Аннотация: Люди будущего изучают мир, находящийся за пределами реальности.
ЗАПРЕДЕЛЬЕ
Глава 1.
До сих пор никто не может дать сколь бы то ни было внятного ответа на вопрос, что же такое Запределье. Каким образом оно сформировалось. За счёт чего существует. Какое влияние оказывает на наш мир.
Известно лишь то, что появилось оно после так называемой 'демонстрации серьёзных намерений', когда наши страны обменялись 'ограниченными ядерными ударами'. Правительства с обеих сторон утверждают, что подобные меры были необходимы для завершения затянувшегося противостояния, породившего самый масштабный мировой кризис за последнее столетие.
Удары наносились по стратегическим объектам, находящимся в отдалении от крупных населённых пунктов. Но впечатление данная демонстрация произвела неизгладимое. Её называли 'преддверием Армагеддона', 'репетицией судного дня', 'увертюрой апокалипсиса'. И ещё массой различных, идиотских, клишированных названий, которые так любят балаболы из средств массовой информации. Все понимали, что это всего лишь экстренная дефибрилляция, призванная перезапустить остановившееся сердце мировой экономики, впавшей в состояние клинической смерти.
Из восьми российских ракет, цель поразило три. Из пятнадцати натовских - долетело девять. Сколько погибло людей - до сих пор точно не известно. Эксперты из телевизора уверяют, что 'потери приемлемы', и 'критического урона страна не понесла'. Впрочем, аналогичная риторика звучит с обеих сторон конфликта: свой урон расценивается как незначительный, в то время как у противника он 'просто ошеломляющий', 'чудовищный' и 'непоправимый'. Поэтому, каждый остался при своих интересах, и при своей индивидуальной 'победе'.
Надо понимать, что причинять друг другу действительно серьёзный ущерб никто на самом деле и не пытался. Не в этом заключалась цель мировой закулисы, которая, очевидно, договорилась об этом кровавом представлении заранее. Тщательно обсудила все детали и разыграла 'спектакль' как по нотам, взбаламутив несчастный мир, но при этом не угробив его окончательно.
Трудно судить, каковыми были их изначальные планы, но итог оказался непредсказуемым даже для них. Ядерные удары, от которых ожидали совсем другого практического эффекта, неожиданно привели к тому, чего не ожидали даже самые прозорливые умы. Они открыли вход в Запределье. В мир внутри мира.
В первые дни мало кто придавал значение скупым новостям о бесследной пропаже людей. Фокус общественного внимания всё ещё затмевался недавней ядерной перестрелкой. Да и сама-по-себе 'новая сенсация' казалась не вполне заслуживающей интереса обывательских масс. Общество, годами отравляемое дешёвой и примитивной конспирологией, не купилось на эту очередную 'желтуху', как взрослые пастухи на крики мальчика-лгунишки 'Волки! Волки!' Хотя из разных концов страны с подозрительной регулярностью поступали сообщения о том, что люди буквально проваливаются сквозь землю, в буквальном смысле этого слова. Будто поверхность в некоторых местах мистическим образом теряет свою твёрдость, и превращается в пустоту, мгновенно засасывающую случайных пешеходов.
Неизвестно, сколько бы ещё времени эта проблема игнорировалось общественным вниманием, пока однажды в столице легковой автомобиль на полном ходу не протаранил остановку с двумя десятками находящихся там людей, смяв заодно и пару машин, остановившихся на ближайшем светофоре. В этой чудовищной аварии погибло девять человек, семеро получили серьёзные травмы. Но что самое интересное - виновника так и не нашли. За рулём искорёженной машины никого не оказалось. Она ехала сама-по-себе. Без водителя.
Было высказано несколько гипотез. Например, что водитель успел сбежать, был надёжно спрятан и прикрыт влиятельными друзьями. Или, что машина являлась одним из экспериментальных 'беспилотников', тестирующих новейшую систему управления. Первая версия вдребезги разбивалась о факты. Ни одна из трёх уличных камер не записала того, что машину после столкновения кто-то покидал. Да и повреждения её были такими серьёзными, что живой человек, находившийся на месте водителя, был бы обязательно смят от удара в лепёшку. Выжить при такой аварии было нереально, не говоря уже про какой-то побег с места преступления. Вторая версия - так и вообще была просто абсурдной, поскольку виновником аварии являлась старая, и довольно потрёпанная корейская колымага, на которой просто не могло тестироваться никакого серьёзного оборудования для автономной езды по городу.
Куда же исчез водитель?
Когда следствие заполучило карты памяти с видеорегистраторов встречных транспортных средств, было выяснено, что за сотню метров до места аварии, водитель в данном авто всё-таки находился, но затем... Словно испарился. А точнее, провалился куда-то вниз, будто бы из-под него выдернули сиденье, а затем и днище машины. Этот факт, вкупе со всеми накопившимися ранее свидетельствами подобных пропаж, наконец-то смог взбудоражить общественность по-настоящему. Ну а когда люди начали возвращаться 'с той стороны', и рассказывать, что видели там, правительство всерьёз этим заинтересовалось.
Началось тщательное изучение данного феномена.
С тех пор миновало уже три года. 'Запределье' - так окрестили открытую аномалию, больше не вызывает у рядовых обывателей ни страха, ни любопытства. Оно превратилось в некую обыденность. Ещё одну проблему, взгромоздившуюся поверх целой горы проблем, навалившихся на современное общество.
'Так что же это такое, чёрт побери?!' -спросите вы у меня.
'Понятия не имею', -отвечу вам я.
И это будет чистой правдой. Несмотря на долгие месяцы кропотливых изучений, таинственное Запределье как было для нас загадкой, так ею и остаётся по сей день. Нам известно о нём совсем немного. Например, то, что это некое пространственно-временное искажение, нарушающее одним лишь своим существованием все привычные нам физические законы.
Это отнюдь не параллельное измерение. По крайней мере, не классическое его воплощение. Это своеобразное субпространство, существующее с нами в одной вселенной, но выходящее за пределы привычного нам физического мира. Или же это - продолжение нашего обычного мира, но каким-то образом деформированное на базовом, структурном уровне. Главное, что мир этот очень похож на наш. Если бы не одно характерное 'но'. Он странный. Очень странный. Словно пародия на существующую реальность.
Когда-то давно, ещё в другой стране, существовал весьма сюрреалистический мультфильм, который назывался 'Контакт'. В нём был показан абстрактный инопланетянин, прилетевший на Землю, и отчаянно пытающийся подружиться с человеком. В этих попытках, он как мог пытался перенять человеческие качества и атрибуты, чтобы стать максимально похожим на местного жителя, и, тем самым, расположить к себе пугливого аборигена. Но в виду своих ограниченных знаний, он лишь вызывал к себе больше недоверия, поскольку встреченный им человек принимал его за агрессора. За вора и захватчика. В мультфильме всё закончилось хорошо. И завоевать доверие землянина пришельцу помогла музыка. В нашем же случае, Запределье, являясь по сути таким же пугающим нечто, до сих пор не смогло изменить наше к нему отношение, при всех своих безуспешных попытках продемонстрировать себя чем-то привычным нашему глазу. Но лучше бы оно оставалось действительно инородным, причудливым, инопланетным, нежели... Таким...
А, собственно, каким?
Парадоксальное дело. Вот вроде бы всё выглядит просто, а так слёту и не объяснишь. Доподлинно известно, что Запределье состоит из уровней - этажей, количества которых никто не знает. Эти этажи практически всегда отличаются друг от друга кардинально, и имеют свою собственную структуру и фактуру, имитирующую привычную нам действительность в своеобразном, тематическом плане. В общем, проще это увидеть, чем рассказать. К тому же, лично я никогда там не был, и лишь опосредованно созерцал Запределье со стороны, через свой рабочий монитор. Ведь я не НРТ, а всего лишь холл-оп. Тем не менее, я знаю об этом месте гораздо больше, чем люди, живущие в нашей традиционной реальности. И разбираюсь я в нём получше, чем многие НРТ. Собственно, в этом и заключается моя основная работа - контролировать наших ребят там, становясь для них как бы 'вторыми глазами' и 'дополнительными мозгами'. Звучит как бахвальство, но тем не менее, это так.
Словно аномальная карстовая воронка, Запределье прорезает наш мир, находясь внутри, и, одновременно с этим, снаружи него. Звучит как бред, но учёные так считают, а я склонен им верить, потому что больше некому. По крайней мере, они научились запечатывать 'пробоины' - те самые, невидимые дыры в пространстве, через которые проваливались люди. И нашли единый, стабильный вход на нулевой этаж Запределья, через который НРТ и проникают туда нескончаемым потоком, чтобы изучать таинственный, ирреальный мир изнутри.
