20 ноября 1935 года М. Н. Тухачевскому, вместе с К. Е. Ворошиловым, С. М. Буденным, А. И. Егоровым и В. К. Блюхером, было присвоено звание Маршала Советского Союза. Через полтора года Михаила Николаевича расстреляли, и на два десятилетия он стал для советских людей "врагом народа" и "изменником Родины". Все его заслуги перед советской властью были забыты. Портреты в школьных учебниках замазаны чернилами. В "Кратком курсе истории ВКП(б)" Тухачевский упоминался дважды. В первый раз, как виновник поражения под Варшавой, во второй - как "троцкистский заговорщик".
Автор родился после XX съезда КПСС. К тому времени М. Н. Тухачевского уже никто не называл "врагом народа", а называли "героем гражданской войны" и "выдающимся советским военачальником". Л. И. Брежнев не рискнул пересматривать решения XX съезда, хотя при нем с конца шестидесятых годов началась "ползучая" реабилитация Сталина. Один за другим выходили кинофильмы, в которых Сталин показывался как мудрый руководитель - "Освобождение", "Укрощение огня", "Блокада" и другие. Но даже в эти годы имя Тухачевского не замалчивалось. И книги о нем выходили, и в кино он тоже мелькал. Можно вспомнить фильмы "Гроза над Белой", "По волчьему следу", "Пыль под солнцем". Правда, старались не вспоминать, при каких обстоятельствах оборвалась жизнь знаменитого маршала.
С началом горбачевской перестройки имя Тухачевского стало символом борьбы против сталинизма. На хвалебные эпитеты не скупились: гениальный и прочее. Отдельные возражающие голоса, что, мол, и у маршала Тухачевского были ошибки и недостатки, тонули в общем хоре.
Ситуация изменилось после девяносто первого года, когда все советское подвергалось беспощадной критике, если это можно назвать критикой. Попал под "раздачу" и маршал Тухачевский. Обвинения на него посыпались со всех сторон - и слева, и справа. В унисон заголосили все новоявленные: демократы и монархисты, белогвардейцы и сталинисты. А также примкнувший к ним перебежчик В. Суворов (Резун). Зачастую Тухачевского обливали грязью те, кто еще недавно возносил его до небес. Ярлыков не жалели: "выскочка", "бонапартист", "бездарность", "кретин", "палач". Любой факт из жизни маршала его оппонентами, точнее сказать ненавистниками, использовался для осуждения.
Отец - потомственный дворянин. "Ну, вот, а сынок большевикам продался". Каждый судит по мере собственной испорченности. Если у самого убеждений нет, то и у других не должно быть.
Мать - крестьянка. "Это, вообще ни в какие ворота не лезет. Оригинал, видать, папаша был".
В юнкерском училище стал фельдфебелем роты. "Службист, что еще скажешь".
В первую мировую войну за шесть месяцев заслужил шесть орденов. "Значит, был чьим-то любимчиком в штабе".
В феврале 1915 года попал в плен к немцам. "А что еще можно было ожидать от него? Не хотел воевать, решил в плену отсидеться".
Пять раз из плена бежал. "Мог бы и не бежать. Подумаешь, героизм!" Хотя побег из плена генерала Корнилова сравнивается, чуть ли не с подвигами Геракла.
В восемнадцатом году вступил в партию большевиков и Красную Армию. "Исключительно из карьеристских побуждений. Зачем ему, дворянчику, иначе нужны были бы большевики?" Как будто на службу к "красным" не пошли и титулованные дворяне, и генералы царской армии. Генерал-лейтенант барон фон А. А. Таубе умер от тифа в колчаковской камере смертников, но не изменил советской присяге. А уж таких поручиков, как Тухачевский, было пруд пруди. Не все, правда, маршалами становятся.
Победитель Колчака. "Да, какой он победитель? Колчака разбили сибирские партизаны". А войска Восточного фронта, выходит, в сторонке стояли, дожидались.
Победитель Деникина. "Армия Деникина находилась на последнем издыхании и почти не сопротивлялась". И Ростов отбили, находясь на последнем издыхании. И под Егорлыком крупнейшее за гражданскую войну кавалерийское сражение произошло.
