Айнар сидел за столом, жевал что-то, не чувствуя вкуса. Взгляд был прикован к столу светлых, к брату и паре: Хранитель и несмышленка.
Дагмар его не волновал, скорее раздражал. Вглядывался в его лицо и видел почти стертое памятью прошлое, отца. Но он погиб, погиб на черной стороне. И остался в памяти лишь смутным образом. Фантомом. И потому младший Рикан брата ни родней ни братом воспринять не мог - он был далек, как и образ отца, хоть и близок - руку протяни.
Чужой.
Давно и безвозвратно канули времена светлых, законы их погибли вместе с семьями изначальных. А те кто выжил, всего лишь временное явление, отсталый пережиток, обречённый вымирать медленно и мучительно вместе со своими принципами, правом, привычками, потребностями. Их времена прошли, а будущее было за багами, за теми, кто смотрит вперед, а не оглядывается назад по каждому поводу. Им не нужны стражи, эттарны, жрецы, кодексы - все это чушь и само время доказало, что прав Этан Эберхайм, а не Инар Дейндерт. Меж небом и землей нет особых - все равны в глазах Яров и объятьях могил.
Сейчас, здесь, как многие тайно прибывшие с приказом приглядывать за гостями, он видел врагов, а не друзей, не родню, а чужаков. Закостенелых догматиков, отживших свое, мертвецов. И не понимал, зачем объявили перемирие, с кем, собственно, мириться, с чем? С условностями навязанными кем-то и когда-то? Вздор! К чему Эберхайм крутит с обменом советниками, зачем вообще им ладить с черными? Кто они? Зачем? Пусть радуются, что еще дышат, пусть будут счастливы, что сидят на своей черной стороне и их не трогают.
Все давно разделено: ущелье - граница и за нее не суйся, а кто из-за него явился - отведай по самое не хочу. И правильно. Незачем к ним ходить, не к чему свои гнилые законы привносить.
Айнар отобрал у сидящей рядом девицы яблоко, вгрызся со злостью и только тут понял, что скопировал Эйорику - та тоже яблоко ела. Правда не зло - сладко, словно самое вкусное, что в жизни может быть, и от мужа своего не отлипала, как вросла ему в бок. А ведь ему, Рикану, готова была "да" сказать.
И в жизни так всегда - как появляются светлые с черной стороны так тьма накрывает: смерти, резня, беды. Зачем их Эберхайм пустил? Как пощечина они всем погибшим, как укор от предков, которыми прикрываются. И Дагмар с ними, растудыть его за ногу. Выискался!
Айнар покосился на своего друга Пайноджеро. Тот сидел наискосок от него и как многие недобро поглядывал на пришлых. В воздухе чувствовалось напряжение. И все из бывших светлых, а ныне багов, чуяли запах грозы и ярости, что ширилась и ширилась, нагнеталась густея.
Как оказалось, и верно предполагалось Эберхаймом, на Харату не только простые приехали, но ободренные слухами о гостях с черной стороны, и светлые пожаловали из тех, кто трусами отсиживался все эти годы, момента своего ждал, чтобы на сторону якобы своих встать и тем предать тех, кто их оберегал и был равным в лишениях и правах. Взыграло родовое, не выветренное войной даже в девах. Уже двое открыто повязки стянули и через эттарны прошли, и это не считая Лайлох.
Судя по активным ухаживаниям светлых, на этом их добыча не кончится. И ведь уезжать вскоре собрались.
Не пора ли остановить? Пусть с чем пришли, с тем и убираются. Спасибо, помогли предателей выявить и, скатертью дорожка.
Рикан-младший в упор уставился на Пайноджеро и тот на секунду перестал жевать мясо. Моргнул и перевел взгляд на следующего, отдавая неслышные приказы.
Давно бы так. Сколько, оказывается, изменников скрывалось. Пора им урок преподать, а то разухабили гостечков, с ними собрались. Ну, ну.
Айнар криво ухмыльнулся услышав беззаботный смех одной из девиц, которую осторожно обнял светлый - погоди, милая, посмеемся еще.
Началось невидное с первого взгляда движение. То там, то здесь от столов отходили парни и мужчины, смешивались с толпой. Кто-то перехватывал и увлекал девушек в танце прочь с площади, и терялся, словно вовсе на Харате не появлялся. Кто-то начал отвлекать светлых песнями и тостами, заумными речами и шутками.
Ладмир, очарованный одной девушкой, в предвкушении перемен в жизни, возвращению на землю своих предков, не заметил, как к нему подобрались двое. Тэяна призывно улыбалась ему, манила увлекая за ворота и, тот не видел подвоха, не мог подумать, что светлая может быть одной из багов. Осознание пришло поздно - у кустов за деревьями, куда, казалось, он идет познать сладость объятий, его поджидали иные утехи - двое с непримиримыми взглядами.
