Одни историки говорят, что князь Потёмкин соорудил свои знаменитые деревни, чтобы втереть очки Матушке Императрице, другие - особо изощрённые в оправдании мерзостей российско-советского самодержавия - что для обмана сопровождавших Екатерину II иностранцев. Так вот, по-моему, эти последние перемудрили: во-первых, с какой стати иноземных дипломатов следует считать сплошь наивными простачками, неспособными разглядеть фальшивку? А во-вторых - у российских правителей всегда была "собственная гордость", позволявшая им свысока смотреть на "гнилой", "бездуховный" Запад. Нет, не стал бы светлейший князь "низкопоклонствовать" перед всякими там католиками и протестантами! Другое дело - перед Матушкой Императрицей!
Как бы то ни было, попав на благодатную почву, термин прижился - поэтому я решил, что для главы, повествующей об эпохе "развитого застоя", (ой, извините, "социализма"!) он явится лучшим названием. Конечно, стремление выслужиться перед начальством и связанное с этим очковтирательство присуще любой бюрократии, но отечественной - особенно. И, пожалуй, ни в одну эпоху чиновничье рвение не было столь абсурдным, как в брежневскую - когда руководство всех рангов знало, что подчинённые им безбожно врут и, вместе с тем, не могло жить без этой лжи. Впрочем, у нынешнего несменяемого российского руководства есть хорошие шансы вырастить плеяду холуёв, которая превзойдёт всех бывших до них вралей - один только термин "суверенная демократия" чего стоит! Воистину, "всё возвращается на круги свои"...
Простите, отвлёкся. Итак, вторая половина сентября 1974 года. Я в "ссылке" в Михайловском. Не в одиночестве - с группой художников-оформителей из ярославского Худфонда. Где мы - под руководством Виктора Решетова - усердно трудимся, оформляя областную сельскохозяйственную выставку. То есть - "наводя марафет" на хвастливые отчёты местного начальства, художественным шрифтом выписывая "громадьё" планов, цифры процентов выполнения и (для вящей убедительности) сопровождая текст незатейливыми иллюстрациями. Главное - чтобы на плакатах выглядело красиво, и мы стараемся... Работа канительная, утомительная, оплачиваемая по невысоким расценкам, но её много - так что за месяц в Михайловском можно заработать по семьсот-восемьсот рублей. Правда - "вкалывая" по двенадцать часов в день.
Да, в 1973 году - после того, как мой натюрморт взяли на 3-ю Всесоюзною выставку акварели - я был официально принят на работу в художественно-производственные мастерские Ярославского отделения Худфонда РСФСР и, соответственно, потерял право отказываться от любой "горящей" работы. Коей, помимо октябрьского и первомайского "украшательства" города, являлось оформление областной сельскохозяйственной выставки, устраиваемой ежегодно на территории расположенного в двадцати километрах от Ярославля аграрно-промышленного комплекса. (Чем, кроме очковтирательства, это учреждение занималось конкретно, не помню - зато прекрасно помню замечательные завтраки, обеды и ужины, которыми кормили в местной столовой. В частности - такой кулинарный "изыск", как отварной говяжий язык, чего в самом Ярославле не водилось не только в столовых или кафе, но и в общедоступных ресторанах.) Словом, условия для плодотворной деятельности были у нас неплохие, а если к вкусной, недорогой еде добавить пиво, вино и водку, которыми бесперебойно с одиннадцати утра до шести вечера торговал поселковый магазинчик, то...
...ах, да! Романтика напряжённой работы! Не смейтесь, не смейтесь - в работе "на износ" есть своеобразная романтика! Когда руки устают держать карандаш, кисть или стеклянный рейсфедер (которым пишутся мелкие буквы), а всё внимание приковано к белому полю лежащего перед тобой полутораметрового планшета - душа "воспаряет". Или - "уходит в астрал". То есть - напряжённый труд (сам по себе, безотносительно к его результатам) является таким же, уводящим от неприглядной реальности, средством медитации как спортивные упражнения, алкоголь, секс, молитва и некоторые другие виды психофизической деятельности. Что давным-давно замечено и активно эксплуатируется "практическими политиками", а также нашло своё отражение в литературе - можно вспомнить Толстого, Солженицына и ряд других выдающихся писателей, ярко осветивших эту человеческую особенность.
