Некий философ, говорит притча, очень пострадал от прохиндеев. Обобрали они его до нитки, даже и пустой бочки не оставили, где бы мог он предаваться философии подобно своему знаменитому сотоварищу. Однако философ не отчаялся, а напротив того, извлёк из случившегося некую доктрину, которой впоследствии до конца жизни - а она у философов долгая - и следовал.
Что это была за доктрина и много ли пользы принесла она философу, притча не упоминает.
Не говорит притча ничего и об означенных прохиндеях. Восприняли ли они доктрину философа, бросили ли прохиндействовать или же продолжали заниматься пагубным своим ремеслом; наконец, воспрещала ли названная доктрина прохиндейство или, напротив того, приветствовала - ничего этого из притчи извлечь решительно невозможно.