Для путешествия во времени нужна будет лодка из солнечного пёрышка.
Потому что солнечное перо оно легче ещё, чем солнечный заяц. Лодка же, сотканная из него, скользит легко и маневренно. Идёт она послушно, что по лунной дорожке, что по старым незримым путям. Нежно коснётся и стыдных дорог, и страшных, и порушенных беспамятством, и светлых, задорных, весёлых, и пронзающих болью, и добрых - чуточку щекотных, как солнечным пёрышком в сумерках по лицу.
С собою в лодку стоит погрузить тетради, побольше карандашей - простых, цветных и хороший запас ручек. Взять термос вкусного, бодрящего чая. А потом не медлить - не беречь, не лелеять тревогу. Не оглядываться. Только перед тем, как отшвартовываться, в лодку, сотканную из солнечного пера, надо впустить столько кошек и столько котов, сколько их подойдёт в час отплытия к пирсу.
В путешествиях во времени встречаются мороки. Бывает, что мороки замирают и столбенеют в зелёном свете кошачьих глаз. Тогда на лодке, сотканной из солнечного пера, можно свободно обойти злодеев - нежно и бережно - со всех сторон. Даже подняться, взмыть до самой пасти - по гребню волны, по самым пузырикам на пене гребня.
Обомревший морок беззащитен. Тает, обласканный, рушится и обращается в плач, в скуление, вой. Освобождённый, он голосит так громко, так горько, что в нём тонут все прошлые моря, прошлые реки и прошлые ручейки - все пути и тропинки по прошлому. Тут и соседняя боль скомкает свои иллюзорные тенёта и принимается скулить-подвывать в унисон. А за ней и другая боль, и четвёртая, и третья.
В этом случае кошка - самая верная или самая мудрая, а иногда это самый властный или самый гуляющий кот - устраивается на груди и мурлычет. Мурлыкает, пока боль не утихнет, потягивается, гладит тёплыми лапками по щекам.
Возьмите, мой капитан, всех кошек, котов и котят, которые соберутся на берегу. Они так выразительно покажут, что им нужно на борт.
Самые шустрые будут качаться на бороде у оскалившегося морока и, заигравшись с выдранным клоком морочьих волос, плюхнутся в лодку, а затем перенесут охотничий интерес на пуговицы халата или на голые пятки, шевельнувшиеся под пледом.
Самые домовитые общипят и погонят морока, выросшего перед килем в неподходящий час, а потом намурлыкают всему экипажу сон.
Самые чуткие усядутся на плече, навострят уши и предупредят, насторожат громким мяуканьем.
Самые верные слижут слёзы со щёк.
Рыжие, хоть с малым рыжим пятнышком в шубке, напомнят ясные дни. Чёрные, самые чёрные: с чёрными подушечками на лапах и чёрными усами - про чёрный беспечный юмор.
Придёт день - прозрачный, безбрежный и тихий. Боль, обласканная и обмурлыканная, утолится. Слёзы высохнут. Глаза - озорные, блестящие, с тропочками морщинок, собирающихся при улыбке, позабудут о том, как краснели и набухали.
Лодка, сотканная из солнечного пера, донесёт до восхода. Там останется только плыть, плыть и плыть навстречу огромному красному шару, выходящему, вздымающемуся из пурпурных и розовых волн. Только дышать одним дыханием с ним.