Вообще-то, о романтике созидательного труда я собирался говорить в другом месте - в абзацах относящихся к Петру Крохоняткину, которого без всякой натяжки можно охарактеризовать корявым словцом "трудоголик" - но поскольку и сам я, и большинство моих друзей и знакомых не вовсе чужды этому "пороку", то, вспоминая "ссылку" в Михайловском, не смог обойти данную тему. Ибо, упустив столь важный момент, неизбежно исказишь картину психоэмоционального состояния нашей оформительской "бригады", представив "сосланных" художников эдакими спивающимися "страстотерпцами". Чего - в действительности - не было ни в малейшей степени: двенадцати- и даже четырнадцати часовой рабочий день в течение месяца вполне по силам молодым людям, которыми в то время было большинство из нас. Особенно - если такой труд хорошо оплачивается. Правда, напряжённость, однообразие и интенсивность работы требовала регулярной эмоциональной разгрузки - так что же... мы разгружались. Однако - не злоупотребляя...
Для разнообразия картины, два маленьких эпизода: однажды воскресным полднем кто-то из художников сообщил мне, что навестить меня в "ссылке" приехали жена с трёхлетней дочерью Леночкой и, наслаждаясь теплом "бабьего лета", ждут своего мужа и отца на "лесопарковой" аллее. Точнее, в кое-как приведённых в порядок зарослях, окружавших несколько корпусов сельскохозяйственного НИИ - ага, вспомнил его название: растениеводства, животноводства и кормопроизводства! Откладываю кисть, выхожу из помещения - навстречу с важным видом шествует крохотная девчонка с двумя папиросами во рту. Слава Богу - не дымящимися. Жена Вера попыталась меня уверить, что до этой экстравагантной выходки Алёнка додумалась сама, якобы в знак протеста против моего постоянного курения - не знаю, не знаю... Во всяком случае, ни я не бросил курить, ни моя дочь вплоть до сегодняшнего дня не поддалась этому пагубному пороку. Так что - никакого морализаторства, просто забавный эпизод.
Другой эпизод не столь забавный, зато точно иллюстрирующий знаменитую пословицу "пьяному море по колено". Правда, в данном случае было не море, была Волга, и - тем не менее...
Числа десятого октября наша "эпическая" работа практически завершилась, но до открытия выставки, которое должно было состояться через три дня, художников по домам не распускали - на случай уточнений, поправок и переделок, ибо, по мере приближения знаменательного события, цифры в начальственных отчётах становились всё "радужнее". Неудивительно, что в эти дни потребление алкоголя на душу каждого художника резко возросло. Включая единственную, входящую в нашу "бригаду" женщину - Татьяну Морозычеву, заслуженного мастера спорта по прыжкам с парашютом, некогда вместе с Валентиной Терешковой проходившую подготовку в отряде космонавтов. О чём, в отличие от своей спортивной жизни, она рассказывала крайне скупо - полагаю, из-за навязанной нам с пелёнок дурацкой секретности. (Как же - чуть что: "военная тайна"!)
Да, важный момент: в "закрытой" столовой сельскохозяйственного НИИ можно было не только вкусно поесть, но и дёшево купить сырого мяса - немного, не помню сколько, но не больше килограмма "в одни руки" и не каждый день, а два раза в неделю. Не могу сказать, в какой степени и на сотрудников какого ранга родного НИИ распространялась эта привилегия, но нас, "ссыльных" из "голодного" Ярославля, не обижали, неукоснительно выдавая положенный "доппаёк". Так что два раза в неделю по вечерам после напряжённого рабочего дня командированные художники жарили шашлыки на природе. Тёмными осенними вечерами при свете костра нанизывая на прутики загодя замаринованную говядину, отрешались от повседневной суеты. Разумеется, эти посиделки не обходились без алкоголя, однако, как правило, в скромном количестве - с похмелья много не наработаешь.
