Райтин Тим : другие произведения.

Роковая книженция

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О том, что бывает с теми, кто не только слушает блатняк, но и пытается об этом писать.

0x01 graphic

РОКОВАЯ КНИЖЕНЦИЯ

_____________________________

  
  
  
   В начале 2006 года в интернете была опубликована книга И. Ефимова и Д. Петрова "Аркадий Северный, Советский Союз", (http://www.blat.dp.ua/as2007/index.htm) вызвавшая ожесточённые споры в среде музыкальных коллекционеров и любителей творчества А. Северного. История её создания до сих пор полностью не известна.
   Данная повесть - рассказ одного из заявленных авторов, Дмитрия Петрова о долгой предыстории написания другой книги - "Легенда в блатном жанре", опубликованной в 2001 году, и ставшей своеобразным прологом к работе над вышеупомянутой книгой "Аркадий Северный, Советский Союз".
  
  

2012 г.

  

_________________

  
  
  
   "Многие из нас изначально поверили в серьёзность и солидность авторов, и доверились их взглядам и "курсам". Ещё бы! Ефимов - создатель сайта "Блатной Фольклор" с самым полным Каталогом Северного, автор статей на самой "Гавани", и сайтах Высоцкого, знакомый с самим Шандриковым, Ревельсоном и Коцишевским. Петров - очень осведомлённый человек в вопросах североведения, автор интереснейшей книги "Легенда в блатном жанре" и ряда статей, знакомый со многими питерскими очевидцами, Фуксом, Маклаковым и прочими. Оба они в самых лучших красках обещают, что книга будет издана и подарена каждому из участвовавших в подготовке... Все обескуражены, все носятся, собирают инфу, все с нетерпением переспрашивают друг у друга: "Ну, когда же, когда?!", великие надежды, радужные сны, авторы полубоги, Калман негодяй...
   Проходит время...
   И что же мы получаем?!
   Книга так и не напечатана. В своей сущности создала больше вопросов, чем ответов. Часть очевидцев так и не была опрошена. А теперь издание и вовсе подвергается острейшей критике и обвиняется в несостоятельности.
   Серьёзнейший специалист по блатному фольклору Ефимов вместо того чтобы пожинать лавры "первого автора серьёзной книги об Аркадии Северном" самым дичайшим образом спивается и умирает сразу после публикации книги в Сети. А чуть позже оказывается, что "Письма Орлова" - это была ложь и интрига, принадлежавшая самому "серьёзному специалисту"...
   А самый осведомлённый соавтор "Петров" отключает все майлы-телефоны, продаёт квартиру и загадочно и бесследно исчезает вместе со смертью главного автора, оставляя после себя "фотосессию из палаты сумасшедшего дома", и подставляя вместо себя неуравновешенного и странного малолетку Лоова...
   Книга в ауте, авторы - поганщики, все сволочи и разводчики, всё - жидо-масонский заговор... Ничего себе концовочка, да?!!"

Анонимус, ресурс "PУhja entsЭklopeedia", 2008

Вступление

Нарвский залив, 2007

  
   "Эта книга итог двух лет ещё в далёкие 70-е годы когда мы впервые услышали песни Аркадия Северного и были на фоне окружающей действительности соцреализма. Все эти публикации зачастую противоречили и друг другу и сами себе. Вопросов было больше чем ответов на них о судьбе подпольного артиста в советскую эпоху. В те времена когда мы ещё жили под названием "Советский Союз..."
   Тьфу, блин.
   Полгода я не брал в руки эти страницы, - а зачем было перечитывать то, что знаешь практически наизусть, и где каждая буква знакома прямо до отвращения? И ещё полгода и год можно было бы не брать, но вот - культурный голод довёл, наконец, до такого извращения...
   Весною 2007 года судьба и жилищные комбинации забросили меня на неопределённый срок в эти края, на дикое побережье Нарвского залива, где в ясную погоду хорошо видны уже НАТО и Евросоюз, - то есть, эстонский берег. Интернета тут не было и в помине, наша мобильная связь еле-еле тянула, а эстонская шла через роуминг по бешеным тарифам; зомбоящик тоже ловил в основном эстонские каналы, а из наших - только те, где крутят всякую лабуду для стареющих домохозяек. Так что в свободное от работы и от бытовухи время мне оставалась только культурная жизнь в виде бесед с собутыльниками. Ну, и чтение.
   Но вот беда! - нормальных книг здесь было совсем мало. Либо современная бульварщина в ярких обложках, которую даже противно брать в руки, либо целые залежи совдеповской макулатуры из сельской библиотеки, ликвидированной уж лет десять назад. Местные жители, конечно, постарались спасти книжный фонд этой библиотеки, но все самые интересные издания спасли те, кто занялся этим раньше других. А таким, как я, осталось добро, годное лишь на растопку и для клозета.
   Вон, у меня в сарае лежит полно этого политиздатовского хлама, который был обязан присутствовать в каждой советской библиотеке. Даже сохранились формуляры, которые девственно чисты - никогда рука сельского читателя не прикасалась к этим брошюркам... И меня, конечно, даже по приколу не потянет читать про то, как "совершенствовать формы и методы партийной работы".
   И вот я докатился до того, что перечитываю собственную писанину.
   "...Я не считаю идеалом и прекрасно понимаю что она не даёт ответа на многие вопросы. Имею в виду не только глобальную тему это вообще отдельный вопрос его передавали друг другу конкретные ребята из мира подпольной звукозаписи и делали на нём бабки. А ведь истина совершенно не в этом когда уже есть достаточная масса фактического материала можно строить из него и концепции и всё прочее..."
   Нет, это положительно невозможно читать.
   Но если не читать, то остаётся только думать, а это очень тяжкое занятие. Которое Б-г дал сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нём, как говорил Екклесиаст. И главное, что ведь рано или поздно начинаешь думать о такой ерунде, которую лучше было б и не ворошить...
   И мне, естественно, начинают лезть в голову мысли о несчастной книге, которую я теперь вынужден перечитывать по сотому разу. С чего вообще это всё началось? Что втравило меня в эту злосчастную эпопею? Могло ли всё сложиться как-то иначе, какие у меня могли быть альтернативные варианты и в какой момент? Я не совсем уж законченный фаталист, но мне кажется, что наша жизнь всё-таки катится не просто так, болтаясь от одной случайности к другой. Наверное, у неё тоже есть какая-то траектория, только мы пока не знаем законов, по которым можно её описать и рассчитать.
   И вот, озадачившись этими бесплодными размышлениями, я начинаю вспоминать во всех подробностях, как же всё это начиналось? И когда ж я всё-таки перешёл свой "критический угол наклона", роковую точку невозврата, и уже окончательно свалился в ту ужасную авантюру с изучением жизни и творчества Аркадия Дмитрича Звездина-Северного...
   Солнце уже клонится к стылому осеннему закату, а я всё сижу на крыльце, и вместо того чтобы идти в лес или заняться хозяйством, продолжаю расковыривать свою пока что ещё не совсем пропитую память...
   А на следующее утро этим воспоминаниям становится так тесно в моей больной головушке, что я уже чувствую знакомое неприятное чувство - переполненный мозг ничуть не лучше переполненного мочевого пузыря! - и руки невольно тянутся к перу. Что ж, за свою многотрудную жизнь я уже и так понаписал достаточно всякой ерунды, и "давно уже стал он великим писакой!" - как пел по этому поводу сам Аркадий Дмитрич. Больше ничего умного поведать миру я уже не смогу... так, наверное, только и осталось рассказать о том, как же писалась вся оная ерунда.
   Итак, с чего же всё это началось?
   Наверное, всё-таки с того злополучного весеннего вечера на излёте застойных лет...
  
  

Часть первая

Ленинград, 1983

   За окном в бесконечных лужах отражается грязно-голубой питерский апрель; и на душе - точно такая же ерунда, как это дикое сочетание пронзительного неба и талого говна. Мы с моим другом Дроном сидим и терзаем гитары... Сегодня у нас должна состояться очередная "репетиция" - мы всё ещё мечтаем, что наша так называемая "рок-группа" может выдать что-то сногсшибательное и стать знаменитой если не на весь Союз, то хотя бы на наш район.
   Правда, никаких особых успехов по сравнению с остальными такими же дворовыми командами у нас пока нет. Почему-то наши глубокомысленные тексты и музычка, кое-как слепленная из рок-стандартов, никому, кроме нас самих, интересными не кажутся...
  
   Ну да, не удивляйтесь. Прежде, чем не стать писателем, я не стал ещё и музыкантом.
   Хотя, и это-то, честно говоря, слишком громко сказано. Ошивался в компании, которая пыталась изобразить из себя рок-группу - вот как будет точнее. До "музыканта" тут, сами понимаете, как до луны... В те годы таких компаний было тысячи по всей стране, и мы на их фоне и впрямь абсолютно ничем не выделялись.
   Больше того: у нашей замечательной группы даже не было названия! - а обычно ведь все дворовые "рокеры" именно с этого и начинают. Придумывают какое-нибудь громкое выпендрёжное имя, полагая, видимо, что вслед за клёвым названием всё остальное придёт само собой. В том числе и клёвая игра, наверное... А вот мы никак не могли ничего выдумать. Вернее, на чём-то остановиться, выдумывали-то мы столько, что мама не горюй. Я уж теперь и не вспомню всю ту ерунду. Дольше всех в кандидатах на имя группы у нас числились "Отрицательная энтеллехия" и "Поребрик" - но и они не прижились.
   Да и неудивительно! Мы ж хотели, чтоб у нас всё было по-взрослому, чтоб название отражало нашу творческую концепцию, - а в том-то и засада, что с концепцией мы тоже никак не могли определиться. Сперва нас тянуло петь всякую философскую заумь а-ля БГ с лёгким уклоном в панк, - вот тут и всплыла эта "Отрицательная энтеллехия", да и то мы дошли до неё лишь после настоящего соревнования в идиотизме типа "Фатальные холодильники", "Членисторогий гром", и даже "Лампо Чкидержите". Ну, а "Поребрик" - понятное дело, это нас попёрло во всякую социально-бытовую и маргинальную тематику а-ля Майк, и тоже с лёгким панковским уклоном... Не, ну а что удивительного? - разве ж мы могли придумать чего-то своё, оригинальное, а не подражать существующим мэтрам? Точно так же, опять-таки, как и тысячи других таких же "групп".
   Я-то, конечно, был за "Поребрик". И даже более того! - у меня, как у истинного адепта старинной эстрады, блатняка и Аркадия Северного, была мечта: обогатить репертуар нашей группы всей этой кабацкой стилистикой, и, может быть, даже создать новый жанр - "блат-рок" или какой-нибудь "нэпман-бит"... Да, вот тогда-то, пожалуй, я и размечтался более-менее всерьёз, что могу сделать какой-то вклад в музыку.
   Только товарищи решительно послали меня со всеми этими грёзами. Они считали, что облекать свои нетленные строки в гармонии "дворового романса" - удел всяких бардов-каэспэшников. А это, во-первых, уже вчерашний день, а во-вторых - то движение вообще скурвилось, остросоциальная жизненная тематика и альтернатива унынию советской эстрады оттуда давно ушли, и поэтому излагать всё это теперь нужно только в рок-н-ролле!
   И спорить тут, в общем-то, не приходилось - всё это было очевидной истиной...
   Пока ещё мы косили под Майка, я хоть на что-то надеялся. Но тут вдруг у нас появился один шизик-укурок, и в группе возобладали сплошной психодел, сюрр и БэГэ. А мои художественные затеи окончательно оказались на помойке.
   Но что ж поделать, большим весом в этой компании я не обладал, - подумаешь, доморощенный гитараст с музобразованием в кружке при клубе райжилуправления. Таких полным-полно в любом дворе. А этот псих и в игре был явно круче меня, и электрогитарку имел почти фирменную, болгарский "Орфей"... Где ж мне с таким тягаться! Правда, он совсем недолго позвездил в нашей компании, потому что попал-таки на больничку, доэкспериментировавшись со своими стимуляторами творчества и расширителями сознания. Но шиза оказалась заразной, и наш лидер - поэт, композитор и хозяин муз-хаты Дрон, - тоже вдарился в изобретательство всякого бреда. Хотя ему-то, человеку, психически почти здоровому, это давалось куда труднее, чем тому искреннему безумцу. Спасибо, что при этом у Дрона всё-таки остался хоть небольшой интерес к Северному и блатняку, и поэтому моя фантастическая идея о рок-энд-блате хоть слабенько, но ещё теплилась.
   Нет, теперь-то я понимаю, что из неё всё равно ни хрена не вышло бы. Если б я даже сумел всех заразить своими мечтами, что толку? - мечтать-то может каждый дурак, а вот чтобы сделать это в натуре интересно и небанально, надо ж было действительно обладать хоть каким-то нормальным уровнем игры. А мы... Остальные-то наши виртуозы ведь тоже недалеко от меня ушли, и могли тянуть только на обычную дворовую самодеятельность.
   И как раз незадолго до этого, кстати, наша группа ещё и лишилась единственного профессионала, - это Дрон пытался вовлечь к нам одного знакомого чувака с настоящим музыкальным образованием, а тот походил где-то с месяц на наши игрища, и решительно отвалился. Заявив при этом, что ему гораздо интереснее играть даже в самом задрипанном клубном оркестрике, чтоб совершенствовать игру на действительных шедеврах мировой эстрадной классики. А не пыжиться сочинять "своё", ещё не владея толком ни техникой, ни приёмами игры... - он ещё, гад, так и щеголял при этом всякими умными словами: "сыграть арпеджио, импровизировать с форшлагами, изобразить обычный квинтовый рифф..." Естественно, мы сразу же объявили его ренегатом, обывателем от музыки, и ещё кем-то в этом же роде. Ну, а чего мы ещё могли-то? Только повторять эти эпитеты, которыми мы, "идейные подпольщики", награждали тогда эстраду, мейнстрим, официоз, и вообще весь ширпотреб, который слушает толпа. Только спустя много-много лет до меня стала доходить сермяжная правда слов того музыканта...
   Впрочем, это уже совершенно побочная тема.
   Вот такая, стало быть, и была обстановочка, когда я, совсем уж отчаявшись стать музыкантом, вдруг неожиданно для себя чуть не попал в писатели...
  
   Итак, вечер был как вечер, я в очередной раз пришёл к Дрону на их музыкальный сходняк... Хотя не раз уже задумывался, что в эту чудесную "рок-группу" я, пожалуй, всё-таки вряд ли впишусь, но ведь мастурбировать с гитарой в одиночку совсем тоскливо. Вот я и таскался сюда по-прежнему, чтоб поучаствовать в этих дилетантских рок-экзерсисах, плавно переходящих, как уж положено, в безобразную попойку.
   И вот, значит, помню это всё, как вчера: пронзительное небо, талое говно, мы терзаем гитары... Дрон как раз в тот день притащил очередную "фирму", и, как обычно, поломанную, - он, как-никак, общается со всякими рокерскими кругами и никогда не упустит возможности перехватить там что-нибудь на полпути к помойке. На сей раз это джазовая "Musima". Так что, вроде, есть даже и повод для радости, хотя и не очень понятно, сможем ли мы её оживить, или в итоге эта "Музима" окажется среди груды таких же безнадёжных инструментов, сваленных в угол. Дроновская квартира уже давно превратилась в музыкальную и радиоаппаратурную свалку.
   Очень быстро выясняется, что эта помоечная "фирма" вообще не держит строй, и мы берёмся за наши родные дешёвенькие гитарки. Но грязная ленинградская весна за окном отнюдь не способствует творческим порывам. Дрон хочет показать мне какой-то замысловатый проигрыш, сбивается, начинает снова...
   ...Эх, если бы отмотать назад машину времени, или сконструировать какую-нибудь альтернативную реальность - и тогда Дрон всё-таки доиграет свой этюд, и жизнь моя непутёвая покатится совсем по другой колее... но чего мечтать, реальность только одна, и в ней Дрону так и не удаётся доиграть. Его прерывает длиннющий звонок в дверь...
   Тогда я, признаться, даже обрадовался. Я-то думал, что это явилась наша доблестная ритм-секция, с запасом спиртного, как обычно, - и значит, скоро можно будет уже не изображать из себя музыкантов, а перейти к действительно творческому процессу... Нет! Услышав из коридора звонкий девичий хохот с какими-то сатанинскими обертонами, я сразу понимаю, кого к нам принесло...
   Ну да. Конечно, это она! - Римма, самая гениальная девушка, которую мне доводилось встречать в своей жизни. Серьёзно. За несколько месяцев знакомства я уже сотни раз имел счастье убедиться в её гениальности. Вот сейчас она войдёт, и весь наш музыкальный сейшн, как обычно с ней и бывает, станет наполнен хаосом и абсурдом.
   И это я ещё даже и не догадываюсь, что лично мне-то она в этот вечер преподнесёт вообще нечто сногсшибательное...
   А вообще, виноват во всём был, конечно, Дрон. Это он подцепил её на какой-то интеллектуально-духовной пьянке и притащил в нашу рок-компанию, - видать, хотел похвастаться, что мы тут тоже заняты неким очень творческим процессом... В "группе" как раз тогда и свирепствовал период псевдофилософской зауми. Правда, шизик, от которого пошла вся эта зараза, нас уже покинул. К сожалению. Но ничего - в нашем главном текстоплёте Дроне девушка тоже углядела что-то интересное, и быстренько к нам вписалась. Ну и вот теперь мы имеем у себя это ходячее чудо природы, - такое, что не знаешь даже, как и назвать...
   Кстати, в нашей компании её почти никогда по имени и не звали. В основном кличками, и главное - всё время разными! Как у кого сыграет фантазия: Раймонда, Риммона, Римская-Корсакова, Да-Римини, Рим-ци-циндра, Харе-Рима... да и ещё чёрт знает как. Ну и неудивительно! Такое многогранное и разностороннее создание просто невозможно ж было называть всё время одинаково.
   И ведь гениальной-то я её назвал, между прочим, почти без стёба. Только гений смог бы существовать настолько параллельно реальности, как наша Риммочка! Ладно ещё, что она не признаёт никакое искусство, кроме абстрактного, и вообще считает, что художник должен изображать лишь плоды больного - и как можно более больного! - воображения, а не ту скукотищу вокруг нас, что видит обычный трезвый глаз... Таких любителей бреда я встречал и раньше. Но ведь Риммка и в жизни просто чистейшая абстракционистка!
   С ней по-настоящему и обсудить-то ничего невозможно - она обязательно умудрится выудить в твоих тезисах какую-нибудь совершенно второстепенную деталь, и начнёт толкать длинные и цветистые монологи именно о ней. Начисто проигнорировав основную мысль. И так каждый раз! Да и что там обсуждения... Эта маньячка даже самую простейшую бытовую ситуацию способна легко превратить в театр абсурда. Позовёт, например, пойти на балкон покурить - а сама притащит туда какой-то импортный альбом с картинками своего любимого Шемякина, и станет любоваться, постанывая от восторга и всех в упор игнорируя. Однако при этом опустошит у тебя полпачки, будет выбрасывать сигарету после двух затяжек, и тут же брать новую. Попросишь принести стаканы - сграбастает всю бутылку, запрётся с ней в сортире и будет там с завыванием декламировать стихи своего столь же обожаемого Бродского... Ну, а что? - если так она видит и воспринимает мир! Вот и существует в нём соответственно...
   Дрон, наивная душа, пару раз просил её высказаться о своих новых текстах, но услышав отзывы типа "говно, нету проникновения в космос", "херня, не заходит в чакру", - больше уж не рисковал.
   И вот надо же было случиться такому несчастью, что я в неё влип, и уже давно и безнадёжно! Да, для всех это просто ходячий цирк, а вот я страдаю. Потому что и привлекла-то она меня - кому рассказать! - именно этой своей шизанутостью... Чем больше я наблюдаю её безумства, тем сильнее пожирает меня мечта ­- узнать, как же поведёт себя такое абстрактно-психоделическое создание, предаваясь сексуальным утехам?
   Вот такая дикая мысль шарахнула меня однажды, и с тех пор я так и мучаюсь, потому что шансов, похоже, у меня никаких нет. Эта чёртова принцесса меня вообще почти не замечает, и интереса ко мне у неё просто ноль. Ну, не вышел я абстрактными талантами, не умею так чудить и мудрить, что ж поделаешь... Да и внешне совсем не похож на полового героя. И вот каждый раз я даю себе слово завязать, но каждый раз всё равно пытаюсь обратить на себя её внимание.
   Ребятам-то хорошо - они запросто хороводятся с нею, без всяких этих рефлексий и комплексов. Тем более, что внешне-то подруга действительно на уровне, не отнимешь. Разве что только личико вечно искажено гримасой презрения ко всему миру, но всё остальное - хоть на картину. Чего ж им теряться! Мы ведь тоже разбирались в современном искусстве, и знали, что во всех настоящих рок-группах так принято, чтобы были общие девочки. Должна же и наша команда хоть в чём-то походить на настоящую...
   Да-а... Бедная Риммка в результате заполучила совсем уж поганую кликуху "Рима Пуденди", - то есть, по-латыни "щель половая". Или, точнее, "срамная". У студентов-медиков эту замшелую хохмочку знает даже самый последний двоечник, - вот такой нам её и подкинул. Кстати, он предлагал и для группы великолепнейшее латинское имя "Препуциум" (крайняя плоть) - оно-то соединило и отразило бы в себе вообще все мыслимые творческие концепции! Но почему-то никто эту идею не поддержал...
   Впрочем, к чёрту о группе! - я и так уже слишком долго о ней рассказывал.
   А вот срамная Римма... хотя нет, и о ней я тоже всё самое главное уже рассказал. Эх...
   В общем, вот такое Неземное Создание заявляется к нам... и, наверное, именно с этой дурацкой точки и понесло по дурацкой траектории мою дурацкую жизнь.
  
   Сразу с порога она заявляет, что принесла нам кое-что феерическое, и вытаскивает из своей драной джинсовой сумки толстую пачку машинописных листов. Всё ясно - очередной самиздат. С "диссидентами" она водится активно - те, видать, тоже чувствуют в ней родственную душу; и она не раз уже притаскивала к нам всякую самиздатскую ахинею. Ладно бы, принесла что-нибудь антисоветское - это-то я бы с радостью почитал. Нет, тащит всякую непроходимую заумь и бредятину, как раз себе под стать...
   Но на этот раз оказывается, что всё гораздо серьёзнее.
   Риммка, выдержав паузу, с торжественным придыханием объявляет, что это Полное... Собрание... Сочинений... Высоцкого! Перепечатка с книги, изданной в Нью-Йорке.
   Ни фига себе! Я не особо-то тащусь от песен Высоцкого - но об этом отдельный разговор, - однако посмотреть на такую штучку всё равно интересно!
   Читается эта перепечатка, конечно, с очень большим трудом - это хрен знает которая копия, практически "слепая", но Риммке обычно другие и не достаются. Впрочем, большинство текстов Высоцкого нам знакомо, так что угадать можно. Так... песни, похоже, расположены хронологически - в начале идут ранние, блатняковые... но что это за ерунда?! Это ж песни не Высоцкого: "Течёт речечка", "Таганка", "Алёшка жарил на баяне"... Высоцкий их пел, конечно; но песни-то народные! А это?! - "Поговори хоть ты со мной", это же вообще известные стихи Аполлона Григорьева! Они чего там, офонарели в своей Америке?
   - А! - осеняет Дрона. - Так это ж прямо по записям втупую и сделано! Что слышали, то и напечатали...
   - Да может, и вообще передрали с какого-нибудь песенника! У народа ж давным-давно это всё было по тетрадкам записано. А они так и издали, предатели Родины!
   Конечно, "предатели Родины" в устах такого антисоветчика, как я, звучит странновато, но Дрон-то понимает... Обычный стёб над советскими штампами. А вообще-то мы и впрямь не особо уважаем эту колбасную эмиграцию, которая всё больше и больше заявляет о себе в сытой Америке! Раньше как-то считалось, что из Союза бегут хоть какие-никакие, а интеллектуалы и творческие люди, которым здесь никак не реализоваться. Ну, и это ж действительно подтверждалось творчеством разных эмигрантских деятелей, которое до нас доходило по "голосам", и вот таким же самиздатом... А теперь? Теперь - вот их деятели: Вилли Токарев, с которого так балдят и многие наши дурачки. Достаточно его послушать, чтоб сразу понять, какая у них там теперь "культурно-интеллектуальная элита", и чего она в этой жизни хочет...
   Вот такие ж, видать, составляли и эту книжку Высоцкого. Надо посмотреть, указан ли там редактор... Так, в начале какая-то вступительная статья... а подпись... Ёлки-палки!
   - Дрон, глянь!
   - Чего? Ну... Рувим Рублёв... а кто это?
   - Забыл, что ли? Это ж Северный говорил, в концерте памяти Вертинского! Ну, там перед песней, в самом начале. "На стихи ленинградского барда Рувима Рублёва" - так, вроде...
   - Не, не помню. А что за бард, песни-то есть известные?
   - Да хрен знает! Я ж тоже только один раз это имя слышал, у Северного.
   - А-а... Ну, странно вообще-то. Тут, выходит, был обычный каэспэшник, каких тысячи, а там предисловия к Высоцкому пишет... А кстати! может быть, он там и о Северном что-нибудь написал?
   - Сомневаюсь! Про Высоцкого по "голосам" вон сколько трепались, а про наш блатняк, по-моему, ни одна зараза на Западе так до сих пор ничего и не написала!
   Мы, конечно, не можем назвать себя таким уж серьёзными знатоками того, чего там пишут эти "заразы" на Западе, а чего не пишут. Но "голоса"-то мы слушаем достаточно регулярно! - и вот, ни разу за столько лет не довелось услышать хотя бы упоминания о Северном. И вообще о нашем магнитиздатском блатняке, в каком бы то ни было контексте...
   Дрон это всё и сам прекрасно знает, так что моя тирада предназначена, скорее, для Риммки, которая как-то подозрительно притихнув, слушает наши излияния. И вот тут, в этот самый момент, она с невинным видом и роняет роковые слова:
   - Взял бы, да сам написал.
   Надо было, конечно, просто не обращать внимания на её очередное ехидство. Мало ли чего подобного она несёт по сто раз на дню! Но меня это почему-то задевает: она что ж думает, что я вообще ничего не могу?! - и я сдуру выпаливаю, что написать могу очень даже легко.
   А друг мой Дрон, добрая душа, желая меня поддержать, начинает убеждать, что да, при моих знакомствах с музыкальными коллекционерами я знаю про все эти дела лучше обычных людей. И что в натуре, пора уж, наверное, и записать всё это; может быть, для истории это окажется ценной информацией!
   - Счас - "окажется"... Вся эта твоя ценная информация давно уж записана там, где надо...
   - Вот именно. Так что оттуда хрен когда мы её увидим. Поэтому пиши давай, не выделывайся!
   - Чего писать-то - роман, поэму? Или уж сразу оперу?
   - Ага, и про всех. Опер велел про всех писать... Давно что-то мы над этим древним анекдотом не смеялись.
  
   Да, вот так оно всё и было. Именно в этот день, в этом случайно возникшем, и, вроде бы, несерьёзном трёпе и прозвучала впервые та трагическая фантазия - писать что-то об Аркадии Северном и о подпольных записях.
   И почему она так легко и прочно зашла в мою несчастную башку, я и до сих пор никак не могу понять...
   Ладно ещё, когда какая-то идиотская идея уже носится в воздухе - ну, тогда всё понятно, тогда она может кристаллизоваться в любой момент и от любой мелочи. Но у меня-то подобных идей до этого не было и в помине, это я точно знаю! И во всех наших разговорах никогда не всплывало даже ничего похожего на эту тему.
   И вот - нате...
   Проще всего, конечно, сказать, что в мире всё зло от баб, и ничего этого не случилось бы, если б не заявилась тогда эта странная гостья. И что дело было только в моей болезненной и порочной да ещё и безответной страсти к этой психопатке. В иных обстоятельствах я бы просто пропустил мимо ушей её паскудные подначки, и дальше трёпа ничего бы и не пошло...
   Но так ли это?
   Теперь я часто думаю, что роковая идея всё равно достала бы меня в другом месте и в другое время. Может, всё это было предопределено?
   Потому что через несколько дней произошло ещё одно очень странное событие...
   А тот вечер... тот вечер закончился вполне банально: явившейся, наконец, ритм-секцией, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Забытыми и брошенными гитарами, всеобщим безобразным опьянением, завесой табачного дыма, разлитым портвейном, разбросанными хабариками, и всем таким же прочим, окончательно превращающим дроновскую квартиру в свинарник... А наша ужратая "критикесса" выразила своё разочарование, уйдя в густой ночной туман, и так и не пожелав на сей раз никакого члена нашей несостоявшейся группы...
   Но впрочем, это столь же не важно, как и остальные бытовые подробности. Самое странное, как я уже говорил, произошло пару дней спустя...
  

* * *

  
   А вообще, скажу честно: когда Дрон предлагал мне заняться тяжким писательским трудом, то сделал он это явно не подумавши.
   Да, мне в юные годы однажды сильно повезло - удалось познакомиться с несколькими серьёзными музыкальными коллекционерами и связаться с миром подпольного музбизнеса. Об этом я давно уж успел нахвастаться и во дворе, и в институте, и вообще всем знакомым. Но увы! Знакомство это принесло мне только качественные фонограммы, а вот информации про "творческую кухню" всех этих записей я поимел лишь с гулькин хрен...
   Конечно, у меня была на то куча оправданий и объективных причин. Как-никак, там своего рода секта, и посторонних туда не особо-то допускают, тем паче - таких малолеток, как я. Который только какой-то гримасой судьбы удостоился соприкоснуться с Тайным Обществом Коллекционеров. И отношения со мной у них строились по крайне простой схеме: посмотрел каталог, заказал запись. Отдал деньги, получил ленты. И проваливай. Ну, разве что под настроение расскажут чего-нибудь... А самому задавать вопросы - упаси Бог! это самый дурной тон. С вопросами пристают только всякие засланцы и внедренцы от органов или от конкурентов.
   Серьёзно. Понятия подпольного советского коллекционера - страшная штука...
   Но что ж поделать, Аркадий Северный вращался в основном в этом мире, и если хочешь чего-то узнать о нём - больше узнавать-то негде...
   Но всё это было не самое главное.
   Нормальный человек наверняка сумел бы со временем стать своим в этой среде, завести нужные знакомства, и узнать всё, что ему интересно. Но у меня с детства была какая-то жутко развинченная психика, и в шпионы меня точно никогда бы не взяли - вот как-то совсем не умел я выуживать от людей информацию! Меня всю дорогу одолевала какая-то патологическая застенчивость, - то я вообще боялся заводить разговоры с людьми, а то наоборот - от страха показать себя каким-то недоделанным лохом становился по-глупому развязным...
   Кстати, один мой знакомый психолог говорил, что такая ерунда у них давно уже описана: мол, любое свойство характера можно объяснить всего лишь проявлением защитной реакции, тогда как на самом-то деле пациент обладает свойством, строго противоположным... Ну-ну. Это, конечно, очень прикольно: считать, что наглость проявляется от робости, а каждый хам - на самом деле ранимый и застенчивый человек, и его хамство - просто неуклюже-трогательная попытка защитить свою ранимую и застенчивую душу. Только вот большинство простого народа этого не понимает. И правильно, в общем-то, делает.
   Впрочем, ну их к чёрту, этих психологов-психиатров с их гнусными теориями. Главное, что мне-то вся эта хрень действительно сильно мешала в отношениях с коллекционерским миром! Захотят они делиться информацией с таким вот странным малолетним чудиком, как же...
   И друг мой Дрон, чёртов генератор дурацкой идеи писать книжки про Аркадия Северного, должен же был понимать, насколько у меня там всё запущено. Слава Богу, знакомы мы ещё со школы, так что вполне мог бы уже оценить все мои способности... Да мало того! Ведь в далёкой юности, когда у меня ещё и не было никаких коллекционерских знакомств, я же именно его и привлекал к своим сумасшедшим затеям по поискам Аркадия Северного. И свои таланты "исследователя" тоже продемонстрировал тогда во всей красе...
  
   Да, желанием что-то узнать о Северном я действительно начал страдать ещё в школьные годы. Наверное, прямо с тех пор, как впервые услышал записи. Почему-то не мог просто слушать, как все нормальные люди, захотелось, видите ли, ещё и какого-то знания-познания. Но поначалу-то я просто собирал слухи по знакомым, а вот потом...
   В общем, мои первые шаги на реальном исследовательском поприще - это была отдельная трагикомическая баллада.
   Началось это всё в октябре 1978 года. Даже помню точно - 7 октября. Потому что это был первый раз, когда мы праздновали День Конституции не в сталинскую дату 5 декабря, а в эту новоиспечённую брежневскую.
   "Праздник"-то для нас, как и для большинства советских людей, был, конечно, только лишним поводом выпить, не более. Тем паче, в тот год даже и дополнительного выходного не получалось - родная Советская власть специально так подгадала, чтоб первые два года этот новый праздничный день выпадал на субботу и воскресенье. Но тем не менее... Праздник есть праздник.
   Так что в тот солнечный осенний денёк настроение прямо с утра было какое-то праздничное, даже без всяких причин... Вру, конечно. Предвкушение пьянки - вот и вполне достаточный повод для счастья. Тем более в юности, когда от каждой пьянки наивно ждёшь каких-то новых и необычных ощущений и приключений.
   И я понял, что предчувствия меня не обманули, когда после первого такта прелюдии - то есть, ритуального стояния в очереди к пивному ларьку, и кружки прохладного пенистого пойла, - товарищи предложили в честь нашей новой, самой прогрессивной в мире Конституции, завалиться не куда-нибудь, а в шашлычную "Мерани"...
   Честно говоря, "гулякой"-то я тогда ещё был совсем зелёным, и большой мир питейных заведений города Питера только-только начал изучать. Конечно, и в школьные годы мы тоже были ребятами не простыми, и уже успели навестить кое-какие места, в которых нашему брату, по идее, бывать никоим образом не полагалось... Но что это были за места! Стандартный вариант нашей новостроечной окраины: типовой торговый центр-"стекляшка", на втором этаже которой непременное "кафе", или "бар", или даже "кафе-бар"; да как его ни называй - всё равно по сути обычный синюшник-распивочная. Но тогда поход и в такое "заведение" казался прям-таки приобщением к неведомому и манящему миру цивилизации и красивой жизни...
   В общем, эту чудесную сторону нашей духовной культуры я знал ещё очень плохо, в приличных заведениях разбирался слабо, а про "Мерани" и вовсе ничего не слышал.
   Старшие товарищи взахлёб принялись рассказывать, что эта шашлычная - самая лучшая в Питере, и даже ресторану "Кавказский", что на Невском, рядом с ней просто нечего делать. Что ж... В конце концов, мне тоже захотелось изобразить, что и я не какой-нибудь гопник из пролетарского предместья, который только и видел пивняки-разливухи, а культурный белый человек, и тоже могу посетить такую цивильную кафе-шашлычную...
   И вот, помню, - в таком эйфорическом состоянии предвкушения каких-то неведомых чудес мы добрались из наших диких краёв до Петроградской стороны, и вышли к этой шашлычной, - слегка на отлёте от Большого проспекта, на ничем не приметной улице Полозова... Прибавило романтики даже и то, что этот хвалёный шалман было не так-то просто заметить, не зная заранее, где он спрятался. Правда, на углу дома со стороны проспекта красовалась "вывеска" - какое-то абстрактное кружево из неоновых трубок, которое, видимо, должно было изображать стилизованного барана. А сам вход в шашлычную находился метрах аж в пятидесяти от той неоновой композиции, и вывеска над входом была совсем маленькая и незаметная. Наверное, для конспирации.
   В советских кабаках можно было частенько налететь на табличку "мест нет", которая, впрочем, легко преодолевалась, если дать в лапу швейцару, но тут мы, к счастью, зашли свободно. И... всё равно с нас тут же сняли за вход по пятьдесят копеек! И никакому не швейцару. Официально! Так что солидность заведения действительно почувствовалась сразу... За этот полтинник там выдавался какой-то "фирменный" напиток, притом даже безалкогольный, - компот, короче говоря. А главное - в таком малюсеньком глиняном стаканчике, что не больше водочной стопки. Когда на эти деньги можно было взять литр пива! Но это ерунда, - утешили опытные товарищи, - по каким-то особо торжественным дням входной компот здесь бывает и по рублю.
   И вот мы в сводчатом полуподвальном помещении настоящего кафе...
   Впрочем, не стоит тратить время на то, чтоб расписывать, как обычная жрачка и выпивка в этой атмосфере "культурного заведения" чудились мне, неофиту, чем-то особенным, крутым и интересным... Это избитая тема.
   А вот про что, пожалуй, стоит упомянуть - так это про хохмочку, действительно показала высокий статус заведения: шашлыки "с огоньком"! Принимая заказ, официант спросил - подавать ли шашлык с огнём; и наши якобы опытные и не один раз тут бывавшие товарищи этой тонкости не поняли... Потом-то они, конечно, уверяли, что халдей их обманул. И что, мол, ни о чём таком он их не спрашивал! А фишка оказалась в том, что шашлыки "с огоньком" подают не на тарелках, а приносят шампуры, собранные шалашиком на железной чашке, в которой - угли с синим огнём. Видимо, зажжённый спирт. Или, скорее, денатурат... Это неважно. Главное, что поставив это сооружение на стол, и дав на него немного полюбоваться, официант угли задул. И всё.
   А стоил такой понт на два рубля дороже, чем шашлыки, поданные просто так!
   Ну, а в студенческие-то годы считать копеечки ой как приходилось...
   Про сами шашлыки ничего сказать не могу, "гастроном"-то из меня был никакой. Мясо и мясо. Как модно было говорить в те годы: "мы что, жрать сюда пришли?" Вот портвейн у них был ничего, "Карданахи", кажется. Но тоже дорогущий! Хорошо, что у нас, по советской классике, с собой было... А ещё лучше, что нас с этим делом не зажопили. Всё-таки, в самом деле - это ж не наша окраинная тошниловка, где такое жлобство было в порядке вещей.
   Вот, собственно говоря, про тот первый визит и всё... Это была, так сказать, вводная часть истории.
   А примерно через месяц случилось интереснейшее совпадение! Мне дали переписать концерт Северного с ансамблем "Химик"... и что ж я там услышал? "...Нас почему-то понесло на Петроградскую сторону. Что мы там делали, уже не помню, только встречаем - и чтоб вы думали кого? - Володю Николаева, халдей который в "Мерани" работает..."
   Ё-моё! Знакомое "Мерани"!!!
   Нет, конечно, даже тогда, при всей своей юной безмозглости, я понимал, что это довольно глупо - надеяться встретить Северного в заведении, о котором он просто упомянул однажды на концерте... Это ж вовсе не значит, что он постоянно там бывает! Но хотя бы пойти и посмотреть на Володю этого Николаева, а там, глядишь, и поговорить с ним о Северном... Этого нельзя было упустить!
   Одна беда: как я уже говорил, я вообще был довольно застенчивым типом, а в той ранней юности меня иногда клинило вообще на ровном месте. Просто так завалиться в кафе, и приставать к официанту с вопросами... нет, на такое мне никогда не хватило бы смелости. Значит, надо идти не просто так, а в качестве клиента. Всё ж таки это солиднее - клиентов с ходу не посылают... Но даже и так я никогда в жизни не рискнул бы один пуститься на подобную операцию, вот и подговорил всегда готового к авантюрам Дрона. Хотя он-то Северным интересовался совсем не с таким фанатизмом, как я.
   Выбраться, правда, нам удалось только на зимних каникулах. В будний день, и притом днём, - так что посетителей было мало, и обстановка, чтобы пообщаться с официантом, была вполне подходящая...
   Да, авантюризма-то Дрону было не занимать. А вот сообразительности - не очень... Впрочем, как и мне. Надо ж было вначале всё-таки спросить у швейцара, ну, или у гардеробщика - работает ли сегодня Николаев; ведь официанты трудились не на пятидневке, как обычные граждане, и посреди недели его там вполне могло и не быть. Но мы почему-то не сообразили такой простой вещи, пошли в зал, заказали какую-то ерунду по минимуму, всё равно охренев от здешних цен; а потом Дрон и принялся спрашивать про Николаева у нашей официантки.
   Она как-то сразу насторожилась, косо на нас посмотрела, и сказала, что Володя сегодня не работает... Вот те на! Больше Дрон ничего спросить у неё и не успел, но она уже сама, когда принесла заказ, сказала: Володя будет завтра. Если что-то толкнуть ему хотите, скажете в гардеробе.
   Володя-то этот был, видать, совсем не простой мужик...
   Что ж, назавтра мы так и сделали. Вызвали Николаева через гардеробщика, весьма радуясь, что хоть на этот раз можно не тратить деньги... Володя вышел к нам, - оказался он, кстати, моложе, чем я предполагал. Мне почему-то тогда казалось, что все друзья Северного - люди совсем уж матёрые, под полтинник... Ну, и можете представить себя на его месте! Он-то ждал, что к нему тут пришли люди с каким-то деловым предложением, а тут какие-то малолетки начинают мямлить чего-то насчёт Северного и прочего. Он сразу изменился в лице, и пошёл в глухой отказ - первый раз слышу, ошиблись адресом, ребята... Вполне понятно, - какой нормальный человек станет разговаривать на такие скользкие темы со всякими незнакомыми любопытными придурками с улицы? К таким всегда относились настороженно, справедливо опасаясь провокаторов из органов.
   И пришлось нам бесславно убираться...
   После этого мне довелось побывать в "Мерани" не скоро... года через два, или даже три. Северного уже не было в живых. А у меня уже были и знакомства в коллекционерской среде, да и деньги, чтоб нормально посидеть и не экономить на огоньках и компотах. Так что, в принципе, с Николаевым уже можно было пообщаться толковее...
   Только оказалось, что он там уже не работал - ушёл на более крутую работу, в интуристовский мотель "Ольгино".
   Ну, и спустя уже много лет, я узнал ещё одну интригующую деталь - оказывается, Северный-то как раз в начале семьдесят девятого, когда мы пытались пристать к Володе Николаеву, очень даже мог посещать это заведение! Именно тогда он с друзьями интенсивно проводил время в подобных весёлых местах Петроградской стороны. Да только я всё равно вряд ли б его там узнал, конечно... Не судьба, так не судьба.
   Вот, значит, и можете теперь вообразить, какая во мне сидела дикая смесь наивности, дилетантства и беспомощности, какой из меня аховый был сборщик информации, и какими методами сбора я пользовался...
  
