В этот день Харлова бесило все. Если бы такое было возможно, он с наслаждением дал бы сам себе в морду. Муза Фотографии оказалась честной женщиной, она не продавалась. Он фанатично служил ей всю жизнь, а она взяла и покинула его в самый нужный момент. И даже неоконченная рукопись под названием "Философия объектива" не остановила ее. Она свалила. А он остался в полном одиночестве рассматривать свое творческое наследие. Он рвал и метал под потолок своей студии все эти голубые глазки, волевые подбородки и силиконовые попки. Муза ушла и увела с собой кураж. А без куража в рекламе делать нечего. Он рвал и метал, и сам изумлялся, когда же он успел запечатлеть столько анатомических фрагментов. И как ведь наловчился ! Он смотрел на снимки и чувствовал себя маньяком - убийцей, в поте лица расчленяющим тела своих жертв. А это что еще ? В руки попал снимок белой пятнистой собаки с глазами, как у олененка Бемби. Белый пес положил голову на старинный толстый том. Харлов перестал рвать и метать. Ну вот, можем же, когда хотим...
Это была пытка. Харлов черной завистью завидовал продавцам, водителям троллейбуса и другим нормальным людям, которые могли изо дня в день просто делать свое дело, не испытывая таких адских мук.
Фотография - опасная зараза. Сначала ты берешь простенький фотик и просто так, для интереса, щелкаешь довольные рожи своих знакомых. Потом ты щелкаешь все чаще и чаще, а потом фотоаппарат постепенно становится частью твоего тела. Вы неразлучны, потому что фотоаппарат ненасытен. Он хочет всего, что ты видишь перед собой. И голубей на площади, и детей у фонтана, и лошадей, и старушек. В один прекрасный день он вообще перестает фиксировать, а начинает творить свою реальность. И в этой реальности тебе отныне суждено пребывать до конца своих дней.
Но и ему, и тебе нужно что - то жрать. Прибамбасы всякие покупать, которым нет конца. И ты в поте лица своего работаешь в рекламе. И это еще одна реальность. Когда стали снимать в цифре, открылись новые горизонты. Еще одна реальность, практически без границ. Таблоиды встряхнулись и приукрасились. Но Харлова мучила ревность. Он не мог доверить научной железяке ритуал творчества. Он чувствовал себя просто фокусником, одним из многих. А он хотел быть по крайней мере Гудини. Он хотел магии. Только черно - белая фотография давала ему этот кайф.
Но все шло хорошо. А потом вдруг он с ужасом увидел, что другая реальность ушла, а осталась одна расчлененка. Больше никто этого не заметил, но Харлову стало не по себе. В конце концов постоянное недовольство собой загадочным образом отразилось и в его снимках. Может, он был староват. Может, просто выпал из формата. Такое тоже бывает, сплошь и рядом. Короче, работы становилось все меньше, а свободного времени все больше. Харлов взял творческую паузу и решил показать свои работы на Биеннале в Праге. Результат был сокрушительно нулевой. Он ушел в депрессию, которая плавно перешла в запой. Но по жизни он был непьющ, и похмелье пришло быстро. Вместе с ним пришла паника.
Муза Фотографии сделала ему ручкой, таблоиды сторонились. Ребром встал вопрос "Куды бежать ?" Пока он ловил журавля в небе, более шустрые коллеги расхватали всех его синиц. Впереди маячила перспектива продолжать свои творческие поиски на свадьбах, похоронах и пляжах. Надо было возвращаться в профессию. На белом коне.
Пока суд да дело, он извлек на свет божий свою рукопись и писал себе потихоньку, ради процесса. Дабы не слоняться по барам, он ночами по тихой грусти слонялся во Всемирной Паутине. И чисто случайно набрел.