Всё изменилось по завершению трудовой страды - вместо чёткого рабочего ритма началась бестолковая беготня: там исправить цифры, тут покрасивее разместить на подиуме сноп пшеницы с невиданно огромными колосьями, здесь написать краткую характеристику уникальной тыквы-рекордистки. В загонах хрюкал, мычал и блеял привезённый накануне упитанный скот - оказывается, в ярославской области существовало большое поголовье свиней и "мясных" коров - и что же? В Москву их отправляют живьём? Или - в разделанном виде? Рога и копыта оставляя ярославским трудящимся? Нет, кроме шуток, если верить тем цифрам, которые мы вырисовывали на планшетах, то и город Ярославль, и вся ярославская область по уровню потребления мяса на душу населения давно обогнали Америку. Но тогда - почему его (мяса) нет в свободной продаже? Разумеется, мы не верили тем цифрам, которые нам давало начальство, но всё-таки? Даже если уменьшить их вдвое - где мясо? Которого и в уполовиненном виде должно было вполне хватать местному населению? Нет, правда, где мясо?! Неужели те несколько десятков свиней, коров и баранов, которых привезли на выставку, весь мясной скот ярославской области?! Но ведь этого не может быть, потому что этого не может... в Советском Союзе - может! Конечно, на выставку привезли не весь скот ярославской области. И даже - не весь элитный скот. Несмотря на лукавые цифры, мы понимали: если в Москве есть мясо, то, значит, оно есть в России. В том числе - в ярославской области. В самом деле, ведь не с Марса же снабжается столица нашей Родины? Так что же - все свинки, бычки, барашки из Ярославля отправляются прямиком в Москву? Или - не все? В день открытия выставки, мы узнали - не все.
Ранним утром на территорию НИИ прибыла колонна грузовиков-рефрижераторов в сопровождении не только милиции, но и вооружённой охраны, а также многочисленного обслуживающего персонала. Что за чёрт? Что собираются демонстрировать местному и московскому начальству? Поставленные на службу сельскому хозяйству новейшие секретные разработки оборонной промышленности? Сокровища алмазного фонда? Судя по мерам безопасности, могло быть как одно, так и другое, и третье - в частности, визит Генерального Секретаря ЦК КПСС. А что? Тогда ещё относительно молодой Брежнев вполне мог посетить российскую глубинку - дабы вдохновить местных руководящих товарищей на дальнейший невиданный подъём сельского хозяйства? Правда, броневики-рефрижераторы... с какой стати? Нет, скорее всего - не Брежнев. Скорее всего - "оборонка"...
Через час наше недоумение рассеялось: в пустующем до этого большом зале вдруг, словно сами собой, появились многочисленные стеклянные шкафы и витрины - судя по их внушительному виду, сделанные из пуленепробиваемого стекла. Однако, чтобы напрасно не врать, честно скажу: не знаю. Из какого стекла были выполнены эти монументальные шедевры дизайнерской мысли, положа руку на сердце, ничего не скажу: скорее всего - из обычного. Тем более, что ещё до размещения экспонатов, в зале появилось несколько крепких молодых людей - будь витрины из бронированного стекла, вряд ли бы потребовалась такая внушительная охрана.