   Впрочем, не прошло и полгода с той истории, как меня совершенно случайно познакомили с одним крупным питерским музколлекционером, Виктором Иванычем Кингисеппом, и вся жизнь моя круто изменилась. Как ни странно, поначалу я с ним общался вполне нормально, - по крайней мере, мне самому так казалось... К тому времени я уже понял, что все эти проблемы общения могут неплохо корректироваться при помощи алкоголя, - и жить стало несколько легче. И даже веселей. Более того! Ведь такое крутое знакомство ощутимо повышало самооценку, а значит, прибавляло мне уверенности... ну, и так далее. Даже то, что со мной там особо не церемонились, и не только коллегой или товарищем, а и достойным клиентом-то вряд ли считали, - это я воспринимал нормально. Ну, что ж с ними поделать, люди всё-таки занимаются подпольной деятельностью, мелкокриминальной по советским меркам; у них свои порядки, понятия, психология... Надо быть довольным, что со мной там вообще разговаривают.
   И, в конце концов, я ж всё-таки узнал кое-что такое об их жизни, о записях Северного, и о самом Северном, чего простые советские люди в массе своей вовсе не знали. Так что повод собою возгордиться был вполне.
   Да... в те первые годы знакомства эта конспиративная квартира Кингисеппа была для меня просто неиссякаемым источником всяческих дичайших "романтических" фантазий... Уже сама дорога к его дому настраивала на соответствующий лад: "Пески", совершенно захолустный и мрачный полупромышленный район, хоть и в самом центре Питера; дворы - натуральные каньоны и лабиринты, со страшными флигелями и сараями, где, по упорным слухам, ещё и в 70-е годы находили мумифицированные трупы с самой блокады... И вот, среди всего этого мрака - огромный дом на слиянии Новгородской, 8-й Советской и Старорусской улиц; образец модерна, который мог бы украсить собой и Кировский проспект! Угловые башни, громадные мезонины, куча прочих архитектурных форм, как и положено в купеческом модерне; открытый двор ("курдонёр", как я узнал гораздо позднее) между двух громоздящихся, как утёсы, корпусов... Ну где же, как не здесь, твориться всяким тайным музыкальным делам, всей этой жутко захватывающей культурно-подпольной жизни! А уж квартира Виктора Ивановича, вся набитая разнообразнейшим музыкальным добром, окончательно ввергала в этот романтический дух. Да, в те времена я приходил сюда прямо-таки как в какой-то языческий храм...
   Ну, и я ж действительно верил, что он познакомит меня с Аркадием Северным, как обещал! Хотя, на самом-то деле, тогда он не смог бы этого сделать даже при всём желании. Потому что Северного в то время вообще не было в Питере, а Виктор Иваныч, похоже, даже и об этом-то толком не знал! Как я понял спустя много-много лет... Но тогда-то мне казалось, что вот-вот - и всё состоится! И даже потом... Потом я тоже много лет искренне верил, что только смерть Северного помешала мне увидеть его вживую.
   А ведь я его даже и мёртвым не видел. Даже о смерти Северного Кингисепп сообщил мне так поздно, что я не смог попасть и на похороны...
   Ну, и вот итог: теперь я мог рассказывать только истории из серии "Как я не встретился с Аркадием Северным". Это ж так каждый может рассказывать, как не пил чай с Лениным в Разливе! Эх, жизнь... Нет, ну про самого Северного я узнал, конечно, больше, чем знали обычные любители; но что с того?.. Знания эти были какой-то непонятной и невразумительной кашей, и ни в какую более-менее внятную систему они, как их ни крути, не складывались.
   И неудивительно! Прежде всего, Иваныч был ещё тот темнила. Видно, так уж его приучила эта подпольная деятельность: язык особо не распускать, и иметь на всякие-разные случаи запас заранее заготовленных легенд и "версий". Даже через несколько лет знакомства, когда он уже мог, казалось бы, вполне мне доверять, - нет, всё равно постоянно темнил и лепил горбатого... И мало того! Ладно, что он был вообще неразговорчив по натуре, так ведь к тому же, когда выпивал, то в отличие от обычных людей, становился ещё молчаливее! А трезвым-то Кингисеппа я почти никогда и не видел. Откровенно пьяным, правда, тоже никогда, но что толку...
   Ну так нетрудно представить, много ли полезной информации я мог получить от него при таком раскладе? Тем паче, что встречался-то я с ним от силы раз в месяц, а то и реже; и на разговоры он уделял не больше часа. И всё это драгоценное время кормил меня лишь какими-то байками, мешал правду с вымыслом, и половину не договаривал. Впрочем, тогда я всему верил... И тому, что у него офигенная коллекция фирменных джазовых пластинок - якобы вторая в Союзе после дискотеки А. Н. Косыгина. И тому, что он сам организовывал записи Северного под гитару, а потом и с ансамблями... Конечно, смущало иной раз, что про одни и те же события он может выдавать абсолютно разную и несовместимую информацию; но я рад был и этому, и надеялся со временем во всём разобраться...
   В общем, так я и приобретал у Кингисеппа музычку по мере своих убогих финансовых возможностей, и всё ждал, что когда-нибудь он всё ж таки разговорится... Но хрен там. Вышло совсем наоборот.
   В это самое время, в начале 80-х, вдруг изменилась и политическая обстановка в стране. Советская власть решила, наконец, покончить со всем этим безобразием - многих коллекционеров замели за незаконную торговлю и спекуляцию, а потом под ту же статью добрались и до некоторых исполнителей... Вообще-то, ничего удивительного в этом не было, - куда более странно, что за всё за это их не заметали гораздо раньше. Может, всё это закрутилось от того, что наш, казавшийся вечным, полуживой генсек умер, и на трон сел полуживой чекист? Чёрт его знает; вроде бы, что-то такое уже началось и в последние годы Брежнева. Впрочем, ну их в задницу, политика - это вообще тёмное дело.
   Главное, что в свете этих грозных событий Кингисепп вообще перестал о чём-либо рассказывать! А после того, как он пару раз открыто отшил меня с моими вопросами, проклятая застенчивость вновь заявилась ко мне во всей красе... Только там уж был даже и не страх, а скорее просто отвращение. И к нему, за то, что он так выделывается, и к себе самому - потому что не могу его переиграть... В общем, больше я к Кингисеппу с вопросами уже и не приставал. И даже не пытался, как раньше, завести беседы и знакомства с людьми, которых иногда случайно встречал у него на квартире. По виду это были тоже какие-то непростые люди, наверняка допущенные и причастные к Тайному Знанию коллекционерского мира... Впрочем, Кингисепп ни меня им, ни их мне никогда не представлял. Но раньше хоть была надежда опять-таки на счастливый случай...
   Так что, как видите, информации у меня было совсем немного, да и качества-то она была сомнительного. И для осуществления сумасшедшей идеи о книге почти никакого материала у меня не было. Я и сам это прекрасно осознавал, и идеей особо не заразился. Но через пару дней после тех разговоров дурацкая история поимела неожиданное продолжение...
  
  
  

* * *

  
   Тогда я явился к Кингисеппу за какой-то очередной записью.
   Не Северного, нет. Все записи Северного, что у него имелись, я тогда уже приобрёл. Кстати, и встречались-то мы с Иванычем уже гораздо реже. Наши музыкальные вкусы кардинальным образом разошлись...
   Он мне постоянно навязывал в последнее время новейших эмигрантов - Токарева, Шуфутинского, и ещё кого-то... Но - странное дело! - их я вообще не мог слушать! Даже пока и сам не понимал, почему; хоть и честно пытался в себе разобраться. Но факт был налицо - мутило от первых же тактов. Иваныч меня, конечно, не понимал... Вся страна взахлёб слушала эту новоявленную музычку Брайтона, спрос был убойный, дело сулило весомый навар... а тут какой-то юный идиот начинает воротить нос от этой прекрасной музыки, и просит какую-то ерунду, какие-то кустарные записи десяти, а то двадцатилетней давности, которые давным-давно никому не нужны, и уже давным-давно у всех умных людей выкинуты на помойку!
   Я же, в свою очередь не понимал, как может не доходить до старого тёртого коллекционера, что все эти его эмигранты - чистейший ширпотреб; и не потому даже, что музыка там жлобская, а потому, что у них всё это издано на пластинках нехилыми тиражами, и по масштабу уже явно тянет на мейнстрим, какую-то новую попсу своего рода, - а это совсем не так интересно, как наша родная подпольная самодеятельность... Впрочем, такими высокими материями он вряд ли заморачивался. Если его в этом плане что-то и волновало, - так только то, что тиражи действительно большие, и не сегодня-завтра записи будут здесь в хорошем качестве у каждого второго. Потому и спешил поскорее снять навар за пару месяцев после выхода диска.
   Но больше всего удивляло другое: Иваныч постоянно убеждал меня, что эти записи эмигрантов надо обязательно иметь в коллекции, если даже они мне и не нравятся, - это, мол, ещё станет потом большой ценностью. Вот этого я никак не мог понять! Ну, не верилось мне, что магнитные копии с популярных и многотиражных эмигрантских пластов могут в будущем стать какой-то непреходящей ценностью или редкостью!
   И я даже пару раз пытался ему об этом сказать, но, конечно же, безо всякого результата. Впрочем, тогда оно и впрямь звучало как-то неубедительно, я и сам это понимал... Чёрт его знает! Ну, не может же быть, чтоб я обладал какой-то интуицией и даром предвидения; я ж никогда даже и не верил во всё это мракобесие. Но кто б мог подумать, насколько прав я окажусь уже через какие-то шесть-семь лет! - когда всю эту эмигрантщину у нас начнут издавать практически о-фи-ци-аль-но!!! Этого ж даже и в начале перестройки ещё невозможно было себе вообразить. А ещё через несколько лет начнёт стремительно отмирать и магнитная запись, всё уйдёт на компакты, о которых мы в начале 80-х разве что слышали краем уха, а живьём их видеть довелось считанным единицам...
   Но ладно, чёрт с ним. В конце концов, каждый делает бизнес, как знает. Главное - меня убивало, что в погоне за этой модной эмигрантщиной Иваныч совсем забросил заниматься советской самодеятельностью и старыми записями из 60-70-х, в упор не понимая их раритетности! Ну ладно, с чисто музыкальной точки зрения они, конечно, новым и в подмётки не годились, спору нет... И особого коммерческого потенциала у них тоже не было, - товар на редкого любителя, что и говорить. А для Иваныча это, к сожалению, и было главным. Ну, а то, что те записи имеют ценность для истории, его ничуть не колыхало.
   Да, в ту пору я ещё, как ни странно, не избавился от юношеской наивности, и полагал, что эти коллекционеры-филофонисты - всё ж не такие отъявленные барыги, как фарца с "Галёры"; и думал, что у них и какие-то более высокие понятия и устремления...
   Да что там говорить! - уж чего-чего, а ценность гитарных записей Северного он, казалось бы, должен был осознавать? Куда там... К ним он относился точно так же; и последний раз, больше года назад, я ухватил у него такие записи почти что случайно. А записи были интересные, и даже загадочные...
   Эх, чувствую я, что не скоро доберусь до той исторической встречи у Кингисеппа, о которой взялся, было, рассказывать, но случай с теми записями был уж больно интересен - по крайней мере, у меня остались весьма яркие впечатления! А поскольку я уже и сам не знаю, чего я хочу - то ли своими россказнями поведать миру что-то интересное, то ли просто сам для себя записываю свои давние впечатления, дабы воскресить их и прожить заново, - так, значит, настал черёд упомянуть и об этой чудесной истории...
  
   Как забыть про то азартное чувство, которое охватило меня, когда я взял в руки коробки с лентами - даже сами коробки были совершенно антикварного вида! Самодельные, - хотя самодельные-то коробки были у многих коллекционеров, но я ещё не видал сделанных настолько добротно и солидно. Обтянутые не каким-то там коленкором, а дерматином под крокодила, в благородном сочетании чёрного и бордо... А ленты! Какой-то импорт, но совсем старый, толстая и ломкая плёнка на ацетатной основе; то есть, по-нашему - тип шесть, или около того... Древность! Конечно, у любого юного коллекционера затрепыхается сердце от вида такой музейной диковины. Может, это даже оригиналы ранних гитарных записей Северного, а может, и копии, но сохранившиеся в единственном экземпляре!
   А Иванычу пофиг.
   И даже о том, откуда у него эти ленты - ничего толком не сказал, темнила. Я, впрочем, его так прямо, в лоб об этом и не спрашивал, у них же это считается моветоном, я-то уж знал... Вроде бы, кто-то ему их принёс как раз из-за древности ленты, чтоб перенести, значит, на новую. Вот тут он, добрый человек, и вспомнил про меня, и дал вклиниться в процесс. А себе переписывать даже и не собирался...
   Ну, "доброта"-то у Кингисеппа проснулась на вполне материальной основе, ясное дело, - он же отлично знал, что я на такие записи клюну сразу, и денег не пожалею. Но это как раз в порядке вещей... Я сразу прикинул: семь лент, по часу - значит, где-то тридцатка по его таксе, не считая стоимости ленты... а если считая, так набежит и все 60-70 рваненьких, - да, не жук насрал для бедного-то студента... Только рано я переживал. Иваныч и не собирался делать для меня копии, он милостиво разрешил мне взять эти уникальные ленты, и скопировать их самому! Вот тут я и обалдел... Потому что знал: своих лент он никогда никому не давал! Ну, а Кингисепп, ощущая, видать, исключительность этой ситуации, небрежно заявил, что за прокат с меня много не возьмёт. Стольничек.
   О чем я там плакался-то? о тридцатке?
   Но куда деваться? - ради такого я готов был забодать даже и последние джинсы.
   Эх... А как долго я мучился с перезаписью! Ведь записи были старые, двухдорожечные, а у меня магнитофоны были только со стереоголовками на четыре дорожки. Значит, двухдорожечную запись они могли воспроизводить с потерями... И негде было взять подходящий магнитофон - все мои товарищи шагали в ногу с прогрессом, и у всех уже было только стерео. А старую ламповую технику все давно развинтили, или повыкидывали. Последним почудил предыдущим летом мой бывший одноклассник, по кликухе Хомяк: выбросил свою "Комету" с двенадцатого этажа, на длиннющем сетевом кабеле - чтобы, значит, в полёте она ещё играла... Развлекался, деточка.
   Но двухдорожечный маг я в итоге всё-таки нашёл, в 1982 году они ещё не стали антикварной редкостью. Только это оказалась "Астра-4", у которой было лишь две скорости: четыре и девять. Правильно, на фига советскому человеку больше? А на тех лентах запись была, как и положено, на нормальной девятнадцатой скорости...
   Однако советского человека такими трудностями, конечно, не испугаешь - мы уж давно привыкли, что в нашей жизни ничего и нигде нормально не работает, и всю дорогу приходится включать какую-то смекалку. И вот дальше у меня начался натуральный аттракцион страданий юного радиотехника, о котором, может быть, уже и не стоит рассказывать подробно... Ведь для тех, кто далёк от всего этого, тут многое может оказаться просто непонятным.
   Хотя, чёрт его знает. С другой стороны, вдруг и эта замшелая экзотика тоже кому-нибудь интересна?
   Ну, ладно. В общем-то, вариантов у меня было не так уж много. Школьный трюк со скоростями (проигрывать девятнадцатискоростную запись на девятке, писать на четверку, а потом воспроизводить на девяти) - я отверг сразу. Потому что частоты от таких народных технологий садились начисто, а мне ж не хотелось копировать раритетные записи с потерей качества. Пусть даже на этих старых гитарных фонограммах была такая частотка, что, вроде, и терять нечего. Но всё равно...
   Нет, я решил идти более грамотным путём: переставить двухдорожечную голову с "Астры" на магнитофон с девятнадцатой скоростью, то бишь, на мой стерео "Маяк". Да вот только с этим у меня, к сожалению, ничего не вышло. Не совпали крепёжные отверстия. А может, и к счастью, - потому что там мало ж было просто переставить, пришлось бы потом ещё и крутить настройки на платах, головка-то совсем с другими параметрами. И хрен знает, как справился бы с этим такой "крупный специалист", как я, пусть даже и со справочником! Глядишь, намудрил бы с той настройкой так, что потом и родная голова "Маяка" не смогла б нормально работать...
   Ну, и оставалось ещё одно, действительно очень простое и гениальное решение: поставить один маг перед другим, и крутить ленту на "Маяке", а пропускать её через головку на "Астре". И что ж? - как легко догадаться, тут меня тоже ждали крах и облом. Лента всё время перекашивалась и соскакивала, я всё время паниковал, что она порвётся, а в итоге и "Астра" навернулась с книжек, которые я под неё подкладывал, чтоб выставить их с "Маяком" в одну горизонтальную плоскость...
   Да уж, цирк был, конечно, знатный!
   Так что кончилось это всё, увы, самым банальным образом. Пришлось всё-таки проигрывать ленты на своём четырёхдорожечном аппарате, а положение головки выставлять тупо на слух. Да ещё и для каждой ленты по-новому. Но чего говорить, уж такой-то фигнёй, как запись с отвёрткой в руках, тогда доводилось заниматься каждому...
   Да, для того, кто сам не вырос в этом советском дурдоме и не имел дело с чудесами той радиотехники, это, наверное, покажется просто шизофренией, и больше ничем. Ну как объяснить, почему эксплуатация обычного бытового магнитофона у нас превращалась прямо-таки в целую сложную систему, причём даже и не поймёшь, какую - научно-техническую или ритуальную?
   Но в своём роде это было даже занятно. Ведь на тупое "вкл-выкл, пуск-стоп" способна и обезьяна, а попробуй вот так приложи фантазию! Это я уж молчу о том, какую кучу всяких усовершенствований выдумывали настоящие народные умельцы, о чём даже регулярно давали публикации в журнале "Радио". Хотя, в принципе, азы радиоэлектроники знал тогда каждый владелец магнитофона. Приходилось знать.
   В общем, всё! Лирическое отступление позвольте считать законченным, и перейдём, наконец, к той исторической встрече, которая тоже оказалась в своём роде роковой, и сильно повлияла на всю "траекторию" моей жизни и творческой судьбы...
  
   Итак, я пришёл тогда к Кингисеппу уже не помню за какой записью, получил её, заплатил, полистал для приличия каталоги, хотя ничего и не собирался заказывать, выслушал очередное предложение записать Токарева, в очередной раз отказался... И вот тут-то поймал на себе какой-то странный взгляд человека, сидевшего в дальнем углу комнаты, и тоже листавшего какие-то каталоги или списки. Когда я пришёл, он сидел там же, и мы с ним только лишь обменялись ритуальным "здрасьте", - я уже говорил, что Кингисепп никогда меня не знакомил ни с кем из людей, которых я вот так же случайно видел иногда в его квартире.
   Но этого дядю, видимо, так удивил мой отказ от записей Токарева, что он аж встал и подошёл ко мне.
   - Вам неинтересен Токарев?
   - Нет, конечно! - ответил я, и смутился. Ведь надо было, наверное, объяснить, почему такое категоричное "конечно", а объяснять пришлось бы слишком много. Да и что я мог объяснить, если у самого в мыслях на сей счёт был сплошной разброд и шатание, и поэтому слова подбирались с большим трудом, от чего я ещё больше смущался... - Чего там интересного, он уже у всех гопников есть! - выпалил я, и окончательно смолк.
   - Хм... простите за любопытство, так для вас главное что - редкость записи? Мы-то в вашем возрасте этим не особо интересовались. Главное было: "нравится - не нравится"...
   - Не... ну, мне вот Северный, например, просто нравится... - начал было я, лихорадочно собирая в голове мысли, чтоб обосновать, чем Северный лучше Токарева. Мыслей было мало, и все, конечно, невнятные; отчего сразу стало противно, как обычно... Чёртова психика!
   Но тут, слава Богу, меня выручил Иваныч - ему же всегда не нравилось, если я вступал в контакт с его знакомыми - настоящий коллекционер никогда и никого не подпустит просто так к своим связям! И потому он без обиняков поинтересовался, не пора ли уже мне идти домой, если я больше ничего не заказываю. Да, он со мной никогда не церемонился... Что ж, я забрал свои ленты (эх, вспомнить бы, чьи там были записи! чтоб найти какую-нибудь очередную символичность...) и собрался уходить.
   И вдруг знакомый Кингисеппа встал, и сказал, что ему тоже пора. И что он может, если нужно, подвезти меня на машине, хотя бы до метро...
   Меня сразу же разодрали противоречия. С одной стороны, совершенно не хотелось продолжать разговор на тему, в которой я, как выяснилось, не мог толком выразить ни бе, ни ме. С другой - это всё-таки не простой человек, а знакомый Кингисеппа, и, может быть, он даже знает больше Иваныча, и более разговорчив... Я ведь так и не расстался ещё с идеей узнать как можно больше про Северного и про подпольные записи.
   Кингисепп, похоже, остался недоволен таким поворотом, но я на это даже и не обратил внимания...
   И вот мы вышли на улицу, и отправились куда-то в сторону скверика, - вероятно, там у этого товарища была оставлена машина. Тут он предложил присесть на скамейку, покурить, ну и, видимо, продолжить беседу. Что ж, я и сам к тому стремился... Тут мой новый знакомый, наконец, и представился: "Владимир Абрамович", - отчего я чуть не подавился "беломориной" - на Абрамыча он был ну никак не похож! Впрочем, он, кажется, не заметил моей резко поглупевшей рожи, и продолжал совершенно невозмутимо:
   - Вы извините, конечно... но я вот ни разу ещё не встречал серьёзного любителя Северного вашего возраста. И давно вы им увлекаетесь?
   Польщённый таким вниманием, я тут же забыл про свою застенчивость, и залился соловьём. Сначала о том, что Северным увлекаюсь с детства, а потом - и о том, что же меня в нём так привлекает. Хотя об этом-то меня вовсе и не спрашивали.
   Бессвязность мыслей меня уже не смущала. Я разом вывалил всё в одну кучу: и про народность уличного фольклора, и про великолепие одесского джаза, и про роль и значение подпольщины для нашей советско-антисоветской жизни... Только минут через десять, окончательно запутавшись, я понял, что несу нечто малопонятное, споткнулся на полуслове, и замолчал.
   - Да, это очень интересно! А вы, случайно, писать об этом не пробовали?
   О боже!
   Второй раз за одну неделю мне говорят о писательстве - сначала Дрон, теперь этот загадочный Абрамович. Не может же быть таких случайных совпадений?! Значит, действительно что-то есть в этой идее...
   Сбитый с толку, я не придумал ничего лучше, как ляпнуть, что да, наверное, сяду, и напишу. А что? - ведь никто ж об этом ещё не писал! И, наверное, интерес к этому будет, и в самиздате начнут распространять... (и я сразу представил, как мою писанину будут с умным видом передавать друг другу всякие невротические "интеллектуалки", вроде нашей Риммонской). Правда, Владимир Абрамыч сказал, что в эмигрантской прессе что-то об этом уже писали. У него, к сожалению, той прессы нет, но писали точно. А по "голосам"? - нет, по "голосам" он тоже, как и мы, ничего такого пока не слышал...
   - И кстати, молодой человек! я как раз хочу вас предостеречь, - если уж вы чего-то напишете, то не пытайтесь сразу переправить это за кордон! Легко попадётесь по неопытности. И ещё... учтите, что органы из вашего текста смогут получить материал на людей. Так что не надо ничего писать о конкретных коллекционерах...
   - Нет, нет, конечно! - поспешил я заверить; но дальше от испуга понёс то, чего нести, наверное, не следовало. Что КГБ наверняка и так обо всём этом знает, потому что длится это уже столько лет, а ведь у них и агенты, и стукачи, и кураторы есть везде! Уж это-то мы точно знали, об этом где только не рассказывали...
   А понесло меня неспроста - "рука КГБ" стала с недавнего времени для меня вообще больной темой, можно даже сказать - разрушающей всю мою стройную картину мироздания.
   Ведь в детстве нам чётко вбивали мысль, что в этом мире должно происходить только то, что разрешено и благословлено старшими, родителями, учителями, родной Коммунистической Партией... А если что-то происходит не то, и не так, - это всё будет моментально выявлено и безжалостно пресечено! Ну, и поэтому в ранней юности, сталкиваясь со всякими "несанкционированными" и "неправильными" сторонами жизни, мы воспринимали их с живейшим интересом. А то, что они не больно-то поддаются пресечению, и существуют в немаленьких масштабах - это и вовсе вызывало восторг. Нас, малолетних "романтиков", восхищала и смелость таких людей, и, конечно же, всякая подпольщина с конспиративностью, царившие вокруг всех этих "несоветских" делишек...
   А чуть позже мы стали смотреть на всё это даже более сложно и изысканно: да, конспирация, конечно, есть, но ведь далеко не такая уж прям "катакомбная", а при этом всё равно пресечению ничего не поддаётся! И западная мода на шмотки и музыку, и даже фарцовка, и вся эта антисоветская атмосфера кухонных разговоров, и даже самиздат; ну, и вот это самое музыкальное подполье... А значит, всё это - воистину живые процессы, неубиваемые в принципе! Они всё равно обязательно как-нибудь прорастут в другом месте! И причастность ко всему этому, пусть даже иллюзорная, наполняла наши сердца гордостью нонконформиста...
   Ну, а дальше - больше. Поначалу о том, что КГБ плотно пасёт всю эту антисоветчину, мы тоже думали лишь с задором конспираторов. Они нас ловят, а мы не ловимся! Потом - с гордостью, что наши движения вообще не задушишь, и не убьёшь. Но вот с некоторых пор у меня уже начинают закрадываться всякие нехорошие мысли... Если у Комитета действительно всё так плотно схвачено, то не могут же они лишь пассивно отслеживать? - а ведь реальных карательных акций совсем-совсем немного. Только недавно стали прижимать, а вот тех же писарей-коллекционеров сколько лет до этого терпели, хотя уже тысячу раз могли всех загрести просто за нетрудовые доходы и спекуляцию! И невольно приходит мысль, что комитетчики не просто следили и копили рапорты в папочках, а как-то и сами участвовали во всех этих процессах, а если могли - то и направляли, и даже руководили...
   И вот осознать, что всем твоим "нонконформизмом", которым ты так годился, водила на самом деле невидимая рука какого-то большого дяди... это, знаете ли... это действительно называется крушением вселенной!
   Но это сегодня я могу рассуждать об этом вот так, более-менее складно и понятно, а Абрамычу я тогда всё вывалил, как уж у меня водилось, в виде невразумительной каши. Но ему всё равно эта тирада явно не понравилась. Так что скользкую тему я поспешно закрыл...
   Больше мы с ним, в общем-то, ни о чём серьёзном и не говорили; помню только, как я сетовал, что о Северном знаю гораздо больше всяких баек и мифов, чем истинной информации, а Абрамович отвечал, что без этих баек Северный и не был бы тем самым Северным, такой вот легендарной личностью... Я, конечно, хотел у него выудить хоть чего-нибудь про Северного реального, но безуспешно: сначала этот хитрый Абрамыч повторил несколько общих мест, уже сто раз слышанных мною от Кингисеппа, потом заявил, что никогда особо и не интересовался подробностями, да и вообще эти подпольные записи у него так... постольку-поскольку; а коллекционирует он джаз и рок-н-ролл... А потом и вовсе вдруг вспомнил, что время поджимает, и пора двигать.
   До метро ехать было совсем недолго, так что наша беседа на этом практически и закончилась. - Рад был познакомиться. Вот мой телефон - звоните, если что. С интересом бы прочитал, если вы действительно что-нибудь напишете! - вот и всё, что он сказал мне на прощанье...
   И, конечно же, до моей тугодумной башки истинная подоплёка всего произошедшего начала доходить, как всегда, лишь спустя почти целые сутки.
  
   - Да ну, брось! - Дрон, которому я рассказал об этой истории и своих подозрениях, смотрит на меня, как на ненормального. - Какой гебист, если сам говоришь, как он тебя предостерегал!
   - Это специально... Они так заманивают, бдительность усыпляют.
   - Да у тебя манечка! Ну на кой хрен гебисту твоя писанина? Чего ты там такого напишешь, чего они ещё не знают? Кстати, сам же об этом и говорил!
   - Вот то-то и оно. Ничего не понятно, потому и стрёмно... А раз они всем этим крутят, то не хочу я в их поганые дела лезть! Да и если он действительно обычный коллекционер - так тоже ничего хорошего. Это значит, они таким образом стукача вычисляют! Тоже больно надо мне связываться...
   - Ну да. Разведка против контрразведки, и ты между ними. Не, тебе точно пора лечиться!
  
   И к сожалению, эти слова Дрона оказались пророческими.
   Я, правда, попытался начать какие-то наброски и планы произведения об Аркадии Северном, но наступившее лето приносит мне столько проблем, что становится не до писательства...
   Поскольку я видал в гробу работу по распределению, которым меня наградили в родном вузе за все мои антиобщественные художества, а заодно там же видел и всю прочую трудовую деятельность в сфере народного хозяйства, меня понемногу начинают пасти по "тунеядской" статье 209 УК РСФСР... Правда, в ментуру ещё ни разу не приглашали, но какие-то неприятные признаки того, что мною уже заинтересовались, витают вокруг всё гуще и гуще... А советский закон, как известно, очень гибок - иной алкаш может аж десятилетиями жить под угрозой этой статьи, и не чесаться; а кому-то, если надо, сразу же вкатают по полной. И вот, чует моё сердце, что именно этот вариант и маячит в моём обозримом будущем. А там ещё как копнут мои "нетрудовые доходы" и "спекуляцию" - и кого волнует, что доходов-то там было на медные копейки...
   Товарищи, правда, говорят, что я страдаю бредом преследования, и пока меня ни разу никуда не вызывали, нечего и дёргаться. Но я-то знаю свою злосчастную карму и планиду... Когда вызовут - будет уж поздно.
   Да и с коллекционерским миром у меня явно какая-то напряжёнка, Кингисепп уже спрашивал чего-то про мои отношения с этим Абрамычем, а потом и сам Абрамыч звонил, предлагал какую-то музыку, и вскользь интересовался, пишу ли я задуманное произведение... Нет, они точно пасут стукача, и на фиг мне это надо, не хватало ещё проблем с этими барыгами!
   И вот, чтоб скрыться от этих невзгод, я не придумываю ничего лучшего, как отсидеться (точнее, отлежаться) в психбольнице, благо, есть по знакомству такая возможность. Правда, меня, конечно же, ставят на учёт в ПНД, а это такая штука, что в дальнейшей жизни ещё хрен знает чем может быть чревато. Но куда ж деваться? - тихое пятое отделение больницы имени И. И. Скворцова-Степанова всяко уж лучше зоны или химии.
   Эта комбинация даёт мне возможность ещё с полгода безбедно существовать, а потом, несмотря на мою справку из психдиспансера, органы, похоже, опять начинают мною интересоваться. И хотя меня пока никуда так и не вызывали, какое-то мрачное и тревожное сгущение обстановки вокруг себя я точно ощущаю... Интуицию не обманешь!
   И вот в один из мрачных, наполненных депрессией зимних вечеров, мы опять сидим на квартире у Дрона... и опять зачем-то производим какие-то ритуальные манипуляции с гитарами в паузах между стопками и стаканами. Желание участвовать в его рок-группе у меня уже окончательно сдохло, да и группа не особо продвинулась в своём развитии, - недаром даже сумасшедшая Риммка уже давно здесь не появлялась. Слава Богу, и я к ней уже подостыл, и только осталась занозой идиотская идея о книжке про Северного...
   Но привычка к "репетициям" так просто не отпускает, и гитары мы всё равно терзаем. "Музиму", кстати, Дрон всё-таки отремонтировал, да к тому же за это время здорово натаскался в блюзовых вариациях, ему теперь и впрямь можно играть в каком-нибудь ансамбле. Только на душе и так паршиво, а от этих его блюзов тоски только прибавляется... Хотя задумка-то у него интересная: он пытается переложить в стиле блюза песню Высоцкого "Это был воскресный день". Вроде, получается неплохо...
   - А Кобзона могёшь? - угрюмо пытаюсь я пошутить, от зависти. - И Ле-нин! Та-кой моло-дой...
   - Чтоб стошнило скорее, что ли? - бородатой шуткой отвечает и Дрон. - Ты вот лучше скажи, слова-то этого "Воскресный день" - хорошо помнишь? Я в конце там путаюсь...
   - Да не, я ещё хуже помню. А тебе что, Риммка не оставляла тот песенник... ну, в смысле - книгу Высоцкого?
   Лучше б я про это не упоминал! У Дрона, видимо, сразу включаются в мозгах прокрутка всех событий того дурацкого апрельского вечера, и его осеняет:
   - А, кстати, слышь, псих! Ты хоть чего-нибудь написал-то с тех пор? Ну, про Северного, и так далее. Или так и не брался?
   - Ну, ты вспомнил... Когда мне было браться-то? Не до писанины... Хотя, вообще, в дурке-то можно было - обстановка подходящая. Тишина, покой, парк... Четырёхразовое питание...
   - Пижама в полоску... - вставляет Дрон знаменитую цитату из фильма.
   - А что - пижама? Ну, пижама... Подумаешь. Но там как-то и не хотелось писать, а потом... Подожди, я ещё, может быть, опять туда лягу. Но писать-то ни фига неохота, один чёрт...
   - Кончай ты хернёй-то маяться, не оформиться тебе на какую-нибудь липовую работу, что ли? Вон сколько людей оформляются.
   Я и сам знаю, что оформиться можно, но ведь это надо искать, ходить, спрашивать, договариваться... Как объяснишь Дрону, нормальному человеку, что меня воротит от одной только мысли обо всём этом! Чтоб чего-нибудь ляпнуть, я на ходу выдумываю, что врач с нашего отделения оказался любителем Северного, и обещал мне, что всегда может на месячишко пристроить меня в "Скворцы"...
   - Да ты, блин, я вижу, там блатом уже обзавёлся, на больничке-то! Меня, если что, не забудешь?
   - Ну дык, ёпт! Мы там вдвоём уж наведём им шороху... Ансамбль, кстати, организуем! Рок-группа "Скворечник", или "Ансамбль психиатрической больницы имени Скворцова-Степанова" - звучит! Круче ж, чем Жемчужные с их Степаном Разиным...
   Воодушевлённые этой идеей мы наливаем ещё, и ещё... Кстати, на сей раз у нас не совсем обычная пьянка: Дрона почему-то увлекла идея солидарности с народом Кубы, и поэтому мы глушим ром "Гавана клуб", и курим какую-то сигару, из дешёвых. И вот запас рома уже подходит к концу, а хочется, как всегда, добавить ещё... Дрон откуда-то из своих залежей радиохлама извлекает початую бутыль "Веры Михайловны" - мерзкого советского вермута...
   - Дрон, бля-а-а... Откуда у тебя эта срань?!
   В нашей компании все терпеть не могли этот вермут. "Принёс домой, и мухи улетели" - это точно про него. Как можно пить эту горько-сладкую мерзость, да ещё и с каким-то химическим, якобы "полынным" запахом? Когда практически за те же деньги можно взять нормальный портвейн... Хотя по пьяни-то уже всё равно, и мы находим замечательное решение: слить в этот вермут остатки рома, а чтоб меньше воняло, разбавить пепси-колой - коктейльчик, япона мать. Но прежде чем окончательно окосеть, я вспоминаю ещё одну важную вещь.
   - Не, Дрон... не выйдет у нас псих-ансамбля. Возьмут ли меня на больничку - не знаю... а менты уже близко. Меня вот родственник звал уехать к нему в Ростов... Лучше свалить на время, по крайней мере, пока всё не успокоится.
   - Нормально, блин! Стоило от распределения бегать, чтоб потом всё равно из Питера сдёрнуться? Езжай уж тогда, куда посылали, оправдывай диплом... Тоже ведь вариант!
   - Тебе б такой вариант! Великая радость - забираться в глушь, в какое-то Гондоёбшино, или как там его...
   - Зато спокойнее. Ну и, по крайней мере, там, наконец, напишешь...
   - Чего?
   - Ну как чего? Про Северного книгу. Или оперу.
   - Иди ты!..
   ...Вечер заканчивается традиционно, причём проклятый Дрон напророчил-таки нам неприятностей - хоть он Кобзона так и не спел, но проблеваться нам всё-таки пришлось... Неудивительно: если поверх кубинского рома пить смесь вермута с газировкой - возмущённый организм такого не потерпит. Да и ром-то был говно, дешёвый, даже дешевле водки (потому-то Дрон и польстился). Когда-то "Гавана клуб" был в фирменных бутылках, с высоким горлом и винтовой пробкой, - вот тот был нормальный. А этот разлит в пивные бутылки с пробкой-бескозыркой - его, видать, везут к нам с Кубы прямо в танкерах. Неотмытых после нашей нефти. Бэ-ээ...
   ...Эх, это я ещё не знаю, какое добро мне вскоре предстоит пить в новгородской глуши...
   Да, по здравом рассуждении (если, конечно, ко мне вообще применим такой эпитет) я решаю, что самый оптимальный вариант - свалить из Питера. Но не к дядьке в Ростов-на-Дону, а всё-таки по месту распределения. В Ростове-то, конечно, жизнь весёлая, там никто не живёт на одну зарплату, все как-то крутятся или с цеховиками, или с фарцой, или ещё какими-то комбинаторами... Правда, там и в магазинах хрен чего купишь, всё только на рынке, по соответствующей цене - вот все и ищут дополнительных заработков. А я вот не знаю даже, смогу ли я там так крутиться. У меня и здесь, в Питере, не больно-то это получалось...
   И я ж хорошо помню, как пару лет назад, когда я гостил в Ростове и познакомился с компанией двоюродного брата, меня спросили, чем я занимаюсь, - так мой ответ "студент" поверг их в недоумение. Просто "студент" - это никакой не статус по их понятиям. В каком левом бизнесе я занят - вот что их интересовало. И когда я сказал, что практически не занят, так, изредка перепродаю музыку, но хватает едва на портвейн - надо было видеть их презрение! Так что нет, что-то не хочется выставляться лохом перед этими деловыми южанами. Да и повяжут меня там сразу с этой "чёрной коммерцией", уж я-то свои способности знаю...
   Только вот и в Питере мне ничего хорошего не светит, здесь по специальности фиг пристроишься, уклоняющихся молодых специалистов сейчас брать везде боятся, не то что хотя бы лет десять назад. Здесь придётся зарабатывать на насущные хлеб и портвейн где-нибудь у станка или с лопатой, а я ж, как-никак, для того ведь и получал несчастный диплом, чтоб потом просиживать в каком-нибудь местечке почище... Так что придётся сдаваться и двигать по распределению, никуда не денешься.
   А местом отработки родной вуз определил мне сельский район, затерянный чёрт знает в каких дебрях Новгородской области, где болота глухие кончаются, начинаются снова леса... Даже от Новгорода весьма не близко, а до Питера чуть ли не десять часов езды на перекладных - значит, навещать отчий дом тоже особо часто не получится.
   И вот вскоре после Нового года я отбываю в N-ский район Новгородской области с пухлым чемоданом, в котором среди всякого житейского барахла лежит и толстая общая тетрадка в 96 листов, за 44 копейки, где набросан план моей повести-поэмы-оперы о блатном жанре и об Аркадии Северном... Да, хоть я и не признался в этом Дрону, но чёртова идея глубоко засела в моих измученных мозгах.
   И вот теперь, наверное, мне удастся в провинциальной глуши что-нибудь накропать.
  
  

конец первой части.

Часть вторая

Новгородская область, 1984-1986

   Итак, одна задача решена - я теперь далеко от всех питерских опасностей, ментов, коллекционеров и прочих страшных людей. Могу спокойно вздохнуть, и не торопясь приступить к решению остальных своих проблем и задач.
   А главные из них у меня известно какие: во-первых, сесть уже за написание этого несчастного сочинения об Аркадии Северном, которое, правда, у меня в башке так толком пока и не сформировалось.
   Ну, а другая... другая задача, разумеется, половая! Удивительно было б, если бы я об этом не думал, с моей-то постоянной озабоченностью... А что поделать - тяжёлая юность, сами ж понимаете, какой грандиозный успех я мог иметь у женщин при своей паскудной застенчивости. А бабы - народ сверхчуткий: как уж там не изображай перед ними наигранную развязность, а они-то всегда просекут, кто ты есть на самом деле, - интуицией, что ли... Вот только всё тот же верный друг-алкоголь и помогал мне решать вопрос с женщинами. Правда, при этом понятно уже, с какими...
   Ну, а тут, похоже, очень даже есть где развернуться по половой части! Достаточно посмотреть вокруг себя, чтоб это понять.
   Хотя посёлок-то, надо сказать, произвёл на меня весьма и весьма гнусное впечатление. В Ленобласти я вообще не видал подобного страха, у нас даже и не бывает таких маленьких райцентров - всего-то около четырёх тысяч жителей. До войны, говорят, это было просто село. Но когда в нём построили парочку промышленных предприятий - статус сразу же вырос. Только надо видеть эти "предприятия"... Например, фабричку, выпускающую какие-то изделия лёгкой промышленности, вроде кальсонов (да-да, для нашей доблестной армии, как говорил товарищ Северный) - у нас мастерская при ПТУ и то была больше.
   И вообще, вид у этого посёлка ужасно уныл и тосклив. Именно своей "поселковостью". В глухих деревнях хоть есть какое-то своё очарование, как говорил Николай Васильевич Гоголь - "свои ручейки и пригорки", там вся примитивность выглядит органичной и гармоничной простотою; а тут какие-то пародии на цивилизацию, и вот они-то и наводят просто неизбывную депрессию. Мало того, что эти дома-бараки и дворы убоги уже изначально, так они ещё и в жуткой запущенности, а кое-где царит уж просто настоящая разруха. Не лучше даже "элитный район" на окраине посёлка - панельные пятиэтажки со всеми коммунальными удобствами. Издалека посмотришь - вроде, ничем не отличается от подобных хрущёвок Питера, но как увидишь дворы этих пятиэтажек, застроенные кое-как сколоченными сараями, - это вообще какая-то фантасмагория уродства.
   И от всего этого так и веет ощущением, что живущим здесь людям глубоко насрать и на себя, и на среду своего обитания. Посмотришь - и сам невольно заражаешься этой безысходностью. На таком фоне даже самый гнилой и раздолбанный уголок Питера кажется куда более жизнеутверждающим и оптимистичным.
   Ну, а чтоб картину сделать уже совсем сюрреалистической, из каждого второго окна несутся жизнерадостные вопли Вилли Токарева про чудесное эмигрантское бытие на далёком Брайтон-бич.
   Но подобная зараза завелась здесь совсем недавно, а так-то культурная жизнь в посёлке вполне традиционна, и осуществляется в основном в небольшом клубе, который, впрочем, имеет статус ДК. Танцы два раза в неделю, и происходит на них, разумеется, то, что и должно происходить на сельских танцах. Правда, с местными нюансами, и довольно неожиданными, - но об этом отдельный разговор. Ещё из учреждений культуры тут, как и положено, есть несколько разливушек, и даже нечто под гордым названием "ресторан", хотя от обычной столовой он только тем и отличается, что там можно брать спиртное до одиннадцати вечера. Вот и вся культура... Да, и ещё стандартная сельская библиотека, конечно. Телевизор принимает только одну программу, и то плоховато. А вот "вражьи голоса" ловятся хорошо; видать, глушилки слабо достают до этого захолустья.
   ...И тут, по законам жанра беллетристики, наверное, полагалось бы сказать, что вся эта убогость искупается великолепием окружающей природы, и задвинуть какое-нибудь лирическое описание на пару страниц... Фиг там. Господь, видно, так прогневался на эти места, что и природа здесь тоже на редкость убога. Рельефа никакого нет - вокруг на десятки вёрст однообразная плоская равнина; с водоёмами тоже беда - только лишь небольшие речки, которые летом по колено, да грязные зарастающие пруды. Лесов тоже почти нет - нормальный лес начисто вырубили ещё до войны, а на его месте вырос какой-то сплошной непроходимый кустарник, так что теперь болота глухие тут вовсе не кончаются. Разве что попадаются среди них отвоёванные мелиорацией "раздольные и привольные поля колхозов" - как с чувством декламировала нам учительница в начальной школе...
   Одним словом, - тоскливая и беспросветная мерзость.
   Но люди тут всё же живут, пьют по чёрному, как и всё Нечерноземье, и поэтому свою жизнь прозябанием не считают. Те же, кто имеет хоть какие-то стремления и амбиции, стараются всеми силами свалить отсюда в Новгород, а то и в Питер... Впрочем, для таких-то, как я, во всём этом безобразии есть и несомненно светлая сторона! Как раз таки та, что меня и заботит - половая.
   Ведь подавляющее большинство мужского населения к тридцати годам либо уезжает в поисках лучшей доли, либо уже начисто спивается, и многие вспоминают о том, что у них в штанах есть член, лишь при акте мочеиспускания. И то не всегда. А женщины всё-таки пьют в основном гораздо меньше, и поэтому здесь очень много приличных молодых дамочек, жаждущих любви! И поскольку они не с жиру бесятся, как питерские, то называть их "гулящими" было бы просто бессовестно. Хватает, конечно, и всяких прошмандовок и алкоголичек, но общую картину это всё равно не портит. Причём поголовное пьянство тут началось только лет тридцать назад, а до этого местный генофонд был совершенно не испорчен, так что женщины, в основном, к тому же ещё и красавицы! Правда, она на любителя, - такая ядрёная сельская красота; но, присмотревшись к ней, начинаешь осознавать всю чахлость и измождённость прекрасных девушек прекрасного города на Неве...
   В общем, при таком раскладе я, пожалуй, смогу самореализоваться! Эта мысль меня греет и окрыляет, но пока я ещё не освоился и не огляделся в этой новой обстановке, и в половые приключения бросаться не рискую. Поэтому я всё-таки начну со своего сочинения, а к женскому вопросу перейдём постепенно, по мере поступления.
   Итак...
  

