Девять вечеров
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Обзор финалистов Триммеры 2010 
|
Райдо Витич
Девять вечеров
Читатель и Критик расположились в креслах у камина. Критик разлил вино по бокалам и жестом указал на разложенные на столе рукописи.
-- Твой ход.
--Почему я? -- удивился Читатель. -- Логичней было бы выбрать тебе.
-- Нет, -- хитро улыбнулся Критик. -- Дело в том, что автор пишет не для меня, а для тебя, поэтому именно твое мнение приоритетно. Значит, тебе и делать выбор первым.
-- Ааа! -- хмыкнул Читатель и обвел взглядом девять одинаковых форматов и обложек, и принялся читать названия книг. Критик внимательно следил за ним, ожидая вердикт. И выгнул бровь услышав:
-- Это - "Псы Господни".
-- Почему именно они?
Читатель глотнул вина и уставился на огонь в камине:
--Потому что я читатель и беру, что мне нравится. Надо мной не висит дамоклов меч из серии "надо". Я выбираю и читаю по системе "хочу - не хочу", "нравится - не нравиться". Вот "Зумана" например - мне не нравится, я не понимаю, что это за соус с редиской и зачем он мне сдался. Ззз - как комар, а еще "умана". Нет, не привлекает - отталкивает. Или "Охота на фей" - ничего так название, но больно деццко-женское. Ощущение что написано про ботаника -попаданца. Попер тот с сачком на поля Родины, наступил на портал и попал в страну фей, или поймал бабочку, а та ему русским языком и говорит - отпусти, я три желания выполню, ибо не верь глазам своим, фея я, а не бабочка. Раз, и обернулась в ушастую раскрасавицу. Ботаник в нее втрескался и зажили они счастливо...
--Все может быть иначе.
-- Может, -- согласился Читатель. -- Но у меня есть выбор, и он не в пользу фей.
-- Тогда почему не "Верни нам мертвых"?
-- Оо! Ну, это совсем не ко мне. Как понимать это выражение? Ну, ты сам Критик - вдумайся - верни нам мертвых. Это девиз группы некрофилов, что ли? Клич племени людоедов, у которого украли заныканный хавчик? Зов в тоске по трупам? А я нормален. Мне мертвые без надобности. Не надо мне их. Совсем не надо.
-- Хорошо, тогда "Игры в вечность".
-- Наверняка геймерский ремейк, фанфик на симсов или генералов, -- отмахнулся Читатель и хлебнул вина.
-- "Ключ от всех дверей"?
-- Смотрел.
-- Это роман.
-- А я смотрел фильм. С точно таким названием. Недавно. Триллерок ничего себе так, но на повтор не тянет.
-- "Идеальная мотивация"?
-- Да, -- кивнул подумав. -- Но позже. Затем "Колос времени", "Спасти химеру" - вполне крепкие и привлекательные названия.
Критик качнул головой - ну и вкус. По его мнению все девять названий были вполне привлекательны, емки и внушительны. Но промолчал: выбор читателя - закон для критика. Взял второй экземпляр "Псы Господни":
-- Что ж, начнем, друг мой?
Вечер 1
Рыжкова Светлана, Уралов Александр Псы Господни (Domini Canes)
Шуршали страницы, потрескивали поленья в огне. И вдруг Читатель шумно вздохнул и покосился на Критика. Тот сосредоточенно изучал текст, подперев ладонью подбородок.
-- Ну как? -- отчего-то шепотом спросил Читатель. Критик не сразу услышал его, но вот оторвал взор от произведения и недоуменно уставился в глаза собеседника:
-- Что? А! Вполне, -- прикрыл рукопись. -- Язык яркий, образный, стиль приятный, профессиональный. Грамотно. Неизбито. Есть идея, интересные мысли.
-- Н-да? -- выгнул бровь Читатель, словно ничего подобного не нашел.
-- Есть претензии? -- немного удивился Критик.
-- Ага, -- поджал губы Читатель.
-- Ну-с, излагай, я весь во внимании, -- развернулся к нему всем корпусом.
-- Скажи честно, эти постоянные повторения слов не надоели?
-- Тавтологии мало.
-- Нет, я о другом. Тут явно специально. Например: "боюсь. Боюсь, что Илья сломал ребро".