Потерпел поражение под Варшавой. Эта любимая тема критиков Тухачевского. Написано много, но зачастую поверхностно и однобоко, так что придется поговорить о ней особо.
Автор хочет сразу сказать, что не собирается снимать с Тухачевского ответственность за поражение в сражении за Варшаву. Как командующий Западным фронтом он должен был понимать, что довольно рискованно начинать Варшавскую операцию с уставшими измотанными войсками, с растянутыми тылами, в условиях нарастающего сопротивления противника. С Тухачевским сыграл злую шутку его опыт гражданской войны в России. Будучи командармом при разгроме Колчака и командующим Кавказским фронтом при ликвидации Деникина, он воспринимал отступление польских войск, как агонию буржуазно-помещичьей Польши. В какой-то мере так оно и было. Настроения в Варшаве были самые панические. Многие источники утверждают, что план контрудара по левому флангу Западного фронта принадлежал не Пилсудскому, который уже собирался покинуть столицу, а французскому генералу Вейгану, находившемуся при штабе польского маршала.
Но Варшавская операция, тем не менее, началась. Военное и политическое руководство Советской республики решило все-таки окончательно разбить белополяков. И дело было не в пресловутом "революционном походе в Европу". Не разгромленная буржуазно-помещичья Польша оставалась бы очагом напряженности на западных советских границах. Как это и было впоследствии в двадцатые и тридцатые годы.
Вскоре после начала Варшавской операции стало ясно, сил для нее у Западного фронта недостаточно. Главное командование Красной Армии распорядилось передать Западному фронту из состава Юго-Западного фронта 1-ю Конную армию. Командование Юго-Западного фронта (командующий А. И. Егоров и член Реввоенсовета И. В. Сталин) проигнорировали этот приказ и повернули 1-ю Конную армию на Львов. Когда же они все же подчинились приказу, то стало ясно, что время упущено. Варшавская операция завершилась поражением Западного фронта.
Вот что писал в своих мемуарах непосредственный участник событий Маршал Советского Союза С. М. Буденный, в ту пору командарм 1-й Конной. Отрывок из его воспоминаний довольно внушительный, но он необходим.
"Вечером 14 августа, около 21 часа, поступила директива Реввоенсовета Юго-Западного фронта, датированная 13 августа. В ней говорилось:
"Согласно директиве главкома от 13 августа за N 4774/оп 1052/ш приказываю:
1. 12-й и 1-й Конной армии без 8-й кавалерийской дивизии червонных казаков с 12 час. 14 августа поступить в оперативное подчинение командзапу. Впредь до организации Западным фронтом непосредственного снабжения передаваемые армии остаются на всех видах довольствия, равно и в отношении пополнения, при Юго-Западном фронте. Для связи со штабом Западного фронта распоряжением последнего в Киеве будет установлен оперпункт. До его организации командарму 12-й и 1-й Конной (армий) держать связь со штабом Юго-Западного фронта, через который и будут даваться армиям командзапом все оперативные задачи.
2. Командарму 1-й Конной с 12 час. 14 августа передать 8 кавдивизию червонных казаков в полное распоряжение командарма 14..."
Итак, только вечером 14 августа нам стало известно, что Первая Конная армия на основании распоряжения главкома передается в состав Западного фронта.
В то время трудно было понять причины задержки переподчинения Конармии. В двадцатых годах этот вопрос стал предметом оживленной дискуссии видных военных работников и историков. В ней приняли участие С. С. Каменев, А. И. Егоров, М. Н. Тухачевский, Б. М. Шапошников, А. С. Бубнов, Р. П. Эйдеман, В. К. Триандафиллов, Н. Е. Какурин и другие. Однако им не удалось прийти к единодушному мнению, так как они не располагали всем объемом документальных источников. В годы культа личности И. В. Сталина исследование этой темы приняло однобокий характер. Лишь после XX съезда КПСС появилась возможность всесторонне разобраться в исторической действительности. Этому способствовало опубликование ряда важнейших документов о советско-польской войне, в том числе решений ЦК партии и ранее неизвестных работ В. И. Ленина.
Как же произошло, что Первая Конная армия не была своевременно передана Западному фронту и не могла принять участия в Варшавской операции?
