Плыли тени. А может, это я плыла, не чувствуя своего тела. Смотрела в потолок и видела белую маску, с широко раскрытыми глазами, глядевшими в мои глаза.
"Зеркальный потолок, зеркальный потолок...", - слова, лишенные смысла, цвета.
"В вашей спальне зеркальный потолок", - проскрипел портье над ухом.
Закинутые руки, за головой маски, темная копна волос.
Из окна струится серый свет.
Я вижу себя.
Меня окружил город без имени, без времени. А в нем гостиница, с бельем, цвета вишни.
Эта маска - я.
Телефон молчит. С того момента, как, повесив трубку, я зашла в ванную и, открыв краны, долго стояла под душем. Струи воды текли по лицу, и мне казалось, что я плачу.
Приносили обед или завтрак. Дверь была заперта. Они ушли.
Мы расстались.
Ты это знаешь также как и я, хотя, не сказано ни слова. Ты позвал, а я не пошла. Не пошла за тобой, хотя обещала.
Позвонил и сказал: "Я на вокзале". Захотел проверить меня. А я - тебя. Думала, - шутишь. До последнего была уверена, что не поедешь. До последнего того звонка.
"Я на вокзале"...
Ты ждал?
Вначале, ты не нравился мне. Ты был совсем не таким, каких ждут, какого я ждала. И увидев тебя в первый раз, решила, что твой взгляд, слишком восхищенный, слишком откровенный. Настойчивый. Мне не нужно было твое внимание.
Ты думал, я не пойму "случайности" встречи, вечером. Окликнул меня, сказал, что проходил мимо и увидел.
Шел рядом со мной, и говорил, не умолкая. Спрашивал. Смеялся.
За стеной шелестит река. Волны бьются о камни канала.
У тебя был красивый голос.
Ты посещал те же лекции, что и я. Идя через аудиторию, осматривался, отыскивая меня глазами, подходил и садился рядом.
Ты первым поздравил меня с днем рождения. Спросив, про гостей, предложил встретиться на следующий день. А я не сумела отказать, в ответ на твою любезность.
Ты был в синем. Протянув мне руку, помог перебраться по качавшимся мосткам. Последняя доска оказалась скользкой и, когда я стала падать, ты подхватил меня. Опираясь на твои плечи, я чувствовала под пальцами их силу.
Ты мне много рассказывал о себе, но остался незнакомцем.
Говоря о своей матери, часто повторял, что она воспитала тебя одна, без мужа, многим жертвуя. Один человек предложил ей выйти за него замуж, а она отказалась. Из-за тебя. Ты был против. Почему?
Скажи, ты не принимал чужого или не хотел делить её, с другим?
Тебе нравилось ставить перед выбором. Иначе не мог?
Ты говорил: "Всё, или ничего". Твердил: "Я отдаю всё".
Гулко бьется сердце. От его ударов, колышутся занавеси, и покалывает в кончиках пальцев.
Ты пригласил меня на свой спектакль.
Никогда прежде, не доводилось мне видеть, чтобы человек, с такой безудержной, отчаянной страстью погружался в свою роль. Сидевшие рядом люди плакали.
Я смотрела, и не узнавала тебя - казалось, ты стал выше ростом; твое лицо, всегда смуглое, побледнело; черные глаза сверкали. Чудилось, они видят сквозь мрак зала в те минуты, когда твой взор обращался в темноту рядов.
Тебя долго не отпускали со сцены. Я же поспешила домой. Не сумела заставить себя встретиться с тобой и хоть что-то произнести. Чувства, переполнявшие меня, не давали сосредоточиться. Надо было побыть одной и разобраться во всем.
Шуршат часы. Странные звуки, настойчиво заполняют уши, - идет дождь. Прозрачный бисер бьется в окно и превращается в ручейки.
Ты не говорил о любви. И не спрашивал меня. Только однажды, задал вопрос: "Если я поеду, ты будешь со мной?"
Тот, кто владел залом, кто был способен рассказывать о любой мелочи, как о самом важном, не умел произнести трех слов. Единственных, тех, которые мне были нужны.
Но и я не могла причинить боль близким, предать их, ради, возможно, собственной иллюзии о тебе.
Какой ты? В чем ты - настоящий?
Кого я знала, чью душу слышала, видела. Твою или свою?
Гудок. Паром отошел от берега.
Я не думала о тебе, не вспоминала, даже, когда ты звонил.
Почему же сейчас тоска сжимает сердце и нет сил избавиться от этой тяжести.