Ещё через час по мановению волшебной палочки витрины заполнились - именно, по мановению волшебной палочки: только маги высшей квалификации могли произвести вдруг материализовавшиеся деликатесы. Сотни сортов, видов и разновидностей сосисок, сарделек, сырокопчёных колбас, карбоната, буженины, грудинки, корейки, ветчины, окорока и прочего, прочего, прочего! Не говоря о знакомых по московским гастрономам колбасах варёных и варено-копченых, но и здесь были невиданные раритеты, вроде колбасы языковой или колбасы телячьей с белыми грибами. Нет, этого не может быть, потому что не может... в Советском Союзе - может! Скромные, выполненные типографским способом этикетки в витринах гласили: сосиски охотничьи с добавлением дичи, колбаса сырокопчёная с коньяком, окорок пикантный, маринованный в вине, и так далее, и тому подобное - Боже! Не дай мне окончательно сойти с ума! Не позволь искусному волшебству до такой степени затмить мой разум, что, нагло маячащую в витрине зрительную галлюцинацию, я приму за реальную действительность! Тем более, что напечатанные в типографии этикетки гласили, будто вот эта ветчина "со слезой" произведена не на Марсе и даже не в Америке, а на Ярославском мясокомбинате имени... - какая разница! Все сколько-нибудь значимые объекты в те времена носили имена советских "святых". А та, дивно пахнущая даже сквозь толстое стекло сырокопчёная колбаса - на Рыбинском мясоперерабатывающем заводе. А в следующей витрине - божественная продукция Ростовских умельцев. А в расположенной рядом с ней... нет! Пока ум за разум зашёл не полностью - бежать из этого заколдованного зала! Немедленно - в поселковый магазинчик. В котором отродясь не водилось никакой колбасы, но была водка, а сакраментальные "одиннадцать часов", по счастью, исполнились десятью минутами назад.
У прилавка уже стояли "первогодки" - художники впервые "сосланные" в Михайловское - Ярослав Тихменев и Борис Смирнов, чья нервная система оказалась чувствительнее моей. Пока мы решали, брать одну или две бутылки водки - а до приезда высокого начальства, которое официально откроет выставку, напиваться было весьма нежелательно - к нам присоединился Александр Горячев, оформлявший выставку уже не первый год. Сомнения отпали - на четверых требовались как раз две бутылки.
Пока за росшим рядом с магазином раскидистым ореховым кустом мы приводили в порядок расшатанные нервы, Саша утешал "салаг", дескать мы, "ветераны", от вас ничего не скрывали - подготавливали, как могли, к случающемуся в день открытия выстави витринному изобилию. Действительно - не скрывали. Вот только... слушать рассказы о чуде и видеть это чудо воочию - совсем разные вещи!
Немногим позже к нам присоединилась Таня Морозычева, с горечью заметившая: хоть бы попробовать дали, гады, а то уже много лет езжу оформлять эту долбаную выставку и ни разу не перепало ни кусочка. А знаете, какая здесь вкуснотища?! Когда я прыгала с парашюта, нам на сборах давали похожую сырокопчёную колбасу - пальчики оближешь! Финская "салями" ей в подмётки не годится!
Это Татьянино признание нас окончательно деморализовало: в те годы для подавляющего большинства населения нашей страны финская "салями" являлась не просто "голубой мечтой", но и служила эталоном "красивой жизни" - не зря в знаменитом сериале приближенный к верхушке Третьего Рейха советский разведчик Штирлиц ест в поезде именно эту "генеральскую" колбасу! И вдруг - на тебе! Оказывается, в каких-нибудь трёхстах пятидесяти шагах от нас за толстым витринным стеклом покоится немыслимое кулинарное совершенство! В сравнении с которым знаменитая "салями" безнадёжно проигрывает! Нет! Этого не может быть, потому что... может! Ведь не зря же - такая охрана! Ещё бы! Когда колбаса не просто колбаса, а национальное достояние - не пожалеешь ни сил, ни средств на её охрану! Ведь, несмотря на все наши успехи и достижения, у нас ещё столько несознательных граждан, которые могут покуситься... и укусить... откусить... урвать...
За ореховым кустом распивая третью бутылку водки, мы чувствовали себя именно такими "несознательными гражданами", которые, при столь надёжной охране не имея никакой возможности покуситься даже на крохотный кусочек "народного достояния"... в общем, вдохновенно "перемывали косточки" "управленцам" всех рангов. Гадая, начальству какого уровня разрешено отщипывать кусочки волшебным образом материализовавшегося за стеклом "народного достояния". Не без зависти - что, разумеется, нас не красило. Особенно, учитывая то, что нас уже месяц "откармливали" в местной столовой, и, ежедневно пожирая мясные блюда, мы не чувствовали себя "захребетниками", объедающими ярославских трудящихся. А если сюда добавить замаринованную Таней говядину, из которой вечером мы собираемся жарить шашлыки... нет! Человек всё-таки - существо завистливое, неблагодарное, эгоистичное! Вместо того, чтобы радоваться достойному кормлению "слуг народа", мы цинично "перемываем косточки" своим "благодетелям"!