Там уже возвели форпост - крупный перевалочный пункт защитного комплекса (он же 'предбанник'), с казармами для сотен НРТ, и научной лабораторинй. Однако сами учёные уже давно не ходят в Запределье, полностью передав эту ответственную функцию нашим ребятам там. По слухам, это произошло в связи с тем, что численность научного персонала начала слишком быстро сокращаться, и командование распорядилось направлять на столь опасный участок обычных самомобилизованных военнослужащих.
И вот тогда им потребовались мы - операторы контрольного зала. (По-английски наша должность звучит как 'hall operator', но её привыкли сокращать до 'холл-оп'). Мы - прослойка между нашими ребятами там, и научными сотрудниками Института, собирающими полученную информацию.
Каждая мелочь в этой работе крайне важна. Ничего нельзя упускать из поля зрения, ограниченного одной единственной видеокамерой, закреплённой на плече НРТ. Ведь НРТ частенько тычутся как полуслепые котята, в своих глухих противогазах и неудобных защитных костюмах. К тому же, обычно они невнимательны и неосмотрительны сами-по-себе. Приходится постоянно их направлять и корректировать. Ох уж эти НРТ...
НРТ, как вы, наверное, уже догадались, это не официальная аббревиатура (официально они называются 'парадиагностической разведкой'), а сокращение от популярного определения 'наши ребята там'.
Наши ребята там - это волшебное сочетание слов, которое позволяет творить чудеса. Можно одержать победу в любом споре, осадить и пристыдить кого угодно, использовав это как веский и неоспоримый аргумент в дискуссии. В общем, просто чудесная, бесподобная фраза.
На любое замечание, возмущение, требование, или жалобу можно ответить одной и той же мантрой: 'Как ты можешь говорить об этом сейчас, когда наши ребята там?!' Дальше можно вообще ничего не продолжать. Оппонент моментально утрётся и виновато потупит взор. Это оружие действует безупречно. Ведь кто ты вообще такой, если наши ребята там? Почему ты не там, вместе с ними, а здесь, за пределами Запределья? Логично? Логично. Таким образом, упоминая наших ребят там, можно обосновать всё, что тебе угодно.
Но сами ребята, которые там, какие они? Да обычные люди. Это снаружи из них делают неких 'священных коров', чтобы была возможность использовать их как безоговорочный аргумент в любых неудобных спорах. На деле же, фактическое отношение к ним со стороны руководства не намного лучше, чем к нам - холл-опам. Они, как и мы, всего лишь расходный материал. Целыми днями они бродят по Запределью, осматривая коридор за коридором, комнату за комнатой. Этот процесс кажется бессмысленным. Ведь Запределье никогда не стоит на месте, и видоизменяется едва ли не каждые сутки. Из-за чего создать его карту попросту невозможно, и прокладывать старые пути приходится каждый раз заново. Однако НРТ не просто гуляют по этому бесконечному лабиринту. Они постоянно отыскивают и фиксируют что-то новое, медленно, но уверенно пополняя копилку нашей науки.
В телепередаче 'Ход по большому', всевозможные научные, военные и политические деятели, без устали твердят о том, какую священную миссию выполняют наши ребята там, защищая привычный нам, старый-добрый мир от опасного и непредсказуемого Запределья, подкравшегося к нам неведомо откуда, из какого-то инфернального измерения, чтобы поглотить нас всех без остатка. Этот мир-хищник только того и ждёт, чтобы заместить нашу вселенную собой, уничтожив человечество, а вместе с ним и всё живое на Земле. Лишь представители избранной Богом нации, к которой, безусловно относимся мы, способны противостоять этой сатанинской силе. Мы уже доказали своё могущество, запечатав все 'пробоины', и обуздав нестабильную зону 'предбанника'. И теперь наши ребята там постепенно блокируют Запределье изнутри, отгораживая мир людей от этой страшной аномалии.
Впрочем, последнее утверждение - уже откровенная ложь, поскольку я точно могу сказать, что ничего наши ребята там не заблокировали. Ни один даже самый гениальный ум до сих пор не додумался даже просто до ответа на вопрос, что такое Запределье. Не говоря уже о какой-то его блокировке. Но массмедиа - есть массмедиа. Они должны успокаивать население, вселяя в души зрителей уверенность и понимание, что мудрое правительство всё точно контролирует.
На самом деле, Запределье никуда не распространяется и ничто не захватывает. Оно было там всегда. Более того, о его существовании уже давно догадывались, и даже проводили некоторые эксперименты по изучению его аномальной активности. Если бы не те опыты, проводимые ещё в конце семидесятых годов, мы бы сейчас не имели квазиволновых передатчиков, с нелепым названием 'Галоша', позволяющих держать связь между НРТ и холл-опом.
Как бы там ни было, на разрыв незримой 'разделительной мембраны', что-то определённо повлияло. Уж не знаю, ограниченные ядерные удары, или ещё что-то. Теперь уже не важно. Условная прослойка между мирами порвалась окончательно. Сегодня наш мир и Запределье существуют как бы в единой реальности. И нам придётся как-то жить с этим дальше.
Но проблемы, связанные с Запредельем, лежат в гораздо более широкой плоскости, нежели банальное пересечение миров.
Раньше мы были убеждены, что Запределье необитаемо. Нас в этом уверяли все: и учёные, и журналисты, и политики. И мы до последнего в это верили. Просто хотели в это верить. Уж слишком страшным казалось нам осознание факта, что по тем бесконечным коридорам и комнатам бродит кто-то кроме наших ребят там.
Но, как бы мы того ни хотели, все убеждения и заверения относительно полной необитаемости Запределья, в конце концов рухнули под натиском фактов. Мы получили неоспоримые доказательства наличия там неких жизненных форм. И эти доказательства никого из нас не обрадовали. А Министерству Обороны, скрипя зубами, пришлось отправлять на внутренний блок НРТ стрелковое вооружение. И хотя мы до сих пор не знаем, способно ли оно вообще наносить хоть какой-то урон запредельной фауне, но тем не менее, с автоматами Калашникова в руках, нашим ребятам там всё-таки стало как-то поспокойнее.
Понимаю, что всё вышесказанное напоминает какой-то абсурд. Просто мы уже к этому как-то привыкли. И я - простой холл-оператор под номером 2-342, из второго подразделения службы контроля, за год своей службы здесь, давно перестал чему-либо удивляться, анализируя происходящее вокруг меня как нечто само собой разумеющееся.
Год... Подумать только. Ровно год, как я заперт в этой бетонной коробке, изолированной от внешнего мира, и находящейся чёрт знает где (никто из нас не знает нашего настоящего местоположения, а те, кто знают - не имеют право разглашать информацию). Я даже не знаю, выше уровня земли нахожусь, или ниже оного. В комплексе нет окон. Нет никаких личных средств связи с внешним миром. Мы словно на подводной лодке. Только вместо отсеков у нас этажи, как в пресловутом Запределье. Номера этажей перепутаны, видимо специально, чтобы мы не могли догадаться, в какую сторону растёт наша база. Я, например, располагаюсь на этаже 2. Выше расположен этаж 5, а ниже - этаж 9. На каждом этаже размещаются типовые помещения. Контрольный зал - место нашей работы. Жилое помещение казарменного типа, где мы спим между вахтами по пять часов в сутки. Пищеблок, временами используемый как зал совещаний. Туалет, совмещённый с душевыми отсеками. Кабинет коменданта по этажу. Собственно, вот и всё. Но мне точно известно, что где-то в этом же комплексе находятся так же казармы сотрудников службы безопасности, охраняющих нас круглосуточно. Бойцы охранного подразделения, закончив свою смену, уходят куда-то, а вместо них приходят другие. Лица каждый раз меняются. Редко, когда один и тот же охранник появляется на нашем этаже чаще чем два раза в месяц. И происходит это в разные дни. Понятно, для чего это сделано. Чтобы между охранниками и холл-опами не возникали случайные знакомства, способные привести к нежелательным взаимодействиям, вроде обмена секретной информацией, или передачей запрещённых вещей. Поэтому мы не знаем никого из охраняющих нас парней. Знаем лишь то, что это курсанты училища внутренних войск, прикомандированные к нам для того, чтобы нас сторожить.
