Глава 1 Рожденный жить

Господин и госпожа Разумовские, обитатели дома Љ 4 по улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, очень гордились тем, что могут в любое время заявить - у нас, слава Мне, всё совершенно нормально. Невозможно было представить, что такие люди окажутся замешаны в чем-то извращенным, а уж тем более бисексуальном - они терпеть не могли коммунистов, жидомасонов, гей-движение и тому подобную хуету.

Господин Владимир Разумовский был чемпионом Ландана по боксу среди юниоров в полутяжелом весе, в связи с чем у него практически полностью отсутствовала шея. Зато в его голове, которой он, кстати, не только ел, было целых две извилины: одну натерла пилотка во время службы тогда еще молодого рядового Разумовского в рядах доблестного английского стройбата, а вторую он заработал, отмечая дембель, когда поссорился по пьянке с памятником адмиралу Нельсону и попытался победить его головой. После окончания бурных девяностых господин Разумовский практически отошел от дел, но остался владельцем небольшого спортзала. Госпожа Даздраперма Разумовская была высокой стройной блондинкой, у нее была натуральная грудь четвертого размера, количество извилин в ее голове стремилось к нулю, а их геометрическая форма - к прямой. У Разумовских был маленький сын по имени Володя - по мнению родителей, настоящий маленький бандосик.

У Разумовских было все, чего они только могли пожелать, но, кроме того, у них имелась страшная тайна, и больше всего на свете супруги боялись, что кто-нибудь эту тайну раскроет. Они бы попросту не вынесли, если бы кто-то узнал про Потных. На самом деле настоящая фамилия Гиви Потного была Потерашвили, но взятка в ФМС при оформлении гражданства позволила сделать ее немного более благозвучной. Лэйла Потная, в девичестве Иванова, доводилась родной сестрой госпоже Разумовской, но они не встречались уже много лет, и, сказать по правде, госпожа Разумовская вообще делала вид, что у нее нет никакой сестры, а всё из-за того, что эта самая сестричка и её хачик муженёк были настолько неформалами и долбоебами, насколько это возможно. Чету Разумовских пробирала дрожь при одной мысли о том, что сказала бы братва, появись Потные у них на улице. Разумовским было известно, что у Потных тоже есть маленький сын, но они его никогда не видели. Собственно, наличие сына заставляло держаться от Потных еще дальше - не хватало еще чтобы Володя набрался от него хаческих замашек.

Когда господин и госпожа Разумовские проснулись утром скучного, серого вторника - того самого дня, когда начинается наша история - в пасмурном небе за окном не было видно ничего противоестественного, что дало бы основания предполагать, что вскоре произойдут мерзкие, отвратительные события. Господин Разумовский гудел что-то себе под нос, выбирая на работу спортивный костюмчик расцветкой поярче, а госпожа Разумовская торопливо досказывала содержание вчерашнего аншлага, одновременно впихивая Володю в высокий детский стульчик.

Никто из них не заметил большой сине-красной вороны, пролетевшей мимо окна.

В половине девятого господин Разумовский взял барсетку, игриво похлопал госпожу Разумовскую по филейной части и попытался отвесить на прощание Володе легкого леща. Предчувствуя пятой точкой печальные последствия столкновения с тяжелой рукой родителя, Володя ловко увернулся. "Боксером растет", прохрипел господин Разумовский и вышел за дверь. Он забрался в свой джип и задним ходом выехал с гаража.

Впервые в то утро он заметил нечто странное, только выехав на перекресток. Он увидел хомячка, маленького пушистого и толстого джунгарского хомячка. Хомячок сидел кургузой жопкой на разделительной линии и крошечной лапкой показывал ему, господину Разумовскому, фак! В первое мгновение он даже и не понял, что же такое увидел, во второе - тоже. Примерно через пять минут и два поворота до господина Разумовского дошло - "Эта маленькая скотина показала мне фак! Пасть порву!" Однако ехать назад было неохота, а рвать пасть хомячку - даже господин Разумовский понимал, что это было бы как-то нелепо, пацаны наверняка стали бы смеяться. "Проще сделать вид типа он такой мелкий, что я ничего не заметил", - так решил господин Разумовский. Все остальное время по дороге в город он думал только и исключительно о таланте Григория Лепса, кассета которого играла в магнитоле.

На подъезде к кольцевой, однако, кое-что другое все-таки потеснило Лепса в голове господина Разумовского. Сидя в ежедневной утренней пробке, он не мог не заметить, что повсюду полно очень странно одетых людей. Людей в мудацкой одежде. Господин Разумовский терпеть не мог тех, кто по-мудацки одевается - страшно подумать, что иной раз напяливают на себя эти пидарасы! Он забарабанил пальцами по рулю, и глаза его случайно остановились на кучке этих ненормальных, собравшихся совсем рядом. Они оживленно о чем-то шептались. Господин Разумовский с возмущением увидел, что двое или трое из них отнюдь не молоды, наоборот, вон тот мужчина совсем уже пожилой, гораздо старше, чем сам господин Разумовский, а одет в оранжевую простыню на голое тело! Вот бесстыжий, накернить бы ему в ебало! Но тут до Господина Разумовского дошло, что это наверняка внеочередной гей-парад или еще какая-то фигня вроде этого... да, разумеется. А пидарасов всегда охраняют менты, это закон жизни, чувствуют родственные души видимо... Так что вылезти и отпиздить пидаров монтировкой, бейсбольной битой и даже просто кулаками было чревато отдыхом в обезьяннике. Машины наконец тронулись, и уже через пару минут Господин Разумовский, вновь погруженный в размышления о величии русского шансона, въезжал на стоянку возле своего маленького спортзала.

В своем спортзале, в полуподвале, Господин Разумовский почти не мог видеть улицу. Если бы это было не так, в нынешнее утро ему было бы трудно сосредоточиться на шансоне, спиртном, бабах, тренажерах и прочих любимых вещах. Ему не было видно, что средь бела дня мимо окна мчатся разноцветные вороны, попугаи и прочие глюки, но зато люди на улице это видели; они стояли раскрыв хлебальники и смотрели, как по воздуху одна за другой проносится разнообразная фигня. Большинство из столпившихся зевак вообще никогда раньше не видело галлюцинаций, даже под грибами.

Тем временем утро Господина Разумовского проходило как обычно, своим чередом, безо всякой хуйни. Он хлебнул пивка. Сделал жим лежа. Покачался. Еще покачался. Убрал качели. Наорал на качков. Ближе к вечеру, будучи в превосходном настроении, он решил выйти на улицу размяться, да заодно пополнить запас пива.

Он и не вспомнил бы о людях в простынях, если бы по дороге к булочной вдруг не натолкнулся на очередное сборище уродов в трико. Проходя мимо, Господин Разумовский смерил их сердитым взглядом. Непонятно, почему, но эти люди заставляли его нервничать. Эти, как и те, другие, тоже о чем-то возбужденно шептались, и, кстати, Господин Разумовский не приметил никаких емкостей, откуда бы они отхлебывали или вдыхали. На обратном пути, когда он снова проходил мимо, прижимая к пузу пакет с баклажками, до него донеслись обрывки разговора:

- Потные, точно, именно так мне и сказали, им пиздец...

- ... да-да, их сын, Гарик...

Господин Разумовский остановился как громом пораженный. Его охватила паника. Он оглянулся на шептавшихся и собрался было что-то спросить, но передумал.

Бледный от страха, он помчался назад в спортзал, добежал до своего комнатенки, рявкнул на качков, чтобы его не беспокоили, и почти уже закончил набирать свой домашний номер, как вдруг остановился. Он положил трубку и пригладил усы, размышляя... нет, это какая-то глупость. Потные не такая уж необычная фамилия. Он нисколько не сомневался, что существует дохуя людей по фамилии Потные, у которых к тому же есть сын по имени Гарик. Да и, если на то пошло, он не совсем уверен, что племянника зовут Гарик. Он никогда даже не видел мелкого ублюдка. Может быть, он Григорий. Или даже Гарри. Совершенно ни к чему беспокоить жену; она всегда так расстраивается при упоминании о сестре. Трудно ее в этом винить - если бы у него была такая сестра... но все равно, люди в простынях...

Покидая спортзал в пять часов вечера, он был все еще так встревожен, что едва не уебал случайного прохожего, вроде вполне приличного на первый взгляд человека в спортивных штанах и кепке, мирно жующего семечки.

"Пшелнах", - буркнул он, не глядя на человека, который пошатнулся и чуть было не упал. Маленький мозг господина Разумовского не сразу осознал, что поверх штанов человек был одет в ярко голубую рубаху, расшитую маленькими розовыми слониками, а на ногах у него были голубые остроносые лакированные туфли. При этом, чудом избежав пиздюлей, мудила нисколько не был обескуражен. Напротив, его ебало расплылось в широчайшей улыбке, и он сказал голосом такой невозможной манерности, что несколько прохожих обернулось в недоумении:

- Не подходи, не подходи, мой праативный дорогой сэр, сегодня я так счастлив что даже не хочу тебя! Возрадуйся и отсоси себе сам, ибо Хуй-Знает-Кто наконец-то сдох, собака! Сегодня даже у натуралов вроде тебя должен быть великий, великий праздник!

И придурок умчался прочь, предварительно крепко обняв Господина Разумовского за ягодицы.

Господин Разумовский прирос к асфальту. Его только что полапал совершенно незнакомый мужик. Если конечно его можно назвать мужиком... И еще его, кажется, назвали натуралом. Он был в шоке. Он пришел в себя минут через десять, когда бежать за пидорасом, чтобы жестоко отпиздить его, было уже поздно. Господин Разумовский поспешил к машине и поскорей поехал домой, пытаясь объяснить произошедшее вспышками на солнце и магнитными бурями, чего никогда раньше не делал, ибо не одобрял всякую околонаучную хуйню как таковую.

Подъезжая к дому, он первым делом увидел - и это отнюдь не исправило ему настроения - джунгарского хомячка, которого уже встречал утром. Хомячок сидел на ограде его собственного дома, его маленькая розовая лапка, покрытая нежными серебристыми волосками, по-прежнему показывала ему фак. Он был уверен, что это тот же самый хомячок; у него была точно такая же желтоватая шкурка и жирная жопа.

- Брысь! - громко сказал Господин Разумовский.

Хомячок не шелохнулся. Он только серьезно посмотрела на него. Это что, нормальное хомячье поведение, спросил себя Господин Разумовский?! Он как мог унял волнение и вошел в дом, по-прежнему настроенный не впутывать в это дело жену.

Госпожа Разумовский провела день совершенно нормально. За ужином она подробнейшим образом рассказала Господину Разумовскому содержание очередной серии "Санта Барбары". Кроме того, она рассказала, что Володя выучился говорить новое слово ("Казлы!"). Господин Разумовский старался вести себя как обычно. Когда Володя был наконец отправлен в постель, Господин Разумовский пошел в гостиную, послушать вечерние новости:

- И в завершение нашего выпуска. Орнитологи страны сообщают, что сегодня повсеместно наблюдалось крайне странное поведение птиц. Вороны, попугаи, цапли и даже страусы самых экстравагантных расцветок массово вылетели на бомбежку памятников нашей столицы, сегодня были отмечены тысячи случаев появления этих птиц. Они с самого рассвета гадили сверху и во всех направлениях. Эксперты пока не в состоянии найти разумное объяснение этому феномену. - Репортер позволил себе улыбнуться. - Все это более чем загадочно. Ну, а сейчас Руслана Пысанка с прогнозом погоды. Что, будут у нас еще потоки гуано, Руслана?

- Ось тому, Педди, - ответил метеоролог, - я ничого не можу казаты, но щодня нэ жодни папуги вэлы себэ дужэ дивовыжно. Телеглядачы з Галычыны, Валынщыны та Закарпаття увэсь дэнь дзвонылы з новынами, що замысть сонячного затынэння, котрэ я вчора йым наобицяла, в них було выпадэння конськых залуп! Мабуть, громадяни вже почалы святкуваты дэнь нэзалэжносты... Рановато, панове, вин трывае тилькы на будьякому тыжни! Ога, хомъячкы дуже стрыбають, серуть та кажуть факи людинам тощо...

Господин Разумовский так и застыл в кресле. Выпадения конских залуп по всей Западной Украине? Разноцветные птицы, гадящие сверху средь бела дня? Повсюду хомячки показывают людям факи? И еще эти разговоры, разговоры о Потных...

Госпожа Разумовская вошла в гостиную с двумя стаканами водки. Нет, так не годится. Надо ей как-то сказать. Он прокашлялся.

- Эээ... Даздраперма, дорогая... последнее время ты ничего не слышала о своей сестре?

Как он и ожидал, госпожа Разумовская была шокирована и рассержена. Вообще-то, они всегда делали вид, что никакой сестры не существует.

- Нет, - ответила она резко, - а что?

- Да тут всякую херню передают в новостях, - промямлил господин Разумовский. - Птицы... выпадение залуп... а еще сегодня в городе опять было много пидорасов...

- И что? - оборвала госпожа Разумовская.

- Ну, я подумал... вдруг... вдруг это связано с ... ну, ты понимаешь... с ее окружением.

Госпожа Разумовская сквозь поджатые губы тянула из стакана водку. Господин Разумовский никак не мог осмелиться рассказать ей, что сегодня на улице слышал фамилию Потных. Так и не решился. Вместо этого он спросил, постаравшись придать своему голосу как можно больше беззаботности:

- А их сын - он ведь примерно того же возраста, что и Володя, верно?

- Вероятно, - процедила госпожа Разумовский.

- А как бишь его? Григорий?

- Гарик. Мерзкое хаческое имя, если кому-то интересно мое мнение.

- О, разумеется, - сказал Господин Разумовский, и его сердце укатилось в живот, - совершенно с тобой согласен.

Больше он ничего не сказал, и супруги отправились спать. Пока госпожа Разумовский принимала ванну, господин Разумовский на цыпочках подкрался к окну и поглядел на садовую ограду. Хомячок все еще сидел там. Он внимательно смотрел глазками-бусинками на улицу 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, как будто чего-то дожидаясь.

Все-таки у него разыгралось воображение. Каким образом это может быть связано с Потными? Но если связано... если выяснится, что они в родстве с этими пидарасами - нет, он просто не может этого вынести.

Чета Разумовских легла в постель. После троекратного исполнения супружеского долга, госпожа Разумовская немедленно уснула, а господин Разумовский лежал, вперившись в темноту широко открытыми глазами и, представьте себе, думал! В последний раз он столько думал в обезьяннике, когда мусора повязали его с левым стволом... Однако успокоительной для него мыслью перед отходом ко сну стала та, что, даже если Потные и имеют отношение к происходящему, вовсе не обязательно, что они станут впутывать в это дело его с Даздрапермой. Потные прекрасно знают их с Даздрапермой отношение к ним самим и им подобным... Он не мог себе представить, что Даздраперма или он сам могут иметь общего с тем, что происходит, если что-то происходит, конечно - он зевнул и повернулся на бок - их это нихуя не касается...

Как же он ошибался.

Господин Разумовский уже погрузился в беспокойный сон, а хомячок на каменной ограде вовсе не выглядел сонным. Он сидел неподвижно как статуя, неотрывно следя глазами за дальним поворотом на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. Хомячок не шелохнулся ни тогда, когда на соседней улице с грохотом слили воду в сортире, ни тогда, когда мимо пролетели два здоровенных розовых слона. На самом деле, когда хомячок первый раз пошевелился, уже почти наступила полночь.

На углу улицы, за которым наблюдал хомячок, появился человек, появился так внезапно и неожиданно, как будто выскочил из-под земли. Хомячок начал нервно умываться.

Ничего подобного этому человеку еще ни разу не появлялось на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного. Человек был маленький, рыжеватый и лысоватый. Одет он был в потертый серый пиджак, поверх головы была надета такая же потертая серая кепка. Звали этого человека Владимир Ильич Ленин.

Владимир Ильич , по всей видимости, не осознавал, что его появление на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного вряд ли сможет приветствоваться аборигенами. Он озадаченно рылся в карманах пиджака. Но все же почувствовал, что за ним наблюдают, и взглянул на хомячка, по-прежнему смотревшего с другого конца улицы. Непонятно почему, но вид хомячка позабавил его. Он хмыкнул и сказал: "Мне следовало догадаться".

Он наконец нашел во внутреннем кармане то, что искал. Это оказалась автоматическая рогатка с оптическим прицелом. Он гадко хихикнул, прицелился и нажал курок. Беззвучно пролетела трассирующая пуля калибра 7,62 миллиметра и ближайший уличный фонарь лопнул, однако характерного звука лопающегося стекла почему-то не было. Он снова прицелился - и следующий фонарь лопнул тоже. Двенадцать раз клацал курок рогатки, до тех пор, пока на всей улице не осталось только два далеких огонька - это начали светиться в темноте хомячиные глаза. Даже остроглазая госпожа Разумовская, выгляни она в этот момент на улицу, и то не смогла бы ничего увидеть. Ильич бросил рогатку обратно в карман пиджака и зашагал по улице к дому Љ 4. Подойдя, он уселся на каменную ограду рядом с хомячком. Ни разу не взглянув в его сторону, он вскоре заговорил с ним.

- Хгеновая конспигация, Гегина Михайловна. Забавно встгетить вас здесь.

Он повернул голову, рассчитывая улыбнуться джунгарскому хомячку, но того больше не было. Пришлось улыбнуться женщине довольно нелепого вида. Женщина была облачена в дешевое ситцевое платье. Ее неопределенного цвета волосы были собраны в неряшливый пучок. И она определенно была чем-то озабочена.

- Откуда вы узнали, что я это я? - спросила она.

- Моя догогая, я ни разу не видел, чтобы хомячки так нелепо показывали факи пустому месту.

- Покажешь, если просидишь весь день любуясь на этих жирных уродов, - ворчливо сказала проффесор Регина Михайловна Макдональдс.

- Весь день? Это агхинелепо! Вы что, не стали пгаздновать? По догоге сюда я видел по меньшей мере десяток сабантуев.

Проффесор Макдональдс сердито фыркнула.

- О, разумеется, все празднуют, - бросила она недоВоланно. - Казалось бы, можно ожидать большей осторожности, но нет - даже хумансы заметили, что что-то происходит. Это было у них в новостях. - Она кивнула головой в сторону темных окон гостиной дома Разумовских. - Я слышала. Разноцветные птицы, выпадение залуп... А что вы хотели, они же не полные идиоты. Они не могли не заметить. Выпадение залуп в Западной Украине! Голову даю на отсечение, это работа какого-то москаля, или даже кацапа!

- Вы не должны сегдиться, - мягко укорил Ильич. - За последние одиннадцать лет нам гедко пгиходилось гадоваться.

- Я знаю, - раздраженно сказала проффесор Макдональдс. - Но это еще не значит, что нужно сходить с ума. Все попросту потеряли бдительность! Подумать только, разгуливать среди бела дня по улицам в простынях! Ведь пойдут слухи!

Она бросила игривый взгляд на Ильича, словно ожидая возражений, но он ничего не сказал, и тогда она продолжила:

- Лучше не придумаешь - в тот самый день, когда Хуй-Знает-Кто наконец-то сдох, хумансы узнают о нашем существовании. Полагаю, он и правда сдох, как вы считаете, Владимир Ильич?

- Очень на то похоже, - ответил Ильич . - Нам есть за что быть благодагными. Хотите чупачупс?

- Что?

- Чупачупс. Это такая хумансовая конфетка, очень помогает настгоится на огальный секс.

- Нет, спасибо, - изрекла проффесор Макдональдс неодобрительно, как бы показывая, что сейчас не время для орального секса. - Как я уже сказала, несмотря на то, что Хуй-Знает-Кто сдох...

- Моя дорогая пгофессор, я уверен, что такая газумная геволюционегка как вы может себе позволить называть его по имени. Вся эта чушь, "Хуй-Знает-Кто"... Одиннадцать лет я пытаюсь заставить людей называть его настоящим именем: ВоланДляБадминтона.

Проффесор Макдональдс вздрогнула, но Ильич, который в это время отлеплял от чупачупса обертку, ничего не заметил.

- Все только сильнее запутывается, когда мы называем его "Хуй-Знает-Кто". Я не вижу никаких пгичин, почему бы мы не могли пгоизносить имя ВоланДляБадминтона.

- Понимаю, - проффесор Макдональдс одновременно и ужасалась, и восхищалась смелостью Ильича, - но вы отличаетесь от остальных. Всем известно, что вы единственный, кого Хуй-Знает... ну хорошо, ВоланДляБадминтона, боится.

- Вы мне льстите, - спокойно сказал Ильич, - у ВоланДляБадминтона есть такие возможности, котогых у меня никогда не будет. У него, в конце концов, хуй до земли!

- Только потому, что вы не захотели тоже отрезать себе ноги.

- Как хогошо, что сейчас темно. Я не кгаснел так с тех пор, как услышал от мадам Стебли, что ей нгавится жесткое доминигование.

Проффесор Макдональдс бросила на Ильич а острый взгляд:

- Попугаи - херня по сравнению со слухами, которые носятся в воздухе. Вы знаете, что все говорят? О том, почему он сдох? О том, от чего он отбросил копыта?

Было заметно, что проффесор Макдональдс наконец подошла к теме, которая волнует ее больше всего и которая была истинной причиной того, что она весь день просидела на холодной каменной ограде - ни в виде хомячка, ни в виде женщины, она еще ни разу не смотрела на Ильича более cексуально. Было ясно, что, независимо от того, что говорят "все", сама она не собирается радостно мастурбировать прежде, чем получит разрешение от Ильича. Ильич, между тем, молча разворачивал следующий чупачупс.

- Говорят, - настойчиво продолжала проффесор Макдональдс, - что прошлой ночью ВоланДляБадминтона объявился в Новоподрезково. Он пришел за Потными. По слухам, Лэйла и Гиви Потные - они - оба два - погибли.

Ильич кивнул головой. Проффесор Макдональдс охнула.

- Лэйла и Гиви... не могу поверить... я не хотела этому верить... О, Владимир...

Ильич протянул руку и похлопал ее по ягодицам.

- Я понимаю... понимаю... - сдавленно произнес он.

Проффесор Макдональдс продолжала говорить, но голос ее дрожал:

- Это еще не все. Говорят, он пытался выебать сына Потных, Гарика. Но не смог. Не смог выебать маленького мальчика. Никто не знает, как и почему, но говорят, что, когда ВоланДляБадминтона ударил его хуем по лбу, у него презерватив лопнул - и поэтому он стал импотентом и сдох.

Ильич мрачно кивнул.

- Это... правда? - дрогнувшим голосом выговорила проффесор Макдональдс. - После всего, что он сделал... после того, как он стольких отымел... не смог трахнуть маленького ребенка? Это просто невозможно... чтобы его потенцию разрушило именно это. Но как, во имя Меня, Гарику удалось сохранить девственность?

- Нам остается только гадать, - отозвался Ильич , - мы этого никогда точно не узнаем.

Проффесор Макдональдс достала кружевной платочек и принялась промокать глаза. Ильи громко рыгнул, вытащил из кармана пластмассовые часы и посмотрел на них. Это были очень странные часы. На них не было никаких цифр; вместо цифр на маленьком экране мерцали невнятные еврейские закорючки. Тем не менее, Ильич, видимо, хорошо разбирался в своих часах, потому что вскоре убрал их в карман и промолвил:

- Оггомаг запаздывает. Между пгочим, это он сказал вам, что я буду здесь?

- Да, - ответила проффесор Макдональдс, - и, думаю, вы вряд ли признаетесь, почему именно здесь?

- Я пгишел, чтобы отдать Гагика его дяде и тете. Это единственные годственники, которые у него остались.

- Но это ведь не те... Это не могут быть те мудилы, которые живут в этом доме? - вскричала проффесор Макдональдс, вскакивая на ноги и указывая на Љ 4. - Ильич ... вы не можете. Я наблюдала за ними весь день. Невозможно найти людей, которые были бы меньше похожи на нас. И еще этот их сын!.. Я видела, как он ругался матом, требуя конфет, всю дорогу, пока они шли по улице. Чтобы Гарик Потный жил с ними! Давай лучше его усыновим!

- Здесь ему будет лучше всего, - отрезал Ильич . - Его дядя и тетя смогут объяснить ему за жизнь, когда он немного подгастет. Я написал им письмо.

- Письмо? - слабым голосом переспросила проффесор Макдональдс, снова опускаясь на ограду. - Вы что, Ильич, думаете, что это можно объяснить в письме? Эти дебилы никогда не умели читать! Он будет знаменитым - легендой - я не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день назовут Днем Гарика Потного - о нем напишут книги - его имя будет знать каждый спиногрыз!

- Нахген не надо!, - Ильич обеспокоенно поглядел поверх очков. - Всей этой фигни достаточно, чтобы вскгужить голову любому. Стать знаменитым ганьше, чем научишься ходить, гадить и говогить! Знаменитым из-за чего-то, чего сам не можешь вспомнить! Знаменитым, даже еще толком не опгеделившись со своей сексуальной огиентацией! Газве вы не понимаете, насколько ему же самому будет лучше, если он выгастет в стогоне от подобной шумихи и узнает пгавду тогда, когда будет готов стать пионегом?

Проффесор Макдональдс хотела было что-то возразить, но передумала. Помолчав, она сказала:

- Да-да, конечно, вы правы, Ильич. Но как мальчик попадет сюда?

Она подозрительно оглядела его штаны, как будто угадывая под ними очертания эрегированного хуя.

- Его пгивезет Оггомаг.

- Вы думаете, это - разумно - доверять Огромагу такие важные вещи?

- Я бы довегил Оггомагу свою жопу, - сказал Ильич .

- На вашем месте я бы тоже ему доверила жопу, он в конце концов стопроцентный натурал, да еще с уклоном в зоофилию, - неохотно объяснила проффесор Макдональдс, - но вы не можете закрывать глаза на то, что он долбоеб. Он всегда стремился... А это еще что за херня?

Низкий рокочущий звук нарушил тишину улицы. Пока Ильич и проффесор Макдональдс озирались по сторонам, ожидая увидеть хер знает что, звук становился все громче и громче; вскоре он стал настоящим ревом, тогда они посмотрели вверх - и тут прямо с неба на дорогу спикировал летающий танк.

Танк был зеленый, лязгающий и огромный, но казался крошечным по сравнению со своим механиком-водителем. Видитель этот был примерно раза в два выше и по крайней мере в пять раз толще обычного человека. Он выглядел как-то заведомо больше допустимого и казался диким - зеленая слегка чешуйчатая кожа, длинные лохмы кустистых рыжих волос и косматая борода, заплетенная в косички, почти полностью закрывали лицо, оранжевые клыки торчали из под нижней губы, ладони были размером с крышку мусорного бака, пальцы заканчивались толстыми желтыми когтями, а ноги в грязных кирзачах напоминали куски говна. В громадных мускулистых руках он держал нечто, завернутое в грязные одеяла.

- Оггомаг, - с облегчением выдохнул Ильич. - Наконец-то. А где ты взял танк?

- Спиздил, проффесор Ильич, гражданин начальник, - ответил гигант, осторожно слезая с брони. - То есть юный Сидор Черный сдал его мне напрокат, господин.

- По догоге никаких пгоблем?

- Почти никаких, господин. Дом почти полностью разрушен, радиация зашкаливает, но мальца удалось вытащить до того, как ликвидаторы начали дезактивацию. Гаишники тормозили трижды, в последний раз делали малому личный досмотр, но ничего не нашли. Полный порядок! Он проссал памперс ровно в руках мусора!

Ильич и проффесор Макдональдс склонились над свертком. Внутри, еле видимый, крепко спал младенец. Под реденькими чернявыми волосиками, на лбу, был заметен шрам необычной формы, напоминавший букву Х.

- Это сюда ударил хуем... - прошептала проффесор Макдональдс.

- Да, - отозвался Ильич . - Этот шгам останется у него на всю жизнь.

- А нельзя что-нибудь с этим сделать, Ильич?

-А нахега? Шгамы могут оказаться полезными. У меня, напгимер, есть шгам на пеннисе, так он згительно увеличивает его газмер на пять сантиметгов! Пги случае покажу! Что ж, давай его сюда, Оггомаг, надо завегшить это ггязное дело.

Ильич взял Гарика на руки и повернулся к дому Разумовских.

- А можно... Можно попрощаться с ним, сэр? - попросил Огромаг. Он склонил большую лохматую голову над Гариком и поцеловал его взасос. Потом, неожиданно, Огромаг завыл как раненный пес.

- Шшш! - зашипела проффесор Макдональдс. - Это уже педофилией попахивает!

- И-и-извиняюсь, - зарыдал Огромаг, вынимая гигантский перепачканный носовой платок и пряча в нем свою физиономию. - Я не могу-у-у! Он такой маленький, чистый, невинный...

- Конечно, конечно, это очень грустно, но только возьми себя в руки, Огромаг, не то нас заметут, - зашептала проффесор Макдональдс, ободряюще похлопывая Огромага по руке, в то время как Ильич перепрыгнул через низенькую садовую ограду и направился к входной двери. Он аккуратно положил Гарика на порог, вытащил из кармана пиджака письмо, просунул его между одеялами и вернулся к своим спутникам. Целую минуту они молча глядели на крошечный сверток; плечи Огромага сотрясались от рыданий, проффесор Макдональдс отчаянно моргала, а мерцающий свет, обычно струившийся из лысины Ильича, казалось, потух.

- Что ж, дело сделано, - наконец сказал Ильич . - Оставаться больше незачем. Лучше пойдем и пгисоединимся к застолью.

- Ага, - у Огромага был сильно заплаканный голос. - Мне еще надо оттащить броню в боксы. Д'сданья, проффесор Макдональдс - проффесор Ильич, барин, сэр.

Утирая ручьи слез чешуйчатой рукой, Огромаг запрыгнул в люк механика-водителя; с ревом танк взвился в воздух и скрылся в ночи.

- Надеюсь, ского увидимся, пгофессог Макдональдс, - поклонился Ильич. Проффесор Макдональдс в ответ высморкалась в платочек.

Ильич развернулся и пошел прочь по улице. На углу он остановился и вытащил продолговатый ребристый предмет. Он дернул за прикрепленное к предмету кольцо, широко размахнулся, метнул и улица 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного засияла светом оранжевой световой вспышки, при свете которой он смог увидеть толстого хомячка, скользнувшего за угол на другом конце улицы. На пороге дома Љ 4 еле-еле виднелся грязный маленький сверток.

- Удачи тебе, Гагик, - пробормотал Ильич, развернулся на каблуках - и исчез.

Легкий ветерок пошевелил аккуратно подстриженные кустики улицы 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, молчаливой и опрятной под чернильными небесами. В любом другом месте, но только не здесь можно было ожидать загадочных и удивительных событий. Гарик Потный повернулся в одеяле, но не проснулся. Маленькой ладошкой он сжимал крошечную пипиську, и спал крепко, не зная, что он особенный; не подозревая, что он знаменитый; не ведая, что через несколько часов ему предстоит проснуться под вопли госпожи Разумовской, которая выйдет на крыльцо с молочными бутылками, запнется об него и нехило навернется с крыльца... Он не знал, что в это самое время люди, собравшиеся по всей стране на масштабные пьянки, поднимают бокалы и произносят восторженными голосами: "За Гарика Потного - мальчика, рожденного жить!"

Глава 2 Украденное стекло

Почти десять лет минуло с тех пор, как супруги Разумовские проснулись рано утром и нашли на крыльце собственного дома хачика-племянника, а на улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного совершенно ничего не изменилась. Солнце, встав утром, освещало все тот же аккуратный садик, зажигало бронзовым светом табличку с номером четыре на входной двери дома Разумовских, прокрадывалось в гостиную, нимало не переменившуюся с тех пор, как господин Разумовский смотрел по телевизору судьбоносную программу новостей о гадящих птицах и выпадениях залуп. Одни лишь фотографии на каминной полке позволяли понять, как много воды утекло. Десять лет назад здесь стояли десятки снимков милого новорожденного ребенка - но Володя Разумовский уже не был младенцем, и теперь с фотографий глядел атлетичный светлоголовый мальчик, впервые севший на велосипед, катающийся на карусели, боксирующий с папой, обнимаемый и целуемый мамой. В комнате не было никаких признаков присутствия в семье еще одного ребенка.

И все же Гарик Потный по-прежнему жил здесь. В настоящий момент он спал, но спать ему оставалось недолго. Дядя Владимир уже встал, и это его голос стал для Гарика первым звуком наступающего дня:

- Рота подъем! Построение на улице через пять минут! Форма одежды номер раз!

Гарик лениво потянулся.

Гарик слышал, как спросонья тетя прошла в кухню и наебнулась головой об плиту. Он перекатился на спину, почти уснул и попробовал вспомнить сон, который только что видел. Хороший сон. Во сне он летал на танке. Кажется, однажды ему уже снилось нечто подобное.

Дядя снова орал за дверью.

- Рядовой Потный, какого хуя ты еще не встал? - грозно кричал он.

- Почти встал, - отвечал Гарик.

- Пошевеливайся, ебать тебя за ногу, что-то ты, салага, рано задембелевал! Смотри мне, скотина малолетняя - в день рождения Володи все должно быть идеально.

Гарик промычал нечто нечленораздельное и наверняка матерное.

- Что ты сказал? - резким голосом переспросил дядя Владимир из-за двери.

- Ничего, ничего.

У Володи сегодня день рождения - как это он забыл? Гарик сонно вывалился из постели и принялся искать носки. Они оказались под кроватью, вместе с берцами, там, куда Гарик вчера по привычке зашвырнул их.

Не спеша одевшись, он лениво не торопясь пошел через холл в туалет. Стол почти полностью скрывался под коробками и свертками. Судя по всему, Володя, как и хотел, получит в подарок пиздюлей, не говоря уже о наборе подворотничков и настоящих кирзовых сапогах. Зачем Володе кирзовые сапоги, оставалось загадкой для Гарика, ведь Володя искренне считал себя настоящим дедушкой, а дедушкам ходить в кирзачах западло.

Непонятно почему - возможно, это было как-то связано с жизнью по армейским порядкам- Гарик всегда выглядел тощим задохликом, слишком мелким для своего возраста. А выглядел еще меньше и худее, из-за того, что ему приходилось донашивать за Володей старую форму одежды, а Володя раза в четыре превосходил Гарика по всем параметрам. У Гарика было худое лицо, торчащие коленки, черные волосы и яркие коричневые глазы. Он носил круглые очки, перемотанные посередине толстым слоем изоленты - оправа часто ломалась, потому что Володя все время норовил врезать Гарику по ебалу. Единственное, что нравилось Гарику в собственной внешности, так это очень тонкий шрам на лбу в форме буквы Х. Этот шрам был у него с тех пор, как он себя помнил, и первый вопрос, который он задал тете Даздраперме, касался этого шрама, откуда тот взялся.

- Это из-за той аварии, в которой погибли твои родители, - ответила тетя Даздраперма, - и не пизди.

"Не пизди" - это было главное правило жизни в доме Разумовских.

Дядя Владимир снова появился в тот момент, когда Гарик уже поссал и лениво брел на кухню.

- Причешись! Постригись! Выглядишь как ёбаная штатская штафирка! - рявкнул он в качестве утреннего приветствия.

Приблизительно раз в неделю дядя Владимир смотрел на Гарика и грозно кричал, что мальчишке надо подбрить шею. Гарика стригли и подбривали чаще, чем всех остальных мальчиков в классе вместе взятых, но толку от этого не было никакого, так уж у него росли волосы - по всему телу.

Когда Володя, запыхавшийся после утренней разминки, прибыл на кухню, Гарик уже почти проснулся. Володя был очень похож на дядю Владимира: у него было большое красноватое лицо, почти никакой шеи, маленькие водянистые голубые глазки и густые светлые волосы, ровно лежавшие на большой голове. Тетя Даздраперма частенько называла Володя настоящим солдатом - Гарик звал его "кирпич снаружи - кирпич внутри", подразумевая степень умственного развития двоюродного брата.

Все начали прием пищи. Вскоре зазвонил телефон. Тетя Даздраперма пошла ответить, а Гарик и дядя Владимир наблюдали, как Володя вытаскивает из коробки кирзовые сапоги, щетку и шестнадцать непочатых баночек гуталина. Он уже начал распаковывать офицерские наручные часы, когда вошла тетя Даздраперма, сердитая и озабоченная.

- Плохие новости, Владимир, - сказала она. - Госпожа Корбут порвала сфинктер. Она не сможет посидеть с ним. - И тетя Даздраперма мотнула головой в сторону Гарика.

Володя в ужасе разинул рот, зато сердце Гарик подпрыгнуло от радости. Каждый год родители устраивали Володе праздник в день рождения, брали его самого и кого-нибудь из его друзей в парк покататься на аттракционах, водили их есть хренбургеры и в кино. И каждый же год, Гарик на это время оставался с госпожой Корбут, сумасшедшей престарелой нимфоманкой, которая жила через две улицы от Разумовских. Гарик ненавидел оставаться с госпожой Корбут. У нее в доме сильно пахло картофельным самогоном и подгорелыми дранниками, и еще она заставляла Гарик рассматривать альбомы с фотографиями многочисленных негров, с которыми она имела интимную связь в разное время своей долгой жизни.

- И что теперь? - тетя Даздраперма возмущенно смотрела на Гарик, словно все это были его происки. Гарик понимал, что должен бы посочувствовать госпоже Корбут, но ему трудно было себя заставить, учитывая, что теперь впереди простирался целый год, прежде чем вновь доведется увидеть фотографии Мандинго, господина Гудлака и Лекса Протыкателя.

- Давай позвоним Маргарите, - предложил дядя Владимир.

- Не говори глупостей, Владимир, ты же знаешь, она ненавидит Гарика с тех пор, как он нагадил ее бульдогу в миску.

Дядя с тетей частенько говорили о Гарик в его присутствии так, как будто его не было рядом - точнее, так, как будто он был чем-то ужасно противным и к тому же неспособным их понять, вроде бесплотного духа.

- А как насчет этой, как-бишь-ее, твоей подруги - Ивонны?

- Не говори глупостей. Она совратит мальчишку, - отрезала тетя Даздраперма.

- Вы можете оставить меня дома, - с надеждой вмешался Гарик (он сможет поваляться на кровати в дневное время и даже посмотреть порнуху по кабельному телеканалу за счет дяди Владимира).

Тетя Даздраперма скривилась, будто только что разжевала лимон.

- А потом вернуться и увидеть, что все простыни обдрочены? - прорычала она.

- Я обдрочу не все... - пообещал Гарик, но они не слушали.

- Думаю, мы возьмем его в зоопарк, - медленно заговорила тетя Даздраперма, - ...и оставим в БРДМ...

- БРДМ, между прочим, новый, я его в нем одного не оставлю...

В ту же секунду раздался звонок в дверь - "Боже мой, они уже пришли!", в отчаянии вскрикнула тетя Даздраперма - и на пороге появился лучший друг Володи, Пьерс Нарцисс, в сопровождении мамы. Пьерс был нескладный костлявый негр с унылым ебалом, он постоянно слушал рэп из наушников и нелепо дергался.

Через полчаса Гарик, который до сих пор не верил своему счастью, сидел на лавке в десантном отделении вместе с Володей и Пьерсом и ехал в зоопарк, впервые в жизни. Дядя с тетей так и не придумали, куда бы его сплавить. Перед уходом дядя Владимир отвел Гарик в сторону.

- Предупреждаю, - прошипел он, приблизив большое багровое лицо к лицу Гарик, - предупреждаю тебя, парень - какой-нибудь фокус, какая-нибудь из твоих штучек - и ты не вылезешь из нарядов до Нового Года.

- Да я и не собирался, - заверил его Гарик, - честно...

Но дядя Владимир не поверил ему. Никто никогда не верил.

Беда в том, что с Гариком вечно происходило что-то странное, и было бесполезно объяснять, что он тут не причем.

Однажды, например, тетя Даздраперма, возмутившись, что Гарик всегда приходит из парикмахерской таким, будто и не стригся вовсе, обрила его налысо, если не считать челки, оставленной, "чтобы прикрыть этот отвратительный шрам". Володя чуть не уссался от смеха при виде Гарика, а тот провел бессонную ночь, воображая, как на следующий день пойдет в школу и все охуеют. На следующее утро в школе все действительно охуели, когда обнаружилось, что волосы у него стали точно такими же, как у Боба Марли. За это ему впаяли неделю нарядов вне очереди, хотя он и пытался объяснить, что в душе не ебёт, как волосы смогли не только отрасти так быстро, но еще и закрутится в дреды.

А после, оказавшись на крыше школьной столовой и будучи не в силах объяснить произошедшее, Гарик попал в очень затруднительное положение. Володя с остальным классом, гонялся за ним, намереваясь влупить крепких пиздюлей - они застукали Гарика, когда тот мочился в школьной столовой в кастрюлю с компотом (Гарик считал это неплохой шуткой), и вдруг - для Гарика это оказалось не меньшим сюрпризом, чем для всех остальных - Гарик уже сидел на трубе. Семейство Разумовский получило очень недовольное письмо от классной руководительницы, уведомлявшее, что мальчик проявляет в высшей степени нездоровое стремление к лунатизму во время послеобеденного сна. А мальчик всего лишь хотел запрыгнуть нахрен подальше отсюда. Гарик предполагал, что видимо газы, испускаемые им в момент прыжка, воспламенились и придали ему чрезвычайно мощный реактивный импульс.

Но сегодня не должно было случиться ничего плохого. Можно было даже смириться с присутствием Володи и Пьерса, ради удовольствия провести день не в школе, и не в наряде, и не в компании извращенки Корбут.

Управляя БРДМ, дядя Владимир одновременно ругался. Он вообще любил ругаться. Подчиненные тренеры, качки, Гарик, коммунисты, пидорасы, жидомасоны - вот лишь некоторые из его излюбленных тем. Сегодня он ругал танки и танкистов.

- ... носятся как ебанутые, утюги херовы, - рычал он.

- А я во сне видел танк, - вдруг вспомнил Гарик, - он летал.

Дядя Владимир чуть не врезался в идущую впереди машину. Он резко обернулся и завопил, лицом напоминая гигантскую свеклу с усами:

- ТАНКИ НЕ ЛЕТАЮТ!

Володя с Пьерсом хрюкнули.

- А товарищ генерал Хренников говорит что летают, - по привычке продолжал спорить Гарик. - Т90 - летающий танк!

Суббота выдалась на редкость солнечной, и в зоопарке было полно народу. Володе и Пьерсу купили по большому шоколадному мороженому, а потом - поскольку улыбчивая продавщица успела спросить Гарик, чего он хочет, раньше, чем его оттащили от лотка - Разумовским пришлось и ему купить чупачупс. Тоже неплохо, решил Гарик, облизывая леденец и наблюдая за гориллой, чесавшей жопу и до ужаса напоминавшей Володю, разве что последний был блондин.

Это было лучшее утро в жизни Гарика. Он все время помнил, что надо держаться чуть поодаль от остальных, чтобы Володя и Пьерс, которым к обеду зоопарк уже начал надоедать, не вздумали бы обратиться к своему любимому занятию и не начали бы пиздить духа. Они пообедали в ресторане прямо в зоопарке.

Гарик думал, впоследствии, что ему следовало бы знать, что все идет слишком хорошо и не может продолжаться долго.

После обеда они отправились в террариум. Там было темно, прохладно, и вдоль стен тянулись ряды освещенных витрин. За стеклом, меж камней и бревен, ползали и извивались всевозможные змеи и ящерицы. Володя с Пьерсом хотели увидеть огромных ядовитых кобр и толстых питонов, способных задушить человека. Володя быстро отыскал самую большую змею. Она могла бы дважды обернуться вокруг БРДМ дяди Владимира и раздавить ее в лепешку - только в этот момент она была не в настроении. Она, вообще-то, спала.

Володя постоял, прижав нос к стеклу, глядя на блестящие коричневые кольца.

- Пусть она поползает, - заканючил он. Дядя Владимир постучал по стеклу, но змея не шелохнулась.

- Постучи еще, - попросил Володя. Дядя Владимир сильно постучал по стеклу костяшками пальцев. Змея продолжала спать.

- Она сдохла, - простонал Володя, и, загребая ногами, пошел прочь.

Гарик подошел к витрине и пристально посмотрел на змею. Он бы не удивился, узнав, что та сдохла со скуки - никакой компании, кроме глупых людей, целый день барабанящих по стеклу, чтобы разбудить тебя. Хуже, чем спать на учебной вышке в наряде, его-то ведь будит только дядя Владимир, и он может попытаться как бы невзначай поссать на него сверху.

Вдруг змея открыла круглые глаза. Медленно, очень медленно поднимала она голову, пока ее взгляд не пришелся вровень с глазами Гарика.

Она подмигнула.

Сначала Гарик не мог отвести глаз. Потом быстренько огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Никто не смотрел. Тогда он повернулся к змее и тоже подмигнул ей.

Змея качнула головой в сторону дяди Владимира и Володи, а после возвела глаза к потолку. Она посмотрела на Гарика взглядом, ясно говорившим: "Заебали."

- Понимаю, - пробормотал Гарик в стекло, хотя и не был уверен, что змея услышит его, - ужасно заебали.

Змея согласно закивала.

- А ты вообще откуда? - полюбопытствовал Гарик.

Змея постучала хвостом по табличке, прикрепленной рядом с клеткой. Гарик прочитал: "Пиявка-переросток, Бразилия".

- Там хорошо, в Бразилии?

Пиявка-переросток снова постучала по табличке, и Гарик прочел дальше: "Этот экземпляр получен мутагенезом в лабораторных условиях".

- Вот как? Значит, ты никогда не была в Бразилии? Не видел там диких обезьян?

Змея отрицательно затрясла головой, и одновременно за спиной у Гарика раздался такой оглушительный вопль, что оба, и он, и змея, подпрыгнули. "Папа! Папа! Иди сюда скорее, этот шизик со змеей разговаривает!"

Володя подбежал, переваливаясь.

- Уйди с дороги, дух, - крикнул он, ткнув Гарик под ребра. От неожиданности Гарик упал на бетонный пол. Дальше все произошло настолько быстро, что никто даже не понял, что случилось - только что Пьерс с Володей стояли, уткнувшись носами в стекло, а в следующую секунду они уже отскочили в сторону с воплями ужаса.

Гарик сидел на полу, хватая ртом воздух; стеклянная витрина, ограждавшая клетку пиявки-переростка, исчезла. Огромная змея, стремительно развертывая кольца, выползала на пол. По всему террариуму люди вопили и неслись к выходу.

В тот момент, когда змея быстро и бесшумно проскользнула мимо Гарик, он услышал - он мог бы поклясться, что услышал - тихий, свистящий голос, проговоривший: "В Бразилию... с-с-спас-сибо, с меня бутылка".

Смотритель террариума был в шоке.

- Стекло, - повторял он как заведенный. - Кто спиздил стекло?

Директор зоопарка собственноручно заварил для тети Даздрапермы чашку крепкого сладкого чаю с коньяком, не переставая извиняться. Володя и Пьерс едва могли говорить, от шока у них свело анусы. Насколько видел Гарик, глист-переросток всего-навсего игриво стукнул их хвостом по жопам, проползая мимо, но к тому моменту, когда все расселись в машине, Володя уже взахлеб рассказывал, как змея едва не откусила ему яйцы, а Пьерс божился, что его чуть не кастрировали. Но самое худшее, по крайней мере для Гарика, началось тогда, когда слегка успокоившийся Пьерс наябедничал: "А Гарик стекло спиздил и хочет продать на вес, оно валяется в БРДМ".

Дядя Владимир дождался, пока Пьерса забрали, и сразу же начал орать на Гарикаа. Дядя был так зол, что едва мог говорить. Ему удалось лишь выдавить из себя: "Сука - крысеныш - двадцать нарядов - вне очереди", и он рухнул в кресло - тете Даздраперме пришлось побежать и принести бутылку столичной.

Много позже Гарик стоял на учебной вышке во дворе, мечтая о часах. Он не знал, сколько времени и не мог быть уверен, что семья заснула. До этого он и сам не смел спокойно уснуть.

Он жил у Разумовских уже почти десять лет, десять несчастливых лет, с тех самых пор как себя помнил, с того времени, как его родители погибли в авиакатастрофе. Он не помнил, что тоже был в том самолёте. Иногда, когда он сильно напрягал память во время ночных нарядов, к нему приходило странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и огненная боль во лбу. Это, по его предположениям, и было воспоминание об столкновении их самолёта с гужевой повозкой, хотя он и не мог себе представить, что это была за вспышка. Он совсем не помнил родителей. Дядя и тетя никогда не говорили о них и, уж конечно, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографий их в доме тоже не было.

Когда Гарик был помладше, он все мечтал о каких-нибудь неизвестных родственниках, которые приедут и заберут его, но такого не могло случиться; кроме дяди и тети, у него никого не было. И все же иногда ему казалось (или, может быть, ему хотелось, чтобы так было), что незнакомые люди на улице узнают его. Очень, кстати, странные незнакомые люди. Однажды, когда они ходили по магазинам с тетей Даздрапермой и Володя, ему поклонился крошечный человечек в фиолетовых трусах на голове. После яростных расспросов, откуда Гарик знает этого человека, тетя волоком вытащила детей на улицу, так ничего и не купив. В другой раз, в автобусе, ему весело помахала рукой дикого вида старуха, курившая длинную трубку, из которой по всему салону развевался подозрительно сладковатый дым. Не далее чем позавчера лысый мужчина в очень длинном пурпурном плаще и короне поздоровался с ним за руку и, не говоря ни слова, ушел. Самое странное, что все эти люди исчезали, как только Гарик пытался рассмотреть их получше.

В школе у Гарика друзей не было. Все знали, что Гарик Потный долбоёб, и шутки у него долбоёбские, и внешность полного обсоса - никто не хотел иметь дело с таким придурком.

Глава 3 Письма ниоткуда

Побег бразильской пиявки-переростка обошелся Гарику дорогой ценой. К тому времени, когда он отработал ночные наряды на вышке и дневные по столовой, уже начались летние каникулы, и Володя успел разбить новые офицерские часы, сломать саперную лопатку и, при первом же выходе за пределы части (то есть дома) в новых кирзачах, с размаху пнуть старую госпожа Корбут, тащившуюся по улице на костылях, потирая пострадавший сфинктер.

Гарик радовался, что школа уже кончилась, но от Володи и его тупых приятелей, ежедневно приходивших в гости, деться было некуда. Пьерс, Димати, близнецы Малькольм и Александр Гордоны были здоровые и тупые как на подбор, но Володя был самым большим и самым тупым, а потому являлся главным. Друзья с удовольствием составляли Володя компанию в занятиях его любимым видом спорта: поймать и отпиздить духа, в смысле Гарика.

Гарик старался проводить по возможности больше времени вне дома, бродил по окрестностям и думал о начале нового учебного года, который нес с собой слабый лучик надежды. Когда наступит сентябрь, Гарик пойдет уже не в начальную, а в среднюю школу и к тому же, в первый раз в своей жизни, без Володи. Володю зачислили в спортивную школу, куда когда-то ходил дядя Владимир. Туда же направлялся и Пьерс Нарцисс. А Гарика записали в общеобразовательную школу с углубленным изучением математики. Володя считал, что это очень смешно.

- Там в первый день всех заставляют взять кубический корень из восьми, - сказал он как-то Гарику.

- Не знаю, сколько это будет, - ответил Гарик, - но явно больше чем число извилин в твоей тупой башке, - и убежал раньше, чем до Володи дошёл смысл сказанного.

Однажды в июле тетя Даздраперма вместе с Володей отправилась в Ландан покупать спортивную форму, которую носили ученики спортивной школы, а Гарик остался у госпожи Корбут. У нее было не так ужасно, как раньше. Как выяснилось, госпожа Корбут порвала сфинктер во время анального секса с очередным негром, и это несколько охладило ее любовь к межрасовому сексу. Она разрешила Гарику посмотреть легкую эротику по телевизору и подарила презерватив со вкусом шоколада - по вкусу легко можно было заподозрить, что пачка таких презервативом лежит у госпожи Корбут уже несколько лет.

Тем же вечером в гостиной Володя демонстрировал новую, с иголочки, форму. В спортивной школе мальчики носили красно-синие спортивные костимы "Абибас" и плоские резиновые кеды. Кроме того, им полагались бейсбольные биты, чтобы стукать друг друга, когда учитель отвернется. Считалось, что это дает полезные для будущего спортсмена навыки.

Глядя на новые кеды сына, дядя Владимир срывающимся голосом произнес, что это самый торжественный момент в его жизни. Тетя Даздраперма разрыдалась и сквозь слезы сказала, что просто не может поверить, что видит перед собой милого Володю, он такой красивый и взрослый. Гарик не решился ничего сказать. Он и так боялся, что сломал пару ребер, сдерживая хохот.

На следующее утро, когда Гарик вышел к завтраку, Дядя Владимир, как всегда, развернул газету, а Володя стал барабанить по столу битой, которую теперь повсюду таскал за собой, от входной двери донесся щелчок открывающейся прорези, куда почтальон опускал почту, и, несколько позже, звук упавших на коврик писем.

- Принеси почту, Володя, - велел дядя Владимир из-за газеты.

- Пусть Гарик принесет, душара.

- Принеси почту, Гарик, бля.

- Пусть Володя принесет.

- Ткни его битой, Володя.

Гарик увернулся от биты и пошел за почтой. На коврике лежали три предмета: открытка от Маргариты, сестры дяди Владимира, зажигавшей на Ибице, коричневый конверт, скорее всего, с говном, и - письмо для Гарика.

Гарик взял письмо в руки и не мог оторвать от него глаз; сердце мальчика, как мячик на резинке, прыгало в груди. Никто, никогда, за всю его жизнь не писал ему писем. Да и кто бы стал ему писать? У него не было ни друзей, ни родственников - и он не был записан в библиотеку, так что не получал даже невежливых уведомлений с требованиями вернуть просроченные (и давно проебанные) книги. И все же, вот оно - письмо, с адресом, доказывавшим, что никакой ошибки нет:

Ланданская область,

пгт Еблантеевка,

Улица 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, дом Љ 4,

Г-ну Г. Потному

Конверт был толстый и тяжелый, из желтоватого пергамента, а адрес был написан тускло-коричневыми чернилами. Марка отсутствовала.

Трясущимися руками повернув конверт обратной стороной, Гарик увидел розовую сургучную печать с изображением пышногрудой красотки.

- Ну где ты там? - раздался голос дяди Владимира. - Что, проверяешь, нет ли там спор сибирской язвы? - он засмеялся собственной шутке.

Гарик вернулся на кухню, не переставая рассматривать письмо. Он протянул дяде Владимиру открытку и коричневый коверт, а сам сел и начал медленно открывать желтый конверт.

Дядя Владимир рывком вскрыл конверт, поморщился от запаха, раздраженно фыркнул и стал читать открытку.

- Марго заболела, - сообщил он тете Даздраперме, - подцепила от кого-то...

- Пап! - вдруг закричал Володя. - Пап, смотри, у Гарика фотографии с голыми женщинами!

Гарик почти уже вытащил записку мелким подчерком, запрятанную между глянцевых листков с голыми красотками, но тут дядя Владимир грубо выдернул пачку у него из рук.

- Это мое! - закричал Гарик, пытаясь вернуть письмо - Я его сам купил, по твоей кредитке!

- А вот нехуй по моей кредитке порнуху заказывать! - издевательски бросил дядя Владимир, держа письмо одной рукой и встряхивая его, чтобы оно развернулось. Он глянул на текст, и цвет его лица сменился с красного на зеленый быстрее, чем меняется свет у светофора. Но на зеленом дело не кончилось. Буквально через секунду лицо дяди Владимира приобрело сероватый оттенок засохшего коровьего говна.

- Д-д-даздраперма! - задыхаясь, прошептал он.

Володя попытался выхватить и посмотреть картинки, но дядя Владимир держал их высоко, так, что Володя не мог дотянуться. Тетя Даздраперма с любопытством взяла записку у дяди из рук и прочла первую строчку. С минуту она стояла покачиваясь, будто вот-вот упадет в обморок. Потом схватилась за горло и издала задушенный хрип.

- Владимир! Боже милосердный! Владимир!

Они смотрели друг на друга, словно позабыв о том, что Володя и Гарик все еще находятся в кухне. Володя не привык, чтобы его игнорировали. Он изо всех сил треснул Гарика битой по голове.

- Хочу посмотреть картинки! - заявил он громко.

- Это я хочу посмотреть картинки, - гневно прервал его Гарик, - это я их купил!

- Убирайтесь отсюда, оба, пока не огребли! - прохрипел дядя Владимир, запихивая пачку картинок обратно в конверт.

Гарик не пошевелился.

- ОТДАЙТЕ МНЕ КАРТИНКИ и ПИСЬМО! - заорал он.

- Отдайте мне хотя бы картинки! - потребовал Володя.

- ВОН! - проревел дядя Владимир и за шкирку вышвырнул обоих мальчишек в холл, захлопнув кухонную дверь у них перед носом. Гарик и Володя тут же деловито и безмолвно подрались за место у замочной скважины. Володя победил, поэтому Гарик, в очках, болтавшихся на одном ухе, лег на живот и стал подслушивать под дверью.

- Владимир, - говорила тетя Даздраперма дрожащим голосом, - посмотри на адрес - откуда они могли узнать? Ты же не думаешь, что за нами следят?

- Следят - шпионят - может быть, даже как я какаю подглядывают, - дико бормотал дядя Владимир.

- Что же нам делать, Владимир? Написать им? Сказать, что мы не желаем...

Гарик видел, как грязные кроссовки дяди Владимира шагают взад-вперед по кухне.

- Нет, - наконец решил дядя Владимир, - мы не будем обращать на это внимания. Если они не получат ответа... Да, так будет лучше всего... мы ничего не будем делать...

- Но...

- Мне не нужно ничего такого в моем доме, Даздраперма! Разве мы не поклялись, когда оставили его у себя, что будем выжигать каленым железом всю эту опасную хуету?

Вечером, вернувшись с работы, дядя Владимир совершил нечто, чего никогда раньше не делал; он посетил Гарик в его грязной неубранной комнате.

- Где моя порнуха? - выпалил Гарик, едва только дядя Владимир прошел в дверь. - И что там было написано в записке? Может, это купон на скидку в борделе?!

- Не было никакого купона. Это письмо с порнухой попало к тебе по ошибке, - коротко объяснил дядя Владимир. - Я все сжег.

- Ничего не по ошибке, - сердито буркнул Гарик, - там было написано мое имя. Я эту порнуху сам по твоей кредитке заказывал!

- ТИХО! - рявкнул дядя Владимир, и с потолка свалилась пара пауков. Дядя несколько раз глубоко вдохнул, а затем заставил себя улыбнуться, что вышло у него довольно неудачно.

- Кстати, Гарик...по поводу твоей комнаты. Мы с твоей тетей считаем... ты уже такой большой... ты тут уже так засрал все... мы думаем, будет хорошо, если ты переедешь в комнату для гостей, она почище.

- Зачем? - спросил Гарик.

- Не пизди! - гаркнул дядя. - Собирай свои манатки и побыстрее!

В доме было четыре спальни: одна принадлежала дядя Владимиру и тете Даздраперме, вторая служила комнатой для гостей (чаще всего в ней останавливалась Марго, сестра дяди Владимира), в третьей спал Володя, а четвертую основательно загадил Гарик. Гарик из принципиальных соображений практически никогда не делал уборку, и даже если иногда под присмотром тети ему и приходилось делать вид что он пылесосит комнату, то потом он с лихвой восполнял потери мусора и пыли, мусор и пыль он приносил с прогулок в карманах. В новой комнате Гарик присел на кровать и осмотрелся. Практически все вещи в комнате были новыми, сияли и блестели - тетя Даздраперма поддерживала здесь идеальную чистоту. Гарик уже предвкушал, в какой свинарник, назло тете, превратит он и эту комнату тоже!

Гарик вздохнул и растянулся на кровати. Еще вчера он отдал бы что угодно, лишь бы еще больше нагадить родственничкам. Сегодня он больше хотел остаться в старой комнате, но с порнухой и загадочной запиской.

На следующее утро за завтраком все вели себя неестественно тихо. Один Володя кричал, вопил, колотил везде битой, пинал Гарика под столом ногами, притворялся, что его тошнит, и даже разбил ебалом стекло в парнике, но даже не получил пиздюлей. Гарик в это время вспоминал вчерашний день и проклинал себя за то, что не спрятал картинки из письма еще в холле. Дядя Владимир и тетя Даздраперма бросали друг на друга мрачные взгляды.

Когда пришла почта, дядя Владимир, явно старавшийся угодить Гарику, послал за ней Володя. Они слышали, как Володя по дороге колошматит по чем попало своей бейсбольной битой. Потом раздался крик: "Еще одно! Улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, дом Љ 4, Г-ну Г. Потному ..."

С задушенным хрипом дядя Владимир выпрыгнул из-за стола и понесся в холл, по пятам преследуемый Гариком. Дяде Владимиру пришлось повалить Володю на пол и силой вырвать письмо, причем Гарик в это время изо всех сил тянул дядю за член, стараясь оттащить его от Володи. После нескольких минут беспорядочной драки, в которой каждому перепало множество ударов битой, дядя Владимир выпрямился, хватая ртом воздух и победно сжимая в руке письмо.

- Иди к себе нахуй - то есть, в комнату, - свистящим от удушья голосом приказал он Гарику. - Володя - иди нахуй тоже - говорю тебе, иди, пока не огреб!

Гарик кругами ходил по новой комнате. В администрации порносайта, на котором он зарегестрировался, наверняка знают, что он не получил первого письма. Наверное, они попробуют написать еще раз? И уж на этот раз он постарается, чтобы письмо дошло по назначению. У него созрел план. Пора было скручивать косяк...

На следующее утро будильник зазвенел в шесть часов утра. Гарик поскорее выключил его и бесшумно оделся. Главное никого не разбудить. Не зажигая света, Гарик прокрался вниз.

Он решил подождать почтальона на углу улицы и взять у него почту для дома Љ 4. Он пробирался по темному холлу, и сердце его колотилось как сумасшедшее...

- Бляяяяяяя!!!

От ужаса Гарик высоко подпрыгнул и приземлился на что-то большое и скользкое, лежавшее на коврике у двери - что-то живое!

Наверху зажегся свет, и Гарик, к своему ужасу, понял, что большим и скользким были дядины яйцы! Дядя Владимир ночевал под дверью на коврике, очевидно, пытаясь воспрепятствовать Гарику именно в том, что тот собирался предпринять. В течение примерно получаса дядя орал на Гарика, после чего велел ему пойти и принести бутылку водки. Гарик безутешно поплелся на кухню, а вернувшись, обнаружил, что почта уже пришла и лежит у дяди на коленях. Гарик разглядел три конверта, надписанных коричневыми чернилами.

- Это моя... - начал было Гарик, но дядя Владимир демонстративно изорвал письма на мелкие кусочки.

В этот день дядя Владимир не пошел на работу. Он остался дома и заколотил прорезь для писем.

- Увидишь, - объяснял он тете Даздраперме сквозь гвозди во рту, - если они не смогут доставить их, они прекратят.

- Я в этом не уверена, Владимир.

- О, ты не можешь знать, Даздраперма, как поведут себя эти люди, мозги у них устроены иначе, чем у нормальных людей, - сказал дядя Владимир и ударил по гвоздю стаканом водки, который подала ему тетя Даздраперма. Стакан разбился.

В пятницу пришло немного-немало двенадцать писем. Поскольку их не смогли опустить в прорезь, то просунули под дверь, а также в боковые щели, и еще несколько забросили в окошко ванной на нижнем этаже.

Дядя Владимир снова остался дома. После сожжения писем он вооружился молотком и гвоздями и забил дощечками все щели во входной двери и на заднем крыльце, так что никто уже не мог выйти наружу. Во время работы он напевал "И вновь продолжается бой!" и вздрагивал от малейшего шороха.

В субботу ситуация стала выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарика пробрались в дом, будучи вложены внутрь каждого из двух дюжин яиц, которые тетя Даздраперма приняла из рук крайне озабоченного яичника через окно гостиной. Пока дядя Владимир возмущенно звонил на почту и в яичную лавку, пытаясь отыскать виновных, тетя Даздраперма пропускала письма через мясорубку.

- Кому это так приспичило доставить тебе эти фотографии? - спрашивал озадаченный Володя.

С утра в воскресенье дядя Владимир спустился к завтраку с видом усталым и даже больным, но все-таки счастливым.

- По воскресеньям не носят почту, - весело пропел он, намазывая мармелад на палец, - так что этих чертовых писем...

При этих его словах что-то со свистом вылетело из трубы и стукнуло дядю по ебалу. Следом из камина как пули полетели письма, тридцать, а может быть, сорок штук. Все пригнулись, один Гарик бросился, стремясь поймать хотя бы одно...

- Нахуй! Впизду!

Дядя Владимир ухватил Гарика поперек туловища и выбросил его в холл. Тетя Даздраперма и Володя вылетели из кухни, закрывая лица руками, и дядя Владимир захлопнул дверь. Слышно было, что письма продолжают сыпаться из трубы, отскакивая от пола и стен.

- Значит, так, - сказал дядя Владимир, стараясь сохранять спокойствие, но в то же время выдирая клочья волос из мудей, - чтобы через пять минут все были собраны. Мы уезжаем. Мобилизация, учения. Возьмите все как обычно. Без возражений, бля!

С ободранными мудями он выглядел так страшно, что никто и не решился возражать. Через десять минут они уже проломили себе путь сквозь заколоченные двери и мчались в БРДМ по шоссе. На заднем сидении всхлипывал Володя, получивший от отца пиздюлей за то, что задержал отъезд, пытаясь запихнуть в рюкзак лишний десяток банок тушенки.