-- А, ты об авторском приеме.
-- Да? А по-моему это НЛП какое-то, или методика для дебилов, которые с первого раза не понимают и им дважды повторять приходится.
-- Знаешь, "молодым" я бы посоветовал избегать подобного. Легко можно переборщить. А профи, как правило, в подобных советах не нуждаются - избегают повторений, зная, как быстро это надоедает читателю. Но у каждого свой стиль.
-- Допустим. Хорошо, с этим можно смириться, но объясни, зачем мне знать архитектуру "чайханы" или про находки гг. Трусы он там нашел, кровь, в какую квартиру мебель таскал - мне это надо? Или как свернут ковер и в чьих он руках, что обсуждают алкаши и их биография - это к чему?
-- Я так думаю, к раскрытию характера персонажа.
-- А я думаю, что это словоблудие, -- надулся читатель и демонстративно перевернул пару страниц. Прочел немного, опять перелистал и уставился на Критика:
-- Слышь, а когда уже что-то начнется? Это мемуары, да? Или дневник большого дяденьки c размышлениями о современности?
-- Это поток сознания.
-- То есть?
-- Когда автор увлекается незначительным и очень значительно его излагает. В итоге это незначительное можно легко исключить без ущерба произведению. Оно что есть, что его нет. На сюжет и идею не влияет, зато прибавляет килобайты и знаки. Так можно набрать роман, но будет ли это произведением - большой вопрос. В данном случае я могу констатировать неоправданно затянутое начало. Его действительно хочется перелистать. А в остальном, все же считаю, что рассуждения автора имеют под собой основу. Он пытается зацепить читателя высказывая свое мнение о злободневном, и тем втягивает в чтение.
-- Да? Но читатель я, не забыл? И меня тянет перелистывать эти рассуждения. Мне они не интересны, у меня свое мнение на счет современности, -- скорчил недовольную мину Читатель. -- Слишком много не по делу. Я уже на 20 странице, но так и не понял, что и зачем читаю. Какие-то дневниковые мемуары! Ладно рассуждалово о современной жизни, политике, но нафига мне проблемы блондинок в парикмахерской? Это что, так важно мне знать какую она прическу сделает?
-- Торопишься.
-- То есть мне нужно пол романа отмахать, чтоб понять на хз я на него время тратил? -- начал закипать Читатель.
-- Но ведь написано прекрасным языком.
-- Прекрасно! И что мне с ним делать?
Критик неопределенно повел плечами и втихаря от читателя перевернул пару страниц.
-- Давай дочитаем, потом обсудим.
Читатель скорчил неопределенную мину. Выпил бокал вина и, переведя дух, решительно взялся за рукопись.
Через какое-то время он захлопнул книгу и ткнул в нее пальцем, с хищным блеском глаз вопрошая у Критика:
-- Это что?
-- Эээ... Фантастика.
-- Не-а. Это политический сюрреализм! Езда по колдобинам Тьмутаракани на новеньком "мерседесе"! Это помесь антиутопии с "Эммануэль" и воззваниями фракции "Яблоко"! Это серенада на основе хеви-металл! Это Пелевин в исполнении Васнецова!
-- Стоп, стоп, успокойся, -- налил еще вина Читателю Критик.
-- Нет, почему ты-то спокоен?!
-- В отличие от тебя я не привык судить по отрывкам и торопиться с выводами.
Читатель надулся, зло глянув на Критика. Залпом опорожнил бокал с вином и демонстративно раскрыл роман. Немного и опять с треском захлопнул книгу:
-- Нет, это невозможно! Рассуждалово, повторения, многоточия! Жопа, говно, блядство, иди на х...й, Ё...ный в рот! Это что?!! -- встряхнул листами, требуя ответа у Критика. Тот прикрыл глаза ладонью, чтобы скрыть тоску разочарования в них. -- Если скажешь, что это хорошее произведение - тресну им по голове!
-- Это хорошее произведение, -- смирно-нравоучительно заметил Критик. -- Просто авторы чересчур увлеклись. Тема взята слишком близко к сердцу и выдана ...
-- Как диалог мужиков забивающих "рыбу" на лавке - не выбирая выражений!
-- Выпей и успокойся, -- посоветовал Читателю Критик, придвинув ему вино.