Как это обычно бывает, водка сняла остроту проблемы: ну, и чёрт с ним - с начальством! Пусть "слуги народа" давятся своими деликатесами! У нас, художников, есть то, чего нет у них - творчество! И всё связанное с ним: октябрьское солнце, осенние облака, золотые листья - все краски, запахи, звуки окружающего мира! Более того: дарованная Небом возможность отразить эту красоту! Поделиться вызванными ею чувствами с другими людьми! Так обратим же свои души... по мере того, как пустели бутылки, наши мысли и наши речи становились всё возвышеннее и патетичнее. Не успели оглянуться - тринадцать: время приезда начальства. А мы уже, кажется, "хорошенькие". По счастью, присутствие художников не входило в протокол праздничных мероприятий, стало быть...
...самая ответственная и самая трезвая из нас Таня Морозычева наведалась на территорию выставки и вернулась с известием, что "всё путём". Приехавшее начальство удовлетворено нашей работой и даже удостоило похвалы повествующие о выдающихся достижениях сельского хозяйства Ярославской области, "художественно" выполненные стенды, а наш "бригадир" Виктор Решетов советует нам "сваливать" куда-нибудь подальше. С чем все сразу же согласились, попутно внеся изменение в составленный накануне план, по которому предполагалось, что, дождавшись вечера, мы устроим шашлыки на ближней поляне. Однако потрясение от увиденных на выставке невиданных шедевров мясной кулинарии оказалось настолько сильным, что все почувствовали: до вечера нам не продержаться - "Зелёный Змий" победит раньше. А поскольку "ближняя поляна" располагалась слишком близко от начальственных глаз и ушей, само собой напросилось решение - Волга! До которой было около километра - и не далеко, и не рядом. К тому же, по словам прежде работавших в Михайловском Александра и Татьяны, с высокого берега Волги открывается потрясающий вид.
Действительно, когда мы, нагруженные вином, водкой и маринованным мясом, пришли на берег великой русской реки, вид открылся такой, что захватило дух - в общей картине мироздания присвоенные партноменклатурой привилегии обрели свой истинный - совершенно ничтожный! - статус. (Конечно, не будь у нас с собой водки и мяса для шашлыков, понимание истинного статуса начальственных привилегий далось бы нам гораздо труднее.)
Пылал костёр, в предвкушении "пиршества" "разминаясь красненьким", кто-то таскал хворост и ломал сухостой, кто-то волок брёвнышки для сидений, а трое главных "кулинаров" - Таня Морозычева, Саша Горячев и ваш покорный слуга - нанизывали на ореховые прутья кусочки говядины вперемежку с кольцами лука и ломтиками свиного сала. Нас, художников, собралось человек десять, к которым следовало приплюсовать задержавшихся на выставке Виктора Решетова с помощниками (столяром и альфрейщиком), и, исходя из "нормы" три шампура на нос, требовалось повозиться. Впрочем, когда прогорел костёр и образовались необходимые для жарки угли, всё было готово - поехали! (С лёгкой руки Юрия Гагарина этот глагол приобрёл универсальное значение - сделавшись, среди прочего, застольным тостом.)
Начавшееся возле гастронома "воспарение" художнических душ естественным образом продолжилось у костра на берегу Волги, чему способствовали ощущения свободы, сделанного дела, бодрящий осенний воздух, вкусные шашлыки и, разумеется, алкоголь. Бутылки пустели, и без того оживлённые разговоры становились всё темпераментнее и интереснее, души воспаряли всё выше - дальний низинный берег Волги "придвигался" всё ближе. Казалось - протяни руку и коснёшься подёрнутых лёгкой дымкой багряных осин, золотых берёз и изумрудных елей. Не знаю, какая муха меня укусила, но вдруг - совершенно спонтанно! - я сбрасываю с себя всю одежду, сбегаю по крутому склону и прыгаю в воду. Туда! В манящие заволжские дали! До которых - рукой подать!
