Летите, летите, плывите, летите, мертвые, живые летите. Для вас родненьких родилася, для вас милых умираю я, не ждите меня более, не зовите, нет меня больше, летите, летите, плывите, летите.
Горея Никифировна родилася в день седьмой девятого месяца, мать ее крестьянка, битая мужем за непокорность и грусть в глазах, и за все грехи человечества. Отец крестьянин, характера тяжелого, головы не разумной, силушки необъятной. Горюшка была единственным дитем у родителей, все остальные детишки померли от слабости матушки, вызванной избиением отца. Право сказать рождение Никифоровны никому радости не принесло, отец в очередной раз ждал сына, мать в очередной раз ждала побоев мужних. Но, тем не менее, дите произвелось на свет, прозвала матушка ее Горею, толи печаль родительницы так повлияла, толи название деревни Горемыкин, но отец против не был, он вообще не воспринимал, ее как своего ребенка, женщина для него была хуже собаки, ела много и говорила все не то, что надо, даже пес и тот в такт мужику подвывал. На восьмое свое рождение Никифоровна осталася без матери. Матушка шла за водой по теплым сугробам, да упала, так и не подняли. Рыдала Горюшка, не нужна никому в целом свете, отец пьет, и не видит слез дочериных, а когда не пьет, то зол как небо в грозу. Слава Господи, соседушка Николаевна, старушка древняя (сестра бабушки) приютила обездоленную. К шестнадцати годкам Никифоровны, приехал в их деревню учитель, молоденький красавец. Залюбовался на фигурку Гореюшки, на личико миловидное, да и девушка в долгу не осталась.
Училась она в ту пору в третьем классе, с бабушкой за одной партой сидела, училась прилежно, учитель хвалил. Когда бабушка пропускала уроки (причины тому были разнообразные, то болезнь, то дела по дому, она предпочитала сама прогулять лишь бы внучка училась, да и если честно старушку не очень тянуло к знаниям, просто новый порядок в стране требовал от сознательных людей умение обращаться с цифрами и буквами), наступало счастливое время для Горюшки, учитель начинал позволять себе больше в отношении к девушке, вечером провожал до дома, иной раз ночевал в сарае у старухи на сене вместе с Никифоровной, в такие времена Горюшка говорила, что ночует у подруги Агафьи, на другом конце деревни. Но деревня есть деревня, слухи бегут быстрее, чем дела. Бабушка, узнав о делах молодых, ничего не сказала внучке, а пошла к учителю.
-Что ж ты делаешь милок? Девку ведь губишь. В жены брать не станешь, а только испортишь молодую.
-Вы про Горею? От чего вы решили, что не женюсь? Очень даже женюсь. Только на ноги встану и женюсь.
-Какие ноги, посмотри на себя, голый весь. Да за нею барин бегает, у него денег то во. Там где деньги, там и веселье. Она молодая, ей бы радости вкусить. А с тобой что? Дитю и ту не прокормишь.
-Спокойней Авдотья Николаевна (бабушка). Сейчас время не то, еще год и не будет вашего барина. Пройдет еще немного времени и деньги нужны, не будут.
-Это ты точно подметил, деньги нужны, не будут. Помрешь с голодухи и Горюшку мою в могилку за собой потянешь, мертвому то деньги не нужны. Оставь ее, пожалей милую.
-Я ее не оставлю. Если Горея Никифоровна сама пожелает от меня отказаться, тогда я уйду, а так нет, так как испытываю к ней чувства любовные... и на сколько знаю она ко мне тоже.
-Беда, беда. Ну что ж, прощай Сергей. Одумался бы.
-Нет.
-Беда, беда.
Авдотья пришла домой, Горюшку не застала, та была в поле, присела на стул и стала думы думать, ничего не надумав, пошла к соседке.
-Здорово Прасковья.
-Здравствуй Авдотья. С чем пожаловала?
-Да так, полялякать немножко. Чаю то у тебя найдется?
-От чего ж не найтись, найдется.
-Хороши у тебя Сени-то, да жарки уж очень.
-Так надо, нельзя мне холода, в болезни тут же впадаю, сама ведь знаешь. Так о чем говорить пришла?
-Совету спросить. Беда у меня. Слыхала наверно про учителя?
-И про Горюшку твою?
-Да про них окаянных. Бед с ними нахлебаюсь я.
-От чего ж нахлебаешься? Дело-то молодое, доброе. Говорят жениться Серенька надумал.
-Собирается, но куда ему голодранцу. Девка-то у меня сочная, барину приглянулась, свататься хочет. Да заморочил ей голову этот учитель. Человек то он ничего, хороший, да счастья с ним не будет.
-Как же ты так говоришь? Сама в школу ходишь, веру новую приняла.
-Принять-то приняла, да как ее не принять когда все туда. Что я одна буду?
-Как же ты ее приняла, если Горюшку за барина отдать хочешь, он же первейший наш враг?
-Не знаю, запуталась я совсем.
Вечером Авдотья ждала, Никифоровну, все в тех же думах. Горюшка, придя, домой, сразу заметила, что бабушка не в том расположении духа.
-Что вы бабушка пригорюнились? Аль прихворали от чего?
-Да нет Горюшка, запуталась я.
-В чем запуталась, скажите? Может и я чем помогу?
-Не знаю, как и сказать тебе, и стыдно и страшно.
-Что же случилось бабушка?
-Власти я новой в душе принять не могу, так приняла, а в душе никак. Вот давеча с Прасковьей лялякали о тебе.
-Обо мне?
-Да о тебе детушка. Нет мне покоя из-за тебя и учителя молодого. Голый он совсем весь, а жениться на тебе хочет. Да я вижу, и ты к нему тянешься, заморочил он тебе головушку. Вон барин, чем ни пара. И дома, и сады, и деньги все есть.