Общение между холл-опами так же не приветствуется. Поэтому их подразделения размещаются на разных этажах, контакт между которыми запрещён. Внутри же своего подразделения мы так же общаемся крайне редко. На это просто нет времени. Примерно 15-16 часов мы проводим в отдельных кабинах, площадью в четыре квадратных метра, прозванных 'стойлами', где есть только стол, стул, монитор с клавиатурой, и необходимое оборудование ИКП (интегрированного квазиволнового передатчика), представляющее из себя пару опломбированных коробок с оптоволоконными проводами и лампочками. Переговариваться с соседями через стенку нельзя. Так же запрещено общаться вне 'стойл', в туалетах, душевых и столовой. За этим бдительно следят охранники, которые немедленно пресекают любое общение. Можно разговаривать друг с другом только в казарме, но как правило, после смены мы так устаём, что нам уже не до разговоров. Выспаться бы. Ведь через пять часов опять будет подъём.
Первые месяцы я дико не высыпался, и с трудом боролся со сном во время сеансов связи. Но теперь уже привык, и не испытываю сонливости во время работы.
А вообще, положа руку на сердце, общаться ни с кем здесь и не хочется. Мне вполне хватает общения с НРТ. С которыми, впрочем, тоже дозволено говорить только на рабочую тему. Но по крайней мере, разговоры с нашими ребятами там не так бдительно контролируются.
В целом же, каждый мой день похож на предыдущий. И чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее теряю счёт времени. И всё больше мне хочется находиться в 'стойле', подключённым к камере НРТ. И всё меньше мне хочется оставаться вне этой живой отдушины, отвлекаясь на справление нужды, приём пищи и сон. Впрочем, малую нужду мы уже месяц как справляем прямо в своих кабинках. Руководство, для оптимизации процесса работы (чтобы не прерывать связь с НРТ, которые, к слову, могут мочиться прямо в своих костюмах, поскольку у них есть подгузники), запретило холл-опам ходить в туалет во время дежурства, оборудовав каждое 'стойло' специальной полуторалитровой пластиковой бутылкой для сбора мочи.
Такова моя жизнь. Жизнь самомобилизованного холл-оператора. У меня нет ни имени, ни друзей, ни близких, никого. Есть только я, и моё рабочее место, через которое я направляю наших отважных ребят, которые там.
Когда-то жизнь у меня была совсем другой. Я жил в обычной, как у всех, ипотечной квартире, в обычном спальном районе города. У меня была жена. Точнее, она формально и сейчас у меня есть, но за год ощущение её наличия как-то притупилось. Жена, вроде бы даже любимая. Хотя в последнее время я в этом стал сомневаться. Люблю ли я вообще ту женщину, оставшуюся где-то там, снаружи? Наверное, всё-таки люблю. Неспроста же я на ней женился, верно?
Я ходил на работу. На другую работу. Не такую интересную и важную, как сейчас. Я был всего лишь офисным работником. И каждый день ходил в этот самый офис, где сидел по восемь-девять унылых часов каждый день. К нам на работу дважды приходили вербовщики из военкомата, требуя предоставить данные на всех военнопригодных, включая ограниченно-годных и прочих инвалидов, вроде меня. Но оба раза меня не тронули. И я уже думал, что чаша сия обошла меня стороной, пока однажды вечером не отправился в магазин за продуктами, и с того дня домой уже не вернулся.
На входе в магазин меня остановили полицейские, которые объяснили мне необходимость добровольной самомобилизиции, в случае отказа от которой, по новому закону, мне придётся отправиться в тюрьму, как изменнику родины. Сопротивляться было бесполезно, и я проследовал в дежурившую неподалёку машину. Там меня уже ждал представитель банка, который при свете тусклой потолочной лампочки, на коленке составил документ, по которому я должен был взять обязательный кредит на покупку дорогого оборудования для работы в зоне Запределья: спецкостюм, дыхательная система, особая видеокамера и так далее. Всё это оборудование призывники должны приобретать за свой счёт, или за счёт своих родственников. В противном случае, там, в Запределье, им бы пришлось пользоваться самым плохим и некачественным оборудованием, что грозило самыми тяжёлыми и непредсказуемыми последствиями для их здоровья. Я, понятное дело, согласился взять кредит, и полицейские любезно провезли меня по магазинам, где все эти вещи можно было купить, а когда всё закупили, то отвезли меня в военкомат, и передали военному комиссару.
Вместе со мной, своей участи там дожидалась ещё пара десятков таких же как я, пойманных где-то добровольцев. Некоторые из них очень сильно переживали, и заваливали военкома вопросами о своей дальнейшей судьбе: куда их отправят, и что заставят там делать. Военком устало и раздражённо отмахивался от них, и повторял одно и то же: 'Не знаю, понятия не имею, в душе не волоку'. И лишь один раз, когда его основательно достали, произнёс очень странную фразу: 'Запределью нужно питание. Это сейчас самое важное для нас, для всех'. Больше он ничего нам не говорил.
На распределительных пунктах нас каждый день 'муштровали' какие-то нервозные офицеры. Все, почему-то, женщины. Похожие друг на друга, словно сёстры-близнецы. Одинаково коренастые, угловатые, потрёпанные, с хриплыми, простуженными голосами, как у каркающих ворон, матерящиеся как сапожницы. О чём они пытались нам рассказать, выстраивая нас кружками вокруг себя, никто из нас так и не понял. Они, захлёбываясь, вещали нам о том, что у них по полторы сотни парашютных прыжков, что они слона на бегу остановят и хобот ему оторвут, что у них за плечами десятки горячих точек, и всё такое прочее. Потом стращали, что впереди нас ждут самые непредсказуемые испытания, которые мы обязаны преодолеть с честью, ведь мы - мужики! При этом мы должны понимать, что из-за крайне сложной и тяжёлой ситуации, нам придётся выживать и бороться буквально нагишом, без нормального оружия, брони, медикаментов, еды, и, конечно же, подкрепления у нас никакого не будет. Враг коварен и страшен, но мы не должны его бояться, а должны рвать его зубами, как берсеркеры, и умирать с улыбками на лицах. С кем конкретно нам предстоит воевать, ни одна из этих дам в пятнистой камуфлированной форме, нам так и не смогла внятно ответить. Речь шла о каких-то абстрактных 'силах зла', пришедших 'натурально из ада'.
Такие 'политзанятия' продолжались около недели, после чего, наконец-то, нашу группу распределили по местам дислокации. И, как оказалось, я по всем параметрам подхожу именно для работы в контрольном отделе, поэтому купленное мною в кредит оборудование не пригодилось, и было безвозмездно передано нашим ребятам там. Ну а что? Мне не жалко. Пусть ребята пользуются. Им там всё это гораздо нужнее, чем мне. А я... Точнее моя супруга, которая в итоге обязана погашать мой кредит, не обеднеет. Как-нибудь расплатится.
Так, отправившись в самый обычный магазин за продуктами, я вместо него попал сюда - в закрытый, сверхсекретный комплекс. Куда был доставлен в таком же наглухо закрытом фургоне. И мне невероятно повезло, что я оказался именно здесь, а не там, где наши ребята... Всё-таки по Запределью лучше разгуливать через монитор, а не лично.
Первое знакомство с Запредельем оказалось очень волнительным, но, как и у всех, разочаровывающим. На экране перед моими глазами мелькали однообразные стены с одинаковыми, желтоватыми обоями, лампами дневного света на потолке, коридорами и комнатами с полным отсутствием мебели. Иногда попадались залы с прямоугольными колоннами. Иногда встречались двери, за которыми простирались очередные коридоры, комнаты и залы. Некоторые участки этого скучного лабиринта были затемнены - лампы там почему-то не работали, или же работали плохо, постоянно моргая с мерзким гудением и щелчками.
И это Запределье?
Я просто недоумевал. Я не понимал, что происходит. Это походило на какое-то издевательство. Человек в сплошном защитном комбинезоне, похожем на противовирусный скафандр, в которых ходили доктора времён пандемии COVID-19, осторожно бродил по явно рукотворному лабиринту, послушно поворачиваясь из стороны в сторону, слушаясь указаний оператора, стажирующего меня.
-Направо... Так... Ещё чуть правее, ага. Вот так иди. Иди... Стоп, тормозни-ка. Ага, вот так стой...
Оператор провёл какую-то манипуляцию в программе, и сделал увеличение изображения, наведя камеру на угол совершенно пустой комнаты, в которой остановился НРТ.
-Вот, видишь? -взглянул на меня красными, как у кролика, глазами мой наставник.
-Нет, не вижу, -ответил в его наушниках голос НРТ.
-Я не тебе, -коротко сказал ему оператор и, прикрыв микрофон, опять обратился ко мне, тыкая пальцем в монитор. -Вот, видишь?
Я присмотрелся. На стене, в самом углу, действительно темнело какое-то пятнышко, которое можно было принять за грязь на стекле дисплея.
-Ага, -кивнул я.
-В такие углы не забывай поглядывать, понял? Энертешники все - дуболомы слепошарые. На их зрение не надейся. Только на своё, -хрипло посоветовал учитель, и, открыв микрофон, передал уже НРТ. -Прямо перед тобой, правый угол. Перламутровая плесень.
-А-а-а-га-а, о-оке-ей, увидел, -НРТ зашевелился, видимо присматриваясь в указанном направлении, и доставая из своей сумочки, висевшей на поясе, стеклянную пробирку со скребком, необходимые для сбора образцов.
-А что это за 'перламутровая плесень'? -шёпотом спросил я.
-Учи матчасть! -грубо ответил наставник. -Инструкцию не читал, что ли?
-Не до конца ещё изучил, -покраснел я.
-Не до конца, -передразнил он. -Кто за тебя всё запоминать-то будет? Пушкин? Штудируй инструкцию и 'атлас образцов', как долбанный 'Отче Наш'! Это твоя первостепенная обязанность! А я тебе не справочное бюро.
Чтобы вам было понятно, в 'Запределье' значение имеет всё, что каким-то образом, выходит за пределы стандартной картины. Всё мало-мальски необычное и нестандартное. Не только плесень или грибок на поверхностях, но и любые мусоринки на полу, мелкие предметы (чаще всего, вполне обычного вида), вода, сочащаяся из некоторых щелей в стенах. Даже воздух, который во время каждого выхода проверяют газоанализаторами. Все собранные образцы передаются НРТ в вышестоящий научный отдел Института, для изучения тамошними сотрудниками в лабораторных условиях.
Но одним лишь сбором 'трофеев', вылазка в Запределье не обходится. Помимо неё, нам с НРТ, при помощи фото и видеофиксации окружающей обстановки, приходится собирать информацию иного рода. Визуальную. Изучать структуру лабиринта, его смещения и искажения, закономерности метаморфоз, и... Искать переходы на новые этажи.
Да, если вы думали, что перейти на другой этаж в Запределье можно как у нас - просто спустившись, или поднявшись по лестнице, или на лифте, то вы отчасти ошибаетесь. Почему отчасти? Потому, что иногда, перейти на другой этаж действительно можно при помощи лестницы или лифта. А иногда нельзя. Чаще всего нельзя. Чаще всего, переход происходит вообще непонятно по какому принципу.
Учёные выдвигают гипотезу, что Запределье имеет трёхзначную систему математического построения. То есть, не может иметь больше 999 уровней. Поскольку какие-то там 'позиционные сдвиги', по их 'теории игр', не могут дать больше трёх значений в вариационном наборе. Не знаю, как и почему они пришли именно к такому выводу, но покамест никаких опровержений у данной гипотезы нет. Из этих 999 уровней-этажей, НРТ удалось побывать, кажется, только на семидесяти семи. А хотя бы как-то изучить и описать - и того меньше. Всего двадцать один. Ну и совсем грустным можно считать факт, что 'мостовые переходы' (так именуют способы перехода с этажа - на этаж, которые НРТ могут осуществлять от принципа 'гарантированно' - до 'с наибольшей вероятностью'), проложены, пока что, всего лишь между восемью этажами. На остальные же нам приходится проникать, как говорится, 'методом тыка', и получается это крайне редко. Нужно ли говорить, что шанс возвращения НРТ обратно - ещё более редок. Если точка входа не совпадает с точкой возврата (а она не совпадает в трёх случаях из пяти), то можно считать, что НРТ обречён.
Вообще, потеряться в Запределье - легче лёгкого. Собственно, мы сопровождаем НРТ ещё и поэтому. Мы не даём им растеряться, подсказываем направления. Мы у них как ангелы-хранители. Но, к сожалению, они не очень-то нас ценят.
Раньше наши с ними отношения были вполне себе доброжелательными. В те времена, когда самой страшной в Запределье была возможность потеряться. Заблудиться, или провалиться в какие-то 'колодцы' на пути (что, впрочем, являлось одним и тем же, ведь по предположению учёных, разбиться насмерть в Запределье нельзя. Можно лишь улететь куда-то: на другой этаж, в полное небытие, или даже в реальный мир). Но когда НРТ стало известно, что в лабиринтах они не одни, это значительно подорвало их моральный дух и выдержку. Оно и понятно. Когда ты потерялся, у тебя ещё есть шанс выйти обратно к людям, но если на тебя в этом лабиринте нападёт какой-нибудь Минотавр, то шансов на выживание у тебя не останется никаких, в принципе. И это осознание начало вызывать у наших ребят там неприятные чувства по отношению к голосам, раздающимся в их наушниках. Ведь те, кому эти голоса принадлежат, сидят себя спокойно, вне Запределья, и ничем не рискуют. Лишь гоняют подневольных 'Тесеев' как лабораторных крыс. Какая уж тут любовь?
Поэтому, НРТ начали придумывать для нас всякие обидные прозвища. Кнопкодавы, Очкарики, Киберспортсмены, Наседки, Кукушки, Бездельники и так далее. Хотя своё презрение к нам они обычно стараются сильно не демонстрировать, поскольку знают, что зависят от нас, и ссориться с нами будет себе дороже.
Собственно, вот как-то так, в общем, и выглядит наша работа. Работа контролёров Запределья. Людей, заживо похороненных в высокотехнологичной братской могиле, непонятно где, и непонятно зачем. Но явно для победы. Для победы над неизвестностью.
Глава 2.
Дежурный охранник, встретивший меня в коридоре, ведущем к рабочему залу, бесцеремонно преградил мне дорогу.
-Дватричетыредва? -скороговоркой пробасил он, и, не дав мне ответить, продолжил. -У тебя свиданка. Забыл? За мной...
'Ох, и точно', -опомнился я, пристраиваясь 'в хвост' к рослому детине, и машинально протирая глаза, всё ещё мокрые после утреннего умывания.
А ведь и действительно. Я так закрутился, что и запамятовал о назначенном на сегодня свидании с женой. Ведь точно. Прошло ровно полгода с предыдущего нашего свидания. А свидания разрешены в полгода раз.
Странно. Первое полугодие я ждал, когда мне дадут пообщаться с женой, с большим нетерпением. Я сильно соскучился по ней. Но второе полугодие почему-то притупило мою тоску. Скажу больше, я вообще перестал по ней скучать. То есть, первые месяцы, какая-то инерция ожидания сохранялась, но затем она стала как-то растворяться в сознании. Я даже начал ловить себя на мысли, что эти свидания являются лишней тратой нашего времени, поскольку отвлекают нас от работы. Вот когда победим, закончим свою великую миссию, вернёмся домой - тогда и наобщаемся досыта. Вся жизнь ещё впереди. А пока нужно, закусив удила, работать, работать и работать!
Но раз надо, значит надо. И я послушно шёл за охранником по коридору.
Мы прошли через оперативный зал, через дежурную дверь вышли на лестничную площадку, и стали спускаться вниз по ступенькам. Этаж за этажом. Шаги наши гулко раздавались в тишине. Иногда я громко кашлял, и отголоски этих звуков разлетались по пустому колодцу вверх и вниз, подобно выстрелам. Охранник, бряцая ключами, равнодушно вёл меня дальше.
Переговорная комната располагалась на три этажа ниже моего. Идти было не очень далеко. Сопровождающий приложил карту к замку, открыл дверь, и завёл меня в узкий, кишкообразный коридорчик, внутри которого отовсюду слышалось гудение приборов, и, судя по заметному сквозняку, интенсивно работала вентиляция.
-Сюда, -отрывисто командовал охранник, хотя я и сам знал, куда надо идти. -Влево. Стоять.
Я остановился напротив очередной двери. Он отпер её и указал, -вперёд.
Внутри была знакомая каморка со столиком и двумя стульями. На столике стоял старый-престарый компьютер, с таким же старинным, пыльным и грязным монитором, на котором заплесневело желтели обои рабочего стола в виде африканской саванны с гуляющими слонами. И одна единственная иконка мессенджера, словно огромный битый пиксель, инородно темнела посередине экрана, прямо на ухе одного из слонов.
-Сесть, -приказал охранник, после чего с противным скрежетом отодвинул второй стул к стене, и уселся на него в расслабленной позе. -Напоминаю. На свидание отводится пятнадцать минут. Время не теряем, за базаром следим. Всё понятно? Приступить к свиданию.
Я откашлялся ещё раз, и положил ладонь на липкую, пожелтевшую 'мышку', по виду - ровесницу кембрийских трилобитов. Навёл курсор на иконку, щёлкнул. Раскрылся мессенджер. Пошёл видеовызов. Передо мной на экране появилось бледное, осунувшееся лицо моей жены. Позади неё, блеклым фоном пестрела наша комната. Когда-то, меня страстно тянуло туда. Вид моих знакомых вещей вызывал тоскливую боль. Теперь же я смотрел на неё, как на чужую. Мне больше туда не хотелось. Вообще не хотелось.
-Лёшенька, здравствуй, -послышался в полудохлых колонках-пищалках голос супруги. -Как ты, родной мой?
Я поморщился, словно от зубной боли. 'Лёшенька'... Какой я тебе Лёшенька? Стыдища какая, перед охранником. Я - холл-оп номер 2-342! А не Лёшенька какой-то дебильный. Дура тупая.
Но я сдержался, и вместо возмущения, ответил ей, постаравшись улыбнуться, хоть это, возможно, у меня и не получилось.
-Привет. Я норм. Ты как?
-Я тоже хорошо! -супруга всхлипнула, и обеими своими худыми ручонками, быстренько, по мышиному, вытерла щёки, после чего сделала безуспешную попытку улыбнуться. -Хорошо всё у меня, ты не беспокойся! Ты-то как? Кушаешь? Вид у тебя какой-то...
-Нормальный, -перебил я. -Всё у меня замечательно. Еда вкусная и питательная. Занимаюсь спор...
Глотку предательски защекотало, и я опять закашлялся.
-Ты не заболел?! -встрепенулась собеседница.
-Нет! Кхххак! Нет. Здесь просто пыльно... Всё нормально. Кххак! Что ещё у тебя нового, расскажи.
Жена помедлила пару мгновений, словно в её душе шла какая-то борьба, но вот она переломила незримую преграду, и скороговоркой вывалила на меня целый ворох произошедших с ней событий. Что она работает на трёх работах, чтобы покрыть все висящие на нас кредиты, а по ночам шьёт комбинезоны для наших ребят там. Квартплату снова увеличили на пятнадцать процентов, и, видимо, теперь ей придётся отказаться от дорогого Интернета, а также, серьёзно урезать себе рацион. А ещё по квартирам ходят волонтёры и собирают у жильцов любые, какие есть, видеокамеры - для наших ребят там.
Тут я задумался над тем, что действительно, за последние месяцы, качество изображения, передаваемого НРТ заметно ухудшилось.
-У нас же выпускают свои, отечественные видеокамеры, -неуверенно напомнил я. -Мы же теперь полностью независимы от импорта в этом отношении.
-Да, -закивала супруга, -но там проблема возникла с поставками из Китая. Поэтому наши заводы по производству спецоборудования встали. Но правительство по телевизору обещало, что уже ведутся переговоры с Индией, и уже в следующем году производство у нас возобновится. Надо только потерпеть.
-Понятно, -ответил я. -А насчёт денег, вот что... У меня же есть счёт, на который мне приходит зарплата. Хорошая зарплата. Из неё, конечно, половина удерживается на моё содержание, на еду, на благотворительные отчисления нашим ребятам там, и прочее... Но остаётся всё равно прилично. Я узнаю, можно ли как-то отправить деньги тебе...
-Нельзя, -моя собеседница горько отмахнулась. -По телевизору говорят, что ваши деньги заморожены на счетах. Для безопасности. Чтобы их никто не похитил. Было выдвинуто предложение, чтобы вы могли ими распоряжаться, пока находитесь... Там... Но Государственная Дума отклонила это предложение. Поэтому, пока ты не вернёшься, денег тебе не отдадут. Но ты не переживай, Лёш. Я найду средства. Я что-нибудь придумаю. Лучше скажи, что тебе отправить? Я тебе каждый месяц отправляю конфеты твои любимые, они тебе ещё не надоели? Может чего-то ещё хочется, вкусненького - я отправлю!
Я потупил взгляд. Ни одной передачки от жены, за всё время моего пребывания здесь, я ни разу не получал. Ни одна до меня не дошла. Но я не стал ей об этом говорить. Это было запрещено. Поэтому я ответил просто и коротко, -ничего не надо. У меня тут всё есть. Не трать лишние деньги.
-Курева! -крикнул охранник, слушающий наш разговор. -Курева пусть пришлёт!
-Да, -скосившись на него, пробормотал я. -Сигарет мне пришли.
-Ты же не куришь, -опешила жена.
-Теперь курю.
-Ладно... А какие тебе прислать?
-Любые. И всё. Сигареты, и всё. Поняла?
-Поняла.
-Время, -буркнул охранник. -Закругляйся.
-Ну всё, пора заканчивать, -я сделал серьёзное лицо. -Я должен вернуться к своим обязанностям. От нас здесь зависит очень многое. Существование нашего мира. Существование нашей великой нации.
В груди словно кошка царапнула бронхи. Я опять закашлялся.
-Не нравится мне твой кашель! -встревожилась жена. -Дорогой, ты к врачу обращался?
-Да, -с трудом подавив кашель, кивал я. -Всё в порядке у меня. Это всё дурацкая пыль. Першит от неё. Не обращая внимания.
-Лёшечка. Когда же ты вернёшься?
-Когда мы победим, -отрезал я.
-Кого?
-Кого надо. Всё. Давай, счастливо. У меня работы по горло.
-Я люблю тебя.
Ничего ей не ответив, я отключил видеосвязь за секунду до конца отсчёта таймера.
Воцарившаяся тишина на какое-то мгновение ошарашила меня, и заставила задуматься. Может быть зря я так с ней? Не надо было так грубо? Она ведь и вправду беспокоится обо мне. И я беспокоюсь о ней... Вроде бы... Или нет? Или мне на неё наплевать? Кто она мне? Зачем она мне? Мне и без неё хорошо. Мне и одному классно. Мне никто не нужен, кроме моей работы.
Тут мне вдруг стало страшно.
Во что я превратился? Ведь я таким не был. Я был совсем другим. Чутким, заботливым, внимательным. Я нуждался в семье, в тепле и женской ласке. Мне было хорошо в моей уютной, маленькой квартирке, среди моих любимых вещей. У меня даже было хобби. А сейчас? А сейчас всё это кажется мне какой-то шелухой. Детством, 'игравшим в заднице'. Да. Я был ребёнком. Малолетним дебилом. А теперь повзрослел. Понял Истину! И эта истина заключается в работе. Правильно ли это?
-Подъём, -твёрдо, но беззлобно скомандовал он. -Чё залип-то? На выход.
Я тут же опомнился, вскочил со стула и отправился к двери. Парень пошагал за мной.
-Прикольная у тебя тёлка, -хрюкнул он мне в спину.
Я ничего не ответил, свернув по коридору - к выходу на знакомую лестничную секцию.
И всё же, -думал я. -Наверное, я был с ней излишне чёрств. Не нужно было так. Возможно, мне следовало как-то её приободрить, поддержать... Ведь теперь мы увидимся только через шесть месяцев, на очередном свидании... Ну и какой смысл её приободрять? Какой смысл поддерживать? Она не маленькая девочка. Справится. Ей там хорошо. Не то, что мне. И тем более, не то, что нашим ребятам там. Она сидит дома и балдеет. А я... А я оберегаю её мир от падения в ад. Хоть бы 'спасибо' сказала, овца неблагодарная...
Я опять закашлялся, прикрыв рот одной рукой, а второй машинально опершись на стену. Только тут я почувствовал, что мне немного не хватает воздуха.
Сверху, навстречу нам, по лестнице кто-то неуклюже спускался. Их было двое, и они, с молчаливым усердием, тащили что-то тяжёлое.
-В сторонку, -скомандовал поднимавшийся за мной следом конвоир. -Пропусти.
Я прижался к стене, дыша так, словно пробежал стометровку. Наверху из-за поворота показались двое охранников, несущих носилки с каким-то человеком. Я не сразу понял, живой ли он, но мой сопровождающий намётанным глазом, ещё издали всё сразу понял.
-О, ещё один 'готовченко'? -спросил он. -А чё вы его в открытую тащите? Хоть бы накрыли чем.
-Чем?! -проворчал один из носильщиков. -Простыни казённые все на пересчёт. Хочешь - поделись своей тужуркой.
-Вот ещё!
-Ну тогда и не умничай! 'Не накрыли...' Ему-то какая разница? Ему не холодно. Ему вообще уже по хер на всё. Отпрыгался, Цорик. А вам если он не нравится - так не смотрите!
-Ладно, ладно, -отступил мой охранник, пропуская их. -Я ж просто. Мне-то по барабану вообще... Слышь, пацаны, а это не зараза какая? А то мы все тут без 'намордников' ходим. Не подхватить бы чего.
-Не очкуй. Это опять раковый, -успокоил его второй носильщик. -От раковых не заразишься.
Я мельком бросил взгляд на лицо умершего. Оно было с землисто-серым оттенком кожи, но ещё вполне живое, не залитое восковой трупной желтизной. Видимо умер он совсем недавно. На губах, подбородке и щеке обильно размазана кровь. Что характерно, лицо показалось мне очень знакомым. Где я мог его видеть?
Да ведь это же мой сосед по этажу! Точно, он. Я видел его неоднократно. Кажется, его кровать располагалась в самом дальнем углу нашей комнаты-казармы, поэтому он постоянно ходил мимо меня. Почему же он так слабо мне примелькался? Ну конечно... Он дежурил в параллельную смену. Когда я спал.
Теперь я уже определённо восстановил в памяти эту фигуру. Ту самую, которая иногда, качаясь, пыхтя и покашливая, словно зомби, ковыляла мимо моей лежанки. Я ещё тогда догадался, что он чем-то сильно болен. Но то, что у него рак - я не знал.
Конечно, ещё полгода назад, в этапы добровольной самомобилизации начали включать больных с онкологией, находящихся в стадии ремиссии. Но я не думал, что теперь призывают даже тех, у кого рецидив.
Меня это так поразило, что я позволил себе нарушить дисциплину, и заговорил с охранником, который меня вёл.
-А разве таких тяжёлых онкобольных теперь тоже принимают? -спросил я у него, и тут же, опомнившись, виновато потупился.
Но видимо охранник тоже был взволнован увиденным, потому что вместо традиционных окриков 'Молчать! Разговорчики!' он вполне панибратским тоном ответил мне:
-Да. Всех подряд гребут. Только раковые для Запределья не годятся. Поэтому их определяют сюда, к нам. Ну а какая им разница? Всё равно помирать. Болезнь тяжкая. Лечить её слишком дорого. А так они хотя бы успеют напоследок пользу родине принести... Ты давай, не задерживайся тут. Вперёд, вперёд, -последние слова он произнёс даже как-то ласково, по-братски.
Я не стал злоупотреблять его внезапной лояльностью, и тут же продолжил подъём по лестнице.
Как же тяжело мне дался этот подъём. В груди словно кто-то крутил ржавый механизм, вызывающий глубокие хрипы. Одышка усиливалась с каждой ступенькой. Голова вспотела. Сердце стучало как сумасшедшее. Всё время хотелось кашлять. Хорошо, что подниматься оставалось не далеко. Но впечатление было такое, будто я взобрался этаж эдак на пятнадцатый, если не выше.
Ерунда, -думал я. -Это всё оттого, что я мало двигаюсь. Организм расслабился, размяк, без физической нагрузки. Ничего страшного.
Не хотелось думать, что это намёки на приближение очередного инфаркта. Тем более, что симптомы на предынфарктные не вполне походили. Они больше напоминали пневмонию.
Тут я вспомнил труп, который пронесли мимо нас по лестнице, и подумал, что, видимо, ошибался насчёт раковых больных. Я был уверен, что на последних стадиях этой болезни, люди высыхают и сильно теряют в весе, поскольку разросшаяся опухоль пожирает их изнутри. Но человек, лежавший на носилках, отнюдь не выглядел иссохшим. Он конечно же не был и толстячком, но назвать его 'усохшим' просто язык не поворачивался. Ни малейших следов истощения. Тело как тело. Видимо не всякий рак на своей последней стадии высушивает человека до живого скелета.
Да что я вообще об этом думаю?! Как будто подумать мне больше не о чем! Мало ли кто тут подох? Значит пришло его время.
В стойле меня ожидал неприятный сюрприз. Стол был заляпан свежими пятнами крови. Но, что самое гнусное, ею была забрызгана клавиатура. Выходит, что парень, которого унесли на носилках, работал именно в моей кабинке? Вот, скотина! Просто свинья. Ну кто так делает?!
Я вышел обратно в зал, и охранник, который уже уходил к своему месту дежурства, заметив моё возвращение, раздражённо воскликнул, -ну и чё?! Чё ты выскочил-то?!
-Там это, -оправдывался я. -Этот... Он там всё кровищей своей уделал!
-И чо? -икнув, посмотрел на меня охранник. -Ты крови боишься? Типа, мнительный очень? Потерпи часик. Придёт дежурный наряда, и вытрет...
-Да он там весь стол загадил. Всю клавиатуру. Мне бы тряпку какую-нибудь.
-Чо, прям всё захаркал, что ли? -охранник брезгливо сморщился, его голос стал мягче. -Н-да, отстой. Ну ты это... Давай только быстро. Тряпок у меня нет. Сгоняй в столовку, возьми там салфеток, и воды в кулере набери. Только шеметом, понял? Если начальство увидит, что ты тут в рабочее время по этажу шастаешь, мне пистон за тебя вставят. Дуй резче!
-Ага, -кивнув, я поспешил в столовую.
На моё счастье, пока я бегал, никто из начальства к нам не заявился, а в столовой оказались лишние салфетки.
-Вот же скотина, -про себя ворчал я. -Угораздило же эту тварь наблевать кровью прямо на клавиатуру... Отвратительно! Нет бы на пол нагадил... Тогда бы пришлось убирать тому, кто сегодня по расписанию дежурит в наряде... А, кстати, кто сегодня дежурит по этажу? Не я случайно? Нет. Точно не я... Я совсем недавно шваброй махал.
С этими мыслями я вернулся в кабинку и, с тяжёлым сердцем, принялся за уборку. Компьютер был заблокирован, и блокировка снималась только мышкой, поэтому клавиатуру можно было смело протирать, не опасаясь нажать что-нибудь нечаянно.
Кровь уже успела свернуться и подсохнуть. Ярко-алая, плотная, она напоминала бесформенные стикеры, наклеенные невпопад, сминающиеся в гармошку при стирании.
Хоть бы чистящее средство было под рукой. Когда-то, ещё в самом начале моей службы здесь, у нас в туалете стоял флакон-пульверизатор с чистящим средством, но потом он исчез, как и многие подобные мелочи, вроде дополнительного кулера в операционном зале, хорошего мыла и туалетной бумаги.
Стол я протёр быстро, но с клавиатурой пришлось повозиться. Нет ничего хуже клавиш, которые постоянно нажимаются, не давая себя прочистить как следует. Параллельно я продолжал костерить виновника моей непредвиденной заморочки. Пока вдруг не поймал себя на мысли, что человек, чью кровь я сейчас убираю, уже умер. Его уже нет. Разумеется, я знал это и прежде, но сейчас это осознание, словно очередная накатившаяся волна при бушующем шторме, принесло с собой нечто жгучее и пугающее.
Подумать только. Я ругаю мертвеца. И ругаю за то, что он перед смертью испачкал мой рабочий стол. Но это не было его виной. Возможно, страшный финал застиг его врасплох, и бедняга даже не смог ничего предпринять, беспомощно хрипя и кашляя кровью, в припадке своей короткой, но жуткой агонии. Ведь это был... Это был человек. Такой же как я. Как и остальные из моей казармы. Человек. Не животное. Боже... Ведь когда-то мне было жалко даже умирающих животных. Не говоря уже про умирающих людей. А теперь? Что стало со мной теперь? Почему я превратился в такого бессердечного социопата? Почему люди стали вызывать у меня только раздражение и злость? Почему мне стало некомфортно находиться в их обществе? Почему мне хорошо только когда я остаюсь один? Я не знал ответа на эти вопросы, и оттого лишь сильнее злился.
Дурацкие мысли. Пошли все в задницу. Чёртовы ублюдки.
Закончив наконец уборку, я бросил скомканные, окровавленные салфетки в угол кабинки, и, наконец-то уселся в кресло, тяжело дыша. Дыхание вырывалось из моего горла вместе с неприятными хрипами, но постепенно выравнивалось, успокаивалось. Успокаивался и я.
Пора за работу.
Восстанавливая дыхание, я бегло осматриваюсь. Вокруг меня оперативная кабина. Рабочая ячейка. Всего таких на этаже двенадцать. Они разделены глухими перегородками, как в некоторых офисах, чтобы холл-опы не мешали друг другу работать. А входы в них закрываются такими же звуконепроницаемыми дверями. В целом, такая кабинка по размерам не больше обычной среднестатистической уборной. Здесь могут свободно разместиться только два человека. Но как правило работает только один. Вдвоём могут работать только со стажёрами.
В кабинке плохое, очень тусклое освещение в виде небольшой светодиодной лампочки под потолком. На столе лежит журнал, где нужно каждый раз делать отметки, когда мы заступаем на дежурство и когда снимаемся с них. Так же есть стопка формуляров для контрольных записей. К стенке приклеены листики с распечатанными молитвами для православных и сурами для мусульман. Под столом - уже упомянутая мною грязная пластиковая бутылка и помаргивающие индикаторами короба блока ИКП.
Здесь тесно, душновато (вентиляция почти не работает), одиноко. Ощущение, что ты находишься в лифте. Но именно здесь я испытываю долгожданное умиротворение. Словно оказываюсь на своём месте. Там, где я должен быть. И мой разум вырывается на свободу - во внешнюю сферу. Туда, где царствует Запределье.
Если бы вы оказались здесь, вы бы вряд ли вдохновились увиденным, но всё же, кое-что вас бы определённо заинтересовало. Я говорю о концентраторе. И это не тот концентратор, который обычно используют в компьютерных сетях. Нет. Это концентратор КВП. Система, позволяющая нам работать с максимальным вниманием и отдачей. При помощи неё мы не просто пялимся в камеру НРТ, но и входим с этими самыми НРТ в некое подобие ментального контакта. Не знаю, как это работает, но ощущения, вызываемые работающим концентратором, позволяют мне погружаться в Запределье, буквально чувствуя его на себе, или же себя внутри него. Не исключено, что это просто иллюзия, но его воздействие на разум является несомненным.
Я надеваю на голову серый, местами окисленный обод концентратора, крепко соединённый тугой косичкой проводов с центральным блоком ИКП, покоящимся под столом, подобно спрятанному пиратскому сундуку, и никогда не выключающимся. Ещё пара секунд и я снова окажусь там...
Что же меня ждёт там сегодня?
Пришла пора это выяснить!
Глава 3.
Как только электронная 'корона' опустилась мне на голову, я сразу испытал знакомое приятное расслабление. Палец привычно щёлкнул по левой клавише мышки, и на ожившем мониторе появилась форма для ввода пароля, который я незамедлительно набрал.
Программа контроля запустилась, последовала загрузка моего рабочего сегмента, и, наконец, импульсное сопряжение с передающим устройством. Блок под ногами различимо загудел, словно в нём заработало несколько дополнительных вентиляторов, и я ощутил долгожданное покалывание в области скальпа. Это чем-то напоминало франклинизацию -процедуру 'электростатического душа', назначаемую невропатологами в поликлиниках, когда человека сверху обдаёт невидимым потоком целебного электричества.
Только в случае КВП, всё происходит мгновенно. Уже через секунду я полностью избавился от всех неприятных ощущений, донимавших меня с момента пробуждения. Мерзкий кашель прекратился, боли в грудной клетке утихли, и хрипы перестали различаться при дыхании. Или же я просто вдруг перестал всё это замечать. Так это, или нет - какая разница? Мне стало хорошо. Внимание обострилось. Ничто не отвлекало меня от работы, и никакие неприятные воспоминания, включая разговор с женой и запачканный кровью стол, более не мешали моему сосредоточению, словно я оставил их где-то за дверью своего укромного 'стойла'.
Слушая переливчатую настройку передатчика, я быстро сделал отметку в журнале, и, дождавшись в наушниках три коротких сигнала, говорящих об успешном соединении и хорошей связи, доложил в микрофон ровным голосом, -'холл-оператор 2-342 заступил на дежурство и ожидает подключения к сети'.
В ответ на это послышался отборный мат.
-Затычкин! Прокрутить тебя через три хрена, в ухо, в горло, в нос и в дышло! Видал я твой рот на своём приборе! Затычкин, ну йода на рог, ну ты совсем страх потерял?! Совсем почву под ногами почувствовал?!
Это было самое цензурное из услышанного.
Я моментально узнал офицера-распределителя с позывным 'Гав'. Он всегда был таким крикливым и вредным. Но сегодня его настрой оказался особенно взвинченным. И дело тут не только в его плохом настроении, но и в том, что именно это самое плохое настроение у него вызвало. Видать произошло нечто на самом деле незаурядное.
Разумеется, я не боялся Гава, и всех его жутких проклятий в мой адрес. Не боялся даже угроз о том, что он пожалуется на меня начальству, которое меня 'вытащит за шкирку из моего уютного креслица, вытряхнет из тёплых тапочек, и засадит мне в задницу штекер пять на пять, без солидола'. Грозно конечно, ничего не скажешь. Но бестолково. На новичка может быть и произвело бы впечатление, но только не на тёртого калача - бывалого оператора. Я точно знал, что офицеры-распределители - это всего лишь мелкие сошки, шавки, которые ничего не могут предъявить нашему ведомству. И уж тем более, никак не могут дотянуться до нас. Вот они и бесятся в бессильной злобе.
Выслушав продолжительную ненормативную тираду, я наконец-то узнал от Гава, что его взбесило моё опоздание на дежурство. У них там запланирована какая-то очень важная вылазка, а отряд недоформирован из-за того, что все дежурные холл-опы уже заняты, а единственный свободный канал не активен, потому что я к нему вовремя не подключился. Разумеется, я не стал ему ничего объяснять, и оправдываться, рассказывая про заранее назначенное свидание с женой и незапланированную уборку в стойле. Было бы перед кем отчитываться и унижаться. Поэтому я просто дождался, пока он не выпустит пар, и не произнесёт долгожданное, -'перевожу на основной канал! Подключаю!'
Наконец-то.
'Холл-оператор 2-342. Сопряжение с ИМО-23-4457. Загрузка коннектора. Трансмиттер потоковой передачи активирован'.
В наушниках зашумело, загудело, затрещало. По экрану пробежала рябь, и вскоре появилось изображение. Я увидел людей, одетых в одинаковые серые костюмы, похожие на скафандры. На бесформенных шеях свисали хоботы гофрированных шлангов, входящих сбоку в головную часть одним своим концом, а другим - через плечо уходящие за спины, к баллонам с дыхательной смесью. Вместо лиц я видел сплошные тонированные забрала, за которыми с трудом проглядывались противогазы. Видеокамеры, словно роботы-попугаи на плечах космических пиратов, одноглазо таращились своими чёрными объективами.
-Всё, мой подключился, -раздался глухой, но очень близкий голос.
Говорил НРТ, через чью камеру я сейчас смотрел на мир.
-Наконец-то. Ну что, все готовы? Давайте, пацаны, пошевеливаемся, и так уже времени потеряли до хрена, -ответил, по видимости, начальник отряда.
Вся команда поднялась с длинных лавок, расположенных друг напротив друга в довольно тесном шлюзовом боксе. Знакомые стены, покрашенные шаровой краской, с пёстрыми плакатами, развешенными повсюду, где только можно. Продолговатые лампы над головой. Мы всё ещё в предбаннике.
-По одному, не толкаемся, выходим, выходим. Кекс, Фугас, не забудьте оборудование.
НРТ выстроились в шеренгу и, пыхтя продуваемыми фильтрами, стали неторопливо двигаться на выход. Шлюзовые ворота уже были открыты, и я мог разглядеть мелькающие впереди желтоватые обои Запределья.
-Затычкин? -буркнул мой подопечный.
Обращение было адресовано уже не кому-то, а лично мне. 'Затычкин' - одно из моих прозвищ.
-Затычкин, это ведь ты?
-Да, я. А ты...
-Колдун.
-Точно. Привет, Колдун. Давно не виделись.
-Чё задержался-то? Проблемы были? -знакомый НРТ сразу догадался о том, что я опоздал неслучайно.
-Были. Но видимо не такие серьёзные как у вас?
-У нас? Хых. А ты чё, в курсе уже?
-Нет. Просто догадался. Гав на меня наехал как танк на немецкий окоп. Это 'ж-ж-ж' неспроста?
-Неспроста, Затычкин, неспроста. Пацаны опять видели что-то на нуле. Теперь уже явно.
-Что?
-Хрен его знает. Но в итоге у нас тут чуть ли до бунта не дошло. Начальство до последнего отказывалось верить, что на нулевом этаже кто-то водится. И только когда вся бригада ультиматум поставила, пошло на уступки. Отменили все запланированные работы на нуле до выяснения всех необходимых обстоятельств. Вот наше отделение и подрядили заняться этой проблемой.
-Заняться, как? Мне вообще никаких циркуляров не поступало.
-А ты вообще, что ли, не в курсе? Ну у вас там и жирафы! Дело-то пахнет керосином. Движуху видели в колонном зале. К счастью, пока только там. Поэтому наша задача - найти колонный зал, и установить там камеры с детекторами. Если в зале действительно кто-то обитает - его зафиксируют приборы, и у нас появится доказательство.
-Ясно. А что за движуха? Кого вообще видели-то? -спросил я.
-Да непонятно. Просто что-то двигалось. А разглядывать, сам понимаешь - себе дороже. Пацаны сразу ноги в руки и драпать подальше. Хрен ли, нам на нуле даже стволы не выдают. Чем отмахиваться от этого говна?
-А может показалось пацанам? Может нет там никого?
-Может и нет. Хорошо, если действительно нет. Не хотелось бы, чтобы там что-то было. Но ведь, помнишь, что раньше нам говорили? Что нет в Запределье никаких чудищ. Что это всё байки. Выдумки. Глюки. И только после того, как они десять человек утащили...
-Так, мужики, слушаем внимательно, -командир отряда, шедший впереди, остановил группу, когда та покинула форпост, и оказалась в большой комнате, из которой вело сразу несколько выходов, уходящих куда-то вглубь однообразного жёлтого лабиринта, освещённого одинаковыми лампами. -Пеленг на карту. Я иду впереди. Не растягиваемся...
Стоит внести некоторое пояснение насчёт этой самой 'карты', на которую собрались выдвигаться наши ребята там. Дело в том, что ориентироваться в Запределье чрезвычайно сложно в связи с хронической нестабильностью оного. Запределье постоянно меняется, и преобразуется, тасуя и перемешивая свои коридоры, сужая одни помещения и расширяя другие. Освещая одни области и погружая в темноту другие. Запутаться в этой мешанине очень просто, и, как я уже говорил, составить карту здесь попросту невозможно, поскольку любая карта потеряет свою актуальность уже через час после своего составления.
Я слышал, что какие-то математики пытались просчитать закономерности, и на их основе создать динамическую карту, которая менялась бы вместе с Запредельем, но узнать эту самую закономерность им так и не удалось. Тогда учёными было принято весьма нетривиальное и, казалось бы, нелепое решение, составить карту внутри Запределья и из его элементов. Ранее, неподалёку от предбанника, был обнаружен некий артефакт 'Постамент', представлявший из себя пустую платформу, или плиту, лежавшую на полу в большом зале. Площадью примерно три на полтора метра, и высотой в метр. НРТ собрали найденные 'кирпичики' (небольшие геометрически-правильные фигуры, попадающиеся в разных частях нулевого этажа), и стали выкладывать из них карту, в том виде, в каком этаж пребывал в данный момент, пока не собрали довольно внушительную часть уровня в окрестностях предбанника. Разумеется, на 'Постаменте' уместился далеко не весь нулевой этаж, а только его часть, хоть и солидная. И, что характерно, задумка учёных сработала. Получившаяся 'карта' начала меняться вместе с этажом. Каждый раз, приходя к карте, НРТ видели, что фигуры на ней поменяли своё местоположение, и стали соответствовать новой схеме лабиринта. Таким образом появилась возможность ориентироваться по карте нулевого этажа в реальном времени. Беда в том, что сам зал с картой постоянно и непредсказуемо перемещался в разные отделы нулевого этажа, и НРТ приходилось искать его снова и снова, находя каждый раз в разных местах, а порой и не находя вовсе.
Разумеется, НРТ не раз пытались обмануть коварное Запределье. Сначала попробовали перенести 'кирпичики', из которых состояла карта, в предбанник, и выложить её там. Но в предбаннике карта работать отказывалась. Тогда решили повесить над ней видеокамеру, которая бы транслировала все изменения на схеме удалённо. Но карта опять перестала работать, словно стесняясь, что её снимают. Этаж видоизменялся, а карта - нет. Когда камеру отключали, её работа опять возобновлялась. Последней отчаянной попыткой обмануть карту стало приставление к ней круглосуточного караула из пары НРТ. Но тогда происходили вообще невероятные вещи. Карта успевала поменяться, пока на неё никто не смотрел и не направлял свою камеру. И нулевой этаж менялся вместе с ней, перенося и карту, и обоих её часовых, вместе с залом, на новое место так, что люди вообще ничего не замечали.
Поэтому, единственным действенным решением руководства стало размещение в зале с картой очередного сигнального маяка, по которому её можно было отыскать, запеленговав исходящий сигнал. Такие маяки расставлены по всему нулевому этажу, а также на трёх этажах, расположенных дальше. Это пока что единственные приспособления, позволяющие НРТ хотя бы как-то ориентироваться в этой огромной головоломке.
Таким образом, отряд, вышедший сегодня на задание, первым делом направился к карте, чтобы выяснить, где в настоящий момент находится участок, под кодовым названием 'колонный зал', и заодно, на схеме, прикинуть план своих действий. В отряд входило шесть человек. Командир с позывным Факир, и пятеро рядовых: Ося, Фугас, Мамон, Кекс и Колдун. Хотя разобрать кто из них - кто, не могли, наверное, даже они сами. Старшина отличался лишь более жёлтым цветом 'скафандра'.
-Не нравится мне что-то сегодняшняя обстановка, -глухо произнёс один из НРТ, идущий ближе всех к Колдуну. -Как-то сегодня здесь... Не так... Предчувствие плохое...
Но никто не стал ему отвечать. Поэтому он тут же смолк.
Слегка переваливаясь сбоку-набок, точно пингвины, в своих широких одеяниях, НРТ двигались через помещение, похожее на офисное, разграниченное перегородками, напоминавшими те, что установлены в нашем зале, но без мебели и техники внутри. Будто какие-то таинственные строители только что закончили здесь ремонт: проложили проводку, подключили освещение, поклеили обои, навесили потолки и уложили мягкий настил. Осталось зайти, занести оборудование и располагаться. Но я уже говорил, что внешность Запределья ой как обманчива.
Колдун будто бы уловил мои мысли, и пробормотал.
-Сколько здесь хожу - постоянно думаю. Ведь кто-то же это всё построил? Поклеил эти уродские обои. Лампы повесил, подключил к электричеству. Значит где-то есть и источник энергии. Какая-то электростанция, или типа того...
-Думаешь, не проверяли? -поддержал я беседу. -Месяцев десять назад, когда я ещё новичком был, ребята тут пытались лампочки ковырять. Искали, к чему они подключаются.
-И?
-И-и... Ничего. Провод там есть, но уходит куда-то через потолочную плиту. Вытянуть за кончик не получилось. Чтобы узнать, куда он там уходит, или хотя бы просто, вытащить его, нужно потолок продолбить. Сперва хотели этим заняться. Даже перфоратор приволокли, но начальство внезапно запретило. Так по сей день эта затея и не реализована.
-Наверное это и к лучшему. Я бы тут тоже шибко ничего не ковырял. Не нами проложено, не нам и ковыряться. Только до беды доковыряемся.
Он умолк. Я тоже не стал продолжать разговор. Тем более, что лишняя болтовня сильно мешала сосредоточиться. К сожалению, камера на плече НРТ не могла вращаться. Можно было лишь на программном уровне чуть-чуть смещать её угол обзора в одну из четырёх сторон. А как бы было хорошо, если бы она вращалась наподобие фантастической пушки хищника из одноимённого кино. Но увы. Единственное, что меня сильно выручало - это возможность переключения на широкоугольное изображение. Справа сразу появлялась вытянутая серо-жёлтая выпуклость, являвшаяся всего лишь головой человека, нёсшего эту камеру, но зато само изображение растягивалось в разные стороны и давало гораздо больший угол обзора, хоть и менее информативный. В общем, для беглого поверхностного обзора я использовал 'ширик', а когда присматривался к чему-то, возвращался на обычное изображение.
Сейчас можно было немного расслабиться, поскольку группа была довольно большой, и помимо меня её контролировало ещё пятеро холл-опов. Итого, шесть человек и двадцать четыре глаза. Мимо нас муха не пролетит, да и откуда здесь взяться мухе?