Рагино Анастасия Сергеевна : другие произведения.

Комната

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:

Тени, удлиняясь, все дальше наползали на противоположный берег. Тихие прохладные сумерки спускались на землю, а мы по-прежнему дули воду, и наш черный виночерпий приносил нам еще и еще. Забыта была бедная женщина, судьба которой так занимала меня какой-нибудь час назад. Эта страница была прочтена, открылась другая. Теперь я был увлечен ею, а когда внизу, на подъеме, закричит паровоз, придет к концу и эта страница и начнется новая. Так, пока мы молоды, перелистываем мы книгу жизни - страница за страницей,
  - и нам кажется, что им конца нет.
  
   "Картинки", Джек Лондон
  
  - Я правильно понимаю, что картошку ты есть не будешь? - Дима голодным взглядом уставился на бумажный пакетик, аппетитно пахнувший поджаренным фри, солью и специями. Точнее, специями пах соус, или гамбургер, или что там ещё валялось в беспорядке на подносе, занявшем почти половину их столика. Так или иначе, Лану ароматы еды сегодня нимало не привлекали, поэтому она равнодушно качнула головой, мол, забирай, если так хочешь.
  - Знаешь, по-моему, ты слишком уж переживаешь из-за какого-то пустячного визита к врачу. Полчаса, ну максимум час, ты просидишь в кабинете, устроившись на удобной кушетке. В таких местах по крайней мере есть кондиционеры, и работают они наверняка лучше, чем здешние, - дожёвывая картошку, парень с мученическим видом вытер рукой пот со лба.
  В самый разгар лета чего-то подобного и следовало ожидать, но всё же жара на улице стояла поистине невыносимая. Люди прятались от пекла раскалённых под солнцем асфальта и бетона где только могли. В переходах метро, в кафе, приёмных офисных зданий и ничуть не спасавших, но дававших ощущение некоторой защиты от палящих лучей дырчатых тенях деревьев.
  - Во-первых, не просто к врачу, а к психиатру. А во-вторых, с чего ты взял, что там будут кушетка, кондиционер и прочие радости жизни? - скептически ответила Лана.
  - Понятия не имею, если честно. Но судя по тому, что показывают в фильмах, мозгоправы не строят из себя тюремщиков и кабинеты не превращают в камеры пыток. Скорее наоборот. Ему ведь нужно, чтобы ты расслабилась и выложила как на духу всё те проблемы, с которыми пришла.
  - Не ему, а ей.
  - Так и станешь придираться к каждому моему слову? - вредным голосом поинтересовался парень.
  Девушка со злости опустила на стол недопитую колу, слишком сильно сжав картонный стаканчик по бокам. Он как-то тоскливо и оскорблёно булькнул, пара капель поднялась вверх по трубочке, упав на поднос.
  Вот, честное слово, и кто из них двоих старше: он или она? Даже судя лишь по внешности, сторонний наблюдатель сделал бы ставку на Лану. Одетая в свой неизменный костюм - сочетание строгой юбки и чуть приталенного пиджака, с приглаженными и забранными в высокий хвост тёмными волосами и изящными серьгами, девушка никак не походила на студентку. Но ведь это именно она училась на первом курсе, тогда как неряшливый юноша напротив, с причёской, напоминавшей птичье гнездо из пуха и длинных кедровых иголок, вечно размахивающий руками и разговаривающий, пожалуй, излишне громко, готовился в следующем году раз и навсегда распрощаться с университетом.
  Дима цокнул языком и отвернулся, дав Лане пару минут молчания, чтобы взять себя в руки. В последнее время настроение его подруги скакало то вверх, то вниз, словно отцепившийся вагон на расшатанных американских горках. Однако, игнорировать её сиюминутные истерики он не мог, вспоминая, сколько раз она приходила к нему на помощь, не жалея ни сил, ни времени на то чтобы разобраться с проблемами, казалось бы, её не касавшимися. Теперь пришла пора проявить дружескую солидарность, и неважно, что в его глазах ситуация выглядела так, будто Лана накручивала себя без весомой причины, раздувала из мухи слона там, где целесообразнее было бы просто-напросто прихлопнуть муху.
  Вразумить её он уже пытался, и ни к чему хорошему это не привело. Приняв слишком близко к сердцу его безобидную шутку о поехавшей от стрессов и перегрузок крыше, девушка всерьёз вознамерилась пойти к психотерапевту. Потратила целый вечер, выискивая телефонные номера в интернете, записалась на приём. А теперь битый час изводила его одной и той же фразой, повторяемой бесчисленное количество раз во всевозможных вариациях.
  - Я не шизофреничка, ты же знаешь. Плохая была идея, пробовать этот полифазный сон... Хотела сэкономить время, а вышло так, что теперь у меня его совсем не осталось. Только и делаю, что думаю о себе, об этих кошмарах и...
  - Я не всерьёз тогда говорил, Лан, ну сколько можно? - он постарался произнести это мягче, спокойнее, чем хотелось бы. Обеспокоенным взглядом юноша следил за тем, как девушка комкала, расправляла, сворачивала в трубочку и вновь разворачивала несчастный чек за их сегодняшний обед. Его обед, ибо сама она только колу выпила, и то без видимого энтузиазма.
  - Всерьёз, не всерьёз... Какая теперь разница, если вероятность того, что мне диагностируют непорядки с головой, не уменьшается ни на йоту? Она ведь станет задавать вопросы. Нет, я не боюсь стандартных, наподобие: "Как часто вы слышите голоса, которые указывают вам, что делать?" Есть ещё одна категория, скажем, особо каверзные вопросы, такие, словно ими хотят отвлечь твоё внимание, и если ты поведёшься на эту удочку, окажется, что бессмысленный рассказ о том, как ты готовила себе омлет этим утром, тоже являлся частью хитроумного теста. Понимаешь?
  - Нет. Я в такие места, в отличие от вас, мадам, не заглядываю. А ты ведь сама приказывала мне не фантазировать, - Дима осторожно улыбнулся. Опасный момент. Он мог с равным успехом либо рассмешить Лану, после чего шаг за шагом завести их беседу в более мирное русло, либо окончательно вывести подругу из себя. - Но мне кажется, что там должен быть ещё один тест. Не помню названия, но суть его заключается в том, что тебе показывают картинки, а ты бормочешь наугад всякий бред, говоря, что ты на них видишь. На самом деле бессмысленная вещь, легче ведь не утруждаться и произносить вслух первое, что в голову придёт. Как тогда, в младшей школе, помнишь?
  Сам не зная зачем, он вдруг вспомнил эту давнюю историю.
  - Нет... - Лана нахмурилась, пальцы левой руки непроизвольно сжали запястье правой, да так сильно, что костяшки побелели. - Напомни, ты о чём?
  - Ну, то первое сентября, когда на доске висели листы с картинками, нарисованными невидимыми чернилами. Мы угадывали, а они...
  - Появлялись! Да, кажется, припоминаю, - лицо девушки осветилось пугающе странной, но всё-таки первой за сегодняшний день улыбкой.
  - Я тогда ещё сказал про гусеницу...
  - Ты назвал её Светланой Васильевной! - Лана засмеялась, прикрывая рот рукой. Обыденный для некоторых жест, но Диму он порядком напугал. Время от времени его подруга страдала нервными тиками, остро сигнализирующими о неполадках в её организме, обычно связанных с переутомлением. В последний раз он видел её такой как сейчас без малого три года назад. Они заканчивали школу, и она, как, впрочем, и всегда, хотела быть лучшей. Сама не знала, зачем, но просто ночами не спала. Сначала по вине пустых мечтаний, затем - безостановочного труда, которым она стала воплощать эти мечты в жизнь.
  - А ведь тебе тогда на самом деле так почудилось, да? - отсмеявшись, Лана на мгновение замерла, опустив голову, а потом вдруг ожила, с небывалым воодушевлением принявшись перечислять наиболее памятные моменты их школьных лет.
  Стараясь не заострять внимания на лихорадочных искорках, вспыхивавших то и дело в её глазах, Дима с готовностью поддакивал, разошедшаяся беседа набрала громкость и неприкрытыми смешками начала толкаться, вклиниваться в плотную завесу чужих голосов, от пола до потолка растянувшуюся в гулком замкнутом пространстве.
  И всё же, поведение девушки продолжало меняться, скакать вверх и вниз по воображаемой шкале душевного напряжения, переключаемое невидимым и неосязаемым рычагом и от раза к разу наращивая амплитуду. Проводив Лану до перекрёстка, Дима скрепя сердце буркнул ей вслед неуверенное "до завтра", и долго ещё не мог отвести взгляда от того места, где её макушка пропала из виду, скрывшись от него в толпе пешеходов. Не в силах избавиться от тяжести на душе, он убеждал себя в том, что замечает странности в поведении подруги, так как сам психотерапевтом не является, а значит, склонен выдумывать несуществующее и преувеличивать всё то, что реально, но вполне безвредно. Вот только он уже переставал понимать, что безвредно, а что нет.
  
