкий устроился на стуле, закинул ногу на ногу и, неспешно похлопывая себя по карманам в поисках требуемого, осведомился:
- Права подойдут? - он протянул следователю карточку.
- Вполне, - ответил Федорин, взял удостоверение, невнимательно покрутил его в руках и вернул владельцу. - Вам известно, зачем вы приглашены?
Дворецкий хмыкнул:
- Приглашен? Вы хотите сказать, что разговор без протокола?
- Отчасти. Мне поручили разобраться с инцидентом во время вчерашнего торжества, с которого вы вели репортаж.
Дворецкий на мгновенье замер - Федорин не упустил микроскопического момента легкого замешательства, промелькнувшего на лунообразном лице доселе непоколебимого в собственном величии репортера. К чести последнего, он быстро и решительно задвинул назад свои предательськи вылезшие чувства и снова стал спокойно-уверенным.
- Вы про смерть корреспондента?
- Именно.
- Не мое дело, но, честно говоря, не понимаю, в чем тут разбираться? - Дворецкий полностью овладел собой, вплоть до сарказма. - Насколько я знаю, сердечная недостаточность или что-то в этом роде. Что тут криминального?
Федорин многозначительно помолчал, затем заговорил с видом человека, беззастенчиво продающего Родину:
- Оно-то так. Но! Есть несколько "но". Во-первых, сорвали мероприятие как минимум областного масштаба, а если учесть присутствие корреспондентов из центральных газет, то и общегосударственного. Кому-кому, а руководству города и области такая реклама ни к чему. Нам поручили разобраться, пока не возбуждая дела, что и кто может стоять за этим скандалом.
- Господи! Да что вы...простите, руководители наши - придумали! - Дворецкий картинно всплеснул руками. - Вы еще Бен Ладена сюда приплетите! Было жарко, у человека слабое сердце - вот и всё! Какой скандал? Несчастный случай чистой воды!
Федорин выслушал тираду Дворецкого спокойно. Похоже, что он давно был готов к такого рода аргументам и точно знал, чем на них ответить. И он ответил:
- Вы так говорите, потому что не все знаете. Вы вон даже в своем репортаже ни словом не обмолвились о том, что случилось, хотя были непосредственным участником событий. Почему, а?
Дворецкий смутился, но только на секунду. Видимо, и у него уже были исчерпывающие ответы на такого рода вопросы:
- Я вел репортаж о переименовании улицы, а не о несчастном случае. Зачем я буду забирать хлеб у отдела криминальных новостей?
- Ага! - довольно потирая руки, воскликнул Федорин. - Вы, стало быть, тоже считаете, что ситуация тянет на криминальную?
Дворецкий, пойманный врасплох, попытался изящно вывернуться:
- Ой, не цепляйтесь к словам! Нашим криминальщикам лишь бы труп найти, а там они накрутят такого, что Агата Кристи и Сименон отдыхают! А по сути - там половина материала за уши притянута. - Дворецкий уставился на свой ботинок, то ли соображая что-то, то ли изучая качество выделки кожи. Федорин, не дождавшись продолжения, открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но Дворецкий вернулся и, как ни в чем ни бывало, продолжил. - И что вы хотите, чтобы я омрачил праздник и посвятил его не историческому событию, а несчастному случаю? У меня было другое задание и давайте уже по существу, мне, извините, некогда.
3
- ...и что, ты на самом деле хочешь знать будущее?
- А ты не хочешь? Да люди за это знание дорого платят.
- Вот именно, дорого. Даже слишком дорого. Не понимают, что им этого не надо, и лезут сдуру.
- Раз лезут, значит все-таки надо. Я бы тоже не отказался.
- Тебе-то зачем?
- Что за вопрос? Ты забыл? Я журналист, для меня это не только спортивный, но и профессиональный интерес. Я бы такие репортажи сделал - всем этим бездарям и не снилось!
- А ты не забыл, что тебя уволили?
- Вот именно! Я-то найду, кому материал отдать, а этот...они будут друг другу локти грызть, а я им - во!
С последними словами Леня сосредоточенно и основательно скрутил изящную дулю и со смаком двинул ее под нос воображаемому шефу. Шеф, надо полагать, до смерти перепугался и малодушно прослезился. Но на Гришу сей решительный жест совершенно не подействовал.
- Злой ты. - Он критически посмотрел на Леню, что-то прикинул, разочаровался от результата и как окончательный приговор изрек: - Тебе туда нельзя.
Леня коротко хохотнул и развязно брякнул:
- Да не тебе решать! - Потом тяжко вздохнул и обреченно добавил: - А впрочем - какая разница! Всё равно это ерунда.
Гриша невозмутимо выдержал театральную паузу и степенно заметил:
- Ну, во-первых, в этом мире нет ничего невозможного для человека, а во-вторых, очень даже мне.
Леня недоуменно уставился на Григория, будто увидел его в первый раз. Он открыл рот, но вместо разумного слова оттуда вырвался смачный ик. Леня болезненно поморщился, неспешно пошарил по карманам, плавно извлек откуда-то из одежной бездны затертый и развалившийся столбик "Дирола", долго отколупывал из лепестков смятой упаковки полураздавленную подушечку, наконец выковырнул вожделенный освежитель и плавно сунул его в рот. За это время можно было добежать до канадской границы, но, к счастью, никто туда не рвался. По блаженному выражению лица было заметно, что вместе со свежестью во рту к Лене вернулась и ясность в мозгах.
- Что ты будешь решать? Мне показалось, что ты пытаешься убедить меня, будто можешь устроить экскурсию в будущее? Или я все-таки наклюкался?
Леня еще раз зычно икнул, подтверждая отчасти свое последнее утверждение.
- Ты, конечно, не образец трезвости, но понял меня правильно. Я могу тебе устроить прогулку за горизонт. Если захочешь...
Леня дернулся, как будто ему уже дали старт. Ноги, правда, были другого мнения и порыв затих на корню.
