С некоторых пор Елена Серегеевна стала замечать, что муж ее, Ахилл Акимович, охладевает к ней душой и телом. Романы потому и пишут, чтобы на колоссальном материале мелочей и подробностей показать, как дружба переростает в тайную ненависть и любовь - в подлую привычку.
Мозг Елены Сергеевны впервые в жизни испытал редкое напряжение мысли. Течение воспоминаний десяти лет супружества лениво поворачивалось вспять, силясь нащупать подводные камни, нарушающие общую стройность потока. Однако нервные окончания на щупальцах памяти либо отмерли, либо дуршлаг ее сознания имел слишком большие отверствия, чтобы в нем задерживались или хотя бы отмечались искомые камни. Перед внутренним взором Елены Сергеевны соткался сентиментальный роман, какой мог бы сочинить из своей жизни всякий человек, не переживавший сильных чувств и страстей. Тихая размеренность: тихо родились, тишайше жили да и тихонько померли. Иные люди могут и с ума сойти, осознав вечную тишину их жизни.
Ничто, казалось бы, не указывало повода к беспокойству; но в интуиции женщины шевелилось горькое предчувствие, ощущение грядущего предзнаменования печали.
- Ахилл! Нам необходимо серьезно поговорить... поговорить о серьезном.
- Слушаю.
- Ты всегда только слушаешь, а разговариваю я сама с собой и за нас двоих!
- Что ты хочешь, чтобы я сказал?.. И я скажу.
- Буду говорить прямо... - и она пустилась в непонятный для мужчины рассказ о суках-подружках, желающих ей зла, но прилюдно целующихся с ней; о том, как она устает на работе; и что она все еще мечтает о ребенке, однако сама жизнь противится ее желанию; воздух пропитан ненавистью и нетерпимостью; продукты дорожают; она устала. Наконец, из десяти минутного винегрета слов, ею была извлечена неожиданная квинтэссенция: - У тебя появилась другая женщина? Я больше не интересую тебя?
Подавившись котлеткой, Ахилл Акимович прокашлялся, вернув ее в горло.
- С чего ты взяла?
- Не знаю. Ты стал задерживаться на работе. Твоя изобретательность по части предлогов увильнуть из дома по выходным - просто потрясает!
- Тебе показалось.
- Предупреждаю: ты меня плохо знаешь! Я найду эту стерву, изрублю по всем канонам разделки свиных туш! Я ей волосы повыдергаю... по одному, чтобы больнее...
- Успокойся!
- Нет, я же чувствую! Что-то происходит! Ты остываешь ко мне!
- Ерунда.
- Хорошенькая ерунда! Никому не позволю разрушить нашу семью, слышишь! Ни тебе, ни ей, ни-ко-му!
- Не существует никакой "ее".
- Ты меня не обманываешь?
- Ну что ты, Еленушка, зачем!
- Поцелуй меня. Мне так одиноко.
В семейной библиотеке Ахилл Акимович начал замечать новые книги: "Психология семейной жизни", "Секс. Второе дыхание", "Феномен беззачаточной дружбы мужчины и женщины". Несколько наивное, детски непосредственное стремление жены сохранить и сплотить семью, вызывало в Ахиле Акимовиче трогательное, теплое чувство и радушную улыбку. Однако он не изменял своей новой привычке все реже появляться дома.
Многие мужчины до поры мнят себе героями, пока какой-нибудь настоящий герой не внесет некоторые перемены в их фотографический портрет костяшками своих, натруженных в скуке житейской, кулаков. Мгновениями Жмыхову казалось, что, будь его супруга мужчиной, или имей она хоть малую толику сноровки тайского бойца - и к оттенкам его лица был бы применим исключительно синий цвет сумрачных небес, омраченных кровоподтеками.
Сердце Елены Сергеевны обзавелось призрачными челюстями и каждую ночь слышала она скрежет зубовный. Решительная женщина не позволяет себе подолгу пребывать в неопределенном волнении и начинает действовать. Елена Сергеевна научилась быть таковой. На положенную ей долю скудного семейного бюджета она изловчилась нанять приватного детектива.
- Надеюсь, вы не предложите мне убить кого-либо, мэм?
- Сэр, мне необходима информация!
- Но мадам, иная информация сродни убийству.
- Мсье! - голова ее не без презрения вскидывается.
- Мадам! - почтительный поклон.
Человека, мало искушенного в таинствах частного сыска, не составляет труда выследить. Ахилл Акимович посещал квартиру N37 дома по улице В.-го. В каждый его визит, он был с одним и тем же черным чемоданчиком.
- Но что, что за таинственный чемодан? - спрашивала она детектива.
- Мне очень жаль, но это невозможно установить.
- А кому принадлежит квартира? Это вы можете узнать? Я вам, наконец, деньги плачу!
- Это я могу.
- Ну так узнайте же!
Квартира принадлежала Юрию Игоревичу, другу и сослуживцу Жмыхова. Сам Ахилл Акимович порядок слов определял иначе: сослуживец и друг. "Действовать! Решительно действовать! Как там у класика?.. "Промедление смерти подобно" - твердила про себя Жмыхова.
Через два дня настала пятница. Елена Сергеевна дождалась семнадцати часов невдалеке от парадного входа Министерства Водного Транспорта. Всоре ее отчаянное внимание вознаградилось попаданием в него вышедших Юрия Игоревича и Ахилла Акимовича. Едва сдерживаясь от желания объясниться с супругом в присутствии Провинсского, Елена Сергеевна вытерпела момент, когда они расстались и бросилась вдогонку Юрию Игоревичу.