Военно-промышленная корпорация АМ Дженерал специально для войны в Персидском заливе породила автомобиль " Хаммер". Никто не ожидал, что на нем начнут разъезжать и гражданские лица. Теперь они готовили новый концепт - кар и по этому случаю объявили открытый конкурс на лучшее воплощение идеи Хаммерстайла. Нечто в духе пионеров Дикого Запада. Настоящий мужик, искатель приключений, благородный герой. Не богатый бездельник на фоне харизматичного автомобиля. А мужчина, занятый настоящим мужским делом на этой Земле. Старик Армани часто говорил, что у мужчины в жизни должны быть дела поважнее, чем вертеться перед зеркалом. Должно быть, поэтому фирмачи именно его озадачили созданием коллекции одежды, и он в полной тайне колдовал в своих мастерских. Но у них не было главного. Не было лица и не было фишки.
Победа в таком конкурсе гарантировала профессиональное признание ныне и присно и во веки веков. Харлов уже знал, как это должно выглядеть. Ему позарез нужна была модель с сильной генетической харизмой. А у него что было ? Были женоподобные завсегдатаи салонов красоты и были качки. Среди них не было ни одного лица. Три месяца он горел заживо. Он не хотел участия, он хотел только победы. Она нужна была ему, черт возьми. Времени уже практически не оставалось. Он впал в истерику, он рвал и метал, рвал и метал... В этот момент в дверь позвонили. В полутьме дверного проема стоял незнакомец. Он без приглашения прошел в студию, ступая прямо по рассыпанным снимкам. Он даже слегка подпинывал их резиновым сапогом, как дети пинают осенние листья.
- Подождите, вы кто вообще ? Мы знакомы ?
- Ага. Знакомы. Какая задница, вот это да ! Я себе возьму, можно ? Вон у вас их сколько !
- Нет, вы кто ?
- Классно ! Весь пол усыпан голыми бабами, а ты ходишь по ним, и топчешь их, топчешь...
И тут выглянуло осеннее солнце, и Харлов сразу увидел : это Он.
Харлова затрясло. Молодой человек был так хорош, но при этом так нереален. Потому что взялся ниоткуда. Было понятно, что если он захочет исчезнуть в никуда, удержать его никто не сможет. В глазах у него было что - то такое. В ужасе Харлов метался по студии, устанавливая свет, взглядом искал своего верного пожирателя изображений. Он не видел, как тихо вошла неверная и жестокая Муза Фотографии и остановилась за спиной у гостя. Она улыбалась снисходительной улыбкой. Так улыбаются женщины после долгого отсутствия, возвращаясь в свой дом, где их ждет голодный, запаршивевший, несчастный муж.
С лицом религиозного фанатика Харлов схватил юношу за рукав, буквально поставил к стенке и как следует прицелился объективом. Целый час он бегал вокруг него, как чукотский шаман вокруг костра. И камлал, камлал. А незримая Муза Фотографии подкидывала дрова в этот костер, чтобы ярче горел. В студии стало невыносимо жарко. Вдруг парень засмеялся, снял свитер, потом резиновые сапоги и просто уселся на пол, обхватив руками колени. Словно действительно сидел у костерка на берегу речки. Харлов увидел, что свитер у него был надет прямо на голое тело, а на ногах не было носков. Парня это нисколько не смущало. Видимо, он вообще не умел смущаться. Он сказал без обиняков :
- Вы поесть не хотите ? Я очень хочу. Больше думать ни о чем не могу. Давайте сарделек ваших поедим. Или котлет, которые третий день у вас в холодильнике стоят.
В другое время Харлов бы удивился, откуда парень знает, что у него есть в холодильнике. Харлов и сам плохо помнил, что там лежало и сколько дней. А сейчас он только махнул рукой в сторону кухни :
- Давай. Только сам, мне некогда. Не стесняйся.
Это было лишнее. Парень и не думал стесняться. Впрочем, Харлов и сам без особого стеснения ринулся к себе в лабораторию и начал колдовать. Когда он наконец вышел к своему странному гостю, то увидел, что парень сладко спит прямо на полу, усыпанном снимками. Он лежал на животе, подложив руки под голову и улыбался во сне. Рядом с ним стояло большое блюдо, в котором валялась кость из супа и хвостики от сарделек.