Они мчались и мчались. Даже тетя Даздраперма не осмеливалась спросить, куда же они едут. Время от времени дядя Владимир резко разворачивался и некоторое время ехал по газонам и тротуарам.

- Избавимся от погони... от хвоста... - бормотал он в этих случаях.

Целый день они не останавливались даже для того, чтобы перекусить. Наконец, на окраине большого города дядя Владимир затормозил у какой-то угрюмой гостиницы. Володя и Гарик спали в одной комнате на стоящих рядом кроватях, застеленных серыми простынями. Володя храпел, а Гарик сидел на подоконнике, смотрел, как светят фарами проезжающие машины и напряженно думал головой...

Завтракать пришлось вчерашними хренбургерами из ближайшей закусочной. Не успели они доесть, как подошла администратор гостиницы.

- П'рстите, к'торый тут будет г-н Г. Потный? Тут пр'шло 'коло сотни вот таких вот...

И она показала письмо, держа его так, чтобы они могли прочитать коричневый адрес:

пгт Бычьи Надои

Гостиница "Мертвая тишина"

Номер 17

Г-ну Г. Потному

Гарик потянулся было за письмом, но дядя Владимир стукнул его по яйцам. Женщина безучастно наблюдала.

- Сожгите их, - сказал дядя Владимир, быстро поднимаясь и выходя из столовой следом за хозяйкой.

- Может быть, лучше поехать домой? - осторожно спросила тетя Даздраперма много часов спустя, но дядя Владимир, похоже, не слышал ее. Чего он вообще хотел добиться, никто понять не мог. Он заехал в лес, вышел, осмотрелся, подрочил, снова влез в машину, и они поехали дальше. То же самое произошло и посреди вспаханного поля, и на подвесном мосту, и на крыше многоэтажной стоянки.

- Сегодня понедельник, а папа не пошел на работу. Он охуел, да? - скучно спросил Володя у матери вечером того же дня. Дядя Владимир привез их на берег моря, запер в броневике и исчез.

Начался дождь. Крупные капли барабанили по крыше. Володя хлюпал носом.

Понедельник. Это Гарику кое о чем напомнило. Раз сегодня понедельник - уж что-что, а дни недели Володя знал хорошо,- значит, завтра, днем раньше среды, Гарику исполнится одиннадцать. Конечно, для Гарика день рождения никогда не был ничем таким особенным. В прошлый раз, например, ему подарили пиздюлей и еще пиздюлей. Но все же не каждый день тебе исполняется одиннадцать.

Дядя Владимир вернулся, улыбаясь. В руках он нес длинный плоский пакет, но не ответил, когда тетя Даздраперма спросила, что это он купил.

- Я нашел замечательное место! - объявил он. - Вылезайте! Пошли!

На улице было очень холодно. Дядя Владимир показывал куда-то довольно далеко в море, где высилось нечто, похожее на скалу. На вершине скалы ютилась жалкая крохотная лачужка. Можно было с уверенностью сказать, что внутри нет нихуя.

- Сегодня ночью обещают шторм! - воскликнул дядя с застывшей улыбкой помешанного и защелкал ебалом. - А этот старый хрыч любезно согласился арендовать нам свою лодку!

К ним бочком приблизился беззубый старикашка и с довольно недоброй ухмылкой показал на старую утлую лодчонку, прыгавшую внизу в серо-стальных водах.

- Я взял кое-что сухим пайком, - сказал дядя Владимир, - так что - все на борт!

В лодке было смертельно холодно. Ледяные брызги морской воды и капли дождя заползали за воротник, пронизывающий ветер хлестал по лицу. Казалось, прошло много часов, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Владимир, спотыкаясь и соскальзывая, проложил путь к полуразвалившемуся пристанищу.

Всё в доме вызывало отвращение. Пахло бомжами, ветер со свистом врывался в огромные щели между дощатыми стенами, а в камине бомжи, видимо, устроили себе бесплатный туалет. В лачуге имелось всего две комнатки.

Сухой паек дяди Владимира обернулся брикетом сублимированной перловки и банкой тушенки каждому. При помощи ловкости рук Дядя Владимир попытался воспламенить сухое говно бомжей в камине, но говно только еще больше воняло и гореть не хотело.

- Вот письма бы пригодились! - весело пошутил дядя.

Он пребывал в отличнейшем настроении - очевидно, был уверен, что никаким письмам не удастся добраться сюда, к тому же в шторм. Гарик про себя соглашался с ним, хотя его самого такая мысль не радовала.

Наступила ночь, и разразился обещанный шторм. Брызги от высоченных волн ударялись в стены лачуги, от свирепого ветра дребезжали расшатанные оконные рамы. Тетя Даздраперма нашла в соседней комнате несколько грязных картонок и устроила Володя постель на побитом молью диванчике. Сама она вместе с дядей Владимиром отправилась спать на проваленной кровати в соседнюю комнату, а Гарик не оставалось ничего другого, кроме как отыскать наиболее чистое место на полу и свернуться там среди скопищ жирных тараканов.

Шторм разгорался все сильнее, и Гарик не мог заснуть. Он дрочил и переворачивался с боку на бок, стараясь улечься поудобнее. Живот сводило от жирной тушенки. Храп Володя заглушал низкие раскаты грома, впервые раздавшиеся где-то около полуночи. Подсвеченный циферблат офицерских часов на толстой руке Володи, свисавшей с дивана, показывал, что через десять минут Гарик исполнится одиннадцать. Мальчик лежал и смотрел, как с тиканьем часов день рождения подходил все ближе, думал о том, вспомнят ли об этом дядя и тетя, и гадал, где может находиться сервер порносайта, с которого он заказал порнуху.

Еще пять минут. Раздался треск. Гарик очень надеялся, что крыша не провалится, хотя, возможно, от этого станет только теплее. Четыре минуты. Вдруг, когда они вернутся, Љ 4 по улице 75 лет со дня рождения лошади Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного будет настолько полон писем, что ему как-нибудь удастся спиздить хотя бы одно?

Три минуты. Интересно, это море так ударяет о камни? И (осталось две минуты) что это за странный осыпающийся звук? Может быть, скала разрушается и уходит под воду?

Еще минута, и ему будет одиннадцать. Тридцать секунд... двадцать... десять... девять... - разбудить, что ли, Володю, пусть охуеет, скотина жирная - три... две... одна...

БУМ!

Лачуга задрожала, и Гарик сел очень прямо, глядя на дверь. Кто-то стучал снаружи, желая войти.

Глава 4 Конспиролух

БУМ! Постучали еще раз. Володя подскочил.

- Кто перданул? - глупо спросил он.

Сзади раздался шум - это дядя Владимир нелепыми скачками пробирался по комнате. В руках у него был новенький черный автомат Калашникова - теперь стало понятно, что скрывалось в длинном плоском пакете.

- Кто там? - прокричал он. - Я вооружен!

Наступила пауза. А потом -

ХУЯК!

В дверь ударили с такой сокрушительной силой, что она слетела с петель и с грохотом упала на пол.

На пороге стояла здоровенный жирный обезьян. Огромная зеленая ряха почти полностью скрывалась под густой гривой спутанных рыжих волос и бровей, но глаза все-таки можно было рассмотреть, они мерцали под всем этим как два больших алых рубина.

Обезьян протиснулся в хижину, сильно пригнув голову, но все равно смел гривой паутину с потолка. Он наклонился, поднял дверь и без усилий сломал ее пополам. Завывания бури стали слышны несколько громче. Обезьян оглядел присутствующих.

- Коньячку бы, а? - попросил он. - Заебался как собака.

Он прошел к дивану, где, вне себя от страха, сидел Володя.

- Подвинься, жирдяй, - сказал незнакомец.

Володя взвизгнул и убежал. Он спрятался за спину к матери, которая, в свою очередь, жалась за спиной у дяди Владимира.

- Ага, вот и Гарик! - воскликнул обезьян.

Гарик заглянул в суровое, зеленое, чешуйчатое лицо и увидел морщинки вокруг улыбавшихся глаз-рубинов.

- А я тебя во-о-о-от таким помню, - показал руками обезьян. - Скажи-ка, вылитый папаша, а глаза - укуренные.

Дядя Владимир со скрежетом втянул воздух.

- Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, пидар! - потребовал он. - Вы врываетесь... вторгаетесь... вводитесь...

- Отъебись, мудила, - отмахнулся обезьян; перегнулся через спинку дивана, отобрал автомат у дяди Владимира, с легкостью откусил магазин, прожевал, проглотил и зашвырнул разряженное оружие в дальний угол комнаты.

Дядя Владимир, подобно раздавленной мыши, издал писк.

- Короче, Гарик, - заговорил обезьян, поворачиваясь спиной к Разумовским, - поздравляю с день рожденьем! Вот, притащил тут тебе кой-чего - только, кажись, примял по дороге - ну, ничего, все одно жрать можно.

Из внутреннего кармана черного плаща он вытащил слегка помятую коробку. Гарик дрожащими пальцами открыл ее и обнаружил внутри большой липкий слоеный пирог из лаваша с тущенкой, на котором застывшим говяжьим жиром было выведено: "С днем рождения, Гарик!"

- Я ж на диете - возразил Гарик.

- Пирог это на закуску, а у меня с собой еще фляга с первачом - уточнил обезьян.

Задрав голову, Гарик посмотрел в лицо огромному обезьяну. Он хотел сказать спасибо, но слова застряли в горле, и вместо какой-нибудь грубости он нелепо прошептал:

- Вы кто?

Обезьян хохотнул.

- Точно, не познакомились. Ражий Огромаг, привратник и конспиролух в "НОДВАЯТСЕ".

Протянув невероятную ладонь, он целиком вобрал в нее руку Гарика и сильно потряс.

- Ну, как с коньячком-то? - напомнил он, почесывая жопу. - Кстати, ежели чего покрепше, тоже не откажусь.

Его взгляд упал на пустой камин, где валялись съежившиеся какашки бомжей. Он пернул и склонился над камином; никто так и не увидел, что же он сделал, но, когда спустя секунду гигант разогнулся, за решёткой уже полыхал веселый огонь. По отсыревшим комнатам сразу же разлилось уютное тепло, и у Гарика появилось ощущение, что он лежит в горячей ароматной ванне.

Обезьянище развалился на диване, который просел под его тяжестью, и начал выкладывать из карманов плаща разные вещи: медный фаллоимитатор, несколько упаковок склизких дешёвых сосисок, кочергу, одноразовый шприц, несколько иголок к нему и бутылку мутно белесой жидкости, к которой он основательно приложился, прежде чем приступить к приготовлению ужина. Вскоре хижина наполнилась запахом сгорающих на огне сосисок. Пока Огромаг трудился, все молчали в тряпочку, но, как только он снял с кочерги первые шесть штук аппетитных, пахучих, изрядно оплавленных сосисок, Володя еле заметно пошевелился. Дядя Владимир поспешно предостерег:

- Не бери у него ничего, Володя, он педофил!

Обезьян презрительно хмыкнул.

- Твоему пончику, Разумовский, ни к чему еще жиреть, так что не дергайся.

Он протянул сосиски Гарик. Мальчик невыносимо проголодался, и ему показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее. Во время еды Гарик не сводил глаз с великана. Поскольку никто ничего не объяснял, Гарик решился спросить сам:

- Извините, я так и не понял, вы кто?

Гигант основательно отхлебнул из чашки и утер рот тыльной стороной руки.

- Зови меня Огромаг, - сказал он, - как все. Я уж говорил, я - конспиролух в "Нодваятсе" - ты, ясенхуй, знаешь про "Нодваятс".

- Это порносайт такой прикольный, - признался Гарик.

Огромаг охуел.

- Извините, - быстро добавил Гарик.

- Извините? - проревел Огромаг, обращая грозный взгляд к Разумовским, явно мечтавшим поскорее провалиться сквозь землю.

- Это ихнее дело извиняться! Ну, письма до тебя не доходили, ладно, но чтоб пиздюк не знал правду про "Нодваятс"! Прям хоть кричи! А сам-то ты чего, никогда не спрашивал, где твои предки всему обучились?

- Чему всему? - спросил Гарик.

- ЧЕМУ ВСЕМУ? - громовым раскатом повторил Огромаг. - Ну-ка, обожди-ка!

Он вскочил на ноги. В гневе он, казалось, заполнил комнату целиком. Супруги Разумовские вжались в стену.

- Это ж как понимать?! - взревел Огромаг. - Стало быть, этот мальчонка - вот этот вот самый пиздюк - ничего не знает - НИ ПРО ЧТО?!

Гарик решил, что это уж чересчур. В конце концов, он же ходил в школу, и оценки у него всегда были неплохие.

- Кое-что я знаю, - вмешался он, - я умею читать, считать и все такое.

Огромаг только отмахнулся:

- Про Революцию, я говорю. Твою Революцию. Мою Революцию. Сексуальную революцию твоих родителей.

- Какую еще нахуй революцию?

Видно было, что Огромаг готов взорваться.

- Ну, Разумовский! - пророкотал он.

Дядя Владимир, мертвенно-бледный, прошептал что-то вроде: "ну нихуя себе". Огромаг потрясенно смотрел на Гарика.

- Как же это ты не знаешь про мамку с папкой! - вскричал он. - Они ж знаменитые! Звезды! И ты - знаменитый!

- Что? Разве мои... мои мама с папой звезды?

- Не знает... нихуя не знает... - Огромаг, запустив руку в волосы, уставился на Гарика с неподдельным состраданием.

- И тебе не сказали, кто ты такой? - спросил он после долгой паузы.

- Сказали. Я - Гарик - долбоёб...

Дядя Владимир вдруг набрался храбрости.

- Заткнитесь! - потребовал он. - Заткнитесь, бля! Я запрещаю рассказывать пиздюку что бы то ни было!

И более храбрый человек, чем Владимир Разумовский, дрогнул бы под свирепым взором, которым наградил его Огромаг в ответ, а когда великан заговорил, буквально каждая буква в каждом его слове дрожала от гнева.

- Ты ему нихуя не сказал? Не читал письмо Ильича? Я там был! Я видел, как Ильич его писал! Ясно тебе, Разумовский? И ты про это столько скрывал?

- Что скрывал? - возбужденно перебил Гарик.

- МОЛЧАТЬ! ЗАПРЕЩАЮ! - в панике прокричал дядя Владимир.

Тетя Даздраперма задохнулась от ужаса.

- Щас прям, стану я молчать, тупицы, - презрительно бросил Огромаг. - Гарик! Ты - волшебник.

В хижине воцарилось молчание. Слышно было, как грохочет море и свищет ветер.

- Я - колдун? - ахнул Гарик.

- Что ж ты разводящийся такой. Ты волшебник, колдун, ясно? - повторил Огромаг, снова усаживаясь на диван, со стоном просевший еще ниже, - правда довольно хуёвый, но это дело поправимое, если потренируешься, конечно. С такими предками, кем тебе и быть? Ну, чего ж... пожалуй, самое тебе время прочитать вот это вот.

Гарик протянул руку к вожделенному желтоватому конверту, адресованному "Санаторий "Рай умора", г-ну Г. Потному". Он развернул письмо и прочел:

"НОДВАЯТС"

ВЫСШАЯ ПАРТИЙНАЯ ШКОЛА КОЛДОВСТВА, КОММУНИЗМА и АЦЦКОЙ ХУЕТЫ

Директор: ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ

(Орден Октябрьской Революции первой степени, Пред. Совнаркома, Вождь, Вечно Живой, МумМавз.)

Уважаемый г-н Потный!

С радостью извещаем, что Вы приняты в Высшую Партийную Школу колдовства и всякой хуеты "Нодваятс". Список необходимой литературы и оборудования прилагается.

Начало занятий - 1 сентября. Ожидаем ответ по мылу не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Регина Михайловна Макдональдс,

Заместитель директора по учебной части

В голове у Гарика, как фейерверк, вспыхнули всякие вопросы, и он не мог решить, в какой последовательности их задавать. После некоторого раздумья, он пролепетал:

- А что значит, "ожидаем ответ по мылу"?

- Гангрен скоротечный, чуть не запамятовал! - воскликнул Огромаг, хлопая себя по лбу с силой, достаточной, чтобы перевернуть груженую телегу, и одновременно доставая из очередного кармана мыло - настоящий кусок натурального 72% хозяйственного мыла - а также тумблер с двумя проводками. Высунув от усердия язык, он воткнул проводки в мыло, нажал тумблер и продиктовал:

Уважаимай хазяин, праффесар Ильич !

Всучил Гареку песьмо.

Завтра йедем за пакупкаме.

Пагода кашмарная.

Огромаг

Огромаг еще раз нажал тумблер и быстро вышвырнул мыло в шторм. На улице что-то взорвалось. Затем Огромаг вернулся и сел на диван с таким видом, как будто совершил нечто самое обыкновенное, вроде как поговорил по телефону.

Тут Гарик осознал, что стоит с широко раскрытым ебалом - и захлопнул его.

- О чем бля я? - начал было Огромаг, но в этот момент дядя Владимир, по-прежнему пепельно-серый от волнения, но ужасно сердитый, вступил в круг света перед камином.

- Он нихуя не поедет, - выкрикнул дядя Владимир.

Огромаг грязно выругался.

- Кто б ему помешал, только не такой скучный хуманс-натурал, как ты, - равнодушно проворчал он.

- Не такой кто? - с интересом переспросил Гарик.

- Хуманс, - пояснил Огромаг, - так мы зовем всякий неволшебный люд. Тебе, ясен хуй, не подфартило, вырос у таких дебильных натуралов-хумансов, каких еще поискать.

- Когда мы взяли его, мы поклялись положить конец всей этой хуете, - заявил дядя Владимир, - поклялись уничтожить в нем бисексуальность! Колдун, бля!

- Вы знали? - поразился Гарик. - Знали, что я - колдун? Не просто долбоёб?

- Знали?! - внезапно завизжала тетя Даздраперма. - Еще бы не знать! Конечно, знали! Кем же еще ты мог быть, при такой матери, как моя наркоманка сестричка! Она тоже в свое время получила такое письмо и отправилась в эту - эту школу - а потом появлялась дома только на каникулы! Вечно говно в карманах! Вечно бульбуляторы дымят! И только я одна видела, какая она... ебанутая! А родители, ну что вы, они без конца восхищались, ах, Лэйла то, Лэйла сё, были счастливы - у них в семье, видите ли, родилась революционная суфражистка!

Она перевела дыхание и завелась снова. Видно, ей давно, долгие годы, хотелось высказаться.

- А потом она познакомилась с этим жутким хачиком Потерашвили, в школе, они сбежали и по накурке поженились. Родился ты, и, конечно, я не сомневалась, что ты будешь точно такой же... такой же ебанутый и... и... возможно даже бисексуальный, а потом, здрасте-пожалуйста, она позволяет себя укокошить и - нате вам - у нас на руках малолетний потенциальный рецидивист!

Гарик побелел. С трудом взяв себя в руки, он спросил:

- Укокошить? Вы же мне говорили, что они сдохли в столкновении самолёта с гужевой повозкой?

- В АВАРИИ? - возмущению Огромага не было предела. Сила его гнева заставила и без того перепуганное семейство Разумовскеев забиться подальше в угол. - Поглядел бы я, какая нахуй авария смогла бы убить Лэйлу с Гиви! Возмутительно! Безобразие! Гарик Потный сам про себя не знает! Да у нас любая шмара про него наизусть расскажет!

- Как это? Откуда? Почему? - настойчиво спрашивал Гарик.

Гнев исчез с лица Огромага, уступив место беспокойству.

- Не ждал я такого, - сказал он озадаченным, тихим голосом. - Ильич говорил, с тобой может произойти хуйня, да я-то не врубился, ты ж ведь и впрямь ничего не знаешь... Ох, Гарик, Гарик... не знаю, хорошо ли, плохо ли, если я тебе все расскажу, но, с другой стороны, кто-то ведь должен, не пойдешь же ты в "Нодваятс" этаким недотёпой.

Он бросил на Разумовских недобрый взгляд.

- Да и вам не грех послушать - правда, и сам-то я не все знаю, история тёмная ...

Он сел и некоторое время смотрел в огонь, а потом заговорил:

- Видать, начать надо с... с того, кого звать... нет, вот жуть! Вы и имени-то такого не слыхивали, а у нас все знают...

- Кого?

- Ну... не люблю его поминать. Никто не любит.

- Почему?

- Моржовый отросток! Боятся, вот почему! До сих пор боятся. Черт, как же все это тяжко. Понимаешь, Гарик, был один колдун, он стал... плохой. Хуже чем пидорас. Его звали... - Огромаг сглотнул, слова не шли с языка.

- Может быть, напишете на бумажке? - предложил Гарик.

- Да ну, писать еще хуже. Ладно - ВоланДляБадминтона. - Огромаг содрогнулся, - Не заставляй меня повторять. Ну вот, этот самый... колдун, лет двадцать тому, начал искать любовников. И нашел, яс'дело - которые его боялись, а которые хотели секса, потому что уж хуй то у него был здоровенный, будьте покойны. Хуевые были времена, Гарик. Никто не знал, кому верить, никто не решался спать с чужаками... случались всякие ужасные вещи. Мало-помалу он стал побеждать. Ясен хуй, кто-то пытался бороться - таких он убивал. Страшной смертью. Просто трахал, или даже бил хуем по лбу... Оставалось одно безопасное место - "Нодваятс". Видать, Сами-Знаете-Кто боялся одного лишь Ильича. Не отваживался заходить в школу, по крайней мере, тогда.

- Вот... Твои мама с папой были самые лучшие колдун и суфражистка, каких я только знал. Лучшие ученики в "Нодваятсе"! И чего Сами-Знаете-Кто ни разу не попытался совратить их?... Чуял, видать: не станут они свингерами, они были с Ильичом, понимаете?

- Может, тем разом он решил их отыметь... а может, просто подглядывал... Кто знает... Только десять лет назад, на седьмое ноября, заявился он в деревню, где вы жили. Ты был кроха, годик всего. Он пришел к вам в дом и... и...

Огромаг вдруг осекся, вытащил из кармана очень грязный носовой платок и трубоподобно высморкался.

- Извиняюсь, - сказал он гнусаво. - Но это так грустно - любил я твоих предков, в хорошем смысле, интимной связи у нас с ними никогда не было - а он, ну, то есть... ХуйЗнаетКто твою мать убил. А потом - выеб. Ну или наоборот, никто точно не знает. Твой отец не вынес такого позора - его нашли расчлененным на 73 куска - жуткое самоубийство. А затем ХуйЗнаетКто попытался выебать тебя. То ли хотел, чтоб не осталось свидетелей, а может, уж просто так перевозбудился. Но не смог! Знаешь, с чего у тебя шрам на лбу? Это тебе не какой-нибудь ерундовый порез. Такое остается, ежели кого ударить хуем по лбу- а такие удары не только твоих родителей унесли, но и еще кучу народа - а на тебе не сработали, потому-то ты и знаменит, Гарик. Кого он решал трахнуть, никто не выжил, никто, кроме тебя, ведь он тогда угробил лучших колдунов - МакКинтошей, Хуенсов, Преветт-Медветтов - а ты, пиздюк, выжил.

В мозгу у Гарика промелькнуло какое-то очень болезненное воспоминание. Когда Огромаг досказывал свою историю, мальчик вдруг снова увидел ослепительную вспышку багрового света, причем гораздо отчетливее, чем раньше - и вспомнил еще одну вещь, впервые в жизни: тоненький, истеричный, жестокий смех.

Огромаг смотрел на него с печалью.

- Я самолично тебя вынес с развалин. Ильич приказал. Привез тебя к этим вот....

- Полнейшая херня! - воскликнул дядя Владимир. Гарик так и подскочил; он совершенно забыл о присутствии Разумовских. При взгляде на дядю Владимира стало ясно, что к нему вернулась его обычная самоуверенность. Он вызывающе глядел на Огромага и сжимал кулаки.

- А теперь послушай-ка сюда, пиздюк, - раздраженно сказал дядя Владимир, - я согласен, в тебе есть какая-то хуета - я, правда, уверен, что хорошие нерукотворные пиздюли быстренько бы тебя вылечили - что же касается твоих родителей, они были гомики и наркоманы, это уж точно, и, по-моему мнению, в мире легче дышится без таких мудаков, как они - они получили по заслугам, чего было ждать от всех этих извращенцев, с которыми они якшались - я предупреждал, что так и будет, что они рано или поздно влипнут в гомно...

При последних его словах Огромаг не выдержал и, вскочив на ноги, выхватил из-под плаща потрепанный розовый резиновый член. Наставив его, как шпагу, на дядю Владимира, Огромаг отчеканил:

- Предупреждаю, Разумовский - я тебя предупреждаю - еще одно слово...

Оказавшись лицом к лицу с опасностью быть насаженным на острие резинового члена зелёного чешуйчатого урода, дядя Владимир подрастерял свою решимость; он распластался по стене и замолчал.

- То-то же, - Огромаг, тяжело дыша, сел обратно на диван, днище которого на сей раз не выдержало и провалилось до самого пола.

У Гарика, тем временем, зрели все новые и новые вопросы.

- А что случилось с Волан... то есть, с Хуй-Знает-Кем?

- Хороший вопрос, Гарик. Когда ты не помер - он так удивился, что подскользнулся и упал со ступеньки. А после этого исчез. Видимо, сломал пеннис, отчего ему стало стыдно и страшно. Прям в ту же ночь, как попытался тебя выебать. Оттого ты стал еще популярнее. Это, понимаешь, загадка из загадок, тайна веков, хуета хуёт... Он ведь тогда всячески увеличивал свою потенцию, даже ноги себе ампутировал, чтоб хуй до земли был - нахуя бы ещё ему было исчезать?

- Которые говорят, сдох, собака. Хуй там! Я так скажу: в нем уж и человеческого-то не было ничего, чтоб помереть, один гигантский половой орган. Другие думают, он все еще где-то здесь, вуайеристом заделался и подглядывает, вроде, но в это я тоже не верю. Его любовники, которые были с ним, вернулись к нашим. Говорят, были, мол, как бы в трансе, так им хорошо было. Зассали бы они придти взад, если б ждали, что он снова вернется их удовлетворять.

- Я себе так мыслю: он живой, сидит где-то, но потенцию точно потерял. И теперь слишком импотент, чтоб бороться. Чего-то в тебе есть, Гарик, оно его потенцию и прикончило. Той ночью случилось такое, чего он не ждал - хуй его знает, чего это такое было, - только какие-то твои чары сделали его хуй вялым, это точно.

Огромаг посмотрел на Гарика с особой теплотой и уважением, но Гарик, вместо того, чтобы почувствовать себя польщенным, уверился, что все происходящее - чудовищная и нелепая херня. Колдун? Он? Да он же обыкновеннейший долбоёб! Всю жизнь его лошил Володя, отдавали мудацкие приказы дядя Владимир и тетя Даздраперма; если бы он и в самом деле был колдун, почему они не превращались в конские фаллосы всякий раз, как отправляли его в наряд на кухню? Если когда-то он победил самого могучего извращенца на свете, почему тогда Володя вечно крыл его хуями, как обычного мудозвона?

- Огромаг, - проговорил он тихо и интеллегентно, - мне кажется, вы мне пиздите. Я не думаю, что могу быть волшебником и коммунистом.

К его удивлению, Огромаг только хрюкнул.

- Не можешь быть коммунистом, значит? И что, никогда ничего не делалось по твоему желанию, ну, к примеру, когда ты сердился или пукал?

Гарик посмотрел на свой пах. Теперь, когда его об этом спросили... действительно, все странные события происходили именно тогда, когда он, Гарик, бывал чем-то расстроен или рассержен... за ним гонялись приятели Володя, и он внезапно оказался вне пределов досягаемости, непонятно как... он не хотел идти в школу лысым, и дреды сами заплелись... а в самый последний раз, когда все страдали хуйнёй, разве он не взял реванш, сам того не осознавая? Разве он не спиздил ценное стекло с зоопарка?

Гарик поднял глаза на Огромага и увидел, что тот весь лучится от радости.

- Чуешь? - подмигнул Огромаг. - Гарик Потный аццкий соттона! Ха! Погоди, еще будешь гордостью "Нодваятса".

Но дядя Владимир не собирался сдаваться без боя.

- Разве я не говорил, что он не пойдет туда? - прошипел он. - Он пойдет в математическую школу и еще будет благодарен за это. Читал я ваши письма - ему, видите ли, понадобится вся эта чушь - книги заклинаний, волшебная втыкалочка и...

- Ежели он чего захочет, такое мудило, как ты, ему не помеха, - рыкнул Огромаг. - Не пустить сына Лэйлы и Гиви Потных в "Нодваятс"! Охуели? Да он туда записан с рождения. Он идет в лучшую на свете школу колдовства, коммунизма и аццких искусств. Семь лет, и он не узнает сам себя. Будет учиться с такими же, как сам, у самого Вождя, Владимира Ильича...

- Я НЕ СТАНУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО СТАРЫЙ ЕВРЕЙ УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ КОММУНИСТИЧЕСКИМ ШТУЧКАМ! - проорал дядя Владимир.

Но он зашел слишком далеко. Огромаг схватился за розовый резиновый член и принялся раскручивать его над головой.

- НЕ СМЕТЬ, - загрохотал он, - ОСКОРБЛЯТЬ - ВЛАДИМИРА - ИЛЬИЧА - ЛЕНИНА - В МОЕМ - ПРИСУТСТВИИ!

С размаху он опустил член, кончик которого указал на жопу Володи - вспыхнул голубой свет, раздался звук взорвавшейся петарды, треску рвущейся ткани - и через секунду Володя затанцевал на месте, прижимая руки к промежности и завывая от боли. Когда он повернулся лицом, стал виден огромный коричневый член, высунувшийся из прорехи в штанах.

Дядя Владимир заревел. Он втащил тетю Даздраперму и Володя в другую комнату и, бросив на Огромага затравленный взгляд, захлопнул за собой дверь.

Огромаг посмотрел на свой самотык и попробовал пальцем клык на остроту.

- Нельзя выходить из себя, - пробормотал он с весьма, впрочем, злодейским видом, - ну, да все одно хуйня вышла. Думал сделать ему красную жопу, как у бабуина, да, видно, он и так уж почти бабуин, вот член как у негра и вырос.

Из-под рыжих косматых бровей он искоса бросил взгляд на Гарик.

- Ты не пизди про это в "Нодваятсе", - как бы между прочим, попросил он. - Я... мне...ммм.... Нельзя мне заниматься колдунством, понимаешь. Мне, правда, разрешили кое-что, чтобы выследить тебя, доставить письмо и все такое... ну, я потому так и ухватился за это дело...

- А почему вам нельзя заниматься колдунством? - спросил Гарик.

- Ох. Ну, я ж и сам учился в "Нодваятсе", но, по правде сказать, меня это... выгнали нахуй. На третий год. Сломали член пополам, втыкалочку в очко всунули, всё чин-чинарем. Но Ильич разрешил мне остаться конспиролухом. Хороший человек, Ильич.

- А за что вас выгнали нахуй?

- Поздно уж, а завтра дел много, - заговорил Огромаг громко. - В город надо, книжки там купить и прочую хуету.

Он снял с себя толстый кольчужный плащ и бросил его Гарику.

- На, укройся, - сказал он. - Не бойся, ежели будет колоться, у меня там в кармане ёжики размножаются.

Глава 5 Малый Арбат

На следующее утро Гарик проснулся рано. Хоть он и понимал, что уже светло, но глаз не открывал.

"Это был сон", - убеждал он сам себя, - "мне приснился зелёный жирный обезьян по имени Огромаг, который приехал сообщить, что я иду в школу колдунов. Сейчас я открою глаза и окажусь в своей казарме".

Внезапно раздался громкий пердёж.

"А вот и тетя Даздраперма", - подумал Гарик с упавшим сердцем. Он все еще держал глаза закрытыми. Такой хороший был сон.

ПЗДЫЫЫЫНЬ!

- Ладно, - пробормотал Гарик, - встаю.

Он сел, и с него свалился кольчужный плащ Огромага. Хижина была залита светом, шторм прекратился, сам Огромаг громко пердел на сломанном диване, а в окно когтистой лапкой стучала ворона странного сине-фиолетового цвета.

Гарик вскочил на ноги. Его так распирало от счастья, как будто внутри у него надули огромный воздушный шар с гашишным дымом. Он подбежал к окну и с силой распахнул его. Ворона ввалилась внутрь и уронила какашку на лицо Огромага. Тот и не подумал просыпаться. Трепеща крыльями, ворона опустилась на Огромагу на грудь и стала яростно клевать его нос.

- Перестань!

Гарик попытался прогнать ворону, но та только угрожающе щелкала клювом и продолжала терроризировать нос.

- Огромаг! - громко позвал Гарик. - Тут синяя ворона...

- Дай ей пизды, - промычал Огромаг.

- Что?

- Ей надо дать пизды. Или денег. В карманах глянь.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что плащ почти целиком состоит из одних карманов, а в них - связки ключей и отмычек, какие-то подозрительные узелки, разнокалиберные и разноцветные пузырьки, одноразовые и многоразовые шприцы, гантели... наконец, Гарик вытащил горсть монеток странного вида.

- Дай ей пять копийок, - сонно пробурчал Огромаг.

- Копийок?

- Маленькие алюминиевые.

Гарик отсчитал пять маленьких алюминиевых монеток, ворона протянула лапку, и мальчик положил деньги в привязанный к лапке маленький кожаный кошелечек. После этого ворона быстро улетела в открытое окно.

Огромаг громко зевнул, сел и в последний раз пёрнул.

- Давай двигать, Гарик, делов-то на сегодня дохуя: в Ландан надо, купить всякие хреновины для школы.

Гарик вертел в руках волшебные монетки. Ему только что пришла в голову одна мысль, из-за которой воздушный шарик внутри него как будто прокололи. В воздухе запахло изменой...

- Эээ... Огромаг?

- Мля? - отозвался Огромаг, который в это время натягивал огромные ботинки.

- У меня ведь нихуя нет денег... Вы же слышали, что вчера говорил дядя Владимир... он не будет платить за обучение коммунизму.

- Не ссы, - сказал Огромаг, вставая и почесывая голову, - думаешь, предки тебе мало бабла оставили?

- Но ведь их дом был разрушен...

- Что ж, по-твоему, они бабло в чулке держали? Нет. Первым делом мы отправляемся в "Нацыянальный". Хохляцкий банк. Съешь сосиску в тесте, они и холодные ничего... Да и я не откажусь от самогона.

- А что, бывают хохляцкие банки?

- Только один. "Нацыянальный". Им управляют жиды.

- Жиды?

- Ага - и, скажу я тебе, нет таких психов, которые задумали бы этот банк грабить. С жидами шутки плохи, Гарик. Ежели чего прятать, "Нацыянальный" - самое надежное место на земле ... ну, может, еще "Нодваятс". Между прочим, мне в "Нацыянальный" так и так надо было. Ильич велел. Партийные дела. - Огромаг приосанился. - По партийным делам он обычно меня посылает, правда и так обычно посылает, и нахуй... Тебя вот привезти - или там всякие штуки из "Нацыянальнага" - доверяет, мля. Ну, собрался? Тогда потопали.

Гарик вслед за Огромагом вышел на вершину скалы. Небо совсем прояснилось, и море сверкало на солнце. Лодка, которую нанял дядя Владимир, по-прежнему стояла внизу, но в нее после шторма налилось много воды.

- А как вы сюда попали? - спросил Гарик, оглядываясь в поисках второй лодки. Вместо неё возле берега бросил якорь здоровенный стальной корабль, ржавый, некрашенный, в подтёках ржавчины и вообще без следов деятельности экипажа.

- Прилетел, - ответил Огромаг.

- Прилетели?

- Угу - но обратно поплывем на линкоре. Теперь, когда ты со мной, колдовать лишний раз больше нельзя.

Пока они поднимались на борт, Гарик все глядел на Огромага, пытаясь представить, как тот летает.

- А всеж-таки обидно столько в воде бултыхаться, - поколебавшись, нерешительно произнес Огромаг. Он искоса бросил взгляд на Гарик: - Ежели б я чуток ускорил процесс, ты б ведь не стал пиздеть про это в "Нодваятсе", нет?

- Конечно, нет, - горячо заверил его Гарик, сгорая от желания увидеть еще какое-нибудь колдовство. Огромаг снова вытащил розовый резиновый член, дважды стукнул им по палубе линкора, и тот, поднявшись на высоту метров пятьдесят, заскользил по направлению к берегу.

- А почему только псих может захотеть грабить "Нацыянальный"? - спросил Гарик.

- Хохлы плюс жиды - страшная сила, - кратко пояснил Огромаг, разворачивая газету. - Говорят, там у сейфов повышенной секретности на страже стоят свыньи. Им нарушителей скармливают. А потом еще дорогу там хуй найдёшь - "Нацыянальный" под землей, под Ланданом, на сотни километров, понимаешь? Глубоко-глубоко под метро. Даже и спиздишь чего, так потом один черт - помрёшь под землей от вони, ну или там свыньям скормят.

Пока Огромаг читал "Ланданского комсомольца", Гарик сидел и думал головой. Дядя Владимир научил его, что люди любят, чтобы когда они срут, их оставляли в покое, но удержаться было очень трудно, у него в жизни еще не было столько вопросов.

- Опять в министерстве магии валяли какого-то дурака, ну как всегда, - проворчал Огромаг, переворачивая страницу.

- А что, есть такое министерство?! - ахнул Гарик, хотя очень старался молчать.

- Ясенхуй, - ответил Огромаг. - Понятно, Ильича хотели поставить министром, да он "Нодваятс" ни за что не оставит, ну, и взяли старика Скрюджа. Макдака Скрюджа. Утка ёбаная, я так скажу. Каждый день бомбит Ильича смсками - совета просит.

- А что делает министерство магии?

- Ихнее главное дело - следить, как бы хумансы не прознали про то, что в стране по-прежнему полно коммунистов и колдунов.

- Зачем?

- Зачем? Как зачем, Гарик! Ежели узнают, тут же отменят все гей парады и введут смертную казнь за мужеложество. Нет уж, пусть уж лучше нас оставят в покое.

В этот момент линкор мягко ткнулся в причал, Огромаг сложил газету, и по каменным ступеням они вышли на улицу.

Пока они шли через маленький городок на станцию, прохожие вовсю глазели на Огромага. И Гарик не мог их за это осуждать. Огромаг не только был зелёный и в два раза больше любого нормального человека, он еще постоянно размахивал руками, показывал всем факи, а увидев обыкновеннейший автомат с банановыми презервативами, громко выкрикивал:

- Видал, Гарик? Мечта твоего дяди, а?

- Огромаг, - спросил Гарик, слегка задыхаясь, ему ведь приходилось бежать, чтобы не отстать от великана, - вы говорили, в "Нацыянальном" есть свыньи?

- Ну, так говорят, - ответил Огромаг. - Черт, хотел бы я иметь свынью!

- Вы бы хотели иметь свынью?

- Всю жизнь мечтал, с малолетства - нам сюда.

Они дошли до станции. Электричка на Ландан отправлялся через пять минут. Огромаг, который не разбирался в "хумансовых деньжатах", отдал Гарик купюры и велел купить билеты.

В поезде люди глазели на них еще больше. Огромаг занял два сидения и вытащил вязание. Вязал он при помощи здоровенных железных штырей и из стальной проволоки.

- У тебя письмо с собой, Гарик? - спросил Огромаг, не переставая считать петли.

Гарик вытащил из кармана пергаментный конверт.

- Отлично, - сказал Огромаг. - Там список всего, чего нужно.

Гарик развернул вторую часть письма, которую не заметил накануне вечером, и прочел:

"НОДВАЯТС"

ШКОЛА КОЛДОВСТВА, КОММУНИЗМА и АЦЦКИХ ИСКУССТВ

ФОРМА

Учащимся мужского пола первого года обучения необходимо иметь:

1. Простой фрак (черный) 3 шт.

2. Повседневная кепка (серая) 1 шт.

3. Защитные перчатки (латексные) 100 шт.

4. Зимнее бельё (с начёсом) 1 шт.

Убедительная просьба проследить, чтобы на одежду были пришиты метки с фамилией учащегося.

СПИСОК НЕОБХОДИМЫХ УЧЕБНИКОВ

Каждый учащийся должен иметь следующие книги:

Михаил Горшок "Сборник матерных заклинаний (часть первая)"

Матильда Люксембург "История партии"

Гомоберт Вафлинг "Теория колдунства для чайников"

Элвина Пресли "Превращения. Смена пола для начинающих"

Хайлие Селласие "Тысяча волшебных трав и грибов для курения"

Аррениус Джиггер "Слабоалкогольные отвары и зелья"

Ньют Саламандер "Сказочные существа и способы их увидеть"

Квентин Тарантасио "Силы козла: руководство по самоудовлетворению"

ПРОЧЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ

Волшебная втыкалочка 1 шт.

Самогонный аппарат (нержавеющая сталь, размер куба 2 литра) 1 шт.

Набор презервативов (латекс или бараньи кишки) 1 шт.

Резиновая женщина 1 шт.

Весы аналитические (дискретность измерения 0,0001 г, предел измерения 1500 г) 1 шт.

Учащимся разрешается привезти с собой живое домашнее животное живой массой не более 5 кг

ВНИМАНИЮ РОДИТЕЛЕЙ: УЧАЩИМСЯ ПЕРВОГО ГОДА ОБУЧЕНИЯ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ, ЭЛЕКТРОВЕНИКИ И ЭЛЕКТРОШОКЕРЫ

- И все это говно можно купить в Ландане? - спросил Гарик громко.

- Места надо знать, - ответил Огромаг.

Гарик еще никогда не бывал в Ландане. Огромаг, хотя и знал места, явно не привык попадать в них обычным путем. Сначала он сломал сапогом унитаз в общественном туалете, затем застрял в турникете метро, потом хихикал и громко жаловался, что в вагоне накурено.

- Ну, не знаю, как хумансы обходятся без колдунства, - ворчал он, карабкаясь вверх по идущему вниз эскалатору к выходу на узкую оживленную улицу, сплошь состоявшую из магазинов для взрослых.

Огромаг был такой жирный, что легко рассекал толпу - Гарик нужно было только идти позади него и не отставать. Они шли мимо борделей и кабаков, варьете и сексшопов, но нигде не было видно магазина, в котором продавали бы волшебные втыкалочки. Это была самая обычная улица, по которой шли самые обычные люди. Неужели правда, что прямо под ними зарыты груды волшебного бабла? И где эти магазины, в которых продают учебники по истории партии и электровеники? Может быть, все это вообще дурная шутка, подстроенная дядей и тетей? Если бы Гарик не знал, что в семье Разумовских напрочь отсутствует и мозги и чувство юмора, он бы заподозрил розыгрыш; и все же, невзирая на то, что сказанное Огромагом было совершенно неправдоподобно, он не мог ему не верить.

- Пришли, - объявил Огромаг, останавливаясь, - Бар "Штопаный гандон". Знаменитое местечко.

Это было грязное, вонючее заведение самого низшего класса. Если бы Огромаг не показал, Гарик бы и не заметил, что оно вообще тут есть. Кстати, люди, спешившие по улице, именно что не замечали его. Их взгляд проскальзывал мимо, с большого публичного дома по одну сторону на магазин афродизиаков по другую, как если бы они совсем не видели "Штопаный гандон". У Гарика создалось очень странное ощущение, что только они с Огромагом способны видеть этот бар. Но не успел он ничего сказать, как Огромаг уже провел его внутрь.

Для знаменитого местечка в помещении было слишком темно и убого. В углу сидели несколько пожилых женщин, они потягивали абсент из пивных кружек. Одна из них курила кальян и хихикала. Низенький мужчина в короне разговаривал со стариком-барменом, который был лыс и походил на огромный пеннис. При появлении новых посетителей тихое гудение голосов замерло. По всей видимости, Огромаг не был здесь новичком; ему замахали и заулыбались, а бармен потянулся за стаканом, спросив:

- Как обычно, Огромаг?

- Не могу, Том, дела - "Нодваятс", - объяснил Огромаг, плюхнув руку на плечо Гарик, отчего у мальчика подогнулись колени.

- Бог ты мой, - воскликнул бармен, вглядываясь в лицо Гарик, - это... может ли такое быть...

"Штопаный гандон" внезапно замер.

- Ебать мою душу, - прошептал старик, - Гарик Потный... какая честь.

Он, торопясь, обогнул барную стойку, бросился к Гарику и, со слезами на глазах, схватил его за руку.

- С возвращением, господин Потный, с возвращением.

Гарик не знал, что сказать. Все смотрели на него. Женщина с кальяном старательно затягивалась, не сознавая, что гашиш давно потух. Огромаг сиял.

Затем раздался шум множества сдвигаемых стульев, и в следующий момент Гарик уже пожимал руки всем посетителям "Штопаного котла".

- Дэнчик Крокунов, г-н Потный, если надо кого убить - обращайтесь.

- Мое вам с кисточкой, г-н Потный, с кисточкой!

- Всегда мечтала потрогать ваши ягодицы - чрезвычайно польщена.

- Я в ахуе, г-н Потный, просто не могу выразить словами, Педдл меня зовут, Авиатор Педдл.

- Я вас уже видел! - вспомнил Гарик, когда с головы у Авиатора Педдла от восхищения свалилась корона. - Вы мне однажды поклонились в магазине.

- Он помнит! - вскричал Авиатор Педдл, оглядывая всех присутствующих одновременно, - Слышите? Он меня помнит!

Гарик всё пожимал руки - какая-то помятая шмара вставала в очередь снова и снова.

Вперед пробрался бледный молодой человек в подгузнике, очень нервный. На одном глазу у него был тик, на другом - чёрная повязка.

- Проффесор Моисей Борухович Бельчатник! - сказал Огромаг. - Гарик, проффесор Бельчатник будет учителем у тебя в "Нодваятсе".

- П-п-п-Потный, - заикаясь, произнес проффесор Бельчатник, хватая Гарик за руку. - М-м-милашка! Н-н-н-не могу п-передать, как я с-с-счастлив, что м-мне д-д-д-довелось в-вас в-в-встретить.

- А что вы преподаете, проффесор Бельчатник?

- З-защиту от с-с-сил к-к-козла, - проговорил проффесор Бельчатник тихо, словно не желая этого упоминать. - Н-н-но в-вам это н-не н-нужно, а, П-п-Потный? - Он нервно рассмеялся. - В-вы идете п-п-покупать в-всякую хер-херню, п-полагаю? А м-м-мне н-нужно п-п-поискать н-н-новую книгу о в-в-вуайеристах. - Казалось, самая мысль об этом убивала его.

Но остальные не дали проффесору Бельчатне полностью завладеть вниманием Гарик. Понадобилось минут десять, чтобы освободиться от желающих пообщаться. Наконец, Огромагу удалось перекричать гвалт:

- Пора - куча дел. Пошли, Гарик.

Унылая шмара в последний раз погладила Гарика по ягодицам, и они с Огромагом насквозь прошли через бар и вышли в небольшой, огражденный высокими стенами и жутко зассаный двор, где стоял мусорный бак и росло несколько гигантских кустов укропа.

Огромаг с улыбкой смотрел вниз на Гарика.

- Говорил я тебе? Говорил, ты знаменитость. Проффесор Бельчатник аж весь задрожал, как увидал тебя - да он, правда, вечно дрожит.

- Он всегда такой нервный?

- Ага. Несчастный парень. Был в порядке, пока учил по книжкам, а потом уехал на год, на практику... Говорят, встретил страпонессу в квартале красных фонарей, и еще была какая-то стрёмная история с негритянкой-трансвеститом... С тех пор такой. Боится учеников, говорят, боится даже собственного пенниса... Так, где мой розовый резиновый член?

Страпонесса? Трансвеститка? У Гарика голова шла кругом. Огромаг тем временем считал кирпичи в стенке, на которую видимо не один раз кого-то вырвало.

- Три вверх... Два по диагонали... - бормотал он. - Так, отойди, Гарик.

Он трижды постучал по стене резиновым членом.

Стена задрожала - стала извиваться - в центре появилась трещина - она росла и росла - и через секунду кирпичи осыпались мелкой трухой, аперед ними образовался проход, достаточный даже для Огромага, проход на грязную немощеную улицу, которая, виляя, уходила вдаль.

- Добро пожаловать, - сказал Огромаг, - на Малый Арбат.

И добродушно ухмыльнулся изумлению Гарик. Они прошли сквозь арку, Гарик быстро оглянулся через плечо и увидел, как проем плавно превращается в твердь стены.

Солнце ярко сверкало циферблатах часов, выставленных у ближайшего магазина. "Ролексы - все размеры - латунные, медные, оловянные, серебряные - китайские - складные", гласила вывеска.

- Ага, это нам тоже нужно, - проговорил Огромаг, - но сперва возьмем бабла.

Гарик жалел, что у него нет ещё, по меньшей мере, восьми пар глаз. Они шли по улице, и он во все стороны вертел головой, стараясь разглядеть все сразу: магазины, товары, выставленные перед ними, людей, делавших покупки. Проходя мимо аптеки, он услышал, как полная дама говорит, покачивая головой: "Печень алкоголика по семнадцать хохлобаксов за унцию! Ебанись!.."

Из недр темного магазина с вывеской "Говённая Империя Кривосрака - говно человеческое, вонючее, жидкое, коричневое и собачье" доносилось приглушенное низкое пердение. Несколько мальчишек примерно того же возраста, что и Гарик, прижали носы к витрине, в которой были выставлены электровеники. Один из них говорил: "Смотрите! "БОШ Интерскол 2005" - последняя модель, самая турбо...". Они шли мимо магазинов, торговавших хламидами и монадами, мимо магазинов, где продавались страпоны и серебряные гинекологические инструменты, каких Гарик никогда раньше не видывал, мимо витрин, где были выставлены бочки с печенью алкоголиков и ушами ельфа восьмидесятого уровня, мимо витрин, заваленных стопками книг по сексопатологии, гусиными тушками, пергаментом для подтираний, склянками подозрительных снадобий, глобусами Украины...

- "Нацыянальный", - объявил Огромаг.

Они подошли к ослепительно белому зданию, возвышавшемуся высоко над соседними магазинчиками. Возле полированных алюминиевых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял...

- Угу, это жид, - тихо кивнул Огромаг, когда они, минуя жида, взошли вверх по белым мраморным ступеням. Жид был примерно на голову ниже Гарика. У него было смуглое, чересчур умное лицо, остроконечная бородка и, как заметил Гарик, очень длинные пейсы. Когда они входили внутрь, жид поклонился. У Гарика нестерпимо зачесались кулаки. Теперь посетители оказались перед вторыми, внутренними, дверями, на сей раз оловянными, и на этих дверях были выгравированы следующие слова:

Восшествуй, негодяй, падонак, знай:

Того, кто спыздыть хочет наши бабки,

Того голодные ждут свыньи -

И он - в говно свынячье мигом превратится!

Говном тем мы удобрим коноплю,

Чтоб гидропонный урожай возрос,

Не ссы, мудила, твое мясо пригодится

На благо Украины и жидов!

- Я ж говорю, только наглухо ебанутый сюда сунется, - прокомментировал Огромаг.

Двое жидов поклонами проводили их сквозь глиняные побелённые двери, и посетители очутились в огромном плохо оштукатуренном зале. За длинной стойкой на высоких стульях сидело около сотни жидов, они печатали что-то на клавиатурах, рассматривали купюры под ультрафиолетовыми лампами, считали их на специальных машинках. Из холла в разные стороны вело несметное множество дверей, и через них несметное же множество жидов деловито провожало и встречало клиентов. Огромаг и Гарик подошли к стойке.

- Здрасьте, - сказал Огромаг незанятому жиду, - Мы тут за деньгами из сейфа г-на Гарика Потного.

- А карточка у вас таки в наличии, да?

- Где-то была, - Огромаг начал выгружать содержимое карманов прямо перед жидом и тут же засыпал гроссбух крошками сушеного коровьего говна. Жид сморщил нос. Гарик в это время смотрел, как другой жид, справа, тщательно взвешивает насвай.

- Вот он! - Огромаг наконец нашел и торжествующе поднял вверх платиновую карточку.

Жид внимательно осмотрел её, сунул в прорезь.

- Усе в порядке.

- У меня тут еще письмо от проффесора Ильича, - важно произнес Огромаг, расправляя грудь. - Насчет Хуй-Знает-Чего в ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть.

Жид внимательно прочел письмо.

- Очень хорошо, - кивнул он, возвращая письмо Огромагу. - Вас проводят вниз в хранилище. Шниперсон!

Шниперсон тоже был жид. Огромаг распихал назад по карманам все свои кусочки кизяка, и они с Гариком вслед за Шниперсоном направились к одной из дверей.

- А что это такое, Хуй-Знает-Что в ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть? - спросил Гарик.

- Да хуй его знает, - с загадочным выражением на лице отвечал Огромаг, - Страшный военный секрет. Это все дела "Нодваятса", партийные. Ильич мне доверяет. У меня работа вообще секретная чтопиздец.

Шниперсон распахнул перед ними дверь. Гарик, ожидавший увидеть еще один мраморный зал, удивился, потому что на этот раз они попали в узкий каменный коридор, освещенный тускло горящими 12-ти ваттными лампочками. Коридор довольно круто уходил вниз, и по полу были проложены узкие рельсы. Шниперсон свистнул, и на его зов по рельсам, похрюкивая, подъехали две свыньи, запряжённых в стоящий на рельсах маленький тарантас. Они забрались внутрь - Огромаг с огромным трудом - и отправились в путь.

Сначала они ехали по запутанному лабиринту подземных коридоров. Гарик попробовал было запоминать дорогу, налево, направо, направо, налево, в середину развилки, направо, налево, но вскоре это сделалось слишком сложно. Жирные свыньи, видимо, сами знали, куда ехать, потому что Шниперсон ими вообще никак не управлял.

От рвущегося навстречу пропахшего навозом воздуха глазам было больно, но Гарик не закрывал их. Один раз он увидел сноп пламени, вырвавшийся откуда-то из глубин коридора, и обернулся посмотреть, не перданул ли это кто, но было уже поздно. Они погружались все глубже под землю и ехали теперь мимо озера, вокруг которого свынячье говно лежало особенно густо.

- Так и не знаю, - крикнул Гарик Огромагу сквозь грохот тележки, - как лучше солить сало, по-украински или по-венгерски?

- По-украински, - ответил Огромаг. - И не спрашивай больше нихуя, а то блевану.

Он и правда даже покраснел. Когда тележка наконец остановилась около маленькой дверцы в стене, ему пришлось постоять опершись о стену, чтобы живот перестал дрожать.

Шниперсон отпер дверцу. Оттуда, клубясь, вырвался зеленый вонючий дым. Когда дым рассеялся, Гарик ахнул. Внутри, в ячейке, лежали горы пачек зелёных банкнот. Колонны пачек разноцветных. Груды маленьких алюминиевых копийок.

- Все твое, - улыбнулся Огромаг.

Все его - это было потрясающе. Разумовские, скорее всего, ничего об этом не знали, а то бы быстренько все отобрали. Они постоянно жаловались, что Гарик им очень дорого обходится. А оказывается, все это время он, сам того не подозревая, владел целым состоянием, спрятанным глубоко под землей.

Огромаг помог Гарик уложить некоторое количество денег в сумку.

- Зелёные - это баксы, - объяснял он. - В одном баксе от 8 до 21 хохлобаксов по плавающему курсу, а в одном хохлобаксе - сто копийок, все довольно просто. Вот так, этого на пару семестров хватит, если деноминацию не объявят, а остальные пусть лежат здесь, целее будут. - Он повернулся к Шниперсону. - А теперь, будь другом, к ячейке номер шестьсот шестьдесят шесть, и, может, свыньи не будут так пердеть?

- Вот только поцов наши свыньи забыли спросить, - отрезал Шниперсон.

Они помчались дальше, вглубь, набирая скорость. Все холоднее становилось, все сильнее швыряло тележку на крутых поворотах. С грохотом пронеслись они мимо подземного ущелья, и Гарик перевесился через бортик, чтобы посмотреть, кто же там внизу столько насрал, внизу, но Огромаг с болезненным стоном за шиворот втащил его обратно.

Над ячейкой номер шестьсот шестьдесят шесть был нарисован знак радиационной опасности - Гарику не раз показывали его в школе на уроках ОБЖ. Ячейка не имела замочной скважины.

- Подождите здесь, молодые люди, - важно велел Шниперсон. Он легонько тронул поверхность длинным пейсом, и дверца попросту растаяла от прикосновения.

- Если так сделает кто-нибудь посторонний, его коснётся огонь Яхве, и он окажется в окружении голодных свыней в их загоне, - объяснил Шниперсон.

- А вы часто проверяете, нет ли кого в том загоне? - спросил Гарик.

- Таки для чего? Свынячье говно обязательно фильтруют от золотых коронок, это стандартная процедура, - ответил Шниперсон с весьма зловредной ухмылкой.

Гарик не сомневался, что в такой секретной ячейке должно храниться что-то очень-очень важное, и, снедаемый любопытством, весь вытянулся вперед, ожидая увидеть по меньшей мере диск со свежей порнухой - но ячейка была пуста, по крайней мере, на первый взгляд. Только потом он заметил на дне небольшой грязноватый свёрток в коричневой бумаге. Огромаг взял сверток и засунул его куда-то себе в карман штанов. Гарику ужасно хотелось узнать, что же там такое, но он все же сдержал свое любопытство и не стал спрашивать.

- Ну, давай назад в эту адскую колымагу, и не говори со мной по дороге, лучше мне держать пасть закрытой, - сказал Огромаг.

Кое-как пережив ужасы обратной дороги, они стояли за дверями "Нацыянального", щурясь на ярком солнце. Гарик не знал, куда и бежать, теперь, когда в сумке у него было полно денег. Ему не требовалось знать, каков обменный курс бакса по отношению к аглицкому фунту, чтобы понять, что сейчас у него больше денег, чем было когда-либо до этого - и даже больше, чем было когда-либо у Разумовских, если уж на то пошло.

- Надо б форму прикупить, - Огромаг мотнул головой в сторону бутика "Педики из Милана - рубища для лохов". - Слушай, Гарик, ты не против, я заскочу накатить стаканчик в "Штопаный гандон"? Терпеть ненавижу этих пейсатых.

Он все еще был очень бледен, и Гарик, сильно волнуясь, пошел к педикам один.

Педик был всего один, он оказался оказался приземистым, улыбчивым итальяшкой, одетым в розовое.

- Идешь в "Нодваятс", противный? - перебил он, когда Гарик начал было говорить что-то невнятное. - Вот здесь все самое модненькое - и, кстати, у нас тут еще один красивенький мальчик примеряет формочку.

В глубине магазина на табуретке стоял мальчик с бледным, вытянутым ебалом, а второй педик подкалывал булавками полы его длинного черного смокинга. Первый педик поставил Гарика рядом на стульчик, надел ему на голову дырявые семейные трусы и начал измерять портновским сантиметром, периодически как бы ненароком поглаживая Гарику жопу.

- Привет, - сказал мальчик, - тоже в "Нодваятс"?

- Да, - кивнул Гарик.

- Мой папа в соседнем магазине покупает учебники, а мама выбирает волшебные втыкалочки на том конце улицы, - сообщил мальчик. У него был скучный, манерный голос настоящего дятла. - А потом я их поведу смотреть женские бои в грязи. Не понимаю, почему первокурсникам нельзя иметь собственные ноутбуки. Надо будет все-таки заставить отца купить ноут, я уж как-нибудь закачаю туда порнухи и протащу ее в школу.

Гарик непроизвольно вспомнил о кабельном канале дяди Владимира.

- А у тебя есть, кстати, есть ноутбук? - приставал мальчишка.

- Нет, - ответил Гарик.

- А ты порнуху и матчи фаршболла на чём смотришь?

- Да ни на чём не смотрю, - соврал Гарик, гадая, что за штука фаршболл.

- А я на ноуте смотрю - папа говорит, будет преступление, если меня не возьмут в сборную факультета, по фаршболлу или спортивной мастурбации, неважно, и, должен сказать, я тоже так думаю. Ты уже знаешь, на какой факультет идёшь?

- В душе не совокупляю, - с каждой минутой Гарик чувствовал себя всё более полных лохом.

- Ну, вообще-то никто не совокупляет, но я уверен, что попаду на "Змеюшник", у меня все предки там учились - ты только представь, каково попасть в "Хомячатник", я бы нахуй съёбся со школы, честное слово, а ты?

- Мммм, - промычал Гарик, сожалея, что не может сказать ничего более содержательного.

- Посмотри-ка на этого мутанта! - воскликнул вдруг мальчик, кивая в сторону витрины. За окном стоял Огромаг, он скалился и вертел в руках две больших пластиковых бутылки с пивом, чтобы показать, что не может войти.

- Это Огромаг, - сказал Гарик, довольный, что знает хоть что-то, чего не знает противный мальчишка. - Он работает в "Нодваятсе".

- А-а, - протянул мальчик, - я о нем слышал. Он какой-то младший помошник заместителя дворника, верно?

- Конспиролух, - поправил Гарик. Манерный дятел с каждой секундой нравился ему все меньше и меньше.

- Точно-точно. Как я слышал, он что-то вроде особиста - живёт в будке во дворе школы, постоянно напивается и начинает искать зелёных человечков, а кончает тем, что засовывает себе палец в очко и орёт, что алиены его опять поимели.

- А мне кажется, он охуительный, - холодно возразил Гарик.

- Неужели? - произнёс мальчик, немного надменно. - А почему ты знаком с ним? Где твои родители?

- Померли. Их личный самолёт столкнулся с гужевой повозкой - коротко ответил Гарик. Он не собирался обсуждать эту тему, во всяком случае, не с этим мудилой.

- Какой ужас, - сказал тот без эмоций, - но они были из партийных, да?

- Они были сексуальные революционеры, если ты это имеешь в виду.

- Я считаю, тех, кто не имел сексуального опыта с представителями своего пола, вообще принимать нельзя, правда? Они же не такие как мы, они просто грязные махровые натуралы. Представляешь, некоторые даже не знают, что такое "Нодваятс", пока не получат пиздюлей. Мне кажется, надо принимать детей только из высшей партийной номенклатуры. Кстати, а как твоя фамилия?

Но, прежде чем Гарик успел ответить, педик сказал: "Вот и готово, милый", и Гарик, радуясь поводу прекратить разговор, спрыгнул со стула.

- Ладно, увидимся в "Нодваятсе", - сказал манерный мальчик.

Гарик вел себя очень тихо, пока пил пиво, которое принес Огромаг (тёмное нефильтрованное, с поджаристыми кровяными колбасками).

- Что случилось? - заметил неладное Огромаг.

- Нихуя, - соврал Гарик. Они остановились купить тетрадок и ручек. При виде чернил из молока, исчезающих в процессе письма, Гарик слегка повеселел. Когда они выходили из магазина, он спросил:

- Огромаг, а что за хуйня - фаршболл?

- Епта, Гарик, я и забыл нахрен, какая ты у нас темнота деревенская - даже про фаршболл не знаешь!

- Не надо, я и так себя чувствую полным обсосом! - воскликнул Гарик. Он рассказал Огромагу про манерного дятла в магазине гламурных педиков.

- ... и еще он сказал, что мальчиков неёбанных не должны даже принимать...

- Его, мудилу, не спросили. Знал бы он, кто ты такой есть - да он с пеленок про тебя слыхал, раз у самого семья партийная. Ты ж видал, чего творилось в "Штопаном гандоне", как ты там появился. И вообще, чего он, гомик, в таких делах смыслит! Из тех, кто мне встречался, лучшими частенько оказывались как раз раскрепощённые натуралы - магия у них даже в жопе! Да взять хоть твою маменьку! Сравни-ка с блондинистой блядью-сестрицей, а!

- Так что такое фаршболл?

- Такая спортивная игра. Волшебная. Ну, как... как хоккей на траве у хумансов - играют в воздухе на электровениках, там еще такие четыре мяча, битами можно друг друга хуярить - в общем, так сразу правила не объяснишь.

- А что такое "Змеюшник" и "Хомячатник"?

- Факультеты у нас в школе. Что-то там про яйца змей и гинекологию у грызунов, я уж и сам забыл, тебе в школе объяснят, короче. Всего их четыре. Говорят, в "Хомячатнике" - одни дебилы, но...

- Бьюсь об заклад, я окажусь в "Хомячатнике", - сказал Гарик мрачно.

- Уж лучше "Хомячатник", чем "Змеюшник", - тяжело произнес Огромаг. - Все ведьмы и колдуны, которые пошли... по голубой дорожке, учились в "Змеюшнике". Да и Хуй-Знает-Кто тоже.

- Волан... ой, то есть, Хуй-Знает-Кто учился в "Нодваятсе"?

- Красен хер, - ответил Огромаг.

Они купили учебники в фирменном магазине издательства "Молодая гвардия", где полки до самого потолка были увешаны красными флагами самых разных размеров: и огромными, как плиты мостовой, из дорогого шёлка; и малюсенькими, размером с почтовую марку, из искуственной кожи; и изрисованными загадочными иероглифическими символами; попадались даже флаги с изображением черепа со скрещенными саблями под ним. Кроме флагов, в магазине на полках лежало множество книг. Да уж, Володя, который кроме устава никогда ничего не читал, с удовольствием сжег бы большинство из этих книг. Огромаг чуть ли не силой уволок Гарик от трёхтомника "Извращение как образ жизни. Как очаровать друзей, как наебать врагов и как отыметь их всех. Современное исскуство обольщения: дубинка, электрошокер, конский возбудитель и многое, многое другое" проффесора Дэйла Карнеги.

