Аннотация: - Ах ты, змея подколодная! - бешено прохрипел тата и бросил в монстра стакан с водой...
Рассказ "КАТЯ"
(документальная история Кати Дедушкиной)
Поселок Заболотное, Журавичский район, Гомельская область, Белоруссия. 22 августа
1939 года
- Девочки, сестрички! Подъем! - отдал озорно команду Михаил и, подойдя к большой лежанке печи, где спали три сестры, добродушно улыбаясь, небольно щелкнул каждую по носу.
Первый щелчок пришелся по Шуре. Та фыркнула спросонья, перевернулась на другой бок. Маленькая Клава - ей было всего четыре годика - от щелчка проснулась, обидно захныкала:
- Я хотю спать, ма-ма.
Средняя Катя, бойкая и быстрая, как солдат по команде, отбросила старенькое латаное одеяло, моментально вскочила. Да так неловко - глаза были закрыты, - что головой ударилась о потолок лежанки.
- Тише, тише, Катька, голову разобьешь, - смеясь, пробасил брат. - Иди ко мне, помогу слезть с печи, - и не по-юношески сильными руками подхватил любимую сестру.
Кружится Катя, визжит от удовольствия на зависть девочкам.
- Миша, Мишенька, я уже проснулась. Хватит, - наконец воскликнула сестра, забыв о шишке на голове.
Брат осторожно, с высоты рослого загорелого мускулистого тела поставил Катю на пол.
- Иди умывайся, Катюша. Через двадцать минут я иду на работу в Журавичи. Могу тебя с собой взять.
- А можно? - Катя недоверчиво посмотрела на брата.
- Конечно, можно, если дойдешь. Я покажу, где тата лежит в больнице.
- Дойду, дойду, братик! - глаза девочки ярко загорелись васильковым цветом.
Она как взрослая пойдет с братом в район. Так далеко она не ходила. Она увидит тату! Любимого тату! Тот часто баловал сладостями при встрече. Девочка чувствовала маленьким сердечком большую отцовскую любовь. Тянулась к нему, словно цветок к солнышку. Она хотела быть похожей на тату - жизнерадостной, доброй и спорой в работе. Не веря, что ее возьмут в город, Катя задержалась у двери, строго, не по-детски промолвила:
- Только смотри, братик, не обмани!
- Ну что ты, родная сестрица! Я комсомолец! - Миша сделал важное лицо, надул щеки, еле сдерживаясь от смеха.
- Катюша, - улыбаясь, вступила в разговор Вера, старшая сестра, - идти придется двенадцать километров. Это много для тебя, оставайся дома.
- Дойду, - твердо проговорила Катя, не смутившись расстоянием. Радостная, она выскочила босиком во двор.
Еще только светало. Однако с каждой минутой солнечные лучи все быстрее поедали утренний туман, ярко отражаясь в мириадах капелек росы, лежащей на траве. Обещался жаркий августовский день.
Катюша подбежала к умывальнику и, привстав на цыпочки, стала бить ладошками по носику. Холодная с ночи вода обожгла тонкие руки. Девочка зафыркала, как делал тата, с удовольствием умылась. Затем подставила мокрое розовое личико солнцу, прикрыла глаза. Улыбка растянулась до ушей.
Катюша от неожиданности вздрогнула, услышав голос матери, обернулась.
- Мама! Я в Журавичи пойду тату проведать! Меня Миша с собой берет! - тонкий голосок-колокольчик перебил меланхоличное мычание коровы.
Акулина поставила на землю тяжелое ведро с утренним молоком, обняла дочку.
- Пойди, пойди, проведай тату, дитятко, - голос матери дрожащий, - тата будет очень рад тебя видеть, тата очень любит вас, мои детки, - рука нежно гладила девочку по головке, прижимала к груди. Катюша не заметила странной реакции матери на свою радость. Как не заметила и ее тяжелых раздумий, которые отражались в эту минуту на посеревшем в одночасье лице.
Девочка радостно крутилась возле матери. Акулина тяжело вздохнула. Отстранилась от дочери. Набежавшую слезу незаметно вытерла концом ситцевого платка.
- Иди, Катя, делай, что я тебе сказала, не крутись, - голос уже был твердым, глухим, - смотри, опоздаешь.
Катюша ойкнула, схватила прут и побежала выгонять корову из хлева...
