Дождливый рассвет начинался на Воробьевых горах не по-осеннему суетливо и празднично. Фигуры с объемистыми свертками за спинами торопливо появлялись и исчезали на петлявших по овражкам тропинках, укрытых сырым туманом. На большой поляне недалеко от заросшего жухлой травой берега Москвы-реки игроки раскидывали шатры с пестро размалеванными деревянными щитами у входов, вкапывали в землю древки тяжелых влажных знамен. Взблескивали алюминиевые лезвия самодельных мечей всевозможных форм и размеров. Попадались и настоящие клинки - трофеи дорогих темпоральных экскурсий. Продрогшие эльфы, сталкеры, вампиры и прочие дружно грелись у костров.
В суете подготовки к турниру никто не замечал человека в продранной рясе, плаще и грубых сапогах, залепленных грязью до самых голенищ. Напрасно старавшийся привлечь к себе внимание, Раймунд, наконец, решительно ухватил за ворот пробегавшего мимо худенького "эльфа" в золотистом плаще и джинсах. Спросил, с акцентом растягивая слова:
- Как мне найти... Астрономический институт, chico?
- Нету сегодня такого. Вчера вроде был, а сегодня нету. Завтра приходи, - буркнул юноша.
- Maldita sea! - рявкнул Раймунд, тряхнув паренька, как котенка. - Шутить со мной вздумал, юный остряк!?
- Ай! Пусти! Нафиг тебе институт-то сдался вообще, мужик? Там все очень дорого.
Поняв, что ничего толкового не добьется, Раймунд беззлобно оттолкнул паренька. Тот покатился кубарем, скользя ладонями в мокрой траве.
- Обойди хоть всю Кастилию, такого придурка не сыщешь.
Услышав последние слова незнакомца, паренек встрепенулся, проворно вывернул тощую шею, хитро и любопытно разглядывая Раймунда снизу вверх. И заискивающе забормотал:
- Так ты, мужик, оттуда, что ль? Из прошлого? Может, продать чего желаешь? Так тут купят, тут все купят, хоть бы даже и твои сапоги... И пояс тоже! Кожа ж реальная, да?
- Встретить полоумного на рассвете - к удачному дню, - миролюбиво проворчал Раймунд. Огляделся.
Его заметили. Несколько человек напоказ побряцали жестяными ножнами, скрывавшими не менее достойное оружие.
- Ты! Ты оскорбил нашего брата!
- В круг! Поединок!
Человек в рясе не слушал, но осматривался с возрастающим интересом.
- Ого, да у вас тут целый бродячий театр, как я погляжу. Что за мистерию играете? Кликните-ка мне живо вашего maestro de juego.
- На своем компе будешь "кликать", понял, мужик? А мат у нас запрещен! Хочешь сделать вызов, так скажи, что...
- Imbecil! - раздраженно сплюнул Раймунд и направился к центральной палатке, рассматривая щиты и знамена. - Что за бесовские игрища?
- Что вам нужно? Вижу, вы из опытных игроков. Или желаете что-то продать? - вежливо поинтересовался распорядитель турнира. При последнем вопросе - отметил про себя Раймунд - его глаза неприятно напомнили бесстрастные, затертые до сального блеска бусинки абака.
Раймунд резко отдернул полу плаща - блеснула старинная тонкой работы гарда.
- Я похож на паршивого торгаша, вагант!? Мне нужен Астрономический институт! Покажешь дорогу - получишь реал.
- Это вы мне? Да я вроде не виртуален и так, - удивился распорядитель. Скользнул взглядом по мечу незнакомца, жадно облизнув тонкие губы.
- Проклятье, да что у вас тут за бестолковый сброд!? Я задал простой вопрос!
- Астрономический институт обычно бывает недалеко от главного здания Университета, это туда... - тихо произнесла, наконец, какая-то девушка.
- "Обычно бывает" - поморщился Раймунд. - Ну да ладно, это уже кое-что... Спасибо, querida. Пошли тебе Господь хорошего мужа, не из этих фигляров!
Кинув ей тяжелую старинную монету, Раймунд быстро пошел прочь. Распорядитель задумчиво проводил его взглядом.