2 августа 1920 года Политбюро ЦК РКП (б), обсудив положение на юге страны в связи с активизацией Врангеля, приняло решение выделить крымский участок Юго-Западного фронта в самостоятельный Южный фронт. Члену РВС Республики И.В.Сталину поручалось сформировать Реввоенсовет нового фронта. Одновременно Западный и Юго-Западный фронты объединялись и в качестве Реввоенсовета объединенного фронта намечалось оставить Реввоенсовет Западного.
В тот же день В. И. Ленин телеграммой сообщил об этом решении И. В. Сталину. В ответ Сталин телеграфировал: "Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками". Он потребовал освободить его от работы на фронте и выразил недоверие к обещаниям главкома усилить врангелевский фронт.
Ленина этот ответ удивил. "Не совсем понимаю, почему Вы недовольны разделением фронтов, - писал он. - Сообщите Ваши мотивы". Одновременно с телеграммой И. В. Сталину был направлен полный текст решения Политбюро.
4 августа И. В. Сталин телеграфировал в ЦК РКП (б) о согласии с постановлением Политбюро в части, касающейся передаче трех армий Западному фронту. Вместе с тем он высказал предложение штаб и РВС Юго-Западного фронта не делить, а преобразовать в штаб и РВС Южного фронта. Эти его соображения были приняты Пленумом ЦК партии 5 августа.
В соответствии с решением Центрального Комитета главком директивой известил командование Юго-Западного фронта о предстоящем подчинении Западному фронту 12-й и Первой Конной армий, а 6 августа потребовал подготовить к передаче М. Н. Тухачевскому и 14-ю армию. Последней директивой предлагалось "сменить пехотой 1-ю Конную армию и вывести ее в резерв для отдыха и подготовки к решительному новому удару".
Включительно по 10 августа между главкомом и командованием фронтов велись переговоры и переписка по организационной стороне передачи армий. Командующий Западным фронтом считал, что подчинение ему всех войск, действовавших против белополяков, сделает характер операций более решительным. Он просил управление передаваемыми ему армиями временно осуществлять через оперативный пункт, созданный силами и средствами штаба Юго-Западного фронта. "Это совершенно необходимо, - писал М. Н. Тухачевский 8 августа, - так как, с одной стороны, обстановка требует срочного объединения армий, а средств быстро установить с ними всестороннюю связь у нас нет".
Командование Юго-Западного фронта, не возражая против передачи Первой Конной, 12-й и 14-й армий М. Н. Тухачевскому, вместе с тем телеграфировало главкому, что создание оперативного пункта повлечет за собой раздробление и парализацию штабного аппарата Юго-Западного фронта, выполняющего ответственную задачу по ликвидации Врангеля. А. И. Егоров и И. В. Сталин предлагали передачу армий приурочить к моменту организации оперативного пункта средствами Западного фронта. "Всякое другое решение вопроса, говорилось в их телеграмме, - считаем вредным для дела вообще, в частности для достижения успеха над Врангелем".
8 августа главком в своей телеграмме обещал рассмотреть все условия, выдвинутые командующим Западным фронтом. Однако ему казалось, что мнение М. Н. Тухачевского о необходимости быстрейшей передачи ему трех армий является неправильным. Первоочередной задачей главком считал вывод Конармии за пехотные части для отдыха и дальнейшего ее движения "в более выгодном направлении, которое к тому времени определится".
Изучение хода всех операций Западного и Юго-Западного фронтов дает основание утверждать, что Главное командование хотя и ставило до 11 августа вопрос о передаче 12-й и Первой Конной армий, а затем и 14-й армии Западному фронту, но конкретного плана использования Конармии в операции по разгрому варшавской группировки противника еще не имело.
Недооценивал опасность, угрожавшую его войскам с люблинского направления, и командующий Западным фронтом. 10 августа, то есть во время разработки плана наступления на Варшаву, М. Н. Тухачевский полагал, что главные силы неприятеля концентрируются севернее Варшавы. "Для создания прочного левого фланга", действовавшего на люблинском направлении, М. Н. Тухачевский просил главкома передать ему пока хотя бы одну 58-ю стрелковую дивизию 12-й армии.