  ***
  
  В прихожей Лана рассчитывала провести около часа, заламывая пальцы и обгрызая губы в ожидании своей очереди. "Прихожая". Она склонна была называть данное помещение именно таким словом, потому что на стандартные, охватывающие тебя холодом пустых стен и эхом шороха рвущихся синих бахил, больничные коридоры оно не походило. Каблуки неспешно прохаживавшихся мимо дамочек, с деловым видом поправлявших ремешки дорогих вычурных сумочек, цокали по гладкому как стекло паркету. Над диванами, расставленными вдоль прохода, были развешены бессмысленного вида картины, вписывавшиеся тем не менее в интерьер за счёт правильно подобранной цветовой гаммой.
  Из общего стиля выбивался разве что план эвакуации, робко примостившийся в углу на высоте чуть ниже человеческого роста. И ещё одна деталь, недоступная правда глазу, вызывала тем не менее яркие ассоциации с поликлиникой у всех, кто не страдал заложенностью носа. Едкий и резкий запах моющего средства, которым, судя по всему, уборщица без устали драила полы на протяжении всего утра.
  Лана морщилась, пытаясь делать вдох как можно реже. Иногда наоборот, чуть приоткрыв рот, впускала в лёгкие чуть больше здешнего воздуха, надеясь таким образом привыкнуть к запаху, чтобы и вовсе не замечать его. Получалось с переменным успехом, и прежде чем девушка смогла бы с уверенностью сказать, что не чувствует больше на языке привкуса хлорки, дверь ближайшего к ней кабинета чуть слышно приотворилась.
  - Астафьева Милана, это вы, да? - построенная как вопрос фраза прозвучала скорее утвердительно, - Проходите.
  Лана проследовала за позвавшей её женщиной, чуть задержавшись на пороге, когда выходивший ей навстречу мужчина на мгновение задумался, стоит ли ему уступить дорогу девушке или лучше незаметно проскользнуть в дверь первым. В конце концов, он сдался правилам этикета и подвинулся в сторону на шаг, пропуская Лану в комнату. Слегка заикнувшись, вежливо попрощался с врачом, видимо, уже во второй раз, потому что она ответила ему чересчур уж вежливой натянутой улыбкой.
  Кабинет был оформлен в пастельных тонах, без излишеств, даже напротив, на предметы мебели и детали здесь скорее поскупились. Обосновывалось это небольшой площадью, которая, будучи заставлена громоздкими шкафами и тумбами, сжимала бы посетителей, словно в тисках, не давая и шагу сделать, не натолкнувшись на препятствие.
  Вместо представлявшегося воображению Димы кресла-кушетки, Лана обнаружила уютный двуместный диванчик, встревожено ухнувший под девушкой, когда она села. Не поднимая взгляд выше подбородка замершей на стуле напротив женщины, вот же паранойя, ей казалось, будто неприлично будет пялиться в открытую, Милана остановилась на сероватом прямоугольнике настольной таблички, надпись на котором была видна даже с большого расстояния. В силу того, что текста там оказалось немного, шрифт для него был выбран такой, словно психов здесь лечили исключительно близоруких.
  Марина Николаевна Ю. Две буквы инициалов, третья - самая настоящая фамилия, данная без каких-либо сокращений. Лана невольно усмехнулась. Она нашла это забавным, ещё когда впервые увидела на сайте в интернете. Подумала, помнится, как забавно выглядят, наверное, таблички и визитные карточки доктора психологических наук М. Н. Ю.
  - Знаешь, в этом есть свои плюсы, - заговорила женщина, мимо которой смешок Ланы не прошёл незамеченным. - Меня ещё ни разу ни с кем не путали, и при оформлении документов проблем никаких не возникает. Для некоторых целая пытка - слог за слогом продиктовать свою фамилию кому-то по телефону, особенно если из-за помех связи приходится переходить на крик.
  - И роспись долго придумывать не надо, - поддакнула девушка, впервые встречаясь глазами с врачом. Она начинала успокаиваться, ибо ситуация всё сильнее разнилась с пугающими представлениями о том, какой она должна быть. Обстановка к этому располагала, и Лана чувствовала, как успокаивается зачастившее было сердце. Подумаешь, беседа с психологом. С кем не бывает? Стоит воспринимать это как незапланированное знакомство с человеком, который без возражений впитает твои страхи и тайны, даст совет и сохранит сказанное между вами до скончания дней, не требуя от тебя взамен никаких эмоций.
  - Тут уже спорный вопрос. Некоторые итак не хитрят, добавляют к литере лишний завиток, и вот, готово. Другим же необходимо чувство своей оригинальности, так что с такой фамилией как моя они бы лишь измучились, не в силах превратить её в красивый размашистый росчерк.
  Лана и глазом не моргнула, по крайней мере, ей так показалось, но доктор определённо что-то заметила и поняла, потому что, едва окончив фразу, сразу же добавила: - Я не говорю, будто это плохо, наоборот. Просто нюанс, который в данном вопросе обязательно следует учитывать.
  Вот так вот. Отвлечься не получилось. Девушка вновь вспомнила, где она находится и, самое главное, что её сюда привело. Воздух, и без того горячий, невзирая на без устали вертевшийся в углу комнаты вентилятор, будто бы сгустился, доходя до консистенции вязкого киселя. Лана прикусила губу и поёрзала на месте, несказанно удивившись тому факту, что всё ещё может двигаться свободно.
  - Хорошо. Милана, ты не против, если мы будем обращаться друг к другу по имени? - не дождавшись запоздалого ответного кивка, Марина продолжила: - Сейчас я попрошу тебя вкратце, но не упуская деталей, кажущихся тебе существенными и необходимыми для полного понимания твоей проблемы, рассказать мне, что произошло.
  - С начала? - Лана несколько опешила.
  - Да. С того, с которого посчитаешь нужным.
  - А это... обязательно именно так?
  - Имеешь в виду, обязательно ли говорить самой? Пойми, я могла бы с ходу задать тебе множество вопросов и провести незаметно парочку вступительных тестов, но... Мне важно именно твоё видение истории. Что бы ты мне ни поведала, ты останешься абсолютно искренна, а значит, твой визит в конечном счёте пройдёт не зря, только до тех пор пока, не осознавая, что именно от тебя требуют, будешь делиться тем, что приходит тебе в голову. То есть, тем, что...
  - Меня волнует, - поняла Лана. Марина была права и, неловкость в сторону, попытаться донести суть своих снов и видений, впервые, до человека, который действительно станет внимательно слушать, стоило.
  - Начинай когда тебе будет удобно, - доктор откинулась на высокую спинку стула, прикрыла глаза, так что со стороны стало похоже, будто она задремала посреди рабочего дня.
  С тяжким вздохом, продравшись сквозь пелену вертевшихся на языке нечленораздельных "э" и "эм", Милана, устремив взгляд в окно, за которым так насмешливо порхали по сирени жуки и бабочки, приступила к столь тяжёлому для себя повествованию.
  - В общем, год назад, поступив в университет, я сразу же устроилась на работу. Понимаете, первый курс, о том, что учиться станет сложно как-то не задумываешься, а деньги... Они постоянно нужны и даже не для того чтобы радовать себя всякими развлечениями, а... их просто не хватает.
  Слова давались с трудом, и Лана то и дело заикалась, по-прежнему чаще посматривая в окно, чем на лицо внимающей её речи женщины. Будто враз разучилась говорить, девушка злилась за это на саму себя, но понимала, что обратной дороги нет, вдруг подняться с места и уйти, хлопнув дверью, она уже не сможет. Никто, конечно, не запрещал ей вести себя подобным образом, но было бы весьма стыдно и глупо - испугаться уже не собственной ненормальности, а стеснения и растерянности.
  - Ты не просила помощи у родителей?
  - Нет, - Лана решительно мотнула головой. - С самого начала решила, что не стану, как бы там ни вышло. А вышло именно так, что я ощутила нехватку времени и сил вместо недостатка денег. Месяц или около того я прогуливала занятия, надеялась, что наверстаю когда-нибудь потом. К тому же, сама себе я всегда объясняла материал лучше любых преподавателей. Садилась за стол, откладывала все дела и учила несколько часов, иногда дольше. Пока информация не укладывалась в голове, в полном объёме и по порядку, будто книги на полках. Но тут я осознала, что дома заниматься тоже не получается. У меня несложная работа, стоять на кассе в парфюмерном магазине, да и то всего лишь половину дневной смены, ну разве тут устанешь? И, тем не менее, когда я возвращалась вечером в квартиру, всё тело гудело так, что даже ужин готовить не хотелось - нападала лень. В десять часов я уже проваливалась в сон, потом просыпалась ночью и понять не могла, почему организм перестроился на такой режим, что до самого утра наотрез отказывается засыпать снова.
  Тут девушка замолчала, вопросительно глядя на врача, но та, видимо не собиралась ничего спрашивать или уточнять. Пришлось рассказывать дальше.
  - Задолго до этого подруга говорила мне, что одна её знакомая пробовала методику полифазного сна. То есть, когда ты разбиваешь день на определённые промежутки и спишь несколько раз в сутки, понемногу, как маленькие дети.
  Марина как-то странно хмыкнула, но больше не издала ни звука.
  - Я тогда посмеялась, потому что сомневалась, что кто-то в принципе способен выдержать такой распорядок. И уж тем более невероятным мне казался тот факт, что это может чем-то помочь. А тут... особого выбора у меня не было, и я рискнула. Почему бы и нет? Составила себе новое расписание, даже на холодильник его повесила, чтобы не забывать, пока ещё привыкаю. В двадцать четыре часа втиснулись и утренние занятия в университете, затем послеобеденный сон - три часа. Рабочую смену мне сдвинули, так чтобы я смогла приходить позже и уходить, соответственное, тоже, только после закрытия магазина. Дальше шёл ужин, свободное время до полуночи, в течение которого я так же училась. Ложилась спать, просыпалась рано утром, и всё по новой.
  - Ты придумала этот план сама, ни с кем не консультируясь?
  - Нет, разве что в интернете посмотрела, чтобы он в общих чертах совпадал с теми вариантами, которые уже были испробованы и считались наиболее популярными.
  - И с первого же дня начала жить вот так, безо всякого перехода? - женщина подмечала детали, и раньше беспокоившие Лану, но в итоге оставшиеся без внимания. Теперь былые сомнения возродились. Действительно, правильно ли она поступала?
  - Я понятия не имела, какая тут может быть промежуточная ступень. Если привыкать к другой схеме, где спишь, к примеру, уже раз по пять на дню, то наверное начинать стоит с чего-то менее сложного. Но мне, по понятным причинам, навороченный режим был ни к чему, так что я пришла к выводу, что справлюсь, просто заставляя себя засыпать.
  - Сколько же продлился твой успех? - она спрашивала лениво, ненароком, будто заранее знала ответ.
  - Я продержалась два месяца, и к концу первого прямо летала от счастья, настолько бодрой себя чувствовала. По выходным даже стала выбираться из дома, просто так, без какой-либо цели, для себя. Жизнь казалась идеальной, и ничто так не вдохновляло меня как собственные успехи.
  Лана уже открыла рот, чтобы продолжить дальше, но вот тут Марина наконец перебила её.
  - Будешь чаю? Или, может, кофе? - она кивнула в сторону чайника, словно башня средневековой крепости, окружённого коробками и баночками со всевозможными вариациями этих двух напитков.
  - Ммм... Чай? У вас есть зелёный? - наверное, это было важно. Окончательно расслабиться в давящей обстановке перед тем, как окончится вступительная часть беседы, и речь зайдёт о проблеме в самой её сути. Потому девушка и не стала вежливо отказываться, хоть пить ей по правде и не хотелось.
  Марина встала и, перебрав пальцами стопку пакетиков в крайней коробке, нашла нужный. Щёлкнула кнопка чайника, и где-то, пока что под самым дном, заворчала и зашипела толща воды у нагревателя.
  - Не отвлекайся, продолжай, - доктор вернулась на место, замерла в прежней позе, сложив руки замочком на краю стола.
  - На третий месяц, на улице тогда уже похолодало к зиме, я стала видеть сны. Я и раньше их видела, но... Если честно, то можно даже сказать в единственном числе, потому что он был... есть... всего один.
  Куда подевалась та красивая и грамотная речь, что так и вилась единой неразрывной нитью ещё минуту тому назад? Лана выдохнула сквозь зубы, мысленно заклиная себя успокоиться.
  - Я вижу одно и то же место, тех же людей, занимающихся примерно одними и теми же делами изо дня в день. Немного меняются, чередуются крохотные подробности, сразу их и не замечаешь. Ну и наши разговоры, их разговоры между собой.
  - Постой, - прервала её Марина. - Опиши мне само видение, ну или сцену, назовём её так, которую ты видишь. В общих чертах, чтобы в дальнейшем к этому не возвращаться.
  - Ну да, точно, - ступор. Девушка сбилась, потеряла мысль и теперь лихорадочно копалась в мозгу, отыскивая картинку, которая только что стояла перед глазами, реальная донельзя. Да что там, она не исчезала и не бледнела целыми сутками, лишь вспыхивала настойчиво и нетерпеливо. Об этом рассказать тоже придётся, но попозже.
