Рау Александр Сергеевич : другие произведения.

В пятницу после нашей победы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вот мой рассказ, участвовавший в конкурсе Ника Перумова и Веры Камши “Наше Дело правое”. Занял второе место в топе Николая Даниловича. Надеюсь, он войдёт в итоговый сборник, выпускаемый Эксмо. Жанр - условно - фантастика. Взгляд на революцию (не нашу) на стороны “белогвардейца”.

   Александр Рау
  
   В пятницу, после нашей победы
  
   Противный осенний дождь моросил уже целый день. Тоскливое серое небо и не думало прекращать свой плач. Слёзы его падали на Столицу, просачивались сквозь исхудалые крыши, катились по щербатым стенам, смывая остатки краски и белил, собирались в глубокие лужи посреди разбитых дорог. Минул пятый год с начала революции, небу было о чём плакать.
   Солнце, так и не показавшееся из-за туч, стремилось поскорей уйти за горизонт. Центр города был почти пуст. Последние служащие королевских канцелярий спешили домой из величественных и мрачных министерств, провожаемые завистливыми взглядами патрулей солдат и полиции. Все торговые дома, галереи, магазины и лавки были закрыты к обеду, театры, клубы и синематографы не открывались вообще. В городе был объявлен траур.
   Невысокий мужчина в дорогом сером пальто медленно брёл по улицам, не обращая внимания на патрули, обычно строгие ко всем поздним прохожим, ни на дождь, ни на отсутствие фонарей, ни на всевозможные ночные опасности: от обычных бандитов до идейных террористов-мстителей.
   Ему было тридцать лет, он всегда был крепок телом, подтянут и лишь в последние годы изрядно потолстел. Производил впечатление человека надёжного и уверенного в себе. Глаза его часто красные и уставшие всегда смотрели в глаза собеседника. Черты лица выдавали человека настойчивого и независимого, широкий лоб портили ранние морщины.
   Раньше, в прошлой безмятежной жизни, он ненавидел такую погоду, потому что не умел ходить аккуратно. Сейчас же ему было наплевать на то, что грязные брызги пачкали брюки до самых колен. Его непокрытая голова давно уже промокла, капли стекали с тёмных коротких волос по лбу на лицо, заливали синие глаза. Мужчина щурился, улыбался и смахивал их пальцами. Он ни о чём не думал, и ему было хорошо.
   Этот день был одним из немногих, когда он мог прогуляться по городу от места службы домой. Не торопясь, спокойно и безмятежно, забыв обо всём. Воздух был чист, свеж и не мог сравниться с тем прежним спёртым и невкусным духом Столицы, память о котором осталась с детства.
   Он, бредущий по проспекту, видел причину чистоты в дожде; он, в мундире и на службе, нашёл бы её в разрухе, вызванной смутой, в остановке половины заводов.
   Экипажи обгоняли его, цокая копытами о брусчатку, редкие автомобили освещали его огнями фар - у самых древних моделей фара была одна, у свежих от чётырёх до шести - и бесшумно проезжали мимо на своих новомодных каучуковых шинах. Пешеходу на них было наплевать, он некуда не спешил.
   Дом сменялся домом, квартал кварталом. Пройдя треть пути, мужчина замедлил шаг, впереди показалась площадь Йозефа фон Цельтиса, называемая так же площадью Влюблённых. Памятник знаменитому поэту с момента основания служил местом, где назначались свидания.
   Внимание любителя прогулок привлекла молодая женщина, стоявшая у памятника. Третью пятницу он шёл этим маршрутом, и каждый раз видел её здесь. В этот вечер не удержался и подошёл ближе.
   - Здравствуйте! - он улыбнулся.
   - Добрый вечер! - приветливо отозвалась она, чуть приподнимая зонт.
   Он оглядел её. Лет двадцать-двадцать пять. Невысокая, даже маленькая, ростом ему по плечо, Нарядная белая шляпка, синенькая курточка, на рукаве едва заметные заплатки, брюки - видно суфражистка, сапожки, украшенные яркой вышивкой, на высоком каблуке.
   Пять лет назад, перед самой Смутой такой наряд был самым модным среди курсисток.
   - Меня зовут Генрих, - он решил представиться.
   - Элиза, - против ожидания она не протянула кисть не для рукопожатия, а для поцелуя.
   Генрих бережно прикоснулся губами к белой коже перчатки. Между большим и указательным пальцем он заметил маленькую дырочку. После смуты редко кто мог себе позволить новые наряды. Он видел подлинную статистику, держал в руках настоящие сводки, знал, что восьми из десяти граждан денег хватает лишь на еду. В излишней худобе девушек нынче виновата совсем не мода.
   - Очень приятно, Элиза. Простите, что навязываю вам своё общество, но что вы делаете здесь в такой час одна?
   - Жду своего жениха, - зелёные глаза озорно блеснули, улыбка вновь озарила милое округлое личико. Прядь светло-русых волос выбилась из-под шапочки.
   Генриху понравилась её улыбка: естественная, чистая, добрая. Слишком давно он не видел таких.
   - Три пятницы подряд? Он так рассеян, что забывает о свидании? Право, ни один мужчина не стоит таких жертв.
   - Стоит, - лицо Элизы сразу стало серьёзным, - Мой - стоит. Я его ждала, жду и дождусь. Он придёт.
   - Когда? - Генрих давно не сталкивался с такой уверенностью.
   - В пятницу. Он обещал. Осталось совсем немного.
   - Неужели? И сколько же вы ждёте его, милая? - бедная девушка, подумал он, наверняка, стала жертвой какого-нибудь сердцееда.
   - Два года три месяца и две недели, - с обречённой спокойностью ответила девушка.
   Генрих вздрогнул. "Тронутая"! Вот и объяснился задорный блеск зелёных глаз. Ещё одна жертва той безумной бойни. Господи, за что! Она такая красивая! Жалость вкупе с нежностью охватила его. Вечер, почти ночь, площадь всех влюблённых, девушка в беде.... Романтика, как в тех романах, что он читал гимназистом.
   Вот только помочь он ей не в силах. Не стать ему рыцарем, спасающим принцесс. Он сам оборвал свои крылья, отказался от неба, чтобы стать крылатым кирасиром, опорой престола, пожизненным лейтенантом первой роты.
   - Вам плохо? - участливый голос привёл его в чувство, мягкие пальцы коснулись щеки.
   - Нет-нет, так задумался.
   Он вдруг понял, что дождь прекратился, исчез
   - Точно? Болезни запускать нельзя. У меня есть знакомый врач. Очень хороший. Его выгнали из Второго Королевского Госпиталя за симпатию к революционерам, но он принимает на дому. Берёт совсем недорого.
   - Нет, спасибо, я здоров, - Генриху невольно улыбнулся, "тронутая" советует ему следить за здоровьём.
   Элиза с сомнением оглядела его. Маленькая серьёзная даже немного сердитая.
   - Зря вы так, - обиделась, - Сами до дому дойдёте?
   - Конечно. А вы? - он укорил себя, что не спросил об этом раньше, - Может вас проводить?
   - Не стоит, - она достала из кармана круглые дамские часики, открыла, поднесла к глазам, - Сейчас восемь, обычно я жду любимого до девяти, но сегодня можно уйти пораньше, он не обидится, я замёрзла, да и людей почти нет. Не утруждайте себя, я живу здесь рядом. Завтра мне рано на службу, хочу выспаться.
   - Ну, тогда до встречи, Элиза! - Генрих поднял на прощание руку.
   Надо же, она ещё где-то служит, какая разительная перемена. Неужели никто не замечает её беды? Он дал себе зарок узнать о девушке побольше. Может, удастся ей как-нибудь помочь.
  
  
   Дверь после звонка открылась не сразу. Швейцар Ганс был глуховат и медлителен, но Генрих его ценил и по-своему любил. Старик служил ещё его деду, начинал мальчиком для посылок. Он был связью со старым ушедшим безвозвратно миром, с ним можно было всегда поговорить об отце. Революционеров, казнивших старого графа фон Альбера, он ненавидел сильней, чем его родной сын. Возможно потому, что ему не приходилось расстреливать этих самых революционеров. Карая сотню чужих за смерть одного своего.
   - Ваше Высочество, вас уже два раза искали из министерства. Эти КорБесы, тьфу их. По звонофону беспокоили, - доложил швейцар, принимая пальто.
   Генрих улыбнулся - о том, что он родственник правящей фамилии, Ганс помнил куда лучше него самого. Что до КорБесов - сотрудников Министерства Королевской Безопасности - то, здесь он был солидарен со слугой, слишком уж дурную славу последние заработали за полтора года существования. Такую, что от них отворачивались даже те, кто лично душил гидру революции.
   Пошли они к чёрту! Понадобится - перезвонят. Хотя, скорей всего, они уже знают, где он. В доходном доме напротив дворник их официальный агент.
  
