Буратино было томно в груди, будто точило что-то. Это предчувствие. Потому что так тоскливо, так тягостно, так тянет.... Он Артемону об этом сказал. Артемон посоветовал ему глубокой ночью повыть на полную луну. Сказал, что очень хорошо помогает от тоски. 'А у тебя, как я вижу по твоим глазам, настоящая депрессия! - констатировал он и, подумав, добавил, - Сегодня, кстати, такая ночь. Хочешь повоем вместе? Ну, ты как?' Буратино обреченно кивнул головой.
В полночь Артемон с Буратино взобрались на крышу театра.
Артемон внимательно посмотрел на своего партнера по полуночному вою и сказал:
- Тебя чего мучает?
- Не знаю. Но, веришь ли, Артемошенька, томит меня внутри. Совесть, наверное, ест меня.
- За что?
- За папу Карло может быть...
- Тогда надо посильнее повыть. Давай попробуем. Делай как я. Вот так. Уу-аа-ууу-ааа-аааууу-уууууууууууууууууу....
Вдруг внизу послышался треск открывающейся оконной рамы и вслед за ним рык глубоким недовольным басом.
- Это кто там? Говорю кто там? Артемон? Я тебя как овцу остригу завтра, если будешь мешать спать людям. Иди в свою будку и охраняй театр. Дармоед.
- Ну, я побежал. А ты тут повой еще. Ты негромко воешь. Тебя Карабас Барабасыч не услышит.
Чтобы поддержать Буратино морально Артемон осторожно лизнул его в нос. 'Да, совсем рассопливелся парень,' - подумал Артемон, сбегая вниз.
Буратино просидел на крыше до утра, где его и застала Мальвина.
- Ой, Буратинка! А что ты тут делаешь? Напугал.
- Тяжело мне. Мучит меня изнутри. Артемон говорит, что депрессия. Вот с ним сегодня ночью выли. Не помогло.
- А я-то гадала, кто там скулит. Думала, что Артемон решил проявить чувство отцовства и узаконить одного из своих щенков-сынков.
- Это я был. А ты чего здесь? Тоже муки?
- Дурак! Это у вас балбесов муки, а я поддерживаю форму. У меня утренний моцион. Кстати, воздушные ванны тонизируют организм и способствуют хорошему настроению. И если, ты уж здесь, то давай позагораем вместе. У тебя коврик есть?
- Какой коврик?
- Не задавай глупых вопросов. Вижу, что нет. Ладно, раздевайся и так на жесть ложись. А я тут рядышком. Будем загорать.
Прошло какое-то время. Мальвине захотелось поболтать. Она обернулась к Буратино, пригляделась к нему и вдруг закричала:
- Буратино! Буратино! У тебя перхоть, перхоть!
Буратино не отвечал.
- Да, что ты лежишь, как чурка. Тебя надо срочно лечить от перхоти. Я сейчас Карабасу Барабасовичу все расскажу.
Мальвина быстро собрала свои вещи и убежала.
Буратино с мучительной тоской подумал: 'Какая перхоть? Какая перхоть? Перхоть снаружи, а у меня душа болит. Ах, бедный, бедный папа Карло'. Его размышление прервал тихий шелест и слабое дыхание над лицом. Он открыл глаза.
- Ах, это ты Пьеро.
- Я видел, как Мальвина отсюда сбежала полураздетая и взволнованная. Что-то случилось?
- Плохо мне. Артемон говорит что депрессия, а вот Мальвина что перхоть. А меня, знаешь внутри так, и точит, так и точит.
- А я подумал другое, как увидел Мальвину... Знаешь, давай поплачем. Мне помогает.
- Давай. А как?
- Ты встань. Подними руки к небу, потом прижми их к лицу и горько, горько зарыдай. Рыдай со всхлипыванием, содрогаясь плечами, и оседай на землю...
- Здесь нет земли. Здесь крыша.
- Значит на крышу. Давай попробуем.
Буратино нехотя встал, поднял руки к небу, да так и застыл от грозного окрика.
- Здесь что творится! Это что такое? Пьеро, это что тут Буратино вытворяет?
- Буратино готовится рыдать и страдать. Плохо ему.
- А, это ничего. А я подумал, секстанство разводите, религиозные обряды отправляете. От этого Рим пал. Ты Артемон смотри у меня следи за всем этим. А рыдать и страдать у нас в театре будешь только ты, Пьеро. А Буратино мастер не для этого делал. Амплуа надо как зеницу ока соблюдать.
