Аннотация: Говорят эта история - быль. Городская легенда Красноярска. Мне ее рассказала бабушка. Дело былов 1952 году в районе Стрелки.
ЯМА ЗА ДОМОМ
... Она подошла к нему в квартале от школы. Женщина была высокой, в синем свободном плаще. Длинные светлые волосы падали на плечи. Бумажный пакет, который она несла в руках, внезапно разо-рвался, и крупные, багряные яблоки разлетелись по земле.
Мишка наклонился, подобрал несколько штук, отдал женщине.
- Возьми, возьми, не стесняйся. - Женщина вложила в руку Михаила крупное яблоко. - Как тебя зо-вут?
- Миша, - ответил он с полным ртом. Они разговорились, и женщина попросила мальчика помочь ей натаскать картошки из подвала. Михаил согласился. Он сильный, ему не трудно.
Женщина шла быстро, и мальчик с трудом поспевал за ней. Она жила совсем близко от школы, в небольшом доме на краю крутого глинистого обрыва. В ограде Миша положил свой портфель около поленницы.
- Подожди здесь, - сказала женщина, - я возьму ведра и веревку. Она зашла в дом, но скоро вер-нулась.
- Пойдем, яма у меня за домом. Когда они пришли на место, женщина сняла навесной замок и отки-нула крышку.
- Залезай.
Воздух в погребе был затхлый, со сладковатой примесью. "Да у нее тут вся картошка сгнила", - по-думал Михаил. Глаза привыкли к темноте, и мальчик увидел, что картошки в подвале было очень мало - жалкая кучка в углу; зато много темных, стеклянных банок. У стены лежало несколько досок, под лестницей - металлический хлам.
Мальчик добросовестно наполнил картошкой опущенное женщиной ведро, затем второе.
- Что-нибудь еще? - крикнул он, поднимая голову.
Женщина сидела на краю ямы и с какой-то отрешенной грустью смотрела на него вниз.
Михаила коснулось неясное чувство тревоги. Он придвинулся к лестнице, собираясь подняться.
- Подожди, - сказала она. - Варенье я выберу сама.
Женщина медленно начала спускаться. Мальчику пришлось отступить в сторону. На последней сту-пеньке она споткнулась и, пытаясь удержать равновесие, схватилась за плечо Миши. Пальцы ее были же-сткие и крепкие.
- Как темно, - сказала она, словно извиняясь за свою неловкость. Глаза ее были скрыты тенью. - Дай-ка вон ту банку.
Мальчик наклонился, стараясь побороть охвативший его нелепый детский страх.
В левой руке женщины оказался широкий кухонный нож. Острое лезвие вошло в тело мальчика. За-тем рука, сжимавшая его плечо, толкнула Мишу на кучу кар«тошки. Он почувствовал удар, затем раз-дирающую грудь боль. Обернулся. Она стояла у лестницы, расслабленно откинув голову назад. Нож угро-жающе застыл в ее руке. Он хотел крикнуть, шагнул к ней, но ноги подогнулись. Женщина помедлила не-много и поднялась по лестнице наверх.
Эмилию Леонидовну знали а районе почти все. Крепкая мадам с вечно обветренным лицом торго-вала в речном порту пирожками. Была она сварливая, но добрая и жалостливая. Именно к ней прибежала мать тринадцатилетнего Михаила. Женщина была в истерике. Мальчик про«пал почти сутки назад - не вер-нулся с занятий в школе. Эмилия Леонидовна, как могла, успокоила бедную мать. Заявление в милицию они понесли вместе.
... Она закрыла крышку подвала на ключ, взяла ведра с картошкой и пошла домой. Там тщательно вымыла клубни в воде, насухо вытерла ладони полотенцем и легла спать.
Уже смеркалось, когда она вновь подошла к подвалу. Присела, сняла крышку и надолго застыла, напряженно прислушиваясь к тишине.
Ладони Миши в последнем усилии сжимали нижнюю ступеньку лестницы. Женщина бережно подня-ла мальчика на руки и, стараясь не смотреть ему в лицо, перенесла на широкую деревянную доску в углу. Из-под лестницы достала топор, нож и большой мешок. Там же отыскалось жестяное ведро.
Она сняла с трупа одежду, осторожно стянула ботинки. Топор в ее руке взлетел вверх, потом резко опустился, рассекая шейные позвонки жертвы... Отделенную голову, одежду, ботинки она сложила в мешок.
Быстро обрубила руки и ноги, отложила топор в сторону и взяла в руки нож. С тихим всхлипом стальное лезвие распороло грудную клетку. Легкие, сердце и прочие внутренности сложила в ведро. Затем пришлось долго и тщательно срезать мясо с костей. Работала быс«тро и сосредоточенно. Порубленные кости сложила в мешок, мясо - в ведро.
Затем женщина обтерла ветошью доску, топор, нож. Перекопала землю. Ведро и мешок подняла наверх. Когда она выбралась из подвала, стояла глубокая ночь.
Уверенно ориентируясь в темноте, женщина пошла к дому. В бочке у водосточной трубы умылась, ополоснула руки. Запачканный кровью халат оставила в бане. В доме затопила печь. Когда огонь разго-релся как следует, достала из мешка голову Миши и сунула ее в печь.
Кости и одежду сожгла на следующий день, когда топила баню. Портфель и учебники постигла та же участь. Днем она еще раз спустилась в подвал с ведром теплой воды. Обмыла все: доски, инструменты, утоптала пол.
После обеда она была очень занята - перекручивала мясо в фарш...
***
Спустя четыре дня пропал еще один ребенок. Семилетнего Вову последний раз видели в два часа дня. Он шел около женщины с белыми крашеными волосами. Когда исчезла девятилетняя Света, людей охватила паника. Слухи, один жутче другого, поползли по городу. Мать Михаила, совсем упав духом, вновь пришла к Эмилии Леонидовне. Вместе две женщины перебрали все возможные варианты, всплакнули, как водится. Эмилия Леонидовна поставила чай, разогрела оставшиеся от торговли пирожки.
- Ешь, Вера. Глядишь, еще все и обойдется. Что мужик-то твой говорит?
- Молчит, что еще...
- Возьми вот пирожков с собой, пусть поест.
- Сука! Ты за что деньги получаешь?! - резанул голос из угрюмой толпы людей, стоящих около райотдела милиции.
Лицо начальника пошло пятнами.
- Успокойтесь, граждане. Расходитесь. Делаем все возможное, поверьте, все возможное...
Отец Михаила ушел одним из последних. Жены дома не было. Анатолий разогрел стоявший на пли-те суп, отрезал хлеб. Он уже почти дохлебал тарелку, когда стукнула дверь, и в комнату вошла Вера.
- Ты откуда? - спросил Анатолий.
- К соседке ходила, Эмилии. Пирожками меня накормила. Вот и тебе послала.
Вера выложила на тарелку пирожки.
- Сейчас чайку попьем.
Анатолий сыпанул в стакан сахар, взял пирожок.
Вера прихлебывала жидкость и смот«рела на мужа. Он жевал жадно, запивая большими глотками. Тарелка быстро пустела. Анатолий помедлил, оценивая, войдет еще или нет. Потом пододвинул жене пус-той стакан. Предпоследний пирожок исчез в его ладони.
Вера встала, взяла стакан и повернулась к плите за чаем. Она уже доливала заварку, когда за ее спиной послышался жуткий всхрип.
Вера обернулась, расплескав кипяток.
Анатолий сидел за столом с широко открытым ртом. Глаза его, напротив, были закрыты. Потом го-лова дернулась вперед, и он, закашлявшись, выплюнул на тарелку полупережеванную массу.
- Подавился! - Вера кинулась к мужу, хлопнула его по спине. Он вскочил, чуть не перевернув стол, и вывалился на ули«цу. Она услышала, как его выворачивает во дворе.
Вера налила холодной воды, пошла к мужу. Но тот заорал хрипло, выбил из ее рук кружку и бросился в комнату. Послышался грохот, звон разбитой посуды. Потом дверь распахнулась, и на пороге появился Анатолий с топором в руках.
Вера закричала, но Анатолий быстро втащил ее в сени.
- Тихо, дура! Сиди здесь! Да тихо ты! Я вернусь, ты только не ходи никуда, поняла?!
Перепуганная насмерть женщина кивнула. Убегая, Анатолий успел накинуть на входную дверь на-весной замок. Вере хотелось кричать, стучать в стены к соседям, но внезапный приступ сумасшес«твия мужа настолько потряс ее, что сил совсем не осталось. Трясущимися руками она налила себе в стакан воды, но все расплескала. Чуть-чуть придя в себя, Вера сообразила, что из комнаты можно выбраться через окно. Она подошла к столу, собираясь отодвинуть его, не вдруг почувствовала, как холод растекается в ее животе и подгибаются колени.
Крик раздирал ее. Она увидела, увидела, увидела... На тарелке, куда выплюнул не дожеванную пи-щу ее Толя, лежит небольшой кусочек плохо перекрученного мяса с приросшей к нему ногтевой пластин-кой...