Аннотация: Дедушка-инфантил, серьёзная не по годам внучка и мыльные пузыри.
- В два поедите. Да не бутерброды, суп разогрейте, понятно?
Аркадий и Эля послушно закивали. Чего уж тут непонятного?
- И никаких сладостей до обеда! Никаких, слышишь, папа?
- Так точно, товарищ генерал! - Аркадий отдал честь. - Вот нуда, прости господи! Кого я вырастил? Эх, Настасья, Настасья... Больно уж ты серьёзная!
Восьмилетняя Эльвира недовольно поморщилась. Разве можно так ребячиться? Дедушка казался ей таким древним, что она обращалась к нему по имени-отчеству и на "Вы". Но его поведение совершенно не укладывалось в рамки приличия. Он был не таким, как нормальные старики: красил седые волосы в рыже-апельсиновый цвет, не сидел целыми днями за столиком во дворе, обсуждая с соседями молодёжь и старые добрые времена, не стучал по столешнице доминошками, изредка выкрикивая: "Рыба!", любил дурачиться и играл Элиными игрушками гораздо чаще, чем внучка, считающая себя слишком взрослой для этого. Одно слово - недоразумение, а не дедушка.
- Эльвира, присмотри за дедом, - напоследок наказала Анастасия. - Папа, пообещай, что не спалите дом. Я ещё помню ту шутиху, которую ты запустил в коридоре в прошлый раз!
- Не беспокойся, мам, - пообещала Эля. - Уж я об этом позабочусь.
Она бы могла и одна посидеть, пока мама ходит в кино с этим своим ухоедом или как его там, которого Эля не очень-то одобряла, не маленькая. Но за Аркадием Семёновичем и правда глаз да глаз нужен. С него станется и пожар, и наводнение устроить. Беда с ним, в общем.
- Ну что, Эльвирка, по шоколадке? - лукаво подмигнув внучке, предложил Аркадий, едва за Настасьей закрылась дверь.
- Не слышал разве, что мама сказала? - уперев руки в боки, строго заявила Эля. - Не положено до обеда. Аппетит перебьём.
- Что это за аппетит такой, который можно вкусняшкой перешибить, - махнул рукой Аркадий. - Случись со мной эдакое, я бы решил, что заболел. Поесть - это святое. Я ж, когда голодный, ни о чём другом и думать не могу!
- Мы едим, чтобы жить, а не живём, чтобы есть, - выдала заученную сентенцию Эля. - Никаких шоколадок! Это неправильно!
Аркадий сморщился, хотя казалось - куда уж больше, и махнул рукой.
- Правила! - воскликнул он. - Да кому они нужны, эти правила?! Ты посмотри, как прекрасен мир, Эльвирка! Сколько в нём возможностей! Да мы такого могли бы наворотить, если бы не боялись выйти за рамки! Сами себя ограничиваем! Воображение - вот чего нам не хватает...
- Мама говорит, у Вас его переизбыток, - с осуждением заметила Эля. - А жить надо - как положено. Если бы не правила, откуда бы мы знали, что делать можно, а что нельзя?
- Сердце подскажет, - неожиданно серьёзно отозвался Аркадий, приложив руку к груди. Ему самому, правда, сердце в последнее время всё чаще подсказывало, что недолго ему осталось биться, вот и сейчас снова кольнуло. - Ты ведь ещё ребёнок, а только и делаешь, что думаешь. А надо чувствовать, понимаешь?
- Нет, - ответила Эля. - Сердце - это насос для перекачивания крови, так в детской энциклопедии написано. Я читала. Ничего оно не подскажет, у него же мозгов нет, оно не способно мыслить.
Аркадий вздохнул и, опираясь на палку, побрёл в комнату. С энциклопедией спорить бесполезно, дедушка никогда не будет для Эльвирки таким же авторитетом, как стопка бумаги в красивом переплёте. Читать она научилась рано и с тех пор с книгами не расставалась. Больше всего на свете она любила учиться и поучать, а играть, казалось, и вовсе не умела.
В его голове не укладывалось, как это возможно. Разве для того человек рождён, чтобы всю свою жизнь подчинять раз и навсегда заведённому порядку?