- Если захочешь? Так ты...надо только мое желание? - Леня рассмеялся с видом человека, по достоинству оценившего розыгрыш собеседника. Погрозив пальчиком, он добавил: - Шутник!
Гриша, качнувшись и описав замысловатую траекторию, сумел повернуться всем своим немалым телом и совсем трезво продырявил контрольным взглядом напустившего на себя безразличия и снисходительности Леню.
- А я не шучу. Если ты на самом деле хочешь, то завтра я тебе это устрою.
Леня откинулся на спинку и облегченно вздохнул.
- А! Я так и знал!
- Что ты знал?
- Что это блеф! Никто не может попасть в будущее! Потому что его нет! Нет ни прошлого, ни будущего, есть только здесь и сейчас! А ты по пьяне пытаешься мне лапшу на уши повесить, вот и всё! Я не верю в сказки!
- В сказки и я не верю, хотя в сказках, кстати, не всё придумано, но сейчас не об этом. То, что я тебе предлагаю, не сказка. Я это знаю, потому что был там.
Леня потянулся было за бутылкой, да так и застыл с протянутой рукой.
- М-да, зря всё это... Два бухих построили замок - а поутру они проснулись, он и растаял. - Рука продолжила прерванное движение к полупустой поллитре, ласково ее ухватила, подержала, согревая, и...вернулась, так и не взяв сосуда. - Ну ладно, ладно. Не знаю, где ты там был, но пока ты для начала меня не убедишь в том, что это возможно (Леня опять отчаянно икнул) в принципе, я больше пить с тобой не буду. Я вполне трезв и подготовлен, чтобы дискутировать на подобные темы.
- Я вижу, - ухмыльнулся Гриша. - Уж не знаю, как ты подготовлен теоретически, а то, что трезв - так это точно.
- Поссориться хочешь, да? - Леня предпринял еще одну попытку подняться, на этот раз гораздо более решительную. Но воинственный маневр опять не удался, Леня, как срубленный, безвольно шлепнулся на свое место и вынужден был сделать непринужденный вид, будто и не собирался только что устрашать Григория. - Ну и зря. Я уже на сегодня лимит конфликтов исчерпал.
- Да очень надо мне с тобой ссориться! - миролюбиво протянул Гриша, с любопытством наблюдавший мгновенные знакопеременные забросы в эмоциональном состоянии приятеля. - Я же и говорю: вполне пригоден к усваиванию нового материала.
Леня замахал руками то ли соглашаясь, то ли протестуя. Заметив крайнее недоумение на лице собеседника, он сообразил, что псевдоитальянская жестикуляция вышла несколько двусмысленной и прекратил дилетантский сурдоперевод своих мыслей.
- Давай, излагай, я конспектирую.
4
Федорин собрался было привычно, со вкусом поставить на место перехватившего инициативу изворотливого собеседника, но с трудом сдержался, дабы не дать повода обвинить себя в неучтивости и даже хамстве.
- Ну хорошо, я постараюсь вас не задерживать, - следователь взял пульт, встал со своего места, подошел к телевизору по свою сторону баррикады и обернулся к Дворецкому. - У меня есть ваш вчерашний репортаж в полном объеме. Я как раз пересматривал запись и хотел бы, чтобы вы прокомментировали некоторые моменты.
- Какие именно? - Федорин опять отметил, что репортер напрягся.
- Давайте посмотрим, я почти до них дошел.
- Давайте, раз вам надо, - с нарочитой беспечностью поспешно согласился Дворецкий.
Федорин включил воспроизведение и в ускоренном темпе перемотал запись на интересующее его место. В кадре - Дворецкий и Чистаков, последний говорит.. откуда-то сбоку, из-за спины Чистакова - шум, вскрик.. Дворецкий на секунду переводит взгляд со своего собеседника на источник шума, возвращается к разговору.. теперь крики, со стороны их источника - движение.. Дворецкий поднимает глаза и на этот раз смотрит долго.. четко видно, что Дворецкий краснеет.. его глаза расширяются, губы беззвучно шепчут что-то типа "О Боже!".. в микрофон прорывается восклицание репортера: "Что ж он делает!".. Дворецкий поворачивается к оператору, командует: "Снимай там!" и показывает в сторону источника шума.. камера, не выключаясь, поворачивается в указанном направлении, скользнув по недоуменному лицу Чистакова, сосредоточенно-решительным лицам охранников бизнесмена, и выхватывает в немногочисленной толпе участников действа не столько пожилого, сколько основательно потертого жизнью человека, который неспешно направляется в сторону собеседников.. за спиной этого человека несколько человек склонились над кем-то, лежащим на земле.. именно оттуда слышны возгласы "Врача!", "Человеку плохо" и еще что-то в том же духе.. человек, идущий на камеру, похоже, не обращает внимания на всю эту суету и упорно двигается к какой-то своей цели.. в нескольких шагах от камеры дорогу ему преграждают охранники.. человек что-то говорит, один из охранников идет к Чистакову и шепотом докладывает.. Чистаков согласно кивает головой.
Федорин нажал "паузу".
- Алексей Федорович! А куда делись вы? - следователь пристально посмотрел на задумавшегося собеседника.
Действительно, Дворецкого в кадре не было. Но надежде Федорина подловить его не суждено было сбыться. Тот отреагировал мгновенно и совершенно спокойно:
- Я пошел искать доктора, - у Федорина сложилось впечатление, что ответ был готов задолго до того, как был задан вопрос. Он решил докрутить сюжет без остановок и просто понаблюдать за гостем.
..Охранник подходит к напарнику и пожилому и что-то говорит.. в то же мгновение пожилой резко опускает правую руку за левый борт пиджака.. один из охранников так же мгновенно выхватывает пистолет, а второй бросается к пожилому и своей рукой прижимает руку пожилого, не давая ей выйти из-за борта.. еще через пару секунд пожилой меняется в лице и оседает на охранника, не вынимая руки.. охранник придерживает пожилого и укладывает его на землю.. ребята склоняются над мужчиной, убеждаются, что у него нет оружия, а затем щупают пульс.. результат повергает их в недоумение.. один хватается за рацию, второй идет к людям, занятым телом чуть дальше.. над пожилым суетятся люди в белых халатах.. в кадре появляется Дворецкий.