***
Шпиль Университета, пронзающий небо точно гигантский клеймор, оказался плохим ориентиром. Раймунд обнаружил, что шпиль двигался, иногда плавно, иногда резко, - то пропадая, то исчезая. Путались и таяли тропинки, и снова появлялись прямо под ногами, и кружили, кружили уставшего человека по дождливому осеннему лесу, точно на гигантской, запущенной пьяным балаганщиком, карусели.
Вскоре тропинки пропали совсем. Сапоги вязли в опавшей листве, перемешанной с грязью и мусором: разноцветными бутылками, прозрачными, но слишком легкими, чтобы быть стеклянными; коробками из толстой серой бумаги, рассыпающимися под ногами. Один раз Раймунд чуть не поскользнуться на краю большой ямы с отбросами: гнилыми овощами, давно протухшим мясом и осклизлыми рыбьими внутренностями вперемешку с раздутыми крысиными трупиками. Дождь совсем утих, и гладко промытые оскалы мертвых зверьков заполнялись белесой копошащейся пеной червей.
Пробормотав ругательство по поводу зря потраченного реала, человек в рясе развернулся было обратно, но вдруг услышал впереди голоса.
-- ... Посмотрите хотя бы на мусорные свалки вокруг нас! Одной еды-то, еды лукулловой, натаскали столько, что уже в горло не лезет! Но дело даже не в этой проклятой жадности, все гораздо хуже... Вы не имеете морального права на путешествия в прошлое! Не должны менять ход истории по собственному недалекому разумению! - встрепанный человечек в узеньком пиджаке решительно поправил на носу очки в толстой оправе. - Вселенная устроена в высшей степени разумно и гармонично, а потому история человеческой цивилизации не может прийти к такому бездарному финалу!
Слушатели - их было трое - переглянулись.
- О чем это он? - недоуменно спросил рыжий.
- Лекцию, типа, опять начал. Философы все такие, - равнодушно заметил второй. - Наговорится и кончит.
Оба заржали, но примолкли под злым взглядом третьего.
- Вы разве не знаете, господин философ, - раздраженно отчеканил тот, - что путешествия во времени не могут повлиять на будущее? Темпоральные скачки с целью, к примеру, убийства Гитлера - уж простите мне этот засаленный примерчик - просто не реализуются, по законам физики. Понимаете, - продолжил он мягче и вкрадчивее, - эффект бабочки Брэдбери - это всего лишь яркая, но абсолютно нереальная ситуация. История замывает, сглаживает практически все события, делая темпоралистику совершенно безвредной. Ход истории изменить невозможно.
- Во! - поддакнул рыжий. - Ученые доказали, что все можно. Ты, философ, портишь нам бизнес. Отпугиваешь богатых клиентов. Наслушаются твоих бредней, а потом отказываются!
- Вот вы очень верно сейчас сказали! - человек в очках горячо обратился к наиболее разумному собеседнику. - Именно "история сглаживает"! Чем больше будет путешествий во времени, этих торопливых шныряний туда-сюда, этой погони за наживой, тем стремительнее вся история человечества будет приводиться к некоему общему знаменателю. Различия эпох, особенности времен, самобытности цивилизаций, инаковость мировоззрений - все затрется в некое среднее, жалкое... Я всегда буду выступать против, так и знайте! О, если б я мог убить Гитлера или спасти Архимеда - я ринулся бы в пучины времен без колебаний, но движущая вами страсть к наживе неприемлема!
- О чем это он? Нет, ну я реально утомился уже! - повинуясь молчаливому кивку главного, рыжий шагнул вперед, взмахнув арматурным прутом. Философ попятился, споткнулся и неловко брякнулся на спину. - Во! Эти жуки интеллигентские только трепать языком горазды, а сами даже на своих двоих не держатся.
Тенью возникший рядом Раймунд остановил удар одним движением меча.
- Бить беспомощного и безоружного - подлость! - с металлом в голосе заявил он. Резко выбил прут из рук рыжего и, развернувшись, с легкостью отразил и второй удар, распоров нападавшему кисть руки. Прищурился.
- Еще?
Не дождавшись ответа от поспешно ретировавшейся троицы, протянул философу руку.
- Вставай. Цел?
- Благодарю вас...
- Идти можешь?