Буратино обернулся и увидел на фоне яркого, горячего солнца темные расплывчатые фигуры. Одну массивную, крупную и остальные помельче. Искристая солнечная пыль застилала ему глаза и мешала видеть. 'Мальвина права и у меня действительно перхоть или я так рыдаю?' - подумал Пьеро.
- Братан, ты че? - услышал он голос Арлекино, - Вялый какой-то? Барабасыч! Смотри у него дырка в левом боку! Ух, ты да у него на лбу, на переносице тоже дырка.
- Арлекино, ты мне в него пальцами не тычь. Не порть куклу!
- Да Барабасыч, да я его... это я по-дружески... че, он щекотки, что ли боится?
- Сейчас посмотрим, чего он боится.
Буратино почувствовал себя вертящимся в огромных руках Карабаса Барабаса и слабым голосом прошептал:
- Прощайте все!
- Я тебе попрощаюсь! Я тебе попрощаюсь! - проворчал Карабас Барабас и прокричал, - Кто его на крышу вытащил?
В ответ затяжное молчание. Карабас Барабас оглядел свирепым взором всех присутствовавших на крыше. Увидел, что Артемон и Мальвина обмениваются тычками.
- Эй, вы!.. Чего у вас там?
- Тут Карабас Барабасович такое дело... - начал было, поскуливая, мямлить Артемон, но его прервала Мальвина.
- Это он, это он! - тыкала пальцем в Артемона Мальвина, - Они всю ночь тут выли, спать не давали. И вообще у Буратино перхоть! Ему мыться чаще нужно, моцион принимать...
- Депрессия у него Карабас Барабасович! Он по папе Карло тоскует, - робко возразил Артемон.
- Он задумался о горних высях, - слабо выдохнул Пьеро.
- Барабасыч, да че, ты этих слушаешь! Ему спортом заниматься надо! Ты посмотри, какой он вялый. Пальцем ткнешь и дырка! - выкрикнул Арлекино.
Карабас Барабас встал перед куклами с зажатым в кулак Буратино. Тряхнул им. Посыпалась золотая пыль.
- Я же говорила, я же говорила у него перхоть, - засмеялась Мальвина, хлопая в ладошки и подпрыгивая.
- Это слезы иных сфер, - печально заметил Пьеро.
Буратино выгнулся в кулаке Карабаса Барабаса, протянул руки к солнцу, потому что он почувствовал, что только от него ему хорошо и спокойно, и промолвил:
- Молчать кукла! - невероятным рыком рыкнул Карабас Барабас и протряс Буратино над своей головой.
И все увидели Карабаса Барабаса в золотом кружении сверкающих искр, которые ниспадали на него от Буратино. 'Святой, что ли? - подумал Арлекино о Буратино, - то-то я гляжу, Барабасыч яро с секстанством борется'.
Увидев потрясенные лица, Карабас Барабас аккуратно положил Буратино на горячую от солнца жесть крыши, присел и миролюбиво сказал:
- Жучок его точит. Я всегда говорил, что папа Карло халтурщик. Из сырого материала сделал Буратино. Да и в театре у нас сыро. Не бережем мы друг друга. Не бережем. От того и убытки у нас. А тебе Артемон спасибо, что вытащил его на крышу. Пусть на солнышке прокалится. Ему полезно. А потом мы его специальным раствором обработаем. Тогда его уже ни один жучок не возьмет.
Буратино, обжигаемый солнцем, чувствовал негу, приятную слабость и думал: 'А кем я потом, после раствора буду? Терминатор наверно!'.
ЦВЕТЫ ДЛЯ МАЛЬВИНЫ
Мальвина знала, что она прима, но это не доставляло ей удовольствие. Ну, какое удовольствие в том, что тебя как Артемона, у которого имя только кличка, постоянно как собаку называют 'примой'.
- Черти! Сволочи! - в сердцах крикнула Мальвина и бросилась растушевкой в гримерное зеркало.
'А что это у меня тут на лбу? Трещина! Ах, это растушевка след на зеркале оставила. Ну и хорошо. Ну и хорошо'.
- Артемон! Артемон! Артемон, ну почему тебя всегда нет на месте! Артемон! Артемон!
'Он всегда так. Крутит где-то хвостом. А потом прибежит и будет умильно облизываться. Собака!'.
- Ар-те-мон! Ар-те-мон!
- Я здесь.
- Пошел вон дурак!
- Мальвина, меня Карабас Барабасович задержал. Мы обход по театру после спектакля делали. Безопасность.