Федорин окончательно выключил запись. Он отметил для себя, что Дворецкий во время просмотра сидел относительно спокойно и только легкая порозовелость лица выдавала то, что ему повторное переживание удовольствия не приносит.
5
Гриша несколько секунд напряженно собирал хаотично движущиеся мысли, пытаясь составить из них логическую цепь, но дело это оказалось трудное, мысли противно скользили как мокрый обмылок в наполненной ванне, дерзко уворачивались и строиться не собирались. Помучившись немного, Гриша поймал зазевавшуюся крайнюю и счел за благо начать хоть с чего-нибудь.
- Короче! Представь себе длинный, очень длинный, я бы даже сказал - бесконечно длинный поезд. Представил?
- Заапросто!
- Вот! Ты сидишь в купе. Поезд ночью едет, а днем останавливается, пассажиры выходят на станции и слоняются по каким-то своим делам. Потом все опять садятся и едут ночью до следующей станции, где опять повторяется суета. Я понятно излагаю?
- Впаалне!
- Хорошо! Теперь представь, что дорога делает поворот и ты видишь часть поезда, которая уже проехала следующую для тебя станцию. Сидящие в движущемся навстречу вагоне уже знают то, что тебе только предстоит увидеть. Если бы ты смог поговорить с ними и вернуться назад, то прослыл бы среди своих попутчиков как минимум ясновидящим. Усек?
- Допустим, - ухмыльнулся Леня с нескрываемой иронией.
- Не вижу повода для сарказма, - Гриша, кажется, немного обиделся.
- Да? А я вижу! - Леня перешел в атаку. - Если бы было так просто, то мы бы уже знали всё наперед! Или весь фокус в том, как туда сходить и вернуться?
- Ты прав, пока такие походы осознанно удается делать не многим, чаще всего заскоки происходят не то чтобы случайно, а по какой-то непонятной закономерности и внезапно для заскочившего. Надеюсь, ты в обычной жизни не раз сталкивался с такими вещами, как дежа-вю, вещие сны, снами в руку, ногу, а то и вовсе непонятно куда?
- Знамо дело! Ты хочешь сказать, что во сне мы бываем в будущем?
- Ну, строго говоря, не обязательно только там. Человеческая сущность, занимающая твое физическое тело, не требует отдыха, каковой необходим организму. Более того, она, помимо нашей, существует еще в нескольких мерностях, которые занимают то же пространство, но сдвинуты относительно земного воплощения по фазе.
- Ой, Гриша, не знаю, как там эти твои мерности, а у меня крыша точно сдвинулась по фазе! Ты учти, что моя сущность сейчас все-таки несколько пьяна.
- Пьяно твое тело, Леня, а сущность твоя - она всегда как стеклышко!
- Жаль, что за руль ее нельзя посадить! - Леня хихикнул, что-то себе вообразил и радостно-мечтательно добавил: - Было бы здорово, а? Квасишь сколько хочешь, потом залег сзади и спи-отдыхай! - Фантазер исчез так же быстро, как и появился. - Но пока это не так - изволь делать поправку хотя бы на затуманенность чувств!
- Ну ладно, учту. О чем я говорил?
- Да про мерности, будь они неладны! Причем здесь какие-то фазы? Это не те, что из розетки кусаются?
- Ага! Нет, не те, но где-то около. Ты помнишь из школы, что такое волна и сдвиг по фазе?
- Да отстань ты со своими фазами! Проще давай!
- Да куда уж проще... Ладно, прими как данность, что пока твое тутошнее тело-автомобиль почивает ночью в постели-гараже или, не дай Бог, в больнице там в несознанке-ремонте валяется, сущность по другим мер..., пардон, в других машинах и по другим местам катается. Что-то из того, что она там увидела, ты видишь во сне, но далеко не всё и не всегда. Понял?
- Ну более-менее. Ты хочешь сказать, что все эти ночные видения - картинки из других реальностей?
- Что-то в этом роде. Иногда из других, иногда из твоей, но из другого места в поле событий.
- Опять мудришь? Что еще за поле чудес?
- Да не чудес, а событий. Если продолжать аналогию с поездом, то на каждой станции...
- Это типа день в жизни, что ли?
- Ага! Не перебивай, я и сам собьюсь. Так вот: на каждой станции происходят одни и те же события, но каждый раз с другими сущностями. Помнишь фильм "День сурка"?
- Это где мужик каждое утро просыпался в одном дне?
- Во-во! Самая удачная иллюстрация, должен тебе сказать!
- Та какая там иллюстрация? Фантазии сценариста и режиссера...
- Нет, дорогой, ни один фантаст не придумает то, чего в мире в принципе не может быть. Ему неоткуда будет взять нереальную мысль! Кстати, творчество сродни сну: автор, если у него всё в порядке с правым полушарием, подключается к тому же источнику, что и все во сне. Он, бодрствуя, попадает в точку перехода из одной мерности-реальности в другую. Как и ясновидящие, впрочем.
- Стоп-стоп! Тебя занесло. Давай про поезд, не отвлекайся.
- А я о чем? Я ж и говорю: сущность, проходя по отрезку длиною в жизнь, получает опыт, она развивается, переходя от станции к станции. А если взглянуть на всё это сверху, то увидишь просто карту местности, которую я и называю полем событий.
- Ой, что-то ты темнишь. А как же непрерывность процесса?
- Непрерывность, говоришь? Для движущегося в поезде разрывов нет, он видит ситуацию почти непрерывно.
- Почти?