   Кухарка Дора, она же единственная служанка, разогрела ужин, приготовила ванну и ушла пить кофе с Гансом. Генрих привык к самостоятельности и не любил, когда прислуга излишне суетиться. Запив отбивные бокалом вина, он отправился в спальню. Разделся, взял с тумбочки том "Истории бунта" - свежее изданного официоза, рекомендованного лично Фридрихом.
   Пролистал предисловие. Глава 1. "Неслыханная подлость - предательство третьего сословия". Тут память сыграла с ним злую шутку - прошлое нахлынуло, картины, как кадры синематографа мелькали перед глазами, заслоняя напыщенное и убогое повествование официоза.
  
   Отец Фридриха - Вильгельм Третий был упрямым и сильным человеком, который не хотел замечать, что мир меняется, и то, что было хорошо при его деде, терпимо при его отце, никуда не годилось в его время.
   Он правил королевством единолично, старался вникнуть во все вопросы - и ни один не знал хорошо; брался за тысячи дел и решал из них едва ли десяток. Продолжал поддерживать аристократов, хотя время их давно прошло. Буржуазия, в особенности новоявленные миллионеры, ворчала и злилась, ибо у неё не было ни каких прав.
   Но ни это подточило его силу, буржуа долгое время выжидали, надеясь на его наследников. Войны. Вот - главный ответ. Три проигранных войны - это слишком много для одного Королевства, пусть и бывшего сильнейшим на континенте. Пятикратный рост налогов, инфляция, дикая коррупция, огромные военные расходы и сменившие их контрибуции - государство трещало, но держалось, народ стонал, но ещё терпел.
   Королевство добил неурожай. Вильгельм Третий потерял последний шанс не отменив высокие налоги на крестьян, коих было семьдесят процентов населения. Голод. Власть имущие его почти не заметили, а вот рабочие... Установленного максимума зарплаты им перестало хватать даже на картофель - еду бедняков.
   Восстал столичный оружейный - старый рассадник профсоюзной заразы, логово запрещённой рабочей партии. Солдаты гарнизона отказались стрелять в рабочих. Король не поверил, лично выехал в часть. В ответ на решительный отказ лично застрелил двух солдат.
   Этот полк прошёл две войны, бойцы не стерпели самодурства. Разорвали и короля, и свиту, и половину офицеров. После такого остановиться было нельзя. Солдаты и рабочие объединились. Часть гвардии выступила против них. Начались уличные бои. Восставшие громили полицию, министерства, казармы, освобождали тюрьмы, просто грабили.
   Крупные буржуа из "Союза Ста" сообразили быстро. Сумели договориться с лидерами солдатских комитетов и профсоюзов, возглавить движение. Сообразили, что честный союз может быть выгодней обмана. На руинах монархии родилась Республика, провозгласившая идеалы Свободы, Равенства и Братства.
   Но кирасиры - так стали называть сторонников прежнего режима по имени первого гвардейского полка - не сдались. Поднятое ими восстание подавили. Расправились жестоко, посчитав, что для будущего спасения можно один раз пролить много крови. Народные трибуналы отправили на смерть тысячи явных и мнимых сторонников короля, в том числе двух старших принцев и большую часть королевской семьи, не щадили никого. Провозгласили "Превентивную Революционную Жестокость". Расстреливали, топили и вешали вопреки собственным, только что принятым законам. Имущество казнённых национализировалось и продавалось по дешёвке. Отнятой землёй молодая республика частично расплатилась с крестьянами.
   Тысячи погибли, но сотни спаслись. В том числе и младший принц Фридрих, и сын казнённого графа фон Альбера Генрих. Те, кто были за границей, и те, кто успел бежать. Просвещённые соседи, ранее всячески приветствовавшие внутренних врагов Королевства, испугались, что этот пагубный пример окажется заразительным для их подданных. Забыли прежние распри и предложили Фридриху помощь.
   Пять иностранных армий вторглись в молодую республику, но та раз за разом отбивала все атаки. Принц Фридрих, получивший военное образование, выжидал, удерживая нетерпеливых. Выжидал, чтобы нанести своими слабыми силами смертельный для республики удар.
  
   ....Через двадцать месяцев после начала революционной смуты они высадились на восточном побережье, откуда открывался прямой путь на столицу. Республиканцы не ожидали такого массового десанта - пятнадцать тысяч человек - в столице не было войск. На перерез Фридриху повернули вновь сформированную армию, которая шла на помощь югу, разоряемому иностранной интервенцией.
   Началась гонка, кто успеет раньше. Силы были равны, у республики было больше солдат и орудий, у принца Фридриха техники - союзные державы передали много броневиков и автомашин.
   Генералы республики думали, что Фридрих попытается с ходу взять столицу, закрепиться в ней и ждать войска интервентов с юга. Так же считали и офицеры принца. Он же решил иначе: задумал перехватить республиканцев до их подхода к столице, ударить там, где не ждут. Такой невиданный марш-бросок требовал напряжения всех сил, но монархисты были к этому готовы.
   Элитному гвардейскому кирасирскому, лейтенантом в котором служил Генрих фон Альбер, поставили самую трудную задачу.
   - Ваша цель ударить по ним на марше, связать, ошеломить, заставить остановиться до подхода главных сил, - объяснял принц Фридрих офицерскому собранию, ведя стеком по карте, - Ориентировочно вот здесь. Их дивизии будут растянуты по тракту и не готовы к бою.
   - Мы сделаем это, Ваше Высочество, - заверил его полковник Конрад фон Сакс, самый молодой и талантливый из королевских офицеров.
   Генрих, затаив дыхание, внимал монарху и командиру, поклявшись себе умереть, но выполнить приказ. Принц был образцом, которому хотелось подражать: стройный, подтянутый, всегда собранный и готовый к действию, хладнокровный и расчётливый, безжалостный для врагов и бесконечно щедрый для друзей.
   - Общее выступление через два часа господа. Помните внезапность и скорость - вот залог победы, в ваших руках будущее королевства! - напутствовал их Фридрих, - Пленных не брать!
  
   Первый кирасирский после получил прозвище "летучий" - восемьсот солдат на автомашинах и тридцать семь броневиков - ударный кулак Фридриха шёл с невиданной доселе скоростью. Их путь лежал по просёлочным дорогам по диагонали от восточного тракта к южному. Был разгар июня, стояла адская жара, на небе не было ни облачка, ветер бил в глаза тучами пыли. Автомашины и броневики ломались, не выдерживая темпа, люди шли, бежали, держась за технику. Они были элитой - кирасиры - лучшие из дворянства, ведомые опытными офицерами и жаждой мести, вооруженные скорострельными винтовками и ручными пулемётами
   Республиканцы их не ждали, как и предсказал Фридрих, растянулись по дороге. Первый удар кирасир был страшен. Десятки броневиков въехали на тракт, давя и стреляя людей, сотни отборных стрелков устремились за ними, убивая всех на своём пути, с ходу гася зачатки организованного сопротивления, нагоняя панику.
   Полковник Конрад фон Сакс шёл в первых рядах атакующих, искал штаб республиканской армии, её ядро. Трижды раненный, он не покинул боя. Кирасиры двигались вперёд, рассевая целые полки. Республиканцы бежали, думая, что на них свалилась всё армия Фридриха.
   Они нашли штаб, тот успел укрыть в небольшом посёлке из двух десятков зданий. Штабисты, в основном молодые офицеры с боевым опытом, отбивались отчаянно и умело, каждый дом брался большой кровью. Окна держали под непрерывным огнём из ручных пулемётов, подбирались ближе, кидали внутрь гранаты.
   - Всё, господа, дело сделано, - сказал фон Сакс после штурма последнего дома, - Теперь держитесь, - и упал без сознания от кровопотери.
   Остаток дня и часть ночи республиканцы пытались атаковать силами отдельных полков, даже развернули артиллерию, но кирасиры, прочно оседлавшие тракт, стояли на смерть.
   Утром подошёл авангард Фридриха и отбросил обессиливших республиканцев. К вечеру второго дня их армия - двадцать тысяч бойцов - перестала существовать. Фридрих взял столицу, пушками разметал баррикады и залил улицы кровью. Правительство не успело сбежать, буржуазных министров поймали, пытали и казнили. На юге иностранные армии разбили оставшиеся без подкреплений части республики.
   Монархия победила. Сто двадцать выживших кирасир стали личными друзьями короля Фридриха Четвёртого, его отборной дружиной, заняли все ведущие посты. Но тот старый мир, за который они дрались, оказался потерян навсегда, а новый, завоёванный так и не стал родным.
  