- Я только хотел узнать, как отыметь Володю.

- Идея неплохая, да только тебе нельзя колдовать в мире натуралов, да и желательно оставаться девственником хотя бы до третьего курса - во всех отношениях, - сказал Огромаг. - И вообще, ты еще не скоро сможешь магически кого-то отыметь, тебе до этого учиться и учиться.

Огромаг также не разрешил Гарик купить китайский ролекс из чистого золота ("ибо нехуй"), но зато они приобрели очень симпатичные электронные весы для взвешивания ингредиентов курительных смесей и складной спектрофотометр. Потом они посетили аптеку, где было достаточно интересно, чтобы пережить ужасающий запах - смесь тухлых яиц с говном и гнилой капустой. На полу стояли бочки с какой-то слизью; на полках громоздились банки с насваем, сушеными пеннисами марала и подозрительными порошками различных оттенков белого; с потолка свисали пучки скальпов, связки рожек и ножек. Пока Огромаг расспрашивал человека за прилавком о базовых компонентах для приготовления абсента, Гарик внимательно рассматривал рога профессионального рогоносца по двадцать один бакс за штуку и волнистые, блестяще-черные волоски с мудей негра-порноактёра (пять копийок стакан).

Выйдя из аптеки, Огромаг еще раз проверил список.

- Так, осталась втыкалочка ... ах да, и еще подарок с день рожденьем.

Гарик почувствовал, что его жаба вот вот выпрыгнет из груди.

- Мне бы подороже что...

- Яс'дело, подороже. Но бюджет не резиновый! Куплю-ка я тебе какую-нибудь животину. Только не галюциногенную жабу, жабы уж давно не в моде, чего доброго, над тобой смеяться станут... а коноплю древовидную растить не стоит, проще купить, слишком возни много... Я тебе куплю сову. Все дети хотят сову, к тому же польза от них, клюются и гадят.

Через двадцать минут они уже покидали зоомагазин "Четыре лапы", где было темно, воняло и отовсюду раздавалось истошное карканье. Гарик бережно нес большую клетку с красивой белоснежной вороной, которая срала, засунув голову под крыло. Гарик, заикаясь, наехал на Огромага, на тему что это нихуя не сова.

- Отъебись, - резковато отмахнулся Огромаг. - Написано - сова. А если даже это и ворона, отбеленная пергидролем - один хуй ты ничего лучше не заслужил. Я лучше в кабаке бабки пропью... Ну всё, теперь к "Тапише" - только там хорошие волшебные втыкалочки, а Ильич велел обеспечить тебе самую лучшую.

Волшебная втыкалочка ... вот что Гарик мечтал увидеть.

Этот последний магазин был тесный и какой-то захудалый. Золото на вывеске облупилось. Вывеска гласила: "Господарь Влад Тапиша: профессиональный эксплуататор кольев с 1480 г. н. э." В витрине, на выгоревшей пурпурной подушке, лежал здоровенный осиновый кол, с окованным серебром наконечником.

Когда они переступили порог, где-то в глубине магазина звякнул колокольчик. Внутри магазинчик оказался крошечный и пустой, если не считать тонконогого стульчика, на который Огромаг тут же и плюхнулся. Стульчик под жирной зелёной жопой конечно сразу развалился, но Огромаг остался сидеть на обломках. Они стали ждать. Гарик чувствовал себя как в библиотеке с очень строгими правилами; он проглотил тысячу только что пришедших ему на ум вопросов и стал молча смотреть на длинные узкие коробки, штабелями сложенные вдоль стен. Почему-то по спине у него побежали мурашки. Казалось, самая пыль и таинственная тишина в этом помещении излучали некое неуловимое волшебство.

- Добрый день, - произнес приятный голос. Гарик подскочил.

Перед ними стоял бледный молодой человек, большие красные глаза которого светились в темноте магазина, как два уголька.

- Привет, - неловко поздоровался Гарик.

- Ну разумеется, - сказал продавец. - Разумеется. Я предполагал, что вскоре увижу вас. Гарик Потный. - Это не был вопрос. - У вас укуренные глаза. Подумайте, ведь кажется, только вчера ваша мать сама была здесь, покупала свою первую волшебную втыкалочку. Ивовая, десять с четвертью, гибкая, слегка занозистая. Особенно хороша для огуливания подруг.

Г-н Тапиша подошел поближе к Гарику. Хоть бы он моргнул, подумал про себя Гарик, а то глаза у него уж больно красные и пронзительные.

- А ваш батюшка, в свою очередь, предпочел втыкалочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов, два дюйма с половиной в диаметре, со слабовыраженной правосторонней резьбой. Пластичная, помощнее. Великолепно подходит для пихоты. Я сказал, что предпочел ваш батюшка - но на самом деле, конечно же, выбирает сама втыкалочка.

Г-н Тапиша подошел так близко, что они с Гариком оказались практически нос к носу. В немигающих рубиновых глазах Гарик видел собственное отражение.

- А вот сюда, стало быть...

Длинным жёлтым когтем господин Тапиша коснулся зигзагообразного шрама.

- С огорчением вынужден признать, что это я продал втыкалочку, которая помогла нарастить пеннис, способный такое сотворить, - тихо пробормотал он. - Тринадцать с половиной дюймов, три в диаметре, эллиптическое утолщение на конце до четырёх дюймов. Да-а... Мощная, очень мощная, к тому же, в дурных руках... если бы знать, что она выйдет в мир для того, чтобы...

Он покачал головой, но затем, к облегчению Гарик, заметил Огромага.

- Ражий! Ражий Огромаг! Рад тебя видеть снова... дубовая шестнадцатидюймовка, гнутая, извилистая, так?

- Точно так, сэр, - подтвердил Огромаг.

- Хорошая была. Но ее, полагаю, сломали пополам, а потом запихали куда положено, когда тебя исключали? - спросил г-н Тапиша, внезапно посерьёзнев.

- Эээ... запихали, сэр, - сказал Огромаг, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. - Пух, правда, остался у меня, - радостно добавил он.

- Ты его, надеюсь, не нюхаешь? - строго сдвинул брови г-н Тапиша.

- Что вы, сэр, - быстро ответил Огромаг. Гарик заметил, что, произнося эти слова, Огромаг уж очень крепко сжал свой розовый резиновый член.

- Хм, - произнес г-н Тапиша, пронзая Огромага взглядом. - Что же. Теперь - г-н Потный. Дайте-ка взглянуть. - Он вытащил из кармана длинный портновский метр с серебряными насечками. - Какой рукой предпочитаете дрочить?

- Эээ... я правша, - сказал Гарик.

- Вытяните руку. Вот так. - Продавец измерил руку от плеча до пальцев, затем от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки и еще измерил окружность головы. Во время этих манипуляций он рассказывал:

- Внутри каждой волшебной втыкалочки находится мощнейшая магическая субстанция, г-н Потный. Мы используем пух с залупы единорога, перья огненного мегадятла, шерсть с лобка йети или сперму дракона. Ну и другую подобную фигню. Все втыкалочки разные, потому что не может быть двух совершенно одинаковых единорогов или йети. И, разумеется, вы никогда не достигнете тех же результатов, пользуясь втыкалочкой другого колдуна.

Гарик вдруг понял, что портновский метр, в этот момент измерявший расстояние между яичками, делает это сам по себе. Господин Тапиша ходил между полок, снимая коробки.

- Достаточно, - бросил он, и сантиметр свернулся в клубок на полу. - Итак, г-н Потный. Попробуйте вот эту. Береза и сперма Дракона. Девять дюймов, два в диаметре. Хорошая, нежёсткая. Возьмите и взмахните, только никуда без команды не суйте!

Гарик взял и (чувствуя себя глупо) помахал, но г-н Тапиша почти сразу же выхватил втыкалочку.

- Полипропилен и перья огненного мегадятла. Семь дюймов, три дюйма две линии в диаметре. Жёсткая и жестокая. Попробуйте...

Гарик попробовал - но не успел даже взмахнуть, как г-н Тапиша выхватил у него из рук и эту втыкалочку.

- Нет-нет... вот, чёрная бронза и обрезание кентавра, восемь с половиной на два, пружинистая. Давайте, давайте, пробуйте.

Гарик пробовал. И пробовал. Он не имел ни малейшего представления о том, чего добивается г-н Тапиша. Гора уже испробованных втыкалочек на замызганном прилавке росла и росла, но, чем больше товара было снято с полок, тем счастливее становился г-н Тапиша.

- Покупатель с запросами, а? Не беспокойтесь, где-то здесь вас дожидается ваша единственная, и мы найдем ее... так, интересно... а почему бы и нет... необычное сочетание - осина и перья огненного мегадятла, одиннадцать на два с половиной дюйма, приятная, податливая.

Гарик взял втыкалочк у в руки. И сразу почувствовал, как по кончикам пальцев побежало тепло. Он поднял втыкалочку над головой и взмахнул ею, как хлыстом рассекая пыльный воздух, в котором, следуя за движением втыкалочки, заструился поток голубых и розовых искр, подобный фейерверку. Огромаг издал радостный возглас и захлопал в ладоши, а г-н Тапиша закричал:

- Ай, браво! Очень хорошо! Прекрасно! Великолепно! Так-так-так... любопытно... весьма любопытно...

Он уложил втыкалочку в коробку и завернул покупку в коричневую бумагу, все еще приговаривая:

- Любопытно... любопытно...

- Простите, - сказал Гарик, - но что тут блин любопытного?

Г-н Тапиша уставил на Гарик свой прозрачный взгляд.

- Я помню каждую из проданных мною за сотни лет волшебных втыкалочек, г-н Потный. Каждую. И так уж случилось, что огненный мегадятел, перо с чьей ягодицы содержится в вашей втыкалочке, имел в них еще одно перо - всего одно. И вы согласитесь, что это и в самом деле интересно - что вам суждена именно эта втыкалочка, в то время как ее сестра - боже, ее родная сестра отчасти ответственна за ваш шрам.

Гарик сглотнул.

- Да-да, тринадцать с половиной дюймов. Подумайте! Занятно, когда случаются подобные вещи. Помните, втыкалочка сама выбирает себе колдуна... Думаю, нам следует ожидать от вас великих свершений, г-н Потный... В конце концов, ХуйЗнаетКто творил великие дела - извращённые, но великие.

Гарик содрогнулся. Г-н Тапиша производил на него пугающее впечатление. Гарик заплатил за втыкалочку семьсот зелёных баксов, и г-н Тапиша пинками проводил покупателей к выходу.

Вечернее солнце стояло низко над горизонтом, когда Гарик с Огромагом шли назад по Малому Арбату, назад сквозь стену общественного туалета, назад через забитый калдырями "Штопаный гандон". На обратном пути Гарик совсем не разговаривал; он даже не замечал, как разевает рты народ в метро при виде клетки с пергидрольной вороной у него на коленях и всех тех странных пакетов, которыми он и его спутник были увешаны. Вверх по эскалатору, выход на Новоподрезково... Только когда Огромаг похлопал его по плечу, Гарик осознал, где они находятся.

- Есть время ещё по стакашке на дорогу, - сказал Огромаг.

Он купил Гарику к пиву гамбургер, и они присели на пластиковые стульчики. Гарик озирался по сторонам. Все выглядело таким нереальным - почему-то.

- Ты в порядке, Гарик? Чего притих-то? - спросил Огромаг.

Гарик не знал, как объяснить свои чувства. Это был лучший в мире день рождения... и все же... он жевал гамбургер, подыскивая слова.

- Все думают, что я избранный, - выговорил он наконец. - Все эти уроды в "Штопаном котле", проффесор Бельчатник, господин Тапиша... а я даже нихуя не знаю про колдунство. Как же они могут ожидать от меня великих свершений? Я знаменитость, а сам даже не помню, из-за чего ею стал. Я не помню, что произошло, когда Волан... извини, я хотел сказать, той ночью, когда померли мои родители.

Огрил перегнулся через столик. За рыжими кустистыми бровями виднелись очень добрые красные глаза.

- Ты, глав'дело, не ссы, Гарик. Научишься. В "Нодваятсе" всех научат, а кто не хочет - заставят, ну руки там вырвут... и ты у нас будешь не хужее людей. Просто будь сам собой. Хоть и нелегкое это дело. Ты избранный, а это завсегда тяжко. Но в "Нодваятсе" тебе будет заебись - мне было - и сейчас тоже, к слову сказать.

Огромаг посадил Гарик в электричку, которая должен был доставить его взад к Разумовским, и протянул конверт.

- Твой билет в "Нодваятс", - объяснил он. - Первое сентября - Шотландский Вокзал - там все написано. Будут проблемы с Разумовскими, натрави сову, ну то есть ворону, она знает, куда им насрать... Ну, увидимся, Гарик.

Поезд отошел от станции. Гарик хотел следить за Огромагом до самого последнего момента, пока тот не скроется из виду; он привстал и прижал нос к стеклу, но, стоило ему моргнуть, как Огромаг исчез.

Глава 6 Поезд с платформы р/2

Последний месяц в доме Разумовских был особенно приятным. Володя теперь так боялся Гарика, что ссался, отказываясь находится с ним в одной комнате, а тётя Даздраперма и дядя Владимир мало того, что перестали отправлять его в наряд на кухню и на вышку, но и не заставляли ничего делать и даже не кричали на него - по сути дела, они вообще с ним не разговаривали. Частично от страха, а частично от ненависти, они делали вид, будто бы даже унитаза, пока на нём сидит Гарик, не существует. Это позволяло Гарику запираться в туалете с порножурналом и сидеть там по три-четыре часа подряд, наслаждаясь страданиями родственничков... Однако, хотя по сравнению с прошлым такая жизнь была куда лучше, все же через некоторое время это стало действовать угнетающе.

Гарик проводил большую часть времени у себя в комнате, в компании вороны. Он решил назвать ее Растафарой, это имя попалось ему в "Истории партии". Учебники оказались довольно скучными, но Гарик все равно подолгу читал вечерами в кровати, а Растафара по собственному желанию летала туда-сюда через открытое окно. Хорошо еще, тетя Даздраперма перестала заходить в комнату, не то она заметила бы, что Растафара её всю засрала. Каждый вечер перед сном Гарик вычеркивал еще один день из оставшихся до первого сентября в самодельном календарике, который он прикнопил к стенке.

В последний день августа Гарик решил, что, пожалуй, лучше поговорить с дядей и тётей о том, как ему наутро добраться до Шотландского вокзала, и спустился вниз, в гостиную, где все смотрели шоу Дурдом 2 по телевизору. Он покашлял, чтобы дать о себе знать, и Володя с воплем вылетел из комнаты.

- Эээ... дядя Владимир...

Дядя Владимир буркнул что-то, обозначавшее, что он слушает.

- Ммм... завтра мне надо быть на Шотландском вокзале, я уезжаю... в "Нодваятс".

Дядя Владимир снова буркнул.

- Вы сможете отвезти меня туда?

Буээ. Гарик предположил, что это значит "да".

- Спасибо.

Гарик начал было подниматься по лестнице, как дядя Владимир наконец заговорил:

- Что это нахуй за способ добираться до колдунской школы, на поезде! А ковер-самолет где? В химчистке?

Гарик промолчал.

- А где вообще эта школа?

- Хуй знает, - сказал Гарик, впервые осознавая для себя этот факт. Он достал из кармана билет, который ему дал Огромаг.

- Мне просто нужно сесть на поезд, который отходит в одиннадцать утра от платформы р/2, - прочел он.

Дядя и тетя молча уставились на него.

- Какой, бля, платформы?

- Пи пополам.

- Не пизди, - рассердился дядя Владимир. - Нет такой платформы, нихуя.

- На билете написано.

- Хуета какая-то, - сказал дядя Владимир, - бред сивой кобылы. Долбодятлы, вот кто вы все такие. Погоди, ты еще увидишь. Ладно, отвезем мы тебя на вокзал. Все равно завтра собирались в Ландан, а то бы пешком пошёл.

- А зачем вам в Ландан? - спросил Гарик ради поддержания беседы.

- Везем Володя в больницу, - неохотно проворчал дядя Владимир, - надо же ему отбелить этот жуткий хуй, до того, как он пойдет в спортивную школу.

На следующее утро Гарик проснулся в пять часов и больше не смог заснуть. Он был слишком взволнован. Он встал и натянул джинсы - он не хотел ехать на вокзал в партийной одежде, лучше переодеться в поезде. Еще раз просмотрел список, убедился, что взял все необходимое, проверил, надежно ли заперта в клетке Растафара и стал мерять шагами комнату, дожидаясь, когда встанут Разумовские. Два часа спустя огромный сундук Гарика был погружен в десантное отделение БРДМ дяди Владимира, тетя Даздраперма уговорила Володю сесть рядом с Гариком, и они поехали.

На Шотландский вокзал они прибыли в половине одиннадцатого. Дядя Владимир сначала выбросил сундук на мостовую, но после быстро отыскал где-то узбека с тележкой, дал ему в рыло, отобрал тележку и взгромоздил сундук и воронью клетку на неё. Гарик подумал, что это как-то чересчур любезно с его стороны, но тут дядя Владимир с мерзкой ухмылкой на лице резко остановился перед выходом на платформы.

- Ну что, придурок, смотри. Платформа один - платформа два. Пи пополам, как сказали в справочной, должна быть где-то между ними, но, кажется, ее еще не построили, а?

И он был прав, разумеется. Над одной платформой висела большая пластиковая табличка с номером один, над следующей - с номером два, а в середине нихуя не было.

- Учись на отлично, - пожелал дядя Владимир с совсем уж омерзительной ухмылкой. Он ушел, не сказав больше не слова. Гарик, обернувшись, проследил, как уезжали Разумовские. Все трое от души ржали. У Гарика пересохло во рту. Что же ему делать? На него уже начинали смотреть с недоумением, из-за вороны. Придется у кого-нибудь спросить.

Он остановил проходившего мимо вокзального узбека, но не решился упомянуть платформу пи пополам.

Узбек никогда не слышал о "Нодваятсе" и, когда Гарик не смог объяснить, в какой части Узбекистана живут самые красивые бараны, начал раздражаться, так, как будто Гарик нарочно притворялся глупым. Отчаявшись, Гарик спросил про поезд, отбывающий в одиннадцать ноль-ноль, но узбек отвечал, что часов у него нет. В конце концов узбек удалился, ворча на ходу про "понаехало лимиты". Гарик изо всех сил старался не паниковать. Большие часы над табло показывали, что остается еще десять минут на то, чтобы отыскать поезд на "Нодваятс", но он понятия не имел, как это сделать; он как лох тупо стоял посреди платформы с сундуком, который едва мог поднять, с карманами, полными баксов и большой белой вороной в клетке.

Наверное, Огромаг забыл сказать что-то важное, что надо сделать, вроде того, как они стучали по третьему кирпичу слева, чтобы попасть на Малый Арбат. Гарик подумал, не достать ли волшебную втыкалочку и не постучать ли ею по ебальнику проверяющего билеты между платформами один и два...

В этот момент у него за спиной прошли какие-то люди, и он уловил несколько слов из их разговора.

- Все забито хумансами, конечно...

Гарик резко обернулся. Оказалось, что это говорила жирная рыжая женщина, она шла с четырьмя кучерявыми чернявыми мальчиками. Каждый из них толкал перед собой такой же, как и у Гарика, сундук, - и у них была сова.

С лихорадочно бьющимся сердцем, Гарик покатил свою тележку вслед за ними. Они остановились, и он остановился тоже, достаточно близко, чтобы слышать их разговор.

- Ну, какая платформа? - спросила мать у мальчиков.

- Пи пополам! - пискнула державшая ее за руку маленькая девочка, тоже черноволосая и кучерявая. - Мам, а можно я тоже поеду...

- Ты еще маленькая, Женевьева, пожалуйста, веди себя тихо. Давай, Персик, ты первый.

Мальчик, на вид самый старший, бодро направился к платформам девять и десять. Гарик следил, стараясь не моргать, чтобы ничего не пропустить - но, как только мальчик подошел к барьеру, разделявшему платформы, откуда-то сзади высыпала огромная толпа японских секс-туристов с фотоаппаратами и, к тому моменту, как последний рюкзак перестал загораживать поле зрения, чернявый мальчик уже исчез.

- Федя, ты следующий, - распорядилась полная женщина.

- Я не Федя, я Вася, - с укором сказал мальчик. - Послушайте, дама, и вы осмеливаетесь называть себя матерью? Разве вы не видите, что я Вася?

- Извини, Васенька, детка.

- Я пошутил, я Федя, - сказал мальчик и пошел. Его близнец кричал ему вслед, чтобы он не тормозил, и видимо, Федя так и сделал, потому что через секунду его уже не стало - но куда же он делся?

И вот уже третий брат быстро направился к барьеру - вот он почти дошел - и затем, в одно мгновение, его тоже не стало.

Вот и все.

- Извините, - обратился Гарик к жирной женщине.

- Здравствуй, милый, - радушно откликнулась та, - первый раз едешь в "Нодваятс"? Роня тоже новичок.

Она показала на последнего, младшего своего сына. Он был высокий, худой, нескладный, смуглый, с большими руками и ногами и с длинным носом.

- Да, - сказал Гарик, - и понимаете, я... понимаете... я не знаю, как...

- Как попасть на платформу? - доброжелательно подсказала женщина, и Гарик кивнул.

- Не ссы, - успокоила она, - тебе нужно просто идти прямо на стенку между платформами один и два. Вижу цель - не вижу препятствия, и не описайся, это очень важно. Лучше всего сделай это с разбегу, если ты нервничаешь. Давай, иди сейчас, перед Роней.

- А... окей, - поспешно согласился Гарик.

Он покатил тележку вперед, глядя на стенку. Стенка была кирпичной и с виду довольно прочной.

Гарик пошел на неё. Люди, торопившиеся на платформы один и два, задевали его на ходу. Гарик пошел быстрее. Сейчас он наебнётся, вот будет история - он нагнулся и покатил тележку бегом - стена была все ближе - он не сможет остановиться - тележка стала неуправляемой - остался метр - он закрыл глаза, готовый к удару...

Удара не было... он продолжал бежать... он открыл глаза.

У платформы, запруженной людьми стоял розовый паровоз. Вывеска сверху гласила: "Нодваятс Экспресс, одиннадцать ноль-ноль". Гарик обернулся и на месте стенки увидел чугунную арку со словами "Платформа р/2". Заебись!

Над головами оживленно беседовавших людей стелился дым, а под ногами у них путались кошки всех мастей. Попугаи орали, недовольно переговариваясь друг с другом сквозь шум толпы и скрип сундуков.

Первые несколько вагонов были уже заполнены учениками, одни вывешивались из окон, чтобы поговорить с семьей, другие пиздились за лучшие места. Гарик толкал тележку вперед по платформе в поисках свободного места. Он прошел мимо мальчика, говорившего с потерянным видом:

- Бабушка, я опять потерял жабу.

- Господи, Незнайка! - вздохнула пожилая женщина.

Большая толпа девчонок окружала грустного маленького негра с сундучком в руках.

- Дай посмотреть, Ли, ну пожалуйста!

Мальчик с усталым вздохом расстегнул ширинку, и девчонки вокруг завизжали, когда оттуда вылез шоколадного цвета член длиной с руку взрослого мужчины.

Гарик с трудом пробирался сквозь толпу, пока, наконец, не нашел пустого купе почти в самом конце поезда. Сначала он занес внутрь Растафару, а потом занялся погрузкой сундука. Он попробовал было занести сундук по ступеням, но у него едва хватало сил его приподнять, и Гарик дважды уронил сундук себе на ногу, что было очень больно.

- Помочь?

Это спросил один из чернявых близнецов, следом за которыми он проходил сквозь барьер.

- Да, пожалуйста, - попросил Гарик, задыхаясь.

- Эй, Федя! Дуй сюда, подстрахуй!

- От подстрахуя слышу!

С помощью близнецов сундук Гарика был наконец водворен в угол купе.

- Спасибо, - поблагодарил Гарик.

- Одним спасибом не отделаешься, с тебя двадцать баксов.

- Ну нихуя себе расценочки, ответил Гарик, убирая с глаз влажные от пота волосы.

- Что за хуйня? - вдруг спросил один из близнецов, показывая на Х-образный шрам.

- Епта! - воскликнул другой. - Значит, ты...

- Это он, - сказал первый. - Да? - спросил он у Гарика.

- Кто? - не понял Гарик.

- Гарик Потный, - хором произнесли близнецы.

- Ах, он, - сказал Гарик. - То есть, я. На колени, ничтожества!

Мальчики вылупились на него, и Гарик почувствовал, что перегнул палку, и вполне может огрести пиздюлей. Тут, к его облегчению, сквозь открытую дверь купе донесся голос:

- Федя? Вася? Вы где, анацефалы?

- Шухер, мама!

Последний раз глянув на Гарика, близнецы спрыгнули на платформу.

Гарик сел возле окна, откуда, наполовину спрятанный, он мог наблюдать за чернявым семейством и их рыжей мамашей на платформе и слушать, о чем они говорят. Их мама только что достала носовой платок.

- Роня, на тебя мухи насрали, прямо на нос.

Младший сын попытался вырваться, но она крепко ухватила его и принялась оттирать говно с кончика его носа.

- Мам - отпусти! - Роня вывернулся.

- Аааа, у мыски Лони мухи еблись на носу? - пропел один из близнецов.

- Отъебитесь! - сказал Роня.

- А где Персик? - спросила мать.

- Вон идет.

К ним элегантной походкой, покачивая бёдрами, приближался старший мальчик. Он уже облачился в пышную черную фрачную пару, и Гарик заметил у него на груди сияющий серебряный значок с буквой "Х".

- Я не могу оставаться здесь долго, мам, - сказал мальчик. - Я там впереди, у старост два отдельных люксовых...

- Ах, да ты, оказывается, староста, Персик? - воскликнул один из близнецов с выражением величайшего охуевания. - Надо было нам сказать, мы ведь и не догадывались.

- Постой, кажется, я припоминаю, он что-то пиздел о подобном, - перебил другой близнец. - Один раз...

- Или два...

- В минуту...

- Все лето...

- Завалите ебальники, - замахал руками Персик-староста.

- А почему у Персика новые шмотки? - не унимался первый близнец.

- Потому что он - староста, - с восхищением сказала мама. - Ну все, милый, учись хорошо - не забудь прислать мыло, сразу как доберетесь.

Она поцеловала Персика, и тот удалился. Затем она обратилась к близнецам.

- Ну-с, вы двое - в этом году вы должны вести себя прилично. Если я получу еще хотя бы одно мыло с сообщением о том, что вы - что вы взорвали туалет или...

- Взорвали туалет? Мы не взрывали туалет! Мы там срали!

- Но идея охуенная, мам!

- Не смешно. И смотрите за Роней.

- Не волнуйся, мыска Роня с нами не пропадет.

- Заткнитесь, - привычно пробубнил Роня. Он был почти одного роста с близнецами, а на носу у него все еще алело пятно.

- Да, мам, знаешь что? Догадайся, кого мы только что чуть не отпинали в поезде?

Гарик быстро отклонился от окна, чтобы они не заметили, что он наблюдает за ними.

- Знаешь, кто этот черноволосый мальчик, который был рядом с нами на вокзале? Угадай, кто это?

- Кто?

- Гарик Потный!

Гарик услышал голосок маленькой девочки.

- Ой, мам, можно мне пойти в поезд и посмотреть на него? Ну, пожалуйста!..

- Ты уже видела его, Женевьева, к тому же бедный мальчик не бомж из зоопарка, чтобы на него глазели. Но это точно он, Федя? Как ты узнал?

- Спросил. И у него шрам. Правда - как буква Х.

- Бедняжка - не удивительно, что он один, я еще подумала, как странно. Такой вежливый! Спросил, как попасть на платформу.

- А как ты думаешь, он помнит, какой из себя Хуй-Знает-Кто?

Мать неожиданно сделалась очень серьезна.

- Я запрещаю тебе об этом спрашивать, Федя. Не смей. Зачем об такой хуйне вспоминать в первый же школьный день!

- Ладно, может и не буду.

Раздался свисток.

- Поторопитесь! - сказала мама, и все три мальчика вскарабкались на подножку. Потом они высунулись из окна, чтобы она поцеловала их на прощание, а младшая сестра начала плакать.

- Не плачь, Женевьева, мы пришлем тебе кучу кружевных трусов!

- Пришлем ободок от унитаза и дырку от жопы.

- Вася!

- Шучу, мам.

Поезд тронулся. Гарик увидел, как мать мальчиков машет рукой, а их сестренка, плача и смеясь одновременно, старается бежать наравне с поездом. Потом поезд разогнался, она наебнулась и, лежа, тоже стала махать.

Затем, после поворота, провожающие исчезли из виду. Мимо окон мелькали дома. Гарик был очень возбужден. Он не представлял, что его ждет - но, что бы там ни было, все-таки это лучше того, что он оставляет позади.

Дверь купе отворилась, и вошел младший чернявый.

- Здесь кто-нибудь сидит? - спросил он, показывая на сидение напротив Гарик. - А то везде насрано.

Гарик покачал головой, и мальчик сел. Он быстро взглянул на Гарика и сразу же перевел взгляд в окно, притворяясь, будто и не смотрел вовсе. Черное пятно у него на носу так и не оттерлось.

- Хая, Роня.

Это пришли близнецы.

- Слушай, мы идем в середину поезда - там Ли Джордан показывает трёхочковую змею.

- Пиздуйте, - буркнул Роня.

- Гарик, - сказал один из близнецов, - мы не представились. Фёдор и Васисуалий фон Шварценфикт. А это Ронуальд, наш брат. Ну, увидимся.

- Пиздуйте уже! - попрощались Гарик и Роня. Дверь скользнула на место, закрывшись за близнецами.

- Ты по натуре Гарик Потный? - выпалил Роня.

Гарик кивнул.

- А... ну хорошо, а то я думал, что это очередная наёбка, - пробормотал Роня. - Вид у тебя укуренный, а у тебя действительно есть... ну, ты понимаешь...

Гарик расстегнул ширинку.

- Да я не об этом, - Роня показал на лоб Гарик.

Гарик отвел в сторону прядь волос, чтобы стало видно шрам. Роня смотрел во все глаза.

- Это туда Хуй-Знает-Кто?..

- Да, - кивнул Гарик, - но я нихуя не помню.

- Совсем нихуя? - с интересом спросил Роня.

- Ну - я помню яркий багровый свет, а больше ничего.

- Заебись! - воскликнул Роня. Он сидел и некоторое время смотрел на ширинку Гарика, а потом, как будто опомнившись, быстро отвернулся к окну.

- А у вас коммунистическая семья? - спросил Гарик.

- Эээ... да, по-моему. Кажется, у мамы есть какой-то троюродный брат - буржуй, но мы о нем вспоминаем, только когда он присылает подарки.

- Так ты, наверное, давно умеешь колдовать?

Ясно было, что Шварценфикт - одна из тех самых семей, о которых говорил бледный хлыщ на Малом Арбате.

- Говорят, ты воспитывался у хумансов, - сказал Роня. - Какие они?

- Ужасные. Ну, не все, конечно. Но мои дядя, тётя и двоюродный брат ужасные. Лучше бы у меня было три брата-колдуна.

- Пять, - поправил Роня. Он почему-то сделался мрачен. - Я - шестой в семье, кто идет в "Нодваятс". Кто-то, может, думает, что мне поэтому есть к чему стремиться. ДеБилл и Карлос уже закончили - ДеБилл был лучшим учеником школы, а Карлос - капитаном фаршбольной команды. Сейчас Персик стал старостой факультета. Федя и Вася много пиздЯт, их за это постоянно пИздят, но у них все равно очень хорошие оценки, и похуй, что все считают их полностью ебанутыми. От меня все ждут, что я буду не хуже остальных, но, даже если я и буду не хуже, то никто этому не удивится, потому что мои братья уже добились того же самого, что ж удивительного, если и я тоже... А потом, когда столько старших братьев, то никогда не получишь нихуя нового. У меня форма ДеБилла, волшебная втыкалочка Карлоса и крысюк.

Роня полез в карман и достал жирного серого крыса. Крыс спал.

- Его зовут Лариска, и от него никакого толку, ему на всё похуй, он почти не просыпается. Папа подарил Персику сову за то, что тот стал старостой, но после этого они решили, что хватит нас баловать, в результате мне достался Лариска.

- А почему ЕГО зовут Лариска? - удивился Гарик.

- Ну пока он был маленький, все думали, что он девочка. Когда он начал делать копуляции на руке матушки и отрастил яйцы больше своей головы - вот тогда то мы конечно догадались... Но имя то уже было!

Уши у Рони покраснели. Он, видимо, решил, что спиздел лишнего, поэтому отвернулся и снова стал смотреть в окно.

Но Гарик вовсе не считал, что это стыдно, если крыс совершает копуляции на руке твоей матушки. В конце концов Слоняра, любимый бульдог тёти Марго, тоже пытался так делать, используя ногу Гарика, пока Гарик не ёбнул ему по сплющенной морде, конечно. Он так и сказал Роне и еще рассказал, как в отместку насрал бульдогу в миску и как тётя потом гонялась за ним с табуреткой по всему дому.

- ... и, пока не появился Огромаг, я понятия не имел, что я колдун и не знал, что мои родители были коммунистами, и про Волана...

Роня пёрнул.

- Чозанах? - не понял Гарик.

- Ты назвал Хуй-Знает-Кого по имени! - воскликнул Роня с ужасом и вожделением одновременно. - Я-то думал, уж кто-кто, а ты...

- Да я вовсе не хотел показать, какой я охуительно храбрый и все такое, - стал оправдываться Гарик, - просто мне похуй на нелепые суеверия. Понимаешь, что я имею в виду? Мне настолько похуй... Спорим, - нерешительно добавил он, в первый раз за все время высказывая вслух терзавшие его надежды, - спорим, я буду самый худший в классе.

- Вряд ли. В школе полно детей из семей хумансов и просто разных долбодятлов, и они учатся не хуже других.

Пока они разговаривали, поезд уже отъехал далеко от Ландана. В окно теперь были видны пастбища со стадами мутировавших коров и овец. Дети помолчали, глядя на проносившиеся мимо кладбища и свалки.

Около половины первого за дверью раздалось громыхание, и мрачная женщина восточной внешности заглянула в купе со словами:

- Пахлава мэдовая с козьими арешкаме?

Гарик, который сегодня не завтракал, сразу вскочил, а у Рони снова покраснели яйцы, и он пробормотал что-то матерное насчёт некошерной пищи. Гарик вышел в коридор.

Когда он жил у Разумовских, у него никогда не было денег ни на сладости, ни даже на жевачку с порнокартинками, поэтому теперь, с карманами, набитыми баксами и хохлобаксами, он был готов купить столько шоколадок "Маркс", сколько найдется в тележке - но у продавщицы не было шоколадок "Маркс". У нее были вьетнамские жареные орешки, взрывчатка Нобеля, водка столичная, сало в шоколаде, тыквенные семечки, патроны разных калибров, виагра, лакричные волшебные втыкалочки и многие другие странные далеко не всегда съедобные хреновины, каких Гарик никогда в своей жизни не видел. Не желая ничего упустить, он купил всего с виду съедобного понемножку и отдал продавщице пятьдесят три бакса, одиннадцать хохлобаксов и семь алюминиевых копийок.

Гарик притащил все это в купе и сгрузил на пустое сидение. Роня удивился:

- Такой голодный?

- Жрать хочу, - признался Гарик и с опаской откусил кусок подозрительно коричневого печенья.

Роня достал небольшой сверток и развернул его. Внутри оказалось четыре маленьких тоненьких хлебца. Он отделил один от другого и проворчал:

- Вечно она мацу на козлиной крови замешивает, а я ненавижу козлятину.

- Давай поменяемся, - предложил Гарик, показывая на печенье. - Давай...

- Тебе не понравится, козлиная кровь такая вонючая, - сказал Роня. - И с чего она вбила себе в голову, что наша семья - евреи...

- Не стесняйся, бери, - подбодрил его Гарик, которому никогда раньше не доводилось ничем делиться, да и не хотелось, по правде сказать. И ему это показалось довольно стрёмным, сидеть рядом с Роней и вместе пробовать тухлые орешки, печеньки и конфетки (сухие хлебцы с кровью оказались забыты).

- А это что херня? - спросил Гарик у Рони, доставая пачку сала в шоколаде. - Это ведь не настоящее сало? - впрочем, он бы не удивился.

- Нет, конечно, салозаменитель, комбижир из пальмового масла - ответил Роня. - Только посмотри, какая там карточка. А то у меня нет Брианы.

- Чего?

- Ой, ну конечно, ты же не знаешь - в шоколадном сале всегда карточки, понимаешь, такие, которые можно собирать, на них знаменитые порноактрисы и порноактёры. У меня их уже штук пятьсот, а ни Брианы Бэнкс, ни Сильвии Сайнт так и не попадается.

Гарик развернул обёртку и взял карточку. С карточки смотрело лицо человека в кепке и пиджаке, с обширной лысиной и рыжеватыми с проседью остатками редких волос. Под картинкой была подпись: "Владимир Ильич Ульянов-Ленин".

- Значит, это Ильич! - воскликнул Гарик.

- Только не говори мне, что никогда не слышал об Ильиче! - отозвался Роня. - Можно мне тоже пачку сала? Может, там Бриана... спасибо...

Гарик перевернул свою карточку и прочитал:

Владимир Ильич Ульянов-Ленин

В настоящее время директор школы "Нодваятс"

Признанный многими величайшим колдуном современного мира, Ильич особенно прославился своей Великой Октябрьской Революцией в 1917 году, изобретением двенадцати способов сбежать из саркофага, а также совместной с Иосифом Джугашвили работой в области создания революционного оружия. Проффесор Ильич увлекается мелкими пакостями и весёлыми розыгрышами.

Гарик повернул карточку лицевой стороной и, к своему удивлению, отметил, что Ильич на фотографии в одежде.

- Он же одет! И он разве снимался в порнухе?

- Конечно снимался, - сказал Роня. - Но под псевдонимом и заклятьем иллюзии. Смотри, опять Саша Грей, у меня ее целых шесть штук... хочешь? Можешь начать собирать коллекцию.

Взгляд Рони был прикован к еще не распечатанной пачке сала в шоколаде.

- Бери, говна не жалко, - покивал Гарик. - Но, ты знаешь, это странно, у хумансов порноактёры обычно голые на фотографиях.

- У всех голые. Но пока никто не знает, под каким псевдонимом и в каких именно фильмах снимался Ильич, на этих карточках его изображают в одежде. Ничего тут нет странного!

Роне было гораздо интереснее поедать сало, чем смотреть на карточки знаменитых порноактрис и порноактёров, а вот Гарик не мог отвести от них глаз. Вскоре у него были уже не только Ильич и Саша Грей, но и Вудман, Мандинго (его, впрочем, Гарик уже не раз во всех ракурсах видел в доме госпожи Корбут), Джина, Ава Дивайн и Дженна Джеймсон. В конце концов ему удалось отвлечься от страпонессы Клиодны, и открыть пакетик вьетнамских орешков "С самых удивлё нах со вкусов ".

- С этим будь поосторожнее, - предупредил Роня. - Это не шутка, они действительно с самым удивительным вкусом - понимаешь, есть обычные, ну там, шоколадные, или кокосовые, или с плесенью, но можно наткнуться и на шпинат, и на жареное мясо, и на утку по-пекински. Вася клянется, что однажды ему попался козий орех.

Роня достал зеленый орешек, подозрительно осмотрел его со всех сторон и осторожно откусил кусочек.

- Беее... вот, видишь? Жареная марихуана.

Есть вьетнамские орешки было очень весело. Гарику попался вкус сыра, кокоса, жареных вафлей, гнилой клубники, марихуаны, заменителя кофе, масла от шпрот... Под конец он так расхрабрился, что решился надкусить странный серый орех, который Роня категорически отказался трогать. Орех был со вкусом плесени.

Пейзаж за окном становился все более необитаемым. Изрытые кротами пастбища остались позади. Теперь мимо окон проносились деревья, столбы линии электропередач и снова деревья.

В дверь постучали. Вошел круглолицый мальчик с тупым выражением лица, мимо которого Гарик прошел на платформе девять три четверти. Мальчик выглядел так, будто вот-вот заплачет.

- Извините, - сказал он. - Вы случайно не видели розовую жабу?

Роня с Гариком покачали головами, а мальчик захныкал:

- Я ее потерял! Она все время убегает!

- Найдется, - пообещал Гарик.

- Да, - выдавил мальчик несчастным голосом, - если вы ее увидите...

И он удалился.

- Чего он такой тупой, не знаю, - поднял бровь Роня. - Если бы у меня была галлюциногенная жаба, я бы постарался ее лизать только в тщательно запертом помещении, без посторонних. А у меня, блин, вместо жабы крыс Лариска...

Крыс мирно посапывал у Рони на коленях.

- Если бы он сдох, мы бы не заметили разницы, - с отвращением бросил Роня. - Я вчера пытался перекрасить его в голубой цвет, чтобы он стал поинтереснее, но заклинание не сработало. Вот смотри, сейчас покажу...

Он порылся в сундуке и достал сильно потрепанную волшебную втыкалочк у. Она была вся в царапинах, а на конце виднелось что-то белое.

- Пух с золупы единорога уже почти повылазил. Ну и похуй...

Едва он поднял втыкалочку, дверь купе опять отворилась. Снова вошел мальчик без жабы, но зато, на этот раз, с девочкой. Девочка уже переоделась в форму "Нодваятса".

- Жабу сине-малиновую не видели? А то Незнайка потерял, - сказала она. У нее был начальственный голос, густые каштановые волосы и довольно крупные передние зубы.

- Мы же сказали: не видели мы нихуя, - немного раздраженно отозвался Роня, но девочка уже не слушала, она смотрела на волшебную втыкалочку у него в руке.

- А зачем ты так держишь втыкалочку? Ты что, колдуешь? А ну-ка покажи!

Она села. Роня был растерян.

- Ну... ладно.

Он прочистил горло.

Хуй моржовый - мечта пидораса,

Как он, голубым, пусть станет крыса.

Он взмахнул втыкалочкой, но нихрена не произошло. Лариска остался серым и продолжал спать.

- Ты уверен, что это реальное колдунство? - спросила девочка. - В любом случае, какое-то хуёвое. Я пробовала несколько простых заклинаний, и у меня все получалось. В моей семье никто некромантией не занимается, это был такой необыкновенный сюрприз, когда пришло письмо, и я была так счастлива, так счастлива, сами понимаете, это же лучшая партийная школа, мне так говорили - я уже все учебники выучила наизусть, надеюсь, конечно же, этого будет достаточно - меня зовут Галина Грымзова, между прочим, а вас как?

Все это она выпалила единым духом.

Гарик посмотрел на Роню и с облегчением понял по его ошарашенному виду, что тот тоже не собирался зубрить наизусть какие-то там тупые учебники.

- Я - Роня фон Шварценфикт, - пробормотал Роня.

- Потный, Гарик Потный, - сказал Гарик.

- Правда?! - восхитилась Галина. - Я, конечно же, не все про тебя знаю, у конечно меня были книжки для дополнительного чтения, и про тебя есть в "Истории современной партии", и в "Расцвете и падении козлодятлов", и в "Великих извращениях двадцатого века". Но твоих фотографий в обнаженном виде там почему-то не было. - Галина окинула Гарика оценивающим взглядом.

- Неужели? - удивился Гарик, чувствуя головокружение.

- Господи, конечно я выяснила все досконально, это же так интересно, - сказала Галина. - Вы уже знаете, на каком факультете будете учиться? Я тут поспрашивала, надеюсь, меня зачислят в "Курятник", вроде бы он самый халявный; говорят, там сам Ильич учился, но, как я полагаю, и "Воронятник" тоже ничего... В любом случае, сейчас надо бы пойти поискать жабу Незнайки. А вам обоим, знаете, лучше бы переодеться, я пока не буду подглядывать.

Она ушла, прихватив с собой упоротого мальчика без жабы.

- Не знаю, на каком я буду факультете, лишь бы не там, где она, - проворчал Роня. Он швырнул втыкалочк у назад в сундук. - Дурацкое заклинание! Мне его Вася дал. Голову даю на отсечение, он прикалывался, мудак!

- А на каком факультете твои братья? - спросил Гарик.

- На "Курятнике", то есть на факультете углубленного изучения проблем воспроизводства домашней птицы, - ответил Роня. И снова помрачнел. - Мама с папой тоже там учились. Не знаю, что они скажут, если меня зачислят на какой-нибудь другой. Не думаю, что "Воронятник" много хуже, но представь, что будет, если я попаду в "Змеюшник".

- Это там учился Волан... то есть, Хуй-Знает-Кто?

- Ага, - Роня с несчастным видом плюхнулся на сидение.

- Знаешь, мне кажется, заклинание могло поменять не цвет Лариски, а его сексуальную ориентацию, - попытался ободрить его Гарик. - А чем сейчас занимаются твои старшие братья, после окончания школы?

Гарик было интересно, чем вообще занимаются колдуны, закончив школу.

- Карлос в Румынии, изучает цыганов, а ДеБилл в Африке по делам "Нацыянального", опять кредиты клянчит, - сказал Роня. Слышал про "Нацыянальный"? Это было в "Пиздабольской газете", хумансы ее, наверно, не выписывают... кто-то пытался ограбить личные ячейки.

Гарик расширил глаза.

- Правда? И что? Что стало с грабителями?

- Да ничего, скормили свыньям, делов-то. Но свыньи после этого сдохли. Папа говорит, что только очень злой колдун мог так поступить с несчастными животными... Конечно, из банка ничего не украли. Но все это очень странно. И знаешь, все всё равно сразу срутся, когда случается что-то подобное - вдруг за этим стоит Хуй-Знает-Кто.

Гарик старался переварить эту новость. Теперь при одном упоминании имени Хуй-Знает-Кого у него по спине мурашки ползли от страха. Он полагал, что так и должно быть при вступлении в колдунский мир, однако раньше было проще: он спокойно говорил "ВоланДляБадминтона" и при этом ему было похую.

- А в фаршболле ты за какую команду? - спросил Роня.

- Эээ... да мне вообще похуй на спорт, - неосторожно признался Гарик.

- Что! - Роня был совершенно убит. - Ой, ну ты подожди, ты что, не знаешь, это же лучшая игра на свете... - и он с увлечением принялся объяснять про четыре мяча, дубинки и про позиции семерых игроков, описывать ход известных матчей, на которых он побывал с братьями, и называть марки электровеников, которые бы он приобрел, дай ему кто деньги. Он как раз расписывал Гарик наиболее интересные моменты одной игры, когда дверь купе еще раз открылась, но на этот раз пришел не Незнайка, мальчик без жабы, и даже не Галина Грымзова.

Вошли трое ребят, и того, что стоял посередине, Гарик сразу узнал: это был бледный пиздюк из магазина миланских педиков. Он смотрел на Гарика с куда большим интересом, чем тогда, на Малом Арбате.

- Это правда? - высокомерно спросил он. - Все в поезде говорят, что в этом купе едет Гарик Потный. Так это ты?

- Вероятно, - Гарик окинул взглядом других двух мальчиков. Оба они были тощие и имели нездоровый вид. Стоя по обеим сторонам от бледного мальчишки, они напоминали пародию на телохранителей.

- Кстати, это Баттхед, а это - Бивис, - небрежно представил приятелей бледный мальчишка, заметив взгляд Гарик. - А меня зовут Малой, Драчун Малой.

Роня тихонько пёрнул, похоже, пытаясь скрыть смешок. Драчун Малой презрительно посмотрел на него.

- Что ты ржёшь, пидар? Между прочим, я тебя знаю. Мой батя сказал, что у всех Шварценфиктов кучерявые волосы. Я тебе сейчас голову оторву, и в сортире похороню, понял, жидяра херова?

Малой снова повернулся к Гарику.

- Ты скоро узнаешь, что некоторые колдунские семьи состоят из жидов и унылых натуралов, Потный. Тебе не следует водить дружбу с таким говном. Лучше открыть в себе шоколадный глаз. И тут я мог бы тебе помочь.

Он подмигнул и протянул руку, но Гарик не принял ее.

- Думаю, ты пидар и гнида черножопая, иди нахуй и в пизду, - холодно отрезал он.

Драчун Малой не покраснел, но легкий розоватый отсвет все же появился у него на щеках.

- На твоем месте я был бы осторожнее, Потный, - медленно проговорил он. - Не будешь вежливым с высшим существом, типа меня, последуешь за предками. Они тоже не умели отличить высшую расу от низшей. Будешь общаться с таким говном, как Шварценфикты или этот мутант Огромаг, сам в говне запачкаешься.

Гарик и Роня поднялись плечо к плечу.

- Что ты сказал, сука? - процедил Роня. Лицо у него стало такого же цвета, что и волосы.

- Ах, ты собираешься побить нас? Наказать? Попинать ножками? - издевательски спросил Малой.

- Если только вы сейчас же нахуй не съебётесь, - сказал Гарик гораздо более храбро, чем привык: всё таки и Баттхед, и Бивис были куда мельче их с Роней. А уж с Володей этих мелких прыщавых шкетов и вовсе не сравнить...

- А мы не хотим уходить, правда, пацаны? Мы любим, когда нас наказывают...

Бивис робко протянул руку к ширинке - Роня рванулся, но, еще до того как он успел ебнуть по морде Бивиса, тот со страху издал душераздирающий вопль.

Запахло говном. Малой и оба его дегенерата развернулись и быстро удалились. Может быть, они все же испугались пиздюлей, а возможно, услышали шаги - секунду спустя появилась Галина Грымзова.

- Что за херня у вас происходит? - спросила она, принюхиваясь.

- Ты раньше встречался с Малым?

Гарик рассказал о встрече на Малом Арбате.

- Я слышал об этой семейке идиотов, - помрачнел Роня. - Они первыми вернулись на сторону красных, когда Хуй-Знает-Кто исчез. Клялись, что их вдрызг отымели. Мой папа не верит. Он говорит, что отец Малого - крашеный педик. - Он повернулся к Галине. - Ты-то нахрена снова припёрлась?

- Лучше поторопитесь и наденьте форму, я только что ходила в первый вагон, к кондуктору, и он сказал, мы уже почти приехали. Вы не сильно отмудохали их, нет? А то попадете в кпз, еще до того, как приедем в школу.

- Это Бивис сам себя ударил, а потом со страху обосрался, а мы вовсе не при чём, - Роня бросил на Галину сердитый взгляд. - Может быть, ты выйдешь, пока мы переодеваемся?

- А я вас не стесняюсь, переодевайтесь так - и вообще, я зашла сюда только потому, что ребята в коридоре ведут себя совершенно по-идиотски, глупо хихикают и бегают туда-сюда, и еще там воняет жженми тряпками - объяснила Галина обиженно. - А у тебя на носу говно какое-то прилипло, ты в курсе?

Роня с немым возмущением проводил её глазами. Гарик выглянул в окно. Вечерело. На фоне темно-пурпурного неба чернели терриконы и шлаковые отвалы. Поезд начал замедлять ход.

Гарик с Роней сняли курточки и натянули длинные черные фраки. Старый фрак брата был коротковат Роне, и из-под него виднелись модельные туфли.

По вагонам эхом разнеслось объявление:

- Через пять минут поезд прибудет на платформу "Нодваятс". Пожалуйста, оставьте багаж в купе, его доставят в школу отдельно.

Гарик так занервничал, что чуть не обосрался, и, как он заметил по запаху, Роня тоже. Они распихали остатки сладостей по карманам и присоединились к детям, столпившимся в коридоре.

Поезд пополз тихо-тихо и в конце концов остановился. Дети бросились к дверям и вывалились на грязную, темную платформу. От холодного вечернего воздуха Гарика пробрала дрожь. Затем над головами ребят замигала красная лампа, и Гарик услышал знакомый голос:

- Салажата! Салажата, сюда! Таки добрался, Гарик?

Большое зелёное лицо Огромага улыбалось над морем голов.

- Давайте, давайте, за мной - еще салажата есть? Смотрите под ноги, не вляпайтесь! Салажата, пиздуйте за мной!

Поскальзываясь и спотыкаясь, дети пошли за Огромагом по отвесной, узкой тропинке. По обеим сторонам тропинки была натянута ржавая колючая проволока - Гарик предположил, что там, наверное, сразу начинается заброшенная промзона. Дети почти не разговаривали. Незнайка, мальчик, который все время терял свою галлюциногенную жабу, изредка икал.

- Скоро первый раз увидим "Нодваятс", - через плечо объявил Огромаг, - тут, за поворотом.

Раздалось дружное "Ну нихуя себе!"

Узкая тропинка внезапно вывела их на берег большого химического отстойника. Возвышаясь на вершине шлакоотвала, сияя окнами на фоне усыпанного звездами неба, на другом берегу стоял огромный полуразрушенный замок с многочисленными башнями и башенками.

- Не больше четырёх рыл на лодку! - громко орал Огромаг, указывая на флотилию маленьких надувных лодочек, сгрудившихся у берега. Незнайка и Галина сели в одну лодку с Гариком и Роней.

- Все сели, нах? - проорал Огромаг, усаживаясь в собственную лодку один. - Отлично - Вперед МАРШ!

Двигатели как по команде опустились в маслянистую пузырящуюся жидкость, заменяющую здесь воду, маленькая флотилия дружно отчалила от берега и заскользила по поверхности отстойника. Дети молчали и во все глаза смотрели на высившийся впереди замок. Им приходилось задирать головы все больше по мере того, как они приближались к шлакоотвалу.

- Пригнуть нах головы! - скомандовал Огромаг, когда первая лодка достигла отвала, все пригнулись, и маленькие лодочки пронесли их сквозь занавес из пыльного асбеста, за которым прятался вход в широкий ангар. Они проплыли по тускло освещенному тоннелю, с исписанными матерными граффити заплесневевшими стенами, и вскоре, наконец, достигли плавучего причала. Они выбрались на понтон, железный и ржавый.

- Эй ты, придурок! Твоя галлюциногенная жаба? - крикнул Огромаг, проверявший лодки, покуда дети выбирались на берег.

- Тарапунька! - вскричал абсолютно счастливый Незнайка, протягивая потные трясущиеся ладошки.

Потом все пошли по подземному переходу, следуя за лампой Огромага, и наконец вышли на ровный, покрытый бумажками и другим мусором газон прямо перед замком.

Взойдя по каменным ступеням, путешественники сгрудились перед высоченными дубовыми воротами.

- Все здесь, нах? Жабу не лизать!

Огромаг поднял гигантский кулак и трижды со всей дури ударил в ворота замка.

Глава 7 Ваза сортирочная

Ворота немедленно отворились. На пороге в грязно-зеленом платье какого-то допотопного фасона стояла высокая седоволосая ведьма. У нее было длинное лицо с глупой улыбкой, и Гарику пришло в голову, что, пожалуй, этой женщине лучше на глаза лишний раз не попадаться.

- Салажата, молодое мясо, проффесор Макдональдс, - доложил Огромаг.

- Вали уже, Огромаг. Я сама отведу их.

Она широко распахнула двери. Холл, в котором они оказались, был столь огромен, что в нем мог бы свободно разместиться весь дом Разумовских целиком. Каменные стены, так же, как и в "Нацыянальном", освещались чадящими факелами, потолок был слишком закопченным, чтобы его можно было рассмотреть, а наверх вела сверкающая былым великолепием, но довольно небрежно отмытая от крови мраморная лестница.

Дети вслед за проффесором Макдональдс пошли через вестибюль, торжественно ступая по застеленному гнилой соломой полу. Из-за дверей справа до Гарика доносился пьяный гул сотни голосов - остальные ученики, должно быть, уже собрались - но проффесор Макдональдс провела первокурсников в маленькую заброшенную комнатку в стороне от центрального зала. Дети столпились, прижавшись как можно теснее друг к другу, чтобы не касаться грязных стен, и тупо озирались вокруг.

- Добро пожаловать в "Нодваятс", - произнесла проффесор Макдональдс. - Скоро начнется пирушка, посвященная началу учебного года, но, прежде чем вы сядете жрать за стол в Большом Зале Столовой, вас должны рассортировать по факультетам. Сортировка - одна из самых важных церемоний в нашей школе, потому что, пока вы находитесь в ее стенах, ваш факультет - это то же самое, что ваша семья. Вы будете жить в казарме своего факультета, срать в общем туалете своего факультета и бухать на общей кухне своего факультета.

- В нашей школе четыре факультета, они называются "Факультет углубленного изучения проблем воспроизводства домашней птицы" ("Курятник", - подсказал Гарику на ухо Роня), "Факультет гинекологии, проктологии и венерических заболеваний мелких грызунов" ("Хомячатник"), "Факультет поведенческих особенностей диких и общественных птиц" ("Воронятник") и "Факультет использования яиц пресмыкающихся для нужд пищевой промышленности" ("Змеюшник"). У каждого факультета своя, очень интересная и благородная научная история, и на каждом в свое время учились выдающиеся коммунисты и партийные функционеры. Пока вы находитесь в "Нодваятсе", для вас существует всего два основных правила: правило номер один - препод всегда прав, правило номер два - если препод не прав, то смотри правило номер один. За любой ваш успех вашему факультету будет начисляться определенное количество баллов, а за любое нарушение правил баллы будут вычитаться. В конце учебного года тот факультет, который заработает наибольшее количество баллов, будет награжден деньгами и переходящим красным знаменем, это очень почетная награда. Я, правда, очень сомневаюсь, что кто-то из вас станет гордостью того факультета, куда он вскоре будет определен.

- Церемония сортировки начнется через несколько минут в присутствии остальных учащихся школы. Предлагаю вам не тормозить и оправиться перед началом церемонии.

Ее взгляд задержался на минуту на расширенных зрачках Незнайки, и на испачканном носу Рони. Гарик принялся лихорадочно проверять, застёгнута ли у него ширинка.

- Я вернусь за вами, когда все будет готово, - сказала проффесор Макдональдс, - и что бы тихо мне тут!

Она вышла. Гарик сглотнул слюну.

- А как распределяют по факультетам? - спросил он у Рони.

- Да хуй знает. Федя говорил, это ужасно больно, но возможно, он, как всегда, пиздел.

Сердце у Гарика упало. Больно? Перед всей школой? Но он же не взял с собой никаких анестетиков, даже водки - что же ему делать? Если бы он знал, что их будут так проверять сразу же, едва только они приедут, он бы хотя бы нажрался в поезде. Он озадаченно посмотрел вокруг и увидел, что все остальные пребывают в такой же панике, как и он сам. Все молчали, за исключением Галины Грымзовой, которая очень-очень быстро шептала что-то о заклинаниях объёмного взрыва, которые она выучила и гадала, какое из них с максимальной эффективностью уничтожит всех в этой комнате. Гарик постарался не слушать ее. Он ни разу еще так не нервничал, ни разу, даже тогда, когда нёс Разумовским дневник с записью от директора, в которой было сказано, что он, неизвестным науке способом, дистанционно насрал кучу лилового дерьма на стол учительницы. Гарик уставился в пол. Буквально в любую секунду вернется проффесор Макдональдс и поведет его на страшные пытки.

И тут случилось нечто такое, что заставило его подпрыгнуть чуть ли не на метр вверх - а какие-то ребята, стоявшие позади него, страшно закричали:

- Бля?! Пиздец!

Гарик, как и все остальные вокруг, просто задохнулся от ужаса. Из задней стены сплошным потоком выскальзывали привидения с моторчиком, штук, как минимум, двадцать. Горчично-жёлтого цвета, полупрозрачные, жутко вонючие, они струились по комнате, беседуя друг с другом и не замечая первокурсников. Кажется, они о чем-то спорили. Одно, в виде толстенького низенького мудака, говорило: "Забудь и прости, как говорится, все дружно скажем, что мы ему ничего не должны..."

- Дорогой Мудак, разве Каспер не взял у нас всех расписки? Он стукач, он подаст в арбитражный суд, он ведь даже не совсем призрак... А вы все какого тут делаете?

Приведение в жабо и рваной простыне вдруг обратило внимание на детей.

Никто не ответил.

- Молодое пополнение! - воскликнул Жирный Мудак, улыбаясь беззубым ртом. - На сортировку, полагаю?

Несколько человек молча кивнули.

- Надеюсь, вы попадете в "Хомячатник"! - пожелал Мудак. - Я там учился, понимаете?

- Равняйсь! Смирно! В колонну по три становись! - раздался резкий голос. - Церемония сортировки начинается!

Это вернулась проффесор Макдональдс. Одно за другим, привидения покинули комнату через противоположную стену.

- Живее, салаги, - подгоняла проффесор Макдональдс первоклашек, - левое плечо вперёд, шагом марш!

Чувствуя, как от страха ноги наливаются свинцом, Гарик встал в строй следом за мальчиком с волосами песочного цвета, а Роня встал за Гариком, после чего неуверенными шагами не в ногу они побрели толпой из комнаты и, через двойные двери, вышли в Большой Зал Столовой.

Гарик и вообразить не мог, что на свете бывают такие удивительные и прекрасные места. Зал был освещен десятками ламп дневного света, приклеенными скочем под потолком над четырьмя длинными застеленными рваной клеёнкой столами, за которыми сидели остальные учащиеся школы. Столы были сервированы выщербленными фаянсовыми тарелками и гранёными стаканами. В дальнем конце зала стоял еще один длинный стол, для преподов. Проффесор Макдональдс провела детей туда и поставила их в шеренгу так, что они выстроились лицом к ученикам, а преподский стол оказался у них с жопы. На новичков смотрели сотни лиц, похожих в неверном свете мигающих ламп на бледные фонарики. Там и сям между учащимися тусклым грязным туманом виднелись фигуры привидений. Гарик посмотрел вверх, главным образом затем, чтобы избежать направленных на него взглядов. Он увидел бархатисто-черный натяжной потолок, усеянный звездами. Он услышал, как Галина шепчет: "Он так заколдован, чтобы не видеть трещин и паутины. Магия иллюзий. Я читала в "Истории Нодваятса"".

Трудно было поверить, что это не небо, а потолок, и что Большой Зал Столовой не уходит вверх, прямо в вакуум.

Проффесор Макдональдс молча установила перед первокурсниками низенькую табуретку на четырех ножках. На табуретку она поставила огромную фарфоровую вазу. Ваза была вся в сколах, побитая и невообразимо грязная. Тетя Даздраперма ни за что не согласилась бы держать такую в доме, даже в качестве горшка для Гарика.

Может быть, надо выудить оттуда на удочку ихтиандра, в ужасе подумал Гарик. Заметив, что все пристально смотрят на вазу, он тоже стал внимательно смотреть. В течение нескольких секунд в Зале Столовой стояла абсолютная тишина. Затем ваза дернулась. В середине ее образовалась трещина наподобие рта - и ваза запела:

Сортирочная ваза нехуёва,

Воняю, но по виду не судите,

На свете вазы нет умней меня

Хоть весь его вы обойдите.

Крутобоки унитазы,

И чистейшие бидэ,

Зато мне при сортировке

Нету равных по сноровке.

Для меня нет в мире тайны,

Нихуя не утаить,

Как присядешь - так узнаешь,

Чем тебя должны учить.

Может, в "Курятник" дорога,

По ней распиздяи прошли,

Им ученье, и наука

В общем нахуй не нужны,

В "Хомячатник" попадете

Если вы ленивый жлоб,

Учатся там похуисты,

И трудиться не должны,

Старый грязный "Воронятник"

Примет быстрого рукой,

Если любит кто бить в морду,

Там найдет свою дорогу,

Или, может быть "Змеюшник",

Вам покажется милей,

Они умные, заразы,

Задолбали всех вконец.

Так присядьте и не бойтесь!

Незачем штаны снимать!

Будет быстро и не больно,

Мне, ну а на вас насрать!

Лишь только Ваза закончила петь, зал разразился аплодисментами. Ваза поклонилась каждому из четырех столов и замерла совершенно неподвижно.

- Так, значит, нам надо всего-навсего сесть жопой на вазу! - шепотом воскликнул Роня. - Я убью Федю, он все врал про дыбу и какой-то там сапог!

Гарик слабо улыбнулся. Конечно, сесть на вазу куда легче, чем терпеть пытки, но все равно в этом чувствовался какой-то подвох. Из песни следовало, что Ваза не предъявляет каких-то высоких требований; Гарик вполне чувствовал себя и лентяем, и распиздяем, вот что у него быстрая рука или что там он особо умный, вот этого он в себе не замечал.

Проффесор Макдональдс выступила вперед с замусоленным листком формата А4 в руках.

- Я сейчас буду в случайном порядке называть имена, а вы должны сесть на вазу для сортировки, - сообщила она. - Штаны не снимать, юбки не задирать! И не дай бог кто-нибудь опять насрет в вазу! Жанна Тёмная!

Розовощекая девочка со светлыми косичками, чуть не наебнувшись, вышла из строя, чуть подняла юбку, и села. После минутной паузы:

- "Хомячатник"! - объявила ваза.

От правого стола понеслись оскорбительные крики и глумливый свист. Жанна прошла к этому столу и села там. Гарик увидел, как привидение Жирного Мудака весело помахало ей чьей-то отрубленной конечностью.

-Сьюзен Сигалова!

- "Хомячатник"! - снова выкрикнула ваза. Сьюзен торопливо отошла и села рядом с Ханной.

- Брут Маркин!

- "Воронятник"!

На этот раз гогот раздался от стола, стоявшего слева; когда Брут подошел к ним, несколько воронятниковцев встали, чтобы сочувственно пожать ему руку.

Ракель Брокеншмыг тоже отправилась в "Воронятник", но Лаванда Горная стала первой новой курятницей, и стол на дальнем конце слева взорвался разочарованными воплями; Гарик услышал, как близнецы, братья Рони, издают громкие звуки, изображая рвоту.