До районного поселка Журавичи Миша и Катя дошли к началу девятого утра. Катя стойко перенесла длительный переход. Босые ноги гудели от усталости и были разбиты о мелкие камни гравийки. И хотя на большом пальце запеклась кровь, она не плакала. Радость встречи с отцом подгоняла ее, заставляла быть сильной. Миша жалел сестру, часто останавливался, делал передышку, а идя по главной улице городка, пообещал с первой зарплаты купить к школе ботинки.
Катюша вспыхнула от счастья, прижалась к нему:
- Братик, я тебя очень люблю! Ты такой большой и добрый.
- Да ладно тебе, - пробасил смущенно Миша и присел на корточки. Смотря умными проницательными глазами в глаза любимой сестры, добавил: - Ты пойдешь в первый класс. Это будет моим подарком. Это будут твои первые настоящие ботинки. Ты рада, Катюша?
- Очень, очень рада. Спасибо, братик, - Катя сияла от радости. Она готова была разреветься от счастья. - Я буду хорошо учиться, на одни пятерки, как ты, - в порыве чувств невольно провела рукой по волосам брата, сбивая красивый чуб на бок. Тот смутился от внимания маленькой сестренки, кашлянул. Чтобы не казаться слабым, поднялся с корточек. Осмотрелся кругом. Сиюминутное волнение, появившееся от искренней любви Катюши, улетучилось.
- Катя, мы рядом с больницей. Видишь длинный деревянный дом? - Миша указал рукой на серое двухэтажное строение, утопающее в зелени. - Это районная больница. Там лежит тата.
Катя обрадовалась, взяла брата за руку, потянула вперед.
- Пойдем быстрее к нему. Он нас ждет.
- Подожди, сестренка, не тяни меня, - остановил ее Михаил. - Ты пойдешь к отцу одна. Я могу опоздать на работу в загс.
- Братик, как я найду тату? - растерялась девочка.
- Найдешь. Ты сметливая, быстрая, не потеряешься. Тата лежит на первом этаже. У него всегда приоткрыто окно. Кажется, пятое от входа. Поняла?
Катюша мотнула:
- Да, - а сердечко забилось, как у пойманной синички.
- Вот и хорошо. Ты проведай тату, а затем ко мне приходи. Я тебя буду ждать. Дорогу не забыла к загсу? Я тебе показывал, мы проходили мимо.
- Найду, Миша. Не беспокойся, найду, - как взрослая, ответила Катя. Щеки девочки румянились от волнения. Она впервые оставалась одна в таком большом, как ей казалось, городе.
- Тогда я побежал, а то опоздаю, - брат заторопился, но, видя растерянность Кати, подбодрил сестру: - Ну, иди, чего стоишь? Не бойся, тебя допустят к отцу, - и подтолкнул Катю через дорогу в сторону больницы.
Девочка оглянулась, прижимая сверток с яблоками для таты. Нерешительно помахала рукой, побрела.
- Я тебя буду ждать, Катя! - вдогонку раздался грубоватый голос Михаила. Девочка радостно обернулась. Помахала еще раз рукой и уже смелее зашагала по пыльной улице.
К больнице Катя подошла быстро. Скрипнула входная дверь. Робкий, испуганный взгляд в коридор.
- Ты куда, девочка? - встретил ее вахтер.
- Я тату пришла навестить, - смущаясь, ответила Катя.
- Еще рано, приходи вечером. Сейчас не приемное время.
- Я тату хочу увидеть, - жалобнее произнесла она.
- Приходи с мамкой. Еще рано. Все, девочка, иди, - вахтер грубо вытолкнул босоногую запыленную девочку на улицу.
Катюше хотелось разреветься от обиды. Ее выгнали из больницы, не показав, где лежит тата. Катя шмыгнула носом, не разревелась. 'Тата будет недоволен, когда увидит слезы. Он не любит 'нюнек'. Он всегда учил нас не бояться трудностей. А это разве трудность? Не прошла через дверь, пройду через окно', - размышляя таким образом, Катюша успокоилась, начала считать окна.
- Один, два, три, четыре, пять. Вот пятое! - обрадовалась девочка. Окно действительно было приоткрыто. Катя смело приблизилась к окну. Решительно открыла створку. Привстав на цыпочки, заглянула внутрь палаты. В комнате было тихо. Грозных дядек и теток в белых халатах не было видно. У двери одиноко стояла кровать. На кровати лежал худой дядя. Сердце Катюши екнуло, сильно забилось. 'Это, наверное, тата',- подумала девочка. Немного переведя дыхание, Катюша ухватилась за подоконник, вспрыгнула на него. Звякнуло стекло.
- Кто там? - раздался из угла тихий слабый голос.