Нерс притормозил, глядя на притулившихся у сосен мужчин, оценивая обстановку.
― Ну, что встал? - выгнул бровь баг с синей повязкой через лоб. В глазах была насмешка и Ладмиру стало не по себе. Сообразил вдруг, что попал в западню, что иначе и быть не могло. А ведь Нареш предупреждал...
Парень отступил на шаг и наткнулся на плечо еще одного бага:
― Так значит, ты - Нерс, значит решил к врагам переметнуться, предать?
И слова сказать не успел, испугаться всерьез - получил удар под ребра.
Нареш, заметив отсутствие друга, забеспокоился, заметался по площади выглядывая его, выискивая взглядом в толпе. И похолодел, заметив как одну из девушек двое мужчин зажали с двух сторон и тихо словно утопили в людском скоплении. Была только и нет ее, будто не было.
Неладно, -- сообразил и рванул к воротам. Если светлых, что на Харате открылись, убирают, то будут их в лес оттаскивать, чтобы их сородичи не всполошились. А потом, кто знает, может и гостей порешат. И ведь говорил Ладмиру: не верь никому, какое перемирие к бабке Веге? И прав вышел.
Парень уже за воротами, оглядывая местность, заметил движение в кустах у опушки и бегом туда. "Аа!" тихое, как звон ручья в чаще, показалось знакомым. Страж на ходу, не раздумывая, достал клинок из голенища сапога, уверенный что Нерс попал в беду, его нужно спасать.
И не ошибся - прямо за густой порослью елей Ладмира избивали трое, душевно, молча, системно. Того гнуло от ударов, но встать не мог. Только приподнимется - ударом на земь в обрат отправляют.
― Не сметь! - Рванул к другу страж и, как на что-то напоролся. Стоял, не в состоянии пошевелиться и видел окровавленное лицо Ладмира, его взгляд полный отчаянья, искаженный в крике рот. Вот только крика не слышал, ни щебета птиц, не скрипа веток - ни звука.
Пайноджеро рывком вытащил нож из подреберья дурня, оттер лезвие о рубаху, и отнял руку, перестав придерживать тело. Страж рухнул к его ногам так и не сообразив, как умер.
― Труп убрать. Девок и этого, ― кивнул на избитого Ладмира своим людям. - В Эрхар. Там поговорим.
Развернулся и двинулся в северную сторону за городом, к следующей группе своих, отдать распоряжения уже им.
Что-то мелькнуло, как тень. Неосознанное чувство тревоги накрыло Таша резко, без прелюдий. Он встал, цепко оглядывая людей в стремлении понять, что происходит, что вызвало беспокойство. Себе он верил, право никогда его не подводило, и если возникло чувство опасности, значит она есть, пусть и не видно пока ничего способного ее вызвать.
Эя испугалась того, что он вскочил, фона, что шел от него. Прижалась к ноге, зажмурилась, боясь что сейчас придет тьма, а с ней что-то жуткое.
Дагмар напрягся, глядя на Хранителя.
Эберхайм оглядывал столы и людей, положив ладонь на голову девушке. Поглаживал ее успокаивая:
― Тише, малышка. Все хорошо.
Но тон говорил о другом - ничего хорошего.
Ноздри светлого раздулись, почуяв запах крови, и это было знаком, что опасность близко.
― Всем собраться, ― бросил одними губами Рикану. Тот сделал еле уловимый жест Ушару, призывая к вниманию заодно и тех светлых, что были рядом.
Стражи среагировали первыми, и как недавно баги, исчезли в толпе словно их и не было. Зато светлые начали подтягиваться к своему столу со всех сторон. Лица потеряли веселье и приобрели сосредоточенность. Постепенно начал смолкать смех и гомон и за другими столами. Карверс и Седил спешно задвинули своих суженных за спины, Эберхайм чуть заметно кивнул на свою жену и ее тут же подхватили и окружили словно частоколом. И только испуганное скуление было слышно из-за спин светлых.
Испугали, ― понял Таш, но выбора не было. Кровью пахло отчетливо, свежей и молодой. Кровью изначального. И этого хватило бы, чтобы насторожиться, но запах шел не только с одной стороны и не одного. Улавливался и аромат нежной крови, очень молодой - женской. А это было уже слишком, и слишком очевидно стало вероломство багов.
Взгляд Эберхайма ушел в сторону Айнара. Тот стоял, сложив руки на груди и смотрел с презрением и превосходством. Ему явно было плевать на родовые узы, на закон и на гостей в принципе.
