Пошла Людочка Белова обедать и нашла трёшку. Прямо на тротуаре валялась, вдвое сложена и ещё так немного примята. Надо же - трёшка, какая радость!
Решила Люда кутнуть, пошла в кафе. А там, как назло, ничего вкусненького нет. Ну, взяла она этих сосисок, переваренных, с голубоватым отливом, щей полпорции и компот. Всего на семьдесят семь копеек. Ладно. Поела, и вдруг выносят цыплят "табака", да таких румяных, сочных - объедение. Очень Люда любила цыплят. Но была уже сыта. Всё же взяла цыплёнка, как раз на трёшку потянул. И решила съесть его на работе. Обложила его хлебом и понесла. Идти-то недалеко, Господи, три дома всего. И тут какой-то чокнутый товарищ резко обернулся. Шёл, шёл впереди и вдруг решил, что ему нужно в обратную сторону. Люда прямо въехала в него. Цыплёнок упал в грязь. Всё! Нет цыплёнка.
Пришла Людочка в отдел, совсем расстроенная, а тут ещё девчонки рассказали, что у Серёжи Тарасова жена повесилась. Это надо же такое вычудить! Тоже чокнутая баба. Сейчас нервных людей очень много развелось: такой, говорят, век. Скажите, что этой ненормальной не хватало? Девчонки уже и так и этак думали, никто понять не мог. Серёжа очень симпатичный и культурный парень. Любую мог бы осчастливить, а эта, видать, очень много о себе понимала, а других за людей не считала. Подумаешь, певица! Люда, между прочим, её видела и хорошо запомнила.
Это было года два назад, когда эта Любава (имечко-то какое) ещё с Серёжей женихалась. Приехал к нам на гастроли певец эстрадный, итальянец. Очень, между прочим, знаменитый. Билеты трудно было достать, даже с нагрузкой. Люда уже рассчитывать перестала. Вдруг соседка по квартире предлагает. У неё горит: парень её идти отказался. Билеты дорогущие, по семь рублей. Люду даже пот прошиб. Но она решила, что тоже не хуже людей и может себе позволить отдохнуть как положено, ведь не каждый же год такое бывает.
Пошли. Спортивный комплекс. Народу тьма. В буфет не протолкнуться. За программкой очередь змеёй стоит в пятьдесят колец. Встали. Правда, очередь быстро пошла, и сорока минут не стояли, купили и скорее в зал. А там - мамочки! - какая-то пятнадцатая трибуна, тридцать пятый ряд. Где это? Никто не знает. Милиционеры толкаются, орут, последний звонок звенит, все бегут, в дверях пробка. Наконец, сели. Свет погас, сцену осветили разноцветными огнями, вышел певец. А где она, сцена-то? Да вон там, светится внизу. С горы-то и не видать. А сам-то где? Да вон, вышел уже, слышишь, все хлопают; хлопай! Лен, где он, какой? У тебя бинокля нет? Какой тут бинокль, тут и подзорная труба не поможет. Слышно-то будет? Будь спок! Счас так заорёт, сам себя не узнает. Тут установочки сильные. Ты, главное, Людка, за стул держись, а то свалишься. И верно, как грянули... Ой, мамуля! Хорошо, соседи приучили к громкому звуку, а то враз бы оглохла. Ну, ничего, потом пообвыкла. Время от времени, правда, уши пришлось закрывать, но так ничего, даже голова не очень потом болела. Всё же в свет вышла, так что жалеть не приходится. Ленка, вон, соседка, ведёт светский образ жизни, часто выходит и то ничего, не оглохла пока.
Так вот, в антракте Людочка эту Любаву и увидела. Она с Серёжей напиток пила. Тарасов давно Людочке нравился, да что толку, ей девочки сразу сказали, что у Серёжи любовь. Многие, мол, пытались, а потом узнали, что он ходит за одной, которая в музыкальном училище учится и что у него это серьёзно. Людочка почему-то сразу поняла, что это она и есть. Между прочим, ничего особенного, даже страшненькая. Ноги какие-то толстые и лицом неприветливая, всё куда-то в сторону смотрела, а Серёжа возле неё, как петух танцевал, всё в глаза заглядывал, а она хоть-бы улыбнулась. Вот за что людям счастье?
А когда концерт уже заканчивался, певец этот стал с микрофоном по рядам ходить и вызывать желающих спеть с ним. Уговаривал, даже приставал к некоторым. Желающих, конечно, не находилось. И вдруг подходит к нему эта самая Любава (сама подошла) и говорит, что хочет с ним спеть. Он говорит: начинайте, я вам подпою. Она берёт микрофон и поёт песню "Санта Лючия", да так здорово, не только громко и правильно, но как-то, чёрт её знает, так, что у всех в носу стало щипать. Все вместе с певцом сначала обалдели, а когда она спела, стали сильно хлопать, а некоторые даже кричали ей "браво!". Певец всё просил её пройти с ним на сцену, но она всё же застеснялась и ушла на своё место.
Больше Людочка эту Любаву не видела, но Володя, Серёжин друг, держал её в курсе событий. Представляете, оказывается, этот певец шепнул ей, чтобы зашла к нему после концерта, и она зашла. Серёжка за дверью остался. О чём там говорили, не знает, только вышли они вместе и прошли мимо него, как мимо стенки. Любава села в машину с артистом и поехали. Серёжка схватил такси и следом.