   Генрих отложил книгу, автор разочаровал, под конец скатился до теории мирового заговора против королевства. Чтобы успокоиться, он нашёл в конце чистые листы для заметок и принялся рисовать аэропланы, в испытаниях которых участвовал.
   Отложив в сторону ручку, он поднял глаза и посмотрел на часы - пять утра. К восьми он должен быть в министерстве, подходит срок выплаты процентов по займам, спать некогда, нужно искать деньги, которых нет.
   Отец дал Генриху хорошее образование, хотел, чтобы сын пошёл в ногу со временем, стал финансистом, усилил силу титула мощью денег. Тот же во время учёбы за границей увлёкся авиацией и посвятил ей свою жизнь. Точнее, думал, что посвятил, пока революция на родине не сломала его жизнь.
   Фридриху не хватало знающих людей. Военные были плохими министрами, не умели вести дела. Обескровленной казнями и конфискациями буржуазии он не доверял, как и чиновникам старого царствования, поэтому приказал Генриху заняться финансами.
  
   Прибыв на работу, Генрих первым делом открыл ежедневник, вспомнить, что запланировал на 2 ноября. И тут вспомнил срок названный той несчастной девушкой: "три года три месяца и две недели". Дата победы на южном тракте, что принесла Фридриху корону, ему - приставку "крылатый".
   Зелёноглазую Элизу та же победа же лишила счастья, доли разума и наказала вечной надёждой.
  
  
   В воскресенье король созвал заседание малого государственного совета. Совещались в узком кругу важнейших министров, которые одновременно являлись друзьями Фридриха.
   Король не любил официальность среди друзей и требовал, чтобы обстановка была непринуждённой и свободной. Но в этот раз соблюсти требование не удавалось. Отчасти потому, что бывшие кирасиры, за исключением Генриха, привыкли к дисциплине. Отчасти из-за важности обсуждаемого вопроса: наполнение пустой казны.
   Его Величество - Фридрих Четвёртый - злился: проклятый народ, поднявший революцию, не хотел платить долги, набранные им, для её усмирения.
   Конрад фон Сакс - первый министр - вёл себя относительно спокойно, пил кофе. В государственных финансах он разбирался слабо и предпочитал оставлять их на людей знающих.
   Генрих фон Альбер - министр финансов - беспристрастно рассуждал о том, что денег на выплаты нет, и вообще проценты по долгам съедают половину бюджета.
   Ганс фон Регнард - министр по сбору налогов - жаловался на то, что подданные короля обнищали и, несмотря на все усилия его подчинённых: введение новых пошлин, санкции к неплательщикам и т.д., денег собирают всё меньше и меньше.
   Иоганн Фишарт - глава Королевской Безопасности - в последнее время лучший друг Его Величества парировал это тем, что народ как губка, чем больше жмёшь, тем больше выжмешь.
   - Я считаю, что это глупо - жалеть третье сословие. Пусть оно стонет и плачет, искупая свою вину перед короной. Мои люди уничтожат любой зачаток революционной заразы, - говорил он, рубя ладонью воздух.
   - Хочу заметить, что вешать революционеров одно, а искать деньги другое, - ехидно заметил Ганс Регнард, бывший полковой интендант кирасир терпеть не мог бывшего главу контрразведки, - Ваши дуболомы годятся лишь на то, чтобы показания выбивать. Вы мне уже всех промышленников запугали - они бросают заводы и бегут за границу.
   - Бегут те, у кого совесть не чиста, нам же легче. А налоги - я гарантирую, что КорБез может радикально повысить их сбор. Нас - верных слуг и защитников короля - бояться по-настоящему, потому что мы всегда добиваемся своего, - гордо вещал низенький толстый Иоганн, его короткие пальцы часто сжимались в кулак.
   - Да будет так! - вмешался король, - Ганс, отныне КорБез будет помогать вашему министерству в сборе налогов.
   - Я против, Ваше Величество! - возразил Конрад Сакс, - люди Иоганна славятся излишней жесткостью в исполнении поручений, резко доходы мы не повысим, а поддержку подданных потеряем.
   - Мне плевать на подданных! - воскликнул король, - У нас и так нет их поддержки! Чернь год от года всё хуже, стоит ослабить поводья и всё - новая смута. Вчера эти террористы убили Томаса Лютера - вашего боевого товарища, "кирасира". Вы что забыли об этом, Конрад?!
   - Виноват, Ваше Величество, - тот потупил взгляд, поняв, что ошибся, в очередной раз подняв эту тему. Фридрих боялся и ненавидел народ, который убил его отца. В первое время после смуты его жестокая политика была правильной, но сейчас настало время начать примирение, налаживать жизнь. Но король этого не понимал.
   - Позвольте моё мнение, - вмешался Генрих фон Альбер, - Что вводи КорБез, что нет, положение не улучшиться. Экономика падает, чтобы её реанимировать нужны глобальные перемены, целый комплекс экономических реформ. К примеру, резкое уменьшение налогов, их гнёт смертелен для хозяйства страны. Они высоки оттого, что у королевства огромный внешний долг. Мы все знаем, что он нас разоряет. Предлагаю, отказаться от выплаты процентов по нему, и требовать у стран кредиторов пересмотра займов и торговых соглашений. Эти "союзники" превратили нас в своих экономических рабов.
   Речь Генриха поддержали все, за исключением короля и Иоганна Фишарта.
   - Мой милый Генрих, ты хороший министр, но плохой политик, - ласково обратился к нему Фридрих, - Я не могу предать иностранных союзников, они помогли мне вернуться на трон. Лишись я сейчас их поддержки - кто протянет руку помощи, если снова поднимется чернь?
   Министры молчали, зная, что возражения бесполезны.
  
   - Удивительная ситуация: мы - настоящие аристократы все как один против предложения этого выскочки Фишарта; но его поддерживает король - первый из нас по благородству духа! - жаловался Генриху Конрад фон Сакс, - Да кто он такой этот чёртов КорБес? - плебей, лишь его отец получил дворянство.
   Генрих задумчиво потёр выбритую до синевы щёку. Два министра коротали время в королевской приёмной за кофе с коньяком, ожидая скорого вызова на личную аудиенцию. После церемониального обеда Фридрих пожелал поговорить с ними особо.
   - Ситуация, право, презабавная. Иоганн - выскочка - его взлёт был бы немыслим при прежнем короле, как и идея существования самого его ведомства. Он - человек нового времени, и в то же время самый ярый ретроград, угадывающий желания нашего Фридриха.
   - Да, КорБесов покойному Вильгельму не хватало. Сволочи они, конечно, каких мало, но революционеров ловить умеют, - Конрад - образцовый генерал, хоть сейчас на агитационный плакат, - не любил рассуждать об абстрактных вещах.
   - Здесь вы не правы, друг. Это бы не спасло. Нельзя остановить эволюцию. Пять лет назад перемены были необходимы. Сейчас же они нужны как воздух, - сказал Генрих и улыбнулся про себя, заметив, как Конрад невольно обежал комнату взглядом - не слышит ли челядь?
   Бывший полковник кирасир стал законченным политиком и царедворцем, боится интриг и доносов.
   - Да вы либерал, Генрих! - натянуто рассмеялся Конрад фон Сакс, - Удивляюсь, почему же вы дрались за прежний порядок, а не проводили любимые реформы?
   - По той же причине, что и большинство из нас: мстил убийцам родных, тем, кто лишил меня Родины. "Превентивная Революционная Жестокость", сделала наш выбор за нас. А взгляды мои - они не для кого не тайна, - ответил граф.
   Конрад отвёл глаза, чувствуя его правоту, но, не желая открыто признавать поражение. Он прекрасно помнил как сам, сразу после революции, ещё до начала массовых казней сторонников старого режима, колебался: ему - полковнику - тогда предлагали генеральский чин в новой армии.
   - Будьте осторожней с королём, Генрих, в последнее время его характер стал меняться. Фридрих становиться всё подозрительней и мнительней. Вы не в курсе, но в последние дни он подписал два десятка указов - лишил чинов, титулов и привилегий два десятка крупных сановников. В том числе и восьмерых из нас - кирасир - тех, кому сам клялся в вечной дружбе, - первый министр понизил голос.
   - За дело? - так же тихо поинтересовался Альбер.
   - В том то и беда, что нет. Фридрих требует крупных успехов, а положение такое, что просто поддерживать систему без изменений - и то хорошо. Не мне вам это объяснять.
   Генрих молча кивнул. В это время массивные позолоченные дверцы распахнулись.
   - Граф Альбер, Его Величество желает видеть вас!
  