Тут к Харлову внезапно вернулась ясность рассудка. Парень был то, что надо. Стопроцентное попадание. Редко так везло. Вернее, ему вообще никогда еще так не везло. Парень был такой органичный, такой естественный. Он абсолютно не напрягался. Он смотрел в объектив, как смотрят дети или животные. Откуда он такой взялся ? Не модель, это точно. Он бы знал. И ведет себя так странно. Как с дуба рухнул. Но потом Харлов сообразил, что сам - то он, наверное, показался парню еще более странным. Даже имени не спросил, набросился на незнакомого человека, как ястреб. Харлов невесело усмехнулся. Служенье муз не терпит суеты... Идиотов оно делает из людей, это служенье. Не дай бог никому такого счастья. Но Харлов знал, что сейчас ни в коем случае нельзя искушать Судьбу и отпугивать Удачу. Какая ему разница, откуда взялся этот парень. Но парень уже проснулся и снова уселся на полу, по пояс голый.
- Тебя как звать - то, пришелец ?
- Акела.
- Впечатляет. Хороший псевдоним. А по - настоящему ?
Парень задумался, словно Харлов задал очень сложный вопрос. Он склонил голову набок и слегка наморщил лоб.
- А этого разве недостаточно?
- Да ради бога, если тебе так хочется. Пока достаточно. Просто я не думал, что ты из нашего бизнеса. Вроде я тебя раньше не видел.
- Да нет, мы виделись. Вы просто не помните.
- Слушай, я в конце концов фотограф. Что значит "не помните". Я номер телефона могу забыть или еще чего. Но уж если я человека снимал, я его навсегда запомню.
Харлов даже начал слегка кипятиться. Парень снова задумался, а потом посмотрел Харлову прямо в глаза и сказал спокойно :
- Да ради бога, если тебе так хочется.
И Харлов понял, что парень огрызается. Еще не хватало, чтобы он сейчас повернулся и ушел. С ним так нельзя, нечего свой дурацкий гонор показывать. С Судьбой не шутят. И он протянул парню руку :
- Да ладно, забудь. Спесь профессиональная, ничего больше. И давай действительно на "ты". Ты мне нужен. Я тебе нормально заплачу. Ты не обижайся, но тебе, по - моему, и одежда нужна.
- Да мне и так нормально. А ты считаешь - нужна ?
- Сделаем вот как. Я тебе сегодня дам пока двести долларов, у меня здесь и нету больше. И еще позвоню в один бутичок... Тебя там слегка приоденут - в кредит. Завтра отдыхай, а послезавтра с утра я жду тебя, как штык. Ты, кстати, где живешь ? Адрес, телефон есть у тебя ?
Парень опять не на шутку призадумался. И снова склонил голову набок, глядя прямо в глаза.
- Да, они есть. Но я их не помню.
- Нет, ты не подумай чего плохого. Но если нам с тобой работать, я должен о тебе хоть что - нибудь знать... Вдруг ты пропадешь, мало ли что.
- Я не пропаду. Мне нужны деньги. Я точно приду.
Харлов понял, что больше он ничего не добьется. В следующий миг перед его мысленным взором возник силуэт ветреной Музы Фотографии. Она погрозила Харлову пальчиком и капризно топнула ножкой. Харлов испугался и понял, что придется рискнуть. Он вздохнул и начал звонить "в бутичок".
- Пойдешь вот по этому адресу. Сейчас выйдешь - и прямиком в метро. Выйдешь на станции "Центральная". Вот моя визитка, не потеряй. Если там что - то не получится, сразу же мне набери. Может, мне с тобой пойти ?
- Ты прямо как мой папа. Я сам о себе могу позаботиться.
- Да - да, конечно...
Поскольку парень со странным именем Акела был Подарком Судьбы, Харлов не стал с ним спорить. Хотя его так и подмывало сказать, что люди, которые сами могут о себе позаботиться, не ходят по городу в резиновых сапогах на босу ногу. Но не сказал. Однако парень, уходя, повернулся и ни с того, ни с сего изрек :
- Так это люди не ходят. А я - Подарок Судьбы. Мне можно.
И ушел, оставив Харлова в состоянии легкого шока.