- Ладно, прощаю тебя. Полижи мне руки Артемошенька. Мне так тяжело. Я тебе косточек куплю. Лижи, лижи... У тебя такой теплый, добрый язык. Видишь сколько цветов? Сколько цветов, сколько цветов. А ты знаешь Артемошенька... Да ты лижи, лижи... Знаешь Артемошенька сколько букет будет держится и выглядеть прелестно? Не более трех дней. А на что я тебе косточки покупаю? Да ты лижи, лижи... На эти букеты. Вот сейчас отдохну и отнесу все эти цветы в цветочный магазин. Тебе косточек купить, себе чего-нибудь, чтоб утешиться. А завтра мне эти цветы из этого цветочного магазина на сцене преподнесут под гром оваций. И так каждый день. А ты знаешь Артемошенька, как редок бывает в последнее время свежий букет. И его туда же в цветочный магазин. Жить-то надо. Содержание, у нас сам знаешь какое. Ну ладно, хватит мне руки лизать, иди, иди. Вот тебе косточка с маслами. Сегодня ночью на своем сторожевом дежурстве полакомишься. Иди. Иди.
'Надо себя держать в руках. Не надо перед собакой расслабляться. Руки лижет... Вот пусть и лижет. Зря я перед ним разоткровенничалась. Ну да ладно, он не разболтает'.
- Привет Малява! Свободна?
- Арлекино? Чего тебе.
- Да так, ничего. Поболтать пришел.
- Болтайся где-нибудь в другом месте.
- Хороший сегодня спектакль был. Барабасыч доволен. Говорит аншлаг. У тебя цветов вон сколько.
- Цветов? А ты в зал когда-нибудь смотришь. Или увлечен избиением недотепанного Пьеро. Ты видел, кто в зале сидел. Полуфабрикаты из мастерских. Их скоро на рынок выбросят. И будешь ты вышибалой в вонючей кофейне. Ты думаешь, почему у меня здесь в гримерной столько цветов? Почему?
- Ты прима...
- Сам ты собака! Артемон и то умнее тебя!
- Ну, известно, что Артемон породистый королевский пудель. Ну, кобель и кобель. Вот гляжу, он от тебя со вспухшим языком и выпученными глазами выскочил. Ну, будет он теперь всю ночь кость свою грызть и мышей наших театральных пугать. И что с того. Я без претензий. Че, собакой-то ругаться?
- А потому, что все эти цветы недельной давности. Я их все в течение прошлой недели в цветочный сдавала. И вот они опять у меня все здесь. Ненавижу! Ненавижу!
- И чего в истерику впадать! Они что там, что здесь. Все знают, что ты на этом зарабатываешь.
- За всю неделю ни одного нового букета!
- Вот и разрыдалась...
- Не трогай меня...
- Да я утешить тебя хочу...
- Утешайся сам с собою, а я не позволю всяким Карабасам Барабасам издеваться над собой...
- Слышу, кто-то меня поминает. Дай-ка, думаю, загляну. Как настроение, моя прекрасная Мальвина. А, да и ты здесь Арлекино! Репетируете. Только я не помню, что бы в нашей пьесе поминалось мое имя.
- Вы Карабас Барабасович...
- Мальвина, вот тебе платочек. Успокойся.
- Вы Карабас Барабасович...
- Только без истерик.
- Мне тяжело Карабас Барабасович. За всю неделю ни одного свежего букета цветов. Посмотрите вокруг. Я все это уже видела, видела, выдела... Хоть бы скромненький букетик ландышей. Маленький такой. Ароматный. Скромный.
- Так вроде не весна на дворе.
- А вы сделайте! Сделайте! Сделайте! Сделайте еще так, чтобы в зале не сидели эти полуфабрикаты из кукольных мастерских. У них лица смазанные и плоские. Их еще недоделали. У них ни морщинки, ни рта. Глаза пустые, как у тухлой рыбы. Я играю в пустоту.
- Да что ж поделать дорогая моя. Всегда легче работать с оптовым потребителем. Жить-то надо.
- А искусство?
- Все верно. Оптовому потребителю искусство в массы и несем по оптовым ценам, поэтому и в кассе у нас теперь деньги.
- А цветы?
- Покупаем на вторичном рынке. И хватит истерик дорогая моя. Все в театре знают о вашем бизнесе. Если не прекратите свою истерику, то с завтрашнего дня прекращу субсидировать вашу цветочно-оборотную деятельность. И квакерам вашим перестану контрмарки на халяву выдавать. Тебе чего Пьеро? Мы тут заняты. Беседуем.
