Мужчина бережно погладил лезвие, серебряная вязь которого перекликалась с пробивающейся сединой смоляных волос.
- Сегодня всё закончится. Так или иначе.
Меч довольно шурша скользнул в объятия ножен. Его хозяин поднялся с придорожного камня и неторопливо зашагал к виднеющимся вдалеке городским шпилям.
Утреняя сутолока привратной площади нанизывалась оси узеньких улочек, выносящих на неё новые толпы. Казалось - шагни в это людское варево - пропадёшь, сгинешь меж повозок и людей бестолково носящхся в попытках раздать последние указания и провести самые последние приготовления перед дальней дорогой.
Гость прошедший в распахнувшиеся ворота неприязнено вздохнул и с ловкостью опытного пескаря проскользнул меж ячеек людской сети. Сражники проводили пешехода равнодушно-уважительным взглядом и двинулись наводить порядок в суетливой толчее. Если не пропустить караваны к десяти, управляющий его светлости может и рассердиться. А это может рассердить его светлость. Полгода без жалования некоторым может и слишком мягкое наказание, да попробуй проживи их. Лучше уж плетей принять.
Храм всех богов не смог бы остаться обделён вниманием прибывавших в город путников даже в том невероятном случае, если бы не являлся обиталищем высших сущностей. И отпади необходимость приходить сюда чтобы выразить молитвеную благодарность, храм притянул бы души страждущие чуда своим величием и красотой. Обычный брусок красного гранита. С вывереными формами скошеных углов, подчиняющимися божественной гармонии, и умелой игрой оттенком камня, всё это увидел бы паломник. Если бы могущественная рука одного из давших имя храму хоть на миг подняла внешний корпус строения. Знатоки архитектуры не нашли бы подобного нигде более. В отличие от знатоков одежд прелестных дам.
Лёгкое кружево мрамора, небрежно наброшенное на белоснежные резные колонны, то льнуло к стенам, цепляясь диковинными побегами за причудливые выступы, то отступало от них пенной волной чтобы тут же устремиться дальше ввысь, текучими складками облекая простой монолит здания подобно ажурной миташской накидке наброшеной на обольстительный девичий стан. Из воздушного облака проступала форма совершенно отличная от угловатой монументальности основания, яростным выплеском вскидываясь в невесомость купола, пламнеющего в скользящих меж извивов его резьбы лучах утреннего солнца сотней оттенков света, перекликающихся с нежно-розовыми отсветами внутренних стен ложащихся на внешний фасад.
Неброско одетый странник шагнул среди иных посетителей под своды, чувствуя как уходят волнения и тревоги. Словно кто-то невидимый обнял мятежную душу, даря ей своё тепло. Воин скривил в лёгкой улыбке губы, позволяя атмосфере храма лечь на него покрывалом спокойствия, и шагнул к испещрёному красными прожилками алтарю Араса.
Юное лицо бога войны радостно улыбающегося в предвкушении новых битв, что принесут ему славу и силу, всё так же устремляло свой взор в горизонты грядущего. Новый проситель не тронул равнодушия золотистого мрамора. Жрец сочувственно покачивая головой подумал о сложности пути к благосклонности богов. Излишей. И не дав зародиться крамольным мыслям изгнал их из духа.
Полузабытое движение души. Ему давно не приходилось молиться. Не было надобности. Но некоторые умения не растворяются ни в суматохе будней, ни в яростном угаре кровавых битв.
- Арас-арас-арас-арас - настойчивое обращение-мысль-взывание неслось к изваянию минута за минутой. Пока спокойствие молитвенного безмолвия не разбилось недовольством вопроса:
- Что случилось, сын щита? Какая нужда привела тебя до срока?
- Я выполнил предначертаное.
- И решил продолжить путь без отдыха? Достойное рвение для мужа и воина. Я горд тобой.
- Я хочу знать, когда он закончится, мой путь?
- Это знание доступное лишь для богов.
- У них я и спрашиваю.
- Ты стал дерзок. Но не волнуйся. Я не нарушу своё обещание. Когда цель будет достигнута, мы даруем награду, и ты сможешь отдохнуть.
- Когда я принесу тебе клинок расплаты?
- Да. Когда ты принесёшь мне клинок расплаты.
Воин молился долго. Жрец следил за молчаливо преклонёной фигурой, готовя слова утешения и шагнул с ними к молящемуся, стоило тому пошевелиться. Но вставший не думал уходить. Из скромной поясной сумки увереная рука вынула простой кинжал без ножен со скромной рукоятью, бросив на алтарь.
Служителю показалось - тени испугано скакнули по полированой поверхности, а затем изваяние опустило взгляд на стоящего перед ним воина. Склонивший голову жрец услышал:
- Ты добыл его - и почему-то в голосе бога к радости примешались и струны раздражения.