- Юрик! Остановись, Иуда!
Провинсский обернулся на крик и тотчас ускорил шаг. Он не узнал Елену Сергеевну, с которою не единожды встречался. Она была не накрашена.
- Провинсский, стой, черт бы тебя побрал! Мне за тобой не угнаться!
- Елена?
- Я, черт меня возьми!
- Что случилось?
- Это я у тебя хотела бы узнать!
Не угадывая, боясь угадать причины встречи, Провинсский, однако, ощутил себя жертвенным животным. Человек он был слабохарактерный, с замкнутой в себе растительной, нарцисстической волей.
- Или ты сейчас же расскажешь, зачем одалживаешь квартиру Ахиллу, или один из нас умрет. Но нет же! Все умрут! Сперва я убью тебя, затем Жмыхова, а после и сама застрелюсь-повешусь-выброшусь из окна!
- Тише, Еленушка. Люди...
- Пусть слышат! К обманутой женщине и дикий вепрь боится подойти. Ха! Что мне люди!?
- Я объясню, ты не кричи.
- Это еще не крик! Говори, змей!
"Ах, как неловко!" - подумал Провинсский, попытавшись смешаться с толпой.
- Стой! Не уйдешь! - и Жмыхова прижала беднягу к витрине магазина. - Предатель! Салаты мои нахваливал; на прошлом моем дне рождении всего осетра имел бесстыдство сожрать; комплименты отпускал! А теперь: нож в спину? У-у-у, говори!
- Я не виноват. Акил уж так настаивал! Я не мог отказать... Он сказал мне, что встречается с женщиной его мечты.
- Когда у них очередная встреча? Как ее зовут?.. Неужели это Светка из двенадцатой квартиры?
- Еленуш... помилуй. Я обещал молчать.
- Ну, я жду. Очень жду!
- Он называл мне лишь инициалы Р.Ж.
Жмыхова лихорадочно повторяла заворожившие ее буквы, надеясь угадать в них знакомые имена.
- Завтра в восемь вечера, - обреченно добавил Провинсский.
- Дубликат! - потребовала Елена Сергеевна.
- Что?
- Ключ!
- Но как же...
- Каков ангел хранитель супружеских измен! Ты заметь, Провинсский, я из-за тебя в тюрьму пойду.
- Зачем в тюрьму? Почему?
- По-твоему, убийство - не преступление? Ключ!
- У меня один, я дубликат Акилу вручил.
- Это не препятствие. Сейчас мы идем в мастерскую. Дубликат мне нужен сегодня же!
Свое незавидное положение Юрий Игоревич переживал с плаксивым выражением лица и с отсутствующим выражением во взгляде. Провинсский смирился. Удел слабовольных: искать примирения со всеми и во всем.
- Не вздумай предупредить моего благоверного, - поигрывая в ладони дубликатом, грозно объявила Елена Сергеевна. - Впрочем, я уж об этом позабочусь. Прощай же, дурной человек.
Расставшись, или отделавшись, от Жмыхиной, Юрий Игоревич чуть-чуть не разрыдался. Что бы он ни делал - знакомые, друзья и посторонние ему люди находили в его поступках только зерно подлости. "Может быть, во мне спит сатана?" - горько вздохнул Провинсский, побредя восвояси.
Елена Сергеевна добралась домой на такси, опередив прибытие мужа, горделиво пользовавшегося правом бесплатного проезда в общественном транспорте. Как бы не старалась она пригасить в себе страсть неистового скандала до завтрашнего вечера, нервы брали верх. Едва Ахилл Акимович переступил порог, Елена Сергеевна выпустила из себя демона сладкого возмездия.
- Кто такая Р.Ж.? Отвечай, пес шелудивый!
Оцепенение Жмыхова быстро прошло, чему он и сам удивился.
- Дай мне покой!
- Я тебе вечный покой подарю!
И она выбежала на кухню, вооружившись самой тяжелой сковородой: "Таким весом будет наверняка!" - прошипела.
В кино Ахилл Акимович видел, как обезяны используют всевозможные предметы для разбития кокоса, и понял, что кино воплощается в жизнь и на роль кокоса выбрана его голова.
- Отвечай!
- Это тебя не касается.
- Зато вот это, - взмахнула она сковородой, - сейчас тебя коснется!
- Ты не сможешь!
- Очень даже смогу! Кто эта Р.Ж.? Что ты носишь в черном чемоданчике?
Рот Жмыхова зло скривился.
- Провинсский, подлец!
- Два сапога пара... Шутки кончились, муженек!
- Тебе не понравится правда.
- Переживу! Мне решать.
- Ну что ж, сама напросилась.
Ахилл Акимович, поднявшись на табурет, выискал во всевозможном хламе на антресоли таинственный чемоданчик и подал его жене.
- Открой! - руки ее дрожали, соскакивая с застежек.
- Уволь.
После трех минут нервических манипуляций, чемоданчик был вскрыт.
- Что в нем такое?
- Р.Ж.
- Какое Р.Ж.? Ведь это... это же...
- Верно, Резиновая Женщина.
Елена Сергеевна упала на табурет.
- Ты с ума сошел?
- Я так не думаю.
- Ты подшутил надо мной, решил проучить мою ревность? Сознайся, шутка?
- Сама говорила - шутки кончились.
- Сумасшедший!.. - она вскочила. - Но почему? Тебе меня мало?
- Наоборот: слишком много.
- Как это может быть?!
Ахилл Акимович тяжело вздохнул.
- Она никогда не разговаривает... - и похотливо улыбнулся. - Что у нас на ужин?