   Фридрих умел быть хорошим королём. Пригласив своего министра финансов, он попросил его подумать, что можно сделать, чтобы найти деньги для нужд государства. Как эффективней распорядиться имеющимися ресурсами.
   - Возьми вино, Генрих, откинься в своё глубокое кресло, обдумай всё и скажи, чтобы ты сделал на моём месте. Ответь мне, не как министр, а как товарищ по оружию, друг и родственник.
   Граф Альбер внимательно слушал его, стараясь понять: сильно ли изменился король со времени их последней встречи.
   Фридрих был его ровесником, но ничтожная разница в три месяца определяла главенствующую роль будущего монарха в их детских играх. Активный властолюбивый "братец" любил быть во главе любого замысла, зарекомендовал себя отличным товарищам, но не терпел соперников. Генрих предпочитал избегать конфликта, и, внешне приняв руководящую роль принца, делать всё по-своему.
   Вот и в этот раз он слушал, смотрел и беспристрастно рассуждал. Королю не сиделось, он ходил по комнате. Высокий, тощий блондин с длинным орлиным носом - типичный представитель своего рода, таким должен бы быть и сам Генрих, но за два поколения гены основателя фамилии - принца Короны - заметно ослабли.
   Откровенность - сильнейшее оружие Фридриха. Получивший военное образование, он не привык плести словесные сети, маскируя истинный смысл. Говорит всегда прямо, обращая на собеседника острый взгляд серых глаз. Он умеет внушить людям уважение, даже его надменность принимается ими как должное.
   - Свои соображения, как министр финансов я уже сказал на совете. Большего я сделать не могу. Нужны масштабные перемены во всех сферах жизни общества, осуществить которые можешь лишь ты, - Генрих редко пользовался своей привилегией обращаться к королю на "ты", но этот день был особый, могущий многое изменить.
   - И что бы ты сделал на моём месте? - Фридрих, наконец-то, сел напротив него, начав свою привычную дуэль взглядов.
   - То, что ты делать не хочешь, или не можешь, потому что боишься, - дерзко заявил Генрих, приняв вызов, - Пару шагов навстречу чаяниям подданных. Отменил бы "драконовские" законы, принятые сразу после нашей победы. Народу много и не нужно - только чуточку довольствия, сытость, ощущение безопасности и возможность говорить, не боясь ушей доносчиков. Наш террор по жестокости уже давно превзошёл все деяния республиканцев. Когда я вижу садистов из КорБеса, рука сама тянется к пистолету. Их красные с чёрным шевроны красны от крови.
   Глаза Генриха, уставшие от недосыпа и работы, слезились, но он терпел и не отводил их, пока не закончил свою речь.
   - Спасибо за откровенность, - печально ответил король, и граф Альбер понял, что проиграл - слова его не были услышаны, - Ты слишком добр для нашего злого мира, до сих пор не понял, что в белых перчатках Королевство не спасти, - Фридрих горько усмехнулся.
   - Мы - оплот всего мира, рухнем, эта зараза затопит цивилизацию. Восторжествует чернь, и погибнут достойнейшие. Ты не знаешь статистику КорБеза. Недобитые революционеры всё чаще и чаще поднимают голову. Фишерт вешает их сотнями, но террористы не унимаются - их всё больше и больше. Война не утихла, она разгорается! - он зло ударил кулаком по столу.
   На Генриха накатил приступ жгучей тоски. Фридрих - его король, друг и боевой товарищ - всё ещё оставался там, в аду трехлетней давности, мучимый жаждой мести, ненавидящий свою страну и свой народ. Графа фон Альбера-старшего повесили вместе со старшими братьями Фридриха, но он - Генрих - сумел вовремя остановиться, покарав виновников.
   - Я чувствую, я знаю, главные трудности ещё впереди. Гидра Смуты вновь поднимает голову. Мне нужны люди, которым я могу верить как самому себе. Прошу тебя, Генрих, будь рядом! Не оставляй меня, братец! - продолжал король.
   - Я давал клятву на верность монархии и Королевству. Я буду с тобой, - отвечал ему Генрих, всё отчётливей осознавая на краю какой пропасти колеблется государство.
  
   Вернувшись домой, он напился. А на следующее утро встал как обычно рано, побрился, выпил таблетку от головной боли, надел свежий костюм, вызвал по телефону машину и отправился в министерство. Работать. Его пост был там.
  
  
   Грядущая пятница обещала выдаться очень напряжённым днём, начинались переговоры с иностранцами о переносе срока платежей за кредиты, но Генрих нашёл выход - в чётверг остался ночевать на работе.
   Причина нарушения привычного ритма была проста и сложна одновременно. Он хотел снова встретить Элизу на площади всех влюблённых. Судьба этой девушки, потерявшей от горя часть рассудка, неожиданно стала для него очень важной. Он почувствовал какую-то ответственность.
   Поэтому вечером пятницу отправился домой через заветную площадь. Как всегда один. Он уже дважды умирал, видел смерть в лицо и не боялся её. В первый раз - разбился, пилотируя новую модель сверхбыстрого аэроплана, сломал ногу и половину рёбёр. Второй - в бойне на южном тракте, когда его взвод, расстреляв патроны, сошёлся с республиканцами в рукопашном бою. Его два раза рубанули сапёрной лопаткой, заточенной до сабельной остроты.
   От положенной охраны Генрих регулярно отказывался, тем более что в последний год её осуществляли Бесы из ведомства Фишерта, которого простой люд серьёзно считал вампиром.
  
   Зима уже стучалась в ворота, шёл всего восьмой час - а на улицах уже была ночь. Но, несмотря на это, Элизу он заметил издалека. Она стояла чуть левее, чем в прошлый раз. У фонаря. Многие из прохожих, спешащих домой, на пару секунд останавливались около ней, перебрасывались парой фраз и шли дальше.
   - Нужна помощь, господин? - вежливо осведомился подошедший полицейский.
   Генрих повернулся к нему. Перед ним был усатый служака старой закалки в чине сержанта. Солидный, спокойный, знающий себе цену, приятно отличающийся от молодых - грубых и трусливых одновременно.
   - Добрый вечер, почтенный, - Генрих приподнял шляпу, - Скажите мне, пожалуйста, кто та девушка у фонаря?
   - Это печальная история, - охотно откликнулся сержант, скучавший патрулируя улицы, - Я Элизу знаю хорошо, она здесь рядом живёт. На моих глазах росла. Отец её был солидный инженер. Много домов построил. А дочь его взяла и влюбилась в студента, что с революционерами якшался. Тут смута случилась. Короля Вильгельма убили, - полицейский перекрестился, - Мир его праху. Жених её сначала большой пост в республике занял, потом воевать ушёл. Погиб, когда принц Фридрих вернулся. У неё от горя разум и помутился. Каждую пятницу выходит и ждёт его часа три- четыре. Вот третий год как. Наряжается, губы красит, словно на свидание. Бедняжка, - старый служака вздохнул, - Я слежу, чтобы её не обижали. У меня самого дочка.
   - Правильно. Женщин нужно защищать и беречь, - ободрил его Генрих и достал из кармана золотой червонец, - Возьми для дочки.
   - Что вы, господин, - вяло возмутился полицейский, но монету взял.
   К ассигнации бы не притронулся, но золотой.... Он всегда в цене, не то что дешевеющие день ото дня бумажки, а у него семья.
  
