Туча расплывалась чернильным пятном по чистой промокашке неба. Намерения ее были очевидны и малоприятны.
Завсегдатаи-"козлятники" райбольницы с тоской и уже без всякой надежды на лучшее поглядывали на стремительно надвигающуюся на них проблему. Меньше всего хотелось променять столь приятное общение на свежем воздухе на скучное валяние в постели или еще менее интересный просмотр бестолковых передач по телевизору. Потертые, битые-перебитые костяшки домино застучали быстрее, игроки ходили со скоростью попавшего в цейтнот шахматиста. Вслед за скоростью стучательных движений, ускорялся и разговор, лившийся до появления угрозы намокания степенно и со вкусом. Добровольные помощники и советчики поняли, что следующая партия уже не начнется, и поэтому почти все обречено разошлись. Кроме четырех заинтересованных, возле поля боя остались двое: Глухов и хроник из терапии. Сергей первый раз после того утра вышел на улицу и ему хотелось хоть каких-то новых ощущений, поэтому он был готов стоять возле мужичков сколько угодно. Хроник же был поведен на умерщвлении рогатого животного, поэтому не мог отойти, пока игра еще не закончилась. Злостный "козлобой", аки дух, летал вокруг стола, подсматривая камни у всех сразу и выстраивая свою концепцию игры. Он постоянно вставлял свои пять копеек по поводу очередного хода и каждый отклонение от генеральной линии сопровождал словоизлияниями в адрес "бестолкового". Все знали его манеру боления и уже устали обижаться. В конце концов, он вносил определенный колорит, без него это был конструктор "Лего", а не игра.
Сергей не был большим спецом по домино, но тоже увлеченно следил за нитью игры. Он наблюдал за ростом змеи на столе, внимательно слушал реплики хроника по поводу того, как надо было ходить и пытался, сопоставляя два потока информации, разобраться в замысловатой стратегии.
Заметно посвежевший ветер увеличил скорострельность почти до пулеметной.
Понаблюдав с полчаса за играющими и наслушавшись хроника, Глухов вдруг поймал себя на том, что он начал угадывать следующий камень, хотя и не бегал вокруг стола. Каждый раз перед тем, как рука впечатывала костяшку в стол, он уже знал, что там будет. При этом он не пытался угадывать - он знал. Так же, как то, что сейчас пойдет дождь и то, что он стоит во дворе больницы с перебинтованной головой. Убедившись окончательно в правильности своих догадок, он набрался наглости и решил поиграть с новым знанием. Слыша горячечный шепот хроника о том, что надо сейчас ставить, и узнав, что сейчас пойдет в ход, он пытался успеть подумать о правильном камне до того, как тем грохнут об стол. Вот это у него получалось не всегда. Сергей объяснил себе неудачи взвинченной до предела скоростью игры. Но когда - даже иногда - ЭТО удавалось, он приходил в совершеннейший восторг.
Но не удивлялся. С того момента, как он очнулся в больнице, он постоянно натыкался в себе на неведомые до травмы способности. Если говорить точно, то началось это еще до того, как он пришел в себя. Сергей отчетливо помнил те несколько утренних часов, для него они прошли быстро, но очень емко. Он видел, как его везли на подвернувшемся РАФике в больницу, суету медиков в реанимации, и даже слышал разговор хирургов и их пари. Сергей не знал, откуда появились все эти видения, но у него не было ни малейших сомнений в их достоверности. Как-то раз, во время обхода, он заметил в свите выигравшего спор врача и спросил:
- Ну что, док, заработал я вам пиво?
Хирург сначала не понял:
- Какое пиво?
Сергей уточнил:
- Вот видите, выжил. Значит, вы выиграли.
Врач опешил:
- А ты откуда знаешь?
- Оттуда...
Потом, когда разрешили доступ к его телу, он выяснил, что Таня действительно везла его в больницу на РАФе, отловленном на дороге.
Но это были цветочки. По мере того, как Сергей приходил в себя, он стал замечать и другие, еще более шокирующие вещи. Сначала, как Дункан Маклауд из "Горца", он за несколько секунд до появления угадывал того, кто заходил в палату: будь то дежурная сестра или кто-то из родни сопалатников. Глухов, когда ему удалось это сделать впервые осознанно, чуть не подпрыгнул на кровати (хотя какие могут быть прыжки в его состоянии!). Он никому ничего не сказал, а стал прислушиваться к себе. Результаты не заставили долго ждать: он стал замечать, что, поговорив ни о чем с человеком пару минут, мог сказать, что у того болит или еще не болит, но скоро заболит. Ему иногда казалось, что он всегда это знал. Как таблицу умножения. А в момент разговора даже не вспомнил, а просто воспроизвел знания. Больше всего Сергея удивляла легкость обращения с целой кучей медицинских терминов, о значениях которых, как правило, он лишь смутно догадывался. Он не понимал, что происходит, и объяснить случившееся, конечно, не мог ни себе, ни людям. Поэтому и молчал, пока только слушая и анализируя.
Теперь вот еще открылась возможность не только что-то угадать, к чему он уже привык и чем научился пользовался, но и влиять на других. А это был другой уровень, новый, неожиданный и заманчивый. До Сергея дошло, что хоть и со сбоями, но ему удавалось изменять первоначальное намерение человека в ином, им заданном направлении.
Ошарашенный таким выводом, Сергей не сразу заметил, что партия закончилась и мужики стали подыматься из-за стола. Как обычно, "козлы" незлобно переругивались, а победители всласть оттягивались, предлагая им зеленое угощение. Хроник пытался всем сразу объяснить, что они все были не правы, особенно "рогатые". Вот если бы они его слушались, то тогда... При этом хроник регулярно призывал Сергея в свидетели, не обращая внимания на отрешенный взгляд последнего.
- Серега, ты чё, заснул? - Хроник наконец-то заметил отсутствие Глухова. - Пойдем, а то вон уже и капать начинает!
Первые крупные капли дождя, вкупе с порывами ветра, поднявшими целое облако пыли, вернули Сергея в "здесь и сейчас". Он пожал руки игрокам, развернулся и пошел в больницу.