- Конечно! Есть же перерывы на сон, когда тело отключается. А для относительно неподвижного наблюдателя... Ты же знаешь, как снимают кино: в одних декорациях в один день снимают и первый, а иногда и последний эпизоды, потом сменили обстановку - сняли всё, что надо здесь, и так далее. Если дать зрителю эту нарезку, то далеко не каждый поймет, о чем фильм. Для монтажера вся история состоит из кучи коробок с номерами. И только когда они с режиссером составят фрагменты в правильном порядке, мы в состоянии что-то уразуметь, сделать выводы, извлечь мораль и, в конце концов, какой-то опыт.
- Ну да, хорошо, если мораль присутствует и зритель ее понял.
- Согласен. Всякое бывает.
6
Колыхаемая ветром форточка скрипела неугомонно и, что самое противное, неритмично. От природы милости не дождешься - пришлось вставать. Не открывая глаз, он как кожу содрал с себя прилипшую простыню, привстал с кровати и отработанным до автоматизма движением потянулся в том направлении, где обычно находилось окно. Вдруг пол под и без того ненадежно стоящими ногами коварно качнулся в сторону и вместо ненавистной форточки протянутая рука поймала неуловимый воздух. Воздух ловко извернулся, мягко устранился и галантно пропустил туловище навстречу примитивно плоскому полу. Пол, в свою очередь, был туп, не столь любезен, сохранил всю свою природную твердость и слегка содрогнулся от энергичного соприкосновения. Распластавшееся тело ясно ощутило освежающую прохладу линолеума. Вместе с бодрящей встряской до разума стали доходить некоторые очевидные несуразности. Пол почему-то был противно голым, а вовсе не покрытым ласкающим длинноворсистым ковром, как дома. Окно, до которого запросто можно было дотянуться с кровати, зачем-то отошло на приличное расстояние, достаточное, чтобы улечься в полный рост.
Неожиданное сочетание неприятностей заставило-таки открыть глаза. Едва он расплющил наглухо задраенные веки, как в отяжелевшую голову с хрустом вонзился острый клинок похмельной боли и принудил поспешно зажмуриться. Но боль от этого не исчезла и, надо полагать, непонятная обстановка тоже. Повторное изучение помещения повергло в еще большее недоумение: какая-то унылая квадратная комната, заставленная какой-то чужой безвкусной мебелью какого-то совершенно бездушного офисного вида, оставшиеся свободными пятна пола усыпаны какими-то помятыми бумажками, еще вчера деловыми бумагами и традиционными следами вчерашней попойки.
"Странно," - что-то... да, именно что-то, поскольку мысли так не могут... что-то проскрежетало в разбухшей от боли голове. - "Что это было?" Услужливая память с трудом начала выдавать скудные обрывки уже улетучившихся воспоминаний и стертых прошедшей ночью ощущений. Проще всего оказалось с идентификацией личности: под ногами сиротливо валялось не раз оскорбленное топтанием удостоверение, из которого следовало, что некто по имени Леонид Петрович Воротов является собственным корреспондентом газеты "Мое дело". Поскольку в номере больше никого не наблюдалось, логично предположить, что это он и есть. Пошли дальше. Номер явно гостиничный. Ага! Вот и прекрасно сохранившаяся квитанция об оплате за сутки пребывания в этом убитом номере. Стало быть, он прибыл вчера вечером сюда, в чужой город, с каким-то редакционным заданием. Каким - это был классический второй вопрос, и с ходу ответить на него не удалось. Зато, к счастью, припомнилась теплая встреча с давно знакомым главным редактором местной газеты, которого не видел несколько лет. Встреча из редакции плавно перетекла на свежий воздух в летнее кафе, потом изрядно измученный нарзаном главред подвез его, тоже уже хорошенько уставшего, к подъезду гостиницы и отбыл в ночь. Дальнейшие события, хоть и совсем недавние, виделись какими-то неверными и колеблющимися словно мозаичный каменный узор под толщей беспокойной морской воды. Где-то в глубине то ли подсознания, то ли надсознания, летали разноцветные картинки из вчерашнего вечера, хотя по затертости и удаленности вполне сошли бы за иллюстрации чужой жизни: вот кто-то поселился, вот он вышел купить сигарет и водички на утро, а вот... дальше пока не видно. Следующий фрагмент, начало и середина которого не просматривались, заканчивался ощущением жжения в левой части груди, потом стало мало места и воздуха, вот он открывает злополучную форточку и садится на кровать. Последним впечаталось в затухающую память какое-то незнакомое женское лицо, которое он мог бы принять за лик Девы Марии, но уж больно оно было перекошенное и напуганное. Потом опять последовал провал, на этот раз гораздо глубже предыдущих, с постоянно нарастающей темнотой, как будто улетал в колодец. Затем падение остановилось и начался медленный подъем, в конце которого яркий свет полосонул сверху и наискосок. Вместе со светом появился звук, громкий звук дискотеки, развязная болтовня диджея перебивала разговор, обрывки которого выплывали из... непонятно, откуда.
"- Я вот не очень въезжаю, как одним телом могут пользоваться разные сущности, - голос был очень знакомый. Его удивило не то, что он что-то отчетливо слышал, а то, что он (если это был он), человек достаточно реальный и земной, мог вообще обсуждать такую далекую от его жизненных понятий тему.
- Это просто. Представь, что ты взялся посетить все залы Эрмитажа, но не бегом, а с чувством, - этого он точно раньше не слышал, но тем не менее, голос был приятный, мужской, без понтов. Разговор продолжался:
- Да на это полжизни уйдет!
- Вот и хорошо. Тебе дают тапочки твоего размера и ты все полжизни ходишь в них по музею. Ты восхищаешься шедеврами, составляешь себе какое-то ощущение от них. Когда сей благородный труд закончен, ты уходишь, обогащенный знаниями, а тапочки сдаешь завхозу или сваливаешь в общую кучу. Потом приходит следующий охотник за знаниями, ему дают твои тапочки и пошел он по тем же местам получать свою порцию ощущений. А для тапочек всё опять повторяется. Когда-нибудь они сносятся, их заменят на новые, но суть от этого..."