* * *

   Итак, в толстой общей тетрадке, о которой я уже упоминал в начале, набросан план моего опуса, и первый же его пункт просто восхитителен своей лапидарностью - "О жанре"...
   Вот о чём, интересно, я думал, когда ставил такой пунктик? О том, что смогу выдать какой-то серьёзный историко-музыковедческий, фольклористский и социологический анализ, когда я полнейший дилетант во всех этих делах? Прочитать бы чего-нибудь умного на эту тему... ну, не прямо на эту, конечно; об этом же никто ничего не писал, иначе с чего бы это вдруг я-то набрался наглости? Но на какую-то смежную или похожую темку можно было б ознакомиться с материалом... Чтоб хотя бы знать - о чём там обычно пишут, и как?
   Однако это надо было делать раньше, в Питере, когда есть под боком Публичная библиотека... в которой я, кстати, даже ни разу и не был; так и не сподобился сходить за всё время учёбы. Обходился как-то... А теперь-то что? - в местной библиотеке если и есть пара книг по музыковедению, то они про что-нибудь симфоническое, а по фольклористике - о песнях народов Севера... Что ж, придётся вспоминать когда-то читанные редкие статейки о бардовской песне, о рок-музыке, и всём таком подобном; ну, и писать в некоем таком же духе...
   Но только, самое главное - не таким же языком! Только не это: читать такие вещи я ещё могу, но вот о том, чтоб самому так писать - даже и думать не получится без тошноты! Это, увы, реакция... Когда-то в школе, классе в седьмом-восьмом, я вдруг научился ловко писать сочинения, комбинируя штампованные словосочетания из учебников и газет. На мою беду, нашей учительнице по русскому это нравилось, я имел стабильные пятёрки, и был горд и счастлив своим открывшимся "талантом". Только врождённый анархо-нигилизм спас меня от того, чтоб начать писать заметки в комсомольскую стенгазету - это предложение я с негодованием отверг... А через несколько лет я уже вспоминал об этом "писательстве" с ужасом и отвращением, и поклялся никогда и нигде больше не использовать этот суконный язык!
   Так что слова и выражения надо подбирать другие, позаковыристей, да поцветистей, ну, и побольше всякого жаргона...
   Но с чего же всё-таки начать, какие ж, чёрт бы их побрал, умные слова написать о жанре? В голову лезет только всякая пафосная муть. Ну, и пёс с ней - что лезет, то и напишу. Правда, потом надо бы это хоть как-то теоретически обосновать... а мыслей-то, как всегда, с гулькин хрен. Что ж, поступим лукаво. Помнится, у кого-то из наших школьных учителей была такая любимая отмазка на все наши неудобные вопросы: это, мол, не сейчас, это слишком сложная тема, слишком большой разговор, и так далее. А я чем хуже?
   Ну-с...
  
   Итак, вначале, как известно, было Слово... а у нас, если говорить о том, с чего и откуда это все завелось, началом надо считать то, что просто была в России такая Музыка... То ли "блатная", то ли "современный городской фольклор"... но для меня обозвать её ближе всего к натуре, наверное, так - Уличный жанр. Он конечно, тоже не с неба упал; но крайне занятную летопись об его истоках, корнях и истории стоит только начать...- так в ней с концом и зароешься. Будем, стало быть, проще - упал. Итак, Уличный жанр. Подземная вселенная российской культуры, зеркало жизни и времени, душа народа в живой песне... Да уж, можно воздвигнуть целые колоннады таких штампованных общих фраз с дешёвым пафосом, по сути-то ничего и не говорящих. Да и зачем вообще разводить высокий словесный понос о том, что надо не знать, а чувствовать? Эта музыка всё говорит сама за себя, - тому, кто способен вместить, конечно...
   Так что глобальный базар о жанре пока проедем, надо ж оставить кому-то простор на исторические анализы и музыковедение с превозношением или низвержением, - на что уж будет охота.
   Ну, а вся новейшая наша история, стало быть, занялась в прелестном дурдоме незабвеннейших пятидесятых годов... Фольклор тогда был вообще в расцвете и в почёте, - потому что никакой поп-культурной индустрией и тотальным телевидением пока ещё и не пахло, и народ развлекал себя сам. Естественно, жанр Уличной песни ходил по той жизни просто в королях. Да и было чем королевствовать: наша улица в полный рост распевала весь свой золотой запас, натворённый, считай, от самых времён развития капитализма. И постоянно пополняла его при этом не менее золотым новьём, - в чём помогала, кстати, ещё и эмиграция. Так что добра хватало на всех... а как потом выяснилось - ещё и на потомков.
   А после того вечно светлого дня, как Усатый влез, наконец, в дубовый бушлат, народное песенное творчество взыграло вообще неслыханно буйным фонтаном. Одно слово - Пятидесятые, - ведь тогда зачирикала вся наша долбанная жизнь... О чём? - да на первый заход все распелись просто традиционным душеизвержением про любовь и погоду. Но тут же попёрло и духом эпохи,- и самым забойным номером в этом песенном фонтане пошла блатная тематика. В России ведь мода на уголовщину вообще всю дорогу стояла в явной традиции; а уж тем паче - тогда, после славных лагерных десятилетий.
  
   Ну, вроде бы, получается неплохо...
   Но позвольте, а это что? Господи, боже ж мой! "Дубовый бушлат"... Это же из песни Северного - "дядя Ося влез в берёзовый бушлат"! Да-а... Вот как дурит-то нетрезвая голова: с одной из стороны из подсознания всплывает фразочка про бушлат, с другой - что-то подсказывает, что гроб-то у товарища Сталина был явно не берёзовый... Хотя наверняка и не дубовый даже, а какого-нибудь красного дерева. Впрочем, без разницы. Всё равно - получился какой-то ублюдочный образ, потыренная и искажённая цитата... Ну, и ладно! Всё равно никто, кроме знатоков, этого не заметит.
   Но вообще, тон-то задан правильный... Антисоветчины надо как можно больше, всё равно ведь сей опус, каким бы он не получился с художественной точки зрения, у нас не напечатают. Значит, стесняться нечего, и надо держать антисоветский настрой, ориентируясь на соответствующую самиздатскую аудиторию.
   Так, а про блатняк... Надо бы как-то развить этот тезис про моду, а значит - про истоки и историю жанра... а чего я про неё знаю? Только отрывки из советских книжек и фильмов, где чего-то упоминалось о блатных песенках, - да, я всегда там высматривал подобные моменты с особым интересом, наковыривал, как изюм из булок, можно сказать... Ну, и судя по ним, блатные песенки были в моде, так или иначе, всегда. С Гражданской, по крайней мере. А раньше... ну, там-то я вообще ни хрена не знаю. Видел один раз дореволюционный каталог пластинок какой-то фирмы... Эх, с настоящими-то коллекционерами старинных пластинок я знаком-то и не был, у Кингисеппа пластинки были максимум 30-х годов. Вот только слышал, опять-таки, обрывки рассказов, да видел случайно у кого-то этот несчастный каталог. Там, вроде, была парочка подобных песенок - ну, значит, будем считать, что мода существовала и до революции!
   Да! Там ведь и товарищ Северный что-то такое говорил: "Нам, любителям и собирателям так называемого блатного жанра и старых русских каторжных и тюремных песен часто больно и досадно, когда слышишь, как ругают этот жанр, уходящий своими корнями в седое прошлое..." Правда, песни он там напел какие-то совсем не блатные. Ну, вспомнил бы уж хоть "Узника" Пушкина, если уж не "Соседку" Лермонтова... "Не слышно шуму городского" Фёдора Глинки, или "Двенадцать разбойников" Некрасова... А, впрочем, ладно. До Северного мы ещё доберёмся.
   Ну что ж, этих источников пока и хватит, всё нормально!
   Так, и пора уже поскорее переходить к пятидесятым - уж про тогдашнюю моду на блатняк я наслышан! Сколько было рассказов старших товарищей - и о послевоенной шпане, и о студенческих компаниях пятидесятых, где этим блатом фрондёрствовали точно так же, как и рок-н-роллом! Недаром же поэт Евтушенко обижался, что интеллигенция поёт блатные песни, а не революционные...
  
   А с наступлением на дворе этого самого "реабилитанса", первые позывы на инакомыслие и так называемое "возрождение интеллигенции" тоже проявились ни с чего иного, как с моды на распевание блата среди советских студентов и служащих. Правда, это все были игрища, но о реальной близости зоны в ту "оттепель" тоже не больно-то давали забыть. Советская власть была вынуждена начать затяжные кампании по борьбе с оборзевающей молодёжью, - и, конечно, при самом широком использовании УК. Редко нашлась бы такая весёлая дворовая компания, в которой хоть кто-нибудь не пострадал бы от пришитых статей за "тунеядство" или "хулиганство", - так куда ж тут без блатной темы... Своё не последнее место она уже застолбила навечно. Из всего этого, наверное, и повелось не по-умному обзывать "блатным" вообще весь уличный жанр.
   Но, конечно, и кроме бессмертной блатной романтики в песенном мире пятидесятых навалом попёрло всякой занятнейшей левизны, - чем дальше, тем и раскидистее. Чего стоил хотя бы заваренный из окурков Запада фольклор нашей первой духовной оппозиции - стиляг! Золотой, в общем, век, и только... А в апофеозе душа улицы расчирикалась до того, что к её мелодиям примазалось ещё одно "возрождение" - недобитой большевиками российской поэзии, - это был зачин на известную, и теперь уже переобсосанную историю под названием "авторской песни"...
  
   Эх, блин, а вот эта моя больная тема...
   Сколько раз я вступал в яростные дискуссии со всякими высокодуховными и учёными барышнями по поводу этой чёртовой "авторской песни"! До чего ж мне не нравились все эти умствования и страдания, потоком льющиеся в основной массе бардовской хрени конца 70-х! А то и песни вообще ни о чём - что вижу, то и пою... Барышням же, в свою очередь, жутко не нравилась котируемая мною "грязь", которую они узревали даже не в блатных песнях - какие там блатные! это для них вообще за гранью! - а в обычных маргинально-юморных песенках, типа Кости Беляева, или даже в сатирах Галича. Я в ответ обычно говорил, что в нашем насквозь проеденном ложью обществе просто позорно уходить от действительности в такие заумные и ниочёмные песенки, тогда как в эпатажных песнях обозначается хоть какой-никакой, а протест... - Нет, - возражали умные барышни, - это дурацкий, детсадовский протест, а в песнях, которые якобы "про погоду", протест гораздо серьёзней! Не хотим петь про стройки коммунизма, хотим петь о простых человеческих вещах...
   Аргументы, как и заведено в подобных спорах, ходили по кругу, и в итоге мы вдрызг разругивались, ни к чему так и не придя... Обидно! Ведь эти утончённые натуры меня очень сильно привлекали, причём - именно в сексуальном смысле. Ну, по тому же принципу, что и Риммка со своей придурью. Очень ведь интересно - как такая высокодуховная особа будет предаваться похоти? Да только... эх, вряд ли дано мне это узнать. Не хотят иметь со мной дело эти очкастые выпендрёжницы, и не только из-за этих споров об авторской песне, сами понимаете...
   Ну, ничего, я вот им сейчас про ихнюю бардопесню-то понапишу...
  
   "Авторская песня"... - да, в жизни всего нового музыкального фольклора эта струя прошла далеко не мимо. И даже его духовно, прям таки, обогатила - никогда до того не слыханными высокими материями типа философской лирики и прочей интеллигентской неврастении. Всё это, правда, быстренько и отстегнулось в их собственный, бардовский, или как там его ещё? - КСП-жанр; но всё равно - увлечённая улица ещё долго подхватывала оттуда клёвые вещи... пока такие встречались.
   Ну, а в итоге-то, - что говорить, - это стали, конечно же, жанры разной породы. И особливо - в дальнейшем, когда судьба КСП понеслась уже в сплошном трагифарсе. Конечно, Советской власти любить его было не за что, но ведь и не скажешь, чтоб органы так уж яростно их мордовали... Однако к семидесятым этих "детей оттепели" тихо и прочно опустили в самый сопливейший конформизм. Зубы вышибли напрочь... (а, кстати, известно, что это значит по зоновским понятиям). Они ж не придумали лучшего, чем возвести эти сопли в свой принцип, и даже знак "элитарности", - что ж, попутного хрена...
   Но вернёмся в наши бедовые пятидесятые, к истокам магнитного блатотворения.
   Итак, по стране разливался блатняк и прочая левизна, и, конечно, под соответствующий настрой публики над всем этим безобразием с ходу навис неотвратимый успех. Но с этим успехом, надо сказать, отмочилась ещё одна великая хохма - ведь в него внесли грандиозный вклад всё те же родные Советская власть и Коммунистическая партия! Хоть и помимо желаний, конечно. Да и потом ещё сколько могли - стабильно его обеспечивали, - а всё своей культурной политикой... Элементарно, - ведь от такого океана дерьма у нас шёл на "Ура" и без особого разбору любой намёк на любую альтернативу официозу. Под это дело поползли в рост вообще все наши левые достижения; ну, а что ж блатняку оставалось? - только вперёд...
  
   Ох ты. А ведь тут всплывает ещё одна наболевшая тема, но уже совсем из другой оперы...
   Какими б гадючками ни были эти духовные барышни с их заумью, они всё равно лучше, чем простое, как три копейки, жлобьё, особенно - примажоренное. "Люди, умеющие жить" - как они сами себя аттестуют... Противно, что им-то ведь тоже нравились все эти записи блатняка! Ладно бы только потому, что там незамысловатая музычка, как раз по их уровню, и темы близки по жизни... Так ведь ещё и наши-то фишки, из-за которых мы увлекались блатом: подпольщина, запрещённое, несоветское, - они ж и до этого добрались! У них теперь всё это тоже модно и престижно. Подпольные записи, самиздатские книжки от лёгкой антисоветчины до псевдо-Камасутр и всякой хрени про инопланетян, импортные журнальчики, - всё совершенно наравне с хрусталём, коврами, и подписными изданиями, ни разу не читанными... Тьфу. Как вспомнишь - рожи сытые, самодовольные; достанут какой-нибудь чудовищный узел мохера с чёрного хода, и уже мнят себя хрен знает как высоко над теми, кто не достал... Музыка-то тут не при чём, конечно. Хотя, как сказать... Лабухи-то в кабаках явно старались угодить именно на их вкус, это ж ясно видно. Нет, ну я счас про вас про всех тоже напишу...
  
   Ни хрена хорошего, разумеется, в этом не было, и подгадила вся эта "хохма" в итоге тоже нехило. Ясное дело, - голод на левизну, а от него - неразборчивость, - первейшая почва для обильной халтуры. Так и вышло. Но было кой чего и похуже... Смех смехом, но идиотизм-то советской идеологии и культуры имел и прямую задачу - формирование нового человека; ну, и исполнял... С успехом, падла. Кто ж соврёт, что ею совсем уже по мозгам не задетый? Все мы оттуда... Уж какой только "андеграунд" не пыжился объявить себя культурной оппозицией совдепу, - и от всех за версту тем же совдепом и несло. А в широких народных массах нежелание жить по установкам коммунистического воспитания во что вылилось? А в то, чего только и можно было у нас ожидать - самое махровое и одиозное мещанство, не более. И советской системе, кстати, было оно глубоко чуждым только по лозунгам; а по натуре-то, чем для властей не подарок - клоп-обыватель? Власть, видать, в это въехала, - клоповник развёлся. Казалось бы, всё это чистая социология, но для музыки от неё-то как раз и дозрела главная гадость - жлобский спрос и клопиный социальный заказ на самую дешёвую "клубничку" под блат. Куда деваться? - это тоже источник и составная часть популярности блатняка в СССР, - печально, да мимо уже не проедешь...
   Впрочем, дешёвка дешёвкой, и фиг с ней; это только мелкое примечание, и жанр не портило, - до поры до времени. Потом-то, конечно, засрали его капитально... ну, да хрен ли теперь отстаивать первоначальную чистоту идей. Понимай каждый, как хочет, - где дерьмо, а где что.
  
   Ну вот, всем вам, гадам, высказал. Поехали дальше:
  
   Вот такая она и была - нескучная жизнь, из которой заварилась вся наша свистопляска. Последним аккордом тут ещё до волшебности вовремя подоспела небольшая такая, чисто техническая фенька, оказавшаяся в итоге не слабее всех социально - культурных реформ и свобод - магнитная запись! Впрочем, кому у нас надо рассказывать про это чудо советского образа жизни - магнит-самиздат... Масштабы, конечно, были тогда у него смешные, но всё равно - уже на самых первых, причём единичных, магнитных комодах наш песенный фонтан стал расходиться в невиданных темпах и тиражах. Вот так, к концу пятидесятых, когда народ вовсю страдал по дворам и подворотням блатными песнями, закрутились, стало быть, и первые магнитные ленты соответствующего содержания. И даже довольно разнообразного: нечто было из эмиграции, что-то - из той же авторской - бардовской, которую по моде жизни, естественно, тоже завлекла блатная тематика, - ею и до маэстро Высоцкого многие баловались... Ну, а вместе с этим, конечно, с ходу пошли гулять, сшибая успех, и записи широкоизвестного народного блатняка в незамысловатом подгитарном исполнении всяких самодеятельных шансонье. Правда, ещё была жива, и явно у них сквозила, память о профессионалах этого жанра, что блистали когда-то до Октября и при НЭПе в кабаках, и даже на эстраде... Так что художественный уровень всё-таки был.
   Ну что ж, пела улица, пела, да и попала на ленту, - пока что всё шло на уровне пареной репы. И наверное, ни хрена б глобального и не вышло из той кустарной стихии первых записей... когда б не взялись умные люди всерьёз и ударно это дело организовывать, - "раскручивать", как теперь говорят. Ну, а кто на такое имел способность в те полуподвальные времена? Вообще, вокруг блатняка отиралось немало умников - типа всяких энтузиастов, собирателей и изучателей. Но главнейший момент состоялся именно в том, что на эту раскрутку нашлась уж в натуре - Организация...
  
   Ага...
   Вот я и добрался, значит, до драгоценных товарищей коллекционеров... Хочется, очень хочется приложить их так, как они заслуживают... но это я пока отложу-с. Для начала лучше сделать наоборот - показать, какие они могучие! Иначе ж не так интересно... Заодно, кстати, и удивить рядовых советских граждан, - у нас же полно таких чудаков, для кого подобные вещи оказываются откровениями на грани фантастики. Просто удивительно, как они живут себе от аванса до получки, и от программы "Время" до журнала "Работница"; и вообще не догадываются, что совсем рядом функционируют вот такие "параллельные миры"... Они и о фарцовке-то не особо знают; так - прочтут фельетон в советской прессе, что поймали очередного мелкого спекулянта, и пребывают в святой уверенности, что это всё, конечно, у нас есть, но редко и нетипично. Ну, вот я сейчас и выложу им всю ужасающую правду... Ещё и с историческим экскурсом, ведь про пластинки на рёбрах мне тоже много чего рассказывали.
  
   Была такая! - в те бесконечно далёкие времена неколебимого социализма по культурным центрам Союза уже в полный рост функционировали целые тресты частнопредпринимательской звукозаписи. Завелась она аж в домагнитную эру, с "рентгениздата", - то есть, самопальных грамзаписей на старой рентгеновской плёнке; ещё при живом Усатом, кстати...В царстве свободы пятидесятых она, конечно, вовсю распустилась; ну и, почитай, 40 лет пахала на поставках народу запретных западных плодов и отечественного подполья. Организация, ясное дело, была непростая; и выросла, кстати, она не на пустом месте и в полном нелегале, а при негосударственных студиях Промкооперации, - прикрытой в 1960 году нашим кукурузным мечтателем. В общем, система у них там была отлажена, как паровоз; одно слово - советский бизнес... Впрочем, сейчас не об этом. Так вот, эта левая звукозапись и стала главным героем истории советского магнитного блата. Хотя чего уж там на хрен "героем" - автором! - ведь история эта всецело их происками и состоялась... И состоялась именно в том, что наша музыкальная "мафия" прибрала со временем весь блатной жанр, и раскрутила на нём первый в СССР, жутко кустарный, но всё- таки натуральнейший теневой шоу-бизнес.
  
   Естественно, я об этом самом "шоу-бизнесе" знаю лишь какие-то верхи и обрывки из пары советских статеек, - что там ещё можно знать в середине 80-х? О нём у нас только-только начали писать. Разумеется, о западном, и преимущественно в ругательном ключе. Тем не менее, параллель с нашими делами мне кажется достаточно явной... Эту тему, пожалуй, надо будет потом ещё развить. И вообще, протащить лейтмотивом во всем опусе...
  
   Такова была "общая часть", а если переходить к конкретной, - в Питере под закат пятидесятых процвёл едва ли не самый мощный синдикат подобного рода, - с него-то всё и покатилось... Люди там были не валенки, нос держали строго по веяниям жизни, и, соответственно, в ассортименте их левой звукопродукции блат с ходу пошёл традиционным товаром. Начиная уже с эмигрантщины во главе с великим Петром Лещенко, которую к нам ещё на рентгенах качала, естественно, эта же мафия. Ну и, конечно, начало нашей лихой истории записей отечественного блатняка эта контора схватилась раскручивать в самых первых рядах. Всё, что надо было - уже созрело, и раскрутка сразу пошла просто обвальными,- для тех времён,- темпами. Так что теперь трудновато уже и сказать, - кто там, собственно, был первее других, и кидал закладные камни. И, конечно, всю мешанину тогдашних затей и идей сейчас тоже фиг воссоздашь... Судьба им бросила карту по-разному - почти всё растворилось в грядущих бурных потоках, но от иных занялись крутые дела и великие начинания. Ну, а одному из тех "пионеров" отвалилось вообще злое счастье - стать в 70-е звездой и эпохой советского блата под всем известным именем - Аркадий Северный".
  
   А вот теперь-то и настал, как пелось в известной одесской песенке, "крыктический момэнт"... Надо чего-то писать про Северного...
   Нет, ну для начала-то, понятно - навертеть побольше эпитетов в превосходной степени, покрасивше ввернуть что-нибудь, типа:
  
   Певцом был от Господа Бога, и мир ещё не слыхал ничего даже издали похожего на этот неповторимый блатной вокал. Можно было, конечно, выискать в нём "параллели" - то от Утёсова, то от Армстронга, то от цыганщины; но целиком это был - только Северный. А захоти его классифицировать или обозвать каким-нибудь термином? - фиг. Безусловно, был музыкален, но и рядом не пасся с правильной музыкальностью тех же Лещенки или Рубашкина; да и неправильность-то была чисто звездинская: не хрипота, не сиплость, не "надтреснутость" затасканная, - северность! А какие манеры он вытворял всякими, звездинскими же, штучками - протяжками, придыханиями, надрывами, подвываниями, (или научнее: тремоло и вибрато); да ещё чёрт-те чем, что и не обозвать словами! И не просто ж для украшений - разыгрывал теми примочками всякие, громко говоря, и мысли и чувства... драматургия! Короче, надо такое только услышать. Это - Северный.
  
   И вот ещё неплохо будет так:
  
   В какие только края от Питера до Чукотки, и "сферы" - от бомжей до блатной и партийной элит, не залетал на магнитных лентах его уникальный вокал! И вот так, почитай, весь Союз столько лет крутил взахлёб эти записи... ни фига абсолютно при этом не зная - а кто ж он в натуре такой!
  
   Ага, и вот тут упомянуть о его легендарности... да-да, Владимир Абрамыч, спасибо за идею! Вот за этой легендарностью я свой недостаток фактических знаний-то и спрячу... Напишем, что на фиг, мол, вообще нужны эти факты и истина:
  
   Истине ведь просто нечего и ловить против необозримого океана народных выдумок на эту тему. Да и вообще надо считать, что "Аркадий Северный" - явление уже до того легендарное, что и принадлежит мифологии гораздо больше, чем истории. Так что в принципе все эти мифы уже имеют равные права на существование; и без них это будет уж просто не Северный. Вот так у нас бывает, а вы говорите - истина...
   А он для народа и был - одна сплошная легенда, и вот в этом как раз и состояла вся суть этого уникальнейшего явления по кликухе "Аркадий Северный". Не просто легенда даже, а целый сборник - эпос! - невероятных преданий, сказаний и басен, - закрученных музкоммерцией и вразнос раздутых и растиражированных щедрой народной фантазией... и, конечно, на сто вёрст далёких от того, кем был человек Аркадий Дмитриевич Звездин...
  
   М-да, как ни оттягивай этот момент, как тут ни юли за общими фразами, а всё равно нужно чего-то писать и про человека Звездина...
   А чего я знаю? Только то, что был какой-то крутой коллекционер Рудольф Фукс, который сейчас в Америке, и что он в начале 60-х где-то вот этого Звездина нашёл, и начал писать. Всё. Остальное придётся додумывать, как оно могло там происходить при наиболее стандартном развитии событий. Ведь если б там было что-то особо нестандартное, так слух бы об этом сохранился, верно? А так напишем общую бодягу: встретил - понравилось - стал писать - придумал образ... Всё равно вряд ли я смогу уже узнать чего-то.
   Так что пока я эту часть заканчиваю.
   И так я убил на неё целых два месяца; когда начинал, была ещё ранняя весна, а сейчас уже отцвела черёмуха. В который раз...

* * *

  
   Ну что ж, всё-таки первый шаг я сделал и начал свою писанину! Теперь уж, наверное, дело пойдёт легче. Значит, можно переходить и ко второй задаче. Ну да, все помнят - к какой...
   Взялся я за неё, конечно, с энтузиазмом, тем более, что изобретать тут ничего не надо, все ходы абсолютно стандартные. Вот и сейчас я уже собрался и жду, когда ко мне явится товарищ с традиционным приветствием: " Ну чё, Псих, к разврату готов?" - и мы двинем на дискотеку в местный ДК.
   Ну да, вот и он. Колька - шофёр из СПМК, в которой я сейчас отдаю Родине долг за бесплатное высшее образование.
   Хотя, честно говоря, я так до сих пор и не понимаю, зачем я здесь понадобился - вроде бы, с одной стороны, специалистов в этой глуши и впрямь не хватает, но с другой - работа-то не бей лежачего, явно не перетрудишься. А к своим полутёмным делишкам, которых всегда хватает в сельском строительстве, начальство меня особо не подпускает. Впрочем, я и не огорчаюсь.
   Ну, а "Псих" - да, ничего не поделаешь, здесь ко мне приклеилась вот такая замечательная кличка... В первые же недели моего пребывания тут, на "ознакомительных" пьянках, у меня хватило ума ляпнуть, что я бывал в психбольничке - чтоб поднять свой авторитет. Тут ведь та же система, что и в Ростове, статус определяют не по образованию и не по профессии. Только в Ростове было важно, в каком бизнесе ты крутишься, а здесь - в авторитете тот, кто "прохавал жизнь", преимущественно на зоне или, на худой конец, в армии. Ну, а поскольку я не бывал ни там, ни там, что ж остаётся? - предъявить им моё пребывание в дурке, тоже ведь режимное заведение, да и мало ли почему я там был, может, я тоже пострадавший от режима! Все ведь знают про нашу карательную психиатрию.
   Не могу сказать, что авторитета мне это шибко прибавило, но кличка приклеилась крепко.
   Но звучит оно не обидно, Колька, - как, кстати, когда-то и Дрон, - произносит это "Псих" точно с той же интонацией, как окликали Шурика в "Кавказской пленнице". Так что ассоциация возникает, в общем-то, положительная.
   Колька - мой, если так можно выразиться, шеф-куратор по вопросам разврата, мы с ним познакомились чуть ли не в первые дни моей трудовой деятельности. Что бы я тут без него делал? Как я уже и говорил, - надо ж знать, что тут к чему, прежде чем пускаться на поиски половых приключений, чтобы не нарваться на неприятности и конфликты. На местную дискотеку я вообще не стал бы соваться в одиночку! Правда, меня и в Питере не особо-то тянуло ходить на всякие дискачки, я всегда тормозил и чувствовал себя дураком именно на таких мероприятиях. Но ведь тут больше и идти-то некуда...
   А Коля - товарищ вполне надёжный. Кстати, мы с ним сошлись не только в проблеме блуда, но и на почве записей - он, как и подавляющее большинство местных жителей, сходит с ума от всяких Токаревых-Шуфутинских. Чему я немало удивляюсь уже с первых дней своего пребывания здесь. Быстро ж проникает такая "цивилизация" во все самые глухие уголки нашей Родины... Но я обещал продемонстрировать Кольке, что в этом жанре есть и кое-что получше - у меня захвачена из Питера пара кассет с Северным. Колька действительно слушал их с восторгом, но, похоже, что ему просто нравится вообще всё вот такое "блатное" подряд. Ладно, привезу ему ещё что-нибудь. А там, глядишь, и других аборигенов приобщим к настоящей культуре...
   Однако пока я тут предавался своим мечтаниям и размышлениям, мы уже притопали к магазину! Надо зайти - это входит в дискотечный ритуал у всех без исключения, а мне так просто жизненно необходимо, для храбрости и поднятия духа.
   А уж магазин-то... ну, да чего там говорить про сельский лабаз периода развитого социализма? На эту тему уж столько сказано и понаписано, что обличать его убогость уже просто скучно. Местный народ отразил ассортимент этих магазинчиков одной-единственной меткой фразой: "килька в томате и пизда в халате". Правда, нас интересует спиртное, а с этим-то делом тут гораздо лучше, нежели с приличной жратвой и товарами народного потребления. Так что не пропадём! Дешёвый портвейн, плодово-ягодные отравы, и отвратительная водка боровичского завода всегда к услугам населения. Чёрт его знает, из чего её делают, из гидражки, не иначе; или, как кто-то говорил, - "из квашеных галош". Водка новгородского завода определённо лучше, но её почему-то завозят крайне редко. Впрочем, большинству населения эта разница абсолютно по барабану.
   А вообще-то здесь больше пьют самогонку.
   Однако неумолимый маятник истории уже качнулся; мы ещё пребываем в блаженном неведении, но до начала идиотской антиалкогольной кампании товарища Горбачёва остаётся уже совсем-совсем немного... И скоро ворвутся стремительно в нашу жизнь одеколон, стеклоочиститель, БФ, и все прочие суррогаты... Но пока мы вполне довольны жизнью.
   А сейчас мы возьмём, как обычно, шмурдяка, - то есть какого-нибудь плодово-ягодного, самого ходового местного пойла. Вино, конечно, премерзкое, но зато дешёвое. Приходится засунуть подальше свои понты - как я там с умным видом кривился от вермута, - и пить. Затариваемся, тут же в уютном закутке за магазинчиком раскатываем бутылку, и двигаем к Дому Культуры снимать девочек...
  
   Да только вот, увы... у меня уже есть очень нехорошее ощущение, что все эти распрекрасные одинокие женщины, о которых я так красочно распинался и пускал слюни - похоже, не для меня.
   Как бы эти дамочки не жаждали любви и дружбы, а статус объекта... или субъекта? - чёрт его знает, я всегда в этом путался; в общем, скажем без выпендрёжа: статус "кавалера" им всё-таки небезразличен. А я? - одна слава, что питерский; а в жизни неизвестно кто, мелкий и явно бесперспективный служащий. Может, при впечатляющей внешности оно бы и не имело значения, а мне-то, замухрышке-очкарику с инфантильной рожей и испуганным взглядом, никаких особых успехов ждать не приходится. Только среди тех самых алкоголичек и прошмандовок. Мало мне их в Питере было...
   Однако я пока ещё надеюсь, что сумею завлечь и совратить какую-нибудь приличную женщину, сколько ж можно довольствоваться пьяными шлюхами из-за своего неумения, комплексов и тараканов! Увлечь собою женщину и соблазнить её - это ж куда интереснее, и надо же как-то упражняться в этом искусстве совращения...
   Но где их кадрить, этих приличных, я не знаю, вот и таскаюсь на эти танцы-дискотеки. Здесь тоже стараются шагать в ногу со временем, и называют эти мероприятия "дискотеками". Хотя и нет абсолютно никакой разницы по сравнению с сельскими танцами, которые я видал лет за восемь до этого - в колхозе, куда нас школьниками гоняли на картошку. Даже "цветомузыка" такая же - лампочки, замазанные нитролаком с пастой, выдавленной из шариковых ручек; и всё такие же чудовищные колонки, в которых диффузор бас-динамика дребезжит и полощется, как рубаха на ветру. Та же завеса табачного дыма, те же размалёванные девицы, и те же кучкующиеся толпы угрюмых гопников, которые явно уже замышляют какую-нибудь традиционную местную развлекуху... Вот, правда, в семидесятые партийный директор клуба строго следил за репертуаром, чтоб не допускать на танцы западную музыку, а теперь такая установка уже не действует. Даже местному вокально-инструментальному ансамблю нет строгого предписания исполнять только советские патриотические песни...
   Кстати, местный ансамбль - это вообще отдельная тема, и отдельный повод для моих походов в ДК, я всё хочу с ними закорешиться, имея разнообразнейшие и далеко идущие планы. Только сам подкатывать стесняюсь, а Колька всё лишь обещает познакомить.
   Но есть всё-таки и одно коренное отличие этих дискотек от добрых старых танцев! Такое, что я никак не ожидал увидеть в глуши Северо-западной Руси - на этой древней земле, где люди уже в течение тысячелетий для веселия души использовали исключительно алкоголь, и кроме этой священной традиции предков знать ничего не знали... А теперь завелась никогда доселе неслыханная анаша! Откуда? - да здесь, оказывается, уж не первый год существуют целые посёлки со среднеазиатским населением. Ведь Нечерноземье у нас ведь объявлено ударной комсомольской стройкой, о чём я когда-то и сам не раз слышал по радио-телевидению, пропуская, естественно, мимо ушей. А вот тут могу воочию и созерцать эту стройку.
   Видимо, комсомол свою агит-кампанию провалил, и зазвать сюда никого не смог, что и неудивительно: там, где рельсы упрямо режут тайгу, и на просторах крутых БАМ - там хоть можно приплести какую-то романтику, а тут что? Местная молодёжь, наоборот, стремительно отсюда разбегается. Вот и пришлось нашим Партии и Правительству вербовать на эту "ударную комсомольскую" жителей среднеазиатских республик. За какую-то пару лет тут создались узбекские ПМК, при них выросли узбекские посёлки, ну и вот - пришёл в наш край планчик, божия травка...
   На дискотеках эти узбеки, правда, почти не появляются, а то ведь это будет уже не обычные разборки между "нашими" и "зареченскими", а, считай, конфликт цивилизаций. Местное население и так с этими узбеками частенько конфликтует - правда, в основном на всякой мелкобытовой почве. Но что интересно! - при этом, значит, наша цивилизация, как славянская, конфликтует с тюркской; как христианская - соответственно, с исламской; а вот как алкогольная - нет, с анашовой не конфликтует нисколько. Вполне ужились.
   И это ещё один весомейший повод ходить на танцы - хоть самих азиатов тут не бывает, но травку, говорят, раздобыть можно запросто! А она мне сейчас очень даже не помешает. В Питере-то я её пробовал, конечно - какая ж рок-группа без ганжа! - но всего несколько раз, и как-то совсем не вкурился. Надо восполнить упущенное... Правда, не в этот раз, я тут пока никого из плановых не знаю. Да и с ансамблем, похоже, в этот раз опять так и не удастся познакомиться. Дискотека уже началась, и надо разобраться, что у нас тут сегодня с девочками...
   Ну, а дальше... дальше происходит всё, как всегда. Даже не хочется и рассказывать... Одна более-менее приличная девушка меня отшивает, насчёт другой я получаю очень серьёзное предупреждение, что она занята; ну, а третья, как и положено, оказывается уже обычной пьяной шалавой. Как раз для меня. Но что делать? Как ни крути, а секса-то хочется... Распущенный я тип, как видно, но уж извините! - все известные мне "высокие" идеи, во имя которых предлагается давить в себе плотский зов, на самом деле ещё хуже самой откровенной похоти...
   И мы с Колькой - он снял девчонку немногим лучше, чем моя, - двигаем к нему. Вернее, к его древней бабке, у которой пустует половина дома - Кольке с этим делом повезло... Комфорта там, конечно, никакого, - все в одной комнатухе, на продавленных диванах, а то и вовсе на полу, среди плевков и хабариков... Да, а ещё ведь ему по пьяни наверняка захочется послушать Токарева! Вот, значит, и будем мы сейчас оттягиваться под эти дурацкое "хвост-чешуя" и "Вадика-пида-гога", да они у него ещё и в ускоренной записи. Класс! А эти швабры наверняка начнут подпевать, изображая, как им весело...
   Ну и ладно, при таком феерическом сексе это всё уже не главное. Главное - иметь презерватив! Хорошо, что в местной аптеке, слава Богу, они всегда есть... Причём даже не те знаменитые советские изделия по четыре копейки пара, о которых сложено столько всяких баек и анекдотов, - тут уже есть и новые наши презервативы, по десять копеек, с надписью "проверено электроникой, обработано силиконом", в синих и красных упаковках. Даже странно видеть такую примету цивилизации в поселковой аптеке - так же, как и вполне современные модели радиотехники в местном сельпо.
   А вопрос безопасности, на самом деле, тут очень актуален - знакомый врач из поликлиники рассказывает, что триппер в районе просто свирепствует, показатели выше, чем средние по области. Хотя это информация строго для служебного пользования. Да, так вот сходишь, побалуешься, а потом и будет как в песенке у Северного: "Доктор на хер посмотрел, и со стула полетел от ужАса..."
   Кто-то, кстати, рассказывал, что с одним его приятелем именно так и вышло - местный хирург и впрямь чуть не полетел, когда увидел, как этот чудак обжёг член марганцовкой. Причём, самое интересное, что обжёг лишь от страха, он ту нехорошую женщину и трахнуть-то не успел - его предупредили, что она когда-то лечилась от сифилиса. Вот бедный парень и сунул член в марганцовку... Хотя даже и не доставал его из штанов. Но чего с перепугу не сделаешь! Ходил потом на перевязки... Да и на том его злоключения не кончились - говорят, напился, и с этой повязкой к своей девушке и полез. Потом лечили его ещё и от травмы головы...
   Я, конечно, ржал, слушая эту историю; но вообще, это всё как-то совсем не радует: случись чего, и про тебя тут тоже все будут всё знать, и друг другу трепаться.
   А вообще, от местных я наслушался много душераздирающих историй на венерическую тему! Но я уж не буду сейчас их излагать, чтобы не засрать своё скорбное повествование хохмочками, смехуёчками, и прочим, не относящимся к делу... Большинство из них я потом запишу - кстати, в ту же тетрадку, где и начат мой опус о Северном, только с обратной стороны, - чтоб потом сделать из них что-то вроде цикла рассказов, каких-нибудь "Венерических этюдов", что ли; но осуществить это доведётся уже не мне... Впрочем, и речь об этом впереди.
   А пока, подведя итог своим половым победам, подвигам и достижениям, я вынужден признать, что радужные мечты, как всегда, оказались мыльными пузырями, а в суровой реальности я опять кем был, тем оказался. Вот так в нашей жизни человек с тонкой натурой, чувствительной душой и незаурядным интеллектом и вынужден погрязать в пучине пьянства и разврата...
  
   Ну ладно, надо бы продолжить свой опус! Дурь я, наконец, раздобыл, и даже с запасом, чтоб потом не искать, так что можно ждать прихода вдохновения. Даже с такого говна. Я не спец в травке, конечно; но кажется, что та хрень, которую мне тут рекламировали как "ферганский" - просто какие-то отходы производства, стебли с корешками. В Питере план и выглядел-то по другому, совсем не похоже на эту труху! Но с пробного кумара эффект оказался интересный: глядя на облупленную ручку оконной рамы я был целый час преисполнен невероятного счастья - от того, что сей предмет просто существует на свете. Не знаю, правда, поможет ли такое идиотическое состояние творчеству, но - посмотрим...

* * *

  
   Так-с... и на чём я там остановился? Северный встретился с Фуксом. Или Фукс с Северным? Я ведь подробностей совершенно не знаю... Кто там кого нашёл? И записывался ли Северный до встречи с Фуксом? - тоже не знаю. Наверное, записывался. Если уж мы в школьные годы, едва научившись играть на гитаре, сразу стали себя записывать... Да и вообще, любой владелец магнитофона хоть раз да записывал себя и знакомых! Ну, и напишу, значит, что-нибудь вроде такого: Аркадий петь умел и любил, чем и развлекался с юности по всяким нескучным компаниям, удостоившись и первых кустарных попыток записи на ленту. Вот в таком исходном состоянии он и был предъявлен известному коллекционеру и бизнесмену Рудольфу Фуксу...
   А дальше как-нибудь так: Фукс тогда как раз завёлся на записи блатнячка, и искал подходящие исполнительские кадры среди уличных талантов. А компания Звездина в это же самое время шустрила насчёт того, где бы хорошо записаться, - обоюдное рвение и вылилось исторической встречей... Нормально. Две версии упакованы вместе, и пусть каждый понимает так, как больше нравится.
   Ну, а теперь... Где-то там в начале, в своих философствованиях о жанре, я выдал оригинальную мысль, что коллекционерская контора делала эти записи по принципам прям-таки шоу-бизнеса! Ну что ж, пора эту мысль раскрыть и развить.
   Только подождите - счас, как говорил сам товарищ Северный, планчика чуть-чуть курну - под эту тему самое время! Итак...
  