Мне думается, что на М.Н.Тухачевского в значительной степени влиял чрезмерный оптимизм члена РВС Западного фронта Смилги и начальника штаба фронта Шварца. Первый из них убеждал, что участь Варшавы уже предрешена, а второй представлял в эти дни главкому, а, следовательно, и командующему фронтом ошибочные сведения о превосходстве сил Западного фронта над противником в полтора раза.
А между тем противник на варшавском направлении превосходил по численности наши войска почти в два раза. У нас на 300-400 километров отставали тылы и далеко позади находились резервы, застрявшие в вагонах на разбитых железных дорогах. В этих условиях своевременная передача М. Н. Тухачевскому армий польского участка Юго-Западного фронта и разработка им новых целеустановок приобретали важнейшее значение.
Нависшая угроза на левом крыле Западного фронта была отмечена главкомом. 11 августа С. С. Каменев в разговоре по прямому проводу с М. Н. Тухачевским предложил поднять 12-ю и Первую Конную армии на север, опасаясь за сильно ослабленный левый фланг Западного фронта, после того как его главные силы стали группироваться к северу для обхода Варшавы. Командующий фронтом согласился с предложением главкома, считая возможным использование этих армий в главной операции.
Таким образом, 11 августа была достигнута окончательная договоренность об участии 12-й и Первой Конной армий в боях против основной, варшавской группировки неприятеля.
В тот же день главком отдал директиву Реввоенсовету Юго-Западного фронта. В ней указывалось на необходимость временно отказаться от овладения Львовским районом с тем, чтобы направить возможно больше сил для поддержки левого фланга Западного фронта, который переходил в решительное наступление на Варшаву. Предлагалось 12-й армии наносить главный удар на Люблин, а Первую Конную армию двинуть в район Грубешов - Замостье - Томашов.
К сожалению, эта директива не носила характера приказа, подлежащего немедленному выполнению. В конце ее главком просил командование Юго-Западного фронта дать свое заключение, то есть предоставил право РВС Юго-Западного фронта предварительно высказать свое мнение. Правда, следом он направил вторую директиву, которая в развитие первой требовала от 12-й армии немедленно приступить к выполнению своей новой задачи - двинуться на Люблин. Но в ней ничего не говорилось о Конной армии.
И все же это, хотя и запоздалое, решение еще могло быть вполне осуществимым, если бы его быстро реализовали. Однако в полевом штабе Реввоенсовета Республики при передаче директив в штабы фронтов шифр был искажен, и они стали известны командованию Юго-Западного фронта лишь во второй половине дня 13 августа.
А тем временем 12 августа командование Юго-Западного фронта вновь бросило Конармию в наступление на Львов, хотя уже не имело права использовать ее. Армия находилась в резерве по приказу главкома и только с его разрешения могла быть введена в бой. Нужно прямо сказать, что И. В. Сталин и А. И. Егоров рассчитывали после овладения Львовом перебросить Конармию для борьбы против Врангеля. Об этом свидетельствует и предложение, подписанное ими того же 12 августа.
"Складывающаяся боевая и политическая обстановка, - говорилось в этом документе, - вызывает необходимость рассмотреть вопрос о дальнейшем использовании 1-й Конной армии. Считаю вполне возможным:
1. Боевой участок, занимаемый ныне 1-й Конармией, передать 14-й армии вместе с частями 45-й и 47-й стрелковых и 8-й кавалерийской дивизий.
2. 1-ю Конармию, без одной кавдивизии, сосредоточить немедленно в районе Проскурова, где она, оставаясь в резерве фронта, составит маневренную группу для действий на случай выступления Румынии. Наиболее вероятным районом первоначальных действий румын можно считать участок Днестра Хотин Сороки.
3. С другой стороны, сосредоточение 1-й Конармии в резерве фронта позволит базироваться на ней, как на ближайшем источнике для усиления конницей крымского участка.
4. Одну из кавдивизии (желательно 6-ю) нахожу необходимым начать перебрасывать по железной дороге в район Каховки безотлагательно. Прошу срочного ответа".
Эта телеграмма едва ли нуждается в комментариях.