7
Голоса затихли. Точнее, их опять заглушил проклятый форточный скрип. "Я сейчас встану и оторву эту гадость". Но сделал только первое, поскольку за минутное наслаждение придется заплатить и деньгами, и нервами при выезде из номера. Кроме того, туловище нестерпимо попросилось к воде. Он уже более осознанно сориентировался на местности и, аккуратно переступая через следы вчерашнего удовольствия, проследовал в санузел. Там было гораздо чище и приятней. Леонид Петрович взглянул в зеркало и хотя и был готов ко всему, невольно вздрогнул. Оттуда на него смотрел потасканный человек с мясистым лицом и мешками под глазами, способными вместить минимум по килограмму картошки. Лысина с редкими ростками наиболее стойких волос начиналась спереди и широкой полосой уходила за горизонт, только по краям, в районе распахнутых ушей, еще сохранились взлохмаченные остатки растительности непонятного изначального цвета, ныне седые. Нос - отдыхает Бельмондо, а складки на щеках - отдыхает собака шарпей. Росту это существо не набирало и метра шестидесяти, а складочная округлость тела выказывала неутолимую склонность не только к возлияниям, но и к возъеданиям. Грудь украшала нестриженая поляна таких же седых волос.
"А эти тапочки уже изрядно истоптаны", - невесело заключил Леонид Петрович, изучив увиденное в зеркале и проводя рукой по изрядной щетине. - "Пора менять, однако!"
Еще добрых полчаса ушло на приведение расстроенного инструмента в работоспособное состояние. Нельзя сказать, что из ванной Леонид Петрович вышел в полной боевой, но по крайней мере снаружи он смотрелся значительно лучше, чем до умывания, душа и бритья. Более внимательный осмотр места вчерашнего загула дал еще более интересные подробности. На полу сиротливо валялись две порожние поллитровки какой-то местной водки, изящная бутылка из-под сухого вина ("Значит, девочки все-таки были!"), на видавшем виды журнальном столике - две пустые одноразовые тарелки с едва обозначенными остатками нехитрой полуфабрикатной закуски. "Это что, я один литру водки скушал? Да без закуси? Господи, как же я выжил-то?". В единственном свободном углу сторожевым псом засел хищно разинувший пасть портфель. Его содержимое несимпатично вывалилось наружу и вызвало у Леонида Петровича с трудом сдержанное желание вот так же решительно избавиться от чего-то булькотевшего в желудке, измученном отнюдь не "Нарзаном". Чтобы как-то отвлечься от физиологических процессов, он принялся со всей восстановившейся к этому моменту энергией собирать живописно разбросанные по всей комнате пригодные еще к прямому употреблению бумаги, которых в результате набралась приличная пачка.
Нашлись его редакционное и командировочное удостоверения, в пасти портфеля прекрасно сохранился листочек с напрочь забытым заданием. Леонид Петрович пробежал его по диагонали и уже без напряга вспомнил, зачем его сюда заслали. Сегодня в три часа дня должна была состоятся торжественная церемония открытия мемориальной доски на переименованной улице, а ему, Воротову, предписано в том замечательном действе поучаствовать и быстренько изваять проникновенный репортаж. Когда главные детали предстоящей работы окончательно прояснились, следом всплыли и сопутствующие подробности. Шеф, наставляя его перед поездкой, между прочим вручил ксерокопию интервью из правительственной газеты полугодовой давности и безапелляционно потребовал, чтобы он, будучи "на местах", обратил пристальное внимание на то, как на самом деле обстоят дела с процессом, о котором шла речь в публикации. "Поковыряй хорошенько," - инструктировал шеф. - "Мне что-то кажется, что не всё так гладко, как они пытались представить." Леонид Петрович опрометчиво пообещал, что внимательно прочитает еще по дороге, но, к своему стыду, с головой увлекся свежим детективом, а потом... вот это "потом" он сейчас и пытался вспомнить с переменным успехом. Но в его отрывочных воспоминаниях о прошлом вечере нигде и близко не проскакивало даже отдаленных намеков на чтение обязательной литера... брр, какая это, к черту, литература! Леонид Петрович обреченно вздохнул, порылся в собранной кипе бумаг, вынул несколько скрепленных листочков и принялся выполнять обещание.
8
"...мой собеседник - заместитель начальника службы Национальной Аккумуляции Свободных Оборотных Средств Степан Матвеевич Косвенко. Степан Матвеич, ваше ведомство новое в системе силовых структур. Расскажите, пожалуйста, о том, чего достигло служба за год, минувший со дня подписания указа президента.
ОТВ.: Главным результатом следует считать то, что деятельность нашей службы, как бы ни была трудна, но видна и на первый, и на все остальные взгляды. Всякий, кто раньше сталкивался с беспределом в переходах, на перекрестках и в других так называемых "злачных" местах, невооруженным глазом увидел перемены. Больше нет места в нашей жизни всем этим, с позволения сказать "нищим", которые не давали прохода честным гражданам.
В-С: Конечно, порядка стало гораздо больше. Если раньше кругом сновали какие-то темные личности весьма неопрятного вида в возрасте от грудного до самого почтенного с извечным требованием подать на пропитание, на операцию, на бензин для иномарок и тому подобное, то теперь отношения стали цивилизованными: гораздо приятней оказать посильную благотворительную помощь государству, чем способствовать развитию теневой экономики. Лично меня всякий раз терзали смутные сомнения насчет действенности подаяний.
ОТВ.: Ваши сомнения были абсолютно обоснованы. На самом деле всем инвалидам и убогим, профессионально занимавшимся попрошайничеством, перепадали даже не крохи, а вовсе бесконечно малые величины. Государство сделало совершенно правильный и своевременный ход, обратив свое внимание на этот сектор экономики. Теперь и здесь отношения стали правовыми. Работники, промышлявшие ранее диким образом, не имели ни устойчивого заработка, ни социальных выплат по временной нетрудоспособности и по старости, ни гарантированного конституцией отдыха, да вообще были беззащитны перед стихией рынка и своеволием криминальных авторитетов. А теперь? Со всеми сотрудниками заключены контракты, определены нормы выработки, щадящий график работы - в основном контингент у нас инвалидный, им по закону положен неполный рабочий день - и твердая сетка зарплаты.