Катя промолчала. Она не узнала по голосу отца. Однако большое желание встретиться с татой прибавило ей смелости. Она сделала решительное движение и перевалилась на другую сторону подоконника. Не рассчитав усилие, девочка шумно и больно свалилась на пол. Из ссадины на коленке выступила кровь. Бумажный пакет с гостинцем отлетел в сторону, разорвался. Ароматные красные яблоки, словно бильярдные шары, покатились по комнате.
- Кто там? - еще раз спросил тихий мужской голос. - Это ты, Катя?
Девочка, сдерживая слезы от боли, поднялась с пола.
- Катя? - болезненно, удивленно и одновременно радостно воскликнул отец.
- Тата, это я... - Катюша не знала, как дальше поступать.
- Подойди ко мне, хорошая, не бойся, - отец произнес слова громче, боясь, что он видит дочку не наяву, что она пропадет. - Вот, возьми печенье.
Катя стояла в нерешительности, разглядывала отца, робела от встречи. 'Почему он такой худой и бледный? - мелькали мысли в ее головке. - Почему такие впалые щеки? Почему большие глаза-впадины такие грустные? Они же всегда были такими разными: строгими, требовательными, веселыми, яркими, добрыми, но никак не грустными'.
- Катя, иди ко мне, доченька. Вот, возьми печенье, - уже тише, с мольбой обратился отец.
- Тата! Таточка! - воскликнула Катя, окончательно признав отца в этом изнеможенном человеке, и, протянув вперед свои худые ручки, радостно в слезах побежала к нему.
Но не успела девочка сделать и трех шагов, как внезапно со скрипом открылась дверь. В палату решительно втиснулась грузная санитарка с ведром и со шваброй. Девочка чуть не врезалась в эту груду клокочущего и перекатывающего жира. Она остановилась возле тети-исполина. Дрожа от страха, подняв голову, посмотрела на санитарку. Та, увидев непрошеную гостью, оторопела от неожиданности, уставилась на Катю своими злыми недоуменными поросячьими глазками. Через мгновение, вспомнив, кто она такая и зачем явилась сюда, а также что с минуту на минуту будет обход больных, взревела, как бас-труба:
- Как ты попала в палату, босячка? Вон отсюда, чтобы духу твоего не было здесь!
Выставив вперед швабру, она стала накатываться на девочку, пытаясь ее ударить. Лицо санитарки превратилось в огромный переспелый треснувший помидор.
- Стой, Катька, не уходи! - запротестовал тата. Он весь дрожал от негодования.
Но девочка, подгоняемая страхом, при виде этого гориллообразного мутанта, как затравленный зверек, рванула назад к окну. Вскочила на подоконник и выпрыгнула на улицу. В последний момент бегства Катя успела повернуться в сторону таты, чтобы попрощаться с ним глазами, подарить искорку любви и надежды. Она увидела, как бешено прохрипел тата:
- Ах ты, змея подколодная! - и бросил в монстра стакан с водой.
В последнем порыве отца, в последнем взгляде перемешались и невероятный гнев к санитарке, и внутренняя боль от своей беспомощности, и великая сила любви к ребенку. Это многообразие чувств на всю жизнь отпечаталось в сердце маленькой Кати.
Девочка уже не видела, как взор таты сразу померк. Глаза навсегда закрылись. Голова безвольно откинулась на подушку. Катя только услышала позади резкий хлопок от рассыпавшегося вдребезги стакана, а затем дикий гортанный вопль и сотрясение оконных стекол и стен больницы от падения полуторацентнеровой санитарки. Та, уклоняясь от броска таты, поскользнулась, наступив на яблоко, и всей своей тушей грохнулась на пол.
Напуганная девочка, хромая и плача, отбежала от окна. Присев на траву в тени старой липы, она продолжала всхлипывать. Успокоилась быстро. Сгрызла, как собачонка, небольшой сухарь ржаного хлеба. Вновь подошла к окну, осторожно, с опаской заглянула в палату.
Гигантской санитарки в палате не было. Оружие-швабра валялось посредине комнаты и не представляло больше угрозы. Возле кровати отца стояли какие-то люди в белых одеждах.
- Тата, таточка, я здесь! - вырвалось из груди Катюши. В этот момент она была похожа на маленькую бродяжку-фею, которую сильно обидели. Лицо девочки было воспалено от недавних рыданий. Яркие васильковые глаза смотрели жалобно, в любой момент готовы были вновь увлажниться. Русые волосы были растрепаны и, слипшись местами, патлами свисали на ее худенькие плечи. Домотканое платьице измялось, было грязным от пыли. На правом боку тоскливо торчал надорванный край ткани.