-- Мне столько не выпить! -- рявкнул тот и, раскрыв роман, начал шипя цитировать:
- А что делать будем? - невинно спросила Брюля.
- Погуляем, потрахаемся! - радостно сказал охранник. Коза за стеклом бросала на него ревнивые взгляды, отсчитывая деньги.
- У тебя, наверное, большо-о-ой? - артистически хлопала глазами Брюля, изображая невинность и до тошноты напомнив Мёрси картинки из серии, типа: "Руский секс! Девачки ис коледжа трахаються с риальными пацанами!" - которые они с Брюлей, хихикая, напропалую качали из файлообменника сети "Кабinet".
- Большой! - радостно сообщил верзила.
- Како-о-ой? - положив пальчик в рот и вытаращив глаза, лепетала Брюля. Ножки она поставила "козликом", а попу оттопырила так, что стринги из-под юбочки торчали.
- Вот такой! - показывал руками счастливый придурок, пустив заранее слюни.
- Вот и соси его сам у себя, мудила! - заорала Брюля, пулей выскакивая наружу.
- Мёрси... ну, не будь сукой... сделай мне минет. Я знаю, мне Пикачу говорил...
Год назад Мёрси пыталась сделать минет Пикачу, видит Бог, пыталась! По-честному. Ей было любопытно... и, в конце концов, девственность она потеряла (идиотское слово - "потеряла") в четырнадцать лет, на даче у Брюлиных родителей, а точнее - на пляже озера Лесное, в двух шагах от дачи...
- Когда это он тебе говорил?
- Он в письме написал... из армии...
- Пикачу... придурок... наврал он.
- Не-е-е... Пикачу сказал, что ты у него отсоса-а-ала... - бормотал Волкодав, покачиваясь вместе с Мёрси.
Старик с трясущейся головой, мерзкий на вид, франтовато и совсем уж старомодно одетый. Почему-то в соломенной шляпе с низкой тульей. Солома нелепо торчит сбоку колючими иголками. Шаркая ногами, прогуливается вдоль по Московской улице, самодовольно ухмыляясь и постукивая тросточкой.
...девочки мои... такие сладенькие, аппетитные... длинные ножки, упругие попки, податливые грудки, розовые ротики... как люблю девочек... двоих, троих сразу... Деньги... я дам много, много денег... для вас это большие деньги, а для меня... девочки всё сделают за деньги... всё, что захочет папик, сделают мои сладенькие... как захочет, сделают... блондиночки... черненькие... рыженькие...
Гадливая похоть захлёстывает Анну, и она старается держаться от старика подальше и не слышать его бормотания. Как хорошо, что ему нет никакого дела до неё!
-- Это Пелевин скрещенный с Холандер. Но в "Счастливоq проститутке" данный реализм уместен, а здесь он нафига? Чтоб я поболе грязи нахлебался? Вот оно мне надо было б, я б не в фантастику за ней поперся! -- рявкнул в сердцах Читатель.
-- Это жизнь персона...
--...жей! У одной течка, у другой случка! У остальных политическая рефлексия! И что я должен понять, вынести из этого?
-- Нет, ну какие мы нежные! Какие жадные до знаний и вумных мыслей! -- скривился Критик и отвернулся, пряча холод во взгляде. Его впечатление от романа одновременно испортилось и стабилизировалось. Пройдя половину маршрута, он уже понимал, что читает, и имел вполне оформившиеся претензии. Но профэтика требовала придержать их, пока не будет полного представления о произведении.
-- Давай дочитаем, -- мягко, но требовательно предложил Читателю. Тот поерзал, недовольно поглядывая на Критика и тяжело вздохнув, уперся взглядом в текст.
Через некоторое время произведение было дочитано и Критик спокойно закрыл книгу.
-- Ну и? -- уставился на Читателя.
-- Жесткая порнография реальности, -- заметил тот спокойно, медитируя на огонь.
-- Я бы сказал иначе - политко-социальная фантастика с элементами мистики и инверсий, -- заметил деловито Критик, забирая свой бокал с вином со стола. -- Очень жесткая вещь, местами откровенно грязная, неоправданно затянутая, с массой уходов в сторону без оснований, излишним количеством жаргонизмов, применением просторечивых выражений, нелитературной лексики. Безосновательными и надоедливыми повторами. С километрами многоточий, которые применены с "полки бряк".