В-С: Ну и как, не жалуются? Не изменился ли их уровень жизни в худшую сторону?
ОТВ.: Обижаете! У нас всё просчитано и продумано. Ученые из института организации труда разработали оптимальные нормы, которые позволяют нашим сотрудникам иметь достойный заработок.
В-С: Сколько, если не секрет?
ОТВ.: Зарплаты наших сотрудников, как правило, сдельные и сдельно-премиальные, поэтому я не могу назвать конкретных цифр. Скажу лишь, что средняя зарплата нашего среднего сотрудника выше средней по стране.
В-С: Это радует. А как у вас с кадрами? Я слышал, что вы испытываете некоторый дефицит в людских ресурсах?
ОТВ.: Вы правы, у нас есть вакантные должности.
В-С: А в чем причина? Если я не ошибаюсь, первое время вы принимали на работу на конкурсной основе?
ОТВ.: Совершенно верно. От конкурсного метода отбора мы не отступаем и сейчас, даже при дефиците сотрудников. Мы считаем, что для работы с людьми нельзя брать кого попало. Те, кто не переносит людей, не смогут эффективно решать поставленные перед нашей службой задачи. Поэтому отбор жесткий.
В-С: Каковы основные требования к потенциальным кандидатам на место в вашей службе?
ОТВ.: Нами, опять же с привлечением ученых, определен весь спектр качеств, необходимых для работы в службе. Прежде всего, кандидат должен быть доброжелательным, общительным, иметь хороший словарный запас и смекалку. Чего греха таить, наш человек не привык так просто расставаться с деньгами, нужно иметь способности, чтобы убедить его пойти нам навстречу.
В-С: Да, конечно. Но где же взять таких профессионалов?
ОТВ.: Мастерами не рождаются, мастерами становятся - таков наш принцип. Кандидат, прошедший тесты и собеседование, направляется на курсы, где наши инструкторы, тоже, кстати, научные сотрудники и опытные практики, в течение двух месяцев интенсивных занятий шлифуют мастерство новичков. Затем в течение еще трех месяцев начинающие работают в паре с наставниками, и только после этого допускаются к самостоятельной работе. Так что мы исключили попадание на улицы людей неподготовленных, которые могли бы нанести урон общественной морали.
В-С: Да, гораздо приятней отдать деньги культурному человеку в форменной одежде, чем проходимцам удручающего вида, которые паразитируют на искренних чувствах сограждан, не уплачивают налогов и по сути являются агентами теневого бизнеса. А в каких направлениях работает служба сейчас и, все-таки, прошу вас вернуться к вопросу о дефиците работников.
ОТВ.: Эти вопросы взаимосвязаны. Кадровый дефицит возник из-за того, что мы взяли курс на расширение сферы нашей деятельности. Этап, когда наши сотрудники работали только в переходах и на перекрестках, давно позади. Нами уже освоены крупные магазины, вокзалы и массовые мероприятия. Дополнительный набор связан со следующим расширением: теперь специалисты службы будут обслуживать ритуальные события, места отдыха, курорты и работать в транспорте. Еще одним стратегическим направлением нашей работы является координация со смежными службами. Мы будем обучать наших сотрудников приемам оказания первой медицинской помощи, будем стремиться к тому, чтобы любой наш работник мог помочь приезжему сориентироваться в городе. Кроме того, мы считаем полезным использовать присутствие наших сотрудников в самых оживленных местах для наблюдения за общественным порядком и пресечения правонарушений. Для этого мы сейчас решаем вопрос об обеспечении работников средствами оперативной связи и налаживаем отношения со службами правопорядка. Когда сфера применения нашей службы будет постоянно расширяться и станет действительно полезна населению, тогда и эффективность ее заметно возрастет.
В-С: Да, заманчивая перспектива. Что значит вовремя заметить и поддержать инициативу! Но что-то уж очень оптимистично у нас получается. Неужели у вас нет проблем?
ОТВ.: Ну что вы, проблем нет только на кладбище. Но мне бы не хотелось бы их выпячивать. Тем более, что мы в состоянии их решить самостоятельно.
В-С: Хорошо, тогда я озвучу одну из сторон вашей работы, которая, как мне кажется, должна быть для вас напряженной. Я имею в виду отношения с церковью. Если говорить строго, то "ноу-хау", по идее, принадлежит им. И будет ли распространена ваша работа на культовые сооружения?
ОТВ.: Церковь у нас отделена от государства, поэтому нет юридического поля, где бы наша служба пересекалась с духовной. И никто не обладает исключительными правами на вид деятельности, так что никому мы дорогу не переходим. Мы вообще исходим из принципов равенства возможностей и свободной конкуренции во всех сферах жизни. Мы никого не вытесняем и считаем, что не может быть запретов и на нашу деятельность. Пусть на паперти стоят все желающие, в том числе и наши люди, церковь этого не запрещает. А кому будут подавать - пусть прихожане сами решают. Однако пока мы не форсируем движение в этом направлении, хватает работы в светской сфере. Думаю, что в любом случае мы найдем взаимовыгодное решение.
В-С: А как насчет финансовой дисциплины среди сотрудников? Имеются ли случаи неполной сдачи сборов? Как осуществляется контроль?