   И вот гениальность импресарио Фукса с самого начала проявилась в том, что он начал творить эту самую Легенду о Северном. Причем по понятиям самого что ни на есть профессионального шоу-бизнеса.
   Правда, ни про какой особенный бизнес тут пока и не пахло, но шоу уже началось, - Фукс принялся лепить народу покрасивше некий легендарный образ блатного артиста Северного... Хотя, с другой стороны, может, он и сам тогда до конца не соображал, что созидает какой-то там "имидж", и для каких "сверхзадач" вообще всё это мифотворчество, - просто в стране и настроения были такие... сказочнические. Вот как-то сами и получались блатные фантазии в тему, а уж народишко раздувал - старался. Голод - то на эти дела был - дай Бог...
   Правда, если Фукс действовал по интуиции, то это ещё больше говорит за его гениальность... но, все по тем же законам жанра, режиссер остался в тени - по уже намечающейся легенде корифеем должен был рисоваться только он сам - Аркадий Северный.
   И, в общем, слепилось в народных преданиях, что Аркадий Северный - знаменитый собиратель и исполнитель блатного фольклора, и, конечно же, сам блатной, - причем старый и тёртый. (Не диво - голосом под "солидный возраст" в свои неполных тридцать косил он как за родное). А многие с ходу пришили ему и авторство всяких малоизвестных уличных песенок из его репертуара...
   Ну, а таким уж круто блатным рисовался он только от изобилия блата в тогдашнем фольклоре. А вообще-то тут надо б заметить, что для Звездина с самых дебютов было характерным не зацикливаться на чистом блате, да и вообще ни на чём "чистом", - он работал действительно в Уличной Песне, всех её стилях и жанрах... А то и с дополнениями. Критерий, по-видимому, был простейший: лишь бы не то, что поют по радио... И не скажешь при этом, чтоб выходили его манеры в масть абсолютно всему; но, тем не менее, так он всю жизнь и пел. А на него, видать, глядя, этот репертуарный размах у многих в магнитном блате потом повёлся традицией.
  
   Не моя это, кстати, фраза - "то, что не поют по радио"; я от кого-то её слышал, уж и не помню, где... Но это не беда. Я всегда хорошо запоминал такие вот фразочки из разговоров, а потом их использовал, как своё. Подумаешь. Зато она хорошо подходит к рассуждению о том, что ж это был за жанр, в котором пел Северный. Кажется, я погорячился, записав Северного прямо-таки в основоположники традиции, ну и ладно. С жанра не убудет.
   Но всё равно, пора бы уж написать чего-нибудь не только о Северном, но и о других исполнителях, которые были в то же время! Беда в том, что о них я ни знаю практически ни хрена. Анонимные записи, которые доводилось слышать - источник слабоватый. Ни имён, ни дат, да и репертуар у всех похожий... Вот разве что Костя Беляев! Про него я тоже почти ничего не знаю, и вообще ещё несколько лет назад был уверен, что он из Киева, и лишь случайно узнал, что из Москвы... Но зато его-то я слушал много, так что можно набросать пару слов про манеры и репертуар. А о том, кто ж он такой... Счас, счас, минуточку, я выдумаю хорошую отмазку, - почему я не знаю, кто он такой, и почему читателям этого тоже знать не надо:
  
   В мире магнитного блата аж до самой глубины семидесятых именно беляевские записи были самыми всенародными... а точнее даже сказать, - народными, потому что шли они, можно сказать, в анониме. В чём весь и прикол - при взахлёбной популярности записей как-то совсем не возбуждали интересов публики имя и личность их исполнителя; Беляев да и Беляев, - ну, и не обломилось ему никакой мифологии. А почему? - что тут скажешь... Специфика имиджа. О котором Костя, конечно, как поначалу и Северный, сам ни секунды не думал; уж просто такой получился, слишком свойский, что ли... Впрочем, чтоб в это окончательно въехать, надо много слушать и того и другого, на пальцах объяснять ломно.
   Ну, и развёлся, конечно, ещё не один табун подобных исполнителей блата; и грех соврать, чтоб уж слишком пониже сортом... Пока что панель на таланты не обнищала. Кто-то начинался ещё в те же года, что и Северный, другие вдохновлялись примером, - в общем, к концу шестидесятых магнитный блатняк уже стал в России заметным явлением. В любом дворе можно было наткнуться на ленты с мерзкокачественными записями уже немаленькой хунты блатных менестрелей. Репертуар все гоняли примерно один и тот же, музыкальными изысками тоже пока не пахло. Один чёрт, - народ всё заглатывал на лету, - благо, для интереса по тем временам не до хрена-то и требовалось. Но как бы там ни было, а некоторые исполнители, - вернее, записи их, конечно - тогда поимели тоже немалый кусок популярности и не один год на плаву. Но от исполнителей той эпохи почти не осталось ни имён, ни, тем паче, записей, - новые буйные потоки блата семидесятых похоронили всё так, что теперь уж и не отроешь...
  
   Во как.
   И правильно, чего о них говорить, если всё равно не отроешь? Прямо сам с себя балдею... Да и пошёл он на фиг, этот Северный, и этот жанр, и эта писанина! Мне и так неплохо...
  
   М-да... Это я тогда чего-то увлёкся. Сейчас, продолжая на трезвую голову, понимаю: надо быть поаккуратнее - не форсировать это дело, шмалить помаленьку, чтоб словить воистину творческий приход, а не это тихое глупое счастье с белыми окнами... А то я этак вообще ничего не напишу, и самому на себя будет противно смотреть, если в очередной раз грандиозный замысел обратится в пшик...
   Ну что ж, на чём я там остановился, на Северном? Ну, можно вернуться к Северному.
   Дальше в моем грандиозном плане стоит пунктик "одесские циклы"... Что же про них написать-то? Когда они были записаны - этого я, как всегда, точно не знаю; что Северный записывал до них - тоже... так что исторические аспекты опять придётся как-то затушёвывать. Зато нахерачу побольше красивых слов об Одесской песне, об особом интересе к ней советского народа... И побольше оборотов типа: "мода на одессизм", "сказано уже достаточно до фига, и не стоит разводить одессоведение", "завсегдашний интерес публики к Одессе заполучил своё, но, естественно, не наелся, а только разыгрался; а легендарный образ Северного молва тут же обвешала всякими одесскими вариациями..."
   Ну, а потом - и об остальных таких же "драматургических" записях, которые были натуральным открытием нового жанра в левом магнитиздате. О том, с какой разинутой варежкой воспринимался такой "театр" на фоне обычных записей с пьяных посиделок, и что из компанейского затейника-запевалы вышел в натуре оригинальный блатной артист Северный, с капитальным творческим багажом. Что в такой театральной манере у него пошла ещё целая обойма записей, было и вообще почти чистоганом художественное слово ... Ну, с этим-то всё понятно. Только надо слова и выражения подобрать ещё позаковыристее!
   А вот дальше в этом же ряду выплывает концерт из старинных русских народных песен... Ну, тот самый, где Северный говорил: "Нам, любителям и собирателям так называемого блатного жанра..." Об этом я уже вспоминал, когда в начале своего опуса писал панегирики жанру. Что ж, настало время об этих тезисах товарища Северного поговорить подробнее... Как-то уж больно мало и неубедительно у него сказано! Да и песни... ну, я об этом уж говорил. Северный заявил, что расскажет, как многие блатные песни произошли из народных и многие писались русскими поэтами, - а исполнил одни какие-то романсы.
   Ну, ничего, сейчас я нашего маэстро дополню и усилю!
  
   Полным атасом стал концерт, который он учудил из русских народных песен и романсов! Начиналось это словами: "Нам, любителям и собирателям так называемого блатного жанра и старых русских каторжных и тюремных песен, часто больно и досадно, когда слышишь, как ругают этот жанр, уходящий своими корнями в седое прошлое..."; ну, и так далее, в духе хвалы и защиты. А если подумать, - то сморозил маэстро полную и чисто российскую лажу. Ну что ж, бывает... Кто из нас не страдал потребностью что-то доказывать стенам? А ведь блатняк и сам по себе достаточно грандиозен, чтоб в упор мочиться на чью-то там ругань... а уж прославлять-то его Звездин никак не мог лучше, чем просто своим исполнительством, без теоретической базы. Но тем не менее...
  
   Хм, в общем-то у меня тоже получилось маловато и неаргументированно, вот разве что выражениями я Северного действительно "усилил"... Но ничего, это можно дописать потом. А сейчас, пока не забыл, надо развить ещё один важный тезис - о народных песнях и их исполнителях! Он у меня обозначен где-то в плане, в начало опуса я не смог его нигде всадить, а тут как раз придётся к слову.
   Вообще, если честно, то я не могу сказать, что мне так уж сильно понравилось, как Северный исполнял романсы. С одесскими песенками не сравнишь! Но всё равно, для меня такая манера исполнения - отдельная важная тема... Мне ж всю жизнь и русские народные песни и романсы больше нравились в эмигрантском исполнении. А так, как их пели наши оперные певцы, я вообще не могу слушать. Какое-то совершенно неживое исполнение, искусственное... прямо, можно сказать, инопланетное! У эмигрантов, даже если исполнение в варианте, близком к кабаку, всё равно выходит куда живей и естественней...
   В общем, надо бы основательно обосрать эту советскую школу народных песен и романсов, которая только отшибает у простых людей интерес к этой музыке!
   Впрочем, были же и на советской эстраде исполнители, которые пели по-другому. Плохо, что я знаю-то очень немногих... да и ладно, достаточно упомянуть хоть парочку. Из прошлого - Русланову, из нынешних... ну... ну, хотя бы Бичевскую. Не шибко-то она мне нравится, но больше никого не вспомнить. Ну, так и напишем.
  
   Подход-то у Северного, в принципе, был и не новый - даже в дебрях советской музыки, слава Богу, всегда трепыхались чьи-то порывы спеть российскую старину не так, как долго и гордо нам вешала оперная школа со всяким академизмом-филармонизмом. То есть, не выпендриваясь техническим блеском вокала, оставляющим от песни какой-то трупно-формалиновый препарат, а с живыми чувствами, прежде всего... Не сказать уж прямо, что в уличном виде, но, по крайней мере, с оглядкой на улицу. Таких порывов набралось на целую плеяду от Руслановой до Бичевской; вроде, дело ещё не совсем заглохло. И слава Богу...
   Ну так Аркадий Северный тоже решился сделать свой вклад в это благородное дело. И - вложил... Спел, как сумел, - наверняка без мудрых замыслов; а вышла просто смерть музыковедению. Такое то есть "своеобразие", что враз, хоть убейся, не скажешь - шедевр, или наоборот... Правда, этим и стоит внимания.
  
   Да, вот что я ещё забыл! Кингисепп же рассказывал, что у Северного были ещё и какие-то записи просто с пьянок. Я их не слышал, и подробностей Иваныч мне не рассказывал (да я уж и сомневаюсь, что он сам-то слышал много таких записей...) Но как про них не упомянуть? а вдруг кто-нибудь, кто их слышал, прочтёт всё это, увидит, что у меня про эти записи ничего не упоминается, и скажет: автор - лох! Нет, надо хоть что-то написать, хотя бы умозрительное. Авось, сильно пальцем в небо не попаду...
  
   Ну, и конечно, для полноты картины, нельзя не вспомнить, что кроме всей этой студии, Звездин и его гитара вовсю совершали концертно-гастрольный гудёж по всяческим хазам. Чем дальше - тем выше в "свет", с подачи того же Фукса; в салонно-околобогемных кругах он завсегда был своим чуваком. Успех и популярность у Северного в этом весёлом мире не переводились, - гуляли там красиво... От тех "концертов" тоже, вроде, остались кое-какие записи, очень интересные своей экспромтностью под пьяные вопли и звон посуды.
  
   Поэтично, едрёна мать!
   Но дальше уже явственно маячат весьма ощутимые трудности...
   И трава тут уже вряд ли поможет, теперь я это понимаю. Надо её пока убрать подальше, и если уж шмалить, то как раз таки вне творчества. Потому что встают слишком сложные вопросы, и тут уж надо прилагать анализ и логику, а не вылавливать в Космосе замысловатые цветистые словообразования...
   От гитарных записей надо переходить к оркестровым, а вот тут-то и возникает одна из самых главных моих проблем. Хронологии-то этих записей я так и не знаю! Сколько раз я приставал с этим делом к Кингисеппу, но ничего вразумительного так и не услышал. А как можно грамотно написать о записях, если не знаешь, что за чем там следовало? Ну ладно, про первую-то запись сомнений нет - это та, которая под аккордеон и фоно, у Кингисеппа она называлась "концерт 1962 года". Но если она из шестидесятых, то почему ж так похожа на знаменитый "Первый одесский концерт"? Он, что ли, тоже был в шестидесятых? У Иваныча я так и не добился никакого ответа на этот вопрос, кроме удивительно содержательного "чёрт его знает"... Ну, а остальные концерты с тем же ансамблем "Четыре брата и лопата"? - они-то явно уже семидесятых. Ладно, над хронологией ещё надо думать и думать... ну, и копать информацию в Питере. Если получится.
   Так, а пока надо, в уже излюбленной мною манере, и сюда тоже подвести теоретическую базу; порассуждать, зачем им понадобилось делать эти оркестровые записи... Впрочем, тут пока всё довольно просто. Что-нибудь типа: "И вот чтоб таки не хватало конторе таких успехов? - а ведь были и ещё "эпохальные" начинания... Возжелалось музтресту товарища Фукса показать свои, с понтом не хуже, чем у холуёв официоза, "солидные" возможности; да и музыкальные идейки тоже болтались по умам..."
   А ещё?
   Может быть, тут дело в том, что гитарные записи им просто надоели? Кстати... Ведь там полно таких записей, которые мне совершенно не нравятся... - так почему бы мои личные шизо-антипатии не приписать и компании Северного, и не объявить их вообще исторической причиной возникновения новых тенденций в советском андеграунде?
  
   По сравнению с высоким художеством Фуксовских концертов тут попёр товар без признаков режиссуры и с несколько халявным содержанием. Особенно это было заметно в самом и без того приедаемом и утомляющем жанре - слезоточивой подзаборной лирике, на которую Звездина почему-то упорно тянуло... Явно не получалось накручивать километры записей и всю дорогу держаться на уровне.
   А причина совсем не хитра: блатняк-то всё ж не бездонная прорва, а качественное новьё прирастает раз в год по Божьей милости. Пролетела лафа первых записей, когда с репертуаром проблем вообще и не возникало, потому что по народу болталась неисчислимая прорва такого добра - бери да выбирай. Вот уже многое и выбрали. Для концертирований, конечно, хватило б до конца света, а для студии - фиг, на повторах не накатаешься. Рынок, правда, пока нельзя ещё было назвать обожравшимся, но интересы публики как-то уже отплывали от той, старой фени. Хотелось чегой-то новенького...
  
   Ну вот. А дальше... дальше надо рассказывать, какие ж такие "музыкальные идейки" там болтались по умам, то есть - откуда вообще взялся этот оркестрованный блат.
  
   И вот тут-то уж мне есть чего рассказать! Об этом я уже долго думал, собирая мозаику из всяких отрывочных сведений, что попадались в разговорах с Кингисеппом, и некоторыми другими меломанами, которые встречались мне на жизненном пути. И об эмигрантской музыке, что выросла из старинной эстрады (хотя и ту, и другую мне доводилось слышать совсем немного по сравнению с настоящими любителями этого дела!) И о нэповских кабаках и нэповской эстраде - опять-таки, по обрывкам из советских книжек и фильмов, которые я, тем не менее, считаю вполне достаточными. А вот что касается современных ресторанных ансамблей, которые играют блат - ну, тут уж я вообще корифей! Этих-то я даже слыхал живьём, и пару раз даже пытался о чём-то беседовать с лабухами...
   Ну, и антисоветским пафосом это всё, конечно, тоже надо хорошенько украсить!
   В общем, тут у меня есть целый ворох музыкально-историко-социологических идеек. Среди тех теоретических выкладок о жанре, которые я налепил в начале своего опуса, им места не нашлось, так я их начну извергать сейчас.
  
   А поскольку тут надо не просто фонтанировать мыслями, но ещё и как-то их логически увязывать, то трава, как я уже говорил, отменяется. Алкоголь тут тоже плохой помощник, с него творческий подъём словишь на полчаса максимум. А вот не настало ли время попробовать мне волшебные колёсики, которые всё на тех же танцах мне предлагал один знакомый молодой медик из райбольнички? Сидней, как он их называл, или по-научному - сиднокарб. Я у него взял пяток на пробу. Медик говорил, от них может одолеть такая жажда деятельности, что и не будешь знать, куда себя девать! Ну, я-то найду, куда...
   Ну, и чё у нас там про этот Жанр-хуянр? Счас мы его...
  
   Сама-то идея вовсе не с неба рухнула - соответствующий музыкальный материал существовал уже хрен знает как давно. Причем существовал не как исторический факт, а спокойно цвёл в Советской стране вдоль и поперёк; и ходить-то за ним надо было не дальше ближайшего кабака...
   А на кабаке, правда, малость придется застрять, - здесь тоже своя, ещё та, история... Есть чего рассказать про выродившийся в 80-е, а теперь уже и самостоятельно не существующий ресторанный жанр, - в пятидесятых-то он был действительно Жанром! Это была музыка при своём уме, - не побиралась "добром" от официальной эстрады, а сама имела, чего сказать. Если вдуматься, обалдеешь: как только тогдашний кабак умудрился торчать в оппозиции лажовой "культуре" своего убогого времени! Сегодня даже трудно проникнуться всей бездной этого убожества будней великих строек начала пятидесятых, когда на танцплощадках надо было под ментовским надзором изображать - страшно сказать - бальные танцы: па-де-патинер, па д'эспань, и прочую па д'-ебень, прошу прощения; большая эстрада истерически тошнила Родиной, Партией, Сталиным и всяким остальным Ульяновым-Лениным; а музыкальные критики соревновались, кто сильней заклеймит за пошлость полудетскую песню "Ландыши"...
   Клёвая жизнь, ничего не скажешь. На западе джаз гордо реял в днях своей золотой осени, но что с того, если в Совдепе он был почти запрещённой музыкой. Только в ресторанах и исполнялись какие-то вещи из джазовой классики. Притом, говорят, наши лабухи умели делать и своё, - и очень не слабо. Но самое главное! - в кабаке исполнялись и уличные песни, причём в хорошей джазовой оркестровке! Они подбирались прямо с панели, и оркестровались. ...Тут придётся лезть в историю ещё глубже, потому что началось это дело аж в былинные старорежимные времена, со всяких трактирных и балаганных оркестриков и цыганских хоров.
   Тогда, в конце XIX века, городской фольклор в России вместе с капитализмом был на крутом подъёме; и к началу века следующего, Богом убитого, из всего этого вырос, выражёвываясь музыковедческим сленгом, "мощный пласт российской музыкальной культуры". На нём расцвела и тогдашняя, ещё не вполне отличимая от кабака, старая русская эстрада, которая с постоянным успехом гоняла уличный фольклор, и сама сочиняла, естественно, в тех же манерах и стилях. Ну и, стало быть, улице тоже песнями не должала. Кстати сказать, на такой "кровной связи с народом" и стояла вся изначальная суть и сермяжная правда Эстрады; по крайней мере, когда её гордо пытались поставить выше этого - ни хрена хорошего не выходило. Но о нашем упадке плач ещё впереди, а пока что - о взлётах.
   Рассказ влез в старинную эстраду, а это - отдельная тема не на один энциклопедический том. Впрочем, не так уж мало о ней и говорилось, и даже в совдеповской печати; правда, хвалили её в очень выборочных местах, а больше зудели про упадничество, мещанство и дурновкусие (нам бы такую дурноту), но это так, к слову... Дело вообще не в обилии музыковедения - и без него у нас со старинной эстрадой знаком абсолютно каждый, и, стало быть, долгий базар ни к чему. А в нашей истории замечательно то, что кабак с той эстрадой повязан был не только в музыке, потому что и история им досталась далеко не музыкальная... Однажды пришёл Великий Октябрь, который, как уж известно, в своём строительстве новой жизни повёл полную ликвидацию всей этой контры, то есть российской культуры; чего уж там говорить о какой-то эстраде.
   Однако через разгул благословенного НЭПа наша живучая музычка всё ж таки зацепилась и в ресторанах Совдепии. Упадочную эстраду разгромили тоже не сразу, и даже её король Вадим Алексеевич Козин надоел системе только в самом конце тридцатых... Но один чёрт - разгромили. Как не фиг делать, прихлопнуть могли б и кабак, но каким-то необъяснимым капризом товарищ Сталин в 30-х годах решил оставить в советском обществе такие единственные островки роскоши - рестораны; причем в виде, почти неизменившемся с времен НЭПа... И каким-то Божиим попущением именно там нашей музычке и удалось отсидеться.
   Вот так она и дошкандыбала до пятидесятых. Всё по тем же традициям кабак продолжал петь улицу, и всё так же шлягеры этого жанра, рождаясь и оркеструясь в ресторанах, с успехом откочёвывали в народ.
   Ну, и конечно, снабжал нас тогда родимым кабацким угаром всё тот же благотворитель - Запад! Оно и понятно, - там, в русских ресторанах, белая и бело-розовая эмиграция продолжала эту музыку куда размашистей наших, задолбанных светом бессмертных идей. Вот и текла к нам, - через ту же, естественно, левую звукозапись,- музыка их кабаков на пластинках Петра Лещенко, а позже - Бориса Рубашкина, Ивана Реброва, Петра Астахова, Бориса Немирова, очень многих цыган, а потом ещё других, и других...
   Такой вот у нас был кабак - неофициальная музыка тех лет. Правда, нашим левым музколлекционерам работать именно с ней-то почти и не пришлось, - не так уж развита была звукозапись в пятидесятых... А жаль. Ну, а когда до неё добрались, там кипела уже совсем другая история...
   А была история очень простая - ввалились шестидесятые, с их музыкальными революциями, и все стили и жанры пошли кувырком прямо к бениной фене; и тут уж была не очередная перемена мод - занималась новая эра... Тоже нехилое было время, да жаль - мало хлебнули мы от него. Джаз уже и отцвёл, и отплодоносил вагоном всяческих стилей и стиляг, и мирно сплывал себе на заслуженный отдых с эстрады в элиту. А с Запада, как известно, вламывался Рок...
   Как он вломился, и что из этого вышло, - тема очень большая, разнообразная и отдельная; а к нашей музыке тут имеет касательство только один моментик. От недопонятых первых аккордов рока в России раскачалась волна с глупым именем "ВИА", - довольно милая, кстати; кто ж тогда знал, во что она выродится? И подарило нам времечко то золотое целую обойму невыразимо прелестных, до соплей бесхитростных песенок на перехлёсте блюза с романсом; красивше сказать: романсизнутых бардовских мелодий и приблюзнутых ритмов раннего рока. Они запрудили и рестораны, и клубы, и дворы - как их рыдали тогда под гитару на лавочке! Кое-что дожило и до наших дней, и даже ещё и поётся...
   Ну, а Советская власть тогда решила проявить к этому безобразию мудрый подход - то есть не запретить, а возглавить... И довольно быстро, в 1966-67 году, появились официальные ВИА - всякие "Гитары", голубые и поющие. Там, конечно, царил худсовет, но они всё равно были ещё интересны, - выродилось это движение в тошнотворные штампы лет через 10... Но ещё интересней, конечно, были ВИА самодеятельные, некоторых можно даже обозвать - полуподпольные: "Орфей", "Сокол", "Галактика", "Лесные братья"... Правда, их записал в свою епархию самодеятельный советский рок, что в общем-то и законно. В 70-х вся подобная самодеятельность шла действительно все глубже и глубже в Рок, а любительские ВИА, делающие что-то типа оркестрованного КСП, или этого самого блюзороманса, как-то быстро рассосались... Но музычка не пропала - и опять-таки в ресторане!
   Да, ресторан наш тогда от этого процесса, конечно, в сторонке не отсиделся, и кабацкие коллективы тоже понесло перелаживаться на этот стиль "ВИА". Они электрифицировались, упростились, обсовременили приёмчики оркестровки, - всё дальше и дальше от остатков снобеющего джазообразия... И ресторанный джаз умер. А там как-то и вообще наш ресторан перестал выступать законодателем мод и оплотом левой музыки. Конечно, в меру способностей лабали по ресторанам западный рок, и ещё раньше именно там родились первые глупейшие русские тексты на классический рок-н-ролл; но по-настоящему делать в России рок довелось уже вовсе не кабаку. Это - совсем из другой истории.
   Но зато тут, под самый занавес шестидесятых, и осенило по всей стране ресторанную братию, что вся наша бульварщина - и новая, и старая, и эмигрантская, и бардовская (её уже до фига набралось), - сверхклёво пойдёт в этой примодернованной электрической обработке по кличке ВИА. Куда там джазовой зауми! И понеслась...
  
   А что - вроде, нехило так я понаписал! Прям даже и не верится...
   Хотя, честно говоря, мне всю дорогу казалось, что я безнадёжно запутываюсь в терминах, - где там эстрада, а где там кабак, где улица, а где что... Но, перечитавши, вроде бы, уже вижу, что каждый термин как раз на своём месте. Чёрт его знает, что будет, когда я перечитаю ещё раз - скорее всего, опять покажется, что всё не так; подобное со мной происходит постоянно. Так что пока я и не буду перечитывать. А напишу о том, что же, собственно, там "и понеслось"...
   Ну, тут особо голову ломать не надо, мне все знакомые в один голос говорили, что первой такой записью были "Магаданцы". Хотя, вроде бы, что-то было и до них, но качеством хуже... В народе их называли "Одесситами", всех без разбору. Коллекционеры, кстати, это название категорически терпеть не могут. Попробуй ляпни при них - сразу покажешь, что ты полный дилетантище... Об этих народных "одесситах", кстати, тоже пару слов надо бы написать. А про "Магаданцев", к сожалению, особо и писать нечего. Да, понимаю, что это уже не смешно, но и про них я тоже ничегошеньки не знаю...
   Впрочем, если я свой опус рассчитываю на простых советских читателей, то для них и одни только названия ансамблей будут новой и ценной информацией. Так что вполне хватит написать очевидные вещи, типа того, что "Магаданцы" - ресторанный ансамбль, а Магадан - столица Колымского края...
   Так! А теперь надо рассказать, как сформировалась и распространилась мода на эти блатняковые ансамбли, и здесь опять напустить ужасов про всемогущий подпольный музыкальный синдикат. Ну, и про этот уже пресловутый "подпольный шоу-бизнес". Раз уж я выдвинул эту идею, надо её развивать!
  
   Говоря об "идейной базе" зарождения оркестрованного блата, надо учесть, что мир питерских музыкальных коллекционеров был не так уж мал, существовал, несомненно, обмен идеями, и пора, наверное, вводить понятие "синдикат" или "контора" - коллективный разум музкоммерции.
   Так вот - что же наша контора? - хлебалом не щёлкала, куда там. Если уж кабаком пятидесятых она почти не занималась из-за своей слаборазвитости, то теперь пропустить это дело никак не могла. Тем более, что у них, как уже говорилось, резко встала проблема модернизации блата. Здесь пару слов надо вставить и про эмигрантщину - она, конечно, тоже пошла в масть и в спрос, Рубашкин - так тот вообще в одно время стал жутко всенароден; но импорта было в те времена явно мало, с восьмидесятыми не сравнить... Ведь эмиграция той волны делала музыку исключительно из интересов собственной ностальгии, а уж никак не нужд советского рынка. Вот и бросил свой взор синдикат на просторы Отечества... где в полный рост расходился ВИА-кабак. Ну, как же было нашим тузам левой звукозаписи не положить глаз, а следом - и лапу на всё это дело? - оно пришлось тут в струю прямо на удивление. И, кстати сказать, это было последнее в нашей кабацко-уличной музыке, что возникло стихийно и выросло самостоятельно, а им осталось только его использовать. Дальше всё возникало и творилось уже при самом активном и непосредственном участии...
   Короче, коллекционерский мир занялся кабацкой музыкой, и, надо сказать, довольно резко... Но был на всю эту затею и ещё один сильнейший мотив; естественно - рыночный... Дело в том, что благосостояние и культура советского человек неуклонно возросли, - и рынок жаждущих левизны, соответственно - тоже. Чем-то ж надо было его удивлять. На западный рок клиентура была немалая, но пока что совсем отдельная, а основная толпа, похоже, сама ещё не вполне въезжала, от чего бы ей падать... Ну, а наши гиганты мысли из синдиката конъюнктуру народных чаяний просекли тогда чётко... а то, по высшему пилотажу шоу-бизнеса, и сами те чаяния если уж не навязали, так подтолкнули. Впрочем, опять без особых усилий. Тогда и ежу понятно было, что к жанру такого популярного, и уже официально благословлённого, движения ВИА так и напрашивается тема "подпольщины"... Ну так самый кайф простому советскому обывателю! Пикантнейший антураж: запретность, подполье, - а "политика" вся при этом не больше фиги в кармане; "богемство" со всей своей липовой романтикой, да ещё с блатным прононсом, скандальность... Беспролёт. Кстати, с чего наш интеллигетствующий клоповник с таким же понтом вдруг увлекался Высоцким или сов.роком? - а просто и в них выискивал всё такое же. На что они, правда, отчасти и сами толпу провоцировали.
   Но, чтоб лишний раз никто не удивлялся: весь этот антифилистёрский пафос, конечно же, не о жанре. Он-то не виноват в том уреловском ажиотаже вокруг себя, и в тех козлах, что лепили и лепят всякую парашу "под блат", ориентируясь на эту жвачную аудиторию... Ну, и наша знакомая музкоммерция на её запросы тогда принюхалась неспроста, - первейший рынок сбыта; да и чем его на уши ставить - не высшая математика.
   В общем, идея дозрела. Наша необсохшая рок-самодеятельность на такую шоу-роль в те поры ещё не тянула, да и не вписывалась в коммерческую систему; это уж кроме того, что у неё был совершенно свой, сопливо-умствующий народец -"пиплз". А советский народ хлебал пока в массе баланду ВИА - популярен был жанр, хоть и вода водой... Ну, не обречена ли была на успех идея "нелегал-ВИА"? - да железно один конец: увлечь широкие-недалёкие толпы. Так какую ж музыку и запускать в этом подполье, как не улично- кабацкую; тем паче - кабак её уже обкатал в законченном виде... Ну, а про то, как этим решались музыкальные проблемы блата, уже нечего и говорить - сплошное светлое будущее.
   Вот так всё сложилось один к одному, - прямо как в сказке! И контора, понятное дело, с неслыханным энтузиазмом рванулась на раскрутку этой чудесной музыки. Капусту-то стричь им светила ну очень радужная перспектива... А если кто хочет красивых и громких слов, - так рисуется прямо высокий порыв сохранить традиции нашей старинно- кабацкой эстрады перед натиском западного кича... хотя в натуре-то этот "патриотизм", конечно, чесал их меньше всего.
  
   Нормально!
   Да, чего-то меня попёрло. Этот историко-искусствоведческий этюд, у меня тоже, вроде, неплохо получился! И всем досталось - и коллекционерам, и рокерам, и, конечно, любимых обывателей-жлобов я не забыл... А последние фразы - так и вовсе шедевр! Это ведь, вообще-то говоря, мой собственный тезис - что блат, мол, "сохранение традиций под натиском Запада". Я его частенько выдвигал на наших пьяных диспутах и "семинарах"... Только вот и сам, честно говоря, до конца в этом не уверен. Ну так чёрт его знает - а вдруг окажется потом, что я сморозил глупость? Лучше уж написать вот так, двойственно - и озвучить тезис, и остаться как бы в сторонке...
   Кстати, и ещё в одном скользком моментике надо бы оставить себе "путь отступления". Всё ж таки размахнулся я с замыслами синдиката, - мол, все там такие крутые, всё просчитывали и манипулировали. А вдруг это всё-таки не совсем так? Надо оговориться:
  
   ...Ну, и надо, естественно, понимать, что все эти социально-психологически-музыкальные подоплёки так хорошо и стройно раскладываются сегодняшним умом, а тогда-то никто ни о чём подобном даже и не думал. И уж конечно, ни один из творцов ВИА-блата не прокручивал такие глобальные анализы социально-культурных процессов, и не творил грандиозных планов на их основе. Всё сложилось в основном так... самотёком да по наитию. А что ж - стихия, она такого навыдаёт, что нам своим хилым умишком ввек бы не напланировать. На том и стоим.
  
   Ну, зашибись! Теории я нафигачил выше крыши, всё прекрасно... Что ж, а теперь надо признаться самому себе - это я просто оттягиваю момент, когда нужно переходить уже к конкретике, к истории, которую я знаю очень и очень хреново... Но сколько ж можно оттягивать? В следующий раз надо всё-таки что-то писать.
   Плохо только, что волшебные колёса закончились. Надо срочно ловить этого медика...
   А пока что на этом закончим. Тем паче - уже светает, а на дворе... Хоть эту, богатую теориями часть своего сочинения я накропал немного быстрее, чем предыдущую, уже незаметно пришла и осень. Вновь паутинкой спутав мысли...

* * *

   Итак, свершилось! В один из своих походов в ДК - уж хрен знает какой по счёту, - я, наконец, осмелился, и сделал попытку закорешиться с местным ансамблем.
   Насчёт того, что они возьмут меня к себе играть, я особо и не обольщался, свой уровень я прекрасно знал, и уже мог убедиться, что многие из них играют получше. Так и вышло - гитаристов у них хватает и своих. И барабанить полно желающих. Вот духовики - нужны. Но куда мне, я даже и на пионерском горне так и не научился дудеть в школьные годы... Правда, руководитель ансамбля был, похоже, не вредный мужик, и всё-таки пригласил меня заходить, если есть охота попробовать побренчать с ними на репетициях.
   Я действительно заглянул к ним пару раз, но без особого энтузиазма - они играли одни лишь эстрадные хиты, и ничего иного даже и не хотели. Понятно, что для танцев это самый ходовой репертуар, но неужели ж им не хотелось сделать что-нибудь своё? Когда я высказал эту крамольную мысль, то в ответ получил точно тот же аргумент, который когда-то слышал и от профессионала, сбежавшего из нашей "Энтеллехии-Поребрика", - мол, надо сперва набрать мастерства. На эстрадной классике. Ладно, хрен с ними! Но почему бы не сыграть что-нибудь такое-этакое, чего по радио не передают, а публике, может быть, интересно?
   Уж в этом-то деле, как мне мнилось, я смог бы себя авторитетно проявить - с моими-то связями в мире подпольной звукозаписи!
   Правда, насчёт блатняка я пока что и не заикался; блатняк для них, как я уже понял, - это всякие вишни-мясоедовские из кабацкой классики 70-х, или вот новоявленные эмигранты. "Вишни" им давно уже надоели, хоть на танцах иногда их и играют; а эмигрантов, понятное дело, не рискуют. Может, и стоило бы их познакомить поближе с Северным и блатным джазом? но я подумал, что самодеятельный рок им будет куда интереснее! Тем более что тут с ним почему-то знакомы довольно слабо. Видать, культурные веяния на село проникают как-то неравномерно: по этим чёртовым эмигрантам все уже сходят с ума так же массово, как и в Питере, а вот о любительских рок-группах знают только случайными урывками.
   Ну что ж! В Питер я выбираюсь нечасто, но в ближайший же свой приезд я наведаюсь к Дрону, и наберу у него этих записей! Он же свой человек в рок-компаниях, знаком с кем-то и из рок-клуба, а кто-то из его кентов - даже и с самим Тропиллой, так что я найду, чем их здесь удивить.
   Но рок роком, а насчёт записей блатняка у меня ведь, на самом деле, тоже были заветные идеи и большие планы!
   Раз уж здесь так популярна эмигрантщина, то надо бы попробовать распространить среди местного населения и классику нашего подпольного Жанра, нести, так сказать, культуру в массы... В действительности у меня, конечно, нет таких высоких задач, и даже стать каким-нибудь местным деятелем звукозаписи - раскатчиком, на языке коллекционеров, - я не особо стремлюсь. Во-первых, не хватало ещё и тут влипнуть за спекуляцию, а во-вторых, если уж охота спекулировать, то куда проще спекулировать джинсами. Для музыки тут масштаб мелковат, за деньги будут писать единицы. Нет, мне это всё надо вовсе не для прибыли, а лишь для того, чтоб завоевать здесь авторитет.
   И кстати, если тут заниматься перезаписью, то тоже не обойтись без знакомств в Доме Культуры - но уже не с ансамблем, а с "радистом", хотя это одна компания, в общем-то. Ведь единственный приличный магнитофон в районе только тут и есть - "Илеть" сто какая-то. В больших райцентрах, говорят, бывают студии звукозаписи при комбинатах бытового обслуживания, а в здешнем "доме быта" ничего такого и близко нет. Так что радист здесь, похоже, и есть главный "источник" всех записей, от него они и расползаются по посёлку. Надо к нему пристроиться - глядишь, и я займусь помаленьку этим делом... Главное - начать, а потом присмотрюсь; может быть, кому-то тут и впрямь захочется иметь старые записи - Северного и других. Эмигрантщину-то им и радист неплохо пишет, видно, у него какие-то знакомые в Новгороде занимаются раскатом... Ну так я и не собираюсь составлять ему конкуренцию! А ради приобретения авторитета - кому сказать! - я уже вполне был готов писать даже и забесплатно...
   Но как бы там ни было, а чтоб писать, нужен нормальный магнитофон. Я ведь могу привезти сюда только старый "Маяк-203", - а свой родимый "Ростов", своего радиоэлектронного друга и товарища, я загнал ещё тем несчастным летом, когда почуял зловещие тучи над головой... Ну, а "Маяк" у меня переделан чисто на воспроизведение - с воспроизводящей головой, перенастроенными предусилителями и ГСП, а усилители мощности там вообще выкинуты. Слушать-то записи на такой приставке можно; хоть в нашей общаге и нет усилителя, но есть старинная стереорадиола "Ригонда" - через неё струячило бы вполне нормально. А вот переписывать не на что. У всех знакомых, что я успел завести в посёлке, одни дурацкие Ноты-Кометы, сильно поганящие качество; а если кассетники - то какая-нибудь чудовищная "Весна". Тем не менее, кассеты здесь уже котируются куда больше, чем бобины - воистину, тупость человеческая не знает границ, разницы в качестве звука они искренне не замечают! Ну, а приличный кассетник, как можно легко догадаться, тоже есть только у товарища радиста...
   В общем, как мне кажется, предпосылки и условия для моих очередных планов вполне подходящие.
  
   И вот мои планы, как им и положено, начинают рушиться один за другим.
   Потратив немало усилий и времени, я раздобыл в Питере десяток лент с качественными записями самодеятельных рок-групп, причём не стал записывать уже слишком известного БГ, или даже своего любимого Майка, - я подумал, что здешним музыкантам будет интересно что-нибудь поэкзотичнее, вроде "Присутствия" или "Патриархальной выставки", а то и "Объект насмешек"... И круто облажался. Я, конечно, знал, что их кумир в русском роке - общепопулярная и массовая "Машина времени", но не думал, что всё настолько запущено. Вся моя экзотика оказалась им совершенно неинтересна, а примером того, что надо слушать, они мне выставили "Секрет" и даже вконец попсовый "Форум"! Это меня настолько обидело, что я не стал больше ничего им предлагать.
   Деловые же связи с радистом привели к ещё более чудовищному итогу.
   Виктор Иваныч Кингисепп мог торжествовать победу - в свой очередной приезд в Питер я запросил у него записи эмигрантов! Сколько я не выделывался со своей "нелюбовью" к этой музыке, а вот - сломался и сдался... Хорошо, что об этом позорище не знает никто из моих питерских друзей. Они точно этого не поймут, если даже им объяснить, что я сам не собираюсь ни минуты слушать это говно, что оно мне надо только по заказу нашего сельского радиста-раскатчика, а я хочу поиметь там авторитет, хотя бы таким образом...
   Так что в свой очередной питерский заезд я иду к Кингисеппу, хотя вообще-то встречаться с ним не особо-то хотел - из-за опасения наткнуться там на зловещего Владимира Абрамовича.
   А Иваныч, кстати, ничего и не торжествовал - он, похоже, и не помнит, как я отказывался от этой музыки ещё пару лет назад, и даже пытался ему объяснять, почему оно мне отвратно... Ну, и правильно - чего он будет забивать себе голову такими деталями? И раз уж я этим интересуюсь, то он, как добросовестный торгаш, тут же начинает мне рекламировать и предлагать и наших новоявленных деятелей, играющих что-то в том же стиле - например, Новикова... Я, кстати, слышал уже эту запись в нашем посёлке, с кассеты мерзейшего качества, но мне она тоже категорически не попёрла. Песенки, вроде, и ничего; были б они под гитарку, так точно бы понравились - но едва услышав это "сопровождение", я уже ничего не могу там воспринимать. Точно так же, как и других, кого мне подсовывает Иваныч - какой-то Ятсюк, Асмолов, Кальянов... этот-то вообще чистой воды эстрада, но Кингисепп и его причислил к блатняку, - видать, только потому, что альбом записан неофициально.
   Но мне и неважно, в конце концов, что там как называется - я знаю, что в нашем чудесном посёлке всё это поимеет бешеный спрос, и поэтому заказываю по максимуму. Ну, и чтоб было что-нибудь такое, чего наш радист ещё не раздобыл в Новгороде. Хотя подобные записи сейчас распространяются с поразительной скоростью, не сравнить с семидесятыми, и коммерсантам надо о-ё-ёй как шустрить, чтоб успеть снять первый навар с новья.
   Вот и я вынужден углубиться в эти дела, хотя оно и противно.
   Особо бесила меня аудитория, больше всего потребляющая эти записи. Ну, я о ней уже говорил. И даже писал несколько тёплых слов в первой части своего опуса, хотя стоило бы больше... Да если б мне даже и нравилось чего-то из этих новых записей, я бы из принципа не стал их слушать, чтоб не оказаться в одной компании с этими уродами! Серьёзно. Есть ведь много дурачков, которые слушают какую-то музыку не из своих внутренних побуждений вкуса или интереса, а лишь потому, что её слушают все, - ну, а у меня, видать, то же чувство работало наизнанку. Так сказать, анти-стадный инстинкт. Если мне активно не нравится аудитория, балдеющая по какой-нибудь музычке, то отвращение у меня переносится и на эту музыку... Хотя изначально она могла и не вызывать никакого негатива.
   Наверное, такой подход многие посчитают идиотским, но что есть - то есть. Единственное, чем я могу его идеологически подкрепить - знаменитая цитата из Ницше про отребье, отравившее родники, но она давно заезжена, и никого не впечатляет...
   Ярче всего, пожалуй, у меня это проявилось в юности, когда меня вдруг стало резко воротить от песен Высоцкого! После того, как я налюбовался слушающими его толстопузыми жлобами. Кто для них этот Высоцкий? - просто хохмач; вот они и ждут, что он отмочит им шуточку, ржут, а если идёт серьёзная песня - недовольно тянут "ну-у... это он уже ерунду завёл..." И особо их тешит, что он не просто шут, а вроде как вольнодумный, - ведь ожиревшие мозги очень приятно пощекотать "фрондёрством"...
   Казалось бы, сам Высоцкий тут вообще не при чём, и если я-то воспринимаю его песни иначе, то какое мне дело до этих харь? Нет-с... В угаре пубертатного максимализма мне стало казаться, что именно этой аудитории Высоцкий постоянно и подыгрывает, причём сознательно, - когда поёт вроде бы содержательные песни с совершенно шутовскими интонациями, форсировано повышая тон на конце строчек чуть ли не до визга, и зачем-то лепит это идиотское фрикативное "г'х"...
   Умные люди пытались мне объяснять, что Высоцкий как раз таки и высмеивает это жлобьё, но мне почему-то явно виделось, что на самом деле вовсе и не высмеивает. А именно смешит!.. Прошло много времени, пока я понял, что к чему. Что Высоцкий, может, и был скоморохом, но - гениальным скоморохом, и все эти его штучки как раз и производили естественный отбор аудитории. Каждый видел на ту глубину, какую способен.
   Но то Высоцкий; а с этой-то эмигрантщиной всё однозначно - какова аудитория, такова и музычка. Или наоборот - без разницы.
   Мало, мало я припечатал это жлобьё в своём пламенном памфлете! Чем дальше, тем больше с ужасом созерцаешь, сколько их вылезает со всех сторон, этих торгашей, да и просто барахольщиков, молящихся на свои говняные предметы быта и "роскоши", и прямо лопающихся от самодовольства. И всем, блядь, подавай "блатную музыку"! А меня тошнило уже и от Шуфутинского, хотя поначалу он-то мне показался интересным, несмотря даже на его чудовищно гнусный вокал. Всё-таки традиционная блатная музычка у него интересно аранжирована - ну прям какой-то наш местечковый Paul Mauriat! Хотя до Мориа-то ему как до Китая раком, конечно; аранжировка типично в стиле советского филармонического ВИА, ну, или пусть даже эстрадного оркестрика. Но пока что всё-таки интересно - блатные мелодии и тексты на контрасте с аранжировкой, в которой мы привыкли слушать приличные советские песенки. Но недолго я вникал в этот интересный контраст, от Шуфутинского меня уже тоже категорически рвёт на родину...
   А Токарев! Господи, ну чего они на него западают, на этого Токарева? Ну ладно, юмор про рыбалку ещё кое-как покатит, но вот те песенки, где он прям-таки брызгая и капая безудержным восторгом распевает про их эмигрантские бытовщину? Чего тут сдалось нашим дурачкам, если они там половины слов вроде "вэлфера", поди, и не понимают? Хотят, видать, разделить восторг от колбасной цивилизации, почувствовать себя тоже возле этой неведомой "райской жизни", сидя в нашем говне...
   Я таких вдоволь насозерцался ещё в Питере. Чего ж говорить о провинции - здесь, как и положено, обыватель-интеллигент - просто плохая пародия на столичного, и всё. Система ценностей та же - "ковры-хрусталь-импорт, всё равно какой, лишь бы с лейблом", - только с поправкой на убогость. И музычка вполне сюда вписывается...
   А этих "интеллигентов"-то тут полно - в райцентре хватает всяких контор и управлений, и каждый сидящий в них рядовой подшивальщик бумажек считает себя интеллигенцией. А начальство - так и вовсе мнит себя элитой и бомондом...
  