- Я картину Мальвине принес. Нарисовал. Называется 'Маки в полдневную жару'.
ПЬЕРО ОКАМЕНЕВШИЙ
Часть 1
Пьеро иногда заставали в театре Карабаса Барабаса мыслящим. Заглянет кто-нибудь в карман сцены и видит, что сидит Пьеро на реквизите, уперев локоть в колено, а подбородок на сжатый кулак положен. 'Задумался!' - скажет себе, увидевший это, и пойдет себе дальше по своим делам. А Пьеро сидит и о чем-то думает. А о чем он думает никому неизвестно.
Карабас Барабас решил с этим покончить и установил камеру видеонаблюдения там, где Пьеро чаще всего думает. И микрофон там установил. И сделал так, чтобы видеть и слышать все думанье Пьеро у себя в кабинете. И никому об этом не сказал. И заперся, сказав всем, что занят новым репертуаром... и чтоб его не беспокоили.
Заварил Карабас Барабас себе крепкого чаю, отрезал тонкий ломтик лимона и, откинувшись вольготно в своем широком кресле, стал наблюдать. Брянькает ложечкой о края бокала с чаем и наблюдает.
Видит, бежит Артемон, виляя хвостом. Морда радостная, довольная. Увидел Пьеро. Остановился. Облизнулся. Хвост опустился. Присел. Смотрит на Пьеро. Вильнет хвостом и остановится. Еще вильнет хвостом и посмотрит на Пьеро. Замер, но косит глазом на Пьеро. 'Молодец, - думает Карабас Барабас, - знает службу. И вперед не суется до выяснения обстоятельств и не убегает, не выяснив их'. Тем временем ничего не происходит, если не считать мухи, которая закружила вокруг морды Артемона. Артемон клац, клац зубами. Тщетно. Но с места не сходит. Клац, клац, а сам косится на Пьеро. 'Молодец, - продолжает наблюдать и размышлять Карабас Барабас, - Муха она что? Ей жизни три дня. А у Пьеро может суицидные мысли. Это театру убыток'.
Дальше Карабас Барабас увидел, как после долгого сидения Артемон осторожно подошел к Пьеро и ласково лизнул ему руку. Потом лицо. Постоял немного. Оглянулся по сторонам и потрусил прочь.
'Работничек... - сказал вслух Карабас Барабас, - Хоть бы сделал что-нибудь!'
Через некоторое время Карабас Барабас увидел на экране монитора Мальвину. 'И куда это она идет. Это же карман сцены. Тупик! А-а... это Артемон ей видно набрехал! Ну, ну, что будет?'
Мальвина вальяжной и гордой походкой прошла мимо Пьеро. Остановилась. Покопалась в сумочке. Поправила макияж. Вернулась. Встала перед Пьеро, уперев руки в бока, расставив широко ноги. Постояла, постояла и тихо произнесла: 'Дурак малохольный!' Развернулась и ушла, громко и возмущенно стуча каблуками.
Долго никого не было. Был слышен какой-то шум на сцене. И, наконец, появился Арлекино. Встал перед Пьеро, скрестив руки на груди. Постоял немного в недвижении и вдруг пнул его пяткой в колено. Потом еще. И еще, но уже в лицо. Пьеро колыхнулся, но никак не ответил. Арлекино плюнул Пьеро на макушку и вразвалочку, покачивая плечами, ушел.
Следующим был Буратино. Он сел на корточки перед Пьеро. Вертел головой, заглядывая в его лицо. Делал гримасы. Кувыркался. Падал на пол. Пьеро был безответен.
Карабас Барабас, допив свой чай, и, видя все это, не знал что делать. Не знал, как реагировать. А оставить все как есть было нельзя. 'Что делать?.. Что делать?.. - но его осенила мысль, и он, нажав кнопку внутренней связи, гаркнул, - Все куклы на репетицию!'
- Арлекино, встань в обнимку с Мальвиной чуть левее центра сцены. Ты Артемон ляг от них по центру и морду, морду жалостливее в пол жми. У тебя глаза должны быть доверчивее. Ты не Цербер. Ты не охраняешь этот союз. Ты всех любишь и не знаешь, что делать. Жми морду в пол и вытяни шею! Молодец. Арлекино, у тебя, что рук нет? Возьми ты её пятерней под задницу. Зажми её ягодицу так, чтобы она выгнулась вперед. Тут энергия нужна. Мальвина! Мне твоя гламурная улыбка тут не нужна. Тебя мужик за жопу взял, а ты как оперная дива выражение лица счастливым делаешь. Оно у тебя недоуменным должно быть. Недоуменно-восторженным. Буратино, тащи сюда Пьеро!