- Не беспокойтесь, конечно... Вы испанец, да? - с любопытством спросил спасенный, разглядывая лицо Раймунда.
- Кастилец. Удачи тебе, - Раймунд повернулся уходить. Он опаздывал.
- Подождите, подождите, может, я смогу хоть как-то вас отблагодарить? Вряд ли вы забрели на эту помойку по своей воле - если вы заблудились и что-то ищете...
Раймунд помедлил.
- Астрономический институт.
- О, так я вас провожу! - спасенный заулыбался. - Меня Александром зовут.
Некоторое время шли молча. Философ с любопытством разглядывал алый крест из лилий, вышитый на рясе Раймунда.
- Рыцарский орден, да?
- Да.
- О, редкий гость в нашем времени! А я вот родился здесь... потому и стал философом.
- Почему у вас тут так трудно найти дорогу? Все плывет, как миражи в пустыне.
Александр вздохнул.
- Пространство меняется, - он запнулся, виновато развел руками. - Сам я, извините, в теориях не силен. Ощущаю себя муравьем, сидящим на шелковом платочке, который комкают чьи-то невидимые пальчики. Иногда пространства так много, что можно свободно гулять и здесь и даже по всему городу, что простирается под университетским холмом. А иногда проснешься утром, а утра-то нет, потому что нет ни неба, ни Солнца. Ты лежишь как бы в норе, в замкнутом подземном кармашке. И ждешь.
Раймунд хмурился, но слушал, не перебивая.
- Впрочем, человек ко всякому привыкает. Ничего не поделаешь, закон природы такой.
- Это болезнь и дьявольские козни, а не закон! - не сдержался Раймунд. - Но чем же вы здесь живете?
- Прошлым, - грустно улыбнулся Александр. - Здесь все им живут. Но я, в отличие от многих, предпочитаю всего лишь книги, в них вся мудрость и совесть человеческая... Мне много не надо - звездное небо и моральный закон.
- Неплохо сказано для философа, - усмехнулся Раймунд.
- Но меня все чаще терзают сомнения, - помедлив, вдруг признался философ Раймунду. - Коль скоро время стало доступно, почему никто не пытается спасать от смерти великих людей прошлого? Оживлять благодетелей человечества? Исправлять историю, в конце концов? Вот этим бы я мог заняться, стоит только собрать больше единомышленников...
- Это доступно только Богу, - сурово оборвал философа Раймунд. - Благими намерениями вымощена дорога в ад! Хорошо, тебе попался я, а не мой друг и наставник брат Томас.
Они поднимались на холм. Часто на пути попадали норы, слишком большие даже для собаки. Раймунд из любопытства заглянул в одну из них - где-то вдалеке светился лиловый кружок.
- Они сквозные? - удивился Раймунд.
- Нет, это ходы в другие миры, - просто сказал Александр. - В слишком часто посещаемые миры, которые так "затерлись", что утратили все свойства, достигли вечного равновесия.
- И что же там?
- Ничего. Пустота.
Раймунд решил не уточнять.
Они достигли вершины. Впереди виднелось невысокое аккуратное здание, увенчанное куполами обсерватории. По обе стороны от него простирались руины. Полуразрушенные домики с выбитыми окнами, части стен, колонны и лестницы, ведущие в небо - все одинаково серое под моросящим дождем.
- Астрономический институт, - сказал философ. - Я слышал, здесь учат теорию темпоральных переходов. Ее, так сказать, истоки и суть. Ведь само по себе путешествие в прошлое большого ума не требует - мозг настраивается на нужный маршрут, стоит только его себе хорошенько представить...
Раймунд не слушал. Посреди груд кирпичей, нагромождения гранитных плит и кусков туфа он увидел то, ради чего рискнул прийти в этот проклятый мир будущего. Блистательный замок. Разрисованные непристойностями стены, перестроенные башни, сломанные ворота...
- Однажды замок Калатравы исчез, - хрипло проговорил Раймунд, с трудом выталкивая слова из пересохшего горла. - Кто-то из будущего решил позабавиться новой игрушкой. Забава, я вижу, быстро надоела. И вот он здесь... в этой выгребной яме...
- Вы были рыцарем ордена Калатравы? - тихо спросил философ.