- Да. - просто ответил человек.
- Что ж. Ты сделал больше чем я просил. Можешь отдыхать больше чем обычно.
- Я сделал всё. Ты обещал отпустить меня. И награду.
- Служение богам разве не есть награда, сын щита? - с неудовольствием поинтересовался Арас.
- Нет. И я никогда не хотел быть вашим героем.
- Но стал им.
- По необходимости. Теперь её нет.
- Хочешь сказать, что мечтал жить крестьянином и ковыряться в грязи?
- Нет. Я мечтал о семье. У меня её нет. И я пришёл за наградой.
- Цель ещё не достигнута. И клинок расплаты просто ступень на пути к ней.
- То есть бог войны решил нарушить своё слово?
- Ты забываешся, человек.
- Сто сотен убил я своим мечом. И пусть мне не по нраву подобное, но если необходимо, я повторю это ещё раз.
Теперь в голосе воина изучающему рисунок пола жрецу почудилась некая... угроза. Впрочем Арас её не заметил.
- Вот и отлично. А награду тебе обещала прекраснейшая. С неё и спрашивай.
Служитель богов мыслено вздохнул, чувствуя появление ещё одной сущности, ненавязчиво наблюдающей за происходящим. Сам он тоже не замедлил разогнуться, слыша тихий шелест вынимаемого из ножен меча.
- Ты угрожаешь? Мне? - удивлённо произнёс бог глядя на направленое в него остриё. Мраморная ладонь неуловимо подхватила с алтаря кинжал нанося удар. Звякнул металл клинков, столкнувшихся в мгновенном объятии, и отпрянувших.
Изумление. Изумление в лице бога войны и изумление бога наблюдателя. И благоговейное молчание застывших истуканами прихожан. Словно яркой вспышкой выжженая в разуме неверящего увиденому жреца сцена. И хмурое слово воина:
- Сто сотен убил я этим мечём...
... он смотрел на вставшего перед ним человека. Без надменности, без усмешки, устало. Человек смотрел на него. Решительно.
- А знаешь, мы просто фишки в их игре. Они бросают кости, и мы делаем ход.
- Знаю - человек согласно кивнул.
- И решил прекратить это так или иначе? - теперь кивнул он - у тебя получится.
- Получится.
- Но я могу помочь. Если ты поможешь мне.
Вопрос на лице человека.
- Тоже хочу это закончить. Так.
... - и одного бога.
Багровый свет окутал Араса, тугими потоками стекая на левую руку, отливаясь в красный монолит щита. Снова двинулась сталь, пляской бликов разбивая храмовый полумрак. Звон, звон, высокая нота, низкая, звон, глухой стук меча о щит, звяк кинжала о показавшийся в разрезе рукава наруч. Яростный рык бога войны. Опять мелодия стали сплетёная из мутной пряжи ударов. И тишина. Меч на щите. Кинжал упёртый в наруч. Разъярёный бог давит всей силой своего каменного тела, едва заметно тесня наглого человечишку. И сквозь напряжение прорывается на окрашеное кровавыми отблесками лицо ухмылка.
Многие потом утверждали, что видели как это случилось, хотя жрец, уж на что внимательно смотрел и чувствовал, разглядеть не смог. Крестовина упёрлась в посечёную медь щита, поддаваясь неудержимому давлению, и вдруг лезвие подрубает ногу, скользит в зазоре меж щитом и всё ещё сцепленым со щитком наруча кинжалом, и наносит решающий укол. Одновременно с запоздалым криком:
- Стой!
Сияние ослепляло. Наверное только служитель видел, как бесследно утекает струями невыносимого света вместилище божественого могущества.
- Что ты наделал, смертный?
Прекраснейшая была прекрасна. И гневна. Сверкали очи, сиял лик, искрилось силой каждое её слово, отдаваясь от тёмных стен.
- То, что и следовало. - воин спокойно поднял клинок расплаты, заткнув острую сталь за пояс.
- Ты поднял руку на бога! Отступник!
Скрытая наклоном головы быстрая тень злой усмешки накрыла лицо человека. Глаза он поднял на НЕЁ полные уже хмурого упрямства.
- Да. Если боги отступаются от людей, они становится отступниками.
- Ты клевещешь!
- Много ли битв выиграно было благоволением Араса? Из произошедших за последние сотни лет. А многие ли из молящих тебя воссоединились со своими половинками. Много ли соединёных твоим именем рассчётливыми родственниками нашли друг в друге свой смысл? Или может ты соединила любящие сердца вопреки желанию осмотрительных родителей. Многих ли ты сделала счастливыми?
- Одно имя ты услышишь от меня пожалуй, наглый смертный - уже ровно промолвила богиня, снижая давление на прихожан - Шутья. Я не смогу выдать тебе желаемую награду. Она стала счастливой и нашла любовь.