   Тьфу, блин! Что-то, однако, я тут увлёкся какими-то социологическими измышлениями, а пора бы уже вернуться и к записям.
   Да, раскатчик эмигрантщины из меня не вышел, чего уж там говорить... Хотя радист поначалу воспринял сотрудничество с большим энтузиазмом, и просил привозить ещё побольше записей от моих чудесных питерских знакомых, - но я не имел возможности часто кататься в Питер, и в итоге почти всё новьё он доставал и без меня. Ну и хрен с ним, всё равно меня воротило от этого добра.
   И вот тогда я решил всё-таки как-то пропихивать здесь старые записи - Северного и других.
   В принципе, мне казалось, что такой репертуар здесь должен быть востребован! Раз уж им так нравятся эмигранты, то и классика жанра должна пойти нормально. Смущало, правда, одно: у местных, насколько я успел заметить, увлечение эмигрантским "блатняком" вполне уживалось с искренней любовью и к самой тупой банальщине советской поп-эстрады, типа "Весёлых ребят". У нас-то блат шёл в чётком и осознанном противопоставлении с совдепом... но тогда ж и блат был другой! А теперь народ, видать, инстинктивно чувствует близость жанров... Ну ладно, разберёмся.
   Вообще, чтоб узнать побольше о местных музыкальных пристрастиях, самый надёжный метод совершенно очевиден - надо почаще бывать на всяких пьянках! Там и узнаешь, чего тут слушают, и чего поют... Что ж, я в принципе, никогда не прочь квакнуть в компании, даже при всех моих социофобских задвигах. Лишь бы позвали.
   Ну, а поскольку тут все друг друга знают, а пьянка - основной вид досуга, то в разные весёлые компании зовут не так уж редко. И кое-что выяснить уже удалось...
   Прежде всего, я с большим удивлением узнаю, что здесь вполне хватает и тех, кто блатные песни вовсе не переваривает! То есть, "блатные" в узком смысле - про зону и про всякое уголовное житьё-бытьё. Причём, это люди самые что ни на есть простые, не питерские "утончённые натуры, любители прекрасного" - у нас-то в основном такие и воротили рожу от блата. Впрочем, удивлялся я недолго - из некоторых реплик и косвенных намёков причина вполне раскрылась: эта тема для многих здесь слишком больная и близкая, и они воспринимают это совсем не так, как мы. "Интеллигентский стёб", который мы видели в блате, или колорит стилизаций, - до них это абсолютно не доходит. Всё понимается в самой грубой и изначальной прямоте...
   Но поскольку всё в этом мире имеет две стороны, то и любителей блатняка здесь тоже полно по точно такой же причине - близость темы.
   Как-никак, в этом Богом забытом районе пересидела почти треть взрослого мужского населения. Такова уж тут жизнь: пьяные драки и мелкие хищения соцсобственности - самое обычное дело... Да к тому же ведь ещё и наше родное социалистическое государство умудряется делать преступниками вполне нормальных людей, когда наши бытовые товарно-денежные отношения квалифицирует "спекуляцией", обычные халтуры - "незаконным промыслом" или "финансовыми нарушениями", и я уж молчу про самогоноварение... Вот и нет ничего удивительного, что уголовная тема в местной жизни занимает особое место. Да что там говорить, дух УК здесь проник даже и в половую сферу! - если местные возьмутся обсуждать какой-нибудь интимный вопрос, то почти наверняка разговор будет и том, что могут за это дать срок, или нет?
   Вообще, половое невежество тут иной раз просто ужасает - но что удивительного, кто здесь будет заниматься просвещением? И уж конечно ни сексолога, ни сексопатолога в этом районе отродясь не бывало. Неспроста ж Аркадий наш Северный рассказывал анекдот, что, мол, приезжает сексолог в Новгородскую область... - там ведь можно было смеяться уже после этого зачина. Подобные специалисты в эту глушь никогда и не заглядывали! Да их до начала восьмидесятых, кажется, не было даже и в Новгороде. Это не говоря уж о том, что районное партийное руководство ни за что такого и не допустило бы - какой там ещё сексолог, развратников обслуживать, что ли?! Как говорит наш парторг: плохо стоит - и прекрасно, больше времени на общественную работу!
  
   Блин... Да что ж такое-то, чёрт возьми! Опять меня понесло куда-то в сторону; теперь вот - рассуждать на темы блуда и похоти, хотя взялся говорить о песнях и записях! Эти эпические истории о местной сексуальной специфике тут вовсе не в струю, я же собирался записывать их отдельно, в какие-нибудь "этюды"... Но ладно, пусть, надо ж нанести завершающий штрих в печальном рассказе о том, каков он оказался, раскрывшись во всей красе - этот провинциальный сексуальный "малинник", в который я, как дурак, так стремился и мечтал, надеялся и верил...
  
   Ну так вот - песни и записи. К уголовным песням, стало быть, тут отношение двойственное. Но это ещё ничего. К другим творениям этого самого "магнитного жанра" оно и вовсе какое-то иррациональное.
   Узнать это мне довелось не таким уж простым способом - ведь на пьянках эти записи никто, конечно, слушать не стал бы, там врубают музыку только чтоб потанцевать. Пришлось поступать хитрее - дожидаться стадии, когда люди начнут петь... ну, и влезать в этот процесс вот с этим самым своим репертуаром. Пользуясь тем, что на этих пьянках я всё-таки принадлежу к полуэлитному слою "аккомпаниаторов", и даже умею изображать на гитаре немножко больше, чем три блатных аккорда. При этом, конечно я сильно рисковал - после "ретрансляции" тех песен в моем хреновом исполнении эффект мог оказаться и прямо противоположный, и народ этих записей вообще бы не захотел! Ну да, как в том анекдоте про Рабиновича и "Битлз"...
   Но, как ни странно, иногда мне всё же удавалось поиметь с этими песенками какой-то маленький успех. Совершенно нестабильный - я всё равно так и не смог понять, какие ж именно стили и жанры у них в почёте, и никогда не мог предугадать - понравится песня, или нет? Это происходило по какому-то совершенно непостижимому для меня принципу...
   Сначала мне казалось, что наибольшее впечатление должны произвести песни с особо специфичной тематикой: ну, всякие там социально-сатирические, пикантные, хулиганские - все в основном из беляевского репертуара, - но нет! всё это встречало понимание один раз из пяти, в лучшем случае. Иногда посмеются - и я пыжусь от гордости; а чаще скажут: да ну, чего ты тут заумь завёл, давай массовое. Иногда даже и просто оборвут на полуслове - вот тогда-то оно всего и обидней... Я даже пару раз твёрдо решал не петь больше для этих гадов, но всё равно снова лез к гитаре на каждой пьянке...
   Нет, здесь всё-таки совершенно иное восприятие этого жанра! И юмор тоже... да вот, ярче всего это проявилось, когда мне вдруг вздумалось спеть чего-то с еврейской тематикой. Естественно, в самом лёгоньком варианте, без идишизмов и прочей специфики... ну и всё равно, никто ничего не понял. А у иных это вызвало вообще какое-то настороженное, и даже боязливое недоумение... Ёлки-палки. Я как-то и не подумал, что тут многие местные жители вообще ни разу не видели живого еврея! Нету их в этой глуши. Может, случайные командированные сыны Израиля и появляются, но и то, поди, не каждый год. И поэтому, как я погляжу, "еврей" для многих местных - это прямо какая-то сверхъестественная нечисть, вроде лешего и кикиморы. Дико, - но ведь здесь ещё совсем недавно, до начала научно-технической революции, во всяких духов природы и прочих потусторонних существ верили почти поголовно. Надо же им чем-то заполнить пустоту...
   Правда, теорию об отрицательной роли еврейства в истории российского общества, - вернее, его разложения, - тут всё-таки знали прекрасно, так что песенка "Кругом одни евреи" успех, безусловно, имела... Я просто обалдевал с этого: в Питере все, и в первую очередь сами евреи, считали её блестящей пародией на бытовой антисемитизм, а здесь в ней всё принимают абсолютно за чистую монету!
   В общем, пытаться нести ироническое искусство в такие массы - гиблое дело, приходится это признать... Чего уж там говорить про записи! Хотя, записи-то у меня как раз просили, и не раз - кому-то хотелось блатные или скабрёзные, кому-то и сатирические; но ведь эти местные "эстеты" не хотели переписывать концерты целиком! Им, видишь ли, хотелось пару песенок отсюда, пару оттуда... Ну уж, извините. Как бы я не жаждал авторитета, и как бы ни льстила моему самолюбию эта роль благодетеля, снабжающего народ записями, но тратить время на такие сборники забесплатно или, в лучшем случае, за стакан - это уж слишком!
   Но это, увы, ещё не всё...
   Рассказывать - так уж всю правду; так вот... был у меня в "клиентах" и такой контингент, о котором мне даже стыдно говорить. Малолетние гопники! Одни из основных потребителей эмигрантщины, кстати, - это я мог наблюдать уже не раз. Но ведь в силу своей всеядности они вполне могли бы слушать и старый блат. Конечно, про понимание стёба и колорита тут уж вообще говорить было смешно, это понятно, но всё-таки...
   Вообще-то, блатные песни они распевали частенько в своих засранных дворах, и распевали совсем не так, как мы в юности. Наверное, всё от той же разности мировоззрений: нами двигали юмор и эпатаж, а у здешних это всё шло на полном серьёзе, и в русле какой-то просто патологической любви к сентиментальщине. Песенки жалистными голосами про несчастную любовь легко переходили в баллады про парнишку, который отомстил за измену, а его осудили, а там уж и про нелёгкую арестантскую долю.
   Да по многим из этих подростков просто было и видно, что им уже в скором будущем действительно предстоит отправляться в то самое учреждение, над которым летят голуби в их любимой песне. В полном соответствии с местными традициями - то есть, в основном по 206-й хулиганской статье, и часто в совокупности с телесными повреждениями от 108-й до 112-й, а особо выдающимся - и по известной 117-й. Это не говоря уж о гениях, которые догадаются подломить ларёк, или сорвать шапку с прохожего, и гордо пойдут по статьям 145 или 89...
   Тем не менее, я пытался контачить и с такими "клиентами". У Северного ведь хватало трагедийных песен о тюрьме и воле, и, наверное, им это должно подойти? Хотя, кто ж их знает - Северный-то пел совершенно не в том жалобно-тягучем стиле, как они... И в самом деле, особого энтузиазма у местной молодёжи он не вызвал, хотя записей у меня они набрали много, и Северного, и даже Шандрикова.
   Только вот кончилась эта история для меня весьма неожиданно и печально.
   Эти малолетние придурки стали таскать свои кассеты в школу, и даже гонять там - ну, и в результате идейно правильные учителя взяли их за задницу. Когда мне кто-то об этом рассказал, я аж удивился. Я здесь как-то совсем уже и забыл, что на свете существуют школы со всякими беззаветно партийными учителями! К тому ж, созерцая образ жизни этих юных гопников, я ну никак не мог представить их сидящими за партой! А оказалось - вон что... Но я ещё не знал самого главного. Через пару дней товарищи принесли весть, что педагогический коллектив хочет писать на меня кляузу, как на распространителя пошлой музыки!
   Что за фигня?! Я ведь уже расспрашивал несчастных гопничков - их и прихватили-то всё с тем же Токаревым, которого я им вовсе не давал; а уж о том, что про меня никто из них ничего никому не скажет, и сомнений не было. Ведь по кодексу уличной чести стукачество равно педерастии! Но, видимо, я совсем оглупел, и не сообразил, что живу в деревне, где и так всем про всех всё известно. И о том, что питерский "Псих" делает записи на заказ, те же идейные педагоги давно уж знали.
   Да, хорошего-то ничего! Хотя на дворе уже, вроде бы, новые времена, так что антисоветчину не пришьют, а на моральный облик мне и вовсе плевать. Но спекуляция-то ещё вполне актуальна! За торговлю записями можно и получить... И кого волнует, что ни хрена я с этим делом так и не развернулся, писал чаще всего вообще за бесплатно, и потратил куда больше, чем заработал! А теперь, выходит, и вовсе придётся сворачиваться.
   Вот так я и обломился с мечтами о провинциальном писарстве...
  
  
  

* * *

  
   Но не ставши писарем, я ещё не расстался с мечтой стать хотя бы писателем, и свою писанину я всё-таки понемногу продолжаю. Тем более, что и темы там приходится поднимать как раз близкие к тому, что я пытаюсь изобразить в своей непутёвой реальности. Я ж как раз начинал писать чего-то про ансамбли и про писарей-коллекционеров... Только там была всякая философия, а пора уж переходить к конкретике. И значит, если следовать исторической справедливости, надо что-то написать о братьях Жемчужных.
   Но тут как раз сложностей немного - последовательность концертов я примерно знаю, надо только налепить побольше цветистых оборотов, например: "Первая запись Жемчужных просто рванула фугасом в толпе советского слушателя". Или: "Запись А. Северного с ансамблем Жемчужных удалась по классу шедевра; и кроме блатного звездинского мастерства не менее убийственной вышла и музыка. Это стал джаз. Тот самый, высококлёвый кабацкий джаз золотого, и уже, казалось бы, безвозвратного прошлого... Вся завлекуха темы уличного ансамбля умножалась популярным блатным певцом; ну, а тот пристёгивал к своему легендарному образу такую козырную масть - оркестр! Весь этот романтизм пахал на полную катушку..."
   Впрочем, это всё мелочи. Главное, о чём надо написать, - это то, что ансамбля-то такого и не было!
   Народ ведь считает, что это настоящий ансамбль, хоть и подпольный; да и я тоже так считал. И довольно долго. Смущало, правда, как резко у них менялся состав от концерта к концерту - это было слышно даже дилетанту. Разной была не только музыкальная стилистика, но и манера игры. А Кингисепп как-то пару раз и обмолвился, что не были они настоящим ансамблем, их набирали специально под запись... Для меня это было что-то новенькое! В нашей советской жизни мы про такое не слыхали, у нас ансамбль - так уж ансамбль, рок-группа - так рок-группа. Разве что приходилось что-то читать про похожие дела на Западе...
   Чёрт, а как же увязать это с рассказами, что у Жемчужных всё-таки были настоящие концертные выступления, подпольные или полуподпольные? В это-то верилось абсолютно легко, потому что был же перед глазами живой пример - с рокерами. И ладно, ходили б только народные байки про концерты Жемчужных, но говорили ж и вполне серьёзные люди! Даже Иваныч, - правда, как всегда, без всяких подробностей, темнила...
   Ладно, попробуем как-то совместить все эти несовместимые вещи.
  
   С. И. Маклаков развёл прям-таки конвейерное производство записей Жемчужных с Северным и без Северного, по уже накатанной схеме. Естественно, мифологией такой красочный подпольный блатной ансамбль обвешали преизрядно... Хотя никто не догадывался, что натуральным ансамблем уже трудно было это и называть. Музыканты из "Паруса" были только в начале, а потом для каждой новой записи набирался и весьма обновлённый состав. Сколачивали его из музыкантов различных питерских кабаков, а то и госконцертовских ВИА, причём даже лидерских, типа "Поющих гитар". Разве что без Резанова ни одно мероприятие не обходилось. Так что "ансамбль" и существовал-то только в стенах студии. Правда, и в студии они работали почти как с эстрады, - все хитрожопые примочки записи с многократными наложениями тогда ещё только зачинались. Кстати, вот вам и ещё один прикол: они, наверное, стали первым в России чисто студийным коллективом,- вот только не с жиру, как уходили в студию западники...
   Не знаю, конечно, от каких замыслов делал это Маклаков, но результат получился весьма интересный. С каждой новой командой мастерился и новый стиль музыки очередного концерта, а уж талантливых художественных руководителей и аранжировщиков во главе с Резановым у конторы для этого хватало. Надо было бы просто обалдевать от этого калейдоскопа музыкальных стилей, от такой широты размаха творческих поисков... - будь "Жемчужные" постоянным, устойчивым коллективом. Народ, правда, этого не знал, и обалдевал.
   А ещё пуще обалдевание выразилось в том, что раз это считалось настоящим ансамблем, то, естественно, и предполагалось, что у него должны были быть и настоящие концерты. И ведь многие башкой понимали, что всё это было исключительно студийным продуктом, но глупое сердце... Об этих концертах ходили, как и положено, грандиозные баллады и саги. Впрочем, на публике-то музыканты из "Паруса" - то бишь, Жемчужные 1975-76 года, когда ансамбль ещё не совсем стал студийным фантомом, выступали аж каждый день - по долгу службы, но это был совсем отдельный вариант. Не в пример Магадану, который лепил на ленту один к одному свой кабак, Жемчужные, чтоб удивить народ, в магнитных опытах по всякому творчески выделывались и самовыражались; ну, а в ресторане больше держались канонов обычного кабацкого ширпотреба, и по всяким техническим и тактическим соображениям штучки из своего студийного арсенала приделывали так, ... по мере хотения. И за той мерой, однако, валил народ в "Парус" и другие рестораны Питера, где лабали деятели того же круга. Благо, было тогда по карману даже студенту, - эх, времечко...
   Впрочем, студия студией, - а как загоралась душа - таки затевалось "братьями" и в кабаке нечто сугубо оригинальное, (под свою, естественно, публику), что уже и впрямь тянуло на натуральный концерт... Что ж, концерты в кабаке для своих, при зале, снятом под какое-то "мероприятие" - в той советской жизни вещь не редкая. Самодеятельный советский рок этим и жил.
   А вообще-то, профессионалам кабака приключения на свою задницу были не нужны. Ведь на работу ресторанных ансамблей, и даже на репертуар, в те времена тоже имелись, где надо, умные регламенты. На них плевали, но не совсем, - всё проходило только до некоторого предела борзости (на чём, кстати, потом погорел М. Звездинский). Так что внаглую с этим никто не разворачивался. От того же, кстати, все эти левые студии в Питере были тогда в основном по квартирному варианту; это уж редко-редко когда под какой-то убогой "крышей" клуба или ДК... Ну, и конечно, когда сотворялась запись, в такую студию тоже, как на концерт, приглашали всяких гостей. Вот и всё. А уж романтика подпольных гастролей по всяким, не приведи Бог, подвалам, им, профессионалам, даже при всём их энтузиазме к блату, абсолютно не климатила. Ну, а других-то раскладов тогда и не предполагалось...
   Но чтоб уж курица совсем была не птица? - и не были бы те благословенные времена таким малинником, кабы было там вправду чего-то нельзя! Смотря кому... А контора-то наша шарила, как проканать по другому счёту. В итоге, под попустительство власти, от дружеских посиделок блатные концерты шустро поднялись и до клубов, и до залов, хоть и не до концертных. Это в Питере было ещё так, неотчётливо, а уж на коррумпированном Юге...
  
   Нет, стоп! Про отношение властей ко всему этому делу - это отдельный большой разговор. На сей счёт у меня в плане есть уже намётки, но это надо написать где-то в другом месте. А то я тут никогда с Жемчужными не закончу. И так вон какая ерунда получилась - исписал две страницы, и сам не пойму, о чём, - были концерты, или не были... Впрочем, может быть, это-то как раз и хорошо? Вроде, наш новый генеральный секретарь Михал Сергеич Горбачёв именно это и умеет - всё говорить, говорить, говорить, да так толком ничего и не сказать. Я-то сам этого почти не видел, ибо не смотрю раздолбанный телевизор, но люди рассказывают много...
   Да, а про народные байки о "Братьях" тоже ведь надо ещё немного упомянуть. И чего тут далеко ходить - по малолетству я и сам считал этих несчастных "Жемчужных" прямо-таки творцами и законодателями мод ресторанно-блатного жанра! Потом уж понял, что они только лишь изображали уже существующее... Не один же я такой был. Напишу об этом, да ещё и с подстёбом: мол, народ-то - что с него возьмёшь? - лепил и такое...
   В общем, про Жемчужных я могу написать ещё кучу всего, там же ещё было много всяких записей. Только вот куда это писать? Так и продолжать здесь историю "Братьев" до самого конца, или лучше держаться хронологии? Тогда надо прерваться с Жемчужными, и писать про Одессу...
   Легко, блин, сказать!
   Если я до сих пор так прибеднялся по поводу скудности своих знаний по истории питерских записей, так какими ж словами мне описать своё убожество в части информации об Одессе?! Да просто нет таких слов. Как нет температуры ниже нуля по Кельвину. Чего я тут могу написать? Кингисепп про одесские дела не рассказывал вообще ничего, только возмущался, что одесские записи ему присылают в специально запоротом качестве... Из реплик самого Северного мне известна фамилия Ерусланов, но кто это такой, имеет ли он отношение к этим записям - хрен его знает...
   Зато я помню, что мне рассказывал один знакомый одессит - о публичных концертах Северного в этой "Жемчужине у моря"! Беда вот только в том, что этот мой шапочный знакомый был самый обычный любитель, никак с подпольным миром не связанный, и рассказ у него был безо всякой конкретики. В общем-то, точно то же самое, что я уже много раз слышал о якобы происходивших концертах Северного в самых разных городах Союза... Вот и вся моя информация. Но, один хрен, можно написать что, мол, какие-то концерты с публикой у Северного там вполне могли быть, это ж Одесса... Ведь пением в весёлых компаниях Северный в Одессе, естественно, баловался, а при южном размахе размер компании мог быть и таким, что мероприятие и впрямь не отличишь от концерта.
   Не густо, да что ж поделать.
   Ну, и раз уж пошёл такой базар, надо до кучи написать и про реальные гастроли Северного, - то есть, записи в других городах. И опять-таки, кроме самих записей, нет у меня никаких сведений... Посему впихнём сюда же тему и мифических концертов. Вообще, про всякие байки можно смело писать, не стесняясь в объёмах; это ж, как гениально подсказал мне незабвенный Абрамыч - часть образа Северного!
  
   Ну, и был ещё целый вагон концертов, записанных во время скитаний по просторам Союза, в параллель с остальным вышеизложенным, всё в те же лихие года... Хотя вообще-то гастроли Северного в мифологии рисуются гораздо грандиозней и ярче, чем были в натуре. Исколесил он, конечно, дай Бог, - благо, уж корефанов по богеме и блату имел по России - сами понимаете. И не только ж на питерские хазы его приглашали... Правда, приглашения он получал от деятелей музыкального бизнеса, и мероприятия планировались на уровне посерьёзней обычной пьянки. Организовывали ему и ансамбли, и концерты, и публику, - особливо, конечно, на мафиозных Югах, что тоже, конечно, надо ещё уточнять.
   На местах о том гастролёрстве осталось море воспоминаний, - но иди теперь разбери, где там правда... Тем паче - не раз доводилось слыхать, как вообще хрен знает кто делался под Северного для лопоухой провинции, - даже и после его смерти.
   А об качестве этих гастролей красиво-то и не расскажешь: в репертуаре - старый, уже тысячу раз запетый "фонд", либо невыдающийся самопал (зато уж мистификаций навешано...); музыка - уже отстоявшийся среднекабацкий штиль, без особых изощрений, хоть и достаточно профессиональный. Всё вытягивалось на бессмертном исполнительском шарме Звездина.
  
   Нет, кажется, я забежал куда-то сильно вперёд... У меня ж про Жемчужных ещё целая куча мыслей была не досказана, а я уже про гастроли. Хотя, этот кусок потом ведь можно будет куда-нибудь переставить.
   А раз такое дело, то наклепаю-ка я ещё один кусочек, которому тоже надо будет искать место, потому что я до сих пор так и не смог понять, где эти концерты должны размещаться по хронологии... А ведь концерты, как нарочно, самые интересные! Ну да, "Четыре брата и лопата", естественно... Что ж, если так и не удастся установить, когда они были записаны, это тоже повод сделать оговорочку: мол, и разговор о них отдельный, потому среди всей блатной музыки нашего времени это сплошной особняк... ну, и красиво написать про музычку. Тем более, и термин для неё уже есть - "одесский джаз"!
   Вообще-то, это термин Леонида Осипыча Утёсова, и об этом обязательно надо упомянуть... А то ведь об этом знают слишком многие, и без ссылки на первоисточник выйдет совсем уж неприлично. Хотя, я вообще-то имею такую странность - легко леплю какие-то чужие мысли, или метафоры и обороты, как будто свои; и искренне полагаю, что это нормально. Не потому даже, что читатели, мол, всё равно не знают, откуда это, и не догадаются - нет, об этом я даже и не думаю. Просто нормально - и всё. Бывает, что у человека информация застревает где-то в глубине сознания, а потом, когда она всплывает, он уже не помнит, что это было прочитано или услышано, и искренне считает, что это он придумал сам... Ну, так у меня даже и не этот случай! У меня всё куда суровей. Раз я это прочёл - значит, я добыл эту информацию, и значит, по праву добытчика, оно стало моим...
   Вот, помнится, классе в девятом, когда я ещё ни разу не видел фотографий Северного, взялся я рисовать его и этих самых "Четырёх братьев" на "обложку для диска" - то есть, на коробку с лентой, конечно. Рисовальщик из меня был, правда, хреновенький, хоть я и пытался когда-то посещать изокружок... ну, неважно. Короче, Северного я изобразил этаким матёрым пожилым мужичищем (я ж и возраста-то его тоже тогда не знал!), черты лица, не думая особо, заимствовал от Утёсова, да и то - не с натурального портрета Утёсова, а с какого-то дружеского шаржа на него из журнала "Крокодил". "Братьев" изобразил, по мере возможности, с еврейскими физиономиями - и они, конечно, тоже получились карикатурными. А наряды, естественно, им всем приделал по дореволюционно-нэповской моде - канотье, "кис-кис", и так далее...
   Так вот! Скрипача на переднем плане я нарядил в белый костюмчик в тонкую-тонкую полоску, а общий фон всей композиции сделал темно-ультрамариновым... И прекрасно знал, пока рисовал, что и костюмчик и фон я заимствую прямиком с обложки диска BoneyM "Ma Baker"! Знал - но меня это абсолютно не смущало. И только когда товарищи стали меня этим упрекать, пришлось употребить ту самую отмазку - что я, мол, случайно; оно, мол, само как-то всплыло из подсознания...
   Да, такие вот у меня есть прелестные тараканчики. А есть и похлеще... Но Бог с ними. Главное - про авторство "одесского джаза" всё ж таки упомянуть надо. А что там писать дальше... ну, разбавим каким-нибудь умствованием, и опять-таки со всякими хвалебными кучерявыми эпитетами:
  
   Это уже и стилем не обзовешь, - тут рисовалась совершенно своя, ни на кого не похожая Музыка; прямо-таки залётная из иной жизни. Только и можно сказать, что она канала по принципам одесского джаза,- своею собственной дорожкой...
   А что такое одесский джаз? Наверное, просто струя модернизма в нашей старинной эстраде и музычке кабаре, ресторанов и всяких прочих кафешантанов начала ушедшего века. Одесский, видать, потому, что джазовая зараза впервые пролезла к нам через одесский порт, а вообще-то такой стиль в момент сделался всероссийским. (Утёсовская "версия" о том, что весь джаз в Одессе и родился, конечно, стрёмней и патриотичней...) Итак, одесский джаз. Он почти и не взял от классического джаза американо-негроидных ритмов и гармоний, предпочтя родные - русско-цыганские и еврейские; а у джаза подстрельнул только принципы импровизационных изощрений вокруг оркестровки, ну, и конечно, некоторый набор музыкальных примочек... Ну так и вышла клёвая вещь! И надо ж понимать, чем был для публики этот натуральный одесский джаз в наши семидесятые! Одно то, что блатняк выдавался в такой уникальной упаковке, и обратно - что такая высококлассная музыка шла с таким блатным содержимым... - убивало, и всё. И ещё с каким улётным искусством заструячили этот джаз "4 брата"! Создавался ну просто в натуре эффект присутствия в старой Одессе. А то ли и вправду воскрешали они её дух, то ли сами изобретали - уже не всё ли равно?
   Ну, а в прикиде ещё и подпольщины это всё получалось, сами понимаете, - вообще... На грани оргазма.
   И, соображая цену такого искусства, отстегнули ребята на проигрыши и композиции даже больше времени, чем на текстовую часть (что блатному жанру, казалось бы, вовсе не по натуре), - и очень правильно сделали. Конечно, нельзя сказать, что если в песне "Цыпленок жареный" полторы минуты слов развести десятью минутами музыки, это поднимет её до оратории; но определённый пафос этим наводился... На уровне был и подбор песен из блатной классики - мелодии поинтересней да посложней, и слова поумнее. Ну, и кроме того, всё это чётко легло в гармонию манерам Северного, или - Северный в гармонию музыке, один чёрт. Короче, тут каждая вещь - музыкальный Эрмитаж, и о каждой пиши хоть роман.
   Всё это уже история. Сыграют, может, иные ещё и не хуже, но колорита того уже не собрать, - никогда...
  
   Ну вот, теперь не забыть пометить на этом листочке, что нужно будет ещё найти подходящее место для этого этюда о "Четырёх братьях"... Плохо только, что я поддался веяниям моды, и за свои кровные сорок четыре копейки купил не классическую тетрадь, которую, если что, можно разброшюровать, а припонтованную, на спиральке, - из которой вырванные листочки сразу мнутся и теряются. Ну что ж, придётся, значит, подклеивать...
   Да! У меня же родилось ещё несколько идей, пока я писал о Жемчужных, и их выступлениях-концертах, которые то ли были, то ли нет. Интересно, а у других ансамблей того же жанра как обстояли дела? И как они вообще создавались, такие ансамбли? Может, тут есть параллели с рок-группами? Поскольку я об этом ничего не знаю, то остаётся только начать вольные рассуждения на тему, а там, глядишь, какая-нибудь концепция и слепится...
  
   Уже с самого начала маклаковско-жемчужных творений по стране стали резво расти подражатели. Идея насчёт блатного вокально-инструментального ансамбля попала в тему тогдашних умонастроений, и завладела многими неприкаянными головушками. В самых разных местах пошло созидаться нечто по образу и подобию; а кто ж тогда соображал, что образец-то - магнитофонный миф? Только матёрые коллекционеры и были в курсе "жемчужного" производства. Правда, таким же в конце концов становился и вообще весь новоявленный блат, - либо эти ансамбли сразу и сколачивали мастаки типа Сергея Ивановича, либо стихийно возникшие шараги всё равно приплывали в эту систему, так или иначе. А когда, наслушавшись магнитного товара, наивные фраера собирались своими силами, чтоб удивить мир, - так удивляли только стены своих квартир, в лучшем случае - танцвечера задрипанных клубов. Синдикату ж, конечно, было глубоко насморкаться на эти убогие образцы дворового исполнения.
   И ничем продуктивным та самодеятельность, ясное дело, не кончилась, - не в пример молодому советскому року, который зачинался тоже примитивно самопальным образом. Рок-группам Господь подложил совсем другую историю. Не хреново сидел и вообще уже никуда не дёргающийся КСП. А на тему уличной песни сложилось мрачней: все попытки сделать жанр пошире обыкновенного треугольника "застолье - подворотня - костер" официозом, естественно, просто не признавались; а в подполье дело крутилось уже только через известный коллекционерско-коммерческий синдикат. (Тут уже, конечно, имеется в виду не маклаковский круг, а всероссийский масштаб). В общем, то, что начинал тогда творить с блатной музыкой мир музыкальных коллекционеров, уже вполне можно было обзывать подпольным доморощенным шоу-бизнесом. И самым хреновым было то, что в нем было очень мало деятелей типа даже Маклакова, не говоря уж о Фуксе. И у них шла селекция жанра по чистой конъюнктуре. А по ней - вспомним наши "социологические" стенания - зачастую выходило торжество отнюдь не лучшего, а самого убого-одиозного блата, на утеху жлобам. Современная муть, кстати, - прямые оттуда ягодки. Все остальные порывы ухнули просто в безвестность, как и вообще вся наша внесиндикатщина, - где ж было тягаться с коммерческим профессионализмом ресторанных маэстров?
  
   Что-то ерунда какая-то получается, не пристегнуть сюда рокеров никак, а почему - и сам пока понять не могу... И вообще, похоже, я тут начал писать реквием по своим неосуществившимся мечтам о рок-энд-блате, а кому это интересно? Надо всё-таки вернуться ближе к теме...
  
   Впрочем, самой-то Уличной песне совсем неплохо жилось в том самом, традиционном треугольнике; а у ее магнитных вариантов, - казалось бы! - могли быть какие угодно личные проблемы, сам Жанр не трогающие... Но это ж только в поговорке красиво звучит: мухи отдельно, котлеты отдельно. В жизни-то все повязано. И нашему Жанру было вовсе не параллельно такое извращение, что он мог профессионально существовать, а, стало быть, уже в какой-то мере и развиваться, на одном лишь магните. Больше места в той жизни ему не оставалось, - спасибо Партии родной... Ну, недостаток профессионализма как раз был фигней, - ведь в усатые времена профессионалов и вовсе не было, кроме разве что нищих в электричках, - и ничего... А проблемой стал избыток магнита.
   Да, как ни странно, а наша чудесная магнитофонизация, которая так здорово подняла Уличный жанр в шестидесятых годах, стала вдруг выходить ему боком. Она невероятно облегчила появление и распространение новых песен... в чем не было абсолютно ничего хорошего. Это открыло шлюзы обильной халтуре, понятное дело; но можно сказать и страшнее: вообще порушило естественные законы жизни фольклора. Раньше одно из главнейших качеств Уличной песни - искренность - тем и обеспечивалось, что песни чаще всего сочиняли от избытка чувств, а всякие тщеславные порывы просто отметить свое участие в жанре не больно-то прокатывали, - помирали просто по тихому. Не говоря уже о виршеплетстве на заказ или на публику. Все эти прелести поимели почву как раз с развитием магнитофонного блата... Впрочем, дальше на пути у халтуры всё равно должен был встать естественный отбор, - народ-то всё-таки не дурак. И отбор, конечно, работал... но тоже не так, как до эпохи НТР, когда песне надо было долго кочевать из уст в уста, иногда наизменявшись до неузнаваемости, откристаллизоваться, а там - или помереть, или войти в золотой фонд. В этом вообще коренное отличие фольклора от индустриально-конвейерного производства эстрадной музыки эпохи масс-медиа, где отбор толком происходить просто не успевает. Там все это просто льется и льется на голову... и стекает, не застревая, потому что льется уже новое. Ну, а магнитофонизация уличного жанра тогда уже понемногу тянула-то к тому же! А в итоге и дотянула...
   Итог был, признаться, хреновый - стало видно, что уже и сам Жанр уличной песни во многом поволокся в хвосте за этой щедро льющейся магнитной продукцией... И мало того, что все это было противно природе, - особо поганым оказалось её качество.
   Неудивительно, - чего уж такого "нового" и хорошего могли предложить наши блатные музыканты и "продюсеры"? Они первыми же и пострадали от своего валового производства. Снявши все сливки с золотого запаса натуральной уличной классики им пришлось опять упереться в проблему темпов естественного прироста. Но нашим умникам уже некогда было ждать милостей от природы, и, резво обогнав жанр, они принялись громоздить на нём свои собственные изобретения. Но то, что бурный поток с конвейера, как уже говорилось, напрочь не попадал в классические законы жизни Уличной песни - это была уже тотальная и необратимая примета времени, чего уж теперь об этом рыдать. А вот про качество этого потока надо отдельно сказать пару теплых слов. В погоне за валом и прибылью шедевров там получалось - сами понимаете... При тех ударных темпах до какого было там, на фиг, творчества... Просто потекла река скороспелых штуковин, лишь внешне сляпанных "под стиль". И пусть в меня бросают камни - но когда Северного и Жемчужных тоже поволокло от уже порядком повычерпанного натурально уличного жанра к домашним поделкам на стихи Раменского - это процесс в том же русле. Тем более эти стихи явно не уличишь каких-то особо оригинальных идеях или ярких поэтических образах; где-то едва под средний уровень незамысловатой бульварной лирики. Впрочем, в этой струйне самопала пролетали, случалось, и вещи. Хоть и не косяком. Тогда оно шло и под интерес... А честно сказать - не фонтан. Многие в этом жанре делали явно сильнее. Старые знакомые Маклакова и Северного В. Крестовский и А. Лобановский, хотя бы, - но Северный почему-то их творения пользовал не так интенсивно.
   В общем, как ни крути, а тут выходил уже новый жанр, не уличный и не народный, - а этакий... магнитно-коммерческий, в основном - синтетика чистой воды. Так что с тех пор, говоря вообще о Жанре, надо как-то отделять один от другого... Но, наверное, только одному Богу известно, в чем Уличный жанр подпортился этой синтетикой, а что из этого магнитного океана действительно достойно пополнить "запас". История, может, рассудит...
   Впрочем, во все дальнейшие времена, когда наши блатные менестрели, казалось, даже сами захлебывались в обилии наштампованной ими же халтуры, - в народе вполне хватало довольных потребителей. Жлобы и урелы непобедимы... Вот и тогда наша контора только вразнос цвела от такого конвейера; и всё новые и новые блатные ансамбли начинали своё кочевье по магнитофонам страны, а за ними в кабаках всё продолжала держать масть мода на блатнячок.
  
   Опять я понаписал длиннющую простынь хрен знает о чём. Явно ж просто сам себе пытался объяснить то, в чём сам себе же боюсь, наконец, признаться... Что все эти песни - самое неприкрытое говно! Но не может же быть говном сам Жанр? - вот я и пыжусь с объяснениями, как и почему у нас такое стали петь и записывать. Только вряд ли, конечно, кто-то сочтёт эту кашу убедительной.
   Надо бы взять тайм-аут, и поднакопить в голове мыслей, что ли...
  