- Я - Раймунд, магистр ордена Калатравы! И был и есть, до самой смерти! И, клянусь Всевышним, я и мои братья пришли сюда, чтобы положить конец дьявольским порталам, этому орудию воров и подлецов! - Раймунд замолчал, тяжело дыша, и добавил уже спокойнее. - Ну, прощай, Александр.
***
...Ливень ожесточенно хлестал гранит смотровой площадки. От Университета к ней вела широкая прямая дорога, наклонная, будто постепенно просевшая от собственной тяжести. Ее составляли неровные гранитные глыбы, в щелях торчала жесткая трава, и топорщились черные блестящие ветви кустов, похожие на лапы гигантских насекомых. Дорогу обступал огненно-рыжий лес. Выходящие из леса тропинки оканчивались мостками, перекинутыми на дорогу через залитые водой канавы.
Старик в одеянии доминиканского монаха - белой тунике и черном плаще с широким капюшоном - держался за скользкий парапет скрюченными артритными пальцами. На кожаном поясе висели простые деревянные четки. Возле его босых ног с ревом неслись потоки холодной осенней воды и срывались вниз, за обрыв, туда, где расстилался чуждый огромный город кричащих тонов и оттенков, приглушить которые не могла даже пелена дождя.
- Брат Томас!
Старик обернулся. В уголках суровых морщинистых губ промелькнула улыбка.
Раймунд широко улыбнулся в ответ. Откинул со лба мокрые волосы. Его тяжелые сапоги загрохотали по деревянным мосткам. Доски скрипели и гнулись. Раймунд не без удовольствия соскочил в чистую прозрачную воду, подняв тучу брызг, с хохотом погрузившись почти по колено.
Сопровождал Раймунда невысокий человек, зябко кутавшийся в плащ. Бережно придерживая обернутые пленкой книги, он легко перебрался по тонкому настилу, стараясь не замочить низко вырезанные башмаки с позолоченными пряжками, и молча приветствовал Томаса поклоном.
- Mea culpa, брат Томас, припозднились мы, - совершенно не выглядя виноватым, Раймунд, усевшись на парапет, выливал из сапог воду. - Оказался я в лесочке, как и предполагал наш ученый брат Комбре. А потом плутал, точно козел на привязи! От Университета до этого Астрономического института всего-то с четверть лье, уж дорогу-то я заучил, да вот поди ж ты! Он, зараза, точно к Дьяволу провалился! И здания, и дороги - все здесь словно течет от этого проклятого дождя. И мозги у встреченных мною людей тоже! Но наконец, я нос к носу с нашим любезным ученым сталкиваюсь, а он уж заждался меня.
Старый доминиканец нахмурился.
- Все течет, все движется, - пробормотал он задумчиво и повернулся к щеголеватому ученому: - Как успехи, брат Комбре? Был ты в библиотеках Барселоны, Сеговьи, Парижа? Что узнал о темпоральных переходах, их происхождении, сути и принципах?
Ученый поглаживал книги узкой изящной ладонью. Его руки дрожали.
- Их нет, брат Томас, - вымолвил он.
- Нет библиотек? - с какой-то лихорадочной веселостью перебил Раймунд, - в этом паршивом мире люди разучились даже читать?
- Нет, брат Раймунд... Нет Кастилии. Нет Франции. Ничего нет, кроме этого клочка леса, с этим блуждающим шпилем и Астрономическим институтом.
Комбре пожевал тонкими губами, как привык делать во время лекций в своей математической школе, при доказательстве особенно трудной теоремы и, поскольку его собеседники пораженно молчали, мрачно продолжил.
- Я был только в библиотеке этого института. Мне позволили взять кое-что, по математике и астрономии. Кроме того, каждый вечер и ночь здесь читают лекции.
И снова замолчал, как-то болезненно поджав губы.
- Мы вообще ничего не могли ожидать, - сказал Томас. - Я призывал вас укрепиться сердцем и приготовиться ко всему.
- По мне, так здесь не хуже, чем в Палестине. - Раймунд снова улыбался. Только глаза были невеселые.
- Что-то еще, брат Комбре? - старый доминиканец цепко глядел на ученого.
- Видел женщину, она ведет один из семинаров. Говорил с ней.
- И как она, не дурнушка? - хохотнул Раймунд, выжимая воду из подола рясы. Под рясой звякнули тяжелые звенья боевой кольчуги.