-- Это как?
-- Что такое многоточие и когда оно применяется, друг мой?
-- Нууу... не хватило слов.
-- В данном случае именно такое впечатление и складывается, хотя авторы явно не страдают ограниченным лексиконом. У них очень большой словарный запас, язык повествования живой и образный, и тем прискорбнее их заблуждение что мат и жаргоны его украшают. Отнюдь - убивают. Что касается многоточия - это недоговоренность, скрытый смысл, возможность продолжения мысли. В данном же случае многоточие более заполняет пустоты, вызывает ощущение, что автору не хватило смелости, слов или желания выразить или закончить мысль, которая, кстати, абсолютно очевидна. А где-то они имеются просто потому что имеются, и никому не разгадать их тайну бытия. Поэтому эти постоянные засеки многоточий вызывают, мягко говоря, недоумение. Обычно этой "болезнью" - напитать произведение большим количеством точек, якобы выказывая скрытый смысл, авторскую мудрость не каждому подвластную для осознания, страдают неопытные, "молодые" авторы. Что не скажешь об авторах "Псов Господних". У них зрелый, профессиональный стиль, профессионально и неординарно выписаны герои, подана идея, раскрыт сюжет. А все вместе, получается несуразица, и я не знаю, как к ней отнестись.
Давай вспомним Гюго, Эжен Сю с их совершенно реалистическими описаниями трущоб Лондона и Парижа, жизни "низов". Беспросветность, грубость жизни, низменность инстинктов, но ни непристойной пошлости, ни грубости, ни матов.
Ты скажешь - классики. Но что мешает авторам "Псов Господних" стать классиками? У них есть для этого все данные. Однако итог неутешителен - они не использовали свой талант, они лишь выказали свою гражданскую позицию, высказали мнение на определенные темы, как самый обычный обыватель высказывает его другу за кружкой пива в третьесортной забегаловке.
Авторы не использовали свой талант, они его зарыли в этом произведении, тупо выплеснув желчь на оскал современного общества, выказав его, высказав, завернув в удобную упаковку фантастики. Не выбирая выражений, что думают о социуме, о системах и человеческом факторе. Они констатировали факт беспросветности, не оставив читателю надежды, и сделали это технически неполноценно. Подняты серьезные темы, но столь шокирующе несерьезно, грубо до отталкивающей пошлятины, что, мне лично, непонятно, что произошло, почему зрелые авторы, имеющие все данные и все возможности превратить это, действительно произведение, в шедевр, превратили его в не понять что. Они просто размазали собственное дитя по стенке, вместо того, чтобы размазать им социум через душу читателя. Они просто высказались, но ничего этим высказыванием не добились, а главное, похоже и не желали добиться. Иначе подход был бы совсем другой, и мы бы имели иное по технике исполнения произведение. Зрелое. А это, увы, недозрелое. Причем с любой позиции.
В общем... -- Критик со вздохом отложил роман за кресло. -- Мы имеем алмаз, адаптированный под стразу "маде ин Китай". И не спрашивай меня: зачем это сделано.
-- Пыф! -- согласно выдал Читатель. -- И почему люди меняют Божий дар на яичницу?
-- Риторический вопрос, друг мой, риторический, -- с нескрываемой печалью протянул Критик.
В открытую дверь кабинета, разбавляя повисшую тишину и тягостные раздумья Читателя и Критика, ворвалась приятная мелодия и, послышалось: "в музыке только гармония есть. Слушай музыку и прощай".
-- В точку - как раз гармонии в этом произведении нет.
-- Вот придет завтра автор и даст тебе в морду, -- тихо заметил Читатель, качнувшись к Критику.
-- А тебе? -- скопировал тот его позу.
-- А мне он уже дал, -- со значением качнул увесистым томиком "Псов Господних" Читатель и, водрузив его на стол, отодвинул подальше от себя...
Вечер 2
-- Ну те-с, -- пригласил жестом в кабинет Читателя Критик.
-- Опять? -- с ленцой протянул тот, присаживаясь в кресло. -- Тогда наливай.