ОТВ.: Первичный контроль, если можно так выразиться, происходит еще на стадии отбора. Тесты составлены так, что в девяти случаях из десяти нечистые на руку люди проявляют себя и безжалостно отсеиваются комиссией. Мы сразу говорим новичкам: в нашу службу дважды не принимают. Это, конечно, не дает нам основания благодушествовать. У нас создана система внутреннего контроля, которая следит за аккуратной выдачей квитанций о взносе, проводит выборочные негласные проверки. Но чтобы не бегать за каждой копейкой, нами установлена такая система оплаты, при которой выгодней сдавать сбор в полном объеме. Если же служба внутреннего контроля выявляет случай утаивания сбора - сотрудник увольняется без разговоров, таково условие контракта.
В-С: Как вы считаете, есть ли еще резервы в интенсификации вашей работы или дальнейшее увеличение объемов возможно только за счет экстенсивных путей развития?
ОТВ.: Мы не склонны абсолютизировать ни один из путей. И тот и другой в равной степени присутствуют в наших планах. О некоторых я уже говорил, скажу пару слов и по поводу повышения кпд наших сотрудников. С этой целью мы планируем введение ряда экономических и моральных стимулов для подающих. Мы скоро вводим в оборот карточки жертвующих, на которых будут фиксироваться суммы, внесенные владельцем карточки. Я не говорю подробно о проведении регулярных лотерей и розыгрышей ценных призов по номерам карточек - это всем известно и само собой разумеется. Кроме этого, владельцы серебряной, золотой и платиновой карточек, пожертвовавшие соответственно более 5, 7 и 10 тысяч необлагаемых минимумов, получат возможность при жизни увидеть свою фамилию на стенах домов - в их честь будут названы улицы в их родных городах - а после перехода в мир иной некрологи опубликуют соответственно в городской, областной или общегосударственной газете. Есть у нас и другие задумки, но они пока еще в стадии проработки, поэтому не буду о них распространяться, в свое время вы о них узнаете..."
9
Требовательный стук в дверь прервал чтение. Леонид Петрович нехотя и со скрипом поднялся, подошел к двери и, повернув ключ в замке, чуточку ее приоткрыл. В образовавшейся щели показалась лубочно расписанная физиономия вычурно одетой дамы, явно администраторского вида.
- Чем могу служить? - голос был глухой, с прокуренной хрипотцой и, как и все остальное тело, надтреснутый от вчерашнего.
Дама смерила его взглядом, безошибочно определила одной ей понятную социальную категорию клиента и бзапеляционно огласила приговор:
- Срок вашего пребывания через час заканчивается, так что извольте очистить номер.
- Очистить? - Воротов не удержался от привычной манеры вести непринужденный разговор с представителями сферы услуг, подлавливая их на слове. - Вы имели в виду - покинуть или полы помыть?
- Не надо умничать, - процедила дама, вдоволь наслушавшаяся за свой немалый администраторский век всякого рода острословов. Против них всегда с успехом действовало одно проверенное средство - инструкция. - После того, что вы тут вчера устроили, вас бы надо было заставить и полы помыть. Скажите спасибо, что я не вызвала наряд, мы бы с вами сейчас по-другому разговаривали.
- Вчера? А что, это было вызывающе? - Воротов изобразил страшный испуг. Это вышло у него легко - выглядел он и правда страшно.
- Вызывающе? - брови дамы синхронно подпрыгнули от такой неслыханной наглости. - Это я мягко выразилась!
- Не стесняйтесь и не мучайте себя: скажите грубо - я выдержу, - Леонид Петрович, при всей его утренней заторможенности, сообразил, что у тетки удастся выведать недостающие подробности, к тому же и чертики, заводившие его при встрече с ненавязчивым сервисом, вовсю расшалились. - Наверняка вы можете назвать всё это своим именем. Так назовите!
- Ах, так? - Дама нутром чуяла, что стрелять из главного калибра еще рано, но снаряд следует забить потуже и пора начать обстрел из всех остальных орудий. - Извольте! Вы тут вчера устроили пьяную оргию с какой-то барыш... нет, девкой весьма сомнительной наружности и откровенного поведения. А у нас приличная гостиница, поэтому мы уже были готовы принять решительные меры.
- И что же вас остановило? - чуть ли не просюсюкал Воротов.
- Вы, видимо, сами почувствовали перебор и очень вовремя успокоились. Еще бы пять минут, и наше терпение лопнуло бы. - Дама поиграла плечами, снисходительно улыбнулась и молвила тоном управдомши из "Бриллиантовой руки" (помните: "И я не удивлюсь, если завтра выяснится..." и т.д.). - Уж не знаю, чем вы там напугали своего, как вы выразились, соавтора, но она выбежала пулей и с дико перекошенным личиком.
Леонид Петрович тщательно собирал все добытые крупицы знания. Вчерашний вечер постепенно принимал более-менее четкие очертания, хотя и виделся еще подразмытым, как видятся близорукому предметы без очков. Теперь, когда "общим видом овладели", надо было "навести резкость", поэтому он не подал виду и продолжил в том же духе:
- Ну что вы, мы меру знаем! Напился - и всё! А в подпитом состоянии я бываю страшен, это точно. - Воротов выдержал паузу, соображая, что еще в этом случае приличествует сказать. - Приношу свои извинения за доставленное неудобство и вызывающее поведение, а также прошу нижайше не лишать милости и позволить мне пребывание в сих апартаментах оставшееся мне время. Ежели будет позволено, я бы просил о продлении, но точнее об этом сказал бы чуть позже, мне надо еще кое-что уточнить. Благодарность моя будет, как говорится, безгранична.
Дама еще раз прошлась полным превосходства взглядом по торчащей из двери голове и снисходительно изволила:
- Ну ладно, час у вас есть, решайте. Захотите продлить - подойдете к администратору.
Этажная (ну не коридорная же!) совершила боевой разворот и двинулась в сторону своего бастиона. Воротов поспешил закрыть дверь и тихонько выругался. Да, денек начинался весело.