Отплыв метров двадцать от берега, я не только кожей, но и мясом, и даже костями почувствовал правоту слов классика, некогда заметившего: редкий пьяница доплывёт осенью до середины Волги. Почувствовав - протрезвел. Протрезвев - повернул назад. К радости оторопевших товарищей живым и невредимым выбравшись на берег, понял: ещё бы двадцать метров в сторону поманившей меня иллюзии - назад бы мне не вернуться. Нет, правда, какая муха меня укусила? Когда я - не сказать, чтобы великий трус, но человек достаточно осторожный - вдруг ни с того ни с сего бросаюсь в жутко холодную воду и собираюсь переплыть самую большую реку Европы? Конечно, Волга у Ярославля ещё не вошла в полную силу, но всё-таки - около километра... Да при температуре воды не выше семи-восьми градусов... Вероятно - очень ядовитая муха! Ведь я так скоропалительно разделся и бросился в воду, что бывшие рядом со мной друзья не только не успели мне помешать, но и сообразили, в чём дело, лишь увидев меня, гребущего "сажёнками" прочь от берега. Нет, что ни говори, а на дне души даже таково рационального человека, каковым я привык себя считать, теснятся толстые пласты иррациональной мути!
И кое-чего похуже... впрочем - как посмотреть...
По контрасту с продуктовым изобилием Выставки Достижений Сельского Хозяйства Ярославской Области, приведу эпизод из повседневной жизни рядовых ярославцев - к коим, несмотря на относительно высокие заработки, можно было отнести меня и моих друзей. Эпизод, помимо прочего, не то чтобы не красящий автора этих воспоминаний, но освещающий одну из его тёмных сторон, а именно: под слоем воспитания, образования и прочих культурных приобретений затаившееся звериное начало. И не просто звериное, а зверя плотоядного - готового ради разнообразия меню лишать жизни невинных птичек. И ладно бы - кур (рубить головы которым мой, имеющий крестьянские корни, отец приучил меня лет с пятнадцати), так ведь нет - голубей.
Как-то зимой, получив по сто двадцать "неучтённых" рублей за оформительскую работу, мы с Юрой Жарковым направились в мастерскую Петра Крохоняткина - отметить это приятное событие. Мэтра на месте не оказалось, и мы, проскандировав сложенное мною шуточное двустишие, - не играйте с нами в прятки, Пётр Борисыч Крохоняткин, - двинулись к нему домой. Благо - недалеко. По дорогое, естественно, купив несколько бутылок грузинского сухого вина и бутылку водки. Конечно, водки хотелось больше, но, направляясь в "солидный" семейный дом, на большее мы не рискнули, справедливо рассудив, что до вечера ещё далеко, и, если не хватит - добавим. Хуже обстояло дело с закуской - кроме кильки в томате, "отовариться" было нечем. Разумеется, ни на мясо, ни на колбасу мы не рассчитывали, но какую-нибудь синюшную пенсионерку-курочку могли всё же "выкинуть" на прилавок... не "выкинули". Более того, в продаже не было не столь уж и дефицитного "нормального" сыра, а плавленые сырки "Новость" энтузиазма не вызывали - однако, ничего не поделаешь, вдобавок к кильке пришлось взять эти обрыдшие образчики молочной продукции. Эх, - "Ешь ананасы, рябчиков жуй...", - увы, вместе с буржуями извели и рябчиков, и ананасы, и многие другие "излишества". А что не извели - засекретили.
Повздыхав у радующих взор аскета прилавков, мы с Юрой перешли трамвайные пути и, обогнув вытянувшийся на полквартала кирпичный параллелепипед, поднялись на второй этаж. Да, у Зины всегда есть замечательная квашеная капуста, и картошечки она, конечно, отварит, но, согласитесь, обидно, имея деньги, не иметь возможности купить чего-нибудь вкусненького - рыбки, колбаски, птички...