* * *

  
   И тут вдруг вышло так, что блатные записи, распространителем которых я не смог здесь стать, неожиданно устроили мне успех совершенно в другой области!
   Случилось всё это, разумеется, на очередной пьянке.
   Правда, не совсем обычной, а своего рода "элитной" - в той самой среде местного полубомонда-полуинтеллигенции, с которой я всё старался навести контакт, но не всегда это получалось. Вот и на этот сабантуйчик я попал каким-то странным образом, но уже и не помню, каким именно. Даже не помню и по какому поводу была пьянка... А жаль! Это всё не так уж и маловажно, потому что здесь опять-таки случился очередной странный зигзаг в моей жизни и судьбе, и поэтому все детали могут нести в себе какую-то важную символичность.
   Но что об этом говорить, вся эта бесценная информация давно уж безвозвратно сгорела в алкогольном пожаре...
   Итак, я попал на пьянку в "приличную компанию", и не могу сказать, что был так уж сильно счастлив по этому поводу. Ведь что плохо - эти товарищи мелкие начальнички частенько преисполнены огромного самомнения, всячески понтуются, и мне рядом с такими всегда неуютно. Того и гляди - как-нибудь обосрут. Если выпьешь, то уже, конечно, на всё смотришь проще; но всё равно, особо обращать на себя внимание мне поначалу не хотелось.
   Однако окосел я, по своему обыкновению, довольно быстро, и уже сам полез вперёд, когда наступил критический момент - поддатый народ, как водится, возжелал петь, и на свет явилась гитара... Ну, я уж рассказывал, почему всегда рвался в "аккомпаниаторы" на местных мероприятиях. К тому ж, как выяснилось, тут ждали какого-то дядю с баяном, но он почему-то не смог придти, а люди уже разохотились... вот, значит, мой час и настал!
   Гитара, сволочь, оказалась семиструнная, - но ею я тоже владел, хоть и очень хреново. Знал простые аккорды, и всё. На шестиструнке мог хотя бы немного повыпендриваться, изобразить что-то чуть получше обычной дворовой "школы", а тут... Но перенастраивать, да ещё по пьянке - жутко муторное дело, воистину "настроил гитару под ёб твою мать": надо ведь снимать третью струну и переставлять остальные четыре. Если тупо не использовать седьмую, басовые придётся сильно отпускать... впрочем, людям всё это неинтересно. Дали гитару, так играй.
   Как обычно, я поначалу вовсе не собирался исполнять "сольные номера" - это приходило позже, при уже совсем хорошей степени опьянения. Хотя певец-то из меня был совсем позорный, и тут спасение только в том, чтобы все к тому времени тоже были нормально ужратые... А пока я вполне довольствовался ролью "аккомпаниатора". Репертуар такой компании я примерно представлял, играть эти песенки - дело несложное. Если я какую-нибудь и не знаю - фигня, подбирать нетрудно, гармонии-то обычно стандартные.
   Но в этот раз до сольной стадии я допился достаточно быстро. И вот, когда возникла пауза после дежурно отпетой программы от "Окрасился месяц багрянцем" до "Там, где клён шумит", меня и понесло...
   Правда, на этот раз я всё-таки решил не рисковать, и не проверять этих солидных людей на чувство юмора и нонконформизм, исполняя всякие хулиганистые песенки. До этого можно будет добраться потом, а пока надо спеть что-нибудь такое, что наверняка понравится этой аудитории, где половина людей - в возрасте ближе к сорока, а иногда и старше. Бардовская классика! - это-то беспроигрышно что в столицах, что в провинции. Вот, правда, знаю-то я не так уж много той классики, не шибко-то мы любили в юности всю эту каэспень... Ну, можно ещё и всякие уличные и студенческие песенки их времён, пятидесятых-шестидесятых. Этим я тоже немного владею! Ещё в школе, классе в седьмом, наверное, попался мне старый рукописный студенческий песенник - то ли кого-то из родственников, то ли родительских знакомых... Так я, помню, был просто поражён, сколь широкий диапазон интересов советского студента он отражал! От лагерной темы до западно-буржуазной, от любви до стёба, а вот о родине, партии и стройках коммунизма - ни строчки... Я даже нарисовал в своём воображении романтический образ такого студента-нонконформиста начала 60-х - очень похожий на того персонажа из приключений Шурика, что сидел в подвале за передатчиком с папиросиной в зубах...
   Ну, а уж после этого и все молодёжные песенки 50-х, что исполнял Аркадий Северный, прочно осели в моей голове. Исполнить их я могу, хоть разбуди меня среди ночи... так что можно, пожалуй, сейчас так прямо и валять все песенки хоть из записи "О стилягах", хоть из одесских концертов с "Черноморской чайкой".
   И вот я с воодушевлением начал лепить этот бессмертный репертуар, и людям, вроде бы, это даже понравилось, но вскоре пришлось сделать небольшой антракт. На пьянку явилось новое лицо - тётка в милицейской форме, с погонами капитана. Я её сразу же узнал: это ж начальница паспортного стола! Чёрт возьми... Только увидев её я и вспомнил, что у меня временная прописка кончается буквально на днях. Вот надо же быть таким раздолбаем...
   Год назад я законопослушно прописался - не для того же я убегал из Питера от тунеядской 209-й статьи, чтобы здесь попасть под другую, частенько идущую с нею в паре статью 198, нарушение правил паспортного режима! Временная прописка, вроде, была не совсем по правилам, но здешняя глушь - не режимный город Ленинград, и тут на такие вещи смотрят сквозь пальцы. Но вот теперь надо её продлевать, а добрые люди мне уже напели в оба уха, что с этим могут быть какие-то непонятные сложности и трудности... Хотя, мало ли что они напоют. Надо не собирать слухи, а просто идти и узнавать.
   Но в том-то и дело, что идти туда мне очень не хотелось - я вообще с большой неохотой общался со всякими официальными лицами, и ходил в подобные учреждения. Ведь для разного рода советского чиновничества ты уже изначально - просто ничтожная козявка, кусок говна, и ничего больше. Да чего там говорить, - это и так все знают. А с моими неврозами ой как не в тему подставляться под такое... Год назад, правда, там всё прошло без проблем, но я всё равно мандражировал, и как только прописку оформили, поскорее оттуда свалил. И начальницу ту, кстати, в лицо почти и не запомнил. Просто знаю, что тут больше нет капитанов милиции женского пола.
   Ха, ну так, значит, всё и отлично! Теперь, если я заявлюсь к ней через пару дней в паспортный стол, так она же узнает во мне собутыльника, и отнесётся, может быть, не очень формально?.. Только для этого надо, конечно, как-то обратить на себя внимание... ну, просто вмазать ещё хорошенечко, и продолжить песенную программу!
   Все песенки, которые я тогда пел, мне уж, конечно, не вспомнить; но вот ту, на которой капитанша милиции подсела ко мне, и стала подпевать - помню прекрасно! Это была одиозная "Ну что ты смотришь на меня в упор?" - я уже не в первый раз замечал, что многим женщинам эта песня почему-то нравится, хотя к ним там высказывается довольно-таки презрительное отношение. Попробуй их пойми...
   И вот после этой песенки паспортная начальница стала забрасывать меня вопросами: откуда я знаю эти чудесные песни? а давно ли играю на гитаре? а какие песенки знаю ещё? Раздухарившись, я рассказал ей, что у меня есть записи этих песен в исполнении Аркадия Северного, и хотел уже хвататься своими музыкальными связями... но увидел, это имя ей абсолютно ничего не говорит. Впрочем, записями она всё-таки заинтересовалась. И вот когда я сказал, что могу дать их послушать, или переписать - милиционерша, загадочно улыбаясь, сказала, что зайдёт ко мне в гости...
   От неожиданности я аж чуть ли не протрезвел.
   Что это? - опять, что ли, органы хотят меня пасти на предмет спекуляции музыкой? Или... Чёрт!!!
   Она что, ко мне клеится?! Не может быть... На вид-то этой капитанше лет под сорок, никак не меньше, - но поди там разбери, когда она в дымчатых очках, да ещё и накрашена. А с такими "постбальзаковскими" тётками я вообще никогда дела не имел! Конечно, при своей постоянной сексуальной озабоченности я и на сорокалетних тоже частенько пялился, чего уж скрывать. Но не более. Сам приставать к таким никогда и не думал - слишком большой риск, что пошлют подальше...
   А у этой... как там её? у Нины Николаевны, - у ней, вроде, как раз таки есть на что поглазеть! Понятно, конечно, что я уже порядком пьян, и уже все кажутся красивыми... но действительно, фигура-то у неё что надо - по крайней мере, линия от талии до бёдер выписывает самый что ни на есть гармоничный изгиб. Форменная милицейская юбка мышиного цвета обтягивала это всё достаточно наглядно. Кстати, почему она в форме? прямо со службы сюда явилась, что ли? Ну, неважно; а вот этот божественный (или наоборот - дьявольский?) изгиб - ведь именно он меня больше всего и привлекал в женской фигуре! Так-то я даже и не мог никогда сказать, каков мой идеал красоты: возбуждали меня и стройные своей хрупкостью, и те, что в теле - своей рельефностью; точно так же, как и мелкие своей трогательностью, а высокие - грандиозностью... Ну так какой уж тут, к чёрту, идеал? В одной женщине все эти качества ведь никак не уместишь. Но вот изгиб - это качество строго обязательное, без него все одинаково безобразны, что толстые, что худые, - у всех фигура приближается к невыразительному цилиндру, и отличается только диаметром...
   Слава Богу, я в тот момент ещё не допился до того, чтоб прямо тут же и начать излагать все эти умные мысли начальнице паспортного стола.
   Собственно, дальше я мало чего и помню, - только то, что от обалдения даже и не заметил, когда она ушла с пьянки, но в моей руке оказалась её "визитка" - телефон, написанный на обрывке газеты, как залог того, что вся эта фантасмагория мне не приснилась в синем бреду...
  
   По пьяному делу всё, конечно, выглядело прекрасным и радужным, но наутро я крепко озадачился. Сюжет-то получается, мягко говоря, оригинальный: не по душе были лёгкие связи на блядках, захотел освоить искусство соблазнять баб, - и вот, нате. Соблазнил капитана милиции. Ну, будь она старше меня лет хотя бы на семь-восемь - это ещё ничего, а тут... "Член ровесников не ищет", конечно, как гласит народная мудрость, тем паче - учитывая вполне классные ноги, задницу и талию... Хотя, хрен её ещё знает, какая там фигура окажется без одежды. Может, это только приталенная форма создаёт эту чёртову линию; такое уже бывало в моём не шибко богатом опыте: пока баба в одежде - так, вроде бы, всё при ней, а как разденешь - так и ни груди тебе, ни талии...
   Впрочем, чего я думаю о какой-то ерунде, главное-то тут совсем в другом; главное - что она всеми уважаемая женщина, из районного начальства, не какая-нибудь алкоголическая скотница с засерихинского свинокомплекса; и я, по идее, должен относиться к ней со всяческим почтением... Ага! А я вот так, запросто, буду хватать её за жопу, лезть за пазуху... Нет, ну если даже и вести себя в интимных делах гораздо культурнее, нежнее, и так далее, - один чёрт, всё это очень двусмысленно, экзотично, и сильно добавляет пикантности в ситуацию!
   Я сразу же вспомнил одного знакомого психа, который разглагольствовал, как его тянуло к высокообразованным умным женщинам. У него был очень похожий мотив! В жизни, говорил он, это вовсе не в кайф - обнаружить, что женщина умнее тебя... А вот в интиме оно оборачивается весьма заманчиво и прикольно: что вот, она вся такая умная, культурная и развитая, а я её - трахаю!!! трахаю, как любую обычную бабу! Согласитесь, в этом есть какой-то особый шик...
   Эта ерунда так меня завела, что в мечтах я уже ощущал её задницу в своих руках... А потом приуныл. Ну, чего я себе навыдумывал? ну на фиг я ей сдался-то, в самом деле? Где я, и где она... Она, наверное, и впрямь хотела придти лишь за записями, а я тут размечтался.
   К счастию, я тогда жил уже не в общаге, местный Совет щедро выделил мне комнатуху - скромненькую, конечно, но принимать у себя высоких гостей я тут мог. Так что помаявшись и пострадавши пару дней, я ей всё-таки позвонил, и пригласил на музыкальный раут...
   И представьте себе! - когда она почтила меня визитом, я действительно на полном серьёзе начал ставить ей записи и показывать каталоги! Не делая даже никаких иных намёков и поползновений, до такой степени я себя уже накрутил... Но она, слава Богу, оказалась понятливой. Как поётся в песне: взяла за ручку и сказала мне: "пойдём..."
   Насчёт фигуры я опасался зря. Конечно, без одежды там что-то оказалось слегка подобвислым, что-то - рыхловатым, но талия с задницей вполне сохранили золотое соотношение и высшую гармонию этого Изгиба, который не может описать никакая математическая функция, этого божественного пути... А путь Божий иррационален не только в математическом, но и в философском смысле, и пути Божии искажать нельзя! Да, что-то подобное я ей и плёл спьяну в тот самый первый вечер нашего восхитительного блудодейства...
   Впрочем, достойно рассказывать об этом я не сумею, тут нужен особый талант, а мне его, увы, не дадено, мне гораздо более близки традиции похабщины, нежели эротической словесности. Недаром я любил такие песенки и у Беляева и у Северного... Но не писать же о наших похождениях в таком идиотическом стиле, он же не передаст всю глубину утончённости разврата, которому мы предавались.
   Порой я просто обалдевал, какие она вытворяла штучки, - о таком мне приходилось лишь читать в самиздатовских книжках! Конечно, опыт у неё был богатейший, это понятно; но ведь здесь, на селе, и опыт опыту рознь, здесь запросто можно было налететь и на тупую обывательницу, которая, с одной стороны, довольно легко идёт на половую связь, а с другой - всё равно с детства убита нашим советским ханжеством, и никаких фантазий и выкрутасов в сексе себе ничуть не позволяет. Я уж наслушался об этом предостаточно рассказов; да и сам мог пару раз убедиться...
   А вот капитан милиции Нина Николаевна Воробьёва была в этом деле воистину свободомыслящим человеком! Она понимала, что своим эротическим желаниям, пусть даже и сумасшедшим, надо давать полную волю, а не стесняться и глушить их в себе, как зашуганные советские люди... Однажды она прямо так и сказала: мало того, что вся наша жизнь построена сплошь по каким-то правилам да по расписаниям, так не хватало нам ещё и в постели не делать то, чего хочется!..
   Это было, конечно, мощно сказано! Представьте - услышать такое от капитана милиции, да ещё, кстати, и члена КПСС хрен знает с какого года... Отпад. Я, конечно, тоже хотел ляпнуть чего-нибудь умного на эту тему, и чего-то пытался нести про "свободу секса", вспоминая наши пьяные интеллигентские "диспуты" в Питере; но получилась всё это как-то тускло и скучно, и её не заинтересовало...
   Казалось, что после всего этого изумляться мне уже нечему, но вскоре я ещё и узнал, что по паспорту она вовсе не Нина, а Неонила, - потому что была так названа при крещении, а родилась она в крайне глубокорелигиозной семье! Да уж, в этой глуши действительно можно было наглядно, можно даже сказать - осязаемо наблюдать гигантский идейный и культурный прогресс родной страны, о котором нам так много рассказывали в школе.
   Вот так мои половые проблемы и разрешились самым неожиданным образом, и такую вот уникальную любовницу подбросила мне судьба на очередном своём зигзаге...
  
   По правде говоря, я и сам не знал, как назвать наши отношения. По сути - рафинированный абсолютный секс, без всякой примеси каких-то "чувств-с" и обязательств. И меня-то это устраивало как нельзя лучше, да и её, наверное, тоже... Я у неё не спрашивал, и не хотел вообще никак задевать эту скользкую тему. А зря. Может быть, если бы мы с ней всё-таки тогда договорили о степенях свободы сексуальных отношений, - тогда я, глядишь, понял бы кое-что, и не натворил бы непоправимых глупостей в будущем...
   Но пока я, как обычно, ничуть не задумывался ни о каком будущем, и просто был по уши рад своей устаканившейся сексуальной жизнью. Встречались мы довольно часто, соблюдая, конечно, какую-то конспирацию, - хотя в этой деревне всё равно ничего не утаишь, и вскоре уже многие были в курсе.
   Но Нине, как я понял, на всё это было глубоко плевать, она уже давным-давно состояла в разводе, так что свободные связи не сильно могли повредить её репутации - точно такой же, как и у сотен других "вольноопределяющихся" женщин в посёлке. А те времена, когда парторганизация строго следила за моральным обликом, уж канули в небытие... Разве что мезальянс из-за нашей разницы в возрасте мог дать пищу злым языкам, но здесь, похоже, давно привыкли и к такому. Может, иные поселковые бабы и осуждали сдуревшую Нинку, но втихаря, - по крайней мере, мне ни разу не довелось слышать ни о чём подобном. Только один мой "коллега" из СПМК, мелкий начальничек, прыщ на ровном месте, чёртов алкаш - тот однажды вздумал по пьяному делу выразить неудовольствие. Я, правда, так и не понял, чем он недоволен. Завидовал просто, не иначе.
   А я тем временем переписал ей кучу кассет Северного и прочих исполнителей того же жанра - да-да, хоть и не за музыкой она пришла тогда ко мне в первый раз, но и записи её всё-таки тоже интересовали. У неё, конечно, был кассетник, стационарная "Электроника" - не высшего класса аппарат, но всё равно лучше паршивой "Весны". Но ходить на поклон к радисту в ДК я уже не хотел, так что приволок к ней свой "Маяк" с бобинами. Это, конечно, была плохая идея... Не так уж много времени надо, чтобы перевернуть ленту на магнитофоне и перетыкнуть кассету, но посреди плотских утех это всё равно совершенно не в тему, так что записал я таким манером совсем немного. В итоге пришлось забирать к себе её "Электронику", а потом каждый раз таскать её обратно.
   Впрочем, записи-перезаписи - это не особо-то интересно; а интересно вот что: пока я ещё пытался делать записи у неё дома, нам невольно приходилось предаваться похоти под такое вот сопровождение! Мне-то оно, честно говоря, было по барабану - я все эти записи давно знал наизусть, так что меня они особо не отвлекали. Я вообще мог бы прекрасно обойтись безо всякого музыкального фона; но если уж ей так нравится под аккомпанемент, так у меня ж были ленты и с вполне красивой интимной музычкой, типа Джо Дассена, или каких-нибудь Китаровских инструменталов... Нет! её вполне устраивал и Аркадий Северный! Я недоумевал: ведь в этих песенках, вроде бы, самое прикольное - текст; а пытаться слушать и понимать его во время секса - это ж какой-то совсем уж крутой изыск, требующий прямо-таки раздвоения личности. Ну ладно, оркестровые записи Северного ещё можно как-то слушать, не вдаваясь в смысл, но её ведь устраивали и гитарные!
   Видно, я в те времена ещё плохо понимал, что женщины мыслят совсем не так, как мы, и мир воспринимают в каком-то другом измерении... Только и сами не могут это внятно объяснить. Вот и Неонила Николавна как-то пыталась мне втолковать, что в пении Северного текст ей не особо и интересен, - тем более, тексты-то там простейшие, а иногда и просто дерьмовые (и увы - с этим трудно было спорить...) А интересны ей были эмоции голоса, дух, и какая-то там атмосфера... Я всё равно ни фига не мог понять, что это за какая-то такая трансцендентная атмосфера там может быть в отрыве от текста. Хотя, в юности я сам ведь ощущал чего-то подобное, но тоже никак не смог бы это объяснить...
  
   В общем, всё, вроде бы, шло прекрасно, но в моей дурацкой голове опять началось какое-то расщепление: с одной стороны, я упивался экстравагантностью этой связи, а с другой - всё равно обывательские стереотипы въелись и в моё сознание, и не раз мне невольно вспоминались строчки Шеваловского: "На хавиру к одной даме завалился я, мне она годится в мамы, любит, сатана..." Конечно, к Неониле никак нельзя было отнести все ужасы, о которых там пелось далее - про челюсти, парик, и журналы с порнографией; но вот это "годится в мамы"... Гад-сослуживец тоже бубнил мне эту заезженную фразу. Чего она так ко всем привязалась?! Ведь они ж не то, что Фрейда не читали, а и про царя Эдипа-то вряд ли слышали, а сразу почему-то всем приходит на ум только "в матери, в матери..."
   Мне уж и самому стало интересно - годится, или всё-таки не совсем? Если она старше меня лет хотя бы на четырнадцать, то можно уже считать, что не годится. Четырнадцатилетние матери всё-таки бывают крайне редко. Конечно, внешне моя прекрасная дама выглядела на все сорок, а может, и чуть больше - стало быть, разница уже выйдет в сомнительные шестнадцать-семнадцать... а то и, не дай Бог, восемнадцать? и тогда, значит, всё - здрасти, mХre Nina! Но я всё же надеялся - а вдруг? Всё-таки лица сельских жительниц увядают быстрее, чем у столичных...
   Но оказалось, конечно же, что надеялся я зря. Впрямую о возрасте я, разумеется, Нину спрашивать не стал, но как-то раз под песенку Северного о товарище Сталине, пришедшуюся на удивление кстати, искусно навёл разговор на тему смерти вождя, - чтоб спросить, помнит ли она, какие здесь были траурные мероприятия, и при этом невзначай узнать, в каком классе она тогда училась... Ну, и узнал. Разница вышла такая, что я даже не сразу смог её подсчитать - не только больше четырнадцати, а даже больше двадцати! Так что и в матери она мне, увы, всё-таки годилась, и возраст у неё оказался прямо анекдотически подходящий к нашим похождениям. Как говорят в народе - "баба ягодка опять"...
   Ну и ладно! В конце концов, божественная задница Неонилы Николаевны не стала хуже от того, что я узнал, сколько ей лет. И ещё у меня сразу всплыла в памяти дроновская лента с записью первого альбома группы "Кино", (в который я, правда, так особо и не въехал) - он ведь тоже назывался "45", а у Дрона на коробке было почему-то написано "VL". Хотя по классике "45" римскими цифрами должно писаться иначе - "XLV", но неважно. Смех в другом: мне почему-то сразу стукнула в голову светлая мысль, что Нинке-то вполне подходит это "VL", - типа, как маркировка. Ну, вроде "КС" на самом выдержанном коньяке, или как там оно пишется у буржуев? - "Х.О." Да, с моей стороны это была уже, конечно, чистая шизуха. Но ведь на самом-то деле к этим её сорока пяти я оказался психологически не совсем готов...
   Впрочем, это уже детали хоть и интересные в своём роде, но не такие уж важные.
   Главное, что мне, угомонившись с половыми проблемами, можно было спокойно продолжать в свободное время работу над своим опусом...
   Только вот как творить, если от каннабиса в творчестве я уже точно отказался - и последние разы, что я пробовал шмалить, только укрепили меня в этой мысли. В таком блаженно-эйфористическом расслабоне писать совершенно невозможно. Если какая-то ерунда и роилась в голове, то потом от неё оставались лишь жалкие обрывки, а доносить мысли до бумаги под кайфом я вообще не мог. Да и жалко уже тратить деньги на этот дрянной узбекский план.
   Знакомый медик, который снабдил меня когда-то сиднеем, уже уехал из посёлка, отмотав свой срок по распределению; но на одной пьянке мне посчастливилось сойтись с другим таким же айболитом, и, наобещав ему кучу записей всякой музыки от охальной до симфонической, плюс того же советского любительского рока, я, вроде бы, навялился ему в друзья. Увы, этот оказался каким-то боязливым: достать колёс он не мог, а рецепт на такие штуки должен был идти за подписью главврача...
   Вообще-то, он был прав - и я знал, что в поселковой аптеке с этим очень строго. Слышал такие разговоры, хотя медикаментозных наркоманов тут были считанные единицы. Я-то с ними и не водился, они же жрут всякую дрянь вроде кодтерпина или даже барбитуры, а мне для творческого подъёма это никак не годилось... Но хоть проблема наркомании для посёлка была пока ещё совсем не актуальна, работники аптеки всё равно блюли закон, и без рецепта ничего такого не отпускали.
   Их и так уже достали простые трудящиеся, которые в связи с разворачивающейся антиалкогольной кампанией стали вынуждены прибегать к аптечным спиртовым экстрактам и настойкам. Мне и самому уже довелось отведать этого зелья - а куда деваться? В основном, конечно, пресловутую настойку боярышника, как все местные алкаши, но пытался ещё и опробовать экстракт элеутерококка - говорят, от него тоже можно словить творческий подъём. Я что-то этого не ощутил... Ну и ладно, к чёрту эти спиртовые возбудители. Мой новый знакомый работник здравоохранения всё-таки обещал какие-то колёса, послабже сиднея, какой-то антидепрессант, что ли - я название-то даже и не запомнил. Ну, что есть, то и есть, надо ж всё равно довести эксперимент до конца.
   Нуте-с...

* * *

  
   Итак, я приступаю к одному из самых важных, на мой взгляд, вопросов во всей этой страшной истории советского магнитоблата, летописцем, аналитиком и теоретиком которого я себя вообразил...
   Может быть, мне даже предстоит вскрыть одну из тайн, пусть даже не особо серьёзную, но несомненно стоящую в цепи таких же похожих, коими полна глобальная тайная деятельность наших властей, скрытая от человечества. В антисоветских тамиздатовских книжках мне уже приходилось читать, какие грандиозные операции прокручивали органы, чтобы управлять обществом...
   И вот, сдаётся мне, что весь наш магнитиздат - он из той же самой оперы.
   Ну да, я уже рассказывал о чём-то подобном при своей роковой встрече с таинственным Абрамовичем, но тогда я не смог ничего внятно сформулировать даже сам себе, а вот теперь-то и выложу всю страшную истину...
   Вообще-то, любому здравомыслящему человеку рано или поздно должен приходить в голову вопрос: как же власти терпят, что у нас в таких масштабах производятся подобные записи? А познакомившись немножко с реалиями жизни коллекционерского мира, такой вопрос задашь тем более - потому что власти, выходит, терпят у себя под носом не только нехорошие несоветские песенки, но самую неприкрытую спекуляцию и подпольный бизнес?!
   Разумеется, я никогда Кингисеппа об этом не спрашивал. Единственное - о том, как это Северного не посадили за бомжевание? Кингисепп, как ни странно, ответил... О вещах, куда более невинных, он темнил, а на такую скользкую тему высказался, - у Аркадия, мол, были знакомые среди начальства в органах. Подробностей я, естественно, выяснять не стал. Тем более - никогда не спрашивал, почему не сажают их, писарей-коллекционеров. Это сразу бы стало последним вопросом, который я ему задаю, это-то я понимал прекрасно. Но из всяких случайных и косвенных намёков можно было сделать кое-какие интересные выводы...
   И вот эту опаснейшую тему я и попытаюсь сейчас затронуть. Конечно, я не смогу раскрыть эти тайны, потому что не знаю ничего конкретного, но нужные вопросы поставлю, и сподвигну грядущие поколения найти на них ответы...
   Может, меня даже наградят. Посмертно.
  
   А как, кстати, власти смотрели на всё это безобразие? - эти самые, доблестные сторожевые козлы советской культуры, которые, вроде, всегда отличались стойкой нетерпимостью к любым признакам жизни вне официоза... А почти никак! Да и формально можно было прижать не за левизну (на антисоветскую пропаганду это ну никак не тянуло), а за незаконное предпринимательство... И прижимали - причем, деятелей куда помельче Фукса. А Фукса терпели, и Маклакова тоже... Впрочем, в конторе тоже особо не выделывались, и не лезли, куда не надо; да и конспирацию какую-то хреновенькую, вроде, изображали... А ведь бардов и рокеров, бывало, далеко не за такую активность уже хайлом по асфальту возили! Ну так, совдеп есть совдеп, - при капусте, да дружбе с кем надо, разве бывает чего-то нельзя? На юге России, где вообще цвела вся власть мафии, всё творилось чуть ли уже не в открытую. Но дружба дружбой, а заходят мысли-то и поинтереснее... Вполне сдаётся, что Система прорюхала безопасность такой подпольщины, а то ещё и полезность, - если рассматривать её, как альтернативу подпольщине опасной - слушайте, мол, лучше блатнячок... Тонкий ход! Не знать бы кристальную тупость и пламенный идиотизм советско-партийного чиновничества идеологии и культуры, так подумаешь - и впрямь. Да куда им!
   Впрочем, тут ещё есть моментик... - ведь и в самых дебрях соцреализма ярко изображать блатной колорит, (хоть и в осуждающем контексте, конечно), в кино и литературе явно не возбранялось; тогда как все остальные "пережитки" и "недостатки" положено было просто клеймить, безо всяких художеств... А почему бы и нет, - ведь у коммунистов прямо официально существовал для блатных термин "социально близкие" ( в отличие от "врагов народа"), в системе сталинских ИТЛ. Так близость, видать, проявлялась не только там... А если вспомнить, что до Октября большевики просто впрямую занимались уголовщиной под названием экспроприации... Ладно, это всё ближе к приколу, и вообще не про музыку...
   Правда, если канать по страстям конспирологии, так без участия КГБ у нас никто и пёрнуть не мог, - а значит, и вся эта музыка от начала и до конца просто организовывалась на Литейном...
   Но надо, кстати, сказать - кадры из всяких охранительных органов действительно сами взахлёб притаскивались на блатной жанр, и, в частности, творчество Северного, - здесь, наверное, тоже какие-то психосоциальные корни есть, пес их знает. Многие там пользовались услугами левой звукозаписи. Да что органы! Среди больших клиентов по блатнячку называли вообще такие верхи... Увлекались, суки. Влёт напрашивается идея о высочайшем покровительстве, - резкая, ребята, тема... Однако, это уже не прикол. И глупо ждать, что кто-то об этом расколется. Видать, - омерта!
   А вот какой уж там задвиг во властях случился, что в начале восьмидесятых вся эта благотерпимость вдруг кончилась?.. впрочем, ясно какой - очередной, какими полна вся история СССР...
  
   Вот так...
   И если даже после этого меня не посадят за антисоветчину, то уж за то, что лезу в тайную политику, точно не поздоровится.
   И плевать. Замучаются искать, кто это написал! Я ведь эти записки буду распространять анонимно. Даже не под псевдонимом, а вообще - без подписи. Глас народа, так сказать.
   Ну, а теперь надо передохнуть после такого духовного подвига, и уже спокойно, без надрывов писать дальше, об истории блатных записей...
  
   Ну, пора бы как-то объяснить, что же такое стало с Северным, и почему он напел столько всякой ерунды и откровенного хлама? И объяснить-то, в первую очередь, себе самому... Потому что я сам толком так и не понял, откуда получилась вся эта дрянь. Эти, особенно отвратительные для меня идиотские песенки, где речь идёт чисто про делишки их коллекционерской компании, никому вообще непонятные, кроме них самих! И базары между песнями, тоже об ихних дурацких заморочках... - эх, как сравнишь, какие красивые пеночки Северный отмачивал раньше своими "репризами", и какой романтический туман этим наводил! А тут такая муть... Почему? зачем?
   Чувствую я, что всё это дело происходило в рамках одного какого-то гнусного процесса, но какого? В голове лишь каша из обрывков всяких неоформленных мыслей про коллекционерский мир, который во всём и виноват... Но как это всё осмыслить и связать? Ладно, начну рассуждать, а там посмотрим, куда меня вывезет. Авось, колёса посодействуют...
  
   Наш "теневой шоу-бизнес" вытащил Северного на индустриальный уровень, сделал его настоящей звездой... и стало в упор замечаться, что наш концерн затеял какие-то очень мудрые игры, весь образ Северного в итоге малость подпохабившие. Дело в том что Маклаков и компания стали делать концерты, рассчитанные в первую очередь на свой, коллекционерский мир, для внутреннего, так сказать, потребления. Если б они занимались какой-то экзотикой, это было б вполне логично, но в применении к такому всенародному жанру, как блатняк, казалось по меньшей мере странным. А вся штука была в том, что в основе опять лежали шкурные, - пардон, экономические, - процессы и интересы; вы таки можете смеяться, но Маркс, выходит, не так уж и бредил... Конечно, грех представлять Маклакова этаким чистым дельцом, ничего и знать не хотящим, кроме прибыли; но бессребренником-энтузиастом он тоже не был. Получая свое моральное удовлетворение от производства музыки, Сергей Иванович никогда не переставал думать о ней и как о товаре.
   И Бог с ним, казалось бы, - было б побольше хорошей музыки. Но тогдашний торговый механизм, из-за нашей вечной советской уникальности, этому отнюдь не способствовал. Ну, а чтоб понять, почему, - надо слегка по нему пробежаться. Итак, как делались деньги на блате? - да как и до сих пор делает музыкальный бизнес: с торговли записями и с организации концертов (в смысле - натуральных концертов, с публикой). Эта концертная деятельность, конечно, была куда как навариста, но рискованна, и при желании - легко пресекаема,- а ведь у нас один Бог знает, что завтра властям в башку взбредёт... В общем, и цвело этим бизнесом, как уже говорилось, на Юге куда махровее, чем в Питере. На берегу Невы налегали всё больше на производство записей, и построили уже целую муз.промышленность. В итоге эта теневая промышленность развилась почти до конкурентоспособности с государственно-монополистической, а вот обслуживающая её торговля - отстала...
   Она, конечно, расширялась, но по сути своей так и осталась торчать всё на том же полуподпольно-чернорычном уровне, - а куда ж ещё ей было лезть в тех дебрях социализма? Соответственно, кое-кто из наших тузов- студийщиков ещё занимался сбытом, а кто-то и не хотел пачкаться об этот примитивный рынок, и занимался только творчеством и производством. Особенно деятели той формации, что в первую очередь были всё-таки музыкантами и коллекционерами, а уж потом - коммерсантами. Для торговли существовали "низовые звенья"... Впрочем, структура синдиката тут не при чем. Главным было то, что производители блатной музыки, слабо повязанные с "торговой сетью", основной навар имели с первоначального распространения именно в своей, коллекционерской среде. Естественно, про успех в этой самой среде у них в первую очередь голова и болела, а отнюдь не про широкий всенародный рынок. Так что и ориентир пошёл чисто на вкусы и интересы своего мира... ну, а музычка их, соответственно, уж совсем отплыла от натуральной Уличной песни.
   Правда, дело тут было не в одних только механизмах торговли. Ведь тот самый голод на левизну и блат, на котором они когда-то так резво поднялись, хоть и не исчез, но порядком уже утолился - их же стараниями. Стало быть, с этим широким рынком надо было работать, долбить его по мозгам рекламой и прочими примочками уже настоящего шоу-бизнеса... в те-то времена? Фантастика даже не научная. А вот в своих кругах нечто вроде таких понтов вполне проходило.. Собственно, про "советский теневой шоу-бизнес" и надо бы говорить только с этого места, - до того все режиссерские выдумки, мифы и имиджмейкерство были у них в общем-то так... творческими играми, впрямь из чистой любви к искусству. Теперь же они, наконец, наполнялись экономическим смыслом...
   Ну, вот тут-то наша самобытность себя в полный рост и проявила; и всё это сложилось в совершенно идиотскую систему. Но здесь, кстати, надо - в который раз! - заметить, что во все эти социально-экономические подкладки никто тогда не вдумывался, и вышла дурь не по чьим-то злым стратегическим умыслам или недомыслиям, а опять-таки сама по себе, от нашей прекрасной жизни... Ну, а конкретно система настала такая: коллекционер N, допустим, собирал, как мог, музкоманду, приглашал, если мог, Северного, - и лепили, бацали, записывали чего-то там блатное, не всегда даже заботясь о каких-то особых находках, но зато с посвящением N... Зачем? А другим фонотекарям тоже сразу хотелось иметь у себя эту запись - для полноты коллекции; - так уж он, как монополист, и качал с неё бабки. Но ведь и другие были не дурее - и делали так же. Вот такой балаган в какой-то момент и стал главным мотивом к штамповке новых концертов, - увы... Так и развлекались Маклаков - Тихомиров - Калятин - Рыжков - Раменский, делая друг другу "презенты", и побуждая распахивать лопатники деятелей из других городов.
   Вот так все больше и занимались они производством на свой внутренний рынок, держа лишь за легкое примечание спросы, вкусы и интересы широких народных масс. Изначально в этом даже просматривались и плюсы - если вспомнить, так именно от такой ориентировки на "внутренний коллекционерский рынок" и пошёл у Жемчужных джаз, когда все кругом страдали ВИА... Со стороны всё это косило прям под уход от кича в элитарность, но только формально: ведь все гадости их попсовой политики и гонки за обывательским вкусом никуда не делись - "элита"-то набралась соответственная...
   В те поры, кстати, скурвился и сам коллекционерский мир. Вдогонку моде по стране развелись табуны совсем уже духовно мелколавочных деятелей. Отираясь вокруг тузов, они нашакаливали себе довольно немалые фонотеки, а потом остервенело делали бабки; и многим из них, похоже, музыкальные тонкости были вообще до фени. Ну, так куда ж таким двигать жанр? - только в задницу... А "интеллигентной" и организованной старой гвардии синдиката такой разврат был тоже по фиг, - ведь с этой армады уродов светили немалые гешефтные интересы, а остальное, понятно, - пыль...
   Но что поделать? - что выросло, то выросло; и всю музыку стали гнать чисто по этой системе. А размах спадать и не думал - пошли культурные обмены организациями таких концертов; засветил, вроде, и дух соревнования, и даже борьбы за качество... Хотя при том содержании и соревноваться-то было не в чем: всё бесконечные повторы старых, заезженных песен, а новое - в основном та же халтура. Оркестровками, правда, удивлять друг друга пытались, но и то больше технической мощью, а не музыкальными изысками. Но главное - адресуясь конкретному деятелю или компании, в этих концертах понанесли столько базара про свои, чисто внутренние специфические заморочки коллекционерского мира, что нам, простым смертным, было уже непонятно, и неинтересно.
   Из-за этого скисла и вся пресловутая легендарность. Она по нулям растеряла всю былую гармонию и изящество, и расползалась в какую-то невразумительную самопародию. Чтоб позастёбистей всех удивить, компания Северного стала лепить в своих концертах горы невообразимой залепухи, уже ничуть не заботясь ни о какой согласованности и стройности. Чего стоила хотя бы баланда о "гастролях" по Союзу со "случайными" встречами с разными ансамблями и конторами; о БАМе, о загранице, и - куда более близкая к истине - о блужданиях по кабакам. Весь этот бред выдавался, как наследие той, бывшей драматургии, в разном вступительном и междупесенном трёпе, а то и в самих песнях; в общем, в том, что и должно было разводить антураж и мифологический шарм. Однако теперь из всего этого нагромождения никак не выстраивался какой-либо романтический образ блатного музыкального мира. Но контору это уже не колыхало.
   А впрочем, - с каких хренов и должно было, собственно, её колыхать? - Если такая работа на свой круг выходила и выгодней, и для них, видать, интересней. Работали себе, и работали, что-то нам упадало; а вообще ж нас туда никто и не звал... Хавай что дают.
   Но поначалу такой дурдом не очень-то отразился на ширпотребном спросе. Вся эта взаимозапутанность, недосказанность и непонятность, выливаясь на рынок малыми порциями, тоже разводила привлекуху своего рода. Кто-то мог вообразить и "ощущение причастности" к этому загадочному миру, - давно известный психиатрический трюк... А то гуляла и такая народная интерпретация: забодали, мол, ребят мода, толпа и хозяева, - вот они и отпахивают в кабаках положенное, а уж для себя ("для души" с понтом) пишут такие концертики, и меняются ими; оттуда, значит, там и всё как не для публики... Сказочка тоже красивая. Вообще-то, в музыкантских сферах такое бывает, только к нашей истории это - не пришей рукав. Мы-то уж знаем, кто и зачем заказывал музычку...
   Но в общем, шло пока нарасхват. И уж только от очень больших доз надоедал этот ненародный блат, и становилось ясно, что пора ставить крест на все эти мифы, образы и романтику.
   ...И явно тут назревает такой протрезвевший вопрос: а за каким вообще бесом уж так-то носиться со всей этой романтичностью-легендарностью и т.п.; ну, делали они особый вкус, и что? а просто песни слушать? Да скучно уж получалось-то без романтики, - таков жанр; а насчёт "просто"... Хреновато там стало с тем, что слушают просто.
   И это, между прочим, только - лишний раз о дремучести нашего "шоу-бизнеса". Ясно, что никаких глобальных планов или концепций не водилось у них и в помине, и зачастую эти Левши от музыки сами не соображали, чего мастрячат. Вот, словили под случай струю, так сами же и запороли... Не говоря уж об этих новых лавочниках - чтоб они там ещё чего-то думали о развитии музыки или хотя бы блатной мифологии... даже не смешно. И, конечно, не думая, постарались-таки всё испохабить своими слабоумными "версиями". Да и вся полумафиозная организованность синдиката ушла на одно барышничество, а чтоб завелось нечто вроде мозгового центра по культурной политике... Впрочем, тогда на такие вещи был четко рвотный рефлекс - из-за аналогии с идеологическими отделами органов КПСС. И зря. В настоящем-то шоу-бизнесе все схвачено покруче, чем в ЦК, - и процветает. А по свободе вышло сплошное "лебедь раком щуку". Болталась по умам какая-то идея в разной степени расплывчатости, - и ладно... Короче, всё пошло через задницу. Впрочем, что было, то и было, мечтать о другом теперь не фиг.
  
   ...Да, блин... Вот он, антидепрессант. Вот это я, называется, понавертел...
   Этот поток рассуждений увёл в такие дебри, что я уж и сам с трудом понимаю, что тут к чему, и концы каких мыслей где ловить. М-да. Херня получилась редкостная. Но ладно, пусть пока полежит. Бог даст, потом я попробую переосмыслить и переработать. А если нет, так и пёс с ним. Если читатели не поймут, то решат, наверное, что здесь написано нечто очень-очень умное.
  
   Надо сделать небольшой перерывчик, хотя бы на недельку. И осторожнее всё-таки обращаться с дозировкой...
  
   Ну что ж, а теперь с головой, готовой к новым свершениям, можно продолжать! Правда, и задачка-то теперь не особо грандиозная. Настала пора изобразить из себя большущего знатока нашего блатнякового андеграунда, и перечислить всех, кто ещё записывался в те годы... Вернее - всех, кого я видел в каталоге у Кингисеппа. Именно - видел. Переписать-то я успел далеко не всех, а иных и даже и не слушал. Но никто ж об этом не знает! Прикинусь знатоком.
   Для начала, конечно, про наших, питерских. Виталий Крестовский, Михаил Невский - ну, про этих-то, как обычно, больше пары общих фраз я написать не смогу. Александр Шеваловский... это другое дело. Если уж про него самого я могу написать ровно столько же, так про его музычку надо постараться!
   Меня ж ещё с юности, как я только услышал эти записи, сразу же привлёк его лирический герой - не уголовник, как в классическом блате, и не маргинал, как в бардовских "сатирах", а наш современник-плейбой, любитель красивой жизни, хай-лайфа! С соответствующими темами: пьянки-гулянки, ресторан-вытрезвитель, все бабы - суки, разврат, фарца, наркота, и прочее, о чём не принято говорить в СССР... Класс! И тем паче - для нас, подростков, которые этой "сладкой жизни" ещё не наелись, или вообще о ней только ещё мечтали. За такие темы можно легко простить и то, что никаких поэтических достижений в текстах не было и в помине, а порой - просто-таки вопиющая корявость. Ну и за музыку - это ж не обычные блатняковые мелодии, а прям-таки рок-н-ролл, рэггей и ритм-энд-блюз! Да, и надо бы в моих записках отметить особо, что Шеваловский местами просто даже походил под самодеятельный советский рок, ни сном не духом с этим движением не касаясь...
   А потом, всё ж таки, посетовать, что вот такой, казалось бы, крутой маэстро был Саня Шеваловский... да только занимала у него вся эта крутизна дай Бог десятую часть среди щедрых россыпей откровенного халтурного хлама... А почему? - ну, наверное, опять-таки из-за валового производства.
   Только всё это надо расписать ещё красивше!
   А вот потом можно переходить и к явлению магнитиздатовского блатняка в масштабах всей страны...
   В основном, конечно, получится просто перечисление имён из каталога... ну, да я уже сокрушался по этому поводу. Ничего, потянет.
  