   - Добрый вечер, Генрих, - Элиза несколько не удивилась его появлению, - Я знала, что вы придёте.
   - Знали? - он решительно не знал, как себя с ней вести.
   - Да, мне захотелось, чтобы вы пришли, и вы здесь.
   Генрих тихо рассмеялся, забыв, что общение с "тронутой" требует особенной деликатности.
   - Неужели все ваши желания исполняются так легко? Пожелайте и мне чего-нибудь!
   - Не все, - ответила она тихо, - лишь самые незначительные, пустяковые и вздорные. Пауль же до сих пор в дороге. Я смертельно устала ждать, а он всё не возвращается. Хотя писал мне, что "мы встретимся в первую же пятницу, после нашей победы".
   Генрих молчал, уставившись на свои ботинки, проклиная себя за то, что растревожил её старую рану.
   - Не печальтесь, - ласково сказала девушка, - вы же не виноваты в его задержке.
   Рядом раздался звук шагов. Мимо шла немолодая пара. Мужчина в рабочей одежде вёл под руку свою жену. Дойдя до Эльзы, они остановились.
   - Ждёшь? - с какой-то обречённостью спросила женщина.
   - Жду, - кивнула Эльза.
   - Жди. Это главное, - женщина обняла Элизу, - Бедная моя девочка.
   - Он вернётся. Он обязательно вернется, - уверенным басом заявил мужчина, - Не он так друзья его, - добавил он, понизив голос, и потянул Генриху руку.
   - Здравствуй, товарищ.
   Рука рабочего была крепкой мозолистой, от него пахло табаком и машинным маслом.
   - Кто они? - спросил он у Элизы, когда пара перешла на другую сторону улицы.
   - Не знаю, просто друзья. У меня много друзей. Они мне верят. А ты веришь? - девушка сделал шаг к Генриху, почти прижалась к нему, он ощущал тонкий аромат её духов, что-то неуловимо свежее, - Веришь, что Пауль вернётся?
   - Верю, - он тоже перешёл на "ты". Ему на миг захотелось прижать её к себе. Согреть и помочь.
   - Врешь, - обиделась Элиза и отвернулась.
   - Скажи тебе не страшно здесь одной? - спросил Альбер первое, что пришло ему в голову.
   - Страшно, но у меня есть надёжный товарищ. Он никогда не подведёт, - Элиза обернулась и ткнула ему в живот маленький револьвер, - Вот смотри.
   Генрих узнал оружие - пятизарядный "стилет" - дорогой и редкий револьвер. Любимое оружие шпионов и террористов.
   - А ты когда-нибудь боялся, так чтобы кровь стыла в жилах? - её зелёные притягательные глаза ведьмы ждали ответа.
   - Да. Пять лет назад я жил за границей, на севере. Мы с другом Михаилом ставили новый рекорд: перёлёт через Скалистое море в самом узком его месте. На середине пути два мотора из чётырёх отказали и мы два часа молились Богу, об одном - дотянуть бы до берега. Аэроплан опустился почти до воды, холодные чёрные волны едва не касались шасси. Мы были одни, абсолютно одни с этим морем.
   - Море это и красиво, и страшно, - мечтательно сказала Элиза, - Связь между этим такая же сильная, как между любовью и смертью. Тебе приходилось любить, Генрих? - она прижалась к нему, положила голову на плечо, так и не убрав свой револьвер.
   Он приобнял её одной рукой, бережно, боясь обидеть.
   - Да. До смуты. Сестру Михаила. Сейчас она замужем за другим. Счастлива. Это хорошо. Последние годы я разучился делать добро, как и все вокруг.
   Элиза спрятала оружие, оно больше не упиралось ему в живот.
   - Смотри, обнимаются, гады! - голос наглый, уверенный в себе.
   Генрих обернулся, одна рука его была в кармане пальто, сжимала именной револьвер. Тихо щёлкнул взводимый курок. Двое в коротких серых куртках с чёрно-красными шевронами. Молодые жестокие лица, наверняка, бывшие гимназисты, поддавшие на искушение властью и безнаказанностью. КорБезы. Точнее просто Бесы, жадные до беззащитных, верящие только в правду кулака.
   - Вы арестованы в подозрении в подрывной деятельности! - заявил тот, что повыше и толкнул товарища в бок, - А дамочка-то ничего.
   Генрих фон Альбер молча достал из внутреннего кармана золотой жетон - знак принадлежности к сотне личных друзей короля.
   - Пошли вон твари!
   Агенты исчезли так же быстро как появились.
   - Я тебя провожу, - безапелляционно сказал Генрих, Элиза кивнула.
   Она жила в доме напротив памятника на втором этаже. Прощаясь, неожиданно пожелала:
   - Будь осторожней.
   - Постараюсь, - пообещал он.
  
   Во вторник королевство проснулось с новыми законами: "Об усилении мер по борьбе с революционерами и их пособниками", "О контроле за прессой и радиовещанием", "О максимуме заработной платы", "Об увеличении наказаний за неуплату налогов ", "О вводе особого налога на торговлю и производство" и, наконец, "Об усилении Министерства королевской безопасности".
  
   Генрих фон Альбер, прочитав это, выругался и отбросил официальную газету, становившуюся с этого дня единственной во всём королевстве. Фридрих сделал окончательный выбор.
   Интрига исчезла. Волнения стали неизбежны. Вопрос был лишь в том, где и когда?
  
   Рабочие Королевского Оружейного, те самые зачинщики Революции, выступили первыми. Со дня принятия новых законов прошёл месяц, и они на своей шкуре ощутили действие закона максимуме заработной платы и новых налогов. Нового жалованья им не хватило даже на еду. К тому же КорБесы стали активно выселять из столицы всех родственников революционеров - их на заводе хватало.
   Рабочие прекратили работу, выгнали директорат и захватили завод, требуя отмены новых законов.
   Момент они выбрали удачный. В столицу приехала большая группа иностранных банкиров и бизнесменов. Король Фридрих нашёл свой выход из кризиса - отдать кредиторам важнейшие отрасли промышленности в обмен на списание части займов.
   Важнейшее заседание было в самом разгаре, когда королю сообщили о бунте рабочих. Фридрих объявил перерыв и уединился с Генрихом в отдельном кабинете.
   - Вижу, тебе неприятна моя идея, Генрих, - сказал он ещё ничего не подозревающему министру.
   - Да, во-первых, она отдаёт им на разграбление нашу страну; во-вторых, я - министр финансов - узнал о ней едва ли не последним. Ты даже не посоветовался со мной, - граф Альбер был зол и не скрывал этого.
   - Что ж, тогда моё новое срочное задание придётся тебе по вкусу. На время сменишь профиль работ. Чернь только что захватила Королевский Оружейный. Мне нужен надёжный человек, способный быстро решить проблему. Ни Фишарта, ни Сакса сейчас в столице нет. Кроме них я полностью верю лишь тебе. Действуй, братец. Уничтожь их!
  
   Королевский Оружейный представлял собой город в городе. Десятки корпусов и административных зданий, соединённых закрытыми переходами. Собственный причал и железнодорожная станция. Двадцать тысяч рабочих. Сейчас. Раньше до Смуты, было сорок.
   К прибытию Генриха фон Альбера все входы и выходы на завод были блокированы сотнями полицейских. Подходящие гвардейские части развёртывались для штурма, устанавливали пушки напротив ворот. Офицеры планировали войну. Войну против тех, кто создал их оружие.
   Рабочие укрылись за высокой кирпичной оградой. Оружия по оценкам военных и дирекции у них хватало, а вот с боеприпасами были большие проблемы.
   Генрих слушал доклады командиров и смотрел на закрытые главные ворота, за которыми укрылось тысяч десять только рабочих, не считая членов их семей. В это время массивные давно некрашеные створки приоткрылись, выпустив трёх человек, очевидно, переговорщиков.
   - Сдаваться идут, черти, - решил молодой прапорщик-гвардеец.
   - Сразу видно, что вы в Смуту ещё в гимназии учились, Ваше Высокблагородье, - сказал седовласый сержант, - Эти сдаваться не будут, - сплюнул, - Не уж-то опять в своих стрелять придётся?
   Генрих понял - это шанс. Рабочих нужно выслушать.
   - Я пойду к ним. Один. Всем оставаться на своих местах.
   Встретились посредине между заводской оградой и цепью полицейских. Злой пронизывающий до костей ветер трепал короткие штопанные блузы рабочих, заставляя их ежиться от холода. Генриху в тёплом пальто было легче. Говорил один из трёх - невысокий мастеровой с морщинистым лицом.
   - Мы пришли от всех товарищей-заводчан. Новые указы обрекают наши семьи на голод. Мы не уйдём с завода, вам нас не испугать, - коротко изложил он суть дела.
   - Нас готовы поддержать все заводы столицы! Весь рабочий люд! Все кого вы, угнетаете! - добавил второй - высокий, тощий с нервным лицом, очевидно заводской агитатор.
   - Вы устроили бунт, нормальный разговор начнётся лишь тогда, когда вы разойдётесь, - сказал Генрих, понимая всю пустоту и никчёмность своих слов.
   - Мы не уйдём. Нам некуда идти. В домах наших холод и голод. Ты знаешь, какого это, дворянчик? - он упёр руки в боки, - Нам нечего терять. Разойтись? - вот тебе мой ответ! - он сунул Генриху под нос увесистый кулак.
   Третий рабочий положил оратору руку на плечо, успокаивая.
   Генрих молчал, понимая какой ужас сейчас начнётся. Рабочие не уйдут. У полиции и армии чёткий приказ их разогнать. Причём разогнать быстро. Прольётся кровь. Много крови.
   Он вдруг подумал, что тогда пять лет назад здесь всё начиналось точно так же: волнения рабочих, их требования, полиция, полк военных.... Тогда король Вильгельм застрелил двоих солдат, что отказались стрелять по рабочим, - первый пролил кровь, сам начал Смуту.
   Один выстрел сейчас, и всё страна вновь погрузится в хаос братоубийственной войны. Он видел лица солдат и полицейских, они не хотят палить в мастеровых.
   - Я тебя узнал! - радостно обратился он к лидеру рабочих, - Ты здоровался с Элизой на площади!
   - Ты? - удивился мастеровой.
   - Да, я - друг Элизы. Верь мне. Прошу, верь. Я не хочу ничьей крови. Я - министр. Я, обещаю, что лично передам ваши требования королю Фридриху, расскажу о ваших бедах.
   - Нас много раз обманывали, - парламентёр колебался.
   - Я отошлю войска, а ты пока передай мои слова своим товарищам! - сказал Генрих и быстро пошёл назад.
   - Что испугался, да?! Спасай свою шкуру, дворянская морда! - крикнул ему в спину активист.
   - Все в казармы! - скомандовал он гвардейцам, - Уводите своих людей, они здесь не нужны, - отдал распоряжение офицерам полиции, - Да, всё под мою личную ответственность!
   Минут через десять солдаты стали собираться и уходить от завода, забрав свои пушки и броневики. Когда последний скрылся из виду, Генрих вернулся к воротам. Его уже ждали.
   - Надеюсь, ты не соврал, - сказал друг Элизы, - Вот наши требования, - передал лист бумаги, - Сейчас мы разойдёмся, но через неделю, если изменений не будет, клянусь, соберёмся вновь. Оружие у нас есть. Устроим новую Смуту.
   - Такую устроим, что прежняя вам, богатеи, раем покажется! - пригрозил на прощание "агитатор".
  
