По ночам от реки стеной идут холода. Мягко обтекают серым подбрюшьем все, что стоит на пути - верхушки деревьев, крыши домов, фонарные столбы - накрывают, смыкаются. Запирают.
- Чувствую себя морковной звездочкой в холодце, - говорит Мальчик, и я привычно улыбаюсь, а вокруг подрагивает желе осеннего воздуха, лениво колышется от движений его запястья, пока он подбрасывает на ладони блестящий каштан.
Желе глушит звуки, превращает цвет в расплывающееся пятно, зато почему-то усиливает запахи. Земля. Мокрая цементная пыль. Грибы - откуда здесь грибы?.. Вода. Сигаретный дым. Мокрая псина.
Он рыжий и неизвестно откуда взявшийся. Лаковые каштановые глаза. Впалый бок в сосульках грязной шерсти - но смотри-ка, вертится, танцует, шелестя твердыми подушечками лап по асфальту, ластится, ластится под ладонь.
Мальчик косится на пса, отворачивается и швыряет каштан в серую воду. И долго, долго смотрит - то ли на остывшую рябь, то ли на вереницу сигнальных огней: где-то высоко над нами - кочевой путь самолетов. Красные и зеленые пятна в темноте. Скользят бесшумно и тяжело.
Верхний мир.
Сетка маршрутов расчерчивает небо, расслаивает нитяными порезами, крошит мелкими кубиками и ромбами, вспыхивает острыми углами, мешает воздух с металлом. Гасит звуки.
- Интересно, он утонул?.. - говорит Мальчик.
- Нет, наверное.
Пес коротко взлаивает и шарахается куда-то в подступающую темноту.
Мальчик повисает, перегнувшись через перила, что-то высматривает, но, кажется, безуспешно.
Нижний мир.
Стеклянная жижа и сонные рыбы - такие же бесшумные и неуязвимые, как самолеты.
А в среднем мире я подхожу со спины и опускаю лицо в его запах.