- Карабас Барабасович, он, кажется, окаменел.
- Тащи волоком. Нет по центру он лишний. Рядом с Артемоном, что-ли? Артемон, ты должен быть сфинкс с окаменевшим взглядом. Встряхнись, распуши свою шерсть. Ты окаменевший лев. Ты у ног мыслителя. Буратино, подтащи Пьеро поближе к Артемону! Вот так хорошо! Какая мизансцена! Фиксируем. Всем запомнить. Сфотографировать. Всем отдыхать. А Пьеро в карман сцены. И чтоб туда никто не ходил. Я за этим прослежу.
Часть 2
- Вот, слушайте, что пишет о нас критика, - сказал Карабас Барабас, собрав труппу своего театра, - Новый спектакль театра Карабаса Барабаса имеет у публики шумный успех.. Так дальше сами прочтете, а вот финал я зачту для назидания. Слушайте. Финальная мизансцена является ключом для прочтения стержневого смысла всего спектакля.
- Карабас Барабасович, - возразила Мальвина, - Я, конечно, понимаю, что наш новый спектакль имеет большие кассовые сборы. И я рада, что вы мне гримерную отремонтировали.
- А у меня новая будка с теплым полом! - радостно тявкнул Артемон.
- Но в театре сложилась нездоровая обстановка, - продолжила Мальвина, - Посудите сами. Дух мысли утерян. Арлекино вы целый тренажерный зал выстроили. Джакузи. Бассейн. И что творится, когда вы уходите к себе отдыхать. Вакханалия. Вакханалия. Арлекино приводит какие-то невообразимые компании. Вы ему еще сауну постройте. Вообще будет Садом и Гоморра!
- Все эти объекты оздоровления, лучезарная вы наша Мальвина, я обустроил для всех работников нашего театра.
- Барабасыч! - воскликнул Арлекино, - Это она такая после того, как Пьеро окаменел такая. Она теперь меня к себе в гримерку не пускает. Раньше так не было. Здесь все ходят оздоровляться в эти объекты. Только Мальвина брезгует.
- Я вас понимаю, дорогие мои, - вздохнув, произнес Карабас Барабас, - В беде мы все сплочены, а успех раскалывает.
- Вот пусть и не откалывается, - резко бросил Арлекино, - Пусть ходит хотя бы в бассейн и джакузи, а то мне что там одному...
- Я тобой на сцене каждый день наслаждаюсь, - фыркнула Мальвина, - А раньше мне Пьеро стихи читал. Руки целовал. А теперь только Артемон. А он стихов не знает. Целовать не умеет. Только слюней оставит. И от него еще псиной воняет.
- Я теперь каждый день в джакузи хожу, - встрепенувшись, затявкал Артемон, - Я теперь не пахну, как раньше, до того, как Пьеро окаменел. Но я всегда за коллектив.
- Карабас Барабасович! - встала Мальвина и гневно топнула ножкой, - Вы как хотите, а Пьеро нужно вернуть в прежнее состояние. И выяснить о чем он там думает!
- Да, Барабасыч, его надо вывести на чистую воду! - поддержал её Арлекино, - У нас видишь нестроение в трупе из-за него.
'А мне хорошо, - размышлял про себя Артемон, - сидишь себе спокойно и ногой тебя никто не пнет, и камнем не бросит, и палкой не ударит, и не плюнет в морду. Потому, что роль такая'.
Карабас Барабас встал и, молча, покинул собрание труппы.
Вечером того же дня Буратино записал в своем дневнике, а вести дневник его научила Мальвина, следующую фразу: 'И сложились у нас теперь партии. Партия Мальвины и партия Арлекино. И все они поставили своей целью бороться с окаменением Пьеро. И в этих партиях никого больше не было. Все остальные стали перебежчики, кроме Карабаса Барабаса, который у нас самый главный и его слово последнее. А различие этих партий в том, что партия Мальвины за то, чтобы Пьеро не был каменным и хочет выяснить, о чем Пьеро думает, а партия Арлекино еще хочет, чтобы Мальвина ходила на объекты оздоровления. И теперь у нас нестроение и убыток в театральном деле'. Записав последнюю фразу, Буратино сказал себе: 'Не зря я на стажировку в страну дураков ездил'.