   А как же шёл процесс в других уголках нашей необъятной родины? К концу 70-х блатной музыкальной братии в стране развелось - до известной матери. Тонкими "элитарными" извращениями в духе питерского треста другие конторы не маялись, и просто делали народу нормальный коммерческий блат; причём романтический имидж и прочие шоу-примочки там получались вообще сами собой, - с неколебимым успехом. Потому что не мудрили. Правда, и в музыке уже никаких изюминок не наблюдалось, зато отстоялся некий кабацкий канон, из которого и вырос весь блат 80-х и 90-х; естественно, под чистую ресторанщину стал уже и репертуар.
   Конечно, тут надо сказать много теплых слов про Одессу-маму, пусть уже и подчищенную эмиграцией. Владимир Сорокин - тоже эпоха в советском блате. Хотя бы потому, что именно его вариант косьбы под Высоцкого стал эталоном почти для всех исполнителей 80-х. Единственное удивляло - то, что накрутив немерянные версты магнитной ленты со своими концертами, Сорокин все делал практически в одном духе; разных "образов", как Северный, не насоздавал... Ещё в Одессе делал чистое ресторанство ансамбль "Парус", и не будем уж говорить о командах попроще, что имелись в каждом шалмане. Но Одесса, увы, уже вовсю подметалась той самой, третьей волной...
   И в конце концов свершилась-таки советскому блату международная известность! Притащенная, конечно же, нашей побеглой оравой, и, конечно же, для себя - буржуям своего говна хватало. Кое-кто, в том числе и блаженный Миша Шемякин, занялись тиражом и распространительством, тем более, что почуяв перемены, сделал ноги и сам король Фукс. С его подачки записи сов.блатняка понеслись удивлять просторы Америки, - своих-то лабухов Брайтон ещё только высиживал...
   Ну, а в Союзе столицей блата держался по-прежнему наш Ленинград. Провинция, в общем, тоже шустрила, -- этим-то жанром она, ясный хрен, никогда не бывала бедна; да не завелось там пока что больших возможностей для настоящей организации записей и тиража. Исполнителей-то хватало, конечно. Навскидку - хотя бы "Звезды воркутинских ресторанов" с Валерием Мартыненко, - название у них на 100 процентов соответствовало музыке. Это был чистейший ВИА-кабак, без следов и блата и джаза, но профессионализмом и качеством оркестровки, пожалуй, уделавший и Одессу, и Питер, и Магадан. Помнится, был популярен и ансамбль "Стальные браслеты", - тоже с интересной музычкой... Про него ещё говорили, что коллектив натурально зоновский, - не такая уж и фантастика, кстати... Но был, конечно, ещё и бескрайний легион тех, от кого не осталось ни имён, ни названий, - только записи, да и те уж почти растерялись. Исполнителей среднего класса можно было найти в любом ресторане, а контора не особо чесалась о создании и раскрутке имени для всех, кого там писали ради одноразовой прибыли...
   Тоскливей в этом процессе пришлось Москве, а почему - это надо, наверное, спросить у большой политики.
   А синдикат по-прежнему цвёл, и делал бабки - благо, всё отлично крутилось уже без особых поисков и изобретений. Левая звукозапись прочно вошла в жизнь страны Советов, повсеместно разбухла, и немножко замафиозела. Можно бы развести целый авантюрный роман про то, как там пошли набирать полный ход заморочки серых будней бизнеса: борьба - бескровная, правда,- за сферы и рынки, интриги, союзы и разрывы, смены лидеров и прочая, любимая многими, погань... Да что-то тошнит об этом дерьме распинаться. На фиг, лучше о музыке.
   Какая б она ни была, но можно отобрать из этой силосной башни достаточно стрёмного, чтоб слепить интересные сборники (правда, интерес, - он, конечно, у каждого свой); а можно слушать и всё подряд, и это тоже может затянуть, а может вызвать и совсем обратный рефлекс... Но всё равно, рано или поздно там просквозит чем-то таким, что вдруг встрепыхнётся в душе. Чем? А поди пойми. Просто ли шармом музыки, ностальгическими, или другими, чёрт разберёт какими, ассоциациями; либо это вообще - какой-то "голос" из подсознания или генетической памяти... Не один ли хрен? Но если так, значит всё это было не зря.
   А семидесятые шли на излёт. Менялась мода, менялся мир, - что поделаешь?- меняло и нас... Блатняк уже никого не удивлял, и повальное увлечение по-тихому оседало. Как и прежде, хранил ему верность народ средне-старшего возраста, но записи собирали уже далеко не с прежним азартом, - проехали... А может, наелись. Наступала смена поколений...
   И тут, ко всем прочим радостям, вконец отупевший Запад обосрался большим взрывом Диско. От половодья этой замечательной музыки, и резко обдискотевшей советской эстрады, ресторанный жанр совсем расплылся. Кабацкие команды опускались до ретрансляции музыкальных программ радио и ТВ.
  
   Э, да это меня уже что-то тянет к финалу, похоже? Да, дальше надо будет писать о нашем текущем времени, то есть, о середине 80-х, и, как там у меня помечено в плане, о деградации жанра...
   Но это большая и серьёзная тема, это надо обдумать потом, отдельно; а пока, раз уж дело к финалу, надо написать и грустный этюд о смерти Северного...
   Эх, написал бы я об этом, если бы был на его похоронах! Впрочем, я об этом плакался уже не раз, чего повторяться... А так ничего ведь и не напишешь, кроме того, что и без меня все знают - умер от водки. Разве что написать об этом потрагичнее. Или нет, сначала надо упомянуть много раз слышанную байку, как Фукс звал Северного в Штаты:
  
   Между прочим, слиняв за бугор, Фукс навязчиво зазывал к себе Звездина, а тот отказался. Напрочь. Понятное дело, - быть таким Аркадием Северным, как здесь, там бы не катило, - кому там на фиг нужны все эти левые легенды - чертополох исключительно с родного, советского навоза... А просто пахать профессионалом музыкальной индустрии Америки - это уже совсем другая жизнь, хоть и по яйца в благах ихней жвачной цивилизации. И не захотел Аркадий менять на неё романтику родных обоссаных подворотен... хотя, может, это тоже красивая сказка, и всё было гораздо проще.
   Но в итоге Фукс таки сделал в 1982 году на штатовской фирме "Кисмет" целый диск-гигант с песнями Северного! Хотя Северный, к сожалению, узнать об этом уже не мог...
  
   А дальше...
   Но как там напишешь, чтоб было без дешёвого пафоса? Типа, ничего уже не прибавить к тысяче вариантов стона на тему "талант - Россия - водка"... И что водка его всё-таки не отпустила, и победила... И что отгулялось ему за всё про всё только 41... и сгорел он, увы, не звездой, а спичкой от чужого огня, да всё лучше, чем гнить простым советским обывателем... И теперь его вечная прописка - в земле ленинградского крематория, и только чему-то он всё улыбается с гранитной плиты...
   В жопу всё это! - надуманно, жеманно и фальшиво! Достаточно написать просто:
  
   В апреле 1980 года похоронили Аркадия Звездина. А легенда о Северном пошла кочевать дальше, в вечность, уже без него...
  
   И пока что на этом всё...

* * *

  
   А тем временем проходит второй год моего пребывания в этих Богом забытых краях; уже давно завершил свою работу исторический XXVII съезд КПСС, и разворачиваются какие-то непонятные перестройка и ускорение, истинные масштабы которых мы пока и представить себе не можем, и потому лишь отпускаем шуточки по этому поводу... Дурацкая антиалкогольная кампания достаёт куда больше.
   А юмористка-судьба опять пересекла мой извилистый жизненный путь с учреждением советской карательной психиатрии! Правда, на этот раз, слава Богу, я не в роли пациента, да и заведение-то уже не действующее. Нашей доблестной строительной организации достался подряд на ремонт каких-то исторических графских развалин, - довольно скромненькой, на самом деле, усадебки, - где в советские времена располагался психоневрологический интернат. Правда, это было давно, а потом там был уже другой интернат, но тоже из смежной области - для детей-олигофренов. Увы, эта тема весьма актуальна для здешних краёв, где родители-алкоголики уж никак не оставят такое учреждение без работы... Так что в итоге и этот интернат стал тесен, и в соседнем районе, отвечая возросшим потребностям, построили новый, современный. А здесь затеяли капитальный ремонт, чтобы разместить уже, наконец, какую-нибудь приличную контору.
   Но это неважно! Всё равно мне стало ясно, что раз уж судьба завела меня в такое проклятое место, добром это кончиться не может... Так в итоге и вышло.
   Правда, пока всё шло неплохо, и даже интересно. Как раз в это время я скорешился с нашим весёлым завхозом Сергеем Тимофеичем, - правда, не на почве музыки. У Тимофеича и магнитофона-то не было, но зато сам он был человек, в своём роде весьма выдающийся. По образованию инженер-строитель, и раньше занимал в районе довольно-таки солидные должности, но как это часто, увы, бывает - докатился вниз по служебной лестнице из начальников районного ПУЖКХ до простого завхоза... Зато повидал он в жизни многое, и о своих похождениях мог рассказывать так, что заслушаешься.
   Причём, поскольку он долгое время возглавлял коммунальное хозяйство посёлка, то основная тематика у него очень весёлая - помойки, канализации, ну, и просто говно. Меня эти рассказы настолько впечатлили, что я тоже записал кое-что из них в свою заветную тетрадь! И теперь, если я когда-нибудь их всё-таки опубликую, то всё это уже придётся называть не только "венерическими этюдами", а ещё и какими-нибудь "фекальными", что ли... А что - много ли найдётся художественной литературы на тему говна? Я, конечно, слыхал краем уха (от Римской, не иначе), что в западном современном искусстве, всяком ихнем постмодернизме, принято писать и о говне. Но там же у них, как всегда, какой-то скрытый смысл, психология и философия; а тут - о говне просто и обыденно, как оно есть. Хотя, психологию, вероятно, можно найти и в этом. Любители её найдут везде...
  
   А вот к своему опусу я за это время дописал, увы, совсем немного... Там маячит новая большая тема - о том, что куда катится жанр после смерти Северного, что с ним становится в наши дни; но это слишком огромные и сложные вопросы. Я и сам-то их толком так и не осмыслил. Хотя за это время послушал ещё несколько новых эмигрантских записей, а потом ещё и отечественных, - и только укрепился в своём отвращении, и поднакопил в душе ещё больше горькой ненависти... Только вот оформить, наконец, эту ненависть в логичные и ясные формулировки у меня пока не очень получается. Я в этом деле совсем мало продвинулся с тех достопамятных времён, когда не мог всё это внятно обосновать Кингисеппу и Абрамычу.
   Однако чего-то писать всё-таки надо, и если даже решиться оставить за скобками нынешний период, то надо хоть чего-то написать о Розенбауме - всё-таки его записи с Жемчужными, вроде бы, непосредственно примыкают к истории Северного... Ну, напишу что-нибудь типа того, что жанр - он всё катился под тот же уклон... Что скончалась с Северным в музыке целая эпоха, но символично было и то, что магнитный блатняк и без того уж изрядно дошёл именно к этому времени... И, наверное, так: "После 1980 года под горами хлама, навороченного перепроизводством, подзатерялись все, в ком ещё трепыхался "творческий подход", перестал помогать загнивший кабак, покосились в другую сторону интересы коллекционеров, да и власть что-то стала вдруг возникать. В народе, правда, интерес убывал медленнее, и от других, уже упомянутых, "возрастных" причин. Но о Жемчужных мир ещё услыхал - в 1982 и 1983 годах, когда всё та же контора устроила два концерта с уже известным Питеру А. Розенбаумом... "
   Тьфу. Ну, не хочется мне вообще писать об А. Розенбауме, потому что с одной стороны он оказался предателем нашего Общего Дела - как мы стали считать почти сразу после того, как его выпустили на официальную эстраду. А с другой - особо внятных тому аргументов у меня тоже нет... Вот у нашей Реминорской - у неё хватало! Она почему-то вообще восприняла "официального" Розенбаума как личное оскорбление. Ох, и поносила ж наша желчная дева этого несчастного артиста Ленинградской филармонии, лауреата эстрадного конкурса имени Ленинского Комсомола...
   Мы, честно говоря, тоже были в некотором смятении. Как это вдруг на нашу эстраду, всю такую идеологически правильную, призванную отвечать высоким задачам культурной политики и коммунистического воспитания в духе и т. д. и т. п., - вот как на такую эстраду взяли певца с одиозной, и можно даже сказать - скандальной славой блатнякового исполнителя? Неправильно и непонятно! А в таких случаях советские люди, как уж положено, выдумывают всякие легенды и байки. Про Розенбаума они были достаточно стандартные: то ли там у него где-то наверху вдруг образовалась лапа с повышенной лохматостью, то ли это, как всегда, спецоперация КГБ и идеологического отдела ЦК - очередной показушный "клапан" для народа... Впрочем, это всё мелочи. Нас гораздо больше задело тогда другое.
   Всё ж таки после тех первых магнитиздатовских записей мы воспринимали Розенбаума однозначно как новую звезду подполья, и прочили его, может быть, даже на место Северного... И когда товарищу Аярову не захотелось этой подпольной славы и левой легендарности Северного, со всеми прочими прелестями советского "нонконформизма", - Риммка немедленно записала его в ренегаты. Но мы пока с этим не спешили. Нам было очень интересно - что же будет дальше? Не означает ли официальное признание певца с такой вот "блатной" славой, что и сам жанр ждёт какая-то частичная "реабилитация" или легализация???
   Ну да, сегодня, конечно, очень легко смеяться над такими мечтаниями. Как будто мы одни были такими наивными! Если учесть степень нашего обалдения, когда мы узнали о выходе Розенбаума на эстраду - так ничего странного нет и в тех идиотских мечтах. Там ещё и не такого навыдумываешь.
   Но переломный момент случился тогда, когда мы сходили на концерт Розенбаума, увидели, как его забрасывают записками на тему "одесских" песен, и наслушались, как он вдумчиво объясняет, почему такие песни петь не будет, и почему их вообще петь не надо... Дрон не выдержал, прорвался после концерта за кулисы, и попросил у Розенбаума дополнительных разъяснений. Артист не пожалел времени, и прочёл ему длинную лекцию, умудрившись ни разу не сказать прямо, что блатняк - это плохо, но, тем не менее, задушевно и красочно уверяя, что петь его всё-таки не нужно. Вообще. Вот после этого мы и возненавидели комсомольского лауреата.
   Теперь я думаю, что к несчастному Розенбауму очень многие тогда приставали с подобными вопросами. И многие сильно разочаровывались от того, что он не оправдывает надежд, и не хочет становиться героем подполья, бунтарём, Северным, и так далее... Нет, ну мы не страдали таким совсем уж безнадёжным идеализмом, прекрасно понимали, что в жизни часто приходится вписываться в какую-то систему, и играть по её правилам... Нам-то легко было изображать из себя бунтарей и подпольщиков, потому что по молодости лет и терять пока было нечего; вот и от других требовали не меньше, чем подвига - в том смысле, каком сами тогда это понимали...
   Но, с другой стороны, никто ж не заставлял товарища Розенбаума лепить такие затейливые сказания об "объективных причинах" завязки с блатом! Правила правилами, но тут были уж такие идущие прям от сердца серенады... Ну, да что там говорить. Звездой советской эстрады, вестимо, быть лучше, чем бомжом и алкоголиком Звездиным.
   А зловредная Риммка находила вообще классное объяснение и конъюнктурности песен "Розенбляума" - иначе она его и не называла! - и его конформизму в жизни. "Тривиальный иудейский прагматизм" - вот как звучал её диагноз. Иногда, правда, она "прагматизм" заменяла "рационализмом", и все наши объяснения, что в философии прагматизм и рационализм - течения строго противоположные, ей были глубоко абстрактны. Философию она толком не изучала; ну, а с точки зрения житейского смысла этих понятий, она была не так уж и не права... А уж негативный контекст этого "иудейский" звучал в её устах вообще замечательно, поскольку она постоянно не уставала твердить нам о своём "галактическом еврействе"!
   Но, чёрт побери, чего ж мне написать про Розенбаума? Могу, конечно, вылить и всю эту нашу ненависть, но чего-то не хочется использовать мысли из арсенала этой сумасшедшей. Вдруг она ещё когда-нибудь это всё прочтёт, и, чего доброго, загордится! Напишу понейтральнее. Да и реверанс надо сделать в сторону тех одесских циклов, они ж нам и впрямь когда-то нравились... Хотя лично мне уже не нравится там очень даже многое! Но лень писать об этом.
   Ладно, в жопу! Потом, может, чего-то придумаю, и тогда уж напишу.
  
   А пока я по большей части записываю байки Тимофеича, хоть тут тоже есть свои трудности: по трезвости он рассказывает мало, а когда мы бухаем, то мне уже не до записок... Бухать, кстати, теперь приходится в основном самогон - довела проклятая кампания по борьбе с пьянством! Аппарата у Тимофеича нет - руки не доходят собрать, хоть есть и детали, и чертежи; так что гонит он без затей на двух кастрюлях. Вонючий, конечно, получается продукт, но мы же не барышни...
   На стройке дела идут себе в соответствии с графиком, всё, что можно, уже разломали и вывезли. Хотели, конечно, найти какой-нибудь клад от старорежимных владельцев усадьбы - но ни черта не нашли. Тимофеич говорит, что там уже не найдёшь не только ценностей, но и рядовой утвари, всё растащили ещё в первые героические годы Гражданской. Да и какие там ценности, в этой глуши и помещики-то были самые захудалые. Единственный трофей - портрет Владимира Ильича в солидной золочёной раме, из бывшего кабинета главврача интерната. Хрен знает, почему его здесь бросили, но начальник нашего РСУ сразу забрал его себе.
   В общем-то, это был самый обычный, стандартный портрет Ленина, такой же, какой имеют в своих кабинетах все руководители, как и положено. Но на одной нашей пьянке, проникшись неожиданным доверием, Тимофеич поведал мне страшную тайну! На обратной стороне того портрета была карандашная надпись: "Мы посадили бы в сумасшедший дом того коммуниста. В. И. Ленин". И чтобы ни у кого не возникло сомнений в подлинности цитаты, ниже был указан источник: "Речь на заседании коммунистической фракции ВЦСПС, 11 апреля 1921 г., ПСС. т 43, стр. 79".
   Разумеется, начальник поспешил сразу же уничтожить эту надпись во избежание политических последствий, но Тимофеич успел переписать её на бумажку. И вот - самое главное! - однажды эта надпись на портрете появилась вновь! Сама по себе, ибо доступа в кабинет начальника ни у кого быть не могло. Её уже несколько раз уничтожали, но она каждый раз опять возрождается самым непостижимым образом...
   Услыхав от завхоза столь классический сюжет, я окончательно понял, что работа на таком объекте действительно ни к чему хорошему привести не может. Доработались, блин. До готических романов и пионерских страшилок...
   Но увы, серьёзно я к этому не отнёсся. Даже наоборот.
   Взяв у Тимофеича бумажку с копией той надписи, я не поленился, и проверил (как, наверное, и до меня проверяли уже многие) - и правда! взятый в библиотеке тёмно-синий тиснёный том пятого издания Полного Собрания Сочинений Ленина почти полностью всё это подтвердил! "Почти" - потому что цитата была неполная, и обкорнана явно тенденциозно; целиком она выглядела так: "И как мы посадили бы в сумасшедший дом того коммуниста, который поехал бы заключать договор с буржуазной державой на основе коммунистических принципов, так недалёк был бы от сумасшедшего дома и тот коммунист, который в отношении концессионной политики желал бы свой коммунизм проявить в договоре". Впрочем, это тоже звучало неплохо.
   Но мне, идиоту, и этого показалось мало, мне хотелось удостовериться и насчёт таинственно возобновляющейся надписи на портрете вождя, а это было совсем нелёгким делом - не станешь же проникать в запертый кабинет к начальнику... Хотя, честно говоря, пару раз я пытался. И еле-еле отмазался, когда был застукан с подбором ключей.
   Но выгнали меня в итоге совсем не за это.
  
   Сгубила меня, увы, опять-таки страсть к музыке, на этот раз - цыганской...
   Удивляться, конечно, тут нечему - практически каждый любитель блата заодно страдал и цыганщиной. Ну, как же - цыганка с картами, дорога дальняя... Я вот даже и не знаю, что в моей жизни появилось раньше - интерес к цыганско-эмигрантской музыке, или к блатняку? Или всё это пришло вместе, как они и сосуществуют в подавляющем большинстве наших фонотек... Да что говорить, они ведь и похожи друг на друга, как две туфли с одной кожи, и не только в гармониях и ритмах музыки! Вот как были у нас популярны мифы про "романтику" уголовного мира, точно так же выдумывалась и эта экзотически-романтическая цыганская жизнь, которую нам так красочно рисовали в книжках, фильмах и песнях... Чего я только там не навоображал себе в детстве и отрочестве! Целый фантастический яркий мир, где дворянские гнёзда, гусары, "Клико" в хрустале, тройки, и "Яр" с "Дононом" переплелись с простором степей, дымом костров и "вольной волею"... Ну, да что там говорить. Это и так всем хорошо знакомо. Вот разве что градус этих диких фантазий у меня был явно выше среднего. Даже и наши реальные питерские цыганки, грязные и наглые, промышляющие попрошайничеством и мошенничеством, - и те у меня вызывали самый живой интерес. Ведь эти люди живут рядом с нами, в той же самой стране Советов, но умудряются как-то плевать на всё это дело, и жить совсем не по-советски!..
   И вот кто бы мог подумать? - но на этой стройке мне вдруг выпала возможность познакомиться и пообщаться с настоящей цыганкой!
   Как же мне было не воспользоваться такой возможностью - заглянуть, наконец, в этот загадочный цыганский мир; разузнать, о чём же пелось в тех цыганских песнях, которые я знаю, а заодно, может быть, узнать и новые...
   И вот, наплевав на трудовую дисциплину, я половину рабочего времени провожу в беседах с этой цыганкой Нелькой. Она совсем молодая, и довольно-таки, надо сказать, страшненькая; но главное - простая, как три копейки, и на интересующие меня темы треплется легко и охотно.
   На стройку её занесло случайно: после того, как милиция вынесла предупреждение об уклонении от общественно полезного труда, пришлось куда-нибудь хоть ненадолго оформляться. Так что даже и в этом деле она вполне родственная мне душа! Предупреждение - это первый звоночек, а дальше маячит хорошо знакомая мне тунеядская статья 209-прим. Но если я, убоявшись статьи, смиренно вписался в народное хозяйство, эта гордая дочь цыганского народа ничуть не скрывает, что долго работать нигде не собирается.
   Так что надо было не терять времени, и вот я рьяно принялся осваивать с помощью этой Нелли Ивановны цыганские песни, а также и цыганский язык, - особенно, конечно, ругательства... ну и кончилось это тем, чем и должно было кончиться. Естественно, наши отношения быстро вышли за рамки искусствоведения и фольклористики... Но чего ж ещё можно было ожидать при моей вечной озабоченности? Да ещё все знакомые мужики во главе с Тимофеичем всю дорогу подначивали: "Давай, попробуй, будет чего рассказать!.."
   Правда, песенок и слов я узнал действительно много, и всё это осталось записанным - естественно, всё в той же многострадальной тетрадке. Ну, а что касается всего остального... Это, конечно, была очень занимательная история, но её подробности, пожалуй, тоже лучше бы изложить где-нибудь отдельно. Всё же я брался поведать миру о моём злосчастном литературном труде, а не о половых похождениях.
   Вот только финал этого похождения оказался столь ужасен, что круто поломал в очередной раз и течение моего скорбного жития, а стало быть, и весь творческий процесс...
  
   Да, моя тяжёлая юность так и продолжала сказываться, и сексуальная озабоченность никуда не делась, хоть я, казалось бы, мог теперь иметь полнейшее удовлетворение со своей многоопытной и искусной Неонилой... Увы. Вроде, я и был теперь обеспечен и доволен на все двести процентов, - но подчас всё равно тянуло сотворить какую-нибудь половую авантюру на стороне, чисто из тяги к приключениям. Ведь путь к сексу бывает не менее увлекателен, чем сам секс! Тем более, для меня, - всё время мечтавшего восполнить пробелы своего образования и поупражняться в искусстве кадрить и совращать женщин.
   Но вот как раз этого я и лишился, сойдясь с Ниной, - ведь её-то совращать уже не требовалось... А шлындать за приключениями на сторону мне было всё-таки стрёмно, - ведь чёрт её знает, как отнесётся Нина Николаевна к таким делам. По идее, конечно, никаких обязательств у меня нет, а значит, и ревности там не должно быть никакого места, и в отношениях, вроде бы, должна предполагаться полная свобода? Свобода секса, о которой мы так и не сошлись во мнениях... Хотя попробуй догадайся, чего там может гнездиться у женщины в голове! А терять такой изумительный секс-полигон мне, конечно же, не хотелось.
   Но удержаться от блуда с цыганкой я всё-таки не смог, хотя Нелька - это был совсем не тот вариант, и никакого "искусства совращения" с ней, разумеется, абсолютно не требовалось. Бомба креплёного, и готово, - как там у них пелось: тэ дыкхэн ту лэ чяя, лэ чяйора шукарня... - чтоб смотрели на тебя девушки-красавицы. Это, правда, было явно не про неё. Но меня уже понесло, и ничуть не остановило даже то, что цыганочка моя была, честно говоря, страшна, как атомная война. Казалось бы, что такая обезьянья мордашка и доходячье тельце, чисто синюшный цыплёнок по рубль пять, вообще не могут возбуждать... Но - экзотика! Мне очень хотелось иметь в своём не шибко богатом списке такой редкий экземпляр.
   Ну, и поимел. Кое-какая экзотика там и вправду нашлась, но вот последствия оказались просто катастрофическими...
   Да, насколько ж мне надо было всё-таки не дружить с головой, чтоб не понимать, чем всё это может закончиться! Вот она - моя несуразная жизнь, в которой я так и не приобрёл опыт общения с нормальными женщинами, и не научился понимать обычную женскую психологию... "Свободные отношения", как же. Уникальная женщина, - но не настолько же! Может быть, к моим похождениям с какой-нибудь обычной поселковой девчонкой Нина отнеслась бы и снисходительно, но узнав, с кем я связался, она это, конечно, посчитала страшным оскорблением! Правда, на дверь мне было указано без скандалов и истерик, но абсолютно и бесповоротно...
   Что было делать? Валяться у неё в ногах? - но я и так чувствовал себя обосранным, и дополнительно унижаться не собирался, ещё чего! В общем-то, чёрт его знает, как могло бы всё сложиться дальше. Может, и валялся бы, а может - гордо не замечал, и она бы сама ко мне пришла... Если б действительно дело было только во всей этой психологии. Но когда я с ужасом осознал, что мог успеть поделиться с Неонилой одним нехорошим подарком от Нелли Ивановны... вот тогда я понял, что погиб уже окончательно.
   И никакие мольбы и унижения, конечно, уже не помогли бы. Через несколько дней мне была предоставлена полнейшая возможность убедиться, насколько может быть страшна женщина в своей обиде, - когда я получил из милиции официальное уведомление, что должен в недельный срок прописаться здесь постоянно. А значит, выписаться из Питера, со всеми вытекающими проблемами...
   А на работе начальничек, ­- который, кстати, до этого прекрасно же, гад, знал, что я здесь живу по временной прописке! - внезапно проникся рвением к закону, и заявил, что ему вовсе не нужны проблемы со всякими непрописанными подозрительными типами, и портить из-за таких типов отношения с органами внутренних дел он не собирается. И чтоб я немедленно писал заявление по собственному. А поскольку увольнять молодого специалиста он не имеет права, то катился бы с этим заявлением в областное управление, и пусть оно меня трудоустраивает, куда хочет...
   Вот так! Вчера я был полноправным членом общества, а сегодня уже надо мной опять повисли две чудесные статьи. И главное - из-за чего? нормальные люди всё-таки страдают хоть за идею, или уж там за реальные деньги, а я? За какую-то вонючую манду. Какой позор...
   Как я мог наивно поверить, что судьба вдруг стала ко мне благосклонна?! Судьба для таких, как я, ничего не делает просто так, она только прикидывается благосклонной, и заманивает, чтоб потом покрепче приложить размечтавшегося придурка. Нет, больше я ей не поверю...
  
   Вот таким совершенно бесславным образом и завершается моя нечернозёмная эпопея. И ничуть не легче с того, что я и так уже подумывал о возвращении в Питер, рассчитывая, что органы там про меня, наверное, уже давно позабыли. Нет, не так думал я покинуть этот край... Что у меня в итоге? - годы пьянства, разврата, разочарований и провалов. Ах да, ещё и эта недописанная книга. Но уж её-то я допишу!
   Теперь это дело чести.

* * *

Ленинград, 1987-1990

  
   И вот я в Питере...
   Схожу я с Витебского вокзала... ну да. Всё, как по классике у Северного: "...Немножечко помятый. Что вы думаете? Смотрю: таки на перроне сидят четыре гаврика на каких-то там ящичках и мешочках. Смотрю: они скидываются по юксовому, чтобы вмазать..."
   Нет, не то.
   Вот что здесь будет в тему: "Когда после долгой разлуки вернёшься ты в город родной..."
   Разлука, кстати, была не такой уж долгой - последний раз я заезжал в Питер всего-то месяца три назад. А столько всяких перемен! Действительно, жизнь начала меняться просто с ужасающей скоростью...
   Вот Дрон, например, - сколько времени он, казалось, и не вспоминал про нашу несостоявшуюся рок-группу без имени, а теперь, оказывается, воссоздал её вновь! Правда, он в ней единственный из всех нас, когда-то участвовавших в той затее - остальные давно разбежались, и занялись делами, от музыки далёкими. А вот Дрон ударился в это дело, похоже, всерьёз - за полгода он уже сколотил вполне приличную группу, и играют они почти профессионально. Только название всё же осталось из наших, да ещё и с изыском - "Эн-Телехия", или даже "N-Телехия". Почему-то Дрон решил, что так выразительнее и глубже. Что ж, наш отечественный рок вырвался из подполья и находится на крутом подъёме, так что их, глядишь, и пригласят на какой-нибудь фестиваль или смотр. Это тоже примета времени, меняющегося на глазах...
   Мне там, понятно, делать нечего, хоть Дрон и приглашал меня на репетиции, и даже предлагал взять гитарку, поподыгрывать, как получится, - но явно только из вежливости и по старой памяти. А я только больше чувствовал свою убогость, находясь рядом с ними... Так что даже с Дроном я стал видеться редко, хоть и живём мы по-прежнему совсем рядом.
   К моему удивлению, Риммка в этой компании не появлялась, хотя новая группа была ж явно серьёзней и перспективней нашего давнишнего балаганчика. Оказалось, что Дрон с ней окончательно разосрался, и уже давненько. Такая экзотика выносима только в гомеопатических дозах - так он объяснил мне, не вдаваясь в детали. А я не счёл удобным спрашивать.
   Мне очень хотелось показать Дрону свою писанину! - всё-таки он стоял, так сказать, у истоков самой идеи, да и Северным действительно увлекался, так что он-то был, пожалуй, самым подходящим на роль первого читателя. Но я ещё раз всё перечитал... и мне показалось, что мой опус всё-таки слишком сырой, неубедительный, и надо его ещё доделывать и доделывать. И я так и не рискнул - а зря! Если б он попал тогда к Дрону, всё бы сложилось иначе... но об этом речь ещё впереди.
   Но похвалиться хоть чем-нибудь всё равно хотелось, и тогда я выдрал из тетрадки те листы, где были все мои заметки и наброски на фекально-венерическую тему, и отдал Дрону их. Читай, как живёт Нечерноземье в каких-нибудь неполных четырёхстах верстах от нашего сытого Питера!
   Он прочитал. Как ни странно, ему всё это понравилось, хотя у меня там не было ни одного цельного рассказа, а только лишь обрывочные тезисы, описания и реплики. Дрон стал уговаривать меня довести всё это до ума, но мне было не до того - я был озабочен доделкой своего гораздо более грандиозного труда о Северном и о Жанре; своего магнум-опуса, которому, кстати, я так и не придумал пока подходящего названия. И я сказал Дрону, что дарю ему все эти сюжеты, как не раз уж бывало в мировой литературе; и что он, если хочет, может сам это всё разрабатывать, дописывать, и даже публиковать - тем более что сейчас, в разгар гласности и моды на разоблачения и обличения застоя, это вполне могут даже и напечатать в каком-нибудь журнале.
   И что ж вы думаете? Дрон за какую-то пару месяцев таки доработал и дописал всё это, и получились вполне законченные рассказы, но он всё равно использовал мой термин - "этюды". Правда, у него они стали называться не "фекально-венерическими", а как-то более изысканно, хотя общее название было вполне сермяжным - "Меж небом и говном". Вроде бы, он даже действительно пытался их опубликовать, но такого нигде не взяли... а может, и не пытался - я точно не знаю. Но если вы где-нибудь увидите такое произведение - знайте, это оно и есть.
  
   А пока я потихоньку осматривался в новой реальности, где меня больше всего радовало то, что на глазах ослабевает контроль государства над нашей жизнью, и борьба с тунеядством уже не ведётся так активно, как раньше - а значит, и мне можно жить спокойно. Спекуляцию же и вовсе, того и гляди, разрешат! - хотя меня это трогало в гораздо меньшей степени... Правда, пристроиться-то всё равно куда-нибудь нужно, и я честно пытался найти какое-то место в жизни, которое оказалось бы ещё не занятым. И даже пил в это время довольно редко и мало.
   Но вот однажды, как-то удачно поймав нужный градус, я осмелел настолько, что позвонил Риммке. Пошлёт, так пошлёт. Скорее всего, пошлёт. Раз уж она не тусуется больше с этими "эн-телехтуалами", значит, нашла себе компанию гениев покруче. И уж я-то ей явно буду ни с какого боку не нужен...
   Но вышло так, что поймал я не только градус, но ещё и умудрился со своим звонком угадать момент, когда в хаосе её существования образовалось вдруг незанятое окно. Видно, звёзды в тот момент стояли благоприятным для меня образом - хотя я, прекрасно зная уже свою карму, должен был догадаться, что такие "везения" не к добру, и что это - самый что ни на есть зловещий и трагический знак. Но я, лопух, ничего такого не заподозрил, и, едва она согласилась на встречу, легкомысленно полетел к ней.
   Вот, наконец, мне и выпала возможность узнать, какова в постели эта виртуозка абсурда... Пусть даже и через столько лет после наших недоделанных рок-тусовок, когда это казалось куда актуальнее и заманчивее.
   Бедный дружище Дрон! Я смог полностью прочувствовать его туманные слова об "экзотике", когда она с ходу вцепилась в меня, как бешеная кошка, и чуть ли не растерзала на части! Да... видно, Дрон был всё-таки любителем экстремизма, раз он терпел её столько времени. Не каждому ж человеку понравится такая необузданная страсть, все эти укусы и щипки, - это ж только в ранней юности принято хвастаться покусанной шеей и расцарапанной спиной... Кошмар!
   Не спорю, на высоте пароксизма страсти оно, конечно, бывает и по кайфу; но ведь шизофреничка Римская и тут проявила творческий подход! Она считала, что этот пароксизм надо форсировать, или даже имитировать, поменяв местами причину и следствие, - то есть, не ждать, пока страсть дорастёт до укусов, а сразу кусать, и тем самым, якобы, возбуждать страсть... У каждого свои задвиги, ясное дело, - но вот какого чёрта она считала, что и мне надо того же?! Впрочем, она же никогда никого и не замечала в жизни, кроме себя... В итоге с ней можно было предаваться половым утехам лишь под анестезирующим действием алкоголя. Да к тому же надо было учитывать и её парадоксальный взгляд на мир: когда она орала "Поласковее!" - это, оказывается, обозначало, что кусать её надо сильнее. Я, конечно, не сразу освоил такую премудрость...
   И мне казалось, что я уже знаю всё, на что способна эта ультраэксцентричная особа, но вскоре мы с ней в своих разнузданных фантазиях дошли уже просто до дичайшего бреда. Мне никогда потом даже не приходилось встречать ничего подобного, ни в каких порнографических фильмах или книгах. Хотя я, конечно, и не претендую на всеобъемлющие знания по этому предмету. Собственно, и рассказывать о таком идиотизме не стоило бы; но, к несчастью, это поимело непосредственное отношение и к дальнейшей злополучной истории моего опуса...
   Началось с того, что я зачем-то проболтался ей о своём провинциальном "романе" с сотрудницей МВД постбальзаковских лет, в ответ получил стандартно тупой комментарий насчёт "годится в матери"; в свою очередь ответил, что я это уже слышал от одного поселкового алкаша, а творческая личность могла б придумать что-нибудь и пооригинальнее... У нас с Римской-Корсаковой взаимная пикировка давно уже стала просто непременнейшим атрибутом общения, без этого, наверное, было бы пресно и скучно... Но в этот раз лучше б мне было промолчать! Дура Риммка, видать, успела начитаться каких-то модных книжонок по психологии, и тут же понесла мне про Эдипов комплекс, который в таких разновозрастных связях, якобы, очевиден прям-таки как закон всемирного тяготения...
   Однако ни послать её, ни запустить в её сторону какой-нибудь подушкой я не успел. Риммочка уже с блаженным видом рассуждала, что инцест - это очень даже тонко и глубоко. Что она сама всю жизнь мечтала переспать со своим братом, но братьев у неё, к сожалению, не было. А ведь это, действительно, может быть весьма острое и необычное ощущение! - испытывать сексуальный интерес к человеку, к которому в силу социальных табу, или просто привычки, долженствуешь питать чувства исключительно родственные...
   Да уж, только эта умалишёнка была способна так вывернуть разговор! Но я ведь и сам был не вполне здоров, - и вот, вместо того, чтоб просто плюнуть на такое паскудство, начал так и сяк обдумывать эту оригинальную тему.
   "Кардинал был хорош сам собою, и монашку сгубил кардинал, но недолго он с ней наслаждался, в ней наутро сестрёнку узнал..." Но представить, в чём же именно там вся "острота и необычность", я мог лишь очень расплывчато - ведь у меня ведь тоже не было сестёр. Разве что двоюродные в Ростове, которых я и не видал аж со школьных лет - но это ж совсем не то...
   И тут вдруг эта гениальная натура легко и непринуждённо нашла изящнейшее решение. Сделать своим братом - меня.
   Как? Господи, да элементарно! Сколько раз мы читали в исторических книгах, как у наших предков делался обряд братания! Надо просто смешать нашу кровь... а потом можно будет заняться и кровосмешением совсем в другом смысле!
   Вот это да... Я сразу вспомнил старинную байку, как парень с девушкой невольно смешали кровь при первом половом акте - у неё, понятное дело, из девственной плевы, а он от большого старания травмировал себе уздечку. Но ведь ни у кого ж, вроде бы, не хватило ума придать этому казусу такой "породняющий", сакральный смысл! Нет, Риммка - гений, тут нечего и говорить...
   Только вот беда - и она давно не девочка, и у меня с уздечкой всё в порядке. Значит, что - надо как у викингов и прочих дикарей, наносить себе порезы? Ну, с Риммкой-то тут всё понятно: после её сексуальных задвигов с экстремальными "ласками" и "форсажами пароксизма" уже не удивишься и фантазиям о кровавых ритуалах. Ну, а я... я, видимо, был уже сильно заражён её шизофренией. Что возьмёшь с психов после нескольких дней беспробудной пьянки с колёсами, и странного секса?
   А раз так - значит, надо и приступать, пока есть кураж! Конечно, если полностью выпендриваться под "предков", так надо бы произвести обряд где-нибудь под священным дубом, и при свете костра, и чтобы кровь пала на землю, как положено в ритуале... Но сколько его искать, тот дуб! Сойдёт и без дуба. Ножа, который потянул бы на "ритуальный", конечно, тоже нет... вообще, у неё в доме нет ни одного нормального ножа, и в итоге она с трудом находит в своём хламе одно-единственное новое бритвенное лезвие... Ну вот, наша кровь и смешалась на кухонном столе. Теперь надо перевязать порезы, пока не уделали кровищей всю квартиру - романтика романтикой, а быт бытом; выпить за это дело по бокалу доброго вина... точнее, доброй ленинградской водки, и...
   ...И, разумеется, обладая своею новообретённой сестрою, я не заметил абсолютно никакой разницы от обладания обычной половой партнёршей...
   Да и не ожидал заметить, честно-то говоря! Каким бы я психом не был, но мыслил-то всегда рационально, и ни в какую магическую силу ритуалов не верил. Просто поддался на эту вакханалию придури - сам не могу сказать, зачем... И сильно подозреваю, что и Риммка тоже не испытала никакого особого инцестуального чувства, коего так жаждала. Правда, я её об этом уже и не спрашивал.
   Но самое ужасное было в том, что не испытав никаких "братских" чувств в сексе, и действительно не веря во всю эту мракобесную магию циркового номера с бритвочками, я почему-то всё-таки расчувствовался, и решил, что и в жизни она теперь будет ко мне относится как-то по-другому... В общем, на следующее же утро я вдруг решился показать ей своё творение!
   С этим делом я пребывал тогда в жуткой раздвоенности: с одной стороны, разумеется, боялся показывать кому бы то ни было - вдруг меня обсмеют, и тогда совсем уж почувствуешь себя опущенным куском дерьма. Но ведь с другой стороны, мне, как любому автору, до зарезу нужна была хоть какая-то аудитория, и хоть какое-то внимание к моим столь долгим и тяжким трудам и выстраданным идеям...
   - Помнишь, вы с Дроном говорили, чтоб я написал о Северном? - спросил я, предвкушая, что она с удивлением спросит: "Неужели написал?!" - а я... Но она, конечно, сказала, что ничего подобного не помнит. Раздосадованный и злой и на неё и на себя, я сказал, что всё равно написал, и достал заветную тетрадку. Тут она всё вспомнила. Хотя, скорее всего, и не забывала ничего, просто издевалась, - потому что сразу же заговорила словами из того несчастного далёкого апреля: "А... так это у тебя та самая опера? Или что, поэма?"
   И вот это дурацкое словечко "поэма" почему-то приклеилось и к моему языку, и с тех пор свой несчастный опус я называл именно так...
   В общем, я отдал ей тетрадку, попытавшись в двух словах сказать, что это не документально-исторический материал, и не искусствоведчески-социологическое эссе, а нечто среднее и от того, и от того... в общем, читай! Ждал ли я, что она сможет сказать что-то действительно толковое про мои идеи о жанре? или до такой наивности я всё-таки не докатился? - уже не помню. Наверное, не ждал. Но жажда получить "рецензию" была уже столь сильной, что меня устраивал и такой читатель...
   Пару дней я у неё не появлялся, мирно пил одно лишь пиво, и наслаждался отдыхом от её океанов страсти и идиотизма. Заодно дав и Римской время ознакомиться с моей поэмой... ну да, поэмой. Хотя в глубине души я сильно подозревал, что она к ней даже не притронется. Однако, когда на третий день я не выдержал, и решил её всё-таки навестить, что ж я увидел? Моя тетрадка была уже вся исчёркана красной ручкой! "- Что ты творишь?!" - возопил я; но в ответ получил лишь давным-давно переставшее быть оригинальным утверждение, что я - дурак. На этот раз потому, что не умею ставить знаки препинания. Я очень удивился, ибо как-то раньше и не знал, что наша Рима Пуденди такая сильно хорошо грамотная, как учительница, или даже дипломированный филолог... Но всё оказалось ещё серьёзнее.
   Римскую, оказывается, взволновал не синтаксис, а слог, - и она мне поведала какую-то притчу из писателя Паустовского, о том, как один гениальный корректор сделал из плохочитаемого текста литую прозу, не изменив ни слова, а лишь переделав знаки препинания... Чёрт его знает; в том, что я - далеко не писатель Соболь из рассказа Паустовского, я был уверен, но и в том, что Риммка - не гениальный корректор, тоже ничуть не сомневался. Однако почему-то дал, как обычно, слабину, засмущался... и позволил ей продолжать издевательства над текстом. Даже несмотря на то, что бегло взглянув на её художества, мог убедиться: понаставленные ею многоточия и тире торчат в местах, вообще никак не возможных ни по логике, ни по правилам.
   Но деваться уже было некуда, и я согласился даже на то, чтоб она продолжала свои манипуляции. Хотя уже чувствовал, что ничем хорошим это не кончится... Так и случилось - в свой следующий визит я увидал, что моя тетрадка уже вся разодрана на листы! А поскольку она была, как я уж рассказывал, на спиральке, то назад её собрать уже было нельзя, разве что только склеить... Зараза Риммка, увидев, что я хочу возмутиться, сразу же опять обозвала меня дураком и тупицею; заявила, что текст мой не годится ни к чёрту, потому что выстроен путано и не логично, и она сейчас пытается его спасти, переставляя фрагменты, чтобы они улеглись хоть в какую-то систему и логику... Бля! Уж какую систему и логику может породить это абстракционистское сознание, я хорошо представлял! Проклиная себя за глупость, я отобрал у неё листы, некоторые буквально вырывая из рук, и под бурный поток художественных эпитетов о моей глупости и недоразвитости покинул её чёртову квартиру.
   Дома, глянув поближе на плоды её творчества, я пришёл в ужас. Она действительно "переставила фрагменты" - многие листы были разрезаны на части, а эти части подклеены одна к другой в каком-то совершенно непонятном порядке! И мало того! Ведь листы у меня были исписаны с двух сторон, - и теперь оборотная сторона этих склеек вообще превращалась в белиберду. Дура Римонская, видимо, это и сама поняла, когда уже испортила половину листов, и поэтому понаставила на оборотных сторонах какие-то ей одной понятные цифирьки, стрелочки и птички - указатели к своей шизофренической "логике". Но я-то в этих значках разобраться не мог! Чтобы восстановить текст, его теперь надо было только переписывать заново, постоянно выискивая нужные куски в этом рукотворном хаосе.
   Но с горя я устроил небольшой запой, так что заняться этим не мог, а потом не было настроения... в общем, свою изувеченную тетрадку я пока забросил. Психичка Риммка мне, конечно, не звонила; я же сначала долго обдумывал, какие хорошие и веские слова ей сказать по поводу безобразия, сотворённого ею, когда её просто просили почитать и высказаться! - но понял, что в мире нет таких слов, которые смогут пробить это неколебимое в своей расщеплённости сознание. Тетрадка пылилась за шкафом, моя психика продолжала прогрессировать в сторону Тьмы, а на дворе тем временем занималась уже вовсю заря новой капиталистической эры...
  