Следует отметить, что главком, получив ее, проявил колебание. В надежде, что Западный фронт, может быть; все же справится со своей задачей собственными силами, он допустил возможность вывода Конармии, в резерв и переброску одной из ее дивизий на крымский участок.
По-человечески С. С. Каменева легко понять. Главкома в равной степени тревожила судьба и польского и врангелевского фронтов, а сил не хватало. Но командующий Западным фронтом не согласился с предложением о переброске 6-й кавдивизии в Каховку, заявив, что не может пойти на ослабление Конармии, поскольку Юго-Западный фронт еще не ликвидировал противника. Он просил главкома немедленно подчинить ему Первую Конную, 12-ю и 14-ю армии.
Выполняя настойчивую просьбу М. Н. Тухачевского, в 3 часа 13 августа главком направил Реввоенсовету Юго-Западного фронта еще одну директиву N 4774/оп 1052/ш, в которой потребовал для развития решительного наступления Западного фронта с 12 часов 14 августа передать 12-ю и Первую Конную армии без 8-й кавдивизии в оперативное подчинение командующему Западным фронтом".
С. М. Буденный. "Пройденный путь". Книга вторая.
Все написано исчерпывающе. Не добавить, не убавить. Достается всем. И главкому Каменеву, и Тухачевскому, и Сталину с Егоровым.
Остается сказать, что 1-я Конная армия на Западный фронт опоздала, попала в окружение, из которого вырвалась с тяжелыми боями.
Ю. Мухин, оправдывая действия Сталина и Егорова, считает, что Западный фронт мог разбить белополяков и без помощи 1-й Конной армии. Вот что он пишет:
"Поляки не верили, что смогут устоять, не верили в свою армию, да и армия перестала верить в себя. Это - сделанные с горечью признания Пилсудского. Если бы в ту пору Тухачевский заболел тифом, оказался под арестом или заснул летаргическим сном, то Западный фронт был бы обречен на победу. Двигаясь, как пишет Пилсудский, в естественном направлении, т. е. за отступающими поляками, он единым кулаком ударил бы по Варшаве (1-я и 4-я польские армии, составлявшие Северный фронт, бежали в Варшаву, чтобы укрыться за Вислой) и на плечах отступающего противника взял бы, по меньшей мере, Прагу (пригород Варшавы на восточном берегу Вислы). Поляки и так уже посылали делегации с просьбами о перемирии, а тут бы подписали мир на любых условиях".
Ю. Мухин. "Война и мы". Книга вторая "Военная мысль в СССР и в Германии"
Ю. Мухин путает белополяков Пилсудского с польскими повстанцами Тадеуша Костюшко. Это те в 1794 году после взятия А. В. Суворовым Праги (предместья Варшавы) сдались на милость победителя. Да и то, скорее всего потому, что сам Костюшко был уже в плену. В 1920 году обстановка сложилась совсем другая. Это была не просто война Польши и России. Это воевали между собой буржуазно-помещичья Польша и Советская Россия. То есть эта война являлась частью большой гражданской войны полыхавшей на пространстве бывшей Российской империи. На стороне Пилсудского воевало немало бывших белогвардейцев. Таких, как Булак-Балахович. Целые польские части и соединения имелись и в белогвардейских армиях. Например, польский легион у Колчака и дивизия Л. Желиговского у Деникина. Кроме белогвардейцев на стороне Пилсудского воевали еще и петлюровцы. В Красной Армии тоже сражалось немало поляков. Из них была сформирована целая дивизия - 52-я стрелковая. Не считая поляков, воевавших в других частях Красной Армии на всех фронтах гражданской войны.