2
Боли не давали сосредоточенно думать, а ему надо было многое понять. На него навалилась такая лавина вопросов, что голова шла кругом даже тогда, когда боль отступала. В первое время, когда он только пришел в себя и мог хоть как-то шевелить мозгами (он почти физически ощущал, как происходит шевеление), Сергею больше всего хотелось выяснить, как Владимир Николаевич мог знать о предстоящем событии. В нем уже не было обиды и чувства, что его "кинули", которое Сергей испытал после прочтения записки. Это, скорее, было жгучее любопытство и нестерпимое желание разобраться в неизвестном явлении. Глухов неоднократно пережевывал ее смутный текст, крутил на языке и так, и этак, но вопросы не исчезали, а наоборот, злобно посмеиваясь, плодились, как гоблины.
Потом до него дошло, что Владимир Николаевич сказал не все не из вредности, а потому, что не всё знал сам. "Похоже, что ему тоже приснился какой-то вещий сон, с той лишь разницей, что он понял его значение, а я нет," - рассуждал Сергей. - "И ему, видимо, удалось понять только угрозу, но не увидеть детали, потому и не сказал ничего конкретного. В записке он что-то говорил, что механизм может измениться. Как? Зачем? О, Господи! Ну почему я не уехал с Воробьем!"
Глухов клинило от желания побыстрее узнать ответы, но, к сожалению, записка с номером телефона пошла в расход вместе с безнадежно испорченными кровью брюками. Ничего не оставалось делать, кроме как поскорее выздоравливать, ехать домой и пытаться искать иголку в порядочном стогу сена.
3
Сергей не сразу зашел в здание, он не мог отказать себе в удовольствии немного промокнуть под теплыми струями летнего дождя. Ему как-то особенно хорошо стало думаться, когда дождевая вода сначала робко, а затем всё уверенней завладела телом. Он ощутил, как между лопаток, пробивая себе замысловатое русло, потекла первая струйка. Потом почувствовал, как вода добралась сквозь бинты до скальпа. Скрещенные на груди руки покрылись гусиной кожей, тапочки давно уже вобрали допустимую меру влаги и теперь все входящее передавалось ногам без малейшей задержки. Сергей не заметил, что улыбается. "Неужели я чуть было не лишился всего этого!" - крутилась одна и та же мысль. - "И зачем только зонты напридумывали! Ладно осенью, когда холодно, но летом-то от чего бережемся! Вечный, неподкупный, неотвратимый и прекрасный круговорот воды в природе, а мы от него прячемся. Эх, в школе об этом надо по литературе проходить, а не по физике. Низвели самое поэтическое до грубого физического, а потом удивляемся, откуда у нас эстетическая недоразвитость..."
- Глухов! Ты что, опять на тот свет собрался? Мы зачем на тебя государственные деньги тратили, чтобы ты нам всю статистику испортил?!
Гневная тирада лилась откуда-то с неба. Сергей, когда пришел в себя, с облегчением понял, что на этот раз все-таки не с небес, а чуть поближе. Из окна второго этажа на него смотрел дежурный врач с видом, достойным архангела Михаила (или кто там у них самый грозный?).
- Заходи немедленно! - продолжал наслаждаться поводом дежурный арх..., простите - врач. - И почему ты вообще не в палате? Тебе кто разрешил выходить?
Сергей понял, что маме Алекса теперь несдобровать.
- Всё-всё, иду! - мигом отреагировал Глухов, заходя под навес над крыльцом. - Я сам смылся, так захотелось воздухом подышать! И ребята из палаты попросили яблочек нарвать.
- Ой, не могу, держите меня! "Митька, братка, помирает, ушицы просит!" Что еще придумаешь, изверг? - В голосе врача ругательные нотки сменились язвительными, а это обещало благополучный исход. - И где же твои яблочки, милосердный ты наш? Что, на деревце взлезть не смог? Головочка, поди, закружилась? Ты там, часом, не упал, не ушиб ли опять затылочек-то?
Стоявшие на крыльце курящие незлобно посмеивались над Серегой. Тот и сам давно понял, что сморозил ерунду и с удовольствием ржал вместе со всеми. Тем более, он надеялся, что за шуткой забудется изначальная причина и он не подставит выпустившую его во двор Галину Петровну.
4
Сергей развесил промокшую больничную робу на пожилых металлических спинках и растянулся, не вытираясь. В палате из шести вакантных мест заняты были четыре. Кроме Глухова, все остальные были местными и не очень тяжелыми больными, поэтому им разрешали свободно курсировать между домом и больницей с условием обязательного присутствия утром на обходе и на процедурах. Сереге же, вплоть до выписки, отлучаться не разрешали, да, собственно, и отлучаться-то было некуда.
Родители примчались по вызову Алекса на следующий день после происшествия, когда он был еще без сознания, но уже вышел из комы. Врачи категорически отвергли их предложение увезти Сергея домой. Не шла об этом речь и сейчас, потому как никто не поручился бы за благополучный исход неблизкой поездки.
Отец уехал через два дня, когда стало ясно, что худшее уже позади. Мама дождалась того момента, когда он пришел в себя. Глухов, вернувшись с того света, обнаружил ее возле себя заплаканную и изможденную ожиданием. С большим трудом он собрал все имевшиеся скудные силы и убедил маму не высиживать возле него, а ехать себе с Богом домой, оставив его на попечении Галины Петровны, которая взяла на себя обязательство предоставлять всю имеющуюся информацию по первому требованию. На том и порешили.
Сергей еще несколько дней то приходил в сознание, то проваливался в небытие, и только на десятый день сон стал сном и утром он просыпался как все, а не выкарабкивался из потемок бессознательного состояния.
Каждый день приходила Таня, которую происшедшее потрясло. Сергей в минуты осознанности понимал, что шило в мешке не утаишь, но, когда шла борьба за жизнь, было не до разборок и объяснений. Однажды, уже после отъезда мамы, когда он был в состоянии о чем-то думать и говорить, Сергей спросил у Тани:
- Ты говорила маме, как все случилось?
- Конечно, - совершенно спокойно ответила та. - Не рассказала бы я, рассказал бы следователь. И потом, город у нас маленький, твою семью еще не забыли, все равно уже все знают. Лучше я сама расскажу, чем мать сплетни услышит.
- Ну да... И что она?
Сергей не задал вопрос в лоб, но Таня прекрасно его поняла.