  
   Выслушав начало доклада графа фон Альбера , Фридрих резко прервал его:
   - Хватит! - рубанул ладонью воздух, - Всё хватит! Я так на тебя надеялся...., - король на миг отвернул взгляд, - Уходи! - указал рукой на дверь.
   - Ваше Величество!
   - Уходи, Генрих! - монарх заскрежетал зубами.
   Охрана вывела министра из дворца.
  
   Генрих вернулся на следующее утро, думая, что Фридрих остыл и способен к диалогу. Его не пустила стража.
   - Король сегодня не желает видеть вас, граф Альбер.
   Здесь же во дворце он узнал, что фельдмаршал фон Фольц отправлен в отставку, а Ганс Регнард вообще арестован.
   - Фишерт предъявил Фридриху какие-то доказательства того, что Ганс за взятки предоставлял налоговые льготы крупным фирмам, - сообщил ему Конрад фон Сакс, - Сейчас Регнард - один из нас кирасир - под следствием в главной тюрьме КорБеза. Фишерт выбьет из него любые признания.
   Ещё Конрад написал на бумажке: "Ты в опасности! Фишерт и под тебя копает!". Дал прочитать и сжег в пепельнице.
  
   На второй день Генрих так же явился во дворец, зная, что должен выполнить обязательства данные рабочим. К королю его снова не пустили. На этом беды не закончились. Иоганн Фишерт лично сообщил ему, что он больше не министр.
   - Вы подвели короля. А сейчас плохой слуга, хуже врага, - не скрывая триумфа, добавил он, на жирном лице читалась радость.
  
  
   Генрих не сдался. Он верил, что разговор с Фридриом всё ещё может помочь. Он верил в своего короля, с которым дрался бок о бок, верил в "братца Фредди".
   На третий день удача улыбнулась ему. Личная охрана сообщила ему, что ограничения сняты. Он может просить аудиенции у короля. Обрадованный Генрих вошёл в зону личных покоев короля, сел в гостиной и стал ждать.
   Ждать пришлось не долго. Дверь открылась, но вместо слуги, оповещающего о том, что можно войти, появился Иоганн Фишерт с пистолетом в руке. Толстяк радостно щерил узкие плохие зубы.
   - Генрих фон Альбер, вы арестованы по обвинению в государственной измене!
   Подоспевшие КорБесы увели его через чёрный ход, пугая отворачивавшихся слуг.
   Генрих не стал спрашивать, куда его везут. Он и так знал.
  