10
Федорин еще несколько секунд делал вид, что перекладывает бумаги на столе, а на самом деле исподлобья наблюдал за Дворецким. Результаты наблюдения, а больше - хорошо развитое профессиональное чутье, говорили ему, что есть какая-то загадочная связь между репортером и пожилым, но Дворецкий не хочет о ней говорить. Федорин за то и любил свою работу, что она постоянно давала ему несравненное удовольствие не только обнаруживать, но и достоверно устанавливать неочевидные связи. Он был уверен, что работа следователя трудней работы ученого, поскольку тот тоже занят установлением неочевидных связей, но его никто умышленно не вводит в заблуждение ложными показаниями.
Следователь подождал еще, пока явственно не ощутил будоражащую волну тепла, шедшую снизу вверх по всему телу. Так случалось каждый раз, когда он приступал к допросам и он считал это состояние вернейшим показателем своей готовности к работе. Если такого не случалось, он, как правило, старался перенести разговор, поскольку чувствовал себя неудобно.
- Итак, первый вопрос: вы были знакомы с умершим?
- Нет.
- Вам говорит что-либо имя Леонид Петрович Воротов?
- Нет.
- Вы встречались с ним ранее?
- Не могу ответить однозначно. Я за время своей работы много с кем встречался.
Федорин отметил уклончивость ответа.
- Что означала ваша фраза: "Что он делает?"?
- Это не попало в кадр, но этот человек - как вы его назвали? Воротов? - о чем-то говорил с девушкой, после чего она упала в обморок, а он отвернулся и пошел. Я как раз и имел в виду, что он не подхватил девушку и не оказал ей помощь, а двинулся к нам.
- Кстати, о девушке. Ее привели в чувство уже после того, как умер Воротов. Она показала, что встречалась с ним в гостинице накануне. Они провели бурный вечер, Воротов, будучи уже в нетрезвом состоянии, выпил еще литр водки, а затем, уже около часа ночи, вдруг схватился за сердце и бездыханный упал на кровать. Девушка в течение получаса пыталась привести его в чувство, потом не обнаружила ни пульса, ни дыхания, решила, что он умер, перепугалась до смерти и не придумала ничего лучше, чем сбежать, предварительно уложив тело в кровать. Она была совершенно уверена, что имела дело с трупом, поскольку тот не дышал и даже начал застывать. Поэтому, когда она увидела Воротова на празднике, нервы не выдержали и девушка хлопнулась без чувств. Как вам такой поворот?
- Забавно. А вы уверены, что девушка в своем уме и не придумала себе приключение?
- Администратор гостиницы подтверждает, что с вечера в номере Воротова действительно было весело, она даже собиралась вызывать охрану. Но затем шум внезапно стих, а через полчаса оттуда выскочила до смерти перепуганная барышня. Администраторша ее опознала.
- А девушка тоже была пьяна?
- Взгляд, как сказала администратор, был вполне осознанный. Но интересно не это. Около одиннадцати утра она постучала в номер и ей открыл дверь Воротов! У нее сложилось впечатление, что он ничего не помнил из вчерашнего.
- Еще бы! После такого количества выпитого! А дальше?
Федорин остановился на полуслове и ехидно заметил:
- Знаете, у меня такое ощущение, что не я вас опрашиваю, а вы берете у меня интервью. Вы не находите?
- Да, есть немного, - миролюбиво улыбнулся Дворецкий. - А что вы хотели - собрались два профессиональных вопрошателя! И потом: вы сказали, что у нас беседа, а не допрос.
- Да-да, конечно, мы пытаемся разобраться. Около половины первого Воротов вышел из гостиницы. Есть информация, что он пообедал в центре, потом минут сорок шатался в людных местах и, как свидетельствуют ребята из НАСОСа, наблюдал за их работой. На мероприятие приехал около половины третьего, ходил по улице, говорил с жителями, делал записи. Как оказалось - готовил репортаж.
- Так что вас так волнует, не пойму? - Дворецкий недоуменно пожал плечами. - Человек приехал по заданию, собирал материал. Ну прихватило сердце...житейское дело!
- Всё правильно, - Федорин с досадой хлопнул себя ладонью по ноге. - Но есть еще один момент. Когда Воротов подошел к охране, он спросил, не Дворецкий ли рядом с героем дня, а когда охранник сказал, что да, таки Дворецкий - он умер от сердечной недостаточности. И эта история со смертью в гостинице тоже непонятна.
- Да что там непонятного! - отмахнулся рукой Дворецкий. - Мало ли что спьяну померещится!
- Не скажите, Алексей Федорович! - укоризненно покачал головой Федорин. - Если человек полчаса не дышит и начинает холодеть, то очень трудно спутать труп с живым, как бы он не был пьян.
Дворецкий резко встал. Было заметно, что он с трудом сдерживает раздражение.
- Простите, Эдуард Михайлович, но я сообщил вам всё из фактического материала, который может быть вам интересен, - жестко отчеканил репортер металлическим голосом. - Ничего нового добавить не могу. Если у вас есть еще вопросы - задайте, если нет - прошу нижайше меня отпустить, времени действительно мало.
Федорин заколебался. С одной стороны ему не хотелось признать себя если не побежденным, то по крайней мере далеко не победителем, блестяще сумевшим разобраться в очередной тайне, а с другой - он видел бесполезность дальнейшего разговора, когда собеседник - а у него не было оснований рассматривать Дворецкого в ином качестве - закрылся в глухой обороне и не желает идти на контакт. "Ладно," - решил Федорин. - "Раз момент истины не состоялся, то...Лучший способ выиграть спор - это прекратить его".
- Ну что же, - как можно любезнее выдавил он из себя. - На нет и суда нет. Если что-то вспомните - вы знаете, как с нами связаться. Надеюсь, не сочтете за труд удовлетворить мое любопытство и дадите возможность достойно доложить руководству о проделанной работе. Не смею вас задерживать, спасибо за то, что не отказали во внимании.
Федорин, улыбаясь, приподнялся и протянул руку Дворецкому. Тот сделал вид, что не заметил сарказма, молча пожал руку следователю, по-гусарски боднул головой, развернулся на каблуках и, не сказав более ни слова, вышел из кабинета.