После этого собрания труппы Карабас Барабас завел отдельную папочку, куда складывал театральные рецензии, которые ему теперь исправно доставлял Буратино, потому что после своей замечательной дневниковой записи посчитал себя историографом.
Вот коротенькие заголовки и выдержки из этих рецензий.
'Окаменевший театр'
'Если раньше окаменение героя, роль которого исполняет господин Пьеро, было стержневым мотивом спектакля на фоне бурных страстей других персонажей, оттеняло их метания и житейские бури, было их укором и моральным наставлением, непроявленным роком судьбы, метафорой Каменного гостя, то теперь любовная линия утратила динамичность, и мы будто бы смотрим слайды. Кажется, господин Арлекино и госпожа Мальвина хотят переиграть господина Пьеро в статичности'.
'Сегодняшние режиссерские решения господина Карабаса Барабаса тяготеют к монументальности. Утрачена экспрессивность. Утрачены чувства. Утрачена живая жизнь'.
'Если камень не точит, значит нет воды'.
В театр пришел убыток.
Часть 3
Карабас Барабас решил ликвидировать объекты оздоровления. Он даже у Артемона теплый пол разобрал и продал его. А когда Артемон попросил его вернуть в будку хотя бы старые половые доски, то Карабас Барабас рявкнул, что они пойдут на растопку камина, а сам Артемон может вместо пола довольствоваться театральной ветошью. И еще пнул его. Не по злобе пнул, а потому что убыток в театре. А сам Карабас Барабас, как об этом записал мудро в своем дневнике Буратино, в этом не виноват, а виноваты партии и перебежчики.
И еще дописал Буратино постскриптумом, но как-то мелко и неразборчиво, что выселил Карабас Барабас Мальвину из её новой отремонтированной с ванной и прочим гримерной на чердак, а её эту самую гримерную сдал в аренду риэлторам - коту Базилио и лисе Алисе.
Дальше в дневнике Буратино неразборчиво на много-много страниц. И в конце чьим-то очень аккуратным почерком приписано, что Буратино в глубоком запое, но что театр не оставит его в этой беде.
Эта часть истории театра Карабаса Барабаса очень сложна для восстановления. Все замкнулись. В прессе никаких публикаций. В кулуарах никаких сплетен. Только одно событие имело громкий резонанс, но о нем позже. А сейчас устные и горькие свидетельства.
Свидетельствует Мальвина.
- К нам заехали эти Базилио с Алисой! Они предложили продать Пьеро в музей! Они меня выселили, выселили... И куда? Куда? К голубям! Я среди них? И не говорите мне, что голубь птица мира. Она вам так нагадит, так нагадит... Эта птица мира... Так нагадит, что вы волей неволей объявите войну! И не спрашивайте кому!
Свидетельствует Арлекино.
- Базилио и Алиса деловые. Сразу сказали, что Пьеро в музей надо, а можно было бы на переплавку, так ведь он не забронзовел. Дурак этот Пьеро! Взял бы и забронзовел. А так, как Барабасыч говорит - убыток один.
Свидетельствует Артемон.
- Мне за будку не жалко, что я блох не видел. Запах-то как! Псиной! Стал первый парень на дворе! Мне за коллектив обидно. Вон Буратино носом начал писать. Говорит каллиграфия. А про этих даже говорить не хочу... Хоть и пусть эта вертлявая из псовых, как сказал Карабас Барабасович, но все равно этого жирного, наглого кота я хоть сейчас готов разорвать. Они до чего додумались. Они Пьеро в музей сдать хотели!
Свидетельствует Буратино. Скупо отрывисто по изложенным выше обстоятельствам.
- Пьеро... Он не недвижимость! Он движимость...Ри... Ре... Враги! Я их давно знаю! Терьеров этих. Я там, на стажировке был. В этой как ее стране... Я там, в землю вкладывал. Это недвижимость, я понимаю... А Пьеро... Я Карабасу Барабасовичу предлагал ему колесики приделать. А так только порча подмостков. Я знаю, о чем говору. В стране Дураков я был... Вспомнил.
Свидетельствует лиса Алиса.
- Карабас Барабасович великий театральный мастер! Этого никто не оспаривает. Но бывают такие времена, когда мастер находится в плену своих иллюзий. Театр ослаб, как подстреленная уточка в зимней проруби. И тогда театру нужно помогать. Вытаскивать из этой проруби.