- Мама у тебя мудрая женщина, ей ничего объяснять не надо. Мне показалось, что она это поняла еще до того, как приехала сюда.
- Алекс?
- Нет, Шурик, конечно, "тормоз", но не сплетник, ему хватило ума ничего не объяснять. Это женское, Сережа, материнское. Она тебя на любом расстоянии и при любых обстоятельствах вычислит, как бы ты не прятался. Так что темнить смысла не было. Да я и не смогла бы, она и меня не хуже тебя знает.
- И что ты ей сказала?
- Сердечно поговорили. Я сказал, как было: что я тебя пригласила, что сидели трепались до четырех утра, что спали вместе, но ничего не было по банальным физиологическим причинам. А утром... Ну, это уже следователь рассказывал.
- И что, поверила?
- Не знаю, вроде бы да. Мне показалось, что ее сам факт - было-не было - интересовал мало.
- Я, честно говоря, ожидал другой реакции... Впрочем, вполне допускаю, что еще не вечер. Одно дело - с тобой, другое дело - что она мне скажет.
Сергей разговор прекратил, но вопрос (о, эти вопросы!) остался и сам он его решить не мог. Единственное, что было очевидно - объяснения не избежать. Но то, что он должен был сказать, было спрятано в яйце, в зайце, в утке, в ларце на неизвестном острове посреди неизвестного моря... и, кажется, даже на другой планете.
5
Сергей понял, что сейчас зайдет Галина Петровна. Он успел подняться и натянуть спортивные штаны, а пока искал сухую футболку, дверь распахнулась и в палату вошла..., нет, скорее - ворвалась, мама-хранительница.
- Ну что же ты делаешь, а? - Она с порога захлопала белоснежными крыльями. - Я же тебе говорила: десять минут! А ты мало того, что час шатался, так еще и дежурному на глаза попался! А под дождем зачем мок? Ой, Сережа, пожалуюсь я на тебя твоей маме, пусть она тебя выпорет хорошенько!
- Простите, теть Галь! - привычно, как в детстве, заблеял Глухов. - Не надо маме рассказывать, мы больше не будем!
Мама Алекса, услышав знакомую песню, уже без наезда, по инерции, продолжала:
- Все равно расскажу! Я за тебя тут отвечаю, так что изволь слушаться, а то не посмотрю, что лоб здоровый, получишь на орехи! Теперь опять тебя перевязывай. Мне что, делать больше нечего?
- Буду слушаться! Я хороший мальчик! Хотите, пообещаю на завтрак есть манную кашу?
- Господь с тобой! Этого не надо. Не до такой уж степени ты провинился, чтобы манную кашу... Кстати, что тут у тебя из еды еще осталось?
Галина Петровна подошла к окну, где на подоконнике стояла батарея баночек, бутылочек и всяких коробочек и пакетиков с домашней едой Сергея и его сопалатников. Среди всего многообразия предметов она безошибочно нашла свою тару. Удовлетворенно убедившись, что она пуста, стала деловито складывать банки в один большой кулек.
Ее занятие прервал истерический вой сирены "Скорой", влетавшей во двор больницы на большой скорости. Галина Петровна замерла с банкой в руке.
- Так. Кажется, кого-то привезли, да не простого. - Она поставила банку назад, расчистила себе место и высунулась по пояс в окно, пытаясь разглядеть - кого. - Куда, интересно.
Сергей, не вставая с постели, произнес:
- Мальчишку. К нам в палату.
Тетя Галя, не отрывая взгляда от входа в приемный покой, бросила:
- Типун тебе на язык! - Затем, чуть помедлив, добавила. - С чего ты взял?
Глухов только сейчас понял, что проговорился. "И чего это я ляпнул? Ведь не собирался ничего говорить! Э-э, братец, так у тебя уже того, недержание речи приключилось!" - грыз себя Сергей.
Мама Алекса увидела, как из машины достали носилки и поставили их на каталку. Одного взгляда на больного было достаточно, чтобы понять, что это действительно подросток. Сквозь простыню, которой его накрыли от дождя, проступали багровые пятна, из чего можно было сделать вывод, что тут речь идет не об инфаркте. Галина Петровна бросила наблюдательный пост и помчалась вон из палаты. В дверях она остановилась, оглянулась на Сергея, хотела что-то сказать, но, встретившись с ним взглядом, передумала, хлопнула дверью и полетела в приемное отделение.
6
Мальчишку привезли из операционной в собранном и свежезабинтованном виде через два с половиной часа. Он еще не пришел в себя. На вид ему было лет 12-13. Состояние было жуткое, но не опасное для жизни. Сергей не особо любопытствовал, оно и так было понятно, что у пацана перелом ключицы, руки, сотрясение мозга и весь набор сопутствующих неприятностей. Все отделение уже знало, что парень упал, поскользнувшись, с велосипеда, но количество и характер травм говорили о том, что одним падением дело не ограничилось. Нашли его на дороге возле обочины, в луже из крови и дождевой воды, рядом валялся почти целый велик. Врачи "Скорой", когда его забирали, не обнаружили никаких следов, свидетелей не было, все немногочисленные зеваки появились уже после того, как все состоялось.
Галина Петровна, закончив вечерние процедуры, суетилась с новеньким, то проверяя пульс, то поправляя подушку.
- Странно, что мальчика еще никто не хватился, - произнесла она. - Неужто ничего не узнаем, пока сам не скажет?
Сергей молчал. У него уже опять откуда-то возникло знание, но он не был уверен в нем, поэтому держал при себе, не озвучивая. "А с другой стороны - вдруг я прав? Дома думают, что он у тетки, раньше завтрашнего утра не кинутся, а он тут. И что хорошего, что они узнают об этом сегодня? На одну ночь меньше будут спать спокойно? Всё самое страшное уже позади, пусть уже так. И потом, где гарантия, что я прав? Вдруг ошибся, людей переколомучу, а окажется... Нет, пусть идет своим чередом. Если я прав, это станет ясно завтра утром. Так и проверю".
- И скажи мне на милость, откуда ты узнал про него? - Галина Петровна задала, наконец-то, всё это время не выходящий из головы вопрос. - И что мальчик, и что к нам в отделение?