Один взгляд и Таш все понял, и уже знал, что встревожился не зря.
― Учер, Вейнер, Ладмир Нерс, ― одними губами перечислил вставший за спиной Рикана Ушар, глядя в глаза Хранителя.
― Найти, ― получил точно так же приказ.
Светлые сгруппировались спинами друг к другу, уже не сомневаясь, что Хранитель поднял тревогу не зря. В городе стало тихо, как в склепе, и кажется только вед не понимал, что происходит, почему все вдруг смолкли и стоят с напряженными лицами, будто готовы к бою, а не к заключительному вечеру Хараты, последнему, самому священному. Именно сегодня Яры на закате должны были сойтись в чаше надолго. Но похоже сходиться собрались две человеческие стены.
Опять война?
― Вы что творите? ― Просипел потерянно, еще не веря, что такое возможно.
Таш и Айнар качнулись друг к другу, но Дагмар опередил Хранителя - встал перед ним:
― Что ты задумал, брат?
Айнар прищурил глаз недобро, скривил губы. Он уже понял, что Таш счел происходящее и скрывать, что светлые не уйдут, забрав с собой своих из местных, не стоит.
― Брат? А где ты был двадцать лет?
― Что ты хочешь? ― Не стал размениваться на влспоминания и сантименты Дагмар. Айнар задумчиво оглядел его и уставился на Таша:
― Вы уходите отсюда с чем пришли. Одни.
― Ты так решил?
Рикан- младший усмехнулся: я похож на дурака?
И Таш все понял - дураком оказался он. Этан видимо и не думал о мире, он оказался хитрее своего дальнего родственника и отдал приказ выявить на Харате перебежчиков, а гости выступили приманкой.
― Вы убили изначального.
Светлые переглянулись: новость стала неожиданностью. Кто-то потянулся за ножами, что были спрятаны в голенищах сапог. Озвар напрягся, закаменел лицом. Стянул рубаху и кинул на земь не глядя, ступил вперед, вызывая Айнара на бой. Закон требовал ответа и Седил готов был его получить любой ценой.
Но Таш придержал его рукой и тихо бросил, напоминая что у него есть долг выше:
― У тебя жена.
Озвар дрогнул, но не отступил. Его задвинули силой - Дагмар.
Айнар хмыкнул:
― С увечным не дерусь. Ты слаб против меня. И не стоит верить россказням своего вожака. Изначальный жив. Могу сказать спасибо, что вы помогли его найти.
И это мой брат? - напрягся Дагмар. В душе заклокотала ярость и стыд, что в его роду нашлось место изгою.
Их всех подставили, использовали в гнусном деле, и за доверчивость теперь будут платить невинные собратья.
Этого оставить было нельзя.
― Когда ты получил приказ? ― С нажимом спросил Таш у Айнара.
― Неважно...
― Важно...
― Нет!.. Договор остается в силе, но вы не пополните свои ряды за счет нас. Все просто.
― Кто это решил?
― Как думаешь?
Мужчины смотрели друг на друга и было так тихо, будто не толпа вокруг, а поле безлюдное.
― И женщин вы оставите здесь, ― добавил с нажимом.
За спиной Эберхайма, кто-то издевательски гоготнул. Дагмар открыто скривился: вот уж не думал, что брата умом обделили - что говорит не ведает.
― Ты предлагаешь оставить вам наших жен? - Свысока, как на глупого ребенка посмотрел Таш.
― Это наши женщины и они останутся у нас.
Ах, вот в чем дело, ― понял Хранитель. Перед глазами встала ночь первой встречи с Айнаром, как тот смотрел на Эйорику, как бежал за ней.
Еще один. А может не один, - обвел взглядом плотный ряд мужчин за спиной Рикана младшего.
Не удивился. На исковерканной войной стороне любовь была нужна, как воздух задыхающемуся. Сердца и души, искалеченные ненавистью и болью, просили бальзам для ран, мечтали вернуться в нормальное для людей состояние. Вот только светлые из багов забыли о праве и законе предков, и потому не понимали ни что требовали, ни почему.
― Ты предлагаешь невозможное, Рикан-младший.
― Или так или... здесь останутся все.
Заявление удивило лишь некоторых гостей, остальные напряглись. Таш оценил количество противников, положение, и губы поджал: глупо.
― Бьюсь об заклад, Этан снимет тебе голову за происходящее.
― У меня приказ...
― Который был отдан до определенных событий, ― отрезал изначальный, и Айнар притих, соображая: хитрит Хранитель, посчитав его недалеким, или действительно он не в курсе каких-то событий и приказ Этана потерял свою силу? Но тогда прибыл бы вестник, а никого не было.
