Никак не могу понять, когда я перестал быть ребенком. Сколько ни пытаюсь, не могу обнаружить, как и при каких обстоятельствах это произошло. Возможно, я так и не вырос. Не в смысле роста, конечно. Сантиметров во мне стало больше, и всё. На этом забуксовало. И ни туда, ни сюда. Люди считают меня человеком средних лет. Это их право. В принципе, я готов быть кем угодно, если это всех устраивает. Хоть зеброй. Суть дела не изменится.
Когда перед тобой все время маячит будущее, то как-то так само собой получается, что ты в него веришь. И веришь, что оно будет хорошим. Лично для тебя. Что оно будет лучше, чем настоящее. Иначе и жить невозможно. Потом что-то в тебе меняется, и спустя время замечаешь, что будущее обещает тебе примерно такие же перспективы, какие давно открыло твое сегодня. Еще немного погодя ты обращаешь внимание на то, что будущее тебе вообще не светит. Что настоящее - твой приговор. И это еще при хорошем раскладе. А потом, немного позже, замечаешь: нет ни будущего, ни настоящего. Что-то осталось в прошлом, это ясно, а вот относительно прочих временных срезов полной ясности нет. Твой путь уперся в самый небесный свод, и ты остановился. И всё, что может с тобой произойти, находится там, по другую сторону. А ты - здесь. Вот прямо здесь, на этом самом месте. И времени для тебя больше не существует. Ну, часы, конечно, идут, и день сменяется ночью, только я не о том. Не в этом дело.
И ты перестаешь спешить. Потому что твои личные часы показывают всегда одно и то же время, и ты застыл в этом времени и никуда не дернешься. Ты не можешь ничего сделать не только с ситуацией, но и просто не можешь ничего сделать. Сторонний наблюдатель заметит массу изменений: вот ты на одной станции метро, вот - на другой. Вот пересел в машину, вот поднимаешься на лифте, ужинаешь, смотришь телевизор, вот опять куда-то идешь... Но для тебя лично ничего не меняется уже давно. А это главный показатель в данном вопросе.
В будущем за людей всё будут делать машины. Об этом человечество давно мечтает. Значит, так оно и будет. Всё к этому идет. Но мне не хочется, чтобы машины лезли в мою жизнь и что-то там за меня делали. Я не люблю что-нибудь делать, но и не хочу, чтобы кто-то что-то за меня делал.
Было время, когда у меня не было стиральной машины. И я справлялся. Теперь она имеется, и я тоже справляюсь. Если ее не будет, я снова справлюсь. Это нормально.
Хотя, должно быть, никто не разделяет моего мнения. Никто не желает учитывать мои интересы. С другой стороны, я тоже больше не хочу разделять ничьих интересов. По-моему, я уже говорил. По-моему, совсем недавно. Кажется, я повторяюсь. Так бывает. Жизнь тоже повторяется всю дорогу. Не то, чтобы события точь-в-точь похожи одно на другое, но все-таки похожи. Во многом. Получается, что жизнь не меняется, а я меняюсь. Немного, но каждый день. Сначала я был младенцем. Все через это прошли. Это нормально. Потом я был ребенком. Дальше я взрослел, а теперь, должно быть, старею. Это тоже случается. Когда-нибудь меня не будет. По крайней мере, здесь. И это внушает надежду.
Надежда - странная вещь. Никак не пропадает. Возможно, это самая громоздкая вещь в моем чемодане. Возможно, она становится все больше, вытесняя прочие ненужные вещицы. И я их теряю. И чемодан становится легче. Выходит, мы вместе весим все меньше. Может быть, со временем мы потеряем всякий вес.
И тогда мы утратим всякое значение. Я и сейчас мало что значу. И меня это не волнует. Единственным значимым предметом остается надежда. Должно быть, она - главная вещь в моей жизни. Наверное, она меня интересует. То есть, мои интересы учитывают это важное обстоятельство. И, возможно, поэтому я больше не хочу разделять ничьих интересов.
Я не разделяю чужого веселья. В Новый год, когда все веселятся и доводят себя до исступления горячительными напитками, запускают фейерверки, кричат на улицах и в квартирах, я предпочитаю уехать куда-нибудь, где тихо. И где нет людей. Должно быть, я асоциальный тип.
Я никогда не сидел в тюрьме. Потому что было не за что. Впрочем, это едва ли может оказаться препятствием для такого занимательного мероприятия.
Видимо, природа иногда производит на свет таких людей, которые сразу оказываются за бортом большого человеческого парохода. Видимо, это для чего-то нужно. Возможно, благодаря нам сразу становится понятно, куда катится жизнь.
А может быть, из-за таких как я, как раз все выворачивается наизнанку, и возникает неразбериха и сумятица. Я не знаю. Не исключено, что мы нарушаем ровный строй послушных солдат, направляемых мудрым военачальником на сражение против другого мудрого военачальника. Мне давно кажется, что моя жизнь все больше похожа на войну.
Может быть, я оказался не по ту сторону линии фронта. Может быть, мое место с другой стороны. И здесь я - предатель. Правда, я не располагаю стратегическими сведениями и секретными картами, но разве это имеет значение? Для меня - никакого.
В детстве я был заводным малым. Ни минуты не сидел на месте. У меня было много друзей, хотя я так и не понял, почему. Я все время что-то придумывал: мы лазили в подвалы и на чердаки, ходили по тонким бортикам крыш на высоте пяти-шести этажей, прогуливали уроки, однажды я на спор в темноте отправился по самому змеиному месту в округе. Змеи проползали возле моих ног. Я их не видел, но очень хорошо слышал. И мне не было страшно. Я выиграл спор. Хотя мог бы и проиграть. Легко. Кто-то пострадал от змей без всякого спора.
Как-то так получилось, что я никогда ничем не дорожил. Бывает. И, в конце концов, я остался почти в одиночестве. Мне это удалось. И многое встало на свои места. Это ничего не меняет, но, по крайней мере, возникла некоторая ясность. Мало кто может меня отвлечь от главного.
Никому не нравится, когда отвлекают. Хотя бывают и исключения. Редко, но бывают. Даже когда кому-то не нравится заниматься какой-нибудь ерундой, попробуй его отвлеки! Вы пробовали отвлечь кого-нибудь в налоговой инспекции? Зачем я об инспекции этой вспомнил? Не знаю. Не помню. Но раз вспомнил, значит, это существенно. Значит, это имеет значение. Хоть какое-нибудь.
Вообще, люди не любят, чтобы им мешали. И я не люблю. Этим я не отличаюсь от окружающих меня граждан. Должно быть, это нормально. Возможно, каждый имеет право заниматься любым, пусть и самым бесперспективным делом. Интересно, это право записано в Конституции? Надо бы записать.
Если я когда-нибудь стану обладателем собственного острова, то я напишу свою Конституцию. Если не поленюсь. И там будет одна очень важная статья: всем всё можно, но чтобы это не задевало свободы прочих жителей. Мне представляется это чрезвычайно важным. Потому что человек, лишенный самомалейшего краешка свободы испытывает не только разочарование. Всю жизнь он живет так, будто кто-то намеренно на него давит, подгоняет и останавливает, указывает и наказывает, в общем, загоняет в угол, где не то, что жить, полчаса посидеть невозможно. Какая же это жизнь? Одно название!
Когда-то в детстве у меня был плюшевый медведь. Мне его подарили. Тогда мой рост составлял половину роста подарка. Теперь я выше него раза в три. Мы могли бы измерить разницу точнее, если бы он был жив. Скорее всего, он окончил свое существование где-нибудь на помойке. Я не знаю наверняка. Мы очень давно не виделись.
У медведя был язык. Пластиковый, красный. Я его оторвал в несмышленом возрасте. Так мне захотелось. Поэтому, даже если бы медведь хотел что-нибудь сказать, то не смог бы. Так бывает.
У него было два глаза. Так здесь заведено. Редко у кого бывает больше. Меньше - бывает. Случается, у кого-то вообще нет глаз. Случается, что глаза есть, но видеть ими невозможно. Как я заметил, тут всякое случается.
Его глаза смотрели в разные стороны. Поэтому трудно было угадать, куда именно он глядит. Мне казалось, он видит всё сразу. Я думал, что он очень умный. И хотел быть на него похожим. Сейчас я понимаю, что это неважно. Сейчас стало ясно, что от ума мало что зависит. Можно быть очень сообразительным и оказаться на помойке. Я видел много такого.
Теперь я нюхаю табак и пью пиво. И не сильно заморачиваюсь на разных сложностях. Вряд ли я стал лучше с тех пор. Но что есть, то есть: я стал спокойнее. Когда-то у меня был очень громкий голос. Я орал в пеленках, я орал во дворе. Всё время я орал. Сейчас из меня слова не вытянешь. А если и вытянешь, то сам пожалеешь. Ничего я сказать не могу, как тот самый медведь из детства. Возможно, мы похожи. Не могу подобрать слов, всё издаю какие-то звуки, мало относящиеся к делу. И к речи вообще. Перехожу с одного на другое, забываю, с чего начал. А посмотришь - так ничего и не сказал. Должно быть, это к лучшему. Наверное, мне не следует открывать рот. Очевидно, не так важны мои сообщения. И это внушает надежду.
Мне кажется, люди стареют, когда им становится неинтересно. Их так же донимают всякие мелочи, но в целом их мало что интересует. Было бы всё более-менее, и ладно. С этой точки зрения я давно уже старик. С детства. Так бывает. Думаю, таких как я много. С виду не скажешь, а приглядишься - пожалуйста, то же самое! Добро пожаловать в наш клуб!
У меня были собаки, кошки, даже цыплята и утята. В городской квартире. И все недолго. Их обязательно куда-нибудь пристраивали. Отдавали кому-то. Кому-то хорошему, я надеюсь. Теперь я взрослый, и сам могу решать, кому со мной жить. Поэтому у меня есть кошка, уже давно. И ее никто никому не отдает. Нас обоих это устраивает, по-моему. Наверное, мы нашли друг друга. Это иногда случается.
Сегодня я вынужден идти на работу. Так тут повелось. Люди нет-нет, а ходят на работу. Всю свою историю человечество над чем-то работает. Медленно, но верно что-то создает, а что-то разрушает. Забавная картинка, если приглядеться!
Было время, когда они жили очень долго. Им было интересно жить. Не всегда легко, но интересно. Потом начался активный дележ и без того присвоенного имущества. И тогда интерес к жизни стал потихоньку угасать. И срок жизни сильно сократился. Потом сократился еще больше, потому что помимо непрерывных разборок и поборов перед человеком встала еще одна очень важная задача: производить как можно больше всякого добра. Поначалу это вызвало любопытство, забрезжили разные возможности, замаячили перспективы. Но позже выяснится, что товары не особенно нужны в таком количестве, что сути дела это не меняет, что придется работать больше и интенсивнее, а за право приобретения продукции собственного производства нужно платить. И интерес к существованию обрушился, как дом на песке. Однако все уже настолько оказались вовлеченными в процесс, что стало некогда вдуматься, зачем мы здесь. Нет, в общем, понятно: каждый что-нибудь создает и что-нибудь разрушает. Это ясно. Но речь не о том. Речь о принципиальном решении проблемы с пребыванием в условном месте и времени, которое называют жизнью. А на поиск ответа требуется время. А времени нет. Светлые умы предположили, что надо добавить немного этого самого времени. И стали бороться за продолжительность жизни, а если повезет - за бессмертие. Только и дополнительные часы, месяцы, годы опять уходят всё на тот же бег по кругу. Да и как иначе? Говорят, движение - жизнь! Забывают, правда, уточнить, в каком направлении следует идти, чтобы существование было сколько-нибудь похоже на обещанное.
Так бывает. Люди всю дорогу что-нибудь забывают. Что-нибудь существенное. Чтобы человек не горевал, ему предлагается не вдумываться. Живи по отработанным правилам, работай по стандарту, смотри телевизор, женись, покупай холодильник. За тебя всё продумали, будь счастлив! Это трогательно. Возникает ощущение, что обо мне уже позаботились. Такие же, как я производители разных валовых продуктов и разрушители всяких неуместных категорий. И подарили надежду. На несбыточное. Так бывает. Так уже было много раз. И всегда оканчивалось переворотом или кризисом. Это нормально. Ничего не изменилось с допотопных времен. Должно быть, дело не в этом. Возможно, нужно просто остановиться. Сесть на полдороге, рискуя быть затоптанным пробегающими мимо, и вдуматься. Открыть свой потертый чемодан и перебрать содержимое. Может, там всего немного, но что-то имеется. Это наверняка. И половина - ненужные вещи и вещицы. Даже если там нет ничего нужного - не беда. Это нормально. Пустой багаж все же легче, чем набитый под завязку. С этим не поспоришь.
Может показаться, что и чемодан-то никакой не нужен. Но это заблуждение. Эмоции. Он нужен, я думаю. Перетряхивать его надо, это да. Но вовсе от него избавляться - глупость. Ведь если шьют одежду, то пришивают же зачем-то и карманы? На моей одежде точно есть карманы. И я их не отпарываю. По-моему, это нормально.
Да, забыл: вот я всё говорю и говорю, а мы никак не познакомимся. Я андроид предпоследнего поколения. А Вы?