"М-да. "Вот если б мама бы спросила, вот тогда бы я соврал." Так, кажется, в детском стишке говорилось? Докукарекался? Что теперь придумывать?" - Сергей разозлился на свою несдержанность. Но вопрос был задан, надо было отвечать.
- Это элементарно, Ватсон! - позволил себе некоторую фривольность Глухов. - Кто любит резвиться под дождем? Правильно - дети! Маленьких загоняют по домам родители, а подростки хоть и вышли уже из того возраста, но благоразумия взрослых еще не обрели. Это раз. А что происходит с недорослями под дождем? Они поскальзываются, падают, разбивают себе всякие там носы, набивают шишки и прочая, прочая. Это два. Дальше. Кого еще могли везти с таким криком? Или обломки кораблекрушения, или сердечник. Я поставил на первое и угадал. Ну как, убедил?
Галина Петровна недоверчиво посмотрела на Сергея.
- Врать-то вы горазды, мистер Холмс, это я знаю. Но что-то не в каждую грозу нам привозят обломки шалостей.
- А сердечников? Каждую?
- Ладно, не придирайся. Считай, что поверила. Ты бы лучше присмотрел за ним, а я пока пойду хозяйство проверю.
- Конечно, теть Галь, ступайте на дежу, а я и с Витькой посижу, и за тестом погляжу.
- Витькой? Почему с Витькой?
"Во, блин! Опять не удержался! Нет, Бог проклял человека, дав ему не память, а язык!"
- Дык! На Ленку он не тянет! Как говорил Бендер, первый, кто скажет, что это девочка, пусть бросит в меня камень!
- Нет, Сережа, мамке я твоей таки пожалуюсь. Когда ты уже повзрослеешь?
- Одна женщина сказала: мужчины никогда не взрослеют. Да я и не спешу. Скучновато быть взрослым.
Мама Алекса вышла. Сергей перевел дух. "Штирлиц понял, что он был на волосок от провала."
7
Ночь прошла спокойно, если не считать бесконечных капельниц, уколов, измерений пульса и "просто посмотреть". Сергей ворочался, просыпался, забывался, потом опять просыпался. "Откуда я знаю, что мальчишку зовут Витькой, и что ехал он из дома к тетке и собирался у нее переночевать?" Этот нахальный вопрос не давал ему душевного покоя. Глухов чуял, что утром все подтвердится и не знал, радоваться этому или что? Надо было об этом сказать или как?
"Ладно, если утром окажется, что предчувствие его не обмануло, буду о следующих поступлениях докладывать по инстанциям" - решил он для себя под утро и, наконец-то, провалился в сон.
Выспаться ему так и не удалось. Раненько перед подъемом стали сползаться "партизаны" из его палаты. При виде новенького их резко потянуло на философию. Когда Сергей услышал в третий раз пересказ всей истории с глубокомысленными комментариями, он понял, что ночь безвозвратно пропала, придется вставать.
Мама Алекса сменилась. Уходя, она категорически потребовала, чтобы Сергей был тише воды и без разрешения врача на улицу не выходил. Глухов обещал слушаться и повиноваться.
При обходе выяснилось, что жизнь удалого мальца практически вне опасности и хотя он в сознание не пришел, состояние было признано удовлетворительным. Единственное, что раздражало - это полное неведение относительно его личности.
Сергей все еще терпел и молчал в тряпочку. После совершения всех ритуалов в отделение был допущен следователь. Собрав всевозможные справки, он зашел взглянуть на пацана. Обитатели палаты не преминули воспользоваться, как любят говорить тележурналисты, эксклюзивной близостью к источнику самой достоверной информации и как бы невзначай завели философский разговор о неисповедимости путей не только господних, но и земных. Следователь смиренно слушал, поддакивал, но "колоться" не спешил. Когда мягкая тактика косвенных методов выуживания информации ничего не дала, был, наконец-то, задан жесткий прямой вопрос. Самым нетерпеливым оказался дядя Миша - здоровенный мужичара, в котором были в равных частях представлены кровь, молоко и пиво. Изящно откашлявшись, он вопросил:
- А правду говорят, что парнишку еще никто не хватился?
Следователь с чувством собственной значимости выдержал театральную паузу и, делая вид, что сообщает нечто из ряда вон выдающееся и совершенно секретное, изрек:
- Ищем, разбираемся. Найдем!
Мало удовлетворенный таким завуалированным ответом, но не подавший виду, дядя Миша решился на второй заход:
- Стало быть, есть зацепки?
Следователь оказался тертым калачом и на провокацию не поддался.
- Еще не вечер, будет день - будет пища.
Дядя Миша не унимался и предпринял еще одну отчаянную попытку:
- А свидетели-то что, молчат? Неужто никто ничего не видел?
Следователь понял, что так просто любознательная публика не отстанет, поэтому решил пресечь дальнейшие расспросы на корню:
- У следствия есть все, что можно было установить. Надеюсь, я не должен отчитываться? Или вы, уважаемый, имеете что сообщить, дабы помочь нам?
Дядя Миша не горел благородным желанием попасть в свидетели и добровольные помощники, поэтому счел разумным прекратить бесполезный разговор. Сергей, наблюдавший за безуспешными попытками раскрутить следователя на свежие новости и не собиравшийся пока делиться знанием, не мог, тем не менее, остаться совсем безучастным. Он решил зайти издалека и произнес как бы размышляя вслух:
- А мне кажется, что парня не ищут потому, что там, откуда он уехал, он должен был появиться, скажем, сегодня, а туда, куда он ехал, он мог и не приезжать. И вообще он не местный, а приехал на каникулы, потому его и не опознал никто.
Следователь, собиравшийся было уходить, остановился и посмотрел внимательно на Сергея.
- А вы, часом, не тот ли молодой человек, что приехал в город через десять лет и получил молотком по голове?
- Тот самый. А это имеет значение в данном случае?
- Да нет, ничего. Я просто хотел вас поздравить с выздоровлением.
- Куда там! Даже на улицу еще не пускают! Но все равно спасибо.
- Я скажу вашему врачу, что вас уже можно выписывать.
- А вы-то как определили, что я здоров?
- Да уж больно вы разумно рассуждаете. Зря на вас время тратят, ей-Богу!