Но по сравнению с сегодняшней удачей все это была такая фигня ! Харлов твердо решил в дальнейшем принимать Акелу таким, какой он есть и ничему не удивляться. В конце концов, именно такой он и был ему нужен. Но когда он к утру напечатал снимки, от его твердого решения ничего не осталось. Снимки были суперские. Но верный друг - пожиратель изображений, как обычно, создал свою реальность. И вглядываясь в нее, Харлов сразу увидел то, чего не заметил простым глазом. Действительно, у Акелы было очень знакомое лицо. Они встречались, это точно ! Харлова заело. Такое с ним случалось впервые. Он взял самый удачный снимок, тот, где парень стоял, покрытый капельками пота, и задумался. Было что - то очень знакомое в этой родинке над правым глазом, от чего правый глаз казался немного больше левого. И карие глаза... Как у олененка Бемби. Где он видел это лицо ? И еще одно тревожило, совсем уж бред какой - то. Харлов не мог подобрать слова. Харлов много лет снимал самых разных людей. Одни старались выглядеть красивыми, другие старались выглядеть умными, третьи - крутыми. Он привык, что все люди носят маски. И все эти маски были ему знакомы, и он умел их срывать. Но здесь было что - то другое. Дело было даже не в том, что парень очень уж странный. Дело было в том, что люди так не смотрят. И вот эта манера склонять голову набок, когда с ним говорят... Харлов в раздумье кружил по студии, подпинывая снимки ногами, как Акела. Он знал : где - то в них содержится ответ. И вдруг ему попался на глаза снимок белой собаки, которая положила голову на старинный толстый том. Молодой и сильный зверь, белый волк с прекрасными глазами, как у олененка Бемби. Не совсем белый, а с тигровыми пятнами на попе и лице. И круглое темное пятно закрывало ему правый глаз, и поэтому он казался больше левого. Он вернулся в лабораторию и положил снимки рядом. Ему стало нехорошо, холодок пошел по спине. Он, кстати, вспомнил, что собаку старого букиниста именно так и звали - Акела. Мистика.
Как всякий творческий человек, он был отчасти суеверен. Он знал, что мистические совпадения всегда сопутствуют настоящему вдохновению. Разве не мистика, что Менделеев увидел свою таблицу во сне ? А Маяковский видел во сне свои стихи, это разве не мистика ? И чем можно объяснить, что поэт Рубцов сначала написал "я умру в крещенские морозы, я умру, когда трещат березы", а потом действительно умер в Крещенье ? Точнее, был убит. Словно какие - то невидимые силы говорят творцу : не отчаивайся, мы тебя слышим, ты на правильном пути. Как легкий ветерок из иных миров в случайно открытую форточку...
Из заметок Карла Иваныча :
Древние языческие божества часто изображались в виде животных. Изображая ассирийского быко - человека с пятью ногами и орлиными крыльями, древние хотели сказать, что природа человека имеет крылья бога и тело зверя. Неразрывное единство человека и зверя так ярко выражено в феноменах кентавра и сфинкса .
"Смотри на меня, голова моя человечья, и в ней пребывает наука, как тебе указывают символы посвящения... Наука руководит моей жизнью, но она сама по себе слабая поддержка, на моих четырех лапах львиные когти, я вооружен для действий и могу направиться направо, налево, вперед и назад, ничто не может противостоять Смелости, ведомой Знанием. Но эти лапы так крепки оттого, что приделаны к бокам быка. Если я принимаюсь за дело, то работаю усердно, с выносливостью быка, трудящегося на полевой борозде. В минуту слабости, когда упадок духа овладевает мной, когда одной мысли не справиться,... я взмахиваю своими орлиными крыльями.
Моя голова советует тебе Знать,
Когти советуют тебе Сметь,
Бока советуют тебе Хотеть,
Крылья советуют тебе Молчать.
Следуй моим советам, и жизнь будет казаться тебе справедливой и прекрасной.
Если ты умеешь трудиться, верить, любить, защищаться,
Если не порабощен низкими заботами,
Если твое сердце умеет хотеть и твой дух - понимать,