...неудивительно, что, в тесной дружеской компании в уютной крохоняткинской квартире, не спеша попивая "Саперави", мы то и дело возвращались к теме продовольственного дефицита - душа душой, но и тело порадовать тоже хочется: ветчинкой, колбаской, свининкой, птичкой... уточкой, курочкой, перепёлочкий, рябчиком - эврика! Голубочком! Голубочком-то, голубочком... но его требуется сначала поймать... причём - не одного, а на каждого из присутствующих хотя бы по голубю... а затем каким-то образом умертвить пять символов мира... нет! Глупости! Пьяный застольный трёп! Но...
...пятнадцатилетний сын Петра Платон как бы вскользь замечает, что наловить голубей - не проблема... что достаточно на наружный подоконник насыпать хлебных крошек, а через форточку опустить шнурок со скользящей петлей... и этим импровизированным силком он в течение получаса запросто поймает требуемое количество этих надоедливых птичек... разносящих заразу птичек... вот только убивать их - ни в коем случае!
Разговор переключается на другое - действительно! Что - Платон... ни у кого из троих взрослых мужиков - считая Петра, Юру и меня - не поднимется рука на священный символ. Не поднимется?.. А как же куры, которым я в юности спокойно рубил головы?.. Чем они хуже голубей?.. Логично, но...
...неожиданно для самого себя я принимаю решение: если Платон сможет изловить поселившуюся рядом с человеком пернатую дичь, я отрублю голубям головы! Действительно - любишь кататься, люби и саночки возить! Как бы это ни было неприятно.
Когда я вслух заявил о своём намерении, и Петром, и Юрой, и, особенно, Зиной это заявление было встречено со смесью недоверия, жалости и восхищения моей дерзостью: неужели - сможешь!? Смогу! Правда, для этого... восприняв мою мысль без слов, Юра тут же отправился в магазин: лишать жизни живые существа... тем более - голубей... нет! Здесь "сухеньким" не обойдёшься! Требуется водка. Причём - в достаточном количестве. Той бутылки, которая у нас была в заначке, явно не хватит. Впрочем, для начала психологически трудного дела...
Пока мы внутренне готовились к убийству из гастрономических побуждений, Платон, уединившийся в комнате с выходящим во двор окном, поймал первого голубя. Что ж, назвался груздем... Залпом выпив стакан водки, я принял птицу из рук молодого человека и прошёл с нею на кухню, где Пётр Борисович приготовил необходимые инструменты: небольшой чрезвычайно острый топорик, увесистую деревянную плаху и алюминиевый таз для тушек. Пол кухни был застелен клеёнкой. Пора...
Собравшись с духом, я положил на плаху голову вдруг оцепеневшего голубя и занёс топор...
На моё счастье, вторую птицу Платон изловил очень скоро - едва я обезглавил первого голубя. После умерщвления третьей птицы, количество (по Гегелю) перешло в качество - мне потребовалось ещё полстакана водки. Пока я пил "огненную воду" и ждал анестезирующего эффекта, юный охотник успел поймать двух "недостающих" голубей - через пять минут мучительное мероприятие было завершено, сменив меня на кухне, за дело взялась Зина. Чтобы ощипать и выпотрошить пять голубиных тушек, женщине понадобилось немного времени - через полчаса завёрнутая в фольгу дичь запекалась в духовке, испуская дивный, дразнящий запах.
В ожидании уникального лакомства, мы понемногу пили вино и водку, оживлённо болтали, но... на всех нас - особенно на мне - лежало чувство вины. С какой стати? Чем голуби отличаются от кур? Или - всё дело в привычке? Да, две тысячи лет назад Христос спокойно ел приготовленных Марфой голубей - интересно, а головы она им рубила сама? - но у древних евреев голуби были обычной пищей. А вот у нас - нет... Вероятно, отсюда ощущение неправильности - неправедности? - нашей трапезы. И чувство неловкости - ещё долго владевшее нами? А может - всё проще? Кто знает: если бы вкус приготовленной дичи соответствовал аромату, испускаемому ею в процессе жарки, наша совесть смирилась бы с нечестивым пиршеством? А так, когда, несмотря на кулинарное искусство Зины Крохоняткиной, поданные на стол румяные тушки оказались сухими и жёсткими - немудрено, что растревоженная совесть долго не могла успокоиться. У всех. Особенно - у меня...