- А! Вот вы о чем! Я-то думал...Мыслей-то у меня хоть отбавляй, только головочка еще бо-бо!
Следователь подошел поближе и с неподдельным интересом, как будто видит во второй раз, впился рентгеновским взглядом в Глухова. Помолчав несколько секунд, он спросил:
- Может у вас есть еще какие-то не менее здравые мысли?
"Уж ты бы лучше бы молчала бы" - пропел сам себе Сергей. "А! Была не была! В конце концов спишут на последствия травмы. Мало ли что больной на голову скажет! А если и правда все так, может действительно быстрей выпишут".
- Сдается мне, что ехал он из дому к тетке, а дом его, а точнее - бабки его, где-то возле вокзала...
Помолчав несколько секунд, Сергей добавил:
- ...с зелеными воротами. И зовут его Витькой.
В палате повисла минута молчания. Все присутствующие в меру возможностей ударно шевелили мозгой, пытаясь понять: он шутит или всерьез. Первым очнулся следователь.
- А о чем шептались Гришка-самозванец с попом на литовской границе тебе, случаем, не ведомо?
Сергей понял, что ему не поверили. Но все равно ему стало легче, по крайней мере, совесть его была чиста и он вполне мог рассчитывать на спокойный здоровый сон после обеда.
8
Шум в коридоре окончательно вернул всех к жизни. Дверь залпом распахнулась, в палату в сопровождении отчаянно сопротивляющейся дежурной сестры вломилась огромная тетка весом не меньше пуда. Нет, не так. Тетка на своем богатом торсе внесла в палату дежурную сестру. Последняя всеми своими малыми силами пыталась противостоять грубому напору, но безуспешно.
- Да мне плевать на все ваши правила! - грохотала тетка. - Я что, не имею права проведать внука?
- Без разрешения дежурного врача нельзя! Он в тяжелом состоянии, без сознания, что вы от него добьетесь!
- Девочка! Да что мне от него надо! Дай хоть убедиться, что это мой внук!
Мужики в палате переглянулись. "Ни фига себе бабка!" - наверняка подумал каждый из них.
Женщина решительно отодвинула попавшегося ей по дороге следователя и склонилась над постелью мальца. Вид ее сразу переменился из решительно-наступательного в жалостливо-соострадательный. Стало понятно, что это действительно ее потерянный внук. Тетка запричитала голосом, несвойственным для таких габаритов:
- Госпади! Витенькаа! - все мужики разом повернулись к Глухову. - Да кто ж тебя таак! И зачем я тебя одного-то отпустиила! Вот дура-то старая-а! Что же я родителям твоим скажуууу!
Она пропела еще что-то, приличествующее историческому моменту, а когда сочла обязательную программу выполненной, к ней вернулось обычное боевое расположение духа и она приступила к изучению оперативной обстановки. Ее взгляд камнем прокатился по всем присутствующим, на миг задержавшись на дяде Мише, затем, закончив рекогносцировку, она обратилась к следователю:
- Вы ведете дело?
Следователь, слегка подавленный, не привыкший отвечать на вопросы простых смертных и смущенный своим конфузом с Сергеем, решил переломить невыигрышную для себя ситуацию. Он взял себя в руки и твердо произнес:
- Да, я. И я, между прочим, провожу в данный момент и в данном месте определенные следственные мероприятия. А вы, гражданочка, своими разнузданными действиями мало того, что нарушаете общественный порядок, но и мешаете мне вести работу.
Тетка удовлетворилась тем, что правильно определила расстановку сил и, не обращая ни малейшего внимания на гневную тираду представителя власти, парировала:
- Ой, та где вы видите порядок? Это что, порядок, когда ребенок попадает в больницу, а родственников никто не удосужился найти? А не приди я сама, когда бы вы до меня добрались, а? Через неделю?
Следователь слегка опешил от такого неповиновения и даже откровенного наезда.
- Вот только не надо перекладывать с больной головы на здоровую! Я вас умоляю! Отпустила пацана в такую погоду одного, на велосипеде, в чужом городе, тетку его не предупредила, что племяш приедет, а теперь ей милиция плохая! Вечно мы из-за вашей дурости потом по шапке получаем! И с чего это вы решили, что мы вас будем неделю искать? Мы знаем, что живете вы возле вокзала, в частном секторе, и даже то, что ворота у вас зеленые. Или скажете, что я ошибаюсь?
Мужики обалдели от такого наглого поворота и застыли кто как был. Сергей понял, что для него наступил момент истины и весь напрягся, в висках застучали молоточки. Он, в отличие от сопалатников, даже не обратил внимания на то, как следователь лихо воспользовался его сокровенным знанием. Глухов трепетал перед приблизившейся развязкой, которая в какой-то мере должна была или поддержать его, или надолго еще оставить наедине со всеми непонятками. Сергей, как и все остальные мужчины в палате, ждал ответа-приговора.
Бабка-тетка, конечно же, не рассчитывала на такую прыть, но сдаваться, похоже, у нее не получалось. Чуть мягче, но с чувством собственного превосходства, она легко парировала слабенький выпад:
- Вы за то зарплату и получаете, чтобы нашу дурость исправлять. Не делали бы люди глупостей - чем бы вы занимались? Вот так-то. Ладно, - добавила она уже и вовсе дружелюбно. - И чего ж раньше не сообщили, раз всё знаете? Или сорока принесла только цвет забора, а номер дома забыла сказать?
Следователь понял, что он выиграл. Теперь можно было насладиться нелегкой победой и позволить себе малость поиграть.
- Милиция, гражданочка, на пернатых не надеется, они цифр не понимают. - Он повернулся к Сергею и посмотрел на него вопросительно, как бы говоря: "Ты всё мне рассказал, ничего не утаил?" Сергей же, занятый своими бурными переживаниями, не обратил на него ни малейшего внимания. Следователь не получил поддержки и вынужден был дальше играть один. - Не важно как, главное, что мы добиваемся требуемого результата. Если надо, мы и номер дома будем знать. Я думаю, нам следует продолжить разговор в другом месте. Пройдемте!
Следователь жестом пригласил свою соперницу к двери, та пошла за ним. В дверях он остановился, галантно пропустил даму вперед, а когда она вышла, обернулся к Сергею и заговорщицки прошептал:
- Ну, пророк, с меня бутылка. Я потом зайду, поговорим.
