Лунев Алексей Анатольевич : другие произведения.

Фик на Князь Барбашин2. Родина Дмитрия Михайловича

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пока уважаемый автор пишет продолжение, для того, чтобы немного облегчить читателям муки ожидания набросал небольшой "сиквел" (так сказать, мой взгляд на развитие событий в нестоль далеком 1521 г.), который автор, разумеется, может забраковать и объявить апокрифом: В конце августа 1521 года, если считать по принятому в Европе и более привычному для Андрея календарю, до Овлы дошли известия из Москвы, при получении которых он не знал, смеяться ему или плакать, ибо они свидетельствовали о том, что история уже начала идти совершенно иным путем, даже без его прямого вмешательства.
  Лунев Алексей Анатольевич. фик на Кнз Барбашин2. Родина Дмитрия Михайловича.
  +132. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2020/04/11 15:12.
  Пока уважаемый автор пишет продолжение, для того, чтобы немного облегчить читателям муки ожидания набросал небольшой 'сиквел' (так сказать, мой взгляд на развитие событий в нестоль далеком 1521 г.), который автор, разумеется, может забраковать и объявить апокрифом:
  В конце августа 1521 года, если считать по принятому в Европе и более привычному для Андрея календарю, до Овлы дошли известия из Москвы, при получении которых он не знал, смеяться ему или плакать, ибо они свидетельствовали о том, что история уже начала идти совершенно иным путем, даже без его прямого вмешательства.
  
  
  Крымский смерчь, как его назвали историки в будущем, произошёл, как и ожидалось им в те же сроки, что он помнил по своей прошлой жизни. И начался точно так же. В Казани, при прямом участии крымцев, произошёл военный переворот, свергнувший русского ставленника Шах-Али, и возведший на ханский престол представителя крымской династии Сахиб Герая. А затем началось совместное вторжение крымских и казанских войск в Русское государство. Но вот дальше, всё пошло не так, как это было изложено в трудах по истории, которые читал Андрей в будущем. Прежде всего, это коснулось казанцев, которые завязли под свежепостроенными на восточных рубежах русскими крепостями, и Сахиб Герай, вполне разумно рассудив, что негоже идти в набег на Русь оставляя в тылу русские гарнизоны, потратил время на безуспешную осаду последних. И до собственно русских земель дошли только отдельные отряды казанских татар, которые хотя и пограбили кое-кого, но масштабы были явно несопоставимы с теми, если бы пришло всё казанское войско.
  
  
  На юге произошли и вовсе интересные события. Крымский хан, проигнорировав находящуюся в Киеве 1,5-тысячную русскую группировку, мобилизовав всех способных носить оружие мужчин, начал выдвижение на север. В Москве, вовремя получив известия об этом от своих агентов, и собрав войско, расположили его 'на берегу'. Но Мехмед Герай оказался хитрее московских стратегов, и задержав выступление, создал впечатление об отмене набега. А когда в России посчитали, что опасность миновала и стали распускать рать, стремительным рывком оказался у окского рубежа, вызвав панику у расслабившихся было русских воевод. Распущенное было войско стали собирать вновь, но происходило это в ситуации, когда враг был не просто 'у ворот', а уже внутри самого дома. Спешно собранные отряды русских ратников громились по-отдельности превосходящими силами крымских татар, которые безостановочно приближались к Москве.
  
  
  И тут-то проявила себя сидящая в Киеве рать. Тамошний воевода Иван Васильевич Добрынский-Симский, по прозвищу Хабар, не стал щёлкать клювом, и немедленно воспользовался ситуацией. Понимая, что его силами не дело атаковать собственно крымское войско (которое при встрече раскатает его как блин), он, воспользовавшись тем, что в ханстве после мобилизации остались в основном старики, женщины и дети, решил нанести удар собственно по Крыму. Было создано два отряда (судовая и конная рать) по примерно пятьсот бойцов в каждом, которые устремились на юг. Конный отряд, пройдя беззащитный Перекоп, ворвался на полуостров словно вихрь, безжалостно выжигая татарские стойбища. Второй отряд, спустившись по Днепру, вышел в Чёрное море, где дойдя до Гезлёва, объединился с первым отрядом, после чего русские атаковали и разграбили этот не ожидавший нападения торговый город. Количество захваченной добычи оказалось таковым, что отягощённые добром и освобождённым от татарской неволи полоном, русичи повернули назад. Впрочем, своё дело они сделали - спешно отправленные к хану гонцы во всех красках расписали то разорение, что терпит его страна от этих наглых гяуров, пока хан воюет где-то в дальних землях, после чего не дошедшее до Москвы крымское войско срочно повернуло назад. А уж когда пришли известия о том, что к русским прибыло 'подкрепление' в лице несколько сотен астраханских татар, которые воспользовавшись беззащитностью Крымского ханства, решили поправить своё материальное положение за счёт сородичей, то скорость отхода крымцев, стремившихся побыстрее вернуться домой, возросла настолько, что даже стала напоминать бегство.
  
  
  Ну а в Москве из этого сделали далеко идущие выводы, и после неизбежного 'наказания невиновных и награждения непричастных' (в списки последних, к удивлению Андрея, попал и его покровитель князь Василий Немой-Шуйский, подход которого к столице с новгородской ратью, как было официально объявлено, и 'спугнул' татар) великий князь Василий Иванович серьёзно озаботился обороной южных рубежей Русского государства, а заодно задумался над окончательным решением проблемы Казанского ханства. И тут-то вспомнили о неугомонном князе Андрейке Барбашине-Шуйском, который в прежние годы плешь всем проел своими разговорами на тему необходимости прямого присоединения Казанской земли к России, а так же необходимостью крепить южные границы державы, и который обретался сейчас на далёких северных рубежах, воюя со свеями и ляхами. И в середине сентября в Овлу прибыл великокняжеский гонец с грамотой, в которой Андрею повелевалось весной следующего года быть в Москве (но при этом, что характерно, от обязанностей наместника его никто не освобождал). В общем, в столице явно готовились крупные кадровые подвижки. И к чему это должно привести можно было только гадать.
  
  
  +++
  602. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 08:01 [ответить]
   Коллеги, в исполнение просьбы Айдоса, выкладываю готовую часть своего "фанфик-сиквела" полностью (за исключением самого начала - оно у меня не сохранилось). Те, кто читал, могут пропустить, но может быть ещё кому будет интересно.
  
   P.S.
   Предупреждение - написанное мной и уважаемым Дмитрием Михайловичем может не совпадать, и представляет собой моё видение возможного развития событий в данном произведении.
  
   Весна 1522 г. наступала, по мнению Андрея, слишком медленно. Мыслями он уже был весь не в Овле, а там, в далёкой России, куда его ещё у прошлом годе вызвал великий князь. В Москву, в Москву, в Москву! К любимой жене, детям, с которыми уже более года не виделся. И даже весточки с прошедшей осени не было. А природа, словно издеваясь, не спешила его радовать подходящей погодой. Покрытый толстым слоем льда Ботнический залив, словно не желал скидывать с себя ледяной панцирь и только в конце апреля раздавшийся ночью мощный грохот, словно открыла огонь целая орудийная батарея, наконец-то возвестил о том, что весна докатилась и до этих краёв. И работа закипела! Не слушая советов тех, кто предлагал подождать хотя бы до середины мая, когда окончательно потеплеет и погода станет более подходящей для морского путешествия, Андрей торопил корабельщиков с подготовкой судов для отплытия в Ивангород. Причины подобной спешки, впрочем, были не только личного свойства. Вторая причина крылась в небольшом, сделанном местным мастером под заказ, тубусе, который Андрей вне своего наместнического дома всё время носил с собой, дабы избежать хотя бы малой возможности чужому взгляду узреть его содержимое. А желающие, как он уже убедился, были. Как и ожидалось, захватив в конце 1520 г. власть в Швеции, король Кристиан II Датский не смог долго удерживать её в своих руках. Уже через несколько месяцев в стране вспыхнуло восстание в Делакарлии во главе со старым знакомцем князя Густавом из рода Васа, которое как лесной пожар начало распространяться по всей Швеции, в результате чего к началу 1522 г. в руках сторонников короля, если не считать Южной Финляндии, фактически остались лишь Стокгольм, Кольмар и Эльфсборг. Далее, как помнил Андрей из прочитанных работ по истории ещё там, в своей прошлой жизни, в конфликт на стороне Густава Васа вмешается Ганза, флот которой помешает датчанам снабжать их войска в восставшей Швеции, а также предоставит мятежникам займы и корабли (разумеется, не бесплатно), что окончательно склонит весы на сторону шведов и приведёт к поражению Кристиана II.
   Разумеется, последний, хотя и не мог предвидеть будущего, но будучи неглупым человеком, сам догадывался о возможности подобного развития событий, и усиленно искал союзников. Среди оных числился и государь всея Руси Василий свет Иванович. Ещё летом 1520 г., когда до Кристиана дошли известия о "безобразиях" творимых русскими в Финляндии и северо-восточной части Швеции, он немедленно направил к Барбашину-Шуйскому своих представителей, которые выкатили претензии русскому воеводе за захват земель, которые их суверен считал своей собственностью. Наезд был более чем ожидаем, и в ответ Андрей тут же предъявил специально прихваченные им с собой как раз для подобного случая им копии Ореховецкого договора, по которому эти земли на самом деле являются собственностью русского государя, и незаконными захватчиками тут являются именно шведы. Поэтому появление тут русских войск не более чем восстановление беззаконно попранной справедливости. А разорение собственно шведского побережья, это военная помощь против мятежников его королевскому величеству Кристиану II Датскому от его русского "брата", друга и союзника.
   На это представители датского короля не нашлись, что ответить. И, оправдываясь незнанием существования русско-шведского договора от 1323 года (что, в принципе, могло соответствовать действительности - из трёх прибывших от короля людей, один был датчанином, а двое других - немцами, и ни одного собственно шведа), отбыли "за консультациями" назад в ставку Кристиана II, осаждающего в это время не признающий его власть Стокгольм. И на этом дело, наверное, и закончилось бы, поскольку занятым войной датчанам было совершенно не до далёкого "медвежьего угла", тем более принадлежавшего не лично им, а бунтующим шведам. Но спустя несколько месяцев вспыхнувшее восстание, и последовавшие неудачи сторонников короля, заставили последнего вспомнить о возможном союзнике по ту сторону Ботнического залива. И уже зимой, по покрывшему залив льду, в Овлу прибыл гонец из Стокгольма, с письмом, подписанным королевскими наместниками в Швеции Густавом Тролле и Ёнсом Андерсеном Бельденакке. И тут Андрей, впервые с момента начала этой авантюры, растерялся, не зная, как ему на это реагировать. Когда он строил свои планы, то никак не предполагал чего-то подобного. Воспользоваться смутой в Швеции, и вернуть Русскому государству кусок формально его, но фактически давно потерянных земель, это да. Но влезать непосредственно в датско-шведские разборки, особенно на данном этапе, не было никакого желания. Нет, он понимал, что такая ситуация может сложиться, и даже закладывал в планы подобную возможность. Но предполагал, что это произойдёт гораздо позднее, когда всё будет уже решено и останется лишь получить свою выгоду от послезнания. И уж никак не думал, что его попытаются втянуть в это дело прямо сейчас, в самый разгар событий. Однако и игнорировать происходящее он тоже не мог, и, поэтому, приняв письмо, Андрей, позвав толмача и закрывшись в своём рабочем кабинете, попытался прочитать, что же ему написали королевские наместники.
   Уж лучше он этого не делал! Ему пришлось трижды перечитать текст, и дважды обругать толмача, заподозрив того в халтуре, пока сквозь словесные кружева послания до него не дошло, чего же именно от него хотят. Охр...ть! Неужели нельзя было написать об этом более простым и нормальным языком? Если продраться сквозь все "красивости", постоянные отсылки к священному писанию и отбросить всю остальную "воду", которая занимала более девяноста процентов послания, авторы сего текста в сухом остатке припоминали ему его же собственные слова о том, что Россия является союзником и другом Дании, и как бы ненароком интересовались, не может ли русский воевода оказать содействие в борьбе с богопротивными шведскими мятежниками.
   Пришлось садиться и строчить ответ, в котором, с соблюдением всех принятых в это время политесов, написал, что, да, поскольку государь всея Руси является другом и союзником датского, шведского и норвежского короля в одном флаконе, то он, как наместник и воевода великого князя, разумеется, рад оказать Кристиану II всевозможное содействие, для чего весной, как только вскроются льды, отпишет на Москву обо всех последних известиях, и запросит у своего государя дальнейших инструкций, ибо имея в своём распоряжении всего несколько сотен бойцов (и те, в основном, пехотинцы), он не знает, чем может с такими силами помочь сторонникам законного короля в их борьбе против мятежника и узурпатора Густава Васы. После чего отдал ответное послание гонцу, и со спокойной совестью вернулся к себе, надеясь, что адресаты в Стокгольме легко поймут, что их самым незатейливым образом просто посылают в одно место, и отвяжутся от него. Как же он ошибался! Не прошло и двух недель, как на горизонте нарисовался тот же гонец с новым письмом из Стокгольма, в котором его столь горячо и страстно благодарили за желание помочь "силам добра", что Андрей в какой-то момент даже заподозрил, что над ним, таким образом, просто издеваются. Но вторая, более конкретная часть письма навела на другие, к сожалению не менее грустные мысли. Королевские наместники соглашались с ним, что несколько сотен русских пехотинцев, пусть и вооружённых аркебузами, не помогут спасти "гиганта мысли и отца русской демократии", тьфу ты, то есть власть датского короля в Швеции, но им доподлинно известно, что в Овле хранятся большие запасы пороха, и не мог бы воевода продать им часть оных?
   А вот это был уже тревожный звоночек. Ему прямым текстом намекнули, что в Швеции хорошо знают положение дел в Овле, и секретом не является ни численность гарнизона, ни его вооружение, ни количество припасов. И если об этом знают сторонники датского короля, то, однозначно, в курсе и их противники. Впрочем, нечто подобное Андрей подозревал и ранее. Город был заполнен беглецами из Швеции, которые надеялись спастись здесь от идущей на их родине войны, и то, что среди них были шпионы заинтересованных сторон, не вызывало ни малейшего сомнения. Сюрпризом стала лишь высокая их информированность, говорящая о глубоком проникновении данной агентуры в гарнизон и городской управленческий аппарат. Недоработал он, ой недоработал! Да ещё Густав, будь он неладен, Васа молчит, и до сих пор на связь не выходит. Однозначно, про их давний разговор в Любеке он помнит, но даже виду не подаёт. Впрочем, Андрей очень даже понимал его. Позиционировав себя как "национального лидера" шведов он просто не мог начинать своё правление с уступки части земель иному государству. И даром, что по договору, который шведы сами же и подписали два столетия назад, эти земли им не принадлежат. Но они уже привыкли считать их своей собственностью, и пока им не понавтыкаещь как следует, в противоположном не переубедишь. Да и сам Густав, можно не сомневаться, надеется на то, что Каянскую землю получится за шведами сохранить. В конце концов, сколько этих русских в Овле? И будет ли великий князь воевать со Швецией за этот далёкий от Москвы край? В результате получается, куда не кинь, всюду клин! С одной стороны, вроде бы как надо поддерживать короля Кристиана II Датского, который вообще-то официальный союзник великого князя Василия Ивановича, и благодаря поддержке которого русские во многом обязаны своими победами над литвинами в последней войне. И русско-датской торговле он покровительствует, да шанс того, что спорные земли он Русскому государств уступит намного выше, чем ожидать этого от Васа. Не говоря про то, что и как личность он Андрею во многом симпатичен. Вот только, с другой стороны, если планы Кристиана по слиянию Дании, Норвегии и Швеции в единую монархию осуществятся, то для Русского государства это будет не очень хорошо. Это, мягко говоря. Ибо, образовавшийся в этом случае северный монстр рано или поздно (и что-то подсказывало Андрею, что верно первое) заявит о своих претензиях на господство в регионе и территориальных претензиях к соседям (как помнил Андрей, те же датчане ещё в конце XVI - начале XVII веков с Россией из-за принадлежности Кольского полуостров спорили). А это означает столкновение с Россией, которое ещё неизвестно чем закончится. Если даже русские и победят в этом противостоянии, то цена за это может быть очень даже немаленькой. Достаточно вспомнить, сколько пришлось потратить времени, сил и средств, чтобы совладать хотя бы с одной Швецией, которая только в XIX веке стала маленькой мирной европейской страной, а до этого железная поступь шведских полков заставляла содрогаться чуть ли не всю Европу. А если против России будет не только Швеция, а совокупная мощь скандинавских стран? Бр-р, даже думать об этом не хочется.
   Порох и часть продовольствия (благо последнего заготовили на зиму с избытком - одной рыбы было столько, что хоть печи ей топи) в Стокгольм всё же отправили, тем более, что за них заплатили пусть и не только звонкой монетой, но и медь товар ходовой, поэтому брали её в оплату без возражений. А ближе к весне в Овлу заявилась целая делегация из дюжины человек. Впрочем, десять из них были явные вояки, выполнявшие роль охраны. А вот двое остальных были куда интереснее. Один из них, уже знакомый горожанам гонец с труднопроизносимой для русского уха фамилией, а вот второй... Очень занятная личность, солидный мужчина примерно сорока лет, от одного вида на которую становилось ясно, что это птица очень высокого полёта. Отчего в душе шевельнулись нехорошие такие подозрения на грядущие сюрпризы. Увы, предчувствия его не обманули. Граф Конрад фон Фалькенберг, как представился глава делегации, прибыл по поручению ни кого бы то ни было, а самого короля Кристиана II. Разумеется, визит считался сугубо личным. Ещё чего не хватало, чтобы Его Королевское Величество отправляло официальных послов к какому-то губернатору, пусть даже из такого знатного и древнего рода. Он ведь не какой-то там шведский выскочка, представителей которого ни один приличный монарх даже на порог не пустит. Но вот "попросить" какого-нибудь, вдруг решившего "отправиться в путешествие" дворянина передать оному губернатору некие письма, он вполне мог. После чего последовала передача двух приличных рулонов бумаги, с висевшими на них немаленького такого размера печатями. Один рулон предназначался непосредственно князю Андрею Ивановичу Барбашину-Шуйскому, а вот адресатом второго был никто иной, как великий князь всея Руси Василий Иванович, коему граф и просил передать послание своего суверена лично в руки. М-да, влип, так влип, но сам виноват. Больше винить некого. Пришлось приглашать "высокого гостя" в дом, и пока тот отдыхал и отогревался с дороги, ознакомился с королевским посланием. Что же, "воды" в нём, по сравнению с прошлыми письмами от его людей, там было поменьше. Но именно, что в сравнении. Их величество без устали восхищался той неоценимой помощью, которую князь-воевода оказал гроссмейстеру Тевтонского ордена Альбрехту Бранденбург-Ансбаху в его великой борьбе против "тирании" польского короля, и высказывал надежду на плодотворное сотрудничество в ближайшем будущем, и что "меч столь славного своими подвигами воителя ещё не раз устрашит врагов".
   Дочитав, Андрей со вздохом отложил письмо в сторону. Хотя датский король напрямую так и не сказал, чего же он хочет, но всё было ясно и без этого. Прямые отсылки к тому, как он весело покуролесил в совсем недавнем прошлом у берегов Пруссии и Польши прямо намекали на то, чего хочет от него Кристиан. Ну а разглагольствования о неизменной дружбе между обоими северными монархами и упоминания о желательности развития торговли между двумя государствами, указывали и на возможные бенефиции.
   Посидев немного в задумчивости, Андрей бросил взгляд на лежащую тут же на столе грамоту, предназначенную великому князю. Соблазн сорвать печать и прочитать её содержимое был очень велик. Уж там он точно нашёл бы ответы хотя бы на часть возникших вопросов, ибо в письме к великому князю король вряд ли бы стал растекаться мыслью по древу. Но... нельзя. За подобное казнить не казнят, но по головке не погладят. Впрочем, о чём писал датский король русскому великому князю, можно было догадаться - военной помощи просит. Вот только окажет ли её Василий Иванович? В прошлом варианте истории просьба датчан об оной была послана лесом, своих проблем хватало. Но как поступит великий князь сейчас, ещё вопрос. Многое будет зависеть от того, что именно предлагает датчанин. Может королевский посланник сможет хоть немного разъяснить обстановку? Хорошо, что скоро ужин и может тогда гость соизволит снизойти для серьёзного разговора.
   Но и тут Андрея ожидало некоторое разочарование. Обсуждать планы и замыслы своего короля граф отказался наотрез. Вместо этого, он предпочитал потчевать собравшийся на созванный специально по такому случаю званый ужин городской "бомонд" последними известиями из Европы, по большей части состоящих из различных баек и слухов. Различные придворные сплетни, яростные проклятия в адрес шведских бунтовщиков, вторжение турок в Венгрию, начавшаяся франко-испанская война за Италию, в Германии снова смущает умы многими считавшийся погибшим весной прошлого года известный еретик Мартин Лютер...
   А вот это Андрея заинтересовало. Про загадочное исчезновение Лютера в прошлом году, после Вормского рейхстага и объявления его еретиком он знал. Как и слухи о его якобы гибели. Даже волновался по поводу того, что без этого буйного немецкого теолога события в Европе пойдут по совершенно иному, чем он знал ещё по школьному курсу истории, сценарию. Но известие о его "воскрешении" вызвало чувство облегчения.
   - Началось! - молнией мелькнула мысль. И даже возникло некоторое сочувствие к немцам - сейчас они даже не подозревают, в какую кровавую кашу в самое ближайшее время погрузят их страну идеи этого реформатора-протестанта.
   Но, если перефразировать известную поговорку из его прошлой жизни, что немцу смерть, то хорошо русскому. Погрязшей в огне и крови религиозных войн Западной Европе скоро станет не до далёкой России, что развяжет Москве руки, например в отношении той же Ливонии, за спиной которой более не будет стоять Священная Римская империя германской нации. То есть сама империя, разумеется, никуда не денется, вот только ей будет совершенно не до своего дальнего северо-восточного угла, тем более, что оный сам о своей принадлежности к Империи вспоминает лишь в минуты опасности. Максимум, санкции попытается наложить, да и те не очень результативные.
  