При вступлении в Польшу Красной Армии, в Белостоке Польским ревкомом была провозглашена Польская Советская Социалистическая республика. Крестьяне делили помещичью землю. Создавалась народная милиция. В тылу Пилсудского, в ряде городов произошли выступления польского пролетариата. И хотя они не переросли в революционное восстание, но все же имели место. В общем, это была гражданская война. А в такой войне так просто не сдаются. Значит, Варшаву брать все равно бы пришлось. Вопрос: как брать? Тухачевский решил брать Варшаву в обход с северо-запада. Ю. Мухин осуждает его за это:
"Но Тухачевский был здоров, свободен, деятелен и ему, стратегу, брать города так просто, как какой-то Чапаев, не пристало. И он свой фронт, который до этого шел со сжатыми в кулак армиями, хотя этого и не требовалось, перед Варшавой делит на 5 отрядов с самостоятельными задачами и пускает эти отряды в расходящихся направлениях. Мозырскую группу (57-я дивизия, сводные отряды и прибывшая с Юго-Западного фронта 56-я дивизия) он посылает брать бывшую русскую крепость Ивангород (Демблин) примерно в 80 км к югу от Варшавы, 16-ю армию направляет на Варшаву, 3-ю армию - на бывшую русскую крепость Новогеоргиевск (Модлин) примерно в 30 км севернее Варшавы, а 15-ю и 4-ю армии - далеко на северо-запад. Три последние армии должны были найти в нижнем течении Вислы переправы, перебраться на западный берег и там, свернув на восток, начать штурмовать Варшаву с запада. Заметим, что Варшава тоже была русской крепостью и в связи с этим наиболее хорошо защищена именно с запада".
Ю. Мухин. "Война и мы". Книга вторая "Военная мысль в СССР и в Германии"
Все удачные штурмы Варшавы с восточной стороны осуществлялись с помощью обхода. Попытка же взять Варшаву в лоб терпела неудачу. В обход брали Варшаву фельдмаршал И. Ф. Паскевич в 1831 году и маршал Г. К. Жуков в 1945-м. Попытка же маршала Рокоссовского взять Варшаву в лоб в августе-сентябре сорок четвертого не имела успеха. Я предвижу, что раздадутся голоса, которые скажут: "Знаем мы, почему Рокоссовский не взял Варшаву. Сталин не разрешил". Среди сторонников такой версии есть, как ни странно, и сталинисты. Один из них - А. Бушков. Чтобы не быть голословным привожу отрывок из его книги.
"И напоследок - еще об одном "сталинском проступке", по поводу которого до сих пор из Польши доносится возмущенное фырканье. Сталин, злодей вселенский, виноват еще и в том, что не помог в 1944 г. организаторам Варшавского восстания, не послал на помощь войска, спокойно смотрел, как немцы с помощью артиллерии и авиации стирают город с лица земли.
Вот тут уже польская дурная наивность взмывает до космических высот...
А почему Сталин должен был помогать руководителям Варшавского восстания? Которое, уточню, было затеяно исключительно для того, чтобы под носом у Сталина захватить Варшаву раньше него и передать ее под юрисдикцию эмигрантского лондонского правительства.
Чуточку повернем ситуацию. Представим, что летом сорок четвертого, когда союзные войска высадились в Нормандии и продвигаются к Парижу, там вдруг вспыхивает восстание, организованное ориентирующимися на Москву французскими коммунистами. И целей своих коммунисты ничуть не скрывают: провозгласить Париж столицей Французской Советской Республики, просталинской Коммуны, с самого начала нацеленной на противостояние как Вашингтону с Лондоном, так и эмигрантскому правительству генерала де Голля.
Как, по-вашему, стали бы в этих условиях хоть чем-то помогать Парижскому восстанию и Рузвельт, и Черчилль, и де Голль? Да черта лысого! Наоборот, приостановили бы войска и подождали, пока немцы покончат с этакими вот бунтарями. Но то, что у поляков именуется логикой, делает другие выводы: Сталин плох еще и потому, что ничем не помог субъектам, пытавшимся у него под носом передать Варшаву его политическим противникам".
А. Бушков. "Ледяной трон"
Автор с подобной версией не только не согласен, но и считает ее оскорбительной для памяти советских и польских солдат, пытавшихся в августе-сентябре 1944 года пробиться на соединение с повстанцами и погибших на плацдарме под Варшавой.