   Главная тюрьма Королевской Безопасности - Шпандау - по сравнению со старыми королевскими тюрьмами смотрелась убого. Небольшое трёх этажное здание с пристройками на окраине Столицы, ни крепостных стен, ни камер с тысячелетней историей, ни гильотины во дворе, ни вышек с пулемётчиками.
   До Смуты в ней держали мелких уголовников, слава к Шпандау пришла после возвращения Фридриха. Волей судьбы в ней до расстрела содержались министров республики.
   Генрих был одним из тех, кто забирал их на казнь. Хорошо помнил лица смертников, они держались по-разному: кто-то брёл, смирившись с судьбой, кто-то молил о пощаде, были и те немногие, кого не сломили пытки, шедшие с гордо поднятой головой.
   Машина остановилась во внутреннем дворе, его вытолкнули наружу. Он ступил ногой в жидкую грязь и поднял глаза на небо, ища глазами солнце, затянутое облаками.
   - Шевелись, свинья! - удар в спину, бесы наглели с каждой минутой, это была их территория.
   Его повели в печально известные подвалы Шпандау, откуда по слухам каждое утро увозили десяток-другой мертвецов. Генриху не столько страшно, сколько противно. Слабый свет дрожащих ламп, скользкие ступени, извилистые повороты, решётки дверей, запах крови, пота и смерти, смеющиеся охранники в серых куртках.
   - Говорит, отпусти, я тебе скажу, где золото спрятал. Во рассмешил, да? Я ему голову дверью зажал, он сразу всё выложил. Запел, сука, прям как соловей!
   - Вчера курсистку допрашивал - тощую с четырьмя глазами. Ну, говорю, раздевайся и показывай, чему вас там учат....
   - Гля, парни, какого гордого красавчика ведут! Высокая штучка.
   - Нечё, он здесь быстро юшкой кровавой умоется.
   Генрих улыбнулся им так презрительно и беззаботно, как только умел.
   Вот и комната для допросов. Неожиданно чистая и светлая. Два крепких охранника с дубинками и пистолетами, доктор в белом халате и дознаватель, нетерпеливо стучащий ручкой по столу. Кресло с зажимами для рук, ног и шеи.
   Следователь был молод, лет двадцать пять. Бледное лицо в золотых очочках, тонкий визгливый голос.
   - Одежду долой, обыскать.
   Генрих не сопротивлялся. Скинул пальто, пиджак и ботинки.
   - Я не знал, что среди бесов столько мужеложцев, - ехидно заметил он, когда ему приказали снять рубашку и брюки, - Парни, вы хоть носки оставьте, без них я стесняюсь.
   - Острит, падла, - усмехнулся один из охранников и врезал ему по почкам с такой силой, что Генрих упал на колени.
   - Вы, граф, в КорБезе, привыкайте, - сказал сверху вниз следователь и потряс именным жетоном "друга короля", - Это я себе возьму для коллекции. Третьим будет.
   Генрих поднялся, успев оценить коварство бесов. В бетонном подвале было очень холодно. Он стал по очереди приподнимать оледеневшие ступни.
   Следователь взял со стола документ, отпечатанный мелким шрифтом, и ручку.
   - Подписывай.
   - Что это?
   - Ваше спасение, - следователь вплотную подошёл к нему, заглянул в глаза, - Чистосердечное признание в том, что вы состояли в революционной ячейке, возглавляемой Гансом фон Регнардом, и намеренно подрывали благосостояние королевства.
   Генрих оценил замысел Иоганна Фишерта, у этого подхалима, выскочки, карьериста и садиста мозги работали отлично. Заговор ключевых министров - вот что может сохранить Фридриху лицо в условиях всеобщего кризиса. Свалить все беды на бывших соратников - прекрасный выход.
   Неизвестно только в курсе ли король, или это инициатива его министра безопасности?
   - Подписывайте! - крик в самое ухо. Какой противный голос.
   - Заткнитесь, идиот! - в графе фон Альбере проснулся лейтенант кирасир.
   - Ах, так! - взвизгнул следователь, - В кресло его.
   Усадили, застегнули все браслеты. Обивка была жесткой, резала кожу, но всё лучше, чем бетонный пол.
   - Последний раз говорю, подписывай по-хорошему! - терпение у подручного Фишерта закончилось быстро, вежливость он уже отбросил.
   - Пшёл вон, холоп! - небрежно скомандовал Генрих.
   Оказалось, переиграл. Следователь неожиданно ударил его по лицу. Разбил губу. Отошёл тяжело дыша. Поправил очки.
   - Доктор, приступайте.
   Человек в белом откинул полотенце со столика, обнажив блестящие инструменты.
   - Почтенный, у меня аллергия на тупых службистов, пропишите что-нибудь! - отозвался Генрих, решив, что его хотят взять на испуг.
   Ошибся. "Доктор" и при помощи одного из охранников вырвал клещами ему ноготь на левом мизинце.
   Граф задергался, скованный браслетами, завопил в голос, вспомнив все ругательства.
   - Какие же, вы педерасты, господа, - проскрипел он под конец сквозь зубы.
   - Будешь подписывать? - вновь спросил следователь, закуривая сигарету.
   - Нет.
   - Доктор, продолжайте.
   Легче во второй раз не стало. Он закричал на долю секунды раньше, чем узкие, как пинцеты щипцы зацепили его ноготь. В глазах на миг потемнело. Набравшись храбрости, Генрих посмотрел на руку. Раны обильно кровоточили, марая пол, но здесь к этому очевидно привыкли.
   - Будем подписывать?
   Средний палец спасла открывшаяся дверь. На пороге показался сам Иогана Фишерт собственной персоной. Министр Королевской Безопасности придирчиво оглядел всю комнату и закричал, брызгая слюной:
   - Я же сказал: не трогать!
   Следователь мигом утратил вид хозяина жизни. Ссутулился, замямлил, что-то в ответ.
   - Вон, после я ещё с вами разберусь! - жест, сопровождавший команду, был по-королевски небрежен.
   "Доктор" без приказа стал обрабатывать искалеченные пальцы, останавливая кровь, бинтовать их. Фишерт сел на место следователя.
   - Простите моих подчинённых. Они грубы и зачастую невежественны, но зато верно преданы королю.
   - Не тратьте время. В своё время я сам успел наиграться в "доброго и злого следователя".
   - Знаю, и весьма за это уважаю. Вам три года назад было легче, все враги были явными. Не то, что сейчас....
   - Сочувствия ждёте?
   - Нет, - Иоганн зло улыбнулся, буравя подследственного глазами, - Понимания того, что жизнь ваша в моих руках. Захочу, изображу вас обманутой наивностью, нет - станете главным злодеем и карбонарием.
   - И кого же я должен сдать для получения статуса "наивности"? - поинтересовался Генрих, зализывая ранку на губе.
   - Ганса фон Регнарда и ряд крупных бизнесменов, - Фишерт вдруг замолчал.
   - Неужели всё? Не верю.
   - Правильно. Ещё нужны намёки на вашего старого знакомого Конрада фон Сакса. Не для протокола, а для короля. Тонкие, осторожные, наводящие намёки.
   - Метите на его пост? Чем выше вверх, тем больней падать.
   - Приятно иметь дело с умным собеседником, - Иоганн достал сигару, - Здесь всё время хочется курить. Новый сорт - "Другая Луна", рекомендую. Не хотите одну?
   - Нет. Идите к чёрту! Играть под вашу дудку я не буду, - Генриху надоел эта беседа с толстым садистом, почувствовавшим себя всесильным.
   - Жаль. Очень жаль, - Иоганн громко щёлкнул мини-гильотинкой, отсекая кончик сигары, - Вы, что не боитесь боли, Генрих?
   - Боюсь. Но вам придётся показать меня королю. Не забывайте, что его родственник. Я "братец Генрих", который ценой крови добыл ему трон. А кто вы?
   Иоганн рассмеялся.
   - Я тот, кто сделал себя сам. Вам, графьям всегда было легко и до революции и после. Из-за этого я чуть было не примкнул к республиканцам, но наш полк быстро повязал себя кровью, и другого пути не стало. К счастью, моя ставка на Фридриха оказалась удачной. Сейчас я - вернейший слуга короля и его единственная опора.
   - Сколько пафоса, у меня уже слезятся глаза.
   - Ничего, скоро настоящие слёзы потекут, - обнадёжил его Фишерт, - есть много способов добиться согласия без оставления внешних следов.
   - Несите динамо-машину, - распорядился он, - Мы в КорБезе внимательно следим за прогрессом. Электрический ток, воистину великое изобретение человечества. Кстати, два дня назад мы поймали твою подружку. Ту, что косила под сумасшедшую. Думаю, ты не знал, что она была активной подпольщицей, террористкой и даже планировала твоё убийство.
   Генрих заскрипел зубами и до боли сжал кулаки.
   - Я спас твою жизнь, неблагодарный. Не бойся, она больше не опасна. Вскрыла вены, утаённой бритвой, всего лишь, после ночи любви с охраной.
   "Доктор" подошёл к Генриху и намочил его плечо.
   Дверь начала открываться, граф сглотнул и стиснул зубы. Но вместо ушедшего охранника в пыточную влетели вооруженные люди. Недолгая борьба, несколько ударов кинжалами и охрана нейтрализована, равно как и "доктор". Иоганну, дёрнувшемуся за пистолетом, сломали руку.
   Генрих узнал в спасителях старых товарищей по гвардейскому кирасирскому. Его немедленно освободили. В комнату вошёл Конрад Сакс.
   - Вовремя мы успели, - он крепко обнял Альбера.
   - Да, как вы узнали, что я здесь? - Генриху с трудом верилось в происходящее. Впервые КорБез получил отпор.
   - Агент сообщил мне, что тебя тайно арестовали. Я понял, что больше терпеть бесов нельзя. Отдать им тебя - покрыть себя несмываемым позором. Я позвонил старым товарищам, тайно связался с командиром столичного гарнизона. И вот мы здесь. Одевайся. Времени мало.
   Генрих нашёл свою одежду в углу. Собрался, потянулся за пистолетом охранника.
   - Оставь, - Конрад остановил его, - мы тут успели найти твой револьвер и жетон. Держи.
   - Что с ним делать? - поинтересовался один из офицеров, указывая на Фишерта.
   - Я действовал по приказу короля, - заскулил Иоганн, баюкая сломанную кисть.
   - Я с ним разберусь, - сказал граф Альбер, - Сволочь, ты привык причинять боль, - он посмотрел Иоганну в глаза, - попробуй же её сам на вкус.
   Он дважды выстрелил Фишерту в живот.
   - Мучайся подольше, тварь.
  
   Люди фон Сакса сработали быстро, чётко и даже красиво. На всём пути Генриху попадались мёртвецы в серых куртках, задушенные или бесшумно убитые клинками. Тем, кто брал штурмом настоящие крепости, цитадель палачей сдалась легко. Пленных не брали, телефонный провод обрезали заранее.
   - Это война, Конрад, - подвёл итог Генрих, когда они сели в машину, - Как будем вести переговоры с королём?
   - Ни как. Фридрих нас не простит, - хмуро ответил Конрад и замолчал.
   - Он не может быть королём, - спокойно и уверенно сказал граф Альбер, заряжая револьвер.
   - Спасибо, что сказал это первым, я не мог решиться озвучить такое "кощунство". Ведь именно мы с тобой возвели его на престол.
   - Мы и сведём, - глухо ответил Генрих.
   Всё его существо заполнила острая жгучая боль, безнадёжная тоска. Ему хотелось завыть от бессилия и невозможности вернуть ушедшее, как после известия о гибели отца.
   - Генрих?
   - Да, извини. Мы сможем заставить Фридриха подписать отречение?
   - Должны. Он ещё не знает о штурме Шпандау, мы свободно войдём во дворец, офицер его караула на сегодня - наш человек. Бесов если что скрутим быстро.
   - Кто будет наследником? Все родственники по мужской линии за границей, не получить бы анархию.
   - Ты, Генрих.
   - Я?!
   - Да, ты его ближайший родственник. Ты, наш товарищ, за тобой пойдёт армия. Ты - министр финансов, ты знаешь, что делать. Ты настроены на реформы, ты единственный, кто может их осуществить, убрать "драконовские законы", но не допустить повторения Смуты.
   Конрад замолчал, ожидая ответа. Их машина уже въехала на территорию дворцового комплекса.
   - Я согласен.
   - Ты справишься,- Фон Сакс стиснул его руку.
   - Постараюсь. Условие одно: к Фридриху я пойду один, - Генрих сунул револьвер в карман пальто.
  