  
  603. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 07:45 [ответить]
   Пирушка, или званый ужин, кому как нравится, так и называй, закончилась около полуночи и изрядно накаченные медовухой и вином гости стали расходится по домам, большинство при этом, к зависти князя, умудрялось не только стоять на своих двоих, но даже хмельными голосами горячо обсуждать "последние новости". При том, что самой свежей из которых было, в лучшем случае, несколько месяцев. Впрочем, для нынешнего времени это в порядке вещей. Нет ни интернета, ни телевидения, ни радио или, хотя бы, телеграфа с почтой. Даже газет, как таковых, не существует. В лучшем случае, есть различные "летучие листки", в основном пропагандистского содержания, но до регулярных новостных изданий Европа ещё не дошла. Кстати, а ведь это идея! Объяснять Андрею то, какое влияние имеют средства массовой информации на общественное мнение, было не надо. Так почему бы не начать с Овлы? Печатный станок имеется. Так что можно выпускать, скажем, раз в неделю "Городской листок", который будет информировать горожан как о местных новостях, так и "международной политике". И если опыт будет удачным, то внедрить эту практику и в Новгороде, а затем и в Москве. Выпускать газету сначала в единственном экземпляре, который вывешивать на специальном стенде на Рыночной площади. А когда горожане "распробуют" новинку, да и поставки бумаги удастся наладить, то можно подумать и о расширении дела. Так и сделаем, осталось только подобрать человека на роль главного редактора.
   За этими мыслями Андрей даже не заметил, как опустело помещение, в котором помимо него остался только королевский посланник, смотрящий на него, на удивление трезвыми глазами. Хотя пил вроде бы не меньше остальных, но при этом совершенно не походил на пьяного.
   - Ваша Светлость, мы можем поговорить без свидетелей?
   Услышав чужой голос, Андрей выпал из своих дум и посмотрел на заговорившего с ним графа, причём на вполне понятном русском языке! Нет, довольно сильный акцент в нём присутствовал, выдавая этим, что для говорившего он не родной. Но при этом было ясно, что собеседник имел немалую разговорную практику, которую, в теории нигде не мог получить.
   - Вы знаете наш язык? - Андрей с интересом посмотрел на собеседника. И тут же добавил: - Могу ли поинтересоваться, откуда?
   - Так получилось, что моя кормилица была из вашей страны, и в детстве она часто общалась со мной на своём языке. Хотя, тогда я и не думал, что это может мне пригодиться в будущем.
   - Ясно, - Андрей не стал уточнять подробности, да и не это его сейчас волновало более всего. - И о чём же ваше сиятельство хотели поговорить, как говорят французы, тет-а-тет?
   - Ваша Светлость, я слышал, что у вас есть изрядный интерес к делам торговым, и как говорят некоторые, именно вы являетесь владельцем некой крупной торговой компании, суда которой в последнее время часто видно в портах Восточного моря, которое ваш народ называет Варяжским или, как я слышал, ещё и Балтийским.
   - О чём только люди не болтают, - Андрей постарался, чтобы его ответ прозвучал как можно небрежней. - И чем же эти слухи так заинтересовали посланца его королевского величества?
   - Боюсь, что Его Светлость придаёт моей персоне то значение, которым я не являюсь. Король, узнав о моей поездке, лишь попросил доставить пару писем. Что я, как верноподданный его величества, и выполнил. Лично же меня привели к вам сугубо частные дела.
   - Хм, пусть будет так. Но что же это за частные дела, которые сорвали вас посреди зимы, заставив вас, рискуя жизнью, отправиться на противоположный конец моря?
   - Увы, на это меня подвигли печальные обстоятельства, в которых я очутился по вине этого мерзавца Васа!
   Андрей удивлённо приподнял правую бровь, ожидая продолжения, и оно не заставило себя долго ждать. И надо сказать, история рассказанная графом, оказалась весьма познавательной, и кое-что разъяснило Андрею в последних событиях. Король Кристиан II уже давно тяготился тем, почти монопольным, положением Ганзейского союза немецких городов, который не только держал в своих руках большую часть торговли на Балтийском море, но даже диктовал условия расположенным на его берегах государствам. И когда датский король восстановил свою власть над Швецией, одним из первых его шагов стала организация так называемой Северной компании, пайщики которой планировали взять под свой контроль добычу меди в Делакарлии. А затем предполагалось организовать компанейские конторы во всех крупных портовых городах Балтийского и Северного морей, с целью вытеснить Ганзу и подмять торговые потоки под себя. В общем, планы строились воистину "наполеоновские", и дело обещало быть очень выгодным, поскольку, помимо короля, пайщиками в этой кампании были весьма крупные и известные персоны. И Конрад фон Фалькенберг, стремясь улучшить дела своего старого и известного, но, увы, не очень богатого рода, поддавшись на уговоры своего старого знакомого, вложил в Компанию значительную часть личного состояния. Но, как оказалось, ганзейцы не сидели на попе ровно, ожидая у моря погоды, а решили, образно говоря, "давить паровозы, пока они чайники". У известного мятежника и врага датского короля Густава Васы неожиданно завелись деньги, и в Швеции полыхнуло восстание. Причём с центром в той самой Делакарлии, рудные богатства которой должны были стать основой финансового могущества вновь образованной компании. Это был крах всех надежд. По мере того, как восставшие одерживали всё новые и новые победы, а сторонники короля вынуждены были отступать, становилось окончательно ясно, что средства, вложенные в этот проект, пропали с концами, и надо что-то делать, если граф не хочет, чтобы его семья окончательно обнищала.
   Услышав это, Андрей невольно хмыкнул - из этих слов становилась понятной та искренняя ненависть собеседника к шведским мятежникам, и Густаву Васа лично. Такой удар по собственному карману редко прощают.
   А гость, тем временем, продолжал. К счастью, он сам не только вложил деньги, но и активно участвовал в обсуждениях различных проектов, среди наиважнейших был и по установлению прямых торговых отношений с Русским государством. Ибо, только вырвав этот рынок из рук ганзейцев, можно было теснить их и на других направлениях. В связи с этим в разговорах пайщиков регулярно всплывало имя некоего русского князя, который, в отличие от других аристократов, не только не чурается торговых дел, но и сумел подмять под себя купеческое сообщество такого крупного города, как Новгород. И теперь большая часть русской балтийской торговли контролируется созданной им компанией. И привлечение такого человека в свои союзники считалось одной из важнейшей задач. Особенно, исходя из того огромного влияния, который имеет его род в России, что позволило бы использовать его не только как торгового контрагента, но и в качестве лоббиста своих интересов при дворе русского государя.
   Но и этот замысел рухнул, не успев толком оформиться, тем более и среди пайщиков не было единства в этом вопросе. Но не стоит думать, что о нём забыли. Его величество очень обеспокоен той угрозой, которую представляют его интересам ганзейцы, и, будучи наслышан о ставших знаменитыми по всей Европе деяниях князя во время войны Тевтонского ордена с Польшей, весьма заинтересован в том, чтобы привлечь такого человека к себе, если не на службу, то, хотя бы в качестве действующего союзника. И хотя Любек явно сильнее Данцига, с которым князь ранее имел дело, но и Кристиан Ольденбург гораздо более могущественный государь, чем Альбрехт Бранденбург-Ансбах. Поэтому, если даже слабый гроссмейстер Тевтонского ордена смог при содействии русских, и князя Барбашина в частности, пусть и временно, но захватить Данциг, то представьте каких успехов можно добиться, имея в союзниках датского короля!
   Слушая разливающегося соловьём Фалькенберга, на лицо Андрея снова полезла невольная ухмылка. Что же, его подозрения подтвердились, осталось только найти способ увильнуть от всего этого.
   - Всё это звучит прекрасно, граф, но вы в своих рассуждениях упускаете один важный момент - любекские купцы являются главными торговыми партнёрами той компании, которую я, по слухам, возглавляю. И эти слухи, уверен, слышали не только вы. И если начнётся война между мной и Любеком, то уверен, городские ратманы не будут выяснять, насколько они соответствуют действительности, а просто закроют город для русских купцов. И вы должны знать, что моя семья имеет тесные связи с Новгородской землёй, и благосостояние её жителей является одной из первоочередных забот нашего рода. И неужели вы думаете, оно не ухудшится после подобного шага?
   - Разумеется, я понимаю ваши опасения князь, - граф лишь улыбнулся в ответ. - Но вы не дослушали меня, и позвольте мне закончить, а потом и принимайте решение.
   Андрей согласно кивнул, и собеседник продолжил.
   - Думаю, что вы согласны с тем, что почти монопольное положение Любека в морской торговле с Новгородом имеет негативное влияние на перспективы дальнейшей торговли вашего государства. Да, за последние годы русские купцы достигли немалых успехов по отвоеванию для себя моря, потеснив тех же ганзейцев. Но, по большому счёту, главным выгодополучателем по прежнему остаётся Любек, куда приходят русские корабли с продукцией своей земли, и для приобретения нужных им товаров. Что позволяет любекцам выступать в роли этакого монопольного посредника, навязывая свои цены приходящим в их город купцам.
   На это Андрею не оставалось ничего иного, как согласно кивнуть. Тут, действительно, не поспоришь - не смотря на все его старания Любек, по-прежнему, оставался этакой крайней точкой, куда приходили русские корабли. Была, правда, ещё Дания и Швеция, но таковых было меньшинство, да и война сократила этот и без того скудный поток.
   - У их величества есть важное преимущество - в его руках находится пролив, ведущий из Восточного моря в море Западное, именуемое ещё Северным. В его власти закрыть или, наоборот, свободно пропустить через него суда тех или иных стран. И, думаю, король не откажет в просьбе своего союзника предоставить тому свободный беспошлинный проход.
   Ага, вот и до кнута с пряником дошли. Всё же Кристиан, надо отдать ему должное, неглупый правитель, и неплохо просчитал далёкого русского князя, сразу сообразив, что на одной балтийской торговле тот не остановится, и будет пытаться прорваться дальше на запад. Вот только путь этот лежит через узкую замочную скважину проливов между Ютландией и Скандинавским полуостровом, и ключ от них находится как раз в руках датского короля. Андрей не удивился, если бы узнал, что именно граф Конрад фон Фалькенберг и подсказал королю эту идею.
   - А это прямой путь до Антверпена, который, безусловно, является столицей торговли всего христианского мира, - с пафосом продолжал вещать Фалькенберг. - Если бы вы побывали там хоть один раз, то уверяю, никогда не забыли увиденное. Причалы забиты кораблями, как сельди в бочке, а огромное количество складов, городских лавок и просто уличных торговцев заставляет разбегаться глаза. Если бы вы их только видели! Товары со всего света, даже из далекой Индии, и всё в любом количестве и ассортименте. Любек и рядом не стоит, уверяю вас. Город просто набит деньгами, и даже самый бедный антверпенский торговец имеет такой дом, которому могут позавидовать многие представители благородного сословия. Только там вы сможете получить наилучшую цену за свой товар, и, наоборот, купить всё вам необходимое по максимально низкой цене.
   "О! Как он поет! Как он поет! Он душу из меня вынимает. Еще немножко и я не смогу его убить". - слушая графа, Андрею вспомнилась именно эта фраза из известного кинофильма. Снимайся граф в кино, режиссеры человека такого артистического таланта отрывали бы с руками и ногами. Но, к сожалению, пора было закругляться, время уже было далеко за полночь, да и выпитое давало о себе знать.
   - И каков ваш личный интерес в этом? - прервал его разглагольствования Андрей. - Вы, кажется, упоминали, что прибыли по личному делу.
   - Всё верно, князь, всё верно! - немедленно прервал свою речь Фалькенберг. - Так получилось, что унаследовав от отца свой титул и замок, я, увы, более ничем похвастать не мог. Земли моего рода скудны, и с трудом обеспечивали моей семье самое скромное благосостояние. Поэтому я, презрев фамильную честь, был вынужден заняться не самым достойным для благородного человека делом, а именно торговлей. Разумеется, не напрямую, а через посредничество знакомых купцов. И без ложной скромности скажу, достиг на этом поприще кое-каких успехов. По крайней мере, денег хватало на выплату пусть не очень крупного, но достаточного для поддержания их статуса, содержания двум моим младшим братьям, и воспитание пятерых собственных детей. А приличные средства в приложение к моему титулу, как вы сами догадываетесь, позволяют открывать многие двери, ранее недоступные. Так я смог обзавестись нужными связями, как при дворе своего короля, так и её императорского высочества Маргариты Австрийской, которая вот уже какой год честно и с достойным всякого восхищения прилежанием управляет бургундской частью владений своего августейшего племянника. Именно из-за этих моих знакомых, меня и пригласили в Компанию, ибо нидерландские купцы не хуже любекских блюдут личные интересы, и не склонны пускать чужаков свободно торговать в свои города. Но если бы удалось заручиться поддержкой принцессы Маргариты, то местным купцам пришлось потесниться. Переговоры по этому вопросу уже велись, и мои конфиденты в Брюсселе заверяли меня, что принцесса склонна пойти нам на встречу, благо его императорское величество благоволит к моему королю. Ну а что произошло потом, вы уже знаете.
   И? - поторопил его Андрей.
   - Перед поездкой к вам, я переговорил с несколькими антверпенскими купцами, кои волей судеб этой зимой оказались в Копенгагене. И их заинтересовала идея прямой торговли с русскими купцами, в обход жадных ганзейцев. И если ваша светлость согласны, то они готовы организовать компанию по торговле с вашей страной, а я немедленно отправлюсь в Брюссель, где подам принцессе прошение о предоставлении этой компании привилегии на торговлю в Восточном море. Таким образом, уже через год, его светлость может отправлять корабли не в Любек, а Копенгаген. И могу вас уверить, что это будет гораздо более выгодным делом, чем навигация в вендские города.
   - И вы так уверены в быстром и положительном ответе ее высочества? - Андрей всем своим видом выражал скепсис. Уж он-то знал, сколь долгое время могло занимать решение подобных вопросов.
   - Как я уже говорил, мой король и император находятся в самых тёплых и дружественных отношениях. К тому же именно от воли его королевского величества зависит, пройдут ли весной в Восточное море нидерландские торговые суда, или же будет наложен запрет на их проход. Поэтому я могу надеяться, что моё прошение будет рассмотрено в самые короткие сроки с высокой вероятностью принятия положительного решения.
   А этот граф не прост, очень даже не прост, хотя и прикидывается не самой значительной фигурой. Заиметь такую "мохнатую лапу" при брюссельском дворе не всякий герцог сможет, а тут какой-то граф с задворок континента. Да и с датским королём у него явно более тесные отношения, чем он пытается тут представить. Кто же он такой? Один из ответственных за личные королевские финансы? Очень даже может быть. Кристиан не тот монарх, который будет чураться лично заниматься коммерческой деятельностью. Разумеется, не открыто, всё же правила приличия надо соблюдать, но вот через доверенных лиц вполне. И тут мы имеем некоего графа, который сам негласно пробавляется несвойственной для благородного сословия торговлей, при этом все вокруг усиленно делают вид, что знать об этом не знают. О чём это говорит? А о том, что у него есть настолько влиятельный и могущественный покровитель, что все остальные "их благородия", предпочитают закрывать глаза на подобную, не совсем достойную дворянина, деятельность. И кем может быть этот покровитель, и, как заподозрил Андрей, он же некий знакомый, сумевший "уговорить" опытного коммерсанта вложить нехилые средства в новую компанию с сомнительными перспективами? Не говоря уже про то, что ему под силу добиться королевских указов как о предоставлении привилегий иностранным купцам, так и о запрете пропуска иноземных торговых судов через датские территориальные воды. Фигура вырисовывается только одна - их королевское величество Кристиан Хансович. Офигеть, слов нет... цензурных. Куда вас, сударь, к чёрту занесло? Ибо, если это так, то всё выходит хуже, чем Андрей думал ранее. Из предложений озвученных королевским посланцем, по здравому размышлению, выходило, что датский король решил взяться за слишком активного русского князя всерьёз и надолго. Ибо только этим можно объяснить те абсолютно шикарные условия, которые были предложены ему якобы от имени простого графа. Вот только, ещё по прошлой жизни он знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Что королю нужно от него? Военная помощь? Ха, три раза. Без прямого приказа из Москвы он даже гарнизон Овлы задействовать не может. Не говоря уже о более солидных силах. Тут датчанам великого князя обхаживать надо, а не воеводу отдалённой области. Каперская деятельность, которая, по словам Фалькберга, и привлекла к нему внимание? Не смешите мои тапочки! У датского короля и своих каперов хватает. Один Сорен Норби чего стоит! Так что же у него есть такого, что так нужно датскому королю, что его посланец перед овлским воеводой чуть ли не гопак готов отплясывать? Похоже, надо сделать небольшой перерыв и привести свои мысли в порядок.
   - Уважаемый Конрад! Надеюсь, вы не против, что вас я зову, по имени? Ваше предложение, безусловно, очень интересное, но как говорят в моей стране, утро вечера мудренее. Уже глубокая ночь, поэтому предлагаю нам с вами пойти спать, а завтра, на свежую голову мы продолжим наш разговор.
   - Вы, безусловно, правы, - поднявшийся с лавки граф не стал возражать и вежливо поклонился. - Отложим наше общение до завтрашнего дня.
   Оставшийся один Андрей тоже встал, и пошёл в свою комнату, где скинув верхнюю одежду, нырнул под стёганое одеяло и, закрыв глаза, немедленно провалился в сладостное царство Морфея.
   Спал он без сновидений, и, как ни странно, но, не смотря на вчерашнюю пирушку и короткий сон, проснувшись, он чувствовал себя вполне выспавшимся. Умывшись и приведя себя в порядок, Андрей накинул полушубок и вышел во двор. Мороз щипал лицо, свежий воздух приятно бодрил, а выпавший ночью снег сверкал в лучах утреннего солнца россыпью драгоценных камней. Вчерашние тревоги и заботы отступили, и с утра уже не казались такими и страшными. Настроение резко пошло вверх, и его мысли вновь соскользнув на вчерашнюю беседу, приняли неожиданный оборот. И когда вся мозаика сложилась в некую картину, он чуть не выругался на самого себя вслух.
   Идиот! И как он вчера не догадался, что хочет Кристиан. Да, "затупил" он вчера знатно. А ведь всё просто, как дважды два. Что нужно королям больше всего остального, и в чём они постоянно нуждаются? Деньги, деньги и ещё раз деньги. У Кристиана планов громадьё, а вот со средствами большие проблемы. Дания, Норвегия и Швеция страны, мягко говоря, небогатые, много с народа не возьмёшь. Единственный приличный источник доходов - так называемая Зундская пошлина с идущих через проливы торговых судов. Вот только и тут всё не слава богу. Фалькенберг вчера сильно преувеличил возможности своего короля. Ещё в предыдущие царствования, находившаяся в зените своей мощи, Ганза навязала датским королям всевозможные ограничения и вынудила предоставить ей различные привилегии, в том числе по выплатам пошлин и налогов. Да, начавшаяся война с Любеком развяжет королю руки, но с кого он будет брать тогда деньги? Ганзейские корабли сразу исключаются, остаются только нидерландские. И если и им запрещать плавание, то Кристиан останется совсем без доходов. А война дело дорогое, наёмники чихать хотели на проблемы своего нанимателя.
   Так что всю эту историю с пресловутой Северной компанией Кристиан затеял вовсе не из пустого прожектёрства, она должна была стать источником столь необходимых королю средств. Да, не взлетело, недооценил Хансович своих противников. Но ведь нужда в деньгах не только не исчезла, но стала ещё большей. Мятеж в Швеции, в любой момент готовая разразиться очередная война с Ганзой опустошали и без того тощую королевскую казну с ураганной скоростью. И где в такой ситуации взять ещё средства? На нидерландских купцов пошлину сильно не увеличишь - не настолько ещё Дания сильная держава, чтобы мочь диктовать свои условия. Император Карл, конечно, друг и родственник, вот только денег не даёт. Остаётся кто? А шебуршатся тут неизвестно откуда взявшиеся русские купцы, что раньше сиднем сидели на берегу, ожидая прихода заморских "гостей". А тут вспомнили времена былого новгородского могущества, корабли снова начали строить, в море двинулись, сами развозя свой товар по другим странам. И раз есть торговля, значит, есть и деньги. Коли имеются деньги, то всегда найдутся желающие откусить от этого пирога. И чем датский король хуже остальных? Как пелось в ещё ненаписанной песне:
  
   Мимо меня протекает денег огромный поток,
   И иногда я себе позволяю из потока сделать глоток.
  
  
   Проблема в том, что пока этот поток проходил мимо королевского рта. "Недоросли" ещё русские купцы до того, чтобы самим везти свой товар дальше Балтийского моря. Да и в сравнении с другими странами русские торговые обороты кажутся не очень большими. Но лиха беда начало. Меха, воск, кожи, сало, ворвань, поташ, лён и пенька товары ходовые и цена на них растёт. Особенно после того Литва, как главный соперник России на этом рынке, после потери Двинского пути и польско-тевтонской войны оказалась отрезанной от моря, и теперь немецким купцам приходится закупать эти товары только у русских. А помимо сырья шёл рост вывоза изделий из железа и кожи, канатов, стекла и мыла.
   Вот и хочет король сесть на эти потоки. По сути Фалькенберг предложил князю Барбашину-Шуйскому стать его контрагентом, заодно лишив Любек изрядного куска доходов. Ганзейцам это, разумеется, не понравится, и они попытаются силой вернуть себе контроль над этим товаропотоком. Русские, в свою очередь, будут защищаться, и вот у ганзейцев полыхает не только на западе, но и на востоке. Ай да Хансович, ай да сукин сын!
   И ведь что же получается? Накинут нидерландско-датские "компанейщики" цену на русский товар, по сравнению в любекскими, на десять-двадцать процентов, что, по их мнению, будет достаточно, чтобы эти глупые восточные варвары повезли его к ним. Но ведь в Антверпене тот же товар стоит в несколько раз дороже, и даже не сто, а двести, а то и триста-четыреста процентов прибыли этой новой компании обеспечены. При такой схеме довольны и нидерландцы, и датчане, вот только русские как были заперты в Балтийском море, так и остаются в таком положении. По сути, датчане просто хотят заменить собой ганзейцев. Таким образом, русским предлагается расшибить себе лоб только ради того, чтобы сменить одних нахлебников на других. А оно ему надо?
   С другой стороны этот чёртов Конрад прав - самому пробиться на нидерландский рынок будет очень не просто. Не любят там чужаков, будут банально блокировать, вставлять палки в колёса и делать прочие гадости, чтобы оставить торговую монополию за собой.
   Есть, впрочем, и третий момент - если он прав, и за всем этим стоит фигура нынешнего датского короля, то очень скоро трон под ним зашатается. Андрей не знал точной даты, но хорошо помнил, что неудачи в войне со Швецией и Любеком приведут к тому, что в самом ближайшем времени в Дании вспыхнет успешное восстание знати против Кристиана II. Последний, правда, ещё долго будет бороться за свой трон, но, в конце концов, он потерпит неудачу, и закончит свою жизнь в неволе.
   Скрип снега заставил Андрея обернуться, и он увидал подходящего к нему королевского посланца.
   - Я вижу, что Его Светлость любитель рано вставать, - весёлый голос Фалькенберга был под стать его довольной розовощёкой физиономии.
   - Кто рано встаёт, тому бог подаёт, - отбрехался Андрей, стараясь скрыть своё раздражение. Утро переставало быть томным. Вот же принесло этого графа. И чего ему не спалось?
   - Князь подумал над моим предложением? - без промедления продолжил Фалькенберг.
   - Разумеется, после некоторых сомнений я всё же решил испытать судьбу, и в следующем году караван моих кораблей пойдёт в Копенгаген, где, надеюсь, ваши компаньоны не подведут, и будут ждать их.
   - О, не сомневайтесь! - граф в ответ почти кричал от плохо скрываемой радости. - Уже завтра я отправляюсь назад в Копенгаген, а затем и в Брюссель, где займусь нашими с вами делами.
   - И да, передайте его величеству, что этим летом я буду в Москве, где обязательно встречусь с моим государем, коему и передам послание вашего короля.
   - Я, как и мой король, будем безгранично благодарны вашей светлости за эту услугу!
   Ещё раз поклонившись, граф развернулся и поспешил обратно в дом. Андрей проводил его взглядом, а затем обернувшись в сторону замёрзшего Ботнического залива облегчённо выдохнул. Что же, "большая игра" началась.
   На следующее утро Конрад фон Фалькенберг, как и обещал накануне, отбыл назад и жизнь в Овле, до самой весны, вернулась в прежнее русло. Однако, как знал Андрей, это было лишь затишье перед грядущей бурей. Поэтому так и спешил в Москву. Здесь справятся и без него, а вот грядущая новая война на Балтике требовала его присутствия "на материке".
  
  
  606. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 07:49 [ответить]
   Из Ивангорода выезжали налегке, поэтому двигаясь лишь с остановками на ночь, до Новгорода добрались на всего лишь восьмой день пути. В самом городе тоже задерживаться не было смысла. Наместник и архиепископ, как сообщили Андрею, ещё три дня назад уехали каждый по своим делам и будут не скоро, так что можно было обойтись и без "визитов вежливости". Более никаких дел, окромя встречи с пайщиками своей компании, не намечалось, так что, решив дать сутки отдыха себе и своим людям, Андрей собирался продолжить путь на Москву. Итак, в Ивангороде на десять дней задержался, надо навёрстывать. Хотя, хорошо всё получилось, даже сам не ожидал такого успеха. Восемь кораблей, ровно треть находившихся в том момент в порту Ревеля, сгорело, найдя своё упокоение на дне морском. Ещё три корабля хотя и уцелели, но получили такие повреждение, что без капитального ремонта им не обойтись. И как сокрушался Григорий, жалея, что снарядили всего один брандер! Было бы их хотя бы два, то, по его мнению, никто не уцелел. А ещё можно было десант организовать и подпалить портовые склады. Ну, кто же знал, что ревельская портовая стража такая безалаберная?! Расслабились они там за годы мира и спокойствия. Увы, задним умом мы все крепки.
   А потом в Ивангород, надо признать весьма оперативно, примчались разгневанные ревельские послы, с требованием наказать виновных в нападении на их город и компенсировать убытки. Ага, щас прям! Разбежались! Ивангородский воевода, с трудом пытаясь согнать с лица ухмылку, делано посочувствовал пострадавшим купцам, но на требование наказания и компенсаций, поинтересовался доказательствами того, что сие безобразие учинили именно русские, а не, скажем, шведы или датчане. В конце концов, Ревель своими требованиями соблюдать его стапельное право и захватом в море чужих судов, не только одним русским дорогу перешёл. Доказательств этого, как и ожидалось, у ревельцев не нашлось. А на нет, как говорится, и суда нет. И раз господа послы прибыли, то чтобы дважды не вставать, давайте сразу обсудим проблему незаконных захватов русских судов ревельскими каперами...
   Чем эта вся бодяга закончится, Андрей уже не стал дожидаться. Воеводе ещё в Москву отписываться и дожидаться ответа. Всё, что мог посоветовать ему Андрей, это как эту историю преподнести великому князю и боярам, и какую позицию занимать в переговорах с ревельцами. А его самого ждала путь-дорога.
   Встреча с компаньонами в Новгороде прошла штатно. Заслушали отчёты, обсудили проблемы. Рутина. Некоторое оживление вызвало лишь сообщение Андрея о предложении группы нидерландских купцов скупать русские товары не через Любек, а напрямую, в Копенгагене. Судя по реакции остальных, идея понравилась. Договорились её обдумать, а по осени принять решение. Свои корабли Барбашин всё равно бы послал в Копенгаген - обещание есть обещание, но и другим купцам предоставил право выбора. Пусть решают, рисковать им или нет.
   Да, ещё, купцы вежливо так поинтересовались, нельзя ли увеличить поставки стекла на продажу. Первые, пробные, партии ушли в немецких городах просто "на ура". Расхватали как горячие пирожки на морозе, и ещё просили. Андрей обещал подумать, всё равно собирался заглянуть в Бережичи, проверить, как там обстоят дела.
   В общем, с подворья Таракановых он уезжал довольным - заведённый и отлаженный механизм Компании работал уже сам, лишь с его минимальным участием. Более ничем другим в этот день более не собирался заниматься. Хотя время перевалило всего лишь за полдень, но завтра с раннего утра в дорогу, так что оставшееся время планировал посвятить ничегонеделанию. Имеет он, в конце концов, право на отдых. Даже в Конституции это прописано! Местные, правда, его бы не поняли. Да и до первой российской конституции ещё лет эдак четыреста, если она вообще тут будет. Но так это местные, а сам Андрей, когда ему выгодно, вспоминал, что он человек другой эпохи и других нравов, где полдня проваляться в кровати с книжкой в руках не предосудительно, а норма жизни. Тем более, что и подходящее чтиво имеется. Ещё утром, перед собранием, по привычке заглянув в книжную лавку, обнаружил кое-что свеженькое. Книга называлась, если отбросить процентов восемьдесят текста на обложке (Андрей всё никак не мог привыкнуть к тому, что в этом времени название книги и её краткое содержание, это часто одно и то же), "Хождение в землю Эфиопскую" некоего Еруслана Климентьевича. Было у Андрея подозрение, что это просто местный аналог беллетристики, но продавец уверял, что автор книги действительно побывал в описываемых странах и пережил все эти приключения, так что он решил рискнуть. Тем более, что всё равно надо было чем-то занять себя.
   Но, расскажи богу о своих планах... Стоило Андрею вернуться к себе и переодевшись прилечь на лавку, дабы подремать с часик, как в комнату тут же вбежал слуга и доложил, что у ворот просит принять его какой-то немец. Первой реакцией было послать этого просителя куда подальше, но промелькнувшая фамилия Фуггер, заставила Барбашина подобраться. Кто же не знает это семейство? Особенно Якоба Фуггера, самого богатого человека в Европе, кредитора князей, королей и даже самого императора. И что же их представитель делает здесь, на Руси? В своей прошлой жизни Андрей встречал любопытные статьи на тему попыток Фуггеров проникнуть на русский рынок, но из-за малого количества фактов, и попыток в основном "качать на косвенных", они чаще всего производили впечатление конспирологической версии, хотя даже приличные историки саму такую возможность не отрицали. Но там говорилось уже про период правления Ивана IV, ещё даже не появившегося на свет сына Василия III, а не нынешние времена. Оставалось только гадать, его ли деятельность привела к этим изменениям, или он просто не всё знает.
   *****
   До Москвы оставалось совсем немного, и это было заметно хотя бы потому, как сказали бы в далёком будущем, по резко возросшему дорожному трафику. Стольный град всея Руси насчитывал более сорока тысяч домов, а суммарная численность населения оценивалась в 100-200 тысяч человек. И только для прокорма такого количества населения ежедневно требовалась просто прорва продовольствия. Растянувшейся, и кажущейся бесконечной лентой скрипели повозки, гружённые зерном и мукой, воском и мёдом, овечьей шерстью и тканями, железом и медью, а также многим другим, что требовалось жителям столицы.
   М-да, хотя бы простая "гравийка" тут не помешала, - мысли Андрей невольно соскользнули на тему состояния дорог в родном государстве, ибо движение по полностью разбитой, с огромными выбоинами, дороге было ещё тем "удовольствием". Одно хорошо, июнь месяц на дворе, и дороги успели просохнуть. А каково ехать по ним, когда прошли дожди, и даже лошади проваливаются по колено в грязь? Если сразу после выезда из Новгорода в день делали тридцать, а то и сорок верст в день, то при приближении к Москве темп сильно упал, и было очень хорошо, если удавалось преодолеть за сутки всего верст двадцать. И ведь, в теории, нет ничего сложного. Даже не будучи инженером-дорожником, Андрей примерно представлял, что нужно делать. И о Макадаме как-то мимоходом слышал. Выровнять поверхность дороги, затем уложить по ней щебень в два слоя - снизу более крупной фракции, а сверху, наоборот, более мелкий, с небольшим подъёмом к центру, чтобы вода стекала в боковые канавы. После чего уплотнить катками. Хорошо бы ещё песчаную подготовку сделать, но, насколько знал Андрей, при строительстве шоссе в 19 веке, обходились и без неё. Вот только всё опять упирается в деньги, и где их только взять на всё задуманное?
  