Рикан сложил руки на груди и качнул головой:
― Разговора не будет. Условия я сказал, они не изменятся. Уходите, но одни. Отдайте нам девушек и вы свободны.
Дагмар еле сдерживал гнев. Перед ним был брат, только вдуматься - брат! И говорил такое, что в ум иному не придет. Чему же удивляться после, что на красной стороне творится беззаконие и преступления свершаются такие, что впору убивать всех поголовно, чтоб даже семечка захудалого от изгоев на разживу не осталось.
Перемирие? С кем? С этими?!
Война!
Светлые не слышали мыслей советника, но каждый невольно думал нечто подобное.
Только Таш смотрел на Айнара спокойно и чуть жалея глупого.
― Ты видно не в своем уме, мальчик, если думаешь, что хоть кто-то из нас поступит как изгой. Мы ляжем здесь все, но ни ты, ни один из твоих людей не коснется наших женщин. И запомни - вас тоже не останется.
Угроза более походила на предсказание, и зная право каждого из приехавших с черной стороны, Айнар насторожился. Он, конечно, принял меры, но достаточные ли? Ложить своих людей и умирать самому, в его планы не входило.
― Это война, ― напомнил Таш, чем чреваты возмутительные требования.
С минуту Айнар молчал и вот бросил:
― Оставишь Эйорику.
Таш улыбнулся ему так, что того невольно отнесло на пару шагов назад.
― Попробуй, подойди к ней, ― сказал вкрадчиво, а голос как клинок о клинок по душе.
Светлые вообще уже не желали разговоров - запросы бага взвели каждого. Последнее же вовсе сняло все сдерживающие факторы. Мужчины ровным строем встали за плечами Хранителя и видом выказали, с чем и кем придется столкнуться любому выродку, посмевшему шаг сделать к женщинам вообще и к жене Хранителя в частности.
― Ты разозлил меня, юнец. Сильно, ― тихо, но жестко сказал Таш. ― Лишь одно спасает тебя от смерти - твой брат стоит рядом, и я не вправе выносить тебе приговор, лишать жизни, хотя ты этого и достоин. Не усугубляй: извинись и пропусти.
Айнар фыркнул от неожиданных слов, и вот засмеялся.
Для Дагмара его смех, вид, заявления были оскорбительными, и он не в силах был больше сдерживаться. Брат? Да. Но он преступил закон и тем не оставил выбора. В роду Рикан не было и не будет изгоев и выродков.
Миг и, огненный шар врезался в лицо насмешника, вошел в открытый в смехе рот и взорвался, раскидывая опаленные куски тела.
― Жестко, но прав, ― тихо бросил Таш, стирая с лица капли крови. Иного и не ждал - слишком заигрался молодой, слишком закостенел в гнилых законах красной стороны. И забыл, что своими действиями и словами поганит великий род. А смыть пятно можно было лишь смертью. Дагмар спас честь своего рода и только. И любой поступил бы так же.
Меж тем Дагмар потрясенно смотрел на то, что только что было его братом и понимал, что иначе поступить не мог. Теперь Айнар уже точно был мертв и не осквернит предков неправым делом.
Минута тишины от потрясения и, толпу разорвало в крике и ярости. Уже не на двое - натрое разделились мужчины - стражи оказавшиеся за спинами багов прорубались к хозяевами, кто-то изловчившись, успел перекинуть меч своему, кто-то кулаки в ход пустил. Паника вынесла женщин, что с визгом ринулись вон из города.
Еще немного и Харата превратилась бы в кровавое побоище, последствие которого были бы необратимы.
Но Таш не хотел войны и понимал, что сейчас ее еще можно избежать, хотя неприятностей уже довольно, чтобы перемирие считать законченным, а о мире не заикаться.
Громыхнуло так, что все невольно сжались, забыв где они и кто, что происходит. Серия молний и ливень обрушившийся на головы горячих, смыли ярость и привели жаждущих боя и крови в чувство.
Каждый понял, чьих это рук дело - взгляд Эберхайма не вызывал сомнений. Его огромная фигура и спокойная физиономия, на которой странным светом горели глаза, невольно угомонила самых ретивых.
― Сечи не будет! ― Громыхнул. ― Айнар Рикан убит за дело и по закону, убит родичем, что защитил великий род от великого бесчестья! Это дело их рода и других не касается! Смертей больше не будет! Разойтись!
Мужчины в напряжении смотрели друг на друга и не спешили выполнить приказ. А Таш слышал, как тихо и жалобно скулит Эя у него за спиной, икает от страха, и только за это готов был испепелить Ярин вместе с его хозяевами.
С Этаном он поговорит позже и вспомнит ему Харату по полной. Но не сейчас. Сейчас важно увести светлых. И жену.
Он молча подхватил сжавшуюся меж ног светлых Эю, крепко обнял, успокаивая. Но кого там - вцепилась ему в рубаху, жмурясь и пряча лицо, и вздрагивала всем телом, продолжая всхлипывать и икать.
И это он Этану тоже вспомнит. Отец, бабку Вегу за ногу!
― Разошлись! ― Рыкнул багам, двинувшись к воротам. По виду было ясно - воспротивься и по тебе пройдет - довели до края ярости.
И перед ним невольно расступились.
Впереди шел Дагмар и стражи, упреждая от действий взглядами и клинками. За спиной Таша, прикрывая женщин, отходили остальные светлые. Но у ворот их встретили Пайноджеро и другие баги. Их было больше, чем светлых, и решимость поз и взглядов говорила об одном - не выпустят, не пропустят - быть сече.
― Сожалею, ― бросил светлый глядя на Хранителя. ― Но у меня приказ.
Гром, да такой сильный, что земля затряслась, а следом ливень как из ведра ринулся, застали Учера и Вейнера на опушке.
― Мать! ― выругался последний, втянув невольно голову в плечи. Андер же насторожился, замер бледнея и вглядываясь в стены Ярина.
― Что -то не так.
― Что? ― Скривился Тшахерт: мнительные все какие!
Парень же словно прислушивался к чему-то, озабоченно хмуря брови, и слышал еле чувствующее напряжение, гудение. А после отчетливо донеслось: "разойтись!"
― Мать, ― вытянулось лицо Вейнера. Голос был Таша.
Мужчины переглянулись, и сообразив что происходит, что-то неладное, дали старт с места, помчались в город. На бегу заметили гарцующих лошадей, что наготове придерживали стражи из своих. Майтер, завидев хозяина, вскочил в седло и свистнул, предупреждая об опасности. Учер успел оттолкнуть Вейнера, а тот сгруппироваться, уходя от клинка вынырнувшего, как из-под земли бага. Лезвие вскрыло кожу на шее и ушло в траву за спиной Шаха. Учер припал на колено, пустил пламя в нападавшего, что не скрывался атакуя светлых. Но дождь не дал силы огню и тот потух в дороге.
Майтер шел наперерез светлым и багам, стремясь уберечь первых и убрать вторых.
Вейнер перекатился, зажимая рану рукой, и подсек одного из противников. Учер, не думая, ударил тому под подбородок, отправляя в долгое забытье.
Свистнуло.
Вейнер чумело глянул на дребезжащее древко у носа и понял, что заварушка нешуточная. Но с какого перепугу так быстро все изменилось? Белены баги откушали, что ли?
― Наши где?! ― Крикнул стражу Андер, подхватывая кинутый ему меч в ножнах.
― Зажали в городе! ― Бросил, направляя коня на бага, сминая его.
Эра! Таш! Мать вашу! - мелькнуло у Вейнера. Вскочил и душевно врезал кулаком под дых еще одному ретивому. Тот сложился и рухнул лицом в грязь. А Тшахерт уже молотил другого, в ярости и страхе за своих, прокладывая дорогу к воротам Ярина.
По стене, икая, сползала Мариша, во все глаза глядя на мужчин, что устроили бойню.
― Мир, мать вашу! ― Рыкнул Учер ругательство нового светлого, рукоятью меча ударив в лицо бага и получил от второго клинком под ребра. Охнул и начал сползать вниз.
Вейнер успел перехватить врага через шею, свернул ее и подхватил напарника. Зажал ему рану ладонью, мысленно матерясь во весь рост: перемирие? Да пошли вы все, пацифисты хреновы! Универсал бы сюда да пару лазерников, вот тогда бы точно мир устроили, без всяких переговоров-договоров.
― Держись, браток, держись, ― проскрипел, оттаскивая парня к Марише, пока страж не давал багам подступиться к ним. ― Присмотри! ― Рявкнул ополоумевшей девушке. Та вздрогнула и скуля склонилась над раненным.
Вейнер же с трудом разжал ему руку, забирая меч и выпрямился, оглядывая жаждущих смерти. Ну, все, достали ревнители веры в равенство. Сейчас я вас подравняю!
Им помогли стражи, врубились так, что проложили дорогу из тел багов, но Учера и Вейнера отбили, до ворот сопроводили, прикрывая клинками. Бармер подхватил Андера, прижал к стене. Каюлс встал, загораживая собой ребят.
И вроде все - до лошадей немного, стражи уже ведут их. Но тут другая беда пришла.
Наперерез стражам и лошадям светлых с двух сторон пошли всадники. Явились, как с неба свалились.
Таш замер, глядя на странный маневр - кавалькада отрезала стражей и светлых, но не трогала первых и не готовилась атаковать вторых. С двух направлений слилась в одно и встали дугой перекрывая путь светлым. Зарех чуть отделился от остальных, направив коня к Эберхайму.
Тот нехотя отпустил Эйорику и задвинул за спину. Дагмар взглядом приказал прикрыть ее, хотя этого и не требовалось - четверо уже встали, закрывая спинами со всех сторон.
― Приветствую Хранителя черной стороны, ― вкрадчиво начал советник Этана, узнав того, кто недавно посетил хозяина. И даже видимость поклона выдал - чуть склонил голову.
Миролюбивое, в общем, начало, однако доверия не внушало. После случившегося верить бага было сложно в принципе.
― Что тебе нужно? ― Тяжело уставился на него Таш, отодвигая Рикана, что пытался его прикрыть.
Зарех придержал испуганно загарцевавшего коня, и склонился, опираясь на холку:
― Вам известно, кого я ищу. И есть основание полагать, что нужная мне дева среди вас.
Таш долго и пристально смотрел на него. Паршиво было на душе от того, что столь бездарно, по глупости и ревности, мир оказался вновь на грани войны. И отступи ты, возьмись за ум, но куда - еще и Зареха надуло. Воистину: когда предки хотят наказать - лишают ума.
― Ты знаешь, кто она?
Советник Этана выпрямился пряча взгляд:
― Да.
― Кто я?
― Да, ― вздохнул: ну, что за мука? Что за рок у него вечно оказываться меж молотом и наковальней?
Зарех понимал, что сунулся не вовремя и не к тому. Он знал о приказе Рикану и видел, что тот его исполнил, во всяком случае пытался. И явление советника случилось не кстати. Однако и у него приказ, и выбора нет.
― Эйорика стала моей женой. Поэтому ты сейчас отдашь распоряжение отпустить стражей и передать нам лошадей. И сопроводишь в Эрхар. Мне есть, что сказать Этану, ― объявил Таш, и Зарех нехотя склонил голову обдумывая услышанное. Можно, конечно, потягаться, но есть ли смысл? Светлых немного, но состав такой, что лишь конченый идиот пойдет против них. Один Таш чего стоит.
И тот словно мысли услышал - подогнал советника, громыхнув над головой громогласным раскатом грома.
подействовало.
Минута и Зарех жестом приказал исполнить веление Таша.
Весть о свадьбе Хранителя черной стороны на дочери Хранителя красной, меняла все, и заставляла считаться со светлыми. И это был самый выгодный вариант исхода событий. Иного, впрочем, Зарех и не хотел - не Рикан на рожон лезть.
― Надеюсь, у вас все нормально, вы довольны Харатой, ― спросил вкрадчиво, когда Ташу подвели коня.
Мужчина бросил неласковый взгляд на советника и вскочив в седло, подхватил Эю, что была на грани обморока и не в себе - тряслась и что-то бубнила под нос, сжавшись в комок.
― У Этана паршивые советники, ― все что смог сказать Зареху Эберхайм. А хотел больше, много больше.
Тот понял что Айнар, не зная новостей, поспешил с исполнением устаревшего приказа и, решил смягчить ситуацию насколько это возможно. Стянул с себя плащ и протянул Хранителю, предлагая укрыть девушку, согреть, и тем давал понять своим людям, что со светлыми нужно вести себя максимально корректно.
Пайноджеро осталось лишь смотреть, как светлые садятся на лошадей, забирают раненых и новоприобретенных жен, жрецов. Все происходило в молчании и судя по виду светлых, не было концом, а лишь началом.
― Еще встретимся, ― бросил ему на ухо Каюлс и душевно впечатал локоть в грудину, заставляя бага свернуться.
Таш хмуро наблюдал, как грузят в телегу Учера, как какая-то девушка поддерживает раненного, пытается перевязать. Как жрецы, бубня проклятья и недобро сверкая глазами на багов, обходят раненных, поддерживая их.
И встретился взглядом с Вейнером, что был темнее снеговой тучи. Ему накладывали повязку, но тот словно не чувствовал.
― Мир, говоришь? ― Спросил одними губами.
― Разберемся, ― бросил в ответ и отвернулся, примечая потери. Выходило, что все живы. Из тяжелораненных двое - Учер и Вейнер, который видно еще того не понимает. Синяки и шишки, ссадины и легкие ранения считать не стал - мелочь.
Не было тех, кого планировали взять с собой - и это уже не было мелочью.
― Мне нужен Ладмир Нерс, ― заявил Зареху. Тот выгнул бровь, выказывая недоумение:
― Не знаю такого.
― А что здесь случилось, знаешь? ― Уставился в упор разозлившись: Эя так и икала - тихо и словно стесняясь, и все крепко сжимала его рубаху на груди и жмурила глаза, боясь открыть их и увидеть страшное. А ведь немного начала приходить в себя.
Уроды, изгои, ― сжал зубы, чтобы сдержать гнев.
― Харата, ― повел плечами Зарех, отводя взгляд и, стало ясно - знает и знал, что так и будет.
Дагмар скривился еле сдерживаясь, чтобы не схватиться за меч или не испепелить советника.
― Я предупреждал, что хорошего не будет, ― заметил только Хранителю.
― Разберемся, ― процедил вновь Таш, направляя коня к дороге. Все готовы - пора выдвигаться.
Глава 19
Вейнера развезло. Неожиданно навалилась такая усталость, словно он кросс на сто парсек сдал.
Молоденький жрец с рысьими глазами все бубнил над ним, придавливая к телеге мокрой тряпкой на рану на шее. Чего нужно олуху, - недоумевал, поглядывая в небо и чувствуя, что забывается, уходит словно в дрему. Легко становилось и ровно на все.
Дагмару сообщили, что Тшахерту хуже и тот весть передал Эберхайму. Таш придержал коня, чтобы дождаться телегу с раненным и оглядел его. Белый как побеленный, глаза пустые и в небо смотрят. Тряпка в руках жреца красная и ясно много крови изначальный теряет, а с ней и жизнь.
― Везти нельзя - растрясло. Худо. Как бы и аруты на лезвии не было. Неспроста свернуло болезного, ― сообщил жрец, подойдя к Хранителю.
Таш сам видел, что дело плохо. Взгляд упал на лицо Эйорики, что так и сидела сжавшись и зажмурившись.
Выход один - Эя должна применить свое право и помочь раненому остаться в рядах живых, но сама плоха, и влезть ей - себя подставить.
― До Эрхара довезем? ― Глухо спросил жреца. Тот лишь головой качнул, не скрывая, что прогноз самый плачевный.
Эберхайм с тоской посмотрел на жену, провел по щеке:
― Эя?
Девушка сильнее сжала пальцы и тем невольно натянула рубаху мужа.
― Мне нужна твоя помощь, малышка, ― вздохнул.
Видят предки, он бы не стал этого делать если б был другой выход или хоть один шанс поднять Вейнера иначе. Но кровь все сочилась из его раны, а лицо становилось все более бледным, черты заострялись на глазах. Жрец скорей всего прав - арута, трава, что не дает сворачиваться крови.
Вот чему научил своих людей Этан Эберхайм за двадцать лет - подлости, как норме жизни. А платит дочь...
― Эя, прости, но ты должна помочь раненому, иначе он умрет.
Девушка судорожно вздохнула и приоткрыла глаза. Таш спустил ее на землю и слез сам, не желая оставлять одну и на минуту. Подвел к телеге, чувствуя что девушка упирается, и ругая себя и ее отца за то, что приходится делать, придерживал ее, не давая увернуться.
Обхватил запястья, прижав ее к себе спиной.
― Прости, ― прошептал, заставляя прикоснуться к Вейнеру. Эя заскулила, сжимаясь, сгибаясь, неуверенно пытаясь избежать касания.
― Нельзя! ― Закричал Зарех заметив, но поздно. Направил к ним лошадь, спеша, однако ладони Эйорики уже легли на чело и шею раненого и девушку мелко затрясло.
― У меня приказ! Вы не смеете принуждать ее! ― Завел свою песню советник, гарцуя рядом и испепеляя взглядом Хранителя: как он может подвергать опасности дочь Эберхайма ради какого-то Тшахерта? Да пусть он трижды изначальный и пять раз светлый! Главное - Эйорика!
Однако и силой вырвать Эйорику не мог - не тягаться ему с Хранителем. Да и светлые коней к нему направили, отталкивали вроде невзначай.
― Знаю, ― глухо, бесцветно бросил Таш, чувствуя боль Эи, и подхватил ее, как только та начала падать. Прижал к себе, еле сдерживал крик ярости: почему так, почему нельзя иначе?
― Извини, малышка.
Ему было горько и больно, и лишь одно смиряло с происходящим: доберется до Тоудера и закроет ее в башне, окружит заботой так, что никто не подойдет, никто ее не встревожит. Хватит с нее, хватит.
Эя ничего не чувствовала - смотрела на него в прострации и висела на руках безвольная, без сил.
Подъехавший на крики советника Дагмар протянул Ташу фляжку, понимая в чем дело.
Пара глотков и девушка свернулась, уткнулась носом в плечо мужа и засопела, тихо всхлипывая, опять закрыла глаза.
― Привал? ― Спросил Рикан.
― Нет, я... ― влез Зарех, но ему не дали договорить.
― Я спрашивал вас?! ― Рыкнул Дагмар и опалив взглядом так, что лицо мужчины покраснело, слез с коня. ― Ей плохо, ― тише заметил Ташу, но тот и без него видел.
Рука девушки безвольно скользнула вниз, повисла, как у неживой. Зато саму вдруг начало толчками изгибать и с уголка губ потекла кровь. Таш сцепил зубы, прижался губами ко лбу жены, моля мысленно прийти в себя.
Светлые спешились и смотрели на Хранителя, держащего на руках жену, которая словно отходила к предкам. Вейнер же спал, дышал ровно и даже порозовел лицом. Рана на удивление затянулась, только широкий красный рубец и напоминал о ней. Его спасли, но какой ценой?
Мужчины переглядывались, не зная, как реагировать. Одни испытывали благоговение, другие печаль, и все - сожаление от того, что не могут помочь.
Молодой жрец принес какой-то настой и уже поднес к губам девушки, как получил по руке от старого.
― Она дитя ждет, глупый! ― буркнул неласково, амин протянул. Таш осторожно вложил его в приоткрытые губы жены и смотрел, ожидая результата, надеясь на лучшее. Запах ее крови, ее вид сводил с ума, душу выворачивал. И хотелось обратиться волком и завыть в небо, а потом порвать кого-нибудь. И даже знал, кого.
Но вот Эя судорожно вздохнула и приоткрыла глаза.
― Молоко надо, ― протянул старик. Дагмар обвел требовательным взглядом мужчин и получил нужное от Каюлса, что отобрал кувшин у друга.
Немного, и хоть Эя с трудом напоминала живую - была какая-то застывшая, как мороженная, но уже была вне опасности.
Светлые медленно тронулись в путь.
Дагмар ехал рядом с Хранителем прикрывая его слева, Седер справа.
Рикан хмурился, поглядывая на багов, что шли в ряд с ними, как конвой для преступников, и это раздражало. На душе было и без того сумрачно и один вид врагов рядом усиливал желание пройтись огнем и мечом по их рядам, как и по всей красной стороне. Вероломство Этана Эберхайма гневило не шуткой.
Он не представлял, как выполнит указания Таша Эберхайма и останется в Эрхаре. Насколько у него хватит самообладания и терпения? Перед глазами вставал Айнар, как ответ на вопросы и, советник мрачнел все больше.
Все молчали, всех заботило будущее. В свете произошедшего оно казалось туманным, как утро на речке, и темным, как лесная чаща ночью.
Лала сопела на плече Самера, а тот смотрел в серый потолок каземата и мучил мозг одним вопросом: какого черта происходит? И покосился на друга.
Радиш тоже пытал взглядом, только трещины потолка.
― Ты что-нибудь понимаешь? ― Спросил, почувствовав взгляд Самера.
― Ни хрена.
― Есть другой вариант. Эра его озвучивала - нужны мы здесь, как кактус ежику.
― В смысле: чужие там, чужие здесь? Ну, хоть живы. Три дня точно уже прошло.
― И что? Где Эра, где Шах, где Таш? Почему нас закрыли словно мы преступники? Какого происходит?
― Не плагиать мои мысли.
Радиш вздохнул и сел, уставился на лейтенанта недобро:
― Мы лохи, да? Таш нас сделал?
А вот об этом Сабибор, как-то не думал. Непохоже на советника Морента, не в его стиле подлянка.
― Нет, ― качнул головой, хмурясь. ― Здесь, что-то другое.
― Что? Сколько мы здесь паримся? Сколько еще будем париться? А главное, за что?! ― Прошипел, разведя руками в раздражении.
― Без понятия. Сам спросить хотел.
― Меня?!
― А кого? Кто у нас через мир мертвых инфу качает?
― Кто у нас локаторы имеет? Послушал бы и сообразил!
― Что? Что у какой-то Лоэргарт расцвели розы, а Сео, зар-раза, опять глазеет на Марушу?
― Опусти желтую прессу.
― Здесь другой нет, сколько не напрягайся. Дождь второй день - с утра до вечера "кап-кап" в эфире.