Сергей невидящим взглядом смотрел прямо перед собой и новость о первом гонораре просто не услышал.
9
К вечеру вся больница только и говорила об утреннем происшествии. Без преувеличения можно было сказать, что в это утро Глухов стал заменит. Во время первого же перекура сопалатники, довольные своей исключительной ролью непосредственных очевидцев и "первых рук", наперебой и во всех красках описали сногсшибательный разговор, затем последовала пресс-конференция за доминошным столом, а в обед на Сергея уже показывали взглядами. При этом его по имени никто не называл. С легкой руки следователя к Глухову мгновенно прилипло звание "Пророк", которое оказалось очень "в жилу".
Короче говоря, на тихий час он шел уже знаменитым. Правда, известность эта пока дальше больницы не распространялась и носила больше слуховый характер. Но для небольшого городка это означало, что к концу недели о нем будут говорить все, кому не лень.
Самого Сергея факт неожиданной известности интересовал мало, он даже еще не успел его заметить. Его больше волновало то, что он наплетет следователю, когда тот учинит ему настоящий допрос. А в том, что разговора не избежать, сомнений не было. Конечно, можно было сочинить еще какую-нибудь дедуктивную чепуху. Но, во-первых, это не тетя Галя, на интеллектуальные размышлизмы он не поведется, а во-вторых, не хотелось врать. В данном случае это было чревато.
Промаявшись всё оставшееся до обеда время, Сергей так ничего и не решил. Механически приняв пищу, он вернулся в палату и завалился на кровать. "Нет, в тихом часе есть глубокий смысл!" - размышлял Глухов, прислушиваясь к приятной игре в желудке. - "Успокоение еще никому не вредило. Здоровый сон завсегда сопутствует порядку. Короче, с этой мыслью надо переспать." Сергей закрыл глаза, лег поудобней и безмятежно уснул.
10
Сергей вышел на крыльцо больницы и до отказа заполнил мехи легких хорошо прогретым воздухом. От избытка кислорода и щенячьего восторга слегка закружилась голова. Но это было приятное головокружение, ибо оно не тянуло за собой тошноту и внезапную потерю драгоценного сознания. Двор в этот раз показался совсем не пыльным, а очень даже опрятным. Плодовые деревья, хаотично разбросанные по всей прилегающей территории, еще сохраняли редкие следы своей плодовитости. Говоря проще, не всё, что им удалось в муках родить, было оборвано праздно шатающимися больными (нет, всё-таки они действительно больные: здоровый человек не полезет чёрте куда за недоспелыми заморышами, которые с большой натяжкой можно именовать яблоками). И хозяйственные постройки тоже не удручали, а наоборот, вносили хозяйственно-практичную струю в общую картину райско-больничной жизни.
От вечно распахнутых (как их до сих пор не уволокли на металлолом за ненадобностью!) ворот по асфальтовой дорожке к больничному крыльцу шла улыбающаяся Таня и вела изрядно побитый нещадной эксплуатацией, но еще бодрящийся велосипед. Напомнившее о своем существовании сердце Сергея радостно подпрыгнуло и побежало вместе со всеми остальными органами ей навстречу.
- Как ты догадалась, что я мечтал покататься на велике? - воскликнули губы Сергея, когда добежали до Тани вместе с сердцем.
- Я что, плохо тебя знаю? - ответила Таня. - Я не могла догадаться?
- Да-да, конечно. Могла, почему бы и нет? Спасибо тебе, уважила! Ты не обидишься, если я прямо сейчас проедусь?
- Нет. А зачем я тебе его привезла? Давай, наслаждайся, а я подожду тебя в палате, разберусь там пока.
Сергей лихо впрыгнул в поражающее своей потертостью седло, поставил чудо техники на дыбы, круто развернулся на месте и чуть ли не с "буксом" рванул прочь со двора.
- Только не переусердствуй с первого-то раза! - Голос Тани быстро затих за спиной.
Глухов не поехал на заурядную дорогу, а свернул на едва заметную тропинку между бывшим когда-то фундаментальным забором больницы и ближайшими, тоже не первой свежести, домами. Дорожка недолго поизвивалась и вывела его к глубокому оврагу, по ту строну которого начинался небольшой хвойный лесок. Сергей отпустил пово..., простите - педали, велосипед легко покатился вниз. Сколько раз в детстве Глухов сам и с ребятами мотался по такого рода притягательным закоулкам, выучив их досконально! И сейчас всё было почти так же, как и тогда. Ну, разве что мусору стало побольше и карандашные когда-то сосны на той стороне оврага превратились в корабельные.
Велик, погрохатывая сочленениями, несся всё быстрее и быстрее. Сергей не тормозил и не подгонял "лайбу", давая ей возможность показать свою прыть. В ушах зашумело от приличной скорости и нестерпимого удовольствия. "Так, первый поворот прохожу не тормозя" - проскочил - "Перед вторым чуть-чуть и влево" - есть! - "Сразу за поворотом три оборота педалей" - есть! - "пять секунд качусь" - есть! - "резко тормоз, руль вправо, ногу выставить!" - велосипед, сдавленно скрипнув, послушно вписался в поворот, подняв заблокированным задним колесом желтосерое облако давно не тревоженной столь варварским образом пыли. "Не забыл!" - Сергей всем телом расплылся в улыбке. "Дальше три легких поворотика, это даже не слалом, так, пустяки, а потом круто вниз и трамплин", - память, как хороший штурман, четко выдавала весь дальнейший маршрут. Глухов этому не удивлялся, но как же было приятно!