Критик разлил вино и указал на восемь оставшихся рукописей. Читатель с подозрением посмотрел на него и ... взял бокал. Продегустировал спиртное, закрыл глаза и, поводив пальцем над обложками, ткнул наугад.
-- "Спасти химеру", -- продекламировал Критик, взяв произведение.
-- Уф, -- улыбнулся читатель и отсалютовал бокалом. -- Ну, будем надеяться?
И оба углубились в чтение.
Deadly.Arrow Спасти химеру
Критик периодически морщился и вот не выдержал, выдал:
-- Правда, нельзя сказать, что работа шла успешно: у меня не было нужного оборудования и материалов, поэтому дело продвигалось очень тяжело и медленно. Я старалась быть в курсе всех местных новостей. Все же не исключено, что самым лучшим для меня будет присоединиться к мятежникам.
Неужели нельзя нормально оформить абзац? Разделить по смыслу. Ведь иначе получается в огороде бузина, а в Киеве дядька. Где логика? "У меня не было нужного оборудования, но я старалась быть в курсе новостей"!
А этот антураж войны на заднем плане? Не напоминает тебе старые и плохо нарисованные декорации? -- спросил Критик у Читателя и замер с открытым ртом, понимая, что его не слышали.
-- Алло!
Ноль.
Наглость, какая, -- поджал губы Критик.
Но промолчал - хватит уже, поговорил сам с собой.
Уткнулся в рукопись, бросив еще раз недовольный и чуть изумленный взгляд на Читателя: интересно, что он настолько увлекательного в романе нашел?
-- Ну, вот, еще и тавтология! -- хлопнул тыльной стороной ладони по листам, воззрившись на Читателя. -- "Решу - решила", "представлялось - представлении"...
И с треском сжал зубы - Читатель не реагировал, он даже ухом не повел в сторону собеседника.
Критик поерзал в кресле, хлебнул вина. Подумал, выпил бокал и решил продолжить чтение, больше не комментируя по ходу. И лишь прикрыл глаза ладонью, прочитав:
Оранжевое солнце медленно и величественно тонуло в океане, на востоке уже проявлялись звезды. Вечер обещал быть тихим и теплым. Я раздраженно лизнула свежий ожог на ладони - с каждой неудачной попыткой появлялись новые ранки и волдыри. Может, и стоит заглянуть в бар у пирса? По крайней мере, напьюсь за счет Невена!
"Опять двадцать пять. Что ж, надо смириться с тем, что абзацы в произведении выделены как Бог на душу положит" - подумал, покосившись на читателя. Кажется того отсутствие логической взаимосвязи меж предложениями не смущало.
Оставалось последовать примеру Читателя. Однако надолго Критика не хватило. Он с глухим рокотом громко продекламировал:
-- Но все же это был допрос, где каждое слово тщательно взвешивалось на весах.
- Все из-за проклятых ящериц.
- Ящериц?
- Ну, сама знаешь, У нас в Айтании земли-то неплодородные. Особенно на Пыльном Берегу. Я родился и жил в маленькой деревушке, к северу от Кариона... Вот не так давно и завезли нам ящериц. Питаются они чем угодно, любой дрянью, и яйца вполне приличные несут. И их самих, конечно, жарить можно. Плодятся они как мухи.
Он отставил чашку и достал портсигар из-за пазухи. Взял чуть помятую самокрутку и прикурил от свечи. Потом, спохватившись, предложил мне.
- Так что с ящерицами?
- Так вот. Я продал кое-что из своего имущества и закупил ящериц. Выращивал их в садике за домом. Все шло хорошо... недели две. После этого все зажиточные ублюдки тоже переключились на ящериц. Один даже стадо овец продал. Цены на ящериные яйца и мясо упали так, что я плюнул, продал дом и ящерятник и купил меч. Хотел сначала с Лэйсом связаться, но тут через нашу дыру промаршевал отряд Варда. Я присоединился к ним, и через несколько дней участвовал в первой битве с Орденом. Они послали какой-то сброд, думали, наверное, вразумить предателей. Но мы отбились и заперлись в Карионе.
Замечательная карьера наемника! Правдоподобная, что тут говорить!
Он с грохотом отодвинул стул и предложил мне садиться
То есть не сесть, нет, а именно садиться: раз, два, десять. И так до рассвета... "Триста приседаний и двадцать отжиманий".