Приехали в гостиницу, где певец остановился. Сергей думает: пропадай моя телега, если сейчас в номер пойдут - дверь выломаю, козлу этому морду набью, а Любаву на руках домой доставлю. Но нет, пошли прямо в ресторан, туда, где иностранцев обслуживают. Серёжу туда не пустили, но он пристроился в коридоре и хорошо их видел. Они почти ничего не ели, разговаривали. А как она на него смотрела... Серёжка не думал, что Любава может так восхищённо на кого-нибудь смотреть. Лицо её прямо светилось, она на глазах хорошела, так что у Сергея даже сердце защемило. Посередине разговора Любава вдруг заплакала, закрыв лицо руками. Сергей подумал, что певец обидел её, хотел уже вбежать в зал, но вдруг понял, что плачет она не от обиды, а от восторга, что ли.
Часа три это длилось, затем артист вывел Любаву на улицу, они опять прошли мимо Сергея, не замечая его, Любава даже рукавом его задела, проходя; посадил её в такси, поднял над головой сомкнутые ладони и улыбнулся неожиданно очень хорошей улыбкой.
Такси уехало. Сергей не раз потом пытался узнать у Любавы, о чём они говорили в ресторане, но она отмалчивалась. Сказала, правда, как-то, что тот ей жизнь предсказывал, и что жизнь эта представилась ей осуществлённой мечтой.
Вообще молчаливая была женщина. Только в последние месяцы своей жизни стала она очень скандалить. Всё кричала, обращаясь к мужу: "Вы же нас душите, душите, мы же мёртвые ... Я жить хочу, жить!"
А кто её душил? Она ведь не работала - в декретном сидела. Не высыпалась, конечно, но ведь над ребёночком не поспать - дело святое. А все эти магазины, стирки, готовки, уборки - это как у всех баб, причём Сергей часто ей помогал, так что вроде бы и жаловаться не на что. Ну, а то, что на все эти гаммы времени не было, так тут уж одно из двух - или семья или глупости эти. Не старое, слава Богу, время, чтобы мамаша песни пела, а дитя с нянькой находилось. Да и зачем ей распевать? В консерваторию её не взяли, там мало голос иметь, там главное папу с мамой из той же оперы иметь, кто же её с улицы в эту дружную семейку пустит, там и между своими драка за места идёт. Так что отсидела бы декрет, да и пошла музвоспитателем в садик. Ребёнок при себе, дачу снимать не надо, покушать там сама может и по профессии всё же. Как хорошо!
Любава эта никаких разумных доводов не принимала. Опустилась, за собой не смотрела и мужу внимания не уделяла. Сергей однако терпел, хоть бы раз психанул - ни-ни. Спокойно её наставлял, чтобы взяла себя в руки и поведение изменила. Брошюры ей постоянно подсовывал про то, какой должна быть женщина, но она не понимала по-хорошему. Может и несчастье случилось из-за его мягкотелости. Врезал бы разок, так она враз сообразила бы, как держать себя в семье.
В последние дни перед этим Любава вдруг замолчала. Не скандалила, ходила тихая такая; Сергей было обрадовался - может быть наладится, привыкнет. Другие ведь привыкают, но нет, не привыкла!
Милиционер потом ходил к соседям, расспрашивал, не слыхали ли чего? Они показали, что в комнате было тихо, сами же они слушали по телевизору концерт, между прочим, того самого певца, с которым Любава пела. Потом ребёнок стал сильно плакать. Долго орал, соседке надоела, постучала, зашла... Ай! Ай! Батюшки! Любава-то висит!..
На поминки собралось много народа. От работы к Тарасову послали делегацию девчат, чтобы помогали по хозяйству. Людочка сама попросилась с девчонками. Ох, до чего же ей Серёжку было жалко! Она так и вилась около него: всё оглаживала, даже поплакала вместе с ним.
Все уже разошлись, а Людочка задержалась, посуду перемыла, комнату убрала. Была уже ночь, когда она стала домой собираться. Сапоги обувает, застёгивает, а сама богу молится. Господи, соверши чудо, ты ведь знаешь, как давно он мне нравится! Мне ведь тоже счастья хочется! И чудо произошло! Недаром она крещёная! Сергей обнял её, ткунся ей в плечо и пробормотал: "Пожалей меня, останься"...
Серёжа с Людой давно уже расписаны. Дочке их три годика недавно стукнуло. Как живут? Отлично! Дружненько! Серёжа очень доволен. У Люды такой спокойный, весёлый характер. Легко с ней. Никаких проблем. Умеет Людочка ладить с людьми, а если иногда приходится ей унизится или покривить душой, так ведь это жизнь, без этого никуда. Верно?
А парнишка, сынок Сергея, у бабушки живёт. Они каждую неделю всей семьёй ездят его навещать - это по Людиному настоянию: она говорит, что негоже парню без отца расти, пусть видит папулю. А Сергею, собственно говоря, всё равно, он - как Люда - он и так счастлив.
Любит Людочка петь, и очень неплохо поёт, а вечерами специально для мужа под гитару. А Любаву, бывало, не допросишься, чтобы спела, а как начнёт свои вокализы выводить, так это ведь не пение, это сплошной крик.