Комбре, побледнев, досадливо дернул щекой.
- Уволь меня от своих скабрезных шуточек!
- Плеснуть бы аликанте нашему ученому, брат Томас, - парировал Раймунд. - Пьют же хоть что-то приличное в этой забытой Богом дыре!
- Она сказала, - продолжал Комбре, - что теперь даже дети способны решать алгебраические уравнения. Для понимания же основ переходов во времени необходимо несоизмеримо больше. А уж для управления этими переходами...
- Так или иначе, мы-то смогли сюда попасть, - возразил Раймунд.
- Это и есть самое плохое!
- Я не понял, брат Комбре.
- Темпоральные порталы - это следующая стадия эволюции разума на Земле. Наш мир - он называется "вселенная" - родился гораздо раньше, чем мы думали. И когда он родился, были другие измерения...
- Другие что? - переспросил Раймунд. Томас хранил молчание.
- Длина, ширина, высота - это измерения. А давно, на заре времен, были и другие, которые мы не можем ни назвать, ни представить. Ранняя вселенная была очень мала и горяча. Но она постепенно расширялась и остывала. Эти же странные измерения требуют высокой температуры...
- Адское пекло...
- Да! И не находя пищи в виде энергии, они сворачивались, становились очень маленькими. Но законы физики не запрещают эволюцию этой самой многомерности и в наше время. Случилось так, что время потеряло свой равномерный ход, оно перестало двигаться только вперед, оно испортилось, оно стало равноправно трем пространственным измерениям. Время теперь стало влиять на пространство. Чем больше путешествий во времени, чем сильнее влияние будущего на прошлое - тем сильнее начинает искажаться пространство, оно начинает сворачиваться, растягиваться, рваться, словно ветхое лоскутное одеяло. Я читал, что путешествия во времени должны порождать множество разных, несвязанных между собой миров. Так вот это не так! Мир един. Он вбирает в себя и по возможности гасит все парадоксы, связанные со временем. Но и у нашего мира есть запас прочности! Здесь и сейчас он на исходе, пространство, под воздействием всех возмущений, деформировалось настолько, что...
- Что может перестать быть в любое мгновение, - усмехнулся Раймунд.
- Я понял, когда оно рвется, решил соответствующие уравнения, - задумчиво продолжил Комбре, как будто уже самому себе; застыл на несколько мгновений, вдруг изящно взмахнул рукой, и у его ног, прямо в гранитной плите, с хлопком появилась нора - одна из таких, что видел сегодня Раймунд.
- Нет, это не я, просто я точно знаю, как ведет себя пространство, - в его голосе зазвучала гордость, но тут же он снова помрачнел. - Управлять вот только не могу.
- Да ты, брат Комбре, никак магом заделался, - удивленно пробормотал Раймунд, не без некоторой опаски покосившись на молчаливого Томаса.
Временами Комбре ощущал себя словно в гигантском шаре, сотканном из тысяч серебристых нитей, движение каждой из которых влекло движения пространства. А он теперь мог их угадывать. Слышал их, как будто к каждой нити был прицеплен колокольчик. Видел себя звонарем в центре этой ажурной конструкции, желал, чтобы нити повиновались его пальцам, как струны повинуются музыканту. Но нити проскальзывали мимо, текли, как вода.
Было и еще кое-что. Уравнения Комбре прилежно сплетали нити в причинно-следственные косы, пытаясь структурировать и упорядочить все закономерности путешествий во времени и связанные с ним деформации пространства, но появлялись все новые и новые нити, движение которых Комбре учитывать уже не успевал.
Нити рождались на границе шара, появлялись, словно из какого-то непознанного месива, словно смеялись над ученым, словно некий разум ставил перед ним бесконечно изменчивые задачи... они порождали новые и новые уравнения... Как это объяснить!?
- Говори как есть, - вывел ученого из задумчивости спокойный голос доминиканца. Комбре вздрогнул - как будто брат Томас следил за ходом его мыслей! - и поднял на него глаза. В который раз его поразил этот взгляд - древний, невозмутимый, принадлежавший, казалось, не просто старику, но человеку, прожившему не один век и, быть может, и не одно тысячелетие.