Когда-то, классе в седьмом, они тут устраивали целые соревнования по прыжкам с трамплина. Сергей подумал, что и до сих пор, наверное, в траве валяются обломки несчастных великов, которые далеко не всегда выдерживали жестокую перегрузку. Пацанам было проще - синяки и ссадины заживали в конце концов, а вот новые колеса взамен безнадежно свитых "восьмеркой", даже самые добрые и состоятельные родители покупали очень редко. Сергей только сейчас вспомнил, что опрометчиво не спросил у Тани, чья это "лайба". "Блин! А вдруг не ее? А я ведь далеко не подросток, вешу поболе, чем самый толстый из нас в те времена! Эх, полетят сейчас колесики да подшипнички да по кустикам!" Глухов сообразил, на какую безрассудную авантюру он сподобился, но скорость была уже расчетная, до вожделенного мгновенье назад, а теперь неотвратимо ужасного трамплина ехать осталось пару секунд и даже экстренное торможение с неизбежным падением набок ничем бы уже не помогло: похоже, что пожилой велик дальше не поедет. В районе солнечного сплетения образовалась "черная дыра", которая принялась методично и плотоядно засасывать все близлежащие органы. Сердцу на этот раз не хотелось быть в их компании и оно настойчиво пыталось выпрыгнуть.
"Вылечился, говоришь?! Тебя тут не скоро найдут, идиот! Будешь до конца дней по больницаааа..." - "лайба" обречено оторвалась от земли и гордо пошла в свой последний полет. Суетливое время остановилось, чтобы понаблюдать за героической сценой. Сергей успел увидеть удивленные лица кучерявых сосен, хохотавших с высоты оврага и своей собственной, мелькнувшее вдали холодное лезвие озера, здесь, совсем рядом, нетерпеливо его ждущее место будущего приземления рядом с дорожкой, и даже стройные заросли свежей крапивы, растущей поодаль, но так призывно манящей именно его в свои ласковые кущи. Сергей на автопилоте отстыковал от себя бесполезный теперь велик, резко оттолкнул фигурную скобку руля и они разлетелись каждый сам по себе. Импульс, который придал обманутой машине человек, позволил ей первой достичь земли. Сергей еще не долетел и в полете увидел кувыркающуюся груду искореженного металла, торопливо спешащий по дорожке с веселым бряканьем звонок-колобок , который звонил на удивление долго, очень долго, даже слишком долго. Сергей не задавался целью пропахать носом хорошенько утоптанную дорожку, но что было делать, земля радостно его приняла и ... Глухов очнулся. Он не сразу понял, что контакт с землей отменен, он лежит на кровати, а через открытое окно доносится звук велосипедного звонка.
"Ничего себе приснилось!" - с искренней благодарностью к велосипедисту подумал Сергей. - "Еще б чуть-чуть - и костей бы не собрал! Бывает же такое, а? Как ясно всё видел. Нет, теперь меня на "Тур де Франс" ни за какие деньги не заманишь!"
Он сел на кровати, постепенно свыкаясь с окружавшей реальностью. Здесь всё-таки было лучше!
11
Сергей решил выйти в коридор прогуляться. В отделении было привычно тихо. Все, кому было можно, были на улице, а кому нельзя - лежали по палатам, прикованные к постелям. Только в расширителе, на строенных стульях (похоже, что это был скромный подарок не очень богатой культуры совсем небогатой медицине), сидели пожилая женщина из больных и малоразмерная бабулька, приходившая время от времени по зову души поддержать болящих и наставить их на путь истинный. Бабулька тихим и проникновенным голосом что-то настойчиво вещала, а женщина с несколько отрешенным видом внимала.
Сергей вернулся к своим размышлениям о предстоящем разговоре со следователем. Впрочем, нельзя сказать, что он думал что-то конструктивное. Неугомонная мысль резво скакала с одного несущественного предмета на другой и опутывала сознание бронеподобной паутиной, сквозь которую не пробивалось ничего путного. Вялотекущая война с внутренней камуфляжной оболочкой порядком ему надоела, и он решил переключиться на что-нибудь снаружи.
Едва Глухов вернулся в "здесь и сейчас", услужливый слух выхватил из беспокойного ручейка проникновенных слов старушки обрывок фразы: "...и сказал Он своим ученикам: придя в храм, никогда не думайте, о чем вы будете проповедовать. Святой Дух научит вас..." Сергей остановился. Бабулька настороженно замолчала и недоуменно-вопросительно посмотрела на него.
- Ничего, я так, - ответил на немой вопрос Сергей и пошел дальше.
Он понял, что это был долгожданный ответ. "Действительно," - рассуждал Глухов. - "Если я откуда-то узнал, то, что я узнал, то что я могу придумать, чтобы объяснить - откуда? Дух Святой... Так, до всенощной осталось совсем немного."
Сергей никогда не был хотя бы чуть-чуть верующим. Воспитанный советскими родителями и в не менее советской школе, он в религии видел в большей степени опиум для народа, чем систему этических взглядов и уж меньше всего - руководство по разрешению жизненных проблем. Он вполне допускал построение жизнеспособной модели мироздания на основании положений, принимаемых без доказательств: геометрия, да и другие науки, считающие себя точными, тоже зиждились на аксиомах и какие-то допущения. Изменение со временем этих основополагающих принципов приводило обычно к созданию новых наук, типа квантовой физики и геометрии Лобачевского, и при этом сторонники корпускулярной теории света не устраивали Варфоломеевскую ночь сторонникам волновой теории. Сергей не понимал, почему безусловное поклонение одной из выдуманных систем допущений вызывало такое стойкое желание набить морду тому, кто избрал для себя другую систему, столь же, наверное, несовершенную, как и своя. Поэтому, когда религиозного джинна выпустили из кувшина, он не шарахнулся в сторону бездумного следования показушным ритуалам, а занял, как он считал, более взвешенную, созерцательную позицию.
Услышав из уст бабульки цитату из Библии ("Не сама же она придумала!"), Сергей впервые за время, минувшее после чудесного воскрешения, подумал о возможном неприродном...нет, не так - неизученном характере происходящих с ним вещей.
"Дух Святой... Так это Танин муж меня окрестил таким образом, что ли? М-да. Иисусу было легче: Креститель его в купели пополоскал - и всё, без членовредительства обошлось. А может это теперь такую цену надо платить за причисление к лику святых? Сколько там еще до канонизации?"
12
Дежурная сестра вызвала Сергея к главному врачу. "С чего бы это к главному?" - терялся в догадках Глухов по пути. - "Небось всыплет сейчас за прогулку. Подставил я таки тетю Галю." Подойдя к двери, Сергей на секунду замер, прислушиваясь. Из кабинета доносился какой-то активный разговор, но слов было не разобрать. "А раньше надо было думать!" - еще раз пришпилил себя к позорному столбу Сергей и, поскольку все-таки приходилось держать ответ, надо было делать это спокойно и с достоинством. Сергей уверенно постучал, разговор сразу же прекратился и раздалось отчетливое "Войдите!". Тянуть уже точно не имело смысла, Глухов почти спокойно толкнул дверь и шагнул, как в прорубь.