- Кто ты, девочка? - сразу обратил на нее внимание один из медработников.
Катя отступила на шаг от окна.
- Там лежит мой тата, а я Катя Дедушкина, пришла проведать его. Пустите меня к нему.
Лицо человека в белом сразу посуровело. Он снял очки, протер их носовым платком, снова надел. Покачал головой, произнес:
- Видишь ли, дитя, твоего таты больше нет. Он умер.
Катя не поняла услышанных слов. Более жалобно повторила:
- Я хочу увидеть тату. Дядечка, пустите меня.
- К нему нельзя, Катюша. Таты в палате нет, - что-то вспомнив, добавил: - Подожди меня здесь, - и ушел. Вернулся сразу, держа в руках несколько яблок и полпачки печенья. - Возьми, это тебе от таты, - и подал девочке через окно продукты.
- Так он живой? - обрадовалась Катя. Протянув худенькие ручки, взяла передачу от таты.
- Нет, Катюша, твой тата умер. Как это ни прискорбно, но это так. Только не плачь, пожалуйста, - попросил он, видя, как задрожали губы девочки. - Здесь неподалеку твой брат Михаил работает, давай лучше беги к нему, приведи в больницу. Дорогу найдешь?
- Найду, - тихо и вдруг отчужденно ответила Катюша. Ничего больше не говоря, она медленно побрела по грязной улице, временами оглядываясь на открытое окно.
Что было дальше с ней, Катя помнила с трудом.
Девочка, как затравленная дворняжка, ходила по городу и искала брата. Но так его и не нашла. Перед глазами у Катюши в этот день стояла пелена, сотканная непомерной усталостью и горем. Она ничего не видела, никого не узнавала.
Побродив какое-то время по незнакомым улицам, девочка случайно вышла на гравийку Гомель - Могилев. Возможно, помимо воли, ноги сами вывели ее на эту трассу, повели домой.
Поздно вечером она показалась у ворот дома, изнеможенная и посеревшая от усталости и пыли. Ступни ног были разбиты, из трещин сочилась кровь.
- Мама, мамочка, тата умер! - лихорадочно прошептала Катюша и бесчувственно сползла к ногам матери...
- Катя! Катя! Что с тобой? Проснись, - мать расталкивала бредившую спящую дочь. - Проснись, моя родная.
- Ма-ма? - Катя застонала, открыла глаза.
- Что с тобой, доченька? Ты заболела? Во сне ты плакала и кричала.
- Мне тата приснился. Приснилось, как он умер, - спекшимися губами прошептала девочка.
- О боже мой! - мать прижала ладонь ко рту. - Не к добру это, доченька. Ох, не к добру. Пять лет прошло, как тата помер, а тебе он снится.
- Может, тата предупреждает нас о чем-то, мама?
- О беде он предупреждает, о беде. Как еще объяснить, что две ночи подряд ты видишь его во сне?
Катя задумалась.
- А ты, часом, не заболела? - мать дотронулась натруженной рукой до лба дочери. - Да нет, лоб не горячий.
- Мама, подожди, тише, - Катя приподнялась, вглядываясь в темноту. - Кто-то в окно стучит. Слышишь?
Мать прислушалась. Действительно, кто-то барабанил пальцами по окну. Затем все стихло. Через короткое время стук раздался вновь, но в сенную дверь. Кто-то стучал кулаками и прикладами оружия. Послышался лай собаки.
Шум разбудил остальных детей. Шура и Клава испуганно соскочили с лежанки. Впопыхах одевались. На Кате уже было платье. Девочка держалась за мать:
- Это немцы, мама? - спросила она, когда послышались неясные людские крики.
- Сидите тихо, детки, - волнуясь, прошептала Акулина. - Если будут спрашивать, где Миша, то вы не знаете, где он, и давно его не видели. Что бы со мной ни случилось, не бойтесь. Вас не тронут.
- Мама, это немцы? - Катя повторила свой вопрос.
- Не знаю, доченька, но твой сон - уж точно предупреждение. Так стучать могут только плохие люди, - она сильнее прижала к себе детей.
- Мама, открой, иначе нам разнесут дверь, - Катя отстранилась от матери.
- Да-да... Но вы не бойтесь. Вас не тронут. Вы еще маленькие, - Акулина горячо расцеловала девочек и, выждав пару секунд, громко и смело бросила в сторону двери: