А. Б. РАЗЛАЦКИЙ

  По поводу статьи в "Литературной

  газете" от 28 июня 1989 г.

  США, СОЦИАЛИЗМ, МЫ ...

  Я прочел статью Л. Любимова "К какой системе принадлежат США?" и мне захотелось:

  а) согласиться,

  б) возразить.

  Прежде всего я должен выразить согласие с постановкой вопроса: нам необходимо разобраться в социальной организации этого государства, по крайней мере для того, чтобы понять почему американцы живут лучше, а мы хуже, или, предвидя имеющийся наготове полуответ: почему американцы работают лучше, а мы хуже.

  И не так уж дик и крамолен разговор о социализме в Соединенных Штатах. Известно, что эффективность производства (производительность труда, как писали классики, но более поздний термин здесь точнее) тем выше, чем выше уровень социальной организации общества. Это - закон общественного развития. Но тогда: если мы живем в социалистическом обществе, то что, у американцев уже коммунизм? А если там все же капитализм, то что у нас?

  Мы можем задать те же вопросы, сравнивая нашу жизнь с положением во многих других государствах, традиционно считаемых капиталистическими. А главное - нам нужно разобраться в других, чтобы разобраться в себе.

  Но для этого годится не всякое сравнение, нужно сравнивать на базе какой-либо научной концепции. Я, по нынешним временам рискуя выглядеть старомодным, все же твердо предпочитаю марксистский анализ.

  И вот здесь взгляды Л. Любимова вызывают у меня несогласие. "Старательно выписанные многими авторами представления,- пишет Любимов - что достижения США в социальной сфере - результат классовой борьбы и следствие умелого маневрирования бизнеса и властей, безусловно устарело. Такое объяснение оставляет за чертой все более существенную трансформацию всей системы производственных отношений, отнюдь не совпадающую с коренными интересами вчерашнего правящего (господствующего) класса".

  Да, конечно, истины, которые задевает здесь Любимов - давно уже стали банальными. Но и "дважды два - четыре" тоже не отличается новизной. Так перестают ли банальные истины оставаться истинами? Они превращаются в общие места для тех, кто и не пытается установить их связь с жизнью, они увядают на поле схоластики, где ведется борьба между доктринерами и их не менее доктринерствующими противниками.

  А по существу?

  Попробуем разобраться в вопросах, поставленных Любимовым, опираясь на самые банальные тезисы марксизма.

  Капиталист приобретает рабочую силу как товар. Капиталист оплачивает воспроизводство рабочей силы. Оплачивает по минимуму. Дает ли это возможность понять, почему так неплохо живет американский рабочий? Картелирование и монополизация - процессы становления материализма в конце прошлого века - казалось бы, создали исключительные условия для монопольного снижения цен на рынке рабочей силы. Однако благосостояние рабочих не падает, а растет. Как это разъяснить по Марксу?

  Недоумение возникает из-за того, что предполагается будто капитализм меняется во времени, а рабочая сила - нет. Но она тоже меняется, но дело не в повышении квалификации, а в том, что на смену индивидуальной рабочей силе приходит организованная рабочая сила, и все более организованная рабочая сила. Чтобы убедится в различии стоимости организованной и неорганизованной рабочей силы, достаточно вспомнить исследования Гюнтера Вальрафа о положении турок-иммигрантов в ФРГ.

  Закон, открытый Марксом, остается таким же незыблемым. Только, считаясь с историческим фактом, капиталисту приходится оплачивать воспроизводство организованной рабочей силы. А организованность требует высокого уровня культуры, который, в свою очередь, невозможен без должной материальной обеспеченности. Оплата идет по минимуму, но минимум-то не стоит на месте.

  Теперь посмотрим на законы самого капитализма. Еще в начале нашего века английский экономист Джон Мейнард Кейнс указывал на неизбежность кризисов при существовавшей тогда организации капиталистического общества. Судите сами. Совокупный предприниматель, то есть все капиталисты вместе взятые, производит в год некоторое количество товаров. Совокупному потребителю он выплачивает, скажем, при скромной норме прибавочной стоимости в 100 процентов, половину стоимости этих товаров. Он не может платить больше, потому что затевает производство исключительно ради прибыли, ради получения своей половины. Но потребитель-то не может выкупить вторую половину товаров, у него на нее просто нет денег.

  Тупик. Из этого прямо следует, что капитализм не может существовать. Это - не шутка, это действительно научный вывод. Как же существовал капитализм все эти годы?

  А так и существовал, со взлетами и падениями. В период подъема развития, процветания капиталист не стремится получить свою прибыль в деньгах, он предпочитает иметь ее в виде дополнительных средств производства, которые будут приносить ему добавочную прибыль. И он вкладывает всю свою прибыль в строительство, закупку оборудования, научные разработки - тем самым возвращая деньги потребителю, позволяя ему выкупить весь произведенный товар.

  Но для того, чтобы наращивать капитал, развивать производство, предприниматель должен видеть перспективу спроса, знать, что товар, изготовление которого он намечает, будет иметь сбыт. По мере насыщения рынка все меньше остается таких зон потенциального спроса, все меньше явных и неудовлетворенных потребностей. И капиталист - не совокупный, а конкретный - вынужден задумываться откладывать деньги про запас. Один, другой, третий... Деньги не попадают к потребителю, покупается меньше товаров, следует сокращение производства, увольнения... Неизбежный, лавинонарастающий кризис.

  А после кризиса - снова процветание...

  Чтобы вырваться из этой ужасающей цикличности, Кейнс предложил систему государственного регулирования экономики. Суть ее в том, что государство должно обеспечить потребление всего производимого продукта: частично - направляя дополнительные средства потребителям, а главным образом - потребляя само. А где должно брать средства государство? Три источника: высокий прогрессивный налог на прибыль и планируемый дефицит бюджета, складывающийся из правительственных займов и эмиссии денег.

  Эта система была принята в США в годы правления Ф. Рузвельта и действует по сей день. В ее рамках было развернуто грандиозное строительство дорог в 30-е годы, а затем это место занял военно-промышленный комплекс. Так что ВПК - это своего рода экономическая необходимость, инструмент возврата денег от государства потребителю. В рамках той же системы осуществляются и все социальные программы. Государство просто вынуждено тратить громадные суммы.

  Налоги на крупные фирмы поглощают около 80 процентов их прибыли. Правда, в период правления Рейгана они были несколько снижены. Мелкие предприятия платят меньше, но в среднем это около 60 процентов всех прибылей.

  С какой стати капиталисты, живущие в вечной гонке за максимальной прибылью, обреченные на это, чтобы не оказаться растоптанными в конкурентной борьбе, и вдруг согласились отдавать большую часть прибыли государству? А если их заставили, то кто?

  И тут мы выходим в область классовых интересов.

  Интересы класса никогда не совпадают с интересами составляющих его индивидов. Это - тоже азбучная истина марксизма, одна из тех, которые стали как-то забываться в последнее время. Предприниматели и в феодальном государстве были заинтересованы в одном: в получении максимальной прибыли. Но вся земля принадлежала и могла принадлежать только аристократам. Предприятия надо было где-то размещать, и здесь предприниматель оказывался ничем не защищенным от произвола землевладельца. Никакие договоры не помогали, ибо единственным гарантом был тот же землевладелец, который мог пересмотреть и отменить любой договор, объявить своей собственностью все, что расположено на его земле... И произвол землевладельца защищался всей мощью феодального государства.

  Поэтому и выросли основные идеи буржуазного общества:

  государственная собственность на землю и свобода предпринимательства, то есть защита государством права частной собственности на средства производства.. Это были классовые идеи, и XVIII - XIX века были потрачены на их усвоение передовыми классами и на болезненные поиски форм практической реализации.

  Отметим один важный момент: была ли реализована идея государственной собственности на землю? Ведь частное землевладение сохраняется во всех капиталистических государствах? Но может ли итальянец продать свою землю Франции? А если ее купит француз, то станет ли она французской территорией? Но главное даже не это, главное - что устойчивость всех договоров об аренде и продаже земли гарантируется государством, государственным законодательством, государственными механизмами. Иными словами: частная собственность на землю сохранилась как форма, но не как сущность.

  Реализовав две основные классовые идеи, буржуазное государство несло свой тяжкий крест через непрерывную серию кризисов перепроизводства XIX - XX веков. До тех пор, пока не вызрела третья классовая идея: чтобы иметь возможность получать максимальную прибыль, недостаточно урегулирования земельных проблем, недостаточно незыблемости права частной собственности на средства производства - необходима еще и социальная стабильность.

  Ибо в смутные времена, когда некому производить продукцию или некому ее покупать, даже самый совершенный завод прибыли дать не может.

  Решать проблему стабильности общества поручили государству. Именно ради этого сильные мира сего оказались готовыми расстаться с большей частью своих прибылей. Классовые интересы возобладали над интересами индивидуальными.

  Государство оказалось непосредственно вовлеченным в экономические процессы. А чтобы это могло значить?

  Если прибыли какого-либо предприятия делятся между двумя субъектами в отношении четыре к одному, то кто из субъектов владеет этим предприятием? Поразмышляв над этим, нетрудно придти к выводу, что более чем половиной средств производства в Соединенных Штатах владеет государство. Номинальные владельцы только распоряжаются своими предприятиями полностью, а владеют - меньшей долей. Государство, кстати, ничем не рискует, доверившись предпринимателю во всем: продаст предприниматель свой завод - делиться с государством придется купившему, если же предприниматель разорится, тоже не страшно - освободившуюся нишу спроса займет другая фирма и также вынуждена будет делиться прибылью с государством.