Но вернемся в 1920 год. Автора удивляет сама попытка оправдать действия Сталина и Егорова во время Варшавской операции. Он предлагает рассмотреть похожую ситуацию, но только сложившуюся не в двадцатом году, а в сорок третьем. В июле 1943 года, в критический момент Курской битвы, по приказу Ставки 5-я гвардейская танковая армия генерала П. А. Ротмистрова и 5-я гвардейская армия генерала А. С. Жадова были переданы из состава Степного фронта генерала И.С. Конева в распоряжение командующего Воронежским фронтом генерала Н. Ф. Ватутина. Эти армии сыграли важнейшую роль в оборонительной операции на южной стороне Курской дуги, особенно в сражении под Прохоровкой. Так вот, тех, кто оправдывает Сталина и Егорова, автор просил бы подумать о том, что ожидало бы будущего маршала Конева, если бы он не то чтобы проигнорировал приказ Ставки, а хотя бы промедлил с его выполнением.
Если перефразировать того же Ю. Мухина, то если бы в ту пору, в августе двадцатого, Сталин заболел тифом, оказался под арестом или заснул летаргическим сном, то 1-я Конная Армия отправилась бы на Западный фронт, и тот был бы обречен на победу.
Хотя, по мнению автора, даже если бы 1-я Конная Армия успела вовремя на Западный фронт, и Варшава была бы взята, то войска Тухачевского, скорее всего, втянулись бы в затяжные бои на Висле. Но катастрофы Западного фронта не случилось бы. Рано или поздно воюющие стороны подписали бы мирный договор. Вполне возможно, что в Польше к власти пришло бы более лояльное к Советской России правительство. Ведь Пилсудский и так в 1922 году отошел на время от власти - до государственного переворота 1926 года.
И уж никоим образом пожар мировой революции не перекинулся бы на Западную Европу. Там, еще с 1919 года, революционная волна пошла на спад. И Франция не стала бы советской республикой 18 марта 1921 года - на полувековой юбилей Парижской Коммуны, как мечтал Зиновьев. А в нашей реальности, в день этого самого юбилея, красные войска под командованием Тухачевского штурмом взяли крепость Кронштадт.
Те, кто недолюбливают Тухачевского, обожают высказываться в таком духе: "Под Варшавой потерпел поражение от поляков, зато отличился при подавлении Кронштадтского и Тамбовского восстаний". У них, очевидно, подавление восстаний ассоциируется с разгоном почти безоружной толпы. Что-то вроде октября 1993-го в Москве. И они как-то забывают, что в условиях гражданской войны в России восстание являлось одной из форм вооруженной борьбы, которую активно применяли все воюющие стороны. И "красные", и "белые", и "зеленые". Напомню, что во время гражданской войны в России "зелеными" называли не защитников окружающей среды, а крестьянских повстанцев, которым одинаково осточертели как "белые", так и "красные". Восстания поднимали "красные" в тылу "белых". И наоборот - "белые" в тылу "красных". Достаточно вспомнить восстание в Чите в 1918 году, когда к городу подходили банды Семенова. Или белогвардейское восстание 1919 года в осажденной Астрахани. Ну, и, наконец, мятеж Чехословацкого корпуса, ставшего началом гражданской войны в Поволжье, на Урале и в Сибири. В свою очередь восстание копейских шахтеров сыграло важную роль успешном завершении "красными" Челябинской операции. Такое же значение имело восстание рабочих и солдат в Красноярске при подходе к городу частей Красной Армии. Восстание в Иркутске и Черемхово, окончательно добившее Колчака, было организовано эсеро-меньшевистским "Политцентром" в союзе с большевиками. Примеры различных восстаний - большевистских, эсеровских, анархистских, белогвардейских, петлюровских и прочих - можно приводить долго. Но я думаю, читатель не будет оспаривать важность вооруженных восстаний в условиях гражданской войны. Потому и подавление восстаний поручалось самым решительным командирам. Деникин направлял против крестьянских повстанцев генералов Шкуро и Слащева, Колчак - атамана Анненкова и барона Унгерна. На ликвидацию "антоновщины" большевики помимо Тухачевского, направили также Уборевича, Федько, Котовского. В штурме Кронштадта участвовали Ворошилов, Дыбенко, Путна, Седякин, Фабрициус. Разгромом махновцев руководил сам Фрунзе. В боях за Кронштадт участвовал будущий маршал Конев, в подавлении тамбовских мятежников - будущий маршал Жуков.