В кабинете, кроме его хозяина, оказался давешний следователь. Сергей понял, что ожидаемой экзекуции не будет, а если и будет, то в легкой форме, ему сразу стало сухо и комфортно. Он даже посмеялся над своими дурацкими страхами, безжалостно рвавшими душу мгновение назад. К этому разговору он не готовился, поэтому был готов.
- Присаживайтесь, присаживайтесь Сергей батькович! - расплылся в профессиональной приветливо-врачебной улыбке главврач. Сергей сел к старорежимному столу на покрытый белым чехлом стул. "Как в Горках у Ленина" - подумал Глухов. - Как ваше самочувствие?
- Спасибо, дело идет на поправку.
- Читаете?
- Нет пока, больше думаю. Читать пробовал, но помногу не получается, голова начинает кружиться.
- Ничего, скоро восстановитесь. А подумать никогда не вредно, не так ли? Тем более, что думать у вас хорошо получается, уже все знают о ваших способностях.
- Способностях? Это вы о чем?
- Да не скромничайте! Вот товарищ следователь пришел за вас походатайствовать, чтобы мы вас выписали поскорее.
- Ничего не понимаю. О чем вы? А! Это про мальчишку речь идет, что ли?
Следователь только открыл рот, чтобы что-то сказать, но доктор его упредил.
- Именно. Мы вот тут обсуждаем ваш феномен, но так пока и не пришли к единому мнению. Я склоняюсь к тому, что ваша способность что-то предугадывать является следствием перенесенной вами травмы и потому рассматриваю ее как элемент отклонения от нормы. Вы, надеюсь, не станете утверждать, что такое с вами было и раньше?
- Не стану. Меня, честно говоря, и самого всё это немного напрягает.
- Вот-вот, и я об этом. За таким вещами должны наблюдать специалисты. И после полного выздоровления, конечно. А вот мой собеседник увидел в вас аналитический ум, способный к глубокому анализу на основе шерлокхолмовской дедуктивной теории.
- Мне, конечно, чертовски приятно, если во мне такое увидели. Доктор, прошу вас, давайте не будем разубеждать в этом господина следователя!
Все трое рассмеялись. Теперь главврач не успел заговорить, следователь перехватил инициативу:
- Меня, честно говоря, мало интересует источник всего этого. Главное - результат, а результат-то налицо! Послушайте, Сергей, вы в состоянии объяснить, как вы додумались до него? Интересно понять логику ваших рассуждений.
- Вынужден вас разочаровать, логики никакой нет. Я это просто знал.
Доктор и следователь переглянулись. Такой вариант не рассматривался. В один голос они спросили:
- Как знал?
Сергей пожал плечами:
- Как то, что меня зовут Сергей, сейчас лето и дважды два четыре.
Следователь засуетился:
- Не хотите ли вы сказать, что знали этого мальчика раньше и знали, где он живет?
- Не хочу. Я его увидел в палате впервые.
- Так откуда же вы знали, как его зовут?
- Не знаю! - чуть не заорал Сергей. - Мне самому это интересно знать! Вам это надо из любопытства или для основания ваших теорий, а мне с этим надо жить! Я-не-по-ни-ма-ю, что происходит! Доктор прав, этим должны заниматься специалисты. Если есть такие, конечно.
Следователь откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Сергея. Тому стало неловко за вспышку, но третий раз отвечать на вопросы "Вы были на Лубянке?" и "Вы знали Михаила Зарокова?" его не прельщало. Главврач, скрыто довольный своей правотой, попытался сгладить оппоненту поражение:
- Такие явления известны науке. Иногда экстрасенсорные способности исчезают после выздоровления, иногда трансформируются в какие-то другие, а иногда наоборот, продолжают нарастать и совершенствоваться. Как бы то ни было, мы понаблюдаем и за этой стороной проблемы и постараемся оказать всю возможную помощь.
Следователя такое объяснение, конечно же, успокоило. Он медленно повернул голову к торжествующему доктору, ухмыльнулся чему-то своему, затем задумчиво произнес:
- Ну, если он стал ясновидящим, то я бы, пожалуй, и сам башку подставил этому балбесу, если бы только знал, что он в точности повторит свой удар, а не прибьет меня на месте. Вы понимаете, что за человек попал нам в руки?
- Во-первых, я не ясновидящий, а, скорее, откудатознающий. А во-вторых, извините, но я пока в их руках, - Сергей кивнул головой в сторону врача.
- Да-да, конечно, я не это имел в виду. Я, если хотите, о применимости ваших способностей. К сожалению, слова ваши и знания к делу не пришьешь, это точно, но на кой нам нужен был бы весь этот штат осведомителей, если бы...вы понимаете?
Сергей недоуменно посмотрел сначала на одного, потом на другого.
- Да я же не по заказу это узнал! Откуда я знаю, когда и что я узнаю?
Следователь теперь так же медленно и задумчиво повернулся к Сергею.
- А ты пробовал?
- Что?
- По заказу? Может и по заказу что выйдет?
Теперь пришла пора опешить Сергею.
- Не пробовал. Хотя...нет, но...а вдруг?
Следователь наконец-то что-то для себя решил и заговорил, обращаясь к главврачу:
- Доктор, дайте провести эксперимент! У меня там есть парочка "глухарей" с длинной бородой, разрешите дать парню полистать, авось что-то узнает, а? Неужели вам самому не интересно?
Главврач, не зная, что бы сходу ответить, посмотрел, ища поддержки, на Сергея:
- Ты как?
Сергей, для которого сомнительные игры со здоровьем шуткой не казались, заколебался. Безумно хотелось узнать границы своих новых возможностей, но брать на себя ответственность что-то не улыбалось. Надо было выиграть время.
- Я подумаю. - "В конце концов, может от этого действительно будет прок? Не всё же мне только на бутылку для сокамерников сшибать, может помогу кому-то..." - Да, кстати, всё забываю спросить: а чего это следствие занимается пацаном?