конец второй части

Финал

Санкт-Петербург, 1997-2006

  
   ...И вот я иду по знакомой улице вдоль железнодорожных путей в сторону Удельной, - и узнаю всё вокруг себя, как будто был здесь только вчера! А ведь прошло уже столько лет... И это чувство настолько острое, что я даже не особо и удивляюсь, когда у переезда встречаю вдруг... Владимира Абрамовича, о котором уже целую вечность ни разу не вспоминал!
   А он тоже, вроде бы, почему-то ничуть не удивившись, и как будто бы продолжая какой-то лишь вчера прерванный разговор, говорит, что мне надо, наконец, опубликовать книгу об Аркадии Северном. А я, испугавшись - откуда он про это знает? ­- начинаю уверять, что обо всём этом первый раз слышу. И что особо смешно - ещё при этом держу в голове, что именно так нас учили отвечать на все вопросы старшие товарищи, ветераны дурки... Господи, какой дурки? При чём тут это? Да и когда это было-то!..
   Но проклятый Абрамыч говорит, что повесть о Северном уже готова, а мне надо будет только всем рассказывать, что написал её я. И показывает чудовищных размеров кипу бумаги, где на верхнем листе крупными буквами значится надпись "Легенда в блатном жанре" - так, стало быть, называется у них эта самая книга... И вот чтоб мне со всем этим делом вдумчиво ознакомиться, можно пройти на их специальную хату - совсем недалеко, метров триста на север. Естественно, я вовсе не хочу туда идти - знаю я эту "хату"! - но тут рядом с Абрамычем появляются какие-то страшные хмыри с очень характерными и недвусмысленными рожами...
  
   ...И тут я, как все уже наверняка догадались, проснулся. В холодном поту - если говорить литературными штампами.
   На дворе была уже вторая половина весёлых 90-х годов, когда стало можно думать не только о том, как добыть денег, и как скрыться от бандитов или кредиторов, - и вот я стал всё чаще вспоминать про свою злополучную писанину. Подумывал даже иногда, что надо бы взяться за неё снова, но так и не решался. Пока вдруг не стали меня посещать в сновидениях вот эти кошмарные сюжеты...
   Первый раз увидев такое, я ещё посмеялся, а после третьего уже призадумался.
   Да, правильно говорят, что ничто в этом мире бесследно не проходит, и прошлое просто так никого не отпускает. Видно, мне теперь ничего уж не оставалось, как снова взяться за перо. Надо же всё-таки реализовать и выпустить на волю этот кошмар, иначе такие сны будут терзать каждую ночь! Ну, и наверное, тут сыграло ещё и неудовлетворённое тщеславие - ведь я же действительно считал, что могу поведать миру чего-то воистину ценное.
   Тем более что о наших славных магнитно-блатных делах ни в прессе, ни по телевизору почему-то практически ничего тогда не говорили. Хотя уже давно наступили полная гласность и свобода, и про всякие ранее "запретные" темы и стороны жизни в СССР выдавали рассказы прямо-таки мегатоннами, но советский блатняк так и оставался в какой-то малоизведанной и малоосвещённой стороне... И вот я самонадеянно вообразил, что обладаю о нём какой-то эксклюзивной информацией, хотя опиралась-то она всего лишь на нетрезвые россказни Виктора Ивановича Кингисеппа. Ничего сверх этого я с тех пор так и не узнал.
   И я, наконец, извлёк на свет Божий свои "записки сумасшедшего", чтобы попытаться довести их до ума...
   Восстановить текст из тетрадки, когда-то безбожно изуродованной моей сумасшедшей подругой, оказалось гораздо легче, чем я поначалу опасался, но тут же вдруг высветилась проблема, которую я никак не ожидал. Меня чуть не вытошнило от собственного стиля и слога! Я ж ещё с самого начала стремился писать так, чтоб было подальше от того дубового канцелярски-"искусcтвоведческого" языка, каким писали умные статьи в 70-е годы в "Литературной газете"... И что ж? Этот самый канцелярит, оказывается, прёт у меня в каждой строчке, а в сочетании с жаргоном, которым я пытался разукрасить свои ужимки псевдоисторика и псевдоискусствоведа, это выглядит просто как полное говно. Пришлось переписывать всё заново... В итоге я, кажется, сильно перестарался с этими "красотами" жаргонного стиля, но сам это объективно оценить уже был не способен.
   К тому же я в очередной раз увидел, что там ни хрена не сходятся концы с концами, и чтоб хоть как-то их увязать, стал опять заполнять пустоты всякой мудрствующей бредятиной.
   Виктор Иваныч к тому времени уже давно отошёл в мир иной; да и будь он жив, я не стал бы к нему соваться за уточнениями, прекрасно помня, сколь неудачны были мои попытки в юности...
   Наконец мой труд был закончен. Я ещё раз переписал своё "творение" аккуратным почерком в школьную тетрадку - тетрадям на спиральке я теперь категорически не доверял! - и тут начались новые муки. Естественно, я опять хотел его кому-нибудь показать, но, памятуя прошлый печальный опыт, не мог решиться показывать уже никому. И вот пока я раздумывал над этой тяжкой проблемой, оказалось, что всё равно всю эту хрень придётся переписывать ещё раз. Потому что я увидел несколько телепередач о Северном, прочёл пару статей, и, наконец, раздобыл книгу Михаила Шелега. Многое там вступало в противоречие с моей писаниной, и значит, надо было что-то с этим делать... Конечно, я был далёк от того, чтоб свято верить всему, что показано по телевизору или напечатано, - слава Богу, помнил, как врали советские газеты! - но всё ж таки то, что уже опубликовано, становилось авторитетнее моей писанины в глазах будущего гипотетического читателя... И поэтому надо было либо полемизировать со всем этим, либо как-то пытаться запутать и сгладить.
   И мне пришлось снова переписывать мою "поэму" - да, я ведь так и называл это "поэмой", - чтобы учесть все эти новые данные, и хоть как-то привести её в непротиворечивый вид...
   Но ни малейшей попытки проверить, дополнить или уточнить материал у ещё здравствующих на тот момент непосредственных участников и свидетелей, я даже и не пытался предпринять! Это кажется дикостью, никакой нормальный писатель или публицист так не поступит, - но я боялся лезть опять в общение с коллекционерским миром; да к тому же мне казалось, что там все теперь стали крутые люди, бизнесмены вроде "новых русских" - так куда уж мне-то к ним соваться? Я предпочёл мудрствовать дальше, перетасовывать противоречивые факты и слухи, не решаясь на чем-то остановиться, а что-то отвергнуть; и выдумывал длиннющие навороченные рассуждения, в которых эти противоречия как-то, со скрипом, насильно сопрягались, не позволяя, однако, делать никаких вразумительных выводов.
   Постоянное переписывание этой "поэмы" стало уже моей манией, и конца этому процессу, скорее всего, уже не предвиделось... К тому же кругом с ужасающей скоростью плодились какие-то новые исполнители этого жанра... вернее, какого-то уже совершенно другого жанра. И мне пришлось всё это тоже как-то на ходу осмысливать и дописывать. В результате получилось нечто вроде эпилога, куда я вылил остатки своей желчи и ненависти ко всей этой новой жизни, хотя по сути оно вышло, наверное, не особо-то убедительно...
  
   ...И вот уже девяностые, и мы сидим, и слушаем новые песни под той же затасканной вечерней акварелью питерского неба, как и десять лет назад... И что же сейчас лабают? Богат стал мир левой музыки за последнюю пятилетку. А понеслось всё с начала восьмидесятых, когда старый советский блат подзахлебнулся сам собою, а в зарубежье вдруг буйно пошёл распускаться новый. Не очень понятно, почему не раньше, - копилась, наверное, критическая масса в той эмигрантской волне... В общем, попёрло вдруг музычку - что твою бражку. И даже наш старый знакомый Фукс подрастворился в орде этих новых крутых блат - "продюсеров", ещё вчера промышлявших мелкой фарцовкой по бердичевским подворотням.
   Тут-то всё и началось. Как погнали этот брайтоновский стиль обделки под дискоту наших сермяжных мелодий, - ну, в кайф пришлось советской аудитории! Какой к чёрту джаз! Только такого и ждали... От одной ритмухи обкончаешься, как струячит; да ещё в таких завитушках... Как раз из той самой красоты лебединых ковриков. Блудный сын советской эстрады М.Шуфутинский влетел тут, видать, в самую родную стихию, а на фоне других его музыкальное сопровождение тогда выглядело и впрямь виртуозным. Поль Мориа блата, и только. Хотя чего нам тут говорить про Мориа, и равно любимых в СССР Джеймса Ласта, Рэя Коннифа и т.п., когда у нас был великий Г. Гаранян. Вспомнить его оркестровки к Высоцкому, - до такого Америке ещё прыгать и прыгать...
   Но уж совсем интересно стало, когда в ту же поп-диско штамповку полезло и "авторство - исполнительство". Теперь таких "авторов" выросла целая хунта, и всё это дело тянет уже на отдельный, эстраднутый жанр, - ведь классическая-то КСП-бардовня так при своих и осталась сидеть, где сидела... Заводка пошла, надо думать, с того, что из Брайтона вылез Токарев, - ну так засвербило ж в заднице и у наших эдак "потокарить"! Александр Новиков, правда, в такую музыку и своим ходом допёр, и не хуже; да обломали тогда ему путь, пидоры... Но вскоре нам объявили уже на подходе свободу и новую жизнь, типа как приговаривал ещё Аркадий Дмитриевич - "Революция во Франции - Эмансипация женщины"...
   И - прорвало. Моментом воспряв из говна, отечественные лабухи яро рванулись лепить блатняк - исключительно этим новым манером. Опять подобрали хабарик за Западом, и по уши рады... Благо - разбогатели, и музкомпьютерное тряхомудие к концу восьмидесятых стало уже не экзотикой. До такой задницы развелось, что и не перечесть, - и этих "авторов-исполнителей", и просто засерателей нашего старого доброго фольклора - что в кабаках эмигрантских, что здешних их попугаев. Которые к общедебильному восторгу вылезли уже и в эстраду. Хоть кричи "Ура", если б не было это такой гнусной пародией и фарсом... Так всё и лабают. А тематика ещё пошлее музыки - новобандитская "романтика", причем на полном серьёзе, а не с иронией, как традиционно.
   Достало уже их обилие и однообразие. Конечно, от Бога положено стилям меняться, но на такой маразм... Компьютер по фене заботал, - тоже мне пижон. Это уж не блатняк докатился до попсы, а попса приблатнилась - для пикантства жлобского. Короче, компот из хрена. С цветистым, по всему видать, будущим.
   ...И ещё спасибо, что там не пасутся столь популярные в попсе "лирической" женоподобные мальчики. Ну, да не диво, - всё-таки в блатном мире, в отличие от светской тусовки, быть пидором отнюдь не почётно.
   Но главное дело - мода! Которая так и прёт на подъёме - что у юной смены, что у тех тонких меломанов, что в начале восьмидесятых с умным видом кривились на этот жанр. Да и как моде не переть - главный заказчик-то кто? - новые хозяева жизни. Известно, с каким офигенно тонким вкусом. Но что там музыка - ведь и в кино и в литературе идет на ура бандитская тема, - несчастный наш народ...
   И вот необлатняк теперь запрудил все звукофирмы и студии. Они успешно вылезли из подполья ещё в эпоху начала перестройки, и штампуемая в них продукция - самых разных жанров - тогда же заполучила все гражданские права. Наша старая знакомая контора без проблем вписала себя в новой системе, и перекроилась на современный прикид... Надо ли говорить, кто разводит весь нынешний блат, и моду на него? У синдиката выросли достойные продолжатели. Уже по понятиям настоящего шоу-бизнеса, который везде одного покроя - что в попсе, что в роке, что и в блате.
   ...И, казалось бы, только сиди и радуйся: никто теперь нашу музыку не зажимает и не замалчивает, как в светлом прошлом; а строго наоборот - профессионально-индустриальный уровень, пристальное внимание прессы, радио и телевидения, даже и термин какой: "Русский шансон"... Малина! Только как поглядишь на обилие халтуры... ой, не впрок нам ни свобода, ни режим благоприятствования! Да, не утопли в дерьме, так утонем в повидле. Чисто русская альтернатива...
   А о Северном в прессе заговорили ещё в начале перестройки и гласности; правда, слегка - совсем о других вещах одолевал нас тогда главный разоблачительный пафос. А в 1990 году государственная, и когда-то единственная в Союзе, фирма звукозаписи "Мелодия" разродилась аж на перепечатку штатовского диска с песнями Северного, - это казалось вообще эпохальным событием: диск Северного в СССР! "Историческая справедливость" через десять лет... Впрочем, самому Аркадию и при жизни не очень-то плакалось по признанию коммунистическим официозом. Ну, а потом, в наступившем пафосе торгашества, казалось - и впрямь должна была сделаться всем до лампочки какая-то там подпольная музыка -дцатилетней давности... Но кто знает, что хуже - не хватало, чтоб некий богатый козёл затеял сделать на Северном очередной шоу-маразм, на что ещё нынче способны-то?
   Но реальность пока что гнусна - и кабацкий джаз, и классический стиль старинной русской улицы и эстрады среди океана современной музыкальной индустрии сидит на глухих задворках. Ещё раз спасибо тем, кто когда-то загнал всю эту музыку в подполье. И ещё подумаешь, что хуже - магнитный мусор от той, старой, доморощенной коммерции, или то, что полилось в годы "свободы". Не радоваться же, в самом деле, тому, что нашу народную и кабацкую музыку сношает нынче до одури всякий кич и попса, - это, конечно же, никакое не продолжение, а так, отрыжка...
   Ну, а про современную моду вообще на блат, без стилистических уточнений, что сказать? Она уже столько лет прочна и стабильна, что модой, наверное, это теперь и не назовешь. Просто - своя музыка для многих, с устойчивым интересом. И что характерно - безо всяких ароматов подпольщины, как раньше; ведь сейчас вся эта левая романтика на фиг никому не нужна, да и расти-то ей не на чем. Но хоть никто из "блатных" и не наводит сам мифологического тумана, народ всё равно пришизовывает слегка какую-то легендарщину, пусть далеко и без нашенского азарта... Да уж, видно без сказок - никак!
   А что же с Уличной Песней? Мы уже столько разливались тут про ее магнитофонные извращения, что как-то забыли и об истоках. Жив вообще этот жанр, иль нет, - в наш свихнувшийся век музыкальной индустриализации? С одной стороны, вопрос, конечно, дурацкий - куда бы и пропадать народной-то музыке, пока ещё есть народ (не развивая уже этой темы)... Только ведь перевернулось в ней всё за тридцать психических лет.
   Не поймёшь даже толком - что сейчас и называть-то Уличной песней. О близком, вроде бы, бардовском жанре нечего и вспоминать - он уже давно абсолютная вещь в себе. И тем более, всё уже сказано о коммерческом блате... Все уже навсегда отравлено индустриализацией, как бы кто-то ни пыжился изобразить себя вне этого. Но главное-то! Современная народная уличная песня! Что это? ...А ничего - злободневные куплеты, или пародии на эстрадные шлягеры. На 90% тоже авторские, и на лавочках отнюдь не распеваемые. А вот назовите-ка с ходу хоть одну НАРОДНУЮ песню последних 10 лет?..
   Впрочем, Бог бы с ней, современной; спасибо, что к жанру вообще есть интерес... у некоторого круга любителей. Немалого, но для Народной Песни - безобразно узкого. Приплыли: народная музыка - для избранных. Музыкальный, между прочим, аспект проблемы нашего национального самосознания... о котором лучше и не заводиться.
   Действительно, что уж там говорить про музыкальные стили, - если вообще хрен знает чего нынче осталось от самих смысла и сути современной народной песни. Но дело не только в том, как изуродовали её магнитофонный конвейер и коммерция; и даже не в нашей вольтанутой жизни, которую музыкальная индустрия забивает через край мегатоннами маразма... Нет, ребята, всё же главная гадость - в нас самих. Но тут опять начинаются политические, социальные и моральные проблемы российского деграданса, - а это плач вечный и бесполезный...
   Мне, как и многим, просто жаль тот, старый, блатняк. Не только от ностальгии по бывшим весёлым годам; но и вообще, как музыку, - тоже... Хоть и хватало там искусственной дряни музыкального бизнеса на сомнительной почве нашей "застойной" всеядности, - всё равно! Да и то, - без этой коммерции нам бы вообще ничего не досталось, а хорошего накрутили-таки немало...
   И легенду жаль тоже! Неплохо она красовалась в букете того психушника... Что ж, времена поменялись. Какие сказки мы жрём теперь - лучше и не говорить.
   Ну ладно, та жизнь осталась в далёком прошлом, но музыка - с нами. Последний аккорд,- как мы там выражались? - мощного пласта российской культуры; и конечно, не грех мечтать, что от нынешнего маразма лишь скорее дозреет её настоящее возрождение. И будут у неё ещё новые интересы, исполнения, и - жизнь... или наоборот,- вообще ни хрена не будет. Но всё равно, и в будущих временах хоть искрой, да проблеснёт и эта музыка, и тот невыразимый шарм шестидесятых - семидесятых, спетый в корявые годы нашей бедовой юности... Когда так красиво цвела легенда в блатном жанре.
  
   На этих роковых словах, подсказанных мне тем памятным кошмарным сном, и в итоге действительно ставших названием всей моей злосчастной писанины, я и поставил было точку... но уже через пару месяцев опять взялся за новое переписывание "поэмы". И с ужасом осознал, что от этого воистину болезненного пристрастия я уже не в силах избавиться. Так я, наверное, до скончания жизни и онанировал бы с этой "поэмой", правил бы стиль, переставлял абзацы и писал дополнения, но тут один товарищ рассказал мне, что на свете есть такое чудо новой культуры человечества - Интернет...
   У товарища, поведавшего мне об этой волшебной паутине, была весьма раздолбанная 486-я машина с минимумом мозгов, которую он любезно предоставил в моё распоряжение. Правда, модема у него поначалу ещё даже и не было. И я пока что осваивал чудесный компьютер, собранный, судя по всему, в подвале каким-то весёлым китайцем, и потихоньку набивал текст своей "поэмы" в советской программе "Лексикон".
   И вот когда всё было готово, я наконец начал шариться по Интернету в поисках сайтов по теме блатной музыки, - насколько это позволял раздобытый на барахолке абсолютно тормозной допотопный модем. К счастью, таких сайтов было в те времена не так уж и много. Кое-какую интересную информацию я нашёл, но не это главное. После долгих терзаний я наконец решился предложить свою писанину кому-нибудь в Сети...
   Сейчас я уже и не вспомню, кому я её предлагал. Вообще-то, наверное, всем подряд, - на все сайты, где когда-то чего-то упоминалось о Северном. Даже Филимонову из непотребной "Экспресс-газеты", ведь они печатали чего-то такое на тему, что родня Северного потеряла его прах. Правда, эти желтописцы не откликнулись. Как, впрочем, и все остальные, которых мне уже и не вспомнить... Помню только, что пытался обратить на себя внимание телепередачи "В нашу гавань...", хотя это совершенно не их формат, магнитиздатом они никогда не занимались. Но ведь у меня же были и рассуждения о Жанре уличной песни, адептами и главными хранителями которой эти "гаванцы" себя считали! - поэтому их молчание было для меня особо обидным. Даже больше, чем если б это был самый отрицательно-оскорбительный отзыв... В общем, все это ввергло меня в очередную депрессию, а "Гавань" я решил вообще никогда больше не смотреть - хотя для них, конечно, это была ну совсем невеликая потеря. Понятно, что с такими слабыми нервами нечего было мне и соваться в информационное пространство.
   Но как раз для таких, как я, Интернет и имел своё главное достоинство - он позволял мне при всём при этом сохранять неизвестность, быть анонимом или обзываться, как угодно; а значит - можно было потом убеждать себя, что всё это произошло, вроде бы, и не со мной. Ну, или не совсем со мной... Хотя у меня и это плохо получалось. Но всё-таки я пока не бросал свои попытки обратить хоть чьё-нибудь внимание на злосчастную "поэму"...
   И вот однажды в списке ресурсов, который поисковик выдал мне по запросу "Аркадий Северный", я добрался до сайта "Блатной фольклор"... Сайт не был посвящён конкретно Северному, но на нём был весьма толковый каталог записей, и я решил-таки написать в гостевуху этого сайта, что у меня, мол, есть кое-какой материал об этом исполнителе.
   Ответ от создателя сайта Игоря Ефимова пришёл в тот же день. Он согласился прочесть мою белиберду, которую я ему тотчас же выслал; и вот через неделю он сообщил, что хочет её у себя опубликовать.
   Моё больное мелкое тщеславие, конечно же, сразу взмыло, как струя говна из прорвавшейся канализации...
   От радости я даже не особо обратил внимание на то, что Ефимов сразу сказал: со многими моими "идеями" он не согласен, некоторые - вообще не соответствуют истине, а стиль изложения многим может показаться странным. Тем не менее, он решил публиковать всё, как есть; а обсуждать спорные моменты, и вносить коррективы, если понадобится - потом. Почему у него был такой подход, Бог его знает... Наверное, это было такое гипертрофированное чувство объективности, хотя иные злые языки потом говорили, что он просто хотел сделать небольшую провокацию, "вброс", как вполне нормальный и распространённый журналистский приём...
   Однако это совсем не главное. Принцип "публиковать, как есть" сыграл со мной одну ещё более поганую шутку.
   Дело в том, что я вставил в текст всякие комментарии лично для Ефимова - в них я пытался оправдать невнятности каких-то мест, или даже опровергал сам себя в том, в чём был не уверен. Как мне казалось, этим я ясно давал понять Игорю, что в этом месте очень много неясностей, и что до публикации надо бы как-то это утрясти... Все эти пояснения были сделаны курсивом. И вот, когда Ефимов выложил моё творение у себя на сайте, я с ужасом увидел, что все эти комментарии опубликованы тоже! Зачем??? Цельность и стройность текста и так-то были плохоньки, хоть я и очень долго мучился над этим, а теперь от них не осталось вообще ничего, всё оказалось разбавлено и разбито описанием моих же собственных сомнений...
   К сожалению, вышло так, что я увидал это почти через месяц после публикации. Я конечно, сказал Игорю, что эти куски вообще-то были лично для него, и лучше бы их убрать, пока не поздно; но он ответил, что ничего, в таком виде текст ему даже больше нравится. Наверное, я, как автор, мог и настоять, чтоб всё это было выкинуто, но оказалось, что этот кошмар уже переопубликован на целом ряде сайтов! Объясняться со всеми мне не хотелось... и в итоге я махнул рукой и смирился. Ну, а действительно ли Ефимов видел в этой ерунде с комментариями какой-то смысл, или нет - я опять-таки не знаю... По крайней мере, сам я больше никогда эту публикацию не читал, мне противно было даже смотреть на неё.
   Вот в таком виде эта ерунда и начала свою жизнь на просторах Интернета.
   Ну, а дальше всё закрутилось в каком-то сплошном дурмане. Опус мой прочли, и положительно о нём отозвались... и самомнение со тщеславием затопили моё сознание окончательно и бесповоротно. Дошло даже до того что однажды по пьяни, когда меня у метро загребали менты, я стал орать, что я - известнейший во всем шансонном мире и его окрестностях писатель Петров из Питера. Правда, милиция отреагировала на это совсем не так, как я хотел... Но и после этого я всё так же продолжал мнить себя очень значимой личностью.
   И вот когда я пребывал на вершине этой дурацкой эйфории, Ефимов вдруг сказал, что он решил писать книгу об Аркадии Северном. Но вот почему он пригласил меня в соавторы? неужели он по тексту моей "поэмы" не понял, что я - чисто кабинетный графоман, и могу только умствовать, пережёвывая чужую информацию?
   Я даже честно пытался ему об этом сказать, но прямо отказать тоже стеснялся... ну, и в итоге работа над несчастной книгой началась.
  
   Да, счастливой-то её судьба, наверное, и не могла бы стать... Какое уж там "счастье" при всей вот такой странной предыстории! Тем не менее, с грехом пополам мы дописали к 2006 году всё, что могли, и я лишь окончательно убедился, что журналист из меня - уж точно как из говна пуля. Писатель - не знаю, тут вопрос, может быть, и спорный, а вот искать и добывать информацию так, как это делал я, - просто верх беспомощности и бестолковщины. Но всё-таки книга вчерне была готова. И вот тут какой-то злой рок будто ждал своего часа...
   У Игоря Ефимова обострилась его болезнь - классическая болезнь творческих людей России, а у меня - опять банальный депрессняк, потому что итог получился вовсе не тот, о котором мы мечтали. Да и с публикацией ни черта не клеилось... Как там складывались эти дела у Игоря, - подробностей не знаю, ну а я вообще бросил даже попытки сойтись с кем-то из издателей, когда несколько раз услыхал от них один и тот же вопрос: "А чем эта книга будет отличаться от книги Шелега?" Нормально, да? Прямо как говорил какой-то халиф: "Если в этих книгах то же самое, что и в Коране, то они не нужны..." И главное - не поймёшь, с чего у них возникал такой идиотский вопрос? Думали, что мы настолько тупые, что не сможем написать ничего нового и интересного по сравнению с Шелегом? - так это бы ещё ладно. Но ведь может быть, они действительно считали, что про Северного уже и в принципе больше нечего рассказывать? Так это ж насколько примитивным и неинтересным персонажем надо было считать бедного Аркадия Дмитрича!
   А ведь это были люди из издательского бизнеса, которые, по идее, хорошо разбирались и в культуре, и в интересах широких читательских масс...
   И вот когда в моей дефективной жизни вдруг сложилось так, что понадобилось, как и четверть века назад, свалить из Питера - я даже обрадовался. Всё это книжное дело меня уже изрядно тяготило, а тут подворачивалась вполне приличная отмазка, чтоб хотя бы на время соскочить с темы! И вот именно в этот момент, - и скажите ещё, что в этом не было воли злого рока! - пришло известие, что Игоря Ефимова больше нет...
   Ну, а дальше началась уж и вовсе смешная и абсурдная история...
  
   ...И тут я очнулся в какой-то незнакомой комнате омерзительно-нежилого вида... Господи! значит, это всё-таки был не сон! Я действительно попал на какую-то подпольную хату Абрамыча и его страшных людей, а приснилось мне как раз всё то, что я тут наплёл... Боже мой! значит, никакой книги ещё нет, и её ещё придётся писать?! Всё, мне конец. Они меня отсюда не выпустят. Люди, люди, счастливая биомасса, вы там свободно ходите по улицам, а тут...
  

* * *

Нарвский залив, 2007

  
   Я пишу эти строки в мрачном прибалтийском декабре, за окнами у меня промозглый чёрный лес, а за ним - свинцово-серый залив, под таким же угрюмым низким небом. Сеет мерзкий дождь, который уже почти съел остатки снега... более отвратительный пейзаж трудно себе представить...
   Где был сон, где явь - я уже окончательно запутался, и не пытаюсь даже понять. Какая разница, везде дерьмо, и во сне, и наяву. Лучше вообще не думать обо всём этом, вычеркнуть эту несчастную и роковую историю из памяти... да разве ж это возможно? Слишком много людей уже причастно к этому, и если надо - меня найдут и здесь. Хотя в этом краю, где до войны строили секретный укрепрайон, ещё полно таких мест, о которых мало кто осведомлён... но что ж мне теперь - сидеть тут всю оставшуюся жизнь?
   А в чугунной буржуйке у меня догорают книжки - растопочный политиздат и та злосчастная "Аркадий Северный, Советский Союз", которую я случайно сунул туда же. Ну и хрен с ней. Всё равно я не могу больше её видеть, хотя помню практически наизусть...
   Не надо было и начинать ковыряться в этом говне, а спокойно дожить себе до весны, и хотя бы ещё один раз увидеть бесконечность голубого неба над синим заливом... Но я боюсь, что до весны мне уже не дотянуть, эти безжалостные преследователи уже наверняка вышли на мой след, и рано или поздно, они до меня доберутся. Надо бежать отсюда, но куда? Если бы сейчас была нормальная зима, можно было бы хоть попытаться рвануть по льду в Эстонию, но зима, судя по всему, наступит не скоро...
   Да и нет у меня уже сил продолжать этот бег.
   В конце концов, какая разница - раньше, или позже; ведь мне всё равно уже никогда не понять, зачем я пришёл в этот мир, зачем влачусь по своей несчастной жизни, и зачем писал эти несчастные записки. И только голый бесполый ветер один на свете мечется, будто хочет согреться...
   Некуда деться.
  
  

Конец

____________________________

  
  
  

No Team Writing

2013-2022

Kirjamo - Bohnice

  
   В тексте встречается много отсылок, аллюзий и скрытых цитат из песен Северного и других артистов магнитиздата. Для читателей, далёких от североведения, ниже даются соответствующие примечания:
  
  
   - "Эта книга итог двух лет..." и "...Я не считаю идеалом... " - случайный набор фраз из предисловия и послесловия к книге "Аркадий Северный, Советский Союз".
  
   - "...давно уже стал он великим писакой!" - слова из песни "У Боны Мироны ребёнок", автор - Р. Фукс, исполнена А. Северным в "Третьем одесском концерте" летом 1976 г.
  
   - "...талого говна" - отсылка к строке из народной песни "Звон капели" , исполненной в 70-е г.г. К. Н. Беляевым, - "Я иду домой с попойки по лужам талого говна"
  
   - Рувим Рублёв - псевдоним Рудольфа Фукса, сценариста и организатора записей А. Северного. В 1979 г. эмигрировал в США. В Нью-Йорке под авторством Рувима Рублёва было опубликовано много статей о музыке и музыкантах. Сборник песен В. Высоцкого под редакцией Р. Рублёва был издан в 1981 г.
   Упоминаемый концерт "Памяти Вертинского" был организован Р. Фуксом в марте 1976 года.
  
   - "Жемчужные с их Степаном Разиным..." - один из шуточных "титулов", который использовался ансамблем "Братья Жемчужные" - "ансамбль имени завода имени Степана Разина".
  
   - "Принёс домой, и мухи улетели" - из песни на стихи Е. Абдрахманова "У людей бывают разные привычки..." Исполнена А. Северным в концерте с анс. "Химик" в марте 1978 г.
   "Я помню, как-то выпить захотелось,
   Лишь вермут был завален в магазин,
   Принёс домой, и мухи улетели,
   Жена ушла, - я, в общем, пил один".
  
   - "Где болота глухие кончаются, начинаются снова леса..." - первая строка из фольклорной песни "Три молодца", исполнялась А. Северным в гитарном концерте "О московском дне", нач. 70-х г.г.
  
   - "...кальсоны для нашей доблестной армии" - фраза из одесского анекдота о публичном доме, который А. Северный несколько раз рассказывал на своих записях.
   "... Вот я уже-таки иду в этот расцвет нэпа. Иду опять по Дерибасовской. Смотрю: дом номер шестнадцать. И что вы думаете? Вместо этого публичного дома-таки стала швейная мастерская. Я захожу в эту швейную мастерскую, смотрю: там сидят клиентки и шьют для нашей доблестной армии кальсоны..."
  
   - "...берёзовый бушлат..." - из песни "Отец мой Ленин", исполнялась А. Северным на нескольких записях. Данный вариант, возможно, дописан Р. Фуксом.
   "Прошёл ещё годочек, тридцать мне сравнялося,
   На зоне я уже имел не первый блат,
   Как вдруг откуда-то известие примчалося,
   Что дядя Ося влез в берёзовый бушлат..."
  
   - "Нам, любителям и собирателям так называемого блатного жанра..." - Из вступления к концерту "На стихи русских поэтов", записан в 1975 г. Авторство этой фразы принадлежит Р. Фуксу.
  
   - "узел мохера..." - отсылка к песне "Мой приятель студент", авторства И. Эренбурга. Исполнялась А. Северным в нескольких концертах.
   "Дядя Моня дрожит, испугался видно,
   А вообще, жид как жид, держится солидно,
   А потом стал угрюм, очевидно струсил,
   Вынул финский костюм и с мохером узел".
  
   - "крыктический момэнт..." - из фольклорной песни "Гром прогремел..." Текст приводится в пьесе Л. Славина "Интервенция".
   "Гром прогремел, золяция идёть,
   Губернский розыск рассылает телеграммы,
   Что вся Одесса переполнута з ворами,
   И что настал криктический момент,
   И заедает тёмный элемент!"
   В одноименном фильме вариант этой песни, дописанный В. Высоцким, исполняет Е. Копелян. А. Северный также исполнял эту песню в нескольких концертах.
  
   - "...отцвела черёмуха. В который раз..." - перефразировка слов из фольклорной песни, исполненной А. Северным в Одессе с анс. "Шесть плюс один" летом 1978 г.
   "Отцвела черемуха в который раз,
   Мы опять находимся в неволе.
   Не целуем мы, не видим нежных глаз,
   Знать, такая тяжка наша доля".
  
   - "планчик, божия травка..." - из фольклорной песни "Месяц мордой полощется в луже", исполнена А. Северным в концерте с анс. "Черноморская чайка" в Одессе, 1977 г. (Песни с этой строчкой бытовали во многих вариациях).
   "Ах, планчик, ты планчик, ты божия травка,
   Ты отрада блатных ширмачей.
   А как плану покуришь, так горе забудешь,
   Сразу жизнь потечет веселей!"
  
   - "Доктор на хер посмотрел, и со стула полетел от ужАса..." - строка из фольклорной песни "У подъездного трамвая сидит Дуня чумовая", исполнена А. Северным в гитарном концерте "Для Жоры Миргородского" в Одессе, 1978 г.
   "Доктор, доктор, дорогой,
   Посмотри-ка на хер мой -
   Что случилось, что случилось!
   Доктор на хер посмотрел,
   И со стула полетел
   От ужАса, от ужАса".
  
   - "...хохмочками, смехуёчками..." - перефразировка слов из концерта А. Северного "О шансонье",
1973 г.
   "За пять минут до выступления он не знал, о чём будет говорить с эстрады для публики, которая ждёт от него хохмочек и смехуёчков..."
  
   - "...я опять кем был, тем оказался" - слова из песни Е. Клячкина "Южная фантазия", исполнялась А. Северным в концерте с анс. "Химик" в марте 1978 г.
  
   - "Планчика чуть-чуть курну..." - слова А. Северного из концерта "Новая серия" у Д. Калятина, окт. 1975 г.
  
   - "...глупое счастье с белыми окнами..." - перефразировка строк С. Есенина из стихотворения "Вот оно, глупое счастье" , 1918 г. На эти стихи исполнял песню А. Шеваловский в 1977 г.
  
   - "Вновь паутинкой спутав мысли... " - из песни неизвестного автора "Вновь под ногами шорох листьев". Исполнялась Н. Резановым в концерте "Братьев Жемчужных" в апреле 1979 г., и ансамблем "Стальные браслеты" примерно в те же годы.
   "Вновь под ногами шорох листьев,
   Вновь осени краса, и пусть
   Вновь паутинкой спутав мысли
   Ко мне пришла седая грусть".
  
   - "...анекдот, что, мол, приезжает сексолог в Новгородскую область..." - анекдот из концерта А. Северного "В узком кругу", Одесса, 1977 г.
   "В Новгородскую область приезжает врач-сексолог. А так как это сейчас очень модно, к нему, конечно, очень большая очередь..."
  
   - "...надеялся и верил" - отсылка к дворовой песне "Колокола": "А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и верил..." А. Северным не исполнялась, но была исполнена другими солистами в концертах с его участием: с анс. "Альбиносы", ноябрь 1975 г., и с анс. "Крёстные отцы", декабрь 1976 г.
  
   - "...летят голуби в их любимой песне" - имеется в виду известная блатная песня "Голуби летят над нашей зоной". А. Северным исполнялась в гитарных концертах 1975-76 г., но без первого куплета, где и звучит эта строка. (В варианте Северного первая строка - "За решёткой вечер догорает...")
  
   - "настроил гитару под ёб твою мать" - строка из фольклорной песни, исполненной А. Северным в гитарном концерте "Для Жоры Миргородского" в Одессе, 1978 г.
   "Настроил гитару под ёб твою мать,
   Пошёл по бульвару жмурей собирать.
   Лапти, портянки блистали на мне,
   Московские шлюхи ласкались во тьме".
  
   - "Ну что ты смотришь на меня в упор?" - фольклорная песня 50-х годов, неоднократно исполнялась А. Северным.
   "Ну что ты смотришь на меня в упор?
   Я твоих не испугаюсь глаз.
   Давай закончим этот разговор,
   Оборвав его в последний раз.
   Так что же, брось, брось, жалеть не стану,
   Я таких, как ты, всегда достану,
   Ты же поздно или рано
   Всё равно ко мне придёшь!"
  
   - "...взяла за ручку и сказала мне: "пойдём..." - из фольклорной песни, неоднократно исполненной А. Северным, и существующей во множестве вариантов.
   "Ты подошла ко мне нелёгкою походкою,
   Взяла за ручку и сказала мне: "Пойдём".
   А через час поила меня водкою,
   И завладела моим сердцем, как рублём".
  
   - "...нравится под аккомпанемент" - строка из песни "Пустите, Рая", слова И. Эренбурга, исполнялась А. Северным и К. Беляевым.
   "А за стеной всё играет виртуоз,
   У Райки снова начинается невроз,
   А губы шепчут пианисту комплимент,
   Ей очень нравится под аккомпанемент."
  
   - "На хавиру к одной даме завалился я, мне она годится в мамы, любит, сатана..." - строка из песни ленинградского исполнителя конца 70-х г. Александра Шеваловского. Дальше по тексту упоминаются и другие строчки из этой песни: "На ночь челюсти снимает и парик она, на подушке отдыхает с плешью голова. С порнографией журналы на лицо кладу, семь десятков разменяла, я с ума сойду!"
  
   - "...музыки от охальной до симфонической" - слова, сказанные А. Северным во вступлении к концерту "Божья обитель", апрель 1979 г.
  
   - "Цыганка с картами, дорога дальняя..." - из популярной блатной песни "Таганка", исполнялась А. Северным в "Юбилейном" концерте, в августе 1976 г.
  
   - "...как две туфли с одной кожи" - слова из песни "Нас на свете два громилы...", исп. М. Жаровым в к/ф "Путёвка в жизнь", 1931 г.
   Друг на друга да мы похожи,
   Гоп-тири-тири-бумбия!
   Как две туфли...
   - С одной кожи!
   Гоп-тири-тири-бумбия!
   А. Северным в нескольких концертах исполнялась песня "Жили-были два громилы" в изменённом варианте, без этого куплета.
  
   - "...тэ дыкхэн ту лэ чяя, лэ чяйора шукарня..." - слова из цыганской народной песни "Мар Джянджя", дословный перевод: "чтоб смотрели на тебя девушки, девочки красивые". Песня исполнялась А. Северным в одной из первых записей, "Люблю блатную жизнь", 1963 года.
  
   - "...она бы сама ко мне пришла..." - см. примеч. о песне "Ну что ты смотришь на меня в упор?"
  
   - "Схожу я с Витебского вокзала... ...чтобы вмазать" - слова из вступления к концерту А. Северного с анс. "Химик", записан в марте 1978 г.
   "Юксовый" или "юкс" - жаргонное название рубля в Ленинграде в 70-е годы. Происходит, вероятно, от финского "yksi" (один), или эстонского "Эks" - на советской рублёвой купюре были надписи "один рубль" на языках всех республик, последней шла надпись на эстонском "Эks rubla".
  
   - "Когда после долгой разлуки вернешься ты в город родной..." - песня 60-х г.г. из репертуара болгарской певицы Лили Ивановой. Исполнялась также и А. Северным.
   "Когда после долгой разлуки
   Вернешься ты в город родной,
   Приветливо тянет он руки,
   Мой милый желанный родной...
   Здравствуй, Невский, здравствуй, Кировский,
   Здравствуй, милая Нева!
   Здравствуйте, театры и вывески,
   И аллей шумящая листва".
  
   - "...пытался найти какое-то место в жизни, которое оказалось бы ещё не занятым" - отсылка к словам из сценарного концерта А. Северного "Программа для Госконцерта-2"
   "Возьмем хотя бы Арончика. Что это был за чудный парень! Его любимым выражением было: "Однажды я нашел свое место в жизни, но оно оказалось уже занято..."
  
   - "Кардинал был хорош сам собою, и монашку сгубил кардинал, но недолго он с ней наслаждался, в ней наутро сестрёнку узнал..." - строки из песни С. Кристи, В. Шрейберга и А. Охрименко (50-е г.) "Это было под городом Римом". Аркадий Северный пел вариант без этих строчек.
  
   - "Голый, бесполый ветер... " - строчки из песни, исполненной А. Северным в 70-е г. Автор, вероятно, Р. Фукс:
   Голый, бесполый ветер
   Один на свете мечется,
   Будто хочет согреться,
   Некуда деться.
   Тянет ольха-старуха
   Сучья корявых рук,
   "Почеши, сердечный, кору" -
   Мямлит чавой-то.
   Ветер рванулся гневный,
   Жёлтые клочья с ветвей сорвал.
   "Уйди, старая стерва,
   Уйди, курва!"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"