  
   Мысли вновь совершили причудливый вираж, вернувшись к состоявшемуся в Новгороде почти три недели назад разговору с представителем дома Фуггеров. К его удивлению, это оказался немногим старше самого Андрея хорошо сложённый и худощавый молодой темноволосый мужчина, на вид около двадцати пяти лет. С умным овальным лицом с заострённым подбородком и высоким лбом. Перекрась в блондина, и прямо "истинный ариец" с плаката.
   Представившись помощником директора открытой в прошлом году в Новгороде торговой конторы известного на всю Европу финансово-промышленного магната Генрихом Штольцем, он сначала извинился, что засвидетельствовать своё почтение пришёл именно он, а не его начальник, который в последнее время сильно болеет, и посему не может присутствовать самолично. А вот затем, после того, как князь Барбашин-Шуйский всемилостиво согласился выслушать его, началось самое интересное. Вкратце, дело обстояло в следующем. Якоб Фуггер, уже давно заполучивший репутацию этакого Креза, способного превращать в золото всё, к чему прикасается, просто не мог пройти мимо такого важного источника доходов, как Балтийская торговля, и не первый год мечтал запустить свои загребущие руки в этот товарно-денежный поток, который уже несколько столетий обогащал северогерманские города, но при этом протекал мимо Аугсбурга, игравшего в настоящее время роль финансовой столицы Западной Европы. Разумеется, подобная "несправедливость" в глазах южногерманских промышленно-финансовых воротил требовала немедленного исправления, вот только когда они попытались вклиниться в это, обещавшее быть весьма прибыльным, дело, то против них в едином порыве выступили почти все ганзейские города, которые совершенно не желали терпеть конкурентов не только из всяких там русских или датчан, но и собственных соплеменников. Дело дошло до того, что одиннадцать лет назад Любек напал на нидерландскую флотилию, захватив принадлежавший Фуггерам груз меди, и не просто отказался возвращать его законному владельцу, но в том же году Ганзейский собор в Любеке вообще запретил транзит через ганзейские города товаров, принадлежащих крупным неганзейским компаниям. И на этом дело не закончилась. Так, прибывшим в Новгород буквально в прошлом году, представителям дома Фуггеров ганзейцы фактически запретили использовать для своих нужд местный Немецкий двор! Из-за чего те потерпели немалые неудобства, как и по причине того, что Ревель чинит препятствия тем нидерландским судам, что идут в Ивангород с грузом меди, серебра и специй из Гданьска.
   Слушая эти жалобы, Андрей тогда невольно ухмылялся. Правильно в своё время писал Маяковский, про то, что голос единицы тоньше писка, но если в партию сгрудились малые, то это единый ураган, от которого лопаются укрепления врага, как в канонаду от пушек перепонки. И будь ты хоть самым крутым богачом и "делателем императоров", но единый фронт пусть не таких богатых, но многочисленных и сплочённых общим интересом коммерсантов, это сила, с которой необходимо считаться. К сожалению, эта схватка задевала и русские интересы, так что в стороне, как бы этого не хотелось, пересидеть не получиться.
   По большому счёту, запускать Фуггеров в страну не желал и сам Андрей, ибо это было сродни, как в одной поговорке, пустить козла в огород. Но были определённые нюансы, которые вынуждали отнестись к нуждам аугсбургских дельцов со вниманием, и пусть даже внешним, но сочувствием. И дело тут не только в деньгах. Фуггеры, это не просто мешок с золотом, это, прежде всего связи и технологии. Тот же Антверпен во многом поднялся на капиталах этого семейства, и если русские хотят проникнуть на этот рынок, с Фуггерами лучше не ссориться. Или, к примеру, Испания, в самом скором времени главный источник поступления в Европу и Азию золота и серебра, получаемых из её колоний в Новом Свете. Учитывая влияние аугсбургских банкиров на нынешнего испанского монарха, то обиженный Фуггер был вполне способен надолго закрыть дорогу и на Пиренейский полуостров.
   И это не говоря про то, что Фуггеры это ещё добыча серебра в Тироле, меди в Венгрии, а позднее и киновари в Кастилии. А значит специалисты и знания в этом деле, которые так бы пригодились сейчас на Руси. Например, в тех же Кемской и Каянской землях, в глубинах которых, и этой Андрей знал точно, скрываются нехилые рудные богатства, поиск и извлечение которых упирается в проблему нехватки знатоков - как рудознатцев, так и металлургов. Тех, нескольких человек, коих удалось обучить у старого немца Иоганна Краузе, хронически не хватало даже для Пермского края, а если с Казанью выйдет, как замыслено, то уже и Урал манит своими полными сокровищ недрами.
   Казалось бы, чего может быть проще, пошли в Европу людей, найди и завербуй нужных специалистов. Но, к сожалению, не всё так просто. Во-первых, местные власти строго блюдут свои интересы, среди которых тщательное отслеживание и удержание тамошних мастеров от переселения в другие края. Никто не хочет плодить себе конкурентов. Венецианцы так и вовсе всех своих мастеров-стеклодувов на отдельный остров в "спецпоселение" собрали, запретили им покидать пределы Венеции, а тех, кто пытался бежать из Республики или кого хотели вывезти из неё иностранные агенты, местные власти всеми способами, часто весьма далёкими от пресловутых "прав человека", возвращали обратно. Ибо от своей монополии на высококачественное для этого времени стекло, венецианцы имеют просто колоссальный профит, терять который они никак не хотят. Во-вторых, у России даже у тех специалистов, кто, кажем так, готов сменить место жительства, очень дурная репутация в качестве страны-нанимательницы. И как ни печально, справедливости ради, надо признать, полностью заслуженная. Острая нехватка специалистов привела к тому, что из Русского государства крайне неохотно отпускали желавших вернуться домой мастеров, часто силой удерживая их в стране. Даже если в договоре о найме имелся пункт, что завербованных отпустят назад в Европу, то его могли не исполнить под предлогом того, что оные розмыслы всё ещё нужны нанявшему их государству, и когда появится возможность их отпустить, никто не знает. Поэтому, стоит ли удивляться тому, что европейские мастера крайне неохотно откликались на посулы русских вербовщиков, и не проявляли большого желания ехать в далёкую северную страну.
   И тут дом Фуггеров может стать неоценимым партнёром в этом вопросе. Как в вербовке нужных специалистов, так и в лоббировании разрешений у властей на их переезд в Русское государство. Неужели тот же император Священной Римской империи откажет своему главному кредитору в такой "малости", как разрешение на найм умельцев в имперских землях для союзного ему Русского государства? А Андрей был уверен, что уже в самом скором будущем Россия, Священная Римская империя и Испания просто обречены быть союзниками. Ибо продвижение русских на юг однозначно приведёт их к конфликту с могущественной Османской империей, и для того, чтобы с успехом бороться этой махиной, нужны союзники. Причём союзники надёжные, связанные одним интересом. Ну, или, хотя бы заинтересованные в единстве перед лицом общего врага. И кому турки также враги по жизни? А, к примеру, Священной Римской империи германской нации, которая в самом ближайшем будущем, как минимум на полтора столетия, яростно схлестнётся с турками в Венгрии, где каждая из сторон будет упорно пытаться поставить Подунавье под свой контроль. И, ещё, испанцы, для которых Турция это союзник враждебной им Франции и соперник за владычество над Берберией и Южной Италией, которая совсем недавно, уже пережила турецкое вторжение на свои берега. Да, это было лет сорок назад, но ведь турки с тех пор никуда не делись! Вот они, совсем рядом, и, главное, в любой момент могут повторить. А турецкие и берберийские пираты регулярно наведываются в итальянские земли за живым товаром. В будущем, историки подсчитают, что с шестнадцатого по девятнадцатый век одни только берберийские пираты захватят и продадут в рабство более миллиона европейцев, став для жителей Западной Европы примерно тем же, кем были для русских крымские татары. Стоит ли удивляться, что и в реальной истории, весь шестнадцатый век Россия и Габсбурги (особенно их австрийская ветвь) упорно пытались создать военно-политический союз, направленный как против Польши, так и Турции. Ведь только после Смутного времени, когда Русское государство настолько ослабло, что многими перестало восприниматься всерьёз, Габсбурги переориентировались на дружбу с Польшей, которая, с одной стороны, достаточно ослабела, чтобы перестать считаться угрозой австрийским интересам, а с другой - была более действенным союзником против турок. Как говорят американцы, ничего личного, это просто бизнес. Ведь стоило уже Польше в конце семнадцатого - начале восемнадцатого веков окончательно из субъекта международной политики превратиться в её объект, а России продемонстрировать свою восстановившуюся мощь, как тут же возродился русско-австрийский союз. И который оказался настолько выгодным обеим сторонам, что продержался аж до середины девятнадцатого столетия, пока некогда сотрясавшая весь мир Османская империя не стала настолько немощной, что Россия и Австрия из союзников превратились в соперников за делёж "турецкого наследства". Но до этого ещё очень далеко, а пока русско-габсбургский альянс, пусть со скрипом и стоном, но постепенно оформляется и без его, князя Барбашина, вмешательства. А человек, представитель которого встречался с ним в Новгороде, может стать как дополнительной ниточкой между двумя странами, так и "камешком в шестерёнке", и последнее нам никак не нужно. Так что, улыбаемся и машем, парни, улыбаемся и машем.
   Тем более требовалась от Андрея людям Фуггера, столкнувшимся с бойкотом со стороны остальных немецких купцов, в данный момент самая малость - они хотели всего лишь зафрахтовать суда Русско-Балтийской торговой компании, которой вла... покровительствовал молодой князь Барбашин-Шуйский для доставки грузов в Копенгаген, с заходом на обратном пути в Гданьск, где требовалось забрать очередную партию меди с целью её доставки в Ивангород. И, заодно, получить разрешение на аренду складов Компании, раз уж Немецкий двор, где, как правило, хранили свои товары ганзейские купцы, для них закрыт. Всё выглядит настолько хорошо, что даже подозрительно как-то. Видимо сильно их прижало, да и причин отказывать не было, поэтому пришлось забыть про послеобеденный сон и послать за управляющими в контору. Единственное, что смущало, это возможная опасность для его судов в Гданьске, ибо вряд ли горожане за прошедший год забыли, кто прошлой весной, захватив в устье Вислы крепость Вейксельмюнде, вынудил Гданьск признать над собой власть Тевтонского ордена. Но когда он озвучил свои опасения Штольцу, на лице последнего впервые за весь разговор появилось нечто вроде улыбки.
   - Ваша Светлость, полагаю, вы зря переживаете на этот счёт. Думаю, данцигские бюргеры столкнувшись с выбором между выгодой и местью, предпочтут выгоду. Мой господин уже не первый год, вопреки ганзейским постановлениям, возит через Данциг добытую в Верхней Венгрии медь в Антверпен, а оттуда в Португалию, и городской рат, будучи хорошо осведомлённым о происходящем, тем не менее, предпочитает закрывать на это глаза. Ибо оный транзит меди приносит городу хороший доход, лишаться которого заинтересованным лицам очень не хочется. Главное соблюдать некоторые приличия, например, оформлять груз на готовых к сотрудничеству данцигских купцов. И пусть все и всё знают, но формальности соблюдены, а ослепляющий блеск золота способен на самом деле ослеплять. Так что, если ваши люди не будут слишком сильно выпячивать свою службу на вас, то власти просто сделают вид, что знать не знают, кому принадлежат прибывшие суда.
   На это Андрей не нашёл, что возразить. Разумеется, сохранялся немалый риск, но клятый немец знал, чем соблазнить. Страна хронически нуждалась в привозе меди, олова, свинца и даже железа. И если удастся наладить постоянный канал поставок хотя бы одного из этих металлов, то польза от этого будет просто огромной. Не говоря уже о барыше для собственного кошелька. Плюс ещё Гданьск, с его выгодным расположением и торговыми связями. Он не помнил где именно, но ещё в прошлой жизни читал, что во второй половине шестнадцатого века около половины судов проходящих Зунд шло в Гданьск или из него. И это никак не проигнорируешь. Да, он, как говорится, от души повоевал с этим городом, успев оттоптать немало мозолей его жителям. Но, как сказано в Священном писании, время разбрасывать камни, и время собирать камни. В этом году, если память Андрею не изменяла, между Россией и Литвой должно быть наконец-то заключено долгожданное перемирие. А где наступает конец войне, начинается торговля. И тут Штольц прав, выгоды последней, способны "залечить" сердце даже самого обиженного русскими коммерсанта. И контракт с конторой Фуггеров давал неплохой такой шанс навести мосты с гданчанами. В результате пришлось задержаться ещё на день, пока все условия договора не были согласованы и утрясены. С остальным должны были справиться приказчики, и наконец-то можно продолжить путь.
  
  609. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 07:56 [ответить]
   Ах, баня, баня, баня, малиновый ты жар, - напевая под нос нехитрый куплет, чисто вымытый и распаренный, Андрей прошёл на кухню, где его уже ожидал накрытый стол и большая, немногим меньше литра, кружка пенного кваса. Присел на лавку, и хлебнул из кружки. Хорошо-то как! Лишь одно портило настроение - борода, будь она неладна! Ещё в своей прошлой жизни привыкнув ходить чисто выбритым, Андрей всё никак не мог, да и не хотел, привыкнуть к обязанности носить растительность на подбородке. Самое обидное, что в необходимости её носить уже тут, он не может винить никого более, кроме самого себя. Вопреки вынесенным из будущего представлениям, на Руси образца начала шестнадцатого века брадобритие было не таким уж и редким делом - принесённый греками обычай с трудом приживался на русской земле, где с древнейших времён предпочитали именно стричь бороду. Что, кстати, отличало русичей от заросших волосьями нурманов. Но, как говорится, вода камень точит, и за столетия насаждения христианской веры, греческие священники и их, уже русские ученики, насадили-таки обычай отращивания бород. Впрочем, до полной победы "ревнителям древнего благочестия" было пока далеко - только через тридцать лет, на Стоглавом соборе, они добьются законодательного запрета бритья бород и пострижения усов. И всё равно, даже после этого, люди продолжали упорно стричь бороды, не исключая и представителей высшей знати. Достаточно вспомнить безбородые изображения Бориса Годунова или Михаила Скопина-Шуйского, и сразу становится ясно, что с этим вопросом на Руси и тогда было не всё так просто, как будут представлять историки в будущем. А сейчас, тем более. Достаточно выйти на улицы Москвы, чтобы обнаружить, что куча народа щеголяет бритыми подбородками. Разумеется, представителям высшей знати гораздо сложнее в этом вопросе. К таким персонам, как они, внимание и требования особые. Поэтому, хочешь-не хочешь, а надо блюсти определённые нормы поведения. Хотя и тут не всё так строго. Даже среди молодых князей и бояричей сейчас есть мода брить бороду, пусть и в гораздо меньшей степени, чем среди простых дворян. Так что, в иной ситуации, Андрей, практически без ущерба для репутации, вполне мог спокойно бриться ещё несколько лет, не опасаясь косых взглядов. Но тут, он сам, как говорится, попал как кур во щи. Кто бы мог подумать, что Вассиан окажется таким ярым "брадофилом", и при каждой встрече будет "выедать мозг" князю Барбашину на тему того, что борода - непременный признак мужчины, а бритое, гладкое и лишенное всяких следов растительности лицо мужчины, мол, ничем не отличается от женского. Не помогли даже отсылки к тому, что святой равноапостольный князь Владимир Креститель, как и сын его, благоверный князь Ярослав, были безбородыми, и сие запечатлено на сохранившихся до сего времени деньгах этих властителей. Как об стенку горохом! И если отец Иоанн был всё же склонен к компромиссу, особенно когда ему лично были продемонстрированы те самые, как-то случайно попавшиеся Барбашину на глаза, старинные русские червонцы, то Вассиан неистовствовал и был непоколебим. А глядя на него и митрополит Варлаам старался быть если не "святее папы римского", то хотя бы не казаться оппортунистом. Поэтому, чтобы не конфликтовать со своими церковными покровителями, пришлось Андрею уступить в этом вопросе, и носить пусть и короткую, тщательно подстригаемую, но всё же бороду.
   Но, как ни странно, кое-чего он своей борьбой за собственное брадобритие достиг, хотя не там, где намеревался изначально. Каким-то образом, история про монеты с безбородыми изображениями столь почитаемых русских князей обрела известность, а сами "златники" и "сребреники" великих князей Владимира Святославича и Ярослава Владимировича в это время существовали ещё не в единичных экземплярах, столетиями хранясь в кубышках знатных, а иногда и купеческих родов, благодаря чему сторонники сбривания бород получили ещё один, нехилый такой аргумент, в свою защиту. Андрей даже не брался предсказать, к чему приведёт новый виток споров вокруг этой темы, особенно после того, как через несколько лет сам великий князь Василий III Иванович сбреет свою бороду, дабы понравиться своей новой жене.
   А пока приходится мучиться с этой растительностью на лице. Особенно, когда ешь или с женой милуешься. О-хо-хо, грехи наши тяжкие, от таких мыслей совсем как старый дед прокряхтел Андрей, отправляя в рот щедро покрытый сметаной вареник с сыром. Эх, картошечки бы сейчас, жаренной! Да с лучком и солёными огурчиками. М-м-м, аж слюнки потекли от воспоминаний. Вот только не завезли ещё картофель в Европу гишпанцы, что же они так медлят? Хоть сам экспедицию снаряжай, да иди к американским берегам на поиски "земляного яблока".
   Мысли плавно перетекли на эту тему. Испанцы сейчас активно завоёвывают Американский континент. Всего три года назад Эрнан Кортес высадился в Мексике, где сейчас энергично сокрушает империю ацтеков, захваченные огромные сокровища которых поразят воображение европейцев. Но уже скоро даже они померкнут перед тем количеством золота, которое заполучит другой, не менее известный в будущем конкистадор, Франсиско Писсаро, после покорения государства инков в Южной Америке. Результатом станет яростная "золотая лихорадка" - испанцы толпами устремятся через океан, в поисках новых стран наполненных золотом, вроде мифического Эльдорадо. В Европу хлынет поток золота и серебра, примерно на столетие, обеспечив взлёт Испании, но в перспективе подготовив её падение. И в этой жажде наживы, ослеплённые блеском "жёлтого дьявола", испанцы проморгают самую настоящую россыпь драгоценностей, лежащую прямо у них под носом, а именно острова Карибского моря. Часто, даже те, освоение которых уже было начато, будут покинуты колонистами, которые побросав свои поселения, массово бросятся на материк в поисках золота. И понадобится ещё почти столетие, чтобы европейцы поняли свою ошибку, развернув за эти клочки территорий самые настоящие войны. Ибо, неожиданно выяснилось, что хотя на островах и нет в больших количествах желанных драгоценных металлов, зато их прекрасный тёплый климат, хорошие почвы и изобилие влаги позволяют в колоссальных количествах производить сахар, кофе, какао и табак, просто фантастически обогащая владеющие этими островами державы. Как-то даже прочитал, что в середине восемнадцатого века Франция из ста пятидесяти миллионов ливров годового дохода, за счёт собственно внутренних налогов получала всего пятьдесят миллионов ливров, а остальные сто миллионов ливров - результат эксплуатации колоний, прежде всего "сахарных островов" в Карибском море.
   Следующий вареник завис в воздухе, а затем вернулся в тарелку. Планы организовать экспедицию в Америку, в район Канады и восточного побережья пока не существующих Соединённых Штатов Америки были уже давно, для чего Андрей и "подбивал клинья" к Сорену Норби - для такого дела нужны специалисты с большим опытом, чем хождение по Балтийскому морю. И если всё выйдет, как задумано, то через несколько лет совместная русско-датская экспедиция к Ньюфаундленду и устью реки Святого Лаврентия должна будет состояться. А вот идея о том, чтобы застолбить в Америке за Русским государством места гораздо южнее ему ранее если и приходила, то мельком, без детального обдумывания. Но сейчас, глядя на стоящие перед ним на столе кушанья, он глубоко задумался. В данный момент Россия обходится почти без сахара, какао и табак ещё не знают, а кофе пьют только отдельные гурманы, вроде него. Но то, что это временно, не приходится даже сомневаться. В том числе и его усилиями, страна активно входит в мировой рынок, а значит, не стоит удивляться, если в этом варианте истории, уже к середине этого же века, эти товары хлынут на внутренний рынок страны. И то, что население примет их на ура, можно не сомневаться. И тут перед государством встанет выбор - либо закупать их у других стран, расплачиваясь золотом и серебром, либо заполучить собственные источники поступления сахара, кофе и прочих "вкусностей". Так что, если он не хочет, чтобы из страны утекали деньги в обмен на так называемые колониальные товары, то и России было бы неплохо заиметь хотя бы пару-тройку тропических островов. Выгода обещает быть просто колоссальной. Ведь недаром же, в своё время, заполучить в своё распоряжение хотя бы небольшие кусочки территории в этом регионе изо всех сил стремились не только крупные и влиятельные державы, как Испания, Франция, Нидерланды или Англия, но и государства масштабом поменьше, вроде Шотландии, Швеции и Дании. Не остались в стороне даже такие карлики, как Бранденбург и Курляндия (не говоря уже о всякой экзотики, типа графства Ханау), которые не без успеха создавали свои колониальные мини-империи. Делала робкие попытки проникнуть туда и Россия. Так, ещё в середине семнадцатого века царь Алексей Михайлович предлагал герцогу Якобу Кеттлеру строить в Курляндии русские корабли, чтобы "обще с герцогскими кораблями ходить в Индию для промыслов". Однако в связи с военными и дипломатическими неудачами России в борьбе за Прибалтику эти планы вскоре были забыты. Вспомнили о них только вначале восемнадцатого века, когда русские вернули себе побережье Балтийского моря, но к этому времени регион Карибского моря был уже плотно освоен европейскими державами, втиснуться меж которыми было практически невозможно. Разве что, в начале девятнадцатого века, когда в американских колониях стали происходить одна за другой направленные против европейских метрополий революции, в Российской империи стали возрождаться планы установления русского владычества над теми или иными частями Нового Света. Вплоть до того, что совершенно серьёзно обсуждалась возможность захвата Калифорнии и Гаити. Но российское правительство, словно опасаясь активности своих купцов лишь немногим меньше чем вторжения иноземного неприятеля, не только не поддержало эти проекты, но и всячески вставляло палки в колёса деятельности Российско-Американской компании. В результате последний шанс закрепиться на Американском континенте был потерян, и России пришлось не только отказаться от новых захватов, но и продать уже находившиеся под её властью американские территории.
   Но ведь сейчас всё пока иначе! Новый Свет только начинает осваиваться, и при желании можно заполучить там нехилый такой кусочек. Разумеется, с этим есть свои проблемы. И дело не только в отсутствии кораблей, экипажей и возможных переселенцев. Это всё решаемые при должных усилиях трудности. Корабли можно построить, а экипажи для них подготовить, чем он сейчас активно занимается. Переселенцы тоже найдутся. Наблюдавшееся с начала века некоторое потепление климата скоро заканчивается, дабы затем смениться новым натиском Малого Ледникового периода, который приведёт не просто к похолоданию, но и регулярному голоду в стране, со многими тысячами жертв. Так почему бы сейчас, пока есть время, не вывезти "излишек" населения северных регионов страны в края с более благоприятной для жизни человека средой обитания? Канада из-за схожести природных условий, разумеется, тут выглядит наиболее оптимальным выбором. Но кто сказал, что он должен ограничиться только ей? Ведь как будоражат воображение поросшие пальмами далёкие тропические острова! И не только возможными материальными выгодами. Как и все мальчишки его поколения, Андрей в детстве зачитывался книгами о похождениях бравых пиратов и путешествиях отважных первопроходцев, устремляющихся в самые дебри джунглей в поисках золота и приключений. Дефо, Сабатини, Стивенсон, Хаггарт, Фидлер и многие другие, как они своими произведениями пленяли умы и сердца миллионы людей по всей территории бывшего Советского Союза! Ведь и во флот он пошёл служить во многом из-за этого, а надежде хоть частично реализовать детские мечты. И сейчас у него появляется шанс сказку сделать былью. Пусть не лично - и в России дел предостаточно, но устроить всё так, чтобы для русских выход в открытый океан произошёл не в девятнадцатом веке, как это было в его реальности, а гораздо раньше.
   Вот только, помимо организационных трудностей, главное препятствие на пути к этому, прежде всего, в позиции Испании, которая сейчас считает почти всю Америку своим владением и любые попытки иных государств откусить кусочек, рассматривает как покушение на свою собственность. И если на создание русских поселений в той же Канаде испанцы могут и закрыть глаза - слишком она далекая, холодная и золота там не найдено, то вот появление чужаков прямо в Карибском море для них прямой вызов. Разумеется, как показал опыт французской, голландской и английской колонизаций этих мест, сил, чтобы отстоять свои притязания у испанцев не хватило, но и ссориться с гордыми кастильцами раньше времени не было никакого резона.
   И что же делать в такой ситуации? Увы, ничего умного на эту тему в голову не приходило, и, ничего такого не надумав, он, мысленно махнув рукой, решил вернуться к этому позднее. Благо, было не к спеху.
   Ну вот, последний вареник отправился в рот, и, запив его остатками кваса, Андрей откинулся назад. Ужинал он в одиночестве - семья не зная, что он сегодня приедет, поела раньше, и сейчас дети были уже уложены спать, а Варвара дожидалась его в опочивальне.
   Встав из-за стола и всполоснув руки, он поднялся наверх и осторожно, старясь не шуметь, вошёл в освещённую одинокой свечой комнату. Жена, как и думал, уже ждала его на кровати и, скинув с себя одежду, он задул огонёк и с удовольствием растянулся на мягкой перине. И тут же ощутил, как к нему прильнуло горячее, со столь соблазнительными изгибами, женское тело. Хм, похоже, заснуть у него получится ещё не скоро.
  