Свидетельствует кот Базилио.
- Я сразу сказал, что нужно избавляться от неликвида. И чем скорей, тем лучше. Ситуация на рынке нестабильна. Карабас Барабасович он умный человек. Вот посмотрите. Предложил я ему бассейн театральный перевести на абонемент. Сделали. Зритель пошел. Пусть не в зрительный зал. Джакузи предложил перевести на спецобслуживание. Деньги пошли. Сауну начали строить, да коллектив воспротивился. Говорят разврат. А на сцене, что не разврат? Только деньги потеряли. А Пьеро, что Пьеро. Артефакт. Окаменел. Ему место в музее. Пусть государство платит за его содержание. А театр организм живой, ему окаменевшие останки ни к чему.
Свидетельствует Карабас Барабас.
- Без комментариев! Без Комментариев!
Выдержка из газетной статьи.
'Как нам стало известно из компетентных источников предприниматели компании 'Базилио&Алиса', заключившие договор аренды с театром Карабаса Барабаса, направили оферту (безотзывное предложение) одну крупному мировому музею. Содержанием сделки является продажа окаменевших останков известного героя театра дель-арта Пьеро. О состоянии останков не сообщается'.
Часть 4
- Карабас Барабасович, вот... - заплетающимся языком заявил Буратино, протягивая газетную вырезку.
'О состоянии останков не сообщается' - выхватил последнюю фразу из газетной статьи Карабас Барабас.
- Мы тут пришли... Надо обсудить! Про Пьеро.
Вся труппа театра Карабаса Барабаса тут же высыпала как горох из-за приоткрытой двери и замерла у ног своего властителя. И наступила вселенская тишина.
Все молчали. И всем захотелось разойтись. Потому что первоначальный порыв, вдруг внезапно исчез.
- Так-так, - сказал Карабас Барабас, - Чего глаза потупили?
- Барабасыч, Пьеро он ведь не заброзовел, окаменел только. Чего его сдавать? Мы его перед театром можем поставить. Будет памятник.
- Мы...
- Да кто здесь мы? Запивший Буратино? Артемон, который всем желает угодить? Арлекино? Ты Мальвина? В вас здесь МЫ я не вижу. Сборище комедиантов! Вы не о Пьеро печетесь! О себе. Да что вам Пьеро? Тебе Мальвина? Игрушка! Тебе Арлекино? Предмет для самоутверждения! Тебе Артемон? Унитаз для опорожнения своих эмоций! Тебе Буратино? Он пьян. Вытащите его отсюда, а то он наблюет мне на ковер. И покиньте мой кабинет. Я еще жив. И нечего похороны тут устраивать по Пьеро.
Карабас Барабас был в гневе. 'Сволочь! - подумал он о Пьеро, - Так хорошо все началось. В кассе деньги. В театре ремонты...'
Тут в дверную щель просочилась мордочка лисы Алисы, а потом в широко распахнутой двери явил себя кот Базилио и тут же, шагнув, споткнулся о Буратино.
- Карабас Барабасович, - встав, возмущено заявил кот Базилио, - вы дрова для камина держите, пожалуйста, у камина, а не у дверей!
- Мы к вам по делу, - начала смягчать ситуацию лиса Алиса, - Нас беспокоит судьба Пьеро.
- Нас тут всех это... - Карабас Барабас поперхнулся, - ... этот беспокоит.
- У нас есть аппарат, - продолжила лиса Алиса, - Лицензионный. Используется при археологических раскопках. Радиоуглеродный анализ, анализ структуры... Проверенно мировым опытом.
- Пьеро не останки! - отрыгнул Буратино.
Карабас Барабас поморщился. Буратино еще срыгнул на ковер.
- Вот вам останки, - тяжело промямлил Буратино и двинул носом так, что его 'внутреннее возмущение' каплями попало на Алису и Базилио, но они вежливо промолчали. Только платочками обтерлись.
И как-то внезапно в комнате появился окаменевший Пьеро и аппарат.
- Гады! Я его нежно волоком по сцене, а эти... кубарем вкатили, - пробормотал лежащий у порога Буратино, через которого кувырнули Пьеро, и тут же впал в беспамятство.
Алиса и Базилио быстренько пошустрили вокруг Пьеро и выставили перед Карабасом Карабасом монитор.
- Это зачем?- спросил Карабас Барабас и непроизвольно спустил воздух из толстой кишки, - Он сейчас на ежика похож, - добавил он, указав пальцем на Пьеро.