-- Ой, ну перестань придираться, я тя умоляю, -- скорчил рожицу Читатель... и вновь уткнулся в книгу.
У Критика вытянулось лицо. Он осел глубже в кресло и тупо уставился на огонь в камине.
Немного успокоившись, принялся за чтение, но почти тут же опять взвился:
-- Она порывисто обняла меня и чмокнула воздух у левой щеки.
Они все расселись у стола
То есть не за и не вокруг, а "у", наверное, заняли позицию ножек этого самого стола.
перед глазами повисла зыбкая пелена.
Видимо с люстры свесилась.
Магра беззаботно скинула туфельки и положила руки залившегося краской Кевера себе на талию.
Тиккурилла!... А что ты курила?
Бандит любовался пожаром с легкой усмешкой.
А больше у пожара ничего не было? Слезы в суровых глазах, помады на манящих губах?
За стеной даже воздух пах по-другому.
Господи!...
Взвыл Критик и уставился в потолок, потом на Читателя. Тот с невозмутимой физиономией пожал плечами и вновь увлекся романом.
Критик не выдержал, рявкнул:
-- Ты что читаешь?!
Читатель оторвался от книги и с недоумением уставился на раздраженного Критика.
-- Роман, -- заверил через паузу.
-- Название?!
-- "Спасти химеру".
-- Точно?
Читатель хлопнул ресницами, подумал и заглянул на первую страницу:
-- "Спасти химеру", -- прочел.
Критик шумно вздохнул и посмотрел название на своем экземпляре рукописи - оно сходилось. Остальное нет.
-- Ну и как?! -- гаркнул бодро, всем видом выказывая неприязненное отношение к произведению.
-- Номано! -- заверил тот, выставив ладонь. -- Обычный любовный роман в обрамлении фэнтэзи.
-- Любви я здесь не вижу.
-- Будет, поверь моему опыту, -- хохотнул непонятно чему довольный Читатель.
-- А стиль не коробит? Ляпы не раздражают?
-- Ты про это:
- Хлеб и мясо ваши доблестные солдаты оторвали у несчастных крестьян, которые не успели спрятать свое добро при виде армии.
-- А-хха! Или про это:
Невен, сидевший в другом конце стола, облокотился локтями на скатерть и внимательно на меня смотрел.
Сидел мужик на конце стола и локтями облокачивался. На скатерть!... Упасть не боялся? Или скатерти в данном славном фэентэзийном мире из листового железа шьются и сваркой вышиваются?
-- Ой, ну до чего ты вредный и придирчивый, -- поморщился Читатель. -- Увлекательное, интересное произведение. Ну, без особых изысков - и что? Немного подшлифовать и в издательство. Такие пачками выпускают - легкое, необременительное, развлекательное чтение. Ну не всем же быть Толстыми и Достоевскими. Не всем писать "Идиота" или "Мост святого Якова".
-- Да куда уж! -- кивнул Критик. -- Кто б еще требовал. Но техника исполнения хромает!
-- Ну и пусть, -- пожал плечами Читатель. И рявкнул. -- Не мешай читать!
Критик отпрянул к спинке кресла и затих. Немного и, подлечив нервы вином, потянулся за книгой, нехотя начал читать дальше.
Но надолго молчать его не хватило. Он взял бокал, и, потягивая вино, меланхолично декламировал:
-- Половина народу была явно в приподнятом настроении, другие хмуро сыпали проклятиями
Я со вздохом взглянула на башню и принялась догрызать камбалу
Камбале было двести лет. Она сделала себе харакири, выкинувшись на берег и закаменела на солнце...
из отравленного рано или поздно яд разошелся бы по всем источникам пресной воды в городе. Что, конечно, особенно неприятно в случае осады.
Действительно - неприятно. Всего лишь. Все б отравились и благополучно представились, но это не беда - не-при-ят-ность. И только.
Проклятье, проклятье, проклятье - на постоянной основе. Других слов нет, ? ворчал, перелистывая страницы.
? До этого момента мне было больно везде, и лишь взглянув на раненую ногу, я почувствовала, что на самом деле горит ожог.
Аба-алдеть!