  
   Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Российская земля, - немного перефразировав текст, Андрей с удовольствием тихонько напевал известную песню. Правда, часов на Кремлёвских башнях еще не существует, но кого интересует такая мелочь? Настроение с утра было просто отличным. Варя уже хлопотала по дому, а дети есть дети. Настёна с самого пробуждения без устали вертелась вокруг него, жадно слушая рассказы о его похождениях, и даже сын стал меньше дичиться.
   А потом его ждал путь в Кремль. Надо же доложить о своём прибытии, и отчитаться о проделанной работе. Плюс, отдать наконец-то послание великому князю от датского короля, а то надоело этот тубус с собой постоянно таскать. Не дай бог пропадёт грамота, последствий не оберёшься. А Москва, не смотря на ранее утро, давно уже не спала. По узким улицам струилась разноголосая толпа народа. Громко шумели многочисленные городские рынки, торгуя как отечественными товарами, так и привезёнными с разных концов известного мира. Создавалось впечатление, что за прошедшие два года столица ещё больше выросла в размерах и прибавилась в людях. Или просто отвык от всего этого?
   Наконец и Кремль. У ворот два рослых стражника с бердышами окинули Андрея и его спутников цепким взглядом, но пропустили без проблем. Вот и великокняжеский дворец. Оставив своих людей у главного входа, где уже толпились такие же, как и они, сопровождающие уже прибывших к великому князю посетителей, он чинно взошёл по лестнице и, оказавшись внутри, понял, что, не смотря на спешку, всё же опоздал. В коридорах было полно народа, а из Престольной палаты, даже сквозь плотно прикрытые массивные дубовые двери был слышен такой шум и гам, что сразу становилось ясно - заседание Государевой Думы в самом разгаре. И, судя по накалу страстей, обсуждается нечто очень важное. И что же сделать? Дождаться явно нескорого, по его прежнему опыту, окончания заседания, вместе с остальными собравшимися, или махнуть к дьякам?
   Его размышления прервала открывшаяся дверь, из-за которой показался Иван Юрьевич Поджогин. Вытирая пот со лба, он оглядел присутствующих, и уже было собирался куда-то идти, как его взгляд зацепился за князя Барбашина. Направление его движения резко изменилось, и словно ледокол среди паковых льдов, он устремился в его сторону.
   - Здрав будь князь, не ожидал тебя так скоро увидать!
   - И тебе не хворать Иван Юрьевич! - вежливостью на вежливость ответил Андрей. - Сам ведь ведаешь, государь велел быть на Москве немедля, вот как оказия случилась, так и прибыл.
   - Это добре, - Поджогин согласно кивнул. - А то, иному князю сколь ни пишет государь поспешать, а тот всё мешкает под разными предлогами. Не спешит государеву волю исполнить.
   - А не скажешь, Иван Юрьевич, чего это думцы расшумелись? Что за дело такое важное, что крик бояр даже тут слышен.
   - Да это..., - Поджогин досадливо поморщился. - Слышал, небось, что прибыл в прошлом месяце посол от магистра Тевтонского ордена Георг Клингенбек.
   - Слышал краем уха. И чего он хочет?
   - Чего, чего! Денег магистр хочет, что же ещё, - в голосе Поджогина послышалось злость. - Мало, понимаешь, Альбрехту того серебра, что великий князь ему уже послал, ещё требует. Да возмущается, что так мало прислали.
   А наши то, что в ответ?
   - Спросили в ответ, а магистр свои обязательства выполнил? Города свои назад вернул? На Краков в поход пошёл? А этот Клингенбек всё твердит, что для этого войско надо поболее, самое малое десять тысяч пешцов и две тысячи конных. И на их наём серебро и потребно. А своих денег у него нет. Вот только где его взять, серебро это? С Литвой уже десять лет воюем, казна пуста, а тевтоны и двух лет не бились, а уже перемирие заключили. Вот бояре сейчас и спорят, что делать дальше, давать деньги или не давать, - и после короткой паузы Поджогин добавил. - А ты, князь, что по этому поводу думаешь?
   Андрей призадумался. Вопрос был, конечно, интересный. Если в этом году между Россией и Литвой будет установлено перемирие, то надобность в союзе с Тевтонским орденом отпадёт само собой. Но, пока оно не заключено, ситуация зависла в неопределённости. Обе стороны выдвигают друг к другу неприемлемые требования, и не демонстрируют желания отступать. С другой стороны, сил на продолжение войны, как у русских, так и у литвинов просто нет. Вся надежда Литвы на помощь Польши, но пока последняя воюет с Тевтонским орденом, то оказать содействие литвинам не имеет возможности. Так что помощь тевтонам лишней не будет. Вот только деньги...
   - Гданьск...
   - Что, Гданьск? - недоумённо переспросил Поджогин.
   - Когда магистр город сей под свою власть принял, то взял с города окуп немалый? Надо бы у оного Ганса Клингенбека поинтересоваться, что с деньгами этими стало. Там на потребное войско с лихвой хватит.
   - Интересно, - лицо Поджогина стало сосредоточенным. - Это что получается, тевтонский посол нам голову морочит?
   - Так это у него и спросить надобно.
   Судя по выражению лица великокняжеского ближника, спросят, ещё как спросят.
   - Ты мне вот, что скажи Иван Юрьевич, как мне с государем встретиться?
   - А тебе зачем? Какая спешка?
   - Так ведь сам государь и вызвал меня, и... - Андрей с досадой повертел изрядно надоевший тубус в руках. - Был этой зимой в Овле посланец короля датского, и грамоту передал для великого князя.
   - Так! - Поджогин сразу построжел, а взгляд стал колюче-внимательным. - А об этом можно князь поподробнее?
   Скрывать по большому счёту было нечего, и Андрей постарался как можно короче рассказать о приезде королевского посланца, и чего он хотел.
   - И этот нашей помощи хочет! - Шигона усмехнулся. - Ладно, князь, государь ныне сильно не в духе, так что лучше тебе с ним сегодня не видеться. Грамоту королевскую можешь мне отдать, великому князю сей же день при встрече лично в руки передам и о тебе доложу. А сам домой иди, думаю, на днях пришлют за тобой.
   - Благодарствую за совет Иван Юрьевич, век помнить буду.
   Забрав тубус с королевской грамотой Поджогин кивнул, и уже собирался идти дальше, как что-то надумав резко остановился, и вновь развернувшись к Андрею, неожиданно тихим голосом зашептал:
   - И ещё, донос на тебя поступил князь! Будто бы ты в Каянской земле удельное княжество себе создать хочешь.
   - Чего?! - от растерянности Андрей не сдержал эмоций.
   - Тише, ты ещё закричи.
   Смутившись, Андрей уже гораздо тише поинтересовался:
   - И кто же на меня такой поклёп возводит?
   - Извини князь, имя доносчика сказать тебе не могу. Сам понимать должен, не маленький. А государь уже мне поручил проверить, правда, или лжа там написана. Одно скажу, писали из Новгорода, и знает доносчик о тебе немало. Кто-то из его послухов с тобой в Каянской земле был, хотя видать и не из ближних людей, но рядом.
   - И видимо проверил, и во лжи доносчика убедился. Вот только непонятно, зачем мне говоришь об этом?
   Шигона усмехнулся.
   - А чего там проверять, и без этого ясно как божий день, что донос вздорный. В иное время государь сам бы его порвал, да опосля прошлого года он к таким новостям дюже внимательным стал, обжегшись на молоке, на воду дует.
   - И что же в прошлом году случилось такое?
   - А сам разве не слышал князь?
   - Окстись, Иван Юрьевич, ты же сам знаешь, где я последние два года был. Откуда мне о последних делах московских слышать?
   Поджогин огляделся.
   - Пройдёмся Андрей Иванович, не стоит о таких делах при людях.
   Барбашин не стал спорить и двинулся за Поджогиным, пока не вышли из здания через небольшую дверцу в небольшой безлюдный двор, который, по мнению Шигоны, видимо лучше подходил для разговора.
   - Слышал ли ты о деле князя Ивана Рязанского?
   Андрей наморщил лоб. Какие-то слухи до него доходили, но подробностей он не знал. И услышав его отрицательный ответ, Поджогин продолжил:
   - В прошлом году, когда крымский царь к Москве шёл, сбежал оный князь Иван из-под надзора, назад в Рязанскую землю, желая вновь там вокняжиться, и при поддержке татар отколоть Рязань от государства нашего. Думал, что рязанцы желают вновь видеть его на столе княжеском, а те возьми, да его назад не восхотели. Не люб он им оказался. И пришлось ему бежать уже в Литву, под крыло Сигизмунда, где по сей день и обретается.
   Запустив пальцы в бороду, Андрей почесал подбородок, обдумывая то, что сказал ему собеседник.
   - Всё равно, не понимаю, Иван Юрьевич, неужто из-за одного дурака, великий князь в такую подозрительность впал.
   - Эх, князь, умный ты человек, но в иных делах, словно ребёнок несмышлёный. Думаешь, он один такой? Ведь кто-то в уши ему напел, что на Рязани его ждут, не дождутся, и из-под надзора помог бежать.
   В ответ на это Андрей лишь согласно кивнул. Ну что тут скажешь? Есть такая проблема. Как ни стараются великие князья переломить эту ситуацию, но для большинства остальных князей они пока ещё скорее "первые среди равных", чем их суверены. Ведь все же Рюриковичи, все от одного корня. И почему потомки какого-то Даниила Московского должны стоять выше других ветвей этого рода, для них ещё вопрос. Да что далеко ходить, род Шуйских, к которому он сам имеет честь принадлежать, выводят свой род от Андрея Городецкого, старшего брата того же Даниила. Недаром же их "принцами крови" кличут. И каково им, считающими себя представителями старшей ветви рода подчиняться тому, кто принадлежит к младшей ветви? И ведь дорвутся, в конце концов, до трона. Вот только "царь Васька" окажется столь бездарным властителем, что сольёт всё что можно, оказавшись первым и последним государем из рода Шуйских. А единственного человека способного спасти их династию, как подозревали уже современники, сама же семейка и извела, дабы не создавал угрозы для своих дядьёв.
   Стоит ли после этого удивляться, что в последнее время стал великий князь приближать к себе Гедиминовичей? Те, хоть и княжеских кровей, но прав на престол не имеют, да и слишком зависимы от милости государевой. Ещё не наступило время, когда Рюриковичи признают Гедиминовичей ровней себе, и пока первые посматривают на вторых с плохо скрываемой враждебностью. А как иначе? Конкуренция, она и в Африке конкуренция. Своих, потомков Рюрика, хоть отбавляй, а тут ещё литовские князья на тот же пирог рот разевают. Потому-то Гедиминовичи перед великим князем меньше понтуются - понимают, что без его покровительства их сожрут и не поморщатся.
   В перспективе государи, как знал Андрей, всю эту княжескую вольницу сломают, подомнут под себя. Но это будет потом, а пока ещё даже живы те, кто застал время, когда московские князья были лишь правителями одного из множества русских княжеств, и для коих возвышение Москвы нечто вроде исторического недоразумения.
   - И на подозрении есть кто?
   - Многих я подозреваю, очень многих. А более всего Ваську Шемячича, ибо всё произошедшее именно ему выгодно.
   - Да полно тебе! Не ты ли оправдал его перед великим князем пять лет назад, когда на Шемячича донос князя Стародубского о его ссылке с Литвой поступил?
   - Неверно понимаешь, князь! Не оправдал, а доказательств не нашёл. Свою переписку с Немировичем он сам на расспросе у государя признал, но измену отрицал. А самих грамот, кои он воеводе киевскому посылал, у нас нет. И что там на самом деле писано, нам неведомо. Немирович же, хоть и пленён нами, но молчит. Нет у него резона Шемячича выдавать. Вот если можно было на дыбу его, вмиг язык развязали, да нельзя, к сожалению.
   - Так может, нет никакого изменного дела? А слухи, они и есть слухи.
   - Эх, не понимаешь ты князь. Думаешь, Шемячич запамятовал, что ещё его дед на престоле Московском сидел? Такое никогда не забывается! Да и сторонников в Первопрестольной у него немало. Это не пустоголовый Иван Рязанский, к нему спиной, поверь слову моему, лучше не поворачиваться. Сам подумай, с чего это сторожа в Поле татар якобы не заметили, а сам Шемячич исполчив войско своё, на помощь Москве не пошёл? Стоял у себя, ждал чего-то. А представь, взяли бы татары Москву, и погибни, не приведи Господь, государь, чтобы учинилось?
   Твою ж... дивизию! Андрею аж похолодел, невольно вспомнив прочитанную ещё в прошлой жизни историю про то, что в том варианте событий великий князь Василий Иванович действительно чуть не погиб во время так называемого "Крымского смерча", буквально чудом спасшись от татар, спрятавшись в стог сена. И с учётом этого факта, предположение Шигоны выглядит уже в ином свете.
   А тот, видимо поняв это по выражению лица собеседника, продолжил:
   - Юрий Дмитровский и Андрей Старицкий меж собой сцепились бы как собаки за кость. Только клочки по закоулочкам летели. И тут Шемячич с войском и правами на великое княжение. Да многие тут же на его сторону перешли бы, предпочтя видеть его на престоле, а не братьев великокняжеских. Так что думай сам, Андрей Иванович, внимательно слушай, о чём люди говорят, да на ус мотай. А мне пора, заговорился я тут с тобой, а дела не ждут.
   - Бывай Иван Юрьевич, глядишь, свидимся вскорости.
   Поджогин исчез за дверью, а Андрей задумался. В целом, разговор с Шигоной произвёл тяжкое впечатление. И дело было даже не в доносе на него. Нечто подобное он давно ожидал, и удивительно тут скорее то, что только сейчас нашёлся человек, накатавший на него кляузу. Хотя, может это уже и не в первый раз, но в прошлые случаи эти доносы были столь нелелепы, что такой опытный и неглупый правитель, как Василий IV, отправлял их в корзину сразу после прочтения. А вот странная откровенность с ним государева ближника его встревожила и вызвала недоумение. В то, что Поджогин сообщил ему о доносе и вообще затеял весь этот странный разговор вовсе не от благорасположения к молодому князю Барбашину, Андрей не сомневался ни минуты. Явно идёт какая-то игра, в которой Шигона отводит ему некую роль, пока ещё непонятную. Одно хорошо, в навет оного неизвестного доносчика, государь, похоже, не поверил, приказал проверить для очистки совести, и на этом успокоился. Иначе бы не стал Шигона ему об этом говорить. Между ними отношения, конечно, неплохие, но они не настолько близки. Но вот вся эта мутная история с якобы заговором Шемячича тревожила. Слишком уверенно о нём говорил Поджогин, хотя сам же и признал, что прямых улик против новгород-северского князя у властей пока нет. Ясно одно, сам великий князь в этот заговор верит, и ориентирует "беспеку" в этом направлении. Что неудивительно, учитывая "добрую и сердечную" историю взаимоотношений между этими двумя ветвями потомков Дмитрия Донского. Будь он на месте великого князя, сам бы поневоле оглядывался, держа руку на рукояти сабли. Чисто так, на всякий случай. И чем для Шемячича всё это закончится, Барбашин тоже знал. Неприятным сюрпризом стало только то, что в эту интригу втягивают и его. И в свете этого, извещение о доносе выглядит уже этаким завуалированным намёком, мол, окажи содействие. Ох уж эти "игры престолов", как ни хотел держаться от них подальше, вот только некто наверху посчитал, что князь Андрей Иванович Барбашин-Шуйский слишком важная и весомая фигура для того, чтобы ей не воспользоваться. И пока остаётся только гадать, что же такого от него хочет государь, и какую роль в своём замысле отводит.
  608. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 07:52 [ответить]
   Не смотря на чудесную весеннюю погоду, настроение у архиепископа гнезненского и примаса Польши Яна Лаского было просто отвратительным. И в немалой степени ответственным за это был сидящий напротив него, в массивном деревянном кресле, находящийся в самом мрачном расположении духа его королевское величество Сигизмунд I Ягелло, чьё лицо время от времени искажалось гримасой раздражения, стоило ему зацепить взглядом расстеленную поверх широкого стола карту Короны Польской, Великого княжества Литовского и части сопредельных земель. И в глубине души примас даже сочувствовал своему государю. Полтора года назад рождение у того столь долгожданного сына и наследника многие, включая и счастливого отца, восприняли как знак свыше, что несчастья Польши наконец-то заканчиваются, и наступает время побед и процветания. Увы, словно насмешкой над этими ожиданиями, как гром среди ясного неба, почти сразу за этим пришли известия о захвате русскими Быхова, поражении литовских войск на Днепре, и последующем падении Киева. Одновременно с этим южные поветы подверглись страшному нашествию татар, которые объединившись с московитскими полчищами, доходили даже до Львова и Замостья, вынудив в срочном порядке перебросить на юг собранное против тевтонов рушение. Чем, последние, не преминули воспользоваться, захватив Вармию и даже, с помощью проклятых русских морских разбойников (вот ещё одна напасть!), вынудили Гданьск признать свою власть. К счастью, в прошлом году крымский хан наконец-то понял, как опасен коварный северный деспот, и повёл свои орды на Москву. Взять её, к сожалению, не взял, но напугал русских достаточно сильно. Грустно, но воспользоваться этим литвины не смогли. Истощённые годами войны они лишь радовались предоставленной им передышке, и просили Корону о помощи. Увы, как раз оную поляки и не могли им предоставить, даже имей такое желание. Помимо войны с Тевтонским орденом, над Польским королевством нависла новая опасность - в соседнюю Венгрию, в которой правил племянник их короля, вторглись турки. И некогда славное и могучее Венгерское королевство, а ныне находящиеся в упадке и раздираемое внутренними распрями, стало рассыпаться под их ударами как построенный из песка замок. И если оно, не приведи Господь, рухнет, то южные рубежи королевства Польского оголятся перед иноземным вторжением и последствия этого могут быть самыми печальными. А значит надо посылать войска на помощь Людовику II Венгерскому, дабы помочь тому удержать страну. И ведь не откажешь. Не будет поляков, придут немцы. И ещё неизвестно, кто хуже в качестве соседа под боком, магометане или цесарцы. Это только такой простак, как Шидловецкий, может мечтать о союзе Польши с Империей. Глупец! Никогда волк не подружится с ягнёнком, а лиса с петухом! И немцы для земель славянских, такие же враги, как и турки. Но, ничего, если сегодня всё пройдет, как он замыслил, даже канцлеру придётся смириться.
   Для начала надо сосредоточить все имеющиеся силы на одном направлении, чтобы одним могучим ударом уничтожить врага, получив возможность после этого заняться другими проблемами. Ведь давно известно, что ни одно государство не способно эффективно воевать сразу на нескольких направлениях. Отсюда вывод, сейчас нужно замириться, пусть даже ценой уступок, с одним из противников, и примас даже знал с кем именно. В конце концов, литвины сами виноваты в своих несчастьях, с упорством, достойным лучшего применения, отвергая все предложения поляков об объединении Польши и Литвы в единое государство. С московитами бы лучше так воевали, как противостоят попыткам инкорпорации своего государства! Вот только есть одно препятствие на пути к миру на востоке в лице короля, который как литовский великий князь просто бесится от тех требований, что предъявили эти варвары. И его можно понять - Полоцк, Витебск, Орша, Смоленск, Могилёв, Киев и все земли восточнее Двины, Друти и Днепра, добрая четверть княжества! И то, что это всего лишь перемирие нисколько не успокаивало его величество. Сколько уже было таких перемирий, в надежде накопить сил, и уж в следующий раз не только отвоевать потерянное, но и загнать диких московитов обратно в их дремучие леса. Но вот начиналась очередная война, и снова поражения и потери. Опять очередное перемирие, купленное новыми территориальными уступками. Самое время задаться вопросом: доколе?
   Вот только Ласкому не было никакого дела до бед литовских. Он поляк, и польские интересы для него на первом месте. И его величество должен помнить, что Польское королевство стоит выше Литовского княжества. Да, ещё было бы неплохо, если княжество окажет военную помощь Короне в борьбе против крыжаков. Не только же полякам помогать неблагодарным литвинам, путь и те оплатят хотя бы часть своих долгов. Их войска в такой ситуации не помешали в Пруссии, и Лаский даже знает чем можно приманить литвинов к совместной войне. Всё же слушать разговоры литовских придворных его величества бывает весьма полезно. Иногда можно услышать много интересного. Не смотря на своё происхождение и сан, а может, даже благодаря этому, Ян Лаский хорошо понимал всю важность для государства иметь свободный выход к морю. И если у Польши есть хотя бы Гданьск, то у Литвы нет даже этого. Не считать же за таковой эту деревушку Палангу, несерьёзно даже. Это при том, что из внутренних районов княжества течёт к морю аж две судоходные реки - Западная Двина и Неман. Вот только, как назло, устья обеих рек находятся не под литовским контролем. По Западной Двине все сливки снимает владеющая нижним течением реки Ливония, а устье Немана держит в своих руках орденский город Мемель. Отчего литовское панство и рыцарство несёт немалые утраты, особенно после потери Подвинья. Так что, если пообещать литвинам Мемель, они ради такого дела нападут на тевтонцев со своей стороны, и вряд ли орден выдержит двойной удар. Вот только для этого им необходимо развязать руки на востоке. К сожалению, московиты упёрлись, и отказываются идти на смягчение своих требований. Но, что же, тогда придётся заставить пойти на уступки литвинов. Да, будет трудно, но сейчас главная опасность, это Тевтонский орден! Прежние польские короли допустили большую ошибку, не добив крыжаков, и пора исправить этот недочёт. Стереть орден в пыль, окончательно присоединив земли Восточной Пруссии к Польше. Только так, и не иначе! И плевать, что по этому поводу думают император и король. Впрочем, эти свои мысли, примас предпочитал держать при себе, а внешне он старался никак не проявлять свои эмоции, продолжая разговаривать с королём со всей почтительностью.
   - Ваше Величество, согласен, что предложенные московитами условия перемирия крайне бесстыдны, но там, где другие кричат о позоре, лично я вижу новые возможности! - его слова, сказанные им тихим, но внятным и вкрадчивым голосом, заставили Сигизмунда с удивлением посмотреть на примаса. А тот, словно ожидая такой реакции, продолжил:
   - Мы все видим уступаемые города, замки и земли, - кивок в сторону разложенной на столе карты. - Но упускаем тот факт, что великий князь Московский не вечен, а сына, который мог бы продолжить дела отца, у него нет.
   Морщины на лице Сигизмунда стали разглаживаться, кажется, он начал улавливать мысль, которую стремился донести до него предстоятель польской церкви.
   - Но у Василия есть младшие братья? - голос короля звучал глухо, свидетельствуя о его немалом волнении.
   В ответ на это Лаский позволил себе улыбнуться краями губ.
   - Всё верно, ваше величество. Вот только тут случай, когда для страны было лучше, если бы их вообще не было.
   И не дожидаясь вопроса со стороны короля, продолжил:
   - Первый из братьев, по имени Юрий, по отзывам людей его знающих, ничтожество и бездарь, который не может разумно даже своими владениями управлять, загнав доставшееся ему от отца княжество в разорение и долги. При этом властолюбив без меры, и, как говорят, спит и видит, когда сменит своего старшего брата на троне Московии. И если ему повезёт стать во главе Москвы, то эту страну ждут далеко не лучшие времена.
   Сигизмунд согласно кивнул. На примере соседней Венгрии он хорошо знал, к каким бедствиям способен привести государство слабый правитель. Кто сейчас помнит, что всего каких-то три десятилетия назад Венгрия была сильнейшим государством среди всех окрестных стран, чья армия регулярно громила тех же турок и гнала цесарцев с их же собственных территорий? Да почти никто! Зато бесконечные венгерские "рокоши" известны ныне всему христианскому миру. И к чему это привело? Вон, племянник без устали строчит послания с просьбами о подмоге. Пишет, что своими силами не справиться ему с турками. Покойный Матьяш Корвин небось в гробу весь извертелся от таких известий.
   - Следующий брат, Андрей, хотя и более умён и способен, чем предыдущий, - продолжал, тем временем, Лаский, - но слабоволен и находится под полным влиянием своего окружения. И нет сомнения, после кончины Василия, многие попытаются сделать именно его великим князем в обход Юрия, которого на Москве открыто презирают. Таким образом, страну неизбежно, как это бывало не раз в подобных ситуациях, охватит междоусобица, которая предоставит вам удобный случай не только вернуть всё беззаконно отнятое московским тираном, но, ежели Господь явит нам свою безграничную ласку, то и водрузить свою хоругвь над самой Москвой!
   На лице короля появилась задумчивость, окончательно вытеснив прежнюю хмурость. Было видно, что слова примаса пришлись королю по душе. И это был хороший признак. Лаский давно был знаком с его величеством и хорошо знал, что Сигизмунд крайне не любит, когда на него давят. И чем сильнее его пытаются принудить к чему либо, тем яростней его упорство в отстаивании своей позиции. Но если, вот так, походя, заронить в душу его величества некую понравившуюся тому мысль, то он сам взлелеет её, позволив вырасти и завладеть своим сознанием. Вплоть до того, что сам будет считать себя автором этой идеи. Губы примаса вновь тронула лёгкая улыбка, которую он постарался скрыть низким поклоном. Настроение заметно улучшилось. Пока всё шло по плану. Оставалось ещё подготовиться к завтрашней встрече с прибывшими "послами" великого княжества Литовского, но если король к этому моменту будет на его стороне, то им не останется другого выхода, как принять факт того, что помощи больше не будет, и Вильно остаётся ничего иного, как пойти на заключение перемирия с Москвой.
  *****
   К счастью до самой Москвы добрались без особых приключений. Но вот уже у самого въезда в город, не обошлось без чрезвычайного происшествия. Движение по дороге уплотнилось, по самое не могу, и чем-то напоминало Андрею полузабытые городские автомобильные пробки. Но как и тогда, так и сейчас, в такой ситуации, находились люди, кто нахрапом и силой распихивал людей, расчищая себе путь. Проблесковых маячков у них не было, не придумали их ещё, но их с успехом заменяли богатые одежды, породистые кони и часто нехилые такие свиты. Таких типов Андрей не любил ещё по своей прежней жизни, поэтому, хотя его положение и давало ему такое право, предпочёл двигаться со своими людьми в общем потоке. И надо же такому случиться, стоило только расслабиться в предвкушении уже совсем скорого прибытия домой, как заработал приключение на свою... голову. Появившаяся словно ниоткуда группа из семи всадников начала усиленно пробивать себе путь, не стесняясь ругани и активно работая плетьми. Один из них, тёмно-рыжий отрок пятнадцати лет, гарцующий на прекрасном белом аргамаке, налетел на плюгавого мужичонку, что вёл под узды запряженную в телегу такую же неказистую лошадь, и, проорав что-то не по возрасту зычным голосом, со всего маху огрел мужика плетью. От неожиданности тот пошатнулся и упал, да так неудачно - прямо под копыта барбашинского коня. И чтобы не затоптать несчастного, Андрей вынужден был резко натянуть поводья, благо скорость движения была небольшой, и несчастного случая удалось избежать. А внутри, после этого, шевельнулось что-то тёмное, появилась злость, и, развернувшись, он тяжёлым взглядом посмотрел на ударившего мужика парня, который, без всякого смущения, собирался продолжить своё движение.
   - Что встал, не видишь, кто едет! - мальчишка нагло глянул на одетого в скромные дорожные одежды всадника, в котором незнающий человек вряд ли бы признал лицо княжеской крови. - С дороги!
   Зря это он, если Андрей до этого ещё пытался сдерживаться, то после этих слов кровь резко прилила к лицу и его "понесло".
   - Ты на кого руку поднял, пёс! - буквально прорычал он, а в глазах мальчишки появилось недоумение. - Меня, князя Барбашина-Шуйского плетью! Да я тебя за это, курва, на куски порву!
   Если до этого рыжий был просто удивлён реакцией этого странного мужчины, внезапно оказавшегося представителем известной княжеской фамилии, то сейчас пребывал в состоянии настоящего шока, чувствуя, как по его спине пробегает неприятный холодок. Он искренне не понимал, что же он натворил такого. Ну да, оскорбил по незнанию словесно неизвестно откуда взявшегося тут князя. Ну, повинится, прощения попросит. Может тятьке виру придётся выплатить. Неприятно, но не смертельно. Но почему тот вдруг заявляет, что плетью огрели именно его, а не какого-то жалкого смерда? И ярость его неподдельная, вон весь, какой багровый от злости, поневоле мысль в голову лезет, может действительно случайно плетью зацепил? Тут повинной не обойдёшься, и голову снести за такое могут. По лицу растекается предательская бледность, а за спиной князя уже зазвенели вытаскиваемые из ножен сабли - его люди, уловив настроение своего господина, были готовы по его первому слову порубить обидчика в капусту. И у него даже надежды на своих товарищей нет, те как услышали, кто перед ними, тут же отъехали в сторону, усиленно делая вид, что они так, просто рядом проходили, и с этим рыжим даже незнакомы.
   И находившийся в каком-то, удивившего его самого неистовстве, Андрей был готов отдать такой приказ. И плевать, что потом придётся отвечать за содеянное, отбрешется. Да и родичи заступятся. Но спасение дорожного хама пришло оттуда, откуда совсем не ждали. Из сгрудившейся в стороне толпы, с любопытством наблюдавшей за происходящим, вынырнул какой-то молодой парень в простых портах и рубахе, и, схватив барбашинского коня под уздцы, быстро заговорил, почти закричал:
   - Не сотвори сего князь, негоже это, русским русскую же кровь проливать!
   Как холодной водой окатил! Ярость если и не утихла, но спала. Посмотрел на рыжего. Тот весь скукожился, весь из себя бледный. Ну, прямо, побитая собака. Тьфу, даже саблю марать о такого не хочется.
   - Ты, чьих будешь, отрок? - голос у Андрея звучал ровно, уже без гнева, и от этого мальчишка почувствовал себя уверенней.
   - Фёдор я, Степанов сын Колычев.
   Да чтоб тебя! Фамилия известная, и пусть не княжеская, но по влиянию и деньгам с иными княжескими родами поспорит. То-то малец вёл себя на дороге, как мажор на подаренном отцом новеньком "Майбахе". Оно и хорошо, что остановился, не стал убивать мальчишку. Колычевы против Шуйских, конечно, мелковаты будут, но по случаю подгадить могут. Так что лучше таких врагов за спиной не иметь. Одних Сабуровых более чем достаточно.
   - Ну, что же ты Федя, отца своего позоришь, плетью бездельно машешь, добрых людей хлещешь?
   - Бес попутал, княже, - лицо мальчишки, понявшего, что опасность миновала, стало обретать нормальный цвет. - Нижайше прощение за обиду, невольно мной учинённую прошу.
   - Ну да бог с тобой, на первый раз прощаю, иди с миром. Да, вот его поблагодари! - и, махнув рукой, Андрей повернулся к еще стоявшему около его коня заступившегося за мальчишку детине. На вид лет двадцать, под рубахой видная крепкая мускулатура. Не такая, как у перекаченных и стероидных культуристов в его прошлом (или будущем, поди разберись, как правильно), а настоящая атлетическая фигура человека привыкшего к постоянным физическим нагрузкам, при этом нормально питающегося, и не только растительной пищей. Интересный экземпляр. Явно простолюдин, но на простого крестьянина не походил. Купеческий сын? Но почему тогда в простой крестьянской одежде? Купцы, не менее дворян, любят приодеться.
   А рыжий, как ни странно, приятно удивил. И действительно выразил тому свою благодарность, после чего, вместе со своими дружками, поспешил удалиться. Наверное, не всё для него потеряно. Ну да ладно, теперь и его очередь.
   - Ну, спасибо тебе добрый человек, что не дал грех кровопролития совершить. Как хоть звать тебя?
   Детина пару раз недоумённо моргнул, не ожидая такой вежливости к себе от представителя высшей аристократии, но быстро взял себя в руки.
   - Михайло меня назвали, по отцу Василием. Поморцы мы.
   К его удивлению, князь на эти слова отреагировал как-то странно.
   - Вот как? - неожиданно развеселился он. - А семья твоя не Ломоносовы случаем будут?
   От изумления у Михайло чуть челюсть не отвисла. Отец с братьями кормщики в Холмогорах известные, но вот чтобы о них даже в Москве слышали!
   - Не-а, Ломаным носом это только моего дядьку Игната зовут, ему лет десять назад в драке нос сломали, так и ходит с тех пор. А так, Мишаниными нас кличут.
   - Твою же, дивизию! - Андрей чуть с коня не сверзился после этих слов. Вот уж совпадение, так совпадение. Хотя, в жизни чего только не бывает.
   - А в Москве, что же ты забыл Михайло? От Холмогор она далече.
   - Учиться я шёл, князь. Слышал, что в Москве открыл митрополит особую школу, вот и хотел туда на обучение податься.
   О какой школе идёт речь, Андрей понял сразу, сам руку приложил к её появлению. Решил Варлаам после Собора создать при своём дворе своего рода "курсы повышения квалификации" для священников. На полноценную духовную школу она пока не тянула - не хватало грамотных учителей, о чём у митрополита постоянно болела голова. Даже к константинопольскому патриарху Феолепту I в прошлом году посланцев отправил вместе с великокняжеским послом к султану Третьяком Губиным, просить греков прислать "маистров", но пока ответа не получил. Впрочем, если "духовная" часть обучения и страдала неполнотой, то её "светская" часть действительно давала неплохие, разумеется, в сравнении с имеющимся ныне в мире уровнем, знания. В чём была немалая заслуга и князя Барбашина. Кто бы мог подумать, то, что в обыкновенной советской школе считалось всего лишь программой обучения начальных классов, тут часто представляет собой буквально откровения даже для взрослых и учёных людей. Достаточно вспомнить, как он буквально "на пальцах" объяснял школьному живописцу, решившемуся, с благословления митрополита, писать не в принятом на Руси иконописном стиле, а в новой "немецкой" манере, понятия перспективы и невозможных фигур. Так тот от такого чуть не впал в полукататоническое состояние. Жаль, только придётся этого парня всё же разочаровать.
   - А грамоте ты хоть учён, Михайло Васильев сын?
   - А как же! - парень даже, как показалось, обиделся за такой вопрос. - Два года у нашего попа отучился. Чтение, письмо, счёт знаю. Святое писание наизусть выучил, меня отец Досифей иногда вместо себя читать в церкви ставил, стар он уже, голос не тот. Ежели худо ему бывало, так поставит меня, листы предо мной положит и говорит, читай Мишка. А я-то, что, всё и по памяти помню.
   - Надо же, а чего в священники не пошёл?
   - Не лежит у меня к этому делу душа, князь, - выдохнул парень, - вот и пошёл в Москву, как про школу услыхал.
   - Хм, боюсь огорчить тебя, школа такая и имеется, но берут в неё в науку только детей поповских, кои по окончании её, служению богу себя посвятить готовы.
   Парень задумчиво почесал затылок, а потом махнул рукой.
   - Не страшно, скажу, что попович. Кто проверит?
   Стоявшие за спиной Андрея спутники аж прыснули от смеха, да и он сам с трудом удержался, чтобы не засмеяться от такой непосредственности нового знакомого. Но хватит лясы точить, уже скоро вечер, а ещё надо до своего подворья засветло добраться.
   - Ну, бывай Михайло из Холмогор, удачи тебе.
   - И тебе князь, скатертью дорога. Спасибо на добром слове, - и развернувшись, парень широкими шагами двинулся в сторону города.
  