   Слова Конрада подтвердились, охрана пропустила их и сопровождающих свободно. Ведь у большинства был золотой жетон "друга короля". Привилегия, оплаченная кровью.
   - У нас важное дело к его величеству, объяснил фон Сакс дежурному офицеру, тот понимающе кивнул.
   Во внутренних покоях их встретила дополнительная охрана - КорБесы, попытавшиеся их остановить. Их разоружили без лишнего шума.
   - Его Величество, изволит слушать музыку в своём рабочем кабинете, - доложил растерянный слуга, - композитора Зигфрида, концерт "Триумф Оттона Меченосца".
   - Ждите меня здесь, господа, - Генрих открыл дверь, из-за которой доносились звуки концерта.
  
   Фридрих фехтовал по звуки концерта, снятая со стены старинная шпага разила в такт отзвукам былых битв. Глаза короля были закрыты, пуговицы рубашки расстегнуты. Генрих тихо подошёл к массивному столу и поднял иголку граммофона.
   Фридрих резко обернулся.
   - Здравствуй, Генрих! - он сумел быстро погасить удивление.
   - Не ждал меня? - граф Альбер расстегнул пуговицы пальто, ему было жарко.
   - Ждал, но не сегодня, - король грустно улыбнулся, опустив шпагу
   - За что? - спросил Генрих.
   - Ты предал нашу дружбу, братец, - голос Фридриха был полон печали, - Я так на тебя надеялся, а ты сошёлся с чернью. Ты опозорил меня перед иностранцами.
   - Я спас тебя от повторения Смуты! - закричал Генрих, - За что?!
   - За проявленную слабость - ты испугался черни, устал от своей ноши; за мои обманутые надежды - кроме тебя я никому не верил. Фон Сакс - стал слишком не надёжен, часто вспоминал о том, что я ему обязан короной. Фишерт - был нужен как всеобщее пугало, как верный слуга, - тихо и устало ответил Фридрих.
   - Нет, это ты предал меня, отдал на растерзание своим палачам! - Генрих сорвал пропитавшиеся кровью бинты.
   - Это пустяк, царапина, у них был приказ - без увечий, - король позволил себе улыбку, - Ты должен был получить урок на будущее. Фишерт, я чувствую, мёртв. Жаль. Кстати, кто помог тебе бежать?
   - Когда ты успел стать подлецом, Фридрих? Неужели корона так портит людей?
   Король вновь улыбнулся кончиками губ.
   - Вот бумага, перо и чернильница - пиши отречение, Фридрих.
   - Наконец-то, ты перешёл к главному, братец. Что будет, если я откажусь?
   Генрих достал револьвер, взвёл курок.
   - Хочешь испугать меня смертью? - король рассмеялся.
   - Не смертью. Возвращением республики. Клянусь, если не отречешься, я убью тебя и сделаю всё, чтобы республиканцы победили - разрушу труд твоей жизни.
   - Так легко отречёшься от отца?
   - Он бы меня поддержал.
   Фридрих колебался недолго.
   - Признаюсь, я часто ждал, когда же ты решишься отстоять своё мнение, прекратишь молчать или соглашаться. Вот и дождался.
   Он положил шпагу и подошёл к столу. Генрих отошёл, уступая ему дорогу.
   - Не бойся. Не кинусь. Слышу, как твои заговорщики шумят за дверью. Фон Сакс с вами?
   - Да.
   Фридрих написал отречение и вышел из-за стола.
   - Оно твоё, только исполни мою просьбу.
   - Какую?
   - Я нему могу уйти без боя. Ты победил, но дай мне шанс отстоять свою честь, - Фридрих снял со стены вторую шпагу, - Сразимся. Клянусь памятью отца и братьев, я отрекусь в любом случае. Не молчи! Неужели в тебе не осталось ни чести, ни совести? Или её всю забрала эта смазливая террористка? - король усмехнулся и повернулся к нему спиной.
   - Дай мне шпагу, - сказал граф фон Альбер и не узнал свой голос.
   Фридрих передал ему шпагу и включил граммофон.
   - Пусть музыка играет.
   Генрих положил на стол револьвер и взял шпагу в правую руку. Он не фехтовал уже лет десять. Король отступил от него шагов на восемь.
   - Разомнись, иначе будет не интересно, - граф разобрал сквозь музыку его слова.
   Король, насмешливо улыбаясь, показал ему пару выпадов.
   "Будет не интересно". Генрих понял, то опять попался в расставленную ловушку. Фридрих лишь притворился проигравшим, он ещё надеяться выиграть. Смерть ближайшего наследника, единственного на территории королевства, тоже победа. Нет конкурента и положение заговорщиков становиться очень шатким. Они превращаются в мятежников. Становиться возможным взаимный торг.
   Граф Генрих фон Альбер - пожизненный лейтенант первой роты полка Крылатых Кирасир, бывший министр финансов и неудавшийся авиатор - отказался играть в предложенную игру. Отступил назад к столу. Левая искалеченная рука нашла рифленую рукоять наградного револьвера гравировкой "За веру и Верность".
   Вскинул руку, положив пальцы на курок.
  
   Подвалы Шпандау - десятки камер пыточных. Террор КорБесов. Призрак голода на городских улицах, сотни детей, просящие милостыню, взрослым уже давно не подают. "Драконовские Законы", пожирающие тысячи жизней. Три потерянных года, шестой год бесконечной братоубийственной свары. Иностранцы, превращающие страну в свою колонию. Обещание мастеровому с Королевского Оружейного. Зеленоглазая Элиза, что так и не дождалась возвращения любимого.
  
   - Прощай, Фридрих! - он выстрелил королю в голову. Раненные дрожащие пальцы не подвели.
   Вышел из кабинета, держа в руках отречение.
   - Его Величество не выдержал тягот царствования и покончил с собой.
   - Король умер, да здравствует король! - первым закричал Конрад фон Сакс.
  
   Генрих сам не понял, почему решил съездить на площадь всех Влюблённых, вырвав час из плотного расписания. Ему удалось победить охрану и заставить офицеров остаться в машинах.
   Памятник стоял на своём месте, но вот худенькой девушки в заплатанной курточке не было. На фонаре висел труп в фирменной серой куртке с чёрно-красными шевронами - отмена драконовских законов и упразднение КорБеза, спровоцировали самосуды. Люди перестали бояться.
   Он вдруг подумал: "Сегодня четверг, завтра она была бы здесь ". Глаза его неожиданно заслезились.
   "Это всё снег вокруг", - сказал он сам себе, - "выпал нежданно, яркий чистый, вот и слепит".
   - Кого ждём? - словно дубинкой ударило. Медленно, очень медленно обернулся.
   - Ну, здравствуй! - знакомые зелёные глаза, озорная улыбка.
   - Элиза! - только и смог прошептать.
   - Я тоже соскучилась, - она была в одной кофточке и тапочках, - увидела тебя в окошке и выбежала как девчонка.
   - Мне сказали, что ты убита в Шпандау, - Генрих крепко обнял её.
   - Я боролась пять лет, а они решили, что возьмут меня втроём, щенки, - сказала Элиза и ткнула чем-то холодным и жестким в бок, - Помнишь мой револьвер?
   - Помню, - он поднял её в воздух, не обращая внимания на оружие.
   - Я хотела убить тебя, когда узнала, кто ты, - прошептала она, - Родственник короля. Герой битвы на Тракте. Министр-кровопийца. Должна была, но почему-то не смогла.
   - И хорошо, - он поцеловал её в шею.
   - Хорошо. КорБеза больше нет - я вернулась домой. Ты - король. Не вериться. Все эти объявленные реформы - это правда?
   - Да. Так и будет. Обещаю.
   - Равенство, свобода. Братство. Конституция. Выходит, мы не зря боролись? Республика победила? - огромные слезы потекли по щекам Элизы.
   - Мы все победили. Мы - жители этого королевства. Республики не будет, - он улыбнулся, - но Конституционная Монархия - это тоже неплохо.
   - Я тебя ещё увижу? - осторожно спросила она.
   - Увидишь, я от тебя не отстану. Никогда не отстану, - ласково шептал Генрих и целовал её мокрые щёки
  
   Снег тихо падал и кружился над ними. Офицеры охраны замерли десяти шагах.
   Шёл седьмой день нового царствования, и впервые за пять лет в тюрьмах Столицы никого не пытали и не расстреливали. Это внушало надежду.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"