Сарочка Брейншнайдер была зачислена в "Змеюшник". Возможно, у Гарик разыгралось воображение, но после всего, что он успел услышать про "Змеюшник", попавшие туда казались ему чересчур интеллегентными людьми.

Его уже тошнило от этого идиотского ритуала. Он вспомнил, как в школе на физре набирали команды для разных игр. Его всегда выбирали последним, не только потому, что он плохо играл, а потому, что он по настроению подыгрывал команде соперника.

- Джастин Бобропёров!

- "Хомячатник"!

Иногда, заметил Гарик, ваза выкрикивала название факультета сразу же, а иногда она некоторое время раздумывала, прежде чем принять решение. Симочка Рабинович, мальчик с волосами песочного цвета, который стоял в строю перед Гариком, просидел на ней добрую минуту, у него даже глаза из орбит полезли, пока ваза не назначила его в "Курятник".

-Галина Грымзова!

Галина почти бегом поспешила к табурету и с энтузиазмом уселась на вазу, помяв при этом юбку.

- "Курятник"! - выкрикнула ваза. Роня застонал.

Ужасная мысль посетила Гарика неожиданно - его вообще любые мысли посещали редко. А что, если он такой долбодятел, что его вообще никуда не назначат? Что, если он так и будет сидеть жопой на вазе, пока проффесор Макдональдс не выбьет пинком из-под неё табуретку и не скажет, чтоб шёл он нахуй?

Когда вызвали Незнайку Долгопися, галлюцинирующего мальчика, постоянно терявшего жабу, он в первый раз наебнулся по дороге к табурету. Ваза долго решала, куда отправить Незнайку. Наконец она объявила: "Курятник!". Незнайка бросился прочь, рефлекторно пытаясь натянуть штаны, и под громкий хохот наебнулся вторично, расквасив нос.

Малой, услышав свое имя, вальяжно выступил вперед. Его желание исполнилось сразу же: ваза завопила: "Змеюшник!", едва коснувшись его седалища.

Малой вернулся к Баттхеду и Бивису, крайне довольный собой.

Оставалось не так уж много народу.

Сэйлормун... Ноусекс... Паркинсон.... потом близняшки кавказской внешности - Зарипова и Зарипова... потом Елизавета Карамазова... а потом, наконец -

- Потный, Гарик Потный!

Едва только Гарик вышел из строя, по Залу, как язычки пламени, вспыхнули приглушенные возгласы:

- Прикинь, она сказала, Потный?

- Ебанись! Тот самый Гарик Потный?

Последнее, что увидел Гарик перед тем, как жопа его провалилась в широкую горловину вазы, был полный зал ребят, привстававших, чтобы получше разглядеть его. В следующую секунду он уже рефлекторно закрыл глаза, ведь что-то твёрдое изнутри вазы попыталось протиснуться между его ягодиц.

- Хмм, - произнёс противный голос ему в ухо. - Не ссы. Просто проверяю, не педик ли ты. Но вернёмся к сортировке. Трудно. Крайне трудно. Очень ленивый, это видно. Но и не дурак. Распиздяй, это да, ёпта, да кто нынче не распиздяй... - и большое желание много денег и не работать, вот ведь что интересно... Куда же мне блин тебя отправить?

Гарик вцепился руками в края табурета и молился: только не в "Змеюшник", только не в "Змеюшник", двести баксов дам...

- Только не в "Змеюшник", говоришь? - переспросил мерзкий голос. - Уверен? Ты ведь не такой дурак, ты должен на хорошем факультете учиться, знаешь, у тебя все для этого есть, и "Змеюшник" приведёт тебя к финансовому процветанию, в этом нет никаких сомнений - не хочешь? Нет? Двести баксов обещаешь? Что ж, если ты уверен - пойдешь нахуй! В "Курятник"!

Гарик понял, что лишь последнее слово ваза выкрикнула на весь зал. Он вытащил тощую жопу из вазы и на дрожащих ногах отправился к столу "Курятника". Он испытывал огромное облегчение, что его все-таки выбрали и к тому же не отправили в "Змеюшник", где ему пришлось бы всерьёз учиться, потому даже не заметил, что ему хлопали и кричали, в отличие от остальных. Староста Персик встал и энергично прозвенел яйцами, в то время как близнецы Шварценфикт надрывались: "Потный с нами! Грязный Гарик с нами!". Гарик сел напротив привидения в жабо, которое он видел раньше. Привидение похлопало его по руке, и у Гарика появилось неприятное ощущение, будто он только что окунул руку в ведро с тёплой бычьей мочой.

Теперь он мог разглядеть стол преподов. С ближнего краю сидел Огромаг, который, поймав его взгляд, поднял вверх оба больших пальца и демонстративно повернул их вниз. Гарик показал ему фак в ответ. В центре преподского стола, в большом золотом кресле, сидел Владимир Ильич . Гарик сразу же узнал его по карточке, которая ему попалась в поезде, в шоколадном сале. Лысина Ильича, единственная во всем Зале Столовой, сверкала так же ярко, как лампы дневного света. Гарик заметил также проффесора Бельчатника, нервного молодого гомосексуалиста из "Штопаного гандона". В своем большом белом подгузнике он выглядел странно и не слишком уместно.

К этому времени осталось всего четверо неотсортированных. Фома Дин, мальчик еще выше Рони, присоединился к Гарику за столом "Курятника". Лиза Тюдор направилась в "Воронятник", и тогда настала очередь Рони. Судя по виду, ему давно уже было всё похуй. Гарик под столом перекрестил пальцы на ногах, и через секунду ваза закричала: "Курятник"!

Гарик громко улюлюкал вместе с остальными, когда Роня свалился на стул рядом с ним.

- Отлично, Роня, великолепно, - помпезно произнес Персик Шварценфикт, в то время как Цукини Баклажанов был назначен в "Змеюшник". Проффесор Макдональдс скомкала свой листок и унесла сортирочную вазу.

Гарик посмотрел на стоящую перед ним пустую фаянсовую миску. Только сейчас он понял, насколько проголодался. Вьетнамские орешки, казалось, ушли из его жизни сто лет назад.

Владимир Ильич поднялся. Он глядел на учащихся и сиял, широко раскрывая им навстречу руки, так, как будто для него не было в жизни большего удовольствия, чем видеть их всех собравшимися вместе в этом зале.

- Добго пожаловать! - воскликнул он. - Добго пожаловать к началу нового учебного года в "Нодваятсе"! Пгежде чем начать эту пьянку, я бы хотел сказать несколько слов. А слова мои будут такие: Пголетариат! Геволюция! Экспгопгиация! Конспигация! Заткнитесь!

Ильич сел на место. Все радостно ржали. Но Гарик не понимал, ржать ему тоже или заткнуться.

- Он что - слегка того? Ебанутый? - неуверенно обратился он к Персику.

- Того? - рассеянно переспросил Персик. - Он гений! Он лучший вождь пролетариев в мире! Но он, совершенно верно, полностью наглухо ебанутый. А теперь жри, пока дают!

Гарик так и ахнул от удивления - оказалось, столы давно ломятся от яств. Ему еще ни разу не доводилось видеть столько вкусных блюд вместе: жилистая отварная говядина, синюшные суповые куры, свиные и бараньи яйца, соевые сосиски, сало, хренбургеры, жареная картошка, вареная картошка, картошка фри, мамалыга, сушеный горох, морковка, майонез, кетчуп и, по каким-то непонятным соображениям, чупа чупсы.

В общем-то, Разумовские всегда кормили Гарика от пуза, но все же он никогда не ел того, чего ему самому бы хотелось. Кроме того, Володя всегда отбирал все, к чему Гарик проявлял интерес, даже если самого Володя от этого тошнило. Гарик наполнил тарелку до краев, положив всего понемножку (кроме чупа чупсов) и стал есть. Еда была почти холодная, но всё равно довольно вкусная.

- Выглядит потрясающе, - грустно сказал призрак в простыне и жабо, наблюдая, как Гарик вгрызается в хренбургер.

- Я не жадный, жри тоже...

- Я не ел уже около четырехсот лет, - ответил призрак. - Конечно, мне очень хочется, но начальство запретило, велело худеть. Кажется, я не представился? Сэр Иосиф Маклауд де Монморанси к вашим услугам. Резиденция в башне Курятник.

- Я знаю, кто вы! - внезапно заорал Роня. - Мои братья рассказывали о вас, вы - Летучий шотландец! Почти безголовый!

- Я бы предпочел, чтобы вы называли меня Сэр Иосиф Маклауд... - холодно начал призрак, но тут вмешался Симочка Рабинович:

- Почти безголовый? Как это можно быть почти безголовым? Это как почти беременным, - Симочка заржал.

У Сэра Иосифа сделался охреневший вид, похоже, разговор пошел совсем не так, как он предполагал.

- А вот так! - выпалил он раздраженно. Он схватил себя за левое ухо и дернул. Голова его тут же соскочила с шеи и откинулась на левое плечо так, как будто была прикреплена на петлях. Очевидно, кто-то пытался отрубить сэру Иосифу голову, но не довел дело до конца. Дети охуели. Довольный произведенным эффектом, Почти Безголовый шотландец лихо поставил голову на место, прокашлялся и сказал: "Итак - новые курятниковцы! Надеюсь, вы-то поможете нам выиграть переходящее знамя? "Курятник" так давно не выигрывал. Змеюшниковцы получают знамя уже шесть лет подряд! Кровавая Мэри стала совершенно невыносима - у неё резиденция в подвалах "Змеюшника"".

Гарик посмотрел: за столом "Змеюшника" развалилось ужасное привидение в виде женщины с пустыми глазницами, жутким лицом, огромной грудью и без одежды, с телом запятнанном засохшей бурой кровью. Оно сидело справа от Малого, который, как с удовольствием заметил Гарик, вовсе не был в восторге от подобного соседства.

- А из-за чего она вся в крови? - с жадным любопытством спросил Симочка.

- Принимает ванны из крови, донорской, конечно. Дикие времена, свежевыжатую кровь невинных младенцев уже не достать, - деликатно ответил Летучий Шотландец.

Когда все наелись, остатки пищи испарились с тарелок, и посуда вновь засияла чистотой. Спустя мгновение появился десерт - огромное количество леденцов на палочке всех сортов, какие только можно себе представить, яблочные пироги, торты с патокой, сало в шоколаде, пончики с сахарной пудрой, вафли, клубника, желе, рисовая каша...

Пока Гарик набивал рот тортом с патокой, разговор зашел о родных.

- А я полукровка, - объявил Симочка. - Мой отец еврей. Мама не говорила ему, что она гойка, пока они не поженились. Вот была умора!

Все заржали.

- А ты, Незнайка? - поинтересовался Роня.

- Меня воспитывала бабушка, она ведьма, - сказал Незнайка, его видимо галлюцинации наконец отпустили и он почти не выглядел тормозом, - но вообще все в семье думали, что я не умею разговаривать. Мой двоюродный дедушка Енох все пытался внезапно пнуть меня, чтобы заставить выматериться - не раз он окунал меня головой в унитаз, я однажды даже чуть не утонул - но ему нихрена не удавалось, пока мне не исполнилось восемь. Дедушка Енох пришел в гости, взял меня за ноги и вывесил из окна на втором этаже. А в это время двоюродная бабушка Енид сзади пнула его по жопе, и он случайно отпустил руки. Но я не упал, я взлетел - пролетел через весь сад прямо на дорогу, чтоб старый идиот меня не достал - и такой боцманский загиб выдал! Они все были так довольны, бабушка плакала, просто не знала, куда деваться от счастья. Видели бы вы их тупые лица, когда я вошел к ним в комнату - понимаете, они думали, что если я не умею говорить, то мне будет недоступна вербальная магия. А я ведь просто пять лет над ними прикалывался, над придурками... Дедушка Енох был так мной доволен, что даже купил мне галлюциногенную жабу. Кстати, где она?

С другой стороны от Гарик, Персик Шварценфикт и Галина разговаривали об учебе ("Я так надеюсь, что занятия начнутся сразу же, меня больше всего интересуют превращения, знаешь, превращения со сменой пола, конечно, считается, что это очень трудно..."; "вы начнете с элементарного, иголки под ногти и тому подобное...").

Гарик, согревшийся и сонный, посмотрел на преподский стол. Огромаг пил из огромного гранёного стакана, сильно его запрокинув. Проффесор Макдональдс разговаривала с Владимиром Ильичом. Проффесор Бельчатник, в своем сумасшедшем подгузнике, беседовал с преподавателем в стильной чёрной одежде.

Все случилось внезапно. Препод в чёрном глянул Гарику прямо в глаза - и острая, горячая боль пронзила жопу мальчика.

- Ой! - Гарик прижал одну ладонь ко лбу, а вторую к пострадавшему месту.

- Что за хуйня? - встревожился Персик.

- Н-ничего.

Боль прошла так же быстро, как и появилась. Труднее было избавиться от впечатления, произведенного взглядом препода - чувствовалось, что Гарик ему сильно не понравился.

- А что это за препод, который разговаривает с проффесором Бельчатником? - спросил Гарик у Персика.

- А, так ты уже знаешь Бельчатника? Неудивительно, что он одел подгузник, это же проффесор Сергей Полиэтиленович. Он преподает самогоноварение, но всем известно, что на самом деле он метит на место Бельчатника. И он, этот Сергей, знает все, и про козла, и про бобра, и даже про защиту от них.

Гарик некоторое время наблюдал за Сергеем Полиэтиленовичем, но тот больше ни разу не взглянул в его сторону.

Наконец, десерты тоже испарились, и Владимир Ильич снова встал. Все замолчали.

- Э-хем - еще несколько слов, тепегь, когда мы все уже наелись, но ещё не нажгались. Пегед началом семестра хочу напомнить вам некотогые пгавила.

- Пегвокугсникам следует знать, что лес вокруг замка является гадиоактивным, там взогвалась атомная станция, и теперь это запгетная зона для всех учащихся без исключения. Об этом также следует вспомнить некотогым из стагших учеников.

Хитрющие глаза Ильича сверкнули в сторону близнецов Шварценфикт.

- Кроме того, господин Бгудзь, смотритель по гежиму, пгосил меня напомнить, что вам запгещается сгать в когидорах, и блевать тоже, для этого в казагме каждого факультета есть туалет. Дгаить туалет после этого пгедстоит в основном, конечно, пегвокугсникам, ну и тем, кто не понгавится лично мне.

- Набог в команды по фагшболлу состоится на втогой неделе семестга. Желающие иггать за свой факультет должны обгатиться к мадам Самогонщице.

- И, наконец, обязан пгедупгедить вас, что в этом году вход в пгавый когидор на тгетьем этаже кагается стгашной и нелепой смегтью.

Гарик заржал, но он был единственный, кто так сделал.

- Он что, серьезно? - тихо поинтересовался он у Персика.

- Хуй его знает, - нахмурился Персик, не отводя глаз от Ильича, - он же ебанутый, может установил там экспериментальные ловушки, ну или просто кто-то написал в том коридоре на стене матерный стишок про него - например... Уж нам, старостам, мог бы и показать...

- А тепегь, пгежде чем отпгавиться спать, давайте споем гимн нашей советской стганы! - закричал Ильич. Гарик заметил, что улыбки на лицах остальных преподавателей как-то застыли.

Ильич легонько тряхнул волшебной втыкалочкой, так, будто это мухобойка и он пытается прихлопнуть ею на лету муху, и из втыкалочки вылетела длинная красная лента. Она поднялась высоко над столами и, извиваясь подобно змее, сложилась в слова.

-Музыку вы все знаете, а кто не знает, тому мыть согтиры, - сказал Ильич, - и - поехали!

И школа затянула:

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки великая Русь...

Все забыли слова в разное время. В конце концов, остались только двойняшки Шварценфикт, они тянули слова очень медленно, на мотив похоронного марша. Ильич до последнего звука дирижировал им волшебной втыкалочкой, а когда они допели, смеялся громче всех.

-Ну что ж, сейчас мы еще накатим, а ученикам - на гогшки и спать! Магш!

Сквозь оживленно болтающую толпу первокурсники-курятниковцы вслед за Персик пошли из Большого Зала вверх по мраморной лестнице. Ноги у Гарика опять налились свинцом, но на этот раз только оттого, что он сильно объелся и устал. Ему так хотелось спать, что он даже ничему не удивлялся - ни тому, что люди на огромных плазменных панелях, висящих в коридорах, шептались и показывали факи, когда дети проходили мимо, ни тому, что Персик дважды провел их через двери, спрятанные за отодвигающимися панелями и за коврами на стене... Зевая, волоча ноги, ребята карабкались вверх по лестницам и, как раз когда Гарик стал гадать, долго ли еще осталось идти, процессия вдруг остановилась.

В воздухе висели использованные презервативы, целая стая, и, стоило Персику сделать шаг, как они начали падать сверху.

- Каспер, - шепотом объяснил Персик первокурсникам, - полтергейст.

Персик повысил голос:

- Каспер - покажись!

Ответом ему был громкий, непочтительный звук, похожий на тот, с которым вонючие газы вырываются из жирного зада пиндоса.

- Мне что, послать тебя нахуй?

Раздался хлопок, и появился маленький белый человечек со злобными, зелёными глазками и широким ртом. Он висел в воздухе, скрутив длинный хвостик в подобие турецкого тюрбана.

- Ооооо! - пропел он, недобро хохотнув. - Салаги! Вот умора-то!

Неожиданно он просвистел у них над головами. Все быстро нырнули вниз.

- Уйди, Каспер, а то я вызову охотников за привидениями, имей в виду! - рявкнул Персик.

Каспер вывалил язык и исчез, предварительно высыпав презервативы за шиворот Незнайке. Было слышно, как полтергейст несется прочь, задевая на лету рыцарские доспехи.

- От Каспера нужно держаться подальше, - предостерег Персик, возобновив движение. - С ним может справиться один лишь Ильич, правда он почему-то сильно боится каких-то там охотников. Ну вот, мы и пришли.

В самом конце коридора висел очередной телевизор, на экране которого было изображение очень толстой голой женщины, стыдливо прикрывающейся руками.

- Пароль? - спросила она.

- Трава - не наркотик, - отозвался Персик. Портрет сам по себе отъехал вверх, и в стене открылось круглое отверстие с неровными краями. Ребята протиснулись туда - Незнайке пришлось дать ускоряющий пендель - и оказались в общей кухне "Курятника", уютной, круглой комнате, уставленной нелепыми розовыми пуфиками.

Девочек Персик направил в дверь направо, за нею была женская казарма, а мальчиков - налево. Поднявшись по винтовой лестнице - очевидно, они находились в башне - первокурсники наконец-то увидели кровати: пять кроватей под балдахинами ярко-алого цвета. Белье было уже постелено. Слишком уставшие, чтобы много разговаривать, они разделись до трусов и плюхнулись в постели.

- Жратва охуенная, да? - пробормотал Роня из-за занавеси. - Уйди, Лариска! Пытается свить гнездо в простыне, представляешь?

Гарик хотел было спросить, пробовал ли Роня чупа чупс, но заснул практически сразу же.

Возможно, Гарик был несколько обожрался за ужином, и ему приснился очень странный сон. У него на голове лежал грязный подгузник проффесора Бельчатника, и этот подгузник все говорил с ним, доказывая, что ему нужно немедленно перевестись в "Змеюшник", потому что это - его судьба. Гарик спорил с подгузником, говоря, что не хочет идти в Змеюшник; подгузник становился все тяжелее и вонял все сильнее; Гарик попытался сбросить его, но тот, казалось, приклеился и до боли сжал голову - тут появился Малой, он ржал, глядя, как Гарик борется с подгузником - потом Малой превратился в учителя в модном чёрном прикиде, Сергея Полиэтиленовича, чей смех стал высоким и холодным - вспыхнул ослепительно-багровый свет, и Гарик проснулся, весь дрожа и в поту.

Он перекатился на другой бок и заснул снова. Проснувшись на следующее утро, он совершенно не помнил своего сна.

Глава 8 Проффесор Самогоноварения

- Вон, зацени!

- Где?

- Рядом с тем тупым парнем, чернявым.

- В очках?

- Видели его тупое ебало?

- Видели шрам?

Шушуканье преследовало Гарика с того самого момента, как он вышел из спальни на следующее после банкета утро. Дети, выстроившиеся в линейку перед входом в свои классы, вставали на цыпочки, чтобы получше рассмотреть его, или перебегали в конец очереди, чтобы еще раз пройти мимо него. От такого внимания Гарик чувствовал себя идиотом. Он старался сосредоточиться на том, чтобы найти дорогу в свой класс.

В "Нодваятсе" по слухам было сто сорок две лестницы: одни широкие и пологие; другие узкие и скрипучие; третьи вели хуй знает куда; четвёртые - давно обвалились. Еще были двери, которые не открывались, пока их вежливо не попросишь с перфоратором, а лучше с отбойным молотком, или двери, которые на самом деле были вовсе не двери, а самые обычные стены, которые просто очень хорошо притворялись. Кроме того, было очень сложно запомнить, что где находится, потому что всё непрерывно перемещалось с места на место. Люди на плазменных телевизорах постоянно ходили друг к другу в гости, а рыцарские доспехи, Гарик был абсолютно в этом уверен, могли при случае закусить незадачливым первокурсником.

Привидения тоже очень мешали жить. Невозможно не испугаться, когда кто-то вонючий выплывает прямо на тебя сквозь дверь, которую ты пытаешься открыть. Почти Безголовый Шотландец был крайне любезен с курятниковцами-новичками и всегда помогал найти дорогу, а вот полтергейст Каспер, если встретить его, когда опаздываешь на урок, осложнял жизнь побольше, чем две ротивовандальные двери плюс волчья яма, вместе взятые. Он мог нахлобучить тебе на голову корзинку для мусора, вытащить ковер из-под ног, забросать калом или незаметно проскользнуть под тобой и схватить за нос с криком: "ну и шнобель!".

Хуже Каспера - конечно, если такое вообще возможно - был смотритель Фаргус Брудзь. Гарик с Роней умудрились попасться ему в лапы в первое же утро. Брудзь схватил их при попытке пройти в дверь, которая, по неудачному совпадению, вела в запретный коридор на третьем этаже. Брудзь не поверил, что ребята потерялись, решил, что они членовредители, и грозил бросить их в садомазоподземелье, но тут, к счастью, мимо проходил проффесор Бельчатник, который их и выручил.

У Брудзя была кошка-зомби по имени госпожа Начинка, костлявое неживое создание цвета пыли с выпученными ярко-красными глазами-фонарями, такими же, как у самого Брудзя. Скотина самостоятельно патрулировала коридоры. Стоило чуточку нарушить правила, буквально на миллиметр преступить запретную черту, и она тут же, таинственным образом исчезая, бросалась звать Брудзя, который совершенно безшумно являлся через секунду. Брудзь лучше, чем кто-либо другой (за исключением разве что двойняшек Шварценфикт) разбирался в школьных секретных переходах и мог не хуже призрака выскочить из-под земли. Ученики дружно ненавидели его, а розовой мечтой большинства детей было облить госпожу Начинку бензином и сжечь.

Но если бы самой большой трудностью было найти дорогу до кабинета! Как бы не так! А сами занятия? Гарик очень скоро понял, что колдовство - это просто идиотское размахивание волшебной втыкалочкой и бормотание непонятных слов.

Каждую среду, в полночь, дети должны были, глядя в телескоп, изучать ночное небо, даже если его не было видно за облаками, хуй знает зачем зазубривать названия звезд и траектории движения планет. Три раза в неделю они отправлялись в теплицу на заднем дворе изучать травковедение под руководством проффесора Стебли, приземистой некрасивой хиппи, которая учила, как обращаться с незнакомыми травами и грибами, через что их удобнее курить или по другому использовать.

Самым скучным уроком была история партии, единственный предмет, который преподавал призрак. Проффесор Ебланнз был очень-очень стар и однажды по пьянке заснул перед камином в учительской - а на следующее утро пришел на урок уже без тела. Ебланнз бубнил и бубнил, а дети машинально записывали имена и даты, путая Орджоникидзе с Шеварнадзе.

Проффесор Шибзик, преподаватель волшебных жестов, был такой крошечный, что ему приходилось стоять на стопке книг, для того, чтобы ученикам было видно его из-за кафедры. На первом занятии во время переклички он, прочитав фамилию Гарика, издал восторженный крик и наебнулся под стол.

Проффесор Макдональдс, как и все остальные учителя в школе, обладала своей, ярко выраженной индивидуальностью. Гарик был прав, когда подумал, что она не тот человек, которому лучше не попадаться. Строгая и не очень умная, она задала тон отношений на первом же занятии, едва только детям позволено было сесть.

- Превращения - самый сложный и опасный вид колдунства, который вы будете изучать в "Нодваятсе", - сказала она. - Те, кто будет валять дурака у меня на занятиях, покинут класс нахуй. Это первое и последнее предупреждение.

Потом она превратила стол в свинью и обратно. Дети были в восхищении и не могли дождаться, когда и им будет позволено проделать нечто подобное, но вскоре осознали, что до превращения своих врагов в животных им еще очень и очень далеко. После того, как они долго писали в тетрадку сложные формулы, каждому была выдана спичка, которую следовало превратить в иголку. К концу урока одна только Галина Грымзова смогла хоть сколько-нибудь поменять вид спички; проффесор Макдональдс показала всему классу, что спичка стала вся серебряная и острая на конце, а после пообещала, что следующем уроке запустит иголки под ногти учеников - и похуй, что спички толще и будет больнее - будет лишний стимул лучше стараться.

Все с нетерпением ожидали первого урока по защите от козла, но оказалось, что занятия у проффесора Бельчатника - просто какая-то унылая хуйня. В классе сильно пахло чесноком; как говорили, чеснок в огромных количествах поедался проффесором Бельчатником для отпугивания женщин, которые когда-то, до смены проффесором ориентации, имели с ним половую связь и которые, по опасению проффесора, почему-то однажды непременно должны будут вернуться. Подгузник, объяснил он ученикам, был подарен ему одним трёхлетним афроамериканским принцем в знак благодарности за избавление от бяки или буки, но дети не очень поверили этой истории. Во-первых, когда любопытный Симочка Рабинович попросил рассказать подробнее про борьбу с букой, проффесор Бельчатник покраснел и заговорил о погоде; во-вторых, от подгузника исходил отвратительный запах - двойняшки Шварценфикт утверждали, что он тоже набит толчёным чесноком вперемешку с говном, чтобы защищать проффесора Бельчатника со всех уязвимых мест.

Гарик вздохнул с облегчением, когда понял, что не так уж отстает от всех остальных. Многие дети были из семей хумансов и, так же, как он сам, до поры до времени не подозревали, что являются колдунами и ведьмами. А учить приходилось так много всякой ненужной хуйни, что всерьез заниматься этим никто и не пытался.

В пятницу у Гарика с Роней был особый день: они наконец-то смогли добраться к завтраку в Большой Зал Столовой, ни разу не потерявшись по дороге. Хотя бы сегодня они будут сытыми с самого утра!

- Что у нас сегодня? - спросил Гарик у Рони, посыпая овсянку сахаром.

- Первые две пары - самогоноварение, вместе со змеюшниковцами. - ответил Роня. - Сергей ведь декан в "Змеюшнике". Говорят, он дрючит их во все дыхательные и пихательные на своих занятиях - увидим, правда ли это.

- Хорошо бы Макдональдс для разнообразия не дрючила нас, - сказал Гарик. Проффесор Макдональдс была деканом факультета "Курятник", но это отнюдь не помешало ей на вчерашнем занятии осуществить свои угрозы по поводу иголок, хорошо хоть потом магией вылечила.

В это время прибыла почта. Сейчас Гарик уже привык, но в первое утро прямо охуел, когда в Большой Зал Столовой во время завтрака влетела добрая сотня различных птиц и закружила над столами в поисках хозяев, а потом стала сбрасывать письма и содержимое кишечника им на головы.

До сих пор Растафара ничего не приносила Гарику. Она иногда подлетала пощипать его за уши или поклевать овсянки, прежде чем отправиться отдыхать в птичник вместе с остальными птицами. Этим утром, однако, она приземлилась между вазочкой с майонезом и пепельницей и бросила записку Гарику на тарелку. Гарик немедленно вскрыл послание. Очень неаккуратным почерком там было написано:

Дарогой Гарек,

В пятнецу, то исть на день ранише читверха, ва втарой полавине диня ты свабоден, ни хочишь ли выпить со мной, часа в три-читире? Хачу услышать аттибя пра первую ниделю фшколе. Пашли атвет сваронай.

Огромаг

Гарик отобрал у Рони ручку, и на обороте записки нацарапал "Конечно, хочу, увидимся", после чего отослал Растафару.

Выпивка с Огромагом пришлась бы очень кстати, теперь Гарика ждало впереди хоть что-то хорошее, иначе урок самогоноварения оказался бы для него еще более тяжким испытанием. До сих пор за все время учебы с Гариком не случалось ничего более неприятного.

На банкете в честь начала учебного года Гарику показалось, что проффесору Сергею Полиэтиленовичу он нихуя не понравился. К концу первого урока самогоноварения он понял, что был не прав. Он не просто не понравился проффесору - тот просто считал Гарика за говно.

Занятия по самогоноварению проводились в одном из подземелий замка. Там было гораздо теплее, чем наверху, и мурашки бегали бы по телу в любом случае, даже если бы по полкам не были расставлены многочисленные банки с заспиртованными половыми органами различных жывотных.

Сергей Полиэтиленович, как и Шибзик, начал урок с переклички и, подобно Шибзику, сделал паузу на фамилии Гарик.

- Ах, да, - сказал он тихо, - Потный, Гарик Потный... Наша новая... суперзвезда.

Драчун Малой и его дружки Баттхед и Бивис похихикали в ладошки. Сергей закончил перекличку и оглядел класс. В глазах не было и следа доброты. Это были пустые и холодные глаза, наводившие на мысль о дырке в жопе.

- Вы пришли сюда, чтобы изучать точную науку и тонкое искусство приготовления волшебных эликсиров, - начал он. Он говорил почти шепотом, но ученики ловили каждое его слово - как и проффесор Макдональдс, Сергей Полиэтиленович владел искусством без малейших усилий удерживать внимание класса. - Поскольку здесь нет ничего от нелепого размахивания втыкалочками, то многие из вас с трудом поверят, что это можно назвать колдунством. Я и не жду, что вы сумеете по достоинству оценить волшебную красоту тихо кипящей колбы и мерцающего в холодильнике конденсата, деликатную силу жидкостей, прокрадывающихся по человеческим венам, околдовывающих ум, порабощающих чувства... Я могу научить вас разливать по стаканам водку, настаивать на своём, поджигать огненную воду... если только вы не такие же непроходимые идиоты, как те, кого мне обычно приходится учить.

За этой непродолжительной речью последовало долгое молчание. Гарик с Роней обменялись удивленными взглядами. Галина Грымзова ерзала седалищем на краешке стула, готовая в любую секунду начать доказывать, что уж она-то не идиотка.

- Потный! - вдруг вызвал Сергей. - Что получится, если насыпать толченный корень аира в настойку полыни?

Толченный корень чего в настойку на чём? Гарик оглянулся на Роню. У того на лице застыло ничуть не менее ошарашенное выражение, чем у самого Гарик, зато рука Галины так и выстрелила в воздух.

- Я хз, то есть я не знаю, сэр, - ответил Гарик.

Губы Сергея Полиэтиленовичу искривились в усмешке.

- М да, одной репутации суперзвезды тут явно недостаточно.

На поднятую руку Галины он не обратил никакого внимания.

- Попробуем еще. Потный, что будет, если смешать портвейн с водкой?

Галина вытянула руку насколько было возможно без того, чтобы наебнуться со стула. А Гарик не имел ни малейшего представления о таком странном коктейле. Он старался не смотреть в сторону Малого, Баттхеда и Бивиса, сотрясавшихся от дикого хохота.

- Не знаю, сэр.

- Полагаю, до школы вы не заглядывали в приличные заведения, верно, Потный?

Гарик заставил себя не отводить взгляд от этих холодных глаз. У него никогда не было лишних денег, чтоб шляться по кабакам, он, правда, слегка полистал учебники до школы, но неужели Сергей Полиэтиленович считает, что он обязан помнить всю лабуду, что написана в "Слабоалкогольных отварах и зельях"?

Сергей по-прежнему не обращал внимания на подпрыгивающую руку Галины.

- Может быть, вас привлекали заведения иного рода? Скажите мне, Потный, сколько волосков на лобке у йети?

Галина встала, вытягивая руку так, будто пыталась достать до потолка и довольно отчетливо шепча, -

Триста пятьдесят два, триста пятьдесят два.

- Я не считал, - стараясь сохранять спокойствие, ответил Гарик, - вон Галя знает, почему бы вам не спросить ее?

Раздались смешки; Гарик встретился глазами с Симочкой, и тот подмигнул. Сергей Полиэтиленович, однако, был недоволен.

- Сядьте, - рявкнул он Галине. - К вашему сведению, Потный, аир с полынью на спирту образуют один из базовых рецептов простейшего абсента, после перегонки, конечно. Портвейн с водкой о, это просто нектар, но в вашем дилетантском случае один из легчайших способов хорошенько проблеваться. Что же касается волосков на лобке у йети... Ну, в чем дело? Почему никто не записывает?

Раздался лихорадочный шелест пергамента и скрип перьев. В этом шуме Сергей произнес тихим голосом:

- С факультета "Курятник" по вашей милости снимается один балл, Потный.

По мере того, как урок продолжался, положение "Курятника" не улучшилось. Сергей разбил класс на пары и велел всем согласно методичке собрать простейшую перегонную установку, затем смешать и перегнать две модельные жидкости. Он стремительно расхаживал по классу в своем длинном черном платье, наблюдая, как дети взвешивают голубую жидкость Љ 1 с жёлтой жидкостью Љ 2, и критиковал всех и каждого за исключением Малого, который, кажется, понравился ему с первого взгляда. Сергей как раз призывал всех посмотреть, как идеально Малой прикрепил алонж к холодильнику, когда вдруг откуда-то повалили клубы вонючего зеленого едкого дыма, и по всему подземелью разнеслось громкое шипение. Незнайка умудрился пережать горлышко колбы лапой, она треснула, и теперь адское зелье, которое они перегоняли, тонкой струйкой лилось прямо в работающий колбонагреватель. В считанные секунды все повскакали на стулья. Незнайка, которого обдало паром, стонал от боли, а по его рукам быстро распространялись страшные красные ожоги.

- Косорукий идиот! - заорал Сергей, убирая разлитую жидкость мановением волшебной втыкалочки. - Видимо, вы не проверили прокладки на лапе?

Незнайка всхлипывал - ожоги уже добрались до его носа.

- Отведите его в больничку, - резко приказал Сергей Симочке. И тут же обрушил гнев на Гарика и Роню, работавших рядом с Незнайкой.

- Вы, Потный - почему вы не остановили идиота? Думали прибалдеть, нанюхавшись паров? Это, же модельные жидкости, учебные, никакого эффекта. "Курятник" вряд ли скажет вам спасибо - вы потеряли еще один балл.

Это было не совсем так, Гарик лично снял прокладки с лапы и подсунул её Незнайке - чисто посмотреть что выйдет! На какой-либо эффект паров он вовсе не рассчитывал. Роня пнул его под прикрытием котла.

- Не спорь с ним, - прошептал он, - говорят, Сергей Полиэтиленович в гневе бывает просто ужасен.

Когда через час они карабкались из подземелья вверх по ступенькам, Гарик был страшно подавлен и все время лихорадочно обдумывал случившееся. Хуй с ними, с какими-то там идиотскими баллами, но за что же Сергей Полиэтиленович так сильно его ненавидит?

- Не расстраивайся, - утешал его Роня. - Федю и Васю Сергей Полиэтиленович тоже всегда наказывает и вычитает баллы. А можно, я пойду с тобой к Огромагу?

Без пяти три они вышли из замка и отправились через двор на опушку Запретного леса, где стоял домик Огромага. Над входной дверью висело ружье какого-то гигантского калибра и две гранаты.

Гарик постучал. Изнутри донеслось отчаянное царапанье и гулкий вой. Потом раздался голос Огромага, приговаривавший: "назад, Барбос, назад".

В чуть приоткрывшемся дверном проеме появилась жирная зеленая ряха Огромага.

- Погодите, - сказал он. - Назад, Барбос.

Он впустил ребят, с огромными усилиями удерживая за ошейник невероятно откормленного пекинеса.

В сторожке была всего одна комната. С потолка свисали кучи какого-то хлама, на открытом огне плавился, горел и вонял китайский пластмассовый электрочайник, а в углу стоял массивный дубовый стол, накрытый листом оргстекла.

- Будьте как дома, но не забывайте, что вы в гостях, - пригласил Огромаг, отпуская Барбоса. Пес тут же набросился на Роню и стал облизывать ему уши. Как и сам Огромаг, Барбос был вовсе не таким свирепым, каким казался.

- Это Роня, - сказал Гарик Огромагу, который наливал кипяток в большой заварочный чайник и выкладывал на тарелку каменно-черствые воблы.

- Очередной Шварценфикт, так? - спросил Огромаг, глянув на кудряшки Рони. - Полжизни убил, гонясь за твоими братишками с эспандером по лесу.

Каменные воблы при ближайшем рассмотрении оказались начинёнными такими же окаменевшими опарышами, но Гарик с Роней притворились, будто они в восторге от угощения и рассказали Огромагу о своих первых впечатлениях. Барбос положил голову Гарик на колени и обслюнявил ему халат.

Роня с Гарик с восторгом услышали, что Огромаг обозвал Брудзя "старым кровососом".

- На самом деле его фамилия - Бруджа, он вампир-ренегат. А эта его зомбокошка, госпожа Начинка, вот бы с осиновым колом её познакомить. Знаете, что, когда я захожу в школу, она повсюду за мной таскается и мурлычит, типа домогается? Не отъебёшься - это Брудзь ей так велит.

Гарик рассказал Огромагу о том, что случилось на уроке у Сергея Полиэтиленовича. Огромаг сказал, что Гарик не должен терять бдительности, ведь Сергею Полиэтиленовичу на жизнь из учеников практически похуй.

- Но меня он прямо-таки ненавидит!

- Хуета, - не поверил Огромаг. - Он всех ненавидит, считает тупыми косорукими болванами.

И все же Гарику показалось, что Огромаг при этих словах отвел глаза.

- А что поделывает твой брателло Карлос? - спросил Огромаг у Рони. - Хороший парень - жывотных любит, хоть и не без излишеств.

Интересно, он нарочно сменил тему, подумал Гарик. Пока Роня рассказывал Огромагу, как Карлос работает с цыганами, Гарик взял со стола кусок газетной бумаги. Это оказалась вырезка из "Пиздабольской газеты":

ПОПЫТКА ВЗЛОМА В БАНКЕ "НАЦЫЯНАЛЬНЫЙ"

Продолжается расследование попытки взлома в банке "Нацыянальный", предпринятой 31 июля, как полагают, неизвестными самоубийцами.

Жиды - сотрудники банка, утверждают, что в желудках погибших свыней не обнаружено ничего противоестественного. По утверждению сотрудников, взломщики пытались открыть ячейку, которая была стерилизована в установленном порядке немногим ранее в тот же день.

"Однако мы не намерены сообщать гоям, что именно содержалось в данной ячейке, поэтому советуем всем приходить и проверить лично, ведь нашим любимым животным надо питаться разнообразно", - заявил сегодня днем жид по связям с общественностью.

Гарик вспомнил: в поезде Роня уже говорил, что кто-то пытался ограбить "Нацыянальный", но не сказал, когда именно это случилось.

- Огромаг! - воскликнул Гарик. - Этот взлом в "Нацыянальном" случился в мой день рождения! Может быть, это происходило как раз тогда, когда мы там были!

На этот раз не оставалось сомнений - Огромаг спрятал глаза. Он матюгнулся и предложил Гарику еще пива. Гарик перечитал статью. В ячейке, которая была стерилизована в установленном порядке немногим ранее в тот же день. Огромаг освободил ячейку номер шестьсот шестьдесят шесть, если, конечно, это можно назвать "стерилизацией", то, что он забрал оттуда маленький мятый пакетик. Было ли это то самое, за чем охотились воры?

Когда Гарик с Роней покачиваясь шли обратно в замок на ужин, с карманами, отвисшими под тяжестью воблы, от которой они не решились отказаться, Гарик подумал, что пока еще ни один урок не вызывал у него столько разных мыслей, как это чаепитие с Огромагом. Значит, Огромаг забрал радиоактивный пакетик как раз вовремя? Где же теперь этот пакетик? И знает ли Огромаг что-то такое про Сергея Полиэтиленовича, о чем не хочет говорить?

Глава 9 Полуночная стрела

Раньше Гарик ни за что бы не поверил, если бы ему сказали, что он встретит мальчика, которого будет ненавидеть больше, чем ненавидел Володю - но это было до встречи с Драчуном Малым. К счастью, со змеюшниковцами первокурсники "Курятника" встречались только на самогоноварении, так что им не так уж часто приходилось видеть Малого. По крайней мере, так было до тех пор, пока в общей гостиной "Курятника" не повесили объявление, прочитав которое, все дружно застонали. Полетные занятия начинались в четверг - и "Курятник" должен был учиться вместе со "Змеюшником".

- Пиздец, - с мрачной иронией произнес Гарик, - именно этого мне и не хватало. Наебнуться перед Малым, перед этим придурком, с электровеника.

Гарик изрядно боялся высоты и вообще попытался бы избежать этих занятий. Если у человека есть ноги - тогда нахуя ему летать!

- Почему именно ты обязательно наебнёшься, - успокоительно сказал Роня. - Конечно, Малой вечно хвастается, как он охуительно играет в фаршболл, но я готов поспорить, что он пиздит. Как и все, впрочем.

Малой и правда все время говорил о полетах. Он громко сетовал по поводу того, что первокурсников не принимают в команды по фаршболлу и рассказывал длинные прекрасные в своем идиотизме истории, всегда кончавшиеся одинаково, тем, как он чуть было не обоссал сверху вертолет с хумансами. Впрочем, Малой был в этом не одинок: судя по вракам Симочки Рабиновича, последний провел детство в воздухе, летая на электровенике над комплексами ПВО. Даже Роня был всегда готов поведать любому, кто соглашался слушать, о том случае, когда он, на старом детском пылесосе Карлоса, чудом избежал столкновения со стулом. Все дети из колдовских семей постоянно разговаривали о фаршболле. Роня даже чуть не подрался с Фомой Длинным, который жил с ними в одной комнате, из-за футбола. Роня был не в состоянии понять, что это за игра такая, с одними некрасивыми мужиками, где даже нельзя летать. Гарик застал Роню за тем, что тот тыкал втыкалочкой в висящий над постелью Длинного плакат с изображением ланданского Арсенала и пытался подрисовать игрокам вторичные половые признаки.

Незнайка еще ни разу не летал, ему это было нахуй не надо, да и бабушка его и близко не подпускала к электровеникам. Про себя, Гарик считал, что у нее были для этого все основания, Незнайка вечно умудрялся нализаться своей жабы, а после попадал в истории, даже стоя обеими ногами на земле.

Галина Грымзова волновалась из-за полетов не меньше Незнайки, потому что летать нельзя научиться по книгам - не то чтобы она не пробовала. В четверг за завтраком она чуть было всех не уморила различными дебильными советами, почерпнутыми ею из библиотечной книги "Фаршболл сквозь века". Незнайка впитывал каждое слово, видимо очередная порция галлюциногенной слизи вызвала какой-то необычный приход, но зато все остальные вздохнули с облегчением, когда лекция Галины оказалась прервана прибытием почты.

После записки от Огромага письма для Гарик больше не приходили, и Малой, разумеется, быстро это заметил. Принадлежавший Малому карликовый орёл ежедневно приносил коробки с конфетами, которые Драчун жадно пожирал за змеюшниковским столом.

Амбарная летучая мышь принесла Незнайке посылку от бабушки. Он радостно вскрыл ее и достал довольно большой стеклянный шар, наполненный, по виду, дымом марихуаны. Сбоку находилось небольшое отверстие для мундштука.

- Это Просветляющий кальян! - обрадованно объявил Незнайка. - Бабушка знает, что я вечно все забываю - а эта штука напоминает, если ты что-то забыл сделать. Смотрите - если взять его в руки покрепче, затянуться, а дым внутри покраснеет... Ой! - Его лицо омрачилось, потому что кальян сразу же побагровел, - Если ты что-то забыл...

Пока Незнайка старался вспомнить, что же он забыл, Драчун Малой, проходивший мимо стола "Курятника", выхватил Просветляющий кальян у него из рук.

Гарик с Роней вскочили. В глубине души они давно искали повода вломить Малому нерукотворных пиздюлей. К сожалению, проффесор Макдональдс, обладавшая сверхъестественной способностью предчувствовать мордобой, в мгновение ока оказалась рядом.

- В чем дело?

- Малой взял мой Просветляющий кальян, проффесор.

Ругнувшись в сторону, Малой тут же швырнул шарик обратно на стол.

- Хотел затянуться, - бросил он небрежно и, шаркая, удалился в сопровождении эскорта - Баттхеда и Бивиса.

В три тридцать пополудни Гарик, Роня и остальные курятниковцы торопливо бежали вниз по ступенькам главного входа - во двор на первое в жизни летное занятие. Был ясный день, дул легкий ветерок, и мусор волнами колыхался под ногами, когда по пологому склону они спускались на гладкий, ровный плац в дальней части двора, за которым высились темные, зловеще раскачивавшиеся деревья заражённого леса.

Змеюшниковцы уже собрались. На земле были аккуратно разложены двадцать электровеников. Гарик однажды слышал, как Федя и Вася Шварценфикт жаловались, что школьные модели - просто допотопное говно, то вибрируют, если залетишь слишком высоко, а то, например, включают реверс и тогда мусор летит прямо в лицо.

Прибыла учительница, мадам Самогонщица, невысокая толстая женщина с красным одутловатым лицом и припухшими глазами.

- Ну, и чего же это мы ждем? - рявкнула она. - Встали рядом со своими электровениками. Бегом!

Гарик посмотрел вниз, на доставшийся ему веник - видавший виды, с не раз залатанным мешком для сбора мусора - по сути, обыкновеннейший пылесос модели тридцатилетней давности.

- Вытяните правую руку над веником, - приказала мадам Самогонщица, стоя перед построившимися в ряд учениками, - и скажите: "Встать!".

- ВСТАТЬ! - закричал нестройный хор.

- Симочка, Роня, вы дебилы! Руку держать над вениками, а не над своей ширинкой! Гарик, тебя это тоже касается! Ещё раз!

- ВСТАТЬ! - повторили ученики.

У Гарика чукоять пылесоса тут же вскочила в руку, но так было не у всех. Электровеник Галины Грымзовой почему-то урчал и вонял палёной изоляцией, а у Незнайки вообще даже не пошевелился. Может быть, электровеники, как тупые животные, чувствуют, если ты их боишься, подумал Гарик; ведь голос у Незнайки дрогнул так, что стало ясно - он и думать не хочет о том, чтобы отрывать ноги насекомым. Гарик тоже не хотел, но тётя Даздраперма так настойчиво пыталась заставить его пылесосить свою комнату, что пылесос Гарика, в отличие от большинства колдунских детей, совершенно не пугал.

Мадам Самогонщица показала, как следует садиться на электровеники, чтобы не соскальзывать с них, и стала расхаживать вдоль рядов, поправляя положение рук. Гарик с Роней испытали злорадное наслаждение, когда преподша популярно объяснила Малому, что тот по жизни делал все неправильно.

- Это тебе не состязания по спортивной мастурбации, Малой, -уточнила она, -Это там ты будешь класть руки, как тебе удобно, а здесь - как я тебе сказала, крысеныш!

- Сейчас, по свистку, нажимаете тумблер, затем с силой оттолкнитесь от земли, - продолжила объяснения мадам Самогонщица, - делаете в воздухе пируэт, а потом сразу спускайтесь, для этого слегка наклонитесь вперед. По свистку - раз - два - Незнайка, издергавшийся от боязни свалиться с высоты, когда все полетят, нажал тумблер раньше, чем мадам Самогонщица поднесла свисток к губам.

- Фальшстарт! Вернись, придурок! - закричала она, но Незнайка летел вертикально вверх, как пробка из бутылки - три метра - шесть метров. Гарик видел, как Незнайка, со смертельно-бледным перепуганным лицом, глянул вниз, охуел от ужаса, руки его соскользнули и - ШМЯК! - раздался ужасный звук упавшего тела - Незнайка бесформенной кучей говна лежал в траве. Электровеник его продолжал подниматься все выше и выше, потом встал на курс, лениво поплыл на юг, к тёплому морю и, наконец, скрылся из виду.

Мадам Самогонщица, с багровым от ярости лицом, склонилась над Незнайкой.

- Сломал запястье, два ребра и пеннис, - услышал Гарик. - Ну давай, придурок, вставай - ничего страшного, до свадьбы заживёт, наверное!

Она повернулась к остальным.

- Приказываю не тормозить, пока я отведу этого идиота в медпункт, а подмести, наконец, плац! Вручную, тумблерами и ебальниками не клацать - иначе вылетите из "Нодваятса" раньше, чем успеете сказать "фаршболл". Ну, пойдем, тормоз ты наш.

Едва они отошли, Малой разразился презрительным хохотом.

- Видели его лицо, этого мешка с дерьмом?

Остальные змеюшниковцы тоже захохотали.

- Завали ебальник, Малой! - рявкнула Падлюка Зарипова.

- Оооо, ты защищаешь Долгопися? - презрительно удивилась Эдуарда Паркинсон, змеюшниковница с глупым лицом. - Вот уж не думала, Падлюка, что тебе нравятся обдолбаные нарки.

- Смотрите! - крикнул Малой, бросаясь вперед и хватая что-то с земли. - Это же та самая беспонтовая штука, которую прислала бабка Долгопися.

Просветвляющий кальян засверкал на солнце, когда Малой поднял его вверх.

- Дай затянуться, Малой, - спокойно проговорил Гарик. Все повернулись и с любопытством ждали, что будет.

Малой мерзко ухмыльнулся.

- Да нихуя я тебе не дам, понял, пидар! Я лучше полечу дуну, где нибудь повыше, ну, например... на дереве?

- Дай сюда! - заорал Гарик, но Малой вскочил на электровеник и взлетел. Оказалось, он не врал, он действительно умел летать, и летать нихуёво. Зависнув над одной из самых верхних ветвей дуба, он крикнул: "Э, догони, петух!"

Гарик схватил веник.

- Нет! - отчаянно закричала Галина Грымзова. - Мадам Самогонщица велела не клацать - из-за тебя мы все огребём!

Но Гарику было похуй на ее крики. Кровь от ярости стучала у него в ушах. Он оседлал электровеник, вжал тумблер, с силой оттолкнулся от земли и сразу же стал подниматься вверх, вверх; ветер отбросил назад его волосы, полы одежды хлопали сзади - волна наслаждения окатила его, и он понял, что наконец-то нашлось то, что можно делать без всякого обучения - летать было элементарно, почти как дрочить, и даже совсем не страшно. Он слегка потянул ручку электровеника вверх, чтобы подняться немного повыше. До него донеслись визги и вопли оставшихся далеко внизу девочек, и восторженное гиканье Рони.

Гарик резко развернул веник и оказался лицом к лицу с Малым. Малой оцепенел.

- Дай сюда, - повторил Гарик, - а то пизды дам!

- С волосами? - сказал Малой, старавшийся не терять лица, но не сумевший скрыть страха.

Чудесным образом Гарик знал, как ему следует двигаться. Он наклонился вперед, крепко ухватил ручку электровеника обеими руками, и он как копье понесся прямиком в жопу Малого. Малой чудом увернулся, а Гарик, которого сильно занесло, чуть не наебнулся с транспортного средства. Оставшиеся на земле зааплодировали.

- Что, Малой, тут тебе никаких Баттхедов и Бивисов, как же ты без них дрочить планируешь? - издевательски прокричал Гарик.

Видимо, Малой думал о том же. И придумал.

- Э, дятел, лови! - крикнул он и подбросил кальян высоко в воздух, а сам устремился вниз на землю.

Гарик смотрел на кальян, который, как в замедленной съемке, сначала поднялся ввысь, а затем начал падать. Мальчик пригнулся и направил электровеник вниз - в следующую секунду он уже стремительно набирал скорость в почти отвесном падении, пытаясь нагнать кальян - ветер свистел в ушах, сливаясь с возгласами наблюдателей - Гарик протянул руку - и в метре от земли подхватил кальян, как раз вовремя, чтобы на бреющем полёте метко харкнуть в Малого, после чего мягко приземлился на траву с благополучно зажатым в кулаке кальяном.

- ГАРИК ПОТНЫЙ! Что, допрыгался, маленький ублюдок?!

Сердце мальчика упало гораздо быстрее, чем он сам только что упал с неба. К нему бежала проффесор Макдональдс. Гарик, дрожа, поднялся на ноги.

- Никогда - за всю мою работу в "Нодваятсе" - Потрясение почти лишило проффесора Макдональдс дара речи, и ее очки грозно сверкали: "Как ты смел - мог сломать дорогостоящий летательный аппарат..."

- Он не виноват, проффесор...

- Помолчите, мисс Зарипова...

- Но Малой...

- Достаточно, господин Шварценфикт. Потный, следуйте за мной, сейчас же.

Покидая поле, Гарик успел заметить победное выражение на лицах Малого, Баттхеда и Бивиса. Он тупо побрел за проффесором Макдональдс, решительной походкой направлявшейся к замку. Теперь его точно выпорют, это ясно. Он хотел что-то сказать, как-то защититься, но голос не слушался. Проффесор Макдональдс ни разу не обернулась; ему приходилось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ней.

Вверх по ступеням главного входа, вверх по внутренней мраморной лестнице, а проффесор Макдональдс все еще не произнесла ни единого слова. Она решительно маршировала по коридорам, с силой распахивая перед собой двери. Гарик обречённо трусил следом. Должно быть, его ведут пыточную камеру? Он вспомнил об Огромаге, которому сломали пеннис, но оставили дворником. Может быть, ему тоже сейчас сломают? У него скрутило живот от мысли, что Роня и остальные станут настоящими коммунистами, в то время как он, тоскливо наблюдая за ними со стороны, станет унылым пассивным педиком...

Проффесор Макдональдс остановилась перед входом в какой-то класс. Она приоткрыла дверь и просунула внутрь голову.

- Прошу прощения, проффесор Шибзик, можно мне Дрына? На минутку?

Дрына? в панике подумал Гарик; это что, какая-нибудь палка, которую мне запихают... нет, лучше не думать о плохом...

Но Дрын оказался человеком, пятиклассником плотного телосложения, который вышел из класса проффесора Шибзика в полном отупении.

- Идите за мной, оба, - приказала проффесор Макдональдс, и они строем отправились по коридору, Дрын на ходу тупо рассматривал Гарика.

- Входите.

Проффесор Макдональдс распахнула перед ними дверь в другой класс, где никого не было, за исключением Каспера. Полтергейст был занят: расписывал доску неприличными словами.

- Пшёлнах, Каспер! - рявкнула она. Каспер с грохотом уронил мел в жестяную урну и вылетел из комнаты, бормоча проклятия. Проффесор Макдональдс захлопнула за ним дверь и повернулась лицом к ребятам.

- Потный, это Дрын, Дрын Оливин. Дрын - я нашла вам Уборщицу.

Озадаченное выражение на лице Дрына сменилось полным непониманием сути происходящего.

- В натуре, проффесор?

- Абсолютно, - решительно подтвердила проффесор Макдональдс. - Это прирожденный талант. Никогда не видела ничего подобного. Вы ведь первый раз летали на электровенике, правда, Потный?

Гарик молча кивнул. Он совершенно не понимал, что происходит, но, кажется, его не собирались бить, и его ноги постепенно начали обретать чувствительность.

- Он подхватил эту хреноту рукой, буквально обрушившись с двадцатиметровой высоты, - рассказывала проффесор Макдональдс Дрыну. - И потом метко харкнул в Малого. Сам Карлос Шварценфикт не смог бы так.

При этих словах Дрын засиял, как человек, все мечты которого сбылись в одночасье.

- Когда-нибудь зырил, как гамают в фаршболл? - возбужденно спросил он.

- Дрын у нас капитан курятниковской команды, - пояснила проффесор Макдональдс.

- У него и фигура как раз то, что нужно для Уборщицы, - говорил Дрын, обходя Гарик кругом и оценивающе осматривая его со всех сторон. - Легкий - быстрый - надо подобрать ему приличную модель, проффесор - я думаю, "Гнусмас 2000" или "Спилиф турбо".

- Мне нужно будет поговорить с Владимиром Ильичом насчет того, можно ли обойти правило относительно первокурсников. Но, клянусь небом, нам не нужна команда сыкливых дегенератов, как в прошлом году. В последнем матче змеюшниковцы просто обосрали нас, я потом чуть не месяц не могла смотреть Сергею Полиэтиленовичу в глаза...

Проффесор Макдональдс вперила в Гарик суровый взгляд поверх очков.

- Надеюсь услышать, что вы не продуете ни одного матча, Потный, иначе я могу изменить свое мнение о полагающемся вам наказании.

И тут ее лицо осветила неожиданная улыбка.

- Ваш отец гордился бы вами, - сказала она. - Он сам превосходно играл в фаршболл.

- Ты шутишь.

Это было в обед. Гарик только что закончил рассказывать Роне обо всем, что случилось после того, как проффесор Макдональдс увела его со двора. У Рони во рту находился кусок хлеба и ломоть ливерной колбасы с чесноком, но он совершенно забыл, что нужно жевать.

- Уборщицей? - невнятно переспросил он. - Но первокурсники никогда - ты будешь самый молодой игрок за последние...

- Сто лет, - докончил за него Гарик, сам набивая рот колбасой. Он как-то жутко проголодался после треволнений сегодняшнего дня. - Дрын говорил.

Роня был так потрясен, так восхищен, что не находил слов, а просто сидел и смотрел на Гарика, бессмысленно открыв рот.

- На следующей неделе у меня начнутся тренировки, - сказал Гарик, - только не говори никому, Дрын велел не пиздеть.Вот бы еще мне сказал, как соскочить с этого маразма...

В зал вошли Федя и Вася Шварценфикты, огляделись, увидели Гарик и поспешили к нему.

- Молоток, - зашептал Вася, - Дрын рассказал нам. Мы тоже в команде - мы Вышибалы.

- Вот увидите, в этом году мы точно отвоюем кубок, и, конечно, насрём в него - сказал Федя. - Мы ни разу не выигрывали с тех пор, как Карлос закончил школу, но уж в этом году команда подбирается отличная. А ты, наверно, здорово выступил, Гарик, Дрын чуть ли не заикался, когда говорил о тебе.

- Ладно, нам надо идти, Ли Джордан нашел совершенно новый способ перекрашивать пеннис.

- А я уверен, что это тот самый, со смесью зелёнки с уксусной кислотой, который мы обнаружили еще в первом классе. Все, покеда!

Не успели отойти Федя с Васей, как явились другие, куда менее приятные, личности: Малой в сопровождении эскорта, Баттхеда и Бивиса.

- Прощальный ужин, да, Потный? Во сколько казнь?

- Рядом со своими очаровашками ты гораздо храбрее, - произнес Гарик ледяным тоном. Конечно, в Баттхеде и Бивисе не было абсолютно ничего внушающего страх или трепет, но здесь, неподалеку от Высокого Стола, за которым сидело полным-полно преподов, им с Роней оставалось только мечтать о хорошем мордобое.

- Я готов сразиться с тобой один на один в любое время, - бросил Малой. - Если не боишься, сегодня вечером. Колдунская стрела. Без физического контакта - одни пеннисы. Что это с тобой? Полагаю, ни разу не слышал про колдунские стрелы?

- Разумеется, слышал, - вмешался Роня, - я буду вторым номером, а у тебя кто?

Малой смерил взглядом своих приятелей.

- Баттхед, - решил он. - В полночь годится? Встретимся в мусорной комнате; там всегда не заперто.

Когда Малой ушел, Роня и Гарик переглянулись.

- Что это такое, колдунская стрела? - спросил Гарик. - И что значит, что ты будешь вторым номером?

- Второй номер должен занять твое место, если ты погибнешь, - небрежно сказал Роня, приступая наконец к ливерной колбасе. Однако, поймав выражение лица Гарик, быстро добавил: - Но погибают только на настоящих стрелах, понимаешь, когда бьют членом по лбу. А вы с Малым сможете самое большее обкончать друг друга. Никто из вас не владеет магией настолько, чтобы причинить другому настоящий вред. Уверен, он ждал, что ты зассышь.

- А если я взмахну пеннисом, и ничего не случится?

- Застегнёшь ширинку и дашь ему в нос, - не задумался Роня.

- Идиоты.

Мальчики подняли глаза. Перед ними стояла Галина Грымзова.

- Нам вообще пожрать дадут? - возмутился Роня.

Галина не обратила на него никакого внимания и заговорила с Гарик.

- Я случайно слышала ваш разговор с Малым...

- Ага, случайно, - пробормотал Роня.

- ... и я считаю, что ты не должен ходить по школе ночью, подумай, он же профессиональный мастурбатор, а ты просто пиздюк. С твоей стороны это будет на редкость тупой поступок.

- Но тебя это нихуя не касается, - сказал Гарик.

- Вали отсюда уже, - добавил Роня.

Как бы там ни было, а это не слишком достойное завершение для такого прекрасного дня, думал Гарик, лежа в постели без сна, прислушиваясь, как засыпают Длинный и Симочка (Незнайка остался в изоляторе). Роня весь вечер давал ему советы вроде "если он попытается нажать тебе на правое яйцо, лучше увернись, потому что я не помню что, но что-то хуёвое точно произойдёт". Велика была вероятность попасться в лапы Брудзю или его зомбокошке, и Гарик отдавал себе отчет в том, что искушает судьбу, в один день нарушая второе школьное правило кряду. С другой стороны, наглое рыло Малого стояло у него перед глазами - и он надеялся наконец отпиздить засранца, оказавшись с ним один на один. Гарик не мог упустить такого случая.

- Полдвенадцатого, - наконец прошептал Роня. - Пора.

Они облачились в халаты, взяли втыкалочки, крадучись выбрались из расположенной в башне спальни, вниз по винтовой лестнице, и оказались в общей гостиной "Курятника". Поленья все еще тлели в камине, и в его слабом отсвете расставленные в беспорядке кресла казались уснувшими черными чудищами. Ребята уже подходили к портрету, в котором располагался выход, как из ближайшего кресла донесся строгий голос: "Не могу поверить, что ты решился на такое, Гарик".

Зажглась лампа. В кресле сидела Галина Грымзова в розовой ночной рубашке с понями.

- Дура! - возмущенно выкрикнул Роня. - Иди нахуй спать!

- Я чуть было не рассказала обо всем твоему брату, - резко ответила Галина, - Персик, он же староста, он бы отпиздил вас обоих, для профилактики.

Гарик поразился, до чего же навязчивые люди бывают на свете.

- Пошли, - сказал он Роне. Гарик отвел вверх фоторамку Голой Толстухи и выбрался через дыру.

Но Галина не собиралась так просто сдаваться. Она полезла вслед за Роней, шипя как разъяренная гусыня.

- Ты совсем не думаешь о родном факультете, ты думаешь только о себе, я не желаю, чтобы змеюшниковцы выиграли переходящее знамя, я уже знаю, на что потратить наградные деньги, а из-за тебя мы потеряем все баллы, которые я получила от проффесора Макдональдс за извращальные заклинания.

- Съебись в ужасе.

- Хорошо, но я вас предупредила, вы еще вспомните мои слова - в поезде, когда вас отправят домой. Какие же вы все-таки дебилы...

Им так и не удалось узнать, какие же они дебилы. Галина хотела отодвинуть фоторамку Голой Толстухи и вернуться в гостиную, но оказалось, что на фоторамке уже никого нет. Голая Толстуха решила воспользоваться свободным временем и отправилась в гости к ёбарям, тем самым оставив Галину вне стен курятниковской башни.

- Что же мне теперь делать? - воскликнула девочка в панике.

- Пошликай, - ответил Роня. - А нам надо идти, и так опаздываем.

Они даже не дошли до конца коридора, а Галина уже догнала их.

- Я иду с вами, - заявила она.

- Ничего подобного.

- Не думаете же вы, что я буду стоять и дожидаться, пока меня поймает Брудзь? А если он поймает нас троих, я скажу, что вы пытались изнасиловать меня в туалете, а вы подтвердите.

- Хватает же наглости... - громко начал Роня.

- Тихо, вы оба два! - прикрикнул Гарик. - Я что-то слышал.

До них доносился странный звук вроде пердения.

- Зомби? - еле выдохнул Роня, прищурившись в темноту.

Но это была не вовсе мертвая кошка. Это был Незнайка. Он лежал свернувшись клубком на полу и спал, но вздрогнул и проснулся, лишь только ребята подкрались поближе.

- Слава Богу, вы меня нашли! Я уже не знаю сколько здесь сижу, я забыл кто я, я потерял жабу и зачем-то уснул вот тут на грязном полу.

- Говори тише, Незнайка. Вход в казарму за следующей фоторамкой, но он закрыт - Голая Толстуха куда-то смылась.

- Как твоя ладонь? - спросил Гарик.

- Нормально, - ответил Незнайка, демонстрируя мозоли. - Мадам Стебля срастила мне пенис за одну минуту.

- Отлично - слушай, Незнайка, нам тут надо кое-куда идти, увидимся позже...

- Не оставляйте меня! - взмолился Незнайка. - Я тоже хочу срать, а в угол не могу, бабушка меня приучила всегда ходить только на утеплённый унитаз, чтобы не застудить седалищный нерв...

Роня посмотрел сначала на часы, а затем - с возмущением - на Галину с Незнайкой.

- Если из-за вас нас заметут, я не успокоюсь, пока не выучу Проклятие Полового Воздержания, о котором говорил Бельчатник, и не испробую его на вас.

Галина открыла было рот, возможно, затем, чтобы сообщить Роне все, что она думает о половом воздержании, но Гарик страшным шепотом приказал ей вести себя тихо и поманил всех за собой.

Разлинованные лучами лунного света, струившегося в высокие окна, они еле слышно двигались по коридорам. На каждом повороте Гарик морально готовился к внезапному столкновению с дверью, но пока детям везло. Очень быстро взобравшись по лестнице на третий этаж, они на цыпочках прокрались в мусорную.

Малой и Баттхед еще не пришли. Грязные мусорные мульды воняли в лунном свете. Огрызки, банановые шкурки, ржавые доспехи и статуи писающих мальчиков переливались в темноте тусклыми огнями. Ребята жались поближе к стенам, не отрывая глаз от дверей со всех сторон комнаты. Гарик вытащил волшебную втыкалочку и расстегнул ширинку на тот случай, если Малой выскочит из темноты и начнет дуэль неожиданно. Минуты ползли очень медленно.

- Опаздывает, сука, может, даже обоссался, - шепотом предположил Роня.

Их всполошил внезапный шум в соседней комнате. Только Гарик поднял волшебную втыкалочку, как раздался чей-то голос - и это не был голос Малого.

- Принюхайтесь, моя дорогая, впрочем вы же не дышите.

Это Брудзь говорил со своей зомбокошкой. Охваченный ужасом, Гарик бешено замахал руками, жестами показывая, что с ними сделает старый извращенец, когда поймает; они молча порскнули к двери, прочь от Брудзя. Полы платья Незнайки только-только исчезли за углом коридора, как стало слышно, что Брудзь входит в мусорную.

- Они где-то здесь, - услышали дети озабоченное бормотание, - должно быть, ссут за углом, я слышу журчание.

- Сюда! - одними губами произнес Гарик и, перепуганные, ребята стали красться по длинной галерее, уставленной оружием и боеприпасами. Судя по звуку шагов, Брудзь приближался. Неожиданно Незнайка издал отчаянный вопль и бросился бежать - поскользнулся, ухватился за Рони, и вдвоем они влетели прямиком в пыльный снарядный ящик.

Треск ломающегося гнилого дерева разбудил, наверное, весь замок.

- ТикАем! - заорал Гарик, и все четверо ринулись вон из галереи, даже не оглядываясь, чтобы посмотреть, гонится ли за ними Брудзь - они добежали до двери и галопом понеслись по коридору, Гарик впереди, не имея ни малейшего представления о том, где они, кто они и куда бегут - прорвавшись сквозь пыльный занавес из мешковины, они оказались в тайном переходе, пробежали по нему и вышли к кабинету проклятий, который, как им было известно, находился в стороне от мусорной, на расстоянии многих километров.

- Кажется, оторвались, - задыхаясь, выговорил Гарик, прислоняясь к холодной стене и вытирая пот со лба. Незнайка перегнулся пополам, и что-то внутри его штанов свистело и булькало при дыхании.

- Я - вам - говорила - дебилам, - прерывистым голосом твердила Галина, приложив ребро ладони к середине груди, - говорила - я - вам - сукам.

- Надо нахуй возвращаться назад в курятниковскую башню, - сказал Роня, - как можно быстрее.

- Малой наебал тебя, - обратилась к Гарику Галина. - Ты это понимаешь, я надеюсь? Он и не собирался приходить - зато Брудзь знал, что кто-то будет в мусорной, видимо, сам Малой ему и настучал.

Про себя Гарик согласился, что она, весьма вероятно, права, но не собирался признавать этого вслух.

- Пошли уже.

Однако это оказалось не так просто. Ребятам не удалось сделать и десятка шагов, как дверная ручка задрожала, и из ближайшей классной комнаты прямо им под ноги пулей вылетело нечто.

Это был Каспер. Он увидел ребят и издал вопль восторга.

- Тише, Каспер - пожалуйста - а то нас выгонят.

Каспер противно захихикал.

- Гуляем по ночам, перьвокласськи? Тц-тц-тц. Кому на месте не сидится, тот пиздюлин не боится.

- Мы не попадемся, если ты нас не выдашь. Пожалуйста, Каспер.

- Но я должен сказать Брудзю, просто обязан, - произнес Каспер голосом неподражаемой святости, но глаза его при этом злорадно сверкали. - Для вашего же блага, понимаете.

- Съебись нахуй с дороги, - рассердился Роня, замахиваясь на Каспера - и это была большая ошибка.

- Караул! - заголосил Каспер. - Караул, насилуют!

Поднырнув под Каспера, дети со всех ног помчались в другой конец коридора, где врезались в дверь - и та оказалась закрыта.

- Всё! - простонал Роня. - Всё, это пиздец.

Им был слышен топот, это Брудзь спешил на призывные крики Каспера.

- Ой, да шевелись же ты, - торопила Галина. Она выхватила у Гарик волшебную втыкалочк у, постучала по замку и прошептала: "Алло, лохушка?!"

Замок щелкнул, дверь распахнулась - толкаясь, они протиснулись в проем и, быстро захлопнув дверь за собой, прижались к ней жопами.

- Кто тебя насиловал и куда, Каспер? - допрашивал Брудзьай. - Говори, быстро!

- Скажите "пожалуйста".

- Не дури, Каспер, говори, куда? Мне же интересно.

- Не скажу, пока не скажете "пожалуйста", - нудил Каспер своим противным тягучим голосом.

- Ладно - пожалуйста.

- В жопу!.. Иди! Ха-хааа! Я наебал тебя, грязный похотливый старикашка! Ха-ха-ха! Хааааа! - И они услышали, как Каспер со свистом уносится прочь, провожаемый проклятиями разъяренного Брудзя.

- Он думает, эта дверь заперта на ключ, - шепотом сказал Гарик. - Значит, у нас есть шанс не попасться, по крайней мере, я так думаю - отъебись, Незнайка, не до тебя! - Все это время Незнайка теребил Гарик за рукав. - Ну что?

Гарик повернулся - и понял, со всей ясностью, что это всё таки пиздец. На секунду ему показалось, что все происходящее - хуёвый сон; то, что он увидел, было просто чересчур, если учесть все, уже произошедшее за сегодняшний вечер.

Они находились отнюдь не в классной комнате, как он предполагал. Они находились в коридоре. Запретном коридоре на третьем этаже. И теперь стало понятно, почему он запретный.

Прямо в глаза им смотрел белоснежный хомяк-убийца. Хомяк таких размеров, что он заполнял собой все пространство от пола до потолка. У него были оранжевые резцы. Две пары огромнейших оранжевых резцов, бешеные красные глаза размером с арбуз; толстенные щёки, раздувшиеся от напиханных туда ништяков; и розовая пасть, откуда толстыми веревками свисала слюна.

Хомяк стоял довольно спокойно, неподвижно уставив на детей глаза. Тем не менее, Гарик было абсолютно ясно, что все они до сих пор живы только потому, что своим неожиданным появлением застали чудовище врасплох. Однако, оно быстро приходило в себя - не было никаких сомнений относительно того, что означает тихое попискивание, доносящееся из самых недр невообразимого туловища.

Гарик схватился за дверную ручку - между Брудзем и смертью, он выбрал бы бутылочку пивка.

Дети, отшатнувшись, выпали в дверной проем, так и не повернувшись к нему лицом - Гарик с силой захлопнул дверь, и они побежали, почти полетели, по коридору в обратную сторону. Брудзь, должно быть, решил искать их в другом месте, его нигде не было видно, да ребята о нем и не думали; они хотели только одного - оказаться от страшной скотины как можно дальше. Они бежали не останавливаясь, пока не оказались возле портрета Голой Толстухи на седьмом этаже.

- Где это вас носило? - спросила та, подозрительно разглядывая распахнувшуюся ночнушку Гали и раскрасневшиеся, потные физиономии пацанов.

- Неважно, неважно - трава не наркотик, трава не наркотик, - задыхаясь, проговорил Гарик, и фоторамка качнулась в сторону. Ребята вскарабкались в общую гостиную и свалились, дрожа, в кресла.

Прошло довольно много времени, прежде чем они смогли разговаривать. Незнайка, тот вообще выглядел так, словно навеки потерялся в глубинах собственного рассудка.

- Что они себе думают, держат такое чудище в школе? - в конце концов сказал Роня. - На месте этого хомяка я бы сел на диету из змеюшниковцев!

Возможность нормально дышать вернулась к Галине вместе со скандальным характером.

- Никто из вас ничего не заметил, да? - раздраженно крикнула она. - Вы что, не видели, на чем сидит эта скотина?

- На жопе? - предположил Гарик. - Я не смотрел ей под ноги, за пастью уследить бы.

- Нет, не на жопе, а на яйцах. Это самец. А яйца лежали на крышке люка. Совершенно очевидно, что хомяк что-то охраняет.

Галина встала, сверкая глазами.

- Надо думать, под люком погреб. Личный погреб Ильича. А в нём коньяк столетней выдержки! Вы, деграданты, хоть представляете, сколько стоит всего одна такая бутылка?! Но теперь я иду спать, и только попробуйте за мной сунуться!

Роня смотрел ей вслед, раскрыв рот.

- Тоже мне, - пробормотал он. - Можно подумать, кому-то надо.

Однако слова Галины заставили Гарик призадуматься. Забираясь в постель, он напряженно думал, что же такое охраняет эта скотина? Как там говорил Огромаг? "Нацыянальный" - самое надежное место на свете, когда нужно что-то спрятать - за исключением, разве что, "Нодваятса"...

Кажется, мятый сверток из ячейки номер шестьсот шестьдесят шесть нашелся.

Глава 10 Вальпургиева ночь

Малой не мог поверить собственным глазам, когда на следующее утро увидел, что Роня с Гариком все еще в школе, к тому же имеют вполне веселый, хоть и усталый, вид. Действительно, утром встреча с гигантским хомяком стала казаться вовсе не страшной, а наоборот, увлекательной, и друзьям даже захотелось, чтобы с ними случилось еще что-нибудь в том же роде. А покуда Гарик поведал Роне все подробности, касающиеся загадочного свертка, по всей видимости, переправленного из "Нацыянальнага" в "Нодваятс", и мальчики проводили много времени в раздумьях, что же это такое могло быть, раз оно требовало соблюдения такой строгой секретности.

- Что-то пиздец дорогое или очень опасное, - уверял Роня.

- Или и то, и другое вместе, - добавлял Гарик.

Но, поскольку единственным достоверным сведением о загадочном предмете было то, что его размер не превышает пяти-шести сантиметров, то шансы догадаться, что это за хреновина, равнялись нулю.

Незнайка не выказал особого интереса к тому, что находится под люком с хомяком. Единственное, чего хотел Незнайка, так это никогда больше не приближаться к жуткому животному.

Галина отказывалась даже разговаривать с Роней и Гариком, но она была такая наглая стерва, что они не слишком переживали по этому поводу. Но им очень хотелось найти способ отомстить Малому, и, на их счастье, такой способ нашелся - прибыл вместе с почтой примерно неделю спустя.

Когда утром совы, по обыкновению, заполнили Большой Зал, внимание всех присутствующих привлекла длинная, тонкая коробка, которую несли сразу шесть круглых, громко чирикающих на лету дронов на антигравитационной тяге. Гарик, как и все остальные, с любопытством глазел на коробку, гадая, что там внутри, и вытаращил глаза, когда роботы отвесно опустились прямо перед ним и опустили посылку к его ногам. Не успели железяки отлететь в сторону, как еще один курьерский дрон бросил поверх коробки письмо.

Гарик нетерпеливо разорвал конверт, решив сначала прочитать письмо - и это оказалось правильно, потому что там было сказано:

"НЕ ВСКРЫВАЙ ПОСЫЛКУ НАТОЩАК.

В ней находится "Бош Интерскол 2005", но я не хочу, чтобы школота прознала о том, что у тебя теперь есть электровеник, иначе все тоже захотят. Дрын Оливин будет ждать тебя сегодня в семь часов на фаршболльном поле на первую тренировку.

Проффесор Макдональдс"

Гарик с большим трудом сдерживал своё отвращение, когда протягивал это письмо Роне, чтобы тот тоже его прочел.

- "Бош Интерскол 2005"! - с завистью простонал Роня. - Мне ни разу не удавалось его даже потрогать!

Они поскорее вышли из Зала, чтобы успеть в уединении распаковать посылку до первого урока, но по дороге, посреди вестибюля, обнаружили, что путь наверх перекрыт Баттхедом и Бивисом. Малой выхватил у Гарика коробку и ощупал ее.

- Это или электровеник, или колбаса, - сказал он со смешанным выражением зависти и злости на лице, пихнув коробку обратно в руки Гарик. - Это тебе даром не пройдет, Потный, первокурсникам строго запрещается иметь собственные электровеники.

Роня не удержался.

- Заметь, это не какое-нибудь старье, - съехидничал он, - это "Бош Интерскол 2005". Что там, ты говорил, у тебя дома? "Гнусмас 2000"? - Роня переглянулся с Гариком. - Выглядят они, конечно, ничего, но... совсем не тот класс.

- Ты-то что об этом знаешь, Шварценфикт, твои предки считают, что летать на электровениках некошерно, - не остался в долгу Малой. - Небось, вы свои электровеники тайком от предков из запчастей с помойки собираете.

Еще до того, как Роня успел ёбнуть Малого по носу, у того за спиной появился проффесор Шибзик.

- Надеюсь, вы не ссоритесь, детишки? - тонким голоском поинтересовался он.

- Потному прислали электровеник, проффесор, - сразу же наябедничал Малой.

- Знаю, знаю, - с сияющим видом отозвался проффесор Шибзик, - проффесор Макдональдс все мне рассказала об особых обстоятельствах, Потный. И какая же марка?

- "Бош Интерскол 2005", сэр, - ответил Гарик, с трудом сдерживая смех при виде разочарования на лице Малого. - И подумать только, если бы не Малой, я бы никогда не получил его, - добавил он невинно.

Гарик с Роней спокойно отправились наверх, подавляя хохот - Малой, совершенно очевидно, нихрена не врубался в происходящее, но все равно был страшно возмущен.

- А ведь это правда, - давясь, фыркнул Гарик, когда они дошли до вершины мраморной лестницы. - Если бы он не стащил у Незнайки кальян, меня не приняли бы в команду... Блин, вот нахуя мне это надо?

- И теперь ты считаешь, что за нарушение правил всегда полагается награда? - донесся сзади сердитый голос. Галина, печатая шаг, поднималась по лестнице, неодобрительно глядя на коробку у Гарика в руках.

- Какая нахуй награда?! - удивился Гарик. Мне теперь придётся как дебилу вставать с утра даже в воскресенье ради мудацких тренировок по мудацкой игре, в которой я нихуя не понимаю! А если мы проиграем хотя бы один матч - мне вообще пиздец!

- И не напоминай Гарику об этом, - посоветовал Роня, - ему и без этого хуёво.

Галина проплыла мимо, высоко задрав нос.

В этот день Гарик стоило неимоверных усилий сосредоточиться на занятиях. Мысленно он бежал то в спальню, где под кроватью его ждал новый электровеник, чтобы как-нибудь незаметно сломать его, то в туалет, типа его пронесло и ему пришлось пропустить свою первую тренировку. Вечером он проглотил ужин, даже не заметив, что съел, и помчался вместе с Роней наверх, чтобы наконец-то распаковать свой "Бош Интерскол 2005", искренне надеясь, что прибор окажется бракованным.

- Ух ты, - выдохнул Роня, когда Гарик вытряхнул электровеник на пол.

Даже Незнайка, который ничего не смыслил в различных марках пылесосов, сразу понял бы, что данный экземпляр абсолютно неподражаем. Толстенький и даже на вид мощный, с рукоятью из красной пластмассы, он имел роскошную никелированную трубу. Сверху на ручке было написано "Бош Интерскол 2005".

Около семи часов Гарик вышел из замка и в спускающихся сумерках отправился на фаршболльное поле. До этого он еще ни разу не заходил на стадион, да и желания такого не испытывал. Скамьи на трибунах были установлены высоко, так, чтобы зрители могли следить за ходом игры в воздухе. По обеим сторонам поля стояло по три выкрашенных потрескавшейся масляной краской шеста с петлями на конце. Шесты напомнили Гарик маленькие пластмассовые палочки, сквозь которые хумансовые ребятишки выдувают мыльные пузыри, разве что они были пятидесятиметровой высоты.

От огорчения Гарику даже хотелось немного полетать - он не стал дожидаться Дрына, оседлал пылесос и оттолкнулся от земли. Боже, что за чувство - он несколько раз пролетел через кольца на шестах, а затем начал носиться над полем. "Бош Интерскол 2005" реагировал на легчайшие прикосновения и немедленно поворачивал туда, куда хотел Гарик.

- Эй, интеллигент вшивый, спускайся нах!

Прибыл Дрын Оливин. Подмышкой он нес большую коробку. Гарик приземлился рядом с ним.

- Здорово, - похвалил Дрын с сияющими глазами, - теперь я понимаю, что имела в виду проффесор Макдональдс... ты на самом деле немного умеешь летать. Мне остается только обучить тебя правилам, это я сделаю сегодня, а потом ты будешь тренироваться вместе с командой по воскресеньям, а еще после занятий - три раза в неделю.

Он открыл корзину. Там лежало четыре мяча разных размеров.

- Значит, так, - начал Дрын, - правила в фаршболле очень сложные, я и сам их не знаю. Короче играют две команды. В каждой по семь рыл. Трое из них называются Забивалы.

- Три Забивалы, - повторил Гарик, а Дрын вытащил из корзины оранжевый мяч, абсолютно такой же, как для баскетбола.

- Главное в игре - вот этот мячик каличный, - объяснил Дрын. - Забивалы бросают его друг другу и стараются не сломать пальцы, а при возможности забросить мяч в одно из колец, это приносит десять очков. Пока все ясно?

- Забивалы бросают баскетбольный мяч в кольцо, чтобы заработать десять очков, - повторил Гарик, - То есть, это что-то вроде баскетбола на электровениках и с шестью кольцами?

- А что такое баскетбол? - с любопытством спросил Дрын.

- Ну ты и тормоз, - удивился Гарик.

- Да и похуй. Дальше. В каждой команде есть игрок, который называется Вратарь - я вот Вратарь "Курятника". Я должен летать вокруг своих колец и не давать другой команде забить туда мяч.

- Три Забивалы, один Вратарь, - повторял Гарик, твердо решивший побыстрее забыть всю эту хуйню. - И они играют баскетбольным мячом. Это я типа запомнил. А это нахуя? - и он показал на остальное содержимое коробки.

- Сейчас покажу. - сказал Дрын. - Возьми вот это.

Он дал Гарик толстенную, слегка похожую на бейсбольную биту.

- Я покажу, что делают Вышибалы. Вот эти два ядра, сука, тяжелые и летают.

Он показал на два одинаковых ржавых черных мяча, чуть поменьше оранжевого баскетбольного. Гарику показалось, что это вообще шары для боулинга, при этом они, казалось, стараются вырваться со своего места в коробке, где их удерживали специальные стальные кандалы.

- Отойди в сторону, - предупредил Дрын. Сам он пригнулся и отстегнул кандалы одного из ядер.

В ту же секунду черный шар взвился ввысь, а затем бросился прямо на Гарика.

-Дебил! Не тормози, отбивайся битой!

Гарик ударил шар битой, чтобы избежать верной смерти, и шар зигзагами взмыл обратно в небо - пронесся у ребят над головами и пулей метнулся в Дрына, который бросился на него животом и прижал к земле своим телом.

- Понимаешь? - с трудом выговорил Дрын, ценою неимоверных усилий умудрившийся запихнуть вырывавшееся ядро в коробку и безопасно пристегнуть его там. - Ядра гоняют вокруг и пытаются сшибить игроков нахуй. Поэтому в каждой команде есть два Вышибалы - у нас это двойняшки Шварценфикты - их задача защитить свою команду от ядер и отогнать их нахуй к другой команде. Заодно и битами кого из чужой команду могут охуячить. А в пылу игры - и не из чужой. Так что на всякий случай держись от любых чуваков с битами подальше. Ну что - все понятно?

- Три Забивалы стараются забить гол с помощью оранжевого мяча; Вратарь охраняет кольца; Вышибалы стараются охуячить всех подряд ядрами и битами и от них лучше держаться подальше, - отчитался Гарик.

- А ты не такой тупой, как кажешься, - похвалил Дрын.

- А... Ядра когда-нибудь кого-нибудь убивали? - спросил Гарик, надеясь, что его вопрос прозвучит глупо.

-При мне - ни разу - в нашей школе. Челюсти или там руки ломают постоянно, но хуже на моей памяти пока, к сожалению, не случалось. Теперь. Седьмой игрок в команде - Уборщица. Это ты. И тебе не нужно беспокоиться ни о каких мячах или там ядрах, тебе на них вообще похуй ...

- Если только они мне не проломят голову.

- Не ссы, двойняшки Шварценфикт с битами друг друга стоят, то есть, я хочу сказать, они сами как два живых ядра.

Дрын засунул руку в корзину и достал последний, четвертый, мячик. По сравнению с остальными, он казался крохотным, не больше грецкого ореха. Он был грязно-кориневый, а по бокам трепетали два зеленоватых крылышка.

- Это, - сказал Дрын, - Какаха. Самый главный мяч. Её очень трудно убрать, потому что она летает чересчур быстро, и ее нелегко разглядеть. Задача Уборщицы - найти и убрать ее. Тебе придется шнырять между Забивалами, ядрами, Вышибалами и мудацким оранжевым мячиком и стараться убрать Какаху раньше Уборщицы из другой команды. Потому что как только кто-либо из Уборщиц уберет Какаху, это приносит его команде дополнительные сто пятьдесят очков, и она почти наверняка выигрывает. Поэтому Уборщиц вечно обвиняют в грязном мухлеже, использовании турбореактивного топлива для электровеников, запрещённых веществ и всего такого. Игра в фаршболл заканчивается только тогда, когда убрана Какаха, и поэтому играть можно веками - кажется, рекорд был три месяца, игроков приходилось менять, чтобы они могли пойти посрать и подрочить. Вот и все. Вопросы есть?

Гарик покачал головой. Он уже понял, что ему нужно делать, оставалось только понять, нахуя ему это делать.

- Мы сейчас не будем тренироваться с Какахой, - Дрын аккуратно уложил мяч в корзину, - слишком темно, можно ее потерять. Давай попробуем вот с этими.

Он вытащил из кармана мешок с обыкновенными мячами для гольфа, и через несколько минут они с Гариком уже были в воздухе, Дрын со всей силы швырял мячики как можно дальше, а Гарик старался их поймать.

Он не пропустил ни одного, и Дрын был в полнейшем восторге. Спустя полчаса совсем стемнело и продолжать тренировку стало невозможно.

- В этом году на кубке по фаршболлу будет выгравировано наше имя, - радостно говорил Дрын по дороге в замок, - не удивлюсь, если ты будешь играть лучше, чем сам Карлос Шварценфикт, а он мог бы играть за сборную Англии, если бы не отправился к черту на рога изучать цыганов.

Возможно, из-за своей занятости - как-никак три раза в неделю тренировки, и это помимо привычного Гарику дуракаваляния - Гарик не заметил, как прошло два месяца с тех пор, как он поступил в "Нодваятс". Уродливый грязный замок стал ему домом значительно более родным, чем уютный дом на улице имени лошади маршала Будённого. И занятия становились все более и более тупыми, теперь, когда он овладел основами мастерства.

Незаметно наступила Вальпургиева ночь. Проснувшись утром, дети почувствовали разносящийся по коридорам запах запекшейся крови. И, что было еще приятнее, в этот же день на занятиях по заклинаниям проффесор Шибзик объявил, что, по его мнению, класс готов к тому, чтобы начать обучаться умению заставлять предметы летать по воздуху, а этого все с огромным нетерпением ждали - с того самого дня, когда по мановению руки проффесора кошелёк Незнайки вылетел из его кармана, описал круг над головой обдолбыша и мягко спланировал к проффесору в карман. Для занятий проффесор Шибзик разделил класс на пары. Гарику достался Симочка Рабинович (что для Гарик явилось огромным облегчением, он постарался проигнорировать Незнайку, как обычно тупо разглядывающего потолок). Роне, между тем, пришлось работать с Галиной Грымзовой. Трудно было сказать, кто больше этим возмущен, Роня или Галина. Она так и не разговаривала с ними с того дня, как Гарик прислали электровеник.

- Не забудьте выполнить тот изящный поворот запястья, который мы с вами репетировали! - проскрипел проффесор Шибзик со своей книжной стопки. - Резко размахнуться и нежно стегнуть, как плёточкой по попке, запомнили? Размахнуться и стегнуть. Кроме того, очень важно формулировать свои желания правильно - не забывайте о колдуне Баруффьо, который сказал "в" вместо "на" и оказался с гусем в жопе.

Как выяснилось, задача была очень трудной. Гарик с Симочкой резко размахивались и легонько стегали, но перышко, которое им полагалось запустить нахуй, неподвижно лежало на столе. Симочка от злости тыкнул в перышко зажигалкой, оно загорелось, после чего Гарик пришлось отобрать у Симочки шляпу и тушить ею пожар.

Роня, за соседним столом, тоже не добился особых успехов.

- Вина Сперматоксикоза, нахуй блять! - отчаянно выкрикивал он, как мельница размахивая длинными руками.

- Ты неправильно произносишь, тупица - ругалась Галина. - Надо говорить "Вин - а - Спер-ма - ток - сикоза", "Спер-ма" должно быть длинным и раскатистым. И без нахуй блять, кретин!

- Сама и говори, раз нашлась такая умная, - злился Роня.

Галина засучила длинные рукава платья, лихо прищелкнула втыкалочкой и сказала:

- Вина Сперматоксикоза!

Перышко поднялось над столом и затрепетало в воздухе футах в четырех над головами у детей.

- Заебись! - обрадовался проффесор Шибзик и захлопал в ладоши. - Все посмотрели на Грымзову, у нее получилось!

К концу урока Роня был в хуёвом настроении.

- Не удивительно, что ее все ненавидят, - сказал он Гарик, когда они вдвоем пробирались по переполненному коридору, - это не пелотка, а пиздец ходячий, честное слово.

Кто-то на ходу врезался в Гарика, и это оказалась Галина. Случайно глянув ей в лицо, Гарик с изумлением увидел, что она вся в слезах.

- Наверное, она услышала твои слова.

- Да и хуй с ней! - с вызовом бросил Роня, но вид у него тем не менее сделался обескураженный, - не могла же она не заметить, что всех заебала.

Галина не пришла на следующий урок и не появлялась всю вторую половину дня. По пути в Большой Зал на банкет по поводу Вальпургиевой ночи Роня с Гарик услышали, как Падлюка Зарипова возбужденно рассказывает своей подружке Лаванде, что Галина плачет в туалете и просит, чтобы все шли нахуй и в пизду. Роня слегка смутился, но через минуту они уже вошли в Большой Зал, чье праздничное убранство заставило тут же позабыть о Галине.

Тысячи живых летучих мышей хлопали крылышками под потолком и по стенам, образуя гирлянды и орошая столы жидким помётом, от чего пламя черных и красных свечей трепетало и наполняло Зал отвратительным зловонием. Недоваренная перловка появилась на фаянсовых тарелках неожиданно, так же, как это было на банкете в честь начала учебного года.

Гарик как раз лениво ковырялся в заполняющей тарелку отвратительной слипшейся биомассе, когда в зал ворвался проффесор Бельчатник с перекошенным от ужаса лицом, подгузник набекрень. Все собравшиеся следили, как он подбежал к креслу Владимира Ильича, обессилено привалился к столу и с трудом выдавил:

- Тролль - шарится по сортирам - подумал, вам надо знать.

И сполз на пол в глубоком ахуе.

Началась паника. Чтобы добиться тишины, потребовалось несколько внушительных пунцовых шептунов, выпущенных волшебной втыкалочкой проффесора Ильич а.

- Старосты! - прогремел он. - Разведите учащихся ваших факультетов по казармам! Бегом, вашу мать!

Персик оказался в своей стихии.

- Факультет становись! Равняйсь! Смирна! В колонну по два и за мной, с левой ноги шагом марш! Слушайтесь меня, и похуй на троллей! Шире шаг! Эй, дебилы с хомячатника, пропустите, шествует элита школы!

- Как тролль пробрался в школу? - спросил Гарик, когда они взбирались по лестнице.

- Материализовался! Вообще-то тролли жутко тупые, по крайней мере, так считается. Может, его Каспер подкормил, ради праздничка?

Мимо них в самых разных направлениях, торопясь, пробегали стайки школьников. Проталкиваясь сквозь группу растерянных Хомячатниковцев, Гарик внезапно схватил Роню за руку:

- Слушай, я вдруг подумал - Галина.

- Что Галина?

- Она не знает про тролля. Если ее затроллят - она станет совсем невыносимой, а нам с ней еще семь лет учиться.

Роня прикусил губу.

- А, была-не была! - решился он. - Но лучше съебаться незаметно, а то Персик нас заметёт.

По-утиному крякая, они скрылись в толпе неадекватных Хомячатниковцев, торопившихся в противоположном направлении, проскользнули по свободной стороне коридора и помчались к "сортиру для девочек". Едва завернув за угол, они услышали за собой торопливые шаги.

- Персик! - страшным шепотом произнес Роня, затаскивая Гарик за спину массивного каменного грифона.

Однако, осторожно выглянув оттуда, они увидели вовсе не Персика, а Сергей Полиэтиленович. Проффесор прошел по коридору и исчез из виду.

- Что это он тут шарится? - беззвучно поразился Гарик. - Почему не идет к ноутбуку, как все остальные преподы?

- А я ебу?

Тихо насколько возможно, они прокрались по коридору вслед за затихающими шагами Сергея Полиэтиленовича.

- Он идет на третий этаж, - сказал Гарик, но Роня в это время дотронулся до его руки:

- Это ты набздел?

Гарик вдохнул и почувствовал мерзкую вонь, такую обычно издавали его грязные носки, когда он хотел позлить тётю с Володей и не снимал их по пять-шесть дней.

И тут они услышали отвратительную и шаркающую поступь косолапых ног. Потеряв дар речи, Роня показал пальцем - слева, из дальнего конца коридора, на них надвигалось нечто невероятное. Мальчики вжались в стенку и расширенными от ужаса глазами следили, как это нечто вырисовывается в пятне лунного света.

Это было кошмарное зрелище. Тролль, метр с кепкой ростом, с кожей отвратительного зеленовато-серого оттенка, обладал тщедушным тельцем, одетым в засаленный клетчатый пиджачок. У него была голова с огромными глазами и длинные раскидистые уши с золотыми серьгами, тонкие руки с мозолистыми ладонями, огромный выпирающий гемморой и плоские, когтистые ступни. Запах немытой письки от тролля исходил просто немыслимый. В руке он нес огромную клавиатуру, которая волочилась сзади по земле, из-за того, что руки у тролля были ужасно длинные.

Тролль остановился в дверях какой-то комнаты и заглянул внутрь. Он повел длинными ушами, явно напрягая в раздумии свой крошечный мозг, а потом медленно перевалился через порог.

- Ключ в замке, - пробормотал Гарик, - мы можем его нахуй запереть, чтоб он там сдох без интернета.

- Хорошая мысль, - нервно похвалил Роня.

Они по стеночке прокрались к открытой двери, с пересохшими от страха ртами, молясь, чтобы тролль не вздумал в это время выйти. Потом, одним длинным прыжком, Гарик умудрился схватить ключ, захлопнуть дверь и запереть ее.

- Есть! На жопе шерсть!

Преисполненные своей победой, они бросились назад по коридору, но не успели добежать до угла, как услышали звук, от которого у них чуть было не случилась остановка сердца - пронзительный вопль ужаса - и этот вопль исходил из только что запертой комнаты.

- О нет! - выдохнул Роня, он побледнел и описался.

- Это же женский туалет! - вдруг понял Гарик.

- Галина, бля! - выкрикнули они хором.

Меньше всего на свете им хотелось это делать, но что еще оставалось? Развернувшись на каблуках, они бросились назад к двери и повернули ключ в замке, стараясь побороть ужас и панику. Гарик распахнул дверь, и мальчики вбежали внутрь.

Галина Грымзова, близкая к обмороку, безуспешно пыталась вжаться в стенку. Тролль надвигался на нее, попутно печатая что-то на клавиатуре.

- Надо его отвлечь! - отчаянно крикнул Гарик и, схватив вантуз, изо всех сил ебнул им об стену.

Тролль замер в нескольких метрах от Галины. Он неуклюже повернулся и стал озираться вокруг, хлопая глазами с самым нелепым видом, пытаясь понять, откуда раздался шум. Наконец, выпученные злобные глазища остановились на Гарике. Тролль задумался, а потом двинулся на мальчика, поднимая на ходу клавиатуру.

- Эй, урод - в башке огород! - проорал Роня с другого конца комнаты и метнул в тролля металлической елдой. Елда попала троллю в плечо, но он, казалось, даже не почувствовал удара, зато отреагировал на крик и снова задумался, потом повернул отвратительную морду к Роне, дав тем самым Гарику возможность зайти с тыла.

- Ну, беги же, дура, беги! - крикнул Гарик Галине, пытаясь оттащить ее к двери, но Галина была не в состоянии двинуться с места, и продолжала лепиться к стене с открытым от ужаса ртом.

От криков и от возникшего эха тролль охуел. Он снова запищал и бросился на Роню, который оказался ближе всего и которому было некуда бежать.

Тогда Гарик совершил одновременно очень смелый и очень глупый поступок: он разбежался, подпрыгнул и ебнул тролля ногой прямо по свисающему геморрою. Тролль не только почувствовал дикую боль от удара, но также он почувствовал, как ему впрямо в очко суют что-то длинное и продолговатое - Гарик прыгнул, не выпуская из рук волшебной втыкалочки и не долго думая пихнул ее прямо сквозь штаны в жопу чудовища.

Воя от боли, тролль вертелся и печатал на клавиатуре, над его головой в облачке появлялись грязные матерные слова и бородатые анекдоты, но Гарик у него за спиной буквально цеплялся за жизнь; в любую секунду тролль мог опомнится, и ударить его кулачком или клавиатурой.

Галина от страха сползла на пол; Роня вытащил свою волшебную втыкалочку - и, сам не понимая, что, собственно, собирается делать, выкрикнул первое же заклинание, которое пришло в голову: "Вина сперматоксикоза, нахуй блять!"

Клавиатура вдруг вырвалась у тролля из кривых рук, поднялась высоко в воздух, медленно перевернулась - и обрушилась, с отвратительным треском, на голову своего владельца. Тролль покачнулся как в замедленной съемке, а потом упал как подкошенный ебалом в пол.

Гарик поднялся на ноги. Он весь дрожал, у него не хватало дыхания. Роня стоял как был, с высоко поднятой волшебной втыкалочкой, и широко раскрытыми глазами глядел на то, что же он сотворил.

Галина заговорила первой.

- Он - сдох?

- Не думаю, - ответил Гарик, - скорее всего, его просто оглушило, надо бы добить.

Он наклонился и вытянул втыкалочку из жопы тролля. Втыкалочка была покрыта говном и кровью.

- Фу - троллиный кал - Гарик в сердцах пнул тролля под ребра, потом еще и еще, затем вытер втыкалочку о пиджак тролля.

Внезапно хлопнула дверь и раздались громкие шаги, заставившие ребят поднять головы. Они и не понимали, сколько шуму понаделали, но, разумеется, внизу были слышны и клацанье клавиатуры, и писк тролля. Спустя мгновение в комнату ворвалась проффесор Макдональдс, за ней по пятам шел Сергей Полиэтиленович, а сзади, прикрывая руками жопу, уныло плелся Бельчатник. Бельчатник единственный раз взглянул на тролля, издал задушенный вопль и мгновенно сел на унитаз, схватившись за промежность.

Сергей склонился над троллем. Проффесор Макдональдс смотрела на Гарика с Роней. Гарик еще никогда не видел ее такой возбужденной. У нее даже губы побелели. Надежда не получить пиздюлей быстро покинула разыгравшееся было воображение Гарика.

- Каким местом вы опять думали? - сказала проффесор Макдональдс с холодной яростью в голосе. Гарик посмотрел на Роню, который все еще вздымал в воздух волшебную втыкалочк у. - Счастье, что он вас не затроллил. Какого хера вы еще не в своей казарме?!

Сергей Полиэтиленович кинул на Гарика быстрый, пронзительный взгляд. Гарик уставился в пол. Ему бы страшно хотелось, чтобы Роня опустил втыкалочку.

Тут из полумрака раздался слабый голос:

- Пожалуйста, проффесор Макдональдс - это я их позвала.

- Галина Грымзова!

Галина наконец смогла подняться на ноги.

- Я пошла искать тролля... Я... я думала, я легко сама затроллю тупую скотину... понимаете, я часто сидела на форумах...

Роня уронил втыкалочку. Чтобы Галина Грымзова так нагло и глупо врала учителю?

- Если бы они меня не прикрыли, у меня бы бомбануло. Гарик ткнул тролля втыкалочкой через анальное отверстие, а Роня его ударил по яйцам и с локтя в нос. У них не было времени бежать за помощью. Когда они вошли, тролль уже почти меня затроллил.

Гарик с Роней старались делать вид, что эта история для них не новость.

- Что ж... в таком случае... - проффесор Макдональдс внимательно оглядела всех троих, - Галина Грымзова, как вам пришло в голову в одиночку чатится с толстым троллем, тупая вы пелотка?

Галина повесила голову. Гарик просто потерял дар речи. Галина, которая никогда не нарушала правила, притворилась, что она их нарушила, и все ради их спасения? Это как если бы Сергей Полиэтиленович начал вдруг раздавать конфеты с начинкой из говна.

- Мисс Грымзова, за это у "Курятника" будут вычтены пять баллов, - сказала проффесор Макдональдс, - я вами очень разочарована. Если вы совсем не пострадали, отправляйтесь в курятниковскую казарму. Ученики доедают праздничный паёк на своих шконках.

Галина ушла.

Проффесор Макдональдс повернулась к Гарику и Роне.

- Что ж, я по-прежнему считаю, что вам всего лишь невероятно повезло, однако, немногие первокурсники решились бы противостоять толстому форумному троллю. Каждый из вас заработал для своего факультета по пять баллов. Я сообщу об этом проффесору Ильичу. Можете идти.

Мальчики поспешили покинуть туалетную комнату и не проронили ни слова до тех пор, пока не оказались двумя этажами выше. Было так хорошо наконец избавиться от троллевой вони, не говоря уже обо всем остальном.

- Мы заслужили больше, чем нахуй никому не нужные десять баллов, - проворчал Роня.

- Ты имеешь в виду пять, Галину же наказали.

- А она молодец, не стормозила, - признал Роня, - впрочем, мы ведь спасли ей пукан.

- Может, ее бы и не понадобилось спасать, если бы мы не заперли тролля вместе с ней, - напомнил Гарик.

Они подошли к портрету Жирной Толстухи.

- Трава не наркотик, - сказали они и вошли внутрь.

Гостиная была полна народу и шума. Все уныло ковыряли ложками перловку, присланную сюда с кухни. Галина одна стояла у дверей, дожидаясь их возвращения. Повисла неловкая пауза. Потом, не глядя друг на друга, они невнятно буркнули: "Спасибо" и поспешили за тарелками.

И все же, с этого самого момента Галина Грымзова стала им настоящим другом. Есть некоторые вещи, которые нельзя пережить вместе, не став при этом настоящими друзьями, и победа над форумным троллем с десятками тысяч сообщений - одна из таких вещей.

Глава 11 Фаршболл

Наступил ноябрь, и сделалось очень холодно. Горы, окружавшие школу, приобрели льдисто-серый оттенок, поверхность озера цветом напоминала грязную лужу. По утрам земля покрывалась инеем. Из окон верхних этажей можно было видеть, как Огромаг, закутанный в кротовую шубу, меховые варежки из котят и невообразимого размера унты из них же, на фаршболльном поле принимает для сугреву.

Открылся фаршболльный сезон. В ближайшую субботу Гарик, после долгих тренировок, должен был наконец принять участие в своей первой игре, "Курятник" против "Змеюшника". Выигрыш сильно поправил бы положение курятниковцев, они бы перешли на второе место в борьбе за кубок школы. Конечно, ребятам было на это глубоко похуй.

Никто еще не видел Гарик в деле - Дрын решил, что его, как салагу, следует хранить, ну... в секрете. Однако слухи, что он стал новой Уборщицей курятниковцев, все-таки каким-то образом дошли до широкой общественности, и теперь Гарик не знал, кто хуже - люди, которые уверяли, что все будет прекрасно или люди, которые обещали бегать внизу с заточенными кольями.

Дружба с Галиной пришлась как нельзя кстати, просто непонятно, у кого еще бы он списывал домашние задания, учитывая свою невероятную лень и идиотские тренировки, которые то и дело назначал Дрын. Кроме того, Галина дала ему почитать книжку, "Фаршболл сквозь века", и та оказалась написанной на столь восхитительно мягкой бумаге, что Гарик использовал ее в качестве туалетной.

Гарик слышал краем уха, что в фаршболле существует семьсот способов нарушить правила игры, но ему было на все это похуй. Ненависть его к столь идиотскому виду спорта росла все больше и больше...

С тех пор как Гарик и Роня спасли Галину от форумного тролля, она сделалась менее стервозной и стала куда более приятной особой, чем раньше. В день перед игрой, которая должна была стать первой для Гарика, они втроем лепили снеговика, и Галина вопреки запрещению наколдовала яркий голубой огонь, на котором им удалось сварить горячий чай с ромом. Они стояли, прижимаясь к этому огню жопами и грелись. В это время мимо проходил Сергей Полиэтиленович. Гарик сразу же заметил, что он прихрамывает. Гарик, Роня и Галина теснее прижались к огню, чтобы скрыть несанкционированное распитие от глаз учителя; у них не было сомнения, что препод с удовольствием конфискует у них спиртное. К несчастью, Сергей Полиэтиленович по их виноватому виду тут же что-то заподозрил и, хромая, приблизился к детям. Он был слегка подшофе, поэтому не почуял запах алкоголя, но явно стал искать повода придраться.

- Что это у вас там, Потный?

Гарик держал подмышкой изрядно поредевший "Фаршболл сквозь века". Он показал книгу Сергею.

- Туалетную бумагу запрещено выносить за пределы туалета, - заявил Сергей. - Я как раз срать иду, отдайте ее мне. Минус пять баллов с "Курятника".

- Он только что придумал это ебучее правило, - сердито проворчал Гарик, когда Сергей Полиэтиленович уковылял подальше. - Интересно, что у него с ногой?

- Понятия не имею! Но надеюсь, что это его в жопу выебли! - злобно воскликнул Роня.

В курятниковской гостиной в тот вечер было очень шумно. Гарик, Роня и Галина сидели рядышком у окна. Галина проверяла, правильно ли мальчики списали у нее домашние задания.

Гарик был неспокоен. Ему хотелось бы получить назад "Фаршболл сквозь века", чтобы полистать в туалете, подтереться мягчайшей страницей и отвлечься от мыслей о предстоящем завтра матче. С какой стати он должен бояться Сергея Полиэтиленовича? Он встал и сказал, что собирается пойти попросить книгу у проффесора.

- Лучше ты, а не я, - хором заявили Роня с Галиной. Гарик подумал, что Сергей Полиэтиленович вряд ли откажет, если попросить его в присутствии других преподавателей.

Он добрел до учительской и постучал. Ответа не было. Он снова постучал. Тишина.

Может, Сергей Полиэтиленович оставил книгу внутри? Надо посмотреть. Гарик толкнул дверь, так, чтобы она приоткрылась, сунул нос внутрь - и оказался свидетелем отвратительной сцены.

В учительской находились Сергей Полиэтиленович и Брудзь, вдвоем. Сергей держал фалду приподнятой над коленями. На ноге у него была страшная кровоточащая рана. Брудзь протягивал Сергею банку с чем-то желтым и чистый бинт.

- Чертово жывотное, - говорил Сергей. - Каким, скажите на милость, образом можно справиться с настолько гигантским по размеру хомяком?

Гарик хотел было аккуратно притворить дверь, но...

- ПОТНЫЙ, еб твою мать!

Сергей Полиэтиленович, перекосившись от ярости, быстро опустил фалды фрака. Гарик судорожно пернул.

- Я только хотел узнать, нельзя ли мне получить назад туалетную бумагу.

- УБИРАЙСЯ! Нахуй!

Гарик поспешил убежать, пока Сергей не догадался прописать ему пиздюлей. Он пулей бросился наверх.

- Ну как, получилось? - спросил Роня, когда запыхавшийся Гарик сел рядом с ним и Галиной. - Что это с тобой? Опять ихтиандр из толчка напал?

Тихим шепотом Гарик поведал друзьям об увиденном.

- Знаете, что это значит? - практически беззвучно прошептал он в заключение. - В Вальпургиеву ночь Сергей Полиэтиленович пытался пройти мимо гигантского хомяка! Вот куда он направлялся, когда мы его видели - он хочет спиздить то, что охраняет чудовище! Клянусь своим хуем, это он прикормил тролля, чтобы всех отвлечь!

Галина глядела широко раскрытыми глазами.

- Нет, он не стал бы, - возразила она. - Согласись, он самый сексуальный человек в этой школе, но даже при этом он не стал бы красть коньяк у Ильича, тем более, если сам Ильич наверняка нальет ему на очередном юбилее Октябрьской Революции.

- Слушай, Галина, ты и впрямь считаешь, что все учителя лопухи или что-то в этом роде? - рассердился Роня. - Я согласен с Гариком. Я тоже нихуя не доверяю ебанутому самогонщику. Но что ему нужно? Что такого интересного стережет наше животное? Неужели вправду коньяк столетней выдержки?

Гарик лег в кровать, но голова его гудела от глупых вопросов. Незнайка давно храпел и носом и жопой, а вот Гарик был не в состоянии заснуть. Он попробовал ни о чем не думать - ему так хотелось нажраться перед первым в его жизни матчем по фаршболлу - но спиртного у них не осталось и спиздить его у самогонщика, учитывая сегодняшнее происшествие, было не вариант.

Вскоре пришел яркий холодный рассвет. Большой Зал был полон соблазнительным запахом запеченной в овощах сардинеллы и веселой болтовней тех, кто предвкушал кровавое побоище.

- Тебе обязательно надо пожрать.

- Не хочу.

- Съешь хоть бутерброд, - приставала Галина.

- Я не буду есть бутерброд из черного и белого хлеба, это нихуя не бутерброд. Я требую пармезану!

Гарик чувствовал себя хуево. Через час ему предстояло выйти на поле, тогда как он бы с удовольствием пошел вздремнул еще часика три-четыре.

- Гарик, у тебя не будет сил бороться, - сказал Симочка Рабинович. - Уборщиц вечно пиздят битами игроки другой команды.

- Спасибо за заботу, Симочка, - поблагодарил Гарик, наблюдая, как тот поливает сардинеллу майонезиком.

К одиннадцати часам вся школа собралась на трибунах фаршболльного поля. У многих ребят были бинокли. Вообще-то, сидения в случае необходимости сами поднимались в воздух, но все же иногда было трудно следить за ходом игры.

Роня с Галиной сели в верхнем ряду вместе с Незнайкой, Симочкой и Длинным - футбольным фанатом. В тайне от Гарика они из использованных прокладок сшили большой плакат. На плакате было написано: "Потных пидаров в Президенты!", а внизу Длинный, который хорошо рисовал, изобразил писающего мальчика. Потом Галина поколдовала немного, и надпись стала мигать, меняя цвет с розового на голубой и обратно.

Тем временем, Гарик вместе с командой переодевался в фаршболльную форму - грязную робу малинового цвета (змеюшниковцы играли в зеленом).

Дрын прочистил горло, призывая игроков к вниманию.

- Ну-с, уроды, - начал он.

- И уродки, - перебила Забивала Ева Ангелина.

- И тупые пелотки, - согласился Дрын. - Наш час настал.

- Великий час, - сказал Федя Шварценфикт.

- Час надирать жопы, - сказал Вася.

- Мы знаем речь Оливина наизусть, - объяснил Федя специально для Гарика, - мы в команде с прошлого года.

- Помолчите, вы, двое деградантов, - прикрикнул Дрын. - В этот раз команда у нас лучше, чем когда-либо за последние пару месяцев. Мы должны выиграть. Я в этом уверен.

Он сверкнул глазами, словно говоря: "А иначе вам пизда!.."

- Вот так. Время. Желаю не свалиться. Пошли!

Гарик покинул раздевалку вслед за Федей и Васей и, молясь, чтобы не прорвало сфинктер, вышел на поле под громкие приветственные крики.

Матч судила мадам Самогонщица. Она стояла в середине поля с электровеником в руке, ожидая, пока соберутся обе команды.

- Сомневаюсь, что вы будете играть честно, - сказала она, как только все подошли. Гарик обратил внимание, что эти свои слова она адресовала главным образом капитану "Змеюшника", шестикласснику Маркусу Флинту. Гарик подумалось, что, судя по внешности, в Маркусе, должно быть, есть примесь голубой крови. Уголком глаза он заметил полощущийся в вышине плакат, мигающий над толпой: "Потных пидаров в Президенты!" и почувствовал себя оскорбленным.

- По веникам, прошу!

Гарик вскарабкался на свой "Бош Интерскол 2005".

Мадам Самогонщица пронзительно свистнула в пластмассовый свисток.

Пятнадцать электровеников как один взметнулись ввысь. Игра началась!

- И мяч тут же попадает к Еве Ангелине из команды "Курятника" - какие великолепные сиськи у этой девочки, я бы ей вдул...

- ДЖОРДАН!

- Простите, проффесор.

Приятель двойняшек Шварценфикт, негрилла Ли Джордан, комментировал этот матч под строгой цензурой проффесора Макдональдс.

- Она проводит ловкий маневр - отличный пасс Алисе Селезневой, это недавнее ценное приобретение Оливина Дрына, прошлый год Алиса провела в борделе - назад к Еве и... - нет, мяч переходит к змеюшниковцам, капитан "Змеюшника" Маркус Флинт получает мяч, летит в сторону - летит как горный орел - сейчас он обосрётся... - но нет, его останавливает Вратарь "Курятника" Дрын - мяч переходит к курятниковцам - сейчас вы видите Забивалу команды "Курятника" Катю Джинглбэлл, красивая жопа, и снова вверх в игровое поле и - ОЙ! - это, должно быть, очень больно, по затылку битой - мяч перехватывают змеюшниковцы - вот вы видите, как Адрюша Пусси спешит к кольцам, но путь ему блокирует ядро - отбитое Федей или Васей Шварценфикт, не могу сказать, кем именно - в любом случае, прекрасную игру показал Вышибала "Курятника"; мяч снова у Евы, перед ней чисто. Никого нет - она буквально летит - увертывается от стремительно приближающегося ядра - вот она уже около колец - давай же, Ангелина! - Вратарь Блетчелли загляделся на нее и онанирует - промахивается - И КУРЯТНИКОВЦЫ ЗАБИВАЮТ ГОЛ!!!

Приветственные крики болельщиков "Курятника" понеслись с трибун, сопровождаемые стонами и завываниями болельщиков "Змеюшника".

- Давайте-ка, суки, сдвиньтесь.

- Огромаг!

Роня и Галина как можно теснее прижались друг к другу, чтобы великан сумел втиснуться рядом с ними.

- Глядел с хижины, - поведал Огромаг, похлопывая по гигантской бутылке самогона у себя в руке. - Да с народом-то бухать лучше, правда? Какаха покамест не появлялась?

- Не-а, - ответил Роня. - Гарик пока просто распрягается.

- Ну и лодырь, почти как я... Вот это да, - приговаривал Огромаг, подняв бутылку и крепко к ней приложившись - За Гарика!

Высоко над трибуной, Гарик скользил в воздухе над игровым полем, щурясь в поисках малейшего признака присутствия Какахи. Это было частью дебильного плана, который разработал Дрын.

- Держись в стороне, пока не увидишь Какаху, - все время повторял Дрын. - Нельзя же, чтобы тебя отпердолили раньше времени.

- А можно я буду держаться совсем в стороне, желательно в своей кровати? - обычно отвечал ему Гарик...

Когда Ангелина забила гол, Гарик от отвращения проделал в воздухе пару мертвых петель. А потом снова принялся внимательно следить, не появился ли Какаха. Один раз он заметил что-то коричневатое, но это оказалось всего лишь головой кого-то из игроков вражеской (а может и не вражеской) команды, на которую Гарик не преминул прицельно харкнуть сверху. В другой раз прямо на него понеслось ядро, Гарик увернулся, и мимо вслед за ним промчался, беспорядочно размахивая битой, яростный Федя Шварценфикт.

- Поберегись, Гарик! - успел проорать он, яростно отбивая ядро в сторону Маркуса Флинта.

- "Змеюшник" ведет мяч, - тараторил Ли Джордан, - Нападала Пусси, нырнув, уходит сразу от обоих ядер, от бит обоих Шварценфиктов и от Нападалы Джинглбэлл и летит к - подождите секундочку - это что, Какаха?

Ропот пробежал по стадиону, когда Адриан Пусси упустил мяч, потому что чересчур защелкал хлебалом, обернувшись через плечо - проследить за коричневой молнией, только что сверкнувшей у его левого уха.

И Гарик заметил тоже коричневатый проблеск. В мгновенно овладевшем им страшном возбуждении, он нырнул следом. Уборщица "Змеюшника", Бозонс Хиггс, тоже увидел Какаху. Голова к голове ринулись они за мячом - все Нападалы, казалось, забыли свои обязанности и зависли в воздухе, раскрыв ебала.

Гарик оказался быстрее Хиггса - он уже ясно видел маленький круглый мячик, трепещущий крылышками, рвущийся вверх - прибавил скорость...

БАМС! Яростный возмущенный рев донесся с трибун "Курятника" - Маркус Флинт намеренно преградил дорогу Гарику, его электровеник винтом закрутился в воздухе, и вот уже Гарик отчаянно цеплялся за ручку, чтобы не упасть.

- Нарушение! - вопили курятниковские болельщики.

Мадам Самогонщица сердито выматерила Флинта и назначила "Курятнику" штрафной удар. Но, за всей этой суматохой, Какаха, конечно же, скрылась из виду.

Внизу, на трибунах, Дин Фома, надрываясь, орал:

- Долой его с поля! Судья, пенделя ему! В эциг с гвоздями заколотите!

- О чем это ты, Дин? - не понял Роня.

- Пенделя! - не унимался разъяренный Дин. - В футболе за такое бьют ногами по яйцам!

- Но это же не футбол, Дин, - напомнил ему Роня.

Огромаг был на стороне Дина:

- Правила менять пора. Я вообще люблю подраться. Воздушный мордобой собрал бы гораздо больше болельщиков, тотализатор там...

Ли Джордан не смог сохранить беспристрастность.

- Итак - помимо очевидного и отвратительного отсутствия сисек...

- Джордан! - простонала проффесор Макдональдс.

- Я хочу сказать, после этого наглого нежелания менять пол...

- Джордан, я тебя предупреждаю...

- Ладно, ладно. Флинт не стал наращивать грудь и удалять пенис, хотя я не раз просил его об этой маленькой услуге, что, разумеется, было бы понятной и эстетически выверенной жизненной позицией, за это "Курятнику" назначается пенальти, который принимает Спиннет... и отводит его, без проблем, а мы продолжаем следить за игрой, мяч все еще у "Курятника".

Все произошло в тот момент, когда Гарик в очередной раз увернулся от ядра, которое просвистело, вращаясь, в опасной близости от его головы. Совершенно неожиданно электровеник Гарика как будто провалилась в воздушную яму. Какую-то долю секунды мальчик был уверен, что сейчас наебнется. Он судорожно вцепился в рукоятку обеими руками и коленями. Ни разу в жизни он не испытывал ничего смешнее.

Веник опять нырнул. Создавалось впечатление, что он пытается сбросить Гарик на землю. Но ведь "Бош Интерскол 2005" - не какой-нибудь дикий обезьян и не может ни с того, ни с сего решить избавиться от седока? Гарик хотел повернуть назад к кольцам "Курятника" - ему пришло было в голову попросить Дрына закурить, чисто по приколу - но он почувствовал, что электровеник полностью вышел из-под контроля. Он не мог развернуться. Вообще не мог его никуда направить. Он зигзагами носился в воздухе, время от времени виляя, и Гарик всякий раз чудом удерживался, чтобы не сблевануть.

Ли все еще комментировал матч.

- "Змеюшник" владеет мячом - Флинт ведет оранжевый мячик - пасс Спиннет - пасс Бэлл - получает удар в лицо битой, надеюсь, что у него сломан позвоночник - шутка, проффесор - "Змеюшник" забивает гол - о да, дас ист фантастиш!

Змеюшниковцы ликовали. При этом никто, казалось, не замечал, что электровеник у Гарика ведет себя странно. Он потихоньку уносил его прочь от игрового поля, все выше в небо, постоянно прыгая и дергаясь.

- Чегой-то с Гариком? - пробормотал Огромаг. Он поглядел в бинокль. - Ежели б я не знал его, я б сказал, что скотина пытается дезертировать... но он же не мог...

Вдруг зрители на трибунах стали показывать факи вверх на Гарика.

Его веник винтом вращался в воздухе, так быстро, что он еле удерживался на нем. Потом раздался дружный вопль. Веник резко метнулся в сторону, и Гарик слетел. Теперь он висел, схватившись за рукоятку одной рукой.

- Может, аккумулятор сел? - прошептал Симочка.

- Не мог, - коротко сказал Огромаг, но голос у него дрожал. - Электровеники летают на пердячьем паре, поэтому на них действует одна лишь голубая магия - пацану такое не под силу, тем паче это "Бош Интерскол 2005".

При этих словах Галина выхватила у Огромага бинокль, но направила его не на Гарика, а на трибуны, где стала лихорадочно что-то выискивать.

- Что ты делаешь? - простонал Роня с радостным лицом.

- Я так и знала, - задохнулась от вожделения Галина, - Сергей Полиэтиленович - смотри.

Роня схватил бинокль. Сергей Полиэтиленович сидел в центре противоположной трибуны. Его глаза были прикованы к Гарику, и он безостановочно бормотал что-то, едва шевеля губами.

- Он матерится - проклинает день, когда китайцы собрали этот электровеник, - сказала Галина.

- Давай сделаем ему западло?!

- Предоставь это мне.

И, прежде чем Роня успел сказать хоть слово, Галина исчезла. Роня снова навел бинокль на Гарика. Его электровеник так сильно вибрировал, что вряд ли он мог продержаться долго. Зрители в предвкушении повскакали на ноги и смотрели, как подлетели двойняшки Шварценфикт и попробовали долбануть Гарика битами, но ничего не получалось - стоило кому-нибудь из них приблизиться, веник Гарика скачком вздымался вверх. Тогда двойняшки опустились ниже и стали кружить, в надежде, что им удастся пнуть Гарика, когда тот упадет. Маркус Флинт защелкал хлебалом и забил пять голов подряд, но никто этого даже не заметил.

- Ну же, Галина! - отчаянно шептал Роня.

Расталкивая публику локтями, Галина пробралась туда, где сидел Сергей, и теперь рысью бежала по ряду позади него; она даже не остановилась поржать, когда толкнула проффесора Бельчатника так, что тот ткнулся рылом в скамейку переднего ряда. Добежав до Сергея Полиэтиленовича, Галина села на корточки, вытащила волшебную втыкалочку и произнесла несколько слов. Из кончика втыкалочки вылетел сноп ярко-голубого пламени, прямо на подол длинной мантии Сергея.

Преподу понадобилось примерно тридцать секунд, чтобы понять, что он горит. Громкое "бля!" лучше всяких слов сказало Галине о том, что она справилась со своей задачей. Собрав блох с проффесора в маленькую баночку и бросив ее в карман, девочка помчалась обратно - Сергей Полиэтиленович никогда не догадается, кто над ним так подшутил...

Этого оказалось достаточно. Гарик, там, в небе, смог взобраться на электровеник.

- Незнайка, уже можно молиться! - сказал Роня. Последние пять минут Незнайка дико ржал, уткнувшись в пиджак Огромагу.

Гарик на большой скорости летел вниз к земле, и вдруг все увидели, что он судорожно прижал ладонь ко рту, так, будто его вот-вот стошнит - он приземлился на все четыре конечности - пернул - и что-то коричневое упало ему в руку.

- Я убрал Какаху! - торжествующе закричал он, размахивая мячиком над головой. И игра закончилась в полнейшей неразберихе.

- Он его не убрал, а пытался сожрать, - продолжал стонать Флинт двадцатью минутами позже, но от его стонов не было никакого проку, ведь Гарик не нарушил ни одного правила, и Ли Джордан все еще радостно выкрикивал результаты игры - "Курятник" выиграл со счетом 170:60. Гарик, заметим, ничего этого не слышал. Его поили крепким самогоном в хижине Огромага, где он сидел вместе с Роней и Галиной.

- Это был Сергей Полиэтиленович, - объяснял Роня. - Мы с Галиной все видели. Он наложил проклятие импотенции на твой пеннис, он все время бормотал и не сводил с тебя глаз.

- Хуета, - отрицал Огромаг, который не заметил ничего из того, что совсем недавно происходило рядом с ним на трибуне. - С какого же хера Серёга станет такое творить?

Гарик, Роня и Галина посмотрели друг на друга, взвешивая про себя, что можно рассказать Огромагу. Гарик решил сказать правду.

- Мне стало кое-что известно, - объяснил он Огромагу. - В Хэллоуин Сергей Полиэтиленович пытался прокрасться мимо гигантского хомяка. Тот укусил его. Нам кажется, он хочет спиздить то, что животина охраняет.

Огромаг чуть не уронил бутыль с самогоном.

- Откуда вы узнали про Пушка? - спросил он.

- Пушка?

- Да - это мой хомячок - купил в зоомагазине, потом накормил пургеном и он начал расти - а прошлый год Ильич арендовал его у меня, чтоб, значит, охранять...

- Что? - спросил Гарик нетерпеливо.

- Ты у меня ничего не узнаешь, - сердито помотал головой Огромаг. - Я сам не знаю, понимаешь.

- Но Сергей же хочет это спиздить.

- Хуета, - снова не поверил Огромаг. - Сергей - препод, нахуя ему воровать хуй знает что.

- А почему тогда он только что пытался убить Гарика? - вскричала Галина.

События сегодняшнего дня изменили ее мнение о проффесоре Сергее Полиэтиленовиче.

- Я прекрасно могу отличить проклятие от несчастного случая, дорогой Огромаг, я про них столько читала! Для проклятия надо не прерывать сексуальный контакт с объектом, а Сергей, сука, пялился на Гарика и даже не моргал, я видела!

- Да говорю вам, хуета! - разгорячился Огромаг. - Знать не знаю, чего там у Гарика стряслось с электровеником, да только Сергей Полиэтиленович не станет ебать ученика даже мысленно! Он стопроцентный натурал! Вот что, вы - все трое - суете свой нос, а двое из вас видимо и не только нос, куда не покладено! Это опасно! Забудьте вы этого хомяка, и чего он там охраняет, и про порнуху забудьте, все это дела проффесора Ильича и Иосифа Джугашвили...

- Ага! - сказал Гарик. - Значит, тут замешан некто по имени Иосиф Джугашвили?

Огромаг был так зол сам на себя, что проговорился. Поэтому он был вынужден в качестве самонаказания воздержаться от онанизма на целую неделю. Но детям он об этом не сказал.

Глава 12 Волшебный телевизор

Приближалось Рождество, хотя Гарик был неверующим и ему было похуй. Однажды в середине декабря "Нодваятс", проснувшись поутру, оказался весь засыпан глубоким пушистым искусственным снегом. Химический отстойник замерз, а близнецы Шварценфикт были сурово наказаны: они наделали в химическом отстойнике прорубей, украли где-то глубинные бомбы и по демпинговой цене сбывали добытую с их помощью мутировавшую рыбу на рынке в ближайшем селе, подрывая таким образом маленький частный бизнес некоторых преподавателей школы. С теми немногими из птиц, которые сумели преодолеть вьюгу и нагадить на головы учеников, Огромагу пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось ощипать их и сварить целебный бульон.

Все с нетерпением ждали новогодних каникул. В курятниковской кухне и в Большом Зале всегда было холодно, но надрывающиеся из последних сил масляные электрообогреватели ухитрялись таки поддерживать положительную температуру, а вот в коридорах стены покрылись изморосью, и ледяной ветер колотился в разбитые окна классных комнат. Самыми приятными стали часы занятий с проффесором Сергеем Полиэтиленовичем в подземелье, где самым удачливым удавалось украсть немного спирта для личных нужд, а неудачливым приходилось держаться как можно ближе к своим колбонагревателям.

- Как же я сочувствую, - однажды на самогоноварении сказал Драчун Малой, - тем, кому придется проводить каникулы в "Нодваятсе". Пусть мерзнут, суки.

И он в упор посмотрел на Гарика. Баттхед и Бивис гаденько захихикали. Гарик, в тот момент отмерявший толченые какашки льва, предпочел не обращать на них внимания. После матча по фаршболлу Малой вообще сделался невыносим. Не в силах пережить поражение "Змеюшника", он постоянно отпускал шуточки на тот предмет, что в следующий раз Уборщицей возьмут не Гарик, а порнозвезду Сашу Грей, ведь у нее рот шире. Однако, даже Малой в конце концов понял, что его шутки никому не смешны - до такой степени все восхищались Гариком, тем, как он сумел преодолеть рвотный рефлекс. Поэтому Малой, терзаемый завистью и ненавистью, был вынужден вернуться к издевкам по поводу отсутствия у Гарика нормальной половой жизни.

Гарик действительно не собирался домой на Рождество. На прошлой неделе, когда проффесор Макдональдс составляла список ребят, остающихся в школе на каникулы, Гарик записался первым. При этом он совершенно себя не жалел; наоборот, был уверен, что встретит лучший Новый Год в своей жизни. Тем более, Роня с братьями тоже оставались в школе, поскольку господин и госпожа Шварценфикты собирались в Румынию, посмотреть на цыган.

Выбравшись наконец из подземелья после урока самогоноварения, ребята обнаружили, что по коридору невозможно пройти, потому что проход перегорожен огромной жопой. По несусветного размера ногам, высовывавшимся из-под жопы и по громкому пыхтению они догадались, что жопа принадлежит Огромагу.

- Привет, Огромаг,ну и жопу ты нажрал!

- Не-а, это эксперимент, временное наращивание жопы при помощи иньекций нутряного сала.

-Вот бы мне такую, - завистливо произнес Роня.

- Не мог бы ты слегка подвинуться, чтобы можно было пройти? - раздался вдруг холодный высокомерный голос Малого. - Что, Шварценфикт, решил жопой подзаработать? Ты, как я полагаю, и сам после школы собираешься в порноактёры - но вынужден тебя разочаровать, с твоим маленьким членом ты будешь вынужден сниматься исключительно в гейском порно, причем исключительно в пассивной роли.

Роня ринулся было бить ебальник Малому, и в это самое время на лестнице появился Сергей Полиэтиленович.

- ШВАРЦЕНФИКТ!

Роня отпустил Малого, которого уже успел схватить за грудки.

- Малой сам виноват, проффесор Сергей, - между гигантских булок вылезла волосатая физиономия Огромага, - умалял длину его члена.

- Мне похуй, какова была причина, мне просто не нравятся Шварценфикты, - елейно произнес Сергей, - минус пять баллов у "Курятника", Шварценфикт, и скажи спасибо, что не больше. Ну же, валите, вы все.

Малой вместе с Баттхедом и Бивисом грубо протиснулись, ломая кристаллы изморози на стене. На ступеньки просыпался обильный кислотный дождь.

- Я ему покажу, - говорил Роня, зло глядя вслед Малому, - очень скоро я ему покажу, какой у меня маленький член!

- Обоих ненавижу, - сказал Гарик, - и Малого, и Роню.

- Да ладно, забейте! Ну-ка, гляди веселей! Скоро Рождество! И Новый Год! - постарался их приободрить Огромаг. - Знаете чего, пошли-ка посмотрим Большой Зал, там прям кино показывают!

И так, вместе с Огромагом, они вошли в Большой Зал, где проффесор Макдональдс и проффесор Шибзик занимались украшениями.

- А, Огромаг! - Обрадовалась Макдональдс, - Последняя иньекция была явно лишней - дуй быстрее в лазарет, на липосакцию.

Никакого кина, конечно, не показывали. Однако зал стоял в великолепном убранстве. По стенам были развешаны потертые пластиковые игрушки, двенадцать пыльных искусственных елок возвышались на равном расстоянии друг от друга, некоторые из них блестели тусклым серебристым дождиком, а некоторые были украшены перегоревшими электрогирляндами.

- Сколько у вас дней-то осталось до каникул? - спросил Огромаг.

- Целый один, - ответила Галина. - И кстати, я вспомнила - Гарик, Роня, до обеда еще полчаса, мы успеваем в библиотеку.

- Точно, ты права, - сказал Роня, отводя взгляд от проффесора Шибзика, который с совершенно стеклянными глазами тупо надувал мыльные пузыри, один за другим.

- В библиотеку? - удивленно переспросил Огромаг, выходя вслед за детьми из Зала. - Прям перед каникулами? Хули вы там забыли. Пошли лучше со мной в лазарет, у меня есть дубликат ключа от шкафа, где медицинский спирт хранят!

- Да ну тебя нахуй, - радостно послал его Гарик. - Просто в библиотеке есть настоящий комп, и подключенный к интернету.

- Что? - Огромаг был по-настоящему шокирован. - Слушайте-ка - мне в лазарет надо - но я к вам обязательно приду. Я знаю такой сайт...

- Мы всего-навсего хотим знать, кто такой Иосиф Джугашвили, - объяснила Галина.

- Ну, допустим, Галя, это херня волнует только тебя. Я лично иду смотреть порнуху. Может быть, еще и ты нам скажешь, чтобы мы не тратили время попусту? - невинно предложил Огромагу Гарик.

- Не стану я ничего говорить, - бесцветным голосом пробубнил Огромаг. - Я бы сам с вами пошел, прямо сейчас, но чертова липосакция...

- Значит, хуй тебе, - подытожил Роня, и они покинули возмущенного Огромага и направились в библиотеку.

Они и в самом деле пару раз попытались погуглить с того дня, когда Огромаг неосторожно помянул Иосифа Джугашвили, другого способа выяснить, за чем охотится Сергей Полиэтиленович, они не знали. Беда в том, что интернет в школе шел через какой-то файрволл и тщательно отфильтровывал всю информацию, которой детям, по мнению начальства школы, владеть не положено. Тоесть вообще почти всю информацию. Только порнуху, хотя и не всю, показывал стабильно, видимо потому, что преподы тоже любили это дело. Галина от безысходности даже пыталась порыться в бумажных книгах. Однако было совершенно неизвестно, что же такого великого совершил этот самый Иосиф, для того чтобы попасть в книгу. Он не был упомянут ни в "Великих сексуальных маньяках двадцатого века", ни в "Ху ис хуй: знаменитые извращенцы нашей эпохи"; далее, его имя отсутствовало как в "Важнейших открытиях нетрадиционной сексопатологии", так и в "Этюде о новейших тенденциях коммунистической идеологии". Не говоря уж о том, что школьная библиотека была огромного размера; десятки тысяч книг; тысячи полок; сотни узких стеллажей - искать там детям было просто лень.

Галина тем не менее достала список тем и книг, которые она выбрала на сегодня, а Роня сел за комп и начал перебирать порносайты один за другим. Гарик побрел в Закрытый Отдел. Ему уже давно казалось, что на стоящих там компах есть не только инфа про долбанного Джугашвили - но и порнуха там совершенно эксклюзивная, и интернет не такой тормозной. К сожалению, для того, чтобы получить доступ к запароленным компам, требовалось их хакнуть, ну или письменное разрешение от преподов, и, конечно, Гарик был слишком тупорылым и для того и для другого. В Закрытом Отделе не только стояли запароленные компы, там также хранились книги, содержавшие описания сильнейших заклинаний черной магии, их разрешалось читать только старшеклассникам, изучающим как бы им извести свою будущую тещу.

- Ты что тут шаришься, пиздюк?

- А я ничего, стою себе, курю... - соврал Гарик.

Библиотекарша госпожа Абрамян выставила на него метелку из лоскутов человеческой кожи, которой она сметала пыль со своих черных обтягивающих сапог.

- Тогда тебе лучше пойти отсюда нахуй - давай, давай, пиздуй.

Жалея, что не смог быстро состряпать какую-нибудь более правдоподобную сказку, Гарик по быстрому свалил из библиотеки. Они все трое с самого начала решили, что госпожу Абрамян лучше не вмешивать в поиски Иосифа Джугашвили. Без сомнения, она подсказала бы, где найти лучшие ролики БДСМ порнографии, но детям ее пристрастия казались немного пугающими, и они почли за благо не рисковать.

Гарик слонялся по коридору в надежде, весьма, впрочем, слабой, что Роне или Галине повезет больше. В конце концов, хотя они нашли комп с выходом в интернет целых две недели назад, но искать им удавалось только урывками, так что, наверное, нет ничего удивительного в отсутствии видимых успехов в поиске по настоящему интересной порнухи, не говоря уже о долбанном Иосифе? Вот если бы удалось провести в библиотеке столько времени, сколько потребуется, без стоящей за спиной затянутой в латекс госпожи Абрамян!

Через пять минут подошли Роня с Галиной, отрицательно качая головами. Ребята отправились на обед.

- Вы ведь не прекратите поиски, пока меня не будет, правда? - спросила Галина. - И не забудьте прислать мыло, если что-то найдете.

- А ты, может, спросишь у родителей про Иосифа Джугашвили? - попросил Роня. - Не страшно, если ты их спросишь?

- Да они нихуя не знают - они оба проктологи, - ответила Галина.

Начались каникулы, и для Гарика с Роней настали денечки слишком счастливые, чтобы думать о Джугашвили. В спальне теперь остались лишь они двое, да и в общей гостиной стало намного свободнее, можно было не драться за лучшие кресла у обогревателей. Они сидели в них часами, поедая все, что только можно было поджаривать на огне на длинной вилке - хлеб, сало, картоху - и строили козни против Малого - как бы сделать так, чтобы его в жопу отъебали - и это было очень весело, несмотря на то, что, к сожалению, едва ли удалось бы претворить эти планы в жизнь.

Еще Роня начал обучать Гарик игре в волшебные шахматы. Эта игра в точности соответствовала хумансовым шахматам, за исключением того, что все фигуры были живыми, и играющий, руководя войском, чувствовал себя полным идиотом. Шахматы у Рони были новенькие и блестящие. Как и многое другое имущество Рони, шахматы были где-то украдены цыганами, затем конфискованы Карлосом и присланы им среди прочего хлама из Румынии. Тем не менее, дурацкие движущиеся фигурки оказались бравыми вояками. Роня досконально изучил их характеры, и у него в войске не возникало практически никаких проблем с дисциплиной.

Гарик играл набором Симочки Рабиновича, и фигурки ему не доверяли. Он вообще не умел играть, фигурки то и дело кричали на него, посылали в разные места, и от этого Гарик терялся. "Шел бы ты нахуй через три колена в хуемандопроблядскую пиздопроёбину", говорили фигурки и грязно матерились.

30 января Гарик с горя напился ворованного спирта и рано отправился спать, предвкушая завтрашнее похмелье, но никак не получение подарков. Однако, проснувшись поутру, он первым делом увидел в изножье кровати небольшую горку свертков.

- С наступающим Новым годом, - сонно пробормотал Роня, когда услышал, что Гарик выбирается из постели и натягивает трусы, собираясь пойти поссать.

- Тебе по тому же месту, - ответил Гарик. - Посмотри! Дед Мороз мне принес подарки! Авансом!

- А ты ждал мешок бульбы? - не слишком вежливо отреагировал Роня, лениво поворачиваясь к собственной стопке, размерами куда больше гариковой.

Гарик взял в руки верхний сверток. Он был обернут в промасленную коричневую бумагу и разляписто надписан: "Гареку ат Ограмага". Внутри оказалась грубовато вырезанный из дерева фаллос. Очевидно, Огромаг смастерил его своими руками. Гарик дунул в него - раздался звук, сильно напоминавший отрыжку.

Во второй, очень маленький, пакетик была вложена записка:

"Получили твое письмо. Прилагаем рождественский подарок. Дядя Владимир и тетя Даздраперма." К записке прилагался подарочный сертификат на 20 фунтов стерлингов.

- Очаровательно, - сказал Гарик.

Роня пришел в восторг от сертификата.

- Вот охуенно! - закричал он. - Клёвый подарок! И это - его в сексшопе можно отоварить?!

- Возьми себе, расскажешь, - предложил Гарик, смеясь над восторгами Рони. - От Огромага, от дяди с тетей - тогда от кого это?

- Мне кажется, я знаю, от кого, - сказал Роня, пунцовея и указывая на бесформенный пухлый пакет. - От моей мамы. Я говорил ей, что ты богат как дьявол и не ждешь ни от кого подарков и - о, нет! - застонал он. - Она связала тебе "Шварценсфинктер" - свитер Шварценфиктов с фамильным гербом.

Гарик нетерпеливо разорвал упаковку и достал толстый ручной вязки грязно-зеленый свитер и большую коробку домашних ирисок.

- Каждый год она вяжет нам всем по свитеру, - объяснил Роня, разворачивая свой собственный подарок, - мне всегда бордовый. И варит эти сраные ириски - не ешь их, они в жопе застревают.

- Мог бы раньше сказать, - искренне возмутился Гарик, выплевывая ириску, безумно липкую.

Следующий подарок тоже оказался конфетами - большая коробка сала в шоколаде от Галины.

Остался только один подарок. Гарик взял сверток, взвесил его в руках, пытаясь отгадать, что это может быть. Сверток был очень легкий. Гарик распаковал его.

Что-то легкое, черное, воняющее нафталином не то пролилось, не то соскользнуло на пол, где и застыло, напоминая миниатюрную черную дыру. Роня так и задохнулся.

- Я слышал про такое, - сказал он охрипшим голосом, роняя коробку вьетнамских орешков, полученную от Галины. - Если это то, что я думаю, то - это действительно очень редкая и охуенно ценная вещь.

- А что это за херь?

Гарик поднял с пола черную ткань, очень липкую на ощупь - словно материал был недавно облит вареньем.

- Это охуенный старинный артефактный плащ-невидимка, - прошептал Роня с благоговением. - Я уверен, что это именно он - примерь.

Гарик завернулся в плащ, и Роня непроизвольно пернул.

- Это он! Посмотри вниз!

Гарик посмотрел себе на яйца, но яиц не было. Пиписьки тоже. Он в ужасе кинулся к зеркалу. Как и следовало ожидать, его отражение смотрело на него, вот только голова у отражения висела в воздухе, а тела не было совсем. Он натянул плащ на голову, и отражение исчезло.

- Тут записка! - крикнул Роня. - Записка выпала!

Гарик снял плащ и схватил письмо. Оно было написано не по-русски и мальчики нихрена не поняли, потому на всякий случай сожгли его в камине.

Подписи не было. Гарик задумчиво глядел на золу. Роня восхищался плащом.

- Я бы что угодно отдал за такое, - признался он. - Даже левое яичко. Слушай, одолжи плащ, я в женский туалет схожу?

- Обломись, - ответил Гарик. Он почувствовал себя очень странно. Кто прислал плащ? А вдруг это какая-то наебка?

Но, не успел он ничего сказать и даже подумать, как дверь в спальню распахнулась и в комнату ввалились Федя с Васей. Гарик поспешно спрятал плащ. Двое дебилов могли бы его и отобрать.

- С Новым Годом!

- Смотри-ка - у Гарика тоже "Шварценсфинктер"!

Федя и Вася были одеты в одинаковые синие свитера, на одном из которых красовалась большая желтая буква "Ф", а на другом - "В".

- А между прочим, для Гарика маменька расстаралась, - заявил Федя, взяв в руки свитер, - вот что значит мажор.

- А ты свой почему не надеваешь, Роня? Ну-ка, давай, в темпе, салага! - скомандовал Вася.

- Терпеть не могу бордовый, - застонал Роня нерешительно, натягивая воротник на голову.

- На твоем нет буквы, - рассматривал Вася свитер младшего брата, - Видимо, мама уверена, что ты никогда не забываешь своего имени. Ей невдомек, что в этой семейке только мы не совсем дураки - точно знаем, кто из нас Федя, а кто - Вася.

- Что за шум? - В дверь просунулась голова Персик Шварценфикт, с выражением крайнего неодобрения на лице. Судя по всему, он тоже уже частично просмотрел свои подарки, во всяком случае, через руку у него был перекинут "Шварценсфинктер", немедленно захваченный Федяом.

- "П"! Значит - "пиздец"! Давай, надевай, Персик, мы свои уже надели, и даже Гарик получил "Шварценсфинктер".

- Я - не - хочу... - задушено сипел Персик, пока близнецы силой пропихивали его голову в воротник. В конце этой процедуры очки у старосты съехали набок.

- Все равно ты сегодня со старостами бухать не будешь, - сказал Вася. - Новый Год - семейный праздник.

Близнецы покинули спальню, волоча спеленутого свитером Персик за ноги, чтобы он стукался об ступеньки головой.

За всю жизнь у Гарика еще не бывало такого роскошного новогоднего обеда. Сотни румяных жареных селедок; горы жареной и вареной картошки; огромные блюда осклизлых соевых сосисок; консервные банки зеленого горошка; караваны потрескавшихся соусников с густой, вонючей луковой подливкой и клюквенным вареньем - а также множество петард, разложенных по всему столу через каждые двадцать-тридцать сантиметров. Этот фантастически красивый стол не шел ни в какое сравнение с тем, что обычно устраивают на Новый Год хумансы. Вспомнить только жалкие потуги Разумовских - они украшали рождественские кушанья китайскими пластмассовыми игрушками и маленькими бумажными зонтиками. Гарик с Федей на двоих метнули огромную петарду, и та не просто взорвалась - гулкое эхо еще долго металось между стенами, ребят окутало клубами вонючего дыма, а изнутри выскочила стриптизерша в контрадмиральской фуражке и несколько сотен живых белых тараканов. За Высоким Столом сидел Ильич, сменивший кепку на соломенную шляпку с цветами, он весело ржал над анекдотом, который ему только что рассказал проффесор Шибзик.

За селедкой последовало вареное сало, политое той самой луковой подливкой. Персик чуть не сломал зуб о запеченный в его кусок алюминиевый хохлобакс. Гарик с интересом наблюдал за Огромагом. Тот подливал еще и еще самогона и все больше багровел лицом. Кончилось тем, что он стал целовать проффесора Макдональдс в губы, а та, к великому изумлению Гарик, покраснела, глупо захихикала и обняла Огромага за ягодицы.

К тому времени, когда Гарик наконец-то вывалился из-за стола, он был нагружен всякими интересными штучками, типа петард, включая упаковку нелопающихся светящихся презервативов, набор для самостоятельного выращивания псилоцибиновых грибов и свои собственные новенькие волшебные шахматы. Белые тараканы исчезли, и у Гарика появилось неприятное подозрение, что они послужат праздничным завтраком на завтра.

Гарик вместе со всеми братьями Шварценфикт провел вторую половину дня во дворе, яростно и самозабвенно кидаясь снежками и грязью. Потом, промерзшие, промокшие и запыхавшиеся, они ввалились в общую кухню "Курятника" и попадали в кресла перед камином, где Гарик с Роней накатили, а затем обновили шахматный набор, причем Гарик с треском проиграл. Он, правда, был уверен, что проиграл бы не так позорно, если бы Персик не столь усердно подсказывал ему, как ходить. Пришлось его немного отпиздить, при помощи Васи с Федей естественно.

За ужином, состоявшим из черствых бутербродов с прокисшей варенкой, заплесневелых лепешек, просроченных украинских конфет и шаурмы, все, попросту говоря, остались голодными и до самого отхода ко сну не могли уже ничем толком заняться, а лишь мастурбировали и лениво наблюдали, как Персик гоняется за Федей и Васей по всей курятниковской башне с табуреткой - у близнецов хватило ума стащить у брата значок "староста" и замазать его говном.

Для Гарик это был самый лучший предновогодний день за всю жизнь, но все же что-то не переставало подспудно грызть его. Но подумать об этом как следует не было времени до тех пор, пока он не забрался вечером в постель. Итак: плащ-невидимка и кто же его прислал, и сисястые лярвы.

Роня, наевшись бутербродов и не имея за душой никаких сексуальных фантазий, которые бы его беспокоили, заснул сразу, едва лишь задернул полог. А Гарик свесил хер со своей кровати и вытащил из-под нее плащ-невидимку.

Это была реально охуенная вещь... Он легко перебирал материал в руках, и тот струился между пальцев, мягче туалетной бумаге, легче пердячего пара. Интересно, что же было сказано в записке...

Надо померить, сейчас же. Он выскользнул из кровати и замотался в плащ. Взглянув на собственные муди, он увидел лишь тени да лунный свет. Очень странное ощущение.

Используй его с толком, сказал внутренний голос.

Внезапно, Гарик почувствовал прилив необыкновенного возбуждения. С этим плащом, перед ним открыт весь "Нодваятс", все женские туалеты. Волны сексуального возбуждения пробегали по телу, пока он, колеблясь, стоял в молчаливой темноте спальни. В этом плаще можно пройти куда угодно, и никакой Брудзь ничего не заподозрит.

Роня застонал во сне, он явно страдал от эротических кошмаров. Разбудить его? Что-то удержало Гарик - пусть мучается, чернявый ушлепок.

Гарик тихонько выбрался из спальни, вниз по лестнице, через гостиную, и вскарабкался в отверстие за портретом.

- Кто тут? - каркнула Голая Толстуха спросонок. Гарик ничего не ответил. Он быстро пошел налево по коридору.

Куда же отправиться? Он остановился, с бешено бьющимся от волнения сердцем, и стал думать. И вдруг до него дошло - Закрытый Отдел библиотеки! Он сможет смотреть порнуху сколько захочет, даже, когда надоест, сможет погуглить информацию об Иосифе Джугашвили. И Гарик двинулся в путь, обеими руками придерживая плащ, чтобы не застудить писю.

В библиотеке стояла непроглядная темень и вообще было очень мрачно и жутко. Гарик зажег диодный фонарик, чтобы знать, куда идти и не натолкнуться на компы. Казалось, что фонарик сам плывет в воздухе. Гарик хоть и знал, что это он несет фонарик и чувствовал его в своей руке, а все равно ему было глубоко наплевать.

Закрытый Отдел располагался в задней части библиотеки справа. Аккуратно переступив пачку кабелей, отделявший запрещенные книги от всех прочих, Гарик выключил фонарик, включил комп и пока он загружается, при свете экрана загрузки стал читать заглавия книг.

Заглавия сказали ему не слишком много. Облупившиеся, потускневшие золотые буквы на корешках образовывали слова на языках, о которых Гарик никогда не слышал. У некоторых книг заглавия не было вовсе. На обложке одной книги темнело пятно, по виду подозрительно напоминавшее говно. У Гарик даже волосы на жопе встали дыбом. Может быть, ему мерещилось, а может быть, и нет, но только он явственно слышал тихий матерок, доносящийся от книжных стеллажей, как будто здешние обитатели почувствовали, что кто-то посторонний, кто-то, кому не следует здесь находиться, вторгся в их жилище.

Однако, надо с чего-то начать. Гарик обвел взглядом нижнюю полку в поисках какой-нибудь книжки с интересной обложкой. Его внимание привлек большой журнал с розовыми сиськами. Не без труда - подшивка оказалась страшно тяжелой - Гарик вытащил ее с полки, и, сбалансировав на коленке, позволил распахнуться.

Пронзительный вопль, от которого кровь застыла в жилах, прорезал торжественную тишину библиотеки - журналы дико матерились! Гарик поспешно захлопнул их, но мат не умолкал, он разносился эхом во все стороны на одной непрерывной, высокой, разрывающей уши ноте. Гарик неловко отступил назад и опрокинул монитор, который свалился и заискрил. Мальчик запаниковал, и тут в довершение всех бед из коридора раздались стремительно приближающиеся шаги. Гарик поскорее запихнул вопящее порнографическое произведение на место и помчался к выходу. Он миновал Брудзя в проходе; бесцветные, дикие глаза посмотрели прямо сквозь него. Гарик прошмыгнул под вытянутой в сторону рукой и бесшумно заскользил прочь по коридору, но вопли потревоженного журнала еще долго звенели у него в ушах.

Неожиданно он воткнулся головой в макет мужчины, прямиком в его гипертрофированный половой признак. Гарик был так озабочен этим, чтобы убраться подальше от библиотеки, что даже не обратил внимания, куда бежит. Теперь же, возможно, из-за темноты, он никак не мог врубиться, где находится, Он знал, что обнаженные манекены есть неподалеку от кухни, к тому же ощущал идущую оттуда жуткую вонь, но сейчас, вроде бы, он должен быть пятью этажами выше.

- Вы просили меня докладывать непосредственно вам, проффесор, если кто-то будет шароёбиться по ночам, так вот, кто-то просочился в библиотеку - в Закрытый Отдел.

Гарик физически ощутил, как его мошонка опускается к пяткам. Где бы он сейчас не находился, Брудзь, должно быть, знал некий потайной ход к этому же месту, потому что его вкрадчивый, липкий голос становился все слышнее, и, к ужасу Гарик, ответил Брудзю Сергей Полиэтиленович:

- Закрытый Отдел? Что ж, они не могли сбежать далеко, мы их обязательно поймаем.

Гарик будто прирос к полу, а Сергей с Брудзем вышли навстречу ему из-за ближайшего угла. Они, конечно, не могли видеть ночного путешественника, но коридор был узкий, так что, если они подойдут ближе, то непременно заденут Гарик - став невидимым, член мальчика тем не менее не прекратил свое существование в виде твердого физического тела.

Гарик, насколько мог, отступил назад. Слева от него оказалась приоткрытая дверь - его единственная надежда на спасение. Он просочился в щель, сдерживая дыхание, стараясь не потревожить дверь, и, к своему величайшему облегчению, умудрился проникнуть внутрь так, что никто ничего не заметил. Брудзь с Сергеем прошли мимо, а Гарик обессилено прислонился к стене, тяжело дыша, прислушиваясь к затихающим шагам. На этот раз он чуть было не попался. Прошло несколько секунд, прежде чем он обратил внимание на комнату, в которую заныкался.

Кажется, это была грязная кладовка, которой долго никто не пользовался. На фоне темной стены чернели силуэты доски и сломанных парт, поставленных друг на друга; неподалеку виднелась перевернутая вверх дном мульда для мусора - но у противоположной стены возвышалось нечто совершенно в данной обстановке неуместное, нечто, помещенное сюда с единственной целью быть спрятанным от посторонних глаз.

Это была великолепная плазменная изогнутая панель, высокая, до потолка, в позолоченной, инкрустированной изумрудами раме, украшенной богатой резьбой, на подставке в форме когтистых лап. Поверху шла инкрустированная надпись: "Sony".

Страх мало-помалу, по мере затихания шагов Сергея и Брудзя, оставил Гарика, и он осторожно приблизился к телевизору, думая увидеть черный экран, но черного экрана, естественно, не появилось. Тогда Гарик смело встал прямо перед ним.

Ему пришлось зажать хлебальник обеими руками, чтобы не закричать. Он стремительно обернулся. Сердце колотилось гораздо сильнее, чем когда завопила подшивка - в телевизоре он увидел себя, и еще целую толпу народу за своей спиной.

Поначалу, Гарик подумал, что на экран выводится изображение от скрытой камеры, поэтому он обернулся. Однако камеры не было видно. Часто и прерывисто дыша, Гарик, очень и очень медленно, снова повернулся к экрану.

В телевизоре стоял он, белый от страха, и за его спиной находилось еще по меньшей мере человек десять-пятнадцать. Гарик посмотрел через плечо - никого нихрена там не было. Или они все тоже ебучие невидимки? Что же, блин, происходит на самом деле? Он стоит в комнате, полной невидимых долбоёбов, а вебкамера устроена так хитро, что засекает их и передает изображение на экран независимо от того, видимы они или невидимы?

Гарик опять посмотрел в телек. Сексуальная женщина, стоявшая прямо за спиной у его отражения, раздевалась и махала рукой. Гарик пошарил рукой позади себя. Если бы она и в самом деле была сзади, он бы почувствовал, слишком уж близко друг к другу стояли их изображения, но рука прошла сквозь воздух - женщина и все остальные существовали только внутри телевизора.

Женщина была чрезвычайно хороша собой. У нее были темно-рыжие волосы, а сиськи... у нее сиськи такие же, как у женщины моей мечты, подумал Гарик, ступив чуть ближе к телевизору. Среднего размера, чуть больше второго, но чуть меньше третьего, с розовыми, торчащими чуть вверх сосками - абсолютно такие же, но теперь Гарик заметил черный бюстгальтер; раздеваясь, женщина в то же время не снимала его полностью, только чуть приспустила. Высокий, худой, черноволосый человек стоял сзади нее, обнимая ее за плечи. Он носил очки, и волосы у него были очень сальными. Они были причесаны в виде ирокеза, совсем как мечтал причесать Гарик.

Гарик подошел так близко к телевизору, что чуть ли не хером уперся в собственное отражение.

- Киса? - прошептал он. - Кисонька?

Они только смотрели и улыбались. Медленно, постепенно, Гарик вгляделся в лица остальных людей в телевизоре, и увидел еще несколько пар сисек, разных размеров, тоже совсем как в его эротических снах, а у одного старичка точно так же торчал пеннис - Гарик впервые в жизни наяву встретился со своими мечтами.

Порноактеры (а кто бы это еще мог быть?) улыбались и дружно махали Гарику, а он жадно всматривался в их изображения, прижав ладони к поверхности экрана, так, как будто хотел пройти сквозь стекло и дотронуться до их гениталий. Он испытывал ни на что не похожее пронзительное чувство, как будто кто-то смешал в единое вожделение и радость.

Сколько времени простоял он так, он не знал. Изображение не исчезало, и Гарик смотрел и смотрел, пока отдаленный шум не вернул его к реальности. Он не мог здесь больше оставаться, ему надо было успеть добраться до спальни. Он оторвал взгляд от сисек, прошептал: "я еще приду, детка" и поспешил прочь из комнаты.

- Мог бы меня разбудить, - обиженно буркнул Роня.

- Пойдем сегодня, я собираюсь опять пойти и хочу показать тебе телевизор.

- Я хотел бы увидеть твои эротические фантазии, - с энтузиазмом сказал Роня.

- А я хочу увидеть твою семью, всех Шварценфиктов, ты сможешь показать мне процесс инцеста в подробностях.

- Хуй тебе, - махнул рукой Роня, - мы такое не практикуем, хочешь верь, хочешь не верь. Мы не какие-нибудь педики. Жалко только, что не удалось ничего выяснить про Джугашвили. Сожри вон чупа чупс, что это ты ничего не жрешь?

Гарик не мог проглотить ни кусочка. Ночью он наяву встретился со своими эротическими фантазиями и сегодня снова их увидит. Он и думать забыл про долбанного Джугашвили. Это больше не казалось ему важным. Какое кому дело, что там охраняет дурацкий гигантский хомячок? И даже если Сергей спиздит то, что он охраняет, не похуй ли ему?

- Что с тобой? - спросил Роня. - Ты какой-то пришибленный.

Больше всего Гарик боялся, что ему не удастся снова найти комнату, где стоит телевизор. Они укутались плащом вместе с Роней и идти приходилось гораздо медленнее, чем вчера одному. Вдвоем, они постарались воспроизвести весь путь Гарика, после того, как он съебался с библиотеки, и блуждали по темным коридорам больше часа.

- Моя пися замерзает, - пожаловался Роня. - Может, ну его к хуям, пойдем назад?

- Нет! - прошипел Гарик. - Я жопой чувствую, это где-то рядом.

В противоположном направлении проскользнуло долговязое привидение лесбиянки, а больше никто не попадался. Роня совсем уж было разнылся, что гениталии у него заледенели, но тут Гарик заметил бронелифчик.

- Это здесь - прямо здесь - вот!

Они распахнули дверь. Гарик сбросил плащ на пол и подбежал к телевизору.

Все они - все порноактрисы и порноатеры так и просияли при появлении Гарик.

- Видишь? - прошептал Гарик.

- Нихуя не вижу.

- Да смотри же! Смотри... вот они все...

- Я вижу только себя.

- Посмотри как следует, тормоз, давай, встань на мое место.

Гарик отступил, но, когда Роня встал на его место перед телевизором, то он больше не увидел нихрена, теперь он видел одного лишь Роню в байковой пижаме.

Роня, однако, как завороженный уставился на свое отражение.

- Посмотри-ка на меня! - воскликнул он.

- Ты тоже видишь тёлок?

- Нет - я один - но только я не такой - я красивый - и я самый красивый!

- Что?

- Я... у меня клевая байковая пижама... а в руках черный резиновый член и еще кнут... и еще я капитан сборной СШП по БДСМ!

Роня с трудом оторвался от восхитительного зрелища и восторженно взглянул на Гарика.

- Как ты думаешь, этот телевизор предсказывает будущее?

- С каких таких хуёв? Думаю, это просто наши мечты - дай я еще посмотрю, вздрочну...

- Ты вчера всю ночь дрочил, дай лучше я посмотрю.

- Ты всего-навсего держишь страпон, что в этом интересного? А я хочу посмотреть на тёлочек.

- Не толкайся!

Неожиданный шум раздался из коридора и положил конец спору. Ребята и не понимали, как громко раскричались.

- Быстро!

Роня еле успел с головой укрыть себя и Гарика, а светящиеся глаза зомбокошки уже обшаривали комнату. Роня с Гариком стояли не дыша, думая об одном и том же - действует ли плащ на нежить? Спустя некоторое время, показавшееся вечностью, зомбокошка повернулась и вышла.

- Здесь опасно оставаться - она, наверное, отправилась за Брудзем, я уверен, она нас слышала. Валим скорей отсюда.

И Роня потащил Гарика из комнаты.

На следующее утро снег еще не растаял.

- Поиграем в шахматы? - предложил Роня.

- Я хочу в Героев. В третьих.

- Ну нихуя себе желания. Не пошел бы ты нахуй?

- Не хочу... Иди один.

- Я знаю, о чем ты думаешь, Гарик, об этом телевизоре. Не ходи туда сегодня.

- Почему?

- Не знаю, просто жопой чувствую - а потом, ты уже несколько раз чуть не попался. Сергей, Брудзь, его зомбокошка - все они так и рыщут вокруг. Что из того, что они тебя не видят? А если они наткнутся на тебя? А если ты будешь дрочить, и прощелкаешь их появление?

- Ты прямо как Галина.

- Я серьезно, Гарик, не ходи.

Но у Гарика было лишь одно желание - снова встать перед волшебным телевизором, и никакой Роня не смог бы его остановить.

В третий раз он нашел дорогу гораздо быстрее. Он шел так быстро, что производил куда больше шума, чем казалось разумным, но, тем не менее, никого не встретил.

И вот опять голые девки улыбались ему, а одна из его более взрослых копий помахала ему рукой. Гарик сел на полу перед телевизором. Ничто не могло помешать ему провести эту ночь в упоительном экстазе. Ничто на свете.

Кроме...

- Итак - ты снова здесь, пиздюк Гагик?

Гарик показалось, что его яйца упали на ледяной пол. Он оглянулся. На парте у стены сидел никто иной, как проффесор Владимир Ильич Ленин. Наверное, Гарик даже не заметил, как прошел мимо него, в своем стремлении поскорее попасть к телевизору.

- Я... я не заметил вас, товарищ.

- Пгосто удивительно, до чего близогуки становятся невидимки, - промолвил Ильич, и Гарик с облегчением увидел, что директор улыбается.

- Итак, - продолжал Ильич , легко соскользнув с парты на пол и присаживаясь возле Гарика, - ты, как и пара пиздюков до тебя, откгыл чудеса машины иллюзий.

- Я не знал, что она так называется, товарищ.

- Но, я полагаю, ты уже понял, что она делает?

- Она... ну... показывает мне мои эротические фантазии...

- А твоему другу Гоне она показало нихуя.

- Откуда...

- Мне не нужен плащ, чтобы стать невидимым, - мягко сказал Ильич . - А тепегь, ты догадался, что показывает всем нам машина иллюзий?

Гарик покачал головой.

- Позволь мне объяснить. Если ты такой тупой, как твой когешь Гоня, если тебе на все похегу, то увидишь в ней самого себя, ну может быть чуть кгасивее, чем ты есть. Понимаешь?

Гарик подумал. А затем сказал медленно:

- Она показывает нам то, что мы хотим... все, что мы хотим...

- И да, и нет, - тихо промолвил Ильич. - Оно показывает нам не больше и не меньше, чем самое глубокое, самое отчаянное сексуальное желание, идущее из самой глубины нашего естества. Ты, никогда не знавший ебли, увидел все свои эготические сны. Гонуальд Швагценфикт, пгинужденный вечно к созегцанию хуев своих стагших бгатьев, увидел себя стоящим в совегшенном одиночестве, к тому же таким кгасивым, что пиздец. Однако, этот телевизог не дает нам ни знания, ни удовлетвогения. Лучше в инете погнуху погляди, это и полезнее, и познавательнее, и вообгажение газвиваеет.

- Завтра машина иллюзий, вместе с телевизогом, будет перепрятана, и я пгошу тебя, Гагик, больше не искать ее. Если ты случайно наткнешься на нее в будущем, то можешь ослепнуть. Еще от нее волосы на ладошках выгастают... Ну, а сейчас, почему бы тебе снова не надеть этот замечательный плащ и не отпгавиться дгочить в постель?

Гарик поднялся.

- Товарищ... Проффесор Ильич? Можно вас кое о чем спросить?

- Газумеется нет, но ты уже это сделал, - улыбнулся Ильич. - Однако, хуй с тобой, спгашивай.

- Что вы видите в этом экране?

- Я? Я вижу себя с толстым хегом в компании тгоих сексуальных бгюнеток с большими сиськами...

Гарик выпучил глаза.

- Я тебя наебал, - пояснил Ильич . - Конечно, я вижу тогжество мигового пголетагиата, когда любой габочий может абсолютно бесплатно увеличить свой пенис на пять сантиметгов.

Только когда Гарик снова оказался у себя в постели, ему пришло в голову, что Ильич, наебал его не один раз. Но, с другой стороны, подумал он, спихивая пауков с подушки, возможно такие извращения попросту пока еще выше его понимания.

Глава 13 Иосиф Джугашвили

Ильич убедил Гарика не искать больше встреч с машиной иллюзий; остаток новогодних каникул плащ-невидимка провел в свернутом виде на дне сундука. И все-таки Гарику никак не удавалось забыть об увиденном в телевизоре. По ночам ему стали сниться эротические кошмары. Снова и снова он видел, как презервативы лопаются во вспышке белесого пламени, и слышал, как пронзительный голос заходится в приступе гомерического хохота.

- Видишь, Ильич был прав, этот телевизор действительно сводит людей с ума, - сказал Роня, когда Гарик поведал ему о ночных кошмарах.

Галина, которая вернулась в школу за день до начала семестра, смотрела на вещи иначе. Она то восхищалась при мысли, что Гарик провел целых три ночи вне спальни, блуждая по коридорам замка ("что, если бы Брудзь поймал и выебал бы тебя!"), то сокрушалась, что он так и не выяснил, кто такой Иосиф Джугашвили.

Дети почти потеряли надежду найти упоминание об Иосифе Джугашвили в библиотечных книжках, хотя Гарик по-прежнему пребывал в уверенности, что где-то уже встречал это имя. Тем не менее, вместе с началом семестра они вернулись к своим десятиминутным набегам на компы в библиотеке во время перемен между занятиями. При этом Гарик мог уделять поискам меньше времени, чем остальные двое, потому что у него снова начались тренировки по фаршболлу.

Дрын заставлял свою команду выкладываться больше, чем когда-либо. Поколебать его боевой дух не могло ничто, даже бесконечный дождь, сменивший снегопады. Близнецы Шварценфикт стонали и жаловались, обзывая Дрына психом ебанутым, но Гарик в данном случае принял сторону капитана. Ведь если им удастся победить "Хомячатник", они обойдут "Змеюшник" в борьбе за кубок - и возможно по этому поводу им отсыплют немного деньжат! Помимо вполне понятного желания халявных денег, у Гарика была еще одна причина усердно тренироваться: он обнаружил, что реже видит кошмары, если от усталости засыпает не успев подрочить.

Однажды после тренировки, во время которой команда особенно сильно заебалась и по уши перепачкалась, Дрын сообщил плохую новость. Он как раз ужасно рассердился на двойняшек Шварценфикт, которые придумали прицельно кидаться бомбами из говна сверху один на другого, причем подвергшийся бомбардировке притворялся, что просто обкакался от напряжения.

- Прекратите вы когда-нибудь хуи пинать! - завопил в конце концов Дрын. - Именно из-за этого мы и проиграем матч! Ведь судить будет Сергей Полиэтиленович, уж он станет придираться по полной программе, лишь бы найти повод снять баллы с "Курятника"!

При этом известии Вася Шварценфикт и в самом деле слегка обкакался, ощутимо запахло.

- Сергей Полиэтиленович будет судить матч?! - невнятно булькнул он сквозь говно, набившееся в рот. - Разве он когда-нибудь судил фаршболльный матч? Он не станет судить справедливо, если увидит, что в результате ему придется отсыпать нам чуток бабла.

Все остальные члены команды приземлялись рядом с Васей и тоже принялись возмущаться.

- А я-то что могу нахуй поделать?! - отбивался Дрын. - Нам нужно играть охуенно, чтобы Сергею не к чему было придраться, вот и все, всосали, лошары?

Всё это, конечно, замечательно, думал Гарик, но у меня свои причины желать, чтобы Сергея Полиэтиленовича вообще не было на матче, особенно когда я буду в воздухе...

К концу тренировки все уже как ни в чем не бывало болтали обо всякой херне, но Гарик направился прямиком в курятниковскую столовку, где застал Роню и Галину за мирной партией в шахматы - единственное, в чем Галина отставала от мальчиков. Она часто проигрывала, и Гарик с Роней находили это чрезвычайно полезным для нее.

- Не говори мне пока ничего, - пропыхтел Роня, когда Гарик сел рядом, - мне нужно возбу... - он увидел выражение лица друга, - Что случилось? У тебя хуёвый вид.

Стараясь говорить очень тихо, чтобы никто другой не услышал, Гарик рассказал друзьям о внезапном, зловещем намерении Сергея Полиэтиленовича стать судьей на матче по фаршболлу.

- Насри на него сверху, - сразу сказала Галина.

- Или кинь капитошку с мочой, - сказал Роня.

- Притворись, будто обоссался неспециально, - предложила Галина.

- Кинь в него гирю, авось она сломает ему ногу, - предложил Роня.

- Не могу, - отмел все эти предложения Гарик. - Меня тут же заметут.

Тут в столовку вниз головой свалился Незнайка. Как ему вообще удалось пробраться в дыру за портретом, осталось загадкой - с первого взгляда было ясно, что его ноги скованы розовыми наручниками. Ему, наверное, пришлось как зайцу вспрыгивать по многочисленным ступенькам курятниковской башни.

Разумеется, все начали дико ржать, и только Галина бросилась к нему и вскрыла замок шпилькой. Ноги Незнайки отскочили одна от другой, как будто между ними лопнула пружина, и бедняга, трясущийся с головы до ног, смог наконец встать.

- Что случилось? - спросила Галина, помогая Незнайке дойти до кресла и усаживая его рядом с Гариком и Роней.

- Это Малой, - дрожащим голосом начал рассказывать Незнайка. - Я наткнулся на него около библиотеки. Он сказал, что ему нужен сексуальный раб, чтобы попрактиковаться.

- Иди и расскажи все проффесору Макдональдс! - с силой воскликнула Галина.

Незнайка замотал головой.

- Не хочу получить пиздюлей, - промямлил он.

- Ты должен дать ему пизды, Незнайка! - вмешался Роня. - Малой привык ходить раком, но это же не повод подставлять ему зад, чтобы ему было легче стать активом.

- Нет нужды напоминать мне, что я недостаточно гетеросексуален для курятниковца, Малой уже сделал это за вас, - задушено выдавил Незнайка.

У него был такой вид, будто он вот-вот заплачет. Гарик порылся в кармане робы, достал кусочек сала в шоколаде, последний из коробки, подаренной на Рождество Галиной, и протянул его Незнайке.

- Ты трахнешь двенадцать таких, как Малой, - сказал Гарик. - Ведь ваза-сортировщица определила тебя в "Курятник", правда? А Малой где? В вонючем "Змеюшнике", мудила.

Незнайка скривил губы в жалком подобии улыбки и развернул обертку с сала.

- Спасибо, Гарик... Я, наверное, пойду спать... Возьмешь карточку? Ты ведь их собираешь?

Незнайка пошел спать, а Гарик решил взглянуть, какой знаменитый порноактер достался ему на этот раз.

- Опять Ильич, сука - пробормотал он. - Эта карточка мне попалась самой первой, когда...

Тут он ахнул от изумления. Перевернул карточку, прочел текст. Потом медленно поднял глаза на Роняа и Галину.

- Я нашел! - прошептал Гарик. - Нашел Джугашвили! Я же говорил, что встречал это имя раньше! В поезде, когда мы ехали сюда! Слушайте: "Ильич особенно прославился своей Великой Октябрьской Революцией в 1917 году, изобретением двенадцати способов сбежать из саркофага, а также совместной с Иосифом Джугашвили работой в области создания революционного оружия"!

Галина так и подскочила. Давно она не бывала так возбуждена, пожалуй, с тех пор, как проснулась.

- Стойте, суки, здесь! - выкрикнула она и помчалась в спальню. Гарику с Роней хватило времени лишь на то, чтобы обменяться заинтригованными взглядами, а Галина уже прилетела обратно с огромной старинной книгой в руках.

- Никогда бы не подумала, что здесь тоже можно искать! - возбужденно шептала она. - Я взяла это в библиотеке давным-давно, так, скучное чтиво, чтоб побыстрее уснуть.

- Дрочить не пробовала? Вряд ли чтение поможет уснуть? - усомнился Роня. Галина цыкнула на него, чтобы он не пиздел, пока она думает, и, бормоча про себя, принялась со страшной скоростью листать страницы.

В конце концов она отыскала нужное место.

- Я так и знала! Я так и знала!

- Говорить можно или еще нет? - спросил Роня ядовито. Галина не обратила на него никакого внимания.

- Иосиф Джугашвили, - прочитала она торжественно, - является единственным известным на сегодняшний день и при этом живым эксплуататором оружия пролетариата!

Но это не возымело эффекта, на который рассчитывала девочка.

- Чего? - хором спросили Гарик и Роня.

- Да неужели вы такие тупые? Мне лень рассказывать, лучше сами прочтите, вот тут.

Галина подтолкнула книжку поближе, и Гарик с Роней с трудом прочитали следующее:

Многовековые исследования в области физики твердого тела представляли собой попытки создать так называемое революционное оружие, оружие пролетариата, легендарное вещество удивительной волшебной силы. Считалось, что оно способно превратить любое говно в чистое варенье. Также с его помощью можно было мочить буржуев.

На протяжении многих веков неоднократно появлялись сообщения о создании оружия пролетариата, однако, единственный реально существующий экземпляр принадлежит товарищу и Вождю Иосифу Виссарионовичу Джугашвили, более известному как Иосиф Сталин, знаменитому партийному лидеру и ценителю кинофильмов в стиле соцреализма. Господин Джугашвили, в прошлом году отметивший свой сто двадцать шестой день рождения, ведет уединенную жизнь в горах Кавказа в окружении молодых любовниц.

- Понимаете? - воскликнула Галина, с трудом дождавшись, когда Гарик и Роня наконец закончат читать. - Хомяк, видимо, охраняет оружие пролетариата Джугашвили! Нет сомнений - Джугашвили попросил Ильича спрятать его, они ведь соратники! Джугашвили знал, что за оружием кто-то охотится, вот и решил забрать его из "Нацыянального"!

- Оружие, которое делает варенье и убивает буржуев, - сказал Гарик. - Недивительно, что Сергей Полиэтиленович хочет его спиздить. Кто угодно бы захотел. Я вот тоже хочу.

- Тем более неудивительно, что мы не нашли Джугашвили в "Этюде о новейших тенденциях коммунистической идеологии", - вставил Роня. - Не очень-то он новейший, раз ему сто двадцать шесть лет, правда?

Следующим утром на защите от сил козла, переписывая с доски способы лечения от укусов обкуренной шмары, Гарик с Роней все еще обсуждали, что бы они стали делать с оружием пролетариата, если бы оно у них было. И, пока Роня не сказал, что он бы взорвал нахер Багдад за хуевую игру их фаршболльной команды, Гарик не вспоминал ни о Сергее, ни о предстоящем матче.

- Знаете, я таки буду играть, - решительно сообщил он Роняу и Галине, - если я не выйду на поле, змеюшникцы подумают, что я зассал, испугался Сергея. Я им еще намажу дверь говном!.. Если мы выиграем, это сотрет с их рож эту безвкусную розовую помаду!

- Как бы тебя самого не пришлось потом стирать, - сказала Галина.

Матч приближался, и Гарик нервничал все больше, что бы он там ни говорил своим друзьям. Остальные члены команды тоже очень беспокоились. Конечно, мысль о победе над "Змеюшником" в чемпионате школы всем была похуй, но вот на удачный исход этого конкретного матча многие успели поставить немалые деньги, а вот получится ли победить, с таким предвзятым судьей?

Кроме того, у Гарика создалось впечатление - хотя уверенности, конечно, не было - что Сергей Полиэтиленович повсюду ходит за ним. Надеется застать врасплох и выебать? Уроки самогоноварения превратились в еженедельную пытку, до того нелепо обращался с Гариком Сергей. Может быть, догадался, что они узнали про оружие пролетариата? Непонятно, правда, каким хером... Иногда Гарик с ужасом думал, что Сергей Полиэтиленович умеет шлепать по губам.

Когда на следующий день друзья желали Гарику не свалиться с веника перед дверью раздевалки, он чувствовал, что они гадают про себя, доведется ли еще увидеть его живым - и это отнюдь не успокаивало. Едва ли Гарик услышал хоть слово из той пустопорожней болтовни, которой угощал его Дрын, пока он облачался в форму и пристраивал в руках свой знаменитый "Бош Интерскол 2005".

Тем временем, Роня с Галиной нашли себе на трибуне места рядом с Незнайкой, который никак не мог взять в толк, чего это они такие хмурые и встревоженные и зачем это они принесли с собой на матч резиновые дубинки. Гарик был не в курсе, но Роня и Галина давно уже втихаря практиковались в наложении Кандального Проклятия. Идею, в сущности, подал Малой, когда наложил это проклятие на Незнайку, но теперь ребята готовились применить его к Сергею Полиэтиленовичу, чтобы жестоко пытать его.

- Не забудь, олух - Локомотив Мортис, - бормотала Галина в ухо Роне, пока тот прятал волшебную втыкалочку в рукав.

- Я помню, бля, - раздраженно огрызнулся Роня. - Не пизди.

В это время в раздевалке Дрын отвел Гарика в сторонку.

- Не хочу оказывать на тебя давление, Потный, но никогда еще не было так важно выиграть как можно скорее. Я поставил на выигрыш пятьсот баксов, поэтому надо закончить игру раньше, чем Сергей успеет слишком сильно подсудить "Хомячатнику".

- Вся школа собралась! - заорал Федя Шварценфикт, сунув голову в дверь. - Даже, извиняюсь, Ильич подвалил!

Сердце в груди у Гарика исполнило сальто-мортале.

- Ильич? - переспросил он, кинувшись к двери, чтобы удостовериться. Федя не обманывал. Блестящую лысину невозможно было не заметить.

Гарик чуть было не засмеялся, такое облегчение испытал. Теперь он в безопасности. Не может быть и речи о том, чтобы Сергей Полиэтиленович попытался напасть на него в присутствии Ильича.

Возможно, именно поэтому у Сергея была такая злая морда, когда команды выстраивались на поле - это не укрылось и от глаз Рони.

- Никогда не видел Сергея таким смешным, - шепнул он Галине. - Смотри - взлетают наши голубки. Ой!

Кто-то стукнул Роню хером по затылку. Оказалось, Малой.

- Ах, извини, Шварценфикт, я тебя не заметил.

Малой широко ухмылялся. Он обратился к своим дружкам Баттхеду и Бивису:

- Интересно, как долго на этот раз Потный собирается продержаться на венике? Поспорим? А ты, Шварценфикт, хочешь сто баксов поставить?

Роня не ответил; Сергей Полиэтиленович только что дал Хомячатниковцам право на пенальти из-за того, что Вася Шварценфикт кинул в него куском кала и не попал. Галина, сощурившись, немыслимым образом перекрестив пальцы и держа руки на коленях, неусыпно следила за Гариком, который ястребом кружил над игроками и выглядывал Какаху.

- Знаете, по какому, на мой взгляд, принципу отбирают игроков в команду "Курятника"? - громко спросил Малой через несколько минут, как раз тогда, когда Сергей Полиэтиленович безо всяких видимых причин присудил "Хомячатнику" еще одно пенальти. - Туда берут людей, которых не жалко. Вот, например, Потный, у него нет родителей. Потом Шварценфикты, у них маловато предков. Тебе, Долгопись, тоже прямая дорога в команду - ты упорот и у тебя нет мозгов.

Незнайка сделался ярко-красным, но тем не менее смело повернулся к Малому лицом.

- Я с прискоком выебу двенадцати таких как ты, Малой, - запинаясь, сказал он.

Малой вместе с Баттхедом и Бивисом покатились со смеху, а Роня, не решаясь оторвать взгляд от игры, подбодрил:

- Скажи, скажи ему про свой член, Незнайка.

- Долгопись, если бы глупость была золотом, ты был бы самым богатым человеком на планете... И это еще слабо сказано.

У Рони нервы и так уже были на пределе от постоянного беспокойства за Гарика.

- Слушай, Малой - еще одно слово...

- Роня! - вдруг вскрикнула Галина. - Гарик!..

- Что? Где?

Гарик вдруг совершил резкий нырок, вызвав у собравшейся публики и охи, и ахи, и крики возмущения. Галина поднялась, запихнув перекрещенные пальцы в рот, и завороженно глядела, как Гарик словно мешок с говном несется к земле.

- Шварценфикт, радуйся, Потный нашел монетку, - издевательски сказал Малой.

Роня вздрогнул. Малой еще не успел ничего понять, а Роня уже сидел на нем и закручивал ему руки за спину. Незнайка чуть потормозил, затем перелез через спинку своего сидения и начал пинать лежащего.

- Давай же, Гарик! - вскричала Галина, вскакивая на сидение, чтобы получше разглядеть Гарика, летящего прямо на Сергея - она не замечала у себя под ногами ни Роню с Малым, ни периодически издававшего непонятные звуки клубка из рук и ног, в который в сексуальном экстазе сплелись Незнайка, Баттхед и Бивис.

В этот миг в небе Сергей развернул свою веник как раз вовремя, чтобы заметить нечто грязно малиновое, промелькнувшее совсем рядом - и в следующую секунду вынырнул Гарик, триумфально воздев над головой руки с пойманной Какахой.

На трибунах все встали в едином порыве - это был рекорд; никто не помнил случая, чтобы Какаху убрали так скоро. Ставки на такой исход составляли один к двенадцати и курятниковцы должны были нехило обогатиться.

- Роня! Роня! Ты где, клоун? Игра окончена! Гарик победил! Мы победили! "Курятник" богат! - визжала Галина, выделывая танцевальные па, вспрыгивая на сидение, соскакивая с него и набрасываясь с объятиями на Падлюку Зарипову в переднем ряду.

Оказавшись в метре над землей, Гарик спрыгнул с электровеника. Он не мог поверить в случившееся. Он победил - игра окончена; она длилась едва ли дольше пяти минут. Курятниковцы один за другим соскакивали с веников на поле. Гарик увидел, как неподалеку приземляется Сергей, с белым лицом и поджатыми губами - и почувствовал чью-то руку у себя в трусах, поднял голову и встретился взглядом с улыбающимся Ильичом.

- Заебись, - похвалил Ильич тихо, так, что только Гарик мог расслышать, - Клёво видеть, что ты не скучал по машине иллюзий... мастурбировал... вон руки как накачал... молодец...

Сергей сердито сплюнул на землю.

Некоторое время спустя Гарик один вышел из раздевалки, чтобы отнести "Бош Интерскол 2005" в сарай. Давно уже он не бывал так несчастлив. С одной стороны, он не получил пиздюлей от поставивших на победу учеников своего факультета. Но с другой стороны, эти жалкие, ничтожные, меркантильные личности отказались делиться с ним выигрышем - ни пятьдесят, как он предлагал вначале, ни тридцать, ни даже жалкие пять процентов выигрыша они отдавать ему отказались. Гарик уныло брел по свежевыкрашеной траве, еще и еще раз переживая события последнего часа, слившиеся у него в голове в одно расплывчатое тягостное ощущение: курятниковцы, подбегающие с трибун, чтобы получить у букмекера выигрыш; на некотором расстоянии Роня с Галиной, скачущие вверх-вниз; кровь из носа у Рони, который тем не менее выкрикивает торжествующие "Ура!".

Гарик подошел к сараю. Он прислонился к облупившейся деревянной двери и стал смотреть на "Нодваятс", на окна, зажигающиеся красным светом в лучах заходящего солнца. "Курятник" выиграл, а он проиграл. Он победил, он показал этому Сергею... Но нихуя не заработал. Потому что стормозил и вовремя не поставил денег на свою победу.

Кстати, о Сергее... Тот ведь тоже нихуя не заработал. Так что хоть какой-то положительный момент сегодня все же есть. Гарик задумчиво посмотрел в направлении крыльца замка.

Скрытый под плащом с капюшоном, по ступенькам замка быстрой походкой сошел человек. Явно не обезьяна, он шагал в направлении радиоактивной зоны в лесу и стремился как можно скорее пересечь двор. Унылые мысли оставили Гарика - он узнал эту крадущуюся походку. Сергей Полиэтиленович идет в Запретный лес, в то время как все остальные бухают - с чего бы это?

Не раздумывая, Гарик вскочил на электровеник и поднялся в воздух. Бесшумно паря над замком, он проследил, как Сергей Полиэтиленович торопливо вошел в лес. Гарик последовал за ним.

Сквозь редкие кроны искривленных радиацией деревьев Гарик легко мог видеть, куда направляется Сергей Полиэтиленович. Ради прикола он даже стал летать кругами, ниже и ниже, задевая верхушки деревьев, пока, наконец, не услышал голоса. Он полетел на звук, бесшумно опустился на высокую рододендрону и как бабуин полез по ветке, крепко держа в руках веник и стараясь разглядеть, что происходит внизу.

Там, на темной поляне, стоял Сергей Полиэтиленович, и он был не один. С ним был Моисей Борухович Бельчатник. Гарик не видел выражения его лица, но заикался Бельчатник гораздо сильнее обычного. Гарик изо всех сил напряг слух, чтобы не пропустить ни слова из разговора проффесоров.

- ... н-н-не знаю, з-з-зачем тебе п-п-понадобилось встречаться с-со мной именно з-з-здесь, пративный Сережка...

- О, я надеялся, что мы сумеем сохранить наш секрет, - сказал в ответ Сергей ледяным тоном. - В конце концов, учащимся не положено знать об оружии пролетариата.

Гарик сильнее наклонился вперед. Бельчатник что-то промямлил. Сергей перебил его.

- Грязный гомик, ты уже выяснил, как можно пройти мимо жывотного, которое вырастил Огромаг?

- Н-н-но, Сережка, мне...

- Тебе не понравится, если я стану твоим врагом, Бельчатник, - заявил Сергей Полиэтиленович, делая шаг по направлению к собеседнику.

- Я н-н-не з-з-знаю, что в-вы...

- Урод, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Громко завыл оборотень, и Гарик чуть не свалился с дерева. Он восстановил равновесие на следующих словах Сергея Полиэтиленовича: "... срать я хотел на твой маленький фокус-херус. Я жду."

- Н-н-но я н-н-е ...

- Прекрасно, - перебил Сергей. - Вскоре у нас будет возможность побеседовать еще, а до той поры ты, скотина, все обдумаешь и решишь, на чьей ты стороне.

Он накинул капюшон на голову и стремительно удалился. Почти совсем стемнело, но Гарик все-таки мог видеть Бельчатника. Тот стоял неподвижно, словно охуев.

- Гарик, где же ты был? - пронзительно закричала Галина.

- Наши победили! Наши наебали систему! Ты наебал систему! - вопил Роня, барабаня Гарик по спине. - А я поставил Малому фингал, а Незнайка один чуть не отпердолил Баттхеда и Бивиса! Он сейчас опять нализался жабы, но с ним все будет в порядке - а он говорит, что еще покажет змеюшниковцам! Все тебя ждут в гостиной, мы устроили пир, Федя с Васей стырили на кухне водки и еще много чего!

- Это хуета, - сказал Гарик почти беззвучно, - давайте найдем пустую комнату, я вам такое расскажу...

Он удостоверился, что в комнате нет Каспера и плотно закрыл дверь, а затем рассказал друзьям все, что видел и слышал.

- Так что мы оказались правы, это и в самом деле оружие пролетариата, и Сергей Полиэтиленович пытается заставить Бельчатника стать его любовником. Сергей спросил, знает ли он, как пройти мимо Пушка - и еще он говорил, что ему насрать на какой-то "фокус-херус" - значит, оружие охраняет не только собака, но и какой-нибудь боевой дроид, а может, и не один, к тому же, Бельчатник наверняка наложил на него какое-нибудь заклятье на проверку сексуальной ориентации, сквозь которое Сергею самому не прорваться...

- Так ты хочешь сказать, что оружие в безопасности только до тех пор, пока Бельчатник, сука канявая, не расколется? - встревожилась Галина.

- Тогда оружие будет спижжено уже к следующему вторнику, - безапелляционно заявил Роня.

Глава 14 Петя, цыпленок пареный

Бельчатник, однако, оказался тверже, чем они думали. Неделя проходила за неделей, проффесор бледнел и худел, но было непохоже, что он скоро сдастся.

Всякий раз, проходя по коридору третьего этажа, Роня, Гарик и Галина прикладывали ухо к двери, удостовериться, что оттуда по-прежнему доносится храп Пушка. Сергей расхаживал по школе в обычном своем дурном расположении духа, и это был верный знак, что оружие пролетариата пока пребывает в безопасности. При встречах с Бельчатником Гарик старался не заржать, а Роня теперь стебал всякого, кто не насмехался над заиканием проффесора.

У Галины, между тем, были и другие заботы помимо оружия пролетариата. Она начала составлять мобилизационные планы, рисовала всяческие идиотские таблички, делала в тетрадях пометки цветными мелками. Гарик с Роняом ничего не имели бы против этого, да только Галина с превеликим занудством пыталась заставить их делать то же самое.

- Галина, экзамены еще через сто лет, забей, пошли лучше пузыри пускать.

- Через десять недель, - отрезала Галина. - Это вовсе не сто лет, скорее одна секунда, Иосиф Джугашвили меня бы понял.

- Пускание пузырей это очень важное занятие, поважнее глупых экзаменов, - напомнил ей Роня. - В любом случае, нафига тебе все это учить, ты же и так все знаешь.

- Нафига учить? Ты дурачок? Ты что, не понимаешь? Если я не сдам эти экзамены лучше всех, мне будет сложнее издеваться над вами, имбецилами, в следующем учебном году! Это очень ответственные экзамены, давно уже нужно было начать готовиться, о чем я только думала, где была моя красивая голова...

К счастью, точку зрения Галины совершенно не разделяли преподы. Они так старались не напрягать ребят заданиями, что весенние каникулы, в отличие от новогодних, прошли почти исключительно на диване. Да и нелегко было учить какую-то нелепую фигню, когда можно было ржать над зубрившей все это Галиной: ботанка то повторяла двенадцать способов использования человеческой крови, то отрабатывала махи волшебной втыкалочкой. Гарик и Роня, зевая и почесываясь, проводили большую часть свободного времени за блаженным ничегонеделанием и вовсе не старались хоть как-то разобраться с домашними заданиями.

- Ничего этого мне нахуй не надо запоминать, - весело сказал однажды Роня, выбросил ручку и с тоской уставился в библиотечное окно. За окном сиял первый по-настоящему весенний день. Небо было красивого свинцово-серого цвета, и в воздухе чувствовался запах оттаявших собачьих фекалий.

Гарик, в это время разыскивавший некий "бадьян дикий" в "Тысяче волшебных трав и грибов для курения", не поднимал головы от книжки, пока Роня не крикнул:

- Огромаг! А ты хули забыл в библиотеке?

Огромаг шаркающей походкой вылез из-за полок, пряча что-то в оттопыренном кармане. Признаться, в своей ржавой кольчуге он выглядел крайне неуместно.

- Да глядел тут в инете кое на чего, - сказал он деланно-равнодушно, стараясь отвлечь внимание ребят, что незамедлительно вызвало у них жгучий интерес. - А вам какого понадобилось? - И он вдруг спросил подозрительно: - Вы ведь не порнуху смотрите, нет?

- Да нас давно забанили на всех незаблокированных местным файрволлом порносайтах. Нам стало так скучно, что мы даже выяснили, кто такой Иосиф Джугашвили, - внушительно сообщил Роня. - А еще мы знаем, что охраняет твой хомячище, он охраняет оружие про...

- Шшшш! - Огромаг быстро огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никто не палит. - Че орешь-то, охуел?

- Кстати, мы хотели задать тебе несколько острых своевременных вопросов, - вмешался Гарик, - а конкретно, кто или что еще, кроме Пушка, охраняет оружие? И цени нашу доброту - мы спрашиваем тебя без паяльника. Пока.

- ШШШШШ! - снова зашипел Огромаг. - Слушайте сюда. Приходите-ка ко мне попозже. Не обещаю, что вообще что-нибудь расскажу, только нехуй об этом тут пиздеть, школоте не положено ничего знать. Подумают еще, что это я пиздабол...

- Тогда увидимся, - сказал Гарик.

Огромаг удалился, небрежно волоча ноги.

- Что это он прятал в кармане? - задумчиво протянула Галина.

- Думаешь, это эрекция?

- Пойду-ка я взгляну, за каким компом он сидел, вдруг он забыл вылогинится, - Роня был даже рад отвлечься от безделья. Он вернулся через минуту со стопкой книг в руках и свалил их все на стол.

- Про кулинарию! - зашептал он. - Огромаг читал про кулинарию! Вы только посмотрите: "50 рецептов сладкого печенья", "От яйца до говна", "Справочник бомжа о вкусной и здоровой пище".

- Огромаг всегда любил пожрать, это просто по его жирной харе видно, - заметил Гарик.

- Но это архинелепо, - сказал Роня. - Если любишь жрать - закажи жратву своей кухарке, нахера книжки то читать? Видели бы вы ожоги, которые остались у Карлоса, когда он зашел на кухню к диким румынским цыганам!

- Но ведь у Огромага нет кухни? - с надеждой спросил Гарик.

- Конечно же, есть, - ответил Роня. - Он оттуда нам воблу приносил, помнишь?

- Что же такое задумал Огромаг?

Подойдя к хижине конспиролуха час спустя, ребята с удивлением обнаружили, что окна плотно занавешены. Огромаг крикнул: "Кто там?", прежде чем впустить их внутрь, а потом сразу же тщательно закрыл дверь.

Внутри было жарко как в бане. Несмотря на теплую погоду, в очаге полыхал огонь. Огромаг заварил веник и предложил сделать бутерброды с тухлой козлятиной, но дети отказались.

- Ну, чего приперлись-то?

- Не было смысла ходить вокруг да около. И Гарик ответил:

- Ты, сука, можешь нам сказать, кто или что кроме Пушка охраняет оружие пролетариата?

Огромаг нахмурился.

- Ясен красен, не могу, - отрезал он. - Во-первых, сам нихуя не знаю. Во-вторых, вы и так уж шибко интеллегенты сраные, так что, и мог бы, не сказал бы нихуя. Раз оружие тут, значит, так надо. Вот взорвет Ильич эту поганую школу - будете знать. Дефективы бля, и про Пушка выведывали, и про все остальное!

- Ой, Огромаг, не пизди! Просто так ты, может, и не хочешь говорить, но уж с паяльником в жопе запоешь. Ведь правда? Давай лучше не будем доводить до таких крайностей. - Ласковым голосом произнесла Галина. Борода Огромага дернулась, и стало понятно, что он заулыбался. - Нам очень интересно, кто обеспечивает охрану, - продолжала Галина. - Нам интересно, кому партия доверяет настолько, чтобы попросить о маленьком одолжении, ну, кроме тебя, конечно.

При этих последних словах Огромаг выпятил грудь. Гарик и Роня с восхищением и благодарностью посмотрели на Галину.

- Ну... Это, наверно, не страшно, ежели я вам скажу... Дайте-ка вспомнить... Он взял у меня Пушка... Потом кое-кто из преподов наложил заклятья... Проффесор Стебля - проффесор Шибзик - проффесор Макдональдс, - Огромаг как будто прибивал проффесоров к ладони, загибая пальцы, - проффесор Бельчатник - ну, и сам Ильич тоже кой-чего сделал, ясен хуй. Погодите-ка, кого-то запамятовал... Ах да, проффесор Сергей Полиэтиленович.

- Сергей Полиэтиленович?

- Конечно. Слушайте, так вы никак не угомонитесь? Поймите наконец дебилы, Сергей Полиэтиленович заслуженный член партии, для чего ж ему это оружие пиздить!

Гарик понял, наверняка и Роня, и Галина разделяют его мнение: раз Сергей Полиэтиленович сам принимал участие в обеспечении защиты оружия, то ему ничего не стоит выяснить, какими заклятиями защитили ужасное оружие остальные преподы. Возможно, он уже все знает - кроме, кажется, заклятия Бельчатника и способа обойти Пушка.

- А ты единственный, кто знает, как пройти мимо Пушка, Огромаг? - тревожно спросил Гарик. - И ты никому не скажешь, да? Даже кому-нибудь из преподов?

- Нихуя, ни одной живой или псевдоживой или мертвой душе! Знаем только я, Ильич и пара матросов.

- Что ж, это уже нихуево, - тихо сказал Гарик своим друзьям. - Огромаг, а можно нахуй открыть окно? А то у меня яйца вспотели.

- Нельзя, Гарик, хуй тебе, мучайся, сука, - отказал Огромаг. Он бросил взгляд в очаг. Гарик тоже посмотрел туда.

- Огромаг! Что за нах?

Но он уже и так догадался, что это такое. В самом центре очага, на сковородке, лежало громадное черное яйцо.

- Ах, это! - протянул Огромаг, беспокойно теребя бороду, - Это... э-э-э...

- Ну и мудила ты, Огромаг! - Роня присел на корточки у огня, чтобы получше рассмотреть яйцо. - Кто же блядь так омлет готовит! И откуда ты его взял?

- Купил, - сказал Огромаг. - В азбуке вкуса. Пошел в кабак пропустить пару сотен рюмочек, ну, и нажрался. A ребята и говорят - чтоб с утра хуево не было - купи яйцо страуса и сожри.

- Что, прямо так, сырьем? - с ужасом спросила Галина.

- Ну, я тут это... в инете порылся, - Огромаг вытянул из-под подушки пачку распечаток. "О вкусной и здоровой пище наркомана" - охуенный сайт, факт, там все просто, суешь яйцо в огонь - потом тупо ждешь, ясно? - и что, когда потрескается, как раз жрать можно. И вот еще - как определять свежесть по яйцу - у меня походу изрядно насиженное уже. Наебали, пидары.

Он был страшно доволен собой, но Галина не разделяла его радости.

- Огромаг, оно ведь подгорит нахуй, будешь угольками хрустеть - напомнила она.

Но Огромаг не слушал. Он счастливо напевал вполголоса, вороша угли.

Таким образом, ребятам прибавилось беспокойства: как бы Огромаг не траванулся тухлятиной.

- Интересно, какова она, райская жизнь? - вздохнул Роня, после того, как уже много дней, вечер за вечером, они героическими усилиями в очередной раз положили хуй на домашние задания. Галина теперь постоянно подъябывала Гарика с Роней - чем доводила мальчиков до бешенства.

Затем, однажды за завтраком, Растафара принесла Гарику записку от Огромага. Записка состояла всего лишь из двух слов: "Чета нитрескаица".

Роня предложил прогулять нахуй уроки и поскорей отправиться в хижину, поприкалываться над незадачливым кулинаром. Но Галина и слышать об этом не захотела.

- Галина, как ты, пелотка тупая, думаешь, когда нам в следующий раз доведется так подъебать конспиролуха?

- Нам надо идти на уроки, иначе вас выпорют ...

- Тихо, бля! - шепотом прикрикнул Гарик.

Неподалеку, всего в нескольких метрах, стоял Малой - и он замер, прислушиваясь. Что эта сука успела расслышать? Выражение его ебальника совершенно не понравилось Гарику.

Роня с Галиной пререкались всю дорогу до кабинета травковедения, и, в конце концов, Галина согласилась сбегать к Огромагу во время большой перемены. Когда раздался звонок, возвещавший окончание урока, они быстро побросали мерные совочки для минеральной подкормки анаши и побежали на опушку леса. Огромаг приветствовал гостей с красным от ярости лицом:

- Сука, оно не трескается. И не горит. Я уж его утюгом бил и кувалдой.

Он провел их внутрь.

Яйцо лежало на столе. По скорлупе шли глубокие трещины. Внутри что-то шевелилось; и оттуда доносились забавные клацающие звуки.

Все вчетвером они придвинули стулья поближе к столу и, затаив дыхание, чтобы не дышать перегаром, стали наблюдать.

Несмотря на пристальное ожидание, они тем не менее чуть не обосрались, когда вдруг раздался громкий хруст, после чего скорлупа развалилась нахуй. На стол выпал цыпленок. Лишь с огромной натяжкой можно было назвать его симпатичным. Гарик подумалось, что более всего он похож на какого-то мутанта. Пупырчатые розовые крылья без перьев казались крошечными даже по сравнению с костлявым компактным тельцем, у него было длинное унылое ебало с огромным клювом, зачаточные половые признаки и укуренные красные глазки.

Цыпленок пукнул. Из жопы вылетели искорки.

- Ну нихуя себе! Это мне что же, вместо яичницы? Впрочем, какой он милашка - мурлыкнул Огромаг. Он протянул руку и хотел потрепать птенца по голове. Тот клацнул ебальцем и чуть не отхватил Огромагу палец, показав при этом остренькие зубки.

- Вот бля! Гляньте-ка - зубастый сука! Наверное, это мутант!

- Огромаг, - спросила Галина, - а с какой скоростью растут цыплята-мутанты?

Огромаг собирался было ответить, но вдруг лицо его страшно побледнело - он вскочил и бросился к окну.

- Что за нах?

- Кто-то нас запалил, там, за занавесками - какой-то пиздюк - вон, почесал обратно в школу!

Гарик стремглав кинулся к двери и выглянул на улицу. Даже на расстоянии он узнал эту щуплую сгорбленную фигуру.

Малой видел цыпленка-мутанта.

Что-то такое появилось в улыбке Малого, из-за чего в течение всей следующей недели Гарик, Роня и Галина не находили себе места от беспокойства. Большую часть свободного времени они проводили в затемненной хижине Огромага и пытались воззвать к его здравому смыслу.

- Его надо зажарить, - убеждал Гарик, - ну или сварить, или запечь с яблоками на худой конец.

- Не буду я его на конец, - упирался Огромаг, - он еще кроха, он такой милый, пусть чутка подрастет, жирку нагуляет.

Ребята посмотрели на цыпленка. Всего за неделю уродец вырос в три раза. Из жопы у него клубился дым. Огромаг был так с ним занят, что наплевал все прочие обязанности. По полу в беспорядке валялись пустые бутылки из-под бренди вперемешку с куриным говном.

- Звать его буду Петя, - умиленно поведал Огромаг, не отрывая от цыпленка влажных глаз. - Он меня уже узнает, глядите: Петя! Где сковородка?

- Совсем ебанулся, зеленый, - констатировал Роня на ухо Гарику.

- Огромаг, - громко позвал Гарик. - Через две недели твой Петя вступит в период полового созревания. И начнет приставать ко всему, что движется. Даже к тебе. А Малой, сука, в любой момент наябедничает Ильич у. Каково будет, если комиссия обнаружит у тебя на хате сексуально озабоченного мутанта?!

Огромаг прикусил губу.

- Я... я знаю, мне надо бы его зажарить, в смысле на сковородке, но пока... не могу я. Я его полюбил.

Гарик вдруг повернулся к Роне.

- Карлос, - сказал он.

- Ты тоже ебанулся?!, - объявил Роня. - Я - Роня, помнишь меня?

- Да нет, тормоз - Карлос - твой брат, Карлос. Который в Румынии. Который изучает цыган. Можно послать Петю к нему. Петя цыган выебет, ну или они его, кто-то кого-то отжарит и всем будет заебись. Цыгане нам еще чуток бабла может отсыпят.

- Охуенная мысль! - обрадовался Роня. - Как тебе, Огромаг?

В конце концов, Огромаг согласился, что, по крайней мере, можно послать Карлосу мыло, посоветоваться.

Следующая неделя тянулась невозможно долго. В среду вечером Галина и Гарик в одиночестве бухали на кухне, остальные давно уже разошлись спать. Часы на стене только что пробили полночь, когда с шумом распахнулось отверстие за портретом. Оттуда как чертик из табакерки появился Роня, стаскивая на ходу плащ-невидимку. Он вернулся от Огромага, которому помогал кормить Петю. Петя теперь питался черной икрой с трюфелями, причем пожирал и то и другое целыми корзинами.

- Он меня за самое важное укусил! - пожаловался Роня, показывая ногу, обернутую пропитанным кровью грязным бинтом. - Я теперь сам начну мутировать! Ничего ужаснее этого ебучего цыпленка я в жизни не видел, а послушать, как кудахчет над ним Огромаг - это и зайка, и киска, и рыбка! Когда я уходил, он пел этому чучелу колыбельную!

От окна донеслось осторожное постукивание.

- Это Растафара! - воскликнул Гарик, торопясь впустить ворону. - Она принесла ответ от Карлоса!

Три головы склонились над посланием:

Дорогой Роня!

Как поживаешь? Спасибо за письмо - я буду очень рад зажарить цыпленка-мутанта, однако, доставить его сюда будет нелегко. Мне кажется, самым разумным будет передать цыпленка с моими друзьями, которые совсем немного сексуально поэксплуатируют его. Ну а когда им надоест - отправят скотину ко мне. Проблема лишь в том, что их могут задержать при ввозе задроченного животного. Хотя они могут отправить тушкой.

Не могли бы вы принести цыпленка на самую высокую башню в субботу в полночь? Они будут ждать вас там и заберут тварь ночью, чтобы никто не заподозрил их развратных намерений.

Пришлите мыло как можно скорее.

С любовью,

Карлос

Дети переглянулись.

- У меня есть плащ-невидимка, - сказал Гарик. - Это не должно быть очень сложно - мне кажется, плащ достаточно большой, чтобы под ним могли спрятаться двое из нас вместе с Петей, его, само собой, свяжем.

Друзья с ним согласились - что послужило лишним доказательством того, насколько они заебались за последнюю неделю. Они были готовы на все, лишь бы избавиться от Пети - и от Малого.

На пути выполнения плана возникло неожиданное препятствие. К утру укушенное хозяйство Рони распухло так, что сделалось раза в два больше своего нормального размера, посинело и мешало ходить. Роня сомневался, стоит ли идти к мадам Стебли - вдруг она перевозбудится и станет спрашивать, кто же это сделал? Однако, к полудню выбора уже не было. Место укуса приобрело зловещий зеленоватый цвет. Видимо, зубки Пети были ядовиты.

В конце дня Гарик и Галина побежали в больничное крыло проведать Роню и нашли его в кровати в ужасном состоянии.

- Это не только из-за писюна, - прошептал он, - хотя он так болит, что, кажется, скоро отвалится. Малой сказал мадам Стебли, что хочет попросить у меня автограф, она его впустила, и он ужасно надо мной издевался. Все угрожал, что расскажет, кто меня на самом деле укусил - я сказал, шмара в деревне, но мадам Стебля, похоже, не поверила - не надо было мне его так пиздить на фаршболльном матче, теперь он мне отомстит.

Гарик с Галиной по мере сил постарались успокоить Роню.

- Зато в субботу в полночь все будет на мази, - сказала Галина, но это совершенно не утешило Роню. Наоборот, он рывком сел в постели и весь покрылся мелкими зелеными чешуйками.

- В субботу в полночь! - застонал он хрипло. - Нет - только не это! Я только что вспомнил - письмо от Карлосу лежало в книге, а ее спиздил Малой! Теперь он будет знать, что мы собираемся вывезти Петю.

Ни Гарик, ни Галина не успели ответить. Вошла мадам Стебля и велела оставить больного - Роня, по ее словам, нуждался в отдыхе от секса.

- Слишком поздно что-нибудь менять, - сказал Галине Гарик. - У нас нет времени посылать Карлосу еще одно мыло, и вообще, это, может быть, наш единственный шанс избавиться от проклятого мутанта, пока он не откусил Огромагу еще что-нибудь. Придется рискнуть. Кто не рискует - тот не пьет! И Малой пусть идет нахуй и впизду!

Когда они пришли к Огромагу с отчетом о последних новостях, Барбос сидел возле хижины с перевязанной жопой. Огромаг разговаривал с ними через окно.

- Не могу вас впустить, - пропыхтел он. - У Пети перевозбуждение - но я с ним слажу, так или иначе.

Услышав про письмо от Карлоса, Огромаг чуть не заплакал от счастья, хотя, возможно, и не только от счастья - Петя в это время укусил его за жопу.

- Уууух! Ничего, ничего, просто навсего штаны прокусил - играется! - несмышленыш еще, понимаете, не знает, как надо.

Несмышленыш колотил хером по стене хижины, и от этого в окнах дрожали стекла. Гарик и Галина возвращались в замок с единственной мыслью - дождаться бы субботы.

Пожалуй, если бы они не так сильно переживали из-за того, что им предстоит сделать, они бы пожалели Огромага в момент расставания с Петей. Ночь была темной и облачной, и дети слегка опоздали, потому что им пришлось пережидать, пока Каспер уберется из вестибюля, где он колотил пенисом по стенке.

Огромаг подготовил Петю к отправке, и тот был заботливо упакован полиэтилен.

- Я там положил соль и перец, хватит чтоб пожарить его, - в голосе Огромага явственно звучали с трудом подавляемые рыдания. - И мишка его любимый тоже там.

В полиэтилене затрещало - кажется, мишку прямо сейчас нещадно пердолили.

- До свиданья, Петя! - всхлипывал Огромаг, пока Гарик с помощью Галины укрывал корзину плащом-невидимкой, - мамочка тебя никогда не забудет!

Как им удалось донести сверток до замка, они и сами не могли понять. Минуты, тикая, неуклонно приближали их к полуночи, и они упорно тащили Петю вверх по мраморной лестнице в вестибюль и дальше, по темным коридорам. Вверх по еще одной лестнице, еще - даже короткий путь, недавно открытый Гариком, не слишком облегчил задачу.

- Почти пришли, на! - прерывисто возвестил Гарик, когда они подошли к переходу в самую высокую башню замка.

Что-то мелькнуло впереди, едва не заставив их выронить сверток. Забыв о том, что они невидимы, дети метнулись глубже в тень, стараясь рассмотреть темные силуэты двух людей, схватившихся друг за друга неподалеку.

Проффесор Макдональдс, в халате с хомячками и с сеточкой на волосах, за ухо держала Малого.

- Попался, пиздюк! - кричала она. - Минус двадцать баллов у "Змеюшника"! Бродить здесь среди ночи, да я тебя выпорю жестоко ремешком...

- Вы не понимаете, проффесор. Сюда должен придти Гарик Потный - с мутантом!

- Какая несусветная херня! Как ты смеешь так нагло мне пиздеть! Пошли - я должна сообщить о тебе Сергею Полиэтиленовичу, Малой!

После этого происшествия крутая винтовая лестница на вершину башни показалась самой легкой дорогой на свете. Но, до тех пор, пока они не вышли наружу, на холодный ночной воздух, дети не решались снять плащ-невидимку, а когда наконец сняли, то были счастливы, что могут снова дышать свободно. Галина станцевала гопака.

- Малого отшлепают! Я сейчас запою!

- Только не сейчас, - поспешно сказал Гарик.

Веселясь по поводу Малого, они ждали, а Петя бесился в под слоем туго натянутого полиэтилена. Примерно через десять минут из темноты лихо и бесшумно вырулили четыре ховербайка.

Друзья Карлоса оказались развеселой компанией. Они показали Гарик и Галине страпон, который наспех смастерили, чтобы выебать Петю даже если не будет эрекции. Дружными усилиями они запаковали цыпленка-мутанта, а потом Гарик и Галина опасливо попрощались с ними и сказали большое, большое спасибо, бочком придвигаясь поближе к лестнице.

Наконец-то, Петя улетал... нахуй... сука.

Гарик с Галиной тихонько спустились по винтовой лестнице, чувствуя легкость и в руках, и в жопе, теперь, когда на них не висел Петя. Никаких больше мутантов - Малой отшлепан - чем можно омрачить такое охуенное счастье?

Ответ на последний вопрос поджидал их у подножия лестницы. Лишь только они вышли в коридор, из темноты внезапно вырисовалась физиономия Брудзя.

- Так-так-так, - негромко произнес он, - вот вам и пиздец.

Они как последние лошары забыли на башне плащ-невидимку. И фиг его знает, вдруг друзья-извращенцы Карлоса его спиздили?

Глава 15 Радиоактивный лес

Ничего хуже нельзя было придумать.

Брудзь даже не стал пинать их, просто отвел в кабинет проффесора Макдональдс на первом этаже, где они сели и стали ждать своей участи, не произнося ни слова. Галина дрожала мелкой дрожью. Какие-то извинения, алиби, оправдательные истории нагромождались друг на друга в голове у Гарика, и каждая следующая версия была хуже предыдущей. На этот раз он не видел способа выпутаться из неприятностей. Им пиздец. Как же они могли оказаться настолько тупы и проебали плащ-невидимку? Нет такой причины, которая в глазах проффесора Макдональдс могла бы оправдать их пребывание вне спальни и подозрительное блуждание по школе среди ночи, не говоря уже об астрономической башне - туда вообще запрещалось ходить и ссать сверху. Прибавьте сюда Петю и плащ-невидимку - и можно мазать жопу вазелином.

Когда Гарик думал, что более полного пиздеца уже и придумать нельзя, он ошибался. Появилась проффесор Макдональдс и привела с собой Незнайку.

- Гарик! - вырвалось у Незнайки, лишь только он увидел своих одноклассников. - Я хотел тебя найти и предупредить, я слышал, как Малой грозится трахнуть тебя, он сказал, что у тебя нет пен...

Гарик отчаянно затряс головой, пытаясь предостеречь Незнайку от необдуманных слов, но проффесор Макдональдс это заметила. Она нависла над всеми тремя детьми, и, если сравнить ее с Петей, то в этот момент она казалась гораздо смешнее.

- Я бы никогда не поверила, что кто-то из вас осмелится на подобный поступок. Господин Брудзь сказал, что вы ссали с вершины астрономической башни. Сейчас час ночи. Какого хрена?!

Галина впервые не могла ответить на вопрос учителя. Она смотрела на свои шлепанцы и была неподвижна как статуя.

- Думаю, я и сама могу объяснить, что произошло, - сказала проффесор Макдональдс. - Для этого надо не быть идиотом. Вы заставили Драчуну Малого поверить в дурацкую историю с цыпленком-мутантом, с тем, чтобы выманить его ночью из постели и выебать. Я уже поймала его. Надо полагать, вам кажется очень забавным, что Долгопись тоже услышал ваши россказни и поверил им?

Гарик поймал взгляд Незнайки и попытался знаками показать ему, что все сказанное - хуета, настолько у того был укуреный вид. Бедный, неуклюжий наркоман Незнайка - уж Гарик-то знал, чего ему стоила эта ночная прогулка ради спасения друзей от беды.

- Я возмущена, - продолжала проффесор Макдональдс. - Четыре ученика одновременно находятся вне спальни в такой час! Неслыханно! Уж о вас, госпожа Грымзова, я была лучшего мнения. Что же касается вас, господин Потный, то я думала, у вас значительно больше уважения к "Курятнику". Вы все трое получите пиздюлей - да-да, и вы тоже, господин Долгопись, ничто не является оправданием для пребывания вне спальни ночью, особенно в наше время, это очень опасно - кроме того, я снимаю с "Курятника" пятьдесят баллов.

- Да и пофиг - отмахнулся Гарик.

- Пятьдесят за каждого, - выговорила проффесор Макдональдс, раздувая ноздри длинного, унылого носа.

- Проффесор, да пожалуйста, хоть по пятьсот...

Они потеряли сто пятьдесят очков. "Курятник" оказался на последнем месте. Понятно, что ребятам было на это посрать, но вот Персик мог попытаться отпиздить их за это, чисто из профилактических соображений.

Гарик не срал всю ночь. Он слушал, как Незнайка долго-долго храпел в подушку и не знал, чем его заткнуть. Он понимал, что Незнайка, подобно ему самому, с ужасом думает о завтрашнем дне. Как бы остальные курятниковцы не решили помочь Персику отпиздить их.

Сначала курятниковцы, проходившие на следующее утро мимо гигантских песочных часов, которые показывали количество баллов, набранное факультетем, думали, что произошла какая-то ошибка. Куда могли за ночь подеваться сто пятьдесят баллов? Потом по школе стала распространяться новость: виной всему Гарик Потный, герой двух фаршболльных матчей, он и двое других первоклашек.

Из самого надоевшего Гарик внезапно сделался самым ненавистным всем человеком. Даже Воронятниковцы и Хомячатниковцы злились на него, уж очень всей школе хотелось, чтобы "Змеюшник" потерял переходящее красное знамя. Куда бы Гарик ни пошел, все показывали на него пальцами и открыто ржали над ним. Змеюшниковцы, наоборот, приветствовали его аплодисментами и кричали: "Спасибо, Потный, мы тебе этого не забудем!".

Один только Роня оставался на его стороне.

- Через пару недель они все забудут. Факультет столько раз терял баллы из-за Феди с Васей, а всем насрать было.

- Да мне реально насрать на этот факультет - радостно отвечал Гарик.

- Ммм... мне тоже, - соглашался Роня.

Гарику было так весело, что он даже пошел к Дрыну и сказал, что уйдет нахуй из команды. Мол заебала его эта дебильная игра, на венике он и так полетает.

- Уйдешь? - прогрохотал Дрын. - Да ты охуел! Только попробуй, сука, я лично тебе биту в очко запихаю!

Но и от полетов было мало радости. Никто в команде с Гариком не разговаривал, а если ребятам все-таки приходилось говорить о нем, его называли "очкастый укурок".

Галина с Незнайкой тоже пострадали. Их, конечно, отпиздили гораздо слабее, чем Гарика, потому что они не были столь наглыми ушлепками, но и с ними никто не разговаривал. Галина даже перестала проявлять активность на занятиях, сидела, опустив голову и думала головой.

Гарик был почти что рад, что приближались сраные экзамены. Они с Роней и Галиной общались только между собой, занимались ничегониделанием допоздна, старались запомнить составы наркотических снадобий, учили проклятия нестояния, наплевав на даты важнейших колдунских открытий, сексуальных революций и жидовских восстаний...

Затем, примерно за неделю до начала экзаменов, решение Гарика на все насрать было подвергнуто неожиданному испытанию. Он один возвращался из библиотеки и вдруг услышал какое-то хныканье в кабинете чуть дальше по коридору. Подойдя поближе, он разобрал голос Бельчатника:

- Нет - нет - только не это, только не в жопу...

Как будто кто-то угрожал ему. Гарик неслышно приблизился.

- Хорошо, хорошо... - услышал он всхлипывания Бельчатника.

В следующую секунду Бельчатник торопливо вышел из класса, поправляя на ходу подгузник. Он был бледен и близок к рыданиям. Он быстро удалился; Гарик сомневался даже, что проффесор заметил его. Мальчик подождал, пока стихнут шаги, и заглянул в класс. Там никого не было, но дверь в другом конце комнаты осталась приоткрытой. О том, что он решил на все насрать, Гарик вспомнил только когда был уже на середине комнаты.

В любом случае, он поставил бы оружие пролетариата на то, что это Сергей Полиэтиленович только что вышел из класса, к тому же, в самом звуке затихавших шагов было нечто такое, отчего Гарик понял - Бельчатник или уже подставил жопу, или вот-вот сдастся.

Гарик поспешил обратно в библиотеку, где Галина пиздила Роню учебником по астрономии. Гарик рассказал друзьям, что он только что услышал.

- Значит, Сергей добился своего! - воскликнул Роня. - Если Бельчатник сказал ему, как разрушить заклятие против козла...

- Но ведь еще остается Пушок, - напомнила Галина.

- Может быть, Сергей и без Огромага узнал, как наебать Пушка, - сказал Роня, обводя взглядом полки с книгами. - Наверняка есть книжка, в которой говорится, как наебать гигантского хомяка. Что скажешь, Галина?

В глазах Рони зажегся озорной огонек, его явно манило труселями новое приключение, но Галина ответила раньше, чем Гарик успел произнести хоть слово.

- Идти к нахуй. Или к Ильичу. Нам следовало сделать это давным-давно. Если мы опять начнем предпринимать что-то сами, нас снова отпиздят.

- Но у нас нихуя нет доказательств! - сказал Гарик. - Бельчатник слишком труслив, чтобы подтвердить наши слова. А Сергей Полиэтиленович только скажет, что понятия не имеет, каким образом тролль проник в школу на Вальпургиеву ночь и что он близко не подходил к хомяку - и кому, вы думаете, поверят, ему или нам? Не секрет, что мы его в гробу хотим увидеть, Ильич решит, что мы это придумали, чтобы Сергея Полиэтиленовича подъебнуть. Брудзь на нашу сторону не станет, они слишком часто выпивают с Сергеем, и вообще, для него, чем меньше в школе учеников, тем лучше. А кроме того, не забывайте, предполагается, что мы ничего не знаем ни про оружие, ни про Пушка. Нам придется хитро все объяснить, чтобы не огрести.

Эти слова убедили Галину, но не Роню.

- Если мы немного провентилируем обстановку...

- Нах, - сказал Гарик без выражения, - мне уже пох.

Он придвинул к себе карту Юпитера и стал тупо втыкать в красное пятно.

На следующее утро за завтраком Гарик, Галина и Незнайка получили записки одинакового содержания:

Ваше наказание будет иметь вас сегодня в одиннадцать часов вечера.

Господин Брудзь будет ожидать вас в вестибюле.

Проффесор Макдональдс

В ужасе уже полученных от одноклассников пиздюлей, Гарик и забыл, что им, кроме всего прочего, получать пиздюлей еще и от преподов. Он думал, Галина начнет жаловаться, что из-за этого потеряет массопривес и красоту лица, но та не произнесла ни слова. Как и Гарик, она считала, что наказание несправедливо и является полнейшим наглым произволом.

В одиннадцать вечера они попрощались с Роней в курятниковской гостиной и, захватив обдолбавшегося Незнайку, спустились в вестибюль. Брудзь был уже там - как и Малой. Гарик совсем забыл, что Малой тоже получит пиздюлей.

- Пиздуйте за мной, - рявкнул Брудзь, зажигая лампу и выводя детей из замка.

- Ну что, теперь будете хорошенько думать, прежде чем нарушать школьные правила, засранцы? - он злобно скосил глаза. - Да-да... тяжелый труд и сильная боль - вот лучшие учителя, если вы спросите мое мнение... Жаль, что отменили прежнюю систему наказаний... Подвесить бы вас за руки к потолку на пару деньков, у меня ведь и дыба сохранилась, я ее держу в порядке, смазываю борным вазелином, вдруг снова понадобится... М-да... Ну, пошли, что ли... и не вздумайте сбежать, от этого вам только хуже будет.

Они пересекали темный двор. Незнайка всхлипывал. Гарик гадал, какое же наказание их ждет. Наверное, что-то действительно ужасное, иначе Брудзь не был бы так доволен.

Луна была яркая, но из-за облаков, набегавших на нее, маленькая процессия то и дело погружалась в кромешную темноту. Впереди, Гарик видел освещенные окна хижины Огромага. Потом они услышали отдаленный крик:

- Это ты, нахуй, Брудзь? Давай поспешай, пора б уж и начать.

Гарик немного приободрился; если им предстоит поработать с Огромагом, может быть, все не так плохо. Должно быть, его чувства отразились у него на лице, потому что Брудзь процедил:

- Ты, видимо, думаешь, что вы будете валять дурака? Ошибаешься, парень - вы пойдете в радиоактивный лес и - поправьте меня, если я ошибаюсь - после воздействия радиации вам, ублюдком, уже не удастся размножиться и ваши бракованные гены будут навсегда потеряны для человечества.

Тут Незнайка громко застонал, а Малой остановился как вкопанный.

- В радиоактивный лес? - переспросил он, причем голос его звучал отнюдь не так равнодушно, как обычно, - Нам туда ночью нельзя - там бродят всякие мутанты, маньяки там сексуальные...

Незнайка вцепился в рукав Гариковой робы и издал задушенный хрип.

- Бисексуальные, Малой, бисексуальные, - ответил Брудзь, источая злобную радость. - Им понравится твоя крепкая молодая попка, вот увидишь.

Навстречу из темноты быстрой походкой вышел Огромаг, за ним по пятам следовал Барбос. Огромаг нес в руках крупнокалиберный шестиствольный арбалет, а за плечами у него висел короб с патронами.

- Наконец-то, - сказал он. - Жду-пожду, уж заебался даже. Гарик, Галина - вы вооружены?

- Нехуй с ними нянчиться, Огромаг, - ледяным тоном заметил Брудзьай, - в конце концов, они здесь для наказания, а не для увеселительной прогулки.

- Потому ты и опоздал, сука? - Огромаг неодобрительно нахмурился. - Мастурбировал в углу небось? Не твое это собачье дело. Подрочил и пиздуй. Мы идем на охоту!

- Вернусь на рассвете, - ответил Брудзь, - за тем, что от них останется, - добавил он гнусно, а затем повернулся и пошел обратно в замок, и в темноте долго было видно, как подпрыгивает лампа у него в руке.

Малой повернулся к Огромагу.

- Я не пойду в радиоактивный лес, - заявил он, и Гарик с удовлетворением уловил в его голосе панические нотки.

- Не пойдешь - я тебя понесу, за ногу, - свирепо ответил Огромаг. - Мне на охоте приманка нужна.

- Ходить в зараженную местность - работа рабов, высшим существам не полагается этого делать! Я думал, нас заставят сниматься в детском порно! Да если бы мой отец знал, чем меня вынуждают заниматься, он бы...

- Знаешь чего, уж такой у нас тут порядок, в "Нодваятсе", - зарычал Огромаг, - Скажите на милость, в детском порно сниматься! Толк-то в этом какой! Придется сделать что-нибудь полезное для общества, не все своей жопой торговать. А если твоему папаше больше нравится, чтоб тебя выебли, так меня это не ебет, понял?

Малой не пошевелился. Он развратно смотрел Огромагу в лицо, но очень скоро опустил глаза.

- То-то же, сука, - сказал Огромаг, - а сейчас, слушайте меня сюда. Чего мы сегодня будем делать, очень прикольно.

Он подвел их к самому краю леса и, подняв лампу повыше, осветил узкую, петляющую тропинку, терявшуюся между искривленных толстых покрытых светящейся слизью стволов. Ребята заглянули в лес, и уловившая их мысли психоактивная биомасса слегка заколыхалась.

- Глядите, - проговорил Огромаг. - Видите на земле? Светится? Оранжевая такая? Это какашка яо-гая. Кто-то испугал яо-гая... Второй раз за неделю. Прошлую среду уже нашел одного обосравшегося. Сейчас нам надо постараться отыскать скотину. Может, удастся его пристрелить. Обожаю отбивную из медвежатины.

- А если тот, кто испугал яо-гая, найдет нас первым? - спросил Малой, не в силах скрыть овладевший им панический ужас.

- Тут в полно такого, что легко сожрет вас, ежели будете без оружия, - успокоил Огромаг. - И тебе, пиздюк, я оружие не дам. Так. Делимся на две группы и идем по следу в разные стороны. Говно вон повсюду, где-то здесь он и крутится со вчерашнего дня.

- Я пойду с Барбосом, - поспешно заявил Малой, глядя на острые зубы пса.

- Ладно, - согласился Огромаг, - только предупреждаю, он - ссыкло редкостное. Значит, Гарик и Галина идут со мной, а Драчун и Незнайка - с Барбосом. Теперь - кто найдет яо-гая, издаете три зеленых свистка, чтобы он впал в ступор, и только потом стреляете, осознали? Так, у меня тут два обреза, один я дам Гарику, второй - Незнайке. Потренируйтесь - не так, дебилы - нехуй палить куда ни попадя, у вас же не бесконечные патроны - короче, будьте меткими - двинулись.

Лес был черен и молчалив. Пройдя совсем немного, они достигли развилки. Гарик, Галина и Огромаг пошли влево, а Малой, Незнайка и Барбос - вправо.

Они шли молча, глядя под ноги. Тут и там лунный луч, пробивающийся сквозь корявые ветви деревьев, зажигал оранжево-красным светом радиоактивное говно яо-гая на опавшей листве.

Гарик увидел, что Огромаг сильно возбужден.

- А может сексуальный маньяк насиловать яо-гаев?

- Да нет тут давно никаких маньяков, - ответил Огромаг. - Последнего я сам изловил еще лет десять назад, его череп украшает мою хижину, вы его видели, а пеннис я порубал на пятаки и пожарил с лучком... Я думаю, у нас началась миграция когтей смерти, и это офигенно вкусное мясо, скажу я вам.

Они миновали светящийся пень. Гарик услышал, как где-то струится вода; должно быть, неподалеку фонтанировала радиоактивная жижа из реактора. На вьющейся тропинке то и дело попадалось говно яо-гая.

- Ты как, Галина? - шепотом спросил Огромаг. - Не боись, он не кинется, раз так сильно обосрался, а значит, мы сможем легко пристрелить его... Вспышка справа!

Огромаг сгреб детей в охапку, с невероятной скоростью уволок их с тропинки и спрятал за трухлявым дубом. Он передернул затвор, включил электропривод, стволы арбалета с легким жужжанием начали вращаться, теперь оружие в любую минуту было готово выстрелить. Все трое замерли, прислушиваясь. Кто-то или скорее что-то шумно передвигалось по сухой листве совсем рядом: звук был такой, как будто что-то огромное и склизкое с чавканьем прилепляют и снова отдирают. Огромаг прищурился, вглядываясь в темноту, откуда вилась дорожка, но через несколько секунд звук затих.

- Так и знал, - пробормотал Огромаг, - появилось тут кой-чего, что я вскоре продам китайцам за звонкую монету.

- Это бисексуальный маньяк? - спросил Гарик.

- Нет, нихуя это не маньяк и даже не яо-гай, это гигантский хищный слизень, в него надо стрелять солью, а я блин только патроны с серебром взял - мрачно ответил Огромаг. - Ну, чего ж, он двигается медленно, далеко не уйдет, я его днем выслежу.

Они пошли потише, прислушиваясь к малейшему шороху. Вдруг впереди, на полянке, что-то промелькнуло - определенно что-то живое.

- Кто там? - крикнул Огромаг. - Стой - стрелять буду!

И на полянке появился - человек или осел? До пояса почти человек, в тюбитейке, с черными кудрявыми волосами и бородой, но ниже пояса у него было лоснящееся серое ослиное туловище, с огромным болтающимся членом. Гарик и Галина так и разинули рты от удивления.

- А, это ты, Мамбет, - с облегчением выдохнул Огромаг. - Как дела?

Он подошел и поздоровался с кентавром за руку.

- Зачем абижаешь, гаспадин насяльник, - ответил Мамбет. У него оказался характерный восточный акцент. - Хател миня биз вазилина?

- Ты тут не выебывайся, Мамбет, - ухмыльнулся Огромаг, похлопывая по арбалету. - Здесь у вас в зараженной зоне завелась какая-то пакость. Да, между прочим, это Гарик Потный и Галина Грымзова. Учатся у нас в школе. А это Мамбет, ребятки. Он лошак - наполовину чурка и наполовину ишак.

- Мы догадались, - слабым голосом ответила Галина.

- Эээ, добрий вечор, - поздоровался Мамбет. - Ви са школи, значита? И чиму вас тама учили, да?

- Эммм....

- Не твое ишачье дело, - скромно ответила Галина.

- Ни мае, вах. - вздохнул Роняан. Он запрокинул голову и поглядел на небо. - Луна сегодня такой красивый.

- Ага, - ответил Огромаг, тоже запрокидывая голову. - Слушай сюда, хорошо, что мы тебя встретили, Мамбет, потому что тут где-то обосравшийся яо-гай... Это не ты его отпердолил?

Мамбет ответил не сразу. Он долго вздыхал, а потом развел руками.

- Вай вай вай, пачиму сразу Мамбет? Яо-гая нильзя ибат, харам!

- Ага, - не возражал Огромаг. - Но ты чего-нибудь видал, Мамбет? Чего-нибудь необычного?

- Луна сиводня яркий, - повторил Мамбет, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды Огромага. - Сильна галубой.

- Ага, но я-то говорю про нездоровое здесь, ближе к земле, - пояснил Огромаг. - Значит, ты нихрена не замечал.

И снова, Мамбет помедлил прежде чем дать ответ. Наконец, он изрек:

- В лису секаса очинна нихватаит.

Шевеление за деревьями заставило Огромага опять вскинуть арбалет, но это оказался всего лишь еще один лошак, курчавый и бородатый, более дикого вида, чем Мамбет.

- Здарова, Махмуд, - сказал Огромаг. - Все заебись?

- Ас салям алейкум, дарагой Огромаг.

- Салям, салям. Слушай, я уж поспрашал Мамбета... Может, ты видал чего-нибудь злоебущее последние дни? Яо-гая выебли - слыхал про это?

Махмуд подошел и встал рядом с Мамбетом. Посмотрел на небо.

- Луна сиводня яркий, - просто ответил он.

- Заебали, - слегка раздражился Огромаг. - Ладно, ежели из вас, чурок, чего увидит, скажите мне, поняли, бля? А то отхуярю.

Гарик и Галина пошли вслед за ним, поминутно оглядываясь через плечо на лошаков, пока те не скрылись за деревьями.

- Никогда, - сказал Огромаг теперь уже с нескрываемым раздражением, - не добьешься нормального ответа от лошака. Чурки ебаные, понимаешь. Ежели чего сложнее выебать друг друга, оно им до лампочки.

- А их много тут? - спросила Галина.

- Да дохуя... Они вообще держатся особняком, но всегда придут, ежели мне надо дров там натаскать, яму выкопать... Они, лошаки, хоть и тупые, но трудолюбивые, между прочим... все знают... только сказать не могут...

- А сначала, как ты думаешь, мы тоже слышали лошака? - спросил Гарик.

- Разве звук был как у копыт? Не-а, я так скажу: это и был тот, кто отпердолил яо-гая, и я думаю это был все таки не хищный слизень. Хотя слизень там рядом тоже проползал.

Они пробирались между тесно стоящими, почерневшими деревьями. Гарик все время нервно сплевывал через плечо. Его преследовало крайне хреновое чувство, что за ними следят. Он был страшно рад, что рядом Огромаг вместе с его арбалетом. Они только что миновали очередной поворот, как вдруг Галина схватила Огромага за руку.

- Огромаг! Слышишь! Зеленые свистки, наши попали в кого-то!

- Вы оба два ждите здесь! - на бегу проорал Огромаг. - Оставайтесь на тропинке, я за вами приду!

Они услышали, как он крушит молодую поросль, и остались стоять глядя друг на друга, перепуганные. В конце концов все звуки замерли, кроме тихого шуршания листвы над головами.

- Как ты думаешь, они попали? - прошептала Галина. Или их тоже отпердолили?

- Если выебут Малого, мне наплевать, но вот если что-нибудь случится с Незнайкой... Да тоже хуй с ним.

Мучительно тянулись минуты. Слух у ребят обострился до предела. Гарик улавливал малейший вздох ветра, тишайший хруст веточки. В чем дело? Где остальные?

Наконец, громкий треск возвестил о прибытии Огромага. За ним брели Малой, Незнайка и Барбос. Огромаг просто дымился от злости. Оказывается, Малой, шутки ради, ткнул Незнайку втыкалочкой в жопу, тот испугался и издал зеленые свистки.

- Теперь будет большая удача, если мы вообще хоть чего-нибудь к завтраку поймаем, такого, вы пиздюки, шуму понаделали. Так. Давайте меняться. Незнайка, сука, остаешься со мной и Галиной, а ты, Гарик, пойдешь с Барбосом и этим педрилой. Извини, - добавил Огромаг шепотом на ухо Гарику, - тебя ему трудней будет отъебать, а нам надо дело делать, а не содомию тут разводить.

Таким образом, Гарик отправился в неизведанные ебеня вместе с Малым и Барбосом. Они шли почти полчаса, все глубже и глубже в радиоактивный лес, до тех пор, пока дорожка не сделалась практически непроходимой, так густо торчали из земли оплавившиеся шлакоблоки. Гарик показалось, что земля здесь более обильно полита калом. Его как будто расплескали из ведра. Должно быть, несчастное создание металось от боли, задевая все вокруг. Сквозь густо переплетенные ветви карликового дуба Гарик увидел впереди прогалину.

- Смотри, сука, - пробормотал он, протягивая руку, чтобы остановить Малого.

На земле лежало что-то розовое и лысое. Тихо-тихо мальчики подошли ближе.

Это действительно был яо-гай, и он был мертв. Никогда еще Гарик не доводилось видеть такого мерзкого и отвратительного зрелища. Животное застыло в той позе, в которой упало на землю, покрытые пупырчатой кожей лапы странно торчали в стороны, а уродливая голова скалилась желтыми клыками на фоне черной от промышленных загрязнений листвы.

Гарик осторожно подошел еще на один шаг поближе, и в этот момент влажный, скользящий звук заставил его замереть на месте. Кусты на краю прогалины зашевелились... Потом, откуда-то из темноты, выползла фигура в белом балахоне, похожая на скинхеда. Гарик, Малой и Барбос застыли на месте как окаменевшие. Скрытое балахоном существо подошло к яо-гаю, расстегнуло плащ и начало мочиться на него.

- БЛЯААААААААА!

Малой издал отчаянный вопль и побежал - и то же самое сделал Барбос. Существо в балахоне подняло голову - моча по прежнему капала с его удивительно большого пенниса - и взглянуло Гарику прямо в глаза. Оно встряхнуло член, потом погладило его рукой и решительно направилось к мальчику - а тот не смел пошевелиться от страха.

Вдруг его голову и жопу пронзила адская боль. Ничего подобного он еще никогда не ощущал; казалось, шрам и очко горят огнем. Полуохуевший, Гарик отшатнулся. Сзади послышался стук копыт. Кто-то подлетел галопом и, перемахнув через Гарика, попытался содомировать фигуру в плаще.

Боль в жопе стала такой сильной, что Гарик упал на четыре кости. Понадобилась минута или две, чтобы приступ прошел. Когда Гарик смог поднять глаза, фигура уже исчезла. Над ним стоял кентавр, но не Мамбет и не Махмуд; этот выглядел помоложе, у него были залаченые черные волосы и модная тюбитейка.

- Заэбис, да? - спросил лошак, помогая Гарику подняться на ноги.

- Да - типа спасибо - а что это за хуйня?

Лошак не ответил. У него были поразительно черные глазы - как у всех в их ауле. Он внимательно осмотрел Гарика, и взгляд его задержался на шраме, побагровевшем и отчетливо проступившем на лбу.

- Ти - малчик секасульний, - сказал кентавр, - тибе луче пайти к Аграмагу, а то атибут. Ви эта виремя лес радиактивен - асобино диля тибя. Ти илозить чучаг?

- Миня завут Равшан, - добавил лошак, опускаясь раком, чтобы Гарик мог вскарабкаться к нему на спину.

С другой стороны прогалины снова раздался стук галопирующих копыт. Из чащи на прогалину ворвались Махмуд и Мамбет, вздымающиеся бока лоснились от смазки.

- Равшанама! - прогрохотал голос Мамбета. - Чухельме бихельме! Шайтанама кет куттак!

- А ти панимаешь, кито эта такой? - спросил Равшан. - Это малчик Потерашивили. Чем бистрее он пакинет лиес, тем кайфовие.

- Чито ти эму сиказал? - грозно проревел Мамбет. - Вах, Равшан, ми покилялись ни мишать воле аллаханама. Разиве ти ни парочел в дивижении жопанаме, чито даложно пироизойти?

Махмуд нервно топтался на месте.

- Я думаю, Равшан хател как лучише, - сказал он печально.

Мамбет в ярости брыкнул задними ногами.

- Как лучише! А кет куттак, вах? Ми лошаки, вах! И ни наше дело хадить гадить пад ситены Надваятса, как баможы!

Неожиданно Равшан в гневе припал на задние ноги, и Гарик пришлось схватиться за его тюбитейку, чтобы не упасть.

- Ти чито, ни видел этага мидаведа? - рассерженно закричал он Мамбету. - Ти не панимаешь, пачему иго атдуплили? Или валасати лабок скарыл эта ат тибя? Протива таго, кито сикрывается ви нашем лису, я буду ибаться дажи раком, есили панадобица.

И, развернувшись, Равшан поскакал прочь. Гарик вцепился в волосы на его спине из всех сил, и они понеслись сквозь заросли, оставив Махмуда и Мамбета далеко позади.

Гарик совершенно не врубался в происходящее.

- Почему Мамбет так рассердился? - спросил он. - И от чего это вы меня спасаете?

Равшан пошел шагом, велев Гарик "паригибать верхнию голаву", чтобы не наткнуться на низко свисающие ветви, но на вопрос не ответил. Они пробирались между деревьев, и молчание длилось так долго, что Гарик было подумал - Равшан больше не хочет с ним разговаривать. Однако, оказавшись среди особенно густых зарослей, Равшан вдруг остановился.

- Гарик Потерашивили, а знаишь ли ты, для чиго гавно яо-гая?

- Нихуя, - ответил Гарик, удивленный странным вопросом. - На самогоноварении мы проходили только вшей и хвостовые волоски. Ну и как из их говна сделать божественный эликир.

- Это патому, чта ибат в сраку яо-гаев - шайтанама харам, - сказал Равшан. - Аллахама покараит. Гавно яо-гаев кушат нильзя, но очинна клева. Чтобы прихуэть, тибе придется скушать всиго адын укус.

Гарик смотрел на затылок Равшана, отливавший серебром в лунном свете.

- Но кто способен на такой ебанутый поступок? - вслух подумал он. - Чем жрать говно, лучше уж умереть.

- Вах, да! - согласился Равшан. - Но если нэт анаши или насвая, тада дажи гавно живать будишь. Малчик Потерашвили, а ти знаишь про карамультук, каторый у вас ви школи запрятан?

- Оружие пролетариата! Конечно же - превратить говно яо-гая в чисто варенье - и при этом сохранить его галлюциногенные свойства! Но я не понимаю, кто...

- Ниужели ти такой тупой, ни знаешь, кито без патенции мучаица уже давно аж кушать ни может?

Как будто раскаленный железный лом вонзился в анус мальчика. В шелесте листвы он будто бы вновь услышал слова Огромага, сказанные той ночью, когда они впервые встретились: "Я себе так мыслю: он живой, сидит где-то, но потенцию точно потерял. И теперь слишком импотент, чтоб бороться".

- Вы имеете в виду, - застывшим голосом выдавил из себя Гарик, - что это Волан...

- Гарик! Гарик, с твоей жопой все в порядке?

К ним по дорожке бежала Галина. Огромаг, пыхтя, трусил рядом с ней.

- Все пучком, - механически ответил Гарик, вряд ли понимая, что говорит, - Огромаг, яо-гаю пиздец, он там, на поляне.

- Ти кто такой, давай, до свидания, - проговорил Равшан, в то время как Огромаг поспешил к единорогу.

Гарик соскользнул у него со спины.

- Береги чучаг, Гарик Потерашвили, - пожелал Равшан. - Как захочишь абрезаца, прихады, я тибе всиго за пять тингэ кутак сделаю.

Он повернулся и, оставив дрожащего Гарика позади себя, сдержанной рысью поскакал к лесу.

Ожидая возвращения друзей, Роня заснул в общей гостиной. Он выкрикнул что-то о пидорасах, когда Гарик затормошил его, чтобы разбудить. За какие-то секунды, однако, Роня совершенно проснулся и вместе с Галиной стал слушать рассказ Гарика о том, что произошло в лесу.

Гарик был не в состоянии сесть. Он ходил взад-вперед перед камином. Его все еще трясло.

- Сергей охотится за оружием для ВоланДляБадминтона... а ВоланДляБадминтона отсиживается в лесу... а мы все это время думали, что Сергей всего-навсего хочет взорвать школу нах...

- Прекрати называть его по имени! - воскликнул Роня испуганным шепотом, словно боялся, что ВоланДляБадминтона их услышит.

Гарик не обратил внимания.

- Равшан меня спас, но он не должен был этого делать... Махмуд страшно рассердился... Он сказал, что лошакам срать под стенами школы должно быть западло.

- Да мне похуй на этих животных! - прошипел Роня.

- Теперь мне остается только ждать, когда Сергей добудет камень, - лихорадочно говорил Гарик, - тогда ВоланДляБадминтона восстановить свою потенцию и выебет меня...

Галина сидела с перепуганным видом, но все же постаралась утешить Гарика:

- Гарик, все говорят, что Ильич - единственный, кого боится Хуй-Знает-Кто. Пока Ильич рядом, Хуй-Знает-Кто не осмелится тебя трахнуть.

Небо посветлело, а ребята все разговаривали. Спать они отправились совершенно выдохшимися и охрипшими. Однако, ночные сюрпризы еще не кончились.

Когда Гарик откинул одеяло, под ним оказался аккуратно свернутый плащ-невидимка. К плащу была приколота записка:

На всякий пожарный.

Глава 16 В бомбохранилище

Впоследствии, вспоминая это время, Гарик так и не смог толком понять, как же он все-таки умудрился сдать экзамены, несмотря на то, что жил в постоянном страхе и все время ждал, что в дверь вот-вот ворвется ВоланДляБадминтона с огромным членом наперевес. Но дни проходили за днями, а Пушок оставался на месте, живой и здоровый, за надежно запертой дверью.

Стояла удушающая жара, особенно в большом кабинете, где первокурсники сдавали письменные экзамены. По этому случаю детям выдали новые, заговоренные от списывания, перья.

Кроме письменных и устных, им пришлось также сдавать практические экзамены. Проффесор Шибзик вызывал ребят в класс по одному, и каждый должен был нарезать ананас колечками и удерживать их на своем эрегированном члене. Что он заставлял делать девочек - Гарик на всякий случай решил не узнавать. Проффесор Макдональдс внимательно наблюдала, как дети превращают мышь в лепешку ударом кувалды - причем за красоту и изящество удара начислялись дополнительные баллы, а вот если у оставалась, например, нетронутая голова, то баллы, наоборот, вычитались. Сергей на экзамене всех нервировал, расхаживал по классу и дышал в затылок, попробуй в таких условиях вспомнить химические формулы лизергиновой кислоты и мескалина.

Гарик проябывался изо всех сил. Ему, помимо прочего, приходилось постоянно преодолевать боль в жопе, не прекращавшуюся со времени похода в Радиоактивный лес. Незнайка считал, что Гарик страдает от эротических снов в тяжелой форме, потому что Гарик очень плохо спал, но в действительности это происходило из-за вернувшихся старых кошмарных снов, только теперь, в дополнение к прошлым ужасам, в них присутствовало таинственное существо в балахоне, с его огромного фаллоса стекала малафья.

Роня и Галина беспокоились об оружии куда меньше, чем Гарик, то ли потому, что они не видели того, что видел Гарик, то ли потому, что у них в жопе не пылал от боли геморрой. Безусловно, их пугала самая мысль о ВоланДляБадминтоне, но он не содомировал их во сне, а кроме того, они так усердно страдали фигней, что у них не оставалось времени на бесполезные раздумья о намерениях Сергея Полиэтиленовича или кого бы то ни было еще.

Подошел самый последний экзамен - история партии. Какой-то час, во время которого придется отвечать на вопросы о всяких там выживших из ума революционных колдунах, написавших бесполезную переписку друг с другом, а потом - свобода! Балдежь в течение целой - восхитительной! - недели, после чего им объявят результаты экзаменов. Когда привидение проффесора Ебланнза наконец-то произнесло долгожданные слова: "положите перья, скатайте пергамент и выбросьте его в мусорку", Гарик вместе с другими ребятами издал вопль восторга.

- Все оказалось значительно сложнее, чем я думала, - сказала Галина, когда они влились в ликующую толпу на залитой солнцем лужайке перед школой, - кстати, мне было не обязательно учить ни про Кодекс Строителя Коммунизма, ни про восстание Емельяна Пугачева.

Галина любила после экзаменов проверять ответы, но Роня сказал, что ему этого нахуй не надо, поэтому они побрели к озеру и плюхнулись под дерево. Близнецы Шварценфикт вместе с Ли Джорданом отпиливали гигантского восьминога, оглушив его предварительно динамитом, чтоб не сбежал.

- Никаких больше занятий, - счастливым голосом проговорил Роня, растягиваясь на траве. - Не будь таким вялым, Гарик, у нас есть целая неделя до того, как мы узнаем, что написали все неправильно! А значит можно как обычно ни о чем не думать.

Гарик потер жопу.

- Хотел бы я знать, что это за хуета! - в сердцах воскликнул Гарик. - Шрам ужасно болит, и жопа тоже... Это и раньше случалось, но никогда так часто, как теперь.

- Сходи к мадам Стебле, - посоветовала Галина.

- Я не накуреный, - попытался возразить Гарик, - мне кажется, это предупреждение... Должно случиться что-то извращенное...

Но Роню невозможно было встревожить, для этого было слишком жарко.

- Гарик, расслабься, Галина права: пока Ильич рядом, с оружием нихера не может случиться. И потом, тебе не насрать на это. Да и Пушок сожрет любого дебила, кто полезет мимо. Сергею Полиэтиленовичу уже один раз чуть не оторвали ногу, вряд ли он так сразу сунется еще. И скорее Незнайка будет играть за сборную Англии, чем Огромаг предаст партию.

Гарик кивнул, но он не мог избавиться от неясного ощущения, что забыл что-то сделать, что-то важное, возможно подрочить. Когда он попытался поделиться этим ощущением с друзьями, Галина сказала:

- Это из-за экзаменов. Прошлой ночью я проснулась и шликала три часа подряд, пока вспомнила, кто я и откуда тут взялась.

Гарик, однако, был уверен, что терзающая его жопу боль не имеет ничего общего с экзаменами. Он задумчиво наблюдал, как по яркому голубому небу к школе подлетает ворона с запиской, зажатой в клюве. А вот ему письма приходят только от Огромага. Огромаг никогда не предаст Ильич а. Огромаг никогда никому не скажет, как пройти мимо Пушка... никогда... но... ведь он же тупой!

Со всей внезапностью, Гарик вскочил на ноги.

- Ты куда? - сонно промычал Роня.

- Я тут кое о чем головой подумал, - буркнул Гарик. Он сильно побледнел. - Надо срочно встретиться с Огромагом.

- Нахера? - пропыхтела на бегу Галина, старавшаяся поспеть за Гариком.

- Тебе не кажется, что это охуенно странно? - Гарик карабкался вверх по заросшему травой склону, - Огромаг мечтает чтоб не болела бошка с похмелья, и ему неизвестно откуда подворачиваются кореша, которые советуют купить яйцо? И он купил. Он же идиот! Почему я раньше этого не понял?

- О чем это ты? - не понял Роня, но Гарик, не хуже всякого спринтера бежавший по двору к опушке леса, не ответил.

Огромаг сидел в кресле перед хижиной; штанины и рукава у него были закатаны, и он жрал горох из огромной миски.

- Приветики, - сказал он, улыбаясь. - Экзамены сдали? Может, пивка?

- Да, давай, - попросил Роня, но Гарик перебил его.

- Нет, мы торопимся. Огромаг, мне нужно у тебя кое-что спросить. Нахера ты горох жрешь?

-Да пацаны звали с ними Бздох праздновать, вот и готовлюсь.

-А как они выглядят, твои пацаны?

- А я ебу? - беззаботно бросил Огромаг. - Они и балахоны-то не снимают, типа для конспирации.

Он увидел перед собой три посерьезневших лица и поднял брови.

- А чего, реально, нихуя необычного, в "Причиндале борова" полным-полно всякого чудного народу - это же очень модный кабак. Пацаны нелегалы, их менты ищут. Лиц я не видал, они были в капюшонах.

Гарик обессилено сполз на землю возле миски с горохом.

- А о чем ты с ними говорил, Огромаг? Ты упоминал "Нодваятс"?

- Да не ебу, я же жраный в говно был... - Огромаг нахмурился, припоминая. - Ага... Он спросил, чем я занимаюсь, ну, я сказал, что онанизмом, мы поржали ...Он спросил, каких животных мне удавалось выебать... Я назвал... Потом рассказал, как башка завтра гудеть будет... а потом... не помню точно, я ж за их счет бухал, еще и еще... Погодите-ка... Да, потом он сказал, что у него есть купон на скидку в "Азбуке вкуса" и предложил сыграть на него в карты... но он хотел убедиться, что я смогу сожрать все что куплю ... Тогда я и сказал, мол, после того как накормил хомяка пургеном, он так вымахал, что сожрет все, что я притащу...

- А он - заинтересовался Пушком? - спросил Гарик, стараясь, чтобы его голос прозвучал спокойно.

- Ну... да. Чего, разве много встретишь таких здоровенных хомяков, хоть бы и в "Нодваятсе"? Ну, я и сказал, Пушок - просто ласточка, если знаешь к нему подход: покажи ему течную самочку, он за ней и пойдет...

Огромаг внезапно пришел в ужас.

- Я не должен вам этого говорить! - взорвался он. - Забудьте все, чего я сказал! Эй - вы бля куда?

Гарик, Роня и Галина не произнесли ни слова, пока не остановились как вкопанные в вестибюле, который по сравнению с солнечным двором показался им мрачным и холодным.

- Надо идти к Ильичу, - решил Гарик. - Огромаг рассказал алкашам, как пройти мимо Пушка, а ведь под балахонами могли быть Сергей Полиэтиленович с ВоланДляБадминтоном - они реально крутые колдуны, раз смогли перепить Огромага. Надеюсь на одно - что Ильич нам поверит. Где кабинет Ильича?

Они осмотрелись, будто ожидая увидеть указатель. Им никогда не говорили, где живет Ильич, и они ни разу не слышали, чтобы кого-то посылали к директору.

- Нам надо нахуй... - начал Гарик, но тут в холле вдруг гулко прозвучал голос:

- Что это вы трое опездолов тут делаете?

Это была проффесор Макдональдс с огромной стопкой порножурналов в руках.

- Мы хотим увидеть проффесора Ильича, - сказала Галина - довольно храбро, как показалось Гарику и Роне.

- Проффесора Ильича? - переспросила проффесор Макдональдс так, словно хотеть увидеть его было по меньшей мере неприлично. - Нахуя вам этот старикашка?

Гарик сглотнул - что же ответить?

- Это не должно вас ебать... вроде как, - сказал он, но немедленно пожалел об этом, ибо ноздри проффесора Макдональдс гневно раздулись.

- Проффесор Ильич уехал в Байконур, - процедила она ледяным тоном. - Ему пришла срочная телеграмма из Министерства Магии, и он незамедлительно готовится к полету на Солнце.

- На Солнце? - отчаянно закричал Гарик. - Он же нахуй сгорит!

- Мы здесь тоже не полные идиоты, Потный, мы об этом уже подумали - он полетит ночью...

- Но это важно!

- Ваше сообщение, Потный, важнее, чем срочное задание Министерства Магии?

- Понимаете... - начал Гарик, решив отбросить все предосторожности, - проффесор... это касается оружия пролетариата...

Проффесор Макдональдс ожидала чего угодно, но только не этого. Журналы выпали у нее из рук, и она даже не стала поднимать их. Как выяснилось позднее, пользуясь этим, Роня стырил парочку.

- Это государственная и партийная тайна. Откуда вы ее знаете? - невнятно выговорила она.

- Проффесор, я думаю... то есть, я знаю, что Сер... что кое-кто хочет спиздить оружие. Мне нужно срочно поговорить с проффесором Ильичом. Одолжите мобильник.

Она поглядела на него со смешанным выражением презрения и недоверия.

- Проффесор Ильич вернется завтра, - сказала она наконец. - Я не знаю, каким образом вы узнали про оружие, но, даже если вы не пиздИте, никто не может его спиздить, он слишком круто защищен.

- Но, проффесор...

- Потный, я знаю, что говорю, - отрезала она, наклонилась и собрала упавшие журналы. - Идите во двор и позагорайте, это приказ.

Но дети не послушались.

- Это произойдет сегодня, - заговорил Гарик, как только смог быть уверен, что проффесор Макдональдс его не слышит, - Сергей Полиэтиленоич собирается пробраться в хранилище сегодня ночью. Он уже знает все, что надо, и сегодня Ильич не сможет ему помешать. Это он послал записку, я уверен! В Байконуре очень удивятся, когда увидят Ильич а.

- Но что мы можем...

Галина громко ахнула. Гарик и Роня резко обернулись.

За ними стоял Сергей Полиэтиленович.

- Добрый день, - сказал он ровным голосом.

Дети молча уставились на него.

- Вам не следует находиться в помещении в такой чудесный день, - странная, кривая ухмылка появилась у него на лице.

- Мы хотели... - начал Гарик, не имея ни малейшего представления о том, чего они могли бы хотеть.

- Вам следует быть осторожнее, - предупредил Сергей. - Если вы будете расхаживать с таинственным видом, я подумаю, что это вы спиздили кое-что из моего шкафа с реактивами и конкретно упоролись. А ведь пиздюли получать больно, не так ли?

Гарик вспыхнул. Ребята повернулись и направились к выходу, а Сергей крикнул вслед:

- Имейте в виду, Потный - еще один косяк, и я лично прослежу за тем, чтобы вас заковали в кандалы и выебли страпоном. Всего вам хорошего.

И он отправился в преподавательскую.

Оказавшись на крыльце, на каменных ступенях, Гарик повернулся к остальным.

- Итак, вот что нам надо делать, - убедительно зашептал он. - Один из нас должен следить за Сергеем Полиэтиленовичем - ждать возле преподской и, если он выйдет, пойти за ним. Это лучше сделать Галине.

- Почему мне?

- Это же очевидно, - объяснил Роня: - Ты всегда можешь притвориться, что ждешь проффесора Шибзика. - Он заговорил писклявым голосом: - Ах, проффесор Шибзик, я так волнуюсь, мне кажется, я неправильно нарезала ананас...

- Прекрати, - рассердилась Галина, но согласилась пойти следить за Сергеем.

- А мы пойдем дежурить возле коридора на третьем этаже, - сказал Гарик Роняу. - Погнали.

Но эта часть плана не сработала. Едва они подошли к двери, отделявшей Пушка от прочих помещений школы, как появилась проффесор Макдональдс, которая на сей раз вышла из себя.

- Думаете, вас миновать труднее, чем целый вагон заклинаний! - взорвалась она. - Хватит заниматься хуетой! Если я только узнаю, что кто-то из вас снова оказался здесь, я сниму трусы! Да-да, Шварценфикт, я сниму свои трусы и тогда тебе, кучерявому извращенцу, мало не покажется!