  
   Как не спешили, но до подворья добрались уже под самые сумерки. Самому рассёдлывать коня уже не было сил, и, кинув поводья подскочившему слуге, и на негнущихся ногах заковылял в сторону дома. Эх, сейчас бы в баню... Додумать мысль не получилось - дверь резко открылась, и из-за неё стрелой выскочила Варвара и Андрей восторженно закружил её, моментально забыв про боль в ногах.
   - Отпусти, голова закружиться! - с притворным возмущением Варя заколотила по нему своими маленькими кулачками, но сияющие глаза говорили об обратном. Но опустить её на землю всё же пришлось - дверь снова скрипнула и на крыльцо вышла дородная женщина, ведущая по одну руку малыша полутора-двух лет, а по другую - девочку чуть постарше. Андрей остановился и жадно посмотрел на своих детей. Настя, увидев отца, радостно вспыхнула и подалась вперёд, а вот мальчуган, наоборот, смотрел на незнакомого ему мужчину насторожённым взглядом. Да и как иначе? Уехав весной позапрошлого года, Андрей только осенью получил письмо с нарочным о рождении у него в сентябре месяце того же года сына, коего крестили и поименовали Михаилом, в честь архистратига Небесного воинства (ну и в честь старшего брата, чего уж там). Увы, за прошедшие с той поры два года, отец новорожденного, провёл, как поётся в песне, на дальнем пограничье, откуда, за всё это время так и ни разу не смог вырваться в Москву. Даже в прошлом году, когда весь измаялся в опасении за судьбу семьи - даром, что ещё при отъезде обязал жену на лето уехать с дочерью из Москвы в Тверь, где у него, по случаю, был куплен большой дом. И куда, насколько он помнил из истории, татары уж точно не дошли бы.
   Подойдя к детям, Андрей погладил по голове Настёну, а потом повернулся к мальчику, внимательно того рассматривая.
   - Ну, здравствуй, сынок!
  
  
  611. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/18 07:59 [ответить]
   Домой, вопреки совету Поджогина, он идти не стал. Решил дождаться окончания заседания Думы, и перехватить дядю на выходе. Кто как ни он, знающий если не все, то большую часть придворных "подводных течений" сможет посоветовать как быть, и что делать. Да и поддержка всего рода Шуйских не помешала бы. Одно дело, когда ты один, и совершенно другое, когда за твоей спиной высится частокол из ближайших родичей, готовых в любой момент поддержать и помочь.
   К счастью, слишком долго ждать не пришлось. Голоса в Престольной палате наконец-то замолкли, а скоро и сами распаренные заседающие повалили наружу. А вот и Немой, идёт неспешно, погружённый в свои мысли. Но увидев родственника, весь расплылся в улыбке и они крепко, по-родственному, обнялись. А закончив эту демонстрацию другим единства внутри семьи, Василий Васильевич увлёк Андрея за собой.
   - Ну, рассказывай племянничек, как житьё-бытьё, какими судьбами на Москве?
   - Твоими молитвами дядя, жив-здоров.
   - Да уж, вижу! - старший Шуйский усмехнулся в усы. - О подвигах твоих премного наслышан, посол тевтонский о тебе чуть ли не оды складывает, просит на службу к его господину вновь отпустить.
   - И что государь?
   - А что государь? Какой резон ему тебя опять на службу к магистру отпускать? Тут у нас своих дел предостаточно.
   И одобрительно похлопав племянника по плечу, Шуйский вскочил на коня и, дождавшись, когда остальные последуют за ним, тронулся в сторону своего подворья.
   Дома у Василия Шуйского их уже ждали. Холопы расторопно подхватили конец под узды, уводя их на конюшню. А хозяин с дорогим гостем проследовали в дом, где, получив известие от гонца, уже накрывали на стол.
   Обедали молча. Хотя тут ещё не придуман принцип: когда я ем, я глух и нем - наоборот, совместные приемы пищи тут часто служат временем для бесед, но оба слишком устали и проголодались, так что, не сговариваясь, решили поговорить уже после еды.
   Наконец, после того, как голод был утолён, начался уже и сам разговор. Андрей поведал о делах балтийских, и о своём "скромном" вкладе в тамошние события. Немой слушал внимательно, иногда задавая наводящие вопросы. Особенно в тех моментах, где дело касалось торговли. Что, с учётом того, что значительную часть своих доходов Шуйские получают от вложений в новгородские купеческие товарищества, было как раз понятным. И на известие о доносе отреагировал на удивление спокойно:
   - Собака лает, ветер носит, - бросил он беспечно. - А ты, как думал, Андрюша, врагов у тебя немало, вот и брешут от бессилия. Сабуровы на тебя едва ли не каждый день государю наговаривают, да иные святые отцы от одного упоминания твоего имени буквально багровыми становятся от злости.
   М-да, последнее было вполне ожидаемым. Его тесная связь с нестяжателями ни для кого не была секретом, хотя он и надеялся, что его роль в последних церковных событиях останется нераскрытой. Как видимо зря, что-то, да и просочилось из монастырских келий.
   - Думаешь, дядя, они на меня хулу возводят?
   На это Немой лишь пожал плечами.
   - Может и они, а может и ещё кто. Мало ли на земле завистников. Если дело пустое, то и волноваться не о чем. Государь мудр, разберётся.
   Далее развивать эту тему Андрей не стал, хотя так и подмывало спросить мнение родича о новгород-северском князе, но сдержался. И разговор плавно перетёк на причины срочного его вызова в Москву. И тут князь Шуйский, как оказалось, был в курсе происходящего. После прошлогоднего набега крымцев, все вдруг вспомнили о князе Андрее Барбашине, который всё шумел до своего отъезда на Балтику о необходимости крепить южные рубежи. Тогда на его слова не обратили внимания, и лишь махнули рукой. Молодо-зелено, что он понимает?! И только Василий Шуйский, помня, что ранее советы младшего родственника ему уже не раз приносили удачу, реализовал некоторые его предложения. Ну, ещё и князь Ростовский, к младшему Барбашину благоволящий, помог. Благодаря чему Немой отличился в прошлом году, и в отличие от иных воевод, что за промахи свои в опалу попали, теперь глава рода Шуйских наградами и вниманием великого князя обласкан.
   А как стряслась беда, так сразу вспомнили, и сгоряча послали за Барбашиным. Сейчас нужды уже той нет, но приказ о прибытии князя Барбашина отменять не стали. То ли запамятовали, то ли у великого князя ещё какие резоны есть. Сейчас о других делах у государя и думцев голова болит - как южные рубежи укрепить, да так, чтобы другим государевым делам порухи не было.
   По словам Шуйского, в этом вопросе Дума раскололась на три группы. Одна часть выступала за строительство полноценной оборонительной линии, описание которой напомнило Андрею появившуюся лишь через тридцать лет Большую засечную черту. Но другая часть думцев, вполне резонно указывая на проблемы государственных финансов, которые просто не потянут такой масштабный объём строительства, предлагала ограничиться усилением дозорной службы и укреплением некоторых пограничных городов, вроде Тулы, Рязани и Киева. Однако такие меры выглядели скорее "косметическими", чем способными обеспечить реальную оборону южной границы. Впрочем, и сам Шуйский понимал это. Но не видел никакого выхода. Андрей даже невольно хмыкнул - до чего же знакомая ситуация: денег нет, но вы держитесь! А вот с третьей частью думцев дело обстояло интересней. Они, вообще, выступала за сближение с Крымом и Турцией, считая, что такой союз необходим для противодействия натиску "латынян". И не смотря на то, что в Думе эта группировка представляла меньшинство, но пользуясь поддержкой значительной части ставших "руководящей и направляющей силой" в церкви "нестяжателей", выступавших за восстановление полноценных связей с Константинопольской патриархией, представляла собой вполне реальную силу. Как результат, уже более полугода правительство не может выработать единую концепцию, действуя в ситуативном режиме. А каждое заседание Думы на эту тему превращалось в очередную свару между боярами.
   Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Есть над чем призадуматься. Причины подобной позиции последней группировки Андрею тоже были вполне понятны. Османская империя в этот исторический момент представляет собой самую могущественную державу Западного полушария, причём известной и привлекательной не только своей воинской мощью. В Западной Европе, да и в Русском государстве, немало сейчас тех, кто смотрит на Константинополь как на "сияющий град на холме" - страну с чёткими и действующими законами, строго поддерживаемым порядком, умеренными налогами и веротерпимостью, делающими её весьма привлекательной в глазах даже европейского христианского населения. Да вспомнить хотя бы известного в будущем Ивана Пересветова, который в своём знаменитом послании, ссылался именно на турецкие порядки, как образец для подражания! Скажи сейчас кому, что будущее не за Турцией, а за той самой Европой, против которой и хотят дружить, не поверят. Но, само собой, дяде этого говорить не стал. Вместо этого, попросив Немого расстелить карту, ткнул в точку ниже Киева, где в Днепр впадала Орель.
   - Вот тут, дядя, мыслю я, надо оборонительную черту строить. По реке Орель, что в Днепр впадает, и далее до Северского Донца. И по деньгам это выйдет гораздо дешевле, чем от Переяславля-Рязанского до Козельска, и крымцам путь на север перекроет.
   - Хек, - князь Шуйский закряхтел, и склонился над картой.
   - Далече это. Да и земли сии ещё под Литвой обретаются.
   - То, что далеко, это не беда. Зато, представь дядя, какие выгоды государство наше получит. Сейчас все земли южнее Оки и до верховьев Дона, что в былые времена державе нашей принадлежали, где грады да сёла цвели, из-за басурман проклятых в пустыни обратились, Диким полем прозваны. Князья, да дворяне всё плачутся, что земли доброй не хватает. Сколько их беспоместных, на одном жаловании государевом, да добычей военной живёт? А вотчины, что родам великим принадлежат? С каждым новым поколением дробятся на новые уделы, уже грады меж собой рвут на доли. Если дальше так пойдёт, то не то, что города, дворы делить будут. А тут столько земли доброй в пусте лежит. Приходи и владей. Потому, думаю я, пока перемирие с литвинами не подписано, надобно войско на юг послать, да по левому берегу Днепра пройтись. Города литовские тамошние слабы, и защитить себя не способны. Оттого надобно взять их на государево имя, пока литвины не очухались и не укрепились. А там и крепости заложить, чтобы закрыть путь татарам на север.
   - Ишь ты бойкий какой! А ежели татары в обход, через Дон перелезут, то тут как быть?
   - А для этого города на Дону ставить надо, и, скажем, казаков рязанских туда переселить, пусть перелазы через Дон стерегут. И если татары на Русь пойдут, дадут знать в Москву, да и сами загоны татарские клевать будут.
   - Как у тебя всё легко получается, - голос Немого всё ещё звучал сварливо, но и неприятия своих идей в нём Андрей не уловил. - Красиво баешь, да как оно всё в жизни выйдет... Ну да Господь с этим, вечер уже ныне, тебя, небось, жена молодая дома заждалась.
   Немой подмигнул Андрею, и тот, поняв намёк, поспешил распрощаться с родственником. Действительно, засиделись они. Несколько часов пролетели, как один миг.
   Но по приезду домой, понял, что покой ему только сниться. Детей, пожалуй, пора было, и спать укладывать. Но Настёна, егоза такая, пока папка свежую сказку не поведает, ложиться почивать категорически отказывалась. И за ней и сын пошёл в отказ. Ну да, телевидения и радио, не говоря уже об интернете и компьютерных играх, тут ещё не придумали. А тут такой источник новых историй. Собственно говоря, только попав в это время, Андрей понял, почему ещё в первой половине двадцатого века к писателям было такое трепетное отношение со стороны людей, а на званые вечера с участием какого-нибудь посредственного пиита народ рвался, как на мастер-класс с участием популярного бизнес-тренера. Так что артачиться не стал, и опосля помывки и ужина, он неслабо так озадачился, что же им такое рассказать? Что-то из творчества Пушкина? Не выйдет, Настя его, хоть и в отцовском переложении, разумеется, чуть ли не наизусть знает. Да и Мишутке Варя по вечерам эти сказки уже читала. Сам же их напечатал, и первый пригодный экземпляр книги в собственную домашнюю библиотеку поместил. Ещё что есть? Не истории же им из серии "Тысячи и одной ночи" рассказывать. Малы они ещё для такого. Хотя, стоп! О чём это он? Забыл совсем, ведь существует вполне адаптированный для детей вариант этих сказок, а не их "взрослая версия", которую он умудрился прочитать в возрасте четырнадцати лет, запомнив именно в этом варианте. Разумеется, тут он мыслил категориями человека родившегося и воспитанного во второй половине двадцатого века, в то время как в этом времени те же "сказки для детей", которые крестьяне рассказывают свои чадам по вечерам, по набору хоррора могут Стивена Кинга в депрессию вогнать. Да и старинные русские былины, кои он с таким тщанием собирает и печатает, частенько в своём изначальном, неотредактированном варианте иной раз повествуют такое о деяниях богатырей святорусских, что Джек Потрошитель, забившись в уголок, возрыдал бы от зависти.
   Но вот своих детей Андрей всё же хотел воспитывать в ином, более привычным ему ключе. И вот уже, поднявшись наверх и с удобством расположившись в кругу семьи, он полуприкрыв глаза, вспоминая прочитанный когда-то в столь далёком детстве текст, начал: В одном персидском городе жил бедный портной Хасан...
  