  Итак, в США более чем половиной средств производства владеет общество в лице государства. Не правда ли, знакомая формула? Это же важнейший признак социализма.

  В США государственная система регулирования экономики по Кейнсу принята осознанно. Многие капиталистические страны пришли к аналогичным решениям под влиянием потребностей второй мировой войны. Кстати, Кейнс участвовал в этом и лично, занимая с 1942 года пост советника британского казначейства. Так или иначе, но сейчас элементы социализма присутствуют в экономике всех ведущих государств. Мало того, можно утверждать, что высокий жизненный уровень в капиталистических странах прямо зависит от степени внедрения социалистических идей. И история, порядок событий показывает, что это именно так, а не наоборот, как ныне кажется некоторым нашим экономистам.

  Но социализм ли это?

  Общественная собственность на средства производства - это важнейший признак социализма. Но не первый. Потому что первый - это организованный в господствующий класс пролетариат.

  Различия между социалистическими элементами в экономике буржуазных государств и социализмом такое же, как между частным предпринимательством в феодальную эпоху и ныне, между оброчным крестьянином и современным маркетингом. Феодалы тоже не искореняли предпринимательство, они лишь стремились удержать его под своим контролем, в полной зависимости.

  Но все же и термин ГМК, государственно-монополистический капитализм, не отражает историко-материалистической сущности современного капиталистического общества. Капитализм-то он капитализм, но, конечно, не тот классический, который пытался себя выстроить исключительно на основе капиталистических отношений. Социализированный капитализм - вот, пожалуй, какой термин ему требуется.

  Попробуем разобраться в этом поподробнее. В 1917 году в мире произошла социалистическая революция. В мире, я не оговорился. То, что она осуществилась в России, сути дела не меняет. С этого момента все человечество уже вынуждено было жить с оглядкой на этот факт.

  История миру дана одна, варианты в ней исследовать трудно. Но не потому ли буржуазия финансировала фашизм и нацизм, что опасалась своего Октября? Однако фашизм - это отступление к феодализму, из него опять выход к тем же проблемам. Американская буржуазия пошла иным путем: она предпочла сделать социалистические уступки, опережая требования своего пролетариата. И этот путь оказался куда более эффективным. Он не только резко снизил накал классовых отношений, но и затормозил развитие классового сознания, лишив его непосредственных стимулов и ближайших ориентиров. Правда, он породил такой феодальный нарост как военно-промышленный комплекс, который давно уже не пожелал играть предназначенную ему роль регулирующего экономического механизма и зажил самостоятельной не очень-то считающейся с интересами общества жизнью. Но это не органический дефект найденного пути. Хотя он и приведет Соединенные Штаты к кризису, но это будет не окончательный кризис, он завершится заменой ВПК на какую-то иную систему нетоварного производства, возможно, экологическую или космическую.

  Но главное в найденных решениях - то, что они позволили сохранить политическую власть, продлить политическое господство буржуазии. Уступки по второму пункту для капитализма не смертельны, не то что по первому. Буржуазия согласится выстроить социализм и на 90 процентов, лишь бы политическое господство, капиталистическая классовая доктрина сохранялись.

  Как видите, я не оспариваю основной вывод Любимова о явном присутствии социализма в общественной жизни США и многих других капиталистических государств. Но, подходя к тем же выводам иной дорогой, можно получить возможность научного сопоставления этапов развития капиталистического и социалистического общества. В частности, что интересно для нас сейчас, - это заметить как капитализм решал вопрос о собственности на землю, сохраняя форму частного землевладения. Перед социализмом стоит вполне аналогичная задача относительно средств производства, и нетрудно заметить, что во времена НЭПа она решалась в том же ключе. Сопоставление течения различных эпох на базе исторического материализма и марксистской политической экономии позволяет и в других вопросах осваивать исторический опыт, не прибегая к дорогостоящим и рискованным экспериментам - но это уже тема иного разговора.

  И прогрессивные, и направленные вспять процессы в обществе XX века несут в себе отпечаток Октября. Но нельзя оставить без внимания то, что весь мир занят поиском и проработкой социалистических форм в политической и экономической сферах, превратился в грандиозный полигон практической проверки социалистических идей. Этот международный опыт еще ждет непредвзятого исследования и обобщения.

  И не надо поспешно отказываться от добротной марксистской теории только потому, что услугами догматиков, прилеплявших ее к месту и не к месту, она изрядно опорочена. Надо отказываться от услуг догматиков, а марксизм еще верно послужит рабочему классу.