Аннотация: Навеяно серым небом и прогулкой под дождем.
Развоплощение
У тебя больше нет врагов,
Ты сама их сегодня бросила.
Ей было страшно: а вдруг ТАМ ничего нет. А исчезнуть навсегда пока не входило в ее планы.
* * *
В один из обычных серых дождливых дней она шла по набережной, погрузившись в не слишком веселые мысли. Одиночество давило могильной плитой, и казалось, что вырваться из его каменных объятий не получится уже никогда. Все кругом было чужим. Даже город, который жил в ней так же, как она жила в нем, вдруг отвернулся, притворившись равнодушным и безжизненным хитросплетением улиц, рек и площадей. Ей хотелось плакать, но вокруг было и так слишком много воды.
Дождь плотной стеной окружал ее, отгораживая от других прохожих. Будто бы их и не было вовсе. Да их и не было. Просто тени, серые тени на сером фоне. Унылые лица, похожие друг на друга словно гипсовые маски, слепленные в одной мастерской. И только черно-красный зонтик в ее руке был ярким пятном в этой серой массе. Закрытый зонтик-тросточка, на который так удобно опираться, стоя на мосту и наблюдая, как струи дождя, будто лазерные лучи, пытаются вскрыть вены реки.
Дождь был везде. Ей хотелось раствориться в этом дожде. Стать его частью. Прилипать мокрыми прядками к чужому лицу, стекать за шиворот, впитываться в уже насовсем сырую ткань рубашки... Она рефлекторно заправила волосы за уши. Жест, приставший со школьных времен, от которого никак было не избавиться. Неуверенность в себе или нежелание быть собой. Ощущение, что с тобой что-то не так, не в порядке. И указательным пальцем поправила очки на переносице. Сейчас в них не было никакого смысла, дождь стекал по стеклам, искажая картинку. Но снять их - значило стать слабой и беспомощной. Поддаться этой воде, которая пытается затушить последний тлеющий огонек внутри нее, пока еще согревающий своим теплом. Впрочем, холод одиночества уже брал свое. Скоро они победят, так или иначе. Но пока еще у нее хватало сил идти вперед.
Она устремилась сквозь толпу. Куда-то туда, где слышимое только ей, билось Сердце Города.
- Зачем? Зачем? - повторяла она полукриком-полушепотом. - Почему ты так? Город, прости... Не плачь!
И слезы уже катились у нее из глаз.
Дороги, светофоры, дома... Все слилось в одну череду непонятных огней, символов.
И снова набережная.
Кругом вода, вода, вода...
Тук-тук... тук... тук-тук...
Город молчал. Городу было все равно.
А она все бежала вперед. И ей казалось, что она сама стала тенью. И дождь проходит сквозь нее, больше не стекая по волосам, не впитываясь в одежду. Ее не существует для дождя. И люди, люди шли сквозь нее, как будто это не они, а она теперь перестала существовать.
Ей хотелось закричать, но звук, вырвавшийся из горла, потонул в шуме дождя.
Она замерла.
А потом забралась с ногами на парапет, села и посмотрела вниз. Отражение в мутной воде поманило пальцем. Она упрямо мотнула головой, и мокрые сосульки волос налипли на щеки. Там - тоже она. И даже более живая, чем здесь. И вместе они могли бы избавиться от этого гнетущего одиночества. Но ей-тут не хотелось уступать ей-там. Та может оказаться сильнее. И тогда вода поглотит их обеих. И даже страх одиночества померкнет перед этим.
Она посмотрела вокруг.
Люди все так же куда-то спешили, сливаясь в однородную массу, вязкую толпу. Но каждый, каждый из них был кусочком одной системы, маленькой частичкой большого целого. Целого, в котором ей уже нет места. Все стало чужим. Чужая жизнь, чужие слезы, чужая боль. Ей не принадлежало уже ничего. Даже она сама. Город отказал ей и в этой малости, смазывая черты, отражающиеся на бензиновой пленке реки.
Она умерла для города, предав его. И ее просто не стало.
* * *
Она шла, не разбирая дороги. Люди не замечали ее, но так бывало и раньше. Вот только теперь она не знала наверняка, существует ли на самом деле или же всего лишь плод собственного воображения.