  "Да что со мной такое?" - вспыхнула Лана, совершенно машинальным движением сжимая рукой подлокотник дивана, впиваясь длинными ногтями с новеньким, искрящимся на солнце маникюром в податливую кожаную обивку.
  - Не переживай так, - Марина снова заметила то, что обыкновенные люди упускали, не вглядываясь без веской на то причины в мимолётные движения и выражения своих собеседников.
  Поделиться собственными чувствами - значит отпустить их. Порвать, если не все за раз, то хотя бы малую толику тех длинных прочных нитей, что перевились в цепь, сковывая тебя со своим страхом и непониманием. Лана не знала, с чего бы ей вдруг так сильно верить в бредовую, больше похожую на натянутую попытку самогипноза, мысль. К счастью, она неосознанно удержала её в голове, и лишь благодаря этому не струсила в последний момент.
  - Это комната. Не слишком маленькая, но и не очень-то большая.
  Примерно тридцать квадратных метров. Тесновато для общественного места, но как-то так всегда получается, что люди сидят вместе... и всё же отдельно друг от друга. Между ними скрадываются лишние метры расстояния, когда напрямую обращаешься к соседу, сидящему через столик, кажется, будто он находится совсем близко.
  - Место похоже на кафе. Хотя скорее на столовую самообслуживания, однако, витрины с блюдами нигде не видно. Она может быть в смежном помещении, но его нет. Нет ничего, кроме этой комнаты.
  Окна пустыми повалами разрывают стены в нескольких местах. За пёстрыми занавесками - даже не чернота, а хуже. Описать словами не получится, потому что, сколько их ни ищи - который язык способен подобрать определения совершенной пустоте?
  Комнату отрезало, отрубило и поместило в вакуум, лишь бы она не соприкасалась с окружающим миром. Так кажется, но временами... вспышка, и на тебя нахлынет вдруг чувство, словно мир никуда не делся, он вот, за тонкой чёрной плёнкой, окутавшей комнату и всех её "обитателей". Взгляд метнётся к окну, и волшебное обманчивое ощущение растает, слабым отзвуком замирая в ушах.
  Почему лает собака?
  В заведении, если не переполненном едой, то, по крайней мере, хранящим разнообразные её ароматы, животных быть не должно. Их и нет, но пёс не умолкает. Лай режет слух, настолько он бывает громким, но доносится вперемешку с приглушённым басовитым эхом. Словно собаку запихнули в огромную железную банку из-под консервов и прикрыли ребристой, исковерканной ножом крышкой. Вот оттуда-то, сквозь тоненькие щели, и прорывается напряжённый, звенящий, подвывающий лай.
  - Милана? - осторожно позвала её доктор. - Ты вспомнила что-то важное?
  - Нет, ничего. Я просто... задумалась.
  - Отвлеклась.
  - Именно, - охотно поддакнула Лана.
  - Тогда продолжай, пожалуйста. Комната ведь не пуста?
  - Внутри всегда есть люди. Довольно много людей, - ну вот, наконец-то началась та самая игра в "вопрос-ответ", но почему-то Лана уже не испытывала к ней прежнего энтузиазма. Напротив, каждый раз, прежде чем издать хоть звук, она, будто сапёр, выгадывающий, где впереди него спрятана мина, ощупью искала нужное направление, взвешивала, придираясь к каждому крохотному изъяну, любое слово.
  - И ты - одна их них? В смысле, ты сидишь там, вместе со всеми?
  - Да. Мой столик - центральный, и все соседние заняты. Кто-то проводит время в одиночестве, как и я, а у кого-то целая компания.
  - Хорошо. Ты можешь рассказать мне об этих людях?
  - Обо всех, по очереди?
  - Если тебя это не затруднит, - кивнула Марина. - Я ведь не ошибаюсь: лица всякий раз одни и те же, они не меняются?..
  - Как и обстановка. Вы правы.
  - Тогда прошу, пожалуйста. Если тебе нужно останавливаться, чтобы воскрешать в памяти некоторые детали, не торопись. Но на вещах незначительных подолгу не задерживайся. Всё как и прежде.
  - Ладно, - нервничая пуще прежнего, Лана дёргано почесала кончик носа. Все, кто знал её, обычно смеялись над этой привычкой. Дима как-то раз даже заснял забавный жест на видео, и не раз потом выводил девушку из себя, шутки ради показывая ей укороченную до размера пары секунд запись. - В общем, справа от меня, ближе всего, сидит парень в очках и с ноутбуком. За ним - семья из трёх человек, а сбоку ещё...
  - Милана, постой, - Марина раздосадовано цокнула языком. - Ты торопишься, лишь бы протараторить побыстрее. Не нужно. Представь, будто видишь их всех перед собой прямо сейчас, в эту секунду и в этом кабинете. Опиши их всех, пока оглядываешься по сторонам, останавливайся на каждом и, убедившись, что больше тебе сказать нечего, переходи к следующему.
  Она говорила о них так, словно эти люди были ничем иным как скопищем старого хлама, давно забытыми, никому не нужными предметами, которых теперь требуется включить в опись.
  Лана поджала губы и нахмурилась. И пускай женщина думает, что сосредоточено-напряжённый вид девушки связан с поставленной задачей. Конечно, Марине ведь невдомёк, до сих пор, что зажмуриваться и судорожно пытаться "увидеть" смысла нет, если итак видишь и чувствуешь постоянно.
  Милана надеялась, что к окончанию сеанса соберётся с силами, чтобы признаться вслух, насколько серьёзна на данный момент её проблема. А пока она играла роль относительно вменяемой, ну или верила, что играет.
  - Ближе всего ко мне находятся трое. Семья: отец, мать и их дочь. Ей лет пять, и она то и дело вскакивает со стула, принимается бегать по комнате, заглядывая в лица всем, около кого останавливается. Её родители в это время принимаются что-то вполголоса обсуждать, но вот она возвращается, и они умолкают. Она хочет молочный коктейль с мороженым - вроде бы самое дорогое, что здесь можно заказать. Мама отвечает ей, что нельзя, и есть столько мороженого за один день - вредно. Они гуляли до этого, и девочка без умолку говорит об аттракционах. В конце концов её папа устаёт от постоянных просьб, и на столике появляется огромный стакан с молоком, взбитыми сливками и шариками мороженого. Девочка затихает, но лишь до тех пор пока не расправится с угощением. Потом всё начинается снова.
  Недалеко от окна, так, чтобы свет падал на разложенные на столе тетради, сидит парень в очках, по виду студент. Он постоянно что-то пишет, перечёркивает, зло шипит сам на себя. Отвернётся к окну, вновь посмотрит на лист тетради перед собой и вонзает ручку в бумагу. У него плохой почерк, мне видно с моего места.
  Тому парню мешают трое, расположившиеся за столиком сбоку от него. Взрослые мужчины, неопрятного вида и очень шумные. Они выглядят так, будто что-то празднуют и уже напились, но мне почему-то кажется, что повода как такового у них нет. Иногда студент даже обращается к ним напрямую с просьбой вести себя потише. Они смотрят на него как на инопланетянина, смеются над тетрадками и учебниками. И не они одни. Он лишний в этом обществе, и мне немного обидно за него.
  На мужчин неизменно осуждающе смотрит пожилая женщина. Она одна, и на столе перед ней - только крохотная чашка с кофе, на краешке сколот кусок фарфора. Она знает всех троих, и они её тоже, но делают вид, будто она чужая. Она им не указ, и они смеются над её одиночеством как и над студентом.
  В дальнем углу сплетничают две женщины. Внимания на присутствующих в комнате они почти не обращают, сразу ясно, что разговор их касается кого-то, кого здесь нет. Они задают тон настроению в помещении. Сбиваются на шёпот, наклоняясь друг к другу, и вокруг все замолкают тоже. В течение пары минут слышно только как скрипит ручка по бумаге, да как звенят о блюдца чашки. Потом - спонтанный взрыв смеха, и вслед за ним оживают все люди в комнате. Разговаривают хором, кто о чём, но я могу вслушиваться так, что слышу каждого по отдельности.
  Ещё одна женщина прохаживается из угла в угол, зорко поглядывая на посетителей. Она одета как официантка, ею, наверное, и является, но прибирать со столов ей ещё рано - никто не собирается уходить. Поэтому она присаживается неподалёку от студента и тоже смотрит в окно. Только на её лице не написано никаких эмоций, оно бездумно и расслаблено. Обычно она замечает меня первой и нежно улыбается в знак приветствия, словно знает меня сто лет.
  - Это всё? - поинтересовалась Марина, когда Лана замолчала.
  - Не знаю... не уверена. Меня не покидает ощущение, что должен быть кто-то ещё, по левую руку от меня, за моим же столиком. Но как я ни пытаюсь, не могу разглядеть там никого, кроме собственной тени.
  - Ты знаешь их имена?
  - Нет, - удивительный факт, сама она не находила в том ничего сверхъестественного. До сих пор. - Быть может, я слышала, но не помню. Скорее даже такого не было. Их имена не произносятся вслух, но подразумеваются. Они не нужны. Разве это плохо? Ведь видения, которые имеют ещё и название, уж наверняка не вписываются в рамки нормального.
  - Любые не вписываются. Тут дело в природе явления, которая пока не ясна, - Марина что-то отметила в блокноте, лежавшем у неё под рукой. - Все эти люди разговаривают с тобой?
  - Я слышу хор и голосов, но... нет. Практически. Я как декорация, часть обстановки. Они осведомлены о моём присутствии, но почему-то я не представляю для них интереса. Бывают дни, когда они начинают здороваться со мной по очереди. Изредка произносят пару ничего не значащих фраз. Та старушка, в основном это она, ведь больше ей поговорить не с кем.
  - Значит, ты как бы видишь их со стороны.
  - Я наблюдатель, да. Но у них... есть воля, и они удерживают меня на месте, не отпускают, словно я должна оставаться там, где сижу.
  Так странно показалось девушке - оформлять эти ощущения в слова. Плод воображения вдруг сделался осязаемым, и впервые, не по воле комнаты, но по своей собственной, Лана испытала знакомое уже чувство раздвоения, возникавшее в тем моменты, когда она видела свой сон будучи бодрствующей. Теперь она находилась в двух местах сразу, взгляд расфокусировался, чтобы собрать две картинки в одну, чего, по понятным причинам, нельзя было добиться.
  - Милана, ответь мне честно на один вопрос, - а может, она умеет читать мысли? Иначе, откуда узнала сейчас? Неужели возможно развить в себе подобную сверхъестественную наблюдательность? - это видение приходит к тебе только во снах, или оно уже вышло за их пределы?
  - Я не хотела идти к вам, если по правде, - призналась девушка. - И отказывалась бы до последнего, если б не дошла до той грани, за которой дело приняло действительно серьёзный оборот.
  - Это значит "да"?
  Она молча опустила взгляд в пол.
  - Я тогда действительно подумала о сумасшествии. Когда первый раз комната возникла посреди аудитории, и без того полной народу. Такими они и бывают? Галлюцинации?
  - У всех по-своему, - уклончиво возразила Марина. - Но ты молодец, что обратилась ко мне.
  - Друг посоветовал. Сказал, я уже сама не своя стала. Мне страшно. Вдруг всё опасней, чем кажется?
  - А что именно тебе кажется?
  - Что виновата моя усталость. Изматывающий режим, плюс полифазный сон. Зря я тогда вообще на него перешла, но теперь-то поздно.
  - Неправда. Поверь, твоя проблема не стоит стольких переживаний. Это во-первых. Чем больше ты мучаешь себя мыслями о ней, тем больше зацикливаешься. А ведь нужно забыть. Самое простое лечение всегда заключается в этом.
  - Лечение? Вы хотите сказать, мне следует ходить к вам и дальше? - опешила девушка.
  - Зависит от того, что ты хочешь получить от наших бесед.
  - Я думала, вы скажете мне, что означает этот сон, и...
  - Послушай, ни я, ни кто-либо другой не в состоянии забраться к тебе в голову и ответить на вопрос, на который ты сама не знаешь ответа. Я не скажу тебе о причине видения, до этого ты можешь добраться сама. Но тогда оно вряд ли оставит тебя в скором времени.
  - То есть, варианта два?
  - Сосредоточиться на деталях сна и копаться в них до тех пор пока не найдёшь разгадку или забыть. Всё верно. И мы с тобой уже сделали первый шаг к тому, чтобы изгнать навязчивое видение. Дальше решать тебе. По крайней мере, сейчас ты должна чувствовать некоторое облегчение.
  - Да, - Лана тяжело вздохнула. У неё на самом деле камень упал с плеч. Он вернётся на место снова, едва наступит завтрашнее утро. - Мне делается легче и от... от того что я вижу в этом сне.
  - Не можешь уточнить, пожалуйста?
  Чайник давно закипел, и Марина потянулась к нему, наливая кипяток в чашку.
  - Я слушаю других людей, думаю об их мыслях, жизнях, которые меня не касаются, и мне становится легче. Это как фильм смотреть. Переключаешь внимание на чужие проблемы и радости, а о своих на время забываешь.
  - Ты хотела бы отпустить собственные проблемы так же, как только что сделала с видением? Рассказать, вдумчиво и не спеша, параллельно оценивая, так ли они серьёзны.
  - Не знаю... наверное. Это трудно.
  - Я понимаю, - успокоила её женщина. - Потому дам тебе время, чтобы подготовиться. А в следующий раз с удовольствием выслушаю всё, чем ты пожелаешь со мной поделиться.
  - Хорошо. Спасибо вам, - Лана с трудом приподняла уголки губ. Ей в ответ засветилась теплом улыбка Марины и, с полупрозрачного второго слоя, изнанки бытия, воображаемая или нет, но несмотря ни на что пугающе реальная, посверкивающая золотом вставных зубов улыбка старой безымянной женщины.
  
  ***
  
  - Не переживай ты так... Эй? - Соня подошла к подруге и осторожно тронула ту за плечо. Лана проводила взглядом высокий пустой микроавтобус, лениво отъезжавший с ближайшей стоянки, и отвернулась от окна.
  - То есть как - не переживать? Думаешь, я не пробовала убедить себя в том, что всё это - мелочь, не стоящая внимания? Ты сама видела, что я натворила, - она ухватилась руками за подоконник, опершись на него спиной, словно боялась вот-вот кувыркнуться через оконную раму и вылететь на асфальт.
  - Тебе просто нужно отдохнуть. Мы все об этом уже не раз говорили. Но ты не слушаешь! - Соня всплеснула руками.
  В её глазах застыла неподдельная неугасающая тревога и, честное слово, Лана смертельно устала видеть подругу такой. Не только её, всякого, с кем приходилось вести разговор. Иногда люди подходили сами, интересовались, как дела, но на самом деле оценивали, насколько плохо она, Лана, выглядит сегодня. Ничего приятного. Скопище притворявшихся сострадальцев, которым после было очень забавно обсуждать друг с другом нервное расстройство однокурсницы.
  - Как будто бы я самая несчастная, самая измученная, замотанная... Даже противно становится, стоит только подумать, - девушка отвернулась, пряча внезапно накатившие слёзы.
  - Серьёзно? А кто ещё?
  - Да вот взять даже тебя. Зайди как-нибудь в нашу аудиторию последней и попроси поднять руки тех, за кого ты хотя бы раз доделывала работу. А лучше наоборот. Тех, кому ты ни разу не помогала, - Лана сделала ударение на "не", окончательно смутив Соню. - Как считаешь, много таких наберётся?
  - Я - немного другое...
  - Конечно! - саркастически усмехнулась девушка. - Не отнекивайся, я ведь чистую правду говорю! Когда я нагружала себя дополнительной работой, меня не касающейся? Когда занималась тем, о чём просили меня другие? Да ни в жизнь! А у вас, заметь, существует ещё этот дурацкий безвозмездный обмен помощью. Никто никому ничего не должен оказывается. И это я после всего - бедная, с ног сбившаяся девушка.
  - Глупости...
  - Нет, правда!
  - Дай мне закончить! - взвилась в ответ Соня, подскочив со стула и приперев собравшуюся было уходить Лану обратно к подоконнику. Вот теперь она разозлилась. Раньше она частенько так себя вела, но в последние месяцы стала спокойнее. Не в пример Милане.
  - Хорошо. Отлично просто. Говори, что хотела, - между ними назревала ссора, и лучше было бы не продолжать эту беседу. К счастью, Соня нашла правильные слова.
  - Дело не в том, у кого сколько пунктов в ежедневном плане. И не в том, сколько печатных знаков человек выдаёт вечером, усаживаясь за компьютер, чтобы дописать доклад. Ты всегда трудилась на себя и для себя, в чём тебя, заметь, давно уже никто не пытается упрекнуть. Это правильно, потому что по-хорошему, по справедливости, наша взаимопомощь нам же потом преподносит плохие сюрпризы.
  Так что дело больше в качестве. Дописать, скрипя зубами, мечтая о том моменте, когда последнее слово встанет в строку, и совершенно не задумываясь о смысле того, что пишешь. Что себе, что другим - одно и то же. Большинство из нас относится к учёбе наплевательски, так сказать, для галочки выполняя задания. Ты, не я, по сотне раз исправляешь один и тот же абзац, расписываешь несколько вариантов, а потом перечитываешь всё целиком до рези в глазах. Я помню, я ведь сидела как-то раз у тебя, когда ты мне по полу топать не позволяла, потому что тебя отвлекали лишние звуки.
  Ты, и никто больше, поднимаешь со дна при необходимости такую кучу материалов, что даже преподаватели с трудом в этом ориентируются. Зачем? Многие посмеивались над тобой за это. Пока не поняли, что в результате ты становишься победителем. Ты идёшь далеко впереди, а мы тащимся следом, хватаясь друг за друга, как утопающие в проломленной лодке. Лишь бы доучиться год. Как-нибудь. Хоть раз тебя посещала подобная мысль?
  - Нет, - честно призналась Лана. Она покраснела и не знала, куда себя девать, как скрыться от потока режущих душу слов. Соня не держала на сердце зла, а всего лишь констатировала факты. И от осознания этого девушке становилось неудобно.
  - Ты привыкла думать о своих успехах машинально равнодушно. Поставила цель, достигла цели. Ты даже не сравниваешь себя с другими, поскольку слишком далеко убежала от нас вперёд. Поверь, стоит только на курсе появиться кому-нибудь столь же работоспособному, и ты не медля вступишь в гонку, битву не на жизнь а на смерть, и сон станет последним, что способно тебя взволновать. Знаешь почему? Ты привыкла быть первой. Ну и ладно, это ведь замечательно! Но твоя планка никогда не стоит на месте. Ты задираешь её выше и выше, тебе всегда видятся новые возможности, до которых вроде бы рукой подать. Так почему б не стремиться? Да потому что в действительности ты себя загнала. Давным-давно. И теперь расплачиваешься, удивляясь, откуда берётся усталость, психическая неуравновешенность и прочие проблемы.
  - Чёрт...
  - Ага. Я, кажется, всё. Высказалась. Ты ведь не обидишься?
  - За что? Наоборот, спасибо. Если ты правда так думаешь...
  - И ты должна эту точку зрения разделять. Иначе так и не позволишь себе уйти в отпуск.
  - Что? Какой ещё отпуск? Смеёшься? Я не председатель какой-нибудь там корпорации, чтобы распсиховаться и улететь на море. Я вообще ещё не свободный человек. Если что-то пропущу...
  - Наверстаешь в два счёта. В крайнем случае, снизойдёшь до нас, простых смертных, и мы поможем тебе сообща. Пойми, так будет лучше. Ты должна разобраться с собой, иначе будет поздно и месяца или двух на отдых тебе уже не хватит.
  - Месяца? - воскликнула Лана. - Нет. Извини. Не то что я, университет мне не позволит.
  - Ну так оформи какой-нибудь больничный, - упрямствовала Соня. - Ты ведь сама рассказывала, что была недавно у врача.
  - Да, у психолога. И она сказала, что фактически я здорова. А даже если выяснилось бы обратное, не думаю, что проблемы с психикой - это одна из тех причин для прогулов, которые совершенно не взволнуют администрацию.
  - Тогда две недели. Это не так много, практически не критично. А я тут тебя прикрою. Мы все выдумаем легенду, да такую, что тебя по возвращении никто и не спросит.
  - Правда?
  - Честное пионерское, - заулыбалась Соня. - Соглашайся, прошу. До тех экзаменов, что нам обещали, всё равно осталась целая вечность времени.
  - Если бы я ещё знала, куда мне идти и что делать... Нельзя ведь четырнадцать дней просидеть на месте в собственной квартире, срастаясь с диваном. Да мне и выдержки не хватит на подобное.
  - Съезди куда-нибудь. Курорты, конечно, никому из нас не по зубам, но я знаю, ты откладывала. Займи у меня, если хочешь. Не обязательно же летать с континента на континент, чтобы сменить обстановку.
  - Всё равно мне нужно подумать, - Лана дала задний ход. Но не оттого что на самом деле не собиралась соглашаться. Напротив, Соне практически удалось убедить подругу. Просто требовалось несколько дней, чтобы решиться на предложенный ею шаг.
  - Я не тороплю тебя. Пока что. Но скоро стану настаивать. Можно считать, что мы договорились?
  - Я не... - увидев зловеще поджатые губы девушки, Лана осеклась. - По рукам.
  - Вот и замечательно!
  - Мы опоздаем на лекцию.
  - Я тебе только что о чём говорила? Относись ко всему спокойнее, - Соня мельком поглядела на часы. - Нет, ещё очень даже успеваем.
  - Слушай, - остановила её Лана, когда девушка уже направилась к выходу из аудитории. - Ты извинись перед ним за меня, хорошо? Мне правда стыдно, что так вышло.
  - Ерунда. Думаю, он сам простил уже. Ты ведь знаешь его, он отходчивый.
  - Я сама себя пугаю.
  - Брось! Кого здесь следует бояться, так это меня. Представляешь, вчера выбрасывала мусор и на полпути к ящику заметила, что так и держу в руках нож, которым только что резала овощи. Маньячка - прошлась через весь двор с чёрным мешком и разделочным ножом в руках! Надеюсь, никто не смотрел в окно.
  Сквозь смех, Лана продолжала думать о своём. Конечно, Соня шутила, но шутка ли, когда срываешься на однокурсника из-за того, что в комнату из твоих снов, опять материализовавшуюся в реальности, вдруг ни с того ни с сего зашла новая посетительница, а ты не сумела её разглядеть, ведь парень, сам того не подозревая, стоял прямо у тебя на пути, перекрыв обзор.
  "И что бы я сказала, реши извиниться сама? Прости, пожалуйста, но я накричала на тебя и чуть не ударила, хорошо, что промахнулась, потому что ты заслонил моих воображаемых друзей".
  Она споткнулась на ровном месте и недоумевающим взором уставилась на мраморную плитку без единой выбоины, на которой нога почему-то подогнулась. Тело не слушалось её, как впрочем и разум, выкидывавший в последнее время поистине шизофренические трюки с галлюцинациями, похожими на голограммы, преследовавшими Лану, куда бы она ни пошла. Ещё хуже бывало, когда девушка, пару раз успешно отбив атаки наползающих на неё полупрозрачных людей и предметов, успокаивалась и... проваливалась в сон, где уже не имела даже мизерной доли власти над происходившим.
  Всему виной её же упрямость. Вместо того чтобы прислушаться к совету Марины и попробовать вернуть жизнь на круги своя, дольше спать и грамотно отвлекать себя от мыслей о ночных кошмарах, Лана настойчиво билась в непроницаемую чёрную стену, отделявшую комнату-кафе от чего-то ещё. Там, за ней, и нигде больше, крылась подсказка, ведущая к первоисточнику, причине, вызвавшей странный сон. И по какой-то неведомой причине цель добраться до неё казалась девушке безумно важной.
  "Соня права. Мне определённо требуется отдых".
  
  ***
  
  - Я подумываю уехать, знаете.
  Задумчивая тишина, наполненная ароматом травяного чая, обволакивала Лану плотным тёплым одеялом. Тишина её мыслей и деликатного молчания Марины - здесь, в этом кабинете девушка от раза к разу чувствовала себя всё спокойнее. Но недостаточно. Тревога её нарастала, особенно с тех пор как...
  - Они начали со мной разговаривать. И мне страшно. Я больше не кажусь себе нормальной, обычной.
  - А когда-то казалась?
  - Нет. Покой теперь приходит только во сне, но наутро я просыпаюсь отнюдь не отдохнувшей. Уставшей пуще прежнего.
  - Ты хотела отказаться от полифазного сна. Получается?
  Марина как будто знала, какой ответ сейчас услышит. Она частенько задавала вопросы, будто бы ей самой не нужные. Говорила, что это важно - чтобы Лана озвучивала то, что её беспокоит.
  - Не очень то. Я засыпаю прямо на парах. Пару дней назад я разозлилась из-за этого настолько, что решила не спать целые сутки. Занималась, несколько часов погуляла. Бродила по улицам вечером, с трудом сдерживая себя, чтобы не рухнуть прямо на мостовую.
  - И потом всё-таки уснула.
  - Да. Тогда они и заговорили со мной. Заметили наконец, словно до этого был период адаптации, а теперь он завершился и я окончательно стала частью... собственного сна.
  - Ты этому рада?
  - Ни капельки, но они убеждают меня в том, что я должна быть счастлива. Может, это правда, и мне на самом деле становится лучше, когда я с ними.
  - Как ты считаешь, почему?
  Лана замолчала, задумалась, и Марина не торопила её. уткнулась в свой компьютер, что-то печатала, словно она в кабинете одна, и если на диване кто-нибудь и есть, то всего лишь бессловесная кукла.
  Связно оформить зародившуюся в голове фразу девушке удалось с трудом.
  - Наверное... С ними мне проще, чем в реальной жизни. Даже не так. Они сами проще. Не страдают от безделья, и никто из них никуда не рвётся, не спешит. Они разговаривают о бессмысленных мелочах или смеются над глупыми шутками. Все, кроме быть может парня с книжками. Помните, я говорила, что не так давно в комнате появился новый человек?
  - Да. Это была девушка, ты не успела её как следует рассмотреть.
  - Так вот. Оказалось, что это девушка того студента. Она подсела к нему за столик и молча отодвинула в сторону все исписанные листы, позакрывала учебники. Он не возражал. Теперь они тоже только говорят, в сторону книг он и не смотрит, будто их там вовсе нет.
  - И как ты к этому относишься?
  - Я... - ну почему так тяжело признавать?!
  - Давай, Милана, это важно.
  - Я завидую им. Им всем, то есть.
  Продолжать Марина её, к счастью, не заставила, быстро сменив тему. По крайней мере, поначалу показалось, что она её сменила.
  - Ты не уезжаешь потому что не решила, куда хочешь отправиться, так?
  - У меня много вариантов, но большинство из них отпадают так или иначе, ведь в деньгах я ограничена, скажем так. Подруга советовала мне что-то наподобие "бежать, куда глаза глядят". Мол, новые впечатления не дадут концентрироваться на старых проблемах. Это должно помочь, не так ли? - с сомнением в голосе спросила девушка.
  - Возможно, но у меня, кажется, нашлась идея получше.
  - Какая?
  - Попробуй отыскать в своей памяти место, вернувшись в которое ты сможешь почувствовать себя так же, как люди в твоей комнате.
  - Не говорите, что она моя, пожалуйста, - поморщилась Лана.
  - Хорошо, не буду. И всё же. Они беззаботны, как ты сама утверждаешь. Где ты станешь беззаботна? Где отвлечёшься от того ежедневного быта, в котором как в болоте пребываешь почти весь год? Можешь не произносить вслух, если уже придумала. Если нет - поразмышляй над этим на досуге. С университетом и работой неприятностей не будет?
  - Когда я вдруг исчезну? - Лана грустно усмехнулась. - Вроде бы я всё уладила. Спасибо вам, - вдруг вырвалось у неё.
  - За что?
  - За то, что помогаете видеть правильные вещи.
  Она не лгала. Марина действительно обратила её внимание именно на то, что было ей так нужно. И маршрут своего грядущего путешествия девушка уже нарисовала в голове. Осталось только решиться.
  
  ***
  
  Лана терпеть не могла вокзалы, где в гомоне беспорядочно носившейся из стороны в сторону толпы неизбежно теряла правильное направление, зато всей душой любила электрички. Пока поезд трясся на рельсах, измеряя время в шпалах, а не в секундах, девушка была предоставлена самой себе. Сначала мимо окон пронеслись исчерченные граффити заборы уплывающего вдаль города, затем началась полоса складов, гаражей, вдали перемежавшихся маленькими красочными домиками, отгороженными друг от друга низенькими кривыми заборчиками. Последнее усилие мегаполиса удержать её в своих цепких лапах - только что отстроенные высотки, испещрённые рекламными объявлениями о сдаче или продаже квартир. Вот, кончились и они, и поезд мягко скользнул в низину меж холмов и полей.
  Теперь можно было отвести взгляд от окна и заняться изучением попутчиков.
  Пожалуй, единственное, что никак не давало девушке покоя, так это ни на мгновение не отступавший страх задремать. Для её соседей он был совершенно иррационален, как-никак, ехать большинству из них предстояло от двух до трёх часов. Бесполезное время, которое никаким лучшим образом всё равно не потратить. Они устало клевали носом, а некоторые беззастенчиво откинув головы на спинки сидений, вовсю похрапывали, дополняя традиционную для поездов незатейливую мелодию из громкого стука самого вагона, дребезжания хрупких вещей и приглушённых разговоров.
  Что касается Ланы, то она предусмотрительно надела свои старенькие, давно позабытые наушники и выкрутила громкость в плеере на максимум, надеясь, что это поможет ей продержаться бодрствующей всю дорогу.
  Помнится, прежде она на протяжении долгих лет всё никак не могла смириться с тем фактом, что не представляет для пассажиров в поезде или самолёте ровным счётом никакого интереса. Для большинства, ведь всегда найдутся редкие, раздражающие своими навязчивыми взглядами, исключения. Но да. Прочие девяносто девять процентов едва ли повернутся или хотя бы скосят глаза, даже если ты вдруг соскочишь с места и начнёшь лихорадочно ходить взад-вперёд по вагону. Или, например, заплачешь.
  Вспоминая себя, Лана улыбалась, прекрасно понимая, что наверняка выглядела, мягко говоря, неуравновешенной, подверженной паранойе девушкой, беспрестанно вертя головой по сторонам, выискивая коварных шпионов, таившихся в её воображении за спинками ближайших сидений, высматривавших её и следивших за каждым её движением.
  Пришла пора примерить это амплуа на себя, потому что так сложилось, что больше ей откровенно нечем было заняться.
  Пожилые люди, нервно обхватившие свои сумки и чемоданчики, сразу же как только заняли места, теперь постепенно разжимали объятия. Скрюченные морщинистые пальцы словно магнитом притягивало к полу, а веки за очками с неимоверно толстыми, чуть ли не в полпальца, стёклами, подрагивали, так как краешком задрёмывавшего сознания старички всё ещё помнили про воров и жуликов, о чьих проделках им красочно рассказывали газеты и сообщения местных новостей.
  Уставшие женщины в застиранных кофтах и испачканных землёй штанах ехали, прижимая к себе болтливых неуёмных детишек и из последних сил принимая меры, чтобы утихомирить последних.
  Редкие одиночки подпирали лбами широкие оконные стёкла, лениво выводя снизу, в пыли, бессмысленные закорючки или собственные имена.
  Переходя от одного лица к другому, Лана зорко подмечала обычно невидимые постороннему глазу детали. Запоминала и сравнивала: вот два примера измождённости, примеренной к разным людям. И выглядят они тоже по-разному, но всё-таки похожи. Здесь и сейчас они похожи. Как и те двое, что хмурятся, уставившись в потолок.
  "Во мне действительно умирает писатель", - подумала девушка, - "Им ведь так важны такие вещи. Если бы я ещё умела описывать словами в точности то, что вижу, если бы мысль не сбивалась, перескакивая с неоконченного предложения на не начатое следующее..." - тоскливо мечтала она.
  Однообразное, лишённое смысла занятие, непременно должно было ей наскучить. Так и произошло, только заметила в себе перемену Лана слишком поздно.
  Знакомые голоса давно уже шептались на заднем плане, постепенно отодвигая в сторону музыку, в ноты и переливы которой девушка особо и не вслушивалась. Она заметила через проход от себя юношу в очках, что-то быстро чиркающего в блокноте, лежавшем у него на коленях. Стала гадать, что именно это может быть. Рисунок? Заметки? Или он - тот самый начинающий автор, которым она по неясным, но ощущаемым в глубине души причинам, не может быть?
  Парень поднял голову и быстро облизнул губы, сосредотачиваясь, чтобы вновь вернуться к белой странице. Ручка замерла в руке, застыла и Лана, запоздало осознавая, что где-то объект своего наблюдения она уже встречала. Причём, совсем недавно.
  "Чёрт!" - девушка часто заморгала, и юноша-студент, вдруг растворился в воздухе, исчез, а на его месте оказалась очередная старушка, спрятавшаяся за шуршащей газетой.
  Ругательство, прозвучавшее, как показалось Лане, лишь у неё в голове, на самом деле громким эхом пронеслось меж рассевшихся рядами людей. Один или двое раздражённо сморщились и поковырялись пальцем в ухе, но остальные, конечно же, ничего не заметили.
  
  ***
  
  В доме мерно тикали большие стенные часы. Звук вроде бы тихий, но в то же время оглушительно громкий. Всё дело в привычке, ведь, приноравливаясь к постоянному монотонному тиканью, в дальнейшем ты ухитряешься и вовсе не слышать его. Лана не была здесь уже почти полтора года, а потому, едва только закончила скрипуче ворчать незапертая входная дверь, девушка чутко повернулась на звук, сразу же достигший ушей.
  Она пошла в направлении часов, минуя узкую и длинную, в темноте похожую на тоннель, по бокам обитый ненужными летом шубами, прихожую. Ступила в гостиную, которую в детстве гордо именовала залом. Ещё бы, ребёнку тут, пожалуй, действительно есть где спрятаться. На том месте между диваном и придвинутым к стене письменным столом, откуда маленькая Лана с хохотом выпрыгивала, пугая семью и веселя знакомых, стояла увесистая картонная коробка с игрушками. Её игрушками. Мама так и не убрала её, не решилась задвинуть в дальний угол шкафа, подальше от глаз.
  Запах дома казался знакомым и чужим. Старые ковры и покрывала, из которых весной нужно часами выбивать скопившуюся пыль. Ароматы кухни, просочившиеся после завтрака в комнату, будто бы прямиком сквозь стену, и так и оставшиеся в ней до полудня. Однако, было что-то ещё, чего девушка пока не знала и не видела. Новые блюда, разученные мамой? Новые вещи, купленные по дешёвке, прячущиеся в тени старых? Другие люди? Те, кто бывал здесь, сидел на этом кресле, смотрел на этот старенький телевизор, сейчас приветливо помигивающий красным огоньком.
  Пока её, Ланы, не было.
  Она тяжело вздохнула и обратилась к своему излюбленному уголку комнаты. Уезжая в город, она даже сфотографировала его на прощание, но к распечатанному снимку так и не притронулась, боясь, что собственные, живые воспоминания заменятся двумерным изображением, да так и сгинут, забытые, похороненные в пыли прожитого детства.
  Почему-то она боялась расстаться с этим домом. Боялась отпустить память о нём и отдать занятое ею место новым впечатлениям.
  "Каким? Разве они были? Вот и ответ", - маятник высоких, почти подпирающих резных деревянных часов печально качнулся, будто поддакивая её мыслям.
  Слева от часов, не слишком высоко и не скрытая стеклом, ведь мама знала, как её дочь любит вставать на цыпочки и прикасаться ладошкой к разноцветным, бархатным на ощупь ниткам, висела вышивка. Два белых гуся на зелёной лужайке, густо усыпанной ромашками и одуванчиками. Позади - голубое небо в облаках, пышных, искрящихся на солнце, каких на самом деле летом не увидишь, разве что один разок, в по-настоящему особенный день.
  - Я помню, как много недель подряд вышивала её, а ты сидела рядом и постоянно спрашивала, как это у меня так красиво получается? Неужели я не подглядываю тайком от тебя на схему, лежащую в тайнике где-нибудь в столе или шкафу? А я отвечала, что просто помню её, хоть видела всего однажды, а в остальном - чувствую, куда должна пойти нитка, чтобы картинка не нарушилась.
  Лана обернулась на голос и широкая улыбка, зеркальное отражение маминой, вмиг расцвела на её лице.
  - Привет! Я не слышала, как ты зашла!
  - Здравствуй, дочь, - объятия пришлись весьма кстати - помогли скрыть набежавшие слёзы.
  - Ну вот, кажется, я и вернулась...
  Разжав руки, девушка на мгновение растерялась. Она ехала с заранее заготовленной фразой о том, что за прошедший с их последней встречи год мама ничуточки не изменилась, но слова застряли в горле. Они так и остались непроизнесённой, развеявшейся идеей, потому что неправду Лана сказать не сумела, как бы ей того ни хотелось.
  Они вышли на веранду, где расставили на белой скатерти печенье, конфеты и чай. Пока её мать отмахивалась от назойливых "Наталья Ивановна, а как же...", дочь внимательно изучала её лицо, одежду, руки, заново отображая сгладившийся со временем образ в своей голове.
  Когда она была маленькой, мама всегда стремилась выглядеть наилучшим образом. Даже в те дни, что они проводили дома, выходя разве что на лужайку да в маленький, примыкающий к заднему дворику огород. Теперь, по-видимому, это отошло на второй план, и "тётя Наташа" для всех соседских ребятишек стала соответствовать тому, как её называли. Она переехала на дачу насовсем, тогда же, когда Лана по окончании школы засобиралась в город, в свою отдельную квартиру. Деревянный домик после ремонта и некоторых достроек превратился в полноценный загородный дом, если не со всеми возможными, то по крайней мере с основными удобствами. Поблизости редко появлялись незнакомцы, а если ты живёшь постоянно в одном и том же окружении, где все друг друга знают и уже мало интересуются обновками подруг, то и смысл бесконечной погоды за модой для тебя теряется.
  Нет, в глазах Ланы мама по-прежнему виделась молодой и привлекательной женщиной, но былой шик и лоск, косметика и дорогие серьги, туфли и развевающиеся летние платья из шёлка куда-то пропали.
  Как ей жилось здесь в одиночестве?
  Конечно, первой спрашивать стала Лана, и мама охотно отвечала, рассказывая про местные развлечения, новшества, на примере интернета, который внезапно появился в каждом доме. Говорила про огород, свои ежедневные заботы, сплетничала про живущих неподалёку, но беззлобно, скорее тихонько посмеиваясь над забавными случаями, о которых слышала или свидетельницей которых была.
  Они просидели так целый час, пока не закончилось печенье. Девушка с опасением ждала той минуты, когда безобидная болтовня плавно перейдёт к её жизни. Она бы и хотела поделиться, получить совет и помощь, как-никак за этим ведь и приехала, бросив все дела. Но именно сегодня распространяться о своих проблемах почему-то не хотелось, поэтому она с оживлением переспрашивала маму, несообразно самой себе жадно интересуясь посадками и дачными покупками. Что, конечно, не прошло незамеченным.
  - Странно, в детстве ты всегда ненавидела такие разговоры и мечтала, что, если дача останется тебе одной, ты перекопаешь весь наш огород, на его месте насадив газон, да будешь лежать там под солнцем с книгой, - как бы невзначай произнесла Наталья Ивановна, искоса посматривая за реакцией дочери.
  - Да, наверное... Теперь я может и не стала бы такого делать, - уклончиво отвечала Лана.
  - С тобой всё в порядке? Или возникли какие-то затруднения? С учёбой там... Иначе, почему ты вдруг навестила, вот так, не предупредив?
  - Всё хорошо, - она вспомнила, что решила не лгать, и добавила: - Ну, почти. Не так важно, поверь. Я завтра тебе расскажу.
  - Хорошо. А сейчас погуляешь, наверное? Если захочешь, я сделаю ужин чуть позже.
  - Спасибо, но печеньем я наелась до отвала. Пройдусь, наверное, тоже завтра. С утра. Я устала пока ехала в поезде, а до этого ещё собиралась, так что...
  - Отдохнёшь? - с неизменной улыбкой предложила мама, пряча за опущенными веками зарождавшуюся тревогу.
  - Да. Посплю, пожалуй.
  - Смотри, потом проснёшься ночью и будешь бродить как привидение. Рано же ещё.
  - Нет, я серьёзно, сейчас прямо тут свалюсь, смотри, - Лана выпучила глаза, придвинувшись ближе к матери, как делала в далёком детстве. Они вместе рассмеялись, и девушка, довольная тем, что смогла выпутаться и уйти от нежелательной для себя беседы.
  Старую спальню, претерпевшую когда-то многое, чтобы из детской стать комнатой подростка, она долго изучать не стала, прекрасно зная, что обстановка в ней сохранилась прежняя. Умылась, бросила сумку с вещами у кровати и упала лицом в подушки. К тиканью часов за дверью даже привыкать не пришлось, настолько быстро сон опутал её своими сетями.
  
  ***
  
  - Лана? Эй, Лана, дочка, вставай! - пауза, чтобы набрать в лёгкие новую порцию воздуха, затем совсем испуганное: - Лана!
  Первые несколько ударов сердца, в течение которых она к своему ужасу не узнавала лица склонившейся над ней женщины, были самыми страшными. Будто её сознание позаимствовали на несколько часов, загрузили куда-то вне её тела, как какой-нибудь электронный файл. А потом забыли вернуть ей в срок.
  - Мам... Что случилось? - сжав руками вспыхнувшую болью голову, она с трудом села на кровати. Узнавание пришло, тошнота схлынула - постепенно ей становилось лучше. Не покидал разве что только страх перед тем, что ей предстоит сейчас услышать.
  - Ты разговаривала с кем-то во сне... - сумбурно объясняла мать, - Ничего страшного, в детстве ты вообще у меня по комнате ходила. Но затем ты вдруг заплакала, начала звать кого-то... И, чем настойчивей я пыталась тебя разбудить, тем сильнее ты кричала.
  Воцарилась неловкая тишина, ибо они обе надеялись придумать оправдание случившемуся, успокоить друг друга, но обе же не находили слов.
  - Плохой сон, да? - опомнившись, с надеждой спросила Наталья Ивановна.
  Дочь посмотрела на неё как-то странно и сильным рывком соскочила с постели.
  - Я уже и забыла. Пойду умоюсь, ты подожди, ладно? - и, не дожидаясь ответных слов, вышла из комнаты.
  Конечно же, она помнила. Так хорошо, что смогла бы дословно, по репликам, воспроизвести от начала до конца всё сегодняшнее видение, если б захотела. Она знала также, почему кричала. Там во сне, спасительный голос матери слышался грозным рёвом извне, крушащим, ломающим несуществующие стены несуществующей комнаты. Он силился вырвать её из пут, но люди-призраки, прежде обращавшиеся к девушке лишь по особым поводам, принялись все как один звать её к себе, умоляли остаться и не слушать, не слышать зова реальности, прорвавшегося с таким трудом сквозь плотный, ставший в последние дни даже осязаемым, мираж.
  Набрав в горсть холодной воды, Лана выплеснула её себе на лицо и уставилась на собственное отражение в зеркале. Под глазами залегли тёмные круги, белки покраснели, будто она плакала во сне. Так нет же... действительно плакала.
  "Когда ты выйдешь отсюда, нацепи дежурную улыбку, и улыбайся несмотря ни на что. Убеждай её и саму себя в том, что всё хорошо, просто отлично. Твои тревоги не стоят её паники, так не дай ей повода переживать".
  Произнесённая полушепотом несколько раз подряд мантра помогла утихомирить нёсшийся вскачь пульс. Почистив зубы, Лана осторожно приоткрыла дверь ванной и на цыпочках, как вор или провинившееся маленькое дитя, спустилась на первый этаж, к завтраку.
  Глубокая тарелка с овсянкой уже стояла на столе, и пока мама наливала ей в чашку ароматный кофе, девушка уже успела поверить в то, что неприятный инцидент забыт, и разговоров о нём не предвидится.
  Так ей казалось и дальше, до тех пор пока мать не решила подойти к волновавшей её проблеме с другой стороны.
  - Вчера ты так и не рассказала про себя, про учёбу, про жизнь. А ведь мне интересно, - она наполнила и свою чашку, садясь напротив Ланы.
  - Да говорить, на самом деле, особенно и не о чем...
  Никто не станет отвлекать, пока ты ешь - это правило девушка запомнила с детства, а потому поспешно набила рот кашей и устремила взгляд в окно за спиной матери.
  - Не отнекивайся. Я тебя год не видела, и столько же не была у тебя в гостях. Как там, в городе? Куда ходишь, что делаешь? Не только ведь учиться, ты, в конце концов, первокурсница, самое интересное время...
  - Стой, - некрасиво, да она и сама понимала, перебила женщину Лана. - Давай не так много, и не всё сразу. Учусь хорошо, лучшая на курсе. Обещала, что ты будешь гордиться, вот и выполняю.
  - Я рада, - мать подпёрла рукой подбородок и мечтательно улыбнулась. - Серьёзно. Ты у меня молодец, да я всегда знала. Ну а ещё?
  - Что "ещё"?
  - Друзья, прогулки... Молодой человек, может быть?
  Лана поперхнулась. Опять. Ну почему с каждым годом становится всё труднее? Ведь раньше маме достаточно было знать об отличных оценках, а остальным она не интересовалась. Ругала за прогулы, но как часто такое бывало? Раз в несколько месяцев, не больше.
  - Ничего особенного. Ходим в кино, изредка - ночные вечеринки. Что тут описывать? Всё одно и то же, даже скучно становится.
  - Хочешь сказать, сидеть над книжками интереснее? То ли ты утаиваешь что-то, то ли...
  - С каких пор?! - Приехали. Лана взорвалась, крик разнёсся по крохотной кухне, а ложка со звоном полетела на чистую скатерть. - С каких пор ты так хочешь, чтобы я разгильдяйствовала? Да, к твоему сведению, я первые полгода вообще из дому не выходила, потому что работала, чтобы не напрягать тебя, и потому что училась, чтобы не вылететь из института как те пятнадцать человек, которые в это время ходили по тусовкам!
  - Те полгода давно прошли...
  - А мне не нравится, ясно? Мне не нравятся эти люди, мне неинтересно общаться с ними! Я тружусь не покладая рук ради самой себя, ради диплома и другой работы, нормальной, где не придётся по несколько часов умолять разодетых кукол на каблуках купить помаду за две тысячи!
  - Зря ты так. Я ведь уже предлагала, мне совсем не трудно отправлять тебе деньги, зато...
  И снова Лана не дала ей договорить.
  - Зато у меня будет опыт! Мне нелегко, я знаю, но я же справляюсь. То, о чём ты твердишь, оно всё равно придёт, чуть позже. Через несколько лет я закончу университет, и вот тогда придут те люди, начнутся те путешествия, события. Не сейчас, ясно?!
  - То же самое ты отвечала мне в одиннадцатом классе.
  Мать не сдастся так просто. И они непременно поссорятся, всё к этому идёт. Но Лане стало уже наплевать. Сжав губы в тонкую упрямую полоску и забросив окончательно остывающий завтрак, она смотрела, не отрываясь, в мамины глаза. Злобно. Ну что за демон в неё вселился? Или в них обоих?
  - Прекрати.
  - Нет уж, молчи. Тогда я соглашалась, обеими руками была только за. Потому что на тебя свалилась огромная ответственность, большой стресс. То был поворотный момент в твоей жизни и ты с достоинством преодолела все препятствия. Я не помогала тебе, как и теперь. Но давала советы. И даю очередной сейчас, так что прими его к сведению, прошу. Я не знаю, что там у тебя случилось, но я не дура, и прекрасно вижу по твоему лицу, что дело в тебе. Ты устала, ты загнала саму себя. Ты не признаешься, хотя уже почти призналась, в том, что сутками сидишь дома, будто помешанная. Учёба, образование - это замечательно, я не спорю. Я безумно счастлива, что ты такая, какая ты есть. Но ты должна впустить в свою жизнь что-то ещё помимо этого. И отпустить прошлое, что, как мне казалось, ты сделала. Однако в данный момент я вижу, что нет.
  - Даже не думай, - указательным пальцем Лана ткнула матери в лицо. - Не смей упоминать.
  - Вот именно, - та опустила голову и беспомощно всхлипнула. - Отца ты бы послушалась.
  - С меня довольно.
  Деревянные ножки стула заскрежетали по паркету, наверняка оставляя царапины за собой, так сильно девушка надавила на спинку. Сердце снова выпрыгивало у неё из груди, рвалось вверх, к горлу. Или это только пара ложек каши, отторгнутые взбунтовавшимся желудком?
  Перемахнув одним-единственным широким шагом-прыжком через три ступеньки крыльца, Лана опрометью выбежала на улицу. Она пронеслась три или четыре квартала, лавируя между заспанными прохожими и лужами, образовавшимися на просёлочной дороге после ночного дождя. Замедлила шаг, утирая слёзы. Не сдержалась. Да и как она могла, если воспоминания о погибшем отце, раны, только-только затянувшиеся, снова вскрылись от маминых слов, как от тупого лезвия консервного ножа?
  
  ***
  
  Холодный северный ветер посреди жаркого лета задул ей в спину, подгоняя по пути домой. Перед скрипучей калиткой, уже взявшись за деревянную перекладину пальцами и чувствуя, как щекочут ладонь щепки - будущие занозы - Лана в последний раз остановилась. Она выбросила всю злость из головы, но всё ещё не была уверена, что готова войти в дом. Так или иначе, стоит ей вновь развернуться и отправиться бродить дальше по изученным вдоль и поперёк, опустевшим теперь улицам, на смену спокойствию придёт лишь стыд. Это она понимала.
  Ей встретилось множество знакомых, но ни одна встреча не принесла радости. Старые друзья детства, чьи голоса и лица давно успели забыться, давно разъехались. Их родители превратились в беспомощных сварливых стариков, с натянутыми улыбками махавших ей, но на деле недоумевавших, что молодая девушка здесь забыла. Неужели - попала в беду и приехала погостить к матери за поддержкой? Или всё наоборот, и это с Натальей Ивановной что-то случилось? Им прямо-таки не терпелось обсудить столь важный вопрос. Лана кривилась, буквально слыша у себя за спиной обрывки начавших распространяться ничуть не медленнее ветра сплетен.
  Дом встретил её тоскливой тишиной, но она, прорубая собственными шагами трясину молчания, побрела всё же на поиски матери. Пройдя все комнаты насквозь, выглянула на задний двор, и обнаружила её уснувшей прямо в кресле. Упавшая на колени рука чудом удерживала от падения неоконченную вышивку.
  Лана осторожно взяла кусочек канвы и поднесла к глазам, уставившись на безумное смешение цветов. Пока только двух, синего и зелёного. И так всегда. Пока крестиков на белом поле совсем немного, можно даже не пытаться угадать, чем они станут впоследствии. Будет ли зелёный травой или ковром, а может это вовсе один какой-то предмет? Два цвета уже являются его частью, а вот его самого пока нет. Необходимо добавить что-то ещё, чтобы получить изображение целиком.
  Об этом говорила ей мама. На вопрос, почему ей так нравится вышивать, "ведь это долго и скучно", она отвечала, что любит не столько результат или процесс, но то чувство, которое появляется, когда создаёшь нечто из пустоты. Будто по кусочкам вытягиваешь наружу, на свет, затерявшуюся частичку реальности.
  "Наверное, со мной следует поступить так же. Вытащить из груди спутанный клубок старых ниток, распутать их все и облечь в форму того изображения, которое будет выражать меня. Понятия не имею, как оно может выглядеть", - Лана вздохнула, возвращая работу на колени матери. - "Если на этой вышивке есть хотя бы два цвета, то на мне нет ни одного".
  Она заняла своё любимое кресло в гостиной, то, которое стояло прямо напротив часов, и, глазами провожая маятник, вслушивалась в собственное нетерпение. В голове шумела и гудела кровь, сердце качало её, сосуды разносили по телу. Пальцы дрожали, стремясь ухватиться за что-нибудь, будь то ручка или компьютер. Невыносимо хотелось работать. Она привыкла, что каждый день от начала до конца наполнен неотложными, или кажущимися таковыми, делами. Здесь их не было - спокойствие и блаженный отдых. Желанные ли?
  "Мама была права, и я стала роботом, нацеленным на работу и отметающим в сторону всё, с ней не связанное?" - Лане неприятно было это признавать.
  В любом случае, она застряла тут как минимум на неделю, в течение которой её отсутствие в университете будет тщательно скрываться и, в случае чего, искусно оправдываться. Её отправили сюда, чтобы девушка разобралась в себе. Распутала самостоятельно тот клубок ниток, что так ярко себе представила. Тоже работа, разве нет?
  Неведомая сила заставила её подняться и подойти к высокому шкафу со стеклянными дверцами. За ними на полках стояли книги, десятки книг. Все до единой она когда-то прочитала. Позже Лана, быть может, возьмёт одну, любимую и залистанную до дыр, чтобы устроиться с ней поудобнее на веранде и потерять несколько счастливых часов в окружении бабочек и наглых, объедающих вызревающие ягоды, птиц.
  Сейчас же её больше интересовал нижний отсек шкафа, где под дверцами располагалось четыре широких выдвижных ящика. Три из них были забиты всяким хламом, которого там вроде бы скопилось не так уж и много, но уборка наверняка заняла бы добрых полдня. В четвёртом аккуратными стопками лежали фотоальбомы: самые старые надёжно погребены под грудой более поздних.
  Фотографии с выпускного, поездок в город, предшествовавших её окончательному переселению, снимки с друзьями, гостившими родственниками - их Лана отбрасывала на пол рядом с собой даже не глядя. Освободив половину ящика, наткнулась на бумагу, которой было проложено так называемое "дно", разделившее две эпохи жизни их семьи. Не дрогнув, убрала белые листы и кончиками пальцев пробежалась по шероховатой обложке притаившегося за ними альбома.
  Она не собиралась листать его весь. По крайней мере, обещала себе это. Открыть на первой странице, перевернуть ещё парочку... и захлопнуть, пока не стало слишком поздно. Девушка итак уже достаточно выплакала за сегодня. Правда, лучше бы она сделала это сейчас, когда никто не видит, а не там, на улице.
  Решилась. Сглатывая комок, застрявший в горле, она глядела на отца, улыбавшегося ей с первого же снимка. Рядом стояла она сама, ещё маленькая, державшая огромную гору сахарной ваты и прямо таки гипнотизировавшая её, спеша поскорее вцепиться зубами в лакомство.
  Вот они втроём ужинают в ресторане. То был мамин день рождения, и на диванчике сбоку виднеется букет из пятидесяти алых роз, с которых Лана на следующий день обрывала лепестки.
  Они гуляют по лесу, и уже не маленькая Лана с детской наивной гордостью демонстрирует на камеру сплетённый из ромашек венок. Отца на снимке нет, ведь это он фотографировал тогда. А венок засох и рассыпался. Мусор равнодушно сгребли в урну, и никто не выказал ни малейшего сожаления по этому поводу.
  Страницы шуршали одна за одной, увлекая девушку всё глубже в царство воспоминаний. Она приближалась к последним месяцам, и листала всё быстрее. Те фотографии она знала наизусть, но ужасно боялась, что некоторые всё-таки забыла.
  Спокойный и холодно-жёсткий голос у неё в голове твердил, почти приказывал Лане прекратить. Она не слушалась, но он повторял всё громче, пока она не застыла над предпоследней страницей.
  "Всего секундочка! Пожалуйста", - взмолилась девушка самой себе.
  К счастью или к несчастью она упрямо открыла альбом на заключительном развороте? Трудно сказать, как и описать изданный ею вскрик, в тот момент, когда все нитки разом вдруг плюхнулись в одну кучу, приняв форму глянцевого прямоугольного кусочка бумаги.
  Группа людей сгрудилась вокруг стола на фоне тёмно-коричневой стены с гуляющими по ней бликами солнца.
  "Просто перед ними окно, но его не видно на снимке".
  На заднем ряду помахивали пивными кружками трое мужчин, красных то ли от духоты, то ли от алкоголя. На стуле сбоку сидела с серьёзным лицом старушка, крепко сжимая кулаки, так сильно ей, видимо, хотелось отчитать ту шумную компанию. Парень-студент скромно примостился рядом с ней. Это его книжки лежали на столе, вместо закладок нужные места были помечены тетрадями. Его же девушка красиво вытянулась в струнку, изображая модельное лицо и одной рукой поправляя волосы.
  По центру, в первом ряду, сидели две радостно смеющихся семьи. Столь похожие, что казались одной, окутавшей всё помещение аурой своего счастья. Шестеро человек.
  "Мама, папа, дочь", - пересчитывала Лана, едва заметно шевеля губами. Этих она в последнее время видела чаще, чем себя в зеркале. Дочь ела молочный коктейль с мороженым.
  Где-то неподалёку залаяла собака. Негрозно, отрывисто, словно устала терпеть и ждать и решилась позвать оставившего её на привязи хозяина. Хороший пёс, ласковый и преданный. Да, это точно был мальчик. А ещё он любил есть колбасу с руки и запоминал навек всех тех, кто подкармливал его таким образом. Трёхцветный короткошёрстный колли. Вспомнив ощущение мокрого собачьего носа, тыкающегося ей в ладонь, Лана окончательно убедилась в том, что лай звучал лишь у неё в голове.
  Просто в тот день пса действительно оставили на улице. Хозяйка кафе, памятуя о том, как животное толкнуло её, выбив из рук полный грязной посуды поднос, запретила заводить его внутрь.
  Девушка вернулась к фотографии, где теперь осталось лишь трое неназванных человек, смотреть на которых она избегала до последнего мига.
  "Мама... папа..." - закончить у неё так и не хватило духу, потому что второй девочкой, ковырявшей маленькой ложечкой кусок шоколадного торта, являлась она сама.
  
  ***
  
  - И что же ты сделала дальше? - Марина подалась чуть влево, перенеся центр тяжести. Лане оставалось лишь недоумевать, как женщина умудряется почти весь день проводить в подобной позе, положив ногу на ногу. Сама девушка не могла так усидеть и десяти минут - не только ноги, но как будто и всё тело начинало мгновенно затекать.
  Тоже поёрзав на диване, она развела руками:
  - Как видите... Я уехала в тот же день. И до сих пор чувствую страшный стыд из-за того что так поступила. Хотите, называйте это бегством, я тоже так делала. Всю дорогу думала, а в итоге пришла к тому, что у меня не было выбора. Я уехала не потому что боялась остаться в доме, полном моих же призраков. Напротив, я стремилась поскорее очутиться как можно дальше от них.
  - Ты решила попытаться забыть?
  - Не совсем. Как забыть часть собственной жизни? Я поняла лишь, что следует поискать кое-что в новой. То, о чём говорила мама. У меня это не вышло до сих пор, признаюсь честно.
  - Как мать отреагировала на известие о твоём отъезде?
  - Плакала, - Лана нервно сглотнула. - Знала, что я нагло лгу, оправдываясь неотложными делами. Да я обещала, что останусь на неделю? Зачем вообще решила так глупо врать? Дурочка...
  - Но ты призналась ей потом?
  Марина читает мысли или нет? Каждый их сеанс девушка измеряла такую возможность на внутренних весах, чаши которых всё больше клонились на сторону её окончательной победы. Впрочем, удивительно ли? Доктор ко всему прочему нагло лезла Лане в голову, за что и получала деньги.
  Одна радость - развёрнутых монологов больше не требовалось. Постепенно они пришли к тому самому вопросно-ответному формату беседы, который девушка всегда полагала наиболее удобным для себя. Чистая правда, но и здесь крылись некоторые нюансы. В масштабе одного сеанса основная часть их разговора была сравнима с путешествием по минному полю. И сегодня, по ощущениям, взрывоопасных вопросов было настолько много, что некоторые шли подряд, не перемежаясь со своеобразными "проходными", расслабляющими и отвлекающими бдительный раздражённый разум.
  - Я сказала ей спасибо. Она взаправду очень мне помогла, а вот насчёт того, как она поняла моё скомканное прощание... Не знаю, - Лана откинулась на подушки, демонстративно сжав губы. На этом стоп, хватит. Отвечать максимально кратко ей никто не запрещал.
  - Та фотография - единственная, лежавшая в альбоме не на своём месте? Ты упоминала чёткую хронологию событий.
  Вот он. Уход в сторону от темы, не подразумевающий в себе никакого подвоха. К несчастью, Лана слишком быстро догадалась куда именно намеревается вывести её Марина. Столкнуть лицом к лицу с неизбежной обязанностью выговориться, вывалить наружу то, что вплоть до настоящего момента успешно удавалось скрыть внутри.
  - Может, мама листала его, и забыла вернуть фото на нужную страницу.
  - Но ты не заметила пропусков? Когда листала, там не было пустых рамок, так?
  - Нет... Вы считаете, снимок не оттуда?
  - Я считаю, что он твой, - выдержав недолгую паузу, небрежно уронила Марина. Будь они героями комикса, а не персонажами реальной жизни, облачко для реплики над её головой имело бы форму гири, а слова вылетали бы слог за слогом, позволяя читателю оценить напряжённость момента.
  - Невозможно, - категорично замотала головой Лана, саму уже догадываясь, что всем её возражениям сейчас же противопоставят кучу правдоподобно звучащих аргументов. - Я видела фотографию впервые.
  - Ты могла носить её с собой долгое время... прежде. А потом забыть, после чего и начались странные сны.
  - Они начались из-за полифазного сна и стрессов! - яростно воскликнула девушка и тут же смущённо покраснела, плечи её бессильно опали.
  - Зачем тогда ты ходишь ко мне? - со стороны улыбка Марины могла бы показаться поистине кровожадной. - Ну ладно. Пойдём немного дальше. Как давно на самом деле был сделан снимок?
  - Много лет назад. Это случилось в последний день, который вся наша семья провела вместе, - не задумываясь, протараторила Лана.
  - Что изменилось потом?
  - Папа сменил работу и почти перестал бывать дома. Он возвращался раз в месяц, иногда реже, привозил мне подарки, обнимал за ужином маму. Мы все ложились спать, а на следующий день, когда я первая вскакивала на постели, в нетерпении побежать к ним в комнату, разбудить отца и заставить его гулять со мной сутками напролёт, как в старые добрые времена, мама тихонько открывала дверь ко мне, садилась на краешек кровати и начинала с фразы: "Только не расстраивайся..."
  - И, спустя годы, твой отец погиб из-за этой работы? Он был военным?
  Марина задавала вопросы целой чередой, совершенно бесцеремонно. Она могла бы и иначе, но понимала, что лучше разбудить в Лане пустой автоматизм, чтобы добиться правдивых признаний, а никак не чувства.
  - Не совсем. Это сразу два ответа. Он погиб... уже по пути домой. Три авиарейса прошли без сучка без задоринки, а в конце... нужно было добраться до нашего посёлка на поезде, по пути, соседнему тому, на котором теперь езжу я. Железнодорожная катастрофа. Всего один вагон... всего трое погибших. А ведь народу там, внутри, сидело гораздо больше. Так и не поняла, почему это оказался именно он.
  От долгого смотрения в потолок начинает кружиться голова, зато слёзы катятся медленнее.
  - Ты любила отца?
  - Больше всех на свете.
  - Тогда ты должна принять тот факт, что не сможешь его забыть.
  - Я не глупая, - рывком Лана вернулась к настоящему моменту, холодно и открыто встретила взгляд Марины. - До недавних пор я понятия не имела, что стану делать. Сны продолжались, и знание того, кто эти люди, что это за место... ни капельки не спасало. У меня отняли право говорить - вернули к тому состоянию пленницы, с которого всё начиналось. Зато... голос прорезался с полной силой, когда я просыпалась посреди ночи.
  - А что насчёт тех видений, которые появлялись у тебя в течение дня?
  - Вот тут мне и понадобится ваш совет, - заметив по лицу Марины, что та поняла её немного неправильно, Лана стала пояснять: - Нет, они закончились. Навсегда, но есть одно условие, чтобы они не вернулись, и я не уверена... В общем, кое-что изменилось незадолго до моего визита к вам.
  - Это напрямую касается снов?
  - Даже больше, чем напрямую, - девушка криво усмехнулась. - Я встретила в реальном мире одного из тех людей, кто был на снимке. Ну, соответственно, и во сне тоже. Точнее, одну, потому что теперь это взрослая девушка.
  - Теперь. С того дня прошло столько лет, что все они разительно изменились. Ты не можешь однозначно утверждать, что не обозналась.
  - Могу, поверьте на слово. Если был тогда в той комнате кто-то, кого мне не забыть и ни с кем не перепутать, то это она. Удивительно, правда? Она-то ведь и изменилась сильнее всех прочих. Помните девочку с молочным коктейлем и мороженым?
  
  "Она любит их до сих пор", - со смехом констатировала Лана, глядя, как Катя уплетает уже третий шарик со вкусом ванили, пальцами второй руки гоняя по краю высокого стакана трубочку, равномерно размешивавшую горку взбитых сливок. Даже причёска у неё походила на вышеуказанный напиток. Копна светлых кудряшек доходила длиной до плеч. Большие синие глаза контрастировали со всеми прочими чертами лица: крохотный острый подбородок, узкий нос, две выпирающих линии скул. Маленькое кукольное личико терялось за пышными волосами, но эти льдистые огоньки глаз моментально приковывали внимание.
  Екатерина Воронцова - вот как её звали, и это было единственное имя, оставшееся Лане от пятиминутного воспоминания, в котором она волею судьбы прожила вдобавок последние несколько месяцев.
  Как так получилось, что давняя знакомая, так, кстати, и не узнавшая в девушке былую соседку, вдруг стала встречаться с её лучшим другом? Мир тесен... Совпадения, поражающие воображения, оказывается, встречаются в нём не так редко, как можно подумать.
  Чуть склонив на бок голову, Катя внимательно изучала активно жестикулирующего Диму, сидевшего на высоком барном стуле рядом с ней. Они все втроём забежали на пару минут в кафе-мороженое, где парень, словно малое дитя, моментально кинулся к холодильнику, на всё помещение перечисляя те сорта и вкусы, что намеревался испробовать. В итоге их компания задержалась здесь на добрых полчаса, и даже по прошествии этого времени уходить явно не собиралась.
  Разговор вертелся вокруг дипломной работы парня, корпеть над которой он начал, пожалуй, немного рано, ему ведь оставалось ещё целых полтора года учёбы. Но энтузиазм его так и хлестал через край, и, не давая своим спутницам вставить и слова, юноша углубился в чащу терминов и научных статей.
  Девушки покорно слушали, изредка переглядываясь, и лишь в такие секунды снимали маски искреннего интереса, посмеиваясь над парнем. Не дружба, но таинственное взаимопонимание установилось между ними ещё в их первую встречу. Лана тогда с огромным трудом справилась с эмоциями, но поначалу всё равно отшатывалась от Кати, словно от призрака. Стоило им остаться ненадолго наедине, как темы для беседы отыскались сами собой. И пускай виделись девушки не столь часто, и всякий раз третьим звеном, якобы связывавшим их двоих был Дима, взаимная симпатия между ними не угасала.
  Лану до смерти пугала сложившаяся ситуация. Ещё бы, ведь по сути дела, девушка намеревалась покончить с прошлым, видя в этом единственный путь к тому, чтобы навсегда избавиться от видений и вновь почувствовать себя нормальной. Наивные мечты... Сны никуда не исчезли, они лишь с удвоенной силой продолжили преследовать её, но вот загадка: чем чаще девушка виделась с Катей, тем самым прошлым, связь с которым необходимо было разорвать, тем меньше её тревожило то, что являлось к ней в ночных кошмарах. Познакомившись с возлюбленной Димы, она заметила, как галлюцинации, встававшие прежде перед глазами и в разгар дня, на парах, по пути домой, в общественном транспорте, стали бледнеть до тех пор, пока не сгинули насовсем.
  Получается, нельзя было отказаться от прошлого вот так сразу, одним движением руки стереть мучившие столько лет воспоминания. Однако, весьма медлительный но неуклонно продолжавшийся процесс изменения самой себя давался легче благодаря связующей нити - Кате, соединившей в себе тот давний день, казавшийся Лане самым счастливым в жизни, и моменты, переживаемые в настоящем, где девушка отчаянно искала иное счастье, способное затмить прошлое.
  Лана до последнего не верила в то, что подобное возможно, но отрицать факты не могла. И сегодня, памятуя недавний разговор с психологом, готова была пойти на решающий шаг. Признать отказ от немедленного перехода на новую, чистую страницу за наилучший вариант самолечения.
  Она уже несколько минут не слушала Диму и смотрела на Катю, на месте молодой девушки видя маленькую девочку в цветастом сарафане, упрашивающую родителей купить ей лакомство. Теперь Лана умела вызывать свои видения сознательно, точнее одно из них - это. Зато оставшаяся часть суток проходила без сюрпризов, без нежданных визитов в призрачную комнату. Как знать, быть может такими темпами она вскоре сумеет контролировать свой разум и во сне?
  - Ку-ку! - Дима щёлкнул пальцами у самого носа Ланы. - Ты куда от нас сбежала? Я так и обидеться могу, тебе совсем неинтересно то, что я тут рассказываю, - парень шутливо нахохлился и надул щёки.
  - Прости, - девушка провела ладонью перед глазами, словно отгоняя зависшую в воздухе навязчивую картинку. - О чём мы там?
  - Да всё уже, выговорился, - миролюбиво отмахнулся Дима. - Давай лучше о тебе, что ли. Как там твоя прогрессирующая шизофрения?
  Сказано это было в шутку, но Лана вздрогнула, подскочив на стуле, и пугливо перевела взгляд на застывшую в непонимании Катю.
  - В смысле? - полюбопытствовала та.
  Лана взмолилась, уставившись на Диму, чтобы он не сболтнул ничего лишнего, и парень похоже всё понял.
  - Да так. Учёба, работа, в результате - нервный срыв, сама знаешь. Со мной такое, помнится, бывало, а вот в этом году пришла её очередь.
  - Мне уже гораздо лучше, спасибо что интересуешься, - усмехнулась девушка, довольная, что удалось перевести всё в шутку. - Психбольницы обхожу стороной, и санитары за мной вроде бы не гоняются.
  - А всё потому что ты стала выходить из дома. Я сразу предупреждал, что, поскольку главная проблема заключается в твоём заточении, прогулки проветрят голову, и паранойя пройдёт сама собой, - тоном бывалого врача заключил Дима, дожёвывая последний огромный кусок мороженого.
  - Раз уж так, может пойдём дальше? Все ведь доели? - предложение Кати было встречено всеобщим одобрением. - Отлично. Я только отойду ненадолго, и сразу в путь!
  Легко спрыгнув со стула, девушка исчезла в дальней части зала. Лана не смогла удержаться, чтобы не посмотреть ей вслед. Цветастый сарафан всколыхнулся всего один раз и пропал.
  - Неплохо проводим время, да? - Дима отодвинул опустевший поднос и принялся накидывать сверху скомканные салфетки.
  - Точно. Только видеться мы стали всё равно реже, чем раньше.
  - Ну... - он кивнул в сторону туалетов, - сама понимаешь.
  - Любовь, - она засмеялась. - Понимаю, а как же. Но я хотела предложить встречаться чаще. Всем втроём. Мы ведь отлично ладим с Катей.
  - Даже на удивление отлично, прямо-таки замечательно, - согласился парень и хитро сощурился. - Это как то связано?..
  - Нет! - воскликнула Лана со смехом. - Что у тебя только в голове творится? Мне бывает скучно одной, так что я...
  - Не продолжай. Я не против. Если буду уверен, что это не то, о чём я подумал!
  Через весь стол девушка заехала ему ладонью по макушке, и Дима захохотал. Успокоившись, он внезапно посерьёзнел, и очередная салфетка пролетела мимо подноса, упав на пол.
  - Слушай, ты не хотела говорить при Кате, или всё на самом деле хорошо? Ты знаешь, о чём я.
  Она ждала этого вопроса, и не один день. Ждала, раз за разом представляя, как станет на него отвечать. Понимала, что привычка не увиливать и уж тем более не лгать дорогим ей людям сработает без осечки, а потому до вчерашнего дня мысль о грядущем объяснении с лучшим другом неизменно угнетала её.
  Сегодня же ответ стал другим. И, что немаловажно, по-прежнему абсолютно искренним.
  - Всё хорошо. Не так гладко, как хотелось бы, но я стараюсь. Я вернулась от мамы раньше, потому что... поняла одну вещь, давшую мне силы с этим бороться. И психолог был очень кстати, так что спасибо тебе, что помог. И, сам того не понимая, продолжаешь это делать.
  - Не за что, - Дима сжал её руку. - То есть, с людьми и комнатами в других измерениях покончено?
  Коварный вопрос. Как тут ни ответь, на сто процентов чистой правды не получится. Собравшись с мыслями, Лана собрала бессвязно кружившие в голове слова в формулировку, максимально близкую к истине.
  - Нет, и не будет. Я от них не избавлюсь, но могу запереть куда подальше, чтобы больше к ним не возвращаться. Сооружу себе новую комнату, которая уже не будет меня так пугать.
  Он понял. И оглянулся.
  - Эту?
  - И другие. - Целую вселенную из комнат.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"