Гарик с Роней побрели в общую гостиную. Гарик только успел сказать: "По крайней мере, Галина будет знать, где Сергей Полиэтиленович", как открылся портрет Голой Толстухи и вошла Галина.

- Гарик, прости, - захныкала она, - я ничего не могла сделать! Сергей вышел и спросил, что я здесь делаю, а я сказала, жду Шибзика, тогда он расстегнул ширинку, и я не помню что было дальше и куда пошел Сергей Полиэтиленович.

- Ну что ж, вот и все, так? - потерянно сказал Гарик.

Друзья молча смотрели на него. Он был бледен, глаза лихорадочно блестели.

- Я пойду и попробую спиздить оружие первым.

- Ты ебнулся! - закричал Роня.

- Ни в коем случае! - закричала Галина. - После того, что сказали Сергей и Макдональдс? Тебя отъебут!

- НУ И ПОХУЙ?! - заорал Гарик. - Вы что, не понимаете? Если Сергей добудет оружие, ВоланДляБадминтона вернется! Вы что, не слышали, каково это было, когда он чуть не захватил власть? Не будет никакого "Нодваятса", откуда можно будет исключать! Он его взорвет нахуй или превратит в школу для даунов. Что по сравнению с этим потеря невинности?! Или, может, вы считаете, что он пощадит вас или ваших родных? Если меня заметут раньше, чем я добуду оружие, что ж, значит, отправлюсь назад к Разумовским и буду ждать, пока до меня доберется ВоланДляБадминтон - значит, лишусь невинности несколько позже, чем планировалось, только и всего... Потому что я никогда не перейду на голубую сторону силы! Сегодня ночью я пойду в хранилище и ничто, слышите, ничто не остановит меня! ВоланДляБадминтона выеб моих родителей, не забывайте об этом!

Его глаза сверкали.

- Ты прав, Гарик, - сказала Галина тоненьким голоском.

- Возьму плащ-невидимку, - решил Гарик. - Как удачно, что я получил его взад.

- Но сможем ли мы под ним все втроем спрятаться? - усомнился Роня.

- Все... втроем?

- Брось, ты что думал, мы тебя одного отпустим?

- Разумеется, нет, - живо отозвалась Галина. - Как я могу упустить такой случай остаться с вами двумя под тесным плащом? Я лучше пойду почитаю учебник по нестандартному сексу, может быть, мне встретится что-нибудь нужное...

- Но если мы попадемся, вас тоже выебут.

-Может и выебут, а может и уже, - мрачно произнесла Галина. - Шибзик сказал по секрету, что я по его предмету получила сто двенадцать процентов. Они не осмелятся меня так просто отпердолить.

После ужина они сидели, как на иголках, в креслах общей гостиной. Никто их не трогал; да и, собственно, сокурсником было насрать на Гарика. Сегодня он находил это особенно охуительным. Галина лихорадочно листала конспекты, надеясь случайно напасть на эрегирующее заклятие, которое ей вскоре предстояло попытаться применить. Роня и Гарик почти не разговаривали. Оба обдумывали предстоящее опасное приключение и безбожно тупили.

Постепенно народ разошелся по койкам, и комната опустела.

- Пора бы взять плащ, - пробормотал Роня, после того как последним, почесываясь и зевая, удалился Ли Джордан. Гарик взбежал по лестнице в неосвещенную спальню. Он достал плащ и тут ему на глаза случайно попалась флейта, подаренная Огромагом на Рождество. Гарик положил ее в карман, чтобы запихать в жопу Пушка - у него в конце концов не было течной самки хомяка.

И поспешил назад в гостиную.

- Давайте-ка примерим плащ и посмотрим, закрывает ли он нас всех троих - а то если Брудзь увидит, что по коридору сама по себе разгуливает нога ...

- А хули вы тут делаете? - раздался голос из противоположного угла комнаты. Из-за кресла показался Незнайка, с зажатым в руке Тарапунькой - галюциногенной жабой.

- Ничего, Незнайка, ничего такого, - сказал Гарик, лихорадочно пряча плащ за спиной.

Незнайка заторможенно посмотрел на виноватые лица одноклассников.

- Опять! - воскликнул он.

- Нет-нет-нет, - заверила его Галина. - Никакого секса втроем, ничего подобного. А почему ты не идешь спать, Незнайка?

Гарик быстро глянул на высокие напольные часы возле двери. Они не могли себе позволить терять время - может быть, уже в эту самую минуту Сергей отвлекает Пушка.

- Вам нельзя без меня, - сказал Незнайка, - я ведь тоже хочу. И у меня железный стояк.

- Ты не понимаешь, - внушительным тоном проговорил Гарик. - Это вовсе не то, о чем ты подумал.

Незнайка, однако, был полон железной решимости пойти на крайние меры, лишь бы не пропустить такое удовольствие.

- Я вас не выпущу, - заявил он, довольно расторопно оказавшись у дыры за портретом. - Я - я пришибу вас обоих и один ее трахну!

- Незнайка, - разозлился Роня, - отойди от портрета и не тормози...

- Не смей называть меня тормозом! - крикнул Незнайка. - Я считаю, что вы поступаете не по-товарищески! И вы сами говорили, что я должен ебаться!

- Да, но только не с нами, - в изнеможении попытался объяснить Роня. - Незнайка, ты не понимаешь, что делаешь, тупой обдолбыш.

Он сделал шаг к Незнайке, и тот выронил Тарапуньку, который немедленно скакнул в темноту.

- Ну давай, ударь меня! - Незнайка поднял сжатые кулачки. - Я готов! Я вас обоих отпердолю!

Гарик повернулся к Галине.

- Сделай что-нибудь, - попросил он в отчаянии.

Галина шагнула вперед.

- Незнайка, - сказала она. - Я очень, очень вожделею тебя.

Она подняла волшебную втыкалочку.

- Фаллус Тоталус! - выкрикнула она, указывая на Незнайку.

Из ширинки Незнайки вырвалось нечто огромное и багровое. Пуговицы полетели в стороны, а отросток с дикой силой ударил мальчика прямо по лбу. Все его тело окостенело, он покачнулся на месте и затем ровно, как доска, упал на спину.

- Что ты с ним сделала? - прошептал Гарик.

- Полный мгновенный стимулятор эрекции, - несчастным голосом произнесла Галина. - Ох, Незнайка, мне так жаль.

- Мы должны были это сделать, Незнайка, ибо нехуй, - Роня перешагнул через Незнайку и закрылся плащом-невидимкой.

И все же Незнайка, бревном лежащий на полу, казался не слишком хорошим предзнаменованием. В том нервозном состоянии, в котором находились ребята, в каждой встреченной по дороге статуе им мерещился Брудзь, в каждом отдаленном порыве ветра - Каспер, кидающийся говном с высоты.

Дойдя до подножия первой же лестницы, они увидели зомбокошку, лениво прохаживающуюся по площадке наверху.

- Давай дадим ей пинка, хоть один разочек! - шепнул Роня на ухо Гарику, но тот только потряс головой. Когда они осторожно обогнули нежить, она обратила к ним свои красные глаза-фонари, но ничего не сделала.

Больше им никто не попадался, пока они не дошли до лестницы на третий этаж. Над ступеньками в середине пролета в воздухе болтался Каспер, он вытягивал ковровую дорожку, так, чтобы на ней легко было споткнуться.

- Кто тут? - вдруг спросил Каспер, когда дети поравнялись с ним. Он сузил злобные черные глазки. - Хоть и не вижу, а знаю, что ты здесь. Ты упырька? Или привиденька? Или пиписька?

Он взмыл повыше и закружил в воздухе, пристально вглядываясь в то место, где стояли ребята.

- Позову-ка я Брудзя, а то расползалось тут всякое невидимое...

Гарик пришла в голову неожиданная мысль.

- Каспер, - хрипло прошептал он, - Кровавая Баронесса имеет основания сохранять инкогнито.

От испуга Каспер чуть не свалился на пол. Но вовремя спохватился и завис в метре над ступеньками.

- Прошу прощения, Ваше Кровейшество, Госпожа Баронесса, - залебезил полтергейст. - Не признал, не признал - не заметил - конечно, не заметил, ведь вы же невидимы - простите старому глупому полтергейсту его глупую шутку, мадам.

- У меня здесь дело, Каспер, - прокаркал Гарик. - Держись подальше от этого места сегодня ночью.

- Разумеется, госпожа, конечно, - пообещал Каспер, снова взвиваясь вверх, - надеюсь, ваше дело пройдет удачно, госпожа, не смею больше беспокоить, госпожа...

И он умчался.

- Гениально, Гарик! - шепнул Роня.

Через пару секунд они уже стояли перед входом в коридор на третьем этаже - а дверь уже была приоткрыта.

- Что ж, так оно и есть, - тихо сказал Гарик. - Сергей Полиэтиленович уже прошел мимо Пушка.

Казалось, что, только увидев открытую дверь, они впервые задумались над тем, что их ждет. Под плащом Гарик повернулся к своим спутникам.

- Если вы хотите показать спину, я буду всегда презирать вас, - заверил он. - И плащ я вам не дам, пусть вас поймает старый упырь.

- Не ссы, - сказал Роня.

- Мы идем с тобой, - сказала Галина.

Гарик толкнул дверь. Она со скрипом распахнулась. До их слуха донеслось низкое, утробное ворчание. Хомяк лежал на полу с мечтательным выражением на морде.

- Что это у него около носа? - прошептала Галина.

- Похоже, клетка-переноска, - ответил Роня. - Наверное, в ней течная самочка хомяка, Сергей Полиэтиленович оставил.

- Хомяк, видимо, просто кайфует, - сказал Гарик. - Ну, что ж, приступим... Они осторожно выскользнули из-под плаща и поползли к люку в полу. По мере приближения к гигантскому кайфующему животному, они все сильнее чувствовали горячее и отнюдь не благовонное хомячье дыхание.

- Кажется, мы сможем открыть люк, - сказал Роня, заглядывая через голову грызуна. - Хочешь пойти первой, Галина?

- Нет, нихуя не хочу!

- А придется. - Роня стиснул зубы и осторожно перешагнул через лапу. Затем наклонился и потянул за кольцо, вделанное в крышку люка. Дверца распахнулась.

- Что там? - тревожно спросила Галина.

- Ничего - нихуя не видно - никакой лестницы, придется прыгать.

Гарик помахал Роне, чтобы привлечь его внимание и указал на себя.

- Ты хочешь пойти первым? Уверен? - спросил Роня. - Ну ты бля экстремал!

Гарик перебрался через лапу хомяка и заглянул в люк. Никаких признаков дна.

Держась за края, Гарик стал осторожно опускаться вниз, пока не повис на кончиках пальцев. Тогда он посмотрел на Роню и сказал:

- Если со мной что-то случится, не спускайтесь за мной. Идите прямо нахуй и нигде не сворачивайте и считайте меня коммунистом, хорошо?

- Хорошо, - пообещал Роня.

- Тогда увидимся через минуту - я надеюсь.

И Гарик отпустил руки. Он стал падать вниз, вниз, вниз в холодную, влажную тьму. Наконец...

ПЛЮХ. С забавным, приглушенным нежным хрустом он приземлился на что-то мягкое. Он сел и пошарил вокруг, глаза его еще не привыкли к темноте. Кажется, он упал на какие-то продолговатые отростки.

- Порядок! - крикнул он, обращая лицо к окошечку света размером с почтовую марку - это было отверстие люка наверху, - здесь мягко, прыгайте!

Роня сразу же прыгнул. Он приземлился, растянувшись рядом с Гариком.

- Что это за штука? - были его первые слова.

- Хуй знает, какое-то растение. Должно быть, специальная подстилка, чтобы прыгать.

Галина приземлилась с другой стороны от Гарика.

- Мы, наверное, на глубине нескольких миль под школой, - сказала она.

- Как удачно, что здесь это растение, - отозвался Роня.

- Удачно! - взвизгнула Галина. - Да это блин нихуя не растение!

Она вскочила на ноги и стала прорываться к сырой стене. Ей пришлось бороться, потому что в тот самый миг, как она приземлилась, продолговатые фаллоподобные предметы начали опутывать ее лодыжки. Что же касается Гарика с Роней, то они и не заметили, а их ноги давно уже были крепко оплетены и предметы почти достигли их ягодиц.

- Не шевелитесь! - приказала Галина. - Я знаю, что это такое - это тентакли!

- Какое счастье, теперь мы знаем, как оно называется, можно умереть спокойно, - раздраженно прохрипел Роня, отклоняясь назад, чтобы защитить свою жопу от коварных отростков.

- Тихо! Я пытаюсь вспомнить, что с ним делать! - прикрикнула Галина.

- Тогда поторопись, оно уже почти разжало мне булки! - сипло выдохнул Гарик, отдирая ветви от талии.

- Тентакли, тентакли... что же говорила Стебля? Они любят темноту и влагу, а еще японских школьниц...

- Я не японская школьница! - задыхался Гарик.

- Я думаю, в таком случае нам лучше расслабиться и попытаться получить удовольствие - выкрикнула Галина, прекращая сопротивляться.

- ТЫ С УМА СОШЛА? - возопил Роня. - КАКОЕ НАХУЙ УДОВОЛЬСТВИЕ?! ОНО МНЕ В ЖОПУ ЛЕЗЕТ! ПОДОЖГИ ЕГО, ДУРА!

- Ладно! - огорчилась Галина; и она стегнула втыкалочкой, помахала ею, пошептала что-то, и направила на отростки мощные языки голубого пламени, такого же, какой зажигает Газпром. Через пару секунд мальчики почувствовали, что тентакли ослабили хватку и попятились от огня и света. Корчась и извиваясь, тентакли постепенно отпускали их, и вскоре все трое освободились.

- Галя, а ты получила удовольствие, - Гарик встал рядом с Галиной у стены и принялся оттирать слизь со штанов.

- Не успела, пришлось ваши жопы спасать, а вдруг мне такая возможность больше никогда в жизни не представится?! Все из-за вас, козлы!

- Нам наверное сюда, - Гарик показал на каменный тоннель, который, собственно, был единственной дорогой вперед.

Кроме своих шагов, они слышали только, как на пол, стекая с очень влажных стен, тихо падают капли радиоактивной жижи. Тоннель уходил вниз, и Гарик невольно вспомнил "Нацыянальный". Сердце его упало, когда он вспомнил, что волшебный банк охраняется свынями. Если им встретится свынья, взрослая матерая свынья... Клёво было бы, короче.

- Слышишь? - шепнул Роня.

Гарик прислушался. Откуда-то сверху доносилось жужжание моторчика.

- Думаешь, это привидение?

- Не знаю... Больше похоже на электровеник.

На выходе их тоннеля перед ними открылся ярко освещенный зал с высоким сводчатым потолком. Зал кишел маленькими розовыми хуями с пестрыми крылышками, они беспорядочно носились туда-сюда, летали, порхали. В противоположной стене была тяжелая дубовая дверь.

- Они на нас возбудятся, если мы тупо пройдем через зал? - спросил Роня.

- Да хз, - ответил Гарик. - На вид они совсем небольшие, но, думаю, если эрегируются ... что ж, выбора все равно нет... я побежал.

Глубоко вдохнув и закрыв лицо руками, Гарик стрелой полетел через зал. Он ждал, что в него вот-вот упругие предметы, но ничего подобного не произошло. Он вполне благополучно добрался до двери. Потянул за ручку, но дверь оказалась заперта.

Его спутники последовали за ним. Они тянули и толкали, но дверь не поддалась, даже когда Галина испробовала "Алло лохушку".

- Что теперь? - поинтересовался Роня.

- Эти хуи... они ведь не могут быть просто так... - задумалась Галина.

Они стояли и смотрели, как хуи носятся у них над головой, сверкая... Сверкая?

- Это не все хуи! - вдруг выкрикнул Гарик. - Вон тот, блестящий - это ключ! Ключ с крылышками - взгляните внимательнее! А следовательно... - он осмотрелся вокруг, пока его друзья вглядывались в ключи. - Есть! Смотрите - электровеник! Мы должны поймать ключ от этой двери!

- Но там же хуи летают!

Роня осмотрел замок.

- Хуй в замочную скважину не влезет, даже мой - слишком узкая.

Все схватили по венику, взмыли в воздух и с разгону врезались в самую сердцевину стаи. Но, сколько дети не махали и не хватали, заколдованные хуи шныряли столь быстро, что поймать их не было никакой возможности.

И все же Гарик не зря был самой молодой Уборщицей столетия. Он обладал даром сразу находить взглядом то, чего другие не видели. Поразмахивав с минуту руками в водовороте разноцветных перьев, он углядел массивный серебряный ключ с крылом, свернутым набок - как будто недавно его уже ловили и грубо запихивали в узкое влажное отверстие.

- Вот он, сука! - завопил Гарик. - Вот тот, большой - там - нет, там - с ярко-голубыми крыльями - перья смяты набок.

Роня понесся в направлении, которое указал Гарик, врезался в потолок и чуть не упал нахуй.

- Окружайте его! - крикнул Гарик, не сводя глаз с ключа. - Роня, заходи сверху - Галина, оставайся внизу и не пускай его - а я попробую поймать. Ну, давайте - ДАВАЙТЕ!

Роня нырнул, Галина ракетой взмыла вверх, ключ увернулся от обоих; Гарик ринулся за ним; ключ с дикой скоростью полетел к стене, Гарик наклонился вперед и со страшным звуком пригвоздил жертву. По залу разнеслись восторженные вопли Рони и Галины.

Они быстро приземлились, и Гарик побежал к двери с ключом, отчаянно вырывавшимся из рук. В тот момент, когда замок щелкнул и открылся, ключ упорхнул с видом весьма потрепанным, ведь его ловили уже дважды.

- Готовы? - спросил Гарик, положив ладонь на ручку двери. Друзья кивнули. Гарик открыл дверь.

В следующем зале было так темно, что сначала дети ничего не увидели. Но, когда они осторожными шажками вошли внутрь, комната неожиданно заполнилась светом, и перед ними открылось поразительное зрелище.

Они стояли на краю огромной шахматной доски, позади синих фигур, которые все были выше ребят ростом и в целом были довольно человекоподобны. Напротив, на другой стороне доски, стояли зеленые фигуры. Гарика, Роню и Галину передернуло - как башни возвышавшиеся впереди зеленые фигуры были орками.

- Что мы теперь должны делать? - прошептал Гарик.

- Это же очевидно, - сказал Роня. - Это Каражан. Ты что, в ВоВ не играешь?

За зелеными фигурами виднелась следующая дверь.

- А может просто обойдем их? - растерянно спросила Галина.

- Нихуя, - пробормотал Роня, - мы должны стать фигурами и управлять ими.

Он подошел к синему коню и, вытянув руку, дотронулся до него. Мгновенно, конь ожил и принялся бить копытом. Сидящий на коне долборыцарь склонил покрытую шлемом голову и посмотрел на Роню.

- Чтобы перейти на ту сторону, мы - э-э-э - должны присоединиться к вам?

Синий долборыцарь кивнул. Роня обернулся к друзьям.

- Дайте подумать... - проговорил он. - Видимо, нам надо занять места армии Альянса...

Пока Роня думал, Гарик с Галиной стояли молча. Наконец, Роня сказал:

- Вы только не обижайтесь, но вы оба плохо играете в ВоВ...

- Мы не обижаемся, - поспешно перебил его Гарик, - ты, главное, не тупи. Забей на всю эту хреноту - давай просто обойдем доску.

- Гарик, ты займешь место жреца, а Галина станет рядом с тобой на место элементаля.

- А ты?

- А я - я буду гарцевать! - решил Роня.

Фигуры Альянса, судя по всему, внимательно слушали, потому что при этих словах долборыцарь спешился, вместе с жрецом и элементалем они развернулись жопой к оркам и покинули доску, оставив три пустых поля, которые заняли Гарик, Роня и Галина.

- Начинает всегда Медив, - Роня вгляделся в стройные ряды противника. - Точно... смотрите...

Грунт перешел на две клетки ближе.

Роня начал руководить синими фигурами. Они молча перемещались туда, куда он велел. У Гарика дрожали волосы на пятках. Что, если они проиграют? И нахера они вообще играют?

- Гарик, не тормози - перейди на четыре клетки вправо по диагонали.

Когда съели их второго долборыцаря, они испытали настоящий шок. Шаман скинул его на землю, расчленил и стал заглатывать кровавые куски. Грунтам оставалось только облизываться.

- Мне пришлось, - оправдывался потрясенный Роня. - Теперь ты, Галина, можешь свободно отодрать того варга, давай.

Всякий раз, когда они теряли своих, орки бывали беспощадны. Вскоре по всей доске лежали груды истерзанных фигур в синих доспехах. Дважды Роня чуть не пропустил момент, когда Гарик или Галина оказывались в опасности. Сам он метался по доске аки горный козел и потоптал при этом почти столько же орков, сколько и собственных пехотинцев.

- Почти дошли, - пробормотал он внезапно. - Дайте подумать - головой подумать...

Медив повернул к нему свое тупое лицо.

- Да... - сказал Роня тихо, - это единственный способ... Я должен сдаться.

- Забей! - закричали Гарик и Галина. - Давай уже бросим играться и обойдем эту тупую доску!

- Это же шахматы! - резко оборвал Роня. - Нужно иногда даже жопой пожертвовать! Если я пойду на одну клетку вперед, он меня трахнет - но зато ты, Гарик, пнешь по яйцам вождю!

- Да нах...

- Ты хочешь остановить Сергея Полиэтиленовича или хуй с ним?

- Роня, ты конченый дебил...

- Готовы? - крикнул Роня, с бледным решительным лицом. - Я пошел - и не медлите, когда выиграете!

Он шагнул вперед, и Медив бросился на него. Он сильно стукнул Роню по яйцам своим посохом, и оба как подкошенные упали на пол - Галина закричала, закрыла глаза, но не сошла со своей клетки. Этого разврата она видеть не желала.

Матерясь, Гарик спрыгнул с доски. Галина последовала за ним. Все фигуры мгновенно дематериализовались. Один Роня лежал посередине без сознания и с приспущенными штанами, однако самого худшего, кажется, все же не случилось.

- С его жопой все будет в порядке, - сказал Гарик, стараясь убедить сам себя. - Как ты думаешь, что дальше?

- Мы уже прошли заклятие Стебли, это были Тентакли; фаллосы - это, видимо, Шибзик; Макдональдс материализовала Каражан; остаются заклятия Бельчатника и Сергея Полиэтиленовича...

Они подошли к следующей двери.

- Ну что, бля? - прошептал Гарик.

- Пошли.

Гарик толкнул дверь.

В ноздри ударил омерзительный запах прокисшего пива и нестиранных носков, заставив их обоих прикрыть носы робами. Глаза заслезились, но и сквозь слезы они разглядели прямо перед собой на полу лежавшего на спине тролля, более толстого, чем тот, с которым им довелось бороться. Компьютер тролля уже остыл. В системнике торчал пожарный топор, в мониторе зияла сквозная дыра. Сам тролль, судя по всему, от шока, вызванного таким варварским надругательством над цифровой техникой, лишился сознания.

- Вычислили по айпи, - шепотом воскликнул Гарик, перешагивая через скрюченные ручонки, судорожно сжимавшие мышку. - Пошли скорей, дышать невозможно.

Он отворил следующую дверь, причем оба они насилу заставили себя взглянуть, что же их там ждет - но ничего страшного не было, только столик с выстроившимися в ряд семью бутылочками различной формы.

- Сергеева работа, - сказал Гарик. - Что надо делать?

Они ступили через порог, и тут же за спиной всколыхнулось пламя. Необычное пламя, зеленое. В ту же секунду на пороге двери, ведущей дальше, взметнулись языки голубого пламени. Дети оказались в ловушке.

- Смотри! - Галина схватила свиток, лежащий рядом с бутылочками. Гарик через ее плечо прочитал:

Попереду загроза, безпека вже позаду,

та двi з нас можуть повiсти, як дати собi раду.

Одна з семи пiдкаже, як досягти мети,

як iншу раптом вип'єш - назад повернеш ти.

У двох iз нас налите вино iз полинi,

а ще у трьох - отрута для шлунка й голови.

Тож вибирай, iнакше - назавжди тут заснеш,

щоб вижити, чотири пiдказки ти знайдеш.

По-перше: як пiдступно отруту не ховай,

вона завжди лiворуч вiд полинi - вважай!

По-друге: рiзнi пляшечки стоять по два кiнцi,

як хочеш рушити вперед - не руш пляшчини цi.

По-третє: всi цi пляшечки за розмiрами рiзнi,

але нi карлик, нi гiгант не мiстять трунки грiзнi.

I по-четверте: другi скраю - однаковi на смак,

хоч зовнi близнюками їх ти не назвеш нiяк.

(Вiдпий зi будь якоi пляшцi та засунь собi палець у дупу.)

Галина шумно вздохнула, и Гарик, к своему великому изумлению, обнаружил, что она улыбается - последнее, чего бы он мог ожидать сам от себя в эту минуту.

- Охуительно, - восхитилась Галина, - Это не магия - это свиномова - типа алкогольная загадка. У многих великих коммунистических мыслителей есть слабость к алкоголю, они бы застряли здесь нахуй.

- Так ведь и мы застрянем, разве нет?

- Разумеется, нет, - сказала Галина. - Вся информация, которая нам нужна, здесь, в свитке. Семь бутылочек: в трех алкоголь; в двух тоже алкоголь; одна из них проведет нас через голубой огонь, и еще одна позволит пройти назад сквозь зеленое пламя.

- Но как узнать где что?

- Да нахуй тут узнавать, сказано же ниже мелким шрифтом - отпей из любой бутылки, а после засунь себе палец в жопу...

Гарик смерил взглядом самую маленькую бутылочку.

- Я не буду, - сказал он. - Палец в жопу засовывать это западло.

Они переглянулись.

- А если ты мне палец засунешь - это не будет западло? - спросила Галина.

- Тебе можно, ты же тёлка.

Галина показала на крайнюю справа круглую бутылочку - Это бэйлис, сейчас я хряпну ее, а ты отвернись и закрой глаза. Как окосею - свистну тебе и засунешь, но только мизинец и на одну фалангу, не больше! И только попробуй сунуть еще что-то! - приказала Галина

- Пей скорее, - велел Гарик. - И вот что, слушай, когда я замочу Сергея Полиэтиленовича - станешь моей тёлкой.

- Но, Гарик - что, если с ним Хуй-Знает-Кто?... Он же выебет тебя.

- Что ж - однажды он уже пытался, но мне свезло, разве не так? - проговорил Гарик, показывая на шрам. - Может, и еще раз так повезет. А может, у него и члена то уже нет.

Губы Галины задрожали, и она вдруг бросилась к Гарику, обвила его шею руками и страстно поцеловала.

- Галина!

- Гарик - знаешь, ты великий колдун!

- И член у меня тоже большой, - очень смущенно пробормотал Гарик, когда Галина его отпустила.

- Пей давай, - сказал Гарик. - Ты абсолютно уверена, что это действительно необходимо, да?

- Абсолютно, - ответила Галина. Она сделала большой глоток из круглой бутылочки и содрогнулась.

- Не абсент? - озабоченно спросил Гарик.

- Нет - но это охуительно вкусно.

- Пей быстрее быстрей, пока не действует.

- Удачи - осторожнее...

- ПЕЙ!

Галина допила, развернулась, задрала юбку и рухнула навзничь как подкошенная. Трусиков на ней не было...

...Гарик глубоко вдохнул, и сожалением отвернулся от лежащей девочки. Мизинец нестерпимо вонял говном... Он взял в руки самую маленькую бутылочку, откупорил, принюхался - внутри плескался крепчайший абсент. Гарик полил жидкостью на пострадавший палец, затем повернулся лицом к голубым языкам пламени.

- Я иду, - произнес он и залпом осушил бутылочку.

И в самом деле, ему показалось, что тело превратилось в реальное пламя. Гарик поставил бутылочку на место и пошел вперед; он обхватил себя руками, увидел, как языки пламени лижут его тело, но не почувствовал ни капли алкогольного опьянения - как будто он мгновенно протрезвел - а затем оказался с другой стороны, в последнем зале.

Там уже находился кто-то еще - но не Сергей Полиэтиленович и даже не ВоланДляБадминтона.

Глава 17 Двуликий Анус

Это был Бельчатник.

- Вы - хуй! - не растерялся Гарик.

Бельчатник улыбнулся. И лицо у него совсем не дергалось.

- Да, - согласился он спокойно. - Я - хуй! Я все думал, встретимся ли мы здесь, Потный.

- Но я думал... Сергей...

- Полиэтиленович? - захохотал Бельчатник, и это был не обычный его нервный дрожащий смех параноика, напротив, в нем слышались резкие, холодные ноты. - Что и говорить, он очень подходит на эту роль, не правда ли? Так удачно, что он все кружил вокруг меня, как гигантская летучая поебень. Рядом с ним, кто бы стал подозревать н-н-н-есчастного, б-б-бедного з-з-заику п-п-проффесора Бельчатника?

Гарик не верил своим ушам. Это не может быть правдой, просто не может.

- Но Сергей пытался убить меня!

- Нет, нет, нет. Это я пытался убить тебя. Просто на том фаршболльном матче твоя подруга, эта проблядь Грымзова так торопилась поджечь Сергея, что случайно сбила меня с ног и разрушила мой псевдополовой контакт с тобой. Еще бы пару секунд, и я точно бы скинул тебя с веника. И вообще, это удалось бы гораздо раньше, если бы Сергей не бормотал мне под руку свои контр-заклятия. Он спасал тебя.

- Сергей спасал меня?

- Ну разумеется! - холодно подтвердил Бельчатник. - Зачем, как ты думаешь, ему понадобилось быть судьей на втором матче? Он должен был проследить, чтобы я не сделал второй попытки. Смешно, в самом деле... мог бы не беспокоиться. В присутствии Ильича мой хуй бессилен... Остальные учителя сочли, что Сергей хочет помешать курятниковцам выиграть... Это очень повредило его репутации... а главное, какая напрасная трата сил и времени, ведь я все равно выебу тебя сейчас.

Бельчатник щелкнул пальцами. Прямо из воздуха появились тентакли. Они крепко обвились вокруг Гарик и связали его.

- Ты слишком туп, таких нельзя оставлять в живых. Подумать только, шнырять по школе в Вальпургиеву ночь! Насколько я понимаю, ты видел меня, когда я ходил смотреть, каким образом охраняется оружие.

- Это вы прикормили тролля?

- Разумеется. У меня особый дар в отношении троллей - ты, должно быть, видел, что я сделал с тем, который охранял вход сюда? К несчастью, пока все без толку гонялись за троллем, Сергей - он к тому времени уже подозревал меня - отправился прямиком на третий этаж. Он опередил меня... И что в результате? Мало того, что тролль не затроллил тебя, так еще и этот щекастый болван не смог как следует откусить ногу Сергею!

- А сейчас, сиди тихо, Потный! Я хочу как следует изучить этот интересный телевизор.

Только теперь Гарик понял, что стояло за спиной у Бельчатника. Это была машина иллюзий.

- С помощью этого телевизора можно найти оружие, - пробормотал Бельчатник, планомерно обстукивая раму. - Чего еще ждать от Ильича... но он в космосе... а когда вернется, я буду уже далеко...

Лучшее, что смог придумать Гарик, чтобы помешать Бельчатнику сосредоточиться на обследовании телевизора - это развлекать его глупыми разговорами.

- Я видел вас с Сергеем Полиэтиленовичем в лесу! - выпалил он.

- Да, - лениво кивнул Бельчатник, скрываясь за зеркалом. - Он предъявил мне обвинения и попытался выяснить, не педик ли я. Он все время меня подозревал. Пробовал меня запугать - как будто это в его власти, ведь на моей стороне сам лорд ВоланДляБадминтона!

Бельчатник вышел из-за телевизора и жадно уставился в него.

- Я вижу оружие... я вручаю его моему господину... но где же оно?

Гарик изо всех сил старался выпутаться, сбросить тентакли, но ему не удавалось. И все равно необходимо отвлечь Бельчатника от телевизора.

- А мне всегда казалось, что Сергей Полиэтиленович меня люто ненавидит.

- Действительно, ненавидит, - как бы между прочим, подтвердил Бельчатник, - еще как ненавидит. Он ведь учился в "Нодваятсе" вместе с твоим отцом, разве ты не знал? Они любили друг друга, а потом появилась твоя мать и все испортила. Но убивать тебя он не собирался.

- Я же слышал, как вы плакали несколько дней назад - мне показалось, Сергей угрожал вам аналом...

Впервые за это время спазм страха исказил лицо Бельчатни.

- Иногда, - сказал он, - мне трудно выполнять повеления моего господина - он великий ебарь, а я так слаб, жалок и ничтожен...

- Вы хотите сказать, что ваш господин был в классе вместе с вами?! - изумленно выдохнул Гарик.

- Он всегда со мной, куда бы я ни пошел, - спокойно ответил Бельчатник. - Я встретился с ним во время моих путешествий по миру. Я был тогда глупым натуралом с весьма смешными представлениями о половой жизни. Лорд ВоланДляБадминтон показал мне, насколько нелепы эти представления. Нет ни бобра, ни козла, есть только половой хуй, и есть те, кто слишком слаб, чтобы искать настоящего экстаза... С тех пор я служу ему верой и правдой, хотя много раз подводил его. И за это он бывал со мной строг. - Бельчатник содрогнулся. - Мой господин не из тех, кто легко прощает ошибки. Когда мне не удалось украсть оружие из "Нацыянального", хозяин был очень недоволен. Он очень жестко отымел меня... и решил следить за мной внимательнее...

Голос Бельчатни становился все тише и наконец совсем затих. Гарик вспомнил свой поход на Малый Арбат - как же можно быть таким тупым? Он же видел Бельчатника в тот самый день и даже здоровался с ним за руку в "Штопаном гандоне"!

Бельчатник ругнулся про себя.

- Не понимаю... Может быть, оружие внутри телика? Разбить его, что ли?

Голова Гарик лихорадочно работала.

Чего я хочу сейчас больше всего на свете, думал он, так это найти оружие раньше Бельчатника. Поэтому, если я посмотрю в экран, то увижу, как я его нахожу - то есть, увижу, где оно спрятано! Но как посмотреть в него так, чтобы Бельчатник нихрена не догадался?

Он попробовал переместиться левее, чтобы оказаться перед зеркалом и чтобы Бельчатник при этом ничего не заметил, но ноги его были слишком крепко затянуты тентаклями: Гарик оступился и наебнулся. Бельчатник не обратил на него ни малейшего внимания. Он разговаривал сам с собой.

- Как же действует этот телевизор? Как он работает? Помогите мне, Господин!

К вящему ужасу Гарик, ему ответил голос, исходивший, казалось, от жопы самого Бельчатника:

- Используй мальчишку... используй мальчишку...

Бельчатник резко повернулся к Гарику.

- Слушаюсь. Потный - пиздуй сюда.

Он хлопнул в ладоши, и тентакли, опутывавшие тело мальчика, упали. Гарик медленно поднялся на ноги.

- Иди сюда, - повторил Бельчатник. - Посмотри в телевизор и скажи, что ты видишь.

Гарик пошел к нему.

Надо что-то спиздеть, отчаянно думал он про себя. Надо посмотреть в телевизор и придумать, что я вижу, только и делов.

Бельчатник придвинулся поближе к нему. Гарик почувствовал мерзкий запах, исходивший от подгузника. Он закрыл глаза, встал перед телевизором и снова открыл их.

Он увидел свое отражение, сначала бледное и испуганное. Буквально мгновение спустя отражение улыбнулось. Оно запустило руку в карман и вытащило обыкновенный булыжник. Потом подмигнуло и спрятало камень обратно в карман - и, когда оно это сделало, Гарик почувствовал, что в его настоящий карман упало что-то тяжелое. Каким-то образом - непостижимо - он положил камень в свой карман. Еще бы понять - нахрена?

- Ну? - нетерпеливо спросил Бельчатник. - Что ты видишь?

- Я вижу, как я мацаю за влажные сиськи Памелу Андерсон, - сочинил Гарик. - А теперь... теперь она делает мне минет.

Бельчатник снова матюгнулся.

- Пиздуй отсюда, - рыкнул он. Гарик отодвинулся от телевизора, все время ощущая ногой камень. Может, попробовать съебаться?

Но он не отошел и на пять шагов, как опять раздался высокий голос, хотя Бельчатник даже не шевелил губами.

- Он спиздел... он пиздюк...

- Потный, вернись сюда! - закричал Бельчатник. - Говори правду, бля! Что ты только что видел?

Снова заговорил высокий голос.

- Дай мне поговорить с ним... лицом к лицу...

- Господин, вы слишком слабы!

- Я достаточно силен... для этого...

Гарик прирос к месту, как будто снова попал в тентакли. Он не мог пошевелить ни единым мускулом. Окаменев, он смотрел, как Бельчатник опускает руки и спускает подгузник. Что это? Подгузник упал. Без него гениталии Бельчатника выглядели крошечными как у трехлетнего мальчика и очень смешными. Затем Бельчатник медленно повернулся вокруг своей оси.

Гарик хотел закричать, но не мог выдавить из себя ни звука. Оттуда, где должен был находиться анус, смотрела морда. Самая ужасная морда, которое Гарик когда-либо видел. Белая как мел, с горящими голубыми глазами и змеиными прорезями ноздрей.

- Гарик Потный... - прошипела она.

Гарик попытался сделать шаг назад, но ноги не послушались его.

- Видишь, каким я стал? - спросила морда. - Тень, призрак... Могу существовать только на чужом теле... К счастью, всегда находились те, кто был готов впустить меня в свой мозг и в свою жопу... За последние дни кал яо-гая укрепил меня... В лесу ты видел, как верный Бельчатник жрал его вместо меня ... А теперь, когда у меня будет оружие пролетариата, я смогу отомстить... Так что... Отдай то, что ты прячешь в кармане...

Значит, он знает. Ноги Гарик внезапно вновь обрели чувствительность. Он отшатнулся.

- Не тупи, - злобно скривилась морда. - Лучше спасай свою жизнь и встань на мою сторону... Не то с тобой случиться то же, что и с твоими родителями... Они умирали от возбуждения, умоляя о еще одном сеансе жесткого секса...

- Пиздишь, сука! - вдруг выкрикнул Гарик.

Бельчатник надвигался на него жопой, так, чтобы ВоланДляБадминтона мог видеть мальчика. Морда на жопе злобно ухмылялась.

- Как трогательно... - шипела она. - Всегда ценил пиздаболов... Да, парень, твои родители были натуралы... Сначала я зарубил как твоего папашку световой саблей, как свинью... но твоей дуре-мамочке не обязательно было умирать... она хотела защитить тебя... Отдай оружие, если не хочешь, чтобы ее смерть оказалась напрасной.

- Да подавись! - Гарик вытащил из кармана булыжник и протянул морде.

-Маленький засранец, по моему, ты надо мной издеваешься. Это же обыкновеннейший камень! Бельчатник - выеби его вдрызг! - в ярости заорала морда.

- А вот хуй тебе!

Гарик прыгнул к полыхающей двери, ВоланДляБадминтон взвизгнул: "Держи его!", и в следующую секунду Гарик ощутил на своих ягодицах крепкую хватку Бельчатника. Сразу же острая боль пронзила анус; казалось, жопа сейчас расколется пополам; Гарик пронзительно вскрикнул, махая руками изо всех сил, и, как ни странно, ему удалось вырваться. Боль в жопе ослабла - он стал дико озираться, пытаясь понять, куда делся Бельчатник, и увидел, что тот скорчился от боли - из его головы текла кровь и что-то серое.

- Хватай его! За жопу! - вновь заорал ВоланДляБадминтона, и Бельчатник бросился, сбил Гарика с ног и упал сверху, обхватив ладонями шею мальчика - тот почти ослеп от боли в жопе, но все же видел, что и Бельчатник корчится в агонии.

- Господин, я не могу удержать его - голова... моя голова!

Бельчатник, продолжая прижимать Гарик к земле коленями, убрал руки от его горла и уставился, пораженный, на собственные ладони - по ним стекала накапавшая с головы кровь и мозговая масса.

- Тогда убей его, пидарас, и покончим с этим!

Бельчатник поднял руку, чтобы произнести смертельное проклятие, но Гарик инстинктивно вывернулся и пнул гомосека по яйцам...

- АААААА!

С окровавленным лицом Бельчатник скатился с него, и тогда Гарик понял: Бельчатнику пиздец, у него черепно-мозговая и он вот вот склеит ласты. Главное - продержаться до этого момента.

Гарик вскочил и вцепился зубами в руку Бельчатника так крепко, как только мог. Бельчатник завопил и стал вырываться - жопа болела все сильнее - Гарик ничего не видел - он только слышал крики Бельчатника и приказания ВоланДляБадминтона: "УБЕЙ ЕГО! ВЫЕБИ ЕГО!", и еще другие голоса, наверное, звучавшие только у него в голове, плакавшие: "Гарик! О да! Даст ист фантастиш!"

Он почувствовал, как рука Бельчатника ускользает из его зубов, понял, что все пропало, и провалился в черноту, вниз... вниз... вниз...

Что-то коричневое сверкнуло над ним. Какаха! Он хотел схватить мяч, но руки... они такие тяжелые.

Он моргнул. Оказывается, это вовсе не Какаха. Это очки. Как странно.

Он снова моргнул. Улыбающееся лицо Владимира Ильича выплыло, словно из пустоты.

- Здгавствуй, Гагик, - сказал Ильич.

Гарик уставился на него. И вдруг вспомнил: "Товарищ! Вы же сейчас должны лететь на солнце!"

- Успокойся, мой догогой мальчик, твои сведения несколько устагели, - ласково успокоил Ильич. - Я пгосто ходил в богдель, ну а чтобы остальные пгеподы не завидовали - гаспустил эту нелепую байку пго полет на солнце...

- А оружие пролетариата? Его, наверное, подменили, вместо него машина иллюзий подкинула мне какой-то обыкновенный булыжник...

- Гарик, успокойся, пгошу тебя, не то мадам Стебля вышвыгнет меня на могоз.

Гарик сглотнул слюну. Осмотрелся. И понял, что находится в больничке. Он лежал в кровати под белыми простынями, а рядом с кроватью, на столике, лежала утка. Уже ощипанная.

- Подагок от твоих дгузей и фанатов, - пояснил излучающий счастье Ильич . - То, что пгоизошло между тобой и пгоффесогом Бельчатником в подземелье, должно сохганяться в секгете, поэтому, естественно, вся школа уже знает и тогопится выразить свое охгеневание. Насколько мне известно, твои дгузья, товагищи Федя и Вася Швагценфикты хотели послать тебе гезиновую бабу. Вне всяких сомнений, они гассчитывали таким образом погадовать тебя. Мадам Стебля, однако, сочла подобный пгезент слишком догогостоящим и конфисковала его в свою пользу.

- Сколько я уже здесь?

- Тги дня. Товагищ Гонуальд Швагценфикт и товагищ Ггымзова будут очень гады узнать, что ты пгишел в себя. Они очень сильно беспокоились.

- Но, сэр, камень...

- Как я вижу, тебя не так пгосто отвлечь от этой мысли. Что ж, камень. Это огужие пголетагиата, да. Проффесор Бельчатник пгосто неггамотный дугак. Огужием пголетагиата всегда был булыжник, выломанный из мостовой. Так что все его усилия были напгасны с самого начала, неплохо я его наебал, хе хе...

- Вы были там?

- Конечно. Едва кончив пегвый газ, я понял, что сгаботала сигнализация и пгидется все бгосать и ловить того, кому так нужно спизидть огужие пголетагиата. Я пгибыл как раз вовгемя, чтобы погжать над Бельчатником, он так нелепо корчился на полу. Однако ловко ты гаскгоил ему голову!

- Так это все было подстроено!

- Конечно. Пагтию надо гегулягно чистить от несознательных и слишком тупых элементов.

- А как же ваш друг - Иосиф Джугашвили?

- Ах, так ты, оказывается, знаешь про Иосифа Виссагионовича? - воскликнул Ильич радостно. - Ты во всем газобрался, не так ли? Что же, это была изначально его идея - ловить тгоцкистов на нелепую байку пго якобы существующее кгутое огужие.

- Но ведь теперь его все будут считать пиздаболом, разве не так?

- Его уже давно считают маньяком, кговагым диктатогом, самолично гасстгелявшим сто тысяч миллионов человек, геев и либегальных жугналистов. Так что ему похуй.

Крайнее охреневание, отразившееся на лице Гарика, вызвало у Ильича улыбку.

- Я увеген, что для такого молодого человека как ты, это звучит невегоятно, но для Иосифа в новой Джогджии всегда будет дохуя молодых востогженных любовниц. В конце концов, для правильно огганизованного сознания, найти новую любовницу это не пгоблема? Знаешь, мнение жалких ничтожных людишек и в самом деле не такая уж крутая штука.

Гарик лежал, не находя слов для ответа. Ильич сидел, улыбаясь в потолок, и мычал про себя.

- Товарищ? - обратился к нему Гарик. - Я тут подумал... Даже если никакого оружия никогда не было, Волан... то есть, я хочу сказать, Хуй-Знает-Кто...

- Называй его ВоланДляБадминтона, Гагик. Всегда называй вещи своими именами. Хуй это хуй, пизда это пизда, жопа это жопа, а коммунизм - это величайшее избгетение человечества. Боязнь названия усиливает боязнь самого предмета.

- Так точно, товарищ. Так вот, ВоланДляБадминтон ведь будет искать другие способы восстановить потенцию, верно? Он ведь не помер?

- Нет, Гагик, не помер. Он все еще жив, навегное, ищет себе какого-нибудь донога для пегесадки хуя... Он не по-настоящему жив, следовательно, его нельзя убить. Он оставил Бельчатника умигать; он не знает жалости ни к вгагам, ни к дгузьям. Тем не менее, Гарик, хотя на этот газ ты всего лишь отодвинул возвгащение его потенции, и он может найти кого-то еще, кто пожелает принять участие в пересадке, какой бы безнадежной она ни казалась - но если он пгоиграет еще и еще газ, что ж, может быть, он так и не станет сексуально активным.

Гарик кивнул, но от этого голова его страшно закружилась. Затем он сказал: "Товарищ, есть еще кое-что, о чем я хотел бы спросить, если можно... я хочу знать правду кое о чем..."

- Пгавду. - Ильич вздохнул. - Пгавда - пгекрасная и одновгеменно ужасная газета, поэтому с ней следует обгащаться с величайшей осторожностью. Однако, я отвечу на твои вопгосы, если только у меня не будет действительно веских оснований, чтобы этого не делать, и в таком случае тебе не повезло. Газумеется, я могу и совгать тебе.

- Хорошо... ВоланДляБадминтон сказал, что ему пришлось убить мою маму, потому что она пыталась помешать ему выебать меня. Но зачем ему было ебать именно меня?

На этот раз Ильич вздохнул еще глубже.

- Увы! Хуй я тебе отвечу на твой тупой вопгос, маленький ублюдок. Не сегодня. Не сейчас. Никогда. Когда-нибудь ты обязательно узнаешь, зачем нужна пиписька... а пока оставь эти мысли, Гагик. Когда ты станешь стагше... Я знаю, как тебе тяжело слышать это... когда ты будешь готов, ты сам догадаешься. А я тебе нихуя не скажу.

И Гарик понял, что спорить бесполезно.

- А почему Бельчатник сдох?

- Когда ты вступил с ним в негавный бой, ты ебанул его огужием пголетагиата. Пгямо по кумполу. У него случилась отгытая чегепно-мозговая тгавма и он сдох. Хуй с ним. А вот ВоланДляБадминтона отклеился с его жопы и улетел. Ты видел когда-нибудь жопу с кгылышками? Не видел? А вот я тги дня назад увидел. Мегно махая кгыльями, она летела на юг, в теплые кгая...

Ильич внезапно проявил повышенный интерес к собственной ширинке, и это дало Гарику абилку прикинуться ветошью. Овладев собой, Гарик спросил: "А плащ-невидимка - вы не знаете, кто прислал его мне?"

- Ах, плащ... Так случилось, что твой папаша завещал его тебе. Я долго хганил его, использовал - Ильич подмигнул. - Охуенная вещица... Но пгишлось вегнуть его тебе, иначе б на меня пало фамильное пгоклятие нестояния... В свое время твой папаша с помощью этого плаща тыгил с Госдепа печеньки.

- И вот еще что...

- Валяй.

- Бельчатник сказал, что Сергей Полиэтиленович...

- Пгоффесог Сеггей Полиэтиленович, Гагик.

- Да... Бельчатник сказал, что он ненавидит меня, потому что любил моего отца. Это правда?

- Пожалуй, они и впрямь обожали друг друга. Примегно как ты и товагищ Гонуальд. Однако после, твой отец совершил нечто, чего Сеггей оказался не способен простить.

- Что?

- Он женился.

- Что?

- Да-да... - подтвердил Ильич задумчиво. - Забавно, до чего нелепо устроены люди, пгавда? Пгоффесог Сеггей не может перенести, что ни газу не имел половой близости с твоим отцом... Я не сомневаюсь: он так защищал тебя на пготяжении всего этого учебного года, потому что считал, что таким образом может отдать долг твоему отцу. И тогда он уже с полным правом сможет презирать и ненавидеть тебя, как память о твоей матеги...

Гарик попытался вникнуть в суть этих слов, но кровь застучала в анусе, и ему пришлось прекратить думать.

- И, товарищ, есть еще одна вещь...

- Только одна?

- Как я достал булыжник из машины иллюзий?

- Ага, вот это хогоший вопрос. Это была одна из моих самых замечательных идей, и, между нами говогя, это еще слабо сказано. Понимаешь, я тупо подложил его в твой кагман, потому что надо меньше щелкать хлебальником... Иногда я сам себя удивляю... А теперь, в жопу вопгосы. Пгедлагаю тебе лучше обратить внимание на эти сладости. О! Вкусные огешки из Вьетнама! В юности мне не посчастливилось, мне попался орешек со вкусом козьих какашек, и, я боюсь, моя пгивязанность к этому лакомству в изгядной степени ослабела - но, полагаю, ничего стгашного, если я съем вот этот, цвета поноса?

Он улыбнулся и с хитрым видом закинул в рот желто-зеленый орешек. Подавился и сказал: "Увы! Это и есть понос!"

Мадам Стебля, препод и фельдшер, была очень милой, но чрезвычайно легко возбуждающейся женщиной.

- Всего пять минут, - умолял Гарик.

- Ни в коем случае.

- Вы же впустили проффесора Ильич ...

- Впустила, но ведь он же Ильич, а это разные вещи. Тебе нужен отдых.

- А я и отдыхаю, смотрите, лежу, дрочу и все такое. Ну, мадам Стебля...

- Ладно, хуй с тобой, - сдалась она, - но только я потом посмотрю, как ты дрочишь.

И она впустила Роню и Галину.

- Гарик!

Галина готова была наброситься на него с объятиями и поцелуями, но сдержалась, к счастью - жопа у Гарика все еще очень болела.

- О, Гарик, мы боялись, что ты станешь геем... Ильич был так обеспокоен...

- Вся школа только об этом и говорит, - сказал Роня. - А что случилось на самом деле?

Это оказался один из тех редких случаев, когда можно было нереально пиздеть и хуй бы кто проверил. Гарик рассказал друзьям массу различных небылиц: и о Бельчатнике; и о машине иллюзий; и о страшном оружие пролетариата; и о хуе ВоланДляБадминтона. Роня с Галиной проявили себя превосходными слушателями; они ахали в правильных местах, а когда Гарик дошел до того момента, когда Бельчатник спустил подгузник, Галина громко вскрикнула.

- Значит, оружие никогда и не было? - спросил Роня в конце. - И Джугашвили всех наебал? Он же пиздабол!

- Я тоже это спросил у Ильич а, но он говорит - как это? - "для правильно огганизованного сознания, найти новую любовницу это не пгоблема".

- Я всегда говорил, что у них всех крыша давно поехала, - Роне явно льстило, что его герой такой ебанутый.

- А что было с вами? - спросил Гарик.

- Я благополучно проснулась часа через два, - сказала Галина, - привела Роню в чувство - это заняло дохуя времени - и мы помчались в библиотеку, чтобы послать мыло Ильичу, но тут он сам вышел вслед за нами, а глаза хитрющие - он уже все знал - он только спросил: "Роня таки не стал педиком, да?" и скорей побежал в туалет.

- Как ты считаешь, он знал, что ты поступишь так, как поступил? - спросил Роня. - И поэтому послал тебе плащ-невидимку и все прочее?

- Ну, знаешь, - взорвалась Галина, - если он, сука, знал - я хочу сказать - это хуёво - ты же мог помереть или даже сменить ориентацию. И Роня тоже.

- Нет, это не хуёво, - задумчиво протянул Гарик. - Он ебанутый человек, этот Ильич. Мне кажется, у него все было под контролем. По-моему, он везде наставил скрытых камер, подсматривает за нами даже в туалете и знает обо всем, что тут происходит, вкурили? Видимо, он догадывался о том, что мы затеваем, но, вместо того, чтобы тупо дать нам пиздюлей, решил посмотреть и поржать над тем, что получится. Не думаю, чтобы это было случайностью - то, что он позволил мне узнать, как действует машина иллюзий. Кажется, он считал, что я вправе встретиться с ВоланДляБадминтоном лицом к жопе, чисто посмотреть, чьё будет лицо и чья жопа...

- Ну точно, ебанутый старый пердун, - гордо произнес Роня. - Слушай, надо, чтобы ты завтра приперся на банкет в честь окончания учебного года. Конечно, переходящее красное знамя выиграли змеюшниковцы, у них больше всего баллов - тебя ведь не было на последнем матче, и "Воронятник" нас размазал - но мы уже договорились подкараулить их в коридоре и отобрать все наградные деньги.

В этот момент ворвалась мадам Стебля.

- Вы уже пятнадцать минут сидите пиздите тут, все, уходите, нахуй! - решительно заявила она.

Гарик как следует пожрал, выспался и наутро чувствовал себя полностью удовлетворенным.

- Я хочу пойти на банкет, - сказал он мадам Стебле, когда та тырила со столика многочисленные конфетные коробки. - Можно?

- Проффесор Ильич считает, что тебе нужно разрешить, - ответила она с поджатыми губами, как будто удерживая про себя мнение, что проффесор Ильич не отдает себе отчета, насколько опасны могут быть банкеты. - Кроме того, к тебе кое-кто пришел.

- Круто, - обрадовался Гарик. - А кто?

Одновременно с его словами в дверь бочком протиснулся Огромаг. Как всегда в помещении, он выглядел непозволительно зеленым и жирным. Он сел рядом с Гариком, взглянул на него и разразился рыданиями.

- Это - все - моя - чертова - вина! - всхлипывал он, закрывшись ладонями. - Сам рассказал этому гаду, как обойти Пушка! Сам! Единственное, чего он не знал - а я возьми да и расскажи! Ты ж мог помереть! За ебучее яйцо! Больше ни в жисть ни капли в рот, ни сантиметра в жопу! Меня надо выебать конем!

- Огромаг! - воскликнул Гарик, в шоке от того, как сотрясается привратник от горя и раскаяния, и огромные слезы стекают по клыкам. - Огромаг, он все равно бы узнал, это же ВоланДляБадминтона, он бы выяснил, даже если бы ты не сказал.

- Ты мог стать геем! - рыдал Огромаг. - И не говори имя...

- ВОЛАНДЛЯБАДМИНТОНА! - выкрикнул Гарик, и Огромаг пришел в такой ахуй, что перестал завывать. - Я с ним знаком, я пинал его хуй и могу себе позволить называть его по имени. Пожалуйста, успокойся, Огромаг, мы отодрали Бельчатника, его больше нет, и ВоланДляБадминтона остался импотентом. Погляди на карточки с порнозвездами, у меня их куча...

Огромаг утер нос ладонью и сказал: "Кстати, вспомнил. У меня тут подарочек."

- Не маца с козьей кровью, надеюсь? - встревожился Гарик, и Огромаг наконец издал слабый смешок.

- Не-а. Ильич дал мне выходной на вчера, чтоб я это купил. Вместо того, чтоб отпиздить - ну, неважно - вот.

Он протянул книжку в красивом кожаном переплете. Гарик с интересом открыл ее. Внутри оказался планшетный компьютер.

- Позвонил всем школьным приятелям , просил бабок, кто сколько может... Ну и купил. А еще я туда порнухи накачал... нравится?

Гарик не смог ответить, но Огромаг не обиделся.

Гарик спустился вниз на праздник последним. Его задержала мадам Стебля. Она суетилась и все хотела "последний раз" проверить, не слипся ли анус ее пациента, поэтому Большой Зал к моменту его прихода был уже полон. Зал был оформлен в красных тонах - в ознаменование того, что "Змеюшник" седьмой год подряд выигрывает переходящее красное знамя. Стену за Высоким столом покрывал огромный флаг с изображением серпа и молота.

Когда Гарик вошел, все замолчали на мгновение, а потом одновременно громко заговорили. Он проскользнул между Роней и Галиной за курятниковский стол и попытался не обращать внимания на то, что все кругом встали, чтобы демонстративно пялиться на него.

К счастью, через пару минут прибыл Ильич. Гул голосов замер.

- Вот и еще один год прошел, хуй с ним! - радостно начал Ильич . - А вам, прежде чем вонзить зубы в черствые сухари, придется послушать старика, его глупую болтовню. Что это был за год! Надеюсь, вы не отупели вконец... У вас впереди целое лето, чтобы побездельничать дома, прежде чем вы снова сможете бездельничать здесь...

Сейчас, насколько я понимаю, все ждут вручения переходящего красного знамени. Баллы распределились следующим образом: на четвертом месте "Курятник", триста двенадцать баллов; на третьем "Хомячатник", триста пятьдесят два; "Воронятник" набрал четыреста двадцать шесть и "Змеюшник" - четыреста семьдесят два балла.

От змеюшниковского стола раздался шквал аплодисментов и приветственных криков. Гарик увидел, как Драчун Малой лупит резиновым членом себя по щекам. Это было отвратительное зрелище.

- Отлично, отлично, "Змеюшник", - похвалил Ильич . - Однако, нам необходимо принять во внимание последние события.

Зал замер. Улыбки на лицах змеюшниковцев приувяли.

- Кхем, - сказал Ильич . - У меня есть некоторое количество баллов, которые следует раздать заслужившим их лицам. Дайте подумать. Так... Прежде всего - Товарищу Ронуальду фон Шварценфикт...

Роня побагровел и стал похож на обгоревшую на нудистском пляже сиську.

- ...за феноменальную лень, такую же невероятную любовь к игре в ВоВ и стремление пожертвовать своей задницей, даже если это совсем не нужно, я начисляю "Курятнику" пятьдесят баллов.

От стола курятниковцев к зачарованному потолку понеслись такие крики, что даже звезды задрожали. Слышно было, как Персик сообщает сидящим рядом старостам: "Это мой брат, знаете! Младший брат! Проходит Каражан паладином соло!"

Наконец волнение улеглось.

- Во-вторых - товарищу Галине Грымзовой... за победу холодной логики над мужскими предрассудками я начисляю "Курятнику" еще пятьдесят баллов.

Галина спрятала лицо в ладонях; Гарик сильно подозревал, что она сильно жалеет о содеянном. Курятниковцы чуть не вышли из себя - они поднялись на сто баллов.

- В-третьих... Товарищу Гарику Потному, - продолжил Ильич. Наступила мертвая тишина. - За его выдающуюся тупость и стремление быть в каждой жопе затычкой я начисляю "Курятнику" шестьдесят баллов.

Овация была оглушительной. Те, кто в процессе надрывного визга был еще и способен считать, уже поняли, что у "Курятника" теперь четыреста семьдесят два балла - ровно столько же, сколько у "Змеюшника". Они разделят премию - вот если бы Ильич дал Гарик хоть на одно очко больше.

Ильич поднял руку. В зале постепенно воцарилась тишина.

- Есть разные виды тупости, - сказал Ильич с улыбкой. - Нужно быть очень тупым, чтобы встать на пути движущегося позда, но не меньше тупости нужно, чтобы непрерывно лизать галлюциногенную жабу. За тупость, упоротость и полнейшую неадекватность, а также потому, что мне так захотелось, я награждаю десятью баллами товарища Незнайку Долгопися.

Кто-то, кто находился бы в этот момент за пределами Большого Зала, вполне мог бы подумать, что там произошел взрыв, настолько велики были приветствия, раздавшиеся от стола "Курятника". Гарик, Роня и Галина вскочили, крича и ликуя вместе со всеми, а Незнайка, как всегда обдолбанный до невменяемости, внезапно свалился под стол. Он лежал там и изображал мебель. Гарик, все еще вопя от восторга, ткнул Роню в пупок и показал на Малого, который не мог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы на него положили хуй.

- Что означает, - выкрикнул Ильич, перекрывая невообразимый гвалт - и "Хомячатник", и "Воронятник" торжествовали падение "Змеюшника", - что переходящее красное знамя достается "Курятнику", а премию, как автор этого маленького чуда, я забираю себе...

Он хлопнул в ладоши. Сергей Полиэтиленович с неестественной, натянутой улыбкой пожимал руку проффесору Макдональдс. Он поймал взгляд Гарика, и мальчик сразу же понял, что чувства Сергея Полиэтиленовичак нему не изменились нихуя. Казалось, жизнь в школе стремительно возвращается в прежнее русло, и можно было надеяться, что в следующем году все пойдет точно также отстойно - настолько отстойно, насколько это возможно в "Нодваятсе".

Для Гарик это был не самый лучший праздник в жизни, но все же лучше, чем победа на фаршболле, лучше Нового года, лучше победы над форумным троллем... он никогда, никогда не забудет сегодняшний вечер.

Гарик почти забыл о том, что еще должны объявить результаты экзаменов. Но их тем не менее объявили. К великому удивлению и Гарика, и Рони, они все таки что-то сдали и даже довольно неплохо; у Галины, разумеется, были лучшие отметки среди всех первокурсников. Даже Незнайка перешел в следующий класс, хорошая оценка по травковедению скомпенсировала плохую, полученную по самогоноварению. Все рассчитывали, что Бивиса, который был настолько же туп, насколько мелок и тощ, вышвырнут из школы, однако, этого не случилось. Обидно, но, как сказал Роня, счастье никогда не бывает полным.

И вот, неожиданно, шкафчики оказались пусты, сундуки упакованы, жаба Незнайки распята на стене в туалете; всем ученикам розданы профилактические пиздюли вкупе с выпиской из приказа, запрещающей применение магии во время каникул ("Я каждый раз надеюсь, что они забудут нас отпиздить, а бумажкой этой я подотру жопу, чего и вам советую", грустно вздохнул Федя или Вася Шварценфикт); Огромаг явился, чтобы рассадить всех по надувным лодкам и переправить через химический отстойник; они сели в "Нодваятс-Экспресс"; трепались и ржали, а пейзаж за окном становился все зеленее, веселее и аккуратнее; поедали вьетнамские орешки, проезжая мимо свалок и шлакоотвалов; снимали партийные одежды и натягивали нормальные куртки; и, наконец, подъехали к платформе и пополамна Шотландском вокзале.

Прошло довольно дохуя времени, пока все школьники покинули платформу. Умудренный опытом контроллер, стоявший у барьера, пропускал ребят по двое, максимум по трое, чтобы не привлекать лишнего внимания хумансов, как могло бы быть, если бы они всей гогочущей толпой вдруг вывалились из стены.

- Вы должны приехать ко мне летом, - сказал Роня, - вы оба - я пришлю мыло.

- Спасибо, - поблагодарил Гарик, - мне нужно что-нибудь, чем бы я смог помыться.

Друзья медленно подходили к воротам в хумансовый мир, а учащиеся "Нодваятса" торопливо пробегали мимо. Они выкрикивали:

- Пока, Гарик!

- Увидимся, Потный!

- Ты звезда, - с улыбкой поддразнил Роня.

- Только не дома, зуб даю, - сказал Гарик.

Он, Роня и Галина прошли сквозь ворота вместе.

- Вон он, мам, вон, смотри!

Это пропищала Женевьева фон Шварценфикт, младшая сестричка Рони, но она показывала вовсе не на Роню.

- Гарик Потный! - кричала она. - Смотри, мам! Я его жопу вижу...

- Тихо, Женевьева, не кричи. И показывать пальцем нехорошо.

Госпожа Шварценфикт улыбалась ребятам.

- Трудный был год? - спросила она.

- Очень, - ответил Гарик. - Спасибо за ириски и за свитер, госпожа фон Шварценфикт.

- Не стоит, красивый.

- Готов, ты?

Это произнес дядя Владимир, как всегда багроволицый, как всегда благоухающий одеколоном "Шипр", как всегда возмущенный поведением Гарика: тащит, видите ли, огромную клетку с белой вороной-мутантом по платформе, полной нормальных, приличных людей. Как будто так и надо. Позади дяди стояли тетя Даздраперма и Володя, убитые самим появлением Гарика.

- Вы, должно быть, родственники Гарика! - воскликнула госпожа Шварценфикт.

- Родственники, к сожалению, - хмуро отозвался дядя Владимир. - Поторопись, говнюк, не можем же мы здесь весь день слоняться.

И ушел.

Гарик задержался, чтобы попрощаться с Роней и Галиной. Увидимся летом.

- Желаю тебе - э-э-э - охуительно провести каникулы, - Галина неуверенно поглядела вслед дяде Владимиру, шокированная его нелепостью.

- Постараюсь, - ответил Гарик, и его друзья удивились, увидев, как по лицу мальчика расползается торжествующая улыбка, - Они ведь не знают, что мне не позволяется колдовать дома. Да срать я хотел на эти нелепые приказы! Мы с Володей славно позабавимся этим летом...