Это же всё равно что идти да идти себе по одной колее, и ни вправо, ни влево. А дорог-то - великое множество, во все стороны света, выбирай - не хочу. А они что? Они и не хотят или не умеют, а то и вовсе не видят иных путей, кроме того, который показывает им семья, школа или общество.
- Знаешь, Элька, - всё же предпринял он ещё одну попытку. - А что, если всё не так просто? Ты смотришь только с одной стороны, а ведь их много. Допустим, что способность мыслить - не главное. Можно понимать всё и по-другому, вовсе не думая. Просто как-то раз - и всё осознал. Внезапно. Вроде как интуиция или озарение. Или вот ещё...
- Глупости, - отмахнулась Эльвира. - Нет никакой интуиции. Давай не будем спорить, всё равно ведь я права, и что тут обсуждать?
Аркадий сдался. Тяжело дыша, он сел в кресло. Вроде прошёл-то - от двери до комнаты, а запыхался, будто поезд угля разгрузил. Эх, не то уже здоровье стало. Душа молода, а тело подводит. Он устало откинулся на подушку и почувствовал, что в спину ему упирается что-то твёрдое, цилиндрическое. Нашарив рукой, Аркадий вытащил баночку мыльных пузырей, видимо, оставшихся после визита Алёшки, сынишки его младшей дочери Оксаны.
Эля против воли улыбнулась, заражаясь его эмоциями, но тут же снова скорчила серьёзную мордашку. Приятно, конечно, когда люди радуются, но разве мыльные пузыри - подходящая причина для этого? Ужасно глупо! Разве они детсадовцы - из-за такой ерунды веселиться?
- Ну что Вы как маленький, - вздохнула она, смерив деда не по-детски серьёзным взглядом. - Давайте лучше почитаем. Сейчас принесу книгу, нам в школе задали.
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. Аркадий открутил крышку, помешал мыльную жидкость в баночке и подул в колечко. Множество переливающихся прозрачных шариков - побольше, средних и совсем крохотных - закружились по комнате. Он аж замер, завороженно любуясь их танцем, как много лет назад, когда маленький Аркашка впервые увидел это зрелище.
- Разве это не чудо? Разве они не прекрасны?
"С ума сойти, ведь это всего лишь вода и мыло, - лопая пузырики, думал Аркадий. - А какая красота! Настоящие картины из яркого перламутра! Как они взлетают к потолку! Вот бы и нам, людям, научиться. Кто сказал, что это нереально? Почему? Мы сами себя ограничиваем, не веря в свои возможности! А я вот возьму - и взлечу! Прямо сейчас!"
Он поднял глаза к потолку, покрытому сетью трещин - Настасья всё порывается покрасить, да руки не доходят - и представил, будто он уже там - парит вокруг люстры среди пузырей, лёгкий и невесомый, как они. И чудо свершилось - он взлетел.
- С ума сойти! - воскликнул Аркадий. - Я же говорил! Эля, Элька, иди сюда, глянь!
Ему давно уже не было так хорошо, как сейчас. Даже сердце перестало покалывать, а ноги - гудеть. Здорово-то как! Почему только Эльвира его не слышит, неужто и теперь не порадуется вместе с ним? Ведь пришла же, сидит совсем рядом, уткнувшись в книгу. Рядом с... с ним самим, безжизненно откинувшимся в кресле?
Один из мыльных пузырей лопнул прямо над головой Эльки, обдав её брызгами. Она, скорчив недовольную гримаску, оторвалась от книги и повернулась к Аркадию, чтобы прочитать нотацию, но слова застряли у неё в горле. Слишком умная для своего возраста девочка не могла не понять, что случилось.
- Дедушка? - неуверенно произнесла она, впервые в жизни назвав его так. Эля осторожно коснулась его руки, ещё тёплой, но уже совершенно не живой.
"Не расстраивайся, малышка, посмотри наверх, я здесь, мне хорошо, я счастлив!" - закричал Аркадий, но она не услышала. Впервые в жизни самообладание изменило ей, она упала на пол и громко, отчаянно заревела, а мыльные пузыри всё падали и падали на пол, умирая и оставляя круглые влажные следы.