- Знаю - спокойно ответил смертный. - вот только её счастье не твоя заслуга. В землях орков нет вашей власти.
Наши молитвы - не слишком ли большая плата за ваше бездействие? И нужны ли нам такие боги?
- Вздор! Ты ...
Меч упёрся в шею двинувшейся было к воину Прекраснейшей. Гневная гримасса исказила неземные черты. Сквозь свирепый оскал прорвалось шипение:
- Ты пожалеешь!
Отступив на пьедестал она вновь застыла в мраморе.
Старый кузнец разогнулся и посмотрел на вход. Прекраснейшая осторожно ступила на присыпаный угольной пылью и золой пол ковальни, придерживая подол сияющих одежд.
- Мы идём устранять угрозу. Ты с нами?
- Нет - буркнул тот в серебрящуюся сквозь копоть бороду.
- Похоже ты забыл, что мы оставили тебя из жалости. И потому, что ты не поддержал их тогда. - светлейшие очи недовольно сверкнули под взлетевшими бровями.
- Я просто кую металл - упрямо возразил тот. И добавил - дорогая жёнушка.
- Мы разберёмся с тобой после - бросив обещание она вышла. Гордая и величественная.
Мужчина задумчиво проводил её взглядом, развернулся и сыпанул в остывающий горн углей.
Птиц, распевающийся перед лучшей призывной мелодией, насторожено умолк и прислушался. Его примеру с разной задержкой последовали прочие обитатели этого кусочка леса. Над маленькой полянкой, приютившей старенькую избушку, поднялась тишина.
Воин встретил незваных гостей у порога, с равнодушием наблюдая за их проявлением в слепящем пламени божественого пути.
- Мы пришли покарать тебя, отступник. - прекраснейшая не отказала себе в маленьком удовольствии - мести за унижение. - теперь можешь не молить о пощаде. Это не подействует.
Сверкнуло огнём копьё, показывая, что богиней красоты становятся отнюдь не за красивые глаза. Возник на красивой голове шлем, скрывая искушающие губы, панцирь прикрыл обольстительную грудь. Руки её спутников и спутниц легли на рукояти оружия.
- Вот только справедливость в моих руках - ответил её противник.
Взметнулись полы святых одежд, от резкого движения. Взмыла рука вознося оружие...
Чрево горна побелело на долгом выдохе, рассыпав в темноту кузницы стаю красных искр от брошеного в него слитка...
Рука держащая топор дрогнула от удара, и вытянувшийся меч рассёк кольчугу, отворяя кровь...
Молот завис, готовый ринутся вниз, разгоняемый тяжестью и силой замаха...
Закружил, истаивая в прохладном воздухе, светлый лоскут срезаный с предательски раздутого ветром платья. Яркая вспышка сорвалась с наконечника, вплетаясь новой нитью в полотно боя...
Брызнули под ударом кусочки краснеющей окалины...
Огонь светильников отразился в незрячем камне скульптур, и занялся пламенем ярости...
Огонь рассеялся открыв трещиноватый спёк раскалёной почвы. Только почвы...
Лёгкий удар оттянул податливым воском монолит болванки. Снова разлетелась чешуя окалины...
В камне лопнула звонко незримая сердцевина. Холодный мрамор раскрылся слепящим цветком осколков и крошева, хлестнувшего по стенам...
Плеснуло болью по спине. Копьё повернулось, отгоняя врага...
Синеватое пламя горна опало, утишая ярость. Заалели, остывая, угли...
Хрустнул постамент, проседая от тяжести удара. Перекашиваясь...
Выжженая на дни пешего пути земля, покрытая новорождёными скалами и ледяными нетающими глыбами. Он вложил меч в ножны и неспешно пошёл на восток, оставляя за собой семь озёр кипящей породы...
Губы. Ещё не такие чувственые, но лёгкие на простую улыбку. Глаза, не требующие пока восхищения встречного взгляда. Не поднявшийся ещё в надменности подбородок.
,, Когда повержены были старые боги, милостивейшая гуляла в садах небесного дворца и заинтересовалась строением, откуда доносился звон железа. Когда она шагнула через порог, навстречу ей вышел мужчина.
- Кто ты, - спросила она.
- Я просто кую металл.
И она улыбнулась. Так они встретили своё счастье.
- А потом?
- А потом тебе будет неинтересно, сынок.,,
Короткая надпись словно выведеная рукой опытного каллиграфа под ногами стальной девушки рвущейся в небо - ,,Любви которая была,,...
Жрец пытался ощутить хоть что-то, стоя среди щебня оставшегося от алтарей богов и их изваяний.
Только старый кузнец всё так-же, а может ещё сильней, хмурился глядя на мир сквозь лежащие на его лице блики пламени из своей ниши.