Поклонники белогвардейцев любят ставить "красным" в упрек то, что те использовали против восставших крестьян интернациональные части, состоявшие из мадьяр, немцев, китайцев и прочих иностранцев, не понимавших зачастую русского языка и тем самым застрахованным от агитации. Но забывают при этом, что и "белые" использовали войска интервентов для борьбы с красными партизанами и повстанцами. На Украине и в Молдавии - французов, румын и греков, на Дальнем Востоке - японцев и американцев.
Если внимательно рассмотреть действия Тухачевского, в первую очередь как военачальника при ликвидации Кронштадского и Тамбовского восстаний, то приходится признать их успешность. С чисто военной точки зрения взятие Кронштадта - это операция, которой мог бы гордиться любой полководец. Ночной штурм первоклассной крепости, по льду Финского залива. Пехота против фортов. Полевая артиллерия против береговых и корабельных пушек. И все это в сжатые сроки, чтобы доказать готовой взбунтоваться стране: "Крепка Советская власть!"
"Антоновщина" тоже была крепким орешком. Тамбовское восстание готовилось эсерами два года. И момент для начала мятежа был выбран очень удачный - август 1920 года. В то время Красная армия вела тяжелые бои с белополяками и Врангелем. К моменту прибытия Тухачевского в Тамбов весной 1921 года, казалось, что восстание подавить невозможно. О деятельности Тухачевского на посту командующего войсками Тамбовской губернии хорошо написано в книге Е. Прудниковой "Сталин. Битва за хлеб". В ней Прудникова убедительно доказывает, что во время ликвидации "антоновщины" Тухачевский обошелся "малой кровью", как среди красноармейцев, так и восставших крестьян. Конечно, насколько это было возможно. Доказательства Прудниковой особенно ценны, если учесть, что она является убежденной сталинисткой, и поклонницей Тухачевского ее никак не назовешь.
Деятельность Тухачевского на посту заместителя наркома обороны его критиками тоже оценивается отрицательно. Главное обвинение: оставил Красную Армию без современного вооружения. Когда пытаешься конкретно разобраться, то возникают в основном два обвинения. Первое - наклепали легких танков "Т-26" и "БТ", от которых в войну было мало толку. Второе - пытались создать универсальную пушку, но только без толку потратили время и средства.
Сначала о танках. На момент казни Тухачевского, "Т-26" и "БТ" - они же "Виккерс" и "Кристи" - были лучшими танками в мире и стояли на вооружении в армиях многих стран. В Вермахте тогда не имелось и таких. "Pz III" еще создавался. Кроме того, в СССР выпускались тяжелый танк "Т-35" и средний "Т-28". Они устарели уже к финской войне, но их создание было шагом в развитии советского танкостроения. Возможно, не будь созданы "Т-35" и "Т-28", то и не появились бы "Т-34" и "КВ". А за ошибки, допущенные в развитии бронетанковых войск после тридцать седьмого года, Тухачевский отвечать не может.
Теперь о пушках. В тридцатые годы многие "переболели" "универсализмом" в артиллерии. Тухачевский не оказался исключением. Велик был соблазн создать такую пушку, которая могла бы и по танкам стрелять, и по самолетам, и пехоту огнем поддерживать. И хотя сконструировать универсальную пушку не удалось, но наработки не пропали даром и были использованы в орудиях созданных перед Великой Отечественной войной и во время нее. Например, 76-мм пушка ЗИС-3 применялась и против танков, и для поддержки пехоты в наступлении. Легкая 37-мм зенитная пушка могла стрелять, как по низколетящим, так и по наземным целям - пехоте и легкобронированной технике. А тяжелая 85-мм зенитная пушка успешно применялась против танков. Немцы тоже использовали свои зенитки в качестве противотанковой артиллерии. Это была обычная практика во второй мировой войне.
Можно написать и о взглядах Тухачевского на военную доктрину и на характер будущей войны. И о том, что он приложил руку к появлению в Красной Армии воздушно-десантных войск и реактивной артиллерии. И о многом другом. Но автор считает, что он написал достаточно, чтобы доказать: даже если Тухачевский и не являлся военным гением, то и "кретином" тоже не был.