- Это датчики. Это датчики, - скороговоркой произнесла Алиса и вежливо отвела нос в сторону.
- Мы снимем с него показания. Отправим сюда, - подхватил Базилио, - которые пойдут сюда, - он указал на тихо гудящий ящик, - тут все обработается, а результаты вы увидите на экране.
'А я думал, что там деньги' - недовольно подумал Карабас Барабас, испытующе глядя на этот ящик.
- Давайте! А то мне некогда! - буркнул он и упер свой взор в монитор.
- Вот глядите, глядите, - заворковала Алиса, - Видите эти кривые... А вот эти нисходящие линии? Видите, видите?
- Вижу. Ну и что? - буркнул, ничего не поняв Карабас Барабас.
- Он из семнадцатого века! - вкрадчиво и ласково шепнула Алиса на ушко Карабасу Барабасовичу, и продолжила, - Он у вас здесь единственный сохранился. И окаменел.
- Я в этом не виноват, - возразил ей Карабас Барабас.
- Карабас Барабасович, - вступился Базилио, аккуратно поводя усами, - Вас никто, ни в чем не обвиняет.
- Пьеро вечно жил, вечно будет и вечно... - недоговорив, и отрыгнув очередную порцию своего из своего желудка, утих Буратино.
- У нас репертуар, - неуверенно сказал Карабас Барабас и, поглядев на лежащего у порога Буратино, подумал: 'Пропал ковер!'
- Театр вечен, а всё что внутри него преходяще, - шелестяще, как осенний ветер, прозвучал голос Алисы.
- Ведущие музеи мира готовы с вами вступить в переговоры, - осторожно произнес Базилио.
- А о чём он задумался? Ваша машина может выяснить?
Базилио и Алиса переглянулись.
- Карабас Барабасович, вот эти нисходящие линии говорят о том, что Пьеро не думает, - спохватилась Алиса.
- А вот эти пульсирующее и затухающие... - Базилио, вжал голову в плечи, и не договорил, встретив гневный взгляд Карабаса Барабаса.
- О чем он... камень этот думает? - рявкнул Карабас Барабас.
- Он прикрывается, - выпалила Алиса.
- Да, да, - поддержал её Базилио, - Добродушием прикрывается. Особый тип. От того и окаменел.
- И сколько он стоит? - спросил Карабас Барабас спокойно.
- Много! - выпалил Базилио.
- Очень много! - поддержала его Алиса.
Буратино собрался силами и скатился вниз по лестнице. В конце своего пути он закричал: 'Пьеро продают!' - и заснул сладким сном.
Мальвина все поняла. Села за свой гримерный столик и начала приводить себя в порядок. Артемон услышал шум, повел ухом и подумал: 'Может, померещилось?' Но его потревожил Арлекино. Пнул по будке, и спросил: 'Чего у нас здесь за крики?'
Мальвина гладила безучастное лицо Буратино, приговаривая: 'Миленький, миленкий...'.
Артемон подойдя, спросил:
- Дышит?
Арлекино, нагнувшись над Буратино, констатировал:
- Перегаром.
- Он кричал вроде? - сказал, подбежавший Пьеро, и, испытующе взглянул на Мальвину.
- Что за шум? - крикнул со своего этажа Карабас Барабас.
- Карабас Барабасович, - быстро заговорила Мальвина, - у вас под лестницей Буратино лежит. В невменяемом состоянии.
- Это не ко мне. Это к Артемону. Он у нас хозяйством занимается.
Все посмотрели на Артемона. Он не растерялся и скомандовал:
- На батарею его. Центрального отопления. Пусть просохнет.
- Он кричал о чем-то.
- Просохнет, расскажет.
Часть 5
На аукционе по продаже Пьеро было людно. Мальвина решила полюбопытствовать и позавидовала. И позвала весь театр.
Театр столпился у входа в зале аукционных торгов и ахнул.
- Как живой! - сказал удивленный Артемон.
- Продается... - громко и бодро произнес аукционер и зачитал краткую трудовую биографию Пьеро, - Работал на ярмарках, бывший крестьянин-мукомол. Был ловкий и изворотливый, но неразделенная любовь превратила его в печального несчастного влюбленного. Родился в 17 веке. Окаменел в 21. Подрабатывал в цирке, вместе с Рыжим, то есть с Арлекино. Причина окаменения неизвестна. Автор тоже. Стартовая цена...
- Я его покупаю... Я его покупаю, - закричала Мальвина и бросилась к аукционеру.