-Люблю я Сергея Иваныча, и замуж за него хочу. Барин же ваш лодырь необразованный, скоро кончится его власть, сами увидите бабушка, все мы ровны, будем, и у нас с вами сады будут, а деньги и никому нужны, не будут. Власть наша все сделает для народа. Вот увидите.
-Все равно не понимаю, не верю я, чтобы голодранцы победили. Сколько лет уже барские правят, всегда барские правили, а эти только и знают, как орать да учить. Денег не будет. Как же их не будет? Вся сила в копеечке.
-Не будет денег, все будет бесплатно, а сила наша в душе будет.
-Как же бесплатно? Так кто первый нахапает, у того все будет, а кто не успеет, помрёт с голодухи.
-Не помрёт, все честно будет.
-Не верю я. Может, стара уже понимать все? Эх, делаете что хотите, лишь бы кровь ваша резвилась.
С тех пор решила старуха не думать об этом, а жить как жила. Через пол года барина действительно не стало, сады его забрали, а самого расстреляли. В доме его открыли библиотеку, в которой стала работать Горея Никифоровна, жена Сергея Ивановича. По мере жития с учителем Горея набиралась знаний, продолжая обучаться в вечерней школе. Через год после женитьбы умер отец Гореи от рака печени, последние шесть лет он с трудом вставал с пастели, но, тем не менее, пить не бросал.
Осенью Сергей Иваныч задумал с женой переехать в город, строить новое будущее, тем более Горее надо было продолжать обучение, а в деревне получить образование было не возможно. Бросить Авдотью одну они не могли, поэтому она поехала с ними. В городе учитель снял комнату и устроился работать в школу, Горея пошла на фабрику, Авдотья с ума сходила, домашней работы ей было мало. Слава Богу, Сергей пристроил Авдотью ночным сторожем в школу.
Горея, устроившись на фабрику, продолжала учиться, большинство соработников были необразованны и как следствие пили до смерти. Очень часто возникали перепалки между ней и выпивающими, Горея даже писала бумагу директору о беспорядках вызванных алкоголиками. Но начальство закрывало на все глаза, лень было разбираться с неурядицами. Однажды на фабрику приехали какие-то люди, вокруг которых крутился директор как уж, сразу было ясно, "Высшие Инстанции". За полгода работы у Гореи Никифоровны нервы изрядно потрепались, и на душе много накипело, всё очень быстро вылилось на те самые "Высшие Инстанции". Директор побелел, пьющие нахмурились, остальные начали тихо поддакивать. Через два дня директора сняли, и на его место вступил молодой румяный человек. Пошло повальное увольнение, Горея была героем и врагом номер один в одном лице. Директор каждый день обходил цеха и смотрел на работу и рабочих, после таких прогулок со станков снимались люди и ставились новые. Горею назначили бригадиром цеха.
Авдотья Николаевна каждый раз, заступая на ночное дежурство, испытывала страх, страх быть одной, в темноте можно увидеть больше чем на свету. Воображение у неё было развито сказками, рассказанными еще бабушкой и мамой. О чем могут повествовать деревенские истории, как ни о чертях и оборотнях. Если бы Авдотья была молода, то она точно бы посидела. О своих страхах она никому ничего не говорила, так Сергей точно бы запретил ей работать. Выходя из школы, она как будто выходила из преисподни, здоровье её стало резко ухудшаться (в свои семьдесят четыре она чувствовала себя куда лучше, чем многие в ее возрасте, выглядела куда моложе).
В выходные Сергей и Горея принимали у себя одних и тех же гостей, это были учитель математики Лена Патрикеевна (так ее называл Сергей), учитель русского языка Филипп Карлович и Дуня (жена Филиппа). Авдотья всегда была рада их приходу, в особенности Филиппу Карловичу, он всегда шутил с ней и иногда заигрывал. Бабушка всегда пыталась баловать Филиппа, то пирожки, то варенице ему подкладывала.
-Филиппка, возьми пирожок.
-Да из ваших рук все готов брать, но наелся уже.
-Уважь бабушку.
-Ну, давайте.
-И варенице.
-Да вы меня закормить решили, Горею так не кормите как меня. Вы ей лучше предлагайте, Никифоровне нужней в её-то положении.
Горея была на четвертом месяце беременности, чем весьма сильно гордилась. По истечении времени на фабрике у неё появилось множество врагов. Всё это были лодыри и тунеядцы. Никифоровна, будучи бригадиром, заставляла всех работать, и следила за порядком. Несколько раз ловила рабочих за кражей, за что их сажали в тюрьму. Однажды холодным ноябрьским вечером Горея шла по пустынному переулку с фабрики домой, навстречу выползла огромная тень.
-Здравствуйте Горея Никифоровна.
-Кто вы?
-Как же-с, не узнали?
-Громыкин? Что вы здесь делаете?
-Как что? Гуляю Горея Никифоровна. Вот думал, погуляю и вас встречу. Меня ведь только вчера-с отпустили, а я сразу к вам-с.
-Что вам от меня надо?
-Поквитаться с вами пришёл, больно вы хорошим людям мешаете.
-Я кричать буду.
Сергей начал беспокоиться, когда Горея не пришла домой в обычное время. Он надел пальто и вышел ей на встречу.
После смерти жены Сергей начал пить, никто не мог его остановить. Авдотья согнулась, на работу еле выходила. Однажды, уходя с работы(утром), узнала от Филиппа, что Сергей попал под трамвай. Через два месяца Николаевна слегла в пастель, пролежав три дня в бреду и скончалась.