  
   Ох, нелёгкая это работа - из болота тащить бегемота!
   Эта строчка из прочитанного в далёком детстве стихотворения неоднократно приходили Андрею в голову за последние несколько часов, пока он, сидя в переделанном под его личный кабинет флигеле, разбирал накопившиеся с прошлой осени дела, коими не мог заняться раньше по причине своего нахождения в Овле, которая с наступлением холодов, оказалась отрезанной от "материка". Сначала разбору подверглись личные дела - отчёты от управляющих, доносы приказчиков друг на друга, письма и прошения. По большей части ничего особенного, но были и интересные моменты. Налаженное производство и вывоз поташа за границу, без учёта организованных будных станов в Каянской земле, дали за прошлый год полторы тысячи рублей чистой прибыли, а в нынешнем году обещалось и того больше. Плюс двести рублей прибыли от продажи поташа внутри страны. Оно, конечно, по сравнению с деньгами, полученными от вывоза, и рядом не стоит, но, во-первых, "копейка рубль бережёт", а во-вторых, эти продажи говорили о росте потребления в стране поташа, в частности для растущего мыловарения, а также для начавшегося развиваться в государстве стеклоделия. Как и ожидалось, великий князь Василий Иванович не мог пройти мимо известий о том, что один из его подданных поставил в своей вотчине стеклодувную мастерскую, успешно изготавливает стеклянные изделия, имея с этого дела немалую прибыль, и два года назад затребовал мастеров для постройки казённого стекольного завода для дворцовых нужд. И уже через год, выстроенная в подмосковном селе Черноголовка великокняжеская гутня стала выдавать свою первую продукцию. А за государем, к новому производству стали приглядываться и другие представители знати. Деньги считать они умели, и от информации о тех доходах, которые извлекает молодой князь Барбашин-Шуйский от варки стекла в своём имении, у них разыгрывался немалый аппетит. Управляющий доносил, что в окрестностях завода уже замечены различные мутные личности, пытавшиеся сманить мастеров. Неудачно, конечно - то жалование, что они получали в Бережичах, перебить засланцы не могли. Но вот угроза возможного похищения специалистов была вполне реальной - нравы в это время были простые, а блеск серебра часто застил глаза. Так что принятые управляющим меры по охране работников завода князь целиком и полностью одобрил. Впрочем, Андрея появление возможных конкурентов не особенно обеспокоило. Потребности в стекле росли не по дням, а по часам, и его завод Бережичах уже не справлялся с поступающими заказами. В пору уже было думать о постройке новых заводов, и Андрей присматривал уже пару мест для их размещения. Куда сложнее было с другой проблемой. В том же отчете из Бережичей управляющий докладывал, что опыты с получением хрусталя прошли успешно и первые образцы высланы в Москву, но дальнейшее производство упирается в нехватку свинцового сурика, который стоит немалых денег и крупный завоз которого из-за границы требует больших средств. И это наводило на мысль о необходимости организации собственного производства свинцовых белил и сурика, при этом не только для своих нужд, но и подключить к этому делу церковников, которым эти краски нужны были для "иконного писания". Ведь именно церковь, была главным потребителем красок в стране, и желание получать их как можно больше, и желательно подешевле не было чуждо святым отцам. В конце концов, в том числе благодаря их содействию удалось в прошлом годе наладить сбыт бакана, и это при том, что сам князь большую часть времени уделял другим делам, ограничиваясь в этом деле лишь "ценными указаниями". Даже необходимых специалистов его люди нашли в немецких землях и тайно вывезли, не спросив у тех даже их желания на смену места жительства, в Россию по своей инициативе, используя в качестве "руководства к действию" лишь как-то высказанные господином общие пожелания на тему необходимости наладить производство этого красителя в Русском государстве. Андрей даже сначала растерялся от такой самодеятельности, но ругать за подобные действия сильно не стал, даже премию им под конец выдал. А вот с производством на первых порах возникли проблемы. Нет, построить завод, и наладить выработку краски было не так уж и сложно. Но произвести продукт это ещё полдела - главное найти рынок сбыта. И как убедить церковников, чтобы они для своих нужд покупали бакан не у заморских купцов, а именно у него? Разумеется, связи у него были, но не идти же с подобным делом к митрополиту или архиепископу! А вот на среднем уровне церковных иерархов у Андрея было немало врагов. Его причастность, пусть и косвенная, к вынесенным на недавнем Соборе решениям о церковной земельной собственности уже давно не была секретом для "широких народных масс", а иосифляне хоть и проиграли, но по прежнему оставались многочисленной и влиятельной силой, способной пусть и не напрямую, но нагадить своему обидчику. Тут и вспомнил Андрей отца-эконома Силуана, с которым его свела судьба лет десять назад, и который до сих пор ведал хозяйством Новоникольского монастыря. Сам он, за неимением свободного времени, вырваться и лично поговорить с ним не смог, но отправленный с письмом в монастырь приказчик быстро нашёл с ушлым экономом общий язык, ибо отец Силуан хоть и постарел, но живости ума и деловой хватки не утратил, и быстро оценил все выгоды сделанного предложения, согласившись стать "толкачём" произведённого на предприятии князя Барбашина бакана, выговорив, однако, условие, что вся идущая на продажу церкви краска должна проходить только через Новоникольский монастырь, который уже и работал с конечными потребителями. Понятное дело, что самые сливки с подобных операций снимут монахи, но Андрея это не сильно заботило. Свой прибыток, хоть и не такой большой, как предполагал изначально, он всё же получил. А "взять своё" он рассчитывал позднее, когда главными покупателями краски станут не святые отцы, а миряне. И многое говорило о том, что этого ждать недолго. Не смотря на длительную и разорительную войну, страна переживала экономический подъём, что было хорошо видно хотя бы по той же Москве, которая напоминала сплошную строительную площадку. За последнюю пару лет в столице заметно прибавилось новых зданий, причём многие из которых были каменными. Да и существующие ранее хоромы знати, как и купеческие дома, активно перестраивались, расширялись и украшались. Менялся даже архитектурный стиль. Если ранее не особенно стремились к внешней привлекательности своих жилищ, считая это излишеством, то теперь все словно соревновались друг с другом в стремлении к красоте и вычурности. И, к удивлению, в этом была частично и его вина. Когда он строил своё подворье в столице, то как-то само собой сделал его архитектурный облик в "новорусском стиле", который ещё с прошлой жизни ассоциировался у него с "исконно русским зодчеством", хотя прекрасно знал, что на самом деле тот был придуман лишь в девятнадцатом столетии. Но что значит великая сила искусства! Даже умом понимая, что этот архитектурный стиль к реальным традициям строительства на Руси имеет лишь косвенное отношение, но на подсознательном уровне чудесными советскими экранизациями русских сказок было намертво вбито восприятие его как старинного национального стиля, которому он в стремлении не только к внутренней, но и к внешней нарядности своего жилища, стал подражать ему при строительстве. Чем, первоначально, шокировал других "бояр и княжат", к счастью без особых последствий. К его "чудачествам" уже давно привыкли и смотрели на них лишь как на повод весело "поточить языки" долгими тёмными вечерами, чем на что-то предосудительное и требующего общественного порицания. А затем, как это уже неоднократно бывало, срабатывал принцип "окна Овертона", и уже через два-три года, ещё вчера посмеивающиеся над причудами молодого князя Барбашина, вдруг начинали "перенимать опыт", и то, что совсем недавно казалось странным и необычным, неожиданно становилось модным и обыденным. Так происходило и сейчас, ибо глядя на устремляющие ввысь многочисленные новостройки несложно было догадаться, чьи хоромы служили им образцом для подражания. Что невольно тешило его тщеславие - слаб человек, ничего не поделаешь!
   Впрочем, производство бакана было для Андрея лишь первой ступенью его следующего проекта. Ещё в те времена, когда он носил другое имя, просматривая различные форумы, наткнулся на информацию о том, что знаменитую берлинскую глазурь в начале восемнадцатого века создали лишь благодаря одной нелепой случайности - при изготовлении бакана в используемом при изготовлении краски поташе оказался прокалённый животный жир. Так человечество открыло для себя кровяную соль, ставшую на долгое время одним из самых популярных красителей. И сейчас Андрей хотел получить эту краску на пару столетий раньше. И дело было не только в возможных барышах, хотя и они играли свою роль. Прежде всего, страна испытывала большую нужду в красителях. Не то чтобы их не было, но вот для промышленного использования их количество было явно недостаточно. Та же вайда красильная, которую в данное время использовали в качестве источника синей краски для тканей, имела красящую способность аж в пятьдесят раз меньше, чем у только появившегося в Европе индиго. Не говоря про то, что произраставшая на русских просторах вайда уступала в содержании красящего вещества разводимой в Западной Европе. Стоит ли удивляться тем восторгам, которые высказывали восемнадцатом столетии многие европейцы в адрес появившейся берлинской лазури, которая хотя бы частично закрыла дефицит красящих веществ. К сожалению, об этой истории он помнил лишь в общих чертах, но была надежда, что нанятый и поселённый во Владимире - в удалении от многочисленных в Москве иноземцев, алхимик Амвросий Зеельбахер сможет повторить опыт своего прусского коллеги из далёкого будущего, имя которого Андрей, увы, не запомнил. Им уже давно была скормлена немецкому алхимику легенда, которая объясняла тому необычайно высокие по местным меркам знания его нанимателя в этой области. И тут ему на помощь вновь пришла советская классика, а именно книга замечательной писательницы Клары Моисеевой из которой он в своё время и узнал о существовании в Средние века известного персидского ученого и алхимика Абу-Райхана ал-Бируни, на авторитет которого он и ссылался в разговорах с Зеельбахером. Тот трудов Бируни не читал, но само такое имя слышал. И когда некоторые, высказанные князем идеи, нашли своё подтверждение во время практического опыта, похоже, окончательно уверился, что его хозяин действительно имел знакомство с записями столь великого ученого древности, к сожалению, только поверхностное. К счастью, хотя нанятый алхимик звёзд с неба не хватал, но был самым настоящим фанатиком своего дела, готовый сутки напролёт без устали корпеть над своими колбами и ретортами, пытаясь из полученных скудных вводных получить нужный результат. Если бы ещё не этот его постоянный поиск "философского камня", то цены ему не было. Но приходилось мириться с этим "бзиком" - кажется, все алхимики этого времени, даже самые рационально мыслящие, просто помешаны на поисках этого мифического вещества. И пока это не особенно мешает основной работе, ему в этих изысканиях не мешают. Так что, сделав пометку в блокноте, дабы не забыть вернуться к этой теме позднее, Андрей вернулся к дальнейшему разбору отчётов.
   Другой, заинтересовавший его отчёт был так же из Бережичей, но уже от старосты села, в котором тот, помимо обычных хозяйственных дел, сообщал господину казалось бы не самую лучшую весть, которой, тем не менее, Барбашин весьма обрадовался. В прошлом году, задумал он "округлить" свою Бережичскую вотчину, поскольку имевшейся территории уже стало не хватать для стремительно растущего хозяйства и, выделив для этого необходимую, по его расчетам, сумму денег, поручил старосте прикупить у соседей землицы. Вот только, согласно докладу, вышел из этой задумки сплошной литовский праздник Обломайтис. Нет, кое-какую землю староста прикупил, но в количестве намного меньшем, чем было ему указанно. И оправдывал своё невыполнение хозяйского распоряжения резким ростом за последние несколько лет цен на землю, причиной которого был не кто иной, как сам владелец Бережичей. Если, первоначально, соседи лишь посмеивались над его сельскохозяйственными экспериментами, считая их лишь блажью перечитавшего "умных книг" отрока, то, когда они дали наглядный результат в виде заметно выросших урожаев, и, как следствие, роста доходов владельца вотчины, начали приглядываться к тому, что происходило в Бережичах более внимательно. Первыми, как ни странно, отреагировали на происходящее не владельцы вотчин и поместий, а окрестные крестьяне, которые раньше других заметили произошедшие изменения в благосостоянии бережичских селян, которые стали жить заметно богаче и чище, чем в соседних деревнях и сёлах, и неоднократно при встречах толковали с ними "по душам", вызнавая "секреты" их благосостояния, и затем внедряя новинки в своих хозяйствах. А за ними вслед потянулись местные дворяне, и как результат за последние пять лет даже считавшиеся ранее "худыми" имения стали давать их владельцами в два-три раза больше прибытков, чем прежде. Что повлекло за собой соответствующий рост цен на землю, и выделенных князем средств, по словам старосты, хорошо, если хватит на покупку трети от ранее запланированного. Отчего он запрашивал указаний, как быть дальше - покупать землю, как и было указано, но уже по новым ценам, или же поберечь деньги и ограничиться уже тем, что имеется?
   От этих известий Андрей испытал немалое чувство внутреннего подъёма. Он уже было отчаялся преодолеть косность и консерватизм местных пейзан (с трудом удалось убедить только братьев и Одоевских ввести у себя в имениях хотя бы некоторые новации), впрочем, вполне оправданные - всё же зона рискованного земледелия и безденежье не располагают к смелым изысканиям в области новых методов хозяйствования. Он бы, пожалуй, и сам, не знай об их эффективности в будущем, не стал рисковать. Но, как оказалось, стоило им убедиться, что новшества приносят конкретную пользу, так их внедрение пошло ударными темпами. На этом фоне неудача с попыткой "по дешёвке" увеличить площадь своей вотчины выглядела сущей ерундой. Хотя, дополнительные деньги выслать всё же придётся - если он прав в своих выкладках, то цена на землю будет расти и дальше. И купленная сейчас за тройную цену, лет через десять-двадцать будет стоить уже в пять, а то и десять раз дороже изначальной цены.
  
  
   Дела настолько увлекли его, что он чуть было не пропустил обед. К счастью, Варя отреагировала оперативно, чуть ли не силой вытащив мужа из его кабинета потрапезничать. Затем, наступил послеобеденный отдых. Лично Андрей не особенно его и соблюдал, но то было вдали от столицы, когда за каждым твоим шагом не наблюдают десятки, а то и сотни пар глаз. И хорошо ещё, если их взгляд благожелателен. А если нет? Не постеснялись же, накатали на него облыжный донос. И что теперь с ним делать, и как этих ябед вычислить? Насчёт последнего, впрочем, были кое-какие мысли. Пару лет назад послал новгородский архиепископ в Овлу для распространения "света истинной веры" двух священников. И всё бы ничего, но владыка Иоанн, по старой дружбе, предупредил князя, что один из этих святых отцов отправлен им в землю Каянскую лишь бы убрать того из Новгорода. Ибо тот был не желавшим никак униматься ярым сторонником идей покойного Иосифа Волоцкого, увещеваний не понимал, а принять к нему строгие меры не позволяло наличие влиятельных родственников. Вот и решено было сплавить его куда подальше. Впрочем, на новом месте он пока вёл себя тише воды, ниже травы. При этом даже умудрился перекрестить в православие пару десятков шведов. Чем страшно гордился, но, с точки зрения князя Барбашина, не было такой уж и большой заслугой. Потолкавшись среди местных жителей, он, кажется, понял, почему Густаву Васе в своё время удалось, пусть и не без проблем, низвергнуть с пьедестала католическую церковь и заставить население следовать учению Лютера - народ, в массе своей, к делам религиозным относился равнодушно, а зажравшиеся церковники вызывали у людей плохо скрываемое раздражение. Да и пасторы... На автомате твердили заученные фразы, при этом сами совершенно в них не веря, да и смысл их уже не всегда понимая. Так что, при большем старании, оный Агафангел (вот же выбрал себе имечко!) мог обратить в православие почти всё шведское и финское население Овлы. Вот только большого толку от этого Андрей не видел. Ибо в твёрдость веры неофитов не верил. Пока будет русская власть, то будут напоказ строить из себя "истинно православных", а ежели, случиться такое, что вернуться прежние хозяева, то покаются и снова станут католиками. Поэтому, по мере возможности, старался привлечь на новые земли русское население, на лояльность которого мог твёрдо рассчитывать.
   В общем, менее чем через год присматривать за проблемным священником князь перестал, и, видимо, зря. Совсем забыл за делами ратными, что в тихом омуте черти водятся. Разумеется, был шанс, что информатором новгородского доносчика выступает кто-то другой, и Андрей сам себе наговаривает на невинного человека. Но перебирая в уме всю городскую верхушку, других более подходящих кандидатов не находил. Надо отписать Епифану Ерофееву, который играл при нём в Овле роль начальника "особого отдела", чтобы установил за оным Агафангелом негласное наблюдение, а заодно тайно проверил его переписку с Новгородом - может, что и выплывет?
  
  
  536. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/17 08:59 [ответить]
   Итак, продолжение "фанфик-сиквела".
   Для начала "краткое содержание предыдущих серий":
  
   После "смерча" в 1521 г. крымский хан Мухаммед-Гирей стал готовиться к давно замышляемому походу на Астрахань. Благо имелся благовидный предлог - месть за атаку астраханских татар на Крым. Правда, некоторые наиболее осторожные советники рекомендовали сначала нейтрализовать угрозу со стороны русских, которые, как показал набег Ивана Барбашина, после захвата Левобережной Украины получили возможность напрямую угрожать ханству. Но их замыслы "киевского похода" были нейтрализованы действиями Василия III, который в 1522 году развернул на берегах Оки большое войско и послал к Мухаммед-Гирею гонцов, "вызывая его на битву, потому что в прошлом году он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю воров и разбойников". Но сталкиваться в "прямом деле" с русской армией крымский хан не горел желанием, а предлагаемый поход на Киев ставил крымское войско под удар уже отмобилизованных русских сил. Поэтому между Москвой и Салачиком были начаты переговоры, завершившиеся в сентябре договором о том, что Русскому государству и Крымскому ханству "в братстве и в дружбе быти по-старому".
   После этого уже ничего не удерживало Мухаммед-Гирея от исполнения уже давно вынашиваемого им плана захвата Астраханского ханства. И в декабре того же года крымский хан обрушил свой удар на Астрахань. Поначалу судьба благоволила к нему. Благодаря поддержке ногайского мурзы Агиша "со многими людьми" ему удалось взять Астрахань. Хан Хусейн бежал из города. Однако Мухаммед-Гирей не исполнил обещания, данного Агишу, - отдать под его власть Астраханское ханство, посадив на ставший вакантным трон своего сына Бахадыр-Гирея. Тогда этот мурза, вступив в сговор со своим братом Мамаем, неожиданно ночью напал на не ожидавших ничего подобного крымцев. И разыгравшееся сражение окончилось гибелью самого Мухаммед-Гирея и его сына Бахадыра.
   Затем, устремившись в погоню за уцелевшими в ночной резне, и панически отступавшими крымскими частями, ногайцы ворвались "на их плечах" в собственно Крымское ханство. Младшие сыновья погибшего Мухаммед-Гирея - Гази и Баба пытались организовать оборону на Перекопском перешейке, но продержались лишь три дня, а на четвёртый день ногайское войско смяло их силы и ворвалось на крымские просторы. Отдельные крымские отряды ещё пытались сопротивляться, но без всякого успеха - ногайцы хотя и не смогли захватить города, но полностью господствовали "в поле", предавая ханство огню и разграблению.
   Наконец, спустя месяц, с огромной добычей в виде захваченного скота и полона, ногайцы покинули разгромленное ханство, вернувшись в свои старые кочевья за Волгой. А в Крыму уцелевшие беи и мурзы стали пытаться восстановить порядок. Новым ханом был провозглашён Гази-Гирей - старший из уцелевших сыновей предыдущего властителя, но продержался на престоле всего лишь шесть месяцев. Часть беев предпочла другую кандидатуру - "гостившего" в Стамбуле Саадет-Гирея, обратившись к султану с просьбой отпустить его в Крым "на царство". Турки не могли упустить такой шанс увеличить своё влияние в ханстве, ибо ранее не имели возможности вмешиваться в процесс престолонаследия в Крыму, а тут татарская знать сама пригласила султана быть верховным судьёй и арбитром в этом вопросе.
   2 июня 1523 г. Саадет-Гирей сошёл с борта турецкого судна на пристань в Кафе в сопровождении отряда турецких янычар, где к нему со всего Крыма устремились беи и мурзы для участия в церемонии выбора нового хана. А с действующим ханом Саадет-Гирей поступил так, как его научили в Османской империи - когда тот прибыл в Кафу для того, чтобы отстоять свои права на престол, Саадет-Гирей приказал янычарам убить его. А поддерживающие Гази вельможи были схвачены и в цепях отправлены в темницу. Ошеломлённым такими действиями крымским беям не оставалось ничего иного, как провозгласить Саадет-Гирея новым ханом, тем более, что ослабленное и опустошенное ханство ничего не могло противопоставить турецким силам.
  
   В России с трудом скрывали свою радость от поразившего Крымское ханство несчастья. Весной 1523 г. в Москву пришло известие, что казанский хан Сахиб-Гирей разгромил русское подворье и убил посла Василия Поджогина. Это был открытый вызов, на который, по всей видимости, казанский хан пошёл по причине незнания о трагедии, разыгравшейся в Нижнем Поволжье. В результате чего, вместо предполагаемого нового совместного удара Крыма и Казани по Москве, Сахиб-Гирей оказался один на один со спровоцированным им Русским государством. Предпринятая им попытка заручиться поддержкой нового крымского хана завершилась неудачей - Саадет-Гирей хотя и желал помочь своему младшему брату, но не располагал силами для этого. Его попытки дипломатическим путём воздействовать на Москву, а также обращение за помощью в Стамбул ничего не дали: великий князь Василий III даже не стал читать ханское послание и демонстративно отдал свиток обратно крымскому послу, а в Стамбуле ограничились лишь острожным зондажем позиции России, и получив жёсткий и однозначный ответ на этом успокоились, не желая конфликтовать из-за далёкой Казани с дружественным Османской империи на данный момент времени Русским государством.
   Таким образом, русские могли смело выступать против Казани, не опасаясь получить удар с южного направления. Впрочем, русские об этом догадались не сразу и ещё весной 1523 г. в Думе, разделившейся на "ястребов" и "голубей", кипели нешуточные страсти. Нет, обе фракции прекрасно понимали, что реагировать на "учинённое бесчестье" просто необходимо, но опасаясь того, что уход русской армии под Казань оголит русские южные русские рубежи, что может привести к повторению позапрошлогоднего "смерча" многие высказывались за осторожность в действиях. Другая сторона, лидерами которой стали представители рода Шуйских, наоборот, энергично настаивала на немедленном сборе войска и выступлении на Казань. Страсти в Думе кипели нешуточные, и Андрей уже начинал чувствовать себя тем зайцем из рекламы батарейки Duracell, который как заведённый целыми днями "бил в барабан" срывая голос на думских заседаниях, доказывая свою правоту. Была, конечно, мыслишка, отступить, дать "голубям" взять вверх. Тут своих родичей с трудом убедил, а ещё остальные бояре, не говоря уже за самого государя. В конце концов, и это он знал точно, поход всё равно будет. Только в следующем году. Но так не хотелось терять этот самый год. Слишком много планов и незавершённых дел, чтобы позволить себе так щедро разбрасываться временем. И добился таки своего! Великий князь решил, а бояре приговорили - походу на Казань быть!
   В мае 1523 г. в Нижнем Новгороде стало собираться 25-тысячное русское войско, во главе которого официально встал сам великий князь Василий III Иванович, но фактическое командование осуществлял первый воевода Большого полка князь Василий Васильевич Шуйский. Не забыли и главного инициатора этого похода - князя Андрея Ивановича Барбашина-Шуйского, на которого "навесили" Большой полк судовой рати. Впрочем, последний был этому только рад, ибо принятый главным командованием план военных действий его не устраивал категорически. Нет, сам план "на бумаге" выглядел очень даже неплохо, вот только Василий III верный своей политике "разделяй и властвуй" так провёл назначение воевод, что Андрей только за голову хватался, представляя очередные свары между военачальниками, которые во время правления того же Василия III неоднократно приводили к катастрофе даже казалось бы хорошо подготовленные операции. Неужели одного оршанского урока великому князю было мало, чтобы понять порочность такой системы? Особенно "радовало" назначение к нему вторым воеводой Михаила Юрьевича Захарьина, того самого, который, как помнил Андрей из своей прошлой жизни, и провалил поход 1524-го года, из-за своей осторожности упустив выгодный момент для захвата столицы ханства. Или государь рассчитывает на то, что его личное присутствие заставит всех действовать в одной упряжке?
   Пришлось со своими сомнениями идти к Немому, и, к счастью, тот понял племянника с полуслова. Понятное дело, что поменять утверждённый сверху план действий он не мог, но вот малость "подкорректировать" его возможность была. Шаг, безусловно, был рискованный, но, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. А задумал Андрей не что иное, как видоизменённую вариацию "полоцкого взятия" - судовая рать, по его замыслу, должна была стремительно вырваться вперёд, опередив основные русские силы и прибыв под стены Казани спровоцировать Сахиб-Гирея на битву "в поле", тем самым выманив казанское войско из-за стен города. И тут был самый опасный момент его плана - Немого с большим трудом удалось убедить в том, что "пещцы" способны выдержать атаку конного войска, к тому же превосходящего их по численности. И пусть татарские всадники и оценивались ниже, чем поместная конница, но кавалерия есть кавалерия, и, по мнению Шуйского, не "пехоцким" с ней тягаться. Пришлось напомнить тому о примерах обратного как при взятии Полоцка, так и очищении Каянской земли от шведов. Только после этого, хоть и со скрипом, но согласился. И то, судя по его полному сомнению взгляду, ничем иным как авантюрой план своего родича он не считал.
  
   Как бы там ни было, но 18 мая судовая рать двинулась вниз по реке. К удовлетворению Андрея движение к столице вражеского государства происходил довольно быстро, чему в немалой степени способствовало наличие на пути русских крепостей, в которых можно было скорым образом пополнить припасы, и уже 10 июля его войско приблизилось к стенам Казани, жители которой с удивлением и злостью смотрели со стен на движущийся по реке караван судов. К счастью, высадке его людей мешать не стали. Не из вежливости, разумеется, а по причине невозможности быстро собрать нужные силы. Так что, благодаря этому, прямо на глазах казанцев, русские смогли не только благополучно высадиться на берег, но и успели разбить укреплённый лагерь, пока Сахиб-Гирей спешно собирал свои силы. Впрочем, подобной "беспечности" татар способствовала и малочисленность русской рати - чуть более трёх тысяч человек, причём в большинстве простые "пешцы" - конных всего несколько сотен. Так что Сахиб-Гирей нисколько не сомневался, что сможет снести лагерь этих наглых урусов одним ударом. Куда больше его волновали поступающие сообщения о приближении крупного русского конного войска и пушечного наряда, так что медлить тоже было нельзя, и на третий день, собрав около семи тысяч человек, Сахиб принял решение атаковать так нагло мозоливших ему глаза, причём прямо у стен его столицы, гяуров.
   Вот только всё пошло не так, как мыслилось хану. Вопреки его ожиданиям русские при виде готовящегося к атаке татарского войска не только не запаниковали, но и деловито стали выстраиваться в несколько линий, явно готовясь принять бой. При этом, даже не подумав хотя бы огородиться телегами, что вызвало шквал шуток и хвастливых заявлений среди его окружения, уже предвкушавшего лёгкую победу над этими глупцами.
   И вот вся масса татарских всадников тёмной, казалось всесокрушающей лавиной, медленно двинулась вперёд. Сахиб-Гирей даже привстал на стременах, дабы лучше разглядеть происходящее. Настроение было просто превосходным - кажется сегодня невольничьи рынки Казани, Астрахани, Хивы и Бухары пополняться несколькими тысячами новых рабов, наполнив его казну звонкой монетой. Правду говорят, когда Аллах хочет кого-то наказать, то лишает его разума. Ещё немного, и под натиском его армии эти неверные просто побегут от страха, пытаясь спасти свои ничтожные жизни.
  
   Когда до первого края русских позиций осталось чуть более ста шагов, татарская конница резко ускорилась, и Андрею почему-то вспомнилось, что татарские лошади не умеют ходить рысью - сразу переходят в галоп. Нет, вот же странные мысли приходят подчас в самый ответственный момент! Тем более, когда на кону, ни много ни мало, его жизнь. Как, впрочем, и нескольких тысяч человек, за которых он несёт полную ответственность.
   - Товсь! - едва татары стали ускоряться, как его приказ "полетел" вдоль выстроившихся ратников, и тут же бойцы первой линии присев на одно колено стремительно воздели в воздух спрятанные ранее в траве длинные пики, второй конец каждой из которых был упёрт в землю и придавлен ногой копейщика. И едва русские линии ощетинились "ежом", как Андрей во всю глотку проорал:
   - Огонь! - и как ему показалось, не успел он закончить выкрикивать приказ, как стоящая за копейщиками линия стрелков тут же разрядила в приближающуюся неприятельскую массу свои пищали. Единовременный залп из семи сотен стволов дал просто жуткий эффект - по личному впечатлению минимум четверть выпущенных пуль достигла своих целей и на глазах Андрея десятками закувыркались падающие всадники, глядя на которых пришло понимание, что эпоха копейных атак постепенно уходит в Западной Европе в прошлое.
   Впрочем, атакующих это пока ещё не остановило, и, не смотря на потери, татарская лава продолжала стремительно приближаться. И глядя на неё Андрей, не смотря на царящее напряжение, всё же невольно хмыкнул - кажется, татары слишком рано перешли в галоп, и теперь их конница, по мере приближения к русским позициям, всё больше рассредоточивалась, из-за чего, в случае боевого столкновения вместо, образно говоря, "удара кулаком" у них мог получиться "тычок пальцами". Да и стрелки не стояли без дела. Отстрелявшиеся, тут же, как учили, без всякой команды, организовано отступили, пропуская вперёд следующую линию. Несколько секунд, и снова загрохотали пищали, в огне и дыму выплёвывая в сторону находящегося уже совсем близко неприятеля свинцовую смерть. Да ещё, именно в этот момент, к ним присоединились и пушкари. Двенадцать прихваченных с собой лёгких "полевых" пушек, до этого времени спрятанные за спинами стрелков, вступили в дело, "угостив" противника зарядами чугунной картечи. Словно гигантская невидимая коса прошла по передовым шеренгам конницы, и скачущие следом, видя печальную судьбу своих товарищей, стали отворачивать коней, пытаясь уйти с линии огня.
   Тем не менее, часть татар сумела приблизиться к русским позициям вплотную, вломившись в линию русских копейщиков. Увы, последним, к сожалению, явно не хватало опыта - многие действовали пиками крайне неумело, а были и такие, кто не выдержал и, бросив пику, пытался бежать, спасаясь от татарского копья или сабли. Ещё мгновение и, казалось, татары сомнут копейщиков, прорвавшись вглубь русских рядов. Но именно в этот момент четвёртая линия выпалила по врагу фактически в упор. На таком мизерном расстоянии надо было быть совсем косоруким и слепым, чтобы промахнуться и град из сотен свинцовых пуль буквально сносит волну атакующих. И даже самых лихих нападающих наконец-то проняло, и они стали откатываться назад.
  
   А с холма за всем этим с закипающей яростью наблюдал молодой хан, прямо на глазах которого ещё несколько мгновений назад грозная целеустремлённая сила превращалась в хаотическую толпу, где каждый думал лишь о своём спасении, а на душе было муторно от предчувствия надвигающейся катастрофы.
   - Трусы, жалкие трусы! - губы сами собой шептали проклятия в адрес рассыпающихся в разные стороны воинов. Ведь победа была так близка - всего-то надо было не останавливать натиск, и русский строй ещё немного и был бы сокрушён. Ещё чуть-чуть...
   Но недаром сказал великий поэт, что каждый мнит себя героем, видя бой со стороны - паника уже охватывала воинов, а русские пищали после короткого перерыва на перезарядку продолжили свой смертельный рёв, выкашивая правоверных. Да и русские пушкари, перезарядив свои орудия, вновь нацеливают их на противника.
   Рядом раздаётся удивлённое восклицание, и нервно оглянувшись, хан увидел, как над городской стеной поднимается струйка серого дыма. Пока ещё тонкая и бледная, но с каждым следующим мгновением всё крупнее и гуще. Пожар в городе? Но как? Хотя... Страшное подозрение пронзает мозг ледяной иглой, а по спине пробегает противный холодок. Измена?! Его ведь предупреждали, что в столице остались сторонники русских, и, похоже, они решили проявить себя в самый решающий момент. Теперь даже под защиту стен не отступишь - их стремительно пожирает огонь. Проклятая земля, проклятые люди, ни на кого нельзя положиться!
   - Коня! - Сахиб-Гирей не узнаёт в этом истеричном вопле собственный голос. - Коня!
   Формально бой ещё продолжается. Всё ещё гремят выстрелы, слышно ржание лошадей и крики людей, но всем уже ясно, что это уже не бой, а бойня. И паника! Подобная стремительному степному пожару она распространяется повсюду. Хан бежал! И даже те, кто был готов продолжать биться, теперь думают лишь о том, как бы выбраться из этой свалки.
   А потом наступила тишина. Нет, где-то слышны стоны раненых, ещё ржут лишившиеся своих всадников лошади, но по сравнению с царившей только что яростной какофонией это воспринимается лишь незначительный фоновый шум в звенящей тишине.
   Андрей даже с некоторым недоумением оглядел заваленное телами людей и лошадей поле. Всё закончилось как-то очень быстро. Казалось только-что на него двигался вал конницы, а он, стараясь сдержать нервную дрожь, отдавал команды стрелкам, заодно смотря за тем, как бы кто из них не дрогнул - в своих "камцах" он был уверен на все сто процентов, а вот набранные "с городов" пищальники, не смотря на проведённое ещё в Нижнем краткое обучение могли и сдрейфить. Но всё обошлось, даже лучше ожидаемого. Неучтённый фактор в виде диверсии сторонников "русской партии" в Казани, похоже, ускорил развязку. В победе он и так не сомневался. Почти. Но всё равно спасибо бойцам невидимого фронта. Победа с меньшими жертвами тоже стоит немало. Может даже Поджогин постарался. Свои люди в столице ханства у него точно имеются, а прощать казанцам смерть брата он явно не собирался. Надо будет при случае его расспросить, и может даже поблагодарить за помощь.
   Когда входили в город, тот казался вымершим. Даже собаки не гавкали на нежданных гостей. Только иногда в окнах домов можно было заметить мелькнувшее и тут же исчезнувшее человеческое лицо. Впереди движущегося по опустевшей улице войска на трофейном коне сам князь Барбашин. Хороший конь, белый "арап". Интересно, кто был его прежним владельцем? Кто-то из высшей знати, не иначе. Но вот и ханский дворец. В отличие от города он действительно пуст - узнав о поражении и бегстве хана, все придворные и слуги разбежались. Хотя нет, вот ковыляет навстречу седой старик в грязном тряпье. На татарина, кстати, никак не похож. Андрей остановил коня, а старик, опустившись на колени и воздев руки к небу радостно воскликнул:
   - Слава Богу! Свои, православные!
  
  537. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/16 21:30 [ответить]
   Захват Казани вызвал ликование в Москве. На участников похода пролился дождь наград и подарков. Командовавший русскими войсками князь Василий Васильевич Шуйский стал наместником и главным воеводой Казанским, а главный герой завоевания ханства князь Андрей Барбашин-Шуйский получил золотой (вместо медалей на Руси практиковалось вручение золотых монет, которые затем крепились на шапку и носились как знак отличия), боярский чин и был назначен наместником и главным воеводой Новгородской земли. В Москве, по случаю такой великой победы, было решено воздвигнуть каменный собор Покрова Пресвятой Богородицы. Это был уже пятый храм, заложенный по указанию Василия III в честь взятия и присоединения к Русскому государству крупных городов - Смоленска, Полоцка, Витебска, Киева, а теперь ещё и Казани.
   Впрочем, в большинстве соседних стран известию о захвате русскими Казанского ханства не придали большого значения. Этот регион находился далеко от их интересов, и их восприятие этого события мало отличалось от того, как в далёком будущем относились к новостям из далёкой Африки или Латинской Америки. Зато в Восточной Европе падение ханство вызвало целый вихрь изменений, которые в перспективе должны были повлиять на весь мир.
   Как и в реальной истории, только на год раньше, Сахиб-Гирей со своими людьми бежал в Крым, где его, однако, встретили без особой радости. Саадет-Гирей обвинил его в трусости и даже посадил под арест. Но потом братские чувства взяли верх, и бывший казанский хан был освобождён.
   Но в Крыму не могли оставить без ответа действия русских, и готовились к удару возмездия. К их сожалению турки не проявили большой заинтересованности к войне с Русским государством, а собственные силы ханства были слишком подорваны катастрофой под Астраханью и вторжением ногайцев. Тем не менее, по приказу хана в декабре 1523 года было собрано 8-тысячное войско, которое было отправлено на Киев, в котором в это время воеводствовал получивший эту должность в качестве награды за свои действия в 1521 году князь Пётр Засекин.
   Переправившись на правый берег Днепра на Таванском "перелазе" татары по литовской стороне подошли к Киеву, но столкнулись под его стенами с упорным сопротивлением. Вовремя получив от сторожей в поле сообщения о движении татарской орды, киевский воевода успел принять меры и подготовить город к обороне.
   Не сумев захватить город внезапным ударом, крымцы разбили свой кош неподалёку, и поскольку они шли за добычей, и им всё равно было кого грабить, их чамбулы рассыпались по Полесью, где заполыхали литовские сёла, а города и местечки срочно садились в осаду.
   Тем временем, получив подкрепления, доведя численность своих сил до четырёх тысяч человек, Засекин решился на активные действия, 27 января 1524 года внезапно нанеся удар по татарскому лагерю в окрестностях Киева. Не ожидавшие нападения, и из-за глубокого снега не смогшие добраться до лошадей татары потерпели полное поражение и с огромными потерями и, бросив полон, спешно отступили в Крым.
   Среди татар началось брожение. Многие обвиняли в неудаче Саадет-Гирея, которым и так были недовольны из-за его "отуреченности", из-за чего внимание многих беев обратилось на его племянника Ислам-Гирея, в котором увидели подходящую кандидатуру на ханский престол. Это не стало тайной для Саадет-Гирея, приказавшего убить Ислам-Гирея сразу же после возвращения из похода. Но у последнего нашлись свои доброхоты, успевшие его предупредить о ханском замысле, благодаря чему Ислам-Гирей успел со своими сторонниками отойти от Перекопа в Таврию, где вокруг него стали собираться противники Саадет-Гирея. Между дядей и племянником вспыхнула война, счастье в которой первоначально склонялось на сторону Ислама. Захватив у Перекопа принадлежавшие самому хану стада, он вторгся в собственно Крым и, прибыл в город Кырым - родовой центр Ширинов, где беи и мурзы избрали его ханом.
   Низложенный Саадет-Гирей бежал на север, где укрылся в Перекопе, а Ислам-Гирей взял его в осаду: оставалось лишь подождать, пока голод вынудит противника сдаться. К маю 1524 года положение старого хана стало совсем отчаянным, и окончательную победу Ислам-Гирея ожидали со дня на день. Но помощь к Саадет-Гирею пришла откуда не ждали. Сахиб-Гирей, незадолго до войны освобожденный ханом из заключения, решил поддержать своего старшего брата, и, находясь в Кырк-Оре, отправил Ислам-Гирею письмо в котором соглашался признать его новым ханом и прося прислать в Кырк-Ор двух беев для дальнейших переговоров. Не заподозрив ловушки, Ислам послал требуемых людей, но по прибытии они были арестованы Сахибом, который объявил их заложниками и потребовал от их людей покинуть Перекоп.
   Узнав о пленении своих родовых старейшин и опасаясь за их жизнь, мурзы скомандовали своим войскам прекратить осаду и отправиться по домам. А оставшийся без армии Ислам-Гирей был вынужден с немногими людьми покинуть Перекоп, уйдя в причерноморские степи.
   Но и после этого внутренняя смута в Крыму не прекратилась. У Ислам-Гирея оставалось в ханстве немало сторонников, а поставленный в благодарность за помощь на должность калги-султана Сахиб-Гирей имел собственное видение политики государства, отличное от ханского. Став крымским калгой, он смог, наконец, осуществить то, ради чего и прибыл в Крым: собрать войско против Русского государства, ради освобождения Казанского юрта.
   Ему казалось, обстоятельства полностью благоприятствовали задуманному. Уже весной 1524 года в Казанском крае началось восстание против русского владычества, первоначально сумев разгромить посланные против них отряды. И даже успех масштабного карательного похода в феврале-марте 1525 года против восставших не привёл к окончанию восстания. И уже летом 1525 года из Казани в Москву доносили о новых волнениях. По плану Сахиб-Гирея и поддерживающей его "партии войны", в Казанский юрт был послан его племянник Сафа-Гирей, который должен был возглавить восставших, став новым казанским ханом. А крымцы, массированным ударом с юга, отвлечь на себя русские войска, не дав тем сосредоточиться на восточном направлении. И хотя Саадет-Гирей не особо поддерживал эту идею, но спорить с братом не стал, позволив калге-султану поступать так, как он считает нужным. И в июне 1525 года Сахиб-Гирей во главе 15-тысячной армии выступил к русским рубежам.
   Однако, едва начавшись, поход был прерван. Узнав, что большая часть крымской армии покинула полуостров, Ислам-Гирей решил взять реванш за свою прошлую неудачу. Он пробился через весь Крым к самому Кырк-Ору и сразился там с Саадет-Гиреем. Небольшой турецкий отряд, охранявший хана, был разбит, и Саадет-Гирей был вынужден опять бежать, а его соперник вновь занял престол.
   Но удержаться на троне ему не удалось и в этот раз. Едва узнав о произошедшем, Сахиб-Гирей отменил поход на Москву, и войско вернулось в Крым, вынудив Ислам-Гирея выехать за пределы ханства.
  
  538. Лунёв Алексей Анатольевич 2021/01/16 21:34 [ответить]
   А теперь собственно продолжение (пост 539):
  
  539. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/16 21:33 [ответить]
   Тем временем и в Москве не сидели на попе ровно, и не смотря на вспыхнувшее вскоре после покорения Казанского ханства, как и в памятной Андрею иной реальности, восстание части тамошнего населения, не обделяли своим вниманием происходящие события и в других татарских юртах. Особенно в Поволжье, где после известных события 1523 года разворачивались самые настоящие "игры престолов". В Ногайской орде сцепились меж собой в борьбе за власть бий Агиш и Мамай-мурза, который осенью 1523 года осадил Астрахань, где после гибели Мухаммед-Гирея вновь воцарился хан Хусейн. Но не поддержанный бием и другими мурзами, Мамай был вынужден отступить. В свою очередь, Хусейн стал сколачивать коалицию против Мамай-мурзы в которую намеревался привлечь как крымского хана Саадет-Гирея, так и ногайского бия Агиша. Последний же, в свою очередь, с целью упрочнения своей власти, обратился к литовскому великому князю с просьбой освободить из литовского заточения последнего хана Большой орды Шейх-Ахмеда, которого он намеревался посадить на престол в Астрахани, дабы затем совместными усилиями ногайцев, литовцев и астраханцев нанести удар по Крыму. И в отличие от известного Андрею варианта истории, когда бий Агиш был убит случайно столкнувшимся с его становищем уехавшим в 1524 году из Казани Сахиб-Гиреем, тут бежавший годом ранее Сахиб-Гирей "разминулся" в пути с Агишем, благодаря чему, после того как в 1524 году скончался астраханский хан Хусейн, Сигизмунд I снизошёл до настойчивых просьб ногайского бия и весной 1525 года отпустил "загостившегося" у него Шейх-Ахмеда на Волгу.
   Не дремали и в Москве, где ещё в 1524 году, едва получив известия о кончине хана Хусейна, по предложению Мамай-мурзы, организовали военный поход на Астрахань с целью посадить там на престол своего кандидата, в лице Абдул-Рахмана, сына бывшего астраханского хана Абдул-Керима. В декабре 1524 года под Казанью начался сбор 5-тысячного русского войска, которое двинулось вниз по Волге. Подойдя к Астрахани 4 февраля 1525 года, на следующий день русские подвергли город краткому артиллерийскому обстрелу, после которого пошли на штурм. Астраханцы сопротивлялись недолго, и столица ханства быстро пала, а жители ханства присягнули на верность Абдул-Рахману, который, в свою очередь, признал себя "подручником" (вассалом) русского государя и принял обязательство выплачивать ежегодную дань в 3 тыс. осетров и даровать русским купцам право беспошлинной торговли.
   Но Абдул-Рахман недолго правил в завоёванном им при помощи русских городе. В мае 1525 года он был свергнут силами ногайского бия Агиша, посадившего на ханский престол Шейх-Ахмеда. Вот только России воцарение в Нижнем Поволжье литовского ставленника нисколько не улыбалось, и уже летом того же года на Волгу был послан 3-тысячный отряд под общим командованием князя Ивана Васильевича Пронского. Войску предписывалось идти на Астрахань в судах и "промышляти своим делом, как его милосердный Бог поможет".
   Первыми, до подхода остальных войск, достиг Астрахани пятисотенный отряд казаков. Узнав, что хан не в столице, а разбил свою ставку в дельте Волги, в двадцати верстах от побережья Каспия, казаки стали продвигаться к морю. Окружив лагерь татар, русские напали на них ночью, разгромив ханский лагерь и вызвав панику. Но к утру Шейх-Ахмед, получив подкрепления от ногайцев, смог организовать оборону, вынудив казаков отступить. Но, не смотря на этот небольшой успех, ханство было обречено. Подошедшие пищальники без боя заняли Астрахань и Шейх-Ахмед предпочёл вступить с русскими в переговоры, уверяя их в своей лояльности Москве и готовности дать "правду" недавно водрузившему на себя царский венец Василию Ивановичу. Но русские никак на это не прореагировали. Укрепившись в городе они "по Волге казаков и стрелцов раставили и отняли всю волю у Нагай, у Астророханцов рыбные ловы и перевозы все".
   Последний удар по астраханскому хану нанёс Мамай-мурза, который начал военные действия против Шейх-Ахмеда, который потеряв всех своих союзников, не имея никаких надежд на возвращение престола, преследуемый ногайцами бежал в Азов, под турецкую защиту, а оттуда уехал в Константинополь.
   Таким образом, вся территория Астраханского ханства оказалась в русских руках. Оставалось сделать последний шаг. И хотя Мамай-мурза предлагал восстановить на престоле в покоренном ханстве вместо бежавшего Шейх-Ахмеда свергнутого ранее Абдул-Рахмана, в Москве рассудили иначе. Независимость Астрахани была окончательно упразднена, посажен русский воевода и введена русская администрация.
  
  
   Получая все эти новости, Андрей лишь испытывал чувство глубокого удовлетворения. Даже без его прямого вмешательства соотечественники, взяв разбег, успешно рвались вперёд. Тут как бы не пришлось их притормаживать. Впрочем, вроде бы, в отличие от того, что происходило при аналогичных событиях в его истории, "головокружение от успехов" общество хоть и испытывало, но вот большого желания "водрузить крест на святую Софию" и немедленно ринуться на завоевание Крыма не проявляло. Нет, были отдельные личности, горячо призывающие к последнему "броску на юг", но их было мало, и в глазах людей они были скорее эдакими оригиналами, чем властителями дум. Да и сам Василий Иванович предпочитал сохранять с Саадет-Гиреем мирные отношения, благо оный тоже предпочитал "дружить" с Русским государством, сосредоточившись на противостоянии с Литвой. Тем более, что последняя словно с цепи сорвалась. И года не проходило, чтобы черкасский и каневской староста Остафий Дашкович не организовывал набег на территорию Крымского ханства, а отпуск Шейх-Ахмеда, старого врага Гиреев, и вовсе поставил Вильно и Салачик (столица ханства до 1532 года) на грань войны.
   И подобное поведение Дашковича вызывало некоторые вопросы. Прежде всего, они касались поведения сидящих в захваченных поднепровских городах русских воевод, которые почему-то беспрепятственно пропускали литовские суда, везущие в Канев и Черкассы военные припасы. А то, по слухам, и сами их отряжавшие. Да и сам староста как-то слишком спокойно ходил в набеги на татар, совершенно не опасаясь получить за время своего отсутствия "удар в спину" со стороны русичей. Андрей даже заподозрил, что между русским царём и Дашковичем достигнуто некое тайное соглашение. Что, разумеется, было невозможно без согласия "патрона" черкасского старосты в лице великого гетмана Константина Острожского, который недавно, вот ведь совпадение, яростно разругался с поляками.
   Во время недавней войны с Тевтонским орденом князь Острожский в очередной раз подтвердил свою репутацию лучшего военачальника великого княжества Литовского, который успешно заняв всё Понеманье и взяв штурмом Мемель, на волне успеха решил увенчать свою голову лаврами главного победителя "крыжаков" и захватить Кёнигсберг. Но тут, узнав, куда он нацелил своё войско, взвились ляхи, считавшие столицу Ордена своей "законной" добычей, и не желавших видеть над ним литовские знамёна. И король Сигизмунд I, поддавшись давлению своих польских вельмож, приказал Острожскому оставить Кёнигсберг в покое, указав в качестве причины этого "стоп-приказа" возникшую со стороны ливонцев угрозу северным границам княжества. Впрочем, по мнению Андрея, эта опасность была сильно преувеличена королём. Да, захват литвинами Понеманья привёл Ливонию в состояние крайнего возбуждения, поскольку там, и не без причины, опасались, что следующей целью литовской агрессии могут стать их земли. И если раньше оказываемая военная помощь тевтонцам была частной инициативой отдельных лиц, то теперь в дело вмешался сам магистр Вальтер фон Плеттенберг, который стал буквально демонстративно готовиться к войне. Вот только на созванном в Ливонии ландаге города и епископии, как только зашла речь о выделении денег на войну, тут же заняли примиренческую позицию, отказываясь предоставить необходимые средства. И военное возбуждение как-то само собой затихло. Так что Острожский, посчитав, что у него "украли победу", обиделся на поляков и, оставив гарнизоны в понеманских замках, демонстративно отбыл в южные области княжества, объяснив свои действия необходимостью борьбы с татарской угрозой.
   И вот тут Москва, с точки зрения Андрея, повела себя несколько неожиданно. В том варианте истории, который он помнил по своей прошлой жизни, после захвата Казани и, особенно, Астрахани русское правительство немедленно начало наступление на Крым и долгое время обхаживало Вильно на предмет совместных действий против татар. Но сейчас, не смотря на казалось бы благоприятный момент, никаких наступательных действий не ведётся, и предложений Литве о создании антикрымского союза с Россией не озвучивается. Что, с позиций послезнания, выглядит весьма необычно. С одной стороны то, что страна не собирается с горем пополам тащить войска через Дикое поле, чтобы тупо биться головой о Перекоп, радовало. Но с другой стороны подобное расхождение в поведении и настораживало. Впрочем, в результате недолгих размышлений на эту тему, он пришёл к выводу, что ничего странного в подобном различии в действиях русских властей тогда и сейчас нет. И всё объясняется царящими в той и нынешней церкви разными идеологемами. Во времена Ивана IV во внутрицерковной борьбе уже твёрдо победили иосифляне, энергично проповедовавших своеобразный вариант "крестового похода" против "басурман". Как подозревал Андрей, не в последнюю очередь для того, чтобы отвлечь внимание дворянства от церковной земельной собственности, удовлетворив их претензии за счёт завоеваний. И смогли увлечь этой идеей, как молодого царя, так и значительную часть аристократии. Но сейчас ситуация противоположная: у кормил церковной власти находятся нестяжатели, "земельный голод" дворян в значительной части удовлетворён изымаемыми и пускаемыми в раздачу церковными землями, а с Османской империей большая часть нестяжателей предпочитает сохранять хорошие отношения.
   Поэтому, в сложившейся ситуации, русское правительство, пользуясь установившимися относительно мирными отношениями с Крымским ханством, предпочитало закреплять за собой уже завоёванное и обращать свои "дальние взоры" в совершенно иных направлениях.
  
  
  В своей прошлой жизни Андрей горячо интересовался историей, жадно читал работы учёных-историков, "зависал" на тематических форумах, но даже при такой его "подкованности" в этом вопросе, когда он попал в это время, то очень часто сталкивался с весьма неожиданными, или, в лучшем случае, малоизвестными для себя фактами. Например, многим ли известно, что так называемое Сибирское ханство и Искерский юрт, это не одно и то же? Последний, ещё в конце XV века откололся от обширного Сибирского юрта, образовав самостоятельное государство во главе с родом Тайбугинов. А поскольку взаимоотношения между этими государственными образованиями, по понятным причинам, не отличались теплом и дружелюбием, и, не смотря на попытки тюменских ханов возродить былое величие, их могущество постепенно таяло пока, в конце концов, сибирские земли оказались в вассальной зависимости от Ногайской орды и Казанского ханства. Именно по этой причине, при Иване IV, после покорения Казани в Москву и явились послы от Ядгар-бека Тайбугина (Едигера), который был готов принести русскому царю вассальную присягу как новому правителю Казани, ханы которой и были в предыдущие годы сюзеренами Искерского юрта. Сейчас, правда, оным "княжеством" правил его отец Касым, но и его поведение сильно походило на то, которое демонстрировал Ядгар, который, узнав о падении Казани, вовсе не стал спешить с принесением присяги новому сюзерену, а решил выждать несколько лет, пока не убедился, что русские закрепились в Среднем Поволжье всерьёз и надолго. Вот только сейчас русичи, не занятые войной с Крымским ханством, менее всего готовы были терпеливо ждать, пока нерадивый вассал решит-таки выполнить свои обязательства. Да и складывающаяся в Поволжье обстановка невольно способствовала этому. Тут Андрею даже вмешиваться не пришлось, разве что в личных разговорах свои мысли по этой теме высказывал.
   Захват Астрахани автоматически сделал Русское государство соседом Ногайской орды, которую в это время раздирала внутренняя "замятня", в которую неизбежно вовлекались и соседи ногайцев. Не избежали этой судьбы и русские, которые и ранее вели свою "игру" среди кочевников, а теперь и вовсе получили дополнительные возможности влиять на ситуацию. Как оказывать помощь "своим" группировкам, так и ослаблять тех, кто считался недругом. И среди оных было выступавшее на стороне бия Агиша Сибирское (Тюменское) ханство, в то время как Москва поддерживала его соперника Мамай-мурзу. К этому добавилось ещё и то, что Тюменское ханство поддерживало казанских мятежников, поэтому по нему и было решено нанести удар с целью для подрыва сил первого, и поддержки позиций второго.
   В 1526 году в Сибирь был отправлен отряд численностью около 800 человек. Перевалив Уральские горы, русские в конце июля подошли к Чинги-Туре и высадились на левом берегу реки Туры напротив мыса при впадении реки Тюменки в Туру. Агалак-хан, понадеявшись на своё численное преимущество, приказал атаковать русский лагерь. Сражение вышло ожесточённым и весьма кровавым (потери русских составили более 100 человек), но закончилось не в пользу татар. Как несколько позднее с радостью сообщал летописец, "И августа в 1 день взяша град Тюмень, еже Чингида, и царя Чингиза убиша, и многие припасы и богатства взяша". Но заняв Чинги-Туру, русские сочли это место неподходящим для строительства острога. Выгнав всех жителей, они спалили город, а острог, получивший название Тюменского, выстроили на новом месте между Турой и Тюменкой в виде четырёхугольника. Подходы к нему были защищены обрывистыми берегами Туры и глубоким оврагом. Местные татары покорились без сопротивления и стали платить дань, но родственник погибшего хана Кулук бежал на восток, где опираясь на поддержку части ногайцев, продолжил борьбу.
   В мае 1527 года русские получили сообщение о сборе Кулуком, объявившего себя новым сибирским ханом, своих сторонников и, не дожидаясь появления последнего под стенами Тюмени, двинулись вниз по течению Туры, в устье которой встретили войско противника, численностью около 700 человек. Битва близ устья Туры шла несколько дней, и закончилась разгромом Кулука, открыв русским путь по Тоболу.
   Дождавшись прибытия в конце июля 1527 года отправленного Москвой подкрепления, русские отправились дальше, уже в самый центр Сибири. 26 августа их отряд подошёл к лежащему в 16 верстах от устья Тобола городку Карачин, где правящий Искером Касым, разместил свои наспех собранные силы, изготовившись дать русским решительный бой.
   28 августа 1527 года русские атаковали противника, и после короткого штурма взяли город, в котором простояли почти две недели, отдыхая и накапливая силы.
   12 сентября русские вышли из Карачина и пошли вниз по Тоболу на Иртыш и там, не решившись "с ходу" на штурм хорошо укреплённого Искера, на высоком мысу в 15 верстах от сибирской столицы выстроили деревянный острог, названный Тобольским, который был использован в качестве базы для подготовки к решающему сражению.
   Касым тем временем собирал дополнительные силы и 1 октября решил лично возглавить войско, чтобы нанести русским поражение и вынудить их к отступлению. Тобольский острог был взят в осаду, продолжавшуюся до 21 октября, когда, убедившись в невозможности захватить укрепление, Касым был вынужден отойти. После чего русские приняли твёрдое решение, что нужно нанести решающий удар и переломить ситуацию в свою пользу. Отступать вблизи превосходящего числом противника было совершенно невозможно, ибо такое отступление неминуемо завершилось бы разгромом и гибелью.
   23 октября 1527 года русские, оставив в остроге небольшой гарнизон, погрузились в струги, и пошли к Чувашскому мысу, где были сосредоточены основные силы Касыма, которыми командовал его сын Ядгар. На мысу была выстроена длинная засека, за которой сидели татарские лучники. Русские, высадившись со стругов, выстроились на берегу и пошли вверх по склону, прямо на татарскую засеку. И еще одна сотня пищальников осталась в стругах в качестве резерва.
   Это был очень опасный шаг. Противник обладал численным превосходством, занимал укрепление на высокой горе. Русские же должны были взять укрепление приступом, без всяких осадных приспособлений. Подойдя к засеке на расстояние прицельного огня, стрелки открыли огонь из пищалей, в ответ на который татары осыпали наступающих тучей стрел. После чего русские развернулись, и стали быстро отступать к стругам так, чтобы у татар возникла иллюзия бегства. Ядгар быстро оценив обстановку, решил что настал благоприятный момент для разгрома противника, и приказал воинам сделать проломы в засеке.
   Вскоре масса воинов ринулась вниз по склону. Русские тем временем добежали почти до самого берега, развернулись, дали последний залп и ружей и вступили в рукопашный бой. Отряды остяков, посланные Ядгаром вперёд, после первых же залпов разбежались. Тогда он ввёл в бой свои резервы и лично повёл их в атаку. Со своей стороны русские тоже решили, что наступил решающий момент битвы, и ввели в бой свои последние резервы, став прорубаться через массу воинов прямо к бунчуку командующего. Вокруг Ядгара закипела жестокая рукопашная схватка. Сам он пулей был выбит из седла и упал наземь, где его и захватили в плен казаки.
   В битве наступил перелом. Пленение предводителя вызвало панику в татарском стане. Первыми ускакали татарские всадники, за ними бежали пешие воины. Сам Касым, с которым остался лишь небольшой отряд телохранителей, ушёл вверх по Иртышу. Искер был брошен на произвол судьбы, и после битвы русские беспрепятственно вступили в опустевший город, где им досталась богатая добыча, в первую очередь "мягкая рухлядь" - ценные меха соболей, а также много оружия и табуны лошадей. Как и в случае с Чинги-Турой русские, вывезя всю добычу, спалили Искер, сделав своей ставкой Тобольский острог, который первоначально представлял собой небольшую крепость. Но место оказалось удачным. С одной стороны гору, на которой строили острог, подпирала река Курдюмка. Она впадала в Иртыш, образуя мыс, за которым располагалась как бы естественная гавань. Через несколько лет возле острога возник посад. Тогда были расширены старые укрепления: воеводы со служилыми людьми срубили город Тобольск и поставили небольшой острог вокруг посада. Так началось проникновение русских в Сибирь.
  
  
  636. Лунев Алексей Анатольевич (alex-lun@yandex.ru) 2021/01/20 15:00 [ответить]
   Следущая часть фанфик-сиквела:
  
   Но внимание Москвы в это время привлекала к себе не только восточное направление. В далёких закатных странах также происходили события, требовавшие к себе самого пристального внимания.
   Лето 1523 года от Рождества Христова выдалось для Западной Европы весьма беспокойным. Продолжалась война между Испанией и Францией за богатства Италии, и после выступления на стороне императора Карла V английского короля Генриха VIII дела у французов пошли совсем уж нехорошо. Казна была пуста, и чтобы хоть как-то наполнить её Франциск I ещё в прошлом году не придумал ничего лучшего, как позаимствовать дополнительные средства из кошельков своих подданных. Но поскольку крестьяне и так были ободраны настолько, что при всём желании с них было больше не взять, то задумчивый монарший взор обратился в сторону излишне богатого, по его мнению, ярчайшего представителя высшей знати и "второго человек в королевстве" Карла де Бурбона, чьи огромные земельные владения не всегда были подтверждены достаточно надёжными правоустанавливающими документами. И хотя претензии короля тоже были, мягко говоря, сомнительными, но к тому времени королевская власть в стране стала достаточно сильной, чтобы сломить сопротивление отдельных могущественных вельмож, не имеющих за спиной массовой поддержки. А закон... Известная пословица про дышло верна не только для России. Правда, обиженный королём Карл де Бурбон, затаил обиду, и перешёл на сторону другого Карла, который носил фамилию Габсбург и был императором Священной Римской империи. Таким образом, французский монарх немного пополнил казну, но лишился талантливого военачальника, что должно было аукнуться ему в самом ближайшем времени.
   Впрочем, проблемы были не только у французского короля. У его противника Карла V Габсбурга, помимо войны с французами, и других забот хватало не меньше. Не успел он толком разгромить так называемое "восстание комунерос" в Кастилии, как заполыхал схожий мятеж в Валенсии и Балеарских островах.
   Нестабильно было и в Германии, ситуация в которой и до появления Мартина Лютера напоминала пороховой погреб, а его выступление стало той искрой, что запалила давно подготовленный бикфордов шнур. Под впечатлением от протестантских идей люди оскорбляли и выгоняли священников и монахов, разоряли церкви и монастыри. Бунтовали рыцари, а в кипящей недовольством из-за принудительного обращения в крепостных и значительного увеличения повинностей крестьянской среде, словно грибы после дождя, не смотря на репрессии властей, появлялись тайные общества по типу "Башмака", готовые в ближайшее время взорваться масштабным восстанием.
   На юго-востоке континента, к вящему ужасу всего христианского мира, турки вновь начали войну с Венгрией, и падение в 1521 году Белграда навело панику на всю Европу. Но ни польский король Сигизмунд, занятый войнами с Тевтонским орденом и Русским государством, ни австрийский эрцгерцог Фердинанд, более озабоченный защитой своих имущественных прав, чем борьбой с "врагами креста Христова", не оказывали венгерскому королю достаточной помощи, фактически предоставив своего коронованного родственника его собственной судьбе.
   Но молодого князя Барбашина, впрочем, как и всю российскую властную верхушку, куда более волновали события происходящие в Северной Европе. Восстание против датчан в Швеции, как и ожидал Андрей, шло весьма успешно, и к 1523 году в руках сторонников Кристиана II оставались лишь Готланд и Финляндия.
   Положение датского короля ухудшило ещё и то, что в начале 1523 года против него вспыхнул мятеж и в самой Дании, где выступившие против Кристиана II сословия пригласили на трон его дядю Фредерика Шлезвиг-Гольштейнского, а верность королю сохранили лишь Копенгаген с Мальмё, взятые в осаду войсками взбунтовавшихся аристократов. Попытка находящегося в Германии Кристиана II собрать армию для подавления мятежа не увенчалась успехом по причине отсутствия у него необходимых финансовых средств, а обращения за помощью к шурину, а "по совместительству" и императору Карлу V, не приносили результата. В результате чего положение ухудшалось с каждым днём. Один из немногих, кто сохранил верность своему королю, Сорен Норби, удерживал своими силами Готланд, но испытывая нехватку припасов, не нашёл иного способа восполнить их, как пиратство. А в ноябре 1523 года шведы восстановили свой контроль над Финляндией - находившихся там королевских войск оказалось недостаточно, чтобы успешно противодействовать шведской армии и флоту.
   В такой, кажущейся безнадёжной ситуации, Кристиан II "вспомнил" о наличии у него ещё одного союзника, а именно государя всея Руси Василии Ивановиче, обратившись к нему с просьбой послать русское войско в Финляндию. В прошлом варианте истории, как знал Андрей, Василий, занятый казанскими делами, дал отрицательный ответ. Но сейчас обстановка была совершенно иной. Казань уже захвачена, а представившуюся возможность установить свой контроль над южной частью Финляндии упускать не хотелось. И, спасибо послезнанию, но имелся, пусть и в черновой, вариант действий. Так что, когда ещё гремели здравницы в честь занятия Казани, Андрей на приеме у тогда ещё великого князя выступил с инициативой, что раз Казанское царство теперь под русским государем, то и титуловаться Василию Ивановичу надобного теперь царём. Самое интересное, что за лесть эти его слова не приняли. Наоборот, одобрительно кивали, а то и восторженными криками поддерживали инициативу. А если кто и морщился, то только с досады, что не они первые с таким предложением выступили. И сам Василий выглядел довольным - царский титул был давней мечтой, а тут такой удобный предлог для его принятия. Так что угодил, так угодил. А уже потом, когда Василий соизволил принять в своём шатре Андрея уже лично, тот и высказал свои мысли по поводу происходящего в Скандинавии, а также необходимости посольства к императору. О своём участии в оном даже не заикался, но подал всё так, что Василий Иванович, калач тёртый, сам недосказанное должен был домыслить. И видимо догадался - уж слишком хитрой была его улыбка, когда он отпускал Барбашина.
   Какое решение, в конце концов, принял государь, Андрей тогда так и не узнал, но к возможной военной операции в Финляндии стал готовиться ещё до своего отъезда в Новгород, куда стянул как свою личную дружину, так и выпрошенных бойцов у родственников. Даже изрядно постаревший и сдавший князь Ростовский и тот, после разговора с Андреем, удивил тем, что прислал своих послужильцев. Хуже обстояло дело с артиллерией. Нет, пушек было много, даже очень. Как сохранившихся на складах ещё со времён отца нынешнего государя, так и недавно затрофеинных в морских баталиях с "заморскими гостями". Вот только их разнообразие и было главным недостатком. Пришлось несколько раз перебирать этот "металлолом", пока не удалось подобрать с десяток относительно схожих стволов крупного калибра. Проблемы были и с пушкарями. Нет, они были, но их упорная привычка работать "по старинке" доводила Андрея до озверения. И ведь даже не уволишь - пушкари были штучными специалистами, и свою ценность и связанную с этим силу они хорошо понимали. И ведь даже розги не помогали - пушкари банально не понимали, за что их секут, списывая это на барскую дурь. Ведь в их понимании они всё правильно делали, как деды и прадеды. Пришлось, скрепя сердце, "раздевать" собственные корабли, снимая с них канониров и заполнять ими штаты. А забронзовевших "дедушек" ставить сугубо на литейные работы, в надежде успеть к маю месяцу следующего года переделать часть имевшегося "зоопарка" в ещё хотя бы десяток однотипных осадных орудий.
   Это не говоря уже про эпопею с формированием новгородского стрелецкого полка? Да, из Москвы князь привёз указ государя о создании в Новгороде "статьи" городовых пищальников числом в пятьсот бойцов. Вот только денег из казны на это не выделили, возложив обязанность финансировать это боевое формирование из городских средств. Хорошо ещё, хоть разрешили коммутировать часть повинностей горожан в денежный налог. Чему горожане не особенно и обрадовались, ибо оные повинности часто существовали только на бумаге, а деньги надо вносить регулярно. Хорошо ещё, что фамилия Шуйских, да и его личное мнение для местных "отцов города" значило немало, благодаря чему удалось договориться, не ломая их через колено. Но всё равно, нервов помотали изрядно. Хорошо ещё с набором добровольцев не было больших проблем - Новгородчина ещё не оскудела людьми вследствие войн, гладов и моровых поветрий, пахотной земли на всех не хватало, а быть приживалами у своих старших родственников не всем хотелось. Вот и шли в пищальники. А что такого? Землю дают, да ещё деньгу сверх того платят. Так чего бы ни послужить?! Оно, конечно, велика возможность сложить голову на войне, но на это местный люд смотрел с изрядной долей фатализма. А вот дворяне, к сожалению князя, служить в стрелецкий полк шли неохотно. Невместно, видите ли им, на своих двоих, да ещё с пищалью в руках воевать. То ли дело на коне, с саблей наголо. Мол, вот это по нашему, по благородному, без урона чести. Как же это всё... раздражало. А ещё неопределённость. Пойдёт ли царь на помощь Кристиану II, или всё же не решится на войну со Швецией? И тогда вся подготовка, потраченные деньги и сожжённые нервные клетки коту под хвост. Долгие месяцы неопределённости, пока в конце марта, уже по последнему снегу из столицы не примчался гонец со срочным сообщением и государевым указом, прочитав который Андрей внутренне возликовал. Наконец-то! Ибо было сказано в присланной грамоте, что по просьбе "брата нашего" короля датского, великий государь повелевает наместнику и главному воеводе новгородскому князю Андрею Ивановичу Барбашину-Шуйскому исполчить войско и вести его на "свейских немцев", которые супротив своего законного государя взбунтовались. При этом оговаривалось, что за эту помощь, "по братской той любви", Кристиан II согласен уступить русским часть финских погостов, включая Выборг и все земли до реки Кюмени.
   Тут, правда, Андрей усомнился в том, чтобы посланцы датского короля за столь короткий срок успели согласовать эти пункты со своим сувереном. Но, с другой стороны, Кристиан II, зная, что "за спасибо" Москва помогать не будет, мог и заранее предусмотреть уступку части территории, что могло бы объяснить ту лёгкость, с которой посланцы пошли на русские условия.
   ****
   Укрепления Выборга производили впечатление. Всё же, правители Швеции хорошо понимая значение города как "ворот в Финляндию", не жалели средств из своей скудной казны на его оборону. Вот только был у них один недостаток, используя который князь Барбашин надеялся наконец-то осуществить давнюю русскую мечту - вырвать Выборг из шведских рук и водрузить на нём русский стяг. Городские стены строились хоть и совсем недавно по историческим меркам, но в эпоху, когда пушки только стали проявлять себя на поле боя, и поэтому не были рассчитаны на резко изменившиеся методы войны, когда артиллерийский огонь стал просто сносить казавшиеся ранее неприступными стены старинных замков.
   Отказ городского коменданта от почётной капитуляции был вполне ожидаем, и даже желаем - усиливать на счёт отпущенного со всем оружием городского гарнизона срочно собираемые в юго-западной части страны шведские силы не было никакого резона. Но "политес" надо было соблюсти, и к полному удовлетворению шведский комендант не подвёл и, видимо понадеявшись на городские стены, под которыми русские уже терпели поражение, от капитуляции гордо отказался. Поэтому, уже на следующий день, две русские батареи начали обстрел города, преподнеся шведам неприятный сюрприз. Командир городского гарнизона был опытным воякой, побывавшим уже не в одном сражении, и ещё когда русские вручали ему ультиматум, успел разглядеть их пушки. Что сказать, большого впечатления они на него не произвели. Да, большие. Но по своему опыту он знал, что для разрушения городских стен их калибр маловат, и тут требуются огромные "стеноломы". Правда его немного заинтересовала их несколько необычная конструкция, но большого значения он этому не придал. Ну что хорошего могут придумать эти дикари? Разумеется, они могут подвезти большие стенобитные пушки и позднее, но когда это будет? К этому времени уже успеет подойти с подкреплением кто-то из братьев Флемингов. Либо Эрик, с сухопутной армией, либо, что вероятней всего, Ивор с королевским флотом. Но когда русские открыли огонь, он понял, что ошибался. Сокрушающая мощь этих орудий оказалась заметно выше ожидаемой, да и скорость пальбы была быстрее, чем он привык. А самое страшное - этим мерзавцам каким-то образом удалось сделать эффективные зажигательные ядра, которые сразу же вызвали в городе пожары. Пока, к счастью, жителям удалось не допускать их распространения, но что будет дальше, если осаждающие продолжать в том же духе?
   А русские даже не думали останавливаться. И хотя июнь месяц в этих широтах нельзя назвать жарким, орудийная прислуга буквально обливалась потом. Увы, в чём-то этот клятый швед был прав - калибр осадных орудий был слишком мал, чтобы быстро разрушить городские укрепления. Да, стены постепенно разрушались под ударами чугунных ядер, но слишком медленно. И хотя в городе уже вовсю бушевали пожары, защитники пока и не думали складывать оружие. Но, были и хорошие новости - взятые "языки" сообщили, что благодаря перекрытому русскими кораблями подвозу с моря, в городе, спустя две недели после начала осады наблюдается нехватка продовольствия. Пока ещё не критическая, но ещё через пару недель может начаться голод. Впрочем, так долго ждать Андрей не собирался. Его агенты сообщали, что Ивор Флеминг уже приближался со своим флотом, и если не случится чего-то непредвиденного, то будет у Выборга уже через неделю. Так что пришла пора испытать заготовленный ещё в Новгороде сюрприз, который всё это время стоял под специально сколоченным для него навесом, тщательно охраняемый от чужих глаз. Хотя, последнее, наверное, было лишним. Даже если бы шведским шпионам специально показали эту штуку, как в разобранном, так и собранном виде, то они ничего бы не поняли. Собранная в единый комплект внешне она напоминала набитую порохом большую бронзовую ступку, привинченную широкой стороной к обитой железными полосами толстой доске размерами каждой из сторон примерно в локоть. Разумеется, те, кто был под Витебском несколько лет назад, сразу бы признали в этой штуке петарду, так хорошо себя показавшую при взятии города. Но вряд ли сейчас в Выборге был кто-то из участвовавших в тех событиях, так что была надежда, что осаждённые в ходе готовящегося штурма просто не обратят внимание на небольшую группу людей, тащащих к воротам странную конструкцию.
   Последние десять дней Андрей приказал артиллерии сосредоточить огонь на одном участке стены, который в первые дни обстрела показался ему наиболее слабым, и где сейчас наблюдался весьма приличный провал. И именно этот участок должен был стать местом главного удара. По крайне мере, так должны были подумать шведы. Вторая, менее многочисленная колонна, должна была штурмовать в районе одних из городских ворот, и всячески позиционировать себя "отвлекающей" силой. Хотя именно на неё и возлагалась главная задача. И в воскресный день 19 июня (по Юлианскому календарю), едва только ночная тьма сменилась утренними сумерками, как караулы на стенах были разбужены шумом, идущим от русского лагеря, со стороны которого в сторону города вскоре выдвинулись две колонны. Поднятые по тревоге защитники города, зевая и бормоча проклятия в адрес этих неугомонных московитов, которые не дают честным христианам нормально выспаться и поесть, поспешили на стены, где не менее не выспавшийся и злой как чёрт комендант уже руководил подготовкой к обороне. Что же, хитрость Барбашина удалась - шведы сосредоточили основные силы на месте пролома, ослабив охрану остальных участков стены и в горячке боя никто не обратил внимания на четверых штурмующих, поднесших к воротам непонятную колоколообразную штуковину. И только когда грянул взрыв, выбивший створки ворот до шведов стало что-то доходить. Но поздно - в проём уже устремлялись атакующие и битва закипала уже на улицах. Шведский командир, довольно быстро сориентировавшийся в происходящем, стал отводить своих солдат в Выборгский замок, оставляя город неприятелю. Если бы русских удалось отбросить сразу, как они ворвались в разбитые ворота, то был бы ещё шанс. Но после того как они успели захватить добрую треть города, находившихся в его распоряжении сил было недостаточно, чтобы удержать остальное. А вот расположенная на острове крепость была способна и после падения города самостоятельно выдерживать осаду, при наличии достаточного количества припасов, разумеется. С оными, правда, было плохо, но скоро должен был приплыть Флеминг, который подвезёт и припасы и подкрепление, а может даже заставит этих русских уйти назад в свои леса.
   Впрочем, это понимал не только шведский комендант. Русские командиры мыслили точно также, и сейчас Андрей, лично, во главе бойцов своего Камского полка, рвался вперёд, стараясь отрезать отступающие шведские части от замка.
   Удар, ещё удар - рука уже начинает болеть от кажущихся бесконечными замахов саблей. Вот перед ним вырастает ещё один швед, или, скорее немец, а может и шотландец - кто этих наёмников разберёт. Да и какая разница? Сабля снова устремляется вперёд, но тот успевает немного отодвинуть корпус и лезвие скрежещет о металл кирасы. Наёмник нагло щерится и... часть его головы отлетает в сторону, забрызгивая окружающих кровью. Кто-то из телохранителей Андрея успел раньше и выстрелил противнику из пистолета прямо в лицо. Утереться и вперёд, не останавливаться. А вот замок, и мост, по которому бегут под защиту спасительных стен шведы. Не только солдаты, но и гражданские. Мужчины, в панике распихивая женщин и детей, пытаются прорваться к входу замка первыми, и Андрей невольно покачал головой. Похоже, обычая пропускать вперёд женщин и детей ещё не существует, если только оные не твои жена и дети. Впрочем, прорвавшимся вперёд тоже не позавидуешь. Солдаты менее всего склонны жертвовать своими жизнями ради них, и при попытке горожан войти в замок раньше отступающих, или вернее уже сказать бегущих, кнехтов без малейших сантиментов отпихивают тех в сторону, без сожаления сбрасывая с моста, а то и просто убивая.
   По нормам далёкого гуманного будущего, происходящее было сущим кошмаром и безобразием, но Андрей уже немало поживший в этом времени не чувствовал подобных эмоций. Насмотрелся. Нормальный уровень средневекового зверства, кажется так назвали подобное два популярных советских писателя-фантаста. Наоборот, увиденное его скорее вдохновило и обрадовало. Образовавшийся затор мешал гарнизону отступить в замок, а значит у его людей появлялся шанс ворваться в крепость на плечах бегущего противника. А вот и они - на мост врывается поместная конница. Крики и ругань людей тут же переходят в вопли ужаса, и уже многие сами бросаются в воду, предпочитая опасность утонуть, чем попасть под копыта или быть зарубленными.
   Начинает опускаться замковая решётка, наплевав на столпившихся на мосту как собратьев по оружию, так и гражданских. Но пройдя меньше половины расстояния, внезапно застывает, а затем начинает медленно подниматься вверх, давая возможность всадникам ворваться внутрь. Андрей невольно ухмыляется. Кажется, вторая часть Марлезонского балета прошла, как и запланировано - высадившийся с кораблей десант смог прорваться внутрь замка, и захватить надвратные укрепления. Замок ещё сопротивляется, и оттуда явственно слышны звуки боя. Но всё тише и тише, и к тому моменту как Андрей вошёл вовнутрь, бой шёл только у расположенной в центре острова башни, в которой пытались укрыться остатки гарнизона. Вот и всё, даже если шведы засядут в башне долго им без еды и воды не продержаться, а значит можно расслабиться и наслаждаться триумфом. Но недолго, ибо надо приводить захваченный город в порядок, а также готовить встречу должному вскоре прибыть шведскому флоту.
   ****
   - Опоздал! - ярость Ивора Флеминга трудно было описать. Ещё совсем недавно он и его брат вернули эти земли под власть Шведской короны, за что были обласканы при дворе нового короля. И дальнейшие перспективы их семьи виднелись в самом радужном свете. Пока не появились эти русские. Он уже готовился к походу на Готланд, где засел этот клятый Норби, прихвостень сбежавшего даже из своей страны кровавого тирана. И вот, к его величайшей досаде, приходится отвлекаться на восточные границы и идти на помощь осаждённому Выборгу. Нет, он не боялся схватки. Более того, был уверен, что эти варвары, так и не добившись своего, уберутся назад к себе как побитые собаки. И пренеприятнейшим сюрпризом для него стало лицезрение алого стяга над башней Выборгского замка, говорившего о том, что как город, так и замок находятся в руках неприятеля. Это было... неправильно. Такая сильная крепость, какой был Выборг, не могла так быстро пасть! И что в этой ситуации делать ему? Логика подсказывала ему, что силами одного флота он тут ничего не поделает, и необходимо повернуть назад, где объединившись с армией собранной Эриком, совместными усилиями выкуривать Московита со шведской земли. И не только из Выборга, поскольку эти дикари, пользуясь несчастиями его страны, захватили кусок её территории, то самое время будет вернуть его назад. Правда, кое-кто при дворе вякал, что по старинному договору русские просто вернули своё, но Ивору было на это плевать. Всё решает право силы, а не сила права, и шведы вернут себе свои земли, чтобы там не было прописано в пропитанных пылью ветхих старинных свитках.
   Он обернулся, чтобы отдать приказ к отходу, как заметил, что, отсекая его эскадру от "большой воды", движется пять кораблей незнакомой ему конструкции. Ощущение неправильности происходящего только усилилось. Русские явно намеревались дать ему бой, но их всего пятеро, в то время как под его командованием находятся семь кораблей. Да, не самых лучших, но вряд ли у этих дикарей на вооружении находится что-то более приличное. Превосходство сил на его стороне, и на что рассчитывает противник, было непонятно. Он просто задавит их массой, возьмёт на абордаж и... на его лице появилась довольная усмешка. Эти глупцы сами идут на свою смерть, и он получает возможность хотя бы частично компенсировать позор падения Выборга.
   К его удивлению, противник не собирался сильно сближаться с его флотом. Нет, сначала всё шло как надо, и его корабли приближались к русским, как вдруг их борта окутались серо-белым дымом пушечных выстрелов, чем немало удивили Ивора. Дистанция для артиллерийской стрельбы была ещё слишком большой. Но спустя мгновение он удивился ещё больше, когда ядра выпущенные неприятелем со всей дури ударили по его кораблю, вызвав у Флеминга целое словоизвержение, состоящее сплошь из непереводимой игры слов с использованием местных идиоматических выражений. А русские и не думали останавливаться. Скорость, с которой они успели перезарядить свои орудия, тоже удивила и следующая порция "угощения" не заставила себя долгое время ждать. Ивор не сразу сообразил, что русские стараются бить по мачтам его кораблей, а когда осознал, то холодок прошёлся по его спине. Его нельзя было назвать опытным морским волком, но и дураком он не был, быстро сложив одно к другому. Пушки у русских более дальнобойные, чем у его кораблей, а значит если тем удастся обездвижить шведские корабли, то они смогут просто расстрелять их с безопасного расстояния. Это ломало известные ему каноны морского боя, где артиллерийская дуэль была лишь прелюдией к рукопашной схватке, но растерянности не вызвало. Необходимо было ускорить ход, дабы побыстрее сократить дистанцию. И оставалось надеяться, что остальные капитаны, видя его действия, сами сообразят, что надо делать... Это было его последней мыслью. Ядро, выпущенное так и оставшимся неизвестным истории канониром ударило прямо в грудь Ивора Флеминга, прервав его жизненный путь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"