Правая бровь его была рассечена надвое шрамом, отчего серые глаза казались вечно подмигивающими.
Девушка следила за ним постоянно и была из клана бессмертных, как и он, потому - вечно подмигивающий.
Я с грохотом вывалилась из постели.
Ядерная боеголовка...
В глазах потемнело, раненую ногу пронзила жгучая боль. Только страх заставил меня вскочить и броситься к двери.
Героическая женщина...
Сзади донеслись ругательства, но оборачиваться я не стала. Трясущимися пальцами повернула ключ в замке и кинулась вон из комнаты.
А кругом олухи и идиоты... сзади!
Крики допросчиков сзади придавали сил.
Подпихивали или болтались красным бантиком на ягодицах?...
Оставалось лишь побежденно сесть на ступеньку
Ну, это непереводимо...
Потянулись долгие томительные дни. Даже воду я пила через силу - такой она казалась горькой. Но еще хуже было тревожное ожидание.
Хуже воды?
Между нами тремя повисла неприятная тишина, которую разорвал лишь звук торопливых шагов в зале
В смысле, над остальной частью территории тишина не висела - бродила? Какая умная тишина - повисла строго меж тремя и дальше - ни шагу!
Что-то громко упало.
Я! -- оскалился Критик.
-- Да заткнись ты, дай дочитать! -- рявкнул Читатель.
Критик злобно глянул на него, и, ослабив узел галстука, налил себе вина в бокал до краев. Жадно выхлебал и с видом камикадзе, принялся читать роман дальше.
К ночи Читатель захлопнул книгу и с удовлетворением вытянул ноги на пуфик:
-- А мне понравилось, -- бросил с взывающей удалью, как гранату во вражеский окоп. И удостоился холодного взгляда Критика из-под ладони:
-- Шутишь? -- поджал тот губы.
-- Абсолютно серьезен. Милый роман. Увлекает сразу.
-- Согласен, -- захлопнул книгу Критик и огляделся, не зная, куда ее пристроить. -- Что увлекает. Сразу. Огромный пустой дом бакалейщика настороженно молчал. Первая же фраза! Многообещающе. Сразу ясно.
-- Зато название хорошее.
-- О, да! Правда "не пришей кобыле хвост", -- покрутил книгу и с прищуром уставился на огонь в камине.
-- Не-а, -- качнул пальцем Читатель, угадав полет мысли Критика. Тот сдался - положил том на стол. Закинул ногу на ногу и, подперев подбородок рукой, воззрился на собеседника:
-- Тавтология, ляпы, слова-паразиты, несогласованность предложений...
-- Да что ты привязался с этой ерундой! Сюжет интересный, динамичный? Да! Герои живые? Язык образный, богатый? Да! А ляпы - шляпы - все чистится, -- отмахнулся.
-- Поражаюсь твоему вкусу.
-- Не ворчи. Тебе лишь бы поругать. Ты хорошее ищи...
-- В стандарте? Героическая девушка прет сквозь тернии к звездам и огребает то и другое, как и положено по жанру. Впереди, конечно, она, как знамя гвардейской дивизии, хотя ее никто не просит ни Жанну Д'Арк, ни Зою Космодемьянскую изображать. Вся такая обычная гг с необычными данными или возможностями, простая, как полотна Малевича, стойкая, как оловянный солдатик. Этакий центр фэнтэзийной вселенной, на фоне которого меркнет все остальное. Оно ей в подспорье тусуется, чтоб, значит, лучше ее шикарный характер раскрылся, неповторимые личностные качества. Роскошный тому пример другие героини - женщины. Явлены в роман сугубо, чтоб оттенить экс-персону.
-- Намек на Мери Сью? Не согласен.
-- А я и не приписываю. Хотя на грани написано, ой, на грани.
-- Чего тогда недоволен? Как тебе герои вообще?
-- Они не мне - он ей. Под нее. Где надо - сядут, где надо - лягут. И декорации подвинутся. Мир есть, но выписан как корьевая краснуха - пятнами. И тут - верю, а тут - нет.
-- Однако детективная составляющая весьма кстати, весьма интересная находка.
-- Если б не она, то читать вовсе было не о чем и нечего. Кстати, развязка предсказуема, -- выставил палец.
-- Но впечатления остались приятные.
-- О чем?!