И еще. Знаешь ли ты какого цвета небо, когда закрываешь глаза, чтобы не видеть самолеты, летящие с запада на юг, чтобы человек, чью сущность определил сериал, который он смотрит уже второй год подряд, мог заправить бензином свою машину? Когда танки давят золотые виноградники, чтобы ты мог пить разбодяженный соком спирт в бумажных пакетиках по двести шестьдесят три рубля за штуку? И когда мужчины, спящие с мужчинами, выходят на улицу и обвиняют тебя в ненависти, за то, что ты закрываешь глаза своему ребенку, чтобы он не смотрел в небо, стальное брюхо которого рассекают своими крыльями бездушные птицы?
И когда моя мать приходит домой с работы, она начинает мыть посуду, чтобы не слышать, как телевизор говорит ей, что жизнь, которой она живет, никуда не годится, потому что с самолетами, в утробе которых созревают бомбы, люди летают на юг, чтобы пить последние соки золотых виноградников с привкусом танковых гусениц и чувствовать себя настоящими человеками, потому что только так и должны жить настоящие люди, которые твердо знают, какого цвета их небо, когда они смотрят на него закрытыми глазами.
Но если ты сам закроешь свои глаза, когда от спирта в бумажном пакете, который ты купил за двести шестьдесят три рубля, тебя начнет выворачивать и ты упадешь на землю лицом к небу, скажи моей матери какого цвета это небо на самом деле, потому что на работе ей дали всего один выходной за пять месяцев ее работы, чтобы она могла весь день простирать все вещи, которые есть в доме, и не слышать, как телепрограмма, в которой постоянно говорят лишь мужчинах, что спят с другими мужчинами, и о женщинах, готовых стерилизовать свои лона, чтобы только наравне со своими отцами, у которых толстое от пива брюхо, валить топорами лес и ходить на танках по золотым виноградникам, от которых не болит голова и не падают на землю ничком, чтобы увидеть самолет, в котором летят с запада на юг те, что борются за свои права, смотрят сериалы и никогда не скажут моей матери, какого цвета небо, когда на него смотришь закрытыми глазами.
И, вот, когда к тебе придут, чтобы отобрать твоего ребенка за то, что ты закрыл ему глаза на улице, по которой не ходят что только сказочные Элефанты, чтобы он смог увидеть небо, когда мужчины, спящие с мужчинами, не обвиняют тебя в нетерпимости, за то, что ты не знаешь, как их зовут, когда бензин с каждым новым самолетом, летящим с запада на юг, не дороже на рубль, а моя мать не плачет, закрывшись у себя в комнате, потому что телевизор сказал ей, как должны жить настоящие люди - расскажи им какого цвета небо на самом деле. Угости их вином последних золотых виноградников, что добыли тебе женщины, у которых стерильное лоно, чтобы иметь право танками определять твою сущность сериалом, который настоящий человек смотрит уже второй год подряд в самолетах, что летят строго с запада на юг, чтобы дети Африки всегда оставались голодными, кормя своих правозащитников хлебом, который они добывают, отбирая у тебя твоего ребенка.
И когда моя мать домывает посуду, она может прилечь на старый диван, в котором давно прогнулись все пружины, что придавали ему удобную форму, и не иметь сил плакать, когда ей в очередной раз по телевизору скажут, что то, что ее должно волновать на самом деле - это мужчины, которые спят с мужчинами, за то, что ты их ненавидишь и не знаешь их имени, женщины, которые наследуют от своих отцов топоры и пивной живот и которые стерилизуют себе лона, чтобы иметь право летать на самолете, в стальной утробе которого созревают бомбы для того, чтобы заправить бензином машины настоящих людей, которые приходят забирать твоего ребенка за то, что ты запрещаешь смотреть ему на небо взглядами тех, которые точно знают, какого оно цвета, когда на него не смотришь открытыми тебе ими глазами.